Ловушка для медведя

Автор: Алан Эдвард Норс.
***
_Доктор Алан Э. Норс, который, как стало известно в последний раз, отдыхал на Аляске и, вероятно, собирал материал для научно-фантастических или детективных рассказов, действие которых происходит на этом фоне, — автор множества детективов и  научно-фантастические рассказы, в том числе «Мученик», главный роман в нашем выпуске за январь 1957 года._
Огромный военно-транспортный самолёт снижался сквозь моросящий дождь, окутавший международный аэропорт Нью-Йорка, около пяти часов вечера. Том Шандор с кислой миной посмотрел в иллюминатор на мокрую взлётно-посадочную полосу, увидел тусклые посадочные огни, отражающиеся в дымящихся лужах. На
На соседнем поле он видел ряды и ряды реактивных истребителей,
поднявших крылья в туманном дожде, застывших, как нелепые птицы в темноте. Со
вздохом он вырвал лист бумаги из маленькой потрёпанной портативной
пишущей машинки, лежавшей у него на коленях, и убрал её в чехол из плащёвки.

 По всему военному городку солдаты начинали просыпаться, зевать,
перекладывать рюкзаки, собирать снаряжение. Иногда они смотрели на
Шандор, словно чужой среди них, слегка вздрогнул, собирая разбросанные по палубе листы бумаги. Он посмотрел на дату, 27 сентября 1982 года, и свернул их, чтобы они поместились в тонкий круглый почтовый конверт. Десять минут спустя он проталкивался сквозь толпу мужчин в форме цвета хаки, хмуро глядя в небо. Его невзрачная шляпа-федора была надвинута на глаза, чтобы защитить их от дождя, а воротник плаща был поднят до ушей. У трапа он остановился перед усталым на вид лейтенантом и показал ему маленькую флуоресцентную карточку, зажатую в ладони. «Совет по общественной информации».
Офицер устало кивнул и бегло осмотрел свой пиджак и пишущую машинку
проверь, затем жестом пригласил его проходить. Он зашагал через мокрое поле, хмуро глядя на туман, к затемненным залам ожидания.
Он нашел парашют рассылки, и выскочил рассылки трубку в гнездо, как
если бы он был только рад избавиться от него. В динамик, он сказал: "специальные Доставка. Бизнес PIB. Это поступит в печать сегодня вечером".
Женский голос из динамика что-то сказал, и замигал красный сигнал "чисто". Шандор снял шляпу и потряс ею, затем остановился
у кофейного автомата и достал чашку с дымящимся напитком со дна.
трижды попробовав монетку. Наконец он пересек улицу.
Он прошёл в пустой видеозал и с усталым вздохом опустился в кресло. Щёлкнув переключателем, он подождал несколько минут, пока не появилась оператор. Он назвал ей номер, а затем сказал: «Пожалуйста, зашифруйте его».
 «Официально?» Он показал ей карточку и откинулся на спинку кресла, чувствуя усталость во всём теле. Это был высокий мужчина, довольно стройный, с плоскими, невыразительными чертами лица, подчеркнутыми только
светлыми бровями в форме каре. Его серые глаза теперь были прикрыты тяжелыми веками, а рот сжался в невыразительную линию, пока он ждал, спрятавшись в пальто с давно культивируемым выражением безжизненной скуки. Он смотрел на экран, не поднимая глаз.Он с интересом прислушался к звуку, который раздался пару раз, а затем сменился знакомым шумом помех. Через мгновение он пробормотал слова аудиокода информационной службы и увидел на экране чёткое изображение крупного, плотного мужчины за столом.
"Харт," — сказал Шандор. "История в пути. Я только что отправил её из
аэропорта с пометкой «срочно». «Вы должны опубликовать это в утренних выпусках».Крупный мужчина на экране моргнул, и его грузное лицо озарилось. «Статья о ракетном проекте?»Шандор кивнул. «Полная версия. Я сейчас иду домой». Он начал руку на выключатель отсечки.
"Подождите минутку ..." Харт взял в руки карандаш и, повозившись с ним
момент. Он взглянул через плечо, и его голос немного упала."Связь прервана?"
Шандор кивнул. -"Что за сенсация, парень? Как продвигается ракетный проект?"
Шандор криво усмехнулся. "Читать доклад, папа. Все просто душка,
конечно, это же все готово для печати. У вас есть история, почему я должен
повторить?"Харт нетерпеливо нахмурился. "Нет, нет... Я имею в виду _scoop_. Настоящие материалы.Как продвигается проект?"
— «Не так уж и жарко». — Лицо Шандора было усталым. — Материальные ограничения сдерживают их
случилось кое-что ужасное. Помимо прочего. Саботаж по-настоящему испортил поезда на западном побережье, и поставки не идут по расписанию. Понимаете, они просят одно, а получают другое, или у их поставщика нет материала, или что-то идёт не так. И с персоналом тоже проблемы — слишком много указаний и слишком мало работы. Начинает казаться, что они никогда не сдвинутся с места. И теперь, похоже, грядет очередная перестановка в администрации, и ты знаешь, что это означает ... Харт задумчиво кивнул. "Им лучше поторопиться", - пробормотал он. "Тот самый. Конференция в Берлине под угрозой срыва — это может затянуться на несколько часов. — Он поднял глаза. — Но ты ведь всё подстроил? Лицо Шандора скривилось от отвращения. — Конечно, конечно. Ты же меня знаешь, Харт. Я сделаю всё, чтобы люди были довольны. Все работает так гладко, как атлас, работа идет нормально, ожидайте, что тестовый запуск в месяц, и мы должны бытьна Луне в полгода, более или менее, возможно, мы надеемся, как обычно ... пойло. Я приду поработать над военными историями утром. Прямо сейчас Я иду спать.
Он выключил видео, прежде чем Харт успел прервать его, и направился к
дверь. Когда он вышел, на него обрушился дождь, окутав волной холодной сырости и депрессии, но перед ним остановилось такси, и он сел в него.
  Откинувшись на спинку сиденья, он попытался расслабиться, чтобы желудок перестал ныть,но не мог справиться с чувством почти физической слабости, охватившим его. Он закрыл глаза и откинулся назад, пытаясь прогнать
навязчивые мысли, пытаясь сосредоточиться на чём-то приятном, почти
надеясь, что его изголодавшаяся совесть испустит последний вздох или
два и окончательно угаснет. Но в глубине души он знал, что его вопящая совесть была почти единственным, что удерживало его. "Вместе".

"Ложь", - с горечью подумал он про себя. "Белая ложь", "черная ложь",
"громадины" - ты мог выбирать. Должна быть пылающая неоновая вывеска, мигающая в небе, сообщающая всем людям: "Управление общественной информации, Фабрикационная корпорация, фабрикация всей лжи выполнена аккуратно и
оперативно". Он извивался, чувствуя мятежа растут в его
ум. Они называли это пропагандой. Красивое слово, очень удобное слово,
охватывающее множество кипящих котлов. PIB был главным координационным центром,последний цензор из цензоров, а он, Том Шандор, был главным
изобретателем и распространителем лжи.
 Он покачал головой, пытаясь вдохнуть чистый воздух в сыром кэбе.
Иногда он задавался вопросом, к чему это приведёт, чем всё это в конце концов закончится, что будет, если люди когда-нибудь по-настоящему научатся или прислушаются к умным людям, которые пытаются протащить правду в печать. Но людям нельзя было говорить правду, их нужно было
баловать, подталкивать, торопить. Их нужно было каким-то образом
держать в приподнятом настроении, вселять в них надежду, доводить до
бешенства, потому что
Долгие-долгие годы войны и почти войны истощили их, измотали
до предела их природную выносливость. Нет, их нужно было подстёгивать,
понукать и подначивать — что бы случилось, если бы они научились?

 Он вздохнул. Казалось, никто не мог сделать это так же хорошо, как он. Никто не смог бы взять историю ожесточённых дипломатических боёв в Берлине и превратить её в «мирную и прогрессивную встречу», которая пришлась бы по вкусу публике. Никто не смог бы так искусно свести кровавые бои в Индии к «потери противника превышают потери американцев в двадцать раз, и наши парни сражаются стойко, храбро, — никто не мог бы так аккуратно, так гладко написать ложь, как Том Шандор.

 Такси подъехало к его дому, он вышел, дал чаевые водителю и пошёл по дорожке, торопясь в тёплую сухую комнату. . Кофе иногда помогал ему в таких случаях, но другие вещи помогали ещё больше. Он даже не снял пальто, прежде чем смешать и выпить крепкий
коктейль из ржи и имбиря, и почти забыл о своей несчастной совести к тому
времени, когда видео начало мигать.

 Он включил приёмник и, не просыпаясь, сел, моргая, глядя на Джона
Тяжелое лицо Харта, материализовавшееся на экране. Глаза Харта были
широко раскрыты, голос напряженный и нервный, когда он наклонился вперед. "Тебе лучше всего"
"поскорее приезжай в офис", - сказал он, его глаза заблестели. "У тебя действительно" теперь есть статья, над которой нужно поработать..."
Шандор моргнул. - Война...Харт глубоко вздохнул. — Хуже, — сказал он. — Дэвид Ингерсолл мёртв.
 * * * * *
 Том Шандор протиснулся сквозь толпу мужчин в приёмной
и вошёл во внутренний кабинет. Прохладно закрыв за собой дверь, он
Он повернулся к мужчине за столом и ткнул большим пальцем через плечо. «Кто эти головорезы?» — прорычал он. «Вы ещё не опубликовали статью?»

 Джон Харт вздохнул, его розовое лицо вытянулось. «Пресса». Я не знаю, как
они узнали... Не было обнародовано ни слова, но... - Он пожал плечами.
и жестом пригласил Шандора сесть. - Ты знаешь, как это бывает.
Шандор сел, его лицо ничего не выражало, он смотрел на шефа отдела информации
деревянным взглядом. На мгновение в комнате воцарилась тишина, напряженная, выжидательная тишина. Затем Харт сказал: "История с ракетой была великолепна, Томми. Настоящая писательская работа. У тебя есть хватка, когда дело доходит до щекотливых новостей. выпуск...
Шандор позволил выражению отвращения промелькнуть на своем лице. Он посмотрел
на круглолицего мужчину через стол и почувствовал, как отвращение углубляется и кристаллизуется. Лицо Джона Харта было круглым, с небольшими морщинками, идущими вверх от глаз, почти гротескное, бурлескно-комическое лицо, которое противоречило ледяной практичной натуре человека, стоявшего за ним. Совершенно неприятное лицо,Шандор задумался. Наконец он сказал: "История, Джон. Об Ингерсолле. Давай выкладывай прямо".

Харт пожал своими коренастыми плечами, разводя руками. - У Ингерсолла
— мёртв, — сказал он. — Вот и всё. Он мёртв как камень.

— Но он не может быть мёртв! — взревел Шандор, покраснев. — Мы просто не можем_позволить_ ему умереть...
Харт устало поднял взгляд. — Послушайте, я его не убивал. Сегодня вечером он вернулся домой из Белого дома, по-видимому, в добром здравии, после долгой, напряжённой,неприятной беседы с президентом. Ингерсолл хотел поехать в Берлин
и устроить скандал на международной конференции, и у него была
политическая стычка с президентом, и президент не отпустил его,
Вместо этого он отправил заместителя министра и пригрозил, что выгонит Ингерсолла из кабинета, если тот не успокоится. Ингерсолл вернулся домой в 4:30,упал в обморок в 5:00 и умер до приезда врача. Кровоизлияние в мозг, ничего сложного. Ингерсолл убивал себя годами — он знал это, и все в Вашингтоне знали это. Рано или поздно это должно было случиться.

— Он пытался предотвратить войну, — глухо сказал Шандор, — и он был один. Никто больше не хотел её останавливать, по крайней мере, никто из тех, кто имел значение. Только люди не хотели войны, но кто их слушает?
Ингерсолл заручился поддержкой людей, так что они присудили ему пару Нобелевских премий мира
и сделали его государственным секретарем, а затем перерезали ему горло
каждый раз, когда он пытался что-то сделать. Неудивительно, что он мертв ...

Харт снова пожал плечами с красноречивым безразличием. "Итак, он был хорошим парнем, он хотел предотвратить войну. Насколько я понимаю, он был занозой в заднице, вечно лез в горло к Информации, но теперь он мёртв, его больше нет... — Его глаза резко сузились. — Важно то, Томми, что людям не понравится, что он мёртв.
Они доверяли ему. Он был золотым народной мальчик, их последней отчаянной
надежда на мир. Если они думают, что их последний шанс исчез с его смертью,
они будут злиться. Им это не понравится, и будет ад платить..."
Шандор зажгли дымовую дрожащими пальцами, глаза его горели. — Значит,
людей нужно вывести из игры, — решительно сказал он.
"Они должны узнать правду, чтобы не злиться так сильно..."

Харт кивнул, ухмыляясь.  "У них должна быть настоящая история, Томми.  Большая,громкая, о том, каким замечательным парнем он был, защитником мира, величайшим, самым...влиятельный человек, которого Америка воспитала за полвека, — вы знаете, что они глотают, обычный мусор, только на чуть более высоком уровне. Они должны думать, что он действительно спас их, что он передал бразды правления в другие руки, столь же надёжные, как и его собственные, — вы можете пожать президенту руку, — они должны думать, что его работа лежит в основе нашей нынешней внешней политики, — разве вы не видите последствий? Его нужно намазывать лопаткой, умело укладывать...
Лицо Шандора густо покраснело, и он раздавил окурок.
злобно. "Меня тошнит от всего этого, Харт", - взорвался он. "Я сыт по горло
ты, и я сыт по горло всей этой гнилой организацией, всем этим писательским бизнесом горы лжи только для того, чтобы держать ситуацию под контролем. Ингерсолл был великим человеком, по-настоящему великим человеком, и его бросили. Он работал, чтобы заключить мир, а над ним смеялись. Он ничего не сделал потому что не мог. Все, что он пробовал, было бесполезно,
потрачено впустую. _ это_ правда - почему бы не рассказать это людям?
Харт вытаращил глаза. - Возьми себя в руки, - рявкнул он. - Ты знаешь свою работу.Есть рассказ писать. Жизнь Дэвида Ингерсолл. Он должен уйти вниз
гладкий". Его темные глаза переместился на его руки, и снова резко
Шандор. "Пропагандист должен написать это, Томми - опытный пропагандист.
Ты единственный, кого я знаю, кто мог бы справиться с этой работой".

"Не я", - решительно сказал Шандор, вставая. «Вычеркни меня из списка. С меня хватит. Найди себе другого мальчика для битья. Ингерсолл был единственным человеком, которому люди могли доверять. И единственным человеком, с которым я не мог встретиться лицом к лицу. Я недостаточно хорош, чтобы он мог на меня плюнуть, и я не собираюсь продавать его, теперь, когда он мёртв».

