А жизнь продолжается. Гл. 45. Послегрозье

     Князь Ингварь послал гридя за приехавшими гостями из выселок. Выслушал подробный рассказ старосты Скворца, велел дьяку записать основные моменты и собирать народ на торжище для княжьего суда над разбойниками.
     Глашатаи в разных концах Фатьяновки закричали княжий указ, народ, оставляя домашние и другие дела, потянулся к возвышенному месту, на котором гриди постелили ковёр, поставили большое красное княжье кресло на медных львиных лапах, и встали по бокам его для караула.
     – Смотри, Волк, прямо как при князе Юрии обставляют суд. Токмо и торжище не велико, и народу много менее, и пышности былой не видать. Поглядим, как Сам-то порешит дело с татями: по старинной строгости, али что новое покажет.
     – Дык, сказывали насельники, что и смертоубийство произошло, и борти их пограбили, и запасы изрядно выкрали. Да два разбойника своих сами порешили, да потом и в бега подались.
     Князь вышел к народу одетый в дорогое корзно с опушкой из соболя, и в червлёной шапочке, отороченной тоже собольим мехом, в муравчатых сапожках на золочёных каблуках, с бармами на груди. Чинно уселся на своё почётное место и повелел огласить дело. Рядом с князем встали Скворец, Третьяк и Серафим. Слушали со вниманием, напряжённо вглядываясь в лица пришедших на суд людей: так ли поймут жители суть, одобрят ли.
      Татей поставили на колени перед народом, развязав им рты, освободив от пут руки и ноги. Не спешил Ингварь, обстоятельно выспрашивая подробности, уточняя детали. Услышав, что один из грабителей и борть обкрадывал, побелел от гнева, но ничего не сказал. Когда Скворец стал рассказывать, как сбежали Ворон с Казей, в толпе произошло какое-то движение. Чернявый худой мужичок в новой рубахе с толстым кушаком стал расталкивать народ и выбираться из толпы. За ним, озираясь по сторонам, пробиралась женщина в нарядной душегрее со злобным взглядом маленьких острых глаз и тонкими сжатыми губами. Серафим увидел разбойника, который вчера, приставив нож к горлу Ждана, выбегал из подземелья, выход из которого инок сторожил.
     – Держите, держите татя, это он сбежал с награбленным добром и зарезал своих же на берегу! Толпа забурлила вокруг убегавших, мужика схватили, а женщина, воспользовавшись суматохой, затерялась среди других жителей.
Суров был приговор князя: грабителю бортей и Ворону без покаяния приговорили к уплате подати и к казни.  А остальных разбойников – покаяться, вернуть добро, что награбили, и отправить в Орду, в полон.
     Хмурые, с тяжёлым грузом в сердцах, возвращались домой мужчины выселок Спас-Зарецких. Да, они защитили своих женщин и детей, свои жилища, но горькое чувство, что пролита кровь людская, не вражеская, а русская, православная, не давало им радости, омрачало их победу над татями.