Сеанс кино

«Шалил. Причины были. Причины скрытые, невидимые со стороны, они остаются дома, когда супруги недовольны друг другом и ищут выход. Женщины, как правило, находят утешение в другом самце… Мы же, думаем, что дело в нас самих и надо исправляться… И пьем. Пьём в такой же компании неудовлетворенных жизнью. Пьем до потери сознания» …
Дмитрий Дмитриевич, пожилой мужчина интеллигентного вида откинулся на подушку. Что бы все видели, как он сильно настрадался в жизни!
Такое откровение возможно везде, но самое подходящее место – больница. Палата. Собрание больных, которым врач-невролог категорически запретил даже нюхать спиртное. А здесь -  фантастическая сцена: сдвинуты кровати вокруг одной тумбочки, на которой всё, что принесено извне.  Да, мы распивали принесенную одним из нас поллитровку.
Неожиданно вошла медсестра. Потянула носом, посмотрела на раскрасневшиеся носы пациентов палаты неврологического отделения:
- У кого-то из вас родились близнецы?
- Не выдавай Софочка! Счас всё уберём.
- Запах не исчезнет!
- Мы – в кровать, а ты открой окно!
- Так мороз же, двадцать ниже нуля! С ума сойти!
- Сойди с нами…
Это уже глухой голос из-под одеяла.
Пятиминутное проветривание и предложение послать кого-нибудь за бутылкой.
- Не стоит, - сказал Иван Корнилыч, - мы же лечимся…
- А что толку? Всем одно и то же лечение. А ведь мы разные. Одним – жесткий запрет, другим – ласковое слово, третьим – внушение…
- Вот как раз я об этом, - вспомнил Дмитрий Дмитриевич, - рассказать, что хотел?
- Давай, послушаем, телевизора то нет...
- Зачем так грубо, Корнилыч?
- Он сторожем работает…
- Да идите вы…
- Так вот, сажусь в поезд никакой. На улице жара под сорок! Ну поехали, я брык к себе – на вторую полку. И до вчера прохрапел. А ночью просыпаюсь, ба, голый. Кто меня раздел, как так получилось? Не помню. Свесил голову, напротив люди и подо мной - тоже. Уже спят. Только на боковой девушка сидит. Думает о чём-то. Начал потихоньку приводить себя в порядок и ругать себя, что нельзя так! Девушка подняла голову и встретилась со мной взглядом. Я уже, правда, кое-что натянул на себя и стал спускаться, чтобы пойти к проводнику, взять чая. Горло то пересохло!
- Девушка, я хороший…
Сказал ей.
- Вижу и … Идите сполоснитесь, по поласкайте рот. Запах ещё тот!
- Извините… Хотя.
- Вот так, все мужчины не думают о других людях…
- Вы правы, со своими не разберемся и в такое попадаем…
Она улыбнулась:
- Идите, только осторожно, все спят.
Проводник хмуро посмотрел на меня:
- Стакан? Все разобрали.
Я шатаясь пошел в другой вагон. Но там нарвался на уставшего пожилого в форме. Он понюхал:
- Из какого вагона?
- Пятого.
- Вот там и бери стаканы, чай…  А у меня нет для алкашей ничего!
И поднялся, чтобы силой вытолкать меня и закрыть за мной дверь. Меня это потрясло, и я с таким гневом посмотрел на проводника, что тот опешил:
- Идите… уважаемый…
- Вот и все, а я понял, что человек может быть очень сильным и без кулаков…
Дальше беседа пошла по кругу и каждый начал вспоминать свои подобные случаи.
Молодой человек, что лежал в углу палаты, был занят своими мыслями. Это был корреспондент местной газеты Павел Родионов. Он был ещё немного писателем. Так он говорил о своих увлечениях, когда его спрашивали в личных беседах. Буквально накануне больницы он закончил роман. Ещё в детстве решил, что обязательно станет писателем. Нет-нет, не по зову сердца и творческому порыву! Хотя, когда писал школьные сочинения, то пытался брать свободные темы. Он мечтал о писательстве, как о хорошо оплачиваемом труде, видел, как мама трудилась на нескольких работах, чтобы обеспечить ему и его сестре сносную жизнь. Он выклянчивал у неё деньги, когда покупал интересные книги, которые не входили в школьные программы. Каждое приобретение давалось нелегко, мама нехотя давала рубли, потому что считала копейки.
- У меня был такой пример, - неожиданно в палате раздался его голос.
Все аж вздрогнули, считая это темное место в углу типа склепа. И вот, тебе!
- Однажды я пошел в кино. Был один. Фильм такой интересный, кажется про милицию…
- Вот даёт, про милицию, - хмыкнул Корнилыч, - но сам себя поправил, - ладно,  говори, ты же тоже человек…
- Ну и кто-то в зале начал курить и громко ругать милиционеров.
- Какой-нибудь блатной заблудился…
Тот же Корнилыч.
- Их, блатных, была там кампания. Свет включили и кино остановилось. Мне стало обидно, и я разозлился на тех ребят. Я крикнул: «Вы люди или нет?! Прекратите!» Весь зал вместе со мной возмутился и тех выпроводили взрослые мужчины. Вот и всё.
Разговор в палате пошёл по несчитанному кругу. А Павел отвернулся к стене. Он помнил, что, когда вышел, та кампания ждала его у входа в кинотеатр. Но он просто нашел другой выход, когда вернулся в темный коридор и поднялся в будку к киномеханикам. Они и помогли ему выйти. Они запомнили юношу, что крикнул во время остановки сеанса. В городе он тех видел, приблатнённых, сталкивался нос к носу, но они его не узнали.
- Ха, так это ты нас тогда стыдил, - вдруг встрепенулся Корнилыч. – А что сбежал? Мы хотели поговорить с тобой, испугался?
- А что Иван, ты в страхе держал улицу? – спросил Женя Мамонов, больной, который пришел последним в палату, заодно и принес с собой водку.
- В молодости всё бывало, - отозвался Корнилыч. Я даже сидел немного. А после, когда встретил Валю, жену свою, дал ей обещание не идти против закона. Да давно хотел, даже ещё во время сеанса того… Увидел, как люди не любят таких, как я. Но ребята верили мне… Потом их всех раскидало. В основном, по тюрьмам. Валю встретил. Вы видели её, вчера приходила. Так что спасибо тебе гражданин хороший. Ты тогда был первым, что совесть мою разбудил.
Павел Родионов провернулся к нему:
- Нет, это были не вы, Иван Корнилыч. Я бы узнал вас.
- Может и не я… Ребята, давайте спать. Завтра в семь подъём. Не выспимся!