Осколки-Глава XVII

    ...Раннее утро, странное, полудремотное состояние. Первая мысль, возникшая на пороге включения в земную реальность: «Проснулся я или ещё сплю? Но в тот же миг голос проводника развеял его сомнения: "Пассажиры поднимайтесь! Наш поезд через час прибудет в столицу нашей Родины!". Зимин медленно открыл залипшие за ночь глаза. На удивление певучий голосок проводницы принадлежал довольно пожилой женщине, проходящей мимо верхней полки, где он проводил свою последнюю командировочную ночь.
 
Зимин быстро встал, умылся, оделся, приготовился к выходу. Он неплохо выспался, однако всё ж, на душе его было неспокойно. Вопрос индивидуальной дозировки препарата до сих пор не был решён. Выходило так, что кроме его интуитивного знания, которое проявлялось при назначении препарата персонально каждому больному, общий алгоритм применения и дозировки, доступный среднестатистическому врачу, был пока недоступен и его пониманию.
 Он понял пока одно  – что передозировка мериллита могла быть смертельной. Но обычными медиками совершенно не учитывался фактор страха смерти у самих больных, зачастую и без всякого повода. Но у последнего больного этот повод как раз был. Нужно было теперь идти с отчётом о командировке к Шефу, а докладывать то особо было и нечего…

 Лаборатория Зимина подошла уже к созданию нового препарата поддержания и продления жизни,  могущий применяться не только в хирургии и травматологии и которому Вилор дал имя радоцит, а они до сих пор не поняли принцип дозировки базового лекарства. Часа через два он уже был в приёмной Шефа.
  – У себя? –  поприветствовав вначале секретаршу Звягина, полненькую, и, как всегда, беззаботную, Лизеньку, Зимин.
 – Ждём, с, на подходе. Как командировка, Вилор Борисович, удачная?
–  Да нет, если честно, Лиза, то не очень.
–  Сочувствую, – Лизанька своими мягким голоском, таким же, как и её рыхленькое тельце, всегда создавала в приёмной Шефа непринуждённую атмосферу, чем эта приёмная и отличалась от десятков других, подобных ей.
 
 Сама же беззаботность Лизы объяснялась довольно просто: она уже больше года, как была любовницей всемогущего Шефа, которому нравились полненькие тётки.
 "А что толку в этих худых водосточных трубах?" - осуждал как то Шеф в тесной компании  тогда ещё нарождающуюся моду на худосочность и стерлядочность, "задницу от локтя отличить невозможно".  В общем, Лизанька была на своём месте.

 Раздались приглушённые голоса, дверь распахнулась и в приёмную порывисто вошли двое: сам Шеф Конторы Звягин Михаил Герасимович и его первый заместитель Громов Вячеслав Григорьевич. Взгляд Шефа скользнул по Зимину:

–  А, привет Зимин, прибыл? Погодь трошки.
 И они с Громовым, кивнувшем в ответ на приветствие Зимина, проскользнули в начальственный кабинет.
 Подождать было не проблемой, Зимин хорошо выспался в поезде, несмотря на столь неудачную командировку. Лиза начала что-то отстукивать на пишущей машинке, Вилор сел в кресло рядом с её столом, и, вновь, погрузившись в полузабытье, попытался в таком состоянии проанализировать причину этой неудачи...

 Обычно он приходил с работы поздно, проваливаясь в глубокий сон без сновидений, а через четыре часа уже вставал и ехал в институт. Шеф был в какой то мере романтиком и график работы всей Конторы был подстроен под него. Дело было ещё и в том, что он увлёкся новомодной в то время идеей влияния недостатка сна на долголетие. Кто ему подкинул эту сомнительную идейку, осталось неизвестным, но злые языки шептали, что это провокация Восточного сектора, к которому принадлежал и Зимин. Впрочем другие шептуны (а в какой корпоративной "конторе" их нет?), не без оснований полагали, что Звягин всего лишь копирует самого Хозяина, и началось всё с его личных посещений по ночам, когда Шеф с Громовым ездили к нему с докладами или с сеансами продления жизни, кто знат?

 Этот Институт, где работал теперь Зимин, с официальным пышным названием Институт Геронтологии и Долголетия был создан на базе реабилитационного Центра военнослужащих, коим во время войны  руководил Громов.  В этот Центр Зимин и устроился сразу после войны.
 
