Хокулеа Путь до Таити. Гл. 10. Исправления

10
ИСПРАВЛЕНИЯ

Для реализации проекта отплытие в начале апреля было критически важным.  Согласно гавайской устной традиции, сезон плаваний начинался именно тогда, когда стихали зимние штормы и устанавливались обычные пассаты. Шансы были, что в это время экваториальные штили будут случаться только раз в неделю и угол пассатов будет наиболее благоприятным. В добавок, выйдя в апреле, мы сумеем вернуться на Гавайи до летних штормов, когда сорвавшиеся с территории Мексики ураганы имеют привычку делать дугу на запад – прямо наперерез нашему пути назад.

Мы планировали в начале марта отправиться на Мауи, разбить лагерь в укромной бухте, откуда сможем выходить в учебные плавания, а затем дождаться первого соответствующего ветра в апреле, чтобы отплыть на Таити. Но весь март «Хокуле'а» простояла в сухом доке по причине незаконченных работ. Понимание, что идеальное время для отплытия стремительно приближается; непрекращающиеся ссоры; солнце, раскаляющее бетонное покрытие верфи; мухи, привлеченные нашим мусором; рёв взлетающих с соседнего аэродрома больших самолётов – всё вместе мучило нас и заставляло ненавидеть каждый лишний день пребывания на суше.

Вина, как открыто заявляла теперь крикливая часть команды, лежала на Кавике и хаоле. Последних надо убрать, отдать каноэ команде и всё будет хорошо – таков был их приговор. Тот факт, что Кавика был чистым гавайцем, что он бегло говорил по-гавайски, что он вырос в традиционной гавайской общине, значил очень мало для них. Эти ребята, как и многие молодые гавайцы, выросшие в Гонолулу в отрыве от культурных корней, считали, что должны доказывать свою «гавайскость» будучи агрессивными анти-хаоле. Кавика в их играх не участвовал, не становился на их сторону против хаоле в проекте. В глазах недоброжелателей это делало Кавику «кокосом» - местный эквивалент «дяди Тома» со значением «коричневый снаружи, белый внутри».

Очевидным решением проблемы было увольнение из команды желающих захватить каноэ, но это вызвало бы резкий протест гавайцев, включая почти всех, кто состоял в совете директоров ОПП. Директора-гавайцы разрывались между желанием закончить проект, как планировалось, и сочувствием к мятежникам. Казалось, они стыдились, что проект был этнически смешанным, что он был плодом «элиты», а не вырос на родной почве гавайской общины, и страстно желали, чтобы гавайцы в команде, которых они считали сердцем проекта, сделали этот вклад в проект.

У этих директоров была своя теория, оправдывающая их чувства. В древние времена, говорили они, команда каноэ была организована по принципу семьи, где каждый участвует и в работах, и в принятии решений. Никто никому ничего не приказывал. Их лозунгом было слово «охана» - старый гавайский термин для обозначения расширенной семьи и используемый сейчас молодыми гавайцами в отношении протестных групп или объединений индивидуумов, верящих в то, что они действуют как люди древности. Мы должны были быть оханой этого каноэ; мы должны идти в море вместе, как одна большая счастливая семья, ведомая любовью и сотрудничеством.

Это звучало абсурдно не только в отношении идеальной семейной организации, выживаемость которой в море требует команд и дисциплины, но эта современная теория «оханы» искажала саму природу древнего гавайского социума, отношения в котором были какие угодно, только не уравнительные. Расширенной семьёй руководил старший по возрасту мужчина, остальные роли и обязанности распределялись согласно возрасту и полу. За пределами семьи соблюдалась строгая иерархия. Класс наследных вождей жёстко руководил массами простонародья.

Именно эта строгая система управления, состоящая из могущественных вождей, с их сверхъестественной властью, данной богами, и строжайшей системы табу, регулировала отношения между вождями и простолюдинами, а также все прочие аспекты жизни. За последнее столетие система была уничтожена, но освободившееся место еще только надо было заполнить. О прошлом напоминает немногое: несколько изумительных красно-желтых накидок из перьев и прочие знаки отличия вождей, запертые в музеях, да недавно отреставрированный дворец (единственный королевский дворец в США, как гласят туристические брошюры), построенный последним гавайским вождём, который управлял Гавайями уже как король. Что бы там ни было, современные гавайцы крайне недоверчивы к властям и с трудом объединяются вокруг лидеров и для общих целей. И хотя циники среди них могут утверждать: «Мы все хотим быть вождями и никто не хочет быть индейцами», - культурной традиции под этим нет.  Вот эту пустоту и хотели бы заполнить аморфными псевдо-семейными группами адвокаты системы охана.

