Цепные псы самодержавия. Глава 46

               
               
                Глава сорок шестая
 
 В субботу Грабовский вышел из дома в половине седьмого. Несколько тусклых фонарей освещали небольшое пространство под столбами, на которых они висели. Было темно и довольно прохладно.
 Николай поднял воротник пальто медленно шагал по булыжной мостовой, стараясь быть готовым ко всему, что может произойти здесь на улице в этот ранний час.
 
Всё было как всегда. Только слышался странный мощный гул.»Что это? Откуда исходит этот странный звук?» - думал он.
 Поручик Протасов уже находился в управлении. Он, очевидно, только что вошёл в коридор и разговаривал с дежурным унтер-офицером. «Впервые я прибываю вторым!» - удивился Грабовский.
 
- Доброе утро, Николай Васильевич! Уже пошла! Пошла! - он радостно пожал руку Грабовскому.
 - Кто пошёл? Куда пошёл? - не понял тот.
 - Как кто? Волга-матушка наша пошла! Пошла родимая! Ледоход начался! Неужели вы гул не слышали, Николай Васильевич?
 - Слышал, только, признаюсь, не понял его причину. - сделал удивлённое лицо Грабовский.
 - Николай Васильевич, вы ни разу не видели ледоход на Волге? - удивился Протасов, - колоссальное зрелище! Просто невероятное буйство природы! Я сегодня, после службы, поеду на берег смотреть. Воодушевляет, знаете! Часами могу стоять и наблюдать! Какая мощь! Какое величие! - Протасов от возбуждения даже принялся размахивать руками.
 - Спасибо! Мне тоже будет интересно! - поблагодарил Грабовский и решил тоже после службы ехать на берег Волги смотреть на ледоход.
 
Увы! Не получилось! Николай закончил поздно. Ему хотелось есть и болела почему-то шея, что вызывало раздражение. Да и темнеть скоро начнёт. Что можно увидеть в сумерках? «Завтра посмотрю!» - решил он и поехал к Зинаиде.
 В воскресенье Грабовский встал поздно. «Сладкая женщина»  пока кормила его завтраком, прошло много времени.»Не успею уже на берег ледоход смотреть. Завтра, если будет такая возможность,» - подумал он и поехал в гостиницу «Большая Центральная».
 
Снял на втором этаже дешёвый номер за 70 копеек, устроился на стуле за столом и развернул свежую номер «Самарских губернских новостей».
 -Тук! Тук! Тук! - кто-то вежливо постучал в двери.
 - Да! - громко крикнул Грабовский.
 
 В номер медленно вошёл Степан. Он впервые оказался в гостиничном номере, поэтому крутил головой, стараясь всё рассмотреть.
 - Заходи, Степан Ильич! Здравствуй! Присаживайся! - Грабовский показал на свободный стул напротив себя.
 - Здравствуйте, Николай Василич! - Воробьёв стянул  плеч кожаный ранец, затем гимназическую шинель.
 - Повесь всё на крючок у двери! И садись! - Грабовский сложил газету и положил её на стол.
 
- Как дела, Стёпа? - Николай внимательно смотрел в глаза юноши.
 - Всё хорошо! Сегодня я писал диктант. Владимир Николаевич сказал, что очень трудный. Я сделал всего одну ошибку. Самсонов меня похвалил, - с гордостью в голосе сказал Воробьёв.
 - Молодец! Теперь я тебя хвалю! Слушай, Стёпка, с завтрашнего дня ты должен попасть на работу на «Жигулёвский пивоваренный завод»! На любую должность! В любой цех! Ты понял меня?
 - Понял, Николай Василич. А учёба по средам? - глаза Воробьева округлились от удивления.
 - Эту среду пропустишь! Будешь ходить по воскресеньям! Я Самсонову сам об этом скажу.
 - Понятно... - тихо произнёс Степан.
 - Вот и хорошо! Теперь давай разработаем твою легенду прикрытия! - усмехнулся Грабовский.
 - Какую легенду? Написать легенду! - глаза юноши превратились в два круглых блюдца.
 - Не надо ничего писать! Твою легенду прикрытия! Ты, Степан, никогда и никому, кроме меня, не имеешь права рассказывать о себе истинную правду! Она никому не нужна и никого не интересует! Понял? - Грабовский заметил, как  побледнели щёки у его собеседника.
 - А для чего нужна она эта легенда прикрытия? - тихо спросил  юноша.
 - Слушай меня! Всем можешь рассказывать о себе всё за исключением знакомства со мной и учёбы у Самсонова. Ты сбежал из дому, работал на лесопилке, познакомился с Вахрамеевым, который обучил тебя грамоте и сапожному делу. Говори, что хочешь работать, чтобы помочь старику и самому жить хорошо. Согласен делать всё! Понял?
 
