Однажды тёмной ночью

(История про один кошмар, закончившийся тройным счастьем)


Сергей Сергеич не любил собак. Ни больших, ни маленьких, ни спокойных, ни агрессивных. Так уж получилось. Нет, он не кидал в них камнями или палками, едва завидев. Они просто не существовали для него. По крайней мере, до тех пор, пока какая-нибудь из них вдруг не обнаруживала к нему неприязнь и не набрасывалась на него с лаем. Но ради справедливости стоит признать, что в таких ситуациях тянутся к камню или палке даже те из нас, которые утверждают, что обожают собак. Поскольку даже самые самоотверженные собаколюбы не рады перспективе залечивать укусы мохнатых уличных неврастеников.

Вот и сейчас, возвращаясь с работы домой, Сергей Сергеич вдруг почувствовал на себе тяжёлый взгляд. Глянув направо, он увидел, что метрах в пяти сидит и мрачно смотрит на него здоровенный худой и грязный пёс.

Сергей Сергеич не был расположен терпеть на себе такие взгляды, тем более со стороны какой-то собаки. И потом – чёрт разберёт, что у этих людоедов на уме. Сергей Сергеич, не отводя взгляда от пса, медленно наклонился и поднял кусок кирпича. Так, на всякий случай. Пёс тут же подскочил и затрусил в сторону, оглядываясь и поджимая хвост.

Сергей Сергеич не любил собак. Потому что любил кошек. Ни одна уличная мурка, замеченная им вблизи, не оставалась без его участливого ласкового слова. Сергею Сергеичу очень нравились кошачьи грация и самовлюблённость, так что он никогда не упускал возможности полюбоваться ими ещё раз, глядя, как кошка с достоинством поворачивает голову в его сторону в ответ на задушевное «кис-кис-кис».

Чёрная кошка с лоснившейся на солнце шкуркой старательно вылизывала своё имущество, но так и замерла с торчащим язычком в позе вывернутой наизнанку морской звезды, услышав голос Сергея Сергеича. Один лишь факт, что он, Сергей Сергеич, замечен симпатичной кошкой и не вызвал у неё желания удрать побыстрее и подальше, заметно поднял его настроение, порядком подпорченное грязным псом. Ну а когда кошка и вовсе не стала возражать против того, чтобы пообщаться поближе, позволила погладить себя по голове, почесать за ушком и мелодично мурлыкнула в ответ, настроение Сергея Сергеича стало прямо-таки лучезарным.

Он пошёл дальше, широко улыбаясь и напевая что-то бодрое себе под нос. А придя домой, он, как обычно, оглядел своё улыбающееся лицо в зеркале, нашёл его достаточно приятным и был очень доволен, что кошки разделяют его мнение о собственной внешности.

Сергей Сергеич любил кошек. Но всё же до известного предела. Скажем честно: если бы ему довелось найти на улице озябшего голодного котёнка, он, конечно же, вынес бы ему кусочек колбаски, но вряд ли подумал бы разделить с ним своё тёплое и сухое жизненное пространство. Поскольку больше всего на свете – даже больше кошек! – он любил свою свободу.

Когда-то Сергей Сергеич даже был женат. И даже имел сына. Но затем супруги расстались, сын стал взрослым, закончилась отцовская обязанность по выплате алиментов, которую Сергей Сергеич исполнял с перевыполнением, потому что сына своего любил, и теперь в доме Сергея Сергеича царила атмосфера уединённой самодостаточности. Тишина, изредка прерываемая какой-нибудь интересной телепередачей, шелестом книжных страниц или изысканной негромкой музыкой; образцовый порядок, который всё-таки умеют создавать некоторые мужчины без участия женщин; и даже некоторый уют, столь нехарактерный для холостяцких квартир, – таким был мир Сергея Сергеича внутри его крепости.

Его усадьба с домом, стоявшим среди ухоженных садовых деревьев, была окружена забором, который со стороны улицы был в человеческий рост высотой, а со стороны соседских участков едва доходил до груди. Высокий забор там и не был особенно нужен: Сергей Сергеич поддерживал с соседями хорошие, добрые отношения.

Соседи-мужчины относились к нему, с одной стороны, довольно уважительно – наверное, не без зависти к его гордо-холостяцкому положению. А с другой стороны, с некоторой прохладой и иронией. Поскольку Сергей Сергеич, оберегая свою драгоценную свободу и не желая зависеть от чего бы то ни было, никогда не курил – а значит, и не мог поддержать неспешной, как табачный дым, мужской беседы. А во-вторых, и не выпивал, что вызывало раздражённое недоумение мужчин. Ведь как же можно совсем не выпивать, когда над головой нет домашней прокуратуры?

Ну а соседки-женщины, несмотря на противный женскому миропониманию холостяцкий образ жизни Сергея Сергеича, души в нём не чаяли. И потому, что в хозяйственных делах он разбирался получше иной хозяйки, и, собственно, именно потому, что был холостяком. Причём, непьющим!

Наступали сумерки. Сергей Сергеич приготовил себе на ужин глазунью. Подумал и нарезал салата из огурцов и помидоров – вдруг очень захотелось витаминов, – неторопливо поужинал и вымыл посуду. Потом зажёг свет в гостиной, взял с полки дежурную книгу и уселся в кресло.

В окно было видно, что небо затягивается тяжёлыми облаками и порывистый ветер начинает трепать ветки деревьев. В приоткрытые форточки врывался сквозняк и мягко шелестел ещё не задёрнутыми шторами.

