Мазепа

Вот как пишут о «Полтаве» нынешние украинские историки: «Поэмой «Полтава», которую высоко оценил российский император Николай I, Пушкин продемонстрировал свою абсолютную преданность официальной российской имперской идеологии, которая отрицала право отдельных порабощённых народов (в частности, украинцев) на собственное государство" (Цвилюк «О святынях: настоящие и мнимые. Новый Пушкин и его Поэма о Мазепе j-uyavni.html Архивировано 27 февраля 2017 года. — День, 2007-06-09).
Но я, посмотрев на «Полтаву» глазами следователя, с полной ответственностью заявляю, что всё это брехня! (Специально использую слово «брехня», которое абсолютно одинаково как в русском, так и в украинском языке, что прямо свидетельствует о близости этих двух языков!).
Однако почему украинцы так пишут? Да потому, что они оказались слабы перед Великим Мистификатором Пушкиным, а наши доблестные «товарищи учёные, доценты с кандидатами» и сами не разобрались с «Полтавой», и другим не помогли.
Обосновав же отсутствие в образе пушкинского Мазепы основного прототипа в лице исторического гетмана (см. предыдущую главу), мы, дорогие читатели, теперь просто обязаны установить того, кто же этим прототипом является, и при этом отвергнуть версию внука декабриста С.Г.Волконского, заподозрившего в образе Мазепы своего дедушку (см. С.М.Волконский «О декабристах. По семейным воспоминаниям», 1922г., «Начала», Петербург, с.36). Хотя эта версия интересна уже тем, что в ней предполагается присутствие декабриста в подтексте «Полтавы». Правда, в этом случае было бы забавно и предположить реакцию царя, если бы ему донесли, что под маской Мазепы у Пушкина скрывается декабрист С.Г.Волконский. Думаю, что Николай I воскликнул бы: «Молодец Пушкин! Показал этого изменника в образе отрицательного героя. Видно, исправился после моего нагоняя из-за «Гавриилиады».
Другой же причиной того, что пушкинскую поэму «высоко оценил российский император Николай I», была возможность предположить себя спрятанным под величественным образом Петра I, которому этот царь так стремился подражать. Но об этом позже.
А пока будем последовательны и в соответствии с поговоркой «Сказал «а» - говори и «б» задумаемся: а кто же сейчас в нашем изложении может всплыть на букву «б»? Неужто библиотекарша, которая помимо извращения моей теории прототипов (на радость тем, кто сносит на Украине памятники Пушкину, о чём см. главу «Шуваловой – орден») ещё и извратила мою позицию по поводу слов внука декабриста, приписав их мне (см. статейку Шуваловой «Ответ на выпад С.Е.Шубина»)? Да нет, если брать выше и ближе к нашей теме, то на следующую после «а» букву «б» высвечивается фамилия …Бандеры, большой портрет которого во время «майдана» был вывешен на главной площади Киева рядом с таким же большим портретом Тараса Шевченко. Тут, конечно, могут вспомниться стихи из «Полтавы» - «В одну телегу впрячь неможно Коня и трепетную лань». Однако сегодня на Украине всё же впрягли вместе поэта и политика, чем как бы приравняли их друг к другу. Ну, и ладно. Используем это и в соответствии с поговоркой «Враг моего друга - мой враг» с полной ответственностью объявим, что под маской пушкинского Мазепы в «Полтаве» спрятан враг украинских националистов - император Николай I!!!
Да-да, это именно тот царь, который разжаловал Тараса Шевченко в солдаты и отправил в ссылку, став после этого врагом для многих украинцев. Ну, а видя под маской Мазепы императора Николая I, мы лишь посмеёмся над словами украинских историков по поводу пресловутой «абсолютной преданности» Пушкина «официальной российской имперской идеологии», которой в «Полтаве» по сути дела-то и нет. Ну, а все негативные эпитеты Пушкина в отношении Мазепы («коварный», «лютый», «хитрый», «холодный», «губитель», «лукавый», «змей» и т.д.) относятся не столько к реальному гетману, сколько врагу украинцев - Николаю I. И поэтому никакого резона для сноса памятников Пушкину у украинцев нет.
Но как же мы догадались, что под маской Мазепы спрятан император? Смотрим по пунктам:
1. Поиск разыскиваемых лиц следователи обычно начинают с уточнения их примет. И я, как бывший следователь, вместе с вами, дорогие читатели, поступлю также. Для начала определим возраст Мазепы на момент Полтавской битвы, описанной Пушкиным в поэме. Смотрим, что родился Иван Мазепа в марте 1639г., а Полтавская битва, как уверенно говорят нам историки, произошла летом 1709-го года. Т.е. на момент кульминационного действия «Полтавы» Мазепе было 70 лет. И он при таком почтенном возрасте хотел жениться на своей крёстной дочери Матрёне (у Пушкина - Марии), что ему не удалось, т.к. церковники отказали в венчании.