С небольшим вздохом Джон Харт полез в стол. "Это очень странно"
- мягко сказал он. "Потому что Ингерсолл оставил сообщение для тебя..."
Шандор резко обернулся, широко раскрыв глаза. "Сообщение?.."
Круглолицый мужчина протянул ему маленький конверт. "Очевидно, он написал это
давным-давно. Он попросил свою дочь немедленно отправить это в Совет по общественной информации в случае его смерти. Прочти это.
Шандор развернул тонкий листок бумаги и недоверчиво моргнул:
 _В случае моей смерти в течение следующих нескольких месяцев неизбежны
некоторые биографические записи. Это моё прямое желание чтобы это письмо, в какой бы форме оно ни было, написал мистер Томас Л. Шандор, штатный сотрудник Федерального управления общественной информации ._
 _ Я считаю, что только этот человек способен справиться с этим заданием._
 _ (Подпись) Дэвид П. Ингерсолл
 Государственный секретарь, Соединенные Штаты Америки._ _4 Июня 1981 г._
Шандор перечитал сообщение во второй раз, затем аккуратно сложил его и
положил в карман, нахмурив брови. — Полагаю, вы хотите
— История должна быть масштабной, — глухо сказал он.
 Глаза Харта на мгновение вспыхнули торжеством.  — Настолько масштабной, насколько ты сможешь её сделать, — нетерпеливо сказал он.  — Не жалей ни времени, ни сил, Томми.  Ты будешь освобождён от всех заданий, пока не закончишь её — если возьмёшься за неё. — О да, — мягко сказал Шандор. — Я возьму его.
 * * * * *
Он посадил маленький вертолёт PIB на взлётно-посадочную полосу на окраине Джорджтауна,несколько секунд поторговался с сотрудниками службы безопасности и поймал старое потрёпанное такси, назвав адрес Ингерсолла
Он откинулся на подушки, устроившись поудобнее. Внутри двери стояло маленькое радио; он включил его и покрутил ручку, пока не нашёл выпуск новостей PIB. И пока он слушал, его сердце опускалось всё ниже и ниже, и на него нахлынуло старое знакомое чувство грязи, ощущение причастности к огромному, всепоглощающему плану коррупции и деградации. На Берлинской конференции удалось найти общий язык,говорилось в докладе, и российские, китайские и американские официальные лица достигли первого реального прогресса за неделю переговоров. Растёт надежда на скорейшее перемирие на индийском фронте. Внезапно он наклонился вперёд, удивлённо моргая, когда диктор продолжил трансляцию: «Государственный секретарь Дэвид Ингерсолл сегодня вечером, накануне своего отъезда на Берлинскую конференцию, почувствовал лёгкое недомогание и решил временно отложить поездку. Джон Харрис Дарби, первый заместитель госсекретаря, был направлен вместо него. Мистер Ингерсолл выразил уверенность, что мистер Дарби сможет провести переговоры так же хорошо, как и он сам, учитывая оптимистичный настрой в Берлине прошлой ночью.
Шандор яростно выключил радио, и в его горле зародился рёв отвращения, который он вовремя подавил. Ложь, ложь, ложь. Некоторые люди _знали_, что это
ложь, — что они могли думать на самом деле? Такие люди, как жена Дэвида
Ингерсолла... Он осторожно обуздал свои мысли, направил их в нужное русло.
Накануне вечером он позвонил в дом Ингерсолла и сообщил о своём прибытии утром...Такси проехало по гравийной подъездной дорожке и остановилось перед армейским джипом у ворот с железной решёткой. Охранник бросил сигарету на землю и покачал головой. «Нельзя входить, приказ министра».
Шандор вышел из кабины, портфель под мышкой. Она показала свои карты, нахмурилась, когда офицер продолжал качать головой. "Приказ_nobody_--"

"Посмотри, болван," Шандор терке. "Если вы хотите повесить на пальцах, я
можно положить через специальную проверку в Вашингтон, чтобы подтвердить мое
прием здесь. Я также порекомендую вам посетить соляные копи.

Офицер проворчал: «Умный парень», — и поплелся в сторожку.
Через несколько минут он снова появился и ткнул большим пальцем в сторону поместья."Убирайся, — сказал он. — И не забудь отметиться здесь у ворот, прежде чем уйдёшь.— Дворецкий с каменным лицом впустил его в огромный дом и провел
через лабиринт коридоров в огромную столовую. Утренний солнечный свет
пробивался сквозь застекленную стену, и Шандор остановился в дверях,
почти потеряв дар речи.

Он знал, что где-то видел эту девушку. На одной из вашингтонских вечеринок,
или в газетах. Её лицо было невозможно не узнать; это было то самое лицо, которое мужчина никогда не забудет, едва взглянув на него, — худое, озорное, с широко расставленными серыми глазами, которые казались одновременно серьёзными и втайне весёлыми, с полными, чувственными губами и светлыми волосами, очень тонкими, коротко подстриженными.
Она была начеку. Она завтракала, рядом с тарелкой лежала свернутая газета, и когда она подняла взгляд, в ее глазах не было тепла. Она просто сердито уставилась на
Шандора на мгновение, затем поставила чашку с кофе и с грохотом швырнула газету на пол. — Полагаю, ты Шандор.

Шандор посмотрел на газету, затем снова на нее. — Да, я Том Шандор.
Но вы не миссис Ингерсолл...

— Глубокое наблюдение. Мама не хочет никого видеть этим утром, особенно вас. — Она указала на стул. — Вы можете поговорить со мной, если хотите.

Шандор опустился в предложенное кресло, пытаясь привести в порядок свои мысли.
 - Что ж, - сказал он наконец. - Я ... я не ожидал, что ты... - он
расплылся в улыбке, - но я думаю, ты могла бы помочь. Ты знаешь, что я
пытаюсь сделать ... я имею в виду, насчет твоего отца. Я хочу написать рассказ, и логичнее всего было бы начать с его семьи.

Девочка невинно моргнула широко раскрытыми глазами. «Почему бы тебе не начать с газетных вырезок?» — спросила она мягким голосом. «Там ты найдёшь всевозможную информацию о папе. Целые страницы...»

«Нет-нет, мне не нужна такая информация». Ты его дочь,
Мисс Ингерсолл, вы могли бы рассказать мне о нём как о человеке. Что-нибудь о его личной жизни, о том, каким он был человеком...

Она безразлично пожала плечами, намазала маслом кусочек тоста, и Шандор остро ощутил, что сам не позавтракал. «Он вставал в семь утра, — сказала она. — Чистил зубы и завтракал». В девять часов его вызвали в Госдепартамент...

Шандор печально покачал головой. «Нет-нет, я не это имел в виду».

«Тогда, может быть, вы скажете мне, что именно вы имели в виду?» — её голос был резким и жёстким.

Шандор раздражённо вздохнул. «Личные качества. Его симпатии и антипатии, то, как он формировал свои взгляды, его отношения с женой, с тобой...»

 «Он был добрым и любящим отцом», — сказала она насмешливым голосом. «Он любил читать, любил музыку — о да, положи это, он был большим любителем музыки». Его жена была для него светом в окошке, и он старался, несмотря на все обязанности, которые налагало его положение, обеспечить нам счастливую семейную жизнь...

«Мисс Ингерсолл».

Она замолчала на полуслове, прикрыв глаза, и слегка покачала головой. «Это тоже не то, чего вы хотите?»

Шандор встал и подошёл к окну, выглянув на широкую веранду. Он аккуратно затушил сигарету в пепельнице, затем резко повернулся к девушке. «Послушай. Если ты хочешь играть в игры, я тоже могу играть в игры. Либо ты поможешь мне, либо нет — это зависит от тебя. Но ты забываешь об одном. Я пропагандист». Я бы сказал, что я очень опытный пропагандист. Я могу отличить правдивую историю от ложной. Вы ничего не добьётесь, если будете лгать мне или уклоняться от ответа, и если вы попытаетесь, мы можем прекратить это прямо сейчас. Вы точно знаете, какая информация мне нужна
от тебя. Твой отец был великим человеком, и он заслуживает честного отношения. Я прошу тебя помочь мне.

На её губах появилась усмешка. — И ты собираешься отнестись к нему по-честному,
как я должна поверить? — Она указала на газету. — С таким мусором? Простуда на голову! — её лицо покраснело, и она сердито отвернулась. — Я знаю, как вы пишете, мистер Шандор. Я много лет с этим сталкивалась. Вы никогда в жизни не писали честной, правдивой истории, но вы всегда хотите начать с правды, не так ли? Я расскажу вам правду.
— Правду, и пусть вы делаете с ней всё, что захотите, — в этом идея? Ни за что,
мистер Шандор. И у вас ещё хватает наглости хвастаться этим!

Шандор сердито покраснел. — Вы несправедливы. Эта история будет
выпущена без изменений, каждое слово в ней будет правдой. Это
история, которую нельзя изменить.

А потом она смеялась, задыхаясь, держась за бока, а слезы
текли по ее щекам. Шандор наблюдал за ней, краснея, гнев нарастал
он готов был задушить его. "Я не шучу", - отрезал он. "Я порываю с рутиной.
Ты понимаешь? Я покончил с ложью, я пишу
это прямо".

Она вытерла глаза и посмотрела на него с горькими морщинками под ее улыбкой. "Ты
не смог бы этого сделать", - сказала она, все еще смеясь. "Ты дурак, если так думаешь.
Вы могли бы написать это и оказались бы без работы так быстро, что не поняли бы,
что на вас нашло. Но вы никогда бы это не напечатали. И вы это знаете. Ты бы
никогда даже не донесла эту историю до внутренних офисов.

Шандор уставился на нее. - Это то, что ты думаешь, - медленно произнес он. "Эта
история попадет в прессу, если она убьет меня".

Девушка посмотрела на него широко раскрытыми, недоверчивыми глазами. "Ты это имеешь в виду,
не так ли?"

"Я никогда в жизни не значил ничего большего".

Она удивленно посмотрела на него, жестом пригласила к столу с отсутствующим выражением лица
. - Выпей кофе, - сказала она, а затем повернулась к нему,
ее глаза расширились от волнения. Усмешка пропала с ее лица,
холодность и враждебность, и в глазах-мольба. — Если бы был какой-то способ сделать это, если бы ты действительно имел в виду то, что сказал, если бы ты действительно _сделал_ это — рассказал людям правдивую историю…

Голос Шандора был низким. — Я же говорил тебе, что мне надоела эта мельница. Что-то не так с этой страной, что-то не так с миром.
В нём есть гниль, и твой отец боролся за то, чтобы её вырезать
«Гниль. Эта история будет правдивой, и её напечатают, если меня расстреляют за измену. И это может расколоть всё по швам».

Она села за стол. Её нижняя губа дрожала, а голос был напряжённым от волнения. «Давай уйдём отсюда», — сказала она. — Давай пойдём куда-нибудь, где мы сможем поговорить.

 * * * * *

Они нашли тихое место в деловом районе Вашингтона, одно из новых заведений с небольшими закрытыми кабинками, рассчитанными на людей, уставших от подслушивания и чужих разговоров. Шандор заказал пиво,
Затем он закурил и откинулся на спинку кресла, глядя на Энн Ингерсолл. Ему пришло в голову, что она была необычайно хороша собой, но его почти напугало выражение её лица, сдерживаемое волнение, холодные, горькие складки у рта. Ему вдруг пришло в голову, что он не хотел бы, чтобы эта женщина была его врагом. Она выглядела так, будто была способна на большее, чем он хотел бы иметь дело. Несмотря на её милое личико,
в её улыбке была нотка тонкого льда, острое, как бритва, опасное
качество, которое странным образом заставляло его чувствовать себя неуютно. Но теперь она нервничала,
дрожащими пальцами он достал сигарету из пачки и, не попадая зажигалкой в пламя, чиркнул спичкой. «Ну что, — сказал он, — к чему такая секретность?»

Она взглянула на закрытую дверь кабинки. «Мама убила бы меня, если бы узнала, что я помогаю тебе. Она ненавидит тебя и Совет по общественной информации. Думаю, папа тоже тебя ненавидел».

Шандор достал из кармана сложенное письмо. «Что ты об этом думаешь?» — тихо спросил он. «Тебе не кажется это немного странным?»

 Она внимательно прочитала письмо Ингерсолла, затем подняла взгляд на Тома.
широко раскрытый от удивления. "Так вот что это была за записка. Это не отстирывается,
Том".

"Ты говоришь мне, что это не отстирывается. Обрати внимание на формулировку. "Я верю, что
только человек способен справиться с этим заданием". Почему я? И из всех
вещей, почему я один? Он знал мою работу и боролся со мной и PIB
на каждом этапе своей карьеры. Зачем такая записка?

Она посмотрела на него. "У тебя есть какие-нибудь идеи?"

"Конечно, у меня есть идея. Сумасшедшая, но идея. Я не думаю, что он
хотел меня из-за того, что я писала. Я думаю, он хотел меня, потому что я
пропагандист.

Она нахмурилась. "Это все равно не отмывается. Существует множество
«Пропагандисты — и зачем ему понадобился пропагандист?»

Шандор прищурился. «Давайте пока оставим это. Как насчёт его
документов?»

«В его кабинете в Госдепартаменте».

«Он не хранил ничего личного дома?»

Её глаза расширились. — О нет, он бы не осмелился. Не с его работой. В Госдепартаменте, где его файлы под замком, никто не мог ничего тронуть без его ведома, но дома кто угодно мог войти.

— Конечно. А как насчёт врагов? Были ли у него враги?

Она невесело рассмеялась. "Назовите кого-нибудь из нынешней администрации. Я
думаю, у него было больше врагов, чем у кого-либо еще в кабинете министров". Ее губы
горько скривились. "Он был камнем преткновения. Он встал у людей на пути,
и они возненавидели его за это. Они убили его за это.

Глаза Шандора расширились. "Вы хотите сказать, что думаете, что его убили?"

«О нет, ничего такого грубого. Им не нужно было быть грубыми. Они просто позволили ему биться головой о каменную стену. Всё, что он пытался сделать, было
пресечено или ни к чему не привело. Как эта Берлинская конференция.
Это пороховая бочка. Папа поставил на кон всё, чтобы поехать туда и заставить делегатов взглянуть правде в глаза, по-настоящему раскрыть свои карты. С тех пор, как в 1972 году распалась Организация Объединённых Наций, папа пытался усадить
Америку и Россию за один стол. Но президент в последнюю минуту вычеркнул его из списка. Так было задумано, чтобы подвести его к самому краю, а затем резко отбросить назад. Они делали это всё
это время. Это было последнее, что он мог вынести.

Шандор на мгновение замолчал. — Какие-то особые причины?

Энн пожала плечами. «В основном люди из военной промышленности. У Дартмутского подшипникового завода было лобби, которое пыталось выгнать его из кабинета. Президент встал на их сторону, но не осмелился сделать это, опасаясь, что народ поднимет шум. Он планировал обвинить отца в провале Берлинской конференции и таким образом избавиться от него».

Шандор уставился на неё. — Но если эта конференция провалится, мы окажемся в состоянии полномасштабной войны!

