Девять лучей света Глава 6 Огни Трольхейма

Глава 6
Огни Трольхейма

1.

 На подготовку переворота у Бэддила ушло около двух недель. При одном лишь упоминании о возможности наконец-то свергнуть власть ненавистных лесных братьев горные тролли воспрянули духом: с довольным видом они похлопывали друг друга по мощным плечам, точили свои каменные дубины и смеялись во всю глотку так, что Бэддилу стоило труда утихомирить свою ватагу, чтобы не выдать замысел восстания раньше времени. Спустя десять дней каждый из монстров знал и затвердил свое место в предполагаемом наступлении. Группки по два-три гиганта должны были снять малочисленных стражей и отрезать любую возможность просить помощи в Одинокой башне. Остальные тролли выступали двумя полками. Больший отряд атаковал селение Озгуда; меньший (в него входили самые умные из каменных великанов) готовился по крысиному знаку разнести твердыню Кукиша и Эллеи до самого основания. Такой план разработал Дез, и Бэддил с ним полностью согласился.
 Дни ожидания тянулись медленно, как капли меда со дна перевернутого горшка. Повелитель замшелых маялся от вынужденного безделья. Чуть ли не в сотый раз он наставлял своих командиров, особенного того, который выступал к Одинокой башне.
 – Бестолочи, спрячьте тупоголовость куда подальше! – с ласковой грубостью ворчал Бэддил, постукивая для убедительности кулаком по столу, и массивные доски жалобно скрипели под сыпавшимися на них ударами. – На рожон не лезть! Смотреть в оба! Сначала разведчики. Если волшебники в башне, сразу назад. Не вздумайте проявлять героизм! Вас раздавят, как мухоморы под ногами, с хрустом и чавканьем! Мокрого места не останется. Но если там никого – сразу вперед: ничего не жалеть, крушить, ломать, жечь, бить, выворачивать камни. Времени немного, а разнести все нужно вдребезги. Начинайте сверху. Да, и на всякий случай захватите сети покрепче: вдруг, что хорошее попадется, тогда сразу сюда! Поняли?!
 – Да, повелитель! – ревели восторженные глотки, и мстительное выражение десятков свирепых рож дополнялось мечтательным блеском горящих ненавистью алых глаз.
 – Остолопы. Как есть, остолопы, – полушутливо ругался Бэддил. Он был доволен своим войском.
 Прошел день, другой, третий, а вестей от варлока все не было.
 – Ну, когда же, когда?! – зло мерил шагами пещеру Бэддил, с возрастающей тревогой наблюдая, как среди скучающей армии все чаще стали возникать мелкие стычки, результатом чего являлись разбитые головы и каменные дубины. Он почти потерял терпение, когда в одно туманное летнее утро, под моросящий дождичек на столешнице вдруг возникла противная седая крыса с длинными, чуть не до земли, усами. Шурша голым хвостом, она уставилась в маленькие глазки Бэддила своим белесым взглядом и проскрипела:
 – Пора! Повелитель Дез шлет тебе привет и приказ выступать!
 – Уж-же? – голос тролля дрогнул от неожиданности, и в нем послышались предательские нотки страха. – А Великий волшебник Одинокой башни?!
 – Фи, – скривила нос Раттин. Это была именно она, поскольку в самое опасное место своего предприятия Дез отправил ту, которой мог доверять безоговорочно. – Экий ты трус! Твой великий волшебник только что отбыл к разлюбезным гномам, где пробудет не меньше двух дней.
 – Он такой же «мой», как и «твой», – парировал Бэддил. – Просто нужно знать все точно, чтобы не натворить глупостей. А, где Эллея?
 – Ты что, совсем дурак?! – заверещала крыса. – Где? Где? Отправилась с ним. Где может быть верная жена? Конечно, при муже!
 – Вот и отлично! – потер лапами тролль, не обращая внимания на оскорбление. Он взвалил на плечо свою утыканную железными шипами каменную палицу и выбрался из-под навеса пещеры. Дождик прекратился. Через все небо перекинулась разноцветная радуга.
 – К удаче! – подумал Бэддил и, взмахнув дубиной, рявкнул во весь голос:
 – Братья! Наступил долгожданный час мщения! Конец владычеству лесных слабаков! Мы разнесем их в щепки, спалим, как головешки, остругаем на доски для наших столов! Мы выпьем их эль, возьмем их женщин и богатства! Вперед, братья! Отомстим за поруганную честь! Восстановим свое владычество! Да здравствует королевство горных троллей! От аллеманских границ до Северного моря!
 – А-а-а! – восторженно отозвались сотни глоток. – От аллеманских границ до моря! Веди нас, король!
 Остановив рев движением руки, Бэддил наклонился к седой крысе:
 – Думаю, тебе следует отправиться с отрядом к Одинокой башне. На всякий случай, мало ли что… В лесу я справлюсь и без твоего участия.

