Туман воспоминаний

«В тумане всё кажется ближе, чем есть на самом деле — и гораздо тише».

Какое прекрасное название — Туманный Альбион. Почему туманный? На этот счёт есть несколько версий. Одна из них — метафора: туманность, расплывчатость, скрытность, коварство и неопределённость. Каждый выберет по вкусу. Однако пишу не о нём, а о человеке, который, быть может, стал его символом.

Познакомились давно — лет двадцать назад. Искала работу. Прогуливаясь по улицам Брюсселя, наткнулась на табличку: Международная Европейская школа иностранных языков. Здание — старинное. Я вошла. Внутри — всё из красного дерева: лестницы, мебель, панели. Хотя, может, и не красного. Но какая, в сущности, разница?

За резным столом сидел директор — представительный, сдержанный. Узнав, что я русская, обрадовался и тут же предложил работу: преподавать русский язык члену парламента. Его жена — русская, ей нужен французский, а ему — русский. Убить сразу двух зайцев. Я подумала: почему бы и нет?

Парламентарий, правда, был всегда занят. Русский язык хотел учить, но дела у него, как правило, оказывались важнее. А вот его жена — милая, голубоглазая, молодая женщина — была искренне рада пообщаться с кем-то, кто говорит на её родном языке. Именно родном, не усвоенном, не выученном. 

Позже в прессе всплывали домыслы: мол, она была подослана к нему некими службами. Я в это не верю. Вернее — не хочу верить. А что, собственно, не так? Почему бы блестящему молодому человеку, выпускнику Гарварда, не влюбиться в красивую девушку с живым умом и загадочной русской душой? Она была в составе делегации, встречала его. А у него — любовь с первого взгляда.

С ней мы довольно сблизились. Она откровенничала. Рассказывала, как русские жёны часто уводят своих западных мужей с «прямого пути». Втягивают в махинации, интриги. Говорила и о себе: как поддерживала мужа, когда он ещё только мечтал о парламенте. Вставала в шесть утра, гладила рубашки, сопровождала его на митинги и собрания. Он стал парламентарием — не без её участия, как я понимаю. Помогала ли она ему получить титул лорда — не знаю. Но однажды мы получили приглашение: приём у королевы по случаю посвящения в лорды. Надо было срочно вылетать и быть при параде — но мы были в отъезде, приглашение не застало нас дома.

Спустя годы я узнала, что он предложил номинировать на Нобелевскую премию мира персонажа, которого теперь весь мир считает диктатором. Тогда он ещё не был таковым. Но я хорошо помню, как писалась книга о нем. Сплошные комплименты.  Мать жены привозила ей газеты — на русском. Жена аккуратно вырезала из них статьи. Всё было о нём, об этом человеке. Эти вырезки и стали основой книги. Ни о каких архивах, источниках, справках речи не шло — по крайней мере, в моём присутствии.

Потом она рассказывала, что получила роскошную квартиру — в городе, где родилась. В самом центре, в старинном доме. Сама обставила роскошной мебелью. Она говорила об этом как о подарке судьбы. С тех пор они и жили — то здесь, то там. А что было потом — не знаю. Ведь как усидеть на двух стульях, особенно в подобных обстоятельствах?

И всё же — в этом тумане воспоминаний есть нечто теплое. Нечто такое, что не поддаётся анализу. Ни вырезки из газет, ни политические игры, ни подозрения служб не могут разрушить ощущение живой жизни, с её случайностями, встречами и историями, которые навсегда остаются с нами — будто пелена лёгкого утреннего тумана над тем, что уже было.

25 апреля 2025 г.Брюссель