de omnibus dubitandum 7. 331

    ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ (1590-1592)

    Глава 7.331. ВСЕ СПЛОШЬ РУСЬЮ СТАЛО!..

    25 сентября 1556 года*

*) С 1492 года, в Московской Руси впервые начали отпраздновать Новый год в сентябре. До этого праздник отмечали 1 марта, а перенесён он был Иваном III…

    Оправясь от ошеломления, от страшного удара, каким [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.] явилась смерть Димитрия-царевича, Иван, ставший инвалидом, медленно, осторожно, но верно стал приводить в исполнение свою клятву (на самом деле, в период правления Избранной рады, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.), стародавний, заветный план об освобождении ото всех прежних угнетателей, пестунов-советчиков, явных друзей и тайных врагов или просто — людей, которые могли быть опасны ему и царству, если не сейчас, так в будущем.

    Обстоятельства так сложились, что он (на самом деле, в период правления Избранной рады, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.) мог надеяться на полный и скорый успех.

    Извне — росла и крепла власть царя Московского и всея Руси.

    Через три года после взятия Казанского сильного юрта, — взято было почти без выстрела и царство Астраханское, где, как и в Казани, сидел давно московский ставленник, царь Дербиш-Алей. Вся Волга, эта широкая торговая дорога из варяг в греки и на богатый Восток, — стала руской, после небольших сравнительно колебаний.

    Астрахань — была много слабее Казани и держалась лишь с помощью сильных ногайских племен, кочевавших в степях за Волгой, и при поддержке хана Крымского, близкого родственника и единоверца Дербишу.

    Сгубило юрт Астраханский то же самое, от чего рухнула Казань: вечное несогласие и распри отдельных родов и сильных князей масульманских, постоянная усобица между отдельными владетелями, некогда губительная и для Руси в ее удельный период.

    И на собственном уроке научилась Москва, как пользоваться этим недугом у других, у врагов своих… Подарками, подкупами, привлечением ко двору московскому жадных, озлобленных и хитрых масульман-претендентов, поджиганием страстей, подготовкой междоусобиц — Москва приводила к тому, что ногайские орды заливали степи своею собственной кровью и забывали об Астрахани…

    Сильнейший князь ногайский Измаил, приверженец Москвы, —подкупленный ею, то и дело вынужден биться и враждовать с племянниками своими, детьми зарезанного им родного брата Юсуфа.

    Те в свою очередь по целым неделям, как озверелые, режутся целым племенем с племенем детей другого князя, Шиг-Мамая, устилая десятками тысяч трупов родную землю вокруг своих кибиток и кошей…

    Понятно, когда в 1554 году (во время правления Избранной рады, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.) двинулся на Астрахань тридцатитысячный, сильный отряд руского войска, ни ногайцы-соседи, ни далекий Крым, которому Русь тоже много успела наделать хлопот, никто не пришел на помощь царю астраханскому Ямгурчею, все жены и дети которого попали в плен. Не помогли ногаи через два года и Дербишу — царю, посаженному на трон москвичами, но задумавшему изменить…

    25 сентября 1556 года, когда недееспособный** Иван, по обычаю, праздновал день св. Сергия у Троицы, прискакал гонец и объявил, что атаман Вольских казаков, Ляпун-Филимонов, выгнал из Астрахани-городка изменника — царя Дербиша, вошедшего в сношения с крымским ханом, — и воеводы московские Черемисинов и Татаринов со стрельцами своими да вятские ратные люди с главным воеводой Писемским вошли в опустелую столицу царства, засели там, укрепили «город», то есть крепость, и погнались потом за царем, который, несмотря на поддержку, полученную из Крыма и ногайских степей, не решился стать против руских.

