Львовские рассказы

1.

Каждое лето мама отправляла меня к бабушке во Львов. Летом 1967 мне было 6 и я помню как центром  мироздания большой квартиры на 2 семьи был приёмник, который стоял в коридоре между двумя комнатами: бабушки и её сестры - тёти Жени. Каждый вечер мужчины, приходя с работы, садились около приёмника и с замиранием сердца слушали "голоса", которые вещали из-за границы на бывший СССР. Слышно было не очень хорошо, потому что власти глушили враждебную пропаганду. Но если сидеть совсем рядом с приёмником - то можно было слышать отлично и поэтому дяди Миша (муж тёти Жени) и дед Иосиф (муж бабушки) время от времени менялись местами на стуле у приёмника. Иногда приходили Марик - это сын тёти Жени, он не жил в квартире и Феликс - муж маминой сестры и тогда обсуждение событий повторялось.
- Наши дали арабам пинка и весь мир это увидел.
- Да, такого никто не ожидал. А Моше Даян какой молодец! В Израиле на него жалуются, что ни одну юбку не пропустит.
- Пусть приезжает во Львов, мы такому герою быстро организуем самую красивую женщину и других израильских не захочет.
- Я вас умоляю, Иосиф Давидович, каких красивых женщин вы можете предложить? Кроме вашей толстой дочери, что у вас есть? - спрашивал дядя Миша.
- Миша, ты не прав! Я еду в трамвае на работу и вижу много красивых наших женщин. За такого героя - многие пойдут. А то, что у него нет одного глаза - это не беда. Это лучше, чем, если бы не было руки или ноги, как у Трампельдорфа.
- Иосиф Давидович, вы не можете мне тыкать! Я требую уважения! У меня есть отчество и вы его знаете. Я - уполномоченный, наконец!
- Не понял, Миша, ты упал или намоченный?
- Я не могу говорить с этим человеком! - говорил в сердцах дядя Миша и уходил в свою комнату.
Потом дедушка Иосиф поворачивался ко мне и говорил:
- Всё, что здесь слышишь нельзя говорить никому и нигде, потому что мы евреи - маленький, но сильный народ и нас за это не любят.
Позже, когда я пошёл в школу, я понял, что он был прав. На политинформации, когда речь заходила о "зверствах израильской военщины" - весь класс смотрел на меня и всегда находился кто-то, кто спрашивал: не стыдно ли мне за "своих"? Учительница пыталась выйти из положения и говорила, что мы здесь, в школе, все свои - все пионеры. Но ей особо не верили, потому что через неделю выяснение кто свой, а кто чужой на политинформации повторялось снова.
После 9 вечера посиделки у приёмника заканчивались. Утром нужно было вставать на работу. Первой ложилась и вставала бабушка, она была начальником столовой на большом заводе. Бабушка спала на кухне одна, потому что Иосиф сильно храпел. Мне храп не мешал. Иосиф и я спали в комнате. Иосиф брал 2 недели отпуска, чтобы развлекать меня, а бабуля никогда не брала отпуск. Она была материально ответственная. Бабушка приходила на работу первая и уходила последней, она никому не доверяла и поэтому, наверное, отработала без проблем до пенсии. Она прожила трудную жизнь, когда убили под Москвой мужа - пошла на фронт, чтобы прокормить 2 дочерей. Поваром на фронте закончила войну в Будапеште. Она умела видеть людей и могла представить от кого что можно ждать. Когда дочери выросли, вышли замуж и бабушка помогла им купить квартиры, в начале 60-х она вдруг решила выйти замуж сама. С дедом Иосей бабушка была знакома раньше и когда он, отсидев 3 года за "недочёт", должен был вернуться во Львов, так получилось, что бабушка его прописала, чтобы он имел право на работу. В общем, история мутная, потому что в те времена можно было сесть, не совершая ничего. За человека принимали решение, кто будет сидеть за недосдачу, если такая обнаруживалась на производстве. Семье помогали, разумеется, в меру сил. Бабушка однажды к нему ездила на зону, навестить. Дед Иосиф очень ценил бабушкино добро и был подкаблучник по доброй воле. Но, приобретённые на зоне воровские привычки, бросить было трудно.
- Мальчик хочет конфет. - объявляла бабуля, когда мы сидели за столом и пили чай. - Ёся, там в кладовке на верхней полке есть коробка. Принеси!
- Сделаем, Еванька! 
Бабушка открывает коробку и одной конфеты с самого краю нет.
В те времена коробки конфет не закрывались плёнкой, а просто перевязывались ленточкой, поэтому открыть и снова закрыть коробку не составляло труда. Можно это было сделать так, что никто бы не заметил.
- Иосиф, опять твои Одесские штучки! - изумлялась бабуля.
- Еванька, я клянусь, я ни при чём! Ну как ни стыдно, "Вечерний Львов"! Кто бы мог подумать, что они на такое способны?
- Нет, ну как я могу пригласить в гости дочку с мужем, внуков? Когда такое творится? Подожди, Ёся, мальчик уедет, я тебе покажу "Вечерний Львов"! В глазах темно будет!
- Еванька, Еванька, я тебе клянусь! - пытался оправдаться Иосиф.
- После поговорим, Ёся. Куда пойдёте завтра? Мне кажется, что мальчик хочет в кино?
- Сейчас сделаем. - дед Иосиф брал в руки газету и выбирал кинотеатр куда мы с ним завтра поедем. Вкус у него был хороший и фильмы он умел выбирать, но так получалось, что он их не смотрел. Как только в зале становилось темно, дед Иосиф начинал спать и это пол беды, подумаешь - спит человек. Но дед Иосиф при этом храпел на весь кинотеатр. Вот беда! Сначала зрители его будили и он извинялся, но потом вновь засыпал и храпел. Если были свободные места - то зрители отсаживались подальше и этим дело кончалось. Совсем плохо дело обстояло, когда не было свободных мест и тогда поднимался большой скандал. Некоторые требовали возврата денег за билеты, некоторые уходили посреди фильма просто так.
- Не можна навить у кино сходити! Порядку не мае!
- Во Львиве с 39 року порядку не мае. - слышался голос из полной темноты.
Когда кино кончалось, зажигали свет - дед Иосиф просыпался и был очень довольный. После кино у нас по плану было пить "каву" с пышками.

