Служу гражданской полиции. Часть 4

               












                Глава тридцать седьмая. Новый порядок.





Первые дни четвёртой части их службы были напряжёнными. Карлос и Виктория каждый день выходили на патрулирование: закрепляли границы кварталов, проверяли новые пункты охраны, беседовали с жителями.

Северный сектор, где раньше правили банды, теперь оживал. Открывались лавки, ремонтировались дома, на улицах снова слышался детский смех.

Но под внешним спокойствием Карлос чувствовал — угроза ещё не ушла. Слишком много теней шевелилось за фасадами.

Однажды утром, когда они вместе проезжали вдоль промзоны, рация затрещала.

— Подозрение на захват склада. Наблюдаются вооружённые.

Карлос и Виктория обменялись короткими взглядами.

— Едем, — сказал он.

У склада их встретила тишина. Большие ворота были распахнуты. Внутри темнота, как пасть зверя.

Карлос вытянул пистолет. Виктория рядом, быстрая, сосредоточенная.

Они заходили внутрь тихо, ступая по битому стеклу. Пахло ржавчиной и чем-то едким, неприятным.

На втором этаже скрипнула дверь. Карлос подал знак: обойти слева. Виктория скользнула вдоль стены, бесшумно, точно.

В следующую секунду всё произошло быстро: трое мужчин выскочили из подсобки. Один с ножом, двое с железными прутьями.

Карлос принял удар на предплечье, оттолкнул первого. Виктория с разворота уложила второго. Третий успел нанести вскользь удар Карлосу по боку, но тут же был обезоружен.

Когда всё стихло, Карлос и Виктория стояли, тяжело дыша, над связанной тройкой.

— Работают слаженно, — хрипло заметил Карлос.

Виктория усмехнулась:

— Мы — тоже.

Они вызвали подмогу. Вскоре прибыл патруль, забравший задержанных.

Карлос и Виктория осматривали склад. В углу нашли ящики с украденными товарами — одежда, электроника, даже старые книги.

— Кто-то пытался строить здесь свой бизнес, — заметила Виктория.

Карлос кивнул.

— На наших костях.

В дальнем закутке Виктория нашла ещё кое-что — схему с пометками.

— Смотри, — показала она. — Они готовили ещё одну точку.

Карлос внимательно изучил листок.

— Работают организованно. Нужно провести зачистку.

Они оформили бумаги, допрашивали свидетелей.

Работа шла до позднего вечера.

Когда всё закончилось, они вернулись в комиссарию. На заднем дворе кто-то жарил мясо на импровизированном мангале.

Карлос посмотрел на Викторию.

— Присоединимся?

Она улыбнулась краем губ.

— Только если вы будете сами готовить.

Карлос рассмеялся. Лёгкий, забытый смех.

Ночь опустилась на город. В окнах домов начали загораться огни.

Карлос и Виктория сидели на крыльце комиссарии, держа в руках кружки горячего кофе.

Ветер шевелил знамёна на площади. Костры теплились в пустых дворах.

Они молчали, но в этой тишине было больше доверия, чем в любом разговоре.

Виктория первой нарушила молчание:

— Завтра с утра поедем в северную часть. Там снова замечены странные передвижения.

Карлос кивнул.

— Вместе.

Их взгляды пересеклись — коротко, но крепко. Авежанеда начинала новую главу.

И они были частью этой новой жизни. Той жизни, которую сами же и строили, день за днём, шаг за шагом.

Карлос допил кофе, поставил кружку рядом.

— Завтра будет трудный день.

— Как и все остальные, — тихо ответила Виктория.

Они остались сидеть, глядя в ночь. Впереди их ждало многое.

Но теперь Карлос знал: он не один.Он знал, что сможет выдержать всё. Потому что рядом шла она.








                Глава тридцать восьмая. Неспокойная тень

На рассвете Карлос и Виктория снова были в пути.

Северная часть города, казалось, ещё спала. Тусклые окна, редкие прохожие, шум старых автобусов вдалеке.

Но рация снова ожила.

— Поступило сообщение о нападении на аптеку в седьмом секторе. Неизвестные вооружены.

Карлос и Виктория переглянулись.

— Принимаем вызов, — сказал Карлос.

Они свернули на боковую улицу, стараясь ехать незаметно.

У аптеки толпились люди. Витрина была разбита, внутри слышались крики.

Карлос жестом показал Виктории обойти сзади.

Он пошёл вперёд, оружие наготове.

Два человека в масках грабили кассу. Третий держал аптекаря на полу, наставив на него пистолет.

— Полиция! Бросить оружие! — громко и резко скомандовал Карлос.

Один из грабителей бросился к задней двери — прямо на Викторию.

Она действовала молниеносно: жёсткий удар прикладом по руке, затем бросок через бедро. Второй поднял оружие на Карлоса.

Выстрел прозвучал почти одновременно — Карлос первым успел нажать спуск.

Грабитель рухнул, раненый в плечо. Третий бросил пистолет и лёг на пол. Через несколько минут всё было кончено.

Карлос проверил аптекаря — тот был жив, только сильно напуган. Виктория собирала оружие с пола.

— Всё чисто, — сказала она спокойно.

Карлос кивнул.

Позже, когда задержанных увели, а аптекаря увезли на скорой, они сидели в машине и пили воду.

— Хорошая работа, — сказал Карлос.

Виктория улыбнулась слегка, сдержанно.

— Это ещё не всё.

Рация снова щёлкнула. Новый вызов. Новый адрес. Город не собирался сдаваться без боя. И они — тоже.





                Глава тридцать девятая. Улицы под напряжением

На новый вызов Карлос и Виктория прибыли спустя пятнадцать минут. Старый торговый центр на окраине, с пыльными витринами и выбитыми дверями, давно уже стал притоном для тех, кто не хотел подчиняться новым правилам. По слухам, здесь обосновалась новая группировка.