В том громовском Центре проходили реабилитацию тяжелораненые в результате военных действий, аварий и тяжёлых травматических, а также психологических случаев. С образованием же Института и прихода к руководству Звягина, акцент был более перенесён на научную работу по вопросам продления жизни и повышения имунно-защитных функций организма человека. В общем, Зимин со своим вновь созданным  мериллитом попал в родственную стихию, было проделано множество экспериментов и почти все они давали положительный результат.

 До конца не был завершён вопрос с индивидуальной дозировкой средства, а также создания универсального иммуностимулятора под общим названием радоцит.
Со временем всё же оказалось, что передозировка может нанести вред человеку, а малые дозы препарата не окажут никакого влияния. Тут, как всегда, Зимину вспоминалась древняя аптекарская сентенция:
  «Яд всегда есть лекарство, всё дело в дозе».

 Если начальная фронтовая версия препарата на основе вытяжки из слюнных желез и самой слюны вообще не давала никаких побочных эффектов, то добавление экстракта, приготовленного из субстанции вилочковой железы пресмыкающихся и некоторых типов земноводных, приводило к негативным эффектам, а иногда и к смерти, как это случилось с больным в Арске, куда Вилор и ездил в командировку.

 ... Его размышления наконец нарушил зуммер звонка, и голос Звягина рокотнул:
– Пусть Зимин зайдёт.
Вилор встал и пошёл к директорской двери.
 –  Ну что у тебя там, в Арске то? Помер наш болезный? – Звягин был человек уже довольно пожилой, далеко за пятьдесят, полноватый, низкорослый, зато ещё с чёрной бородкой и маленькими островатыми глазками.
 Первый заместитель Шефа Громов был ещё старше, никто в Конторе не знал его возраста, худой, длинный как жердь, на вид также около пятидесяти лет.

 Однако по Конторе летали слухи, что ему чуть ли не все восемьдесят, и что он работал у самого Бадкаева, служившего придворным лекарем-консультантом царской семьи. Ходили также слухи, что этот Бадкаев тогда совмещал лечение царя со службой в японской контрразведке и работал тем самым на разрушение Империи. Впрочем, это уже совсем другая история других авторов…
 
Также Громову приписывали и дружбу с Барченко, организовавшему несколько экспедиций в целях поисков древних цивилизаций Русского Севера и назначения Кольских Пирамид, но, как и многие из тех, кто «слишком много знал», впавшего в опалу и расстрелянного за то перед началом последней войны.
В общем, Громов был самой колоритной фигурой Конторы, человеком-легендой. Сам Шеф предпочитал с ним обращаться предупредительно и даже чуть заискивающе.
 
–  Увы, Михаил Герасимович, болезнь прогрессировала и рак был неостановим, таково и официальное заключение патологоанатома после вскрытия.
 – Ну, а твоё,  "неофициальное", передоза, или наоборот? Ты убеждён, что местный врач действовал строго по инструкции?
 –  Он уверяет, что да, давал больному препарат согласно предписанию в инструкции. По три кубика два раза в день. Я думаю, что препарат при таком критическом состоянии больного был дан в малых количествах. Этот случай неординарный, у больного были поражены практически все внутренние органы развитыми метастазами. Доза для него явно была мала.

–   Да уж, ясно, к каждому пациенту тебя ж не привяжешь, Вилор, просто пересмотри инструкции и дозы применения, в зависимости от диагноза и состояния пациента в текущем моменте,  –  это уже Громов вступил в разговор..
 –  Мы его и не собираемся привязывать,  – усмехнулся Шеф,
 – а побережём для,  – тут  Звягин артистично закатил глаза и поднял голову вверх, что все присутствующие сразу поняли, кого Звягин имел в виду,  – самого большого Хозяина.
Он на мгновение смолк, а затем добавил свой личный вклад  в тогдашнюю патетику патриотизма:
 –  Пока Он жив, и правит нашим народом, вся страна и мы все будем только процветать...
 Громов и Зимин деликатно промолчали в ответ на эту тираду начальника, после которой он вновь перешёл ближе к теме:
  – Ну а как у нас дела с радоцитом, этой твоей пилюлей бессмертия?
  – Теоретические выкладки все подготовлены, Михаил Герасимович, создано несколько составляющих компонентов, но до практики внедрения ещё далеко. Гормоны, содержащие молодые ДНК, должны быть живыми, а не засушенными, из железы выделять мы научились, но как надолго сохранить?
  – Да, должен быть подготовлен живой белковый материал, а не суррогаты такового. И не только от ящериц и черепах.
К важному больному клиенту хирург и его средство должны прибыть лично,  – безаляпеционно заявил Звягин, поглядев на Зимина в упор.