2.

Вечером за чаем с открытой коробкой конфет "наш генерал" вновь объявлял:
- Мальчик хочет гулять в Австрийский парк.
- Будет исполнено, Еванька!
Утром, после завтрака Иосиф брал в авоську 3 газеты и мы ехали на трамвае в Австрийский парк. Сначала гуляли по дорожкам, а потом занимали очередь поиграть в шахматы.
- Пан, ваш внук ходить то умеет? А то здесь серьёзные игроки, а  пацану, наверное, лет 7? - предупреждали деда.
- Не 7, а 6 - с придыханием отвечал Иосиф. - Но все ваши Гамбиты и Сицилианские Защиты он знает.
После этих кодовых слов шахматисты успокаивались, их даже разбирало любопытство.
Приходила наша очередь играть, за моей спиной садился Иосиф, разворачивал первую газету и шептал мне:
- Мы никуда не торопимся. Не спеши, думай столько времени - сколько нужно.
Дальше менялись соперники и газеты в руках деда, - победители же - я и Иосиф оставались на скамейке. Толпа шахматистов вокруг росла и это мне было в тягость. Слышались голоса: "во малец, жалит"!
Больше 2 часов было трудно сидеть и внимание уходило - я начинал ошибаться. Плюс к тому, противники выходили всё более серьёзные. Иосиф чувствовал надвигающееся поражение и спешил увести юного гроссмейстера. Когда Иосиф не успевал - я проигрывал. Мы с Иосифом уже выходили играть до того в парк рядом с домом и он знал моё слабое место.
Мы снова пили "каву" и возвращались. Придя домой, Иосиф объявлял:
- Юный Ботвинник всех обыграл. Завтра в Австрийском парке ждут продолжения сеанса и уже купили билеты.
Бабушка не знала, кто такой Ботвинник, но понимала, что речь идёт о хорошем и была довольна.

.