* * *

 Армия грузных монстров шагала через лес в полной тишине след в след, чтобы не хрустнула ни одна ветка, не зашелестел ни один палый лист. Неуклюжие гиганты и подобная осторожность казались несовместимыми, и, однако, все было именно так. Редкие одинокие стражи из числа лесных троллей не успевали даже пикнуть: каменные дубины дробили деревянные головы, цепкие лапы обрывали руки и ноги и складывали их в поленицы рядом с неподвижными туловищами, кучка за кучкой. К полудню селение Озгуда было взято в плотное кольцо.
 Бэддил выжидал, наблюдая из-за кустов за тем, как текла мирная жизнь ничего не подозревавших обитателей леса. Он наслаждался тем, что рисовал в воображении сцены будущего насилия. Тролль смаковал предвкушение, ведь потом, когда наступит горячность боя, станет не до этого, и столько сладостных мгновений будет упущено и просто не сможет запечатлеться в его воспаленном мозгу захватчика и убийцы. Когда цель превратится в реальность, она потеряет большую половину своей прелести. Такова жизнь: в ней всегда лучше стремиться и хотеть, нежели достигнуть и получить желаемое. Наслаждайтесь движением! В конце пути обычно наступает усталость и появляется сомнение в том, стоило ли вообще отправляться в дорогу. Наиболее счастливы лишь те, кто, не ведая разочарований, не трогаются с насиженных мест, и те, кто всю свою жизнь мечутся в бесконечной погоне за ускользающей из рук мечтой!
 – Пора, повелитель, – локтя осторожно коснулись пальцы одного из командиров. – Воины еле сдерживаются от нетерпения.
 – Сам знаю, – зло буркнул оторванный от видений Бэддил. – Недоумки! Глупцы, вам бы только крушить!
 Гигант вздернул палицу вверх, и тут же лес огласили рев и вопли ринувшейся в атаку лавины каменных монстров. Ошеломительный натиск смел все на своем пути: мирный быт селения, чаяния и надежды его обитателей, их робкое, неорганизованное сопротивление. В считанные минуты мужчины были связаны, женщины с детьми согнаны в общую толпу, очаги растоптаны, ценности и утварь свалены в кучу. Несколько горных троллей подтащили к Бэддилу упиравшегося Озгуда и заставили его опуститься на колени.
 – Что, братец, твой верх над нами оказался недолгим, а? – тяжелая каменная ступня пригнула шею склоненного к самой земле. – Где же твой дружок, Кукиш? Что-то он не пришел к тебе на помощь? Как же так? Вот и вся ваша дружба, братец, была да вышла! А теперь ты в моей власти, теперь мы вырежем все ваше поганое племя! Отныне в Трольхейме будут властвовать только горные тролли. Мы никогда не водили дружбы с людьми. Вы же предали законы наших отцов, и теперь я прикажу убить всех: сначала детей, потом женщин, потом воинов. Самым последним умрешь ты! Переживешь и увидишь всё, после чего я лично предам тебя долгой и мучительной смерти. Понял, братец?
 Из глаз Озгуда скатились на землю две не видимые никому слезы бессилия.

