У вагонного окна

Вот уж больше восьмидесяти лет я совершаю поездки на подмосковную дачу и обратно. С моих ранних лет склонный к вуайеризму, всякий раз я безотрывно гляжу в окно.  В результате в моей памяти друг на друга наложены  тысячи «киноизображений»  одного и того же участка местности длиной  тридцать километров и шириной поля зрения из окна вагона проходящего по ней поезда.
Как-то меня посетила мысль: подвести итог изменениям, произошедшим на наблюдаемой местности за минувшие восемьдесят лет.
Это оказалось нетрудно, поскольку нынешняя картина легко доступна: поезжай, и смотри! А зрелище из далекого прошлого хорошо сохранилось благодаря феноменальной цепкости детской памяти, хотя, конечно же, эта память была избирательна по-другому, нежели сейчас, так, что нужно учитывать разницу в возрасте наблюдателя.
Кроме того, нужно, также, учитывать разницу,  так сказать, «сканирующих  устройств», - то есть состояний железной дороги тогда и сегодня, что влияет на общее впечатление.
Раньше это был паровик с составом из маленьких двухосных вагонов, скрипя, раскачиваясь и содрогаясь на стыках, медленно ползший по вконец разбитой колее. Поездка была мучительной из-за немыслимой тесноты в битком набитых вагонах. Мне, как малолетке, разрешали, протиснувшись между коленями сидящих пассажиров, подойти к окну; в жаркую погоду, когда стекло было опущено, я мог даже высунуть голову наружу, что значительно улучшало обзор, но приводило к засорению глаз пеплом, сыпавшимся из дымового шлейфа, развевавшегося над поездом.
 Теперь это – почти беззвучное скольжение по «бархатному» рельсовому пути в полупустом комфортабельном (с кондиционированным воздухом) вагоне электрички. К обрамлению окружающих железную дорогу пейзажей относится, также, элегантный унифицированный дизайн вокзальных и станционных сооружений МЦД  – платформ, павильонов, навесов, изгородей, светильников, информационных панелей, стоек и проч, настраивающих зрение на выявление в окружающем сходного паттерна.
Принимая во внимание все сказанное выше, приходишь к выводу, что за прошедшие восемьдесят лет облик окружающей местности изменился до неузнаваемости. Там, где раньше земля была покрыта коркой из кровель одноэтажных сельских домиков, окруженных  палисадниками, неопрятных бараков и захламленных складских площадок, теперь почти повсеместно высятся  кварталы, составленные из башен повышенной этажности (20-30 этажей). Они  вытеснили из поля зрения блочно-панельную советскую застройку, отменив ее монотонность и сплошной характер. Кварталы, как горные кряжи,  рельефно вписанные в горизонт,  подобны  рунам, превращающим окружающий мир – в текст.
Тут и там встречаются постройки, метящие местность своим индивидуальным чеканом. Есть, например, квартал, составленный из зданий, на каждом  фасаде которых изображена бабочка размером во всю стену. Еще одно здание неизвестного мне назначения имитирует черты средневековой архитектуры: его стены пронизывают редкие крохотные прямоугольные окошки, а вдоль карниза расположены миниатюрные башенки. Мебельный магазин «Империя» привлекает взор броской эклектикой своего архитектурного решения. Даже промышленное предприятие, стоящее обок железной дороги, заявляет о праве на зрелищность своими «слоновьими» пропорциями: - это несколько зданий кубической формы  и короткая толстая цилиндрическая труба, расположенные на небольшой квадратной территории, огороженной забором строгой геометрической формы. Это  ярко контрастирует с внешним обликом завода времен моего детства, представлявшим собой огромную замусоренную территорию, застроенную зданиями сарайного типа, над которой в небо взлетала высоченная кирпичная труба конической формы.
Я был глубоко тронут одним конкретным случаем сохранности традиции на большом временном интервале. В детстве мой взор неизменно притягивало размещенное рядом с железной дорогой исправительное учреждение, представлявшее собой обширную территорию, окруженную высоким глухим забором, отороченным поверху колючей проволокой, над которым выступали открытые сторожевые вышки, возведенные на столбах,  защищенные от дождя четырехскатной кровлей, на которых неизменно стояли вооруженные солдаты..
Сейчас на этой  территории, по-прежнему окруженной забором, но невысоким, и без колючей проволоки, - стоят здания, не отличающиеся от окружающей застройки, но на ней по-прежнему имеется сторожевая вышка, - только теперь она – не деревянная, как было прежде, а - цельнометаллическая,  а смотровая площадка, накрытая четырехскатной кровлей, не открыта всем ветрам, как раньше, а остеклена....
Что еще бросается в глаза при сравнении, - многократно увеличившаяся за восемьдесят лет плотность сети автомобильных дорог; заполненные автомобилями, они бегут то справа, то слева от железнодорожного полотна, и  его пересекают во множестве мест, – как снизу, так и сверху; раньше такого не было, да и автомобиль был редкостью.
Эти изменения особенно заметны на фоне того, что осталось постоянным, а это – речка Лихоборка, выбегающая из овального устья туннеля, проложенного под железнодорожной насыпью, канал имени Москвы, проходящий под железной дорогой вдоль по прямой линии, направленной на Клязьминское водохранилище, да речушка Раздериха, обычно выглядящая, как болотце, и только весной превращающаяся в бурный поток.
Ну и, конечно, березы придорожных рощ, выглядывающие из-за шумозащитных ограждений, разрисованных граффити, сохраняющиеся неизменными аж с Мелового периода (70 млн. лет), а ели – так еще дольше.
Сопоставляя две картины, можно сделать вывод, что за минувшие восемьдесят лет Россия стала богатой, сильной и комфортабельной страной; жить в ней стало лучше.
И тут же возникает мысль: как все это будет выглядеть через следующие восемьдесят лет? Будут ли грядущие изменения столь же велики и благоприятны?
Но этот вопрос неправомочен, ибо будущее – абсолютно непредсказуемо; экстраполяции в будущее  особенно неуместны именно сейчас, когда происходит смена исторической эпохи.
                Январь  2025 г.


Рецензии