«Никак, дождь будет», — взглянув на тучи, подумал Сергей Сергеич, поудобнее устроился в кресле и раскрыл книгу на заложенной странице.

Так, в тепле и уюте, прошло часа три. За окном стало совсем темно. Сергей Сергеич отложил книгу, зевнул и сладко потянулся.

«Пора и баиньки!» — сказал он сам себе и, почёсываясь, двинулся к умывальнику.

Через четверть часа он уже был в пижаме. Поставив на туалетный столик, стоявший рядом с кроватью, стакан с водой, Сергей Сергеич забрался под одеяло. Привычными движениями включил будильник и выключил ночник. Потом подтянул одеяло до подбородка, закинул руки на подушку и довольно вздохнул.

На потолке и стенах мелькали едва различимые тени от ветвей.

«Не на шутку ветер разошёлся», — подумал Сергей Сергеич.

Внезапно неяркая вспышка за окном озарила комнату.

«Гроза, что ли?»

Он немного поборолся с мальчишеским желанием поглядеть на грозу, сидя у окна, но взрослая половина Сергея Сергеича одержала верх, и он, повернувшись на бок, забылся сном.

Сон ему снился неприятный. Будто идёт он по посёлку и видит сидящего в стороне того самого грязного худого пса. И будто опять пёс смотрит ему в глаза и своих глаз не отводит.

Сергею Сергеичу стало жутко от этого пристального взгляда, и он решил отступить, пятясь назад. Но пёс поднялся и заковылял за ним, шурша камешками на дорожке – шур-шур-шур – и по-прежнему не отрывая от него своего тяжкого взгляда. Сергей Сергеич огляделся вокруг. Ни одного подходящего булыжника, ни одной палки!.. Повернувшись к своему дому, он ускорил шаг. Обернулся – а пёс по-прежнему трусит за ним. И камушки шуршат под лапами: шур-шур-шур…

Сергей Сергеич поднажал. Глядь через плечо – а пёс уже совсем близко. И морду свою к нему тянет, и дышит шумно, на галоп перешёл, и лапы тяжело так на гравийной дорожке: ты-дыш, ты-дыш! И побежал Сергей Сергеич со всей прытью к своему дому! Только слышит позади себя тяжёлое взрыкивающее сопенье и топот: ты-дыш, ты-дыш, ты-дыш!..

Сергей Сергеич ворвался к себе на участок и захлопнул калитку перед самым носом проклятого пса. Тот заскулил и попытался пролезть под воротами. Но там места не хватило, и пёс стал словно бешеный носиться вдоль забора, пытаясь найти лазейку или перепрыгнуть через него. Но забор со стороны улицы был крепок и слишком высок. Тогда пёс с рычанием метнулся во двор к соседям.

Сергей Сергеич обмер. Низенький забор между участками мог быть серьёзной преградой разве только для цыплят. Сергей Сергеич слышал, как чудовище, обежав вокруг соседского дома, с хрипом ворвалось в соседский сад и бросилось сквозь картофельные кусты к забору, разделяющему участки. Он видел стремительно приближающиеся, сверкающие в темноте глаза. Добежать до двери своего дома он уже не успеет!..

Сергей Сергеич хотел крикнуть, но не смог. В мгновение ока он раскрыл окно, запрыгнул в комнату, столкнув с подоконника цветочный горшок, кинулся к кровати и забрался под одеяло…

Разбудил его сильный грохот.

На улице вовсю бушевала гроза. Окно распахнулось настежь, шторы раздувались от сильного сквозняка. Сергей Сергеич ещё не отошёл от пережитых во сне волнений.

«Чёртова псина! — подумал он. — Приснится же такое!..»

Он хотел встать и прикрыть окно, но вдруг совершенно явственно услышал донёсшийся из дальнего угла комнаты какой-то странный звук…

— Кто здесь?!

Сергей Сергеич, напрягшись, щёлкнул выключателем ночника, но свет не загорелся…

И вдруг из угла послышалось приглушённое рычание! Волосы зашевелились у Сергея Сергеича на голове. Подобрав ноги, он отпрыгнул к спинке кровати и выставил перед собой подушку как последнюю защиту. Сердце колотилось нещадно, во рту мгновенно пересохло, в мозгу пульсировала мысль:

«Что же это такое?.. Всё ещё сон, что ли?»

Оглушаемый стуком собственного сердца, дрожащий всем телом, сидел Сергей Сергеич, силясь разглядеть что-либо в полной темноте.

Вспыхнула молния и на мгновение осветила комнату. В дальнем углу на полу темнела какая-то масса и блеснули две маленькие точки. От ужаса у Сергея Сергеича перехватило дыхание и онемели ноги.

«Что ж такое?! Этот ублюдок, что, забрался ко мне через окно, что ли?!» — металась в голове мысль.

Кое-как набрав в лёгкие воздух, Сергей Сергеич закричал сквозь зубы, стараясь придать голосу как можно большую ярость:

— А ну, брысь отсюда!!!

В ответ снова раздалось тихое рычание!

Сергей Сергеич протянул дрожащую руку к туалетному столику, нащупал будильник и что есть силы метнул его в дальний угол. Будильник мягко ударился обо что-то, и сразу вслед за этим Сергей Сергеич услышал словно бы несколько приближающихся к столику шажков. Спина его вмиг покрылась холодным потом. Сжавшись в комок, он машинально выставил руку навстречу, стараясь оградить себя от опасности. Неожиданно мизинец попал во что-то мокрое. Вообразив, что он нащупал пасть чудовища, Сергей Сергеич стремительно одёрнул руку, вскочил на кровати во весь рост и закричал. И вслед за этим услышал, как катится по полу упавший со столика стакан. Снова блеснула молния, и он увидел, что рядом с кроватью никого нет. Оглушённый собственным криком, стоял он на кровати, пытаясь понять, что происходит.