Неотъемлемой частью этой семейной системы является ритуализированный метод разрешения конфликтов, называемый «хо'опонопоно», в буквальном переводе – «исправление». Поскольку мы были (или должны быть) семейной группой, рассуждали члены совета от лица мятежников, то и наш конфликт должен решаться путём, некогда использовавшимся в гавайских семьях. В соответствие с этим они пригласили социальных работников – семейную пару, которую я знал еще студентом и которые уже тогда специализировались в применении старых методов решения конфликтов в гавайских семьях.

После нескольких неудачных попыток наконец удалось собрать большинство команды и нескольких не-гавайцев проекта в доме социальных работников. После того, как все сели в круг на полу их гостиной, хозяева объяснили процедуру хо'опонопоно и сообщили, что нынешняя сессия будет посвящена только отношениям капитана и команды, а следующая – отношениям хаоле и гавайцев. Затем они начали первую сессию с долгих молитв христианскому Богу, гавайским богам, а также предкам.

Ключом процедуры хо'опонопоно является заставить обиженных озвучить их «боли» и открыто пожаловаться на тех, кого считают обидчиками. Процедура базируется на предположении, что семейные неурядицы вырастают из проблем между отдельными лицами и нужно решить именно проблемы последних, чтобы объединить семью. Так настала очередь жалоб на Кавику. Громогласные ранее члены команды вдруг заскромничали и потребовались уговоры, чтобы хотя бы один из них заговорил. Парочка молодых гавайцев наконец набралась смелости и выдала следующее: «Кавика не работает с нами вместе», «Кавика ничего не знает о каноэ», «Кавика недостаточно сильный лидер».

Уязвлённый критикой, Кавика однако следовал правилам и ответил на каждую жалобу без личных выпадов в адрес жалобщика. Он напомнил, что на каноэ он новичок, а лекции и другие обязательства по выделенному ему гранту отнимают много времени, и затем добавил, что и сам чувствовал себя преданным, не имея поддержки команды. Ни Кавика, ни жалобщики в глаза друг другу не смотрели, но, согласно инструкции, уставились строго в центр круга, чтобы избежать недовольных взглядов.

После того, как все высказались, соцработники пропустили всех через весьма болезненную процедуру вынужденного взаимного раскаяния, прощения и наконец через ритуал прекращения антагонизма.

Весь процесс был далёким от реальности. Несмотря на искренние попытки соцработников заставить всех высказаться, Кимо с последователями почти ничего не сказали и главная их претензия, что Кавика был орудием лидеров, не прозвучала. Тем не менее на следующий день команда принялась за работу с небывалым энтузиазмом. Но недолго это длилось. Уже через несколько дней они снова были угрюмы и работали неохотно. Надо было решать главный вопрос - отношения хаоле и гавайцев.

Чтобы начать вторую сессию, соцработники попросили высказать свои претензии ко мне как к человеку и как президенту Общества полинезийских плаваний. Тишина. Как и раньше с Кавикой. Наконец, после ряда подталкиваний, несколько членов совета директоров пожаловались на моё вмешательство в дела их комиссий. Я извинился, сказал о своей озабоченности подготовкой каноэ к путешествию, после чего мы пришли к взаимопониманию и прошли положенные шаги покаяния, прощения и ритуального выхода из конфликта.

Команда же всё ещё не была готова к разговору о главной проблеме участия хаоле в проекте. Тогда было предложено мне высказать свои печали, и я рассказал, как больно было слышать, что не моё это дело плыть на каноэ и что моя работа подавляет самовыражение гавайцев.