* * *

 По насмерть перепуганной округе далеко разносился топот довольных собой троллей. Еще бы! Ведь они шли громить Одинокую башню – само пристанище двух великих волшебников, виновных в том, что горные тролли долгое время были вынуждены терпеть рядом с собой вольное существование своих лесных собратьев. Ныне унижению пришел конец, ныне возрождается великое государство горных троллей – Трольхейм.
 – Ху! Ху! Ху! Ху! – грозно маршировали каменные вояки.
 – Тише вы! Тише! Тише! – сидя на плече у командира отряда, шипела, призывая к осторожности, старая Раттин.
 – Тише? Зачем тише? – глупо таращил удивленные глаза замшелый монстр. – Кого мы должны бояться? Ты говорила, что башня пуста. Или не так?
 – Так то оно так, но лишняя осторожность еще никому не вредила.
 – В своей стране нам опасаться некого! – отрезал командир, и замшелые продолжали печатать свой тяжелый шаг.
 – Ой-ой! – раздался снизу встревоженный крысиный писк. Предводитель отряда замер с поднятой ногой, из-под которой рванулась в сторону насмерть перепуганная бесхвостая крыса. Ее длинный голый хвост остался под второй ступней ничего не заметившего монстра. Шедшие сзади тролли врезались в спину командира, свалив того на землю. На передние ряды налетели задние, и вскоре грозное воинство представляло собой беспомощное смешение рук, ног и тупых голов.
 – Хорош-ши! – успев отскочить в сторону, едко проскрипела Раттин. – Если вся наша армия будет такой, мы далеко не уедем. Ну, что там в башне?
 Последняя фраза была обращена к потиравшей раненое место посланнице.
 – Великого волшебника нет, но там осталась Эллея!
 – Что?!
 – Они разругались. Волшебница плачет. А еще там есть рыжий кот! Препротивная бестия, хоть и маленькая! Едва не заметил меня.
 – Не верещи! – одернула бесхвостую Раттин. – Подумаешь, кот! Мало мы их пожрали в свое время?! Съедим и этого. Сейчас не до него: нужно думать, что делать дальше.
 Во время крысиного разговора предводитель отряда сумел-таки выбраться из-под галдящей массы, и теперь наводил порядок, вздымая и опуская свою тяжелую каменную палицу. Разноголосую сумятицу сменили охи и стоны троллей, но уже через несколько минут полусотня стояла на ногах, потирая ушибленные дубиной места.
 – У тебя новости? – чтобы лучше слышать, монстр опустился на одно колено. – И какие?
 – Пока не очень хорошие. Башня не пуста, там осталась волшебница.
 – Значит, поворачиваем назад! – решительно отряхиваясь от сучков и опавших листьев, промолвил бодрый тролль. – Зачем лезть на рожон? Нам на рожон не велено.
 – Стоять! – взвизгнула Раттин. – Соваться в пасть смерти вас никто не заставляет. Пойдем на разведку! Только тихо. А там посмотрим, что из этого получится. Иногда и не такие неожиданные препятствия оборачиваются вдруг самой, что ни на есть, удачной стороной.
 Предводитель мотал головой, сопел носом, скреб затылок и даже стучал по нему мохнатой лапой, словно пытаясь вдолбить услышанные слова в собственные глупые мозги. Он топтался на месте, поглядывая то назад, в сторону убежища в горах, то вперед, на неизвестную, полную опасности дорогу, и, наконец, решился.
 – Рассредоточиться по одному. Идти тихо, чтобы комар с перепугу не пискнул! Крадемся до опушки.
 Мгновенно произошедшая перемена поразила Раттин. Неуклюжие с виду монстры превратились вдруг в скользящие по лесу тени: бесшумные, коварные, грозные и смертельно опасные. До края леса отряд двигался в полном молчании, затем замер, слившись с кустами и землей.
 – Двое, вперед! – скомандовал предводитель. – Осторожно!
 Припав к траве, два монстра выдвинулись на пару шагов и замерли: ни дать, ни взять парочка замшелых валунов при дороге. Снова тронулись с места и снова остановились. От опушки их отделяло уже несколько десятков шагов, когда по изумрудной, мокрой после дождя зелени стремительно промчалась яркая молния.
 – Рыжик! Рыжик! – раздался мелодичный голос: к лесу приближалась красивая женщина с каштановыми волосами. Тролли замерли, не смея даже шелохнуться. Прервавший стремительный бег кот сначала обнюхал два подозрительных гранитных камня, после чего справил возле них малую нужду, а затем весело скользнул между деревьями. Он радовался простору и пока явно не собирался слушать свою хозяйку. Что ей оставалось делать? Высушив мановением руки участок травы подле замшелого валуна, волшебница опустилась в его тени на землю и задремала. Во сне по ее усталому лицу скользнула грустная улыбка. Рыжая бестия все это время носилась от одной гранитной глыбы к другой, помечая их содержимым своего мочевого пузыря. Догадывался ли Рыжик, что перед ним не простые камни, а замершие тролли, неизвестно, но он явно торопился сделать свое «черное» дело. Кот решительно присел у очередного валуна, мяукнул от удовольствия, гордо приподнял голову и встретился взглядом с излучавшими ненависть глазами большой старой крысы.
 – Ну, здравствуй, дружок! – проскрипела старуха. Она выглядела довольно крупной, и была всего лишь одна, но Рыжик отчего-то почувствовал вдруг внутри живота неприятную пустоту. – Все, малец, отбегался.
 Коту захотелось крикнуть, что он никакой не «малец», а настоящий взрослый кот, только заколдованный, что он нисколько не боится этой мерзкой твари и готов биться с ней насмерть, однако из его рта вырвалось лишь жалкое мяуканье. Крыса же противно хихикнула, ловко схватила своего противника за рыжий хвост, вздернула над головой, раскрутила и со всей силы шмякнула о гранитный валун. После удара в ее лапе повисла оранжевая тряпочка с двумя струйками крови из обеих ноздрей. Безжизненное тело Рыжика полетело в сторону.
 – С этим покончено! Займемся его хозяйкой, – Раттин взяла командование на себя. – Живо готовьте сеть!
 Крадущиеся тени сделали несколько шагов вперед и опустили путы на сонную волшебницу. От неожиданности Эллея встрепенулась, попыталась сориентироваться в происходящем, но в это время гранитная глыба за ее спиной опустила на затылок бедной женщины свою каменную дубину.
 – Смотри, не убей! – завизжала Раттин. – Она нужна нам живая! Вот это удача! О таком повелитель Дез не мог даже мечтать! Начало великого противостояния явно за нами, пока что нам везет.
 Крыса обернулась к оттирающим кошачий помет троллям:
 – Десяток пойдет со мной назад: потащим добычу к Бэддилу! Остальные вперед, к Одинокой башне! Теперь вам не воспрепятствует никто! Смелее, «великие» воины, хи-хи, смелее! Круши! Ломай! Бей!

