Требуется муж. Роман

Автор: Сэмюэл Хопкинс Адамс. Издательство «Хоутон Миффлин», 1920 год.
***
одержание

 ГЛАВА I.
 ГЛАВА II.
 ГЛАВА III.
 ГЛАВА IV.
 ГЛАВА V.
 ГЛАВА VI.
 ГЛАВА VII.
 ГЛАВА VIII.
 ГЛАВА IX.
 ГЛАВА X.
 ГЛАВА XI.
 ГЛАВА XII.
 ГЛАВА XIII.
 ГЛАВА XIV.
 ГЛАВА XV.
 ГЛАВА XVI.
 ГЛАВА XVII.
 ГЛАВА XVIII.
 ГЛАВА XIX.
 ГЛАВА XX.

[Иллюстрация: «Я решила, что ты мне не муж»]




 ГЛАВА I


НЕ РАБОТАЕТ! — дерзко гласила табличка на лифте. Мисс
Дарси Коул, пошатываясь на влажных, нездоровых и непослушных ногах,
казалась воплощением злого рока. Четыре крутых подъёма! Стоило ли оно того? Стоило ли что-нибудь
того, чтобы прилагать такие усилия во время этого душераздирающего восхождения? Да и вообще, стоило ли что-нибудь
чего-нибудь? Дух мисс Коул погрузился в такую бездну отчаяния.

[Иллюстрация: а вообще, стоило ли что-то чего-то?]


На вершине хмурых высот перед ней откроется квартира-студия мисс Глории
Грин. Там будет чай, свежезаваренный и бодрящий. Там будет широкий и удобный диван, полный мягких подушек,
успокаивающих уставшие конечности. Там была бы сама Глория Грин, большая, красивая и сияющая, олицетворяющая всё то, чем не была, но очень хотела быть бедная маленькая Дарси Коул, и, кроме того,
верный источник мудрых советов или, в худшем случае, доброго утешения для
дело, которое могло оказаться слишком безнадёжным для адвоката. В качестве альтернативы — возвращение
на продуваемую ветрами и промокшую от дождя нью-йоркскую улочку. Нет, это нужно было сделать! Дарси заставила свои намокшие от дождя мышцы подчиниться.

На второй лестничной площадке она остановилась, чтобы перевести дыхание и возненавидеть рулон искусственной кожи у себя под мышкой.
Включая рисунок обоев внутри, только что отвергнутый компанией B. Riegel &
Сынок, всё это дело, может, и весило два фунта. Но его
несчастной обладательнице казалось, что это двести. Она прижала руку к груди
тяжело дыша, в грудь тут же вонзился шип. Сорвав
оскорбительную розу, Дарси перебросила ее через перила. Это был дряблый,
подержанный призрак розы, так или иначе, перешедший к
владельцу от ее соседки по квартире, Мод Рейнс, у которой, в свою очередь, он был вместе с
еще одиннадцать - от ее жениха.

Дарси мстительно показала язык на выброшенный цветок. Никто
никогда не посылал _ей_ розы! Тупо размышляя о несправедливости жизни,
она поднялась на третий этаж и прислонилась к стене, чтобы собраться с силами, засунув руки глубоко в оттопыренные карманы
из её пальто. Что-то лёгкое и колючее тёрлось о её голый
указательный палец, торчавший из дырки в перчатке. Когда она
вытащила его, то увидела, что это одна из тех крошечных бумажных
обёрток, в которые обычно заворачивают дорогие конфеты. Конфета
была из коробки, которую Пол Вуд, архитектор, прислал другой
соседке Дарси, Хелен Барретт, с которой он только что обручился. Дарси позволила безобидному украшению соскользнуть с её пальцев на пол и
разбила его вдребезги мстительной ногой. Никто никогда не присылал ей конфеты
кружевные воротнички! Никто никогда ей ничего не присылал! Преисполненная отчаяния и жалости к себе, она в спешке преодолела последний лестничный пролёт, ворвалась в комнату, где трудилась мисс Глория Грин, встала посреди комнаты, бросила свой рабочий рулон и пнула его изо всех сил, а затем воздела руки в причитаниях, подобающих женскому полу и юным годам, которые считают, что измученная схема мира слишком запутана для их понимания.

«О, я бы-бы-бы-лучше умерла!» — с жаром воскликнула мисс Коул.

Глория Грин отложила машинописные листы, которые изучала, и
поднялась со стула. Она посмотрела на неуклюжую, вялую фигуру,
беспомощно и раздражённо восставшую перед ней.

«О, так вот оно что, да?» — задумчиво заметила она.

«Да, так оно и есть!»

«Большинство людей в тот или иной момент так и поступают», — таков был
философский комментарий мисс Грин по этому поводу.

“Не Вы”, - заявил Дарси, взглянув на яркое лицо над ней
с обидой. “Бьюсь об заклад, вы никогда не знали, каково это-чувствовать себя таким образом
в вашей жизни”.

“О, я слишком занята для такой ерунды”, - ответила Глория своим спокойным и
ласкающим голосом.

В самом деле, любому, кто знаком с мисс Глорией
Грин, было бы трудно представить, что она хочет уйти из жизни,
к которой она приобщила тысячи людей. Ведь под другим именем мисс Грин
известна и пользуется восхищением большинства любителей театра в Соединённых Штатах. От макушки
её румяной, высокомерно поднятой головы до кончиков идеально обутых
ног — в каждой линии и движении она оправдывает и воплощает
счастливую мысль, которая вдохновила декана американских драматургов
назвать её
«Глория». За её красотой и неиссякаемой жизненной силой скрывается более глубокое качество — редкий дар дарить что-то бескорыстно и естественно. Неосознанная и интуитивная миссия Глории Грин в жизни — придавать красок, света и радости бесцветным, тусклым и несчастным людям, с которыми она встречается. Вот почему Дарси Коул в тот момент проливал слёзы и мечтал о немедленной смерти, сидя на редком анатолийском ковре Глории. Не то чтобы Дарси действительно хотела умереть.
Она просто хотела, чтобы Глория Грин сделала её жизнь более сносной.

“Это, знаете ли, игра воображения”, - продолжила актриса.

“Это не так”, - захныкала Дарси.

“Тогда это несварение желудка. Прими таблетку”.

“Я не буду!” - грубо отказалась девушка. “Ты смеешься надо мной. Они все
смеются надо мной. Я действительно хочу умереть!”

“Ты действительно хочешь!”

Положив две тонкие, но сильные руки на плечи девушки, Глория
Грин принялась методично трясти её. Она трясла её до тех пор, пока её шляпа
(о, но это была плохая и потрёпанная шляпа!) не слетела и не покатилась по
полу. Она трясла её до тех пор, пока шпильки не посыпались градом, а
каштановые волосы не выбились из причёски (о, но это была
убогая и безвкусная композиция!) и рассыпались по её лицу (и, о,
какое же это было землистое и вялое лицо!). Она трясла её до тех пор, пока у той не выпучились глаза, на щеках не заиграл румянец, не начали лопаться пуговицы, а дыхание не застучало в зубах, и она едва смогла выдавить:

«С-с-с-стой! Ты меня до смерти затрясёшь!»

“Почему нет?” - вежливо осведомилась мисс Грин и затрясла сильнее, чем раньше.

“Д-д-д-дад-дад-_дон_” - причитала жертва. “П-п-подожди м-м-м-минутку!”

Шейкер прекратила, все еще удерживая ее за руку. “В чем дело?”
спросила она.

“Ты убиваешь меня!”

— Значит, ты всё-таки не хочешь умирать? — спросил другой.

— Не таким образом! — выдохнула девушка.

— Это мой обычный способ обращения с теми, кто хочет умереть.

— Это жестоко, — захныкала Дарси. — Всё жестоко. Мир жесток. Я ненавижу его! Я бы хотела… Гло-о-ория! Не начинай снова!

“_ чего_ ты хочешь?” - неумолимо потребовал администратор дисциплины
.

“Лучше бы я вообще сюда не приходил”.

“Это другое дело”, - прокомментировала мисс Грин“, хотя это, вероятно, не
правда, тоже. А теперь сядь. Расскажи мне все об этом. У меня есть несколько
свободных минут”.

“Это очень долго”, - печально начала Дарси. “Ты пытаешься увильнуть. Начинай
немедленно. Или мне снова применить свое лечение?”

“Ой! Нет! Не надо! ” взмолилась девушка. “ Я расскажу. Но я не знаю, с чего
начать.

“ Начни с середины, ” услужливо предложила Глория. “Потом вы можете работать
обе стороны”.

“Я буду. Ну, тогда, как видишь, Мод ушла и обручилась.

“ С кем?

- С Холкомбом Ли, художником-иллюстратором.

“ Почему это должно вызывать у тебя желание умереть? Ты влюблена в Мистера Ли?”

“Я люблю школу!” Горькая усмешка Дарси уволен, что
предположение. “Я не влюблен в _anybody_. Дело не в этом.”

— Тогда в чём дело? — спросила пациентка Глория.

 — Дело во всём.

 Хелен Барретт собирается выйти замуж за Пола Вуда.

 — Если какая-нибудь женщина знает хоть одну вескую причину, по которой эти двое не должны быть соединены священными узами брака, пусть она скажет об этом сейчас или навсегда замолчит, — торжественно процитировала Глория.“ Но — но— но Мод, Хелен и я, ” продолжала девушка, проявляя симптомы
рецидива меланхолии, - собирались быть Тремя честными людьми.
Рабочие девочек и сохранить до пятьдесят шестой улицы бакалавр-девушка зале для
жизнь. А теперь посмотрите на штопать вещь!”

“А чего ты ожидал?” - возразила Глория. “Мод хорошенькая и энергичная,
а Хелен - одно из тех мягких, пушистых созданий, о которых всегда хочет позаботиться какой-нибудь мужчина"
. Соглашения между девушками-холостяками заключаются только для того, чтобы их соблюдали
в любом случае, пока не появится подходящий мужчина.

“ Но при чем здесь я? ” спросила Дарси, широко раскрыв свои
недовольные глаза.

“ О, на днях ты сама будешь обручена.

Впервые в своей тактичной жизни Глория Грин сделала глупую remark.

«Не смей покровительствовать мне!» — вспыхнула девушка. «Я этого не потерплю!
Дома я и так наслушалась этого от двух своих чёртовых невесток».

Глория повернула к гостье лицо, на котором мелькнуло изумление. “ Как же так,
Аманда Дарси Коул! Что бы сказали поколения ваших пуританских предков
...

“И не смей называть меня Амандой! Это имя старой девы. Я ненавижу
его, даже если оно подходит”.

“Это скорее помеха”, - призналась хозяйка. “Но Дарси в любом случае достаточно хорошенькая"
.

— Это единственное, что во мне красиво. О, Глория, — вырвалось у девушки,
и она внезапно разоткровенничалась, — если бы ты знала, как я хочу быть
красивой! Не такой красивой, как ты; я бы не стала просить о большем. Но
достаточно красивой, чтобы меня хоть иногда замечали.

[Иллюстрация: «Если бы вы знали, как мне хочется быть красивой!»]


«Но, Дарси, дорогая…»

«Нет, дайте мне сказать!» Дарси продолжила, прерывисто дыша от волнения.
«Красивой. И хорошо одетой. И современной. И умной. И во всём!
Я бы продал свою душу дьяволу, если бы он купил такую слабую, тщедушную, ничтожную
маленькую душу, просто чтобы действительно жить и быть кем-то, кроме ‘совершенно
милой девочки’, в течение одного короткого года. ‘Очень милая девушка’! Да! ” сказала
Мисс Коул таким тоном, который, каким бы он ни был, нельзя было назвать
очень милым.

“Это отвратительно говорить о ком-либо”, - согласился сочувствующий
Глория. — Кто тебя так называет?

 — Девочки. Ты же знаешь, как они это говорят! Ну, неудивительно. Посмотри на меня!
 — воскликнула она в пылу своего страстного порыва.

 Глория посмотрела на неё. Она увидела не по-девичьи грузную фигуру, облачённую в ужасную одежду,
грязную кожу, обвисший рот, опущенный подбородок, копну спутанных волос и
большие, тёмно-серые, тусклые глаза, которые умоляюще смотрели на неё.
Пожилая женщина задумалась и удивилась.

«Дорогая моя, — мягко сказала она, — ты уверена, что это не мужчина?»

— Мне нет дела ни до одного мужчины в мире, — с убедительной быстротой
ответил другой. — Дело не в этом. Просто я не… я не… — её решимость, казалось, угасала, но она взяла себя в руки и жалобно продолжила: — Всё, чего я хочу, — это играть в эту игру, как другие девушки, — получать немного внимания и, может быть, коробку конфет или цветы время от времени, а не чтобы мужчины смотрели сквозь меня, как сквозь дерево. Разве я многого прошу? Если бы вы знали, как я устала быть просто никем! Здесь ... здесь кто—то есть”, — она постучала по ней кулаком.
узкая, впалая грудь — «но я не могу её вытащить». С трудом поднявшись на ноги, она протянула руки в жалкой и нелепой мольбе. «Пожалуйста, Глория, — взмолилась она слабеющим и святым голосом, — я хочу устроить хоть маленький ад, прежде чем умру».

 Вспышка сочувствия и понимания на сосредоточенном лице актрисы ответила на это благородное стремление. — Ну, ты ведь настоящий, не так ли? — воскликнула она.

 — А ты думала, что я даже не _такой?_ — укоризненно ответил он.

 — Таких не так уж много. В любом случае, это уже что-то. Ты тоже будешь честен?

 — В каком смысле, честен?

“ Со мной. Ты собираешься быть откровенной?

“Конечно”.

“Тогда расскажи мне, что подтолкнуло тебя к этому”.

Мрачный грязный румянец залил черты девушки. Молча
она достала из кармана рисунок во всю страницу из "Лайфа”, который она
развернула и протянула другому. Она коснулась пальцем центральной фигуры
.

“Это Дарси”, - сказала она.

“Неужели?” Глория с интересом изучила иллюстрацию. “Кто это нарисовал?”

“Холкомб Ли”.

“Эти каракули в углу означают "Ли", не так ли? Это с натуры?

“Да”.

“Что Мод говорит о том, что ты позируешь в качестве модели для ее молодого человека?”

— Мод рассмеялась, — процедила Дарси.

— Киска, киска! — прокомментировала мисс Грин. — Полагаю, это решило дело в вашу пользу.

— Естественно.

— Что ж, результат вас оправдывает.

— Вы считаете, что это красиво?

— Безусловно.

— И вам не кажется, что это немного похоже на меня?
— робко спросила Дарси.

Глория снова внимательно посмотрела на рисунок, а затем на задумчивое лицо перед
собой. С растущим удивлением она осознала их сходство.

— Даже больше, — сказала она. — Этот молодой человек умеет смотреть.

«Это была его собственная идея, — торопливо заговорила девушка. — Однажды вечером я сидела за пианино. Он сказал, что на моём лице есть линии, которые он хотел бы запечатлеть. Он спросил, не соглашусь ли я позировать ему. Потом он заставлял меня приходить снова и снова. Я не возражала. Мне... мне это нравилось. Впервые с тех пор, как я была ребёнком, кто-то увидел во мне что-то, чем можно восхищаться. О,
и однажды он сказал: «Мисс Дарси, вы, должно быть, были красивой
ребёнком».

«А вы были?» — спросила Глория.

Из другого кармана Дарси достала маленький фотоальбом. «Доказательство Б», —
сказала она, передавая его другой женщине.

На ней были изображены голова и плечи одиннадцатилетней девочки.

«Это очаровательно», — сказала Глория, и это было правдой. «Вот так я должна выглядеть сейчас, только ещё лучше, как сказал Холкомб. Он сказал, что я избалованная».

«Свинья!»

«О нет. Он не это имел в виду. Он просто выпалил это, как будто сожалел». Он, кажется, решил, что я — пустая трата хорошего материала, и... и он был очень зол из-за этого и ругался себе под нос, пока рисовал меня.

 — Я с ним согласна, — решительно заявила Глория. — Я ненавижу пустоту. Полагаю, это у меня в крови, как у янки. А бесполезный человек — это своего рода
практического богохульства, согласно моей религии.

Дарси уловила вывод. “Сделано по образу и подобию”, - быстро сказала она. “Но
по образу и подобию чего я создана!”

“Что случилось, что изменило тебя в этом?” Глория показала экспонат Б.

“Ну, я заболела, когда мне было тринадцать. И примерно тогда мы потеряли наши
деньги. А вскоре после этого умерли мои родители. И мне никогда не казалось, что я
вернула себе прежнюю жизнь, или дух, или амбиции, или пищеварение, или что-то ещё».

«Не можешь справиться со своими ремнями для ботинок?» — предположила другая.


«У меня не хватит сил, даже если бы я захотела», — ответила девушка. Она взяла
нервно теребит свой измятый рукав. “Ли сказал, что верит, что я
мог бы выглядеть так - так, как он заставил меня выглядеть на фотографии, вы знаете,
если бы только кто-нибудь, кто знал, мог сказать мне, как это сделать. Как ты думаешь?
как ты думаешь, может быть... может быть, это возможно лишь отчасти?

Глория еще раз сравнила экспонат А с экспонатом Б, а затем оба с
оригиналом.

“ Я верю, ” произнесла она с подобающей торжественностью.

“О-х-х-х!” - выдохнула Дарси протяжным восторженным вздохом.

“По крайней мере, частично это возможно. В любом случае, попробовать стоит. Дарси,”
сказала мисс Грин острой, “я собираюсь взять вас в свои руки, себя”.

— О, Глория! Если бы ты только могла! Я бы вечно тебя за это любила.

— Не будешь. Напротив, ты, скорее всего, возненавидишь меня, не успев и половины сделать.

— За то, что помогла мне стать кем-то и выглядеть как-то? — недоверчиво возразила девушка. — Как я могу не быть благодарной…

— Подожди и увидишь, — перебила оракул. — Мы сейчас приступим к нашему маленькому волшебному процессу.
Престо — готово! Ты — фигура из воска.

— Что? — запнулся Дарси.

— Фигура из воска. Веди себя соответственно.

— Что делает фигура из воска, пожалуйста?

— Ничего. Она мертва. Она глупа. Не разговаривай. Ты отвлекаешь меня.

В течение нескольких минут она ходила вокруг девушки, рассматривая её со всех сторон с безжалостной беспристрастностью и аналитическим взглядом специалиста в области, где привлекательность часто является личным и профессиональным достижением. В конце этого испытания Дарси обнаружила, что сидит на стуле с высокой спинкой, пока актриса умело наносит на её лицо грим из коробки, предназначенной для экспериментов. Затем волосы модели были уложены, а её фигура
задрапирована струящейся тканью, выбранной, после
Глория с большим вниманием осмотрела её с головы до ног. Затем ей велели выпрямить спину и улыбнуться. Рядом с ней лежало ручное зеркальце Глории. Прежде чем хозяйка успела вмешаться, девочка взяла его и уставилась в него.

— Ну и что ты о себе думаешь? — мрачно спросила её наставница.

— Я… я выгляжу как неудачная шутка, — захныкала Дарси.

— Так и есть. Но если ты заплачешь, я выставлю тебя на пожарную лестницу в таком виде, чтобы соседи бросали в тебя разные вещи.

— Я н-н-н-не пла-а-а-а-чу.

— И в следующий раз не хватайся. Хорошо сложенные фигуры никогда не хватаются. Сядь.
_вставай! Ты снова вся сгорбилась».

 Сильными руками она подталкивала, сгибала и придавала податливой фигуре девушки нужную позу. Наконец она развернула в нескольких метрах от себя зеркало в полный рост и включила верхний свет.

 «А теперь. Посмотри сюда».

 Дарси ахнула от удивления и восторга. В приглушённом свете и на расстоянии резкие, выпуклые пятна и линии макияжа слились в гармоничное
_целое_. Лицо было почти таким же, как на картине Холкомба Ли.

«О!» — хрипло воскликнула Дарси. «Ты когда-нибудь сможешь сделать меня такой?»

“Нет”.

Дарси упала в обморок. “Я могла бы догадаться”, - причитала она.

“Чего ты ожидаешь за пятицентовик в эти дни обесценившейся
валюты?” - бессердечно осведомилась Глория. “ Это не так просто, как кажется.

“ Но если ты не можешь сделать это для меня...

“ Конечно, не могу, моя дорогая.

“ Тогда почему ты позволила мне...

“Но если я не могу, возможно, кто-то другой сможет”.

“Кто?”

“Ты”.

“Я!”

“Ты, твое собственное маленькое одиночество, и никто другой во всем большом,
круглом мире”, - заявила актриса с электризующей энергией. “Ты - это
женщина”.

“Что я должен делать? Как мне это сделать? Что для этого нужно?” - воскликнул Дарси в
дыхание.

“Выдержка”.

— И это всё?

 — Всё? Нет, это не всё. Это только начало. Но если ты думаешь, что это легко, то ты ещё не знаешь, что значит это слово.

 — Пф! — фыркнула Дарси, ещё раз взглянув в волшебное зеркало. — Я бы с радостью стояла на месте и была бы утыкана раскалёнными иглами, если бы это позволило мне выглядеть так. Я подготовлю материал, ” уверенно добавила она.
“ Если ты покажешь мне, как делать все остальное.

В глазах ее наставницы появился блеск, который девушка пропустила. “Очень
хорошо”, - сказала Глория. “Учитывая это, давайте начнем. Из всех ваших
маленькие амбиции, которые бы ты хотела реализовать в первую очередь?

Девушка задумалась. “Платье”, - решила она вскоре. “Я хочу иметь
красивую, волнующую одежду, как у принцессы”.

“Единственная моя знакомая принцесса, ” заметила Глория, - выглядит так, словно
она оделась задом наперед по каталогу, заказанному по почте. Но
об этом не может быть и речи. Одежда стоит денег. Сколько у тебя денег
есть?” Дарси всплеснула руками. — Я богата, — торжествующе объявила она.

 — Насколько богата?

 — Ужасно богата. Две тысячи больших, круглых, твёрдых, красивых долларов. Разве это не
великолепно!

“Я не уверен, что это великолепно. Но это вкусно — если соблюдать осторожность”.

“Это вдвое больше, чем я когда-либо делал за целый год работы на меня
маленькая глупая обои конструкций”. Дарси бросила обиженный взгляд на
сверток из искусственной кожи, лежавший в углу, куда она пнула его ногой
.

- Где ты это взял? - спросила я.

“ Это написала мне моя благословенная старая тетя Сара.

— _Написала_ это? Написала тебе две тысячи долларов?

 — Да. Почему бы и нет? Она собиралась оставить их мне после своей смерти. Но она
пока не собирается умирать, так что она написала и сказала, что
предпочла бы отдать их и получить благодарность, потому что это очень много,
а не желать этого и не поджариться, потому что оно было таким маленьким».

«Благоразумная тётушка! Ты тоже будешь благоразумной?»

«Как?»

«Положи деньги в банк. И забудь об этом эксперименте».

Дарси в отчаянии протянула руки к большому, благословенному зеркалу.

«И отказаться от _этой_ меня?»

«Возможно, ты никогда не сможешь стать такой. В лучшем случае это всего лишь шанс».

“Но это шанс. Ты сам сказал, что это шанс”.

“Да, но—”

“И теперь ты собираешься отнять это у меня?”

В глазах Глории отразилось сомнение. “ Это стоит две тысячи больших, круглых,
твердых, красивых долларов? Только один шанс на это?

“Два миллиона”, - заявила Дарси со страстной убежденностью.

“Значит, ты решила вести себя по-дурацки из-за этого?”

“Я такая и есть”.

Внезапно Глория схватила ее и обняла. “Если бы это было не так, я бы отреклась от тебя
как от представителя нашего пола”, - воскликнула она.

“Значит, ты собираешься помочь мне?”

“До победного конца! Сначала давайте проведем инвентаризацию. Стань непрофессионалом
снова.

Девушка вытянулась по стойке "смирно". Глория отмечала пункты на своих
пальцах, пока говорила.

“У тебя есть несколько достоинств. Во-первых, ты леди. Нечему учить
и это самый сложный из всех уроков. Во-вторых, у вас действительно
У тебя был бы очаровательный голос, если бы ты не хныкал. Во-вторых, у тебя красивые волосы.
 Но с таким же успехом ими можно было бы набить подушку, потому что пользы от них никакой. В-третьих, у тебя опасные глаза, если бы не жёлтые белки. Если бы ты носил в них своё сердце, а не печень, они бы тебе очень подошли. В-четвёртых, черты лица — см. «Жизнь». В-шестых,
ты выглядишь так, будто создан для того, чтобы быть лёгким и сильным.

 — Мне нравится быть болваном, — промурлыкал Дарси.

 — Подожди. Приближается другая сторона. Тебе будет плохо в ближайшие пять минут. Встань.

 Дарси повиновался.

“Как верблюд”, - бесстрастно прокомментировала актриса. “Посмотри в
теперь в зеркало”, - приказала она.

Дарси посмотрела.

“Как тебе это нравится?” - потребовал ее инструктор.

“Н— не так хорошо”.

“Я думаю, вероятно. Ты падаешь духом”.

“Я— я ничего не могу с этим поделать”.

“Ерунда! Ты падаешь духом”.

Уголки губ Дарси обиженно опустились. В мгновение ока
Глория пригвоздила обидчицу к месту двумя вытянутыми пальцами. — Ты
плачешь, — обвинила она.

 Дарси продолжала плакать. Она также шмыгала носом. — У тебя дряблый подбородок, —
продолжала неумолимая критикесса. — У тебя рыбьи губы. У тебя слезятся глаза.
мутными. Ваша кожа грязная. Ты ходишь как утка, а ты стой как
сумка. И если ты плачешь, я брошу тебя здесь, сейчас и навсегда”.

С огромным трудом Дарси подавила свои эмоции. “Я полагаю, что
Господь дал мне мое лицо”, - угрюмо защищалась она.

“Не клевещи на своего Создателя. Господь дал тебе _а_ лицо. Смотри экспонат Б.”

— Я ничего не могу с этим поделать, если…

— Конечно, ты могла бы что-то сделать! То, что ты сделала со своим лицом, — это
преступление, Дарси Коул! Тебя должны арестовать! Не говоря уже о том, что ты сделала со своей фигурой. Я не удивлена, — добавила она, когда
В дверь позвонили, — если бы это была полиция, которая пришла бы, чтобы забрать тебя на
суд. Сиди смирно, — приказала она, когда Дарси, внезапно осознав, что на ней экзотический костюм, огляделась в поисках выхода.

Дверь открылась, но на пороге стоял не полицейский, а посетитель, которого
представили съёжившейся мисс Коул как мистера Томаса Хармона. Мистер Хармон оказался коренастым мужчиной с очень весёлыми, ясными карими глазами,
успокаивающе-почтительными манерами и забавной способностью нести своё крепкое тело так,
будто оно ничего не весило. Дарси мысленно отметил
что он выглядел таким же подтянутым, как и Глория. Она уже начала обращать внимание на физическую форму.

— Я помешал репетиции? — спросил мистер Хармон.

— Нет, — ответила Глория. — То есть да.

— Это честный выбор, — великодушно заметил мистер Хармон. — Я приму
«да». Я прав, мисс Коул?

— Это не имеет значения. — Мы закончили, — смущённо пробормотала Дарси.

 — Я обещала мистеру Хармону, — объяснила Глория, повернувшись к ней, — помочь ему выбрать подарок на годовщину для его сестры. Это займёт не больше часа. Развлекайтесь, пока я не вернусь.

На лестнице снаружи Глория, сосредоточенная на своей новой цели, обратилась к своему спутнику. — Том, что ты о ней думаешь?

 — О ком?

 — О малышке Дарси Коул.

 — О, — неопределённо, — не знаю.

 Глория вздохнула.

 — Почему у тебя такой безнадёжный вид? — спросил Том Хармон.

 — О, ничего. Только, кажется, ты не очень-то пользуешься своими глазами”.

“Я использовал их в лучших целях”, - заявил мистер Хармон.
возмущенно. “ Учитывая, что я не натягивал их на тебя почти целый
месяц, ты не можешь ожидать, что я буду тратить время на обычных щеголей в
маскарадных костюмах. Будь справедлива, Глория.

“Дарси - не обычная щегольша”.

“Кто же она тогда? Грядущий гений?”

“Царствующая красавица и разбивательница сердец будущего”.

“ Добрый господин!_ ” сказал мистер Хармон с таким пылом, что Глория снова вздохнула
.

“ Неужели ты ничего в ней не заметил, Том? ” умоляюще спросила она.

— Только то, как неуклюже она надела этот костюм, и то, что она, по-видимому, плакала, — ответил мистер Хармон, который, несмотря на придирки Глории, был не лишён проницательности. — Она показалась мне довольно расстроенной. В чём дело, Глория? Я могу чем-нибудь помочь? Глория улыбнулась. — Ты, как всегда, хочешь помочь. Но это моя работа. И, — добавила она,
«Это будет по-настоящему», — добавила она про себя.




 ГЛАВА II


С уходом Глории атмосфера для Дарси стала более мрачной и унылой. Избавившись от атрибутов славы, надежды и обещаний, она снова надела рабочий костюм. Длинное зеркало, наделенное язвительным характером, наблюдало за ней с молчаливым, но многозначительным комментарием. Она не хотела смотреть в него. Но её воля была слаба. Гипнотические флюиды,
исходившие от сияющей поверхности, окутывали и притягивали её. Она
подошла к ней и осмотрела себя. Эффект оказался хуже, чем она могла себе представить.

— О, ты, дура! — яростно прошептала она. — Ты, жалкая, никчёмная дура!

 Пылкое честолюбие сменилось унылой и безнадёжной насмешкой в её разочарованной душе. Она скорчила горькую гримасу, глядя на подменыша в зеркале.

 — Дура! — сказала она.

 Это было признание мрачных фактов. Внезапно она почувствовала сильную усталость.
Большой диван в тихой, занавешенной нише манил её. Она плюхнулась на него, как попало, и свернулась калачиком, некрасивым горбатым наростом на его гладкой поверхности. Через две минуты, измученная непривычными эмоциями, она уже парила в воздухе.
та область сна, где счастье — верный приз бытия, а
красота всегда в глазах смотрящего.

Музыка сна проникала в её сны. Она становилась всё яснее и насыщеннее, пока не заполнила сны настолько, что они распахнулись. Сновидица выплыла из расщелины, осознав, что
кто-то за драпировками, скрывавшими её, играл на свирели, как сам Пан, под аккомпанемент странных, убаюкивающих минорных аккордов. Она выглянула наружу.

Высокий, стройный молодой человек в одежде, которая показалась Дарси знакомой.
очарованные сном глаза, придававшие ему неземное совершенство,
сидели за пианино, напевая вполголоса мелодию, слова которой он,
по-видимому, забыл. Один отрывок, казалось, озадачивал его. Он
несколько раз повторил мелодию, пробуя разные гармонии, недовольно
покачал головой и бросился в «Гилберта и Салливана».

 В этот момент
дверь открылась. На пороге стояла Глория. На её лице промелькнуло выражение удовольствия, когда она увидела игрока. Десяток лёгких, бесшумных шагов приблизили её к нему. Она сложила руки на груди.
она опустила руки ему на плечи, быстро поцеловала его в макушку и отступила назад.

— Джек! — воскликнула она.

Мужчина развернулся, вскочил на ноги, схватил её за обе руки и
воскликнул:

— Ну, _Глория!_ Рад тебя видеть».

— Я уже начал думать, что ты никогда не вернёшься. Откуда ты?

«О, по всей карте. Но нет места лучше, чем это».

 Он улыбнулся ей, все еще держа ее за руки. На остром, худом, чувствительном лице с подвижными губами и спокойными глазами улыбка произвела
окончательное впечатление очарования. Мгновенно, еще до того, как он успел сказать и десяти слов.
после этих слов Дарси решила, что он единственный мужчина, которого она когда-либо видела достойным
Глории Грин. И она была рада, что они нашли друг друга.

“Но где же Дарси?” - спросила хозяйка, оглядываясь по сторонам.

“Кто?” - спросила ее посетительница.

“Маленькая знакомая, которую я оставила здесь, когда уходила”.

Спрятавшаяся девушка села. “Я здесь”, - застенчиво объявила она. “Я уснула".
"Я заснула”.

«О, тогда, боюсь, я разбудил тебя своим глупым стуком», — сказал мужчина.

«Н-нет. Это не важно. Я не возражала. Я… я имею в виду, мне понравилось», —
замялась девушка, как обычно, испытывая острое чувство неловкости в присутствии мужчин.

“Тогда иди и Сыграй это еще раз, Джек”, - приказала мисс Грин“, а я вам
мои вещи. А потом уходи. Вы можете вернуться на ужин. Пропустить
Нам с Коулом нужно обсудить важные вещи ”.

“О, нет! Пожалуйста! Я могу прийти в другой раз”, - запротестовала Дарси,
дрожа от смущения. “ Я не хочу прогонять мистера— мистера... его прочь.

— У мистера Джейкоба Ремсена есть всё время в мире, — спокойно сказала Глория.
 — Время — наименьшая из его проблем.  Он убивает его на месте.

 — Не обращайте на неё внимания, мисс Кори, — вмешался Ремсен.

 Дарси, заметив ошибку в её имени, раздражённо подумала, почему Глория
она не представила их должным образом. Но её неловкость и
_грубость_ вскоре рассеялись перед сердечностью и обаятельной
простотой мужчины Глории. И, к собственному удивлению, она обнаружила, что
предлагает гармоничное решение сложной перемены, в которой он
ошибся, и напевает мелодию, пока играет свою версию. Он принял её с энтузиазмом.

«Спой это», — попросил он. — Мне нравится твой голос — то немногое, что мы можем
услышать.

Дарси тут же напряглась и пробормотала отказ. Она не
хотела быть нелюбезной к этому солнечному и вдохновляющему молодому парню. Это
было просто ее несчастное сознание собственной ограниченности.
Ремзен отнеслась к этому с деловитым юмором.

“Я уверен, что ты все-таки поешь”, - крикнул он в ответ, когда хозяйка наконец
выставила его. “Я собираюсь прислать тебе эту песню”.

Но она заметила, что он не смотрел на нее, когда говорил это. С чего бы ему, в самом деле,
когда в комнате была Глория? Если уж на то пошло, мужчины никогда не смотрели
на Дарси. И вот её недовольство сложившейся ситуацией
проявилось вновь.

 — Вот оно, — пожаловалась она, неуклюже махнув рукой в сторону двери
через которую г-н Джейкоб Ремсен исчез. “Вот что я
пытаюсь рассказать тебе об этом.”

“Джек?” - озадачил ее хозяйка. “Почему, что случилось с Джеком?”

“О, ничего”, - устало ответила девушка. “Но — вы заметили, что он
сделал, когда уходил?”

“Предложил прислать вам музыку. Я подумала, это было довольно вежливо. Джек всегда вежлив».

«О, _вежлив!_ Он даже не посмотрел на меня».