«Фу, чёрт! Это я, видно, пальцем в воду в стакане попал…»

Как долго стоял Сергей Сергеич, напрягая все мышцы, слух и зрение, сказать трудно. Колыхались от ветра шторы, хлопала форточка на кухне, с улицы доносился шум мощного ливня. Снова сверкнула молния, и не смеющий даже моргнуть Сергей Сергеич снова увидел в углу две блеснувших точки. Воображение рисовало ему одну страшную картину за другой.

— Помогите! — закричал он, не отдавая себе отчёт в том, что глубокой ночью, на фоне такого шума на улице, его крик вряд ли услышат даже ближайшие соседи, которые, скорее всего, приняли за ужином обычное деревенское снотворное.

Как ни странно, но призыв к помощи капельку отрезвил самого Сергея Сергеича. В этот момент на улице сверкнуло так сильно, что на мгновение в комнате стало светло как днём. Грохот, раздавшийся следом, буквально оглушил его, но у него осталось смутное ощущение, что в страшном дальнем углу на самом деле ничего нет.

Какое-то время Сергей Сергеич ещё стоял на кровати, понемногу приходя в себя. Потом медленно опустился на постель, посидел, до предела напрягая слух. Никаких звуков, кроме сильного шума дождя и шелеста занавесок, не слышалось.

«Притаился где-нибудь, что ли?..» — обмирая, подумал он.

Ждать рассвета с нервами, натянутыми как струна, было немыслимо, и Сергей Сергеич лихорадочно искал выход из ситуации.

«Быстро вскочить, выбежать в другую комнату и захлопнуть дверь…» — решил он и стал собираться с духом.

Внезапно раздалось глухое бурчание, да такое страшное, что начавший понемногу приходить в себя Сергей Сергеич затрясся, как ударенный током. Не в силах больше терпеть, он вскочил и с криком прыгнул, как ему показалось, по направлению к двери. Сориентировался он в темноте крайне неточно, а потому промазал мимо дверного прохода и на полном ходу со страшным грохотом влетел в этажерку с книгами.

Контуженый Сергей Сергеич лежал на полу недолго. Томики стихов и прозы ещё продолжали сыпаться на него, когда он перевернулся на четвереньки и, пошатываясь, быстро пополз наугад левее этажерки. Каждое мгновение ожидая свирепого укуса за голые пятки, Сергей Сергеич быстро перебирал ногами, повизгивая и стуча коленками в пол. Ощутив под собой ковёр и поняв, что выбрался из спальни, он подскочил с быстротой разъярённой кобры, нащупал раскрытую дверь в спальню и с треском её захлопнул. В гостиной было так же темно, как и в спальне, и Сергей Сергеич ни в малейшей степени не почувствовал себя в безопасности, а потому, выставив перед собой руки, он галопом преодолел расстояние до следующей двери. Выскочив за неё, резко захлопнув и подперев её спиной, Сергей Сергеич наконец перевёл дух.

Здесь, в прихожей, ему ничто не должно было угрожать: единственное окно было глухим и не открывалось. Щёлкнув выключателем, Сергей Сергеич убедился, что электричества по-прежнему нет. Слева от двери на полке должен был лежать фонарь, и Сергей Сергеич с радостью нащупал его спасительную рукоять.

Мирная обстановка освещённой прихожей немного успокоила его. Сергей Сергеич положил включённый фонарь на полку и ощупал лицо. Оно опухло и болело, будто по нему били колотушками.

«Проклятая этажерка…» — подумал он, хотя в чём именно этажерка была виновата перед ним, формулировалось в его голове плохо.

Из-за пережитых ужасов и контузии голова Сергея Сергеевича работала скверно, и он не знал, что делать дальше. В прихожей Сергей Сергеич, кроме всего прочего, хранил садовый инвентарь. В одном углу мрачно стояли лопата и грабли, в другом – сверкали грозного вида тяпка и ещё более грозного вида топор. Казалось бы, орудий для борьбы с живым врагом было более чем достаточно, но одуревший от ночных кошмаров Сергей Сергеич впервые в жизни был готов безоговорочно поверить в нечистую силу и ни за что не рискнул бы сейчас открыть дверь в гостиную. Оставалось лишь дожидаться рассвета, и он стал с нетерпением ждать крика первого петуха. На улице по-прежнему шумел дождь.

Так прошло, наверное, с получаса, и несчастный Сергей Сергеич стал понемногу подрёмывать, как вдруг до его измученного слуха снова донеслось приглушённое рычание. Взвизгнув и отскочив от двери, Сергей Сергеич мгновенно опомнился и снова с силой придавил дверь, которая имела запор только изнутри комнаты.

— Пошла прочь! Пошла прочь!! Пошла прочь!!! — в исступлении закричал он и изо всех сил заколотил по двери рубанком, который схватил наугад с полки.

Опустив рубанок, Сергей Сергеич вновь прислушался. С той стороны было совершенно тихо.

«Да что же это такое?! Что происходит?! Сон это или не сон?» — спрашивал он себя.

И сам же себе отвечал:

«Кой чёрт сон, если морда болит!»

