Семейный ужин

    Конец ноября в пригороде Бостона — время, когда природа замирает в ожидании зимы. Туман, словно призрачный страж, окутывает Мэйпл Стрит, превращая привычные очертания домов в размытые силуэты. Клены, давшие улице ее название, уже сбросили свои огненно-рыжие одежды, и теперь их голые ветви рисуют на сером небе причудливые узоры, напоминающие древние письмена. Воздух пропитан особой осенней меланхолией: запах опавшей листвы смешивается с дымком каминов, который вьется над крышами типичных американских домов, где за белыми заборами разворачиваются истории обычных и не совсем обычных семей.
    В такие дни время, кажется, течет медленнее. Миссис Паркер выгуливает своего мопса, который оставляет на влажной листве причудливые следы. Близнецы Чен запускают бумажные самолетики, наблюдая, как они парят в густом воздухе. Мистер Родригес, насвистывая старую испанскую мелодию, развешивает первые рождественские гирлянды, хотя День благодарения еще даже не наступил. В этой картине город спит, но кажется, что он уже готовится проснуться и вдохнуть пряный аромат праздника.

    Дом Флетчеров стоит в конце улицы — уютный, с зелеными ставнями и крыльцом, где качались два плетеных кресла, словно ожидая своих хозяев. За домом раскинулся сад, где голые кусты малины тянулись к серому небу, а вдоль тропинки росли кусты лаванды, сейчас припорошенные инеем. Эдвард и Люси выбрали этот дом пять лет назад, мечтая о тишине и покое, но реальность быстро обернулась хроническими ремонтами и громкими соседскими спорами.
    Их история могла бы стать сюжетом какого-нибудь ситкома — молодая пара, пять лет назад решившая, что брак — это отличная идея, теперь регулярно посещает доктора Стена, чьи психологические сессии больше напоминают театр абсурда. Впрочем, сегодня им предстоит куда более серьезное испытание — ужин с родителями Люси.

    Сегодня, в канун Дня благодарения, их уютный дом превратился в поле битвы с невидимым противником. Люси, вооружившись тряпкой и чистящими средствами, методично уничтожала малейшие признаки беспорядка. Каждое движение выдавало нервозность: она то и дело поправляла идеально ровные подушки на диване, переставляла вазу с хризантемами на журнальном столике, проверяла, не осталось ли пылинки на книжных полках.
    Эдвард тем временем занимался не менее важной миссией — прятал все, что могло вызвать недовольство ее матери. Складывая свою коллекцию виниловых пластинок в коробку, он вспомнил их первую встречу с Эвелин. Это было пять лет назад, на помолвке. Она окинула его оценивающим взглядом и произнесла: «Архитектор? Как... креативно. Надеюсь, вы проектируете что-то более основательное, чем ваша прическа». С тех пор каждая встреча превращалась в негласное соревнование по остроумию, где Эдвард неизменно проигрывал — во многом потому, что Люси под столом больно наступала ему на ногу всякий раз, когда он собирался выдать особенно удачную колкость.

    — Ты точно спрятал ту ужасную вазу, которую мама презирает? — Люси металась по гостиной, нервно поправляя подушки.
    Эдвард сидел на краю дивана с таким видом, словно участвовал в финале шахматного турнира. Его взгляд был прикован к журнальному столику, словно там разворачивалась битва между жизнью и смертью.
    — Да, спрятал. В подвале, за старой коробкой с проводами. Если Эвелин найдет ее там, я официально признаю ее агентом ФБР.
    Люси фыркнула, но ее напряженная улыбка быстро угасла.
    — Ты знаешь, что будет. Она начнет с «Почему у вас нет штор?», а потом перейдет к детям.
    Эдвард вздохнул и провел рукой по волосам.
    — Да, дети и шторы — две вечные темы вашей семьи. Может, стоит сделать сразу презентацию? Слайды, графики, пояснения.
    — Не смешно.
    Люси замерла у окна, глядя, как порыв ветра кружит опавшие листья по дорожке. В отражении стекла он видел, как она прикусила губу — привычка, выдающая ее беспокойство.
    — Иногда я думаю, — тихо произнесла она, — может, она права? Может, мы действительно живем как-то... несерьезно?
    Эдвард подошел к ней сзади, обнимая за плечи.
    — Эй, мы живем так, как нам нравится. У нас есть работа, который мы любим, дом, который мы сами обустроили, и, между прочим, очень стильные подсвечники.
    Люси рассмеялась, но в ее смехе слышалась напряженность.
    — Давай просто постараемся пережить этот вечер без жертв среди мирного населения.