«Ну, почему же…»

«Вот именно! Почему? Почему какой-то мужчина должен смотреть на меня? Они не смотрят.
Они… они строго нейтральны в своём отношении. А женщины
просто… просто терпимы и дружелюбны». ‘ Дарси такая милая девушка.
Чего вы этим добьетесь?” яростно требовал субъекта это. “Люди
не знаю, я _alive_. Я мог бы также быть призраком. Я хочу
были. По крайней мере, я бы их напугал.

“Не пытайся напугать меня”, - ответил другой. “Теперь прислушайся к голосу
мудрости. Ты жалуешься, что люди не знают, что ты жив. Почему они должны?
они? Ты ничего не отдаёшь — теплоту, цвет, индивидуальность. Я не уверен, что ты вообще жив. Ты инертен».

«Мне нечего отдавать», — сокрушался обвиняемый.

«Почему? Потому что ты всё растратил. У тебя была красота, по крайней мере, приятная внешность.
Ты позволил этому угаснуть. Единственное, что ты сохранил,
и это должно быть твоим преимуществом. У тебя есть голос. Ты когда-нибудь используешь его
для других людей?

«Я не люблю петь перед людьми».

«Ну вот! Всегда думаешь только о себе. Ты ничего не даёшь миру,
но считаешь, что с тобой плохо обращаются, потому что…»

— Что мир может мне дать? — вмешался оскорблённый Дарси.

 — Ничего за просто так.  Чего ты ожидаешь?  Думаешь, он будет
улыбаться тебе, когда ты хмуришься, и прекратит свои дела, чтобы
восхищённо смотреть на тебя и говорить: «Большое спасибо, что ты жив»?
разве мир не таков, мисс Аманда Дарси Коул. Обладательница
презираемого имени поморщилась. “Я никогда об этом не думала”, - пробормотала она.

“С этого момента мышление будет частью твоего образования. Ты не можешь
начинать слишком рано”.

“Я готова”, - кротко сказала девушка. “Ты хочешь, чтобы я начал со своего
голоса? Могу ли я брать уроки пения?”

— О, это должно быть нечто большее, — мрачно ответила Глория.
 — Вы начнёте с уроков _жизни. Вы знаете, что это значит?

 — Не уверена, что знаю. Звучит ужасно сложно, — неуверенно ответила она.

“ Так и есть. Иди домой и все обдумай. Приходи сюда завтра в это же время.
и получи приказ.

“Да, Сэм”, - сказала Дарси, складывая руки с притворной покорностью.

Глория посмотрела на нее с подозрением. “Это не будет никакой шуткой”,
сказала она строго.

“Нет, мэм”, - согласилась Дарси с еще более свирепым выражением лица. Но ее
глаза блеснули сквозь это.

«Что ж, если вы так хотите это воспринимать, — заметила актриса. — Но
_я бы_ посоветовала вам приберечь хорошее настроение на тот случай, когда оно вам
понадобится».

 В уединении коридора Дарси достала улику А и стала искать
Вдохновение от очаровательного лица, которое Холкомб Ли окружил галантными и восхищёнными поклонниками на иллюстрации.

«Если это можно сделать, — сказал Дарси, глядя на картину с торжественностью ритуала, — я это сделаю».




Глава III


В лучшем своём проявлении старый дом Ремзенов на Западной Двенадцатой улице
обладал респектабельностью предков, окутанной мраком. Несмотря на то, что это был дом
Джейкоб, носивший это имя и владевший этим имением, смотрел на него с явным отвращением, приближаясь к унылым коричневым ступеням, ведущим к массивной двери. Всё, что можно было сделать, чтобы привести его в порядок, было сделано.
Старый Коннор, унаследованный Джейкобом слуга, добросовестно
старался: дом, по крайней мере, был вымыт, а бельё, так сказать, свежее и чистое. Но дом, которым давно не пользовались, становится затхлым в более глубоком смысле, чем физический. Войдя внутрь, молодой мистер Ремсен почувствовал, как на его весёлый дух нахлынула прохлада. Часы с басовым боем внутри пробили пять раз.

«Слушайте, из могилы!» — заметил молодой мистер Ремсен. — «Думаю, я перееду в
клуб». Медленные шаги, доносившиеся снизу, развеяли это
намерение.

 — «Нет, я не могу этого сделать. Я должен остаться здесь, чтобы за мной присматривал старый
Коннор, или навсегда ранить его чувства. Это худшее из семьи
обязанностей”.

По следам установил лестницу в подвал неравномерно и с
предложение шатаются в них.

“Что? Коннор пристрастился к выпивке?” - подумал Джейкоб с греховным весельем.
“Интересно, где он это нашел. Надежда все еще есть!”

Старый слуга засопел в поле зрения наполовину неся, наполовину таща за собой огромные
одежда-корзиной. “Что это?” - требовательно спросил Джейкоб’:

“Ваша почта, сэр”.

“И это все?” - спросил другой с сарказмом, который не был замечен
Деловым умом Коннора.

“ Нет, сэр. Внизу есть еще пол-корзины.

— Боже правый! Что с ним делать?

— Если позволите, сэр, его следует прочитать.

— Хорошая идея! Вы прочтите его, Коннор.

— Я, сэр?

— Конечно. Я не в настроении. Я устал. Напряжение от путешествия и всё такое. Кроме того, ” он с отвращением взглянул на
белую кучу, — это предполагает работу. А вы знаете мои принципы относительно
работы.

“ Да, сэр. ” Коннор больно потер ухо. Конечно, учитель
шучу. Всегда большой для своей шуткой, он был. Но—

“Есть срочная доставка довольно наверху, сэр, с пометкой "сразу".
Тебе не кажется, что, возможно...

«О, ладно, ладно! Если уж я начал, то могу и закончить».

 Как и тысячи других молодых американцев, он покинул свою родную страну и привычный образ жизни на долгое время ради важного дела грязного, кровавого и крайне утомительного,
относительно которого у него было только одно желание: как можно быстрее и полнее забыть это отвратительное, но необходимое дело.
Мистер Джейкоб Ремсен счёл разумным по возможности отказаться от домашних
обязанностей, но теперь он понял, что
Возможно, он совершил ошибку, не переслав почту. Что ж, ничего не оставалось, кроме как наверстать упущенное. Он снял пальто и
нырнул в воду. «Немедленно» он отложил в сторону, чтобы научить его, как он сказал покорному Коннору, не быть таким чертовски напористым и
настойчивым, пока он просматривал несколько десятков сообщений, в основном
приглашений на ужины и танцы, которые были отправлены от года до полутора лет назад.

«А теперь я займусь тобой», — сурово сказал он специальному номеру. «Только
в следующий раз не хвастайся своим превосходством.

Он открыл его и взглянул на заголовок. “Коннор, - сказал он, - это
от мистера Бентли”.

“ Да, мистер Джейкоб.

- Он говорит, что ему необходимо безотлагательно встретиться со мной.

“ Да, сэр.

“Ты веришь, Коннор, что мистеру Бентли действительно так необходимо, как он притворяется?"
”Без промедления встретиться со мной?"

— Мистер Бентли — ваш адвокат, сэр, — твёрдо заметил Коннор. — Если он так говорит, сэр, я думаю, так оно и есть.

 — Вы ошибаетесь, Коннор, вы ошибаетесь! Это письмо датировано всего семью неделями назад. Поскольку я ещё не виделся с мистером Бентли и всё ещё в добром здравии
здоровье и бодрость духа, ему не могло быть жизненно необходимо увидеться со мной
без промедления, не так ли? Необходимость не знает закона, Коннор, а закон не знает закона.
необходимость, которая не может ждать семь недель.”

“ Мистер Бентли звонил, сэр, почти каждый день.

“ Звонил? Почему вы мне не сказали?

“ Я пытался сообщить вам о нескольких телефонных сообщениях, мистер Джейкоб...

“Так вы и сделали, когда встретили меня на пирсе”.

“И вы сказали мне, что, если телефон будет меня раздражать, я должен его отключить,
сэр”.

“Верно, верно, совершенно верно! Вы его вынимали?

“ Нет, сэр.

“ Значит, это вас не раздражает?

“ Нет, мистер Джейкоб...

— Какое это благо — философское спокойствие! Я возьму с вас пример и
научусь не обращать на это внимания. Вот и звонок. Пусть звонит. Моя вечерняя одежда готова?

 — Да, сэр. И, прошу прощения, сэр, я думаю, что это дверной звонок, а не
телефон. Это мистер Бентли. Я взял на себя смелость позвонить ему, сэр, и сказать, что вы будете здесь вовремя, чтобы одеться к ужину…

— Его кровь будет на твоей совести. Впусти его, Коннор.

Мистер Герберт Бентли из «Бенч энд Бентли», крупный, грузный мужчина лет пятидесяти,
вошёл в комнату, тепло пожал руку Ремсену и прошёл через
обычные предварительные вопросы о здоровье, недавнем опыте и времени возвращения, а затем перешел к делу.

«Как твоя семейная гордость, Джейкоб?»

«Вялая».

«Вероятно, ее немного взбодрят».

«Кто-то из нас отличился?»

«Не особо. Но твои кузены угрожают судебным разбирательством».

— Если они хотят вызволить меня из этого ужасного мавзолея, — заметил
Джейкоб, обводя рукой мрачную гостиную, — я выслушаю их условия.

 — Ничего подобного. Дом ваш, пока вы выполняете условия завещания вашего деда.

“Тогда какое мне дело до соревнования? Позвольте моему а«Милые кузены душат друг друга законом…»

«Дело касается наследства вашего двоюродного дедушки Симеона. Они хотят, чтобы вы выступили в качестве свидетеля».

«Для чего?»

«Чтобы доказать, что старик был сумасшедшим».

«Кто говорит, что он был сумасшедшим?»

«Они. Разве нет?»

“Ну, в некоторых деталях он был эксцентричен”, - осторожно признал Джейкоб.


“Например?”

“Дай мне подумать. Всякий раз, когда наступала долгая засуха, он заявлял, что
он древесная жаба, и он взбирался на древний вяз в
Вестчестер Плейс и пронзительно кричал, прося дождя ”.

“ Эксцентричный, как ты говоришь. Что-нибудь еще?

«У него была самая большая коллекция этикеток от консервных банок в округе Уэстчестер.
По крайней мере, он хвастался, что она самая большая, и я никогда не слышал, чтобы кто-то с этим спорил».

«Что он с ними делал?»

«То же, что и любой коллекционер со своей коллекцией:ничего».

«Понятно. И это всё?»

“Все, что я могу вспомнить, за исключением того, что каждый майский день он надевал
высокую шляпу и розовый пояс и танцевал вокруг Майского дерева в Центральном парке. Поскольку
ему было все равно, чье это майское дерево, его обычно арестовывали".
”Понятно.

И у остальных членов семьи; у них были какие-нибудь симптомы?“ ”Ничего особенного". - Спросил я. - У них были какие-нибудь симптомы?

“Ничего особенного”.

— Что ты имеешь в виду, говоря «особенная»? Выкладывай!

— Конечно, была моя бедная старая дева-тётушка, мисс Мелинда. Ты о ней слышал?

— Только имя.

— Она сделала всё возможное, чтобы это изменить. Когда ей было пятьдесят четыре, она сбежала с кучером. Только они не смогли найти никого, кто бы женился на них, так что ей пришлось вернуться домой.

— Что случилось? Кучер уже был женат?

— Нет. Но он был немного смуглым.

— У вас интересная линия родственников. А что насчёт остальных
членов племени?

— Думаю, всё как обычно в старых семьях. Один из других
тетки немного в анонимном онлайн-письмо и порвать
счастливые семьи. Потом, конечно, кузен Фред вытягивал кое-что довольно
интересное, когда у него были двойки, но заявление о том, что первая жена дяди
Симеона переоделась призраком из поместья Ван Кортленд, не...

“Достаточно сказано! Я не просил новое издание _Chronique
Scandaleuse_. Как бы вы хотели рассказать всё это суду, а через него — газетам?

«Сначала я их прикончу!»

«Очень хорошо. Но если вас вызовут в качестве свидетеля, вам придётся рассказать
или сядьте в тюрьму. И они посадят вас, потому что вы - их лучший выбор.
С вами они могут победить, а без вас - нет ”.

“Тогда они проиграют. Я лучше уеду из страны, чем буду ворошить все это
мертвое и разложившееся барахло.

“ А как насчет завещания твоего дедушки, по которому ты наследуешь этот дом
и большую часть своего состояния? Ты что, забыл, что теперь ты обязан жить в этом доме по крайней мере три месяца из каждых шести, пока не женишься?

— Так и есть. Отличная альтернатива! Потерять дом или выставить напоказ семейные скелеты, увешанные розовыми лентами и этикетками от консервных банок. Когда это случится?
— Когда этот чёртов костюм налезет на меня?

 — Не знаю. Когда надену, дам тебе знать. Тогда тебе придётся либо
пересидеть осаду в доме, либо сбежать и спрятаться, и
попытаться вернуться в течение трёх месяцев.

 — Что ж, Коннор, — сказал Джейкоб Ремсен после ухода адвоката, — вот тебе и
задача для молодого человека, любящего тишину и покой! Как такой уважаемый человек, как вы, мог попасть в такое стадо паршивых овец?

«Я ничего не знаю об этих событиях, сэр, — упрямо твердил старик. — Если бы меня посадили в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, я бы не смог
не припомните, чтобы вы когда-нибудь слышали хоть слово о ком-нибудь из них, сэр.

“Хороший человек! Не свидетельствуй ни о чем, что могло бы изобличить
или очернить память дяди Симеона или любого другого Ремзена. И я тоже.
Однако это не переодевание к обеду.

Переодевшись, молодой мистер Ремзен вернулся, чтобы пообедать с Глорией Грин.
Он застал её улыбающейся над запиской, которую она тщательно зачеркнула, прежде чем
повернуться от стола, чтобы поприветствовать его.

«Что ты думаешь о моей протеже? — спросила она. — Я собираю
мнения о ней».

«О маленькой Колтер? Она не такая заносчивая, какой кажется на первый
взгляд».

“ Ее фамилия не Кольтер. И я не знаю, как ты можешь судить. Первый взгляд
- это все, что у тебя было о ней.

“ Это не так, прекрасная леди. Она прошла мимо меня в коридоре, как я ждала
такси придет. Я мог видеть ее нервотрепки сама что-то сказать
и, наконец, она сказала”.

“Хорошо, что это было?”

“ Ничего важного. Она просто сказала, что ей жаль, что она не может спеть для меня,
и что в другой раз она бы спела. Но она сказала это довольно мило.
 У неё неплохой голос.

 — Результат первого урока, — прокомментировала актриса.

 — Что ты делаешь с этой девушкой, Глория? Занимаешься с ней?
Ты применила к ней свою белую магию?

— Просто немного изменила ей жизнь, — небрежно ответила та.
— Это часть этого.

Она помахала листком бумаги, на котором что-то писала.

— Что это? — спросил Ремсен. — Пропуск в рай? Она выглядела такой воодушевлённой,
как будто получила что-то в этом роде.

«Это билет первого класса в царство Аида, — был ответ актрисы,
словно из Дельф. — Но бедная девочка не узнает об этом, пока не доберётся
туда».




Глава IV


НАДЕЖДА, которой приписывают различные магические свойства, зажгла
На бледном лице Дарси Коул, когда она пришла по адресу, указанному
мисс Грин, чтобы встретиться с ней, появилось болезненное выражение.
Отчасти оно исчезло, когда она увидела, что лифт по-прежнему не работает.
Остальное исчезло задолго до того, как она преодолела четыре лестничных пролёта и, тяжело дыша, предстала перед Глорией Грин.
Эта сдержанная женщина изобразила вежливое удивление.

«Что случилось, Дарси?»

“ Эти ужасные—пуф!—ступеньки. Как—уфф-уфф!— ты когда—нибудь-уфф-уфф-уфф!— делал
это?

“Два шага за раз, ” практично объяснила актриса, “ сокращают расстояние
вдвое”.

Дарси выглядела скептически. “Это убило бы меня”, - заявила она.

“Очень вероятно, как и то, что ты сейчас. Мы собираемся все это изменить”.

Блеск вернулся в большие, тусклые глаза Дарси. “ Да? ” нетерпеливо переспросила она.
- Как? - спросила она. “ Как?

“Я бы сказала, ” ответила актриса с тщательно продуманным видом судьи,
“что вам лучше начать с того, что научиться сдаваться”.

“От чего отказаться?”

“Все, ради чего стоит жить”.

“Это шутка?” - с сомнением спросила Дарси. “Отнюдь. Например, еда.
 Ты слишком много ешь”.

“Часто я вообще не обедаю”.

“И слишком нерегулярно”, - продолжал обвинитель. “Вы слишком много пьете”.

“Глория! Один коктейль перед ужином”, - последовал возмущенный ответ.

“И слишком регулярно”, - продолжал неумолимый судья. “Один - это слишком много"
для девушки с вашим цветом лица.”

“Продолжай”, - сказал Дарси с угрюмой покорностью. “Ты слишком много спишь”.

“Восемь часов — это не...”

“Ты слишком много перебиваешь”, - сурово перебил наставник. “ Ты слишком много бездельничаешь
. Ты слишком много ленишься и откладываешь на потом. Ты слишком много ешь конфет. Когда
ты чувствуешь себя не в своей тарелке, ты принимаешь таблетку вместо того, чтобы прогуляться. Не так ли?

 Девушка уставилась на него. — Откуда ты всё это знаешь?

 — Конечно, читаю по твоему лицу. И ещё много чего.

“Никто другой никогда их там не читал. Даже доктор ”.

“ Возможно, так и есть, но он слишком вежлив, чтобы рассказать вам все, что видит, или слишком
циничен, чтобы поверить, что вы возьмете на себя труд что-либо предпринять по этому поводу
если он вам расскажет. Или, возможно, он просто не видит этого”.

“Тогда откуда ты знаешь?”

“Я эксперт, моя дорогая юная невинность. Быть красивым — часть моей профессии, как и быть начитанным и хорошо одетым. И это намного сложнее!

«Как это может быть сложнее для тебя? Ты красива от природы».

«Я не красива. Ваш Холкомб Ли или любой другой художник с настоящей
Глаз мог бы превратить моё лицо в груду плохо сочетающихся друг с другом черт.
На меня приятно смотреть, потому что я усердно работаю над тем, чтобы
быть именно таким. И я собираюсь оставаться приятным для
взгляда ещё двадцать лет, если забота и одежда помогут мне в этом!

— Одежда очень помогает, — вздохнула девушка. — Когда ты поможешь
мне с моей одеждой?

Глория Грин пренебрежительно посмотрела на дряблое и вялое тело девушки.


«Когда у тебя появится что-нибудь, во что можно это надеть», — резко сказала она.

«Но я думала, что если у меня будет красивая одежда…»

— Ты бы развивался внутри них, как бабочка в куколке, —
дополнил другой. — К сожалению, с людьми так не работает. Разве я не говорил тебе вчера, что это будет нелегко?

 — Да. Но сейчас ты ничего мне не говоришь. Ты просто… просто
отчаиваешь меня.

«Ну же, ты, маленькая плакса, ты ещё даже не коснулась края отчаяния. Вот! Ты можешь это сделать?» Подняв руки высоко над своей сияющей головой, Глория опустила их плавным движением, пока не встала, склонившись, но не сгибая коленей, и не прижала розовые пальцы к полу.

“Конечно, я не могу”, - захныкала Дарси.

“Попробуй”, - соблазнительно предложила другая. “Это не сложно”.

Дарси не пошевелилась. “На мне корсеты”, - сказала она.

“У тебя есть. Ужасные. Сними их”.

“Я так и сделаю”, - пообещала она.

Исполнение, а не обещание - вот чего требовал от нее инструктор. — «Сделай это
сейчас».

Вздохнув, девушка подчинилась. «Из-за этого я выгляжу ещё хуже, чем обычно», —
посетовала она, взглянув в зеркало.

«На самом деле нет», — последовал сомнительный совет от другой девушки. «Ты
просто _чувствуешь_, что всё это время выглядела именно так. Не делай этого снова
— Подожди, пока я тебе не скажу. Я выберу их, если они тебе ещё будут нужны, когда
Энди Данн с тобой закончит.

— Кто такой Энди Данн?

— Энди, — лаконично объяснила актриса, — это дьявол.

 — Это обнадеживает, — пробормотала девушка. — В любом случае, ты так и подумаешь.
Он мой тренер.

— Тренер! Ты говоришь так, словно ты профессиональный боксер.

“Однажды я рассекла Энди губу прямым ударом левой”, - сказала мисс Грин с
гордым блеском в глазах. “Это был один из величайших моментов
в моей жизни”.

Берет со своего стола записку, которую она описала Якобу Ремсену.
В качестве проездного билета до последней станции она протянула его Дарси. Девушка прочла его.

 Энди: Это мисс Дарси Коул. Проведите её так же, как вы провели меня, только ещё лучше.


 Глория Грин


Дарси аккуратно убрала его в свою сумочку из искусственной кожи, сказав:

 «Очень любезно с вашей стороны взять на себя все эти хлопоты ради меня».

— О, это не совсем для тебя. Считай это моим вкладом в общее благосостояние. Мне больно в моём художественном смысле, когда я вижу, как
испорчена работа женщины; как будто хорошую картину замазал плохой любитель. Так что
если я смогу спасти тебя, как бренную душу, от сожжения и вернуть на
землю в виде приличного человека, я буду чувствовать себя майором Армии
спасения. Вот почему я решила взять тебя под свою опеку. И да смилостивится
Небеса над твоим телом!

 — Аминь! — благочестиво подтвердила Дарси, чувствуя, что пора начинать.

 — Только, — медленно добавила Глория, — я хочу прояснить один момент. Я бы хотел
знать, ради кого я на самом деле это делаю.

 — Ради меня, конечно, — широко раскрыв глаза, сказала Дарси.

 — Не ради кого-то другого?

 — А кто ещё может быть?  Я же сказал вам, что никого нет...

“ Я знаю. Ты клялся, что в этом не было мужчины. И вдобавок ко всему, ты
возбуждаешь мои самые мрачные подозрения, ведя себя вчера как школьница и
рвешь на себе волосы, потому что первый попавшийся случайный мужчина не
одухотворенно посмотрит на тебя, когда он будет уходить”.

“Глория, я тебя ненавижу! - Вы имеете в виду господина Ремсен? Конечно, вы не на
минуточку представим—”

“Нет, я не думаю, что Джек не имеет ничего общего с ним, лично. Но Я
кажется вам убедительным признаком человека как вида, где-то в
предыстория этого дела”.

Розовая выросла мисс Дарси Коул; затем красная и, в конце концов, алая, под
Глория заинтересованно посмотрела на него.

«Вот видите!» — воскликнула эта проницательная особа. «Ну же. Объясните».

«Это… это вина Мод Рейнс», — выпалил Дарси.

«Согласна, что это вина Мод. Продолжайте».

«Нет, это не _только_ вина Мод», — поправился Дарси, явно стараясь быть справедливым. “Отчасти в этом виновато Военное министерство Великобритании"
.

“Международные осложнения. Мод и военное министерство Великобритании. Мистеру Ли
лучше быть начеку!”

“Вовсе нет! Британское военное министерство писало письма не Мод.
- Нет?

Кто это? ”Я". - Спросил я.

“Я”.

“Это что, флирт на расстоянии с официальным британцем, и все это
обмотано бюрократической лентой? Какого рода оковы?”

“Ну, не совсем личное”, - неохотно признала девушка.
“Пропагандистский материал. Это разослано их пресс-бюро. Но он всегда
поставляется обратился в Ницце, фирма, человек-ный почерк”.

“Но зачем же они вам присылают?”

Дарси хихикнула. “Вот смешная часть. Они должны быть у меня
путать с Дорси Коулс, эссеист. Он привык жить на востоке
Пятьдесят Шестой Улице”.

“Очень вероятно. Когда Этот Человек входит?”

— Ну-у, видите ли, Мод и Хелен ужасно интересовались моим английским
корреспондентом.

— Естественно.

— Так что я… ну, я просто оставил их в покое.

— И это единственная причина, по которой у вас такое выражение лица, как будто вы
собираетесь признаться в хладнокровном убийстве?

— Подождите.  Вы же знаете, я говорил вам, что Мод была недовольна тем, что я сидел рядом с
Холкомбом Ли.

— Да.

“Это то, что я подслушала, как она говорила Хелен, и я даже не уверена, что она
не хотела, чтобы я подслушала. Она сказала: ‘Дарси позировала Холкомбу.
Представьте себе! Дарси как модель! Я больше не могу представить ее в роли модели
чем я могла бы, если бы она была помолвлена». Разве это не отвратительно с её стороны, Глория!»

«Да. И ты очень правильно сделала, что задушила её подушкой, пока она спала,
и пришла сюда, чтобы признаться в этом», — подмигнула Глория.

«Хуже, — сказала Дарси тихим дрожащим голосом. — Гораздо хуже».

Глория выпрямилась. «Нет!» — с надеждой воскликнула она.

«Да». Хелен сказала: «Ну, кто-то в Англии, кажется, очень ею интересуется». Вот что пришло мне в голову».

 «Я бы хотела, чтобы это пришло в голову тебе», — жалобно сказала другая. «Ты, кажется, не приближаешься к теме своего романа, которая — мужчина».

— Ну, обещай, что не будешь надо мной смеяться, Глория!

— Я постараюсь.

— Просто чтобы показать им обоим, я обручилась.

— Дарси!

«Да, и однажды вечером, когда обе девушки немного перестарались, расхваливая свою двойную свадьбу в октябре и давая мне понять, какое это для меня одолжение — быть подружкой невесты на обеих свадьбах, я просто встала и сказала им, что не знаю, смогу ли я, потому что у меня самой важная помолвка».

«Замечательно! Великолепно!»

«Они подпрыгнули от английских букв. Поэтому я сказала им, что, по моему мнению, я
должна признаться в романе; что я познакомилась с ним во время отпуска
в Канаде и помогал ему испытывать лошадей для британского правительства,
которое отправило его с этой целью, когда он был ранен, и с тех пор мы
с ним переписывались. Это было чертовски хорошо сделано, если я
скажу это, как не следует говорить.

— Позвольте мне разобраться, — взмолилась Глория.

— Вы сами его придумали, просто на основе этих писем из военного
ведомства?

— Н-нет. В этом-то и проблема.

— Ты его не выдумала?

— Н-н-не совсем.

— Ради всего святого, будь более откровенной!

— Я п-п-пытаюсь, — с трудом выговорила Дарси. — Я взяла его из книги.

— Тогда он воображаемый.

“Боюсь, он реален. Ужасно реален”.

“Дарси Коул; из какой книги вы его вытащили?”

“Книга пэров Берка”.

Одним стремительным прыжком Глория перенесла себя на диван, где
она в экстазе барахталась среди подушек.

“О, Дарси! Дарси!” - ахнула она, когда смогла произнести связную речь.
“ За это я буду любить тебя вечно. Я сделаю больше. Я усыновлю тебя. Я
наследю за тобой. Я… я канонизирую тебя. Как его зовут?

 — Сэр Монтроз Вейз, баронет, из Вейз Холдингс, Хэмпшир, Англия, —
официально представилась девушка.

 Откинув в сторону смятое шёлковое покрывало, Глория
выпрямился. “ Сэр Монтроуз Вейзи, ” повторила она задумчиво и с
удовольствием. “ Почему именно этот титулованный джентльмен?

“Я добрался до "V", прежде чем нашел кого-то, кто, казалось, соответствовал всем требованиям”.

“Какие особые качества привлекли его к вам благосклонное внимание?"
”Мисс Коул?"

“Ну, он не женат”.

“Это важно”.

“И он далеко. Я наткнулся на это в одном английском журнале.

 — Как далеко?

 — Далеко на Востоке, где до сих пор идёт одна из пятидесяти семи
забытых войн.

 — Пока всё хорошо.  Что ты собираешься с ним делать, когда он вернётся?

“Если бы я только знал!” был жалкий ответ. “Может, он не придет
обратно. Возможно, что-то произойдет с ним”.

“Он не будет. Он будет прекрасная жизнь, просто чума”, - парировал ее
подругу с осуждением. “Ты кровожадная скотина!” - добавила она.

“Худшее, что я желаю ему”, - сказал Дарси со слезами, “это почетный воинский
смерти”.

“О! Это все! Тебе придётся впасть в глубокий траур».

«Это лучше, чем самоубийство. И я не вижу другого выхода, если он выживет. Я не признаюсь этой Мод-кошке! Не признаюсь! Не признаюсь! Не признаюсь!»

— Я тебя не виню. Но когда ты собираешься замуж?

— Не знаю. Это преимущество того, что твой жених на войне.

— Ты должна сделать это после двойной свадьбы, — решила Глория. — Просто из любопытства, как ты его описала?

— Я пока уклоняюсь от этого вопроса. Но я думаю, что хотела бы, чтобы он был высоким,
стройным и с красивыми, спокойными, дружелюбными глазами, как у мистера Ремсена».

«Как и у Монти, без сомнения», — предположила Глория.

«_Кто?_»

«Монти Вейз».

«Глория! Вы знаете сэра Монтроза Вейза?»

«Скорее. Я была у его сестры в последний раз, когда была в Англии».

“Боже мой! Это делает все таким пугающе реальным. Какой он?”

“Круглый, неваляшка, рыжий и свирепый на вид; но хороший парень. И он
раньше был моим большим поклонником. Я действительно думаю, Дарси, что, имея на выбор
весь Список пэров Берка, ты могла бы воздержаться от
вторжения в мои владения. Это не по-клубному с твоей стороны!

— Он может быть твоим! — в отчаянии закричала девушка. — Он может быть чьим угодно!
Мне всё равно, какой он круглый, красный и…

— Он определённо не такой, каким ты его себе представляла. Совсем не похож на
Джека Ремсена. Значит, ты одобряешь Джека, да?

“Я нашла его ужасно привлекательным”, - застенчиво сказала Дарси.

“О, Джек такой милый. Жаль его денег”.

“Он их потерял?”

“Нет. Понял. Слишком много. Без этого из него мог бы получиться настоящий актер. Он
лучший любитель в Нью-Йорке на сегодняшний день. Но — любитель.

“ Чем он занимается?

— Увлекается искусством. И притворяется всеобщим любимчиком. Не обращайте внимания на Джека. Нам нужно думать о воображаемом сэре Монтроузе Вейзе.

— О, скажите мне, что с ним делать! — взмолился слишком изобретательный Дарси.

— Оставьте его себе. Цените его больше рубинов и бриллиантов. Ничто не доставляло мне такого удовольствия.
— Смейтесь так целый год.

— Но если…

— Пусть будущее само разбирается со своими «если». Кто знает, что может случиться?
Судьба благосклонна к творческим гениям. И я собираюсь помочь судьбе, если смогу.
Я заключу с вами сделку, Дарси, за половину вашей прекрасной, вдохновляющей,
ниспосланной небом лжи. Ты сделаешь меня равноправным партнёром, и я буду твоим личным гидом по здоровью и красоте, пока мы не сделаем из тебя профессионала. Но ты должен поклясться честью, что сохранишь миф о Вейзе, если я стану твоим партнёром и совладельцем, пока я не соглашусь отказаться от него. Договорились?

В бледных глазах Дарси вспыхнул огонёк нечестивого, безрассудного приключения.

«Это сделка», — торжественно согласилась она.




Глава V


Такие дьявольские качества, как у мистера Энди Данна, могли скрываться на
заднем плане во время первого визита Дарси. Подавив дурные предчувствия, девушка поднялась по ступенькам старомодного дома на Шестой авеню, ничем не отличавшегося от других, и вручила письмо Глории. Мистер Данн оказался молчаливым джентльменом в траурных брюках и
в синем свитере, который по виду напоминал спортивного монаха с замкнутым и
мизантропичным характером. Он провел ее в строгий деловой кабинет,
скудно обставленный столом и двумя жесткими и мускулистыми на вид
креслами, с многочисленными изображениями чемпионской команды «Балтимор
«Иволги» («А. Данн, 2-й выпуск», — было написано чётким почерком на рамке), фотографии
мистера Данна и других достойных людей в различных впечатляющих и враждебных позах,
а также большая фотография с подписью, сделанной с благородным размахом: «Искренне Ваш,
Джон Л. Салливан». Это была главная гордость мистера Данна.
В своей профессиональной карьере он готовил «Большого Парня» к его последнему
бою за звание чемпиона.

Прочитав короткое послание своего бывшего ученика, мистер Данн
окинул неофита оценивающим взглядом.

«Полный курс?» — спросил он.

«Да, пожалуйста».

«Сколько времени?»

«Шесть месяцев».

Девушка достала пачку банкнот и положила их на стол. Мистер Данн
дважды пересчитал их. С каменным лицом и очень аккуратным почерком он
выписал квитанцию.

“Шесть месяцев. Заплачено вперед, ” заявил он. “Ты имеешь в виду оплатить все?”

“Д-д-да. Разве это не обычно?” переспросила Дарси, гадая, была ли она
разрушая некоторые условности этого незнакомого мира.

«Нет. Три как обычно. В чём дело?»

«Глория — то есть мисс Грин — сказала мне заплатить всё заранее, потому что, если
я этого не сделаю, мне может надоесть, и я откажусь. Но я не откажусь».

С плотно сжатых губ мистера Данна сорвалось односложное слово без гласных.
такое могло бы быть произнесено задумчивым бульдогом, погруженным в
самообщение.

“Грмф!” - сказал мистер Данн, что, как решила Дарси, могло означать много или мало.
 “Друг мисс Грин?” спросил он после паузы. “Да”.

“ _Some_ леди! ” воскликнул мистер Данн с приближением к энтузиазму, который
С тех пор Дарси никогда не сталкивалась с его деспотичным характером,
за исключением тех случаев, когда он говорил о «Большом Парне».

 «Разве она не чудесна!» — согласилась Дарси. Мистер Данн потёр нижнюю губу,
и в его глазах под густыми бровями появился почти романтический блеск,
и девушка с трудом подавила желание спросить, не на это ли место Глория нанесла свой победоносный удар левой.  Выйдя из задумчивости, он дал первое указание. — Стэннап, пожалуйста.

 Дарси встала и, нарочито покачиваясь, стояла, пока тренер
дважды обошёл её.

 — Гррр! — проворчал он. — Когда ты хочешь начать?

— Немедленно, пожалуйста.

— Вам нужна одежда?

— Нет.

— Держите. Он сунул ей в руки напечатанный список. — Сколько вы весите?

— Я не знаю.

— Вы не _знаете?_

— Думаю, около ста пятидесяти.

— Вы _думаете_. Тьфу! Восклицание было переполнено презрением.
“Пойдем в магазин”.

Она последовала за ним в большую просторную комнату, залитую верхним светом и
заставленную всевозможными механизмами. Повинуясь жесту, она встала
на весы. Мистер Данн занялся тщательной регулировкой.

“Вы снимете сотню с пятидесяти двух”, - объявил он.

Дарси смутно чувствовала, как будто ее обвинили в убийстве. Она чувствовала
еще хуже, когда железа-сталкивается Мистер Данн сделал запись в маленьком
тетрадь.

“Смогу ли я?”, сказала она слабым голосом.