- Да... - едва слышно прошептал Воробьёв.
 - Почему мне ничего не доложил о паспорте? Принёс его или не получилось? - строгим тоном упрекнул Степана Грабовский.
 - Принёс! Принёс я паспорт, Николай Васильевич! - радостно подскочил со стула Степан и бросился к вешалке и открыл  ранец. - Сейчас я его достану.Вот держите! -он протянул Николаю бумагу.
 
- Слушай и запоминай, Степан Ильич! Если я тебе что-нибудь поручил, ты прежде всего должен отчитаться о том как выполнено моё поручение! Понял! - Грабовский несколько повысил тон голоса.
 «Паспорт так себе, среднего качества! Тот же »мастер» делал что и мне на фамилию Осипова, - Николай внимательно изучал документ. - Печати смазаны. Хотя для того, чтобы устроиться на работу вполне сойдёт» .
 - Да, я понял! - вздохнул Степан.
 - Так, теперь представь, что я начальник у которого ты будешь просить работу на пивоваренном заводе. Расскажи о себе! Кто ты такой, откуда родом, что умеешь делать... - приказал Грабовский.
 
- Я... Я ... Я - Степан... Степан Воробьёв родился в деревне Азнакаевской Бугульминского уезда и это, как его... - юноша неожиданно запнулся, покраснел и растерянно  опустил глаза.
 - Нет! Нельзя так, Стёпка! Разговаривая с кем- либо, смотри всегда своему собеседнику в глаза! Старайся  понять, что он о тебе думает! Голос твой не должен быть писклявым, как сейчас! В тоже время не нужно кричать! Выражайся ясно и понятно, с интонациями. Не жалуйся на жизнь! Ничем не хвастайся, но при каждом удобном моменте старайся подчеркнуть, что ты грамотный. Это твой козырь, Стёпка! Понял? - Грабовский перебил юношу. - Давай, снова!
 
 Два часа Николай объяснял Воробьёву как он должен держаться в ходе разговора во время  приёма на работу, что должен делать если ему откажут. Предлагал разные варианты...
 - Степан Ильич, ты понял меня? - спросил он, чувствуя как сел у него голос. «Это от того, что мало разгвариваю. Только пишу и пишу!»
 - Я всё понял, Николай Васильевич! - ответил юноша.
 - Вот и чудненько! В следующее воскресенье в это же время встречаемся с тобой в гостинице! - Грабовский встал и похлопал Степана по плечу. - Вот тебе 20 копеек на извозчика! Пусть подвезёт тебя к Молоканскому саду, а там пешком! Смотри под ноги! Не оступись!
 
Грабовскому хотелось есть. «Варвара появится только завтра утром. Отпросилась до понедельника. Опять уехала к своему жениху. Конечно ей нужно устраивать свою личную жизнь!» - думал он, направляясь в ресторан гостиницы.

 Пообедал хорошо. Выпил два графинчика водки, съел тарелку ухи из стерляди, две порции жареного мяса...
 
Вышел из ресторана и услышал  мощный гул, стоящий над тихими улицами города. «Ледоход! Хочется посмотреть... Увы, уже поздно, темно...В следующий раз! Хотя когда будет этот следующий раз?» - Николай взял извозчика и поехал домой.
 
В среду Грабовский предупредил Сердюкова, что отлучится на один час, и поехал к Самсонову.
 