Ну да! Много раз во снах Сергею Сергеичу доводилось падать, даже из-под самых облаков. Особенно часто, как и все мы, во снах падал Сергей Сергеич в детстве. Но все сонные падения, какими бы чудовищными они ни случались, были в результате совершенно безболезненными. А тут лицо ныло так, словно в него врезался истребитель.

Сергей Сергеич снова ощупал лицо. Оно всё болело. Местами встречались какие-то бугры, к которым не то что прикасаться, но даже думать о них было больно.

«Бог мой!.. — думал Сергей Сергеич. — Как я завтра бриться-то буду?.. И вообще, что за картину я увижу завтра в зеркале?.. Нужно срочно что-нибудь холодное приложить… Нужен срочно лёд!»

Но вспомнив, что лёд в холодильнике, а холодильник – на кухне, и чтобы попасть на кухню, нужно войти в комнату за дверью, которую он припирает спиной, Сергей Сергеич понурился. Рядом с ним, на верстаке, стояли большие слесарные тисы, и Сергей Сергеич, стараясь придерживать одной ногой дверь, чтоб она не открылась, наклонился к тисам и стал прислонять самые больные места лица к прохладному металлу.

Так стоял он унылой раскорякой какое-то время. И вдруг словно очнулся, вдруг словно бы увидел себя со стороны: стоит в нелепой позе мужик в пижаме в собственной прихожей, одной пяткой придерживает дверь, одной рукой цепляется за полку, другой опирается на верстак и тычет разбитой физиономией в грязную железяку!

— Чёрт меня побери совсем! Я что, рехнулся, что ли? — воскликнул Сергей Сергеич и даже дверь держать перестал. — Не проснулся до конца или галлюцинации за реальность принял, дубина!.. Что там тебе привиделось, придурок?! — прикрикнул он на самого себя.

Он никак не мог взять в толк, каким образом он, взрослый, практичный, совершенно несуеверный мужчина, мог довести себя до такого состояния. И чем дольше он думал об этом, тем свирепее становился. Теперь и самому дьяволу бы не поздоровилось, столкнись он с Сергеем Сергеичем нос к носу.

Схватив фонарь, он решительно взялся за ручку двери, чтобы войти в гостиную и убедиться, что всю ночь валял дурака. И вдруг…

И вдруг он снова услышал тот отвратительный звук, от которого стыла в жилах его кровь. Только слышался он вовсе не из-за двери… Невероятная догадка молнией вспыхнула в голове несчастного Сергея Сергеича. Он наклонил своё разбитое лицо пониже…

Это бурчал его собственный живот!.. То ли недостаточно плотный ужин обидел нутро Сергея Сергеича, то ли взбунтовались витамины из салата, но возмущённые кишки устроили дикую ночную перебранку!

Сергей Сергеич, будучи уже не в силах стоять, опустился прямо на пол, схватился за голову и захохотал. Если соседи и не проснулись от его оглушительных призывов к помощи, то от диких раскатов его хохота подскочили уж точно!

Сергей Сергеич катался по полу, держась за проклятый свой живот, и смеялся, смеялся, смеялся…

Успокоился он только тогда, когда в окошке стало светлеть небо и соседский петушок прокашлял своё первое кукареку.

Кое-как поднявшись с пола и взяв фонарь, Сергей Сергеич открыл дверь в гостиную. Конечно же, ничего страшного там не было. Он прошёл в спальню, из которой несколько часов назад выбежал на четвереньках как олень, удирающий от голодного медведя. И там, естественно, тоже ничего страшного не оказалось. Тяжеленная этажерка после прямого попадания Сергея Сергеича сдвинулась на полметра. Хорошо, что вообще устояла. На полу валялись книги. У кровати лежали стакан и будильник. Тяжёлые шторы по-прежнему раздувались от сквозняка.

«Видимо, я попал будильником в штору, и он покатился по полу. А мне послышалось, что это топот чьих-то шагов… — догадался Сергей Сергеич. — Чёртово воображение!»

Он устало уселся на кровать и посветил фонарём в страшный дальний угол. Ну разумеется, никого и ничего там не было. Сергей Сергеич со стоном прилёг на подушку.

За окном вспыхнула зарница, и он увидел две блеснувшие точки, которые так напугали его ночью. Всего лишь две блестящие ручки шкафа, стоящего у задней стены. Лишь сонное отупение и появившиеся из небытия детские страхи помешали правильно понять природу светившихся в темноте чудовищных «глаз».

Вспыхнул ночник: наконец исправили аварию, и появилось электричество. Сергей Сергеич поднялся, включил люстру и подошёл к зеркалу.

— Боже мой… — прошептал он, глядя на то, что ещё вчера было его лицом, и которое так нравилось кошкам. — Боже мой…

Лица просто не было. Если бы какого-нибудь пьяного художника-сюрреалиста попросили бы изобразить гнилую дыню, вышло бы изящнее.

Сергей Сергеич обречённо опустился на кровать. Теперь из дому долго не выйти, пока не сойдут отеки и синяки.

«А может, это всё-таки сон?..» — с надеждой подумал Сергей Сергеич.

Он вспомнил, что раньше в своих снах никогда не ощущал не только боли, но и вкуса.

«Надо что-нибудь съесть! — решил он. — Тогда будет всё окончательно ясно!»

Сергей Сергеич поспешил на кухню, открыл холодильник и впился зубами в круг колбасы. Увы, колбаса оказалось очень вкусной…

«Всё-таки не сон!..»

