Дом, такой, каким я его помню

  Неприметный, мятного цвета дом, врос в землю, как глыба у воды, и, по обыкновению, оберегал в себе хозяев, спрятавшись за горными массивами, на которых россыпью цвели густые зеленые деревья: яблони, и вишни, сосны и ели. Проезжая на машине и вовсе невозможно было понять, что за внушительными железными воротами живет целое семейство. Может из-за этой самой скрытности от людских глаз, каждый, кто оказывался на территории ощущал безопасность и покой. По двору, заботливо выложенному плиткой, свободно разгуливали четверо котов, которых время от времени гоняла молодая овчарка Рима. Белоснежной маме пушистых хулиганов Мейе не было никакого дела, где шныряют ее подросшие котята, она мирно спала на диване под защитой другой мамы – нашей.
  Поднимаясь по каменным ступенькам уже слышно, как из открытого кухонного окна шкварчит кипящее в кастрюле масло, а подойдя еще поближе, чувствуется жар духовки, аромат из которой, кажется, разнесся по всему району. Обходя большущую сосну посреди участка, я всегда засматриваюсь на шишки, скопившиеся у самой верхушки, и никак не могу сообразить, как бы их оттуда достать. Вы когда-нибудь нюхали горные шишки? Пропитанные древесной смолой, липкие, мягкие. Вовек не забуду! А вот и мамин милый садик, в котором цвели ухоженные заботой розы и даже острые перцы, а между стеблями растений, по-видимому, цвели собачьи игрушки, разбросанные Римой, пока она также заботливо выкапывала ямы.
  Дверь всегда открыта нараспашку, чтобы впустить полетать сквозняк, но жар духовой печи от этого не убавился, равно, как и аромат капусты из нее. Первым делом надо обнять маму. Мои руки обросли перчатками из собачьей шерсти, пока я гладила главного сторожа участка, мамины – тестом, маслом и всяческими заправками, поэтому, обнимаясь, мы были похожи на неуклюжих богомолов, стараясь друг друга не испачкать, и все равно это было искренне, крепко и жарче любой печки. Не дожидаясь приветственных слов, мама скомандовала:
- Руки мойте и давайте за стол. Сейчас пирог с капустой будет, картошка жарится, в холодильнике еще суп есть, будешь? Дим, поставь чайник. Черешню кушай, сегодня на базаре взяли. Конфеты, вот, бери.
  В силу привычки я всегда скромничала и долго отказывалась, хотя после изнурительной прогулки по горам и в жарком городе уж очень хотелось есть, а еще больше пробирала жажда. Тогда мама невесть откуда доставала чуть ли не целую канистру компота. А лучше две, на день должно хватить.
- Сейчас-сейчас, только с ребятами поздороваюсь.
- Денис у себя играет, Сережа еще не пришел, гуляет где-то весь день.
  Я прошла в ванную помыть руки и в нос ударил резкий запах какой-то химии. Агааа, мама снова волосы подкрашивала, а я и не заметила. Летом в доме постоянно отключали воду, и мама с отчимом уже не первый год ругались вместе со всем районом, но ситуация так и не менялась, оставалось время от времени кричать «Воду дали!» и тогда все быстро наполняли баки, тазики, все что попадалось под руку, чтобы пережить еще один знойный день без единой капли из-под крана. В тот же момент народ собирался перемывать посуду, дядя Ильяс перетягивал шланг, чтобы полить цветы, все спешили воспользоваться душем, пока на то была воля районного управления.
  Уже находясь в зале можно было услышать напряженное щелканье компьютерной мышки, временами были слышны крики, звонкий смех и ругательства на игру или друзей по команде.
- Привет, малышкин!, я подошла сзади, обнять сидящего Дениску за шею, пока он ненадолго отвлекся и тоже обхватил мою руку своей худощавой.
- Пойдем, мама есть зовет – отозвался Дима и уже втроем мы возвращались на кухню, где теперь мирно, поглядывая то в окно, то на часы, сидела мама. Долговязый Денис обычно пристраивается на углу, ловит из-под стола кота, который по глупости не успел убежать пока мы шли, и весь ужин теребит ему пушистый живот своей огромной рукой. Когда он вставал из-за своего место, трудно было и дальше называть его «малышкин», хотя парень, был на несколько голов выше меня, а все равно еще ребенок с любопытными радостными глазами.
