Стена

       «хроники ржавой империи»


    - Когда ты уже свежие могилы закрасишь? – кричал начальник ЖЭКа на маляра Гошу. – Под статью всех подвести хочешь? Так нас быстро прижмут за дискредитацию министерства кладбищ и комиссии по контролю за покойниками.
    - Я и так стараюсь, Вениамин Павлович, - плакал Гоша от обиды. – Каждую неделю эту проклятую стену закрашиваю, а могилы на ней по-прежнему появляются. Причем с каждым днем все больше. С новыми фамилиями и крестами. Мне родственники покойных даже рожу разбили, - маляр потер демонстративно синяки на лице, - а я все равно закрашиваю. Сил больше нет.
    - Меня твоя рожа не интересуют, - заявил сурово начальник. – Зато стена с неподконтрольным кладбищем еще как. На нем же сплошные незарегистрированные могилы. А значит, все они – официально фальшивые.
    - Разве я виноват, что могилы растут как руины после бомбардировки?
    - Виноват! С работой не справляешься.
    - Я стараюсь!
    - Старайся лучше!
    Натопило вымученное молчание. Тревожное, тяжелое, словно на похоронах.
    - Художника еще не поймали? – спросил начальник, спустя минуту.
    - Нет. Его даже не видели. Хотя одна старуха утверждает, что на стене рисует сама смерть под видом девочки в сиреневом платье.
    - Знаю я эту старуху, - махнул рукой Вениамин Павлович. – Она давно пережила свой мозг. Не обращая внимания. И иди работай. Обязанности выполняй и серым цветом все замазывай. А если не справишься мы тебе красную графу в личном деле организуем. Она доведет тебя до черного воронка.
    Маляр в знак покорности приложил руку к испуганному сердцу и склонил голову.

   Бидон с серой краской Гоша поставил у глухой стены рано утром. Задрав голову, он посчитал свежие могилы. Настенное кладбище тянулось уже до самой крыши - выше было только синее небо. Гоша еще хорошо помнил, когда могил было всего несколько. Они умещались в нижнем ряду и притягивали взгляды фамилиями на крестах. Тогда у них не толпились люди, а только спятившая старуха зажигала рядом маленькие свечи. Потом появился второй ряд, третий, четвертый. Нарисованное кладбище будто поднималось на лифте, проглатывая по дороге этажи. Захватывала все большую территорию, толстело на глазах, стучалось в стены жильцов с пыльными коврами.  Фамилий становилось с каждым днем все больше, а свечи внизу вытеснили мусорные баки. Они горели с хрупкой скорбью и распространяли предчувствие беды.
    Автора рисунков поймать так и не удалось. Хотя на него делали засады, устраивали облавы, даже привлекали к охоте союз благонадежных художников. Но не смотря на все попытки, схватить автора за кисть так и не удалось. Он по прежнем оставлял на стене скорбные печати в виде нарисованных надгробий. Тогда на улице поставили заграждения, на дом накинули сеть из колючей проволоки и разрешили всем желающим мочиться на стену. Но и шлагбаумная тактика в итоге не помогла. Жильцы дома сломали заграждения, сдали проволоку в металлолом и заткнули желающим их мочегонные шланги.

    Гоша с беспокойством оглянулся кругом. В столь ранний час никого не было. Тогда он затушил свечи прогнал рыжего кота, что уютно устроился в «тени» одной из могил и принялся за работу. С ловкостью опытного маляра он посадил ростки серого цвета, что быстро стали разрастаться по поверхности стены. Вскоре они как сорняк проглотили траурное поле и добрались до девятого этажа. А там, замазывая стену под самой крышей Гоша вдруг увидел на могильном кресте имя старшего брата. Еще полгода назад он ушел воевать в Украину и пропал без вести. От неожиданности Гоша дернулся, перевернулся вниз головой и повис на страховочном тросе. Его сердце дрогнуло, остановилось на мгновение и окунулось в тоскливую серость. Подтянувшись на тросе, Гоша посмотрел еще раз на нарисованный холм. На могильном кресте сидел дрозд с белым пером, а на зеленой траве росли две ромашки. Гоша прикоснулся к ним испачканной в краске рукой и тотчас «сорвал» цветы серым цветом.

   Закрасив стену целиком, Гоша сел на борт крыши и свесил ноги вниз. Посмотрел на манящий к себе асфальт, взглянул равнодушно на небо. Летящий высоко бомбардировщик натягивал брезент стальных туч. Они тянулись за воинственным самолетом, пожирая синеву без остатка. Гоша плюнул со злостью вниз и размахнувшись ударил себя в лицо. Из разбитого носа брызнула кровь. Потекла по подбородку, украсила грудь, попала на свежевыкрашенную стену. Но Гоша вытирать ничего не стал. Он сидел молча, свесив ноги и думал о старшем брате. Над головой тем временем, серость дотянулась до горизонта. Пошел дождь. Он быстро смыл кровь с подбородка Гоши, но красные пятна на стене оставил.