Они шли вдоль боковых стен, стараясь не привлекать внимания. Карлос проверил оружие. Виктория шла рядом, прикрывая его спину.

На втором этаже вспыхнул свет. Где-то загремела лестница. Карлос поднял руку, показывая остановиться, затем жестом приказал обойти с фланга. Виктория молча кивнула и растворилась в тени.

Карлос двинулся вперёд, держа пистолет наготове. Внутри пахло пылью и горелой проводкой.

На лестнице стояли двое: один держал автомат, другой — рацию. Карлос укрылся за колонной.

Из глубины здания донёсся голос:

— Груз готов! Выходим через пятнадцать минут!

Карлос передал Виктории сигнал. Она незаметно приблизилась.

Когда грабители начали спускаться, Карлос громко крикнул:

— Полиция! Руки вверх!

Один из них попытался вскинуть оружие. Виктория с разворота выбила у него автомат и повалила на пол. Карлос обезвредил второго.

Шум привлёк остальных. Из глубины торгового центра начали выбегать люди. Началась погоня.

Карлос преследовал одного из беглецов по узкому коридору, залитому грязной водой. Виктория догнала другого у аварийного выхода.

— Стоять! — крикнула она.

Беглец попытался прыгнуть через мусорные контейнеры, но Виктория ловко сбила его с ног.

Карлос тем временем зажал своего у стены.

— Спокойно, парень. Это конец.

Через десять минут всё было кончено. Трое задержанных. Изъятый груз: оружие, медикаменты, краденые документы.

Когда всё утихло, Карлос и Виктория стояли среди разбитых витрин.

— Приятно работать в паре, где никто не теряет голову, — заметила Виктория, стряхивая пыль с куртки.

Карлос усмехнулся:

— Приятно работать с тобой.

Они переглянулись. Между ними устанавливалось нечто большее, чем просто служебное взаимодействие.

Подъехал патруль. Молодой сержант выбежал навстречу:

— Команданте, у нас ещё один сигнал! Заброшенная станция насосной станции!

Карлос посмотрел на Викторию.

— Поехали?

— Конечно, — ответила она.

На ходу Карлос проверял снаряжение.

— Думаешь, это связано с этим грузом? — спросил он.

— Скорее всего. Они явно торопятся что-то перебросить.

Виктория ловко запрыгнула в машину. Карлос сел за руль. Они мчались по пустым улицам, где ночь казалась особенно густой.

— Если на станции будет засада, действуем по плану Б? — уточнила Виктория.

— Да. Сначала разведка, потом зачистка.

Подъезжая к станции, они выключили фары. Карлос остановил машину за сотню метров.

Здание было полутёмным. Лишь в одном окне на втором этаже тускло мерцал свет.

Они выбрались из машины и пошли вперёд, крадучись, с оружием наготове.

Ночь пахла сыростью и ржавчиной.

Карлос чувствовал, как напряглись все мышцы. Где-то рядом мог быть противник. Может быть, несколько.

Когда они подошли ближе, в окне мелькнули силуэты.

Карлос подал знак Виктории. Она обошла здание справа.

Пора начинать новую операцию.







                Глава сороковая. Засада на станции

Карлос держал пистолет у бедра, двигаясь вдоль стены старого насосного здания. Виктория шла параллельно с другой стороны. Они бесшумно приближались к окнам, стараясь не привлекать внимание.

Карлос мельком заглянул в разбитое окно. Внутри тусклый свет лампы выхватывал пятерых мужчин. Двое сидели за столом, ещё один возился с чем-то у стены. На полу стояли ящики с оружием.

Карлос подал знак Виктории. Она кивнула, показывая, что поняла. Нужно действовать быстро.

Они зашли одновременно — Карлос через главный вход, Виктория через чёрный ход.

— Полиция! Всем стоять! — рявкнул Карлос.

Первый парень дёрнулся за оружием. Карлос выстрелил ему в бедро. Парень завыл, схватившись за раненую ногу. Виктория в это время сбила второго ударом приклада по лицу — раздался хруст, кровь брызнула на стены.

Третий вскочил с ножом, бросаясь на Карлоса. Карлос увернулся в последний момент и ударил нападавшего в горло, заставив его рухнуть на пол, захлёбываясь кашлем.

Четвёртый, самый крупный, схватил железный лом и пошёл на Викторию. Она ловко уклонилась, подставила плечо под его движение и перекинула через бедро. Тот с глухим стуком рухнул на бетонный пол.

Пятый пытался бежать, но Карлос догнал его у выхода и врезал прикладом по почкам. Тот осел на колени.

Пол был залит кровью. Избитые, кряхтящие и стонущие, пятеро лежали в грязи, не сопротивляясь.

— Проверяй груз, — бросил Карлос.

Виктория открыла один из ящиков. Внутри аккуратными рядами лежали автоматы, пистолеты, коробки с патронами.

— Похоже, это должно было уйти дальше, — мрачно заметила она.

Карлос кивнул. Эти поставки могли вооружить целую банду.

В одной из комнат они нашли ещё один ящик — гранаты, армейские ножи, бронежилеты.

Карлос схватил одну из гранат, повертел её в руке.

— Серьёзные ребята. Готовили войну.

Виктория обернулась, держа в руках окровавленную куртку с эмблемой какой-то банды.

— У них свои знаки. Они уже считают себя властью.

Карлос сжал губы.

— Мы им быстро объясним, кто здесь власть.

Они вызвали патруль. Пока ждали, Карлос проверил ещё несколько складских помещений.

В одной из дальних комнат нашли связанную женщину — избитую, в крови.

— Живая, — сказал Карлос, аккуратно освобождая её.

Виктория подала аптечку.

— Держись. Скоро приедет скорая.

Женщина шептала что-то бессвязное, явно в шоке.

Когда прибыли подкрепления, Карлос коротко ввёл сержанта Сото в курс дела.

— Забирайте их. Всё оружие — на учёт. Здание — под охрану. Свяжитесь с медиками для пострадавшей.