  Я наблюдаю, как Дима с Дениской смотрят видео и жуют, делясь впечатлениями об играх, о которых я знать не знаю, но картина стояла идиллическая. За окном уже темнело, и широкая фигура пронеслась сквозь мрак. Громко назвав брата «шерстью» и всклокочив ему волосы, с прогулки вернулся Сережа. Он, кажется, стал еще выше, а от постоянных поездок на озёра, лазания по горам и подтягивания на турниках всегда выглядел практически черным с горами твердых мышц. Серый пытался то ли побороть, то ли пощекотать Диму, и то и другое было зря, но пока малыш отделался только шутливо-грозным предупреждением. В свою очередь, я перелезла через Дениса и Сережа гигантскими лапами (наверняка размах этих крыльев мог посоперничать с размахом крыльев андского кондора), а все же, осторожно приобнял меня, будто побаиваясь раздавить. Честно говоря, я и сама боялась, но скорее того, что мягкие объятия — это уловка, чтобы отправить меня летать через плечо.
  Пока мы вчетвером накладывали дополнительные порции и пили чай, на кухню вошла мама и поцеловала каждого из сыновей в лоб. Для меня всегда было удивительным такое постоянное проявление нежности к детям, мама часто, будто зная, что сейчас это очень нужно, просто без слов обнимала нуждающегося и тебе самому захочется улыбаться и никогда не выпускать ее из объятий. Когда последние чайные ложки отправлены в раковину и все возвращались к своим делам, меня выгоняли из кухни, не давая помыть посуду, да и не вышло бы, воду то так и не дали.
  В темной комнатке уже была разложена постель. Пространство освещалось только изредка мигавшим экраном компьютера, когда Вася или другой кот, двигали мышку, растягиваясь за монитором. Мама и дядя Ильяс, как всегда, смотрели телевизор у себя в спальне. Это место казалось неприкосновенным, ибо на ночевке с друзьями, когда родители уезжали на рыбалку или коп, а целая толпа подростков заваливалась в дом на несколько дней, а то и на неделю, все знали, что мы с Димой будем ночевать в комнате мамы и никто не смел войти туда, не постучав. Это было воистину королевское ощущение, стоило зайти к маме, отдохнуть от шума или игр, ты можешь быть уверен, что тебя не побеспокоят, даже шутки ради.
  Летом мы с Димой часто оставались на диванчике на улице, днем там было прохладней, вечером под пледом и вовсе замечательно. Бывало, мама сама предлагала «идите, я расстелила на улице плед, полежите» и ты знал, что за окном позади тебя всегда мама и дядя Ильяс и ничего плохого точно не случится. Мы слушали как пели сверчки, как где-то вдалеке лаяла собака, как мальчики дрались и громко смеялись. В воздухе стоял запах прохлады и мягкой ткани одеяла, когда прижимаешься к нему лицом. Тогда мы тихо разговаривали или просто лежали, слушая тишину.
  К вечеру, когда фрукты были съедены, истории рассказаны и все новости уже обсудили, мама вопросительно предлагала «кто в баню, пока еще теплая?». Как единственной в компании трех ребят девчонки, мама заботливо передавала лично в руки халат и полотенце, предлагала эфирные масла и через чур большие резиновые тапочки, принадлежавшие Серёже, смеясь, от того, что нога в них утопала в неизвестность. Так, какое-то время мы потели в полностью деревянной комнатке, а после бежали в дом, чтобы не замерзнуть по пути. Но я все равно останавливалась у той же самой огромной сосны с шишками на верхушке и запрокидывала голову еще выше, потому что таких звезд, вдали от городских фонарей, именно с этого места, нигде было не встретить.
  Утром, когда Дима еще спал, а мы с Сережей уже позавтракали, я часто шла развлекать Риму, тискать котов и Сережа никогда не оставлял меня одну в этом деле. Только он, помимо собаки, всегда знал, куда в последний раз она спрятала свои игрушки и кидал их далеко-далеко, зная, что она все равно принесет их обратно. Когда просыпался Денис, я звала его смотреть на кроликов, и он оставлял всю свою технику, чтобы показать каждую зверушку, покормить и всех перегладить. Какими бы безразличными на их счет не казались ребята, они не могли скрыть интереса и душевной доброты к маленьким живым существам. Дениска спускался с горы первым, а потом показывал, как сделать это безопасней всего, готовясь ухватить под руку, в случае чего. Помню, как я нашла яблоко у импровизированной ступеньки из автомобильной покрышки, и он показал, участок, где находились большие яблони, и мы кидали палки, которые находили под ногами, чтобы сбить самые сладкие, но до которых нельзя было дотянуться. Малыш оставлял все яблоки мне, якобы ему не надо, но стоило мне помыть и нарезать несколько штук, он с удовольствием оставлял тарелку пустой, когда я относила ее к его компьютеру.
