Немой

Ранним летним утром шофер Степа Малюгин возвращался домой после дальнего рейса. Степа не спал всю ночь, гнал, хотел доехать как можно скорее. Настроение у него было праздничное.

ЗИЛок летел по хорошо просохшему большаку. Степа то и дело с удовольствием подставлял лицо прохладному воздуху, бившему в полуоткрытое стекло дверцы. Он с удовольствием представлял себе недальнее будущее.

Вот сейчас он доедет до деревни, загонит машину во двор, войдет в сонный, тихий дом. Нюра вскочит, обрадуется, обнимет его. Заспанная, теплая. Кинется собирать на стол, но он остановит ее. Сначала будет БАНЯ!

Степа даже прижмурился, предвкушая как он истомно растянется на полке и все тело начнет гудеть, отходя после долгой и тяжелой работы. А потом он поддаст пару и начнет хлестаться. Но сначала потихоньку, а уж потом… -и-и-и-раз! И-и-и-два! И еще! И еще!

Настроение у Степы поднялось еще более. От полноты чувств он даже замурлыкал, первое что пришло в голову: «Человек идет и улыбается. Значит, человеку хорошо… хорошо….»

- Хорошо! – крикнул он наружу.

Вдоль дороги потянулся лесок. Завиднелась какая-то фигура с поднятой рукой. «Грибник. Вот не спится. Небось затемно встал, чтоб все грибы его были». Степа хмыкнул и притормозил.

Мужик был одет так как одеваются в лес. Старый брезентовый дождевик, сапоги. Корзины при нем, однако, не было.

Степа перегнулся через сиденье и открыл дверцу.

- Тебе куда?

Мужик подошел поближе, но Степа ничего не услышал. Только почему-то громко запели птицы.

«Во дают!». Он выключил мотор.

Мужик полез в карман дождевика, вытащил замусоленный блокнот, открыл и протянул Степе.

- Талица. Ты немой, что ли?

Мужик кивнул. Степа подумал.

- Ладно. Садись. Довезу до поворота. Там  пешком дойдешь.

Отчего-то Степа решил, что с немыми надо говорить также как с глухими. Громко и отдельными словами.
Немой устроился на сиденье. Степа повернул ключ зажигания. В моторе что-то проскрежетало и затихло. Он повернул ключ еще раз. Опять скрежет и опять ничего.

- Твою мать! – с чувством сказал Степа. – Аккумулятор!

И ведь хотел, хотел вчера проверить! А потом подумал, что ничего, дотянет. Вот тебе, дотянул!

Степа невидяще уставился вперед, бездумно барабаня пальцами по рулю. Он отчетливо представлял, что сейчас будет. Сейчас он выйдет и начнет ловить тягач, чтобы завестись «с ходу». Или уж сразу на мехбазу? И хорошо, если сразу остановятся и согласятся. Пропал день, пропала баня.

Он даже не сразу понял, что немой его трогает.

- А? Тебе чего? Все! Все! Кранты! Пешком иди! Все!

Для убедительности Степа даже скрестил руки на груди, а потом развел их в стороны.

Немой посмотрел на него. Почему-то опять запели птицы.

Потом немой вылез из кабины и вдруг подошел к капоту, открыл крышку  и стал копаться в моторе.

- ЧТО?!!

Степа не был собственником, но к своему ЗИЛку подпускал только проверенных людей. Он бомбой вылетел на дорогу, но немой уже успел захлопнуть крышку и снова забраться в кабину. При этом он приглашающе показывал на руль. Степа недоумевающе посмотрел на него. Механик он, что ли? Ну ладно, попробуем.

Он вернулся в кабину и повернул ключ. Мотор заработал.


К вечеру этого же дня вымытый и ублаготворенный тремя рюмками Степа появился на Талицкой мехбазе. Хотя, по правде говоря, он должен был сделать это утром. Поэтому по пути Степа успел сочинить целую речь про то, что он, Степан Малюгин, между прочим, не трактор, чтоб сутками молотить. Он человек и имеет право на отдых!