Когда задержанных увели, Карлос и Виктория ещё раз обошли здание.

— Здесь надо будет устроить постоянный пост, — сказал Карлос. — И зачистить каждый угол.

— Согласна, — коротко ответила Виктория.

На улице уже занимался серый рассвет. Небо наливалось мутным светом.

Они стояли у машины, уставшие, покрытые грязью и пятнами крови, но живые. И с чувством того, что сегодня сделали правильное дело.

— Хорошая работа, — сказал Карлос.

Виктория усмехнулась:

— Нам ещё всё это переваривать.

Карлос кивнул.

Впереди был новый день, новые угрозы, новые патрули.

Но сегодня они выиграли ещё один бой за свой город. И пока они были вместе, город имел шанс выжить.







                Глава сорок первая. За гранью огня.







Самолёт ревел, как загнанный зверь, вырываясь сквозь рваные облака. Карлос сидел у иллюминатора, глядя на то, как под крылом пролетают куски чужой, израненной земли. Косово. Март. Внизу уже горели деревни. Черные полосы дыма поднимались в серое небо, как тяжёлые молитвы без слов.

Рядом — Виктория.
Стянутая в бронежилет, сжимающая автомат так, будто он был её последней опорой. Она не смотрела на него. Но Карлос чувствовал её — острее, чем запах керосина в салоне, сильнее, чем дрожь от турбулентности.

— Минут двадцать до высадки, — сказал сержант Бустаманте, проходя мимо. Его голос был сух, будто щебень на асфальте.

Карлос кивнул, не отрывая взгляда от клубящихся внизу дымов. Там, среди этих огненных полосок, их ждали. Не мир — а что-то другое. Боль, страх, чужие проклятия.

Виктория коротко посмотрела на него.
— Как думаешь, в этот раз будет хоть что-то правильно?
Голос её был низким, глухим, как перед бурей.

Карлос чуть склонил голову, ухмыльнувшись уголком рта:
— У нас приказ — быть щитом. За правильность тут никто не платит.

— А за жизнь? — спросила она тихо.

— За жизнь — каждый сам себе платит, Викки, — ответил он, впервые называя её так коротко и тепло.

Она усмехнулась странно, горько. Потом поправила ремень на плече.
Их пальцы почти соприкоснулись на металлической скобе, за которую держались при манёврах. Почти. Но каждый отдёрнул руку, будто от раскалённого железа.

— Только бы не провалиться в этот ад с головой, — буркнул Бустаманте себе под нос, проходя мимо.
— Провалимся — ещё не самое страшное, — отозвался шёпотом Марио, молодой радист с родинкой на щеке. — Главное — не сгореть сразу.

Самолёт тряхнуло. Где-то сзади кто-то нервно выругался.
Карлос почувствовал, как внутри всё обостряется — слух, зрение, сердце. Ждать осталось недолго.

Они вывалились из самолёта в тяжёлый, порванный дымом воздух.
Тут не пахло весной. Тут пахло гарью, страхом и разрушением.

На горизонте горели дома. Гулкие взрывы доносились волнами. Плакали женщины. Кричали дети.
И где-то — над всем этим — резал воздух звон колоколов полуразрушенной церкви.

— "Группа Авежанеда, за мной!" — коротко рявкнул командир взвода, хриплый, с голосом, будто пропущенным сквозь наждачку.

Карлос оглянулся. Виктория шагала рядом, её лицо было закрыто маской — но глаза...
Глаза горели. Не страхом — решимостью.

— Три шага — и снова ад, — усмехнулся Бустаманте, перехватывая автомат. — Ненавижу эти три шага.

— Тогда прыгай сразу в пекло, без лишних сантиментов, — бросила Виктория резко.

Впереди мелькнули первые фигуры беженцев — кто-то раненый, кто-то в крови.
И сразу же — очередь из калаша где-то справа.

— Ложись! — Карлос рефлекторно рванул Викторию вниз.
Пули пропели над головой, как чёрные осы.
Они упали в грязь, в мёрзлый, пахнущий кровью грунт. Виктория зацепилась за его руку.
На мгновение они встретились глазами.

В этом взгляде было всё.
Страх. Ненависть к тому, что происходит. И — беспомощная, голая любовь, от которой не укроешься ни в бронежилете, ни за приказами.

— Ты жив? — выдохнула она.
— Пока да. Ты?
— Со мной всегда сложнее, — усмехнулась Виктория. И вытерла ладонью кровь с его скулы. Он даже не понял, когда задел осколок.

— Хватит лирики! — крикнул Бустаманте. — Живыми дошли — живыми и выйдем!

Они поднялись одновременно, снова став частью цепочки живых тел, пробирающихся сквозь этот пылающий кошмар.

Карлос чувствовал, как её плечо касалось его плеча, когда они шли вперёд.
И в этом касании было больше веры, чем в любом приказе.

Дальше будет только тяжелее.
И где-то там, в одной из таких ночей, Карлос впервые скажет ей не глазами, а вслух то, что давно горело внутри.
Но пока — они просто шли. Рядом.
Шли через огонь.

Когда ночь опустилась на руины деревни, и последний выстрел стих за горизонтом, Карлос нашёл её у стены обгорелого дома.

Она стояла, закусив губу, с растрёпанными волосами, со следами копоти на лице. Взгляд опущен.

Карлос подошёл вплотную.

— Викки, — сказал он. — Хватит притворяться, что всё как прежде.

Она вскинула на него глаза — глаза, полные усталости, боли и чего-то ещё, дикого, необузданного.

— Тебе что, жить надоело? Здесь? Сейчас? — прошептала она.

Он не ответил. Он просто шагнул вперёд, перехватил её за талию и резко притянул к себе.

И поцеловал.

Не робко. Не нежно. Жадно, требовательно, так, будто каждая секунда могла быть последней. Так, будто он всю жизнь молчал — а теперь уже нельзя было молчать.