 — Конечно. В этом-то и смысл. — Она нахмурилась, глядя в свой бокал и сдерживая слёзы. — Папа мог бы это остановить, но они ему не позволили. _Это убило его_, Том!

Шандор смотрел, как от его сигареты поднимается дым. «Послушай, — сказал он. — У меня есть идея, и нам нужно действовать быстро. Конференция может сорваться в любую минуту, и тогда, я думаю, у нас будут серьёзные проблемы. Я хочу, чтобы ты пошёл в кабинет своего отца и взял содержимое его личного дела. Не деловые бумаги, а личные. Положите их в портфель и доставьте домой на метро. Если
у вас возникнут какие-либо проблемы, обратитесь в PIB — у нас есть все полномочия,
и я сейчас этим занимаюсь. Я позвоню им и дам указания. А потом встретимся
«Я снова буду здесь в 19:30 с документами».

Она подняла на него широко раскрытые глаза. «Что… что ты собираешься делать?»

Шандор затушил сигарету, его глаза блестели. «У меня есть идея, что мы, возможно, на верном пути — просто хочу кое-что проверить». Но я думаю, что если мы всё сделаем правильно, то сможем схватить этих парней, которые сражались с твоим отцом, за ноги.

 * * * * *

Библиотека Конгресса была перенесена, когда угроза взрыва в
Вашингтоне стала реальной. Шандор взял такси до Джорджтаунской
взлётно-посадочной полосы, проверил топливо в вертолёте. Через десять минут он взлетел.
завел мотор и направился против ветра, в дымку над холмами. Меньше чем через
полчаса он добрался до посадочной площадки Библиотеки на западе
Мэриленда и направился к заднему входу.

Электронный перекрестный указатель был последним усовершенствованием Библиотеки
с тех пор, как в 1958 году началась война с Китаем. Шандор нашел кабинку для чтения
в одной из ниш на втором этаже и подключил указатель
. Холодный металлический голос автомата дважды пискнул и произнёс:
«Ваш запрос, пожалуйста».

Шандор на мгновение задумался. «Дайте мне ваши газетные вырезки о Дэвиде
Ингерсолле, госсекретаре».

"Через какие даты, плеюз".

"Начните с самого раннего упоминания и переходите к текущему".
Говоривший рыгнул и откинулся на спинку стула, ожидая. Маленькая решетка в панели
перед ним открылась, и на шпиндель выпала маленькая катушка.
За ней последовала еще одна, и еще. Он повернулся к считывающему устройству и вставил
первую катушку во впускное отверстие. Загорелся свет, и он начал
читать.

Катушки продолжали падать. Он читал несколько часов, делая десятки
заметок. Ссылки начинались в июне 1961 года с небольшой
обратите внимание, что Дэвид Ингерсолл, республиканец из Нью-Джерси, был
номинирован на пост сенатора штата. До этой даты ничего не было. Шандор
нахмурился, пытаясь найти что-то, предшествующее этому событию. Он ничего не нашёл.

 Почесав голову, он продолжил читать, излагая события в хронологическом порядке.
 Избрание Ингерсолла в сенат штата, затем в Сенат США. Его
прорыв к национальной известности в качестве экономиста при администрации
президента Дрейтона в 1966 году. Его стремительный взлёт в качестве миротворца в
стране, уставшей от бесконечных унылых лет войн в Китае и Индии.
Его невероятная популярность, когда он пытался остановить возобновившуюся холодную войну с Россией. Первая Нобелевская премия мира в 1969 году за злополучный план Ингерсолла по установлению мирового господства. Страницы, страницы и ещё раз страницы газетной бумаги. Шандор сердито зарычал, глядя на стопку заметок с нарастающим чувством недоверия. Статьи, почерк, тон — всё это было слишком знакомо. Он внимательно изучил газетные
источники. Некоторые из них были от Associated Press, многие поступали напрямую
в отдел общественной информации в Нью-Йорке; две другие сети
спонсировал часть текста. Но тон был все тот же.

Наконец, почувствовав отвращение, Том засунул заметки в свой портфель и
нажал кнопку "Библиотекарь". "Источники, пожалуйста".

Мигнул огонек, и через мгновение у его локтя раздался звонок. Когда он поднял трубку, заговорил женский
голос, вполне человеческий. "Могу я помочь вам с
источниками?"

"Да. Я просматривал газетные статьи о Дэвиде Ингерсолле. Я бы хотел
прочитать их.

На мгновение воцарилась тишина. — Какие даты, пожалуйста?

Шандор зачитал свой список, называя даты. Тишина продолжалась.
Он нетерпеливо ждал несколько минут. Он уже собирался повесить трубку и уйти,
когда голос снова заговорил. «Простите, сэр. У большинства этих материалов нет
автора. За исключением одного или двух, все они написаны сотрудниками».

 «Кем?»

 «Простите, источник недоступен. Возможно, вам смогут помочь в отделе
информации».

— Хорошо, позвоните им от моего имени, пожалуйста. — Он подождал ещё пять минут и увидел, как на видеоэкране появился клерк из PIB. — Здравствуйте, мистер
Шандор. Чем я могу вам помочь?

— Я пытаюсь выяснить имена сотрудников Associated Press и PIB
«Писатели, освещавшие события, связанные с Дэвидом Ингерсолом, в период с июня
1961 года по настоящее время».

Девушка исчезла на несколько мгновений. Когда она появилась снова, на её лице было
озадаченное выражение. «Мистер Шандор, вы работали над Ингерсолом с августа 1978 года по сентябрь 1982 года». Мы ещё не закрыли дела за прошлый месяц...

Он раздражённо нахмурился. «Да, да, я знаю. Я хочу, чтобы сценаристы
пришли до меня».

Клерк сделал паузу. «Пока вы не начали работать, не было чёткого
поручения. Информации просто нет. Но человека, которого вы заменили в
PIB, звали Фрэнк Мариэль».

Шандор прокрутил это имя в голове и решил, что оно ему знакомо,
но он не мог вспомнить, откуда. «Чем сейчас занимается этот человек?»

 Девушка пожала плечами. «Я не знаю, сейчас у меня нет источников. Но,
согласно нашим данным, он ушёл из Совета по общественной информации, чтобы
работать в корпорации «Дартмут Бэар».»

Шандор щёлкнул выключателем и откинулся на спинку кресла для чтения.
Он снова пролистал свои записи, нахмурившись, и в его сознании зародилось сомнение. Он взял в руки дюжину историй, проанализировал
их тщательно, слово за словом, предложение за предложением. Затем он откинулся на спинку стула,
его тело устало, глаза были закрыты в сосредоточении, невероятная идея
крутилась, извивалась и застывала в его сознании.

Нужно быть одним, чтобы поймать другого. Это была его работа - лгать. Сочинять
истории, которые не были правдой, и делать их правдоподобными. Заставлять людей
думать одно, когда правда заключалась в чем-то другом. Не было ничего странного в том,
что он мог обнаружить точно такую же вещь, когда наткнулся на неё.
Он обдумывал это снова и снова, и каждый раз приходил к одному и тому же выводу.  Сомнений не было.

Чтение газетных статей привело лишь к одному результату. Он
провел весь день, читая объемную, аккуратную, гладко написанную,
чрезвычайно убедительную порцию наглой лжи. Лжи о Дэвиде
Ингерсолле. Где-то в глубине этой лжи была крупица или две крупицы
правды, которую трудно проанализировать, невозможно отделить от
окружающего ее мусора. Но кто-то написал эту ложь. Это означало, что
кто-то знал правду, стоящую за ней.

Внезапно он пришёл в себя и начал действовать. Видеокамера протестующе мигнула в ответ на его срочный вызов, и оператор в Вашингтоне ответил.
— Где-то в ваших списках, — сказал Шандор, — есть человек по имени Фрэнк Мариэль. Я хочу его номер.

 * * * * *

Он добрался до ресторана в центре города на полчаса раньше и зашёл в ближайший
телефон-автомат, чтобы позвонить Харту. Пухлое лицо директора PIB появилось на экране после
некоторой заминки, и Шандор сказал:
"Джон, каковы ваши планы относительно публикации статьи об Ингерсолле?
В утренних газетах у него была легкая простуда, если я правильно помню ..."
Как он ни старался, ему не удалось скрыть нотку сарказма в своем голосе.

Харт нахмурился. «Как продвигается биография?»

 «Биография продвигается хорошо. Я хочу знать, в каком зыбучем песке я барахтаюсь, вот и всё».

 Харт пожал плечами и развёл руками. «Мы не можем начать настоящую историю, пока ты не закончишь свою буферную историю». Согласно текущим планам, завтра он
заболеет пневмонией и отправится в Уолтер-Рид завтра вечером. Мы
не будем придавать этому особого значения, а будем освещать Берлинскую
конференцию в правой колонке. Это даст вам весь завтрашний день
и половину следующего дня для предварительных статей о его смерти. Хорошо?

— Этого недостаточно, — голос Шандора был напряжённым.

 — Этого достаточно для выпуска в печать, — Харт хмуро посмотрел на него, его круглое лицо покраснело от раздражения.  — Послушай, Том, ты должен опубликовать эту историю, и неважно, нравится она тебе или нет.  Ты играешь с динамитом —
Конференция развалится через несколько часов — это
прямая цитата заместителя министра — и вдобавок ко всему в Аризоне проблемы...

Глаза Шандора расширились. «Ракетный проект?..»

Харт скривил губы. «Саботаж. Они поймали целую банду, которая...
работаем больше года. Поймали их с поличным, но не раньше, чем они сами.
сожгли половину крыла калькулятора. Им придется установить новые машины
теперь, прежде чем они смогут продолжить - отложите проект еще на неделю, и это
может привести к тому, что мы проиграем войну прямо здесь. Теперь _ включайте эту историю в текст_ ". Он
щелкнул выключателем, оставив Шандора моргать, глядя на затемненный экран
.

Десять минут спустя Энн Ингерсолл присоединилась к нему в кабинке ресторана. На ней был шикарный белый льняной наряд, а волосы, словно светлый ореол, обрамляли её голову в угасающем вечернем свете. Она была такой свежей.
это резко контрастировало с загнутым воротничком и грязным галстуком Тома, и он
внезапно пожалел, что не побрился. Он поднял глаза и хмыкнул, когда
увидел толстый портфель под мышкой у девушки, и она бросила его на стол между ними.
опустилась напротив него, изучая его лицо. "
Чтение прошло не очень хорошо", - сказала она.

"Чтение прошло паршиво", - смущенно признался он. "Это личное дело"
"?"

Она коротко кивнула и закурила сигарету. "Работы. Они даже не
меня беспокоили. Но я не понимаю, зачем все эти предосторожности... Я имею в виду экспресс
и все такое...

Шандор резко посмотрел на нее. "Если то, что ты сказал сегодня утром, было правдой,
этот файл-золотая жила для нас, но и, в частности, для
враги отца. Я пойду за ним внимательно, когда я выберусь отсюда.
Между тем, есть одна или две другие вещи, которые я хочу переговорить с
вы."

Она усаживалась, и усмехнулся. "Ладно, босс. — Давай, выкладывай.

Он глубоко вздохнул, и на его лице отразилась усталость. — Для начала: чем
занимался твой отец до того, как занялся политикой?

Она широко раскрыла глаза и задержала сигарету на полпути ко рту,
положила ее обратно в пепельницу, озадаченно нахмурившись. - Это
забавно, - тихо сказала она. - Я думала, что знаю, но, похоже, это не так. Он был
промышленником - давным-давно, много-много лет назад, когда я был совсем маленьким
а потом мы ввязались в войну с Китаем, и я не знаю
что он сделал. Он постоянно ездил в командировки; я помню, как мы с мамой ездили в аэропорт, чтобы встретить его, но я не знаю, чем он занимался.
 Мама всегда избегала разговоров о нём, а я никогда не виделась с ним достаточно, чтобы поговорить...

 Шандор подался вперёд, его глаза загорелись.  — Он когда-нибудь развлекался?
— В то время у него были деловые друзья — кого-нибудь из них вы помните?

Она покачала головой. «Я не могу вспомнить. Кажется, пару раз с ним домой приходили один или два человека, но я не знаю, кто это был. Я мало что помню до того вечера, когда он вернулся домой и сказал, что собирается баллотироваться в Конгресс. Потом у него появилось много знакомых — и с тех пор так и было».

«А что насчёт его работы в конце войны с Китаем? После того, как он был избран, пока он занимался всей этой работой, пытаясь наладить отношения с Россией, — помните ли вы, чтобы он говорил вам или вашей матери о том, что и как он делает?»

Она снова покачала головой. «О да, он говорил — они с мамой говорили — иногда спорили. У меня часто было ощущение, что у мамы с папой не всё гладко. Но я не могу вспомнить ничего конкретного, кроме того, что он снова и снова говорил, как ненавидит мысль о новой войне. Он боялся, что она начнётся...»

 Шандор резко поднял голову. — Но он ненавидел это…

— Да, — её глаза расширились. — О да, он ненавидел это. Папа был хорошим человеком, Том.
Он всем сердцем верил, что люди во всём мире хотят мира и что их втягивают в войну, потому что они не могут
найти какую-нибудь цель, которая удержит их от этого. Он верил, что если бы у людей во всём мире была причина, цель, движущая сила, то войн больше не было бы. Некоторые люди нападали на него за то, что он проповедовал мир, но он не поддавался. Особенно он ненавидел лоббистов, которые наживались на войне. Но отцу пришлось
умереть, и, думаю, таких, как он, осталось не так уж много.

 — Я знаю. — Шандор замолчал, мрачно помешивая кофе.
 — Скажи мне, — спросил он, — твой отец имел какое-то отношение к человеку по имени Мариэль?

Глаза Энн сузились. "Фрэнк Мэриэл? Он был газетчиком. Да, папа
имел с ним много общего. Он ненавидел папу до глубины души, потому что папа боролся со своей
писательской деятельностью. Мэриэл была из школы "борись сейчас и разбогатей"
, которая постоянно преследовала папу.

"Ты бы сказал, что они были врагами?"

Она прикусила губу, задумчиво нахмурив брови. «Не сразу. Сначала это было похоже на
большую собаку с маленькой блохой. Мариэль приставала к папе, и папа
пытался её вычесать его увезли. Но Мэриэл поступила в PIB, и тогда, я полагаю,
вы могли бы назвать их врагами ...

Шандор откинулся на спинку стула, нахмурившись, его лицо потемнело от усталости. Он долго смотрел на столешницу
, а когда поднял взгляд на девушку, в его глазах
была тревога. "С этим что-то не так", - тихо сказал он. «Я
не совсем понимаю, но что-то здесь не так. Те газетные статьи, которые я читал, —
чистая бушвакская чушь от начала и до конца. Я в этом уверен. И всё же... —
он замолчал, подбирая слова. — Послушайте. Это как если бы я
смотрел на пазл, который _выглядит_ собранным, но
лежит на столе. Но что-то подсказывает мне, что меня обманывают, что это вовсе не законченная головоломка, а просто иллюзия, но почему-то я даже не могу точно сказать, каких кусочков не хватает.