-Николай Васильевич? - удивился репетитор, - а я жду Степана?
 Самсонов был одет в шерстяные брюки, тёмно-синий пиджак, белую сорочку с накрахмаленным стоячим воротником и модный галстук синего цвета в белый горошек. На ногах - домашние войлочные туфли. «Элегантно выглядит! » - с одобрением хмыкнул про себя Грабовский.
 
-Здравствуйте! Вы позволите мне войти? - вежливо улыбнулся он.
 - Да! Да! Конечно! Проходите! Можете располагаться в зале! Если хотите, то садитесь на стул или в кресло, - лицо Самсонова излучало барскую любезность.
 - Благодарю вас, Владимир Николаевич! - Николай устроился в кресле. - Я пришёл, чтобы предупредить вас о том, что Степан сегодня не придёт. Он теперь сможет посещать ваши занятия только по воскресеньям.
 
- Как же так? - растерялся Самсонов, - мы ведь с вами договорились...
 - Владимир Николаевич, я подтверждаю наш с вами договор! Вот возьмите ваши сто рублей! - Грабовский вынул толстый бумажник и  принялся неторопливо в нём копаться. - Оплата одной банкнотой вас устроит?
 - Почему нет? - радостно воскликнул репетитор, - конечно же!
 - Вот, пожалуйста! - Николай протянул ассигнацию с изображением Екатерины Великой. - Как видите, наш с вами договор остаётся в силе! Своего слова я никогда не нарушаю. Вы будете заниматься со Степаном один раз в неделю: в воскресенье! Оплата остаётся прежней! Вас устроит такое небольшое изменение?
 
- Конечно! - Самсонов спрятал купюру во внутренний нагрудный карман своего тёмно-синего пиджака. - Прошу прощения, не могу вам предложить даже чаю! Прислуга сегодня придёт после 12 часов, - развёл руками он.
 - Спасибо! Я уже сегодня завтракал и пил чай! - улыбнулся Грабовский.
 -  Хорошо! Я же воспользуюсь тем, что у меня есть время и поеду завтракать к купцу Цветкову. Вы слышали о нём?
 
- Не приходилось, - пожал плечами Николай.
 - Не слышали? - с удивлением произнёс Самсонов, - впрочем зачем это вам? Я занимаюсь с его младшим сыном... В педагогическом смысле он  очень запущенный мальчик. Впрочем зачем это вам? Да, мне предложили стать репетитором сына одного известного чиновника из канцелярии самого губернатора. Фамилию я его вам сказать не могу, но он очень влиятельный человек в нашей губернии! Очень! А ещё хотят, чтобы я дал несколько уроков сыну самого...
 
Самсонов возбудился от важности своей персоны, лицо у него покраснело, и  он, продолжал ходить по комнате, иногда останавливаясь, рассказывал о том, в каких известных семьях Самары его знают .
 Грабовский слушал, не перебивая. «Болтун и хвастун, но обладает разнообразной информацией, которая всегда может пригодиться. Вербовать его, разумеется, нельзя, а вот использовать « втёмную» можно. Даже нужно!» - думал он.
 
- Владимир Николаевич, расскажите мне о Степане! Как он воспринимает ваши объяснения? - невежливо перебил репетитора Николай.
 
Самсонов осёкся, обиженно посмотрел на Грабовского, а потом поглаживая пальцами свою ухоженную русую бородку важно произнёс:
 - Степан - это мой самый лучший ученик! Его никак нельзя сравнивать с другими. Ведь я занимаюсь в основном с ленивыми тупицами, а этот юноша приходит ко мне для того, чтобы получать знания. Очень способный! Прекрасная цепкая память, жажда, именно жажда, учиться, исполнительность... Я занимаюсь с ним с большим удовольствием. На Степане я мечтаю разработать систему ускоренного обучения для одарённых людей. Это будет новейшая...
 
- Благодарю вас, Владимир Николаевич! - вновь перебил Самсонова Николай, - вы мне расскажите о своей системе обучения позже, например, в ресторане за обедом или ужином. Я сочту за честь если вы примете моё приглашение.
 