Сергей Сергеич хотел было положить колбасу обратно, но его живот вдруг разразился такими протестующими стонами, что он остановился. Колбаса пахла так вкусно, так аппетитно! Она так благоухала чесночком, перцем, мускатом, розмарином и прочими пряностями, что у Сергея Сергеича свело челюсти. Постояв с минуту с колбасой в руке, он очнулся лишь, когда снова услышал жалобные вопли своего живота. Сергей Сергеич бросил колбасу на разделочную доску, схватил нож и молниеносно нарезал её тонкими ломтиками. Потом снова распахнул холодильник, и на столе появились: кастрюлька с холодцом, прозрачным как слеза; нарезанный волнистыми ломтиками нежный сыр; солёные огурчики с атласной кожицей, благоухающие хреном и смородиновым листом; котлетки по-киевски, обжаренные в масле, с хрустящей аппетитной корочкой; кувшин ароматного фруктового кваса и моментально запотевшая бутылочка водки. Плетёная корзинка с румяным пшеничным хлебом завершала этот праздник души, вконец замученной собственным животом.

Сергей Сергеич уселся за стол, неторопливо налил рюмочку, выпил, взялся за вилку и столовый нож, с укором посмотрел на свой живот и произнёс:

— На, жри, паразит! — и принялся уплетать снедь, радуясь, что разбил лицо так удачно, что почти совсем не больно жевать.

Через час сытый и пьяный Сергей Сергеич уже спал как убитый в своей постели.

Сергей Сергеич не был пьющим и водку держал так, на всякий случай, больше для гостей. Но после такой сумасшедшей ночи он решил, что подходящий случай настал, хотя в гостях и была нечистая сила.

В семь часов его разбудил будильник, который всё ещё валялся на полу. Совершенно не выспавшийся и не протрезвевший Сергей Сергеич, поднялся, как лунатик, посмотрел в зеркало на шишки и кровоподтёки и отпрянул, моментально протрезвев. В подобном виде на работу не ходят, чтобы ни прохожих, ни сослуживцев заиками не делать…

Он подошёл к умывальнику, пустил основательную струю холодной воды и сунул голову под кран. Так стоял он, тяжело дыша и фыркая, несколько минут. Когда он отнял полотенце от разбитого лица, его ждало ещё одно потрясение: вокруг глаз образовались страшные фиолетовые синяки, которые ещё и вспухли от выпитого. В полном отчаянии Сергей Сергеич рухнул на кровать.

Оставалось лишь сделать два звонка: на работу и в поликлинику. Сослуживцы на том конце провода сочувственно поохали: надо же, так неудачно ремонтировать сарай и упасть с крыши. Пришедшая по вызову участковая врачиха подозрительно посмотрела на пирамиду из книг, лежащих в спальне рядом с покривившейся этажеркой, потянула носом воздух, исходивший от Сергея Сергеича, и с сомнением переспросила:

— Так говорите, что с крыши сарая упали?..

Сергей Сергеич был готов провалиться сквозь землю от стыда. Врачиха же, исписывая листок бумаги закорючками профессиональной врачебной тайнописи, ответа и не ждала:

— Ничего, это лечится. Голова кружится? Тошноту ощущаете?

Тошноты Сергей Сергеич не ощущал, поскольку ночью хорошо закусывал, но голова кружилась изрядно. Правда, главную причину головокружения врачиха определила неверно.

— Значит, кружится. Угу. Сотрясение мозга. Придётся полежать с недельку. Вот вам рецепты, пусть родные мигом сбегают в аптеку и купят всё необходимое.

— Нет у меня родных… — пробурчал Сергей Сергеич.

— О как! — врачиха выпрямилась и посмотрела на него. — Может, тогда лучше определить вас в стационар?

— Нет, прошу вас! — взмолился Сергей Сергеич. — Дома мне будет лучше…

Врачиха с сомнением посмотрела на него и твёрдым голосом сказала:

— Тогда нужно попросить соседей помочь вам и поухаживать за вами. Вы в каких отношениях с соседями?

Сергей Сергеич представил себе, как соседки обсуждают нынешнюю форму и нынешний цвет лица своего в прошлом такого респектабельного соседа, и ему стало совсем дурно. Он сложил руки на груди и взмолился:

— Я очень вас прошу, купите, пожалуйста, лекарства для меня сами. Я заплачу'…

Заикаясь и краснея сквозь синеву своего лица, доверчиво заглядывая врачихе в глаза, он признался, что ему очень стыдно показываться другим людям в таком виде и что он готов обойтись вовсе без лечения, чем так себя опозорить. Врачиха неодобрительно качала головой, мол, с каждым может случиться беда, и что несчастье другого – не повод смеяться над ним. Но Сергей Сергеич от безысходности включил всё своё красноречие, и врачиха сдалась.

— За лекарствами-то я, конечно, схожу. Это не проблема. Проблема в том, что за вами некому ухаживать. Станет вам хуже, кто позовёт врача? — она встала, собрала рецепты и уже на выходе обернулась:

— Плохо, что вы одинокий. Наверное, если бы вы были не один, с вами бы не случилось подобного.

Сергей Сергеич глубоко задумался над её словами. Врачиха вернулась, принесла лекарства и сдачу, ещё раз объяснила, что когда пить и что где мазать, и ушла, а он всё думал и думал:

«Права она! Права! Если бы я жил не один, не покалечился бы, не привиделось бы чёрт знает что. Ведь если б своя собака была – никакая чужая втихаря бы не забралась! Ни чужая собака, ни вор. Да и сон этот чёртов не приснился бы, если бы собственный пёс был! Да что собака! Ведь действительно: случись что, некому ведь и стакан воды принести, подавись картошкой – некому будет и по спине вовремя хлопнуть, чтоб не задохся!»