Виктория сначала замерла — а потом отдалась этому поцелую, прижимаясь к нему, отвечая с тем же бешеным, запретным жаром.

Они целовались на фоне горящих руин, среди стонов раненых, под холодным ветром чужой страны.

И в этот миг — в этом поцелуе — они были живы.






                Глава сорок вторая. Руины и кровь.







Утро пришло серым, будто разбитым, с медленным холодом, въедающимся под кожу. Над деревней всё ещё тянулись дымные полосы. Где-то глухо ухал миномёт, но к ним пока не приближались.

Карлос проснулся от слабого движения — Виктория сидела рядом, закутавшись в одеяло, с автоматом на коленях. Её лицо было неподвижным, но глаза… Глаза были другими. После вчерашнего — другими.

— Спи, — тихо сказала она, не поворачивая головы.

— Уже поздно спать, Викки, — ответил он, садясь рядом. — Мы уже проснулись. Навсегда.

Она чуть усмехнулась — еле заметно, уголком губ.

— Нашли живых в западной части, — донёсся голос Бустаманте, проходящего мимо. — Восемь человек. Двое дети.

— Сколько раненых? — спросил Марио, догоняя его.

— Почти все. Как всегда, — буркнул Бустаманте. — Плюс старик какой-то. Уперся рогом, не хочет уходить.

Карлос поднялся, чувствуя тяжесть на плечах, словно мир пытался его пригнуть обратно в грязь.

— Идём? — спросил он Викторию.

Она встала без слов. Только кивнула.

Когда они добрались до западной окраины деревни, их встретил тяжёлый запах гари и железа. Несколько уцелевших домов выглядели так, будто их обожгло пламя ада. У стены сидели люди — кто-то стонал, кто-то просто смотрел в никуда.

Старик в поношенном пальто вцепился в остов разрушенного колодца.

— Уходите. Я — тут. Я — тут останусь, — бормотал он на сербском.

Карлос присел рядом, снял каску.

— Мы вас заберем. Здесь нельзя оставаться. — Он говорил медленно, чётко.

— Моя жена здесь… под камнями. Я — никуда.

Виктория стояла рядом, молча. В её глазах не было приказа. Только уважение.

— Пусть он решает сам, — тихо сказала она.

Карлос посмотрел на неё. И понял: она говорит правильно.

— Останетесь — ваша воля, дедушка. Только… — он вытащил из кармана сухой паёк и флягу. — На первое время.

Старик взял вещи молча. Только глаза его на секунду блеснули. Почти слеза.

Они собирали выживших под автоматные очереди, сквозь сгоревшие улицы, сквозь запах крови. Бустаманте шутил — грубо, по-солдатски:

— Если кто-то ещё жив, значит, он наш клиент!

— Ладно тебе, Рикардо, — Марио криво усмехнулся. — Не все хотят быть твоими клиентами.

В ответ Бустаманте только ухмыльнулся волком.

Когда они вернулись к разбитой церкви, Карлос увидел, как Виктория стоит у обломков алтаря. Она смотрела вверх, на полуобвалившийся купол, через который пробивались тусклые лучи солнца.

Подойдя, он тихо спросил:

— О чём ты сейчас думаешь?

Она не обернулась.

— О том, что Бог, наверное, тоже устал молчать.

Карлос прикоснулся к её плечу.

— Я — рядом, Викки. Пока дышу.

Она развернулась к нему.

И снова — их губы встретились. Без слов, без предупреждения.

На этот раз — медленно. Глубоко. С болью и надеждой. Как будто они обеими руками пытались удержать ускользающую жизнь.

В этом разбитом храме, среди пепла и крови, Карлос и Виктория впервые по-настоящему стали единым целым.






                Глава сорок третья. Обратная река.







День стёк медленно, как кровь из раны. Дым висел в воздухе клочьями, солнце было грязным, тяжёлым пятном над головами.

Карлос стоял на коленях у разбитой стены, проверяя автоматы и патроны. Рядом шептались солдаты. Кто-то курил, прикрывшись от ветра, кто-то зашивал прорехи в бронежилете, кто-то молился, еле шевеля губами.

— Наши по рации передали: к вечеру возможен налёт, — сообщил Марио, подбежав, запыхавшись. — Секторы третий и пятый. Мы — в третьем.

Карлос только кивнул.

— Видел Викки? — спросил он.

— У колодца. С детьми возится, — ответил Марио. И добавил, чуть усмехнувшись: — Материнский инстинкт проснулся.

Карлос ничего не сказал. Поднялся, отряхнул грязь с колен и пошёл.

У колодца Виктория сидела на корточках, возясь с босоногим мальчишкой лет семи. Он хныкал, растирая в грязных ладошках ссадину на колене.

— Это пустяки, — говорила Виктория мягко. — Боль пройдёт. Ты — сильный.

Она перевязала коленку полоской из своей рубашки, завязала узел.

Карлос молча смотрел на неё. На то, как её пальцы — грубые от оружия — вдруг стали нежными. Как её голос — обычно отрывистый, резкий — стал тёплым, как осеннее солнце.

— Ты будешь жить, маленький воин, — сказала она мальчику и потрепала его по волосам.

Мальчишка кивнул серьёзно и побежал к другим беженцам.

Виктория поднялась. И увидела Карлоса.

— Что? — спросила она, чуть склонив голову.

— Ничего, — ответил он, подходя ближе. — Просто… смотрю, как ты умеешь оживлять мёртвые места.

Она хмыкнула.

— Никаких чудес. Только бинты и упрямство.

— Иногда упрямство — единственное, что держит нас на этой земле, — сказал он.

Виктория посмотрела на него долго, не моргая.

— Ты тоже держишься. Как можешь.

— Я держусь за тебя, — сказал Карлос просто.

Виктория опустила взгляд. Но не ушла.

Вечером над деревней заполыхали первые выстрелы.