    Когда раздался звонок в дверь, Эдвард замер. Люси бросила на него взгляд, полный ужаса.
    — Это они. Держись.
    Дверь распахнулась, и на пороге стояла Эвелин Харпер — в безупречном пальто и с выражением лица, которое могло заморозить океан. Рядом с ней Гарольд — с газетой под мышкой и взглядом философа, который совсем недавно принял неизбежность мира.
    — Здравствуйте, дети, — произнесла Эвелин таким тоном, будто их дом был филиалом исправительного учреждения.
   — Мама, папа! Проходите, раздевайтесь, — Люси попыталась звучать жизнерадостно.
    Эвелин оглядела гостиную, и ее взгляд остановился на окнах.
   — Как вы можете жить без штор? Это же просто варварство!
   Эдвард внутренне застонал, но решил держать нейтралитет.
    — Мы предпочитаем натуральный свет, — сдержанно сказал он.
    — Натуральный свет — это хорошо, но подумайте о соседях. Они же видят все, что происходит у вас дома. Даже Гарольд иногда смущается.
   Гарольд безмятежно поправил очки.
    — Мне сложно смущаться, Эвелин. Я уже видел слишком много.

    Не прошло и пяти минут, как Эвелин, сняв пальто и придирчиво осмотрев прихожую, решительно направилась на кухню — территорию, которую она считала зоной своей особой компетенции. Люси, мысленно готовясь к неизбежному, последовала за матерью.
    — Люси, милая, ты уверена, что индейка достаточно разморозилась? — голос Эвелин Харпер разносился по кухне с точностью лазерного прицела.
    Люси, стоявшая у плиты, медленно досчитала до пяти.
    — Да, мама. Я начала размораживать ее три дня назад, точно как ты советовала в своем электронном письме. И во втором письме. И в третьем...
    — И в голосовом сообщении, — пробормотал Эдвард, методично нарезая сельдерей идеальными кубиками размером ровно в один сантиметр. Его инженерная линейка лежала рядом, готовая к проверке точности нарезки.
    — Что ты сказал, дорогой? — Эвелин повернулась к зятю, поправляя безупречно уложенные седые волосы.
    — Я говорю, какой замечательный соус получится, — ловко выкрутился Эдвард, украдкой подмигнув жене.

    В гостиной Гарольд Харпер, удобно устроившись в кресле, листал архитектурный журнал, временами бормоча что-то о «современной безвкусице» и «упадке классического стиля». Его спокойствие являло разительный контраст с движением в кухне, где разворачивалось настоящее кулинарное сражение.
    — Люси, этот фартук... — Эвелин сделала паузу, подбирая дипломатичные слова. — Он немного... яркий для такого торжественного случая, не находишь?
    Люси опустила глаза на свой фартук с надписью «Повар на кухне — босс в семье» и изображением веселого шеф-повара, жонглирующего кастрюлями.
    — Это подарок Эдварда, — ответила она с вызовом в голосе.
    — Да, кстати о нем, — Эвелин повернулась к зятю. — Дорогой, я заметила на вашем полу какие-то... стрелки?
    Эдвард просиял.
    — А, вы заметили мою систему оптимизации кухонного пространства! Видите, красные стрелки обозначают основные маршруты перемещения горячих блюд, синие – холодных, а зеленые...
    — Дорогой, — прервала его Люси, — может, не сейчас?
    — Но я подготовил презентацию в PowerPoint...
    — ЭДВАРД...
    — Хорошо-хорошо, — он поднял руки в знак капитуляции, случайно разбрасывая идеально нарезанный сельдерей.
    — О боже, — простонала Эвелин, — теперь придется все нарезать заново. И, Люси, ты уверена, что духовка нагрелась до нужной температуры? В прошлый раз...
    — Мама, — Люси повернулась к матери, размахивая деревянной ложкой, — клянусь всеми кулинарными богами, если ты еще раз вспомнишь индейку девяносто восьмого года...
    — Я просто говорю, что если бы ты тогда послушала моего совета...
    — Я училась на первом курсе колледжа!
    — И что? Я в твоем возрасте уже готовила праздничные ужины на двадцать человек.
    — Ну да, небось в печи, посреди чистого поля и в пять утра... — пробормотала Люси себе под нос.

