Он читал ей Блока

Он читал ей Блока. Нет, не всю жизнь. А жаль. Он уговорил ее наконец-то слушать его, слушать и не перечить. Он ведь муж, а мужа нужно, в конце концов, слушать хотя бы на шестом десятке совместной жизни. У него получилось, но через какие издержки!

Он читал ей Блока по вечерам. Когда ей становилось невмоготу и лекарства не снижали давление, он выводил ее из дома и они прогуливались вдоль оврага по протоптанной дорожке. Иногда они приостанавливались, чтобы пропустить прохожих, спешащих домой или на свидание, и он в это время замолкал, зная, что ей не нравится его декларативная манера, тем более перед прохожими. – Что они подумают об этой глубоко пожилой паре?

Она стеснялась его неуклюжести. Когда же он пытался быть ловким и умелым в ее глазах, она раздражалась еще больше. Потом, наедине выговаривала ему, пытаясь уколоть больнее, называя его кривлякой и индюком.

Он не спорил, не хотел, чтобы она нервничала, соглашался. Да, конечно, она права, со стороны ведь виднее. И каждый раз он старался понять ее.

Он хорошо читал, отличная дикция. Когда-то студентом попробовал участвовать в конкурсе дикторов на областном радио. Не приняли. Зато он познакомился с ней, и с тех пор они не расставались. Она тоже хорошо читала стихи, да любые тексты, всю жизнь проработала в школе учителем русского языка и литературы. Пишет сама стихи. Они уже издали несколько ее сборников. Конечно, за свои деньги. Кому сейчас нужны поэты?

Он любил ее стихи. Удивлялся, как можно простыми словами выразить, нет – вызвать трогательные чувства. Она сама была похожа на свои стихи. Такая же воздушная и неуловимая в своем поэтическом мире слов и рифм, в полуяви чувств и красок мира. Он любил слушать, как она читает свои стихи. Иногда он просил ее спеть, и она при хорошем настроении тихим грудным голосом напевала какое-нибудь стихотворение, и он улетал вместе с ней, благодаря судьбу, что они вместе.

Он слушал ее всю жизнь. В последнее время все чаще вспоминал ее молодую. К горлу подкатывал комок, который он незаметно от нее старался проглотить. Ему становилось жалко ее и себя, почему они встретились так поздно. Надо было встретиться им еще в школе, но жили они тогда в разных городах. А ему было так жаль, что он мало знал ее молодую, юную. Как будто он сошелся с ней недавно или будучи уже совершенно взрослым мужчиной. Он любил разглядывать ее детские, девичьи фотографии, ему казалось, что он тогда уже ее любил. А долгие годы прожитой супружеской жизни превращались в одно мгновение, сплетались в плотный клубок событий, лет, десятилетий.

Все бы ничего, только из клубка прошедшего времени его оплетали тонкие нити тоски. Ему казалось, что они там, где то, когда то недолюбили, недожалели. Могли ведь чаще обниматься, целоваться, быть нежнее друг к другу, чаще говорить приятные добрые слова, признаваться в любви. Раньше он стеснялся проявления своих чувств, особенно на людях. А теперь, обнимая ее, он вспоминал ту, молодую, юную.

Она не любила, когда он читал ее стихи. А Блока слушала. Он специально штудировал собрание сочинений Блока, выучивал что-то новое, вспоминал забытое. Он мог читать стихи наизусть почти час. Им на прогулке столько не надо было. Она тоже что-то подсказывала, сама читала. Могли говорить о чем-то из прошлой жизни, но она всегда перебивала его, возвращая в настоящую реальность, где он вел под руку свою жену, обходя лужи и читая вслух стихи.

В больничную палату вошла медсестра. Вернувшись из забытья, он натужно улыбнулся, поздоровался. Каждый день ему ставили капельницы. Почти неделю он лежит в больнице с переломами нескольких ребер. А ведь сам виноват.

После размена по просьбе детей их трехкомнатной квартиры они переехали в глухой район города. Квартирка небольшая, но на первом этаже. С трудом разместили в комнате книги, создали кое-какой уют. Магазин недалеко. Но вот с транспортом проблема. А им хотя бы два раза в месяц нужно выбираться в город. Она приобщила его к работе литературного объединения в центральной библиотеке, где можно было почитать свои стихи и послушать других литераторов. Он, чтобы не отставать от жены тоже стал писать, не стихи, воспоминания о своей работе, о друзьях и знакомых.

Они изучили расписание автобусов и всегда приходили на остановку за десять минут, на всякий случай. В тот раз автобус задерживался, и они заволновались, могли опоздать к началу заседания их литературного объединения. Он всегда волновался больше, так как по прибытии автобуса старался быстрее занять ей место. Если не получалось, просил кого-нибудь помоложе уступить место пожилой женщине. Он верно просчитал свои действия и, когда из-за угла появился автобус, рванул к месту предполагаемой остановки дверей, но водитель в этот раз почему-то решил проехать дальше, совершить полный разворот. Он крикнул, и тут же почувствовал удар хвостовой части гармошки, бросивший его на бордюр.

Ему было стыдно перед ней за свою неловкую и неудачную попытку. И потом стыд не отпускал его весь день, когда она ехала с ним в машине скорой помощи в больницу, и потом на автобусе добиралась домой, собирала его вещи, моталась по магазинам, снова ехала в больницу и только вечером возвращалась домой. И это с ее давлением. И потом, в больнице, он маялся каждый день, как она там без него, без его поддержки, без помощи, без его Блока.

Странно, но она тогда не чувствовала своего давления, просто испугавшись вначале, взяла себя в руки, знала, что делать и делала все, что нужно было. Она вдруг там, на остановке, пожалела его, пожалела так, как давно уже не жалела. А может быть она его, лежащего на треснувших плитах тротуара, никогда в жизни так не жалела.

На завтра ей было тяжело. С утра болела голова, тахало сердце. Она пыталась успокоиться, лекарства не помогали. Наконец она вышла на прогулку, на их исхоженной тропинке читала про себя Блока. Ночью спала плохо, хотя с ним поговорила по телефону, спросила, чем его лечат и как он себя чувствует. Так прошло несколько дней, когда она не могла найти себе места, успокоить себя, заняться делом или чтением. Его не выписывали. Она ездила к нему два раза, возила фрукты, его любимые бананы.

Глядя в окно автобуса, она вспоминала, как давно, когда они познакомились, они читали друг другу стихи. И когда кто-то забывал, другой подхватывал текст. Это было похоже на игру. Боже, какие они были молодые и счастливые! Сегодня она выступит на литобъединении со стихотворением Блока. Пусть это будет привет от него. Она обязательно сегодня выступит. Когда они приходили вдвоем, после нее выходил по привычке он и читал что-нибудь. Иногда он забывал, она сердилась на него – зачем вылез, но подсказывала.

Она прочитала несколько своих стихотворений. Ее всегда хорошо принимали. Стихи нравственные, о природе, о любви, о жизни. Как-то попросили к первому апреля подготовить что-нибудь юмористическое, а она среди своих стихов ничего похожего не нашла. Удивилась и испугалась, а раньше не обращала внимания. Последним прочитала его любимое стихотворение Блока.

Ей стало плохо на ступеньках библиотеки. Вызвали скорую. Реанимационные попытки оказались бесполезны.

Он знал, что она пойдет на литобъединение, что будет что-то читать, потом приедет к нему с бананами. Он ей за это приготовит сюрприз – из привезенного томика Блока выучит для нее новое стихотворение, осталось уже совсем немного.