**) Институт правоспособности был определен римским правом, где понятие дееспособности обозначало способность своими действиями осуществлять права и исполнять обязанности. Не все граждане Рима являлись дееспособными, недееспособными признавались душевнобольные и слабоумные, для них назначался попечитель. В римском праве ограниченно правоспособными являлись женщины, которые постоянно, не зависимо от совершеннолетия, находились под опекой домовладыки, мужа, ближайшего родственника, что определялось общим ограниченным публичноправовым статусом лиц женского пола вне зависимости от их сословного положения и считалось необходимым «в силу присущего женщине легкомыслия».
Первые упоминания о вопросах дееспособности в России появились в законодательном акте ХМ века князя Владимира «Закон Судный — людям», где указывалось, что при составлении завещания лицо должно быть в здравом уме и твердой памяти. В XVI— XVII вв., в эпоху монастырского надзора больных с психическими расстройствами, данные заболевания интерпретировались в спектре религиозных понятий, как «одержимость бесом, злым духом, колдовство». В 1669 г. царь Алексей Михайлович Романов издал «Новоуказные статьи», оберегающие граждан от душевнобольных и в то же время оберегающие имущество таких лиц.
Первые законодательные акты, изданные клоном лжеПетра [Исаакием (Фридрихом Петером Гогенцоллерном) - Л.С.], ставшим [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.] Петром I, регламентировали гражданско-правовое положение слабоумных. Указ «О свидетельствовании дураков в Сенате» (06.04.1722 г.) отражал запрет на вступлениедушевнобольных в брак, говорил о необходимости наблюдения за их имуществом. Данные законоположения касались только дворянского сословия, определяли порядок освидетельствования исключительно слабоумных лиц. Относительно душевнобольных (по терминологии закона — «сумасшедших») не было установлено никаких правил. Необходимость закрепления в праве института недееспособности гражданина была обусловлена государственной необходимостью в борьбе с уклонением дворян от службы, но отнюдь не заботой о социальной поддержке больных. Принятие правовых документов тех лет мало отразилось на реальном положении душевнобольных.
В Своде Законов гражданских (1815) специально была выделена глава 11 «Об опеке над безумными, сумасшедшими, глухонемыми и немыми». Закон определил формы умственного расстройства и произвел градацию субъектов на «безумных» — с отсутствием здравого ума с детства и «сумасшедших» — с умственными расстройствами по случайным причинам уже после рождения.

    Сперва стрельцы и казаки пожгли всю флотилию, все струги астраханцев, спрятанные в плавнях, в устьях реки, а там в одном сражении окончательно разбили войско хана Дербиша, и пала Астрахань навеки как юрт масульманский, возродясь как московская «береговая» земля, давая широкий выход в заманчивое, загадочное море Хвалынское…

    Все Прикавказье, Чечня, Кабарда — были, в сущности, завоеваны бескровным образом в тот самый миг, когда Астрахань стала руским, крепким передовым городком.

    И потянулись [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.] с тех пор на Москву разные князьки кабардинские, и чеченские, и шамхальские… И хивинские, и бухарские послы… Одни — принять веру московскую желают, чтобы сильнее поддержку оказал им новый, могучий сосед. Другие — просят не закрывать устья Волги для купцов из Бухары и Хивы, только и богатых, что торгом, который творится при помощи великого Волжского пути.

    И замирение Казанской земли — как по маслу пошло. Теперь — нет уж поддержки тамошним племенам нагорным и лесным от враждебной Астрахани, от кочевых ногайцев. Все сплошь Русью стало! Только Крым еще мутит, орды высылает по-старому, города жжет, полон берет! Ну да с ним — дело впереди. Раньше — поближе, под боком надо управиться. Но и Девлет-Гирею, приятелю московскому, султану Крымской орды — досталось по пути порядком… Земля-то руская уж двинулась! Под Казань ведь было до трехсот тысяч народу собрано…

    И в течение трех-четырех лет не только успевали воеводы руские отражать все набеги крымцев, но впервые за все существование этой орды — руский конь ступил за рубеж Перекопский, в заповедные Мамаевы луга, куда воевода Шереметев двинулся со своими полками в 1555 г.

См. рисунок Даруги Казанского Ханства.