    Из гостиной донесся голос Гарольда:
    — Дорогая, может, ты присядешь? Я нашел интересную статью о садоводстве.
    — Сейчас, Гарольд, — отмахнулась Эвелин. — Кто-то же должен проследить, чтобы все было правильно.
    Эдвард, тем временем, тайком достал свой телефон и открыл приложение для управления проектами.
    — Так, согласно графику, мы отстаем на семь минут от расписания подготовки гарнира, но если оптимизировать процесс нарезки овощей...
    — Эдвард, — Люси повернулась к мужу, — если ты сейчас же не уберешь этот телефон...
    — Но милая, данные показывают...
    — Данные показывают, что ты будешь спать на диване, если продолжишь.
    Гарольд, появившийся в дверях кухни, хмыкнул.
    — А знаете, это напоминает мне наш первый День благодарения с родителями Эвелин. Тогда ее мать настояла на том, чтобы измерять температуру индейки каждые пятнадцать минут...
    — Папа, — предупреждающе начала Люси.
    — ...с записью в специальный журнал наблюдений, — продолжил он, подмигнув.
    — О, это отличная идея! — воскликнул Эдвард, потянувшись к своему планшету.
    — НЕТ! — хором воскликнули Люси и Эвелин, впервые за день придя к полному согласию.

    Внезапно из духовки повалил дым.
    — Индейка! — вскрикнула Люси, бросаясь к духовке.
    — Я же говорила, что температура слишком высокая, — начала Эвелин.
    — Мама, пожалуйста...
    — Согласно моим расчетам, — вставил Эдвард, — если учесть теплопроводность и массу птицы...
    — Знаете что? — Гарольд поднял руки, привлекая внимание. — Почему бы нам просто не заказать пиццу?
    Повисла потрясенная тишина.
    — Пиццу? — переспросила Эвелин таким тоном, словно муж предложил съесть свои носки.
    — Почему бы и нет? — пожал плечами Гарольд. — Помнится, в нашу первую встречу мы с тобой ели пиццу в том маленьком итальянском ресторанчике...
    Эвелин слегка покраснела.
    — Гарольд, не при детях...
    — И знаете что? — продолжил он. — Это был лучший ужин в моей жизни. Не потому, что еда была идеальной, а потому, что компания была правильной.

    Люси и Эдвард переглянулись. Эвелин задумчиво посмотрела на дымящуюся духовку.
    — Ну, — медленно произнесла она, — я слышала, что в итальянской кухне тоже есть свои традиции...
    — Я знаю отличное место, — быстро сказал Эдвард. — И у меня даже есть приложение для оптимизации заказа...
    — Дорогой, — Люси положила руку ему на плечо, — давай просто закажем пиццу. Без приложений, графиков и диаграмм.
    — Но...
    — Просто пиццу.
    Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда Эдвард заканчивал составлять оптимальную схему расположения кусков пиццы на столе.
    — Так, маргарита идет в квадрант А, пепперони – в квадрант B...
    — Милый, — Люси забрала у него карандаш, — просто открой дверь.
    Доставщик пиццы, молодой парень в красной кепке, явно не ожидал увидеть мужчину в костюме-тройке и накрахмаленной рубашке, державшего в руках инженерный калькулятор.
    — С Днем благодарения! — выпалил доставщик. — Эм... у вас что, пожар был?
    — Нет, — ответил Эдвард с достоинством. — Это просто... альтернативный подход к традиционному празднованию.
    Когда все коробки были внесены в дом, Эвелин окинула их взглядом, который обычно приберегала для оценки новых занавесок у соседей.
    — Ну что ж, — произнесла она тоном человека, готового принять неизбежное, — давайте хотя бы сервируем это... правильно.
    — О да! — оживился Эдвард. — У меня есть презентация о наиболее эффективном способе...
    — НЕТ! — хором воскликнули все остальные.