2. Поскольку у нас давно уже нет сомнений, что подлинным автором «Конька-Горбунка» является Пушкин, то мы, обращаясь к этой сказке, находим там 70-летнего царя, желающего жениться на молодой Царь-девице. Но сделать это ему, как и Мазепе, не удалось. Т.е. перекличка героев и по возрасту, и по сюжету замечается, из-за чего и возникает первое подозрение о том, что под маской Мазепы Пушкин мог спрятать Николая I. Тем более что и под маской царя в «Коньке», как мы уже знаем, спрятан всё тот же Николай I.
3. Далее смотрим, что фамилия предка Волконского находится не возле Мазепы, а среди «птенцов гнезда Петрова», что автоматически снимает всякие сближения декабриста С.Г.Волконского с образом Мазепы, который по сюжету «Полтавы» находится в противоположном военном лагере.
4. Заглянув же в примечание к «Полтаве» под №34 мы замечаем дату казни Кочубея и Искры, которая приходится на 15 июля 1708 года. И при этом вспоминаем, что 13 июля 1826г. были казнены пять декабристов, после чего понимаем пушкинский намёк на эту дату, которая по дню и месяцу отличается от даты казни, показанной в «Полтаве», всего лишь на два дня. Это относим к тому, что называют «допустимой математической погрешностью». А для примера вспомним «допустимую погрешность» даже не в двух днях, а в двух годах, обозначенную в «Коньке-Горбунке» следующим образом: «Ну, да что нам в том за дело, Год ли, два ли пролетело». Ну, а поскольку именно Мазепа был инициатором казни Кочубея и Искры, мы лишний раз и догадываемся о т.н. «исторической перекличке» этого трагического события с казнью декабристов. Их Пушкин и изобразил на черновике «Полтавы», о чём свидетельствует рисунок № I.2-65 в 18-м томе академического ПСС Пушкина.
5. Однако присмотревшись к этому рисунку, мы видим следующую странность: дважды изобразив внизу листа виселицу с пятью повешенными, Пушкин выше выделил лишь двух повешенных. Но почему двух, если были повешены пять декабристов, которых он и нарисовал дважды внизу данного листа? А потому, что в «Полтаве» присутствуют только двое казнённых. И поэтому в соответствии с сюжетом поэмы, опирающимся на факт реальной исторической казни, о которой указано в примечании №34, Пушкин вместо пяти повешенных изобразил двух.
6. Однако стоп! Ведь ни Кочубей, ни Искра не были повешены, поскольку и в реальности, и по сюжету поэмы палач отрубил им головы. И поэтому изображение Пушкиным двух повешенных – это очередная намеренная ошибка, смысл которой, во-первых, в сближении ДВУХ казнённых героев «Полтавы» с двумя будущими его героями «Истории Пугачёва»: Пугачёвым и Перфильевым, которым тоже отрубили головы. Пугачёвым же Пушкин интересовался задолго до написания своей «Истории», поскольку ещё в 1824-м году просил прислать ему в Михайловское книгу «Жизнь Емельки Пугачёва» (см. письмо к брату №112 от 1-10 ноября 1824г.). А, во-вторых, в переходе от исторических событий к творческим образам, которые у Пушкина могут перекликаться уже по одному лишь числу повешенных. Пример: в пушкинском стихотворении «Альфонс садится на коня» герой видит, что «в стороне торчит глаголь, А на глаголе том два тела Висят». Повторю: «два».
7. Такой же переход от исторического Пугачёва к литературному образу Пушкин осуществил и при написании «Капитанской дочки», в которой спрятал себя под маской Пугачёва в качестве основного прототипа. Сопоставляя это, мы можем догадаться, что, изображая повешенных на рукописи «Полтавы», Пушкин не зря сделал приписку: «и я бы мог висеть». А это в свою очередь заставляет нас искать его в качестве основного прототипа образа Кочубея, отца Марии, или казнённого вместе с ним Искры.
8. Переход же к сугубо творческим образам Пушкина даёт нам возможность по тем нелестным эпитетам, которыми награждён в «Полтаве» Мазепа, установить с ними перекличку. Например, в черновике поэмы имеется вариант стиха о Мазепе «Старик лукавый и свирепый» (V,192). А мы по слову «лукавый» немедленно вспоминаем стихи о поварихе: «Подмигнув другим лукаво, Повариха говорит» (ЦС 328), а также то, что под маской этой поварихи ранее мы уже вычислили Николая I.
8. Смотрим на слово «свирепый» и немедленно вспоминаем слова Григория из «Бориса Годунова»: «и часто Я угадать хотел, о чем он пишет? О темном ли владычестве татар? О казнях ли свирепых Иоанна?» (БГ V 37). А о том, что Пушкин выбрал для сближения с Николаем I вовсе не Петра I, а такую известную историческую личность, как Иван Грозный, мы уже упоминали не раз (например, в главах «Иван Грозный», «Царь хватил его жезлом» и т.д.).