Однако речь не понадобилась. Въезжая в ворота, Степа увидел, что ему навстречу идет Венька Егоров. Вид у Веньки был озабоченный.

Степа тормознул и решил узнать обстановку.

- Здорово, Вень. Чего кислый такой? Семен лютует?

Венька остановился и шумно потянул воздух носом.

- Здорово. Лютует? Две бортовых встали. Петька с Колей, долбое…., масло грязное залили. Ну и… Завтра ж уборочную начинаем. Председатель сказал, если к утру не починим, он их на год в скотники переведет, а остальным двойная норма пойдет. Так я за немым.

- За кем?

- Да немой тут у нас объявился. Пришел откуда-то. У бабки Макарьихи живет. Та его пришельцем кличет. Руки у мужика на месте. Любой мотор на раз чинит. Поговорить вот только нельзя. Чего ему надо – на бумажке пишет.

Степа открыл рот. А он-то собирался всех удивить своим рассказом. Венька заторопился:

- Все. Давай потом. Мне ж его еще найти надо. А вдруг его у бабки нету?

Венька поспешно зашагал по улице. Степа посмотрел ему вслед и повел машину на место.

Через три дня вымотанный и осунувшийся Степа вел ЗИЛ с зерном на элеватор. Жаркое солнце слепило глаза. Прищурившись, Степа старался рассмотреть дорогу сквозь висевшую пыль, которая не успевала осесть. Пыльным было все – руки, лицо, руль, сиденье. Подпрыгивая на ухабах, Степа думал лишь о том, что скоро паром, а значит, можно будет передохнуть и умыться.

Увидев неподвижный задний борт грузовика, он понял, что доехал до реки.

Степе повезло. Паром только что отчалил от противоположного берега и он успел сбегать к воде. Неожиданно он увидел немого, который тоже ждал переправы. Несмотря на жару, он был одет во все тот же старый брезентовый дождевик и сапоги. Степа подмигнул немому, но тот то ли не заметил, то ли не захотел его заметить. Степа хмыкнул и потерял к немому интерес.

Паром подошел. Степа загнал машину, потом вылез из кабины, подошел к поручню и закурил.

Пожилой паромщик вместе с молодым парнем-помощником начали крутить барабан. Паром неторопливо пополз, с трудом преодолевая быстрое течение реки.

Особых мыслей у Степы не было. Он просто стоял, курил и смотрел на воду. Так что он и не сразу понял, что паром плывет не так. Тот берег не приближался, а как-то странно ехал мимо.

- Твою мать!! Канат! Канат!!!

Степа резко обернулся. Оборванный конец каната скользил по палубе. «Лопнул!»- пронеслось в голове.

Все замерли. Какое-то непонятное оцепенение завладело людьми. Степа с ужасом глядел на скользивший обрывок. Сейчас, сейчас неуправляемый паром совсем оторвет от берега. Течение подхватит их, вынесет на быстрину. А там поворот, и камни! Он понимал все это, но двинуться с места не мог.

Внезапно рядом с ним прозвучала птичья трель. Немой каким-то неуловимо быстрым движением бросился на обрывок. Через секунду он стоял, крепко держа его обеими руками. Потом сделал два шага к барабану. Канат стал натягиваться. Степа глядел на немого, не отрываясь Удержит? На пароме три грузовика с зерном, люди. И он это удержит?

Степа вдруг почувствовал, что паром остановился.

Немой сделал еще один шаг, потом еще. Теперь он стоял возле барабана. Освободив одну руку, он схватил ею обрывок, висевший там. Потом, медленно-медленно он стал тянуть обрывки к себе. Степа глядел на него, все так же не отрываясь. «А вдруг его разорвет?» - мелькнула глупая мысль.

Обрывки сближались. Степа мигнул. Ему показалось, что пряди на них зашевелись точно змеи и стали расплетаться… Но паромщик с помощником уже обматывали место разрыва веревками.

- Ну! – они взялись за рукоятки барабана. Тот берег начал снова приближаться.