Девушка наклонилась над столом, её серые глаза были полны беспокойства. — Том, —
сказала она почти шёпотом. — Предположим, что-то есть, Том.
Что-то серьёзное, что это сделает с тобой, Том? Ты не можешь бороться с чем-то настолько могущественным, как PIB, а эти люди, которые ненавидели отца, могут сломить тебя.

Том устало улыбнулся, его взгляд был далёким. — Я знаю, — тихо сказал он. — Но
мужчина может проглотить не так уж много. Где-то, я думаю, у меня все еще есть совесть.
это неприятно, но она все еще там. Он внимательно посмотрел на
очаровательную девушку напротив него. "Может быть, это просто потому, что я устал от
меня тошнит от самого себя. Я бы хотел _любить_ себя для разнообразия. Я не
нравился себе много лет, — он посмотрел прямо на неё, и его голос был очень тихим в
тишине кабинки. — Я бы хотел, чтобы я нравился и другим людям. Поэтому я
должен продолжать...

Она взяла его за руку, крепко сжала его пальцы и дрожащим голосом
сказала: — Я думала, что таких больше не осталось.
сказал. "Том, ты не один - помни это. Что бы ни случилось
, я с тобой до конца. Я... я боюсь, но я с тобой".

Тогда он поднял на нее глаза, и его голос прозвучал натянуто. - Послушай, Энн. Твой
отец планировал поехать в Берлин перед смертью. Что он собирался делать, если бы поехал на Берлинскую конференцию?

Она беспомощно пожала плечами. «Полагаю, обычную дипломатическую рутину. Он
всегда...»

«Нет, нет, это не так. Он так сильно хотел поехать, что умер, когда ему
не разрешили, Энн. Должно быть, он что-то задумал, что-то...»
что-то конкретное, что-то грандиозное. Что-то, что сильно изменило бы ситуацию.

А потом она уставилась на Шандора, побледнев, широко раскрыв серые глаза. —
Конечно, у него что-то было, — воскликнула она. «Он, должно быть, — о, я не знаю, что именно, он не сказал, что у него на уме, но когда он вернулся домой после той встречи с президентом, он был в ярости — я никогда не видела его таким разъярённым, Том, он был почти невменяем от гнева, ходил взад-вперёд по комнате, ругался и чуть не разнёс всё вокруг. Он ни с кем не разговаривал, просто ходил взад-вперёд и швырял вещи. А потом мы услышали
Он вскрикнул, и когда мы подбежали к нему, он лежал без сознания на полу, и
когда пришёл врач, он был уже мёртв... — Она поставила свой бокал дрожащими
пальцами. — У него было что-то важное, Том, я уверена. У него была
какая-то информация, которую он планировал выложить на стол переговоров с
таким грохотом, что весь мир бы замер. _Он знал что-то, чего не знает_
конференция...

Том Шандор встал, дрожа, и взял портфель. "Это должно быть
здесь", - сказал он. "Если не вся история, то, по крайней мере, недостающие фрагменты".
Он направился к двери кабинки. "Иди домой", - сказал он. "Я иду туда, куда я
вы сможете просмотреть эти файлы без какого-либо вмешательства. Потом я позвоню вам.
И затем он вышел за дверь, протискиваясь через переполненный ресторан.
Отчаянно лавируя, он выбрался на улицу. Он не слышал
Голос Энн, когда она кричала ему вслед, чтобы он остановился, не видел, как она остановилась у двери кабинки.
смотрела в замешательстве страха и нежности и рухнула
в кабинку, рыдая так, как будто ее сердце вот-вот разорвется. Потому что в его голове возникла безумная,
сумасшедшая, невозможная идея, которая не давала ему покоя с тех пор, как он начал читать в то утро, идея с ответом,
кислотный тест, сложенный в портфеле под мышкой. Он столкнулся с толстяком
мужчина у бара, сердито хмыкнул и, наконец, добравшись до улицы,
свистнул такси, которое задержалось неподалеку.

Автомобиль качнулся перед ним, дверь автоматически возникают открытия. Он
был одной ногой на подножке, прежде чем он увидел капкан, увидел туго
желтоватое лицо и сверкающие глаза внутри кабины. Внезапно раздался взрыв яркого фиолетового сияния, и он закричал,
закрутился, закричал и повалился назад на тротуар, согнувшись пополам
мучительный огонь, охвативший его бок и одну ногу, вырывал из его горла крик за криком, пока он слепо брёл к стене здания и колотил по ней кулаками, пытаясь избавиться от жгучей боли. А потом он лежал на боку на тротуаре, всхлипывая и бессвязно бормоча что-то полицейскому в форме, который осторожно поднимал его на ноги. Горящими глазами он видел, как вокруг собирается группа любопытных. Внезапно сквозь боль пришло осознание,
и он с криком гнева бросился к обочине, сбив
полицейский отступил в сторону, его безумный взгляд искал в удаляющемся потоке машин
такси, в памяти неизгладимо запечатлелся образ пассажира, лицо, которое он видел, узнавал. Он знал, что такси исчезло, исчезло, как порыв ветра. Портфель тоже исчез...

 * * * * *

Он назвал таксисту адрес университетской больницы Эссекса и откинулся на спинку сиденья, крепко сжимая поручень, чтобы справиться с возвращающейся болью в боку и ноге. Его разум метался, пытаясь найти выход из этого хаоса, найти какой-то способ приблизиться к цели.
Он не мог понять, что происходит. Перед его глазами снова и снова
возникало лицо в такси, измождённое, с впалыми щеками, с острыми
сверкающими глазами. В прошлом его знакомство с Фрэнком Мариэлем было
кратким и неприятным, но это лицо он никогда не забудет. Но откуда
Мариэль мог знать, где он будет и когда? В этой атаке была
точность, слишком плавная точность, чтобы быть случайной или даже
запланированной. Его разум десятки раз
возвращался к очевидному и каждый раз гневно отвергал его. Наконец он
Он знал, что больше не может отвергать эту мысль, единственный возможный ответ.
 Мариэль знала, где он будет и в какое время.  Следовательно, кто-то
должен был ему сказать.

 Он выпрямился на стуле, на мгновение забыв о боли.  Только один человек мог сказать Мариэль.  Только один человек знал, где находится папка и где она будет после того, как он покинет ресторан, — он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Она знала и сидела там, строя ему глазки и говоря, какой он замечательный, как она будет с ним, что бы ни случилось, — и она уже продала его с потрохами.
Он сердито покачал головой, пытаясь привести свои мысли в порядок.
_Почему?_ Почему она водила его за нос, почему вообще начала ему помогать? И почему, в первую очередь, она ополчилась против собственного отца?

 Под такси захрустела подъездная дорожка к больнице, и он выскочил из машины, морщась при каждом шаге, и зашёл в телефонную будку в вестибюле. Он назвал имя и через мгновение услышал, как система громкой связи повторила его: «Доктор Прекс;
вызываю доктора Прекса». Через мгновение он услышал, как щелкнул
телефонный аппарат, и знакомый голос сказал: «Прекс слушает».

«Прекс, это Шандор. Есть минутка?»

Голос был сердечным. "Их десятки. Где ты?"

"Я буду наверху, в твоей каюте". Шандор швырнул трубку и
направился к лифту, ведущему в крыло для врачей-ординаторов.

Он открыл дверь ключом и устроился в затемненной комнате, чтобы
ждать целую вечность, прежде чем вошел высокий, худощавый мужчина, включил свет,
и расстегнул ворот белого пиджака. Это был молодой человек, не старше
тридцати, с усталым, серьезным лицом и иссиня-черными волосами, падающими на
лоб. Его глаза загорелись, когда он увидел Шандора, и он ухмыльнулся. - Ты
выглядишь так, словно прошла через все испытания. Что случилось?

Шандор снял с него одежду, обнажив воспалённую красную кожу. Высокий мужчина тихо присвистнул, и его улыбка померкла. Он осторожно осмотрел ожог, нежно прикасаясь пальцами к нежной коже, затем перевёл обеспокоенный взгляд на Шандора. «Ты связался с грязными парнями, Том. Только настоящий пёс мог так обжечь человека».
Он подошел к шкафу и вернулся с баночкой мази и бинтами.

- Это серьезно? Лицо Шандора было смертельно бледным. "Я боролся с
шоком с помощью тиамина в течение последнего часа, но я не думаю, что смогу продержаться
намного дольше ".

Прекс пожал плечами. «Ты не получил достаточно, чтобы нанести непоправимый вред, если ты это имеешь в виду. Просто поджарил болевые рецепторы на коже до хрустящей корочки, вот и всё. Небольшая доза настолько болезненна, что ты не можешь ничего делать, кроме как кричать какое-то время, но это не причинит тебе вреда, если только ты не покроешься ею полностью. «Достаточно, чтобы убить тебя». Он осторожно обработал обожжённые участки, затем обнажил руку Шандора и на мгновение воспользовался шприцем. «Кто пользуется одной из этих штук?»

Шандор на мгновение замолчал. Затем он сказал: «Послушай, Прекс. Мне нужно немного
помогите, плохо. Его глаза смотрели с тупым гневом. "Я собираюсь встретиться с мужчиной
сегодня вечером, и я хочу, чтобы он поговорил, жестко и быстро. Мне сейчас все равно
пусть он чуть не умирает от боли, но я хочу, чтобы он заговорил. Мне нужен кто-нибудь
рядом, кто знает, как сделать вещи болезненными ".

Прекс нахмурился и указал на ожог. - Это тот человек?

— Это тот самый человек.

Прекс убрал мазь. — Полагаю, я тебе помогу. Это по работе или из вредности?

— И то, и другое. Послушай, Прекс, я знаю, что прошу о многом, но
это по-честному. Поверь мне, это честно, ничего сомнительного.
Метод может быть незаконным, но средства оправданны. Я не могу сказать вам, в чём дело, но я прошу вас довериться мне.

Прекс ухмыльнулся. "Вы говорите, что всё в порядке, значит, всё в порядке. Когда?"

Шандор взглянул на часы. "Думаю, около трёх часов ночи. Мы можем взять вашу машину.

Они немного поговорили, и доктора вызвали по телефону. Шандор немного поспал,
потом сварил себе чёрный кофе. Незадолго до трёх часов дня
двое мужчин вышли из больницы через вход для врачей, и потрёпанный
«Дартмут» Прекса плавно влился в беспорядочное движение в пригороде.

 * * * * *

Квартира была маленькой и аккуратно обставленной. Шандор и доктор
были впущенны сонным швейцаром, которого внезапно разбудила
визитная карточка Тома, и после пятиминутного стука в дверь
квартиры сонный мужчина приоткрыл дверь. — Эй, что за идея — стучать в дверь
человека в такое время ночи? Разве вы не…

Шандор толкнул дверь плечом, и она распахнулась. «Заткнись», — резко сказал он. Он повернулся так, чтобы свет упал на его лицо, и у маленького человечка от удивления отвисла челюсть. «Шандор!» — прошептал он.

Фрэнк Мариэль был похож на хорька — бледный, с впалыми щеками, с желтоватым оттенком кожи, который неприятно контрастировал с угольно-чёрными волосами. — Верно, — сказал Шандор. — Мы пришли, чтобы немного поговорить.
 Познакомьтесь с доктором.

 Мариэль на мгновение перевёл взгляд на каменное лицо Прекса, затем снова посмотрел на
Шандор, на лице которого промелькнул страх. «Чего ты хочешь?»

 «Я пришел за файлами».

 Маленький человечек нахмурился. «Ты пришел не по адресу. У меня нет никаких
файлов».

 Прекс осторожно достал из кармана маленький черный футляр, открыл его.
повернул петлю, и маленький блестящий инструмент выпал ему в руку. "Папки",
сказал Шандор. "У кого они?"

"Я... я не знаю..."

Шандор со злостью ударил мужчину кулаком в лицо, сбив его с ног.
Тот, пошатываясь, рухнул на пол. "Ты пытался убить меня сегодня вечером", - прорычал он. — Ты должен был сделать всё правильно. Тебе следовало заниматься редактурой журнала и не лезть в грязные игры, Мариэль. У кого файлы?

 Мариэль, дрожа, поднялся на ноги, встретил удар Шандора и снова упал,
из его рта потекла струйка крови. — Файлы у Гарри Дартмута, — простонал он. — Они, наверное, сейчас в Чикаго.

— Что вы знаете о Гарри Дартмуте?

На этот раз Мариэль успела сесть в кресло, прежде чем Шандор ударил его. — Я встречался с ним всего пару раз. Он президент корпорации «Дартмут Биринг». Он мой босс — «Дартмут Биринг» издаёт журнал «Боевой мир». Я делаю то, что он мне говорит.

Шандор сверкнул глазами. — Включая убийство, не так ли? — Мариэль угрюмо
посмотрела на него. — Ну же, говори! Зачем Дартмуту понадобились личные
файлы Ингерсолла?

Мужчина лишь угрюмо уставился в пол. Прекс нажал на кнопку сбоку
блестящего прибора, и фиолетовая вспышка ослепила Мариэль.
— палец. Мариэль дёрнулся и взвизгнул от боли. — Говори громче, — сказал Шандор.
"Я тебя не слышу."

— Наверное, про узы, — захныкал Мариэль. Его лицо было пепельно-серым, и он смотрел на Прекса с нескрываемой мольбой. — Послушай, скажи ему, чтобы он убрал эту штуку...

Шандор невесело ухмыльнулся. "Тебе не нравятся обжигающие средства, да? Получи большую
достаточную дозу, и ты покойница, Мэриэл - но я полагаю, ты это знаешь, не так ли
ты? Подумай об этом. Но не думайте слишком долго. Что насчет облигаций?

"Ингерсолл" годами пыталась заполучить Дартмутскую подшипниковую корпорацию на законных основаниях
. Что-то о государственных облигациях, которые они держали,
куплен во время войн в Китае. Вы знаете, сверхприбыль - Дартмут
Bearing мог бы обойти налоги, покупая облигации. Гарри Дартмут подумал
Файлы ингерсолла был какой-то дурман против них-он боялся, что ты
попробуйте сделать неприятности для компании--"

"Итак, он нанял своего маленького эльфа, а? Сдается мне, у тебя и так забот хватает.
редактируй эту газетенку...

Мариэль бросила на него обиженный взгляд. «У «Мира борьбы» второй по величине тираж в стране. Это хороший журнал».

 «Это пропагандистская газетёнка поджигателей войны», — огрызнулся Шандор. Он сердито посмотрел на
— Маленький человек. — Что у вас за отношения с Ингерсолом?

— Я ненавидел его всем сердцем. Он протащил свой трусливый пацифизм прямо в Белый дом, и я не мог этого стерпеть. Поэтому я боролся с ним на каждом шагу. Я буду бороться с тем, за что он выступал, пока он не умер...