- Пообедать или поужинать? Почему нет? Принимаю, Николай Васильевич, ваше приглашение! Когда? - мгновенно согласился репетитор.
 - Давайте позже! Через месяц, а лучше всего через два. Я должен буду покинуть Самару на несколько недель. Дела, знаете. Коммерция!
 - Понимаю! Понимаю! Я готов всегда!
 - Тогда до следующей встречи! Деньги за занятия вам будет отдавать   Степан. За это вы можете не волноваться! - Грабовский поднялся из кресла.- Мне нужно идти!
 
В воскресенье Николай снял рублёвый номер в гостинице. Велел принести ему самовар, сахар, баранки, белый хлеб, колбасу и сыр.
 
Вынул из кармана пиджака коробку папирос «Ява» и начал курить. На третьей затяжке его грудь пронзила острая боль. Грабовский поморщился, затушил папиросу в пепельнице. «Так, Николаша, тебе нужно немедленно прекращать курить. Это случилось уже третий раз за последние два дня. Бронхи или лёгкие пострадали после болезни. В тоже время мне нельзя прекращать курить! Мозги работают лучше после выкуренной папиросы. Это же очевидно! Просто мне нужно меньше курить! Вот и всё!»
 
- Тук! Тук! - кто-то тихо постучался в дверь.
 - Входи! - крикнул Грабовский.
 
В номер бочком, неуверенно вошёл, Воробьёв. В гимназической шинели, с кожаным ранцем за плечами. В левой руке он держал скомканную овчинную шапку.
 - Можно? Здравствуйте, Николай Васильевич! - он остановился.
 - Проходи, Степан! Чего окаменел? - Грабовский встал закрыл за вошедшим дверь и протянул ему руку. - Раздевайся и садись за стол! Будем чай пить с колбасой и сыром!
 
Николай с хрустом разломил баранку, наблюдая за тем, как юноша насыпает в стакан сахар.
 - Дюжину ложек! Степан, ты так и вкуса чая не почувствуешь! - засмеялся Николай.
 - Сладкий чай очень люблю! - смутился юноша.
 - Это дело вкуса! Бери колбасу и сыр! - Грабовский положил себе в рот кусочек ванильной баранки. - Рассказывай! Не будем терять времени!
 
- Николай Васильевич, взяли меня на работу! Сразу взяли! Целую неделю в солодовне работал, - с гордостью сообщил Воробьёв, поедая бутерброд и запивая его чаем.
 - Так как дело было? - Грабовский внимательно наблюдал за юношей.
 - Мужик один, пузатый, в костюме расспросил меня кто я такой, откуда. Посмотрел мой паспорт. Узнав, что я грамотный спросил, что написано над воротами завода. Я ответил, что «Товарищество Жигулёвский пивоваренный завод». И всё...
- Нет, Степан, не всё! Как зовут этого мужика? Какую должность занимает? Как он выглядит?  С этого момента, если ты кого-либо упомянул, то обязательно должен предоставить мне эти данные.
 
- Иван Прокофьевич его зовут. Фамилию не знаю, должность тоже. Начальник! - юноша пожал плечами.
 - Так не годится! В следующее воскресенье скажешь мне эту недостающую, но очень важную, для меня информацию! Понял? - тоном приказа пояснил Грабовский.
 - Хорошо, Николай Васильевич! Ещё чаю можно? - Воробьёв поднял  на него свои голубые глаза.
 - Конечно! Весь самовар твой! - засмеялся Грабовский. - Ты, Стёпка, давай пей и ешь, а потом мы с тобой вернёмся к разговору. Так, я думаю, будет лучше.
 
Николай молчал, наблюдая,  с каким аппетитом Воробьёв уничтожал бутерброды. После того, как тот выпил четвёртый стакан чаю, а потом неожиданно икнул, Николай сказал:
 - Оторвись пока от еды! Давай расскажи мне о том, кто у вас начальник солодовни! Какой он на вид?
 - Как какой? - удивился Степан, - обыкновенный мужик. Зовут как меня: Степан. Только Кузьмич, а не Ильич! Одевается чисто... Да, усы у него есть.
 