9. О свирепости не только пушкинского Мазепы («Какой же властью непонятной К душе свирепой и развратной Так сильно ты привлечена?»), но и творимого им суда говорит в поэме мать Марии при обращении к дочери: «Тебя я сонну застаю, Когда свершают суд свирепый, Когда читают приговор, Когда готов отцу топор» (П II 348).
10. Обращаем особое внимание на слова «свершают суд свирепый» и вспоминаем книгу историка В.И.Баскова, посвящённую суду над декабристами и имеющую примечательное название «Суд коронованного палача» с подзаголовком «Кровавая расправа над декабристами» (изд. «Советская Россия», М., 1980г.). И, конечно, присматриваемся к хоть и не коронованному, но всё же палачу из «Полтавы», который «веселится», «алчно жертвы ждёт», а также ещё и «шутит с чернию весёлой». Немедленно смотрим концовку «Конька-Горбунка», связанную с вынужденным нырянием Ивана в кипящий котёл. И при этом отмечаем, что сидевшие «рядком Кучера и повара И служители двора; Дров усердно прибавляли, Об Иване толковали Втихомолку меж собой И смеялися порой». Т.е. тут имеется перекличка в поведении тех, кого Иван ранее называл «челядью», с поведением склонного к шуткам палача из «Полтавы».
11. Однако среди дворцовой челяди в «Коньке» упоминаются повара, что сразу же направляет нас к 21-й песне, изображающей ад в первой части «Божественной комедии» Данте. И об этом аде герой говорит: «Кипела подо мной смола густая», а затем он увидел «чёрного дьявола», притащившего на себе грешника, которого он кинул в кипящую смолу. Однако «Тот канул, всплыл с измазанным лицом, но бесы… закричали: «Когда не хочешь нашего крюка, Ныряй назад в смолу». А затем у Данте идёт сравнение с поварами: «Так повара следят, чтобы их служки Топили мясо вилками в котле и не давали плавать по верхушке». Слово «служки» в «Коньке» преобразовано в слово «поварёнки».
12. В «Борисе Годунове» Григорий так рассказывает о смехе в его сне:
А мой покой бесовское мечтанье
Тревожило, и враг меня мутил.
Мне снилося, что лестница крутая
Меня вела на башню; с высоты
Мне виделась Москва, что муравейник;
Внизу народ на площади кипел
И на меня указывал со смехом,
И стыдно мне и страшно становилось –
И, падая стремглав, я пробуждался…
13. В «Полтаве», отрубив головы и «сердцем радуясь во злобе, Палач за чуб поймал их обе и напряжённою рукой Потряс их обе над толпой». Тут мы снова возвращаемся к казни Пугачёва и Перфильева, когда палач точно так же поступил с отрубленными головами им казнённых (см. IX,148).
14. Следующая перекличка покажется необычной, если вы, дорогие читатели, не вспомните, что ранее в «Сказке о рыбаке и рыбке» под маской жадной старухи мы обнаружили всё того же Николая I. А ведь именно эта старуха-барыня (в «Арапе» и «Пиковой даме» она будет «барской барыней»), не только бьёт своих слуг, но (внимание!) «за чупрун таскает». Ну, а шутя, тут можно сказать, что, мол, тренируется старушка перед тем как головы своим «усердным слугам» оторвать (или отрубить).
Короче, и под маской палача в «Полтаве» спрятан всё тот же Николай I.
А не спрятан ли он и у Гоголя, этого подставного пушкинского автора? Конечно, спрятан, но уже под маской колдуна. Вот как пишет об этом М.С.Рыбина, ссылаясь на Р.Г.Назирова: «Назиров, анализируя фабулы пушкинских произведений, выделил в «Полтаве» распространённый сюжет «Колдун-предатель и его дочь», который также находит отражение в «Страшной мести» Н. В. Гоголя» (см. М.С.Рыбина «Интерпретация мифа (мифологические фабулы и герои) в работах Р. Г. Назирова: к постановке проблемы». Назировский сборник: исследования и материалы / под ред. С. С.Шаулова. – Уфа: 2011).
Отдельно мы рассмотрим тему Иуды Искариота, имеющуюся в «Полтаве», поскольку нам интересен вопрос: а кому же изменил Николай I? Да и от версии внука декабриста С.Г.Волконского нельзя отказаться полностью, поскольку она помимо темы декабризма оставляет ещё и вопрос: если предполагалось наличие С.Г.Волконского в подтексте «Полтавы», то нет ли этого декабриста в других произведениях Пушкина? Подумаем.
P.S. Данная глава является тестом для гр-нки Е.Шуваловой (проверка на плагиат, а также на умышленное извращение написанного). То, что Шувалова будет читать эту главу, сомнений нет, т.к. она постоянно «пасётся» на данной страничке Прозы.ру.