* * *

 Первые из отделявших монстров от Одинокой башни сотен метров они пробежали с дружным победоносным воем, размахивая дубинами и воздетыми кверху кулаками. Но чем ближе становилась таинственная громада жилища волшебников, тем тише и осторожнее становились вопли, тем ниже опускались гранитные палицы, а стремительный бег перешел в трусливый шаг. Теперь тролли точно знали, что башня пуста, но боялись ее по-прежнему, если не больше, потому что шли на дело безобразное и подлое, а такие дела прощенными никогда не остаются. И даже, если сиюминутный поворот судьбы окажется в пользу подлеца, то в годы последующие он обязательно расплатится за причиненное зло. Вот только не каждый успеет осознать эту расплату, а, осознав, не признается в ней, даже самому себе.
 Жалкая кучка троллей толпилась у приоткрытых ворот довольно долго, не решаясь переступить роковую черту. В поисках смельчака они напирали и подталкивали друг друга, сопели и переругивались между собой. Наконец командир отряда осторожно просунул палицу внутрь дверной щели, после чего замер от сознания собственной храбрости (глупости или наглости), затем зацепил острым шипом створку и потянул ее на себя. Заслышав скрип петель, грозные вояки ринулись врассыпную и припали к земле. Предводитель буквально прирос к месту: тролль дрожал, как осиновый лист, но не мог двинуться от страха. Тянулись минуты. Ничего не происходило: не грянул гром, не пронеслась испепеляющая молния, не случилось вообще ничего. Вход в Одинокую башню не охранялся никакими заклятиями, отчего командир отряда перестал трястись и шагнул в дверной проем, затем дальше, дальше, потом развернулся к оторвавшимся от камней троллям и рявкнул:
 – Ну что, трусы?! Перепугались?! А ну, всем встать! За мной!
 Упрашивать разом осмелевших монстров не пришлось, и уже через мгновение каменные лестницы башни затряслись от топота множества ног. Оплот волшебников переживал второе нашествие троллей. Не прошло и нескольких часов, как они разгромили все, что могли. Особую ненависть атакующих вызвала живая карта. Склонные к подглядыванию и подслушиванию горные тролли часто наблюдали радостный обмен мнением своих лесных собратьев, не только допущенных Кукишем к лицезрению чуда, но и навещавших зал с картой в каждое свое посещение Одинокой башни. Все же, что вызывало радость подданных Озгуда, в слугах Бэддила, наоборот, пробуждало одну только лютую ненависть, поэтому карту вытаптывали с беспощадным остервенением. Вскоре во всем огромном строении «в живых» осталось только два места: наглухо запертая заклинанием дверь в книжницу и заклинанием же огражденный меч Четырех Сторон Света. В попытках вышибить довольно хлипкую с виду деревянную дверь было искрошено несколько десятков гранитных палиц и разбито несколько особенно буйных голов. Преграда устояла. Треснув по ней в последний раз кулаком, предводитель зло сплюнул сквозь редкие зубы:
 – Ничего, все равно сгорит вместе с башней!
 С мечом дела обстояли похуже. Вмурованный в стену одного из залов клинок сиял манящим светом. Он притягивал внимание и заставлял монстров снова и снова бесцельно царапать каменную кладку и выть от досады и негодования. Не в силах отвести глаз от радужного свечения, тролли бестолково топтались на одном месте, где их и застали долетевшие снизу человеческие голоса.
 – Ш-ш-ш-ш! Заткнулись быстро! Все! – сдавленно прохрипел командир отряда. Замшелые напряженно замерли. Снова повеяло тревогой. По спинам воинов Бэддила заструился липкий страх.

2.

 Весной нынешнего года ему исполнилось тридцать семь лет, и до сих пор он не был женат. Этому имелось несколько причин. Во-первых, принц давно устал дожидаться королевской короны. В роду правителей Аллемании существовало неписаное судьбой правило: кто не погибал по какой-либо случайности, тот доживал до глубоко преклонных лет. Королю Хербергу, можно сказать, повезло – его отец пал от моровой язвы, когда наследнику минуло двадцать один год. Хенрику же фортуна даже и не думала улыбаться. В момент штурма Шварцхерца армией демонов принцу едва перевалило за десять, а в год атаки големов было все семнадцать. Тогда Херберг сражался в первых рядах защитников столицы, однако не получил даже царапины, не то, что смертельной раны. Король аллеманов любил охоту, но и здесь благосклонная судьба хранила его от любых неожиданностей. Болеть же, отец Хенрика не болел вовсе. Принц почитал своего венценосного родителя и зла ему не желал, но ждать восшествия на престол утомился давным-давно, а потому дал себе зарок: жениться и родить сына только в зрелом возрасте, чтобы его наследника миновала бездонная чаша ожидания.
 Хенрик не нашел себе верной подруги и еще по одной причине. Ему мешала память о горячо любимой матери. Королева и ее супруг обожали друг друга настолько, что не расставались даже на охоте. Это-то и послужило причиной гибели юной еще жены Херберга: разъяренный ранившими его стрелами горный лев нанес королеве смертельную рану. Но Хенрик отчетливо помнил запах ее мягких рук, добрый взгляд, нежный и ласковый голос, легкую поступь и изящные движения. Облик матери вытеснил все. Ни одна из встречавшихся женщин не дотягивала даже до четверти взлелеянного святого образа.
 Вот так принц и маялся с отрядом верных друзей: от охоты до застолья, от разгульной пирушки до объятий легко доступных женщин. Херберг поначалу злился, но, в конце концов, поняв, что сына не переделать, махнул на него рукой.
 Встреча Хенрика и Весёлки оказалась совершенно случайной (наследник аллеманского престола просто задержался в подгорном селе после очередной удачной травли зверя), но она все перевернула с ног на голову. Уже облик спасающейся от опасности обнаженной девушки донельзя совпал с другим лишь однажды виденным обликом. Когда-то давным-давно трехлетний мальчик случайно подсмотрел любовные игры родителей: его мать с делано испуганным видом убегала от преследований хохочущего отца. Мелькание обнаженных тел и ужаснуло притихшего мальчугана и навсегда врезалось в его неискушенную память. Теперь видение всплыло с такой живостью и силой, что принцу пришлось трясти головой, чтобы разогнать дурман воспоминаний. Подскакав ближе, Хенрик увидел простые, немного грубоватые, как и у многих аллеманских женщин, черты лица, широко раскрытые добрые глаза, копну разметавшихся светлых волос. Все было до боли знакомо, все сходилось одно к одному. Принц понял, что нашел-таки свою судьбу; он влюбился сразу, безоговорочно, по самые уши.