Шандор прищурился. "Это была ошибка, Мэриэл. Ты не должна была
знать, что он мертв". Он подошел к маленькому мужчине, чье
лицо было еще немного белее. "Забавно", - тихо сказал Шандор. "Ты говоришь, что
ненавидела его, но у меня вообще не сложилось такого впечатления".

Глаза Мэриэл широко раскрылись. "Что ты имеешь в виду?"

«Всё, что ты написал для PIB, похоже, было написано с добротой».

На лице Мариэля промелькнула тень глубокого беспокойства, как будто он впервые оказался в затруднительном положении. «PIB сказал мне, что писать, и я написал. Ты же знаешь, как они работают».

«Да, я знаю, как они работают. Я также знаю, что большая часть твоих статей, когда ты работал в Совете общественной информации, никогда не заказывалась PIB».
— Ты когда-нибудь слышала о Бене Чемберлене, Мариэль? Или о Фрэнке Эберхардте? Или о Джоне
Хардинге? Ты когда-нибудь слышала о них, Мариэль? — голос Шандора резко оборвался
в комнате. «Бен Чемберлен писал для всех крупных журналов страны после войны в Китае. Фрэнк Эберхардт в те годы был человеком, стоящим за
«Ассошиэйтед Пресс». Джон Хардинг был молчаливым издателем трёх газет в Вашингтоне, двух в Нью-Йорке и одной в
Чикаго. Ты когда-нибудь слышала об этих людях, Мариэль?»

«Нет, нет…»

«Ты чертовски хорошо знаешь, что слышала о них». Потому что _все эти люди были вами_. Все до единого... — Шандор стоял рядом с ним,
и Мариэль сидел, словно увидел привидение, его нижняя губа дрожала,
лоб был влажным. — Нет, нет, вы ошибаетесь...

— Нет-нет, я прав, — насмешливо сказал Шандор. — Я давно в газетном бизнесе, Мариэль. У меня есть друзья в PIB — настоящие друзья, а не та шайка мошенников, с которой ты знакома и которая выжмет из тебя все до последнего цента, а потом оставит голодать. Неважно, как я узнал. Ты так сильно ненавидела Ингерсолла, что постоянно дарила ему букеты. Как тебе это, Мариэль? Все эти статьи — ты не могла нахвалить его вдоволь. Поддерживала его, била в барабаны ради него и его политики — использовала все уловки и трюки, известные в пропагандистской игре, чтобы поднять его рейтинг, сделать его любимцем народа — как тебе это?

Мэриэл покачал головой, его маленькие глазки чуть не вылезли из орбит от страха.
- Это был не он, - выдавил он. - Ингерсолл не имеет к этому никакого отношения. Это был
Дартмутский подшипник. Они купили меня на рекламу. Доставали мне газеты,
поддерживали меня. Дартмутский подшипник руководил всем производством, и они сказали мне
что писать ...

"Мусор! Дартмут подшипник-самая большая боеприпасов в Америке
и я должен поверить, что это они вам сказали ехать к ним для
сильные пацифистские страны! За какого болвана вы меня принимаете?

- Это правда! Ингерсолл не имеет к этому никакого отношения, абсолютно никакого.
Голос Мэриел звучал почти умоляюще. "Послушай, я не знаю, что имел в виду Дартмут"
Bearing. Кто я такой, чтобы задавать вопросы? Ты не осознаешь их
силу, Шандор. Те облигации, о которых я говорил - они содержат облигаций на миллионы долларов
! У них достаточно облигаций, чтобы обрушить экономику страны
у них есть облигации на имена десяти тысяч дочерних компаний
. Последние десять лет они указывали Федеральной экономической комиссии, что делать. И они втянули нас в эту войну,
Шандор, по уши. Они добивались всего, чего могли
у них были деньги, власть, люди, которые делали всё, что они хотели. С ними нельзя было бороться, потому что они всё так хорошо продумали, что никто не мог к ним подобраться...

 Мысли Шандора бешено метались, недостающие фрагменты внезапно начали вырисовываться в тумане. Невероятная, извращённая идея снова пронзила его, ошеломив, пройдя сквозь его разум, как ледяная сталь. «Послушай, Мариэль. Клянусь, я убью тебя, если ты мне соврёшь, так что лучше говори
правду. Кто навёл тебя на мой след? Кто сказал тебе, что Ингерсолл мёртв и
что я копаюсь в прошлом Ингерсолла?

Маленький человечек заламывал руки, чуть не плача. «Гарри Дартмут сказал
мне…»

 «А кто сказал Гарри Дартмуту?»

 Голос Мариэль был таким слабым, что его едва можно было расслышать. «Девушка», —
сказал он.

 Шандор почувствовал, как холодок пробежал по спине. «А где сейчас эти файлы?»

 «У Дартмута». Наверное, в Чикаго — я их отправил. Девушка не осмелилась отправить их напрямую, опасаясь, что вы проверите или что за ней следят. Я должен был забрать их у вас и позаботиться о том, чтобы вы не вспомнили...

Шандор сжал кулак. — Где находятся заводы Дартмута?

«Основные заводы находятся в Чикаго и Ньюарке. У них есть завод поменьше в
Неваде».

«А что они производят?»

«В мирное время — автомобили. В военное — танки и снаряды».

«А их записи? Инвентаризация? Отгрузочные листы и файлы? Где они их хранят?»

— Я… я не знаю. Ты же не думаешь о…

 — Неважно, о чём я думаю, просто отвечай. Где они?

 — Все административные офисы в Чикаго. Но они убьют тебя, Шандор, — у тебя не будет ни единого шанса. С ними нельзя сражаться, говорю тебе.

Шандор кивнул Прексу и направился к двери. «Держи его здесь до
«Рассвет, потом иди домой и забудь о том, что ты слышал. Если что-нибудь случится,
позвони мне домой». Он пристально посмотрел на Мариэль. «Не беспокойся обо мне,
подружка, они ничего мне не сделают, когда я с ними разберусь.
 Они вообще ничего не будут делать».

 * * * * *

 Идея сформировалась, пока он разговаривал с Мариэль. Мысли Шандора
крутились в голове, пока он шёл по улице. Он с недоверием
пытался собрать всё воедино. Он знал, что Дартмут-Биринг
большой, но настолько большой? Возможно, Мариэль говорила
неправду, или он мог ошибаться.
читал Евангелие. Шандор остановил такси, откинулся на спинку сиденья и
почесал голову. Насколько большой может быть «Дартмут Бэринг»? Может ли _какая-либо_
корпорация быть настолько большой? Он задумался, вспомнив череду
послевоенных скандалов и судебных процессов по обвинению в завышении
цен, антимонопольных процессов. В военное время запреты снимаются, _никто_ не
может с неодобрением смотреть на заводы, производящие оружие. И если бы одна корпорация могла покупать, расширяться и покупать ещё больше — она могла бы стать слишком могущественной, чтобы её можно было привлечь к ответственности после войны.

Шандор покачал головой, понимая, что он уклоняется от главного вопроса.
Дартмутский подшипник каким-то абсурдным образом был связан с чем-то, но не хватало
недостающего звена. Мариэль вписывалась в одну часть головоломки, переплетаясь с
Дартмутом. Если уж на то пошло, украденные файлы тоже могли подойти. Но
мысль становилась всё более очевидной. В середине головоломки не хватало
большого неровного куска — ключевого элемента, который связал бы всё воедино. Он почувствовал, как у него по коже побежали мурашки. Невозможная идея — и всё же, если бы это было правдой, всё остальное встало бы на свои места.

Он резко выпрямился. Это должно быть правдой.

Он наклонился вперёд и назвал таксисту адрес посадочной площадки, затем откинулся на спинку сиденья, чувствуя, как пульс бьётся в его руках и ногах. Нервно он включил радио. Настроившись на какую-то джазовую музыку, которую он
терпел пару мгновений, затем переключился на новости. Не то чтобы новости что-то значили, но он хотел услышать
сегодняшнюю статью об Ингерсолле. Он нетерпеливо слушал сводку местных новостей: Дэвид Ингерсолл заболел пневмонией, трое
сенаторов протестуют против действующего налогового законодательства — он резко обернулся при звуке знакомого имени —

«— исчез из своего дома в Чикаго сегодня рано утром. Мистер Дартмут
является президентом корпорации «Дартмут Бэринг», которая в настоящее время занимается
производством боеприпасов для Министерства обороны и выпускает большую часть
оборудования, используемого в лунной ракете в Аризоне. Полиция отрабатывает
все возможные версии и уверена, что это не было преступлением.

"На международной арене Кремль по-прежнему блокирует...» Шандор
резко выключил радио, его лоб был влажным. Дартмут
исчез, а вместе с ним и файлы — почему? И куда теперь идти, чтобы найти
они? Если бы идея, которая преследовала его, была правдивой, здравой, обоснованной - он бы
_have_ должен был получить файлы. Все его тело было мокрым от пота, как и он
добрался до места посадки.

Поездка в Библиотеку Конгресса США казались безграничными, но он знал, что
Библиотека не работает до 8:00 в любом случае. Внезапно он почувствовал, как на него накатывает волна
крайней усталости - когда он в последний раз спал? Заскучав, он
щёлкнул телефонной кнопкой и позвонил в офис PIB, чтобы узнать, есть ли для него почта. К его
удивлению, трубку взял Джон Харт и заорал ему в ухо: «Где ты, чёрт возьми, был? Я пытался дозвониться до тебя всю ночь. Послушай, Том,
Брось эту историю с Ингерсолом и иди сюда. Чем быстрее, тем лучше.

Шандор моргнул. «Бросить историю? Ты с ума сошёл!»

«_Иди сюда!_» — взревел Харт. «С этого момента у тебя _по-настоящему_ будет работа.
 Берлинская конференция сегодня провалилась, Том, — как пить дать. «Мы находимся в состоянии войны с Россией».

Шандор осторожно повесил трубку, его руки дрожали. «Сначала только один вопрос, — подумал он, — только один вопрос, который я должен знать».
«А потом, может быть, вернусь в PIB».

Он нашёл кабинку в библиотеке и начал искать, время подгоняло его. Идея была невероятной, но она _должна_ была быть правдой.
Он три часа рылся в микрофильмах, прежде чем нашёл его в справочнике «Кто есть кто», изданном в 1958 году, за три года до войны с
Китаем. Простой, безобидный список, который заставил его застыть на месте. Он
прочитал его, не веря своим глазам, но зная, что это единственная возможная связь.
 Наконец он перечитал его.

 Дэвид П. Ингерсолл. Родился в 1922 году, женился в 1947 году. Получил образование в Ратгерском
университете и Массачусетском технологическом институте. До 1955 года работал администратором в International Harvester. С 1955 по 1957 год преподавал в Гарвардском университете.

Дэвид П. Ингерсолл, ставший в 1958 году исполнительным президентом
Корпорация «Дартмутский подшипник»...

 * * * * *

 Он нашёл небольшую лесистую поляну недалеко от Библиотеки и ловко посадил вертолёт. Его разум оцепенел, пытаясь пробиться сквозь пелену к сути невероятной истины, которую он открыл. Огромный неровный кусок, которого так долго не хватало, внезапно оказался в центре головоломки, но теперь он не подходил. Там всё ещё были дыры, дыры, которые
искажали картину и превращали её в кошмарную невозможность. Он
щёлкнул телефонной кнопкой, безуспешно набрал три номера,
и наконец добрался до четвёртого. Он услышал в трубке резкий голос доктора Прекса.



"Что-нибудь случилось с тех пор, как я ушёл, Прекс?"

"Ничего примечательного." Голос доктора звучал устало. "Кто-то пытался
позвонить Мариэль по видеофону примерно через час после вашего ухода, а
потом поспешно отключился, когда увидел кого-то ещё. Не знаю, кто это был, но он казался очень взволнованным. — Голос доктора затих.
 — Что-нибудь новое, Том?

 — Много чего, — с горечью прорычал Шандор.

 — Но вам придётся прочитать об этом в газетах. — Он прервал связь, прежде чем Прекс успел ответить.Затем Шандор откинулся назад и погрузился в сон, сон полного изнеможения, надеясь, что отдых позволит мерцающей, неопределённой картине оставаться неподвижной достаточно долго, чтобы он мог её изучить. И пока он погружался в беспокойный сон, в его сознании зародился более важный и срочный вопрос.

  Он резко проснулся, когда солнце уже садилось, и тогда он с абсолютной ясностью понял, что должен сделать. Он быстро огляделся, чтобы убедиться, что
его никто не потревожил, а затем взялся за управление
вертолётом. Подняв корабль в небо в направлении Вашингтона, он стал искать
Он слушал новости по радио, и у него засосало под ложечкой, когда
по радио передали о провале Берлинской
конференции, объявлении войны, встрече президента с
Конгрессом в то утро, его официальном запросе на получение
полных полномочий на время войны, разрешении, которое дал
испуганный законодательный орган с широко раскрытыми глазами. Шандор
откинулся на спинку кресла, тупо уставившись на землю, которая
проплывала под ним, на поднимающуюся над темнеющей землёй вечернюю
дымку. Оставалось только одно. Ему нужны были файлы Ингерсолла. Он знал только один способ их заполучить.

Через полчаса он под покровом темноты посадил корабль на обширной территории за поместьем Ингерсолла, заглушив двигатели, чтобы совершить бесшумную посадку. Спускаясь по склону оврага к огромному дому, он увидел, что там темно; у ворот он заметил охранника, стоявшего в облаке голубого сигаретного дыма под тусклым светом. Он осторожно проскользнул по задней террасе, обогнул дом и позвонил в колокольчик на боковой веранде.

Энн Ингерсолл открыла дверь и ахнула, когда Шандор ворвался внутрь.
— Тихо, — прошипел он, закрывая за собой дверь. Затем он
вздохнул и прошёл через прихожую в большую гостиную.

"Том! О, Том, я боялась… О, Том!" Внезапно она оказалась в его объятиях,
всхлипывая и прижимаясь лицом к его рубашке. "О, я так рада тебя видеть, Том…"

Он высвободился из ее объятий, отвернулся и прошел через комнату. "Давай
выключим это, Энн", - сказал он с отвращением. "Это не очень впечатляет".

"Том ... я ... я _ хотел_ сказать тебе. Я просто не знал, что делать. Я не
поверил им, когда они сказали, что тебе не причинят вреда, я испугался. О,
Том, я хотела сказать тебе, поверь мне...

— Ты мне не сказала, — огрызнулся он. — Они нервничали, они допустили ошибку.
Это единственная причина, по которой я жив. Они планировали убить меня.