  Я гуляла по дому и на участке, а когда забрела на кухню, у холодильника стоял дядя Ильяс в одних только шортах и тапочках. Тогда мне стало страшно, что он или мама будут ругаться, что гуляю по дому, как призрак и не даю свободу другим ходить так, как захочется, но дядя Ильяс, быстро захватив тарелку, прикрылся полотенцем и смущенно поинтересовался «ой! Привет, Насть, как у тебя дела?», я также смущенно пыталась подвести разговор, что все хорошо, стесняться не нужно и поделиться какой-нибудь новостью или первым наблюдением. Но тогда, пожалуй, лучше всего было разбежаться по комнатам, что мы и делали. Дядя Ильяс вообще редко на кого кричал и, кажется, сам меня смущался не меньше. Как-то, когда Дима еще был в Москве по учебе, я пришла повидать семью и во время ужина рассказывала все, что с нами случилось за этот год:
- Ну вот и пошли мы в клуб, Дима все смеется, что я старьевщица и слушаю забытую всеми музыку, а видели бы вы как он сам прыгал и подпевал под Boney M!
Дядя Ильяс начал так сильно смеяться, что подавился, но от этого не перестал улыбаться.
- Я так и знала, говорила же, что Настя будет его вытягивать повсюду. Он то нам ничего не рассказывает, а сам вон, под Boney M прыгает. – улыбаясь, ответила мама. – Я тоже помню, когда в клубе гуляли...
- В каком это клубе ты гуляла? А где я был? – насупился дядя Ильяс.
- А ты в других тусил.
На этом и закончили.
  А еще была обычная картина: я хожу по залу и рассматриваю те же самые фотографии, которые неизменно стоят на своих местах. Вот маленький Дима в школьной форме, круглый, как пирожок. На другой полке фотографии с выпускного Дениски и Сережи. Даже моя фотография напротив исторического музея стоит в красиво украшенной рамке! Это ведь такой почет и такая неловкость. Каждый гость, мог увидеть мое лицо, недоумевая, кто это и какое место здесь занимает. Пока я дальше пересматривала картины, книги в шкафу, Сережа лежал на диване и листал ленту в соцсети. Я подошла к штанге, лежащей на полу, и он тут же обратил внимание.
- Ну давай, поднимешь? А одной рукой? Неееет, не так, дай сюда, всему учить надо. – и без труда начинал по-всякому крутить не такую уж легкую, как на первый взгляд, металлическую палку.
- Это вызов, молодой человек? – ехидно спрашивала я.
- Махаться хочешь, шерсть? – это точно был вызов.
  Но долго бороться никогда не получалось, никакая щекотка, укусы или нападения не работали, когда этот двухметровый малыш валил меня одной рукой на пол, не дай бог еще сверху упадет, задохнусь же. Потом в комнату вошел Денис.
- Вы что кричите?
- ШЕЕЕЕРСТЬ!!! – Сережка тут же переключил внимание и кинулся на брата. Эта схватка длилась чуть дольше, как минимум благодаря их почти одинаковому росту. Сережа начал начесывать ему кулаком макушку и все заканчивалось, когда Дениска щипал его в этот момент за ногу.
- Все-все, мир! – я встала на носочки и взъерошила обоим волосы. – Пойдемте теперь будить Диму.
  Тихо пройдя в комнату, я прыгнула на него сверху и, пока, не отойдя ото сна, он начал растягиваться в улыбке. Тогда сверху на него свалились еще двое великанов, и мы все превращались в месиво из людей и одеял. Дениска слез первым и в кульминацию, кинул в нашу кучу Васю, спящего в ногах у Димы.