* * *

 Несмотря на бесконечные просьбы девушки ускорить поездку и ощущение действительно подкрадывающейся опасности Хенрик старался скакать как можно медленнее: он растягивал удовольствие нечаянного знакомства и сладкие минуты общения с возлюбленной. Он был предупредителен, учтив, заботлив; если говорил, то ласково, но больше слушал; старался выполнить любую просьбу, в общем, делал все, чтобы вызвать ответное чувство любви. Единственное, в чем принц себе не отказывал, – это лишний раз вглядеться в дорогие черты лица и контуры тела. Уже в то мгновение, когда Весёлка одевалась в возвращенное платье, и весь отряд рыцарей стоял, повернувшись лицом к лошадям, Хенрик на ладонь длинны вытащил из ножен притороченный к седлу широкий меч и любовался пойманным отражением, испытывая мгновения сладостного томления сердца. Днями он отрывал восторженный взгляд лишь для того, чтобы отдать приказы смущенным непривычным видом повелителя воинам; вечерами заботливо укрывал засыпающую девушку своим бархатным, подбитым бобровым мехом плащом; ночами подолгу рассматривал спящее лицо в гаснущих углях костра.
 Такое подчеркнутое внимание радовало и одновременно пугало непривычную к нему славянку. Для нее, деревенской жительницы, самой обычной лаской было добродушное похлопывание сытого после трудового дня мужа, его грубоватые, оставлявшие синяки объятия, да удивленные взгляды в те дни, когда занемогшая вдруг жена не успевала справиться с причитающимся ей объемом домашних забот. Поэтому Весёлку тревожили и ласковые, как бы нечаянные, прикосновения холеных пальцев благородного господина, и его неотступные страстные взгляды, и предлагаемые на привалах лучшие куски жареного мяса, и неусыпная забота теплее укрыть перед сном. Тревожили, но и согревали, постепенно раскаляя одетое в камень житейских невзгод сердце. Мало-помалу в нем также загорелся, разрастая, огонек ответного чувства: сначала благодарной признательности, а затем и нечто необъяснимо большего, чем простая благодарность.
 Для полного слияния чувств им не хватило, может быть, нескольких дней. На шестой вечер отряд подскакал к подножью скального уступа, на котором возвышалась Одинокая башня. Величественное и строгое строение они увидели еще днем, а потому подспудно ускорили бег коней, чтобы быстрее добраться до цели. Теперь торопилась не одна только Весёлка, но и Хенрик: выполнив возложенную миссию, принц рассчитывал вплотную подойти к разрешению своих сердечных проблем; подумывала об этом и девушка, однако рок судил им иное окончание путешествия.
 Башня встретила всадников распахнутыми воротами и полным молчанием.
 – Оставайся в седле! – приказал Хенрик Весёлке, снимая с пальца алмазный перстень. – Если что, изо всех сил скачи назад. Доберешься до первой же заставы, покажешь это кольцо и потребуешь, чтобы проводили к отцу…
 – А кто твой отец? – осмелилась перебить Весёлка.
 – Отец-то? А отец мой – король Аллемании Херберг! Вот так.
 – Коро-о-оль? – нараспев произнесла девушка.
 – Да, король, но об этом поговорим после… Если все закончится благополучно. Не нравится мне что-то эта мертвая тишина. Спешиться!
 Последняя команда была обращена к сидящим в седлах рыцарям. Воины последовали за своим господином и товарищем, помогая друг другу одеть притороченные к седлам латы. Зазвенели обнажаемые клинки, опустились забрала шлемов. С принцем отряд насчитывал двадцать одного человека: семеро закованных в железо во главе с Хенриком стали впереди, семеро сзади, в середину поставили семерых не защищенных броней арбалетчиков.
 – Шаг за шагом! Медленно! Смотреть по сторонам! Арбалетчикам держать прицел! Вперед! – четкие команды принца повели отряд под своды надвратного коридора башни. За спинами латников разгоралась вечерняя заря, с наступлением которой по обеим стенам широкого прохода сами собой вспыхнули вдруг волшебные факелы.
 