Карлос, Виктория, Бустаманте и Марио заняли позиции на развалинах старой школы. Они видели, как к линии обороны движутся тени. Пули вспарывали воздух. Кто-то закричал на сербском.

— Не стрелять без команды! — рявкнул Бустаманте.

Карлос прижал Викторию к земле, когда совсем рядом захлопала автоматная очередь.

— Держись за меня, если начнётся, — крикнул он ей в ухо.

— Я сама кого хочешь удержу! — огрызнулась Виктория, сжимая автомат.

Бустаманте зарычал:

— Все слушаем Карлоса! Он — за старшего в этом аду!

Тени рванули вперёд. Пахнуло гарью и порохом. Начался настоящий бой.

Когда всё закончилось, над деревней воцарилась мёртвая тишина. Только ветер шевелил клочья бумаги среди развалин.

Карлос нашёл Викторию за обгоревшим забором. Она сидела, прижав колени к груди, и смотрела в никуда.

Он сел рядом.

Молча.

Они долго сидели так, пока ночь не стала окончательно чёрной.

Иногда любовь начинается в весеннем саду.

А иногда — среди пепла и крови, где даже воздух боится шевельнуться лишний раз.






                Глава сорок четвёртая. Лицо ночи.







Они ушли на восточный периметр сразу после короткого сна, больше похожего на забытьё.

Карлос шёл первым, Виктория — рядом, с опущенным автоматом, но настороженной, как дикая кошка. Марио бубнил себе под нос молитву, Бустаманте сжимал в зубах окурок и с каждым шагом выглядел всё злее.

— Как думаешь, — пробурчал Бустаманте, — сколько раз в жизни можно родиться и умереть за одну ночь?

— Сколько надо, Рикардо, — отозвался Карлос. — Пока не забудешь, зачем живёшь.

— Или для кого, — добавил Марио негромко.

Виктория ничего не сказала. Только крепче сжала ремень автомата.

Восточный периметр был лабиринтом из полуразбитых домов и остатков заборов. Пахло сырой землёй и железом. Иногда сквозь серое марево доносился лай собак.

Они устроили временный пост в старом магазине. Полки были снесены, стены в выбоинах. Кто-то нацарапал на стене углём: "Здесь больше нет имени".

Карлос прислонился к стене, проверяя карту.

— Могут идти с севера. Или через ручей, если знают местность.

— Они знают, — хрипло сказал Бустаманте. — Здесь каждый камень уже пропитан их памятью.

Виктория опустилась на корточки, рядом с растрескавшейся витриной. Сняла каску, провела рукой по волосам.

— Нам нельзя проиграть, — сказала она спокойно. — Ни себе, ни этим людям.

Карлос посмотрел на неё.

— Мы уже не проиграли. Мы — здесь.

Марио тихо добавил:

— Значит, кто-то всё-таки поверил в чудо.

Ночь снова накрыла деревню.

Из темноты выползли шорохи, чужие дыхания, невидимые глаза. Карлос видел, как Виктория замирает, вслушиваясь в каждый звук. Как её тело напрягается, готовое в любой момент взорваться в движении.

Первые тени появились ближе к полуночи.

Пахло потом, страхом и кровью.

Выстрел. Ещё один.

Карлос крикнул:

— Держать позиции!

Ответили короткими очередями. Земля дрожала от глухих ударов.

Виктория была рядом, как и всегда. Стреляла коротко, метко, без истерики.

Бустаманте рявкал что-то в рацию.

Марио ползал между укрытиями, передавая боекомплект.

Они держались. Минуту. Десять. Вечность.

Когда всё стихло, Карлос рухнул на землю рядом с Викторией. Его сердце стучало, как молот.

— Живы? — прохрипел он.

Она кивнула, тяжело дыша.

— Ты — лучшее, что случалось с этой войной, Карлос, — выдохнула она сквозь кровь и пыль.

Он засмеялся — хрипло, коротко, как человек, который слишком долго молчал.

— Викки… Ты — причина, почему я ещё держу оружие, — сказал он.

И снова — среди ночи, крови и обугленных стен — их губы нашли друг друга.

На этот раз поцелуй был тихим. Словно обетом.

На этот раз — они знали, за что будут жить. И за что умрут, если придётся.






                Глава сорок пятая. Осколок и путь домой.






Они выдвинулись на зачистку северной окраины ранним утром. Холод пробирал до костей. Сырой ветер гонял по разрушенным улицам клочья золы.

Карлос шёл первым, держа автомат наготове. Виктория — чуть позади, прикрывая спину. Марио и Бустаманте растянулись по флангам.

Тишина была обманчивой.

Когда прогремел первый выстрел, Карлос только успел крикнуть:

— В укрытие!

Очередь полоснула по стене рядом. Виктория упала на землю, за ней — Марио. Бустаманте открыл ответный огонь.

Карлос бросился за укрытие — но поздно.

Осколок впился ему в бок, рванул горячую боль по всему телу. Он споткнулся, упал на колено.

— Карлос! — Виктория уже была рядом.

— Пустяки… царапина, — прохрипел он, чувствуя, как тёплая кровь пропитывает бронежилет.

— Заткнись, герой, — процедила Виктория сквозь зубы. — Марио, аптечку!

Карлос попытался встать, но Виктория прижала его к земле.

— Сиди. Приказываю.

Он хотел усмехнуться, но лицо свело судорогой боли.

Бой продолжался.

Карлос ощущал, как Виктория туго перевязывает ему рану. Её руки дрожали, но движения оставались точными. Бустаманте выкрикивал команды, Марио короткими перебежками снабжал бойцов боеприпасами.

— Ещё немного, братец, — Бустаманте на мгновение наклонился к Карлосу, хлопнул его по плечу. — Не вздумай помирать. Нам твой хренов оптимизм ещё нужен.

Карлос криво усмехнулся:

— Я вам ещё жизнь попорчу.

Виктория посмотрела на него. Её глаза светились гневом и страхом одновременно.

Бой стих только к полудню.

