Двухгадючник

Если институт или университет имел военную кафедру, то по окончанию вместе с дипломом молодым людям присваивалось офицерское звание лейтенанта. И у них появлялся реальный шанс загреметь в армию на два года. Но – на офицерскую должность, со всеми привилегиями и вполне приличной зарплатой.

Но это всё равно была принудиловка, от которой не открутиться. Почётная, мать её, обязанность. Но служили такие офицеры по неволе не слишком обычно, не слишком усердно. Карьеры в Вооружённых Силах они строить не собирались. Положено 2 года отбыть – ладно. Но – не более. Не было приказа жопу рвать! (старая армейская мудрость).

За такими временными двухгодичными офицерами закрепилось название «двухгадючников».

Прилетели мы как то летним вечерком на военный аэродром в уютном городе Хмельницком. Жара уже спадала, и это было хорошо. Но лётная столовая уже закрылась, и это было плохо. Не голодать же до утра! А аэродром от города в стороне, не лететь же туда на вертолёте! Решили зайти к дежурному местного авиаполка, попросить у него машину – до ресторана в городе подвезти.

Кроме как к дежурному обратиться было не к кому. Все начальники и командиры из части уже по домам разъехались. В это время дежурный по полку командира полка заменяет. То есть он – царь, Бог и воинский начальник.

Пошли мы втроём, всем экипажем, по обширной ухоженной территории, спросили солдатиков, где у них тут дежурка. Оказалось, что в штабе. Поднялись на второй этаж. Большая солидная комната. Стойка, перегораживающая проход в дежурное помещение, солдатик со щёткой пол метёт. За стойкой большой стол. За столом совершенно пустым, сидит старлей, рыжеватый парень с рыжими же усиками и, как кажется, но не может же этого быть в армии – лёгкой небритостью на лице.

По случаю июльской жары окно в дежурке распахнуто, дверь открыта настежь. Дежурный офицер – старлей – по мятым погонам на зеленоватой несвежей рубашке, небрежно развалившись, сидит за столом. Рубашка у него расстегнута на две верхние пуговицы, а положенный по уставу зелёный галстук селёдкой висит прицепленный к погону. Хотя двое из нас были капитанами, дежурный обошёлся без формальностей, положенных по уставу к старшим по званию. Что, впрочем, для авиации было вполне обычно. Приветствовал он нас, однако, вполне радушно:

– Здорово, мужики! Прилетели? А тут такая жопа, не знаю, где вас и устроить, не в казарме же…

– Да, ладно! – успокоили мы его. – Мы как-нибудь устроимся и в городе. Ты нам только машину дай – до города доехать. Пожрать же надо…

– Да какая машина, мужики, один уазик на всех, да и то хрен его найдёшь, на нём начштаба урыл куда-то. Я же говорю, жопа полная…, – лениво протянул он, как бы готовясь заснуть.

Рассеянный взгляд его блуждал в пространстве безо всякого интереса, выражая лишь беспредельную скуку и равнодушие. И вдруг он остановился на моей груди. И в глазах появился живой интерес. Он увидел «поплавок» – ромбовидный знак об окончании гражданского института.

– Двухгадючник! – выкликнул он, и вскочил из-за стола. – Я тоже двухгадючник! Московский авиационный. Я уже два месяца переходил. Не отпускают! Я им сказал – я на вашу службу забил! И на всё вообще забил. Меня теперь только в наряды ставят. Хрен им я не на аэродром пойду! Сейчас я машину вам добуду!

Со стоящей рядом железной вешалки он схватил свою офицерскую фуражку и нахлобучил на длинную, не по уставу, шевелюру. Из фуражки он в знак протеста, наверное, вынул металлический обруч, который придавал ей круглую форму, и её края повисли на манер шестиуголки, которую носили некогда таксисты.

Двухгадючник выскочил из-за стола. Форма одежды его была интересна. Он был, как и положено дежурным, в бриджах с голубыми лётными лампасами, но вместо положенных по уставу сапог, на нём были старые кроссовки со стоптанными задниками, которые он надевал как домашние тапки. И между этими тапками и бриджами – красные носки.

Однако положенная для дежурного по полку красная повязка и пистолет в кобуре на поясе были при нём…

– Пойдём! – махнул он рукой и быстро двинулся из дежурки.

Когда он передвигался по плацу, попадающиеся на пути солдатики очень вежливо отдавали двухгадючнику честь.

– Меня срочная служба уважает! – с достоинством сказал он. – Я у них «дедушка» – старослужащий! Два года и два месяца! Дольше меня никто из них не служил!

Дошли до автопарка. Там стоял грузовик-вездеход Газ 66. Солдатик-водитель копался под открытым капотом. Увидев дежурного двухгадючника, он спрыгнул на асфальт и вытянулся.

– Любезный, ты вот что! – обратился к нему офицер. – Ты этих ребят отвези в город в ресторан, подождёшь и привезёшь обратно! Понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант!

Дисциплина должна быть в армии – дисциплина! Как написано в «Похождениях бравого солдата Швейка»: «Сколько не думай, а ничего совершеннее офицера не придумаешь»!

И это правда!