Домострой
« А рубашки нарядные мужские и женские, и штаны,– все то самой кроить или велеть при себе кроить, а все остатки и обрезки, камчатые и тафтяные, дорогие и дешевые, золотное и шелковое, белое и крашеное, пух, оторочки и спорки, и новое и ветхое,– все было бы прибрано: мелкое-в мешочки, а остатки скручены и связаны, и все по размеру разобрано и припрятано. И как потребуется сшить из старого что-нибудь, или нового не хватило,– так все то и есть в запасе, и на рынке того не ищешь: дал Бог, у доброго разума, у заботливой хозяйки все и дома нашлось».
«…остатки же и обрезки всякие хранят, остатки эти и обрезки различные ко всему пригодятся в домашнем деле: заплату наставить на обветшавшей одежде, или новую удлинить, или какую из них починить, вот тогда остаток или обрезок и выручит, на рынке ведь устанешь, подбирая по цвету и виду, да втридорога и купишь, а иногда и не сыщешь. Если же придется какую одежду кроить для молодых, сыну или дочери, или молодой невестке, какая одежда ни будет, мужская и женская, любая хорошая, то, кроя, загибать нужно по два вершка и по три на подоле и по краям, возле швов и по рукавам; а как вырастет он года через два или три, или четыре, то, распоров такую одежду, загнутое выправить и снова впору будет одежда лет на пять или шесть. А какая одежда не на каждый день, кроить ее так же».
Кстати в «Домострое написано, что учить жену и детей и слуг надобно, но не бить ни в глаз, ни в ухо, ни по зубам, ни по животу. То есть без зверства.
Был у ней небольшой сундук. Деревянный, обитый жестяными полосками крест накрест. Это были остатки прежнего благосостояния. Об этом в другой раз. Он казался складом всевозможных сокровищ. Иногда мы, дети, видели, как она открывала крышку сундука. На крышку изнутри были наклеены картинки. Какие то красивые дамы, географические карты, памятник Петру Первому в Ленинграде. Пока она доставала из сундука нужную вещь, мы рассматривали картинки, сокровища, которые она вынимала. Красивые самодельные скатерти, полотенца, свёрточки ткани, перевязанные тесёмочкой остатки кроя, в том числе наших платьев, которые нам шила. Купить одежду в пятидесятые шестидесятые годы почти невозможно было. Кусок ситца или штапеля, бабушкино старание, и вот мы, девочки, в обновках. Кстати подол платья подгибала бабушка сантиметров на пять, чтоб можно было распороть и удлинить платье. Всё это было чистое, отглаженное, аккуратнейшим образом свёрнутое и уложенное.
В торце сверху находился длинный коричневый ящичек. Из него извлекался мелок треугольный, которым она кроила. Должно быть подарен был дочерью Епифарьей. В этой шкатулке были нитки нескольких цветков, ножницы необычной формы, наборы иголок для машинки зингер, подушечка с иголками, иголки с большими ушками, крючки для вязания металлические и деревянные, вязать кружки и ажурные скатерти.
И вот я держу этот ящичек в руках. Волшебную шкатулку. Оказывается, её сделал мой папа, когда был ребёнком. Должно быть ему было лет десять. Сделана из тонкого дерева, чем-то покрыта. Лаком или каким-то составом.
На верхней крышке маленькими гвоздиками прибиты буквы К М И. Буква И перевёрнута. Наверное, обнаружил, что перевернул, когда уже прибил тоненькими маленькими гвоздиками, и переделывать не стал, или бабушка не разрешила, чтобы не испортить крышку. Крышка держалась на каких-то шарнирах и был даже крохотный замочек.
Я держу в руках этот сундучок, любовно сделанный папой, столько лет его брала в руки бабушка, от этих касаний потемнело дерево. Этой вещи не менее восьмидесяти лет. Думаю: надо ли его отчистить, чтобы смыть следы рук дорогих нам людей? Думаю: каждому из нас папа оставил что-то на вечную память.
26.04.2025г
Свидетельство о публикации №225042601645