Глава 4

На улице стужа. Завывает ветер. В доме топится печка. Трещат дрова, и как от матери, разливается по дому тепло. Всё проходит в этот самый миг перехода от стылой избы к теплой светелке. Марфа поурудила в печке, добавила дров и, наслаждаясь теплом, присела рядом пить кофе. Скоро будить дочку в школу, да и самой надо собираться на работу. Взяли ее по великому блату в ту же школу, потому как на 300 человек местного населения, рабочих мест, только школа, садик и ФАП. В ФАП е 1 человек, в садике - 3, в школе - 5, в том числе Марфа в должности уборщицы. Учителя ведут по 5-8 предметов, чтобы хоть как-то набрать зарплату на ставку. Детей мало, а оплата по душевая, хотя, готовиться к предмету надо что для 30 человек, что для троих.

Марфа, со своим художественным образованием, усердно моет пол и на своем энтузиазме, ведёт кружок по рисованию. Детям нравится. И главное, дочери нравится!

Выпит кофе, заплетены косички. Марфа с Эсмеральдой выходят во двор. Снег почищен. Серёга, сосед, постарался. Он всегда появляется в нужную минуту: то розетку починить, то дрова наколоть, то снег почистить, то огород вспахать. Хороший мужик, крепкий.

Только Марфа к воротам, а он тут как тут.
- Выходи за меня! Христом Богом молю! На руках носить буду. Дочке твоей отцом буду. Выходи! Люблю я тебя, Марфа!
- Ты чего это, Серёга, не дури, дай пройти.
- Ты подумай хорошо. Не сразу решай. Я ждать умею. Хоть не о себе, так о девчонке подумай. Отец ей нужен.

Марфа только отодвинула его в сторону и мимо прошла. Ничего не сказала. А с работы прямиком к тётке.

Та, чувствуя смятение племянницы, накрыла на стол, заварила вкусный чай, разломила свежую, с хрустящей корочкой буханку хлеба, варенье поставила клубничное, мед и колбаски конские, копчёные. Марфа же сидела не тронув и крошки хлеба, молчала. Потом ушла в дальнюю комнату, упала на детскую тахту, отвернулась к стене и в слезы... Славик! Где же ты?!

Тетка же, не торопясь, допила чай, а когда стала убирать посуду, заговорила. И разговор этот был ни с кем. Просто повествовательный монолог. Но от ее спокойного, умиротворенного, ровного голоса, он становился целительнее любой молитвы.

- Прадед твой, Еркин, был купец знатный. Усть-Кан нынешний, это его стан. Пришел он туда, после того, как его войско было разбито на Ябоганском перевале. Но он не отчаялся. Занялся разведением лошадей, и люди, находящиеся тогда в подавленном состоянии, видя его неимоверную силищу, примыкали к нему. И всех он жаловал. И всем давал защиту. Много у него стало скота, много у него стало слуг, много у него стало жён. Жён тех дарили подданные соседи, в надежде, что Еркин не пойдет на них войной. Жены были красавицы, но он не любил их. Он их коллекционировал, наряжал, баловал, но к ним не захаживал.

Очень часто ходил хан Еркин в Китай, в Монголию и даже в Тибете был. Он гнал на продажу своих породистых лошадей, а из дальних стран вёз золото, шёлк, соль. И ставка его не случайно оказалась в Усть-Кане. По Теректинскому хребту разными тропами можно было попасть в любое, желанное для него место. Тропы шли по белкам, похожим один на другой, словно отражение в зеркале. И кругом никакой растительности. Полярная тундра. Только низкие травы, мох, да карликовая березка. Ориентирами служили керексуры (сложенные из камней пирамидки).

Марфа тяжело всхлипнула. По этим керексурам они со Славиком в Китай ходили. Славик, Славик, опять Славик!

Тетка продолжала.
- В один из походов караван остановился в монгольском улусе. И увидел Еркин у монгольского хана девушку, небывалой красоты. И не надо было смотреть на нее ещё раз, чтобы понять, что она и есть самая большая любовь его жизни. Тогда, за очень большие деньги он выкупил Уянгу у хана. Да, да... Это была дочь той самой шаманки.

По ее стати было видно, что Уянга принадлежит к знатному роду. Абсолютно прямая спина, гордо посаженная голова на тонкой лебединой шее, глаза, что изумрудные озера и волос - смоль, чернее черного золота.

Уянга стала любимой женой Еркина. Оказалось, что она не только красива, но ещё и умна, и что важнее всего, умела предсказывать исход начатого дела. Например, собирается караван в путь, а Уянга коснется рукой седла, и откроются ей все события, которые произойдут в пути.

Марфа опять всхлипнула. Нечто подобное она испытывала перед каждой поездкой со Славиком.

Тетка не останавливаясь говорила.
- В ту пору, в долине Теренг, одному пастуху было явление белого Бурхана. И пошла по нашей земле белая вера - Актян. И стал Еркин связующим звеном между алтайскими ярлыкчи и монгольскими ламами. Много возил он из Монголии священных текстов, предметов культа. За эти заслуги его тоже воздвигли в ярлыкчи.

Много раз Уянга спасала своего мужа от погибели, предсказывая беду в пути. Однажды, Еркин с товарищем собрались в Китай гнать скот. Уянга, как обычно, коснулась седла и увидела большой обвал, в котором гибли кони и люди. Еркин отказался идти, а товарищ его пошёл. Весь его караван попал под обвал. Все погибли.

- я знаю, где это было, - прошептала Марфа, - мы со Славиком обходили это место стороной, а тропа теперь нехоженная стоит.

Тетка посмотрела на Марфу и продолжила.
- Уянга родила Еркину трёх дочерей. Старшую назвали Мерчитке (сова), за ее смышлёный взгляд прямо с младенчества. После ее рождения детей не было 12 лет. Остальные две погодки.

Однажды, встревоженная Уянга вбежала в юрту, сняла с себя все украшения: серьги, височные подвески, браслеты, ожерелья, кольца, сложила всё в суму и вручила ее старшей дочери. Уянга приказала Мерчитке: "Бери своих сестер и уходи в лес. На дорогу и к деревням не выходи до тех пор, пока не убедишься, что там всё тихо. Никому не говори, кто твой отец. Драгоценности будешь менять на еду. Иди в Уймон к староверам. Там отдашь вот это ожерелье старшине, он впишет тебя и сестер в метрические книги под другими именами".

Мерчитке тогда было 16, а ее сестрам 4 и 3 года. Она несла их обеих на руках. Только младшая не дошла. Здесь, возле Громотухи, под лиственницей похоронена. Мерчитке руками могилку рыла. Ночью.

Окрестили Мерчитке староверы и назвали ее Мария, а отчество дали Мансуровна...

Некоторое время тетка молчала, а потом, словно продолжая рассказ произнесла.
- Твои беды - не беды. Замуж тебе, Марфа, надо.
- Не могу я! Не могу! Я всюду вижу только Славика. Только ему могу принадлежать. А если он приедет? Я же даже задумываться не буду. Убегу к нему. Нет жизни мне без него. Нельзя мне замуж. Только хорошему человеку горе принесу.
- Славик не приедет. 10 лет прошло.
- Не говори так! Он приедет! Обязательно приедет!