- Так не пойдёт! Так я ничего не пойму! Фамилия, имя, отчество. Сколько ему лет, какой рост. Затем описание внешности, сверху вниз. С головы до ступней, - Грабовский с интересом смотрел на юношу.
 Воробьёв замер: только взгляд свой переводил с Николая на еду, потом наоборот.
 - Итак, начинай! - потребовал Грабовский.
 
- Фамилия Иванов. Иванов Степан Кузьмич. Ростом .... Ростом, - Степан задумался, -  выше меня. Вот такой вот! - юноша встал со стула и правой рукой провёл поверх своей головы.
  - Нет, так нельзя! Сколько аршин? Примерно! Два с половиной? - постарался уточнить Николай.
 - Да, наверное так. Два с половиной ( около 1метр 78 сантиметров. Прим. автора) - после паузы неуверенно произнёс Воробьёв.
 - Хорошо, Стёпка! Теперь какого у него цвета волосы? Или, может быть, он лысый? - Грабовский вынул из своего портфеля четверть картонного листа и карандаш.
 - Нет, Николай Василич,  он вовсе не лысый!  Волосы у него с рыжим отливом. Густые... - юноша посмотрел на потолок, очевидно, вспоминая.
 - Хорошо! Форма ушей какова? - продолжал задавать вопросы Грабовский, быстро делая наброски карандашом на картоне.
 
Минут через сорок рисунок лица, анфас, был готов.
 - Пей чай! Ешь! Я продолжу рисовать, - Николай вынул другую четверть картона и принялся рисовать лицо Иванова в профиль
 - Степан, подойди! - попросил он минут через пятнадцать. -Похож? - он вручил Воробьёву рисунки;
 
Юноша  взял одну четвертинку картона. Затем другую и ... застыл.
 - Чего молчишь? Я же тебе вопрос задал! -  громким голосом вывел Николай юношу из ступора.
- Мать честная... Мать честная... -  прошептал Воробьёв, - вылитый  Кузьмич... Вылитый... Только вот на левой брови у него шрам. Рассечена была...
 - Это, Степан, называется особые приметы! О них нужно сообщать немедленно! Какой шрам по размеру? - Грабовский вновь взял карандаш.
 - Вот такой! - юноша сложил  два пальца вместе и приложил их вертикально к своей левой брови.
 - Широкий значит! - хмыкнул Грабовский. - Такой?- он сделал на рисунке лица в профиль несколько штрихов.
 - Ага! Такой! - восхищённо выдохнул юноша.
 
- Тогда, Стёпка, слушай задание! На солодильне изучай всех там работающих! Кстати сколько людей с тобой  трудятся? - быстро спросил Грабовский.
 - Сколько? - переспросил Воробьёв и закрыл глаза, зашевелил губами. - Семнадцать человек... Кажется...
 - Так семнадцать или тебе кажется? - засмеялся Николай.
 - Семнадцать! - уверенно ответил юноша.
 - Чудненько, Степан! Слушай задание! Наблюдай за всеми, кто  с тобой работает, что говорят, как себя ведут. Не задавай никому никаких вопросов! Работай и слушай! Только слушай! Запоминай внешность каждого из них! Потом сделаем портреты. Понял? - Грабовский  внимательно посмотрел в глаза юноши.
 - А зачем вам это, Николай Васильевич? - растерянно спросил он.
 - Потом, когда-нибудь, объясню! Не сейчас...Каждое воскресенье мы будем встречаться с тобой здесь, в гостинице! О чём мы с тобой здесь будем беседовать Акинфий Петрович знать не должен! Понял меня?
 - Да, Николай Василич, понял! - почему-то вздохнул Воробьёв.
 - Тогда забирай с собой все оставшиеся продукты и до следующего воскресенья! - Грабовский похлопал парня по плечу.
 
 В конце апреля прибыл новый адъютант управления. Поручик Воротников Андрей Иванович.
  Бывший артиллерист, ровесник Грабовского, коренастый и широкий в плечах, с длинными бакенбардами от висков до квадратного подбородка он, первым делом, повесил в кабинете иконы Святого Георгия Победоносца и Святой Варвары - покровительницы русских артиллеристов. Затем минут пять молился перед ними, чем привёл Грабовского в крайнее изумление.
 
