Чернобыльская годовщина в ковид

По случаю 34-ой годовщины Чернобыля поехала на солнышко в парк, расстелила плед и попыталась читать "Чернобыльскую молитву" Светланы Алексиевич. Первые её книги  (" У войны не женское лицо" и "Последние свидетели") меня поразили своей документальной формой, и в голову не приходило, что при такой форме возможна какая-то ангажированность.

Но вот дальше что-то  засомневалась. Смотрела прошлым летом американский сериал "Чернобыль", там примерно половина сюжетных линий из "Чернобыльской молитвы", хотя и своеобразно экранизированных: советский антураж воспроизведён дотошно, а вот с отношениями между людьми и общей атмосферой сложней, достаточно клюквы, хотя и не такой развесистой, как в других западных фильмах про СССР.

Поделилась своим впечатлением в библиотеке, когда выбирала книжку. Библиотекарши сказали, что сериал не смотрели, не могут сравнивать, но лучше книги, чем у Алексиевич, про Чернобыль, не читали, "там всё правда".

Подумала, что меня здесь тогда не было, а они были, возьму, почитаю.

Прочитала пока только "Интервью автора с собой о пропущенной истории и о том, почему Чернобыль ставит под сомнение нашу картину мира" и "Одинокий человеческий голос" (рассказ Людмилы Игнатенко, жены погибшего пожарного Василия Игнатенко), этот рассказ в сериале подробно экранизирован.

Поняла, что меня смущает. Алексиевич неплохая писательница, во всяком случае дотошная, и, пока не стала топовой, до премий и сериалов, её книги непосредственней воспринимались, да и были непосредственней, а чем дальше в лес, тем больше дров, всё больше пафоса и всё меньше веры этому антисоветскому пафосу, вдруг видишь, как всё шито белыми нитками и как банально. Вот это "интервью с собой" - одна банальщина на другой.

"За одну ночь мы совершили прыжок в новую реальность, эта реальность оказалась не только выше нашего знания, но и нашего воображения. Порвалась связь времён".

Ой, ладно. Я помню то время и знаю, что такое Чернобыль, первый муж служил как раз под Киевом, связистом, загребли с четвёртого курса универа, когда не сдал сессию, и их часть то в Афган посылали, то Чернобыль тушить, так и познакомились (ему дали внеплановый отпуск в мае 86-го, а летом ещё и я к нему слетала в Киев).

Лично меня накрыло какое-то прозрение только осенью 86-го, когда посмотрела "Письма мёртвого человека", страшно стало. А потом он демобилизовался весь в язвах и фурункулах, и наша новорожденная дочка очень болела, кормить я её не смогла, мою жуткую ангину никакие антибиотики не брали, то ли в роддоме и подхватила стафилококк, то ли так он тогда проявился на фоне происходящего. В общем, все втроём мы пошли в храм и покрестились, моя бабушка Прасковья была крёстной.

Ничего неожиданного в Чернобыле не было, в школе и в университете на военном деле и гражданской обороне нас учили, что делать и как вести себя при ядерном взрыве, до сих пор помню свои кошмары на эту тему, и что этот кошмар стал реальностью - не было громом среди ясного неба.

Но всё равно, конечно, трудно это переживалось и проживалось на фоне развала Союза и всех привычных реалий, как смешение снов и яви.

Не стала дальше читать, а пришла домой и посмотрела "Прощай, Кристофер Робин", давно хотела  байопик про Алана Милна посмотреть,  "Толкина" уже посмотрела раньше.

Они похожи, что Милн, что Толкиен вернулись с Первой мировой контуженными (в прямом и переносном смысле), написали для и про своих детей великие детские книги, а потом их сыновья ушли на Вторую мировую.

Никакие самые волшебные книги не переделают мир, но могут скрасить жизнь даже в окопах, причём чем страшней становилась жизнь, тем лучше детские книги.

Чушь всё это, про прыжки в новую реальность, если они и были, то уже сто лет назад, когда  рухнула христианская цивилизация, не стало трёх Империй, христианских Государей, и даже взрослые стали хвататься за соломинку - детские книжки.

За сто лет до Гарри Потттера.

Читаю внучке "Винни-Пуха", забавно, что смеёмся в одних и тех же местах, ей-то всего четыре.