- Все! – Степа выдохнул это вместе со всеми.

Руки немого упали вдоль туловища, он отошел в сторону и оперся о поручень.

Возник гам. Шоферы обступили немого, хлопали его по плечам, трясли руки, совали папиросы. Немой улыбался, но Степа почувствовал, что улыбка эта – какая-то деланная, что ли.

Прошло три дня. И снова Степа трясся по пыльной дороге. И снова в кузове у него было зерно. И снова он думал только о том, как он доедет до реки и умоется.

Пока ждали паром, Степа увидел девушку с короткой стрижкой и в узкой черной юбке. Девушка то и дело подходила к машинам и о чем-то разговаривала с шоферами.

Канат на пароме был новый.

- Поменяли? – спросил Степа у паромщика.

- Ага, - буркнул тот. – Сколькив разов говорил до того, что менять надобно. Ниче не делали. Ну и дождались. Петух жареный клюнул. Ну тады да. Конечно, засуетились. Начальнички…

Паромщик взялся было за рукоятку, но вдруг остановился.

- А знаешь, паря, старый-то канат целехонький. Ей-Богу, если б сам не видал, ни за чтоб не поверил. Весь просмотрел. Ничего не нашел. Нету стыка и все.

Паромщик выдохнул, кивнул помощнику и они навались на рукоятки.

- Здравствуйте, - к Степе подошла девушка, которую он видел на берегу. – Я Леля Селезнева с факультета журналистики. Мне сказали, что этот паром попал в аварию, но кто-то спас людей и хлеб. Вы не знаете, кто это был?

Степа посмотрел на девушку. Она была красивая и тоненькая. Сразу видно – городская. Он прямо-таки залюбовался ею.

- Как не знать, - вдруг сказал он, сам себе удивляясь. – Это же Ванька Пришельцев. Вместе в школу ходили.

- Подождите, подождите, - девушка торопливо достала блокнот, ручку и застрочила. – Значит, Иван Пришелев. А как мне его найти?

- Найти-то его легко. Только он вам ничего не скажет Немой он. Лет десять ему было. Собака испугала, ну он и онемел. Возили его к докторам, возили. А все без толку. Потом родители его в Москву повезли. Думал, что там помогут. Да так там и остались. А Ваня сейчас на родину приехал.

Краем глаза Степа уловил иронический взгляд паромщика. «Ну ты, парень, и мастер врать!».

- А все-таки где он живет?

- В Талице, у Макарьихи. Вы лучше там на мехбазе про него спросите. Шоферы его знают.

Паромщик покачал головой и приналег на рукоятку. Степа с независимым видом прошествовал в кабину, готовясь съехать не берег незамедлительно.

Через несколько дней в районной газете появилась заметка «Мужественный поступок Ивана Пришелева».

В ней описывался случай на пароме и говорилось, что Иван, как советский человек, всегда готов прийти на выручку своим товарищам и починить забарахливший мотор. Не будучи колхозником, он, тем не менее, не мог стоять в стороне, когда гибнет народное добро. Рискуя жизнью, он помог спасти хлеб.

Степа увидел эту газету в райсельснабе, куда заезжал по делам. Попросил. Ему дали, слегка пожав плечами.

Степа решил отдать газету немому. Как-никак заслужил.

Подходящий случай представился вскоре. Побывав в Талице на мехбазе, он решил по пути завернуть к Макарьихе.

Ее он встретил на улице, когда подъезжал к дому. Бабка с кошелкой шла ему навстречу. Степа притормозил.

- Здорово, баб Мань! Пришелец-то твой дома? Ну жилец, который.

Бабка остановилась и вгляделась.
- А-а, Степа. Дома он, дома. Сидели вот мы с ним, телевизор смотрели. Про ентих…ну, мелкие такие…. А, ветнацы  Как их мериканцы бомбят… Господи, уж отпустили бы их, что ли…

Макарьиха вздохнула. Степа кашлянул.

- А, да. Ну сидели, смотрели. А тут этот сураз…

- Кто?