  Еще немного повалявшись с Димой, я шла дальше искать чем себя занять и иногда натыкалась на прекрасный вид, навсегда оставшийся в моей памяти. За дверью на улицу, либо на кухне у окна, сидела мама. Она не была занята, готовкой, уборкой, другими проблемами, она просто сидела и смотрела куда-то на улицу. С такой кипой детей и домашних обязанностей, должно быть, в голове тогда у нее роилась куча мыслей. А может и ни одной. Она сидела чуть сгорбившись, скрестив ноги в лодыжках и просто осматривала свой сад, территорию. А если мимо проходил кот или Рима, она ласково их подзывала и мягко гладила, не нарушая своего покоя. Завидев меня, она могла улыбнуться, подозвать, чтобы обнять, спросить что-то, чего у меня никто не спрашивает, хотя так хотелось. Вокруг нее образовалась тишина, ни рев автобуса, ни шум газонокосилки у соседей, не нарушали какой-то купол, где кружил только тихий ветер. Глядя на маму, я всегда восхищалась. Мне было интересно, как в этой суете, как в постоянном шуме проблем и лишений, она всегда оставалась такой спокойной и сохраняла твердый дух. А может здесь, на диванчике на улице, она его и выпускала? Может ей и нужно было посидеть здесь немного без всех, наконец-то одной и просто отдохнуть, и подумать? В такие моменты я старалась ее не трогать, просто незаметно наблюдать со стороны. Если уж увидит, то тихо обнять. Может нужно было сказать «мама, все хорошо, мы со всем справимся»? А может нет, кажется, она сама знала это, как никто другой.
  Образ дома, в котором у каждого было свое место. Где мы могли потесниться с друзьями и ребятами, когда приезжала на ночь бабушка или тетя, потому что нам не было жалко места. Призрачные игры с собаками зимой, когда мама выгоняла на улицу ребят, чтобы не оставлять меня там одну. Когда все звонко смеялись. Когда Сережа показывал фотографии и рассказывал, что вчера он сам управлял целым трактором, который где-то нашел и случайно проломил на нем же трубу в чьей-то земле. Дениска, неловко чешущий затылок худой рукой. Когда бабушка, сидя со мной на полу, внимательно слушала, мои глупости и делилась своими: «понимаешь, Денис – он домосед, ему в компьютер поиграть, поспать. Он на деда очень похож, улыбкой особенно. Сергей все ломится, то в горы, то куда-нибудь еще. Он жить любит, понимаешь!», конечно, понимаю, в этот момент из комнаты доносились взрывы смеха и веселые крики. Мама, зовущая дядю Ильяса к столу «любовь моя», он, отвечающий ей тем же. Коты, которых я постоянно пеленала в одеяла, умиляющиеся им мальчики. Огурцы с огорода со слишком горькой попкой. Литры компота. Матрас, слегка запятнанный кровью, и моей, и маминой, как и у всех женщин дома. Цветы, за которыми никто не следит, когда родители уезжают с ночевой. Куриные лапки, которые с хрустом грызут три кота и одна кошка. Вася, никогда не перестающий охранять куриные яйца на холодильнике. Пищащие игрушки Римы. Спрятанные под подушкой конфеты у Дениса. Женская резинка для волос у Сережи на руке. Мой маленький рисунок с письмом сзади на Димино восемнадцатилетие. Наши фотографии. Три альбома с фотографиями, которые Дима разрешил посмотреть лишь однажды, и мы с ребятами надолго сели их разглядывать. Самые сладкие яблоки, которые никто не ел. Я запомнила дом таким. Где всегда ждали гостей, где кто-то мог прийти и не важно, какие у него в жизни трудности, там ты поешь, со всеми посмеешься, обнимешь маму и никаких трудностей больше не будет. Это дом, где всегда тепло, как бы холодно не было на улице. Где по ночам поют сверчки и где лучше всего видно звезды. Дом, где малышки сладко спят на диванах, в обнимку с котами. Где все обнимаются. Где кастрюлями простаивает кисель, и все ходят в замечательных сланцах. Где всегда для тебя найдется посильное дело. Дом, где ты всегда будешь нужен. Дом, где твоя семья. Куда-то это все исчезло. Где-то это все сохранилось. Неприметный мятный домик, на месте которого осталась дыра, сейчас стоит где-то в солнечном месте. Там никто не знает, что происходит, там жизнь идет своим чередом. Там из кухни пахнет картошкой, там собака лает, требуя игрушку, там крики от неудавшегося раунда в игре и там радостный смех Сережи. И там сидит на диване у входа мама и куда-то смотрит, а больше ничего делать и не нужно. Там не хватает только нас, но в то же время все на месте. Пусть там всегда будет солнце.

А дом стоит под мириадой
Самых ярких, теплых звезд,
Зачем-то мне все это надо,
И стоит всех невыплаканных слез.