3.

 Лесных троллей загнали в самую большую, служившую продовольственным складом пещеру, выставив перед ней многочисленную охрану. Победа опьянила Бэддила, но не до конца. Он не торопился ни с расправой, ни тем более с праздничной попойкой: эль и сладкие ягодные вина ждали своего часа под негодующее ворчание горных гигантов, не посмевших выказать неудовольствие в более открытой форме.
 Среди их пленников царило мрачное настроение, однако, никакого уныния. Наоборот, развязав друг друга, подданные Озгуда собрались в центре пещеры на краткий разговор. Горячие головы из молодых предлагали напасть немедленно.
 – Нас взяли врасплох! Теперь мы сумеем за себя постоять!
 – Да, выскочим с голыми руками! – остуживали наиболее ретивых старики.
 – Но нас же больше!
 – Но они-то сильнее!
 – Это еще неизвестно! – продолжала настаивать молодежь.
 – Известно и очень хорошо известно, – вздыхали старые тролли.
 – Так что же?! Ждать, пока нас не перебьют поодиночке?! Отдали им наше добро, так еще отдать наших жен и детей?!
 – Нет! – рубанул рукой Озгуд. Король явно пришел в себя после стремительного поражения. – Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! Ни губить себя без толку, ни терпеть глумление мы не будем!
 В темнице воцарилась напряженно-вопрошающая тишина.
 – Мой прадед говорил деду, дед отцу, а отец рассказывал мне, что здесь, в одной из давно неиспользуемых, пустых бочек есть потайной ход. Он ведет в лабиринты Подземелья и открывается далеко, почти у берегов Северного моря. Там лежат владения короля леса Деборуса, там нас не отыщут, и именно там мы соберемся с силами для ответного удара. Думаю, последний не заставит себя ждать, стоит только узнать о случившемся в Одинокой башне. Кукиш и Эллея не бросят нас.
 При упоминании о справедливом мщении под сводами пещеры прокатился довольный гул, а изложенный повелителем план не вызвал ни малейших возражений. Озгуд во главе воинов королевской охраны направился в угол пещеры, где громоздилось девять огромных винных бочек. Пыльные и покрытые паутиной они уходили своими боками глубоко в каменные стены. Король внимательно осматривал одну за другой, сверяясь по памяти с одному ему известными приметами, и, наконец, выкрикнул: «Есть! Вот она!» Поднатужившись, тролли продавили крепкое дно, обнажив черноту подземного лаза.
 – Очистим от пыли остальные бочки! Враг не должен догадаться, куда мы исчезли. Путь Бэддил думает, что нам помогло волшебство.
 Сказано – сделано: уже через несколько минут бочки были неотличимы одна от другой. Первыми в неизвестность ступили Озгуд и его воины, за ними последовали старики, женщины и дети. Замкнувшие шествие мужчины не только вернули днище на свое место, но и для надежности присыпали его грудой хрустевших под ногами крупных и мелких камней.