Когда вертолёт поднял их над дымящейся землёй, Карлос лежал на носилках, зажав руку Виктории в своей.

— Не отпущу, — выдохнул он.

Она наклонилась к нему, щекой касаясь его лба.

— И не надо.

Вертолёт трясло. Марио сидел у дверей, настороженно вглядываясь в горизонт. Бустаманте стиснул зубы, зажимая рану на плече, но ни звука боли не выдал.

Карлос смотрел на Викторию, как будто видел её впервые: каждую линию лица, каждую прядь волос, дрожащую на ветру.

Госпиталь в Приштине принял их как горячих гостей.

Карлоса затолкали в реанимацию. Врач ругался по-английски, медсёстры носились с носилками.

Виктория стояла у дверей операционной, пока её не оттащил за локоть Марио:

— Он справится. Ты ему нужна потом, не сейчас.

Она кивнула. Но осталась стоять. Как скала.

Три дня спустя они были в пути домой.

Буэнос-Айрес встретил их солнцем, горячим ветром и запахом морской соли.

Карлоса положили в госпиталь военного округа. Палата была светлой, с большими окнами, за которыми рассыпался в небе вечерний свет.

Виктория почти не отходила от него. Носила воду, читала вслух газеты, спорила с медсёстрами.

— Ты ведёшь себя, как мой адвокат, — пошутил как-то Карлос, криво улыбаясь.

— Нет, Карлос, — ответила она серьёзно. — Я веду себя, как твоя жизнь.

Он закрыл глаза. И впервые за долгие месяцы уснул спокойно.

Прошло две недели.

Карлос понемногу вставал, учился снова держать равновесие. Шов болел при каждом движении, но в этом было что-то странно обнадёживающее: боль означала, что он жив.

Однажды вечером, когда госпиталь уже затих, Виктория принесла ему старую, поцарапанную флягу.

— Подарок, — сказала она.

Карлос взял флягу, увидел на ней выбитую надпись: "Para que nunca me olvides" — "Чтобы ты никогда не забыл".

Он долго смотрел на неё, потом притянул Викторию к себе и поцеловал — в этот раз долго, нежно, не торопясь.

— Я не забуду, — прошептал он.

— И я, — ответила она.

Когда его выписали, было утро.

Тёплый воздух, запах кофе с улицы, крики уличных торговцев. Всё казалось ярче, чем прежде.

Виктория ждала его у дверей больницы.

На ней была простая рубашка, джинсы, волосы развевались на ветру.

Карлос остановился, глядя на неё, будто впервые.

Она улыбнулась — так, как улыбаются только тем, кого любят без оговорок.

Он подошёл. Взял её за руку.

— Домой, Карлос, — сказала Виктория.

— Домой, Викки, — повторил он.

И впервые это слово звучало правильно.Не география. Не стена и крыша. А там, где она.






                Глава сорок шестая. Однажды в Буэнос-Айресе.







   Город шумел, дышал, жил своей вечной музыкой. Карлос шёл медленно, чувствуя, как после долгих месяцев гарей и криков у него снова под ногами была нормальная, мирная земля.

Виктория шагала рядом, не торопясь. В джинсах, майке и лёгких ботинках она казалась частью этого города: сильной, быстрой, свободной.

Они не разговаривали. Им было не нужно. Всё важное уже было сказано — на земле Косово, под свистом пуль и в шепоте ночей.

Прохожие спешили мимо, продавцы на углах выкрикивали предложения, в воздухе пахло кофе и свежей выпечкой.

На углу Авежанеды и Качабуко мальчишка играл на губной гармошке. Простая, лиричная мелодия цеплялась за сердце. Карлос остановился на секунду, вслушиваясь.

Виктория бросила ему взгляд из-под полуопущенных ресниц:

— Танцуешь? — спросила она с лёгкой, едва заметной улыбкой.

Карлос усмехнулся:

— Только если ты поведёшь.

— Как всегда, — кивнула она.

И вдруг — прямо среди улицы, среди шума машин, разговоров, солнца — она взяла его за руку и закружилась, легко, почти невесомо.

Он последовал за ней, не думая. Он доверял ей — больше, чем себе.

Позже они сидели в небольшом кафе на углу. Заказали по чашке чёрного кофе и сладкую медовушку. За окном вечер скатывался в ночь.

Карлос смотрел на Викторию.

На тени под её глазами — следы бессонных ночей.

На тонкую линию шрама у виска.

На её улыбку — самую настоящую из всех, что он когда-либо видел.

— Мы могли бы остаться здесь, — тихо сказал он. — Работать. Жить. Вместе.

Виктория долго смотрела на него, крутя в пальцах чашку.

— Вместе, — повторила она. И в этом слове было всё: страх, надежда, будущее, которого они боялись просить у судьбы.

Карлос взял её руку в свою.

— Всё, что было... там, — он кивнул куда-то в сторону теней прошлого, — останется там.

Она кивнула. И впервые за долгое время в её глазах не было тревоги.

Было только доверие.

Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Луна висела над городом, как кривой фонарь.

Карлос остановился.

— Викки.

— Что?

Он обнял её. Плотно. Словно боялся снова потерять.

— Спасибо, что вытащила меня. Из войны. Из себя самого.

Она прижалась к нему.

— Теперь твоя очередь, Карлос, — шепнула она. — Теперь ты спасаешь меня.

И в этот момент они знали: их история только начиналась.

Они сняли небольшую квартиру в старом доме на окраине Авежанеды. Потолки были треснутыми, стены дышали старыми запахами, но окна выходили прямо на шумный рынок, где по утрам пахло хлебом и фруктами.

Первая ночь была странной. Они молчали долго. Раздевались не спеша, будто сбрасывали не одежду — страхи.

Карлос провёл пальцами по плечам Виктории, ощутил тонкие шрамы на её спине. Она вздрогнула, но не отстранилась.

— Здесь мы живые, — сказал он.