“Не долго”, - парировал тренер.

Он шагнул через комнату и ступил на огромный, неуклюжий кожаный
мяч. Казалось, это было всего лишь легчайшее прикосновение, которое он подарил. Тем не менее мяч поспешно покинул это место, подкатился к Дарси и врезался ей в голень с такой силой, что она едва не упала.

— Знаете, что это такое? — спросил тренер.

— Боюсь, что нет.

“Медицинский шарик. Маленькая пилюля. Тебе понравится маленькая пилюля”.

Пророческие голоса внутри Дарси говорили ей, что это невероятно: но
она мягко согласилась. Затем ее внимание привлекли к шкивам с грузиками.
- И что мне с ними делать? - спросила она, демонстрируя надлежащий интерес.

- Поднимите их.

- Я понимаю. - Она посмотрела на шкив. - Поднимите их. - Сказал я.

“ Понятно. И что потом?”

«Опусти их».

 Дарси показалось, что это бесполезная процедура, но она благоразумно воздержалась от комментариев и была рада, что сделала это, когда мистер Данн добавил тоном, подчёркивающим важность сделки:

 «Пару сотен раз».

Впоследствии новобранец познакомился с гантелями,
индийскими палками, кольцами, площадкой для гандбола, гребным тренажёром —
она заслужила презрительный взгляд, спросив, куда он гребёт, —
боксёрской грушей, которая ей не понравилась с первого взгляда,
роликом для тренировки хвата,
стационарным велосипедом (который тоже никуда не вёз), боксёрскими перчатками и
ещё одним сбивающим с толку, но в целом вдохновляющим набором тренажёров,
которые делали человека сильным, счастливым, красивым и здоровым.
Где-то в сознании девушки таилось подозрение, что
аппарат может делать ВСЮ работу: что было
пациент и, возможно, напряженные усилия ожидается, оператора. Но
о реальных суровостях ожидающей ее судьбы она имела лишь самое слабое представление.
проблеск.

Когда она уходила, дверь ударилась жестоко открытой и появился в
“магазин” ужасной женской фигуры. Это была толстая блондинка с
четыре свитера на. Её щёки были пунцово-красными, глаза выпучились из орбит, а с подбородка стекала слюна. Словно рабыня, выполняющая бесконечную работу на мельнице, призрак тяжело затрусил вперёд.
по кругу комнаты. И на бегу она всхлипывала.

“ О, бедняжка! ” еле слышно воскликнула Дарси. “ Что с ней такое?
С ней?

“Ничего”, - равнодушно ответил мистер Данн.

“Но что-то же должно быть”, - в ужасе настаивал вновь прибывший.

“Жирный”, - удостоил мистер Данн. «В основном они тяжело переживают это — поначалу», —
соизволил он добавить. «Она занимается этим всего месяц».

 Месяц! Сердце Дарси упало. Она начала понимать, почему Глория
настаивала на обязательной предоплате. Неужели Глория, великолепная, энергичная
Глория, должна была пройти через это? Неужели это неизбежно?
чистилище, через которое должна пройти всякая плоть, чтобы достичь цели? Сможет ли она, Дарси, чувствуя вялость тела и духа, вынести…

«Завтра в три», — резко оборвал её мистер Данн.

 Каким бы бесчувственным и холодно-деловым ни казался Энди Данн
тревожному новичку, он был мастером своего дела и добросовестно
заботился о своих клиентах. Вдохновившись этим, он позвонил
Глория Грин запросила информацию.

«Избалованный ребёнок», — таков был диагноз, который он услышал по телефону.

«Глупые родители?» — спросил он.

«Нет».

«Богатый парень?»

«Ничего подобного».

“Тогда что же ее испортило?”

“Она сама себя испортила”.

“Это плохо”.

“Но она этого не знает”.

“Это еще хуже”.

“Так что я отправила ее к тебе, Энди”. И Глория изложила свою обнадеживающую
программу для Дарси.

“Грмпф!” фыркнула тренер. “ Как ты думаешь, она выдержит этот удар?

«Ей придётся это сделать, — усмехнулась Глория. — Если она этого не сделает, дайте мне знать. Я
могу на неё повлиять».

 Сам процесс покупки оказывает вдохновляющее воздействие на
женскую психологию. К тому времени, как Дарси приобрела свой простой
спортивный костюм, она забыла о своих страхах и воспрянула духом. С таким
подходящая одежда — эксперимент должен быть успешным! Она с гордостью
надела её, когда пришла в академию мистера Энди Данна в назначенное время: плотно облегающие, довольно колючие колготки, узкие брюки без юбки, лёгкие парусиновые туфли, тёплый свитер и резиновую шапочку, чтобы волосы не мешали во время занятий. В таком наряде Дарси считала себя настоящей спортсменкой.
Она уже чувствовала, как под грубой, возбуждающей тканью развиваются её мускулы. Она легкомысленно подумала о разных
в «магазине» её ждали аппараты, игрушки, которые она собиралась смастерить.
Она собиралась показать мистеру Энди Данну, на что способна способная и искренняя поклонница активной жизни.

Воодушевлённая, она с уверенной улыбкой отправилась навстречу мужчине, который на долгие месяцы должен был стать важной частью её жизни.При виде её мистер Данн, хоть и был обучен самообладанию, едва сдержал стон болезненного удивления. Этот наряд, который так понравился Дарси, каким бы вдохновляющим он ни был для неё, стал откровением для встревоженных глаз её наставника. Для Глории Грин
одному из немногих людей, с которыми он забывал о своей сдержанности, он впоследствии пожаловался:

«Если они толстые, я могу заставить их вспотеть. Если они худые, я могу нарастить им мышцы. Но эта толстушка, она толстая и худая _во всех_ неправильных местах».

Втайне надеясь, что обнаружит какой-нибудь симптом, он проверил её сердце и дыхание. Всё было в норме. Он заметил её желтоватые
глаза, бледную кожу, начинающуюся складку под подбородком,
расслабленную осанку.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Всего двадцать один.

— Тьфу! — фыркнул мистер Данн тоном, который недвусмысленно намекал на
удивление, но и облегчение. «Что ж, нам пора за работу».

 Как приятен был Дарси этот час упражнений! С каким восторгом
её беззаботный дух приобрёл черты закалённого атлетизма!
 «Она и представить себе не могла, что это будет так просто. Как только она уставала от одного вида испытаний, будь то гантели, индейские дубинки или блоки, бдительный инструктор останавливал её и, дав передохнуть, переходил к чему-то другому. Её кожа горела под тесным, но не стесняющим движения костюмом. По лицу стекали капли пота.
На её лице выступили капли пота, которые она весело смахнула. Она чувствовала, как глубже дышит, как быстрее и сильнее течёт кровь в её венах, как напрягаются мышцы. Она с жаром швыряла набивной мяч. Она яростно атаковала боксёрскую грушу. Она размахивала неуловимым маленьким мячиком с яростью, не ограниченной никакими ориентирами. Время от времени она бросала
взгляд, надеясь вызвать одобрение, на каменно-настороженное лицо
Мистера Энди Данна.

Одобрение никак не проявлялось. Дарси, если бы она только знала это, была
переживает, что расписание мягкий вид издевательски известно
Академия Энди как “чахоточный трюка”. В заключение
рысью в три раза по комнате, которого она зачала себя
выполняя с легким и пружинистым шагом (“как трехногая коза”
умственная сравнения г-на Данна), этот господин сказал, “довольно”, слово
которая впоследствии была звание в сознании своего ученика, как
Утоли вещь в отчаянный мир. Затем последовал обязательный опрос в конце первого дня.


«Как ты себя чувствуешь?»

«Отлично!»

«Это хорошо! Болит?»

«Ничуть».

“Ты окоченеешь позже. Пусть тебя это не беспокоит. Горячая ванна
утром”.

“Хорошо”.

“Послезавтра в то же время”. Он занялся заменой вышедшего из строя прибора.
 “Как аппетит?” небрежно спросил он.

“Не очень вкусно”.

“Нет? Попробуй с этим.”

«Диета для мисс Д. Коул» — было напечатано в верхней части скудного на вид списка съедобных и несъедобных, по мнению этой юной леди, продуктов, которые она обнаружила в своей тарелке.

«Это всё?» — уныло спросила она.

«Ешьте, сколько хотите», — великодушно ответил мистер Данн.

«Но… я имею в виду… это выглядит не очень аппетитно».

“Большой Парень тренировался на нем”, - заметил другой с видом законченности.
"Что с ним не так?" - Спросил я. “Что с ним не так?”

“Почему— почему— это— ну— однообразно”, - объяснила девушка. “В нем нет ничего
сладкого. Никаких пирожных. Никаких десертов. Даже мороженого нет. Почему нельзя
Мне съесть немного сладостей?”

“Потому что, ” ответил мистер Данн, “ у тебя на животе появились складки”.

Дарси вздрогнула. “Нет! Правда? ” спросила она, смутно встревоженная тем, что
это может означать серьезную пищеварительную катастрофу.

“Ну, разве нет? Примерно там—и там - и, вероятно, там.
Мистер Данн трижды провел коротким указательным пальцем вертикально по своему
— У меня-то живот плоский. — Погляди-ка вечером, и ты их увидишь.

 

 — О! — ахнула Дарси, залившись румянцем, потому что одно из наших парадоксальных правил гласит, что молодая леди может без стыда говорить о том, что у неё внутри, но не снаружи. Мистер Данн неодобрительно посмотрел на неё. — Послушай-ка, — прямо сказал он. — Нечего смущаться.

— Но… я… я… не…

— Перестань вести себя как школьница. Ты моя ученица. Я твой тренер. Вот и всё, если мы хотим поладить. Поняла меня?

— Да, — сказала Дарси. — Я больше не буду вести себя глупо. И я постараюсь соблюдать диету.

К её огромному удивлению и радости, на следующее утро неофит встал без серьёзных признаков хромоты. То тут, то там какая-нибудь мышца, о существовании которой она и не подозревала, оживала и слегка протестовала против воскрешения. Но в целом Дарси чувствовала себя ничуть не хуже после этого опыта. Она начала подозревать, что принадлежит к тому физически одарённому классу, прирождённым атлетам. Если бы красота, сила и здоровье доставались такой
ценой, то это было бы почти как подарок от добрых фей. Единственное необычное явление, которое она наблюдала, — это
результат ее самонаблюдения были отсутствие заинтересованности в ней продуктов питания, которые
она села на дискредитацию диеты, и тенденцию к падению
спит над ней работать. Она легла спать рано в тот вечер, довольно просмотр
вперед на осуществление Морроу.

Природа имеет запас шутка, которую она играет на физически
небрежность, когда они начнут обучение. Вместо того, чтобы на следующее утро испытывать угрызения совести, она даёт счёту подействовать ещё
двадцать четыре часа, а затем набрасывается на жертву с поразительным
набором болезненных задолженностей. Открыв глаза на второй день
После лёгкого, но достаточного массажа мистера Данна — единственного
мышечного движения, которое она могла сделать без острой боли, — Дарси
поняла, что все суставы в её теле заржавели. Она попыталась свесить ноги с кровати и застряла, высунув ступни из-под одеяла, парализованная и стонущая. Из спальни, примыкающей к алькову Дарси, Хелен Барретт услышала плач и сонно вошла.

“Что случилось, Дарси?”

“Я не могу встать”, - простонала жертва.

“Что это? Тебе плохо?”

“Нет! Нет! Со мной все в порядке. Только...

— Убери ноги обратно в постель. Добрая Хелен оттянула
высунувшиеся конечности, тем самым вырвав у страдалицы приглушённый вскрик,
который привлёк внимание Мод Рейнс.

— Кажется, это ревматизм, — объяснила Хелен вошедшей. — Или паралич.

 

— Это не так, — возмущённо возразила Дарси. — Тогда что это?

Бушуют всевозможные боли вытачки и конвульсивные судороги, Дарси
начали осторожный процесс выхода из постели. “Веди себя хорошо—тьфу!” она
умолял. “И не надо—оох!—задать вопросы—и нарисуй мне жарко
ванна—ой-ж-ж!—и помочь мне в—О-Ч-ч-ч—_dear!_”

С большим удивлением они последовали указаниям пациентки, должным образом
наполнили ванну и устроились снаружи, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы
послушать объяснения. Всё, что они получили за этот манёвр, — это
заявление о твёрдом намерении купальщицы провести остаток дня в успокаивающей
воде.

«Если вы хотите быть по-настоящему милыми, — добавила она, — можете принести мне сюда кофе
и булочки».

— Ну уж нет! — возмущённо воскликнула Мод, потому что это было нарушением
обычного порядка вещей в общежитии для девушек. Как самая невзрачная из
в остальном привлекательная троица, Дарси была, по общему согласию,
кроткой и безропотной прислугой двух других. Таким образом,
пережитки ориентализма сохраняются среди самой независимой расы
женщин, известных истории.

Дарси приняла отпор. “Это не имеет значения”, - сказала она дрожащим голосом
от жалости к себе. “Я не могу пить кофе. Я не могу есть горячие булочки. Я не могу
есть что угодно”.

Двое её товарищей переглянулись. — Дарси, тебе нужно показаться врачу.

 — Я не хочу! Не буду!

 — Но если ты не можешь двигаться и есть…

 — Мне уже намного лучше. Правда, — заявила другая, встревоженная
угроза со стороны врача, который мог заподозрить неладное и выдать её остальным. «Я собираюсь одеться». Что она и сделала, претерпев невыразимые муки. Завтрак прошёл в череде вопросительных молчаний и подозрительных взглядов, но Дарси держала язык за зубами. Раскрыть факты и то, что за ними стояло, означало бы навлечь на себя разочарование и осуждение, если не насмешки. После скудного и безвкусного
испытания в виде мамалыги без сахара, за которым последовало
одно яйцо без масла, она, хромая, прошла в гостиную и
упрямо принялась за работу
нового дизайна для B. Riegel & Sons. Несмотря на наследство, она не могла позволить себе пренебрегать экономической стороной жизни, развивая физическую. Она понимала, что её особый курс по развитию обаяния с помощью мышц и сухожилий займёт больше времени, чем она предполагала. Она уже чувствовала, что график нужно радикально изменить. Её неготовность к уроку, назначенному на этот день, была очевидна. На следующей неделе, возможно, — хотя в целом она склонялась к мысли, что ей потребуется около десяти дней на восстановление.

Она напишет мистеру Данну и все объяснит. Нет, она позвонит ему.
А еще лучше, она лично отправится в Академию пыток и
покажет полным раскаяния глазам владельца жалкие развалины, в которые он
превратил ее беспечное девичество.

Она ушла. Мистер Энди Данн рассматривал жалкие обломки без внешних и
видимых признаков горя.

— У вас есть пять минут, — бесстрастно заметил он, взглянув на часы.


— Я не могу сегодня продолжать, — твёрдо сказала Дарси.

— Нет?

— У меня всё тело болит.  Ни одна мышца не шевелится.
У меня болят места, о существовании которых я даже не подозревала. Мистер Данн, — внушительно заявила она в завершение болезненного осмотра, — если я попытаюсь снова выполнить эти упражнения сегодня, я умру!

— Гм-м-м! — сказал мистер Данн, показывая, что он не впечатлён.

— Я н-н-н-не могу и не буду этого делать! — сказала Дарси, как очень непослушный ребёнок.

— Ты заплатил мне триста шестьдесят долларов, не так ли?

— Да, — ответила Дарси, и её сердце упало при воспоминании о сумме,
которую она вложила в разные аферы.

— Ты думал, что это поможет тебе получить то, что ты хочешь?

Дарси подавленно сглотнула.

— Это не так. За деньги это не купишь. У тебя должно быть гу… упорство. — Мистер Данн
вовремя внёс поправку в середину более сильного
определения.

 Дарси вспомнила, как Глория Грин говорила о слове «упорство»: «Ты ещё не знаешь, что оно значит». Очевидно, она была близка к тому, чтобы это выяснить.

— «Прошло две минуты», — объявил неумолимый голос тренера.

 Как ей это удалось, она так и не узнала.  Но, повинуясь более твёрдой воле,
она надела спортивный костюм и была на площадке уже через три минуты после назначенного часа.  Устройство, с которым она впервые столкнулась, было таким
большой интерес и любознательность теперь имели зловещий эффект затаившейся засады
подобно инструментам в кабинете дантиста. Она размышляла,
съежившись всем телом, по какому из них можно было бы выбрать виновника
первоначальной агонии. Не удостоив их даже взглядом, мистер
Энди Данн подвел ее к большому грубому коврику и велел растянуться на нем.
она легла на спину.

“Поднимите левую ногу в воздух”, - приказал он.

Дарси сделал это с осторожностью.

«Выше!» — сказал мистер Данн.

«О-о-о!» — простонал Дарси.

«Назад. Подними правую ногу в воздух».

Дарси повиновался без энтузиазма.

«Выше!» — сказал мистер Данн.

— Ой-ой-ой! — простонал Дарси.

— Назад. Подними обе ноги вверх.

— Я не могу! — сказал Дарси.

— Ты должен! — сказал мистер Данн.

Две дрожащие ноги медленно оторвались от коврика, поднялись под углом сорок пять градусов и с глухим стуком опустились на землю.
Их хозяйка была вынуждена вспомнить о трёх складках на своём животе из-за того, что они дружно начали извиваться и тереться друг о друга в знак протеста из-за непривычного угла наклона ног.

«Выше!» — скомандовал безжалостный мистер Данн.

«Не могу!»

«Надо!»

С помощью судорожных рывков жертва достигла, возможно, пятидесяти градусов
подъёма и выпрямилась, тяжело дыша. Затем инструктор заставил её
сесть прямо из положения лёжа, не опираясь на руки или локти,
при этом все мышцы её спины, бёдер и живота, до сих пор
бездействовавшие, пришли в движение и хором закричали. Затем он заставил её
повторить весь этот разрушительный процесс с самого начала, прежде чем
произнёс слово «хватит».

«Хватит!»

Дарси перевернулась на живот и лежала, тяжело дыша. “ Как ты себя чувствуешь?

“ Ужасно! ” ахнула Дарси.

“ Все еще немного затекла?

“ Немного! О-х-х-х!”

“Тогда мы повторим все это снова”, - весело сказал мистер Данн. “Нет ничего лучше, чем
легкие физические упражнения, чтобы раскрепостить человеческий организм”.

За этот “свет” Дарси могла бы с радостью убить его. Она была убеждена, что никто с тех пор, как
начался мир, ни гладиатор классической арены
, ни сам могучий Джон Л., никогда не подвергался такому
устрашающему поджариванию и оставался в живых. А теперь предстояло еще кое-что сделать. За
поворотами и разворотами, сгибаниями рук, прыжками и скачками,
за покалыванием разгорячённых мышц, за тяжёлым дыханием
перегруженных лёгких, давайте опустим милосердный занавес.

Когда ужасный час закончился, Дарси под холодным душем почувствовала онемение.
Сможет ли она когда-нибудь добраться домой на своих непослушных ногах
казалось сомнительным. Но она добралась. В тот вечер она легла спать в восемь часов
почти ничего не съев, в твердом убеждении, что она
никогда не сможет встать утром без посторонней помощи, и, вероятно,
только не с ней!

Сон, какого она не знала уже много лет, погрузил ее в себя. Побуждаемая своими товарищами, она осторожно пошевелила сначала рукой, затем ногой. За этот эксперимент не было
наказания. С тихим предвкушающим стоном она
Она медленно села в постели. Стоны были похожи на плач, но ей не было больно. Она начала осторожно ощупывать себя. Кожа была немного чувствительной на ощупь, и она с интересом заметила, что кровь стремительно приливала к тому месту, на которое она нажимала пальцами. Но от той мучительной хромоты, от ощущения, что весь организм измучен и заржавел, остался лишь след.
На его месте остался новый сорт панга, который Дарси с удовольствием
узнала. Она была ужасно голодна.

 Мод Рейнс заметила Хелен Барретт после завтрака, что любой, кто
Дарси, которая могла уплетать обычную овсянку за обе щёки, должно быть, обладала свиным аппетитом, и неудивительно, что она была толстой и неопрятной. Но Энди Данн, позвонив
Глории, чтобы отчитаться о проделанной работе, высказал своё мнение:

«Вы знаете ту девчонку, которую вы мне прислали, мисс Грин?»

«Да».

«Она хотела уволиться».

«Нет! Она это сделала?»

«Я её отговорил». И скажите, мисс Грин!

“Да, Энди”.

“Возможно, в этом ребенке что-то есть”.

“Рад, что вы так думаете”.

Сказал Энди Данн, эксперт по человеческой расе, медленно, вдумчиво и
более пророчески, чем он думал:

“Я вроде как думаю, что где-то под этим жиром скрываются боевые качества”.




ГЛАВА VI


Если бы предположение Энди Данна было доведено до сведения Дарси, оно могло бы придать ей столь необходимую поддержку в процессе выздоровления. Правда, она уже преодолела первый кризис, который возникает у нетренированных людей при занятиях спортом и связан с мышечной нагрузкой. Она больше не раскачивалась, как беспомощный маятник, между муками ожидания и болью от действий. Постоянные тренировки сказались на её мышцах, но ей ещё предстояло пройти испытание на выдержку. В этом втором и более серьёзном кризисе Энди Данн мог ей помочь
Она мало что могла сделать. Это был вопрос силы воли, воли,
ослабевшей и дряблой от недостатка упражнений. Впереди её
маячило, пока ещё смутно различимое, испытание напряжённым однообразием;
смертельно-скучная, затяжная рутина, в которой выносливость, по мере
того как она закаляется, подвергается всё более суровому испытанию, пока
душа не восстанет, как на более ранней стадии восстало тело.

Такой человек, как Глория Грин, возвышенная и утончённая, мудрый мистер
Данн мог бы облегчить ей трудный период, взывая к её гордости и чувству товарищества, которое должен испытывать успешный тренер
установить между собой и своей ученицей. С Дарси это было
невозможно, потому что Энди Данн, как он сам признался бы с сожалением, был «не прав». Дарси с энтузиазмом ненавидела его.

 С первого взгляда она сочла его суровым человеком. В ходе последовательных изменений это определение было изменено на «суровый», затем на «жестокий», а теперь на «сатанинский». Мнение Глории о том, что её рекомендательное письмо было «билетом в ад первого класса», полностью подтвердилось.

 Профессионально мистер Данн всегда склонялся к увещеваниям и исправлениям.  Он был мастером словесных ударов.

— Продолжай в том же духе!

— Ещё раз!

— А-а-а, добавь остроты!

— Ты даже не пытаешься!

— Давай, давай! Ты должен стараться лучше! И иногда: «Гниль!»

Хуже всего было то, что он смотрел на неё с выражением лёгкого и сожалеющего удивления, а затем издавал булькающий звук,
«Грмф!» — тоном, ясно указывающим на то, что никогда прежде добросовестный тренер не был так скучен и раздражён таким совершенно некомпетентным, неэффективным и в целом безнадёжным подопечным, как Дарси.

 В более светлые моменты он развлекал её воспоминаниями о Большом
Феллер и его причуды и неповиновение во время тренировок,
в то время как Дарси лежал, тяжело дыша и изнемогая, на жёстком полу,
с сожалением размышляя о том, почему Большой Феллер не убил мистера Данна,
когда возможностей было так много. Затем, как только её затруднённое дыхание начинало
становиться легче, в мистере Данне просыпался надзиратель, и
крик «Время» звучал для неё как приговор, и она снова принималась
за работу, выгибаясь на спине, переворачиваясь на живот (где три складки
начинали разглаживаться), дёргая за
перегруженные шкивы, бесконечно прыгающая по отвратительной верёвке, стоящая, как тупая десятикопеечная монета, перед тяжёлым мячом, который мистер Данн швырял в неё, бьющая по неуловимой и слишком часто мстительной сумке, гребущая воображаемой лодкой против ветра, волн и всех приказов своего усталого тела и, наконец, бегающая по комнате кругами, как обезумевшая кошка, пока надзиратель не произнёс единственное слово жалости в своём дознавательном лексиконе: «Хватит!»

Если бы весь этот тяжкий труд, пот и кровь не принесли никаких ощутимых результатов,
Дарси мог бы смириться с этим. Но этого не произошло.
Четыре раза в неделю она проходила через эту ужасную пытку, и ничего
не происходило. Каждый вечер она рано ложилась спать, а после крепкого сна ей
приходилось выбираться из уютного тепла в ледяную ванну — и ничего
не происходило. Она отказалась от коктейля перед ужином, а вместе с ним
и от той малой доли удовольствия, которое приносила ей смертельно
скучная диета, — и ничего не происходило. Она отказывалась от сладкого даже ради маленького кусочка
конфеты — о, это было горькое лишение — и ничего не происходило. К
своим тренировкам в спортзале она добавила простые, но интенсивные
Домашние занятия в свободные дни — и ничего не происходило. Жизнь, которая, как она предполагала в своём первом порыве радостного энтузиазма по поводу нового режима, должна была стать одной большой, сладкой песней, на самом деле была одним мелким, кислым разладом, в котором ничего не происходило. Это было совершенно правильно и логично, если бы Дарси знала об этом. Слои жира, физического и морального, накопленные за годы потакания своим желаниям, не исчезают за неделю или месяц.

Настал день, когда кое-что произошло. Так всегда бывает. Это было
не из тех событий, которые может предвидеть эксперт
глаз. Это редко бывает. Энди Данн, честно и просто настроенный на то, чтобы заработать свои деньги, был необычайно требователен. Кроме того, у Дарси был гвоздь в туфле. Кроме того, мистер Ригель резко раскритиковал её последний и самый оригинальный дизайн как «модный». Кроме того, Мод проявляла саркастическое любопытство по поводу того, где она проводит так много времени после обеда.
 Кроме того, это был отвратительный день. Ни на земле, ни на небе не было света!

«Какая от всего этого польза?» — подумала Дарси,
наверное, в сотый раз, но с ещё большим пылом, чем прежде.

Как будто в отместку за её агностическое настроение, наставник в перерыве между занятиями предложил не меньше, а больше работы!

«Ты заскучала», — заметил мистер Данн, и Дарси подумала, что это многообещающее начало.

«Я чувствую это», — сказала она.

«На углу Пятьдесят девятой и Восьмой есть часы», — сообщил ей мистер Данн.

Дарси ждала.

«Есть ещё одна на Сто десятой и Седьмой», — продолжил хронометрист мистер Данн и погрузился в размышления.

Дарси снова подождал.

«Выходите на Пятьдесят девятой в 16:20».

«Когда?»

«По понедельникам, средам и пятницам».

«О!» — растерянно сказал Дарси.

— И ты успеешь к Сто десятой, когда часы пробьют пять.

— Что? Идти пешком? Почти три мили за сорок минут?

— Нет, — задумчиво сказал мистер Данн.

— Тогда как…

— Тебе лучше пробежать часть пути, иначе ты не успеешь вовремя.

“Ты хочешь убить меня!” - заявил раздраженный и жалеющий себя Дарси.

“Грмф!” - сказал мистер Данн.

“А если пойдет дождь?” в отчаянии предложил Дарси.

“Тогда я промокну”, - был разумный ответ мистера Данна.

“И поймаю свою смерть, возвращаясь в автобусе”.

“Не езжай. Иди пешком. Я даю вам это, чтобы подышать свежим воздухом.

— Но, мистер Данн…

— Время!

Возможно, именно эта свежая обида тяжким грузом легла на грудь Дарси, затрудняя дыхание и замедляя движения её гибких мышц. Она чувствовала, что справляется хуже, чем обычно, — и ей было всё равно! Мяч для упражнений был тяжелее и неповоротливее, чем когда-либо. Боксёрская груша, обладающая демонической живучестью, возвращала ей удары по новому расписанию и сильно била её по носу — унизительный инцидент, которого не случалось с первой недели. Мерзкий маленький мячик,
выпущенный её тренером, отскочил всего на несколько сантиметров от неё
Она тянулась изо всех сил, а когда дотягивалась, то чувствовала себя такой же мокрой, как песок, и такой же твёрдой, как камень, и на её руках появлялись синяки, как от камней. Она даже ущипнула себя за большой палец на гребном тренажёре, что является верхом неопытности.
 С каждым новым происшествием она становилась всё более жалостливой, обиженной и безрассудной. Энди, человек опытный, списал бы всё это на обычное, хотя и непонятное, явление — «неудачный день», знакомое каждому профессору, будь то интегральное исчисление или высшая гимнастика. Затем случилось ужасное, и он изменил своё мнение.

Наступили последние и потому самые тяжёлые пять минут тренировки.
Дарси лежала на мате, выполняя ненавистные упражнения на поднятие корпуса и конечностей,
а Энди Данн призывал её ускориться. «Теперь ноги. Давай.
Быстрее!»

Что-то в Дарси взбунтовалось.

«Не могу», — сказала она.

«Чёрт! В чём дело?»

“Не буду!” - сказала Дарси.

Краешком горячего и непокорного глаза она заметила растекшееся выражение.
на лице ее тренера появилось знакомое выражение презрения и усталости.
терпение. Все остальное она могла бы выдержать. Но это— это была та самая
искра, от которой воспламенился порох. Наклонившись, тренер схватил ее, но ни одна
слишком мягко, на одном негнущемся каблуке.

Небо и земля поменялись местами для мистера Энди Данна. Также день и
ночь, потому что перед его изумлёнными глазами появилась и закружилась
галактика звёзд. Стены и потолок слились в вихре, которому положил конец
удар пола о его затылок. На один короткий, сладкий, романтический миг Энди Данн вернулся на тренировочный ринг к Большому Парню, и этот почитаемый и упрямый парень ударил его в челюсть. Но почему, о, почему могучий Джон Л.
 после этого разразился истерическими рыданиями? И если это был не Большой Парень
Чувак, кто издавал эти душераздирающие звуки?

 Мистер Данн сел, посмотрел на съежившуюся девичью фигурку, безуспешно пытающуюся зарыться головой в жёсткий коврик, и осознал ужасную правду. Со всей силой своих недавно приобретённых мускулов на ногах кроткая мисс Коул нанесла ему удар в незащищённый подбородок. На мгновение он в изумлении уставился на неё. Затем он встал
и тихо прошёл в свою комнату, где сел на стул, потёр подбородок и задумался, а потом начал хихикать и не переставал
Он продолжал смеяться, пока хохот не перерос в хохот, сотрясавший его крепкое тело
сильнее, чем неожиданное нападение.

«Ну, я и есть ч-ч-чёрт!» — сказал мистер Данн. «Маленький сукин сын!»

Тем временем Дарси лежала, свернувшись калачиком, как дрожащий броненосец. Вероятно, Энди
Данн убьёт её. Ей было всё равно. Жизнь всё равно не стоила того,
чтобы жить. Она закончила. Единственным приятным впечатлением от всего этого
катастрофического опыта в спортзале был удар ее каблука по этому
высокомерному подбородку.

Она открыла один глаз. Энди Данн оказался не там , где ему следовало бы приземлиться в качестве
результат переворота, который он совершал, когда исчез из поля её зрения. Она открыла второй глаз. Энди Данна нигде не было. Он растворился в воздухе.

 С ощущением, что она преступница, Дарси встала, оделась и убежала.
 Она побежала прямиком к Глории Грин. Эта трудолюбивая женщина, как обычно, была на работе и, как обычно, нашла время выслушать Дарси. То, что она услышала, было отрывистым и бессвязным.

«Глория, я совершила ужасную вещь!»

«Что? Выкладывай», — приказала актриса.

«Я ки-ки-ки… я не могу тебе сказать», — с трудом выговорила Дарси. «Мистер Данн… я имею в виду, я
ки-ки-ки…»

“Да”, - поддержала Глория. “Что ужасного ты сделала с Энди?
Данн? Поцеловала его?”

“_ нЕт!_ Хуже”.

“О! Ты ки-ки-убил его, я полагаю, - подмигнула Глория.

“Я не знаю. Я надеюсь на это. Я ки-ки-пнула его. Я пнула его _хорошо!_”

“Дарси! Где?”

— В подбородок.

— Что он сделал?

— Исчез.

— Я так понимаю, ты разнесла его вдребезги?

— Не смейся надо мной, Глория. Это очень, очень серьёзно.

— Звучит так.

— Я покончила с этим. Навсегда.

— Покончила с чем?

— С гимнастическим залом. Диета. Энди Данн. Всё».

«О нет, только не это».

— Я! Я _есть!_ Я — это я! — заявила Дарси с нарастающим раздражением. — Я
мучила себя ни за что. Это ни к чему не привело.
Посмотри на меня!

 Глория посмотрела и с трудом скрыла довольную улыбку.
Ибо её наметанный глаз подмечал разницу, заметную разницу,
всё ещё скрытую, но очевидную, в движениях, которые
раньше были вялыми, а теперь стали быстрыми и гибкими, в ясном взгляде и
коже, которая, казалось, облегала плоть там, где раньше обвисала.

— Как ты сюда попала? — резко спросила Глория.

— Прибежала.

“Подняться на целых четыре пролета? Лифт работает”.

“К черту лифт!" - сказал возмутительный Дарси.

“Несколько недель назад вы были изобличающими его, потому что он не носит свой
ленивое тело. Есть ли теперь разница?”

“Меня не волнует, это не разница, что я хочу. Я хочу выглядеть как
кто-нибудь. Глория, я в отчаянии.

“Нет, дитя. Это не отчаяние. Это вспыльчивость.

“Это не так”.

“Возвращайся к Энди и отработай это”.

“Я не буду!”

“Очень хорошо”. Вздохнув из-за прерванного занятия, Глория выбрала шляпку
, аккуратно водрузила ее на свои великолепные волосы и закрепила булавкой.
“ Вы извините меня, не так ли, моя дорогая? - добавила она тоном, который
пробудил у ее посетительницы тревожные подозрения.

“ Куда вы направляетесь? К мистеру Данну?

“Вовсе нет”.

Дурные предчувствия Дарси переросли в нечто похожее на ужас.

“Тогда куда?”

“Повидаться с Мод и Хелен”.

“Зачем?”

— Чтобы рассказать им правдивую и интересную историю сэра
Монтроза Вейза, баронета, тщательно отобранного жениха…

— Глория! Ты не могла бы быть такой _подлой!_

— Я была бы именно такой подлой, — ответила та сдержанным тоном. — Но я дам тебе передышку до следующего дня тренировок.
Когда он?

— Послезавтра, — тихо ответила Дарси.

 — Если ты не придешь к Энди, чтобы ответить на звонок, я расскажу обо всем двум невестам, добавив столько подробностей, сколько смогу.

После этого Дарси разразилась бурными рыданиями, заявила, что у неё нет ни одного друга в мире, и ей всё равно, потому что она хотела бы умереть, и вышла из этого неуютного места с видом человека, навсегда отвергающего земные суетность и обман.
 Будучи мудрой женщиной своего поколения, Глория знала, что девушка
вернись к своему мученичеству. Поэтому она позвонила Энди Данну, чтобы обсудить с ним ситуацию,
и в конце дала ему мудрый совет:

 «Это назначенное время, Энди. Когда она вернётся, надави на неё. Она сдастся. Если нет, дай мне знать».

