Видение в Лианозово

 Послушай, чувак, ты сажал пастернак
 на даче у важного, у генерала,
 когда осуждала поэта страна,
 за то, что не ведал орала.

 Потом в Лианозово ты деревца
 сажал, тренируясь, чтоб позже,
 могли бы трудящиеся порицать,
 все постмодернистские рожи.

 Ты рвал и метал, загребая холсты,
 чтоб только народ не испортили,
 а сам-то на  "нюшек" таращился ты,
 заняв своё место в эскорте.

 Ты строем шагал и давил мои тюбики,
 чтоб вылез на землю червлёный кармин,
 пока по колониям кашляли тубики,
 и змием Адамовым -очередь  в винном.

 Но мы причастились к Голгофе холста
 к вселенской вины неумеренной дозе,
 пока ты Христа на холстине топтал
 и глухо рычал твой могучий бульдозер.

 Но всё ж, группенфюрер, пылает твой "Тигр",
 в мазках утопая невысохшей краски,
 устали генсеки от детских тех игр,
 гниют по болотам пробитые каски.

 И рама , что треснула было под траками
 бульдозера, тут же сложилась крестом,
 взошедшим над улочками и бараками,
 над порванным, словно хламида, холстом.

 Он шёл в той хламиде , заляпанной красками,
 с улыбкой на чистом от счастья лице
 в гурьбе ребятишек. И то была Пасха.
 Как  было в начале и будет в конце.