Приключения в Тригорском. Пушкин, Вульф, Керн

С соседями из села Тригорское  - семьёй Осповых - Вульф Александр Сергеевич Пушкин познакомился во время своего первого приезда в 1817 году в родовое имение Михайловское. Хозяйка имения Прасковья Александровна приходилась Пушкиным дальнею родственницей по африканской крови деда Ганнибала.

Во время же ссылки в 1824-1826 годах Пушкин стал бывать в семье 43-х летней дважды овдовевшей помещицы, которая жила с четырьмя взрослыми дочерями, двумя малолетними дочками от второго брака и падчерицей. Заезжала погостить к ним и двадцатипятилетняя племянница, жена 60-летнего генерала Анна Петровна Керн. Старшему сыну Прасковьи Александровны – тогда 19-летнему юноше Алексею Вульфу, который учился в университете г. Дерпт (Тарту) Пушкин осенью пишет из Михайловского:

Здравствуй, Вульф, приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.…
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света;
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же – то смертельно пьяны,
То мертвецки влюблены.

В самом деле, милый, жду тебя с ответными объятиями и с откупоренными бутылками. Уговори Языкова да отдай ему мое письмо; так как я под строгим присмотром, то если вам обоим заблагорассудится мне отвечать, пришли письма под двойным конвертом на имя сестры твоей Анны Николаевны».

А.П.

В 1825 году Пушкин посвящает Вульфа в план своего готовящегося из Михайловского побега за границу, на что юноша предлагает поэту бежать под видом своего слуги. Как известно, побег Пушкина не состоялся, и он продолжил жить и писать в этой романтической обстановке помещичьей усадьбы.

Молодого Алексея Николаевича и уже известного поэта сближает интерес к литературе, искусству и политике: Вульф учится в университете военному делу, математике, истории, русской словесности и философии. Здесь он состоит членом «Союза во имя Бога, чести, свободы и Отчизны», который, по признанию Вульфа, «дал направление юношеским нашим умам к высокой цели добра».

В наброске «О холере» Пушкин пишет о Вульфе:

«Он много знал… Разговор его был прост и важен. Он имел обо всем затверженное понятие в ожидании собственной поверки. Его занимали такие предметы, о которых я и не помышлял».
 
В тоже время их сближает и праздная атмосфера Тригорского с её дружескими пирушками и любовным флиртом. Студент Алексей Вульф в этой области становится «духовным сыном» Пушкина, основной принцип  ухаживания которого:
 
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей...

Принципом же женской психологии приятели считают:

…Притаила нежну страсть –
И стыдливыми глазами
Ищет робко между вами,
Кто бы ей помог упасть.

Вспоминая развлечения в имении Вульфов, Алексей Николаевич писал:

 «Он (Пушкин) принёс в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего его и прозвали сёстры Мефистофелем, а меня Фаустом».

До приезда Пушкина, здешние барышни томились от скуки и одиночества, в то время, как Анне Николаевне и Александре Ивановне давно пора было выходить замуж.

Хотя, Александр Сергеевич искать себе партию в провинциальной среде не собирался, внимание барышень его забавляло. Из ссылки он пишет сестре Ольге Сергеевне Пушкиной: «Твои тригорские приятельницы несносные дуры», А княгине Вяземской жалуется, что они «assez mauvaises sous tous les rapports» (довольно плохие во всех отношениях ), подмечая их жеманство, наклонность к сплетням и дурные зубы. И всё же этот период жизни поэта подарит ему определённый толчок в творчестве.
 
Современники называли тригорский дом Осиповой - Вульф «домом Лариных». Уездная его простота, с семейным уютом, с самоваром, вареньем и домашними настойками очень напоминало им описание дома Лариных в «Евгении Онегине». Сам Алексей Вульф считал себя прототипом Владимира Ленского, а в старшей сестре Анне угадывались отдельные черты Татьяны Лариной. Хотя, надо напомнить, что сам Пушкин в последних строках Евгения Онегина пишет, что он лишь «образован» как некий «идеал» с женщины или девушки, имя которой не называет.

Здесь Пушкин читает главы «Евгения Онегина», обсуждает сцены «Бориса Годунова». Здесь Пушкин окружен дамским обожанием, его ревнуют друг к другу молоденькие девушки, за его внимание борется, уже владеющая женскими чарами Анна Керн.

А. Пушкин - совсем ещё юной Евпраксии Николаевне (Зине, Зизи):

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

А. Пушкин - 25-летней Анне Николаевне Вульф:

Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад:
И прекрасны вы некстати,
И умны вы невпопад.

Увы, напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь:
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронут твердой!...


А. Пушкин – Анне Ивановне Вульф (Netty):

 За Netty сердцем я летаю
В Твери, в Москве,
И R и O позабываю
Для N и W.

(Netty – Анна Ивановна Вульф, R –Александра Россет, О – Анна Оленина, N и W – инициалы Нетти Вульф)

Из письма Александра Сергеевича брату Льву Сергеевичу Пушкину, март 1825г.: «Анна Николаевна тебе кланяется и очень жалеет, что тебя здесь нет; потому что я влюбился и миртильничаю. Знаешь кузину Анны Николаевны, Анну Ивановну Вульф? Ecce femina! (франц. Вот это женщина!)»
 
Александра Пушкина во время ссылки в Михайловское в 1825 году посещает поэт Антон Дельвиг, друзья много гуляют, наведываясь к семейству Осиповых-Вульф:

Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.

А летом 1826 года в Тригорское приезжает Алексей Вульф со своим университетским товарищем - поэтом Языковым.

Втроём приятели катаются верхом на лошадях, стреляют из пистолетов, плавают в Сороти,  философствуют и декламируют свои стихи, сопровождая их обильными возлияниями в честь Бахуса. Самодельный напиток разливает серебряным ковшиком 16-летняя Зизи (На французский манер имя девушки Евпраксии Вульф  звучало Euphrosyne, откуда и уменьшительные Зина и Зизи):

Да вот в бутылке засмоленой,
Между жарким и блан-манже,
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобных талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
(строф Евгения Онегина)

Но нельзя в стихах поэта искать прямых отсылок к прототипам, даже если в них указывается имя.

Однако, вот что о размере талии реальной Зизи А.С. Пушкин, со свойственной ему иронией, пишет брату Льву ещё в 1824г.: «… на днях я мерялся поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. Следовательно, из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25 летнего мужчины».

Как и Анна Николаевна, Евпраксия унаследовала наклонность к полноте от матери.
Веселая, резвая, беззаботная, простодушно кокетливая, Зизи в Тригорском «постоянно отворачивалась от романтических ухаживаний за собою и комплиментов». Молодые люди ей пишут мадригалы. Она их рвёт, и Пушкин пишет вновь:

Вот, Зина, вам совет: играйте,
Из роз веселых заплетайте
Себе торжественный венец —
И впредь у нас не разрывайте
Ни мадригалов, ни сердец.

В 1831 году Евпраксия выйдет замуж за барона Б.А. Вревского. А в 1835 году А.С. Пушкин напишет Языкову, что погостил у Евпраксии Николаевны, «некогда полувоздушной девы, ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой». Свой же супруге Наталье Николаевне, он писал: «… был я у Вревских третьего дня и там ночевал … Вревская очень добрая и милая бабенка, но толста как Мефодий, наш псковский архиерей». Несомненно, он этим своим сарказмом успокаивал жену, которая после свадьбы сильно ревновала Пушкина именно к Зизи, которая с 1829 года всё же вошла в его «донжуанский список».

Далее:http://proza.ru/2025/06/04/1097


Рецензии