 Ни один школяр, которого привели в класс после прогула, не выглядел более униженным, чем
Мисс Дарси Коул, вернувшаяся к своему верному тренеру, которого она ударила
ногой в челюсть. Когда он вошёл в спортзал, на его лице была полоска пластыря.
Вырез его подбородка привлёк её внимание и на мгновение вытеснил из её головы тщательно сформулированное извинение.
 Прежде чем она успела опомниться, возможность была упущена.

 — Время! — рявкнул мистер Данн.

 Работа началась.Немногие из учеников мистера Данна, кроме профессиональных спортсменов,
выдержали бы такое испытание, как Дарси, которому она подверглась по совету Глории.
Этот факт мог бы помочь ей, если бы она о нём знала. Не зная этого, она выстояла в тот жестокий час только благодаря упорству. Услышав последнее «Хватит» тренера, она сумела улыбнуться, но
никак не могла подняться с пола. Она села на
удобный медицинский шарик и подождала, пока рассеется полумрак. Чья-то рука
опустилась ей на плечо и задержалась там с неуловимым давлением
товарищества. Она подняла глаза и увидела стоящего над ней надсмотрщика.

“Послушай, малышка”, - начал он. “Да, малыш, ainche?” - он осекся, немного
сомнительно.

— Мне скоро будет двадцать два, — выдохнул Дарси.

 — Да, я бы сказал, что тебе уже есть двадцать. Ну, я старик, достаточно старый, чтобы быть твоим отцом. И я хочу тебе кое-что сказать. Ты мне нравишься. Ты знаешь, почему ты мне нравишься?

Дарси, сияя глазами, покачала головой.

«Потому что ты азартная», — сказал мистер Энди Данн.

Голос в сердце Дарси запел.  Впервые в жизни её похвалили по достоинству.  Потому что
азартность, как она прекрасно знала, была высшей добродетелью для спортсмена. Большой Парень был азартен даже в момент своего падения; именно это, а не только его победы,
сделало его кумиром Энди Данна и тысяч других стойких и невыразительных сердец.

Ее тренер сделал ей лучший комплимент.

— Ваша игра, — повторил он. — Я не знаю точно, чего вы добиваетесь, но
я ставлю на то, что вы это получите.

— Спасибо, мистер Данн, — с благодарностью сказал Дарси.

— Тьфу! — ответил этот джентльмен. — Бросьте эти «мистер». Энди, для вас я просто Энди.

“Спасибо тебе, Энди”, - сказал обладатель награды.




ГЛАВА VII


“_Rum_-tu m-tu m-tu m-tu m-tu m-tiddle!”


Голос прозвучал свежо и бодро из-за дверей дома
На Пятьдесят Шестой улице Эйри. За этим последовала быстрая череда
хлопающих звуков, которые странно звучали в ушах мисс Мод Рейнс
и мисс Хелен Барретт, которые, задыхаясь после долгого подъёма, стояли
за дверью. Они вернулись из магазина в непривычный для них час —
в три часа дня, когда Дарси обычно могла рассчитывать на то, что дом будет
в её полном распоряжении.

— Разве Дарси не весёлый молодой эльф? — сказала Хелен, когда песня зазвучала снова.

«Флип-флоп, флип-ти-флоп-ти-флэп» — звучало в гостиной.

Две невесты в замешательстве посмотрели друг на друга.

— Что за чёрт! — сказала Мод Рейнс.

И снова зазвучал знакомый голос, напевающий менее знакомые слова:

«Ру м-ту м-ту м-ту м-ту м-ту м-тиддл,
Я сбросила десять фунтов со своего живота.
Катаясь по полу, (Флип! Флоп!)
Как я уже говорила вам раньше,
Сзади!
Сзади!
Спереди!» (Флоппити-флоп!)


«Я верю, что она это делает», — прошептала Хелен с благоговением.

Голос со странным аккомпанементом продолжил:

«Ру м-ту м-ту м-тум-ту м-ту м-тиддл,
я сброшу двадцать фунтов со своего живота.
Я уже делал это раньше. (Хлоп-хлоп! Бац!)
Я могу сделать это ещё раз!» (Уф!)


К этому времени ключ Мод, бесшумно вставленный в пружинный замок,
повернулся. Она распахнула дверь. Дарси, изображавшая паровоз,
на полной скорости мчащийся к двум вошедшим, вскрикнула от
неожиданности. Она вскочила на ноги, даже не коснувшись
пальцем пола, что ускользнуло от внимания наблюдателей.
смотрела на своих соседок по квартире и стояла перед ними раскрасневшаяся и дерзкая.

“Ну!” - сказала Мод Рейнс.

“Что ты задумала, Дарси?” - спросила Хелен.

“ Занимаюсь спортом, ” вежливо ответила Дарси.

“ И занимаюсь вокалом на стороне, ” заметила Мод.

“ О, это просто для дыхания, ” воскликнула девушка.

“ Но о чем все это говорит?_ ” спросила Хелен. “ Я пошла на тренировку.

“ Ты! Зачем?

“ О, я не знаю. Просто для развлечения.

“У тебя такой вид”, - мрачно прокомментировала Мод. “Кто тебя тренирует?”

“Энди Данн. Он тренировал Джона Л. Салливана и Глорию Грин”.

— А на кого ты себя равняешь? — злорадно спросила Мод.

 — О, я бы предпочла быть похожей на Глорию, конечно, — легко парировала Дарси.  — Но


я больше похожа на Джона Л.  — Я думаю, это очень умно с твоей стороны, Дарси, — одобрила добросердечная
Хелен.

 Дарси ухватилась за это удобное предположение. — Монти с ума сойдёт, если я стану настоящей спортсменкой, — скромно сказала она.

 — Хорошо, что он не видит, как ты учишься, — заметила Мод.

 — Ты когда-нибудь видела что-нибудь более жалкое! — сказала Хелен, когда они ушли, оставив Дарси заниматься.

«Жалкое зрелище! Бессмысленная глупость! Такая фигура, как у неё! И всё это такая пустая трата времени», — заключила Мод, довольная своей яркой красотой.

 Но более проницательный взгляд увидел всё иначе. Холкомб Ли, который
не видел Дарси несколько недель, не успел сказать “Привет!” в своей
обычной небрежной манере, когда он зашел навестить ее в тот вечер, как схватил
карандаш и потребовал лист бумаги.

“ Ты всегда рисуешь Дарси! ” презрительно сказала Мод.

“ Только этот изгиб от уха вниз, ” рассеянно сказал он. “ С ним что-то
случилось.

“ Что? ” спросила Мод.

“Это сбылось. Так, как я хотел. Только лучше”.

Он отвел Дарси в угол, под свет, и деловито делал наброски. Как
его быстрые взгляды, оценил ее, взгляд замешательства, вступил в его
глаза. Он наклонился вперед, и с необидным безличности
один-ideaed художник провел рукой слегка по ее плечу и вниз по
рычаг.

“Моисей!” - сказал Холкомб ли.

Дарси согнула руку в локте, и длинные тонкие мышцы напряглись, как железо.


— Тренируешься? — спросил он.

Дарси кивнула.

Он снова посмотрел на её слегка изменившееся лицо. — Для чего? Для хора?

“Разве я недостаточно долго была хористкой?” - подмигнула Дарси.

“Я понимаю тебя”, - сказал Ли с ударением. “Ты заставишь Инжену поторопиться"
ради ее работы, кем бы она ни была. Клянусь Джинксом, это чудо!

“Но не говори им”, - сказала Дарси.

“ Кто? Девочки? Они что, не заметили? Да что там, слепой человек почувствовал бы разницу в тебе за десять футов от тебя».

«Ты единственный, кто это заметил, а ты художник».

«Ну, я думаю, девушки не заметили бы», — задумчиво сказал иллюстратор. «Они видят тебя слишком часто, чтобы заметить перемены».

Упражнения Энди Данна явно повлияли на его мышцы и
Дисциплина Энди Данн закалила её характер.
 Незаметно даже для неё самой, внутренняя Дарси набирала силу.
Одним из результатов стал новый интерес к дизайну, который проявлялся в экспериментах, выходящих за рамки привычного, что не всегда находило одобрение Б. Ригеля, активного главы компании B. Riegel & Sons, производителя обоев. Теперь одобрение мистера Ригеля и последующая проверка были крайне важны для планов мисс Дарси Коул. И мисс Дарси Коул всегда относилась к мистеру Ригелю с покорностью, если не сказать со смирением.

Но в одно прекрасное утро, когда художница была даже более воодушевлена, чем обычно, она принесла свой проект, над которым провела много времени и над которым хорошо поработала. Мистер Ригель был не в восторге. Будучи прежде всего бизнесменом, он едва взглянул на невзрачную девушку, когда она вошла, но уделил всё своё внимание эскизу. «Слишком просто», — таков был его вердикт.

“Это успокаивает”, - предположила Дарси. “Кто хочет покоя? Бодрость духа!
В наши дни так принято”.

“Это для спальни, ты же знаешь”.

По тому, как это подействовало на обойщика, можно было подумать, что она ничего не сказала. Он поставил две карандашные пометки на рисунке.

«Орнамент здесь и здесь», — отрывисто скомандовал он.

«Я предпочитаю так, как есть», — спокойно ответила Дарси.

Два месяца назад — да, две недели назад — Дарси робко вышла бы из комнаты и испортила бы свой узор, добавив орнамент Ригеля. Но теперь всё было по-другому. Похвала Энди Данна «потому что ты хороша» разожгла в ней огонь. Когда мистер
Ригель посмотрел на неё с удивлением и раздражением, она почувствовала, как вспыхнули её щёки. Он увидел то же самое
Знакомая фигура в той же потрёпанной, плохо сидящей одежде. Но теперь она
стояла в ней. И она, чей тусклый взгляд раньше
отводился при самой случайной встрече, смотрела на него ясными и
спокойными глазами.

«Может, вы попробуете по-моему?» — предложила эта подмена.

«Может, вы знаете об этом деле больше, чем я?» — бросил он вызов.

«Вовсе нет. Но ведь это мой проект, не так ли? — с удовольствием сказала девушка.

 Собрав его руками, которые почему-то казались защищёнными от обывательской напасти мистера Ригеля, она бережно положила его в
ее имитация кожи роллом. “Я постараюсь принести еще на следующей неделе”
она обещала.

“Подожди, сейчас, минутку!” - воскликнул в недоумении работодателем. “Что ты собираешься
делать с этим?”

“Попробуй это в Balke & Stover”.

“Оставь это, - приказал он. “Чек будет отправлен”. Он развернулся на стуле, демонстрируя ей широкую спину.

«Сделайте это за тридцать долларов, пожалуйста», — сказала Дарси, обращаясь к спине.

Мистер Ригель развернулся на стуле так быстро, что его
вращающееся кресло потеряло равновесие и
его обитатель, сдавленно взвизгнув, увидел, что его спроецировало по орбите
в сторону ряда открытых образцов красок, ожидающих испытания на полу.
Собственная персона мистера Ригеля была последним медиумом в мире, на котором он
хотел испытать их, поскольку большое значение придавалось их долговечности
Качество. Он растянулся, практически над ними, без человеческой помощи, как казалось
, когда что-то произошло. Дарси, стоя в той бессознательной, но настороженной позе, которую вырабатывает жёсткая физическая подготовка,
протянул тонкую, но сильную руку и схватил отчаявшегося Ригеля,
как бы в полёте, поднял его, усадил обратно в кресло, и они оба вернулись к прежнему положению.

 «Уф!» — выдохнул жертва этих манёвров.  Он бросил на Дарси взгляд, в котором смешались удивление, скептицизм и уважение.  — Послушайте, — сказал он, — может, вам нужна работа в отделе грузоперевозок? Затем,
придя в себя, он прорычал: «Что ты там говорила о тридцати
долларах?»

Рык не возымел действия. Уверенность Дарси укрепилась после
небольшой интерлюдии с креслом.

«Мои цены выросли», — сообщила она ему.

“ Дьявол у них там! Прошу прощения, мисс Вахтерша...

“ Меня зовут Коул.

“ Мисс Коул. Посмотри-ка сюда, как ты думаешь, твоя работа стоит на десять
долларов больше, чем была?

“Скажем так: я думаю, ты платишь мне на десять долларов меньше, чем было раньше.
А ты нет?”

В глубине души мистер Ригель был не только проницательным, но и справедливым человеком.
 Более того, он был чрезвычайно впечатлён неожиданной физической силой этого странного существа.  Чтобы поймать его в полёте и
восстановить его равновесие, потребовалась немалая сила.  И всё же
Эта неопрятная на вид девушка сделала это, не моргнув глазом! И теперь
она требовала от него прибавки. Он громко рассмеялся.

«Дело не в этом, — сказал он. — Я не хочу, но некоторые из моих конкурентов
могут захотеть. Меньше двадцати пяти за следующие полдюжины: после этого — тридцать,
а эта останется как есть».

«Верно!» — невозмутимо сказала Дарси.

Ликуя, она вышла в сумерки, окутанные ветром и дождём, которые прежде
подавили бы её дух, и радостно пробилась сквозь них, завершив своё путешествие долгим полётом
перепрыгивая через две ступеньки за раз и напевая на ходу. За дверью
она заметила такси. В гостиной она нашла Глорию, которая
остановилась по дороге в театр, растянулась на диване и разговаривала
с горлицами.

“Я заглянула посмотреть, как у тебя дела”, - сказала актриса, пристально глядя на
Дарси.

“Великолепно!”

“В спортзале все в порядке? — Энди, э-э-э…

— О, да. Всё в порядке, — поспешно вмешалась девушка, не желая
слышать, как её соседи по квартире обсуждают её проступки. — Всё в полном порядке.

“Ты ужасно щебечешь, учитывая, какой ужасный был сырой дождливый день"
”Это был зверь", - заметила Хелен.

“Это плохо?” вежливо спросила Дарси. “Я полагаю, что это, но я вряд ли
заметили”.

“Еще одна британская почте, я полагаю,” предположил, мод. “Что всегда
скрашивают ее”.

“Если и есть, то у меня пока ничего нет”, - ответил Дарси, который
забыл просмотреть утренние газеты по поводу прибывающего парохода
записи. Ее миф включал в себя так много вспомогательной лжи, что было
трудно и щекотливо поддерживать его должным образом.

“Она рассказала тебе о британце, Глория?” - спросила Хелен.

— Монти Вейз? Конечно. Я его знаю.

 — Ты его знаешь! — в один голос воскликнули Хелен и Мод. — Какой он?

 — О, он такой, каким его считает Дарси, — улыбнулась Глория. — Я не видела его много лет. Если говорить по-английски, то тогда он был ужасно умным. А где он сейчас, Дарси?

— Недалеко от сибирской границы, — коротко ответила Дарси. В глазах Глории появился блеск, который она не понимала и который ей не нравился.

 — В одной из двадцати двух локальных войн, которые возвестят о всеобщем мире,
полагаю, — рассмеялась актриса. — Или их двадцать девять.

— Я думала, что в Англии не принято долго помолвлены, — задумчиво сказала Мод. — Особенно в эти неспокойные времена, когда… когда может случиться всё, что угодно.

 — По-моему, это ужасно с твоей стороны, Мод, — возразила Дарси с тщательно разыгранной грустью, подавляя в себе тайное и убийственное желание, чтобы «всё, что угодно» случилось с её новоиспечённым женихом.

 — Я не это имела в виду. Но если бы я действительно была помолвлена с
англичанином, находящимся на действительной службе, я бы отправилась к нему и вышла за него замуж в первый же отпуск.

 Как бы небрежно ни прозвучало «действительно» Мод, щеки Дарси покраснели.
и в глазах Глории появился живой блеск. Она повернулась к Дарси.

«Почему бы не рассказать им?»

«Рассказать им о чем?» — спросила девушка, глядя на свою наставницу с удивлением и тревогой.


«Обо всем. О Монти. Обо всем. Знаешь, я претендую на партнерство с ним».

Дарси с трудом сдержала вздох. Что задумала Глория?

“Продолжай”, - настаивала актриса. “Скажи им”.

“Я ... я не могу”, - заикаясь, пробормотала Дарси, что было именно тем, что говорила женщина.
Макиавелли на диване маневрировал для.

“ Стесняешься? - ласково спросила она. “ Тогда очень хорошо. Я скажу им. Можно?

Получив неуверенный кивок, Глория продолжила:

“Сэр Монтроуз Вейзи наконец-то получил отпуск. Он будет здесь примерно в
середине октября”. (Это чувство “ушло” охватило Дарси.)

“К 15-му?” - спросила Хелен с нетерпением. “Во время нашей свадьбы?”

“Нет. Это печальная часть. Мы надеялись, что мы могли бы сделать это тройной
свадьба. Это маленький сюрприз, которого Дарси ждала, чтобы преподнести тебе.
ты.

“А он не может приехать?” - спросила Мод. Мысль о титулованном придатке к ней
замужество сильно привлекало ее практический ум.

“Не совсем. Лучшее, что он может сделать, - это 16-е число. Возможно, позже. Так что они будут
мы поженимся в моей квартире и проведём месяц в свадебном путешествии,
прежде чем он вернётся».

Дарси слушала всё это в оцепенении отчаяния. Она
была взволнована, когда Хелен Барретт крепко обняла её, поздравляя.

«Знаешь, — сказала Хелен, — я до сих пор не могла в это поверить. О, Дарси, я так рада за тебя!»

Под каким-то нелепым предлогом, чтобы выйти из комнаты, объект этого несвоевременного поздравления ускользнул. В её голове роились ужасные
догадки. Это было подтверждением её призрачных планов, о которых она
Дарси была совершенно не готова. Несомненно, Глория что-то задумала, но что именно? Когда наступит день неизбежного расплаты, Дарси не сможет найти другого выхода, кроме самоубийства или окончательного исчезновения. Тем временем Глория подвергала её самому суровому испытанию, спрашивая своих соседей по квартире:

«Вам не кажется, что Дарси хорошо выглядит?»

 Если красота в глазах смотрящего, то и отсутствие красоты тоже.
Привыкнув считать свою младшую партнёршу
эстетически и женственно незначительной, другие девушки не смогли
оцените происходящие в ней жизненно важные изменения. Чудеса, происходящие у нас на глазах, не останавливают нас. Иначе мы бы все стояли в оцепенении и смотрели, как растут деревья.

«Она выглядит здоровой», — безразлично констатировала Мод.

«И она стала намного веселее и живее», — добавила Хелен. «Но она всегда будет… ну, просто Дарси».

Будучи скрупулёзно вежливой, мисс Глория Грин воздержалась от
пророческого сравнения, которое пришло ей в голову, и довольствовалась
внутренним ответом:

«О, неужели? Подожди, пока я её одену. А потом следи за ней
приглядывай за своим Холкомбом Лисом и своим Полом Вудсом!»

 На выходе Дарси набросилась на неё. «Глория! Зачем ты меня в это втянула? Как я теперь из этого выберусь?»

 «Одному Богу известно!» — беспечно ответила актриса. «Разве ты не знаешь?»

 «Понятия не имею. Довольно на сегодня…»

— «На все оставшиеся дни моей жизни, я полагаю», — перебила его Дарси.

«Помолвки когда-нибудь заканчиваются, — заметила
Глория.

«Но ты так ужасно категорична!»

«Дарси, я должна была! Я просто не могла вынести намёков Мод на то, что ты
на самом деле вы не были помолвлены — эта кошка! Она прямо сказала, что Монтроз Вейз
просто глупо флиртовал с тобой, а ты принял это _au
grand s;rieux_».

«Что, если она узнает ужасную правду?»

«Не бойся. Она не узнает».

«Как мы можем это исправить?»

«Разорви помолвку; есть только один способ». — Скажи только слово, Дарси, дитя моё, —
сказала Глория, изображая жертвенность, — и я сама переправлюсь через
воду и приведу Монти Вейза ради тебя.

 — Разве на этой стороне нет препятствия? — робко предположила Дарси,
думая о Джеке Ремсене.

Глория слегка покраснела. — Никто об этом не знает, — ответила она.

 — В любом случае, если помолвка будет расторгнута, они скажут, что он меня бросил.

 — Тогда брось его ты.

 — Они никогда в это не поверят.

 — Наверное, нет, — согласилась Глория.

 — И октябрь уже совсем близко! Я больше никогда не осмелюсь показаться на людях, —
запричитала Дарси.

“Я не знаю”, - ответил тот успокоительно. “Если бы это были ваши
старое лицо, теперь, вы могли бы быть оправданы, не желая показать это. Лица
меняются, и мы меняемся вместе с ними, как говорит пророк.

“ Это был не пророк, и он этого, во всяком случае, не говорил. Он сказал: ‘Времена
меняются, и—”

“—и лица меняются с ними, хуже удачу!”, которое поставляется актриса
весело. “Даже если все не изменится к худшему. Дарси, как
сколько ты весишь?” - потребовала она, резко сменив тон на
деловой.

“Сто двадцать восемь с половиной, когда я иду в спортзал”.

“Этого достаточно. «Пришло время, — сказал морж, — поговорить о многом: об обуви, рубашках, сорочках, шляпах и даже
чулках».

«Одежда!» — воскликнула Дарси, сверкая глазами. «Одежда. Вы готовы, перед лицом неба и земли, потратить семь или восемь сотен
Тетя Сара с трудом заработала приданое?

“Уф! Не говори при мне "приданое"! Это напомнило мне. В остальном — попробуй
я!

“Хорошо. Что ты будешь делать завтра в три?”

“Крышка Центрального парка вдоль и обратно еще час. Энди
приказы.”

“Я далек от того, чтобы вмешиваться. Давай встретимся послезавтра в десять утра. Встретимся у меня. Устроим костюмированную оргию». В ту ночь Дарси снилась себя принцессой.




 ГЛАВА VIII


 ЭГОИЗМ, — говорит мудрая, счастливая и сияющая Глория Грин, —
возникает из-за недостатка жизненной энергии. У большинства людей её недостаточно.
запас жизненных сил, достаточный для комфортной жизни. Поэтому не стоит ожидать, что они
одолжат или отдадут что-то в виде заботы о ком-то другом. Они бедняки, бедняжки! У самого обанкротившегося человека, которого я когда-либо знал, было восемьдесят тысяч в год, и ничего больше».

 Ловко и косвенно сторонник этой доктрины внушал её Дарси Коулу, и этот способный к адаптации ученик неосознанно впитал в себя многое из этого. Новый характер, который она выработала благодаря
дисциплине и воздержанию, когда недели превратились в месяцы,
укрепившаяся уверенность в себе, растущая сила и
Тонкое развитие того удивительного и загадочного качества, которое мы называем личностью и которое является связующим звеном между нашим внутренним и внешним миром, в совокупности с другими факторами открыло и расширило жизнь Дарси. Энди Данн уже давно начал обращаться к ней со своими профессиональными проблемами и пользоваться её проницательностью и помощью. Не раз она по собственной инициативе хватала за руку какого-нибудь жалкого, оборванного, отчаявшегося новичка, каким была она сама, который своей беспомощностью доводил Энди до гневного отчаяния, и, силой воли заставляя его
сила и плавучесть снова вывели её на мелководье. Однажды она пришла в полицейский участок вместе с Энди, чтобы
представить девушку, которая «пошла по кривой дорожке», сестру
многообещающего молодого боксёра, тренировавшегося у Энди. Она
произвела такое впечатление на судью, что (увидев её с Энди, которого он знал)
тот спросил, не тренер ли она, и намекнул, что был бы рад её
помощи в некоторых пограничных случаях, которые доходят до наших
низших судов в подвешенном состоянии и либо возвращаются в
безопасное русло, либо погружаются в
бездна подземного мира, в зависимости от того, как к ним относятся с тактом и сочувствием или без такта
. После этого визита Дарси стал заглядывать в суд
примерно два раза в неделю в качестве неофициального советника, когда
судья не доверял механической жесткости официального вмешательства.
Он дал ей свежую изюминку в жизни, чтобы найти себе какого-то практического использования
другим. Как к дополнительной работе, она взяла, что на ее упругой
плечи без дрожи. Тело и душа Дарси были такими же свежими и
полными сил, как созревающие плоды, и такими же крепкими, как дерево, на котором они растут.

Каким бы приятным ни был комплимент, сделанный ей судьёй, вскоре она получила ещё более приятный от Энди. По завершении одного из их пятиминутных боксёрских поединков, в ходе которого она с силой и точностью нанесла удар ниже уха профессионального боксёра, он сказал ей с некоторой нерешительностью:

«Скажите, мисс Дарси, вы богаты?»

«Конечно, нет».

— Но — прости, если я слишком любопытен, — у тебя ведь есть деньги, да?

— Только то, что я зарабатываю.

— Зарабатываешь? Ты работаешь?

— Конечно. Я та самая честная трудящаяся девушка, о которой ты читал, Энди.

— Хорошая работа?

— Вполне.

— Полагаю, ты не захочешь бросить это, — предположил тренер.

— Зачем? — спросила удивлённая Дарси.

— Видишь ли, — объяснил Энди, небрежно жонглируя мячом, — с тех пор, как вошли в моду узкие юбки, я тренирую многих женщин,
спускаясь к ним под юбки. Больше, чем я могу справиться. Теперь я
подумал, что если бы вы пришли в качестве помощницы, то могли бы сами
назначить себе условия, мисс Дарси.

 Девушка посмотрела на него ясными и нежными глазами.  — Энди, ты такой милый.  Это самое приятное, что когда-либо случалось со мной.

“Могу сказать, что это не то предложение, которое я бы сделал каждому”, - заявил
профессионал. “На самом деле, я не знаю, кому еще я бы сделал это
, кроме тебя. Кроме мисс Грин, ” добавил он преданно.

“ Мне ужасно жаль, Энди. Но я не мог бросить свою другую работу.

“ Нет? ” вздохнул Энди. “Ну, я полагаю, что нет. — Что ж, — добавил он, смягчая удар по своим надеждам, — когда-нибудь ты женишься, и тогда всё это закончится.

 — Женишься! — рассмеялся его ученик. — Кто женится на такой невзрачной замухрышке, как я, в городе, полном хорошеньких девушек?

— Ну-ну! — возразил другой. Глядя на её открытое лицо, он понял, что это не блеф. — Ну-ну! — горячо повторил он. — Займись собой. Разве у тебя в доме нет зеркала?

 — О, это просто потому, что я тебе нравлюсь, Энди, — ответила она.

 Тем не менее она была в восторге от грубого комплимента. Холкомб Ли, с его художественным чутьём, а теперь ещё и этот знаток плоти и крови! Неужели её мечта уже сбывается?

 В тот же день она была разрушена.

 Автобус на Пятой авеню скользил, поворачивал и петлял по мокрому тротуару. Внутри сидел мокрый и перепачканный, но весёлый Дарси,
вернувшись из весьма обнадеживающие консультации с мистером Б. Ригеле и
глава его цвет-комнатная призваны удовлетворить самые перспективные фирмы
участник конструкций. Очередное повышение ее ставок было предрешено
; так какое Дарси дело, что забытый зонтик и
галоши подставили ее под сильный ливень, который теперь пошел на убыль? Ее
Центральный парк застать затвердел ее до точки, где она оставила без внимания
погода с презрительным равнодушием. Так что теперь, вместо того чтобы
съежиться на своём месте и размышлять о собственном дискомфорте, она сидела настороженно
и с интересом наблюдала за внешним миром, проплывавшим мимо её окна. На углу Пятнадцатой улицы автобус резко затормозил по сигналу хрупкой, плохо одетой молодой женщины, которая, пошатываясь, вышла на тротуар, держа в руках большой чемодан. Она попыталась поднять его на ступеньку, но не смогла.

Теперь это никого не касалось, как случайная пассажирка села в автобус, да и
садилась ли она вообще или осталась стоять на асфальте,
кроме кондуктора, но он был занят наверху. Конечно, это не касалось
Дарси, и старый Дарси придерживался бы того же мнения.
Маловероятно, что она вообще заметила женщину с избыточным весом.
 Новая Дарси инстинктивно вскочила и молниеносно выбежала из комнаты. Она схватила чемодан и была удивлена. Он весил не меньше шестидесяти фунтов. У Дарси были основания для довольно точной оценки, так как недавно она занималась с шестидесятифунтовой гантелью. Благодаря убедительной
Благодаря накачанным мышцам, которые она приобрела благодаря этому упражнению, она взвалила
тяжелую ношу на платформу и с победным видом занесла ее внутрь.
 Женщина последовала за ней, задыхаясь от благодарности.  Когда Дарси ставила ее
Дарси опустила ношу, автобус неожиданно качнулся, и один конец чемодана
приземлился на слегка выступающий ботинок. Владелец ботинка издал
испуганное и болезненное восклицание.

«О, мне так жаль!» — извинилась Дарси, сдвигая мешающую сумку.

Пострадавший повернулся к ней с невозмутимой и добродушной улыбкой,
как будто его главным удовольствием в жизни было, когда ему на ноги роняли тяжести. Но никакого признания в улыбке, ни в краткий взгляд
сопровождавший ее золотой. Еще улыбающегося Мистера Джейкоба Ремсен.

“Целиком и полностью моя вина”, - сказал он. “ Научи меня держать ноги подальше от
Дарси пробормотала что-то невнятное и бессвязное.

— Позвольте мне убрать это за вас, — предложил Ремсен и, найдя место под лестницей, положил туда корзину, поклонился в ответ на благодарность двух женщин и вернулся на своё место. Новенькая проскользнула на место рядом с Дарси.

— Вы работаете, не так ли? — робко спросила она.

— Да. — С чего вы взяли?

 — Потому что вы такой добрый. И ужасно сильный.

 — Этот чемодан слишком тяжёлый для вас. Вы можете пораниться.
— строго сказал Дарси, который был не больше других.

“Режет металл рекламу”, - пояснил другой. “У меня есть только это
два раза в неделю”.

“Куда?”

“Тридцатый за пределами Третьего АВ'nyeh.”

“Но это ужасно долгий путь, чтобы нести такой вес”.

Женщина вздохнула. “Да, я знаю. Это ближе к Четвертой авенидной линии,
но я хожу этим путем, потому что кондукторы автобуса такие порядочные.
они помогают вам входить и выходить, - сказала она, делая заслуженный комплимент продавцу.
самый вежливый и услужливый из транспортных служащих Нью-Йорка.
“Это стоит дополнительных пятицентовиков”.

“Я выйду вместе с вами и подвезу вас”. Разные договоренности.,
тем не менее, были в процессе. Приближаясь к углу перспективных
высадка Мистер Джейкоб Ремсен встал, подошел к двери и энергично
дернул полнотелого чехле из своего уголка.

“ Прошу прощения, ” сказал он, разделяя свой безличный и вежливый
взгляд между двумя сидящими в кресле, “ но я случайно услышал ваш
разговор. Просто так получилось, что я сам направляюсь на Третью авеню.
Итак, если вы позволите мне…

 Спутница Дарси, смущённая элегантностью этого явного «аристократа»,
извивалась, трепетала и протестовала. Мистер Ремсен не обращал на неё внимания.

— Вот мы и на месте, — весело объявил он, выходя на тротуар. — Осторожнее,
ступайте на мостовую. Покорно подчинившись, женщина последовала за ним. Тот, кто нёс не своё
бремя, добрался до тротуара и чуть не вывихнул себе шею, резко повернув её, когда голос из отъезжающего автобуса
чётко и, как ему показалось, слегка злорадно произнёс:

 — Спасибо, мистер Ремсен.

 Злоба была в его голосе. Это было проявлением обиды мисс Дарси Коул на то, что, помимо вопроса узнавания, мистер Джейкоб Ремсен, бросив на неё беглый взгляд, не заметил ничего, что
побудило его бросить на неё второй взгляд. Какими бы искренними ни были
показания мистеров Энди Данна и Холкомба Ли, они были
испорчены и сведены на нет.

 Никто, услышав впоследствии беззаботный рассказ мисс Коул об этом
происшествии в пользу Глории Грин, не догадался бы, что это оставило
след.

«Итак, что же, — заключил рассказчик, — по-вашему, делал великолепный мистер Ремсен в захудалом районе на Третьей авеню?»

«Именно то, что собирались сделать вы, — предположила Глория. — Помогал тому, кто нуждался в его помощи».

— Вы хотите сказать, что у этой парочки, Адониса и Анания, не было там никаких
дел?

— Я не могу себе этого представить.

Дарси широко раскрыла сияющие глаза. — Значит, они просто были хорошими
приятелями?

— Вероятно. Вы бы не подумали так о Джеке Ремсене, не так ли?

— Не знаю, не знаю. Почему бы и нет?

«О, у тех, кто его не знает, может сложиться впечатление, что он очень
требователен к себе и равнодушен ко всему остальному миру, который не является Ремсеном», — сказала Глория.

«Вы так думаете?» — небрежно спросила Дарси. «У меня сложилось другое впечатление»
— Он подарил мне это, когда я впервые его встретила.

— Что ты думаешь о его характере, о мудрая и проницательная исследовательница человеческой природы?

— Если ты будешь надо мной смеяться, я тебе не скажу, — парировала Дарси и, поскольку Глория открыто смеялась над ней, продолжила перечислять:

«Я подумала, что если бы я была очень старой, некрасивой женщиной с кучей узлов,
или больной кошкой, или мужчиной в ужасном беспорядке, я бы посмотрела на него в первую очередь в любой
толпе».

«Джеку бы это понравилось», — прокомментировала Глория, улыбаясь своей солнечной улыбкой.

«Но не если бы я была некрасивой, маленькой, незаметной девушкой».

Глория подмигнула. “Запоздалая мысль”, - заявила она. “Ты имеешь в виду себя?”

“Я имею в виду себя”.

“Лгунья”.

“Ну, разве я не такая девушка? И если я не, почему он не
напомним меня, или даже взглянуть на меня дважды?”

“Возможно, он погружен в свои собственные проблемы”.

“Не похоже, чтобы у него были какие-то неприятности в этом мире”.

“Нет; Джек не стал бы, если бы его застрелили на рассвете”.

“Правда?”

“Насколько я знаю, нет. Но его собираются сослать или заставить скрываться
или что-то уклончивое и одинокое. Какая-нибудь скучная семейная ссора, которая
грозит перерасти в судебный процесс, и когда это произойдет, Джеку придется принять
прикрой и держи его, пока всё не закончится, чтобы тебя не вызвали в качестве свидетеля.
Так что тебе не нужно чувствовать себя оскорблённой просто потому, что он погружён в свои собственные дела и не обращает внимания на…

— Я не чувствую себя оскорблённой, — решительно возразила девушка. — Мне всё равно, помнят меня или нет. Внезапно её лицо просияло, а подвижные губы слегка дрогнули от сдерживаемого восторга. — О, но…
Меня _have_ оскорбили. Я приберегла это” чтобы сказать вам.

“Дело в том, чтобы внимательно слушать”, - сказала актриса. “Кто это сделал?”

“Мужчина”.

“Естественно. Отсюда и ямочка”. Она обвиняюще указала пальцем на
Щеку Дарси. “Где?”

— В ресторане Маусли, на Круге.