Ведь Николай  был уверен, что все артиллеристы - это прожжённые циники с зычными голосами . Увы, Воротников не был похож на них: он говорил тихо и постоянно крестился, как старый монах.
 
Грабовский получил указание Сердюкова не только передать все дела новому адъютанту, но и быть с ним до того момента, пока из штаба Отдельного корпуса жандармов не придёт приказ о прикомандировании Николая к какому-либо управлению.
 Михаил Владимирович давно раскрыл ему секрет о том, что Николай  вероятнее всего останется в Самаре, хотя сам до конца не был в этом уверен. «Там в Петербурге могут всё переиграть! Без Грабовского мне будет тяжело,» - переживал полковник.
 
Воротников оказался въедливым и довольно медлительным. Прежде чем подписать какой-либо документ, он его читал два-три раза. Неспешно и вдумчиво. Задавал Грабовскому вопросы, возвращался читать...
 
 Такой ритм сначала раздражал Николая, но вскоре он успокоился. » Пусть делает так, как хочет, но тогда Воротникову придётся жить в кабинете! Меня должен беспокоить только один вопрос: куда меня прикомандируют. Надеюсь, что оставят здесь,в Самаре. Просто мечтаю об этом! А если направят в другой регион? Только бы не в Сибирь или на Север! Там же холодно!»
 
Целую неделю Грабовский сдавал дела новому адъютанту, а затем ещё десять дней находился вместе с ним, принимая  входящую, исходящую почту, отрабатывал документы.
 -  Почерк ваш, Николай Васильевич, вызывает  несвойственное мне чувство зависти, - признался как-то Воротников. - Я думал, что красиво пишу, но увидев ваши буковки понял, что ошибался.   
 - Главное для адъютанта - это не красота, а понятный почерк и умение работать над документами, не совершая ошибок! - успокоил Андрея Ивановича Николай.
 
Была пятница... Принесли специальную почту.
 Конверты вскрывал Воротников. Делал он это с помощью больших ножниц, аккуратно обрезая один край. Молча и без комментариев...

 Грабовский регистрировал полученные документы в журнале.
 - Вот она! Вот она! - вдруг вздохнул адъютант.
 - Кто она? - не понял Николай.
 -  Выписка из приказа начальника штаба Отдельного корпуса жандармов. Держите! - Воротников протянул ему  только что вынутое письмо.
  «Прикомандировать поручика Грабовского Николая Васильевича к Самарскому жандармскому губернскому управлению».
 Одна фраза, дата и подпись.
 
 «Наконец-то! Наконец-то! Я остаюсь здесь!» -ликовал про себя Николай, стараясь ничем не выдать восторга, который овладел им.
 - Андрей Иванович, не будете возражать, если я немедленно доложу о полученном приказе Сердюкову? - спросил он.
 - Конечно нет! Быстро вы меня покидаете, Николай Васильевич. Ожидаемое, как всегда, случилось неожиданно! С вами я чувствовал себя надёжно и ...
 
Грабовский, не дослушав,  буквально выбежал  к Сердюкову.
  Полковник немедля выделил Николаю кабинет: небольшую  комнату, где писари в старом просторном платяном шкафу хранили различные канцелярские принадлежности.
 
 В понедельник Колодников, выполняя приказ Сердюкова, купил мощный сейф, который был доставлен в управление и установлен  в кабинете тремя сотрудниками магазина с помощью троих унтер-офицеров.

 Во вторник  вахмистр привёз письменный стол, три стула, пузатый графин толстого стекла и стакан.
 Потом пришла неприметная женщина - уборщица и вымыла полы, окна. Повесила плотные портьеры.
 
- Николай Васильевич, всё готово! Можете заселяться! - доложил Колодников, - платяной шкаф я вам оставил, как просили!
 - Благодарю! Благодарю! - ответил Грабовский, рассматривая своё новое рабочее место.
 «Начинается новый этап моей службы, а может быть и жизни!» - вдруг подумалось ему.