Товарный поезд

Серёгу я впервые увидел на сцене за барабанами. В нашем рабочем городке в конце 80-х было много самодеятельных рок-групп и для них проводились “Музыкальные ринги” - в актовый зал школы искусств набивалась молодежь, а на сцене отжигали рок местные школьные звёзды. Серёга тогда учился в 9 классе и был барабанщиком очень популярной группы “Арматура” - высокий блондин с густой золотой челкой, ярко-голубыми, слегка презрительными глазами, в белой рубашке, он чуть небрежно и с оттягом бил по тарелкам - те ослепительно звенели, а девочки смотрели на Серёгу и плакали от счастья.

Потом я оказался в ПТУ и там снова увидел Серёгу - который к тому моменту уже попробовал внутривенно кустарные опиаты (героина тогда еще не было). Опиаты готовились из собранного на дачных участках мака с помощью химических бытовых ингредиентов. Наркоманы белыми ночами лазили по дачам, тащили домой свежесрезанные маковые головы, крутили их в мясорубке, варили в облупленных кастрюлях, выпаривали, фильтровали; их кухни были забиты бутылками, склянками, мешками с маковой соломой. Вся эта химическая деятельность и добыча нужных компонентов становилась основой их жизни. Таких людей вокруг меня было много - друзья-приятели, одноклассники и соседские ровесники, знакомые и полу-знакомые ребята  - пробовали кустарные опиаты раз-другой и быстро превращались в наркоманов.
Я почему-то оказался в этом кругу и провел в нем довольно много времени. То ли в тех условиях особенно общаться было больше не с кем, то ли среди них были действительно самые неординарные люди (что правда) - скорее всего, и то, и другое. Но так уж сложилось, что опиаты интереса у меня не вызвали, а знакомые наркоманы, вчерашние друзья, яркие остроумные ребята поразительно быстро превращались в зомби или умирали  - и я Божьей волей тусовку эту покинул.

Потом пришел героин  - это были уже 90-е - и все процессы у наркоманов ускорились: первые опыты, зависимость, смерть.

Я к тому времени уехал из родного городка, учился в институте и лишь иногда слышал что-то о судьбе своих прежних знакомых.

Серёга между тем был жив. Став героиновым наркоманом, он быстро спустил две доставшиеся в наследство квартиры и оказался на улице. Жил он за городом, под железнодорожным мостом, в картонной будке, зимой и летом, скитаясь по помойкам, перебиваясь чем придется, любыми способами находя на дозу героина. Человек порой удивительно живуч; многие из участников тех “Музыкальных рингов” давно уже были  на кладбище; Серёга опустился на самое дно, но продолжал жить.

Однажды он решил свести счеты с жизнью и бросился под товарный поезд, но ударился головой об колесо, которое отбросило его, частично сняв скальп - и  Серёга остался жив. После неудавшегося самоубийства он брел по городу и встретил старого школьного приятеля (тоже героинщика): тот поразился его виду и повел в баню - но туда их не пустили, уж очень Серёга был страшен.

Слыша такие новости, я был уверен, что дни Серёги сочтены; однако, вернувшись через несколько лет в город после института, уже в нулевые, я снова встретил его - теперь в поликлинике. Он ходил к инфекционисту, был не слишком грязен и даже, как я слышал, где-то работал. Меня он, конечно, не узнал. И снова я подумал тогда, как порой велик ресурс человека.

Ну и еще через пару лет, на общебольничной патологоанатомической конференции, я услышал знакомую фамилию. Разбирался случай смерти и посмертного диагноза; мои коллеги дискутировали - какого генеза у пациента была киста мозга - туберкулезного или какого-то иного. Я, вспомнив случай с товарным поездом, подумал, что, наверное, пост-травматического… но не стал ничего говорить и после конференции пошел работать.

Очень многих друзей юности я проводил этим страшным маршрутом, сам почему-то и как-то избежав его. Из тех, кто отправился этим путем, вернулись немногие - чаще всего угасшие и мертвые, как обледеневшие угли. Лишь единицы возвратились к настоящей жизни, сохранили в себе искру и смогли творить. А те, кто не вернулся, остались в памяти - своими песнями и каламбурами.