Она смотрела на него со слезами на глазах, качая головой из стороны в сторону,
ища слова. — Я… я не хотела этого…

Он развернулся, сверкая глазами. — Глупая девчонка, что ты творишь, когда играешь в такие игры с толпой? Думаешь, они будут играть честно? Ты не дура, ты должна понимать… — Он наклонился к ней, дрожа от гнева. "Ты выставил меня лохом, но
план провалился. И теперь я на свободе, и если вы думали, что я был опасен раньше, то вы и представить себе не можете, насколько я опасен сейчас. Сейчас вы расскажете мне кое-что, и вы расскажете мне всё. Вы расскажете мне, куда Гарри
Дартмут отправился с этими файлами, где они сейчас. Поняли? _Я хочу эти файлы._ Потому что, когда они у меня будут, я сделаю
именно то, с чего начал. Я напишу историю, всю эту
мерзкую историю о твоём драгоценном отце и его двуличной жизни. Я
собираюсь написать о Дартмутской подшипниковой корпорации и всех ее приспешниках
и рассказать, что они сделали с этой страной и народом
этой страны ". Он замолчал, тяжело дыша, и опустился на стул,
уставившись на нее. "Я уже многому научилась за последние двадцать четыре часа я
никогда и не мечтала, может быть правдой. Я должен был бы верить во что угодно, я полагаю
, но эти вещи выбили у меня почву из-под ног. Этой
страной владели — прямо по прямой — в течение дюжины лет.
Нас продали вниз по реке, как стаю рабов, и теперь мы
«В кои-то веки я собираюсь взглянуть на холодную неприглядную правду».

Она уставилась на него. «Что ты имеешь в виду — насчёт моего драгоценного отца?»

«Твой драгоценный отец был в центре всей этой грязной истории».

«Нет, нет — не папа». Она покачала головой, её лицо побледнело. «Гарри
Дартмут, может быть, но не папа. Послушай минутку». Я тебя ни к чему не подстрекала. Я не знала, что задумали Дартмут и Мариэль. Папа оставил мне инструкции немедленно связаться с Гарри Дартмутом на случай, если он
умрёт. Он сказал мне это... о, год назад. Сказал мне это до того, как я
В любом случае, я должен был связаться с Дартмутом и сделать так, как он сказал. Поэтому, когда он умер, я связался с Гарри и поддерживал с ним связь. Он сказал мне, что вы хотели сжечь моего отца, навалить на него кучу мусора после его смерти, прежде чем люди, которые его любили, и он сказал, что первое, что вам понадобится, — это его личные файлы. Том, тогда я тебя не знал — я знал Гарри и знал, что папа по какой-то причине ему доверял, поэтому я ему поверил. Но я начал понимать, что то, что он сказал, было неправдой. Я получил
файлы, и он сказал, что отдаст их тебе, чтобы водить тебя за нос, и он
забрать их у тебя, пока ты не причинил им вреда.
Он сказал, что не причинит тебе вреда, но я... я ему не поверил, Том. Я
поверил тебе, что ты хотел поступить с отцом по справедливости..."

Шандор вскочил на ноги, его глаза горели. "Значит, ты всё равно отдал их
Дартмуту? И как ты думаешь, что он с ними сделал? Ты можешь
сказать мне это? Куда он делся? Он сжег их? Если нет, то что он
собирается с ними делать?"

Ее голос был слабым, и она выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок.
- Именно это я и пытаюсь тебе сказать, - дрожащим голосом произнесла она. - У него их нет.
У них их нет. Они у меня есть.

У Шандора отвисла челюсть. - Подожди минутку, - тихо сказал он. - Ты дал
мне портфель, Мэриэл выхватила его и чуть не убила меня...

- Пустышка, Том. Я не знала, кому доверять, но я знала, что верю тебе
больше, чем Гарри. Все произошло так быстро, и я была так
сбита с толку... - Она посмотрела прямо на него. — Я дал тебе пустышку, Том.

У него подкосились ноги, и он опустился в кресло.
"Значит, они у тебя здесь," — слабо сказал он.

"Да. Они у меня здесь."

 * * * * *

Комната находилась в задней части дома, это был маленький тесный кабинет с
настольная лампа с зелёным абажуром. Шандор вывалил содержимое портфеля на стол и сел, чувствуя, как колотится сердце. Он начал с верхней стопки, перебирая и вырывая огромные пачки бумаг, квитанции, заметки, дневники, вырезки. Он почти не заметил, как девушка выскользнула из комнаты, и был погружён в изучение, когда она вернулась через полчаса с дымящимся чёрным кофе. Благодарно хмыкнув, он
выпил его, не отрывая взгляда от разбросанных бумаг,
бумаг из личного дела покойника. И постепенно картина
вырисовывалась.

Уродливая картина. Картина обмана, картина, полная лжи, полная
тайных обещаний, картина интриг, заговоров, планов,
влияния, принуждения, обмана, пропаганды — и всё это с одной
единственной целью, с одной ужасной целью.

 Шандор читал, и его разум протестовал,
пока разворачивалась эта картина. Дэвид Ингерсолл контролировал корпорацию Dartmouth Bearing и
её растущую сеть дочерних компаний, возглавляемых его протеже,
Гарри Дартмутом. Огромные прибыли от войны в Китае, ослабление
законов о контроле, миллионы долларов, заработанных на войне,
государственные облигации, выпущенные под тысячей разных названий, все контролируемые
Dartmouth Bearing Corporation —

и собственная работа Ингерсолла в дипломатической сфере — невероятно
умелое, невероятно злонамеренное использование власти и давления для достижения
неизбежной цели, скрытой под маской мирной респектабельности и
народной поддержки. Тщательно продуманные договоры, незаметно дезорганизующие дюжину
национальных экономик, настраивающие великую нацию против Востока под
слишком приемлемым предлогом «мира через силу». Взаимные торговые
соглашения, крайне враждебные экономическому развитию России.
непрекращающиеся споры, искусные манипуляции, скрытые под мощным
пропагандистским прикрытием из сотни публикаций, все они ведут к одной
конечной, ужасной цели, все они преследуют одну цель, одну задачу —

войну. Войну с кем угодно, войну на поле боя и войну на дипломатическом фронте.
Остались даже следы работы, проделанной внутри вражеских государств, — ожесточённая
антиингерсоловская пропаганда из рядов самой России,
направленная на то, чтобы укрепить позиции Ингерсолла в Америке, возвысить его,
ещё больше отдалить страны друг от друга, представляя Ингерсолла как
жалкий принц мира во всём мире, отчаянно борющийся за то, чтобы остановить
тяжёлые колёса неудержимого дредноута, —

 а в Америке непрекращающаяся, неустанная литературная и редакторская
трескотня, призывающая к усиленной подготовке к войне, разжигающая ненависть в
тысяче кругов, направляющая её в одно русло. Огромное пропагандистское
давление с целью создания армий, производства оружия, запуска проекта
«Ракета на Луну».

Шандор откинулся на спинку стула, прикрыв глаза, и изо всех сил старался их не открывать.
Его разум оцепенел, тело дрожало. Пачка бумаг в отдельной
Его внимание привлекла папка с производственными отчётами «Дартмутской подшипниковой
корпорации» почти до самой даты смерти Ингерсолла. Шандор нахмурился,
заметив зацепку в цепочке. Он вгляделся в бумаги, слегка озадаченный. Счета
с завода в Чикаго, материалы для танков, пушек и снарядов. Сталь, химикаты. То же самое для завода в Нью-
Джерси, то же самое для дюжины дочерних заводов. Поставки
магниевой и серебряной проволоки для ракетного проекта в Аризоне осуществлялись
через несколько вспомогательных офисов. Строительство огромного
калькулятор для проекта в Аризоне. Двигатели и материалы, всё для
Аризоны — что-то привлекло его внимание, заставило нахмуриться его крупное невыразительное лицо, какая-то фальшивая нота в чудовищной симфонии производства и интриг, которая подняла красный флаг в его сознании, требовала внимания —

 а затем он отпил свежего кофе, стоявшего у него под рукой, вздохнул и посмотрел на стоящую перед ним девушку, увидел, как дрожат её руки, когда она опирается на стол, и сел рядом с ней. Он почувствовал сильное замешательство, внезапное сочувствие к этой девушке и захотел
взять её в охапку, прижать к себе, _защитить_ каким-то образом. Она не знала, она _не могла_ знать об этом ужасе. Она не могла быть причастной к этому, быть частью этого. Он знал, что улики говорят о том, что да, она знает всю историю, она _помогала_ им, но он также знал, что улики каким-то образом неверны, что каким-то образом у него всё ещё нет полной картины...

Она посмотрела на него, и её голос задрожал. «Ты ошибаешься, Том», — сказала она.

 Он беспомощно покачал головой. «Прости. Это ужасно, я знаю. Но
я не ошибаюсь. Эта война была спланирована. Мы были марионетками на ниточках, и
один человек создает их с самого начала. Твой отец".

Ее глаза наполнились слезами, и она покачала головой, бежать устали
рукой по лбу. "Ты не знала его, Том. Если бы вы это сделали, вы бы
знали, насколько вы неправы. Он был великим человеком, прекрасным человеком, но прежде всего он
был хорошим человеком. Только монстр мог сделать то, о чем вы думаете.
Папа ненавидел войну, он боролся с ней всю свою жизнь. Он не мог быть тем чудовищем, о котором ты
думаешь.

 Голос Тома звучал мягко в тёмной комнате, его взгляд был прикован к
опущенному лицу дрожащей девушки, которая пыталась поверить в призрака,
и его ненависть к власти, которая могла так растоптать веру, внезапно переросла в горькую, безнадёжную ярость. «Это здесь, на бумаге, этого нельзя отрицать. Это отвратительно, но это здесь, это то, что я хотел узнать. На этот раз это не ложь, Энн, это правда, и на этот раз её _нужно рассказать_. Я написал свою последнюю ложную историю. Эта история будет рассказана людям такой, какая она есть. Эта история будет правдой.

Он остановился и уставился на неё. Загадочная, запутанная дыра в головоломке внезапно
оказалась прямо перед ним, бросаясь в глаза, вставая на своё место в его сознании.
разум с ослепительной ясностью. Уставившись на него, он снова погрузился в кипу бумаг,
ища, лихорадочно ища недостающую часть, то, что он видел, но не обратил внимания, единственную часть истории, которая не имела смысла. И он нашёл её в списках материалов, отправленных на завод в Неваде. Чугун. Неочищенный магний. Неочищенная медь. Сталь, электронные
лампочки, пластик со всех концов страны — всё это отправлялось на
завод в Дартмуте в Неваде,

 где делали только

 снаряды. Сначала он подумал, что это всего лишь шум в его голове, шокирующий
Осознание обрушилось на него. Затем он увидел, как Энн внезапно вскочила, побледнев, и бросилась к окну, и услышал тихий крик, вырвавшийся из её горла. А затем грохот стал громче, сильнее, и дом задрожал. Он услышал свист реактивных самолётов над домом, когда присоединился к ней у окна, услышал пронзительный свист, смешанный с раскатами грома. А вдалеке, на горизонте, мерцал красный огонёк,
поднимаясь, разрастаясь, превращаясь в ревущее пламя в чёрном
ночном небе...

"Вашингтон!" Её голос был тихим, бесконечно испуганным.

"Да. Это Вашингтон."

"Тогда это действительно началось". Она повернулась к нему с широко раскрытыми от
ужаса глазами и прижалась к его груди, как испуганный ребенок. "О,
Том..."

"Это здесь. То, что мы так долго ждали. То, что начал твой отец мог
никогда не быть прекращены иным способом, чем это..."

Рёв стал громче, переходя в пронзительный визг, когда ещё один отряд тёмных кораблей пронёсся над головой, двигаясь на восток и на юг, со свистом рассекая ночь. «Этого хотел твой отец».

Она плакала, сотрясаясь от рыданий. «Ты ошибаешься, ты ошибаешься… о, Том, ты, должно быть, ошибаешься…»

Его голос был тихим, почти неслышным в грохоте бомбардировки. «Энн, я должен ехать. Я должен уехать сегодня вечером. В
Неваду, на завод в Дартмуте. Я знаю, что я прав, но я должен поехать, чтобы кое-что проверить, кое-в-чём убедиться». Он
сделал паузу, глядя на неё. «Я вернусь, Энн». Но я боюсь того, что узнаю
там. Ты нужна мне рядом. Особенно с учётом того, что мне предстоит сделать. Ты должна решить. Ты со мной? Или против меня?

Она печально покачала головой и опустилась в кресло, осторожно убрав его руку.
руки от ее талии. "Я любил своего отца, том", - сказала она в били
голос. "Я не могу помочь, что он сделал ... я любила его. Я... я не могу быть с
тобой, Том.

 * * * * *

Далеко внизу он мог видеть машины, запрудившие дороги, выезжающие из
Вашингтона. Он почти слышал шум, визг тормозов,
кулачные бои, крики, гудки. Он летел на юг над
открытой местностью, надеясь избежать мест, где вертолёт могли бы
заметить и остановить для допроса. Он знал, что у Харта
Сигнал тревоги уже должен был поступить, и он не осмеливался рисковать и быть остановленным, пока не доберётся до места назначения, где можно было найти последний кусочек головоломки, ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Раковины были сделаны из стали и химических веществ. Инструменты, с помощью которых они были сделаны, тоже были из стали. Не из марганца. Не из меди. Не из электронных реле, пластика или жидкого кислорода. Только из стали.

Вертолёт пролетел на юг, а затем повернул на запад над Кентукки. Шандор
проверил дополнительные баки, которые он заполнил на посадочной площадке Библиотеки
поле, которое утром; затем он повернул судно к элементам управления роботом и затонул
обратно в кресло, чтобы отдохнуть. Все его тело требовали спать, но он знал, что
он не смел спать. Любая ошибка, любой контакт с армейской авиацией или службой безопасности
патруль мог бросить все в огонь - Часами он сидел, гипнотически глядя
на черное пространство земли внизу, летящее высоко над
сельская местность, погруженная в непроглядную тьму. Не было видно ни огонька, ни единого признака жизни.

Заскучав, он включил радио и нашёл новостную передачу. «—
Зона бомбардировок не распространялась на запад от Аппалачей. Вашингтон, округ Колумбия, был
Нью-Йорк и Филадельфия сильно пострадали, и ожидается, что дальнейшие налёты будут совершаться из Сибири, по большому кругу, на западное побережье или Средний Запад. До сих пор Враг, по-видимому, соблюдал соглашение по пакту Ингерсолла о запрете на использование атомных бомб, поскольку до сих пор не было применено ни одного атомного оружия, но ущерб от обычных бомб был значительным. Всем гражданам настоятельно рекомендуется соблюдать
строжайшие правила светомаскировки и по мере необходимости
сообщать о себе в местные службы и подразделения гражданской обороны. Атака началась...

Шандор вздохнул и проверил показания приборов. Далеко на востоке горизонт
начинал светлеть здоровым бело-серым светом. По его расчётам, он
находился над восточной частью Небраски, и через несколько мгновений он
осторожно снизился и убедился в правильности своих расчётов. На авиабазе
Линкольн царила суматоха; на поле, словно маленькие чёрные муравьи,
суетились люди, готовя резервные истребители и бомбардировщики к
немедленному использованию. Внезапно радио в вертолёте издало сигнал, и Том нажал на
кнопку. «Вас понял».