- Ну сураз, этот Спирька. Открывай бабка ворота, я тебе дрова привез. Цельный грузовик во двор загнал. Я ему – сколько ж я тебе должна буду? А он смеется. Стакан водки, говорит. Сураз, одно слово. Ну налила я ему. Он хлопнул, дрова вывалил и уехал. Ни заел, ничего…

- Так ты сейчас куда?

- Так, в лавку. Дрова-то нарубить надо, да уложить. Пришельца мово попросила, не отказал. Думала помочь ему, так он так на меня глянул, аж страшно стало. Ну тя к лешему думаю. Лучше я в лавку схожу. Возьму чего-нито, стол сделаю. Топором-то намахается, поди есть захочет.

- Так я зайду?

Макарьиха неопределенно пожала плечами.

- Ну заходи, раз пришел. Ладно, пойду я, а то стол не успею.

Бабка еще раз вздохнула и зашагала дальше. Степа посмотрел ей вслед, потом дал газ и завернул в переулок, куда выходили ворота на бабкин двор.

Ворота оказались не запертыми.

Немой стоял перед кучей березовых чурок и пристально смотрел на одну из них, стоявшую перед ним. «А где топор?» - Степа еще успел удивиться.

Внезапно чурка крякнула и развалилась на четыре части, словно по ней и впрямь ударили топором. Немой подобрал их и аккуратно уложил в начинавшую вырастать поленницу. Тут он, видно, что-то услышал  и обернулся.

Снова почему-то громко запели птицы. Степа неожиданно увидел какие у немого глаза. Совершенно круглые, немигающие, с неподвижным зрачком… Он почувствовал какой-то ужас… Он уже видел эти глаза… Удав! В прошлом году, в Н-ске он из любопытства завернул в передвижной зверинец. Там как раз кормили удава. Вот так же неподвижно и немигающе он смотрел на мышь. А та суетилась все меньше и меньше, а потом и вовсе села неподвижно. А удав, не отрываясь, все смотрел на нее. А потом он открыл пасть и стал наползать на мышь. И все смотрел, смотрел…

У Степы вдруг все поплыло перед глазами… Он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения и обнаружил, что сидит в доме, за столом, а перед ним – огурцы, грибки, капуста и налитая рюмка.

Телевизор вещал про героическую борьбу стойкого народа Вьетнама.

На мгновение у Степы в голове что-то  мелькнуло – куча дров, немой… Он поморщился. Черт-те что в голову лезет! Какие дрова! Он же решил вручить заметку немому за столом. А чтоб не маяться в ожидании, вместе с Макарьихой съездил в магазин. Ни к каким дровам он не ходил, а сразу пошел в дом, за стол. Да вон она, газета у немого в руках.

Степа посмотрел на рюмку. Водка, что ли, не та? Он покосился на Макарьиху и немого. Но те сидели совершенно спокойно. Степа хмыкнул и потянул в рот грибок. Все-таки он прав, что много себе не позволяет. Рюмки две-три, ну четыре, ну на крайняк, пять. И все!

Не позволил он себе и на этот раз. Макарьиха глядела на него не то с одобрением, не то осуждающе.

Степа снова увидел немого, когда отошла уборочная. Утром, не торопясь, он ехал по Талице. Настроение у него было так себе. Предстоял рейс. Триста километров по пыли и ухабам совсем не радовали. Чтобы отвлечься он еще раз прикидывал, все ли проверено в машине. Особенно усиленно Степа вспоминал про аккумулятор.

Немой во все том же старом брезентовом дождевике и сапогах шел посредине улицы. То ли он не слышал мотора, то ли не хотел уступать дорогу.

Степа погудел. Немой резко остановился и каким-то быстрым птичьим движением повернул голову. Тогда Степа тормознул и высунулся из кабины.

- Здорово. Тебе куда? Садись, подвезу.