— Боже мой, дитя! Ты заглядываешь во все уголки жизни. Разве ты не знаешь, что «Мышеловка» — это не респектабельное место?

— Теперь знаю. Тогда не знала. Я хотела только чаю. Чай был достаточно респектабельным. Это был очень хороший чай.

— Неважно, что там было с чаем. Расскажи мне остальное.

«Он — тот мужчина — подошёл к моему столику. Он был совсем неплох собой:
 такой свежий, розовощёкий, в одежде, как с обложки журнала. И он назвал меня, — Дарси возмущённо хихикнула, — он назвал меня мисс Глазки-навыкат».

«Вы его прогнали?»

«Я сказала ему, что он совершил ошибку, а он ответил, что хотел бы совершать такие ошибки каждый день на
протяжении недели, и пододвинул стул и сел. Это было ужасно забавно».

«Похоже на то. Что ты тогда сделала?»

«Не знаю, что бы я сделала, но мне ничего не пришлось делать.
Подошёл ещё один мужчина…»

«Двое!» — пробормотала Глория. — Оттенки Цирцеи! Ну что?

 — У этого было забавное ухо и короткие волосы, и он сказал: «Вы меня не знаете, мисс. Но я видел, как вы работали у Энди. Меня зовут Гиллиг. Однажды вы оказали услугу моей младшей сестре, и я этого не забыл». И я
сказал: - Как поживаете, Мистер Gillig. Я не могу познакомить вас с этим другие
джентльмен, потому что он помог сам в это кресло без упоминания
его имя’. ‘Этот тип подходит", - сказал мистер Гилли. ‘Ему лучше бы пробежаться’.
Моему темно-розовому посетителю, похоже, это предложение не понравилось. ‘Может быть, и так;
- может, и нет, - сказал он. ‘ Я сам состою в Профсоюзе вышибал. Затем
мистер Гиллиг пристально посмотрел на него и сказал: «Я Спайк Гиллиг,
боксёр-полутяжеловес. Я занимаюсь своим искусством не ради здоровья» —
да, он так и сказал, Глория; он говорил об этом как о своём искусстве! —
«И я не силён для драки»
— Не в рабочее время, — сказал он. — Но я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как с этой молодой леди обращаются грубо. — Что ты имеешь в виду под «грубо»? — спросил другой мужчина с достоинством и обидой в голосе. — Позволь мне сказать тебе, что я такой же джентльмен, как и ты. И я не собираюсь терпеть никаких грубостей, ни профессиональных, ни личных. Мой вес — сто восемьдесят фунтов, без одежды,
прошу прощения у мисс Пич, и если вы хотите знать, кто я такой, то я Скрэп
Гилфиллан, шорт-стоп из «Марвелс», будущих чемпионов мира. Но
если вы скажете, что эта леди — ваша подруга…

“По какой-то причине, Глория, казалось, г-н Gillig ужасно зол.
Он получил фиолетовый прозрачный, чтобы его уши и зарычал, она тебе не друг
шахты. Видите? Это леди, вот кто.’ ‘Я вас понял", - сказал шортстоп
. Он повернулся ко мне. ‘Я ошибаюсь, мисс? Вы когда-нибудь были в этом заведении
раньше?’ ‘Никогда", - сказал я ему. — Прошу прощения, — сказал он довольно любезно. — И если вы не обиделись, то не могли бы вы обе сделать для меня кое-что, чтобы доказать это?

 — Замечательно! — воскликнула очарованная Глория. — Что вы сделали? Это важно. О, это очень важно!

— Что? — переспросила девушка. — Я приняла сарсапарель.

  — Дарси Коул, ранее Аманда Дарси Коул, — торжественно произнесла Глория. — Иди ко мне. Я объявляю тебя полноправным членом Института Жизни, свободным от его братства, способным приходить и уходить по своему усмотрению, не боясь и не стесняясь никаких сложностей. Блаженны те, кто не слишком кроток, ибо они возьмут свою долю земли, не дожидаясь вечного ожидания, чтобы унаследовать её. Иди и возьми своё. Тебе понравится.

— Мне нравится! И я больше не боюсь этого.

— Лучше бы это боялось тебя, — прокомментировала Глория, глядя на яркую,
юное, раскрасневшееся от волнения создание перед ней. «Подожди, пока я тебя одену по
твоей внешности! Ты готова облачиться в доспехи для похода?»

«Я умираю от нетерпения!»

«Мы закажем такси на час и отправимся в магазин одежды. О,
моя благословенная юная протеже, ты устроишь этим пренебрегающим тобой старым миром
немало хлопот, прежде чем увянешь, или я ошибаюсь в своих
предположениях».

— Я не буду, — скромно ответила девушка, но её глаза заблестели, — если только он не назовёт меня «бедняжкой Дарси».




Глава IX


Пока Дарси Коул жива и жаждет прекрасного, она будет
она не забыла тот волнующий день и последующие дни шопинга. Когда всё было кончено, у неё в руках оказался:

_предмет_: тёмно-синий деловой костюм из саржи, сшитый по строгим линиям, которые на менее изящной девичьей фигуре выглядели бы мрачно, с маленькой, изящной, дорогой шляпкой и самыми элегантными туфлями и перчатками цвета загара. В этом наряде Дарси выглядела скромной и деловой.

_Предмет_: чёрно-белый костюм в мелкую клетку, чуть более
свободный по крою, и к нему чёрные лакированные туфли
туфли из лучшего магазина в городе и чёрная матросская шляпа с белым пером. В этом Дарси напоминал белогрудую трясогузку,
которая, пожалуй, самая правильная и умная из всех летающих птиц.

_Предмет — точнее, несколько предметов: _ чудесные, но неочевидные наряды,
созданные волшебным прикосновением Глории из целого рулона
белого, тонкого крепдешина и нескольких рулонов нежно-голубой ленты,
а также тщательно подобранных обрезков кружева; не менее чудесные,
но гораздо более заметные неглиже с длинными блестящими ритмичными линиями,
придуманное той же Глорией из-за удачной покупки по сходной цене странного куска
розового крепдешина, в котором Дарси смогла очень удачно изобразить
самодовольного, хотя и бледного фламинго.

_Предмет_: вечернее платье из мерцающего серебристо-голубого шёлка, доходившее до кончиков изящнейших шёлковых чулок, а поверх него — синяя бархатная накидка, отороченная старой шиншиллой, которую Разумная Тётушка подарила ей несколько лет назад. В этом наряде Дарси чувствовала себя крылатым и сияющим существом, спустившимся с освещённой луной тучи.

Так закончились восемьсот твёрдых, круглых, красивых долларов тёти Сары. Но не чудесное путешествие в Страну Одежды. Потому что в конце концов Глория достала самое потрясающее дорожное пальто,
тёмно-синее из шевиота, с причудливой маленькой накидкой, отороченной
шёлковой серой подкладкой — серой с оттенком, который сочетался с голубоватым
оттенком серых глаз Дарси.

— В качестве свадебного подарка, дорогая, — лукаво объяснила Глория.

 И когда девушка расплакалась от восторга, наставница отругала её,
назвала «Амандой» и пригрозила ужасными карами, если она не
она тут же вытерла глаза, чтобы можно было должным образом оценить её.
О том, что она оценила, Глория, создательница, не сообщила
объекту. Но вот что увидели её довольные глаза.

Девушка, которая держалась прямо, как индеец, и непринуждённо, как
животное. Там, где раньше были бледные щёки и нездоровая
дряблость, теперь сквозь прозрачную кожу просвечивала живая розовая
кровь.
Глаза были в два раза больше, чем год назад, когда Дарси отправилась в своё решительное путешествие за красотой. Но это было потому, что морщины под глазами исчезли, а сами глаза стали тёмно-серыми
На фоне чистой белизны они мягко сияли здоровьем. Над широким, гладким, открытым лбом волосы, такие тёмно-каштановые, что казались почти чёрными, игриво вились и закручивались, такие же нежные и непослушные, как дым. Подбородок был упрямым и твёрдым — такова была дисциплина Энди Данна в отношении души и тела. Над ним рот улыбался так же естественно и бессознательно, как раньше опускался, и в уголках появились две маленькие ямочки. Помимо очевидных
изменений в девочке, она была такой энергичной, такой взволнованной
жизнь, что, даже когда она неподвижно стояла перед оценивающим взглядом Глории,
казалось, что она покачивается в каком-то неосязаемом ритме крови.

И всё же Глория не была полностью удовлетворена. Она обладала глубокой мудростью.
Пересозданная Дарси, конечно, была заметным триумфом; глядя на свою работу, Глория находила её хорошей и не сомневалась, что другие тоже сочтут её хорошей. Но как сама Дарси отнеслась ко всем этим изменениям? Нашла ли она себя? Пока этот вопрос не был решён положительно,
Глория, воссоздательница, не была удовлетворена.

“И все же я хотела бы увидеть, как Джек Ремсен или любой другой мужчина посмотрит на нее
такой, какая она сейчас, один раз, не глядя дважды”, - бросила вызов Глория.
мужской мир от имени своего кандидата в неприятности и почести в
великие Открытые списки.

Не только мужчины, но и женщины стали зависимыми от этого второго взгляда
когда Дарси прошла мимо них в своих новых перьях. Для ее соседей по дому это
изменение, теперь вынужденное из-за их неохотного согласия, было вопросом
недоумения, если не настоящего возмущения. Холкомб Ли, оправдавший
свои пророчества, ликовал по этому поводу до такой степени, что Мод Рейнс
Она посчитала своим женским долгом поссориться с ним. Не растерявшись, Холкомб пригласил Дарси на ужин. («Никогда, никогда, ни за что на свете я бы не согласилась, Глория, — заверила эта опасная особа свою наставницу, — если бы Мод Рейнс не была такой язвительной и насмешливой по поводу того, что Холкомб меня пригласил».) И мисс Рейнс поспешно утопила свою надуманную обиду в потоке тревожных слёз. Даже невозмутимый Пол Вуд, жених Хелен, был впечатлён до такой степени, что восхищённо заметил:

«Эта куколка вылупилась на славу», — сказал он.

«Вылупилась!» — возразила Хелен. «Она не вылупилась. Она взорвалась!»

Они с Мод не без язвительности хотели знать, во-первых, почему Дарси
собирает приданое раньше времени, а во-вторых, почему она
надевает его, вещь за вещью. Дарси надевала непривычные наряды по
совершенно разумной и женственной причине, которую она не считала
необходимым объяснять двум невестам. В них она чувствовала себя
выше, прямее и независимее. Более того, она считала их
полезными для бизнеса. Под впечатлением от богатства и разнообразия её
гардероба Б. Ригель предложил гарантийное обслуживание
Это гарантировало ей будущий доход. Таким образом, одежда сама себя окупала. Но раз в два дня Дарси, верная своим принципам, надевала старый свитер, короткую юбку и бесформенные туфли и совершала свой трюк в Центральном парке. Её срок обучения в академии Энди подошёл к концу, и она перешла на новый график — два часа в неделю. Её наставник заверил её, что этого достаточно для поддержания физической формы, «чтобы выйти на ринг и сразиться с самим Большим Парнем, как только прозвенит гонг». Небольшое
преувеличение, но Дарси была ему благодарна.

С растущим одобрением Глория наблюдала, как девочка совершает это
отличительно женское действие, известное как «прихорашивание».

«Дорогая, — заметила она однажды, когда они вернулись с прогулки, —
если бы Монти Вейз увидел нас сейчас вместе, у меня не было бы ни единого шанса
с ним».

Дарси схватила её и обняла. «Ты несёшь чушь, и ты это знаешь. Ни один мужчина в мире не взглянул бы на меня, если бы вы жили в одном
квартале».

«Не взглянул бы!» — не к месту возразила актриса. «Мне бы не хотелось, чтобы это
проверяло обычное жюри присяжных».

“Мне придется не допустить мистера Ремсена к скамье присяжных”, - улыбнулся Дарси.

“Ты снова видел Джека?”

“Вчера столкнулся с ним, плюх, на Пятой авеню”.

“Ты была в своем лучшем комбинезоне?”

“В черно-белую клетку”.

“Он смотрел сквозь тебя?” - спросила актриса.

“Н- не совсем”.

— Он посмотрел мимо тебя? — спросила актриса. — Н-е-е-е-т.

 — Ну, а на тебя он посмотрел? — настаивала она.  — Да.  Но он меня не узнал.

 — Я уверена, что не узнал, — усмехнулась Глория.  — Разве ты ему не поклонилась? — добавила она.  — В следующий раз, когда встретишь такого милого молодого человека, как Джек Ремсен, подойди к нему и возьми за бороду...

“У него нет бороды”.

“— образно говоря, и спроси его, не стыдно ли ему за себя
за то, что он не помнит тебя. Ему будет стыдно. О, не бойся, что будет!”

Дарси поджала свои красные губки в забавном проявлении ханжества.
“Он сочтет меня дерзкой молодой потаскушкой”.

“Позволь ему. Ты и так достаточно долго была отсталой”.

— Я... я... я ещё не совсем привыкла к... к этому новому ощущению, — смущённо сказала
девушка.

 — К тому, что я красивая? Выскажи это. К этому довольно легко привыкнуть. Просто чувствуй себя такой же красивой, какой выглядишь. Постоянно выставляй себя напоказ, пока не научишься
правильный вид самосознания. Быть женщиной-это актив, а не
ответственности в жизни. Когда вы поглотили, что мощные истины, приди ко мне
и я уделю больше мудрости”. Она задумалась. “Дарси”, - сказала она
многозначительно.

“Ну?”

“У меня есть грандиозная и восхитительная идея для создания грандиозного и восхитительного чувства
— как у мистера Бриггса”.

“Не заставляй меня ждать. Я не выношу неизвестности”.

“Я собираюсь устроить вечеринку в твою честь, с невестами на гарнир,
но в основном, чтобы отпраздновать твой выпускной”.

“О, радость!” - воскликнула Дарси.

"Радость" оказалась мягким и невыразительным словом для обозначения вечеринки. Поскольку
Что касается мисс Дарси Коул, то это был триумф. Две невесты, каждая из которых была достаточно привлекательна в своём роде, просто померкли перед своей необдуманной соседкой по квартире. Глория не померкла. Никакое соперничество не могло затмить её превосходную индивидуальность. Вместе со своей почётной гостьей она разделила лавры победного вечера. Вдохновлённая осознанием своего успеха, чувствуя себя бодрой,
идеально одетой и воодушевлённой, Дарси невольно заняла и удерживала
центр сцены, на которую Глория хитро и ненавязчиво её вывела.
В конце долгой ночи веселья мисс Коул восседала на троне. Мисс Коул
пела, как жаворонок. Мисс Коул танцевала, как эльф. Мисс Коул
смеялась, как дух веселья. Мисс Коул буквально излучала здоровую, энергичную, полнокровную, жизнерадостную веселость и счастье, пронизанные тем неопределимым сиянием женственности, которое так же загадочно и безошибочно, как свет светлячка, и, возможно, так же неосознанно целенаправленно.

 Только одно омрачало радость Глории Грин от триумфа ее протеже. Джейкоб Ремсен не был свидетелем этого.

Мистер Ремзен был на пенсии.

— Я хочу, чтобы вы с Джеком понравились друг другу, — сказала Глория Дарси во время неизбежного разговора, который последовал за грандиозной триумфальной вечеринкой.

 — Конечно, — мягко и тепло ответила девушка, глядя на свою подругу.
 — И, конечно, я постараюсь понравиться ему изо всех сил, если он мне позволит.

 «Ради тебя» — таков был подтекст этой теплоты, которая немало удивила бы Глорию, если бы она его заметила. Но откуда ей было знать, как девушка интерпретировала тот случайный поцелуй,
который она увидела в студии? Мысли Глории были заняты совсем другим.

Последствия вечеринки и успеха Дарси незамедлительно проявились в виде разнообразных коробок и посылок с модными торговыми марками, которые потоком хлынули в «Холостяцкий зал». Но не для мисс Рейнс и мисс Барретт. Из своих роскошных запасов мисс Коул с удовольствием преподнесла мисс Рейнс дюжину роз «Американская красавица», а мисс Барретт — пятифунтовую коробку «особых» конфет, любезно объяснив, что сама она их не ест. Это была увенчанная славой вершина
тонкой мести, давно назревшей. «Бедняжка Дарси», конечно!

Итак, Дарси стала самостоятельной. Глория дала ей год. Этот год ещё не закончился. Но большая часть дара тёти Сары уже была потрачена. Кому какое дело? Не Дарси.
 Она обрела своё женское наследие. Всего несколько месяцев назад — и теперь она могла смеяться над муками и трудностями тех
месяцев, которые были такой малой ценой за результат!— она
выглядела на свои измученные тридцать лет и чувствовала себя высохшим листом, а теперь
выглядела на цветущие двадцать и чувствовала себя ребёнком с барабаном.

 Жизнь была её барабаном.

 Однако все эти волнующие звуки не могли заглушить мрачные мысли
голос, взывающий к справедливости, говорил с акцентом сэра Монтроза Вейза,
баронета, из Вейз Холдингс, Хэмпшир, Англия.




Глава X


Пять раз мистер Томас Хармон тщетно звонил в колокольчик особняка Ремсен. Во время шестой попытки он заметил в окне лицо, пристально смотревшее на него.

«Хорошо», — сказало лицо.

Потом мистер Хармон был принят через щель едва адекватных его
ну-набор, мышечного каркаса, наличие Мистер Джейкоб Ремсен, кто носил
дорогой халат и выражением невыразимой скуки.

“ Легли? ” спросил мистер Хармон, пожимая руку.

“Закупорен”, - мрачно ответил молодой человек.

“Могу я помочь?”

“Возможно. Вы когда-нибудь убивали отправителя повесток?”

“Пока нет”.

“Хочешь попробовать?”

“На что похожа эта штука?”

“Посмотри в сторону проспекта, и ты увидишь одного”.

“Хм! Не на что особенно смотреть, не так ли?”

«В десять приходит ещё один, похуже, и остаётся на всю ночь».

«Понятно, — сказал посетитель. — Это блокада».

«Жестокая и быстрая».

Среди множества милых достоинств мистера Хармона есть и такое: он никогда не задаёт
вопросов о чужих проблемах. Теперь он погрузился в раздумья.

“Нет ли у вас здесь чего-нибудь из ваших любительских театральных штучек?” - таков был итог
его размышлений.

“Всех”.

“Почему бы не переодеться и не уйти инкогнито?_”

“О, конечно!” - с горечью согласился другой. “Надень костюм из
колготок и нырни из окна оранжереи под видом Аннетт
Келлерман, я полагаю”.

— Что не так с гримом старика и входной дверью?

 — Вот что. Друг Мёрфи на посту достаёт свою маленькую бумажку и, если это я, хлопает по запястью любого, кто появляется на этих ступеньках. Он сделает это с тобой, когда ты выйдешь.

— Он не спал, когда я вошёл.

— Нет, он бы не стал, если бы я вошёл.

— Тогда почему бы не одурачить его, войдя?

— Как, чёрт возьми, я могу войти, не выходя? — сердито спросил мистер Ремсен,
потому что заключение начало сказываться на его уравновешенном характере.

— Проще простого, если вы будете следовать моим указаниям.

— Выкладывайте.

— Нужно всего лишь отвлечь внимание друга Мёрфи на десять секунд. По истечении десяти секунд вы подниметесь по ступенькам к входной двери. Вскоре вы спуститесь обратно, не сумев проникнуть внутрь из-за бдительности верных
Коннор. Ты понял меня?”

“Я заберу тебя. Я должен быть в маскировке. Но, как мы получим
процесс-сервер врасплох?”

“Оставь это мне”.

Два заговорщика разработали свой план, выстроили его, пересмотрели,
протестировали его на каждом этапе и объявили совершенным.

“Но мы забыли один момент”, - сказал Ремзен в конце обсуждения.
обсуждение.

“Что это?”

“Куда я пойду, когда освобожусь?”

“Куда ты хочешь пойти?”

“Куда угодно за пределы мира”.

Мистер Томас Хармон погрузился в раздумья и вынырнул, неся в руках
драгоценную жемчужину.

— Кено! У меня есть это. Домики, обставленные по заказу. Вы никогда не бывали в моём
поместье в горах, не так ли?

— Нет.

— Боулдер-Брук на озере Куэм. В самой глуши.
В тринадцати милях от железной дороги. Рыбалка и охота на территории.

— Похоже на рекламный проспект агента по недвижимости, — заметил Ремсен.

— В этом году, — продолжил Хармон, — я устраиваю вечеринку по особому случаю. Двое моих знакомых завтра женятся. Это двойная свадьба. И двойной медовый месяц. Но они ещё не в курсе.
Ясные карие глаза Хармона блеснули. — Одна половина не будет знать, как другая
половина живет, пока они не доберутся туда. Я одолжил это место обеим парам
на две недели. Это строжайший секрет. Ни одна пара не знает, куда направляется
другая. Они под присягой.”

“Они не поблагодарят тебя, когда встретятся за обеденным столом”.

“О, все не так плохо. Они будут в миле друг от друга. Осадок будет
в коттедже. Они выходят в Мередите и едут на грузовике.
Вудсов я отправляю на остров. Они выходят в Эшленде и плывут на лодке. Если только они не сядут в один поезд, одна пара даже не узнает, что другая где-то рядом, пока они не встретятся на озере или в лесу.

“Звучит как вечеринка”.

“Не правда ли? Хочешь присоединиться?”

“Что? Присоединяйся к двойному свадебному туру? Извини меня с благодарностью.

“Не лезь не в свое дело. Ты можешь поехать в Лаконию, взять машину в
гараже и доехать на ней до бунгало. Это на третьем углу моего дома.
маленький треугольный участок горы и леса. Благодаря мастерству в обращении с оружием и умению уклоняться от выстрелов вы сможете не
встречаться с остальными».

«Я бы их не узнал, даже если бы встретил. Есть ещё какие-нибудь приятные сюрпризы на
курорте?»

«Нет. О, да. Чуть не забыл. У Глории есть маленькая подруга
У Грина. Девушка. Устала. Слишком много веселья или что-то в этом роде. Не знаю,
что это или кто она такая, но она готова к месячному отдыху.
Итак, мисс Грин пожелала ей остаться в Боулдер-Брук и добро пожаловать.

“ Куда она направляется? ” подозрительно осведомился Ремзен. “ В пещеру? Или
замок на скалах? Или Особняк с привидениями? Или в
клубе совместного обучения? Или в одном из многочисленных учреждений, которые вы
поддерживаете в своём частном городе?

«Она ходит в Фермерский дом. Миссис Бонд, моя экономка, присматривает за ней. Уединение — её девиз. Если увидите её, пошумите, как
сухой лист, который унесёт ветер. Вы поедете, не так ли?

 Ремсен задумался. — Кажется, это сделано специально для меня. И это очень любезно с вашей стороны, старина. Да, я воспользуюсь вашим предложением.

 — Поезд отправляется в девять утра. Завтра?

 — Пусть будет послезавтра. Мне нужно кое-что сделать.

— А теперь о нашем плане побега из тюрьмы? У меня есть поправка. Что, если
такси, в котором я приеду, загорится в нужный момент?

— Это можно сделать?

— Легко. Я не просто так занимаюсь химикатами.

— Отлично! Пусть горит десять секунд на радость наблюдателям.
Мерфи, и если вы посмотрите вверх, после этого вы увидите Englishest
глядя англичанину вы когда-нибудь сидели глаза на внешних страницах _Punch_,
пытаясь рвать на себе старомодный дверной звонок с корнями”.

“Твой лучший макияж, это, Ремсен?”

“Как хорошо, как любой. Укрепленный по моему акценту, он наиболее убедителен. Что это
быть Картере”.

“Кто?”

“Родни Картерет”.

“Предполагается, что я его знаю?”

“Скорее. Не знать человека, с которым вы два месяца гастролировали по Японии?”
с упреком сказал Ремзен.

“ Глупо с моей стороны, ” признался Хармон, ухмыляясь. “ Картерет. Старый добрый Родди!
Конечно. Тогда мне лучше поймать вас — его, я имею в виду, — и отвезти на
девятичасовой поезд до Боулдер-Брук на моём такси.

— Верно, старина! Будь здесь в восемь тридцать. Пока! — сказал хозяин
по-британски.

Ровно в этот час, на следующее утро, такси резко свернуло на обочину почти у ног терпеливого и бдительного Мерфи и остановилось с тревожным скрежетом тормозов.
Из его окна вырвался густой клуб дыма.  Из двери вышел мистер Томас Хармон, который катался по тротуару, по-видимому, задыхаясь.
Мистер Мёрфи поспешил ему на помощь. Когда он помог ему подняться на ноги и перевести дух, а такси перестало изображать дракона Фафнира, высокая фигура в очень английском пальто (которая поспешно вышла из парадной двери Ремзенов, сбежала вниз по десяти ступенькам и неторопливо поднялась обратно) яростно дёргала за звонок. Какое-то время мистер Мёрфи презрительно смотрел на него, затем подошёл, коротко переговорил и вернулся.

— У него мало шансов проникнуть внутрь, — заметил он мистеру Хармону.

 — Из-за чего он так суетится? — спросил этот джентльмен, когда
посетитель снова настойчиво зазвонил в колокольчик.

«Хочет видеть мистера Ремсена. Но старый бульдог-дворецкий не пускает его в дом. Говорит, что его зовут Картерет, и он проделал весь этот путь из Англии, чтобы увидеться с ним».

«Из Англии? Не Родди Картерет!» Это было сделано почти так же хорошо, как если бы это сделал сам мистер Джейкоб Ремсен. Хармон перебежал
через дорогу.

«Картерет! Родди Картерет!» — позвал он. «Что ты здесь делаешь?» Звонарь поправил монокль и неторопливо пошёл
вниз по улице.
Он шагнул вперёд, чтобы пожать ему руку. — Рад встрече, дружище! Может, вы расскажете мне, что не так с этим чёртовым домом?

 — Я расскажу вам, — предложил услужливый и невинный мистер Мёрфи. И он рассказал.

 — Тогда я просто вернусь и буду чертовски хорошо спать там, пока кто-нибудь чертовски хорошо не впустит меня, — решил гость.

Пока шофёр копался в механизме своей машины, разгорелся спор. В конце концов англичанин дал мистеру
Мерфи два доллара, чтобы тот передал мистеру Ремсену сообщение с протестом и адресом. Затем джентльмены уехали на потухшем такси.

Билеты были предоставлены предусмотрительным Хармоном. Беглец
оказался первым в вагоне-салоне. Едва он устроился, как прибыла
молодая пара в подозрительно новой одежде, и их проводили в
вагон-салон «А» в верхней части вагона. Вскоре после этого
вошла другая пара, тоже в блестящей одежде, и заняла
вагон-салон «Б» в нижней части вагона. Уклоняющийся от правосудия
наблюдал за ними и делал собственные выводы.

«Вот они мы, все вместе», — сказал он себе, незаметно скрываясь
за газетой.

Это был лишь один из множества роковых фактов.




ГЛАВА XI


В туманных глубинах прошлого затерялся день свадьбы, состоявшейся 15 октября. В какие туманные глубины ушли миссис Холкомб Ли, урождённая Мод Рейнс, и миссис Пол Вуд, урождённая Хелен Барретт, их прежняя соседка по квартире не знала. Вскоре уйдёт и Дарси, потому что это было
17 октября, и, хотя этот факт был успешно скрыт от
редакторов светской хроники столицы, всегда жаждущих новостей с
титулами, 16 октября она вышла замуж за сэра Монтроза Вейза из
«Вейз Холдингс», Хэмпшир, Англия, в Церкви Воображения.
Сэр Монтроз отправил телеграмму (подделанную мисс Глорией Грин)
своей невесте, в которой сообщал, что приедет 16-го и они сразу же поженятся. Все это глубоко поразило бы и, возможно, шокировало настоящего сэра Монтроза Вейза, который в то время сидел у холодной печки и яростно проклинал сибирский северо-восточный ветер, несущий в своих облаках трехфутовый слой снега.

Чтобы поддерживать обман до тех пор, пока настоящие невесты не выйдут замуж, потребовалась немалая стратегия.
И, как предполагали заговорщики,
благополучно убравшись с дороги. Глория предложила необходимую стратегию, но это
истощило ее запасы. Каким будет результат, она знала не больше
, чем Дарси. Был ясен только один факт: Дарси должна исчезнуть на некоторое время
. Соответственно, самозваная распорядительница дела
воспользовалась гостеприимством Тома Хармона для своей протеже. К сожалению, или
к счастью, в зависимости от точки зрения, Мистер Хармон воздержался
от упоминания о Глории других потенциальных визитов.

Итак, 17 октября, в роковой день, мисс Дарси Коул,
Невеста на один день, воображая себя невестой на всю жизнь, спускалась по длинной платформе Центрального вокзала Гранд-
Сентрал, имея в запасе пятнадцать минут до девятичасового поезда. В руке у неё был билет до Вейрса и маленький зелёный талончик,
дающий право на место № 12 в спальном вагоне «Хорея». В её глазах
блестел опасный огонёк, а в сердце звучала песня чистой,
счастливой бравады. Дарси пребывала в безрассудном настроении. Это был её
первый отпуск за более чем год. Она была полна сил и
энергии. Она радовалась этому удовлетворению, более ценному для женщины
чем рубины, бриллианты или чистая от упреков совесть, так это
всепроникающее ощущение того, что ты идеально одет. Что касается призрака сэра
Монтроуз Вейзи, барт., из Veyze Holdings, Хэмпшир, Англия, и все такое
последствия, зависящие от этого, она была в большом настроении, чтобы
она не обращает внимания на все это дело и бросает вызов судьбе, чтобы та сделала все самое худшее.

Она вошла в машину и увидела его.

Если когда-либо умышленная, умелая, осторожная, тщательно продуманная ложь оживала
и воплощалась в жизнь, чтобы противостоять своему создателю, то перед ней
стоял человек с моноклем в глазу. Во всех деталях он был таким же, как
Она представила себе сэра Монтроза Вейза: высокого, стройного, одетого в безупречный твидовый костюм, с умным, тонким лицом, наполовину скрытым бакенбардами, и выражением отстраненности от внешнего мира; не столько осознанной замкнутости, сколько своего рода привычным умственным отсутствием. В тот момент призрак пытался повесить свой чрезвычайно британский плащ на довольно узкую вешалку.

Дарси уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова от изумления. Он слегка отодвинулся, чтобы пропустить её, и от того, что девушка увидела за ним, у неё кровь застыла в жилах. В гостиной А
сидели Пол Вуд и его невеста!

Бегство, мгновенное и стремительное, было единственной идеей Дарси; бегство прочь
из этой машины unchancy. Она развернулась, направилась к нижнему выходу,
сделала три шага и остановилась, сдавленно вскрикнув.

В гостиной Б сидела Мод Рейнс, то есть со своим женихом.

Судьба, которой был брошен вызов, быстро приняла его. Дарси оказалась в ловушке.

В Кентукки существует легенда о силе его самогона.
Говорят, что один глоток этого виски может заставить кролика плюнуть в глаз бульдогу. Отчаяние может привести к чему угодно.
тот же психологический эффект в душе женщины. Там, в монокле и с бакенбардами, был бульдог Дарси. А перед ней и позади неё
надвигалось Отчаяние, двуствольное. Дарси сделала короткий, прерывистый вдох — это было всё, что она могла сделать, — и двинулась на свою ничего не подозревающую жертву.

 . Призрак только что успешно завершил своё воздушное предприятие с
ульстером, когда почувствовал безмолвную мольбу у своего локтя. Он обернулся.
Он увидел девичье лицо, залитое чудесным тёплым светом,
ясные, спокойные глаза, в которых читалась непреодолимая мольба; губы, которые выглядели
и твёрдые, и мягкие, и дрожащие, и смотрящие на вошедших с чем-то, что могло быть
страхом, но больше походило на веселье, и две маленькие ручки в перчатках,
протянутые в приветствии. В этом не было никаких сомнений; эти руки были
протянуты к призраку.

 Лицо призрака содрогнулось, как при землетрясении. Его
монокль выпал. Он заменил сомнительное средство для улучшения зрения. Оно
созерцало существо, обладающее поразительным обаянием и ещё более
поразительным поведением. Оно нерешительно протянуло руки, чтобы
пожать эти маленькие, умоляющие, ждущие руки.

— Монти! — сказала девочка чистым, звонким, счастливым голосом и неумело
поцеловала привидение в нос.

— Святые змеи! — ахнуло привидение.

Оно сделало шаг назад. У него подкосились ноги. Оно рухнуло в кресло.




Глава XII


ПОСЛЕ этого невольного отступления от британского акцента мужчина в твидовом костюме
сидел, не произнося ни слова, и пытался взять себя в руки. В этом похвальном
стремлении ему сильно мешала его визави. Она развернула стул, стоявший рядом с ним, и теперь сидела лицом к нему с приоткрытыми губами, раскрасневшаяся, и с прекрасным, отчаянным,
умоляющий взгляд, картинка, отвлекающая от самой решительной попытки
сосредоточиться.

“Пожалуйста! Пожалуйста”, - умоляла она, как ребенок, протягивая к нему свои маленькие,
дрожащие ручки. “Ты не хочешь поговорить со мной?”

“Почему— э—э... чтобы быть уверенным! Чтобы быть уверенным! Что мне сказать, на выбор?”

“Все, что угодно. Погода. Политика. ‘ Шекспир и музыкальные бинокли.
Только говори!

«Но я боюсь, что… э-э… произошла какая-то чудовищная ошибка, понимаешь».

«Притворись, что это не так, — настаивала она. — О, помоги мне притвориться, что это не так».

Позади неё щёлкнула задвижка, и напряжение спало.
Лицо девушки немного расслабилось. Второй щелчок спереди означал, что
гостиная Б тоже закрыта.

Дарси глубоко вздохнула. Теперь, когда она больше не была под наблюдением,
она наслаждалась передышкой, чтобы составить план. Кстати, она поступила с
молодожёнами друзьями крайне несправедливо, радуясь тому, что в дверях
«Пуллман» нет замочных скважин.

— Теперь я могу объяснить, — спокойно сказала она. — Прошу вас, — в его тоне
звучал живой интерес.

«Нет, я тоже не думаю, что смогу. Боюсь, вы не поймёте».

«Дайте мне шанс проявить себя».

Как же он был похож на англичанина! Если бы он был американцем, она могла бы обратиться к нему.
его смысл шутливого и нелепого. Никаких надежд с этим ультра-британский
торжественность.

- Ну, - начала она отчаянно, “есть некоторые люди в этом вагоне, что
Я не хочу видеть.

“ В— э—э... купе?

“ В обоих купе. И они не должны меня видеть.

“ Совершенно верно.

“Но они уже видели меня”.

“ Неловко, ” пробормотал он.

- Не так неловко, как если бы они увидели меня одного. Они видели нас. Вместе.

“Но— э—э... знаешь, это бесконечно мило с твоей стороны, и— и все такое"
. Но почему вместе?

“Именно это я и пытаюсь объяснить”. Она с сомнением посмотрела на него. “ Я...
Нахожу это довольно трудным.

