Пельмени, продолжение. Страшилки на ночь

В отделе полуфабрикатов попалась на глаза упаковка "Весёлых пельмешат". Ценник призывно подмигивал, зазывая на щедрую акцию – две пачки по цене одной. Решив не мелочиться, взял одну.

Время летит незаметно. Пельмени коротали век в ледяном плену холодильника. Словно заботливый родитель, время от времени я открывал морозилку и беседовал с замороженными друзьями.

Безденежье подкралось незаметно. Тревога и приступы отчаяния накатывали волнами, ввергали в безысходность. Работу потерял, кошелек истончился до неприличия. Холодильник зиял пустотой, лишь одинокая бутылочка просроченного кетчупа сиротливо жалась на боковой полке. Она с укоризной взирала на меня, когда я бесцеремонно нарушал её покой.

Наивные, милые пельмешки не подозревали о вынесенном им приговоре. Продолжали радоваться мне. Я же, заглядывая к ним в ледянное убежище, уже обдумывал способы чудовищной расправы.
Это действо всё ещё казалось немыслимым кощунством.
На душе скребли кошки. Голод, неумолимый палач, с каждым часом вонзал свои когти всё глубже и глубже в моё чрево.

В одну из самых тёмных ночей, когда пельмешки погрузились в глубокий, безмятежный сон, я, словно крадущийся вор, на цыпочках пробрался на кухню. Стараясь не шуметь, наполнил кастрюлю водой, поставил на плиту и зажёг газ.
В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением конфорки, мерным тиканьем часов и учащённым биением моего сердца. Словно хищный зверь в ожидании добычи  я готовился к прыжку.
Вода закипала. Часы пробили полночь. Приоткрыв дверцу морозилки, я на мгновение застыл, созерцая целлофановый домик, в котором, тесно прижавшись друг к другу, спали мои маленькие, невинные друзья. Жалость и нежность охватила меня, парализовав волю. Из оцепенения вывел громкий хлопок петарды за окном. Раскатистый, словно выстрел внезапно разорвавший тишину, он вывел меня из оцепенения. С какой-то извращённой радостью я схватил пакет и безжалостно высыпал пельмешат в бурлящую воду.

Кипение прекратилось, пришлось добавить огня. Ярко вспыхнувшее синее пламя, словно предвестник ада, сделало своё грязное дело. В кастрюле поднялась белая, клокочущая пена. Пельмени закружились в хаотичном танце внутри неё. Мне казалось, что я слышу беззвучные, пронзительные крики моих друзей и чувствую жуткую боль, от которой на секунду потемнело в глазах. Страх сковал мои чресла. Словно заворожённый, стоя рядом с плитой, с каким-то неизведанным прежде чувством я наблюдая за мучениями своих любимчиков.

Этого показалось недостаточно.
Словно Везелвул, наносящий последние штрих на своей картине, я бросил
соль, перец и душистые специи в кипящий котёл.

Затем,хищно улыбнувшись, будто насмехаясь над страданиями, добавил лавровый лист и луковицу.

О, что там началось!

Особо настойчивым, отчаянно пытающимся вырваться из кипящего ада, я наносил безжалостные удары деревянной ложкой, заранее приготовленной для этой гнусной цели. Оглушённые пельмешата погружались на дно, я же, с садистским удовольствием, слегка помешивал жуткое варево.

Через десять минут всё было кончено. Стих последний беззвучный крик, растворившись в кухонном угаре. Последнее, что послышалось из кипящей пучины – это проклятие, видимо адресованное мне как предателю.

Пельмени, разбухшие от кипятка, всплыли на поверхность. Кое-где сквозь разорванное тесто проглядывало варёное мясо. В этот момент я понял, что они "готовы", и выключил газ.

Просто приступить к поеданию "приятелей" было омерзительно. Душа кровоточила от содеянного.

Чтобы хоть немного притупить муки совести, пришлось на голодный желудок "хряпнуть" стакан тёплой водки. Сразу же полегчало…

Выложив пельмени на тарелку, щедро приправив кетчупом, я не торопясь, приступил к трапезе.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Насытив утробу, я откинулся на спинку стула, испытывая одновременно облегчение и какое-то странное, липкое чувство вины. В голове всплывали милые мордашки пельмешат.

"Неужели не мог поступить иначе?" - терзался я. Голод - не тётка, нашептывал, успокаивая меня внутренний голос. Но можно ли оправдать этим предательство? Задавал я сам себе вопрос. Нет, конечно же нет, вопила совесть.

Вечер тянулся долго и мучительно. Кошмары пельменного геноцида преследовали всю ночь. Снились израненные пельмешата, тянущие ко мне свои маленькие ручки и молящие о пощаде. Это было невыносимо.

Проснувшись в холодном поту на рассвете, я долго не мог прийти в себя. К обеду, достав последние деньги из заначки, отправился в магазин. Купил помидоры, огурцы, зелень. Дома аккуратно нарезал и сделал салат. Остатком водки помянул ушедших в иной мир пельмешат
с любовью, уважением, покаянием и благодарностью.

С тех пор стал вегетарианцем. (Шутка). Просто теперь, покупая пельмени и занимаясь их приготовлением, всегда помню о том, что даже у самой маленькой пельмешки есть право на достойную смерть.

И таки да, я все еще люблю пельмени.