Немой устроился на сиденье и неопределенно махнул куда-то рукой вперед.  Степа решил, что он не поладил с бабкой и пошел прогуляться, чтобы успокоиться. «Вот жизнь! И хотел бы загнуть в три слоя, а никак» - мелькнула сочувственная мысль. Степа дал газ.

Машина пропылила по улице, закачалась на ухабах проселка. Немой сосредоточенно смотрел в лобовое стекло. Степа снова ему посочувствовал. Ну еще бы. Душа кипит, а сказать – никакой возможности. На бумаге разве все напишешь?

Выехали на большак. Вдоль дороги потянулся лес. Немой вдруг тронул Степу за руку.

- А? Что?

Немой показал на дверь.

- Тебе выйти? Да?

Немой кивнул.

ЗИЛ остановился. Немой очень внимательно посмотрел на Степу. Почему-то опять громко запели птицы.

Потом немой резким движением выпрыгнул из кабины, помедлил немного на обочине и шагнул в лес.

Степа посмотрел в ту сторону и его словно что-то толкнуло. Торопясь, он заглушил мотор, вылез из кабины и тоже шагнул в лес.

Он успел и увидел, как впереди мелькает дождевик. Тогда, хоронясь за елками, он пошел за ним.

Степу поразила тишина. Немой шел абсолютно бесшумно, он словно плыл между деревьями. И веток он не задевал, ни одна не качалась.

У Степы росло какое-то тревожное недоумение. Он и сам старался двигаться бесшумно, ступая очень осторожно.

Впереди обозначился просвет. «Поляна?». Немой шел туда.

Степа подался вбок, думая выйти на поляну с другой стороны. Он обогнул здоровенную березу, чуть не упал, неудачно ступив в ямку, и оказался на опушке.

Посредине поляны стояло Сияние. Именно стояло и именно Сияние. Только через пару мгновений Степа понял, что он не дышит.

Он глядел на Сияние и почему-то не очень удивлялся. Он сейчас вообще мало что чувствовал. Голова стала какая-то пустая, мыслей не было вообще. Вертелось только одно: «Ни хрена себе!».

Краем глаза он вдруг увидел немого. С того края поляны он шел прямо к Сиянию. Оно начало разгораться.

Степу опять что-то толкнуло. Он понял, что нельзя, чтоб немой сейчас увидел его. Нельзя! Надо прятаться. Немедленно!

Он метнулся назад, вломясь в елки. И только там он услышал, как тяжело дышит.

Когда же Степа успокоился и решился выглянуть, немого на поляне не было. Сияние все также стояло посредине. Внезапно оно дрогнуло и начало медленно подниматься.

Степа следил за ним, а потом, осмелев, подошел поближе.

Сияние поднималось все выше, а он подходил все ближе, все сильнее задирая голову.

Сияние поднялось совсем высоко и растаяло в ярком синем небе. У Степы сразу заболела шея. Морщась и потирая ее, он опустил голову и увидел, что на пеньке что-то лежит.

Это был блокнот немого. Ровным аккуратным почерком на странице было написано:

«Прощай Степа. Спасибо тебе за все. Вы, люди хорошие существа, но лучше торговать, а не воевать. Когда вы это поймете, мы вернемся и поможем вам. Тогда вы будете готовы к Контакту.

Не ищи меня и не говори никому, что видел здесь. Рано вам это знать.

А об аккумуляторе не беспокойся. Теперь он тебя не подведет. И менять не потребуется».

 Степа, не торопясь, закрыл блокнот. Потом сел на ближний пенек, достал папиросы и закурил.

- Значит, рано, - вслух сказал он. – Значит, несмысленыши мы. Не доросли, выходит.

Обиды не было. Была какая-то растерянность. Словно он чего-то важного так и не сказал немому.

Он съездил в рейс и аккумулятор и вправду не подвел. Потом был еще один и еще – аккумулятор работал исправно.

И так он работал лет восемь. А потом Степану дали новую машину и аккумулятор пришлось сдать.

Он не рассказывал никому, о том, что видел. Может, боялся, что смеяться начнут, а может и вправду, просьбу выполнял.