- Я не могу просить вас полюбить хаоле, - добавил я. – Вы слишком много страдали от них в последние два столетия, чтобы это случилось за мгновение. Мы не можем исправить исторические ошибки на этой хо'опонопоно. Всё, о чём я прошу сейчас, это мир. Давайте прекратим конфликтовать. У нас есть прекрасное каноэ и чудесный проект. Работая вместе, мы сможем довести «Хокуле'а» до Таити и обратно. Ведь этот проект больше нашего конфликта. Думаю, мы все только выиграем, работая над проектом вместе.

И снова тишина. Затем выступил гавайский член совета:

- Слишком много страдали наши предки, слишком много боли в нашей истории. Вот почему нам так трудно говорить с хаоле о подобных проблемах.

И наконец несколько членов команды тоже высказались. Один из них признался, как ему хотелось ударить меня в тот день, когда я сообщил, что комитет по строительству каноэ отверг крепёж Мау. Другой был более конкретен. Он сказал, что впервые увидев «Хокуле'а» во время её внутриостровного круиза, подумал, что это было полностью гавайское каноэ и что на нём вся команда полностью гавайская.

- Это было действительно здорово! – воскликнул он. – Мы отправились в плавание в наших мало [набедренные повязки – Прим. Б.Финни]. Это было настоящее, наше. А потом я узнал, что в нашем деле участвуют хаоле, что это научный проект и что хаоле поплывут на каноэ. Мой мозг взорвался!

Затем присоединились и другие, сказав, что тоже были обмануты. Кимо наконец признал, что сам частично виноват, не сказав гавайцам сразу о научной базе проекта и об участии в нём хаоле.

На этой стадии я предложил компромисс. Путешествие до Таити будет научным экспериментом с участием хаоле и сконцентрируется на проверке ходовых качеств каноэ и возможности перевозки растений и животных. Путешествие каноэ назад может быть празднованием гавайской культуры и будет осуществлено полностью гавайской командой.

В ответ ни звука. Значило ли молчание, что команда не согласна на компромисс, что они претендуют на круговое путешествие целиком? По их оборонительному молчанию я не мог понять их мыслей.

Соцработники старались продолжить процесс, приглашая в дискуссию остальных, но это им плохо удавалось. Наконец, когда им удалось ритуально решить ряд мелких проблем, они задали ключевой вопрос:

- Гавайцы готовы включить хаоле в проект и готовы ли хаоле включить гавайцев в него так, чтобы команда «Хокуле'а» работала совместно?

После длительной и напряженной дискуссии соцработникам удалось добиться согласия от каждого, хотя Кимо и несколько других сопротивлялись чуть ли не несколько часов. Затем они завершили сессию длительным ритуалом выхода из конфликта, после чего нам было сказано, что процесс хо'опонопоно должен быть подкреплён последней церемонией десять дней спустя. Кавика, я и все члены команды и совета директоров должны будем на закате войти в воду с леями, сделанными из специального набора водорослей. Точно в момент захода солнца мы должны будем сложить леи в воду в знак того, что все наши беды ушли навсегда.

Уже была середина апреля. Две недели хороших ветров были потеряны и еще две будут пропущены, прежде чем мы сможем отплыть. Церемония с леями была назначена на 22 апреля; отплытие на Мауи – на воскресенье, 25 апреля.

К 22 апреля каноэ было спущено на воду и готово к плаванию; оставалось только загрузить провизию, питьевую воду и сделать мелкие доделки. По какой-то причине в тот день у нас было много гостей – туристы и местные доброжелатели, но по большей части друзья членов команды, включая одну шумную компанию, расположившуюся в доке и распивающую пиво. А потом, усугубив путаницу, прибыла толпа гавайских радикалов, попытавшихся завербовать команду и каноэ в свои политические протесты. К моменту, когда солнечные лучи начали смещаться к западу, вокруг царил полный бедлам. Работа на каноэ прекратилась и многие члены команды присоединились к распитию алкоголя.

За полчаса до заката Кавика, я и несколько других членов совета директоров отправились на пляж, где должна была произойти финальная церемония примирения. Команда должна была последовать. Они не пришли.  Мы стояли на берегу, наблюдая, как всё ниже и ниже опускалось солнце, как быстро потом оно упало за горизонт. Ни сегодня, ни в другой день церемонии расставания с бедами не будет.  Все они остались с нами; заключённые символически в блестящие влажные леи из водорослей, они свернулись сейчас змейками в картонной коробке.