Долго ещё думал Сергей Сергеич, долго ещё ругал себя, но что делать, так и не решил.

Прошло две недели. Сергей Сергеич почти совсем поправился, только синяки вокруг глаз немного остались. Но тёмные очки хорошо помогали спасать его репутацию. И как-то возвращаясь с работы в пятницу, он снова увидел того са'мого грязного худого пса.

Пёс понуро сидел на том же самом месте и так же хмуро смотрел на Сергея Сергеича, как и в прошлый раз. Сергей Сергеич остановился.

— А, это ты, людоед… — вполголоса произнёс он.

Пёс поднял одно ухо.

— Зачем ты гонялся за мной, паршивец?

Пёс недоуменно поднял второе ухо. Сергею Сергеичу вдруг это показалось забавным.

— Ну, что смотришь? — спросил он, стараясь придать своему голосу как можно более миролюбивую интонацию. — Есть хочешь?

Пёс резко опустил уши и повёл носом. Сергей Сергеич повернулся и зашёл в расположенный неподалёку магазинчик.

— Чей это кобель дежурит у столба? — спросил он у продавщицы.

— Да ничей теперь. Его хозяин в прошлом году помер, добрые люди взяли его, чтоб не околел, так он от них, видно, сбежал. Вот теперь шляется здесь, где они с прежним хозяином гуляли.

Сергей Сергеич обернулся и посмотрел на пса через окно. Пёс сидел в прежней позе и не сводил глаз с двери магазина, в которую скрылся Сергей Сергеич.

Одинокий беспризорный пёс выглядел теперь совсем не страшным. В его напряжённой позе, пристальном взгляде, обвисших ушах, полных колючек, была видна лишь скромная надежда на сегодняшний день, на случайную доброту, на крохотную собачью удачу. Сергей Сергеич повернулся к прилавку.

— Будьте добры, килограмм колбасы подешевле… — попросил он и, подумав, добавил:

— И порежьте её, пожалуйста, на несколько ломтей.

И ещё немного подумав, сказал:

— И корма собачьего, вон того, в самом большом пакете.

Сергей Сергеич вышел из магазина и неторопливо подошёл к псу. Тот снова поднял одно ухо, затем второе. Сергей Сергеич остановился в метрах двух от него и присел на корточки. Пёс сделал движение, будто хочет встать и уйти.

— Ну, иди сюда, людоед! Голодный, небось? — Сергей Сергеич развернул свёрток с колбасой и положил на землю.

Бедный пёс от колбасного аромата чуть не упал в обморок. Разметая энергично виляющим хвостом пыль по тротуару, он очень медленно подошёл к Сергею Сергеичу и заглянул ему снизу в глаза.

— Это тебе. Ешь, не стесняйся, — мягко проговорил Сергей Сергеич. Пёс осторожно потянулся к нему, обнюхал руки, слегка лизнул в ладонь и снова поднял на него глаза.

— Да ты не меня ешь, людоед! Во сне недоел, так теперь хочешь? — усмехнулся Сергей Сергеич.

Пёс подхватил кусок колбасы, мгновенно проглотил и скосил глаза на Сергея Сергеича.

— Жуй дальше! — с улыбкой сказал Сергей Сергеич.

Пёс мягко боднул его головой, уселся над колбасой и, жмурясь от удовольствия, съел всю колбасу, едва не сжевав и бумагу, в которую она была завёрнута.

Сергей Сергеич погладил пса по голове, а тот закатил глаза от удовольствия и вытянул шею, чтобы Сергею Сергеичу было удобнее его гладить. Сергей Сергеич гладил собаку и улыбался. Почему-то было удивительно приятно ощущать ладонью тепло млеющего от человеческих прикосновений пса. Даже приятнее, чем гладить кошек. Пёс застыл, словно боясь спугнуть своё хрупкое беспризорное счастье. Сергей Сергеич смотрел на его забавную морду, прикрытые глаза, поднятый кверху нос и наконец решился:

— Ну что, пойдём ко мне, бродяга, если, конечно, не надоела тебе твоя вольная жизнь. От добрых хозяев удрал. Может, у злого хозяина понравится, а?

Сергей Сергеич встал. Приподнялся и пёс. Сергей Сергеич сделал несколько шагов в сторону своего дома и оглянулся. Пёс стоял, внимательно глядя на него.

— Ну что стоишь? Пойдём, говорю! Будешь моим персональным людоедом, — Сергей Сергеич махнул ему рукой.

Пёс как будто всё понял, тряхнул ушами, вприпрыжку обогнал его на дорожке, потом вернулся, обежал кругом и снова рванул вперёд. Лапы его дробно стучали по дорожке: ты-дыш, ты-дыш, ты-дыш!

«И правда ведь, ты, паразит, мне ночью приснился… — думал Сергей Сергеич, глядя на радостно снующего пса. — Из-за тебя я морду расплющил и дверь рубанком побил. Только чего ж ты во сне такой злой был? Собака ты после этого!»

Пёс довёл его до калитки.

— А ты откуда знаешь, что я живу именно тут? — удивился Сергей Сергеич.

Набегавшийся пёс внимательно на него посмотрел, вдруг забавно пошевелил носом и чихнул.