“Возможно, тебе не полагается путешествовать одной”, - предположил он.

“Ну, это довольно умно с твоей стороны!” Дарси просияла от благодарности.
“Я не такая. Но я начинала одна и — и...

“ Ты должна была встретить компаньона, который тебя подвел? Он действительно старался
быть полезным, но Дарси чувствовала, что увязает все глубже и глубже.

“Нет, дело совсем не в этом”.

«Тогда… э-э… может, я и впрямь ужасно глуп, но… э-э… правда…» — на его лице, включая монокль, отразилось крайнее замешательство.


«Вовсе нет», — вежливо ответила девушка. «Неудивительно, что вам это не нравится».
загадочно. Это довольно запутанно. Затем она сделала решительный шаг. “Я
сбегаю”.

“Сбегаю?” Ее визави уронил монокль, вернул его на место и уставился
на Дарси. “ Сбежать! Невозможно!

“ Почему невозможно? Разве вы не сбегаете в Англию?

“ Э—э... лично, редко. И никогда в одиночку.

Неужели в монокле что-то блеснуло? Неужели шутники ошиблись насчет отсутствия у англичан чувства юмора? Или она, к счастью, столкнулась с феноменом? Дарси ухватилась за эту надежду и изменила свою стратегию в разгар атаки.

«Вот ваш шанс, — сказала она со спокойной дерзостью. — Видите ли, мой…
другой человек, участвовавший в моём побеге, не воспользовался своим шансом».

 Её спутник, как было понятно, негативно отзывался о здравомыслии беглянки.

 «Итак, — продолжила девушка, краснея и бледнея, но не отводя взгляда, — если бы вы — о, пожалуйста, не думайте, что я ужасная! — если бы вы могли просто притвориться мужчиной! Это всего на какое-то время», — взмолилась она. — Только до тех пор, пока мы не уедем от этих
людей. Вы согласны?

— Согласен, — торжественно сказал он.

— Я бы предпочла, чтобы вы не говорили так, будто мы в церкви, — жалобно возразила
поражённая Дарси.

— Ах да, кстати, мы были там?

 — Где мы были?

 — В церкви.х.”.

“Сегодня не воскресенье”.

“Нет, но ты говоришь, что мы сбегаем”.

“Только на время”.

“Совершенно верно. Но это ... э—э ... до или после?”

“Перед словом или—Ой!!” Понимание затопило разум девушки и покрасил ее
щеки одновременно. “ После, ” сказала она тихим, задыхающимся голосом.
“ Мы— мы женаты.

“Встряхнись!” увещевал ее спутник. “Не принимай это близко к сердцу. Скоро
быть старше. Я просто хотел бы знать, в случае, если возникли какие-либо вопросы. Когда?”

“Да—да, вчера. Я имею в виду, сегодня утром”.

“Лучше придерживаться вчерашнего дня”, - любезно посоветовал он. “До 9 утра слишком
Слишком рано для вероятности». Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза.


«Надеюсь, вы не теряете сознание от напряжения?» — спросила Дарси,
придя в себя.

«Дело не в этом, — мечтательно ответил он. — Я просто думаю, что с людьми
такое не случается». Я сосчитаю до трёх, и если вы всё ещё будете здесь, я пойму — ну, я пойму, что мой разум слабеет, — и порадуюсь этому.

 Дарси начала проникаться симпатией к своему сообщнику.  Он был действительно очень мил, хоть и стар.  — Считайте до десяти, — посоветовала она. — Так будет надёжнее.

 Он начал медленно считать, и пожилая дама, проходившая по проходу,
занять кресло напротив спешно искал носильщика с целью
ее место изменилось. Когда он произнес “Десять” и открыл свои
глаза, последовавшее за этим довольно неожиданное восклицание убедило старую
леди в том, что ее осторожность была правильно оценена. Счетовод обнаружил, что находится
лицом к лицу с пустотой.

“Повернись”, - приказал мягкий голос позади него.

Он обернулся. “О!” - воскликнул он с самым лестным облегчением.

«Дверь в гостиную Б начала нервничать, — сказала она. — Поэтому я
переоделась. Я не хочу, чтобы они меня заметили. Они могут выйти и
поговорить с нами».

«Ну же, ну же, — воскликнул другой, — этот стул взлетит с
крепкого основания, как только я…»

«Прекрасная поэзия, — согласилась девушка. — Но это проза».

«Ничего подобного, если вы меня простите. Невозможная и великолепная
романтика. Слова Льюиса Кэрролла. Музыка Лоэнгрина. Мистер Бритлинг
доведёт это до конца».

— Мистер Бритлинг, если вы уверены, что мистер Герберт Уэллс согласится дать вам своё имя…

 — Я рискну.

 — Тогда мистер Бритлинг ещё не знает своей роли и может поставить меня в ужасное положение. Нет, мы должны выйти из этой машины.

“Следующая остановка в Стэмфорде”, - сказал носильщик, который случайно услышал это.
Проходя мимо.

“Вы не могли бы пересадить нас в другой вагон?” Дарси попросила его.

“Подальше от вагона-ресторана”, - добавил ее спутник, и она
взглядом поблагодарила его за проницательность. Если бы они были между
“Хорея” и закусочной, ее друзья пройти их за обедом-время.

“Это обсервация, да, действительно, да”, - предположил портье. “Без лишних".
спасибо.

Дарси немедленно наградил его долларом. “Если кто-нибудь спросит
о нас, ” сказала она, - скажи им, что мы сошли в Нью-Хейвене”.

“Ясум". Назови, пожалуйста, имя, маддум?”

— Без имени. Леди и джентльмен в 14 и 16.

 Фортуна оставила для них свободным полупустой альков в
вагоне-ресторане. Устроившись там, они перевели дух, подумали и
оценили друг друга.

 — А теперь, если вы не против, — сказал мужчина. — Кто я такой?

 — Вас зовут Вейз, — ответила девушка, улыбаясь. — Вы англичанин.
Ты ужасно англичанин! Ты такой же англичанин, как... как ты сам.

“Счастливое совпадение! Разве у меня не может быть больше одного имени?”

“Полное пособие. Сэр Монтроуз Вейзи из "Вейзи Холдингз", Хэмпшир.

“Послушайте! Тогда я вступаю в права собственности”.

“ Довольно давно. Кем вы были до вступления в должность, вы знаете
лучше меня.

Он уловил суть. “Родни Картерет, к вашим услугам”, - ответил он.
“Здесь ненадолго. По дипломатическим делам”.

“Что ж, мистер Картерет, я буду помнить вас вечно, за то, что помогли мне выпутаться из
ужасной передряги. Это, должно быть, кажется ужасно легкомысленным, безвкусным...
и невоспитанным...

— Я могу представить, что у вас в голове чехарда — странные слова, которые вы, американцы, используете, — но
я действительно не могу представить, что вы делаете что-то невоспитанное или безвкусное, — сказал он с такой искренностью, что девушка снова покраснела.

— Это очень мило с вашей стороны, — с благодарностью ответила она, — учитывая то, что я вам сделала. После этого она продолжила отплачивать ему за любезность выдумками, которые свидетельствовали о её долгой практике вранья.

 — Вы бы не поняли наш американский юмор, — закончила она, — но я подшутила над своими друзьями в другой машине, притворившись, что вчера выхожу замуж.  Я не буду утомлять вас подробностями. Я собиралась
отправиться в путешествие совсем одна, а они должны были думать, что это моя
свадебная поездка. Кто бы мог подумать, что мне так не повезёт
найти их в моем поезде? И меня без призрака мужа, которого можно было бы показать.
в мой медовый месяц — пока я не схватил тебя!”

“ Значит, вы на самом деле не замужем, не обручены или что-то в этом роде
? - спросил он с живой надеждой.

“О, но я помолвлена”, - ответила она, возвращаясь к своей первоначальной версии.
"Мой жених на дежурстве и не может отлучиться." “Мой жених на службе. Как только он приедет, мы поженимся. А теперь, пожалуйста, скажи, ты не считаешь, что это ужасно?
 Ты был так добр, мне бы не хотелось, чтобы ты меня презирал.

— О, я не из тех, кто презирает, — заверил он её. — И если бы я так чувствовал,
немного презирая, я бы отправился в лес и презирал жабу.
Конечно, я бы не стал пытаться что-то сделать с кем-то таким отважным и находчивым, как вы.

«Находчивость — это хорошо, но не до такой же степени, — сказала она. — Но смогу ли я довести дело до конца, если мои друзья вернутся сюда и мне придётся вас представить?»

«Я бы не стал беспокоиться об этом», — успокоил он её. “Конечно же, они
не приедут”.

“Почему бы и нет?”

“Пары, путешествующие со свадьбой, обычно не ищут друг друга
компаньонки, не так ли?” Дарси уставилась на него. “ Откуда ты знаешь, что они в
свадебном путешествии? Я никогда тебе не говорила.

— Я догадалась об этом по тому, что сказал мне мой друг, мистер Томас Хармон.

— Вы знаете мистера Хармона?

— Да, конечно! Я как раз направляюсь к нему.

 — К нему? — ахнула Дарси.

— Он называет это место Боулдер-Брук. Оно на краю гор.

Девушка откинулась назад, закрыла глаза и начала медленно считать:
— Раз, два, три, четыре…

— Послушайте, — вмешался её партнёр по заговору. — Позвольте и мне поучаствовать.
Что не так?

— Вы только что сказали: «Такое с людьми не случается». Вы были правы. Не случается. Во всяком случае, не должно случаться.
Пять—шесть—семь— О, нет смысла считать до десяти. ” Она широко раскрыла свои
большие серо-голубые глаза. “ Я тоже, ” объявила она.

“Так ты... кто?”

“Еду в Боулдер-Брук”.

Едва успев сдержаться, он ответил: «Как и ваши друзья, молодожёны», — потому что подумал, что, если бы она знала, то, несомненно, сошла бы с поезда на первой же станции, и это удивительное и бесценное приключение внезапно закончилось бы. Вместо этого он сказал:

«Можно я возьму вас с собой? У меня в Лаконии есть машина».

«Мистер Хармон встретит меня в Вейрсе». Вейрс на много миль ближе.

“ Тогда, возможно, вы не откажетесь подвезти меня. Я за
Бунгало, где бы оно ни находилось.

“ А я за фермерский дом и за компаньонку миссис Бонд. Так что
не так страшно ущерба, как это звучит, да? Хотя то, что в
мировой Мистер Хармон думаю, если это когда-либо в уши—”

“Он не будет. В любом случае, Хармон не мыслит категориями зла».

 Тем не менее, девушка заметила тревогу в его глазах. Отчасти из-за своей наивности, отчасти из-за бравады, к которой её подтолкнула сложившаяся ситуация, она не замечала этой тревоги в своих глазах. В нём же она нашла отражение.

— Сколько вам лет?

 Дарси краем глаза заметила номер на боковой панели машины.
— Двадцать шесть, — быстро солгала она.

 Он был озадачен. — Правда? — пробормотал он. — Я должен был сказать — о, намного
меньше. Вы уверены, что понимаете, к каким
возможным — ну, э-э-э — недоразумениям может привести этот визит?

“Я не понимаю, почему это необходимо”, - ответил Дарси решительно. “В любом случае, я не
некуда идти”.

“Но я мог бы отложить мою поездку”.

“Это было бы неприятно для вас, не так ли?”

“Если быть совсем откровенным, это было бы нечто большее. Я должен рискнуть
быть пойманным”.

— Поймали? — с интересом переспросила Дарси. — Звучит захватывающе. Вы скрываетесь от правосудия?

 — Нет. Я скрываюсь от несправедливости. Послушайте, мисс Романсия, я и сам немного приврал. Раз уж я попался, то признаюсь.

 — «Приврал»? «Попался»? Почему— почему, куда делся твой английский акцент?

“Завязывай. Довольно скоро я собираюсь сделать то же самое с этими бакенбардами.
Они щекочут ”.

Дарси преподнесли так много сюрпризов, что, привыкнув к ним, она
смогла выдержать этот невозмутимо. “Это замечательная маскировка”.
она одобрила. “И ты прекрасно играешь свою роль. Но, если вопрос
не покажется нескромным, почему?”

“Как я уже сказал, я лечу, спасая свою жизнь”.

“Тогда я надеюсь, что это что-нибудь захватывающее, вроде убийства или поджога, а не
что-нибудь мелкое, вроде двоеженства или шикарных финансов”.

“Ничего интереснее преступления. Я разыскиваюсь как свидетель по делу о завещании
. Они пытаются поймать меня, чтобы я дал показания и сказал, что мой двоюродный дед был хитрым и злобным старым сумасшедшим.

 — А он не был?  Как ужасно!

 — Был.  Это ещё ужаснее.  И что другие мои родственники тоже были
_Руэ_ и скандалисты, и пьяницы».

«Кажется, я сбежала в милую весёлую семейку», — заметила девушка.

«Будет гораздо менее весело, если они когда-нибудь вызовут меня в суд. Мой
адвокат должен был предупредить меня, чтобы я успела сбежать, но другая сторона опередила его, и я едва успела улизнуть в этом обличье. Так что я собирался залечь на дно у Хармона, пока они не отстанут от меня. Но раз уж так вышло, я могу ещё немного пощеголять своими бакенбардами и акцентом. И, честно говоря, как бы мне ни хотелось продолжить это наше прозаическое стихотворение, я думаю, что ради — ну, ради
Судя по всему, мне лучше пойти куда-нибудь в другое место. Если только вы не уверены, что миссис Бонд там и…

— Она там, — перебил Дарси. — Я получил телеграмму.

— В таком случае…

— В таком случае вы поедете со мной в машине. Я не хочу, чтобы вы
портили себе поездку. Кроме того, вам не кажется, что мне есть что скрывать? Я должен увидеть тебя без твоего мужа, иначе я погибну!»

 Новобрачные не вмешались, чтобы усложнить ситуацию.
Псевдо-молодожёны ели бутерброды и пили имбирный эль в вагоне-ресторане и
сидели там, лучше узнавая и радуясь друг другу
пока носильщик «Хореи» не разыскал их.

«Повозки с вещами уже уехали, — сказал он. — Одна остановилась в Эшлене, а другая — в Мередите. Я подумал, что вам может быть интересно».

Его догадка принесла свои плоды. За десять минут до прибытия в
Уэйрс сообщник Дарси извинился.

«Выходи сам», — сказал он. «Я присоединюсь к вам на платформе».

Ещё не понимая, она последовала инструкциям. Вскоре после этого перед оцепеневшим носильщиком
появились ультра-британский плащ и строгий твидовый костюм, не оставлявшие сомнений.
англичанин с бакенбардами, моноклем и блондином, но с гладким лицом.
молодой человек с приятным лицом, который смотрел на мир со своей
невооруженный, проницательный и мерцающий взгляд.

Когда поезд тронулся, а проводник все еще недоверчиво выпучил глаза,
от двери подменыш повернулся, чтобы присоединиться к своей самозваной невесте.

“Как поживаете, мистер Ремзен?” - сказала она.

Во второй раз за этот день от изумления у мистера
Джейкоба Ремсена подкосились ноги, и он утратил дар искренней
американской речи.

— Ну, я _действительно_ потрясён! — выдохнул мистер Джейкоб Ремсен, прислонившись к грузовику.




ГЛАВА XIII


Р. Джейкоб Ремсен, покойный Родни Картерет, эсквайр, из Сомерсета, Англия,
был выведен из состояния полупаралича широкоплечим бородатым аборигеном,
который подошел к нему и с дружелюбной улыбкой, обращенной к обеим
сторонам, спросил:

«Кто из вас мисс Коул из Боулдер-Брук?»

«Обе», — ответил Дарси.

— Ха! — рявкнул абориген.

— То есть мы оба едем к мистеру Хармону.

— Бесплатный автобус до Боулдер-Брук, — объявил шутник-абориген. — Хорошо, что вас двое, хотя мистер Том ничего не говорил о большем количестве. Вы не сильно испугаетесь, когда мы ударимся о скалы.

“Я присоединился к вечеринке в последний момент”, - объяснил импровизированный поступок.
Жених. “Я за бунгало”.

“Ты будешь там раньше, чем успеешь оглянуться. Двадцать одна миля за двадцать восемь.
плыву на старой лодке.

Их проводник подвёл их к «старому корыту», большому, потрёпанному, но уютно урчащему автомобилю, укутал их множеством одеял и с таким увлечением взялся за руль, что они могли спокойно заняться своими делами. Окружающие горы были покрыты пышной октябрьской листвой, и эта картина могла очаровать даже самого скучного человека.
Несмотря на это, взгляд мистера Ремсена то и дело перебегал с этих великолепий
на лицо его спутницы. Каким бы привлекательным ни был этот более близкий вид,
на его собственном лице было выражение человека, который мучительно ищет ответ
на неразрешимую загадку. Девушка ответила ему вызывающим
насмешливым взглядом.

 — Не забивай этим свой бедный мозг, — взмолилась она.

 — Он назвал вас мисс Коул, — сказал Ремсен, нахмурив брови.

— Почему бы и нет, раз это моё имя?

— Коул? Коул! — размышляла её спутница. — Нет. Определённо нет!

— Определённо да! Вы думаете, это очень благородно с вашей стороны — полностью забыть обо мне.

“Сначала ты говоришь, что я твой муж”, - посетовал Ремсен, “а теперь вы заявляете
знакомство со мной. Это не справедливо. Он перевирает мозга”.

“Посмотри на меня”.

“Я занималась этим весь день”.

“Но, похоже, это не принесло никакого результата. Разве ты никогда не видел меня раньше?"
”Конечно".

Дарси чуть не подпрыгнула. - Ты что, никогда меня не видел?

"Конечно". — В какое время? Я имею в виду, где?

 — На северо-восточном углу Пятой авеню и Пятидесятой улицы, в 14:30
 11 сентября, — ответил тот, словно заучивая урок. — Вы смотрели на самолёт и столкнулись со мной. На вас был чёрно-белый клетчатый костюм и очень модная
маленькая шляпка, и я стоял там, глазея на вас, пока меня не арестовали бы за то, что я мешаю движению.

— Почему?

— Честно говоря, потому что я не видел ничего подобного вам с тех пор, как приземлился,
и я хотел воспользоваться этой неудачной возможностью.

— Тогда почему вы не приподняли шляпу и не сказали: «Как поживаете, мисс Коул?». Вот так.

— Потому что, чёрт возьми! — воскликнул измученный расспросами Ремсен. — Я не знаю никакой
мисс Коул.

 — Подумайте ещё раз, — настаивал Дарси. — Был ветреный день, когда вы вышли из
экипажа на Пятой авеню, чтобы помочь женщине с чемоданом…

— Набит инструментами для взлома или золотыми слитками, не знаю, что именно.
Никогда не думал, что чемодан может так много весить!

— Бедный мистер Ремсен! — рассмеялась девушка, но её взгляд, когда она повернулась к нему, был мягким. — Вам, должно быть, было ужасно скучно. Но вы были начеку. Вы не видели меня в экипаже?

— Я не заметил никого, кроме двух работниц с чемоданом.
Думаешь, я мог бы увидеть тебя и забыть?

— Осторожнее! Ты только всё усугубляешь. Одна из двух работниц
позвала тебя, чтобы поблагодарить, не так ли?

 Ремсен внезапно задумался. — Теперь я вспоминаю, голос действительно показался мне знакомым.
знакомо. Но — конечно же —

 — может быть, это поможет. Она тихо напевала отрывок из убаюкивающей,
нежной песни, которую слышала из его уст в тот памятный день, когда приняла
важное решение.

 — Подождите! — воскликнул он. — Я понял! Студия Глории Грин. Девушка
спала на диване, пока я играл. Она поправила меня, когда я менял
аккорд. Но — вы! Только не говори мне, что это был ты!

— Дарси Коул, к вашим услугам.

— Ну-ну, но… — запнулся Ремсен, впервые в жизни совершенно растерявшись и
озадаченный. — Зачем ты переодевался?

— Я не переодевался.

— Тогда я, должно быть, был слеп как крот в тот день!

— Ты совсем не обращал на меня внимания, — скромно сказала она. — Впрочем, в этом нет ничего удивительного.

 — Если бы было, то удивляться пришлось бы кому-то другому. Мои способности в этом направлении полностью исчерпаны. Не объяснишь ли ты мне, пожалуйста?

 — С удовольствием. Если ты скажешь мне, что именно.

 Мисс Коул была в восторге. — Что означает эта сцена преображения? В студии ты был, ну…

“Скажи это”, - подбодрила она. “Я была маленькой уродливой жабой”.

Ремсен жестикулировал и булькал в знак яростного протеста. “Вовсе нет! Но
ты был— ну, совсем другим.

“ Да, я был не очень здоров. И не очень счастлив.

“Судя по внешнему виду, вы, должно быть, самый здоровый и
счастливый человек в мире на сегодняшний день”, - парировал он.

“Ты знаешь, ” упрекнула она, “ что твоим комплиментам не хватает утонченности?”

“Это просто. Потому что я говорю серьезно”.

Туземец, сидевший за рулем, сделал четверть оборота головой, вытянул
рот в точку, расположенную к востоку к северу от его правого уха, и из уголка
рта прокричал: “Заткнись. Вот тут-то она и начинает капризничать».

 После этого, словно по сигналу, машина собралась с силами и
принялась подражать альпийской серне. Несколько отчаянных прыжков — и
и покачиваясь, пара на заднем сиденье сохраняла приличия. Затем они выехали на участок, где сквозь дорожное покрытие проступала древняя горбатая гранитная жила, и все приличия были отброшены. Мисс Коул в два прыжка пересекла машину и бросилась на шею мистеру Ремсену, прижав его голову к боковому стеклу с такой силой, что образовалась выпуклость, в которую игриво тыкались ветвями несколько деревьев. В качестве дополнительного
доказательства своей привязанности она ткнула его локтем в глаз, после чего
она застенчиво удалилась в свой угол по воздуху. Мистер Ремсен
помог ей взлететь, применив приём, известный в футболе как «удар
плечом». Затем он встал, чтобы объяснить, уселся прямо ей на ноги и
завершил представление, устроившись у неё на коленях и отщипнув
кусочек от вуали, накрученной на её шляпку.
Воспользовавшись драгоценным, но мимолётным моментом, когда машина, словно чайка, взмыла над грязевым болотом, они оба обратились к шофёру.
«Остановись!» — закричала мисс Коул.

«Шлупфф!» — завопил мистер Ремсен, имея в виду то же самое.  Но
завеса тайны окутала его слова.

Туземец остановил свою «лодку» прямо перед жутким слепым поворотом, скрытым лесистым утёсом.

— Что случилось? — спросил он.

— Вы нас чуть не до смерти напугали, — возразил Дарси. — Пожалуйста, не ездите так быстро.

— Чёрт возьми! — сказал туземец. — И это вы называете быстрой ездой? Я бы лучше справился с
катафалком.

“Весьма вероятно”, - ответил Ремзен. “Пассажир в катафалке не может
ничего сказать о том, как он путешествует. У нас есть. Полегче.

То, что мог бы ответить туземец, было прервано настойчивым
трубным звуком из-за поворота.

«Гудок-гудок! Прр-рр-ррум-пам! Гудок! Гудок-гудок-гудок! Прр-рр-ррум-пам,
прр-рр-ррум-пам!»

«Две машины, — перевёл местный житель. — Кричат о помощи, я бы не
удивился. Наверное, застряли в грязи у подножия холма.
 Одна из них похожа на наш грузовик». И снова в воздухе зазвенел наглый предупреждающий
и призывный голос.

«Это наш грузовик», — подтвердил шофёр. «Я знаю голос старого
козла. Я пред-сказываю, что пара, которая едет в коттедж босса,
познакомится с настоящей сельской жизнью в дороге».

«Какая пара?» — спросил Дарси, садясь. «Молодая супружеская пара. Едут с
поезд в Мередит.

“ В Мередит? ” повторила Дарси обеспокоенным тоном.

“ Из Эшленда на остров должна прибыть еще одна пара. Все друзья
босса. Как будто это не та другая машина, которая гонит его вверх по дауну.
там нет подножия холма. Неплохой парень. ”

В глазах Дарси, обращённых на Ремсена, промелькнуло ужасное подозрение.
Ремсен.

«Как вы думаете, это _могли_ быть они? О, это _невозможно!_»

«Боюсь, что да».

«О, это было бы слишком ужасно! _Не_ может быть, чтобы это были Мод и Хелен!»

«Если бы я мог, я бы помог», — ответил он, готовясь к худшему.
признание. «Я уверена, что это твои друзья. На самом деле, Том Хармон сказал мне, что они придут».

«Ты всё это время знала?»

«Да».

«И позволила мне прийти сюда, не предупредив ни словом?» Тон девушки
задел Ремсен за живое. Она говорила как обиженный ребёнок, чьё доверие было предано.

Ремсен подождал, пока шофёр, выскочивший из машины и направлявшийся к месту происшествия, не скрылся из виду. Затем он сказал: «Пожалуйста, не считайте меня совсем эгоистом. Но откуда мне было знать, что присутствие других пар — я имею в виду других людей — так расстроит вас?»

— Не притворяйся глупым, — упрекнула она его. — Я была невестой без жениха, искала, где бы спрятаться, а ты позволил мне наткнуться на тех, кого я меньше всего хотела видеть. Ты знал, что я не хотела их видеть. Я говорила тебе об этом, — закончила она с ноткой страха, — сразу. В поезде.

— Раньше у тебя не было мужа, — напомнил он ей. — Теперь он у тебя есть…

 — И от этого ещё хуже! В тысячу раз хуже. О, почему ты не сказал мне об этом в поезде?

 — А если бы сказал? Что бы ты сделала?

— Сошла на следующей станции. Выпрыгнула из окна. Что угодно!

— И оказалась одна в каком-то незнакомом месте, где никто не позаботился бы о тебе? Если бы ты так поступила, я бы тоже почувствовал себя обязанным сойти с поезда.

— Ты бы не стал! Дарси топнула ногой. — У тебя нет на это права.

— Когда леди заявляет о своих правах на джентльмена как на своего мужа, — возразил
Ремсен мягко заметил: «Хотя он, возможно, и не имеет права мешать ей выпрыгнуть из окна движущегося поезда, он, по крайней мере, может использовать все законные средства, чтобы довести её до конца».

«Вы считаете, что поступили честно?»

“_Kamerad!_ Я сдаюсь! Я не сдаюсь! Простой факт в том, что я знал, что ты сбежишь
, если я расскажу тебе, и я не смог бы вынести потери тебя после того, как я
чудесным образом нашел тебя снова ”.

“Следовательно,” она обвинила “я здесь, где девушки обязательно
Найди меня, замужем и без мужа или с мужем, что они будут
откройте является поддельным. Что же мне теперь делать?”

«Прислушайся к вдохновляющей идее! Я только что придумал. Когда увидишь своих
друзей, скажи им, что я вообще не выходил из поезда. Я поехал прямо в Монреаль».

«И бросил свою невесту?»

«Срочный звонок по неотложному официальному делу. Вернусь завтра или на следующий день, или когда вы решите им сообщить. Это даст вам время всё уладить и придумать хорошую, убедительную ложь».

«Никакая ложь не может быть достаточно хорошей».

«Подождите, пока мы всё обдумаем».

«Как мы можем всё обдумать, если ваша голова в Монреале?»

«Она там не будет, разве что для публикации на свадьбе». Это будет в
Бунгало. Я собираюсь отнести это туда сейчас, пешком.

“ И оставаться там, пока тебе не придет время возвращаться из Монреаля?

“ Именно. Когда тебе понадобится твой титулованный британец обратно, я буду готов,
с твоим акцентом и адскими колючими бакенбардами.

“Предположим, тем временем молодожены начнут бродить по
Бунгало?”

“Тогда я отправлюсь в лес. Жизнь преследуемых и все такое прочее.
вещи. Прежде чем я закончу со всем этим, мне, возможно, придется замаскироваться под кролика
и научиться подергивать ушами ”.

— Это ужасно рискованно… — начала девушка.

 — Так и есть, — подтвердил он, — в лесу полно охотников-любителей.  Но
 я знаю, что кролики доживают до глубокой старости.  У дяди Симеона был старый
кролик-беляк…

“Пожалуйста, не шути. Для меня это ужасно серьезно. Я должен идти дальше
и встретиться лицом к лицу с девушками ”.

“Скажи только слово, и я облачусь в свои евангельские доспехи — я имею в виду свои
ожоги на боку - и поддержу тебя”.

“Да: и что бы подумал об этом наш резвый шофер! Боже милостивый
боже мой! Я совсем забыла о нем. Что он подумает о твоем исчезновении
, если ты сейчас убежишь?”

— Оставь его мне. У меня есть аргумент для него.

Туземец вернулся с сообщением, что грузовик застрял в грязи
и что машина из гаража, на которой приехала одна пара из Эшленда
(лодка сломалась) и не могла вытащить его без посторонней помощи.
Поэтому, сказал он им, ему придётся отправиться на помощь на своей
машине.

Мистер Ремсен достал пачку долларов. «Вы не любите десятидолларовые
банкноты?» — спросил он.

«Я ещё ни разу не видел, чтобы от них меня тошнило», —
признался абориген.

“Попробуй это”, - сказал Ремсен.

Но спидер удержал его руку. “Для чего меня наняли?”

“Сказать, как срезать путь пешком к бунгало”.

“ Вон за тем холмом, и ты можешь видеть его. Единственный дом в поле зрения. Что еще?

- За фергета, что ты меня видел.

— Что-то не так? — спросил осторожный водитель.

— Это просто небольшая шутка над теми, кто впереди.

— Я не помню, — сказал другой, пряча купюру в карман, — что это было.
Я даже не сообразил сказать «спасибо», но тут у меня отказали силы.
Кто-то приближается! из-за поворота, — добавил он.

Ремзен нырнул в подлесок. Откуда-то сверху, у Дарси,
Мгновение спустя дерево обрело голос, заговоривший как дриада:

“Я приду по вашему зову завтра”.

На обочине дороги появились Мод и Холкомб Ли. Дарси, завидуя
Дэниел, который считается одним из самых опытных дрессировщиков, вышел им навстречу.

Она высоко держала голову.

Её подбородок был твёрдым.

Она шла лёгкой походкой.

В её глазах плясал вызов.

Энди Данн гордился бы ею.

Она была готова к игре.




Глава XIV


Пробудившись от первого луча солнечного света, проникшего в окна бунгало, мистер Джейкоб Ремсен предался сонному самоанализу.

«Кто мы сегодня утром? Не наши светлые и прекрасные личности. Это точно... Родни Картерет? Нет: мы расстались с Родни в Нью-Йорке... Боже!
Вот именно; Монтроз Вейз. _Сэр_ Монтроз, если вам угодно... О, Господи!
 Невеста. Хотя он и не привык к тому, чтобы ранние солнечные лучи
вырывали его из объятий сна, человек с множеством псевдонимов вскочил с кровати,
посмеялся над собой во время умывания и завтрака и, продолжая издавать
негромкие звуки, не столько от радости, сколько от глубокого и неизменного
удовлетворения жизнью, отправился в Центральную гавань. Дарси, всё ещё
погружённый в мечты в Фермерском доме, преодолел бы это расстояние быстрее; тем не менее, его полтора часа были вполне приемлемым временем
представление. В результате некоторых телефонных переговоров, состоявшихся накануне вечером, он ожидал, что в пункте назначения его будет ждать экспресс-посылка, и не разочаровался.

 В одиннадцать часов Дарси прогуливалась по длинной лесной дороге, ведущей от фермерского дома к озеру. Справа от нее, там, где маленький ручеек весело журчал среди округлых валунов, еще одно дерево, населенное дриадами, заиграло тихую знакомую мелодию. Она ответила на
мелодию, которую он насвистывал, своей собственной мелодией, такой же искренней и нежной.

«Всё спокойно?» — спросило дерево, которое, будучи хорошим американским гикорием,
говорил с удивительно британским акцентом.

“Да. Выходи”.

“Минутку. Какой я национальности?”

“Англичанин, сегодня утром”.

“Я подумал, что это вероятно. Поэтому я надел регалии. Обладатель голоса
выступил вперед во всем великолепии парика, бакенбард и монокля.

Дарси пренебрежительно оглядел его. “Нет”, - решила она. “Мне это не нравится
так же, как и мне”.

“Возможно, вы предпочитаете оригинал”, - скромно предположил он. “Мне нравится,
лично мне. Но я боялся, что кто-нибудь может быть поблизости”.

“Скорее всего, сегодня утром здесь никого не будет. И установка не подходит
с той огромной коробкой, которую ты несешь. Что в ней? Еще маскировки? Он
открыл коробку и протянул ей.

“ Выращено на территории, - весело солгал он. “Сорваны, когда на них еще не высохла роса"
.

Девушка взяла цветы в руки и поднесла к лицу
внезапным, нежным, материнским жестом, который вызвал в сердце дарителя
непривычный и тревожный трепет. Он сполна отплатил ей за поездку в Центральную гавань.

«Как чудесно!» — воскликнула она. «И как это мило с твоей стороны! Что это за существа? В качестве награды ты можешь снять свой маскарад, но ты должен спрятаться, если придут остальные».

“Я так и сделаю”, - согласился он и ответил на ее вопрос: “Это розы для невесты и
для подружек невесты. Соответствующие случаю”.

У Дарси хватило такта покраснеть. “Устарел”, - поспешно сказала она.

“Что! Уже?”

“Я передумала”, - было ее спокойное заявление. “Я решила, что
ты не мой муж”.

[Иллюстрация: «Я решила, что ты мне не муж»]


«Женились и расстались — Берта М. Клей. Кто эта Берта М., которая так со мной поступила:

«Это я. Как только ты ушёл, я поняла, что нам не стоит жениться. Слуги здесь, наверное, ходят от дома к дому.
дом. И должно было выясниться, что я был в фермерском доме, а ты — в бунгало, и — ну — разве ты не понимаешь, что это выглядело бы забавно, если бы мы были женаты?

 Джек Ремсен видел, что девушка была похожа на самую розовую из роз для подружек невесты, когда краснела, хотя и более нежную, более тёплую розу.
 — Значит, я не поехал в Монреаль?

 — Нет. Хотя, возможно, тебе придётся это сделать позже. Прежде чем мы сможем пожениться, нужно соблюсти некоторые юридические формальности.

 — О, значит, мы всё ещё помолвлены.

 — Конечно, да! Не думай, что тебе так просто от меня отделаться.
Юридические документы находятся в Монреале. Так что вместо того, чтобы пожениться 16-го, как мы планировали, нам пришлось ждать, и ты привезла меня сюда по пути в Монреаль.

— Это та милая выдумка, которую ты рассказала своим друзьям, молодожёнам?

— Да.

— Как они это восприняли?

— Тяжело. Мод — это миссис Ли — особенно чувствует, что на её плечах лежит тяжкое бремя ответственности. Она собиралась отправить телеграмму Глории
Грин, пока я не сказал ей, что миссис Бонд, экономка, является троюродной сестрой мистера
Хармона и, следовательно, вполне подходящей компаньонкой.

 — Неужели? — удивлённо спросил Ремсен.