* * *

 – Что с башней? Я уже устал ждать! И что это за улов вы тащите с собой? А где все остальные?
 – Слишком много вопросов, король Бэддил, – проскрипела, спрыгивая в траву Раттин. – Эй, увальни! Снимайте ее осторожнее. Эта добыча куда важнее десяти одиноких башен: в наши руки попалась сама Эллея, и теперь замысел повелителя Деза обретает грандиозность!
 – Эллея, говоришь? Ну-ка, ну-ка, – поросший шерстью и мхом монстр склонился над туго оплетавшей тело волшебницы сетью, ткнув Эллею кулаком. Грубый напор исторг из женской груди слабые стоны. Тролль рванул ячейки плетения, обнажив бледное, опутанное длинными волосами лицо. – Ага! Действительно она! Попалась, курочка! Что-то теперь запоет твой петушок?!
 – Вот-вот! – тощие пальцы Раттин довольно теребили пучки седой шерсти на груди и брюхе. – Повелитель Дез хотел завладеть тремя женщинами, а получит сразу четырех, одна из которых – наш серьезный противник! Ну, ничего, остальным придется стать сговорчивее! Хи-хи!
 – Но, глядите, – крысиный скрип сделался серьезным. – Она не должна умереть раньше времени, однако не должна и очнуться!
 – Не беспокойся, старая, – Бэддил отстегнул от пояса деревянную фляжку. – Отвар из мухоморов не убьет, но и не даст проснуться. Ей несказанно повезло, ее сны будут просто волшебными грезами. Га-га!
 Крысиное возмущение по поводу эпитета «старая» потонуло в грохочущем смехе монстра. Тем временем одна волосатая лапа чудовища сдавила потерявшие румянец щеки пленницы, а другая влила в приоткрывшийся рот несколько капель густого зеленоватого варева. Глоток, и обескровленные губы Эллеи снова сомкнулись.
 – Спи спокойно, – издевательски рыкнул Бэддил, кладя грязную ладонь на грудь волшебницы. – Нам с тобой есть, чем поразвлечься.
 – Не трогай, идиот! – сощуренные глазки Раттин налились кровью. – У тебя на уме только одно. Ведь вот, сколько лет живу, а не встречала еще ни одного мужика, который бы не воспользовался женской беспомощностью. Тьфу! Скоты грязные!
 Смех оборвался. Тролль поперхнулся набежавшей слюной сладострастия и закашлялся от гнева. Раттин отомстила за «старую», но явно перегнула палку: обзывать короля, да еще короля победителей, «идиотом» и «грязной скотиной» было чересчур. Тяжелая дубина вспорола траву в том месте, где мгновение назад серела седая крысиная шкура. Бэддил завертел головой, ища обидчицу, и в следующие секунды на глазах удивленных воинов началась странная пляска: неповоротливый гигант тщетно пытался достать маленькую юркую тварь. Истошный визг одной, надсадное пыхтение другого, да еще гулкие удары тяжеленной палицы о землю – все это не только поглотило внимание горных троллей, но и помогло их плененным собратьям совершить свой дерзкий побег.
 – Убью, тварь! – орал, дико вращая глазами, Бэддил.
 – Заморешься, полоумный! – пищала, бегая кругами, верткая крыса.
 Гигант сдался первым. Он просто плюхнулся в полном изнеможении, приминая траву задом, свесил голову на грудь и, оглядывая застывшую неподалеку Раттин ненавидящим взглядом, оттер стекавшие по перекошенному лицу ручьи пота.
 – Все? – уже без издевки спросила хрипло дышавшая крыса.
 – Все, – согласно крутанул башкой Бэддил.
 – Мир? – переспросила Раттин.
 – Ага, – проглотил комок повелитель троллей.
 – Смотри, – еще настороженно просипела крыса. – Я что? Я существо маленькое, но учти, скоро вернется Дез. А варлок не прощает ничего! Понял?
 – Ага, – снова дернул головой все еще ошеломленный гигант.
 – Тогда слушай и не перебивай. Сейчас выделишь мне отряд, который пойдет со мной в Подземелье. Понесем Эллею в Даркнесс. Нужно поторапливаться. Не ровен час, вернется Кукиш, тогда пиши пропало. Тебе же тоже нечего рассиживаться. Мщением да пытками наиграешься после. Ясно?! – видя немое сопротивление тролля, возвысила голос Раттин. – Выступай немедленно! Тебя ждет твоя новая жертва!!

4.

 Из надвратного коридора в глубь башни вела довольно узкая лестница, по которой можно было подниматься только по двое, да и то мешая друг другу. Воины ступали настороженно, и все же Хенрик пропустил момент удара: вылетев из черноты дверного проема, огромный тролль буквально вмял голову шедшего рядом товарища в плечи. Окровавленная дубина снова взлетела вверх, но теперь и принц был готов к отражению атаки. Высекая снопы искр, металл и камень сошлись в яростном противостоянии. Место павшего заступил другой воин: в грудь монстра уперлось длинное копье. Пробить дубленую кожу чудовища оно было не в состоянии, но зато мешало его продвижению вперед, удерживая тролля на одном месте. Отражая выпады смертоносной палицы, Хенрик уловил за спиной противника движение множества теней: тролль был не один. Однако его грузная фигура занимала слишком много места, и на ступенях он мог сражаться лишь в одиночестве. Палица и меч, меч и палица. Удар за ударом они пытались одолеть друг друга. Уже острые зубья прочертили несколько полос на защищавших грудь латах, уже отлетел в сторону сбитый булавой шлем Хенрика, а монстр оставался по-прежнему неуязвим. Требовалось менять тактику.
 – Целься в глаз! – крикнул принц товарищу.
 Глаза, именно глаза и были самым уязвимым местом горных троллей. Ведь их окаменевшую шкуру с трудом пробивал даже самый лучший клинок, а отрубленные конечности чудовищ обладали способностью прирастать к телу хозяина. Однако удар в глаз, как правило, оказывался смертельным; он добирался до мозга. И еще тролли боялись огня, особенно волшебного; но даже простое пламя было в состоянии легко испепелить замшелых.
 Услышав слова человека, командир отряда захватчиков и грабителей Одинокой башни вдруг бестолково замахал руками, пытаясь прикрыть свои глубоко посаженые глазки и одновременно отмахиваясь от выпадов копья. Положение Хенрика сразу улучшилось. Принцу удалось нанести пару удачных рубящих ударов. Плечо тролля повисло вдоль туловища, а на восстановление полученного увечья монстру требовалось время. И тогда чудовище тоже сменило тактику. Сложившись пополам, тролль покатился вниз по ступеням, сминая стройные ряды людей. Воины не дали ему подняться на ноги. Мечи и копья буквально пригвоздили грузное тело к каменным плитам, а чей-то ловкий кинжал впился в правую глазницу по самую рукоять.
 – Хей! – в победном крике взметнулись вверх клинки воинов Хенрика.
 – А-а-а!! – заполнил все пространство яростный вой вылезавших из дверного проема на лестницу троллей. Жертва командира отряда оказалась не напрасной. Временная заминка позволила монстрам выбраться из узкого хода на более широкое пространство. Бой закипел у самого подножья лестницы, где все смешалось в единую ревущую кучу. Люди отступали, а лавина троллей крушила все на своем пути.
 Потеряв почти половину бойцов, Хенрик сумел организовать подобие стройной обороны уже у самых ворот башни, но и здесь положение выглядело совершенно безнадежным. Оставшимся в живых арбалетчикам удалось положить семерых наименее расторопных гигантов, но и теперь их численное превосходство оказывалось почти троекратным.
 – Уезжай! Скачи быстрее! – на обернувшемся к Весёлке лице Хенрика ручейки пота смешались с каплями крови, своей и павших товарищей. Девушка медлила. Одно дело, скакать вместе с опытным наездником, совсем другое, управлять своенравным конем непривычными к верховой езде руками. Это, во-вторых. А, во-первых, Весёлка просто не могла бросить отряд и его предводителя: сжимавшееся сердечко щемило от пока еще безотчетного чувства любви. А оно, это чувство, – весьма опасное; оно подкрадывается незаметно, проявляется в самый неподобающий момент и сражает наповал, лишая способности думать и совершать целенаправленные действия.
 – Да убирайся же ты отсюда! Не видишь, нам грозит смерть! – разозленный медлительностью славянки Хенрик, отразив очередной удар, подбежал к Весёлке. – Чего ты медлишь?
 – Не могу, – шепнули побледневшие губы девушки, на глазах которой очередной меткий удар каменной палицы превратил лицо ближайшего арбалетчика в страшную кровавую кашу.
 – Чего не можешь, курица глупая?! – принц тоже был охвачен любовным туманом, однако сейчас в нем бушевали другие чувства, те чувства, которые пусть и на время, все же способны погасить пожар любви в любом мужчине, но не в женщине: ярость и страх смерти.
 – Уехать не могу! – на глазах Весёлки показались слезы.
 – Так я помогу тебе! – Хенрик со всего маху хлопнул ладонью в железной перчатке по крупу своего коня. Скакун взвился от боли на дыбы, роняя свою ношу прямо на руки принца, и понесся вскачь. Ирония судьбы – им предстояло погибнуть вместе! И, несмотря на то, что за их спинами один за другими падали сраженные воины, двое влюбленных слились в своем первом и наверняка последнем жарком поцелуе. Закрыв глаза, они решили, не размыкать объятий – пусть смерть подкрадется незаметно и уничтожит их вместе!