— А… Ну да, конечно… — сообразил Сергей Сергеич. — Понятно: по профессии положено хороший нюх иметь. Ну, заходи! — он отворил калитку.

Пёс зашёл не сразу. А когда зашёл, то неспешно и обстоятельно обнюхал двор и уселся справа у ворот, глядя на Сергея Сергеича.

— Хорошо! Там и поставим тебе будку, — одобрительно кивнул Сергей Сергеич.

В выходные у Сергея Сергеича и его собаки было много забот. Сергей Сергеич долго мыл и чесал своего бродягу, выстригал колтуны, про себя и вслух восхищаясь стоическим терпением собаки. Потом сколотил для пса аккуратную конуру, постелил внутри овчину, и получилась такая уютная избушка, что, если бы он был мальчишкой, не преминул бы залезть в неё первым.

Потом они вместе ходили в зоомагазин за консультациями и собачьими покупками: хорошим ошейником, крепким поводком и – что делать? – намордником.

Ошейник псу был совершенно не в тягость, а поводок и вовсе не понадобился: пёс вышагивал строго рядом с коленом Сергея Сергеича, как будто был не прожжённой дворнягой, а вышколенной овчаркой. С лица Сергея Сергеича не сходила довольная улыбка. Ну а когда пёс совершенно спокойно прошёл мимо той самой чёрной кошки, с которой хозяин любезничал полмесяца назад, Сергей Сергеич просто пришёл в восторг и, как прежде, до столкновения с этажеркой, замурлыкал себе под нос что-то музыкальное.

«Кошек уважает, значит, наш человек!» — думал он.

Пёс служил собакой исправно. Лихо, почти беззвучно арестовал почтальоншу, которая беспечно зашла во двор, не зная, что теперь на это нужно особое разрешение. Задавил двух нахальных крыс. Смертельно перепугал небольшую стаю вороватых соро'к, оставив одну из них практически без хвоста. Но самое главное – этот пёс никогда не лаял впустую. Сергей Сергеич даже начал было сомневаться: а есть ли вообще у него голос? Оказалось, есть. И какой!

Однажды добрая соседка справа, пользуясь тем, что забор между участками невысокий, решила втихаря обобрать у Сергея Сергеича куст вишни. Протянула обе руки: одной ковшик держит, другой вишенки собирает. Пёс подобрался поближе да как гавкнет! Всё вокруг так и попадало: соседка с визгом поросячьим – к себе на картошку, а ковшик с ворованной вишней – к собачьим лапам. Подошёл Сергей Сергеич, посмотрел на ковшик, чуть не помер от хохота, глядя на трясущуюся соседку, потом погладил своего довольного пса и потрепал за уши:

— Ну, брат, теперь мне даже во снах никто не страшен.

Соседка, багровея от стыда, пришла в тот же вечер извиняться. Пёс угрюмо поглядел на неё сквозь заборную щель и коротким гавом позвал хозяина. Сергей Сергеич с доброй улыбкой вышел к соседке и протянул ей её ковшик, в котором горкой рубинов лежала его вишня:

— Ешьте на здоровье, Светлана Яковлевна.

Та залопотала какую-то чепуху и протянула ему корзинку собственных абрикосов. Сергей Сергеич взял горсть абрикосов, а от остального отказался напрочь:

— Внуков, внуков кормите! У меня ведь свои абрикосы есть.

Изменился с тех пор Сергей Сергеич. Вечерами, вместо того чтобы почитать книгу или посмотреть телевизор, выходил во двор, садился на скамейку и гладил своего пса, который души не чаял в своём новом хозяине.

И удивлялся пёс всей своей собачьей душой тому, что есть ведь люди на белом свете, которые так любят собак, и тому, что самый лучший из них – его новый хозяин.

Свобода, которую так любил Сергей Сергеич, потеснилась ради мохнатого умного существа, и жизнь его вдруг обрела смысл. Он ещё не мог точно выразить чувства, которые переполняли его, когда руки ощущали биение горячего собачьего сердца, но одно было точно: ему вдруг страстно захотелось жить. Захотелось бегать по лугам вместе со своим псом, распугивая кузнечиков, вместе стремительно вбегать в озеро, вместе собирать грибы и вот так вместе, на скамейке, любоваться спускающимися на землю сумерками.

Он вспомнил, что после той страшной ночи критиковал собственное одиночество совершенно потребительски, как конченый эгоист. Собака нужна, чтобы защитить от вора, ближний, мол, нужен, чтобы стакан воды принести или вовремя по спине хлопнуть и выбить застрявшую в горле котлету.

«Какая чудовищная глупость! Когда ты сам нужен другим – это куда лучше!» — думал он, гладя безмятежно спящего пса по голове, лежавшей на его коленях.

И вот однажды Сергей Сергеич полез в шкаф и достал старый фотоальбом. Долго держал его в руках, прежде чем открыть. Медленно перелистал, закрыл и почувствовал огромную радость, что сохранил его.

Со страниц первой половины альбома ему улыбались два счастливых молодых лица. Во второй половине к двум счастливым лицам добавилось третье.

Положил Сергей Сергеич альбом на столик и заходил из угла в угол. Ходил долго. Долго думал. И наконец взял телефон. Рука немного дрожала, но он постарался унять волнение. Набрал номер из блокнота и затаил дыхание. На том конце зазвучал мелодичный голос:

— Алло?

Сергей Сергеич беззвучно откашлялся и хрипловато проговорил:

— Здравствуй, Лариса!

— Здравствуйте… А это кто, простите?