“Откуда мне знать?” вернулись с невинным видом девушка. “Она могла бы быть. Я не
спросил ее. Но мне пришлось придумывать что-то, чтобы усмирить мод”.

“Изобретательство, ” заметил восхищенный мистер Ремзен, “ кажется, для вас просто
детская забава”.

“Даже если и так, Мод это не удовлетворило. Она очень настаивала на моем переезде.
в Коттедж, чтобы я был под ее присмотром.

“Ты же не собираешься этого делать?” - с опаской воскликнул он.

“И изображать самый вкусный сорт крыжовника? На самом деле, я не собираюсь!”

“Что будет дальше? Я встречусь с горлицами?

“ Если ты этого не сделаешь, это будет выглядеть подозрительно.

“Так оно и будет. Давайте покончим с этим, тогда. Я рискну небольшую ставку, что
после встречи, как только сэр Монтроз Veyze, они не заботятся, чтобы повторить
опыт”.

“Что вы собираетесь с ними сделать?”

“Подарите им демонстрацию британского высокомерия и превосходства”.

“Разве такого рода вещи не вышли из моды после войны?”

— Не в той семье, в которую вы вошли, моя дорогая юная леди. У Вейзов ничего не приходит и ничего не уходит. Вам не кажется, что это было бы хорошей шуткой? — добавил он с воодушевлением.

— Ты не должна быть слишком ужасной, — велела Дарси. — Я не хочу, чтобы они думали, что я выхожу замуж за… за…

 — За лимон, — подсказал другой. — Кстати, о лимонах, не кажется ли тебе, что было бы благочестиво пригласить своего жениха на обед?

 — Отлично. И ты сможешь попрактиковаться в акценте на миссис Бонд.

Глубокое и потрясающее впечатление произвело на эту даму то, что пара ушла сразу после ужина. Она сочла это естественным, хотя и удивилась бы, узнав, что на самом деле они хотели уединиться, чтобы поработать над своим
План встречи с молодожёнами был таков. Лодочная станция,
откуда открывался вид на ферму, была выбрана в качестве места представления.


 Около полудня появились Ли и Вудсы, подъехавшие по нижней дороге, и были остановлены Дарси, который, раскрасневшись и взволнованно указывая на кого-то на крыльце лодочной станции, сказал:
 Фигура, откинувшаяся на спинку стула, закинув ноги на перила и курящая трубку, была ему знакома.

— Пойдёмте, познакомлю вас с моим Монти, — пригласила Дарси.

Когда они подошли, фигура оторвала ноги от перил и
с явной неохотой. Он вообще не убирал трубку от лица.
Женщинам он мрачно кланялся. Мужчинам он протягивал дряблую половину
руки. Холкомб Ли взял его и уронил. Пол Вуд посмотрел на
по очереди предъявленные ему пальцы, посмотрел на Дарси, посмотрел на небо
и бесстрастно заметил, что, похоже, идет дождь.

“ Весьма вероятно. Отвратительная погода! - проворчал другой.

«Говорят, в плохую погоду хорошо рыбачить, — с удовольствием сказала Хелен Вуд. — Вы пробовали?»

«Говорят, ничего, кроме солнечных рыб и маленьких окуней. Мерзкая вода!»

— Возможно, вам больше понравится охота, — предположила Мод Ли.

— Охота? Где же найти приличную лошадь?

— Миссис Ли имеет в виду стрельбу, дорогая, — любезно объяснила Дарси.

— Ха! Никогда не слышала, чтобы стрельбу называли охотой. И приличной стрельбы тоже.
Пробродил всё утро и подстрелил одну жалкую белку.

“Он имеет в виду бурундука”, - пояснила услужливая Дарси. “Бедный Монти находит нашу
американскую речь такой трудной”.

“ Отвратительный язык, ” пробормотал фальшивый баронет, возвращаясь на свое место.

“ Но, конечно, ” сказала добродушная Хелен, “ вы находите горы
прекрасными.

“Ха! Слишком людно. Нет возможности развернуться, не задев людей
локтями”.

Посетители поспешно удалились.

“Тупая задница!” - прорычал Ли, прежде чем они оказались достаточно далеко от пределов слышимости.

“О, хотя бы один хороший удар по его жирной башке”, - тосковал хриплый Вуд.

“Вы когда-нибудь видели такого грубияна?” - таков был вклад Хелен в работу симпозиума.
симпозиум.

— Он _старый_, — заметила наблюдавшая за ним Мод. — Это парик, который на нём был.
 Я готова поклясться. Бедняжка Дарси!

 Развеселившись, Дарси поздравила любительницу с очень
выдающимся выступлением.

 — Глория научила тебя так себя вести? — спросила она.

— Если бы Глория тренировала меня, — ответил он, — я мог бы что-то сделать. Но она
не станет тратить время на любителя. Ты знаешь, что она одна из лучших тренеров в своей
профессии?

 — Я знаю, что она самая замечательная женщина в мире. То, что она сделала для меня…

— «Вероятно, это не больше, чем она сделала для сотен других людей», —
сказал Ремсен и разразился панегириком в честь актрисы, от которого
даже пресс-агент почувствовал бы себя дилетантом.

 Если бы Дарси было больше опыта общения с мужчинами, она бы поняла, что это
язык высочайшего восхищения, но не более того.  В её
она восприняла это как окончательное подтверждение сцены, свидетелем которой она стала
в студии.

“Глория хочет, чтобы ты работал, не так ли?” - застенчиво спросила она.

“Глория сама такой потрясающий работник, что считает, что все вокруг
должны быть постоянно заняты какой-нибудь работой. Разве она не достает тебя?
Ты слишком похожа на полевую лилию, чтобы заслужить ее одобрение.
”

— Сама ты лилия! — возмущённо ответила девушка. — Я
принесла с собой много работы. А ты можешь сказать то же самое?

 — Виноват! Я безработный, если не считать того, что я твой нынешний раб.

“ Ты когда-нибудь делал что-нибудь стоящее в этом мире? Дарси
с вызовом; но улыбка, которой она сопроводила эти слова, была
снисходительной.

Он молча посоветовался с самим собой. “Однажды на встрече выпускников я погнался за дромадером
за троллейбусом”, - с надеждой сказал он. “Это сделало жизнь
временно счастливее для многих людей, включая дромадера,
который дирижировал представлением ”.

«Сэр Монти — мой настоящий сэр Монти — раньше был офицером в верблюжьем корпусе», —
мечтательно сочинил Дарси.

«Ну зачем было упоминать моего жениха как раз в тот момент, когда я начал его забывать?» —
возмутился он.

— Мы — ты — он не должны быть забыты, — поспешно сказала девушка.

 — Конечно, нет.  Мне жаль.  Расскажи мне о нём.

 Пытаясь сделать это, Дарси обнаружила, что из её лжи почему-то исчезло привкус. Притворство и фальшь с этим мужчиной, который безропотно позволил себе
бесконечную череду того и другого ради помощи девушке, которую он даже не знал и которая, по его мнению, могла быть всего лишь недостойной шуткой, — всё это просто шло вразрез с его принципами.

«Нет, не думаю, что сейчас я это сделаю, — ответила она. — Я могу спутать его с вашим искусным подражанием».

— Тогда расскажите мне о себе. Что бы вы делали, если бы не нашли готового англичанина в свадебной процессии?

 — Одному Богу известно! Думаю, покончила бы с собой. Возможно, мне ещё придётся к этому прибегнуть, — уныло сказала она. — О боже! Чем дальше, тем хуже. Вы помогли мне, но...

“Тогда позволь мне помочь тебе еще немного”, - настаивал он. “Убийство, поджог,
подделка документов, двоеженство, все, что пожелаешь. В любом случае, я вне закона, и преступление
или два для меня не имеют значения. ” Под его легкостью она
угадала более глубокое желание быть полезной.

— Сними свою маскировку, — тихо сказала она. — Я хочу посмотреть на тебя настоящего.

Он подчинился и, улыбаясь, выдержал пристальный взгляд её внимательных глаз.

— Да, — решила она. — Ты был бы настоящим другом. Я могла бы тебе доверять. И я хочу. О, я очень хочу. Я в ужасном положении.

— Возможно, всё не так плохо, как кажется. Выкладывай, и давай
проверим.

“ Но это не только мой секрет. У меня есть... партнер.

- “Злой партнер”?

“Она не злая”.

“О, это она! Тени сгущаются”.

“И я пообещал надежду на смерть”.

“Откажись от этого”.

Она вскочила, хлопая в ладоши, как ребёнок. «Я попробую. А теперь иди домой
и не трогай свой телефон, потому что это телефон-автомат, и я
собираюсь позвонить и отправить ночное письмо своему партнёру».

 Это ночное письмо, которое было отправлено Глории Грин.

 Вы освободите меня от обещания и позволите мне рассказать одному человеку, очень близкому
вам, который может помочь? Кроме того, могу ли я сказать тому же человеку, что я знаю о вас двоих?

 Дарси

Вся телеграмма немало озадачила получателя, особенно последняя часть. Не понимая, она поступила самым разумным образом и перестраховалась, отправив отказ. Формулировка её ответа
Это вызвало сильное замешательство в девственной душе телеграфистки, которая на следующее утро позвонила
мисс Дарси Коул:

«Это Фермерский дом?.. Мисс Коул?.. У меня есть телеграмма для вас,
мисс Коул, и я знаю, что смогу её расшифровать. Звучит странно.
 Мне повторить?.. Передать её вам первой? Хорошо. Как скажешь,
мисс. Готова?... Мисс Дэсси Коул, ферма Боулдер-Брук. Нет. Не
смею доверить тебе правду.
 Ты слишком хорошо справляешься с другим. Поняла?... Забавно, правда? Будет ещё смешнее. Готова?...
«_Продолжай в том же духе, пока не получишь от меня следующее письмо._» А теперь самое странное. «_Не будь тряпкой._» Понял?... Да, тряпка... Я?
не знаю, что такое тряпка. Как пишется? Т-р-я-п-к-а; понял?... Т-р-я-п-к-а-я.
 Понял? Ну, может, это и смешно, но _мне_ от этого не смешно. Что?.. О, да, конечно. Подпись: _Глория_. Хотите, чтобы я повторила? Нет. Как скажете, я довольна, если вы довольны. Но в _моём_ словаре нет такого слова. Я просто поискала его.

Мисс Дарси Коул, глядя на залитый дождём мир, размышляла о
сообщение с его явным сдерживанием. На мгновение ей захотелось
извлечь из телеграммы хоть какую-то компенсацию, вызвав
телеграфистку и посоветовав ей перечитать загадочное предложение, которое
так нарушило её профессиональное спокойствие, разделив два слова после
_м_ вместо _п_, а затем прислушаться к реакции на это потрясение. Но она
отказалась от этой затеи, посчитав её бесполезной.

— Но я думаю, что я и есть одна из них, — уныло размышляла она, — но это не заставит Глорию
отпустить меня.




Глава XV


Мисс Дарси Коул сидела на краю Красной скалы, раскачиваясь на двадцать долларов.
самые лучшие из доступных ботинок, лично подобранные мисс Глорией Грин, на высоте двухсот футов над мерцающим октябрьским воздухом.
 Позади неё мистер Джейкоб Ремсен использовал остатки воздуха, чтобы
наполнить свои истощённые лёгкие, потому что он решил не отставать от своей спутницы, поднимаясь по склону, что едва не привело к фатальным последствиям.
Человеку, который сидел взаперти в городском доме, не занимался спортом и находился под наблюдением слуги закона, не стоит соревноваться на тридцатипроцентной ставке с женщиной, которая только что прошла обучение у Энди Данна.

Отсутствие привычных прогулок на свежем воздухе просто придало изюминку Дарси.
За три дня до этого прошли дожди, начались наводнения.
они продолжались. Теперь, когда в небе эту гору регион, изложенных
серьезно дождь, местных уток взять плащи. Несколько раз
гость в дом-то и решился вперед, только чтобы быть в кратчайшие сроки
били обратно в приют.

Там она вела бы одинокое существование, потому что молодожёны
были привязаны к погоде, и даже почтовая служба в сельской местности
была отключена (так что обещанное письмо от Глории не пришло бы), если бы не
Её сосед по бунгало. Каждое утро он брёл по раскисшей дороге, и, конечно, в такую погоду чувство гостеприимства
заставляло хозяйку приглашать его на обед и ужин. Таким образом, они познакомились друг с другом на неизбежной основе бессознательной близости, возможно, лучше, чем они могли бы познакомиться при обычных встречах в течение года знакомства; и он играл для неё, а она пела для него; и они обсуждали людей и расходились во мнениях об искусстве, соглашались в отношении книг и спорили о политике и религии,
и были полностью и опасно довольны друг другом и сложившейся ситуацией.

На четвёртый день после полудня ярко засияло солнце,
и Дарси предложила Ремсену совершить стремительное восхождение на вершину
Красного холма.

И вот она стоит на вершине, безмятежно глядя на долину и озеро,
а её спутник растянулся на земле, тяжело дыша.

«Это вершина Сибирского фронта», — объявила она. “А я - это
аванпост”.

“Что ты видишь, сестра Анна?”

“Подожди, и я расскажу тебе. Самолет, — она указала на кружащую над ними ворону
, - только что подал мне сигнал...

(«Кар-р», — сказала ворона; «Спасибо», — сказала Дарси и послала птице воздушный поцелуй.)

«— что полк поднимается снизу. Вот авангард».

Она указала вниз, на отвесную скалу. Ремсен подошел и посмотрел
вниз. «Это паук?» — спросил он без особого интереса.

«Он просто притворяется пауком». Но на самом деле он шпион, замаскированный под
паука. Теперь вопрос в том, сбросить ли мне на него эту бомбу?

Она подняла камешек над ползущим краулером. “Война - это ад”, - заметил
Лениво Ремзен. “Зачем усугублять его ужасы?”

“Каким далеким все это кажется!” - мечтательно произнесла девушка. “Ты думаешь,
там, наверху, красиво и спокойно, как на этом склоне холма, но
в следующий раз… думаю, я оставлю своего паука-шпиона в живых, — она замолчала, подперев подбородок рукой.

Ремсен сел рядом с ней.

— Какой он, твой солдат? — внезапно спросил он.

— Что? Кто? — переспросила удивлённая Дарси.  — О, Монти! На помощь ей пришёл неудачный набросок Глории. «Ну, он невысокий, круглый и пухлый».

«Значит, я не очень точно его изображаю, да?»

«Не очень. И он рыжий и свирепый на вид, с короткими, торчащими
усами», — добавила она, дополняя описание Глории.

Ее спутник смотрел. “Не то, что я должен позвонить в частности
восторженный портрет”.

“Ах, но, конечно, он чертовски хорош”, - она поспешно вносить изменения. “ Не совсем.
Знаешь, немного свирепый, но очень храбрый и— И (нетерпеливо подбирая слова) "Прекрасный голос".
”Какой именно?"

“Баритон.” - спросил я. - И что же это за голос?"

“Баритон”.

“ И вы поете вместе? - мрачно спросил он.

— О, много!

— Полагаю, да. — Он собрал несколько камней и начал лениво бросать их на гребень скалы.

— Вот! Ты поднял тревогу для шпиона, — обвинила она. — Видишь, как он на тебя косится! Теперь он пойдёт и доложит.

— Дарси!

— Ну что?

— Ты не против, если я буду называть тебя Дарси, да?

— Н-н-нет, мне нравится.

— Интересно, не против ли ты того, что я сейчас скажу.

— Не думаю, что я должна возражать против чего-либо, что ты скажешь.

— Это насчёт той маленькой песенки. Той, которую ты для меня сочинила.

— Нашей песенки.

“Наша песня”, - повторил он с задумчивым ударением на местоимении. “Дарси,
ты не будешь петь это — ему — правда?”

“Нет”, - сказала она. Ее глаза были полны смутной тревоги, и она избегала встречаться с ним взглядом. “ Я
больше не буду петь это — никому — снова.

“ Спасибо, ” смиренно сказал он.

“ О, смотрите! - воскликнула она, стараясь выглядеть веселой. “ Враг! Они
«Приближаются. Пойдём встретим их».

 Она вскочила на ноги и указала на дальний участок дороги, где медленно двигались
четыре фигуры.

 «Это значит, что мне придётся надеть эти чёртовы усы и парик!» — простонал он.

 «Только подумай, как долго ты отдыхал от них», — упрекнула она его.

 «И от моих ещё более неудобных манер».

“Немного смягчите их”, - посоветовала она. “Я думаю, что Холкомб и Пол
почти готовы наброситься на надменного британца и разорвать его на части".
конечности за конечностями”.

“Не вини их”, - лениво сказал он. “Но они, кажется, отключаются
в сторону деревни, ” добавил он, вглядываясь в долину.

“ И девочки идут дальше, ” сказал Дарси. “ Наверное, у них есть почта.
- С иностранными письмами? - Спросил я.

“ С иностранными письмами? - ревниво спросил Ремзен. “ Ты оставил адрес для пересылки?
Она бросила на него быстрый, косвенный взгляд. Но он был увлечен. разглядывал царственно одетый лес, раскинувшийся под ними. .......... "Что?" - ревниво спросил Ремзен.
- Ты оставил адрес для пересылки?

“Пойдем!” - настаивала она. “Нам нужно спешить. Мы пойдем по тропинке к бунгало,
и я подожду, пока ты наденешь свой костюм вейзе. Потом мы перехватим
девочек, когда они вернутся с Фермы”.

Выполнив первую часть этой программы, они взяли на себя следующие
Они вместе пошли по дороге и вскоре наткнулись на двух невест. Мод несла
сложенную газету, словно дубинку, как будто она была официальным лицом. Выражение
её лица было суровым и важным. Хелен явно боролась с истерическим
возбуждением. Заметив Дарси и её сопровождающих, Мод почти по-военному
строевым шагом направилась прямо к ним, а её подруга-невеста шла позади.

“Дарси”, - сказала Мод, не обращая внимания на жениха с идеальными бакенбардами, - “Я
хотела бы поговорить с тобой наедине”.

Смешанная интуиция и осторожность предостерегли Дарси.

“ О чем ты, Мод? ” спросила она.

“Это личное дело, с которым ваш жених может ознакомиться позже”, - ответила
бескомпромиссная Мод. “Пожалуйста, Дарси”, - добавила Хелен.

“Вовсе нет”, - решительно возразила девушка.’ “Это как-то связано
с Монти?”

“Это во многом связано с ним”, - последовал мрачный ответ.

“Тогда он должен услышать это одновременно”.

“ Ха! Во что бы то ни стало. Ха! ” подтвердил жених, наводя свой монокль на
по очереди на Мод и Хелен.

“Очень хорошо”, - сказала Мод голосом, в котором звучала "твоя-кровь-на-твоей-голове". “Прочти
это”.

Она сунула газету в руку Дарси, указывая на карандашный рисунок.
абзац на первой полосе. К вечной славе Дарси следует сказать, что ей
удалось сохранить невозмутимое выражение лица, пока она читала этот
абзац, а затем передала его своему ожидающему жениху.

 В нём сообщалось, что за выдающиеся заслуги в военно-воздушных
силах король Англии накануне лично наградил сэра Монтроза Вейза,
баронета, из Вейз Холдингс, Хэмпшир, Англия.




ГЛАВА XVI


К смерти, исчезновению или пленению сэра Монтроза Вейза из
Вейз-Холдингс, Хэмпшир, Англия, Дарси был должным образом подготовлен.
дух христианской стойкости и смирения. То, что слава могла выделить его, тем самым вынудив её действовать, было совершенно непредвиденным. Это застало её врасплох. Год назад Дарси бы с позором сдалась. Но это была другая Дарси. Она встретила обвинителя с тихой улыбкой, в то время как её мысли отчаянно метались, как стайка маленьких кроликов, которых выгнали из укрытия.

— Вы читали, что написано в газете? — спросила Мод с интонацией адвоката,
проводящего перекрестный допрос.

— Да. О, конечно!

— Тогда, возможно, вы сможете объяснить.

Дарси бросила быстрый взгляд на фальшивого сэра Монтроза. Он тоже улыбался. Совершенно нелогично, но сердце Дарси начало петь свой собственный
«Гимн ненависти». Что он имел в виду, стоя там с глупой ухмылкой на лице, когда вся их взаимная игра была под угрозой?

(В этом она была не только неблагодарной, но и нелогичной. Лицо было глупым,
потому что она заставила его сделать его таким. Что касается остального, то улыбка
была достаточно хороша для своего рода. Он улыбался не потому, что ему
этого хотелось, а чтобы скрыть тот факт, что он напряжённо
о чём-то думал.)

Дарси отвернулась от ухмыляющегося лица своей союзницы и посмотрела на
врага.

«Ну, видите ли, — сказала она с видом величайшей откровенности,
преднамеренно вырвав абзац, — это довольно запутанное дело».

«Я не вижу в этом ничего запутанного, — ответила гордая и
решительная Мод. — Кто этот мужчина?»

— Да, кто он такой? — эхом отозвалась Хелен, слегка поддерживая её.

 Краем глаза измученная девушка заметила объект их разговора.
Всё ещё улыбающийся! Это было уже слишком. И тут Дарси
совершил тот неблагородный поступок, известный и осуждаемый в высших спортивных кругах, в которых вращается Энди Данн, — «переложил вину на другого».

«_Ты_ скажи им, Монти», — ласково сказала она.

О великом государственном деятеле, ныне покойном, было написано:

Обманутый предательством и, обманутый судьбой,
однажды в своей жизни он стал великим.


Так случилось с мистером Джейкобом Ремсеном, он же сэр Монтроз Вейз. В тот драгоценный момент передышки,
не отдавая себе в этом отчёта, он мгновенно разработал план, как справиться с кризисом.

Выбрав Мод в качестве более грозного противника, он пронзил её взглядом своего монокля.

“Ха!” восклицал он. “Вы слышали о преемственности Veyze, я
предположим”.

- Никогда, - сказала мод решительно.

“_что?_ Никогда не слышала о королевском суде? Что ж, моя _deah_ леди, мы
так же известны, как Лондонский тауэр или— Хрустальный дворец.

“Видите ли, в Америке, ” объяснила более миролюбивая Хелен, “ такие вещи
до нас не доходят”.

“Но я вас успокаиваю”, - воскликнул другой, устремив на нее остекленевший взгляд.
“ваша отвратительная американская пресса время от времени была полна этим.
Время от времени. Ну же! Ты разыгрываешь меня. Ты, должно быть, читал о Вейзе.
разделенное название. Что?”

Загипнотизированная блеском монокля, Хелен позволила своему воображению
натолкнуть её на мысль, что она смутно что-то припоминает, что
было тем более приятно представителю Вейзов, поскольку он
представила статью в прессе, написанную под влиянием момента.

 Менее впечатлительную Мод было не так просто отвлечь от главной
темы.

 «Даже если бы мы знали всё о вашей семье, это не объяснило бы, почему сэр
 Монтроз Вейз находится здесь, в Америке, в то время как его принимает
король в Лондоне».

 «С двумя мечами. Разве в статье в прессе об этом не упоминается?» — Так и должно быть, —
вставил представитель Вейзе, добросовестно приукрашивая и подкрепляя свои доводы живописными деталями. — Не забывайте об этом, пожалуйста.
 Это прерогатива Вейзе.

— Разве Вейз имеет право находиться в двух местах одновременно? — спросил
допрашивающий. — Или, полагаю, вас не двое?

 — Конечно!

 Обвиняемый ответил спокойно и с удивлением.
Он презрительно фыркнул. Очевидно, он не верил, что в христианской стране может существовать такое невежество.

“Два, Сэр Монтроз Veyzes? Те же имя и титул?” Мод был
яркий, сейчас.

“Из _cawse!_ Знаменитый Veyze Близнецы. Хотя мы больше не близнецы ралли
, ты понимаешь.

Под спокойным и ровным лучом монокля Мод расслабилась. “Что ты
вы знамениты?” она спрашивает, более согласно.

“Поскольку нас двое, чтобы разделить заголовок. Балли трудно
Американский понять, я боюсь. Это началось еще в первые дни существования
the title, задолго до того, как Колумб высадил пуритан на Банкер-Хилл,
ты знаешь.

“Колумб не был пуританином, дорогая”, - поправила Дарси.

“Нет? Насколько я помню, Нева не слышала ничего плохого об этом человеке с точки зрения морали».

«Не обращайте внимания на Колумба, — сказала заинтересованная Хелен. — Расскажите нам о
Вейзах».

«Точно! Родились два брата — близнецы, понимаете? Там было что-то
Естественная путаница. Кто был наследником — тот, кто родился первым, понимаете? Никто не мог сказать. Король тогда гостил в Вейз-Холдингс во время охоты; очень знаменитой охоты. Семья обратилась к нему. Не мог бы он сыграть роль Соломона и принять решение? Его Величество любезно согласился. Он постановил, что отныне титул должен быть двойным. С тех пор так и осталось. Мы больше не рожаем близнецов, но
два старших сына в роду наследуют титул и имущество совместно, и
каждый из них носит при дворе два меча. Есть сэр Монтроз и сэр Монтроз II. Я — II».

[Иллюстрация: «Нас двое, чтобы разделить титул»]


«Как романтично!» — выдохнула Хелен.

«Ра-а-а-з. Мы, Вейзы, гордимся такими вещами».

По мере того, как великолепие его выступления представало перед её восхищённым взором,
Гимн Ненависти угасал в Дарси, уступая место Песне
Восхищения.

- А теперь, - сказала она серьезно, “я думаю, вы, девочки, могли иметь
приличия, чтобы извиниться перед сэром Монтрозе”.

“РА-Рат!” подтвердила ее союзником.

“Я сожалею,” сказала Хелен сокрушенно. “Я извинюсь, когда я
не оправдались”, Миссис Ли с сомнением. “Мы скоро узнаем”.

— Да? И как?

«Мистер Вуд пытается дозвониться до британского посольства по междугороднему телефону».

«Передайте мои наилучшие пожелания лорду Уинкомбу», — невозмутимо ответил подозреваемый. «Но зачем так утруждаться? Наверняка есть более простой способ».

«Как?» — спросил Дарси, гадая, что за новая дерзкая мысль пришла в этот изобретательный мозг.

«Разве в ваших американских городах нет… э-э… публичных библиотек?»

— Конечно.

— Тогда, может быть, есть такая в Сентр-Харбор.

— Есть, — ответила Хелен так быстро, что Дарси подозрительно посмотрела на неё.

— Что может быть проще, чем сразу же поехать туда, — заметила подозреваемая
вежливо: “и проконсультируйтесь с их Берком”.

“ Вы имеете в виду титул пэра Берка? ” уточнил Дарси. - Возможно, у них его нет.

“ Они этого не делали, ” выпалила Мод и замолчала, покраснев.

“ Очевидно, вы пытались, ” сухо заметила Дарси. “ Мы ценим
ваш интерес. Но Сэр Монтроз II был уж больно потрясла. “Не получил
Берк!” - воскликнул он. “Невероятно! Что за страна! Я пошлю за одним,
сразу.”

Впечатление, несмотря на себя, мод ли колебался, взгляд с Дарси на
ее жених.

“Может быть, все и в порядке”, - признала она. “Я не говорю, что это не так. Но
— Не кажется ли вам, Дарси, что до тех пор, пока всё не прояснится, вам следует остаться с нами?

— Я так не думаю, — тихо вмешался сопровождающий Дарси. — Я возвращаю мисс Коул на ферму. Если вам больше нечего добавить…

— Ничего, — ответила сбитая с толку миссис Ли.

— Тогда мы прощаемся с вами.

Благополучно завернув за поворот, они остановились и посмотрели друг на друга.

«Вы замечательный человек!» — истерически хихикнула Дарси. «Как вам только в голову пришло!» Приняв величественную позу, он продекламировал:

«Вы можете разбить, можете разломать Вейз, если захотите,
Но аромат Монтроза всё равно останется на нём».


— Если говорить начистоту, как долго это будет продолжаться? — задумчиво спросила она.

 — С учётом неизбежной бюрократической волокиты, я бы сказал, от двадцати четырёх часов до месяца.

 — У Пола Вуда есть двоюродный брат в Госдепартаменте.

 — В таком случае, скорее двадцать четыре часа, чем месяц.

 Дарси села на валун и подперла подбородок сложенными
ладонями. — Дайте мне подумать, — пробормотала она.

 Ремсен наблюдал за ней, пока она размышляла, и многое бы отдал, чтобы
прочитать её мысли. Наконец она подняла взгляд.

 — Вы не против, если я останусь здесь? — спросила она.

 — Да, — ответил он.

 — Почему?

«Мне всегда не хочется уходить от тебя. Я чувствую себя потерянным».

Она кивнула. “ Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже это чувствую.

- А ты? ” нетерпеливо воскликнул он.

“Ты был так удивительно добр ко мне во время всей этой странной неразберихи”,
добавила она немного поспешно.

Он проигнорировал это. “Кроме того,” сказал он, “Я боюсь, что это будет
наша последняя прогулка”. Она посмотрела на него с испуганным вопросом.

— Конечно, я бы хотел, — продолжил он, — остаться здесь и пройти через это вместе с тобой. Но для тебя это будет хуже, чем если бы я ушёл, не так ли?

— Боюсь, что так.

— Тогда я должен уйти.

— Но что, если они найдут тебя и заберут обратно в Нью-Йорк?

 — Я должен рискнуть. Они, скорее всего, узнают обо мне
здесь, если начнут расследование с помощью Вейз.

 — Это правда, — воскликнула она. — Я сделала так, что это место не может быть для тебя
убежищем.

 — Не ты. Я сделал это сам. Я бы сделал это снова — тысячу раз — за эти
последние четыре дня.

“ Когда бы ты поехала?

“ Сегодня вечером. В одиннадцать часов. Мередит.

“ Подожди до завтра.

Его сердце подпрыгнуло. “ Мы проведем этот вечер вместе?

“ Нет, ” мягко сказала она. - Я хочу, чтобы этот вечер принадлежал только мне. Мне нужно
подумать.”

— Я прекрасно стимулирую мыслительный процесс, — взмолился он.

Она упрямо покачала головой.

— Могу я вернуться на ферму вместе с вами?

— Нет, пожалуйста.  Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.  Она встала и вложила свою руку в его.
— Вы были очень благородным рыцарем, — сказала она.

— Дарси!

Но она уже взбегала на холм своим свободным, гибким, ритмичным шагом. На вершине она обернулась и помахала рукой. На
мгновение он увидел её милый, раскрасневшийся профиль на фоне милого,
раскрасневшегося неба. Он исчез, оставив землю и небо тусклыми и пустыми.

Ремсен вслепую повернул домой. Наконец-то он понял, что с ним случилось.




Глава XVII


Весь тот день и до позднего вечера Дарси Коул в
фермерском доме сидел и писал, и писал, и писал.

Весь тот день и до позднего вечера Джек Ремсен в
бунгало сидел, курил, размышлял, вынимал трубку, снова
закуривал и снова размышлял.

Весь тот день и до самого вечера четверо сыщиков-любителей
в Лодже ждали ответа из Вашингтона, но он так и не пришёл.

 Примерно в миле над этими человеческими процессами
образовалось большое холодное облако
хлынул миллион ручейков и пролился обильным снегопадом из крупных мягких снежинок, и так продолжалось до тех пор, пока воздух не потемнел, а земля не побелела от них.

Сквозь эту завесу, спустя какое-то время, напуганный, но решительный, прошагал
Дарси Коул. Сквозь эту завесу прошагал также Джек Ремсен, пребывая в таком душевном смятении, какого он никогда прежде не испытывал, и в полной растерянности.
Оба направлялись к одному и тому же месту — почтовому ящику у въезда на
проселок, ведущий к бунгало.

 Дарси, который выехал значительно раньше Джека, добрался туда первым.
Она открыла почтовый ящик, опустила в него записку и направилась к другому почтовому ящику, расположенному чуть дальше по дороге, напротив Острова, где оставила второе письмо. У неё оставалось два с половиной часа, чтобы преодолеть десять миль по тёмной, ухабистой дороге до Мередит. Если бы этого времени было недостаточно, она знала тропинку через луга и лес, которая сократила бы путь почти на две мили. Дарси не любила гулять по лесу
ночью — большинство из нас не любит, если быть честным с самим собой, — но она предложила
сесть на этот поезд.

Теперь мудрое правительство постановило, что на сельских почтовых ящиках
должен быть установлен металлический флажок, который автоматически срабатывает при подъеме
и опускании крышки. При достижении поле бунгало, вскоре
после того, как путник от фермы прошло, Джек Ремсен наблюдается
с удивлением, что флаг, который он знал, был вниз, был
поднял.

“Как это?” - спросил путник, обращаясь к ящику. “Я был здесь
и получил доставку в полдень, а почтальон приходит только раз в день.
Тем не менее вы подаёте сигналы».

 Поскольку ящик не ответил, Ремсен открыл его и пошарил внутри.
Записка Дарси вознаградила его за поиски. При свете нескольких спичек и
ценой обожжённых пальцев он прочитал его:

«Прощай, рыцарь. Твоя служба окончена. Она была неблагодарной.
Но я благодарен тебе больше, чем могу выразить словами. Ты не должен уходить. Ты должен остаться.
Я написал Хелен — она добрая — и рассказал ей об этом; о том, как я втянул тебя в это, чтобы ты занял место настоящего сэра Монтроза». Мне пришлось
рассказать ей, кто ты такой. Но твой секрет не будет раскрыт. Так что тебе
не придётся уезжать. Здесь ты будешь в безопасности. Я рад. Мне нравится
думать о тебе здесь. Это было хорошо, не так ли? Возможно, когда ты
сможешь вернуться в Нью-Йорк, я как-нибудь увижу тебя у Глории.

Я не могу сказать и миллионной доли того, что хочу. Я бы не смог, даже если бы было время. Вы были так добры ко мне — так добры. И всё, что вы получили за это, — это неприятности. Простите.

Спокойной ночи, Найт. Д. К.

«Даже если бы было время». Как уже было сказано, разум Джека Ремсена
иногда работал быстро.

Время для чего? Почему у неё должно быть мало времени? Очевидно, потому что
она уезжала. И она оставила бы эту записку только перед отъездом. Это мог быть только одиннадцатичасовой поезд из Мередита:
поезд, на который он собирался сесть до того, как она попросила его отложить поездку.
отъезд откладывается до завтра. Конечно, чтобы он получил её записку!
 По пути на вокзал она оставит объяснительное и осуждающее
письмо для Хелен Вуд на Острове. Что ж, пройдёт немало времени,
прежде чем это письмо дойдёт до адресата!

 Осмотр покрытой снегом земли подтвердил его догадки. Там были
маленькие чёткие следы, бесконечно трогательные в чёрной
дикости ночи. Как он хорошо знал по собственному опыту, догнать Дарси Коул, когда она куда-то направлялась, было задачей, требующей
незамедлительного внимания самого проворного пешехода. Он двинулся вдоль
дорога на собачьей упряжке.