 Рассерженный голос прорычал: «Эй, наверху, кто бы ты ни был, где ты?»
оставить свои мозги? Гражданским судам запрещено находиться в воздухе, и это приказ
прямо из Вашингтона. Разве ты не знаешь, что идёт война? А теперь
спускайся сюда, пока тебя не сбили..."

Шандор быстро соображал. "Это корабль федеральной службы безопасности," — отрезал он.
"Я просто провожу разведку..."

Голос звучал настороженно. «Охрана? Какой у вас номер подтверждения?»

Шандор выругался. «JF223R-864. Меня зовут Джерри Чендлер. Можете проверить, если хотите».
Он переключил передачу и ускорился, направляясь к гряде холмов,
отмечавших границу с Колорадо, пока радиосигнал продолжал
бип со злостью, и тройка истребителей на Земле началось потепление
вверх. Шандор вздохнул, надеясь, что они хотели проверить, прежде чем они послали корабли после
его. Это могло, по крайней мере, задержать их до тех пор, пока он не доберется до места назначения.

Еще через час он оказался в сердце Скалистых гор и пересек
огромные соляные поля Юты. Его топливные баки были пусты, один за другим они пустели по мере того, как крошечный корабль мчался по яркому утреннему небу, и Том
начинал беспокоиться, пока внезапно далеко на западе и чуть севернее не заметил растение, притаившееся у подножия гор. Оно лежало
далеко внизу, раскинувшись, как какой-то гигантский паук, по пересеченной местности
. Несколько сотен машин расположились к югу от завода, и
он мог видеть, как другие мчались из временной деревни по ту сторону
хребта. Все было тихо, упорядоченно. Он мог видеть грузы,
упакованные в ящики, стоящие в товарных вагонах к северу. А затем он увидел буровую установку.
линия тянулась справа от завода. Он последовал за ним, быстро
проверив топографическую карту в кабине, и его сердце забилось. Железнодорожная ветка проходила между двумя невысокими холмами и изгибалась
в сторону пустыни. Двигаясь по ней, он увидел изгиб, увидел, как он обрывается
влево - и, казалось, остановился как вкопанный посреди пустыни
песок--

Шандор спустился еще ниже, держа ухо востро к рации, и
посадил корабль на железнодорожную ветку. И как только он разрезал двигателей, он
послышался пронзительный визг, из трех кораблей преследования кричит от
Восточный горизонт--

Он выскочил из вертолёта почти сразу после приземления, на ходу накидывая куртку на руку, и помчался туда, где заканчивалась буровая вышка. Потому что, заходя на посадку, он увидел то, что и ожидал увидеть.
предположительно, судя по топографической карте. Учения закончились вовсе не в середине
пустыни. Они продолжались прямо на склоне горы.

Раскопки были довольно большими, вход прикрыт и замаскирован
аккуратно, чтобы создать впечатление, что он получил его с воздуха.
Под камуфляжем пространство было переполнено, заставлено ящиками, коробками,
материалы, сложенные вдоль всех стен туннеля. Он пошёл по рельсам, освещая путь маленьким карманным фонариком, когда туннель повернул за угол, и дневной свет исчез. Внезапно туннель
расширился, открываясь в гораздо более просторное помещение. Он скорее почувствовал, чем увидел,
огромные размеры хранилища, почувствовал странный, горьковатый запах в воздухе.
Посветив фонариком в темноту, он различил высокий сводчатый потолок
над собой. И под собой--

Сначала он ничего не мог разглядеть, исследуя обширную выемку перед собой, а
затем, как ни странно, он увидел, но не смог осознать, что именно он увидел. Он смотрел не отрываясь целую минуту, ничего не понимая, а затем, подавив вздох, _понял, на что смотрит_ —

 на огни. Ему нужны были огни, чтобы ясно видеть то, во что он не мог поверить.
Он лихорадочно крутил фонарик в поисках выключателя, а затем, заворожённый, направил маленький овал света обратно на яму. И тут
он услышал едва различимый шёпот, едва уловимый вздох и
пригнулся, застыв, когда мимо его уха просвистел удар. Второй удар сбоку
застал его врасплох в кромешной тьме. Он крякнул, размахивая
руками и ногами, ругаясь, хватаясь за лицо,
ударяя по мягкой, податливой плоти...

 И его голова внезапно взорвалась миллионом ослепительных огней, когда он без сознания рухнул на землю...

 * * * * *

Это была крошечная комната, совершенно без окон, искусственный свет
просачивался сквозь вентиляционные отверстия наверху. Шандор сел,
дрожа от холода, который стал болезненно ощутим в комнате. В углу
стоял маленький электрический обогреватель, который усердно
раскалялся, но тепло едва ли доходило до его онемевших пальцев. Он встал, встряхнулся, хлопнул себя по бокам, чтобы согреться, и услышал шум за дверью, как только издал звук.

За дверью послышались приглушённые шаги, и внутрь вошёл огромный мужчина.
Он посмотрел на Шандора внимательно, потом закрыл за собой дверь, без
замок его. "Я Бейкер," он строгал радостно. "Как ты себя чувствуешь?"

Шандор потер голову, внезапно и остро почувствовав сильную боль в носу
и ушиб грудной клетки. - Не так уж и жарко, - пробормотал он. - Как долго я был
в отключке?

- Достаточно долго. Мужчина вытащил пачку табака, оторвал кусочек
зубами. - Жевать?

- Я курю. Шандор порылся в пустом кармане в поисках сигарет.

- Только не здесь, - сказал Бейкер. Он пожал своими огромными плечами и
приветливо уселся на скамью у стены. "Тебе хочется поговорить?"

Шандор посмотрел на незапертую дверь и перевёл взгляд на огромного мужчину.
"Конечно," — сказал он. "О чём ты хочешь поговорить?"

"Я ни о чём не хочу говорить," — равнодушно ответил здоровяк. "Но я подумал, что ты можешь."

"Это ты меня избил?"

— Угу, — ухмыльнулся Бейкер. — Надеюсь, я не сильно тебя покалечил. Босс сказал, чтобы ты остался цел, но нам нужно было поторопиться и разобраться с теми армейскими, которых ты привёл за собой. Это было глупо. Ты чуть всё не испортил.

 На Шандора нахлынули воспоминания, и его глаза расширились. — Да, они следили за мной
— Весь путь от Линкольна — что с ними случилось?

Бейкер ухмыльнулся и пожевал табак. — Они теперь далеко.
Не беспокойся о них.

Шандор с тревогой посмотрел на дверь. Защёлка не сработала, и дверь приоткрылась на дюйм или два. — Где я? — спросил он, медленно приближаясь к двери. — Что… что ты собираешься со мной сделать?

Бейкер наблюдал, как он отступает. — Ты в безопасности, — сказал он. — Босс скоро с тобой поговорит, если ты не против… — Он удивлённо прищурился, лениво указывая большим пальцем на дверь. — Ты собираешься куда-то пойти или что-то в этом роде?

Том резко остановился, его лицо покраснело. Здоровяк пожал плечами. "Продолжай. Я
не собираюсь тебя останавливать". Он ухмыльнулся. "Иди так далеко, как сможешь".

Не говоря ни слова Шандор распахнул дверь, выглянул в бетон
коридор. В конце был большой, светлой комнате. Осторожно он начал
вниз, потом вдруг испустил крик и пустился в бега, большие глаза --

Он добрался до комнаты, большой комнаты с тяжёлыми пластиковыми окнами. Он подбежал к одному из окон, чувствуя, как колотится сердце, и уставился на него, с трудом сдерживая крик. Чернота скал тускло контрастировала с чернильной
чернота неба за ними. Миля за милей зубчатых скалистых утёсов,
чёрных скал, вечных, нестареющих скал. И его поразило, как легко он
смог бежать, как молниеносны были его движения. Он
снова уставился на него, а затем увидел то, что видел в яме, — стоящее высоко
снаружи здания на каменистой равнине, яркое и серебристое, словно
призрачный палец, указывающий на чернильное небо, гладкое,
блестящее, опирающееся на отполированные хвостовые плавники, словно
потусторонняя птица, готовая к полёту...

Голос позади него сказал: «Ты ведь никуда не собираешься, знаешь ли».
Зачем бежать?" Это был мягкий голос, добрый голос, образованный, не грубый и
клев, как голос пекаря. Он взялся сразу за Шандора, и он
почувствовал, как его кожу покрываться мурашками. Он слышал этот голос раньше - много раз раньше.
Даже во сне он слышал этот голос. "Видишь ли, снаружи довольно холодно
. И совсем нет воздуха. — Вы на Луне, мистер Шандор.

Он развернулся, его лицо исказилось и побелелоИ он уставился на маленькую фигурку, стоявшую в дверях, — сутулого мужчину с слегка растрёпанными седыми волосами и морщинами вокруг усталых глаз. Старик с глазами, в которых светились молодость и доброта. Глаза Дэвида П.
Ингерсолла.

 * * * * *

 Шандор долго смотрел на него, качая головой, как человек, увидевший привидение. Когда он нашёл слова, его голос дрожал, слова вырывались наружу, словно насильно. «Ты... ты жив».

 «Да. Я жив».

 «Тогда...» Шандор яростно покачал головой, отвернулся к окну и
— Вернёмся к маленькому седовласому мужчине. — Значит, ваша смерть была подделкой.

Старик устало кивнул. — Верно. Просто подделкой.

Шандор, спотыкаясь, подошёл к стулу и деревянно сел. — Я не понимаю, —
тупо сказал он. — Я просто не понимаю. Война ... что я вижу. Я могу
видеть, как вы работали, как вы создали его, но это ... " - он показал
слабо в окно, на черные, невозможно пейзаж снаружи.
"В этом я не вижу. Они бомбят нас на куски, они бомбят из
Вашингтон, вероятно, свой дом, свою семью ... последняя ночь..."
он остановился, в замешательстве нахмурившись: «Нет, это не могло быть прошлой ночью — два дня назад? — ну, в какой бы день это ни было, они бомбили нас на куски, а ты здесь — _почему_? Что это тебе даст? Эта война, вся эта гнусная интрига, а теперь ещё и _это_?»

Старик прошёл через комнату и на мгновение уставился на безмолвный корабль снаружи. «Я надеюсь, что смогу вас понять. Нам пришлось приехать сюда. У нас не было выбора. Мы не могли сделать то, что хотели, иначе, как приехав сюда — _первыми_. До кого-либо ещё».

 «Но почему _сюда_? Там, в Аризоне, строят ракету. Они будут
здесь, наверху, через несколько дней, может быть, через несколько недель...

- Примерно через сорок восемь часов, - спокойно поправил Ингерсолл. - Через
сорок восемь часов ракета "Аризона" будет здесь. Если русская ракета
не доберется сюда первой.

"Это не имеет смысла. Тебе не принесет никакой пользы находиться здесь, если Земля
разлетится на куски. Зачем приходить сюда? И зачем _me_ здесь
люди? Что ты хочешь от меня?"

Ингерсолл улыбнулся и сел напротив Шандор. "Успокойся", - сказал он
нежно. "Ты здесь, ты в безопасности, и ты получишь всю
история. Я понимаю, что это немного шокирует, но вас нужно было шокировать.
 Я думаю, что для вас это будет очень полезно, потому что мы хотим, чтобы вы были с нами. Вот почему мы привели вас сюда. Нам нужна ваша помощь, и она нам очень нужна. Всё просто.

Шандор вскочил на ноги, его глаза сверкали. «Ни за что. Это твоя игра,
не моя. Я не хочу иметь с этим ничего общего...

- Но ты не знаешь правил игры...

- Я знаю многое из игры. Я шел по следу с самого начала.
Я знаю всю эту чертовщину. След привел меня в обход Робина.
Сарай Худа, но он рассказал мне кое-что — о, он многое мне рассказал! Он рассказал мне о тебе и об этой войне. И теперь ты хочешь, чтобы я тебе помог! Что ты хочешь, чтобы я сделал? Спустился и сказал людям, что на самом деле не так уж плохо, когда тебя разрывает на куски? Должен ли я сказать им, что на самом деле их не бомбят, что всё это у них в голове? Должен ли я сказать им, что это война в защиту их
свобод, что это великий крестовый поход против злых сил всего
мира? За какого болвана ты меня принимаешь?" Он подошел к окну,
все его тело дрожало от гнева. "Я шел по этому следу вниз, к
В конце концов, я пробрался в самые грязные, самые мерзкие глубины
бочонка и нашёл там тебя, и твои гнилые корпорации, и твою толпу приспешников. А с другой стороны — триста миллионов
людей, которые терпят побои на Земле, помогая кормить тебя.
И ты просишь меня помочь тебе!

 — Когда-то, — тихо перебил Ингерсолл, — жила-была лиса.

Шандор остановился и уставился на него.

"— и лиса попала в капкан. Большой медвежий капкан со стальными челюстями,
которые сомкнулись на ней и крепко держали за ногу. Она вырывалась и
он тянул, но не мог открыть эту ловушку, что бы он ни делал.
 И лиса знала, что фермер почти в любой момент может прийти и
открыть эту медвежью ловушку, и лиса знала, что фермер его убьёт. Он знал,
что если он не выберется из этой ловушки, то ему точно конец.
Но он был умной лисой и нашел способ выбраться из медвежьего капкана
. В тишине комнаты голос Ингерсолла прозвучал тихо и напряженно. - Вы знаете
что он сделал?

Шандор молча покачал головой.

"Это было очень простое решение", - сказал Ингерсолл. "Радикальное, но простое.
_ Он отгрыз себе ногу._"

В комнату вошел еще один мужчина, невысокий, с лицом хорька, желтоватыми
щеками и прилизанными черными волосами. Ингерсолл поднял глаза с улыбкой, но
Мэриэл махнула ему, чтобы он проходил, и села рядом.

- Значит, он отгрыз себе ногу, - тупо повторил Шандор. - Я не понимаю.

«Мир попал в ловушку», — сказал Ингерсолл, спокойно глядя на Шандора. «Огромную медвежью ловушку. Он был в этой ловушке десятилетиями — с тех пор, как началась Первая мировая война. Мир подошёл к стене, на которую не может взобраться, к ловушке, из которой не может выбраться, к жестокой, мучительной ловушке, и
Мир семь десятилетий пытался выбраться из этой ситуации. Ему это не удалось. И время, когда придёт фермер, стремительно приближается.
 Нужно было что-то делать, и делать быстро, пока не стало слишком поздно. Лисе пришлось откусить себе лапу. А мне пришлось поставить мир на грань большой войны.

Шандор покачал головой, в его голове гудело. «Я не понимаю, что вы имеете в виду. У нас никогда не было шанса на мир, у нас никогда не было шанса встать на ноги после одного раунда. За последние семьдесят лет не было времени сделать что-то стоящее — я не понимаю, что вы имеете в виду под ловушкой».