Она подняла глаза:

— Ты уверен?

— На этот раз — да.

Их тела нашли друг друга так, как находят заблудшие дети руки матери. Не спеша. Без крика. Только дыхание и биение сердца.

Позже, сквозь полудрёму, Виктория прошептала:

— Если завтра придут снова… Ты уйдёшь?

Карлос долго молчал.

Потом прижал её к себе крепче.

— Я уйду только туда, где ты.

На рассвете они сидели на балконе, завернувшись в одно одеяло. Пили кофе из треснувших чашек.

Город просыпался. Крики торговцев, гудки машин, запах свежего хлеба.

— Знаешь, — сказал Карлос, глядя на медленно светлеющее небо, — я хочу открыть своё дело. Маленькое. Настоящее.

Виктория посмотрела на него.

— Какое?

Он усмехнулся:

— Ремонт оружия. Для полиции. Для охраны. Не для войны.

Она улыбнулась.

— Тогда я открою школу. Для детей. Где учат не убивать, а мечтать.

Он взял её руку в свою.

— И мы будем жить?

— И мы будем жить, — подтвердила она.

Но внутри каждого из них оставалась тонкая, невидимая трещина.

Порой ночью Карлос просыпался в холодном поту, задыхаясь от крика, который не мог вырваться наружу.

Порой Виктория сидела у окна, глядя в пустоту, сжимая в руках маленький медальон.

Они не спрашивали друг друга. Они просто были рядом.

И этого было достаточно.

В один из вечеров Карлос вышел на балкон и увидел, как на соседней крыше играет мальчишка с голубями. Смеётся.

Он улыбнулся.

Виктория вышла к нему.

— О чём думаешь?

Карлос обнял её за плечи.

— О том, что, может быть, жизнь не всегда стреляет первым.

Она тихо засмеялась.

— Может быть. А может быть — мы просто научились уворачиваться.

Он поцеловал её в висок.

— Главное, что теперь — вместе.

— Навсегда, — ответила Виктория.

И над ними взлетела стая голубей, белая и чистая, как надежда.






 
                Глава сорок седьмая. Последний шаг.








    Утро начиналось, как и все последние недели: запах кофе, скрип старого балкона, голоса рынка снизу. Но в этот день было что-то другое в воздухе — как будто город затаил дыхание.

Карлос накинул лёгкую куртку и вышел на улицу. Виктория собирала на кухне скромный завтрак, напевая себе под нос.

Он шёл по улице Авежанеды, чувствуя, как что-то внутри тянет его вперёд — к решению, которое уже давно зрело в нём.

Он зашёл в старую ювелирную лавку, где пыль на витринах казалась древнее самих украшений. Старик с бледными руками достал из-под прилавка маленькую коробочку.

— Без лишнего блеска, — сказал Карлос. — Только честный металл.

И выбрал кольцо: простое, тонкое, как обещание, которому не нужны слова.

Когда он вернулся, Виктория сидела на подоконнике с чашкой кофе в руках.

— Где пропадал? — спросила она, подняв бровь.

Карлос подошёл ближе, сел на корточки перед ней, взял её за руку.

— Викки, я хочу спросить тебя о главном.

Она замерла, почувствовав, как изменилась его интонация.

— Говори.

Он вытащил из кармана коробочку, открыл её.

— Выходи за меня.

Виктория долго смотрела на него. В её глазах отражался весь путь, что они прошли: кровь, дым, любовь и вечное "ещё".

— Да, Карлос. Да.

Он надел кольцо ей на палец. Её рука дрожала.

Свадьба была маленькой.

Только они двое. Марио, Бустаманте и несколько старых друзей из Авежанеды. Без пафоса, без пышности.

Церемония проходила в старой церкви с облупленными стенами, где запах воска смешивался с запахом старой древесины.

Когда они стояли перед алтарём, Виктория шепнула:

— Теперь у нас есть имя. Наше.

Карлос кивнул, чувствуя, как сердце бьётся глухо и сильно.

— Наше.

После свадьбы они пошли пешком по узким улочкам. Не спеша. Без страха.

На перекрёстке Карлос поднял Викторию на руки.

— Ты что творишь? — смеясь, запротестовала она.

— Несу счастье домой, — ответил он.

И она засмеялась — легко, впервые за много лет по-настоящему легко.

Они дошли до своей квартиры под шум ветра и музыку какого-то уличного оркестра.

Вечером они сидели на балконе, как в ту первую ночь.

Только теперь это было их место. Их крепость.

Виктория положила голову ему на плечо.

— А дальше что?

Карлос посмотрел на вечерний город.

— Дальше — жить.

Она кивнула.

— Тогда давай жить так, чтобы никто и ничто нас больше не догнало.

Он усмехнулся.

— Будем бегать быстрее судьбы.

На следующее утро они начали строить свою новую жизнь.

Карлос арендовал небольшую мастерскую недалеко от рынка. Работал с железом, винтами, разбирал старые винтовки, превращая их в безопасное оружие для охраны.

Виктория организовала кружок для детей при местной школе. Она учила их читать, считать и мечтать.

По вечерам они встречались дома, уставшие, но счастливые.

— Сегодня один из моих мальчишек сказал, что хочет стать пилотом, — рассказывала Виктория за ужином.

— А я сегодня починил старую карабину для сторожа с рынка. Он поцеловал мне руку. Представляешь? — смеялся Карлос.

Они жили.

Но иногда, в самых тихих ночах, они ловили друг друга на том, что вспоминают.

Как пахнет горящая земля.

Как звучит последний выстрел.

Как легко может оборваться жизнь.

Тогда Карлос садился на кровать, обнимал Викторию за плечи.

— Здесь всё по-другому, — шептал он. — Здесь мы сами пишем свой конец.

Она кивала и засыпала, держась за его руку.

В один из дней, когда ветер гнал по улице сухие листья, Карлос стоял у витрины своей мастерской и смотрел, как на асфальте танцуют обрывки бумаги.