Его первая остановка была с целью совершения уголовного преступления, наказуемого
несколькими годами заключения в Федеральной тюрьме. Ему потребовалось около секунды
, чтобы завершить преступление, и, когда он оставил разграбленный почтовый ящик
позади, его внутренний карман сильно оттопырился от толстого письма, в котором
Дарси изложила свои косвенные, но ни в коем случае не полные показания.
признание, которое должно было оправдать ее партнера и обвинить саму себя.
Сердце Ремсена забилось чуть быстрее при виде этого объёмного послания,
полного отваги и самопожертвования.

У дверей осеннего домика он одолжил фонарик. С его помощью
он мог ясно различить следы маленьких ножек, размытые, но не
затертые снегом. Его часы показывали четверть десятого.
Он побежал дальше с большими надеждами.

На длинном прямом участке он позволил себе разогнаться. Возможно, с вершины холма, на котором он заканчивался, он
мог бы мельком увидеть её, потому что луна изо всех сил старалась
пробиться сквозь клубящиеся облака. Он нежно представлял
себе, как она стоит, подняв голову навстречу буре,
Сильные, гибкие плечи расправились, она скользила в том лёгком, непринуждённом
шаге, в котором была вся грация идеально контролируемой
энергии.

На полпути через открытое пространство он замедлил шаг, чтобы посветить
фонарём на дорогу.

Следов не было видно.

Ремсен вскрикнул от потрясения.  Он огляделся по
сторонам.  Безрезультатно.

Стараясь сохранять спокойствие, он повернул назад, медленно, стараясь не пропустить
ни одного следа, который мог бы выдать его. В четверти мили от того места, где она
свернула с дороги, чтобы перейти ручей, он увидел тропинку.
и выйти на открытые поля. Он догадался, что она хотела срезать путь через
широкий и густо поросший лесом холм, тем самым сэкономив около двух миль
пути там, где дорога делала широкий двойной поворот.

 Дыхание его успокоилось из-за вынужденной медлительности поисков, и он
смог ускорить шаг. На полпути к открытому склону холма на него
неожиданно обрушилась буря, окутав его вихрящейся тьмой. Впереди
тянулась мертвенно-черная полоса леса. Скорее по счастливой случайности, чем по указанию,
он наткнулся на ворота и таким образом ступил на лесную тропу,
В таких условиях трудно было различить что-либо, кроме открытой тропы на
лугах. Со своим фонарём он мог легко идти по ней. Но когда он
подумал о Дарси, которая бродила в этой глуши без света и опыта, полагаясь только на свою силу и храбрость, его охватил ужас. Онемевшие пальцы руки, сжимавшей фонарик, предупредили его о понижении температуры. В такую ночь можно было легко замёрзнуть на открытом пространстве. Хуже всего было то, что следы на
снегу теперь были почти незаметны под свежим слоем.

Он в отчаянии брёл вперёд, выкрикивая её имя в бурю. Ему ответили. Он включил фонарик. Она поднялась с поваленного ствола дерева в круг света.

«Я заблудилась», — сказала она и пошла прямо в его объятия.

Просто ради утешения, безопасности и облегчения она прижалась к нему, не думая ни о чём, кроме того, что там, где он, ей ничего не грозит. Но теперь, когда она была найдена, самообладание Ремсена дало трещину.
Он обнял её. С неожиданной нежностью,
с изумлением и ужасом она почувствовала его губы на своих — и ответила на них. На
Лишь краткий миг. Мысль о Глории пронзила
восторг момента отравленной стрелой. Она отстранилась от него.
Положив руки ему на грудь.

“ Уходи! ” всхлипнула она. “ Ты не имеешь права. Ты знаешь, что не имеешь права!

Как она думала о Глории, так и он теперь думал о британце за морем,
который сражался на службе своей страны.

«Я знаю, — простонал он. — Прости меня».

Она отпрянула от него, глядя на него растерянными, испуганными глазами.

«Я на мгновение забыл, что я всего лишь подменыш», — взмолился он.

“ Ты забыл... о многом, ” медленно произнесла она.

“ Прости меня, Дарси, ” повторил он. “ Это — это сбило меня с ног...
сладость этого. Это было низко, бесчестно — называйте как хотите;
но когда я почувствовала тебя в своих объятиях...

“ О, не надо!_ ” простонала она.

— Будет ли лучше или хуже, если я скажу тебе, что люблю тебя так, как никогда не любил и не думал, что смогу полюбить какую-либо женщину?

— Хуже! Хуже! Гораздо хуже!

— Это мой конец, — сказал он. Он говорил тихо и ровным тоном, как человек, который знает, что отказывается от всего.
жизнь, которой стоит жить. «Я больше не буду тебя обижать. Но после того, как я тебя поцеловал, ты
должна была знать. Я не мог позволить тебе думать, что это было что-то меньшее, чем
выражение чувств, которые я больше не мог контролировать».

«Бесчестно!»

«Если тебе так угодно. Бесчестье на мне. Тебя оно не коснулось... А теперь давай перейдём к другим вопросам». Ты ранен?

“ Нет.

“ Тогда ты можешь вернуться за мной? - спросил он. “ Куда?

“ На ферму.

“ Я никогда не вернусь на ферму.

“Ты должен. Я уезжаю этим поездом”.

“Какой от этого толк? Ты разве не читал мою записку?”

“Конечно. Иначе я не напал бы на твой след”.

“Тогда ты должен знать, что я написал все это Хелен Вуд,
и даже если бы я захотел вернуться, сейчас —”

“Выбрось это письмо из головы. Я получил его по дороге сюда”.

“_ ты_ отнес мое письмо Хелен? Ты прочитал его?”

“Ты считаешь меня бесчестным во всем?” спокойно ответил он.

— О, прости меня! — порывисто воскликнула девушка. — Я не считаю тебя бесчестной. Я знаю, что это не так. Я не знаю, что думать и делать.

— Возьми этот фонарь и поспеши обратно в Фермерский дом. У меня ещё есть время.
— на поезд. Или я отвезу тебя обратно и успею на утренний поезд.

 — Есть одна вещь, которую я не могу и не буду делать: ночевать ещё одну ночь на ферме.

 — Это твоё последнее слово?

 — Да. — В этом односложном ответе было само упрямство.

 — Тогда я поеду с тобой в Мередит.

 — Я тебе не позволю.

 — Я поеду, — возразил он тоном, который положил конец этому разговору.

Под его руководством и в молчании они вернулись на главную дорогу. В
Центральной гавани ему удалось нанять повозку, которая довезла их до конца
пути. Дарси заговорила с ним только в конце путешествия.

«Что ты теперь будешь делать?»

“Я не знаю. Уехать куда-нибудь”, - мрачно сказал он.

“Ты должна вернуться”.

“Боулдер Брук - без тебя?” - страстно спросил он.

“Но куда еще ты можешь пойти?”

“Это не имеет значения”.

Они стояли молча, пока не подъехал ее поезд.

“Я тебя больше не увижу, да?” - сказал он несчастным голосом.

— Ты всё испортил. О, зачем ты это сделал? — тихо всхлипнула она.

 Не сказав больше ни слова, она отвернулась от него и вошла в вагон. Ремсен
стоял, ошеломлённый горем. Впереди с громким грохотом что-то
вылетело из вагона. Раздался гул голосов, на мгновение всё стихло.
Дарси снова выскочила на крыльцо, её глаза сияли. Ремсен
прыгнул, чтобы встретить её. Она схватила его за руки быстрым,
прощающим движением.

«Я не могла так тебя оставить, — сказала она дрожащим голосом. — Ты был слишком добр ко мне. Прощай и… забудь».

Прежде чем он успел ответить, она снова исчезла.

Пока хвостовой фонарь поезда не скрылся в темноте за поворотом, Ремсен стоял под открытым небом, не защищённый от ветра. Затем он повернулся к многомильной пустынной дороге.




Глава XVIII


ДЭСИ сидела на своей полке, съёжившись и широко раскрыв глаза. Наконец-то она всё поняла
что с ней случилось. Жгучее воспоминание о том поцелуе в лесу
не оставило ничего скрытым от такой искренней души, какой стала душа Дарси. Она также знала, с чем ей придётся столкнуться. В её мыслях не было ни сомнений, ни колебаний, ни слабых попыток оправдать себя или найти лёгкий выход. Если бы на кону стояло счастье кого-то другого, а не Глории Грин, которая подобрала её на свалке и превратила в живое, пульсирующее, жаждущее любви человеческое существо, Дарси, возможно, боролась бы за свою руку. Но как мужчина мог
Любил ли Джек Ремсен, который любил Глорию Грин, а Глория любила Джека, всерьёз какую-либо другую женщину на свете? Нет, это было лишь внезапное, необдуманное увлечение Джека Ремсена... Затем она вспомнила его взгляд, когда они расставались, и поняла, что её совесть лжёт её сердцу. В любом случае, её путь был ясен. Она должна быть готова.

В своём глубоком отчаянии она подумала о Глории, мудрой, доброй
советнице, надёжном убежище. Но она не поможет в этой ситуации!
Предать Ремсен ради неё — это немыслимо, и ничто, кроме
Глория скажет всю правду. Дарси знала, что должна бороться с этим.
одна. Никогда, даже в старые, ушедшие дни, она не чувствовала себя такой
одинокой.

При такой человеческой природе, как она есть, нет ничего странного в том факте
что по возвращении в Нью-Йорк Дарси избегала встречи с Глорией.
Хотя совесть девушки оправдывала её, за исключением той единственной инстинктивной оплошности, когда она была застигнута врасплох, её израненное сердце признавало себя виновным в непрекращающейся
неверности. В её венах всё ещё пульсировал поцелуй Джека Ремсена,
как она могла смотреть в глаза женщине, которой Ремсен был обязан своей преданностью, женщине, которая, более того, была самым добрым, самым действенным, самым бескорыстным другом в её одинокой жизни?

И всё же нужно было завершить похороны сэра Монтроза Вейза, владельца Вейз Холдингс, Хэмпшир, Англия. Эти останки, о которых нельзя вспоминать с благодарностью, нужно было непременно вынести из дома, пока они не стали причиной дальнейших и ещё более болезненных осложнений. Дарси испытал на себе ужасные эмоции убийцы, которому нужно избавиться от слишком очевидного трупа. Прежде всего, Глория освободилась от обещания
Нужно было добиться секретности, на что она, несомненно, была более чем готова пойти, теперь, когда сэр Монтроз стал слишком тяжёлым бременем; а также совета и помощи Глории, если она согласится. Нервничая перед встречей, Дарси отправилась к актрисе и рассказала ей всю (если ей самой можно было верить) ужасную историю.

 Глория была слишком проницательна, чтобы поверить в это. Там, где упоминалось имя и деяния мистера Джейкоба Ремсена, он же сэр Монтроз Вейз II, или, как он сам себя называл,
достойный человек, вошедший в повествование. И в глазах девушки, в глубине, где теплый серый цвет сменился теплым голубым, появилось что-то, чего раньше не было. Это дополнило ее образ.
  С внутренним приливом творческой гордости Глория обратилась к себе с вопросом о новом чуде:

«Это замечательная и милая вещь, которую я сделала». Однако инстинктивная честность заставила её добавить: «Но кто-то другой придал ей завершённый вид».

 Она была слишком проницательной, чтобы не догадаться, кто был её коллегой-творцом
Артистка была. Будучи из тех сверхсчастливых людей, которые держат язык за зубами, пока не придёт время говорить, Глория никак не прокомментировала этот этап, а сосредоточилась на проблеме, которую представлял собой концерт Дарси.
«Пора признаться», — решила она.

«Полагаю, да», — согласилась девушка. «Не очень-то хочется рассказывать Мод».

«Позволь мне разобраться с Мод».

— А ты бы, Глория? Ты _хороша. Но как бы хорошо ты ни справлялась, —
обиженно добавила она, — я, наверное, снова стану «бедной Дарси» без
компенсации в виде «такой _милой_ девочки».

 — Ты _чувствуешь_ себя «бедной Дарси»?

 — Нет.

“Тебе _look_ нравится ‘Бедняжка Дарси’?”

Девушка взглянула в длинное студийное зеркало за своей спиной. “Нет, не знаю”,
она ответила, и две ямочки на щеках выступили вперед и предложили подтверждающие
показания.

“Тогда над кем же шутят?”

Ямочки исчезли. “За мой счет”, - сказал их бывший владелец.

“Не будь идиоткой!” - взмолился ее наставник. “Ничего не могу с этим поделать”, - печально ответила
Дарси. “У меня есть привычка”.

“Откажись от нее. Прислушайся к голосу Чистого Разума (это я). Пока ты
была ‘Бедняжкой Дарси’, тебе приходилось придумывать жениха или обходиться без него, не так ли
ты?

“Да”.

— И твоё изобретение, конечно же, было обычным старым монстром Франкенштейна,
который вернулся и сожрал тебя, как только тебя разоблачили.

 — Я прямо сейчас слышу, как скрипят его суставы!

 — Ты не можешь.  Его здесь нет.  Если бы ты всё ещё был «Бедным Дарси», у тебя не было бы надежды.  Но ты не он.  Ты совсем другой.

— Это ваш взгляд на ситуацию, — ответила расстроенная Дарси. — Но для других…

 — Это взгляд любого, кто не слеп как летучая мышь! Половина мужчин, которых вы встречаете, без ума от вас. Не так ли?

 — В последнее время я мало с кем встречалась, — скромно ответила Дарси.

— Вы встретили много людей на нашей вечеринке. Даже Мод и Хелен заметили эффект. У них
глаза на лоб полезли!

 — Не понимаю, как их выпученные глаза помогут объяснить сэра
Монтроза Вейза I, не говоря уже о сэре Монтрозе Вейзе II.

 — Зачем беспокоиться, если я здесь, чтобы снять с вас это бремя? Я предлагаю, — сказал
Мисс Грин с наслаждением добавила: “Рассказать этим девочкам правду, всю
правду и ничего, кроме правды”.

“Глория! Они передадут это дальше, и я стану всеобщим посмешищем—”

“Неужели они! Я хочу, чтобы они передали это дальше!”

“А почему бы и нет?” - воскликнула девушка. “Это как раз то, от чего
Мод пришла бы в восторг”.

“Допустив, что это сойдет ей с рук, ты прав. Она не могла”.

“Ты имеешь в виду, что не могла заставить людей поверить в это?”

“Никогда. Никогда в мире!”

“Но это _правда!_”

“Дорогая и прелестная невинность! Ты думаешь, _ это_ помогает заставить поверить в себя
? Кроме того, основная часть этого неправда”.

— Я имею в виду, что это правда, что это неправда, и если Мод говорит правду о том, что неправда…

— Выйди из этого клубка метафизической пряжи, котёнок, — рассмеялась Глория.
— Ты запуталась. Вот что неправда: что ты «Бедная Дарси», которой приходится искать любовь в книгах, потому что в реальной жизни её нет.

“Но я была”.

“Хорошо. Пусть Мод расскажет людям, которые когда-то знали тебя, и заставит
их поверить в это. Их всего несколько, и они не в счет. Что касается
того, что она попробует это на ком-то еще, все, что она получит, это репутацию
зеленоглазой ревнивицы. Как бы кто-нибудь убедил Джека Ремсена, например, — (Дарси поморщилась, и Глория сразу это заметила), — что вам пришлось выдумать воображаемого поклонника, потому что вы не могли найти настоящего?
Нет, конечно! Все улики против вас, начиная с доказательства А, глаз Дарси, и заканчивая доказательством Z, изящными ботиночками Дарси.
непривлекательная девушка, твое небольшое усилие воображения обернулось бы
жалкой, отчаянной, нелепой выдумкой, над которой посмеются над
изобретательницей. Для привлекательной девушки это просто маленькая праздничная шутка.
Разве ты не видишь, как это работает? У красивой девушки (то есть у тебя) может быть
сколько угодно поклонников, которых она хочет, но она предпочитает заводить друзей,
придумывая одного. Это шутка над девушкой или ее друзьями? Одно предположение. «Почему, о, почему, — заключила Глория, обращаясь к Схеме Мира в порыве самовосхищения, — почему я не родилась профессором логики, а не актрисой?»

— Звучит разумно, — признал Дарси. — Но будут ли Мод и Хелен достаточно умны, чтобы понять это?

— Вероятно, нет.

— Тогда…

— Поэтому я объясню им это в своём неподражаемом и убедительном стиле, с особыми намёками на опасности и недостатки, которые может повлечь за собой ревность к более привлекательной девушке!

— Тогда всё решено, — со вздохом сказал Дарси. — А что насчёт сэра
Монтроза? Настоящего сэра Монтроза, я имею в виду.

— Ну, а что насчёт него?

— А если он приедет сюда и узнает об этом?

— Он не приедет. Он помолвлен с англичанкой. Я только что узнал.

“Как мило и тактично с его стороны! Знаешь, Глория, я почти могла бы полюбить
этого человека”.

“А ты могла бы? А как насчет фальшивого сэра Монтроуза?” - многозначительно спросила актриса
.

Дарси слегка покраснела. “Ну, и что же о нем?” - эхом повторила она.

“Как много _ он_ знает?”

“Не очень много. Как ты думаешь, я должен сказать ему?

— Неужели ребёнок ожидает, что я буду управлять его совестью так же, как и его делами! — воскликнула актриса. — Если кто-то и должен ему об этом сказать, так это вы.

 — Полагаю, что так, — безвольно согласилась Дарси и попрощалась с ним в таком же подавленном настроении, как и когда пришла, хотя и с одной ношей.
с её плеч.




Глава XIX


В течение недели или даже больше Глория ничего не слышала и не видела эту девушку. В конце этого срока она, к своему удивлению, встретила прежнего фальшивого сэра Монтроза без его косматых украшений и в его истинном обличье мистера Джейкоба Ремсена, праздно прогуливающегося по парку. Окликнув его, она посадила его в своё такси. Мистер Ремзен выглядел не так, как обычно.


“ Служители закона поймали вас, несмотря на ваши бакенбарды? - Спросила она.

“ Нет. Дело было скомпрометировано. Итак, я вернулся”.

“И что ты собираешься теперь делать?”

“Я собираюсь работать”.

— Работа! Вы? — сказала актриса с неподдельным и нелестным удивлением.
— Почему? Каков ответ?

— Амбиции, — ответил мистер Ремсен безжизненным голосом.

— Больше похоже на каторгу, — прокомментировала Глория. — И где же
пройдут ваши жестокие испытания?

— Спросите у правительства, — устало ответил он. — Может быть, в Вашингтоне. Или, может быть, в Сан-Франциско или в Саванне. Или прямо здесь, в Нью-Йорке, насколько я
знаю».

«Иерусалим и Мадагаскар
И Северная и Южная Америка»,


процитировал другой. «Вы собираетесь стать американским курьером
мистера Кука, его агентства?»

“Есть шанс поехать в Министерство финансов”, - ответил Ремсен
мрачно.

“Не отдадим сердце”, она поощряла его. “Сильные молодые люди вроде вас
часто выживают в тяготах такой жизни. Жаль, что вас не отправляют в
Лондон, где оценили бы ваш монокль и акцент. Кстати,
ты видел свою бывшую невесту после возвращения?

“ Нет, ” ответил Ремзен.

Глория, заметив, что он поморщился почти так же, как Дарси, удивилась и
перевела разговор на другую тему, что дало ей возможность
поразмыслить над проблемой двух маскирующихся. То, что там было
проблема, в которой она теперь была полностью уверена. Она взяла его на ланч с ней,
после падения одного из субъектов, и пришли к выводу,
характеристика ее философия и достойна математика,а именно:
что цифры в любой проблеме, выработать свое собственное решение, если правильно
устроили. Она решила договориться об этом после ленча по телефону.

Она передала Дарси, чтобы та непременно встретилась с ней в студии в пять.
Затем она позвонила Ремсену в его клуб и сказала, что у неё есть важное дело, по которому она хочет его видеть у себя дома
около пяти пятнадцати. Сможет ли она сама справиться со своими
обязанностями и вернуться домой в этот час, она не знала и не особенно
беспокоилась об этом. В этом отношении её обязанности хозяйки не
давили на неё. Пусть Джек, или Дарси, или они оба приедут раньше неё;
это не имело большого значения. Возможно, так даже будет лучше.

Кроме того, Глория Грин была очень глубоко и с удовольствием погружена в
некоторые свои самые сокровенные дела, что объясняет некоторую
неточность в её обычно точном расписании, которая привела к последствиям
совершенно непредвиденное с её точки зрения. Потому что одним из поручений мисс Грин в тот день была отправка жизненно важной телеграммы, которая требовала личного ответа на следующий день. Она не рассчитывала, что ответ может прийти в тот же день. Она сверялась только с расписанием поездов, забыв о том, что
быстрокрылая колесница Купидона — мощный автомобиль — может летать далеко и быстро.

 Всё это тревожило её совесть.

Преследуемый неупокоенным призраком сэра Монтроза Вейза, Дарси, получив послание Глории, со страхом ожидал, что возникли какие-то новые осложнения
Возникла проблема. Завершив успешное собеседование с «Б. Ригель и сыновья»
(представитель которых был вновь впечатлен ее великолепием), она добралась
до студии Глории чуть раньше назначенного времени. Там было
пусто. Несколько мгновений она слонялась без дела, рассматривая новые картины,
бросая небрежные взгляды на книги, а затем подошла к пианино.

Подчиняясь воспоминаниям, её пальцы сами собой заиграли тихую колыбельную, которую она впервые услышала в этом самом месте из уст
Джека Ремсена. Казалось, это было так давно, так давно! Однажды она играла
она, и в ее нежным и жидким голосом она напевала ее
тихо.

Она не слышала двери открываются и закрываются. Но она почувствовала легкое дуновение
воздуха, и в следующее мгновение сквозь
сгущающиеся сумерки вырисовалась мужская фигура, сильные мужские руки легли ей на плечи, и мужской
радостный голос воскликнул:

“Дорогой!”

“О!” - в ужасе воскликнула Дарси. — Боже мой! — воскликнул
новичок изменившимся и испуганным голосом.

 Дарси повернулась к Томасу Хармону. Она видела его всего один раз, но
у неё остались самые чёткие воспоминания о его спокойных глазах, его жизненной силе.
личности, его большие, светло-подвижных, деятельных кадров, и его убедительно
по-дружески. Мистер Хармон был человеком не легко забыть. Теперь он был
покрыты путаницы.

“ Я— я действительно прошу у вас прощения, - пробормотал он, запинаясь. “ Это было непростительно
глупо с моей стороны. Дарси, улыбаясь, протянула руку. “ Я Дарси Коул, мистер
Хармон, ” представилась она. “ И мне есть за что вас поблагодарить.

- За меня? ” удивленно переспросил здоровяк. “ Я был бы рад так думать, но...

“Но ты не знаешь почему”, - заключила она, ласково умысел на его
на его простоту. (Дарси, который еще год назад была бы на живых углях
смущение перед незнакомым мужчиной!) “Вы дали мне убежище в Боулдере
Брук, когда я очень в нем нуждалась”.

“О! Так вы маленькая подружка Глории — мисс Грин. Надеюсь, они позаботились о том, чтобы
тебе было удобно ”.

“Разве ты не получила от меня записку, в которой говорилось, какой восхитительный у тебя дом
?”

“Нет. Но, видишь ли, я был в отъезде. Только что вошел.

Они постояли, глядя друг на друга, девушка скромно, но с ямочками на щеках, а мужчина всё ещё пребывал в некотором замешательстве. Затем, воодушевлённый, возможно, ямочками, возможно, какой-то аурой дружелюбия и
понимания, исходившей от девушки, Хэннон по-мальчишески выпалил:

“Я много слышал о вас, мисс Дарси, и я верю, что вы... ну, в общем,
хороший парень”.

“Я такой и есть”, - заверил его Дарси с абсолютной убежденностью.

“Ну, после перерыва, который я устроила, я должна кому-нибудь рассказать, иначе _bust_”.

“Скажи мне”, - предложила девушка. “За кого ты меня приняла, когда набросилась на меня?"
"За кого ты меня приняла?”

“Глория, конечно же!_”

— Глория!

 Хотя Дарси и не занималась гимнастикой для ума, её мозг прокрутился десять раз в одну сторону, щёлкнул и прокрутился десять раз в другую. Она приложила руку к голове, пытаясь собраться с мыслями.

 — Разве это не слишком неожиданно? — пробормотала она.

“Примерно так же неожиданно, как маленький роман Джейкоба с Рейчел”, - засмеялся Хармон.
“С моей стороны это была семилетняя осада”.

“Но, Глория—”

“Ох, это была suddener кучи для Глории. На самом деле она только—только я
слово в день. И вот я здесь”.Он осмотрел проблемные лицо девушки.
“Ты не выглядишь особо довольной”, - добавил он удрученно.

— Право же, вы не должны так думать, — искренне воскликнула она. — Но я... я... я
думала, что это мистер Ремсен. В замешательстве она продолжала: — Я
видела её... к-к-к- — она слишком поздно спохватилась, что вот-вот совершит
позорное предательство.

“Ты видел, как она целовала Джека”, он интерпретируется, улыбаясь. “Он своего рода
троюродный брат или что-то, и привилегии, во всяком случае.”

“Я не знаю”, - ответила девушка. Затем, придя в себя: “О, мистер
Хармон, я так рада. Я верю, что с вами все так же хорошо, как и с Глорией — и
это самое большее, что можно сказать”.

“ Моя дорогая, ” сказал он более серьезно. — Никто на свете не может быть таким. Но… ну, я
хочу кричать, петь и… Сыграй свою музыку ещё раз, хорошо? Может,
это поможет.

 Может, подумала Дарси, это поможет и ей, потому что она тоже хотела
Она хотела кричать и петь, а ещё, что самое противоречивое, прятаться и плакать — и ждать.

 Забыв в суматохе своих мыслей о клятве, данной Джеку Ремсену,
о маленькой песенке, которая должна была стать их единственной памятью о тех
волшебных днях в горах, она вернулась к пианино и
промурлыкала мелодию.

 — Она рассчитана на вторую часть, — прокомментировал Хармон. — Не возражаешь, если я попробую?

Итак, она повторила это снова, и он подхватил чистым, очаровательным
баритоном, с особым вдохновением, свойственным тенору. Они повторяли
это снова и снова, она подсказывала, а он совершенствовал свою партию;
и они всё ещё были заняты этим, когда дверь снова открылась, но они не услышали.

 В коридоре Джек Ремсен замер как вкопанный. Первое, что он осознал, — это то, что голос девушки, которую он любил и продолжал любить вопреки всем доводам совести и чести, снова разлился сладким огнём по его венам. Мгновенно огонь стал горьким и обжигающим. Ибо был ещё один голос, сопровождавший и дополнявший её собственный, — баритон, который она считала одним из главных достоинств своего британского возлюбленного.

(Ремсену пришлось признать, что качество голоса, теперь возвысившегося в _его_
песня. Песня, которую она обещала сохранить как его и свою; единственная
вещь, на которую он мог претендовать!)

Горячий гнев поднялся в его сердце и так же быстро угас. Почему она не должна
поют эту песню с ее любовником? В большинстве это пустые обещание, которое он
не имел права вносить точные. Он победил порыв развернуться и уйти.
Нет, с этим нужно было смириться. С таким же успехом можно было смириться с этим сейчас. Когда
звуки стихли, он подошёл к двери и заговорил.

 Дарси резко повернулась на стуле и встала, очень бледная.  Один его взгляд сказал
 Ремсену, что она была прекраснее, чем когда-либо.  Затем всё исчезло.
в изумлении обнаружил там Хэннона. Хармон — один в сумерках
с Дарси там, где он ожидал найти жениха — его песню — и тот
очаровательный, чистый баритон, которым Дарси хвастался в сэре Монтрозе!

 Объяснение пришло ему в голову, словно свет во тьме. Это был всего лишь
очередной маскарад — Дарси, очевидно, специализировался на них, — и Вейз
всё это время был лишь ширмой для Хармона, настоящего любовника, который
находился в тени. Он почувствовал, как Хармон пожимает ему руку в знак
приветствия, и услышал, как говорит с притворной сердечностью:

«Тогда, полагаю, это вас я должен поздравить».

“Так и есть”, - ответил тот, радостно хихикая. “Хотя, черт возьми, как
ты это узнал, я не могу себе представить”.

“Разве это недостаточно очевидно?” сказал Джек.

Он подошел к Дарси. Она видела, как он изменился, поредел, с линии в
его гладкое лицо; линий, продуманности, самоконтроль, достигнутых
мужское достоинство, и ее сердце было в ее глазах, когда они встретили его и сник.

“И тебе”, - сказал он. “Я желаю тебе всяческого счастья. Я не мог бы пожелать тебе
лучшего, чем Том Хармон”.

“_ Что!_” - воскликнул этот польщенный, но изумленный джентльмен. “ Я? Мисс
Дарси?

“ Ну, если это не вы, ” безжизненно произнес Джек, переводя взгляд с одного на другого.
— Не будете ли вы так любезны сказать…

— Это я, но это не она, — вмешался Хармон, с великолепным пренебрежением к грамматике, подходящим для данного случая. — Боже мой, это
_Глория!_

Словно в подтверждение, из коридора до них донёсся голос Глории.

— Дарси! Где ты, дитя?

Два стула, которые по глупости попытались помешать мистеру Томасу Хармону
резкое спортивное продвижение по полу было отправлено уборщику
на следующий день.

“Том!” - раздался задыхающийся голос Глории другим тоном. Затем
хлопнула дверь.

Джек Ремсен повернулся к Дарси. “Так это все, не так ли?” - медленно произнес он.

“Это, ” ответил Дарси, “ так и есть. Разве это не великолепно!”

“Великолепнее и быть не может — для тех, кто больше всего заинтересован. А как насчет остального
?”

“Остальное?” Ее брови были подняты в изящном недоумении, но она
не смотрела ему в глаза.

“Где Вейзи?”

“ Насколько я понимаю, он возвращается на Восток, ” осторожно ответила Дарси.

“Когда он приедет?”

“Совсем нет”.

“Ты собираешься туда - в Англию?”

“Нет”.

“Ты не смотришь мне в лицо”.

“ Я— я не хочу смотреть тебе в лицо. Ты некрасива, когда
строишь из себя катехизис.

— Дарси, — сказал Ремсен, — в этом деле с Вейзом с самого начала было что-то странное. Я помогал, пока мог, не так ли?

— Да, — тихо ответила девушка.

— И я не задавал вопросов?

— Нет, — сказала она ещё тише.

— Но теперь я должен знать. Я имею право знать.

— Почему? Это был едва слышный шёпот. «Потому что я вернулся, любя тебя
ещё сильнее, чем когда ты меня оставила. Я бы не поверил, что такое возможно. Но
это так. Все надежды и желания моего сердца связаны с тобой. Дарси, между тобой и Монтрозом Вейзом всё кончено?»

Она подняла на него глаза. Краска залила её лицо и очаровательно задрожала на
щёках. Она заговорила, ясно и нежно, как музыка.

«Между мной и сэром Монтрозом Вейзом никогда ничего не было».

«Вы хотите сказать, — спросил поражённый Ремсен, — что вы были просто
знакомы?»

«Если бы сэр Монтроз вошёл в комнату прямо сейчас, я бы его не узнала».

«Но как же…»

— Я всё выдумала. Всё. Каждую деталь. — Она сложила руки в полунасмешливой-полупросительной позе. — Пожалуйста, сэр, неужели мне нужно рассказывать вам всю эту постыдную историю?

 Он взял её руки в свои. — Тебе нужно сделать только одно.
скажи мне, Дарси. Должен ли я сказать тебе, что это такое?

 В этом не было необходимости. Её руки скользнули к его плечам, а затем обвились вокруг
его шеи. — О, я знаю! Я знаю! — выдохнула она. — Никогда не было ни Вейзи,
ни помолвки, ни чего-либо или кого-либо — только — ты.

— Но, Дарси, любовь моя, — спросил он, прижимая её к себе, — почему ты не дала мне шанса, когда мы были в Боулдер-Брук?

— Я… я… я думала, что это Г-г-г-г-глория с тобой всё время.

— Неправда! Как ты могла не заметить, что я с первого взгляда был без ума от тебя? Почему ты не сказала мне, что думаешь?

Прижавшись щекой к его щеке, а губами к его уху, она призналась,
с трудом переводя дыхание:

«Потому что я боялась — показать тебе, как сильно я переживаю. Я — я была такой дурочкой, Джек, дорогой. И — и насчёт Вейза — я обманщица — и ужасная маленькая лгунья — и — и — и — и, наверное, мошенница». Но это никогда не причиняло вреда никому, кроме меня, — и я всё это время любила тебя, — пока моё сердце чуть не разбилось.

 — Я и сам неплохо справляюсь с такими преступлениями, — успокаивающе ответил её возлюбленный. — И даже хуже. Я ограбил почтовый ящик. Когда ты опустилась до такой отчаянной низости?

“Я пыталась убить своего тренера”, - гордо ответила Дарси. “и он
лучший друг, который у меня когда-либо был, за исключением Глории. Он тот, кто сделал меня
презентабельной”.

“Я попрошу его быть шафером”, - быстро сказал ее возлюбленный. “Что касается наших
преступлений, я скажу тебе, дорогая моего сердца; давай начнем с чистого листа
и будем жить честно и счастливо до конца дней своих”.

“Давай”, - согласилась Дарси со счастливым вздохом.

Полчаса спустя Том Хармон и Глория услышали снаружи музыку,
нежные звуки маленькой песенки, и, взявшись за руки, подкрались к двери. Они уловили упоминание о Боулдер-Брук и беззастенчиво
прислушался. Пара внутри уже строила планы на будущее на территории Тома Хармона.


«И мы сядем на тот же поезд сразу после свадьбы», — сказал
Ремсен.

«И сойдем в Вейрсе», — добавила будущая невеста.

«И там нас встретит местный житель на большой лодке».

«И поедем по той ужасной ухабистой дороге медленнее, чем раньше».

“ И отправляйтесь прямо на Ферму...

“ Извините, дети, ” нарушил их мечты законный владелец хладнокровно присвоенной
собственности. - Но вы не можете получить эту
Ферму.

“О!” - воскликнула Дарси, поспешно перемещаясь с северо-запада на запад по скамейке для фортепиано.

“Это принято”, - пояснил Хармон, сияя по "Глория", “на другой
пару”.

“Небо, благослови их!”, сказал Джек от души. “Спасибо! Вы, ” заключил он.
их бывший и будущий хозяин, “ можете занять бунгало ”.

ГЛАВА XX


ГДЕ-то в Сибири, совершенно не подозревая о своей деятельности в качестве отсутствующего.
Купидон, сэр Монтроз Вейз, из Вейз Холдингс, Хэмпшир, Англия, с
огромными плоскостями там, где должны были быть его ангельские крылья,
и скорострельным ружьём вместо лука и колчана,
высунулся из своего самолёта за давно просроченной почтой и прочитал с
вялый сюрприз — приглашение присутствовать на свадьбе мисс
Дарси Коул и мистера Джейкоба Ремсена в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, в канун Рождества.

«Ну и ну, — озадаченно пробормотал сэр Монтроз Вейз, поднимаясь в облака, — разве я когда-нибудь знал этих людей?»

КОНЕЦ