32. Соня

С перчатками нужно было что-то делать: я про вязаные, которые теперь скрывали мою резиновую защиту. Мои руки под двойным - грязезащитным и холодостойким - слоем потели, а пальцы плохо сгибались, но это было лучше, чем прикасаться ко всему, на чём могли бы остаться микробы. Хотя перчатки будут спасать меня исключительно до дверей кабинета психотерапевта: нужно будет их снять, чтобы она не задавала лишних вопросов. С другой стороны, я же болела... Если сказать всё правильно, то получится.
Я с трепетом приближалась к центру. Машин в это время было мало. В основном стояли припаркованные - наверное, это были автомобили сотрудников "Ориона" или клиентов. На крыльце никого не было. Тишина меня пугала.
- Может, сегодня закрыто? - с надеждой подумала я, толкая дверь. Дверь поддалась. Пути назад нет.
Хайди юркнула внутрь, а я зашла следом. Людей внутри оказалось немного. Кажется, никто не был готов иди сюда по вернувшимся морозам. Я тоже не была готова - но мне пришлось. Ради мамы.
Я порадовалась, что Хайди не стала отряхиваться. Её лапы были мокрыми, но моей одежде это не грозило. С другой стороны, если в центр так пускают всех собак-терапевтов, то это уже антисанитария. Ведь тут и так больные люди. Вдруг я тоже сейчас чем-нибудь заражусь!? Я осмотрелась в поисках какой-нибудь стойки с масками, но в коридоре ничего подобного не оказалось. Внутри захолодило. Так, стоп, мне нужно идти!
Что делать? Сначала подойти к стойке регистрации, а потом переодеваться, или наоборот? Как обычно делают люди!? Я посмотрела на паренька у стойки (я его уже видела три дня назад) и на раздевалку. Сначала надену бахилы и сниму куртку - паренёк страшнее.
Положив вязаные перчатки в карман, я обнаружила в корзине свёрнутые, тугие комочки плотных оранжевых пакетиков. Взяла один, стянула петлю поводка на запястье, села на квадратный пуфик, развернула и натянула на оба мокрых, грязных сапога. Теперь руки. Я достала из кармана влажные салфетки и прот;рла резиновые перчатки. Нужно повесить куртку в раздевалку. Но как быть с Хайди?
- Сидеть, - сказала я ей у входа в раздевалку. Хайди не стала препираться, и нас разделил метр поводка.
Свободных крючков оказалось много - вообще казалось, будто центр действительно сегодня не работал. Но, раз у меня через десять минут назначен приём у психотерапевта, значит, сегодня здесь просто не многолюдно.
С курткой я справилась быстро. Надев рюкзак, я намотала на руку поводок, снова обеззаразила свою защиту и зашагала к пареньку. Хайди зачем-то посмотрела на меня.
- Здравствуйте, - неуверенно сказала я, стараясь вспомнить всё, что мне говорила мама. - Я Софья Калинина, у меня приём у психотерапевта Виолетты Сергеевны, - отчество я забыла и от этого покраснела, - на четырнадцать-пятнадцать.
Я почувствовала себя дурой. Зачем я это говорю? Я же не задала никакого вопроса! Что пареньку делать с этой информацией? Теперь он будет думать, что со мной что-то не так, раз я пришла к психотерапевту (ещ; и с собакой!) и теперь ещё несу всякий бред! Он видел, что я в перчатках, как я остановила Хайди у раздевалки, как я - дважды! - прот;рла перчатки салфетками! Я действительно выгляжу как сумасшедшая. Ужас...
- Так,.. - паренёк быстро набрал что-то на клавиатуре, - Калинина Софья Николаевна, верно? Вам нужно подняться на третий этаж и пройти прямо по коридору. Кабинет будет с правой стороны.
- Спасибо, - тихо ответила я и быстрее зашагала к лифту. От стыда мне хотелось провалиться под землю.
Лифт был чище, чем во вторник - наверное, в центре был санитарный день. Хайди уселась рядом со мной, несмотря на то, что нам нужно было добраться лишь до третьего этажа, и снова взглянула на меня. Почему она так смотрит!?
Мы пошли по бело-оранжевому коридору. Кажется, Хайди вспомнила, зачем мы здесь, и радостно завиляла хвостом, повсюду разбрасывая свою шерсть. Она обрадовалась, что ей наконец-то не будет скучно. Справа и слева замелькали надписи на дверях - я искала табличку "Психотерапевт", хотя прекрасно помнила, что напротив кабинета Виолетты Сергеевны должна быть оранжевая банкетка. Вот и кабинет. На этот раз психотерапевт была не одна.
Я села на банкетку. Хайди - тут же. Изо всех сил стараясь не подслушивать разговор за дверью, я достала телефон: мама действительно мне писала! А я ей не ответила. А вдруг она за меня переживает? Вдруг она не смогла мне дозвониться (я проверила: звуки на телефоне включены. Но мало ли?)? А вдруг она уже приехала в центр, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке!? Что мне тогда делать!?
"Всё будет хорошо", - написала мама. Написала и вышла из сети. Я вздохнула, коря себя, что не ответила раньше, и поставила сердечко. Хайди оглянулась на меня.
- Что? - спросила я у неё. Она смотрела своими карими глазами.
Может, она тоже волнуется? Или чувствует моё волнение? Всё хорошо!
Минута. Я попыталась прокрутить в голове свой план действий, но тут дверь резко распахнулась. Из кабинета вышла светловолосая девочка с сиреневыми прядками, в длинных чёрных штанах и фиолетовом худи, а за ней - высокая, худая женщина в белом кардигане, чёрных сапогах (конечно, в оранжевых бахилах) и с каштановым каре. Я тут же отмела мысль, что они - мама и дочка (не могут родственники быть такими разными!), но моя первая догадка всё же оказалась верной:
- Посмотри, до чего ты себя довела! - шипела мама. - Что ты творишь? И главное, зачем? Прекрати растягивать толстовку! Пусть тебе будет стыдно!
Девочка молча пыталась спрятать ладони в рукавах худи. Я увидела, что все её руки были в ранках и порезах. И это точно была не кошка.