    Девлет, желая предупредить удар, опередил руских и кинулся было на Тулу. Здесь ждал его, якобы сам 29-летний недееспособный Иоанн.

    Весь обоз хана достался Москве: шестьдесят тысяч коней, двести чудных аргамаков, тридцать верблюдов с вьюками и многое иное. За Тулой — столкнулся хан с Шереметевым и только был спасен тем, что тяжело раненный Шереметев свалился с коня, а руские войска, лишенные воеводы, растерялись.

    Но, даже одержав решительную победу над этим сильным вражеским отрядом, Девлет не стал ждать иных встреч с московской ратью и быстро, по семидесяти верст пробегая каждый день, ушел назад, в крымские степи.

    На другой год, опережая Девлета, решившего отмстить новым набегом, рать московская показалась у Азова-городка, у Ислам-Керменя, оттуда все разбежались от незваных гостей. Очаков — сдался. И только когда узнала горсть москвичей и казаков, которая, собственно, одною удалью могла достичь такого успеха, — что идет на них «большой» царевич крымский, калга [Наследник трона], с сильной ратью, — вернулись победители той же дорогой, как пришли, по пути еще побив немало неверных масульман, даже и турок, страшных в то время всему миру…

    Устрашенный Девлет отложил свой поход на Русь, отговариваясь тем, что «мор в его земле»… Но и Москва не раз отговаривалась тем же, если надо было воевать, а духу не хватало.

    Таким образом, в первый раз казаки и Москва появились в турецких крымских пределах, познакомились с течением Днепра до самого моря. А уж где Русь побывала — туда скоро опять понаведается.

    И в 1557 году смельчак, хозяин всей Украины, староста Каневский, князь Димитрий Вишневецкий, якобы [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-историков, в основном еврейской национальности – Л.С.] вступив на службу 31-летнему Иоанну, поставил на Хортице-острове «город» — крепостцу против Конских вод, у самых крымских кочевьев, да так там устроился, что писал своему новому господину, царю Ивану (на самом деле Избранной раде, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.):

    «Приходил на меня Девлетка со своими крымскими людьми. Двадцать четыре дня к Хортице — городку моему приступал, так и ушел ни с чем, с одним большим стыдом и уроном. А пока я буду сидеть на Хортице — и хану Девлету никуды войною ходить нельзя и земель вашего маестата [Величество (титул)] тревожить ему не мочно!»
Конечно, через полгода Девлет вернулся не один, а с турками и с волошскими союзниками, — и Вишневецкому пришлось уйти. Но, получив Белев от недееспособного якобы 32-х летнего Ивана, умершего в 1557 году, князь Димитрий много крови и здоровья испортил крымцам во благо Москве.

    Уже в 1558 году (во время правления Избранной рады, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.) запросил мира грозный крымский хан, но не добился ничего, так как [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-истоиков, в основном еврейской национальности – Л.С.] тон его грамот был слишком неприятен для руского уха.

    Собрав сто тысяч войска, Девлет решился на крайнее дело: зимой пошел на Русь. Взманили татарина вести, что путь свободен сейчас на Москву. Царь, умерший в 1557 году (во время правления Избранной рады, во главе с Алексеем Адашевым при малолетних Дмитрие и Иване Ивановичах – Л.С.), говорили [фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей, современных, заслуженных, дипломированных, продажных горе-истоиков, в основном еврейской национальности – Л.С.], со всеми полками в Ливонии, Ригу воюет и беззащитен остался весь московский рубеж… Но когда полчища крымские вступили уже в пределы соседей и султан Магомет-Гирей, посланный отцом во главе войска, убедился, что страшные для татар воеводы: князь Вишневецкий и боярин Иван Шереметев ждут их со своими ратниками, один — в Белеве, другой — в Рязани, снова ринулись назад крымцы и тысячами людских и конских трупов — так и отметили зимний, тяжелый путь, каким вернулись на родину жадные ордынцы.