Жернова необъявленной войны. Панихида

     В последнее время мне часто задают вопросы, на которые у меня нет ответа. Жизнь устроена так, что человек проживает свою жизнь, и умирает. Иногда в постели от болезни или старости, иногда в аварии, иногда в бою. Жизнь несправедлива по своей сути. Но самая большая несправедливость, когда родители хоронят своих детей. Так быть не должно, но так часто происходит в жизни.
     Военком поставил мне задачу просто: - "Нужно съездить вот в это село и отдать последние почести погибшему. Мы забираем людей из семей и не всегда возвращаем домой. Но хотя бы просто прощальное слово от нас родственники должны услышать ". – Он вручает пакет с адресом мне в руки.
     Мы едем в село погибшего на войне солдата. Я и трое солдат, которым поручен последний салют. Салют в честь погибшего на войне. Я прокручиваю в уме слова прощания, которые мне сказал военком, для прочтения над могилой, а в голове крутятся строки из песни "груз 200 " –Я сжимаю в pуках накладную, как пpопуск в несчастье,
И так хочется смять этот стpашный зелёный листок,
Закpутились винты, побежала под нами бетонка,
Вот и всё, полетели до дому, бpаток.   
     Вот мы и на месте. Гроб с покойным стоит в фойе местного Дома культуры, толпа людей и в фойе, и на улице. Я глазами ищу ответственного за организацию похорон, но она сама находит меня. Прошу её указать, где мать погибшего. Она подводит меня к одной женщине.
     На лице женщины следы слёз и тяжёлого горя, свалившегося внезапно на её плечи. Ей выпало горе – хоронить своего ребёнка. Нужно отдать ей должное – держится она хорошо. Наверно уже всё выплакано.
     Сообщаю ей, что буду участвовать в ритуале захоронения и в процессе передам ей оставшиеся вещи сына. Она кивает головой и снова плачет. Муж обнимает её и гладит по плечам. Ясно вижу, как у него набухли желваки. Мужчины плачут внутри.
     Начинается митинг. Глава администрации рассказывает о погибшем, следом высказываются односельчане. Приходит и мой черёд сказать слово о покойном. Я выхожу, пытаюсь сосредоточиться, но нет у меня практики публичных выступлений. Сердце долбится в груди, рука подрагивает от волнения, весь заученный текст куда-то исчезает из памяти напрочь. Я что-то говорю не по заученному тексту, какой-то набор слов, но от души.
     Гроб погрузили в кузов машины, народ рассаживается, кто по своим машинам, кто в автобус, иные идут пешком. Мы двигаемся на кладбище. Дорога недолгая, недалеко от выезда из села.
    
Гроб стоит на табуретах возле могилы. По бокам стоят часовые. Гроб закрыт крышкой, покойный проделал долгий путь до дома. Сначала нужно было найти его и опознать, затем довести почти через всю страну до родного села. Несмотря на лёгкий мороз на улице, чувствуется сильный трупный запах.
     Родственники и односельчане попрощались с покойным. Я командую:
     - Государственный флаг Российской Федерации свернуть.
Караульные сворачивают флаг и отдают его мне. Я присоединяю к нему личные вещи погибшего и предаю всё это его матери. Караульное отделение построено. Могильщики, накинув на гроб полотенца, опускают его в могилу.  Караул даёт три залпа в воздух. Всё.
     Я поворачиваюсь и ухожу к автобусу. Из толпы кто-то произносит "спасибо ". За что? Я не знаю, что ответить, отвечаю невпопад "всего доброго всем ".
     Это был для меня совершенно незнакомый человек, но в душе всё равно какая-то боль утраты. Сколько мне ещё предстоит увидеть несчастных и убитых горем, сколько увижу заплаканных глаз людей, которые будут хоронить привезённых родных с войны. К этому невозможно привыкнуть.
     В автобусе сидит старик с костылём. Наверно тоже родственник. Хотя, село небольшое, все друг друга знают. Похоже просто старик тоже решил отдать последний долг погибшему. Я решаю поправить сбившийся шарф и расстёгиваю куртку. Старик смотрит на мой китель и спрашивает:
     - Ты, сынок, тоже там был? Я смотрю награды у тебя свежие, и вон за участие там есть.
     - Да, отец, - отвечаю я, поправив шарф и запахивая куртку.
     - Сынок, может ты, как военный, знаешь, когда же всё это закончится?
     - Не знаю, отец, честное слово, не знаю.

     После поминального обеда, мы едем домой. Я смотрю на дорогу и молчу. Но память подсовывает мне воспоминания. Воспоминания о матери погибшего. Я понимаю, как ей тяжело. Хоронить собственного ребёнка, так неправильно, и не должно быть. Я не представляю, что было бы с моей матерью. Наверное, не пережила бы такое горе со своим больным сердцем.
     В тот день, чисто случайно, Лёха Соколов шёл впереди меня, когда нас обстреляли. Он погиб сразу. Я же получил сильную контузию и несколько осколков в тело. От контузии иногда рука дрожит, когда сильно волнуюсь. Лёгкое починили, а вот несколько осколков так и ношу, врачи считают, что больше тело изрежут, если их начнут удалять. Вот так и живу. А ведь мог и впереди Лёхи идти. Тогда всё досталось бы мне. Судьба.

6 февраля 2025г.