— Это я… Сергей, — Сергей Сергеич снова разволновался.

— Прости, не узнала тебя… Давно не слышала твоего голоса.

— Как ты? — Сергей Сергеич безуспешно пытался унять дрожь в голосе. — Как Витька?

— Я нормально. Работаю. И Витька нормально. Университет закончил на отлично.

— Я знаю. Я ему звонил в июне. Молодец он!

Повисла небольшая пауза.

— А ты как? — спросила Лариса.

— И я нормально, — с улыбкой ответил Сергей Сергеич.

Они снова немного помолчали.

— Вы по-прежнему там вдвоём в одной комнате ютитесь? — спросил Сергей Сергеич.

— В одной. Только нас теперь трое. Витька в октябре собирается свадьбу устраивать. Он тебе разве не говорил?

— Вот как?.. Нет, не говорил…

— Встретил хорошую девушку. Привёл, познакомил. Мне очень понравилась: весёлая, контактная, заботливая, хозяйка хорошая. Хотя… Тут, в нашей клетушке вдвоём не особенно-то и похозяйничаешь.

— Да, тяжеловато вам… — протянул Сергей Сергеич.

— Нелегко… — согласилась Лариса и бодрым голосом добавила:

–– Ну ничего, что-нибудь придумаем.

— А что тут можно придумать?

— Ну мало ли… Оставлю комнату Витьке, а сама перейду в общежитие при комбинате, например.

— В общагу?.. Это ведь так неудобно! Тем более в нашем возрасте… — выпалил Сергей Сергеич и, спохватившись, добавил: — Прости за бестактность…

— Ну, если не в общагу, то найду куда, — Лариса сделала вид, что не обратила внимания на его оплошность. — А у тебя как дела? Всё так же один?

— Нет, уже не один, — улыбнулся Сергей Сергеич.

— Поздравляю…

Снова повисла пауза, и Сергей Сергеич снова разволновался.

— Слушай, Лариса! Я хочу сказать тебе, что очень рад тебя слышать. Ужасно рад!

— Что с тобой? — спросила Лариса после небольшого раздумья.

— Со мной всё в порядке, — Сергей Сергеич выдохнул, снова вдохнул и решился:

— Никаких общежитий! Оставляй квартиру детям и приезжай ко мне! Работа для хорошего кондитера и здесь найдётся. Билет я тебе куплю…

— Ты что, серьёзно? — пробормотала Лариса.

— Абсолютно серьёзно! — с улыбкой ответил Сергей Сергеич. — Ну, что молчишь?

— Я не поняла… Ты же говоришь, что уже не один…

— Ну да! Мы тут вдвоём с Людоедом.

— С ке-ем?! — изумилась Лариса.

— Это пёс у меня теперь один живёт.

— А, собака… Ну и дал ты ему кличку! — присвистнула Лариса.

— Он не против. Отзывается с радостью… Ну так что, приедешь?.. — Сергей Сергеич слышал в трубке только дыхание. — А хочешь, я сам за тобой приеду?! Прям завтра и рвану!

Лариса ответила не сразу:

— Сергей, один мудрец сказал: «В одну реку дважды не войдёшь».

— Дурак твой мудрец, Лариса! Он забыл, что из реки можно выйти, чтобы зайти снова.

— Ты… действительно этого хочешь?

— Хочу! — твёрдо сказал Сергей Сергеич.

— Мне нужно подумать, — медленно проговорила Лариса.

— Когда я делал тебе предложение в первый раз, ты думала сутки.

— Тогда я ещё не знала тебя настолько хорошо, — со смехом ответила она.

— Вот именно! Теперь-то ты меня знаешь получше.

— Именно поэтому мне нужно теперь думать года два, не меньше, — Лариса снова рассмеялась.

— Я готов подождать два года, только у ребят свадьба через два месяца. И потом – я изменился, и, боюсь, ты меня снова знаешь не очень хорошо. Так что имеет смысл опять думать только сутки, — с улыбкой ответил он ей.

— А что с тобой произошло?

— В двух словах не получится. Я обязательно тебе всё расскажу. Как только приедешь. Людоед во всём виноват. А вообще… Поучительно и забавно. И если не лопнешь со смеху, то всё будет в порядке.

— Заинтриговал… И всё же мне нужно подумать, Сергей.

— Ну конечно! Я позвоню завтра?

— Хорошо… — Лариса сделала паузу. — А знаешь, мне тоже было очень приятно тебя услышать.

Сергей Сергеич положил трубку. Он долго не мог унять возбуждения. И чтобы успокоиться, пошёл к своему псу.

Сергей Сергеич сидел на лавке, как обычно гладя спящего Людоеда по лохматой голове. И вдруг услышал тот самый звук, от которого бегал в памятную ночь: звук бурчащих потрохов. Сергей Сергеич хлопнул себя по животу:

«Ах ты, брюхо моё родное! И чего ж ты снова бурчишь? Знало бы, как круто ты изменило мою жизнь, и сколько всего произошло только лишь оттого, что я однажды поел помидоров на ночь…»

Впрочем, прислушавшись, Сергей Сергеич понял, что на этот раз его живот ни при чём. Это просто тихонько взрыкивал пёс, крепко спавший рядом.

— Что, небось, снится, как я за тобой ношусь с куском кирпича, а? Побегай, побегай! Будешь знать, как другим во снах являться! — вполголоса усмехнулся Сергей Сергеич.

Дул свежий ветерок. Шелестела листва садовых деревьев. На землю сходили новые сумерки.


----------
Август, 2014