    За столом, накрытым безупречно отглаженной льняной скатертью (Эвелин настояла), возникла неловкая пауза, когда все осознали, что традиционной индейки, которую нужно разрезать, нет.
    — Кхм, — Гарольд прочистил горло, — может, скажем тост?
    — За что? — фыркнула Эвелин. — За то, что итальянская кухня спасла американский праздник?
    — Почему бы и нет? — улыбнулся он. — В конце концов, Колумб тоже был итальянцем.
    — Папа, — застонала Люси, — только не начинай свои исторические аналогии.
    — А вот, кстати, об истории, — оживился Эдвард, — я недавно читал исследование о влиянии геометрических форм на восприятие вкуса пищи. Если разрезать пиццу под углом 57.3 градуса...
    — Дорогой, — перебила его Люси, — давай просто поедим.
    — Но данные показывают...
    — Эдвард, милый, — вмешалась Эвелин неожиданно мягким тоном, — иногда надо просто отпустить контроль и наслаждаться моментом. Я поняла это... ну, примерно после тридцати лет брака с Гарольдом.
    — Эй! — возмутился Гарольд. — Я не настолько уж неорганизованный.
    — Дорогой, ты до сих пор считаешь, что носки сами сортируются в ящике.
    — Но разве это не так? — подмигнул он. — Я называю это естественной селекцией носков.
    Люси фыркнула, пытаясь сдержать смех. Даже Эвелин позволила себе улыбнуться.

    — Знаете, — сказала Люси, накладывая себе кусок пиццы, — может, это и к лучшему. Помните прошлый год, когда я три дня готовила индейку по рецепту из того французского журнала?
    — О да, — кивнул Эдвард. — Согласно моим записям, мы потратили 47 минут, пытаясь понять, как правильно произносится название соуса.
    — И еще два часа искали в городе свежий эстрагон, — добавила Эвелин.
    — А потом оказалось, что у меня аллергия на фенхель, — хмыкнул Гарольд.
    — Который даже не входил в рецепт! — воскликнула Люси.
    — Но как он тогда...? — начал Эдвард.
    — Некоторые загадки лучше оставить неразгаданными, — философски заметил Гарольд, отправляя в рот очередной кусок пиццы.
    — Кстати о загадках, — Эвелин промокнула губы салфеткой, — Люси, дорогая, я заметила, что ваши шторы в гостиной немного...
    — Мама! — предупреждающе произнесла Люси.
    — Я просто хотела сказать, что они очаровательны, — закончила Эвелин с явным усилием. — Очень... современно.
    Эдвард поперхнулся пиццей. Люси похлопала его по спине, пытаясь скрыть удивление.
    — Правда? — спросила она недоверчиво.
    — Ну, — Эвелин сделала глоток вина, — я подумала, что если уж мы сегодня нарушаем все традиции... Кстати, эта пицца действительно очень неплоха. Особенно та, с рукколой.
    — Я же говорил! — воскликнул Эдвард. — Согласно моему анализу местных пиццерий, основанному на трехстах двадцати семи отзывах и личном исследовании временных затрат на доставку...

    — Милый, — Люси положила руку ему на плечо, — ты только что заслужил право не спать на диване. Не теряй его.
    — Но я создал специальную таблицу...
    — Эдвард!
    — Ладно-ладно, — он поднял руки в знак капитуляции. — Но можно я хотя бы покажу свой анализ корреляции между температурой пиццы и скоростью ее потребления?
    — Нет.
    — А график оптимального...
    — Нет.
    — А...
    — Передай лучше салфетки, — улыбнулась Люси.
     Гарольд наблюдал за этой сценой с явным удовольствием.
    — Знаете, что? — сказал он, поднимая бокал. — За нетрадиционные традиции. И за то, что даже самые точные планы иногда приводят к самым неожиданным радостям.
    — И за пиццу, — добавила Эвелин, удивив всех. — Что? В конце концов, я тоже была молодой и ела фастфуд.
    — Правда? — изумилась Люси. — Когда это было?
    — О, это было летом шестьдесят девятого... — начала Эвелин с мечтательной улыбкой.

    Позже тем же вечером, когда коробки из-под пиццы громоздились на кухонном столе, а бокалы с вином были почти пусты, никто уже не вспоминал о подгоревшей индейке. Эвелин рассказывала истории о молодости, Гарольд подремывал в кресле, а Эдвард украдкой делал заметки для оптимизации следующего семейного ужина.
    Люси, наблюдая за этой сценой, подумала, что иногда лучшие традиции рождаются из неудач. И может быть, пицца на День благодарения — не такая уж плохая идея. По крайней мере, ее точно нельзя пересушить.
    А стрелки на полу? Они остались, хотя и слегка затертые, как напоминание о том, что даже самые продуманные планы иногда уступают место спонтанности. И, возможно, именно в этом и заключается настоящая прелесть семейных праздников.