* * *

 – Это что же тут твориться, я спрашиваю! – уверенный, тихий, но от этого еще более грозный голос разорвал грохот сражения, как молния черноту ночи. В предвечернем небе повисла напряженная тишина. Прямо посреди застывших бойцов из воздуха возникла маленькая фигурка. Насупленные брови да всклокоченная борода волшебника Одинокой башни, и только они, ну, может быть, еще запестревшая выражениями Змеиной балки речь, выдавали бушевавшие в нем страсти. – Шалите, касатики? А, иде ж вы энто делаете?! У мене под носом?! Да?! Так, значится?! Ну, все, милаи! Побаловались и будя!
 Смести троллей с лица земли, Кукиш мог на одном дыхании, но их наглость, а, главное, непонятное невмешательство Эллеи, позволившей разыграться сражению у самого входа в Одинокую башню, подвигли злыдня на то, чтобы показать довольно многое из своего волшебного арсенала. Рассерженный домовой плавил тела троллей, замораживал их и разбивал на куски, размалывал в груды щебня, мял в лепешку, катал в шары, нарезал мелкой стружкой и вытворял еще невесть что. Последнего наглеца Кукиш обтесал в виде гранитной глыбы на коротеньких ножках, повернул его лицом к Трольхейму, в темноте которого разгорались яркие огни пожаров – это торжествовало победу войско Бэддила, – и наподдал ногой.
 – Когда вспыхнут огни Трольхейма, в окрестных землях случится большая беда, – вспомнились домовому слова пророчества из книги Тайных знаний гномов, отчего он выкрикнул вслед ковылявшему прочь уродцу: – А ну, катись отсюда, кирпич недоделанный, и передай тому, кто тебя послал, что я, Великий волшебник Одинокой башни, скоро буду! Очень скоро! Пускай готовит торжественную встречу!
 Победа была полной, однако домовому было не до торжества. Не обращая внимания на застывших Хенрика, Весёлку и еще двух израненных рыцарей – жалкие остатки боевого отряда, Кукиш понесся в Одинокую башню, выкрикивая на ходу:
 – Эллея, Эллеюшка, где ты, милая?!
 Ответом ему было молчание и царившее в башне разорение. Волшебник не знал, что произошло в его отсутствие, но догадывался о том, что случившееся не несло с собой ничего, кроме серьезных, весьма серьезных неприятностей. В Наземье снова пришло Зло. Мрачный Кукиш спустился к воротам, где, усевшись на каменный приступок, проговорил с расстановкой:
 – Задержался я. Цветов вот хотел нарвать для Эллеюшки, полевых, да видно зря.
 Домовой нагнулся, бесцельно перебирая оброненный букет лесных незабудок и полевых ромашек.
 – Но теперь уже ничего обратно не воротишь. Этих похороним завтра поутру, как подобает героям, – злыдень встал. – Ну, пошли, что ли, в башню.