Под «важными больными», директор института, полагал очевидно кремлёвских вождей и их ближнюю обслугу, намеревающихся ухитриться пережить главного вождя, если не при помощи естественных средств, то хотя бы при помощи какой-нибудь завалящей алхимии.


  – Надо заказать нашей промышленности специальные мини холодильники, типа переносных контейнеров, и хранить препараты там при транспортировке,  – заметил уже Громов, –   сейчас как раз основная проблема имеется в отсутствии таких мини камер с температурой ниже 40 градусов. Это принципиально важно для разработок Зимина, но и не только его.

Я уже дал распоряжение о выработке технических условий для изготовления этих контейнеров и наши люди после их утверждения свяжутся с возможными производителями. Хотя найти такого производителя будет непросто.
  – Да, да,  – поддакнул Шеф,  – теперь все усилия бросим на радоцит. Даже если он и не панацея от старости и считающихся неизлечимыми, болезней, то поможет поднять в разы иммунитет и долготу дней советских людей, в первую очередь, разумеется, вождей!
Ну а что касается мериллита… Для сращивания костей он однозначно хорош… А вот для победы над онкологией… сомневаюсь я, однако.

 Тут Звягин сделал по своей обычной привычке многозначительную паузу. Затем подошёл к стене за своим креслом, открыл сейф и  протянул Белую тетрадь Зимину:
  –  Опишите всё произошедшее в Арске сюда. Обязательно. Это первое.
 Второе. Доза в особо тяжёлых и уникальных случаях должна быть индивидуальной, мы все это поняли теперь.
 Поэтому необходимо организовать курсы повышения квалификации в нашем институте с привлечением столичных и провинциальных врачей. И мериллит давно пора отправить на утверждение в Минздрав, хватит ему быть экспериментальным средством. Всё уже давно доказано. Соберите необходимые документы, Зимин и предоставьте их мне.

 И третье: что вообще сейчас происходит в Вашем Восточном секторе, Вилор Борисович?  – Тут Шеф перешёл на строго официальный тон беседы, – три года изучения восточной ведической баламути, но где результаты, где результаты, Зимин?
 Шеф вновь переходил  на явную патетику, так ему присущую в разговорах с подчинёнными.
  "Вряд ли он пользовался этой патетикой при визитах в Кремль и Министерство", мелькнуло в голове Вилора. А Шеф уже ставил свою приговорную точку:
 – Честно говоря, от Ваших разработок толку больше, чем от всего этого буддизма с индуизмом.

Тут вдруг Вилор обратил внимание, что при последней фразе Шеф быстро кинул свой взгляд и на Громова, наверно для того, чтобы проверить и  его реакцию.        Но это было излишне. Лицо последнего редко выдавало свои чувства. Кто-то  в Конторе придумал обзывать  его Живая мумия. И отчасти был прав, но только лишь отчасти, поскольку Громов отличался недюжинным самообладанием. Но Зимин пока ещё не был мумией и последние слова Звягина были ему неприятны.

 Слово "бессмертие" в этой Конторе старались избегать, дабы не прослыть еретиками, что опасно во все времена и во всех народах, всё дело лишь в степени опасности и в самом понимании слова «бессмертие». Если под этим словом понимать память оставшихся поколений, как это прекрасно описано в романе Милана Кундеры с соответствующем названием, это одно дело.

 Другое… когда… под ним понимают всё что угодно: поэтому вместо этого слова всегда подбирались невзрачные синонимы типа продление жизни, активное долголетие, активная старость и тому подобная дребедень, в самой своей основе как бы говорящая старичку: "А не пора ли взять ещё одну отсрочку от последней в жизни игры - игры в деревянный ящичек? "