Путь нашей жизни, или Страсти по Сарояну

  В болезненном подсознании каждого амбициозного актера существует целая галерея образов, которые по тем или иным причинам ему не удалось воплотить на сцене или на экране. И, хотя я себя к таковым не причисляю, подобный список есть и у меня. Порой это происходит по объективным причинам, и в этом случае нет смысла искать виновных. Досадно, когда череда мелких случайностей превращается  в роковую закономерность, не позволяя осуществиться заветной мечте. В качестве примера приведу случай из своей полувековой сценической практики.
  Репертуар Нового драматического театра, открывшегося в Москве зимой 1976 года, первое время составляли   наши прежние дипломные спектакли. На афише среди прочих красовалось название пьесы американского писателя с армянскими корнями, У. Сарояна, «Путь вашей жизни». В этом многонаселенном спектакле был занят весь мужской состав нашего, небольшого на то время, коллектива. На сей раз мне досталась   эпизодическая роль. У моего героя даже имени не было. В программке я значился, как «Джентльмен из общества». С моей замечательной партнершей Любовью Новак, мы появлялись в третьем акте, когда после двух антрактов в зале оставались самые преданные зрители, и с азартом играли наш дуэт. К счастью, сохранились кинокадры репетиции данной сцены, где мы вместе с режиссером разбираем природу конфликта героев.
  Но была в этой пьесе роль, которая с самого начала не давала мне покоя, а именно персонаж по имени Гарри, задуманный автором как первоклассный эксцентрик : ловкий, пластичный, а главное- харизматичный. Она досталась моему сокурснику Саше Литовкину, который не обладал и малой долей из перечисленного. Спросите, почему? Такова специфика учебного процесса – поручать студенту роль» на преодоление», чтобы было над чем ему потрудиться. На мой взгляд, ничего хорошего из этого не вышло, а при переносе спектакля на профессиональную сцену недостатки стали еще очевиднее. Одержимый своей мечтой, я самостоятельно подготовил отрывок и показал худруку курса, Виктору Карловичу Монюкову. Он одобрил мою инициативу и утвердил на роль Гарри, спросив при этом:  «А кто же будет играть Джентльмена из общества?» На что я предложил сделать рокировку. После этого наши фамилии и пропечатали в программке в паре. Но, как говорится, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги!» . Литва ( как звали мы его на курсе ),  почуяв «недоброе», не торопился уступать свое место. Внезапно на помощь моему проекту пришло вмешательство нашего директора, Михаила Сергеевича Дорна. Понимая, что от успешного проката спектаклей зависит   материальное благополучие вновь созданного театра, он всячески стремился к повышению качества вчерашних учебных работ. По его инициативе приглашались новые художники-декораторы (Энар Стенберг , главный художник Театра им. Маяковского), балетмейстер из Большого (Вера Боккадоро), постановщики движений, люди, способные придать вчерашним дипломным спектаклям профессиональное звучание. Так, для улучшения эстрадного номера в упомянутой пьесе, Михаил Сергеевич позвал известного в те годы мастера пантомимы  Александра Жеромского. Ознакомившись с исходным материалом, маэстро дал согласие на сотрудничество, но при условии, что заниматься с актерами он сможет только в Иваново, куда на днях отбывает со своим коллективом на гастроли. Литва. встретил эту новость без особого энтузиазма, но, когда узнал, что я пошел оформлять командировку в «город невест», поспешил присоединиться. На следующий день, вечером, мы уже были на платформе Ярославского вокзала.
  Проведя бессонную ночь в общем плацкартном вагоне, ранним утром прибыли в Иваново. И тут выяснилось, что нам неведомо в какой гостинице остановился маэстро. Оценив ситуацию, решили искать его в лучшем отеле областного центра и не ошиблись. 
  Накануне нашего приезда маэстро Жеромский, по всей вероятности, «не зная удержу», отмечал начало гастролей и нам стоило больших усилий привести его в рабочее состояние. Будучи мастером своего дела и человеком слова, он, превозмогая головную боль, уже через час взялся за постановку номера. Провозившись какое-то время с Сашей, утомленный мастер обратил внимание на мое присутствие и, выяснив, что я тоже собираюсь играть роль Гарри, решил и мне уделить свое драгоценное время. С первых же минут ему стало ясно, что до этого его время было потрачено зря.  О чем он, к огорчению  Литовкина, и заявил.
  Окрыленный одобрением обретенного наставника и исполненный самых радужных надежд, я возвращался в Москву. Но здесь меня ждало разочарование. На ближайшем спектакле мой партнер не сумел продемонстрировать ничего из того, что предложил король пантомимы, чем вызвал недовольство Монюкова. Для просмотра моих «достижений» у него, к сожалению, не нашлось времени, а может, и желания. При этом весь гнев Карлыча обрушился почему-то на Жеромского, и последнему было отказано в оплате  услуг.               
   В результате сложившегося положения все осталось на своих прежних местах. Не желая сдаваться, я продолжал искать новые варианты. И нашел.
 В двух первых актах пьесы был задействован персонаж, обозначенный автором как Араб. Во время действия он тихо сидит в уголочке за столиком, пьет кофе время от времени роняет: «Нет устоев. Все идет прахом». Актер, исполняющий эту роль, реально мог в третьем акте перевоплотиться в образ «Джентльмена из общества». А ,чтобы не быть не узнанным, Арабу необходимо было надеть куфию-мужской головной платок, поддерживаемый эгалем, специальным обручем из шерсти.
  Предложение мое было принято и впоследствии воплощено в жизнь, но мне это уже не помогло. На тот момент меня мобилизовали в ряды Советской армии, а  когда я вернулся, спектакль уже исчез из репертуара.   .
   Рикошетом эта печальная история отразилась на подписи к фотографии из спектакля в «Семейном альбоме» Школы-студии МХАТ за 2003 год. Запечатлен я, а написано «Литовкин». В переиздании за 2013 год истину удалось восстановить.