Ингерсолл откинулся на спинку стула, свет выхватил из темноты его лицо в
четкий профиль. "Это было столетие почти непрерывной войны", - сказал он.
"Вы указали на всю проблему. Мы не успели поймать
дыхание, чтобы сделать реальный мир. Первую Мировую войну было очень грустно, по
наши стандарты--почти пережиток более ранних европейских войн. Окопные бои,
плохие винтовки, самолёты-истребители — ничто не отличало эту войну от предыдущих, кроме масштабов. Но прошло двадцать тяжёлых лет, и началась другая война, совсем не похожая на предыдущую. В этой войне были быстрые самолёты, быстрые
механизированные войска, тяжелые бомбардировки и, наконец, в довершение кульминации,
атомная война. Эта вторая мировая война могла бы стать настоящей,
масштабной войной с боевыми действиями в любом обществе войн. Это была жестокая война, и
ужасная. За двадцать лет достигнут немалый прогресс. Но
по сути, это была война идеологий, как и предыдущая.
была. Война нетерпимости, несовместимых идей...

Старик сделал паузу и отпил воды из канистры, стоявшей в углу. «Где-то, каким-то образом мир упустил свой шанс. Эти войны
ничего не решили, они даже не были серьёзным предлогом.
Они только усугубили ситуацию. В какой-то момент человеческое общество попало в
ловушку, в замкнутый круг. Оно достигло предела своего
прогрессивного развития, ему некуда было двигаться, некуда расширяться, у него не было общей великой цели.
 Поэтому возникли идеологии, которые пытались решить дилемму статичного общества, и они вели войны. И в конце концов они достигли точки, в которой могли уничтожить себя, если бы каким-то образом не разорвали этот порочный круг.

Шандор поднял взгляд, нахмурившись. «Ты хочешь сказать, что
им нужна была новая граница».

— Именно! Они отчаянно нуждались в этом. Был только один рубеж,
до которого они могли дотянуться. Рубеж, который, будучи достигнутым, не имеет конца.
Он указал на чёрный пейзаж снаружи. — Вот он, рубеж.
 Космос. Единственное, что могло положить конец человеческим войнам. Огромный,
безграничный рубеж, который мог бы вести человеческий дух вверх и вперёд
до конца времён. И этот рубеж казался недостижимым. Он был
отгорожен стеной, челюстями ловушки. О, они пытались. После
первой войны началась работа. Вторая война внесла невообразимый вклад в
технические знания. Но после Второй мировой войны они не могли двигаться дальше.
 Потому что это стоило денег, требовало огромных усилий со стороны
людей великой нации, и они не понимали, зачем тратить деньги на то,
чтобы попасть в космос. В конце концов, им нужно было разрабатывать
атомные бомбы и новое оружие для следующей войны — это была ловушка,
самая сильная и коварная из всех, с которыми когда-либо сталкивался
мир.

«Ответ, конечно, был очевиден. Каждая война приводила к значительному технологическому прогрессу,
позволявшему создавать более совершенное оружие для ведения более масштабных боевых действий
войны. Некоторые события привели к чрезвычайно полезным результатам. Если бы не Вторая мировая война, один британский биолог, возможно, до сих пор ковырялся бы в своей недоукомплектованной и недофинансируемой лаборатории, жалея, что у него нет больше денег, и задаваясь вопросом, почему грязное пятно плесени на его чашке Петри, похоже, мешает бактериям размножаться. Но Вторая мировая война создала внезапный, неистовый, срочный спрос на что-нибудь, что угодно, что могло бы _быстро остановить инфекцию_. И вскоре пенициллин был запущен в массовое производство,
спасшее бесчисленное количество жизней. Не было никаких сомнений
денег. Посмотрите на Манхэттенский проект. Сколько миллионов было потрачено на него? Он дал нам атомную энергию, как для войны, так и для мира. В мирных целях деньги никогда бы не были потрачены. Но если бы это было ради войны...

Ингерсолл устало улыбнулся. — Звучит безумно, не так ли? Но посмотрите на статистику. Я просматривал записи ещё в конце войны с
Китаем. Другие люди тоже просматривали записи. Мы собрались вместе и поговорили.
 Мы знали, что военное преимущество ракетной базы на Луне может
стать решающим фактором в другой крупной войне. Военные эксперты
Этот факт был признан ещё в 1950-х годах. Ещё одна война могла бы дать людям технологический толчок, необходимый для того, чтобы они смогли отправиться в космос — возможно, _вовремя_.
 Если бы люди добрались до космоса до того, как уничтожили бы себя, ловушка была бы
разорвана, границы были бы открыты, и люди могли бы направить свою энергию не на разрушение, а на что-то бесконечно большее и важное. Имея в своём распоряжении космос, люди могли бы обойтись без войн. Но
если бы мы ждали мирного времени, чтобы отправиться в космос, мы могли бы никогда этого не сделать. Могло бы быть слишком поздно.

"Это было ужасное предприятие. Я видел богатство в компании, в которой работал
направлялся и контролировался в конце китайской войны, и идея стала крепнуть
. Я увидел, что можно предпринять огромное промышленное объединение
и добиться успеха. У нас было оружие в нашу пользу, самое опасное оружие
когда-либо изобретенных, в тысячу раз более мощным, чем атомные бомбы. Гитлер использовал это,
со страшной успеха. Сталин использовал его. Харо-Цинг использовал это. Почему бы
Ингерсоллу не использовать это? Пропаганда - страшное оружие. Это могло заставить людей
думать правильно — это могло заставить их думать почти _как угодно. Это заставляло
их думать о войне. С конца прошлой войны, которую мы начали,
пропаганда, политика, деньги. Группа становилась сильнее по мере того, как наша власть становилась более очевидной. Мариэль занималась пропагандой через газеты, PIB и журналы — она была умной женщиной, — а Гарри Дартмут занимался производством. Я занимался политикой и дипломатией. У нас была только одна цель — создать угрозу большой войны, которая заставила бы людей отправиться в космос. На Луну, на искусственный спутник, _куда угодно,
лишь бы_ преодолеть земное притяжение и попасть в космос. И мы
стремились к контролируемой войне. У нас была сила для этого, у нас были деньги
и растения. Нам просто нужно было убедиться, что это не будет _последней_ войной.
 Было нелегко гарантировать, что на этот раз не будет применено атомное оружие, но оно не будет применено. Обе страны слишком напуганы благодаря нашей пропагандистской программе. Они ухватились за возможность заключить соглашение, чтобы сохранить лицо. И мы надеялись, что войну удастся отсрочить до тех пор, пока мы не доберёмся до
Луны и пока ракетный проект в Аризоне не запустит корабль на Луну.
Колеса, которые мы запустили, вращались слишком быстро. В начале
Берлинской конференции я видел, что она выльется в войну,
поэтому я решил, что пришло время моей «смерти». Я должен был прийти сюда, чтобы
убедиться, что война не продлится дольше, чем необходимо.

Шандор устало посмотрел на старика. «Я всё ещё не понимаю,
какое место я должен занимать. Я не понимаю, зачем ты вообще сюда пришёл». «Не за призраком ли я гонялся, когда узнал об этом?»

 «Не за призраком. Понимаете, важная работа не может начаться, пока
ракета не прилетит сюда. Если бы ракета из Аризоны прилетела сюда, чтобы
воевать, от этого было бы мало толку. Она может прилететь на войну, но должна вернуться обратно».
мир. Мы построили эту ракету, чтобы первыми добраться сюда, — построили по
государственным спецификациям, хотя они об этом не знали. У нас был завод,
на котором мы её построили, и мы смогли нанять технологов, чтобы они не
искали правильные ответы в Аризоне, пока мы не закончим. Потому что вся
ценность военной угрозы зависела исключительно и полностью от того,
чтобы мы добрались сюда _первыми_. Когда ракета из Аризоны долетит до
Луны, война должна быть остановлена. Только тогда мы сможем начать настоящую операцию «Медвежья ловушка».
Этот корабль, будь он американским или русским, ждёт большой сюрприз, когда
он достигает Луны. Нас здесь не заметили. Мы летели в темноте и одиночестве, и если нас и видели, то приняли за управляемую ракету. Мы хорошо замаскированы, и хотя у нас нет какой-либо сложной базы — всего лишь пара герметичных комнат, — у нас есть корабль и оружие. Когда сюда прилетит первый корабль, контроль над ситуацией будет в наших руках. Потому что, когда он придёт, он отправит
ультиматум _всем_ странам — прекратить войну или подвергнуться
самой ужасной беспристрастной бомбардировке, которую когда-либо видел мир. A
Точечная бомбардировка с нашего корабля здесь, на Луне. Думаю, споров будет не так много. Война прекратится. Все взгляды обратятся на нас.
И тогда начнётся большая работа.

Он улыбнулся, и на его худом лице в ярком свете показались усталые морщины. «Я
могу умереть до того, как работа будет закончена. Я не знаю и мне всё равно». У меня нет
преемника, и у нас нет никаких планов по сохранению нашей власти после того, как работа
будет завершена. Как только люди сами возьмутся за работу,
работа перейдет к ним, потому что ни одна группа не может надеяться в конечном итоге контролировать космос.
Но сначала людям нужно продавать космос снизу доверху. Они должны быть
вынуждены осознать последствия полета корабля на Луну. Они должны
осознать, что первый корабль был самым тяжелым, что ловушка захлопнулась.
Ампутация болезненна, не было никакой известной анестезии, но
она заживет, и с этого момента больше нет необходимости в войне. Но
люди должны это видеть, понимать ее важность. У них должна быть вся история
в терминах, в которых они не могут ошибиться. А это значит, что
пропагандист...

"У тебя есть Мэриэл", - сказал Шандор. "У него была работа, опыт..."

"Он устает. Он сам скажет вам, что его идеи медлительны, но это не так
больше не на цыпочках. Ему нужен новый человек, помощник, который займёт его место.
 Когда прибудет первый корабль, его работа будет сделана. — Старик улыбнулся. — Я, конечно, наблюдал за тобой много лет. Мариэль видела, что вам дали его работу, когда он ушёл из PIB, чтобы редактировать «Мир боёв». Он не считал вас подходящим человеком, не доверял вам — думал, что вы слишком сильно зациклены на той чепухе, которую пишете. Я думал, что вы — единственный человек, которого мы можем использовать. Поэтому мы позволили вам идти по следу и наблюдали, как вы справитесь. И когда вы приехали на завод в Неваде, мы
_знал_, что ты был тем человеком, которого мы должны были заполучить...

Шандор нахмурился, глядя сначала на Ингерсолла, затем на бесстрастное лицо Мариэль.
— А что насчёт Энн? — спросил он дрожащим голосом. — Она всё это время знала?

— Нет. Она ничего об этом не знала. Мы боялись, что она всё испортит, когда не передала мои файлы в Дартмут, как он ей велел.
Мы боялись, что ты продолжишь и напишешь историю так, как ты её тогда видел,
что полностью разрушило бы наш план. Но она помогла нам избежать опасности в долгосрочной перспективе, хотя и не знала, что делает
действительно делаешь. Он ухмыльнулся. - Конечно, это была наша ошибка. Мы просто
недооценили нашего человека. Мы не знали, что ты такой упорный.

Лицо Шандора было измученным. "Послушай. Я... я не знаю, что и думать. Этот
корабль в Аризоне - надолго? Когда он прибудет? Откуда вы знаете, что он вообще прибудет?

 «Мы подождали, пока наши агенты там не предоставят нам окончательный отчёт. Корабль может отплыть в любой момент. Но нет никаких сомнений, что он прибудет. Если он не прибудет, то прибудет корабль из России. Это не займёт много времени». Он пристально посмотрел на Шандора. — К тому времени тебе придётся принять решение, Том.

 — А если я не соглашусь с тобой?

«Мы можем проиграть. Всё просто. Без представителя план может полностью провалиться. Чтобы принять решение, Том, тебе нужно только одно — вера в людей и твёрдая убеждённость в том, что человек создан для звёзд, а не для бесконечного круга бесполезных войн. Подумай об этом, Том. Вот что значит твоё решение».

Шандор подошёл к окну, посмотрел на унылый пейзаж, на огромный голубоватый шар Земли, висящий в чёрном небе, как огромный воздушный шар. Он увидел мириады светящихся точек в темноте.
Он сел на край кровати и покачал головой, пытаясь собраться с мыслями. Столько всего нужно обдумать, так много всего...

"Я не знаю," пробормотал он. "Я просто не знаю..."

 * * * * *

Это была долгая ночь. Идеи жестоки, они становятся частью человеческого мозга,
внутренней частью его химии, они оставляют глубокие следы в его
сознании, которые нелегко стереть. Он знал, что всю свою жизнь жил во лжи,
горькой, безнадёжной, бесконечной лжи, но лжец начинает верить
в свою ложь. Он верит в неё даже до такой степени, что разрушает
себя. Это было
Теперь, когда у него был последний кусочек, так трудно было увидеть картину целиком.

Лиса и медвежий капкан. Такая простая аналогия. Война — это адское
представление, она жестока, она зла. Её можно проиграть, и очень
легко. И казалось таким совершенно бессмысленным отрезать себе
ногу...

А потом он подумал, что где-нибудь, когда-нибудь он снова её увидит. Возможно, к тому времени они уже состарятся, а может, и нет — может, они всё ещё будут молоды, и, может быть, она ещё не узнает правду. Может быть, он сможет первым рассказать ей, сообщить, что был неправ... Может быть
когда-нибудь у них может появиться шанс быть счастливыми на Земле. Они могли бы даже пожениться, у них могли бы быть дети. Для чего их растить? Для войн, войн и ещё раз войн? Или есть другая альтернатива? Возможно, звёзды
мигают ярче...

 * * * * *

 В тишине комнат раздался хриплый крик. Ингерсолл резко выпрямился,
посмотрел своими ясными глазами на Мариэль и выглянул в коридор. А потом они столпились у окна, когда один из мужчин выключил свет в комнате, и уставились на бледный голубоватый шар
что висело в небе, щурясь, затаив дыхание...

И они увидели крошечный, крошечный проблеск света с одной стороны этого
шара, увидели крошечный жёлтый огонёк, вычерчивающий дугу от края,
продвигающийся всё дальше и дальше в чёрный круг космоса вокруг Земли,
разрезающий его, как тонкий ятаган, поднимающийся всё выше и выше, а затем,
волшебным образом, исчезающий, оставляя за собой крошечный исчезающий след.
— Ты это видел? — прошептала Мариэль в темноте. — Ты это видел, Дэвид?

 — Да. Я это видел. — Ингерсолл глубоко вздохнул, глядя в темноту,
поиск мерцание, блеск, слабую уверенность в том, что она не
была миражом, что они видели. И тогда Ингерсолл почувствовал руку в его, Тома
Рука Шандора, крепко сжимающая его руку, сжимающая ее, и когда свет
снова включился, он смотрел на Шандора, слезы счастья
текли из его бледных, усталых глаз. - Ты видел это? - прошептал он.

Шандор кивнул, и его сердце внезапно стало слишком большим для груди.
На него снизошёл покой, какого он никогда не знал в своей жизни.
«Они идут», — сказал он.
**********************

Примечание редактора:

 Этот электронный текст был создан на основе журнала _«Фантастическая Вселенная» за декабрь 1957 года.