Он подумал о пути.

О том, как тяжело было идти.

О том, как важно было однажды остановиться — и сказать себе: "Теперь всё будет иначе".

Он улыбнулся.

И пошёл домой, туда, где его ждала Виктория, где пахло кофе, где в шкафу пылились мечты, которым теперь суждено было сбыться.







                Глава сорок восьмая. Навсегда.








    День был жарким, томным. Воздух дрожал над улицами Авежанеды, пропитанными запахом выгоревшей травы и бензина. Летние мухи лениво жужжали в узких переулках. Ветер приносил с рынка запах персиков, дыма и старого кофе.

После Косово, после всех потерь, Карлос открыл небольшую мастерскую на окраине Авежанеды — ремонтировать замки, ржавые винтовки, охотничьи ружья, мирные вещи. Виктория помогала ему по вечерам, а по утрам работала с детьми. Их жизнь начиналась заново, тихо и крепко.

Карлос закрыл свою мастерскую пораньше. Его пальцы пахли железом и маслом. Виктория ждала его дома: она расставляла на столе два бокала и старую бутылку вина, которую они берегли для особенного случая.

Особенного. Но какого?

Сегодня хотелось просто жить. Просто быть вместе. Без планов, без страхов, без оглядки назад.

Он поднялся по скрипучим ступеням и увидел её: босая, в лёгком платье, с распущенными волосами, чуть растрёпанная ветром.

Она обернулась и улыбнулась так, как умела улыбаться только для него.

Карлос подошёл ближе, взял её за талию.

— Навсегда, — прошептал он.

Виктория обняла его крепче.

— Навсегда.

И в этом простом слове было больше истины, чем в самых торжественных клятвах.

Они ужинали на старом балконе, под тёплым ветром, который приносил запах апельсинов с рынка.

Пили вино, вспоминали прошлое. Смеялись.

— Помнишь ту ночь в Косово, когда я тебя перевязала прямо в грязи? — спросила Виктория, смеясь.

— Помню, — усмехнулся Карлос. — Тогда я впервые понял, что женюсь на тебе.

— А я тогда впервые подумала, что ты упрямый осёл, — поддразнила она.

Он поднёс её руку к губам.

— Зато теперь ты с этим ослом до конца дней.

— И я ни о чём не жалею, — тихо сказала Виктория.

Они вспоминали каждую царапину их пути, каждую победу над болью, над страхом, над собой.

И каждый момент казался драгоценным.

Ночь окутала город. Луна висела низко над крышами.

Они сидели, прижавшись друг к другу, слушая, как далеко кто-то играл на гитаре.

— Завтра начнём ремонт в мастерской, — сказал Карлос.

— А я устрою праздник для детей. Принесу пироги, воздушные шары. Пусть смеются, — подхватила Виктория.

— А потом… потом просто будем жить.

— Просто, — повторила она, словно заклиная судьбу.

Слово прозвучало как молитва.

Они долго сидели молча, наслаждаясь теплом друг друга.

Шум города был далёким, словно они жили в другом мире, созданном только для них.

Снизу донёсся странный звук — глухой, неровный. Вибрация прошла по перилам балкона, по стенам, по воздуху.

Карлос успел только обернуться, прикрывая Викторию своим телом.

Вспышка света резанула глаза.

Взрыв накрыл их, как горячая волна.

Мир взорвался.

Когда пыль осела, в разрушенной квартире среди обломков и дыма лежали двое.

Они были вместе. Карлос всё ещё обнимал Викторию, словно защищал её даже перед самой смертью.

Их лица были спокойными. На губах Виктории замерла лёгкая улыбка. Их руки были сцеплены так крепко, что даже смерть не смогла их разъединить.

Огонь плясал среди обломков, ветер шевелил полуобгоревшие шторы. Где-то на улице кто-то кричал, кто-то молился, кто-то просто стоял в тишине.

Но для них время остановилось. Навсегда.

На улицах Авежанеды жизнь не остановилась.

Дети смеялись на углу. Продавцы снова выкрикивали цены. Кто-то ругался из-за сломанной машины. Кто-то кричал о свежей рыбе. Кто-то пел, стараясь перекричать шум старого автобуса.

Только на старой стене, у разбитой мастерской, кто-то написал мелом:

"Навсегда вместе. Карлос и Виктория."

И каждый вечер ветер шевелил эти слова, как шевелят пальцы молитву.

И каждый, кто проходил мимо, хотя бы на миг замирал, словно слыша эхо чего-то важного.

Ведь любовь — это не только дыхание. Не только тепло рук.

Это — память. Это — свет, который не гаснет.

Это — тот последний взгляд, та последняя рука, которую не разжала даже смерть.

Навсегда вместе.

И никто не забыл.

И каждый, кто поднимал глаза к небу, знал: где-то там они продолжают свой танец под бесконечным светом вечности.





                Эпилог.

      Прошли годы.

На месте старой мастерской выросло новое здание — светлое, с широкими окнами. Там теперь был центр помощи детям и семьям, пережившим боль и потери. Его стены украшали простые слова:

"В память о Карлосе и Виктории. Тем, кто выбрал любовь."

Старики на лавочках у рынка всё ещё рассказывали о молодой паре, которая любила друг друга до последнего дыхания. О том, как в самую страшную минуту они не отступили, не отвернулись, а остались вместе — плечом к плечу.

Дети, пробегающие мимо, иногда останавливались у стены с надписью мелом. Спрашивали у родителей:

— А кто они были?

И слышали в ответ:

— Те, кто умел любить.

Ветер по-прежнему шевелил листья, приносил запах апельсинов и моря. Город жил — и помнил.

А где-то там, за гранью людских глаз, под небесным светом, Карлос и Виктория продолжали свой танец.

Навсегда вместе.

Светлыми. Сильными. Несломленными.

Их история стала дыханием улиц, их любовь — частью вечности.

И никто не забыл.



                КОНЕЦ.