***

Сколько себя помню – я никогда не выделялся. Знаете, есть такие люди, которые всегда собирают вокруг себя шумную толпу. Куда бы они ни пошли, их всегда сопровождает шумная компания. Я не из таких. Иногда меня самого пугает, как мало времени я провожу с другими людьми. Кассир в местном супермаркете, мой лечащий врач да редкие прохожие, которые останавливают меня на улице, чтобы узнать время. Есть еще интернет и социальные сети, но это другое. Порой мне чертовски не хватает живого общения.
Не считать же таковым тихий шепот в моей голове?
Это первая причина, по которой я живу на окраине города, и веду затворнический образ жизни. Вторая причина – Псих, но пока я не хочу о нем говорить.
Наш мир не предназначен для уродов вроде меня. Общество отторгает людей, которые не соответствуют его критериям. Я говорю банальности, но это так. У меня были все шансы стать нормальным человеком. Ну, знаете – работа, дом, семья. Некоторые считают, что такая жизнь скучна. Они идиоты.
Но однажды судьба достала карандаш, и перечеркнула мое будущее.

Я не помню, когда это произошло. С памятью у меня теперь большие проблемы.
Единственное в чем я уверен – тогда была зима. Там был снег. И он был красным.

Прозвенел звонок. Мы все повскакивали со своих мест, и бросились к выходу. Учитель истории, лысеющий мужчина в плотном коричневом пиджаке, даже не пытался нас остановить. Как нельзя остановить лавину, так же нельзя остановить и старшеклассников, рвущихся на большую перемену.
Я вышел последним. На ходу вытащил из портфеля большое красное яблоко, завернутое в носовой платок. Сразу откусил приличный кусок.
Многие мои одноклассники вышли на улицу. Несмотря на то, что стояла зима, солнце светило на удивление ярко. Люблю такую погоду.
Я пошел вслед за остальными. На улице было тепло, но вместе с тем свежо. Дул легкий ветерок. Огромные сугробы чистого белого снега лежали вдоль стен.
Доев яблоко, я выбросил огрызок в урну. Ладонью вытер сладкий сок со своих щек.
А затем мне на плечо упала чья то рука.
Я обернулся. Незнакомый парень, крепко сложенный, одетый в кожаную куртку с заклепками. Из нее выглядывала футболка, с логотипом какой-то рок-группы. При каждом его движении, кожа мерзко скрипела. На среднем пальце левой руки – шипастый перстень. Такие парни есть во всех школах мира. Смысл их жизни – отравлять жизнь остальным. Хорошо то, что когда ты, наконец, заканчиваешь учиться, они исчезают. Среди подобных ребят очень высок процент смертности. Думаю, это справедливо.
И вот он стоял там, крепко сжимая мое плечо.
- Сигареты есть?
Я мотнул головой. Не курю.
- И у меня нет. Значит, кому то из нас придется их купить. Врубаешься?
- Нет. - Странно, но я не испытывал страха. Никогда раньше мне не приходилось драться. А я был уверен, что драки не избежать.
Я посмотрел ему в глаза и улыбнулся.
Он открыл рот, и начал что-то говорить.
А потом произошло событие, из-за которого я провел долгие восемь лет в психиатрической клинике.
Пришел Псих.
Сначала я услышал его голос. Он сказал: «Желтый». А потом: «Убей».
После этого для меня наступила темнота.

Тот парень. К счастью для всех, он выжил. Но глаз, который Псих выколол острой сосулькой, восстановить не удалось. И нос. Он был слишком поврежден, чтобы пришить его на место.
Когда сознание вновь вернулось ко мне, все уже было кончено. Бедняга дышал, но очень слабо и часто. Я слез с его груди, и он, наконец, смог сделать глубокий вдох.
Из его правого глаза торчала сосулька. Она таяла, вода смешивалась с кровью на его лице, и стекала на дорожку розовой струйкой. Весь снег вокруг был покрыт красными пятнами. Во многих книгах кровь на снегу сравнивают с яркими цветками. Бред. Ничего похожего. Красный снег – отвратительное зрелище, уж поверьте.
Я встал, отряхнулся. Никто из учеников не спешил помогать лежащему на земле парню, и никто не препятствовал мне. Они хотели посмотреть на драку, а увидели попытку убийства. Их можно было понять.
Дверь, ведущая в школу, резко распахнулась. Я развернулся, и побежал.
Разумеется, меня нашли.

Я решил симулировать сумасшествие. Тогда мне казалось, что психбольница будет лучшим вариантом, чем тюрьма.
Каким же я был тупицей.
Самое забавное, что притворяться не пришлось. Едва психиатр назвал мое имя и предложил присесть, я услышал тот же голос.
Думаю не нужно объяснять, что произошло дальше?

Я живу один, в небольшом коттедже. Я не работаю, но денег у меня хватает. Об этом позаботилась мать, пока была жива. Иногда я думаю, как бы повернулась моя жизнь, если бы мама не оставила на моем счету приличное состояние? Ответ мне не нравится.
Вся моя семья погибла в автокатастрофе, примерно через полтора года после того, как я примерил на себя смирительную рубашку. Мама и старший брат. Он всегда плохо водил машину.
Я скучаю по ним. На похороны меня не пустили. Сказали, что это может повредить моему душевному здоровью.
Как будто тогда оно было в полном порядке.
Когда меня выписали, первым делом я отправился на кладбище. Но могил я не нашел.
Не смог вспомнить их имена.

Имена и названия – еще одна моя проблема. Не такая сильная как Псих, но жизнь усложняет. Хотя я уже привык.
Тяжело общаться с человеком, который через пару минут забывает, как тебя зовут, не так ли?
И уж тем более тяжело общаться с человеком, который не помнит свое собственное имя.
Именно поэтому мой сетевой никнейм состоит из одних цифр.
Интернет – панацея. Единственное место, в котором всем абсолютно наплевать на то, как ты выглядишь, на твои проблемы и странности. Он полон как развлечений, так и полезных вещей.
Но самое главное то, что он полон людей.
Какая ирония – в моей голове постоянно звучит голос, но мне не хватает общения.
Псих не исчез.

Они так думали. Даже я так думал. Когда я покидал стены лечебницы, единственной моей проблемой были имена.
Через год к ней прибавился голос.
А пару дней назад – Псих.

Появился он неожиданно. Это он умеет.
Я возвращался домой из супермаркета. В каждой руке нес по пакету, поэтому перед закрытой дверью в дом вышла некоторая заминка. С трудом попав ключом в замочную скважину, я открыл дверь. Вошел в дом.
Очнулся я в центре кухни. Судя по часам, из моей жизни выпало примерно полчаса.
Гостиная была больше похожа на помойку. Псих распотрошил все пакеты, высыпав их содержимое на пол. Сосиски лежали в углу, сплошной розовой массой. Судя по всему, он долго топтал их ногами. По всей комнате я видел потеки разлитого пива и осколки бутылок. Я купил пару шоколадок, которые он размазал по стене огромным коричневым пятном. Все упаковки с едой быстрого приготовления он тоже вскрыл.
И судя по всему, высыпал на диван содержимое мусорной корзины.
Меня так поразил разгром, царящий в гостиной, что я не сразу обратил внимание на надпись. На окне черным маркером было написано одно слово.
«Привет». И улыбающаяся рожица.
Больной ублюдок.
Мне потребовалась вечность, чтобы убрать этот бардак.

Я как раз заканчивал, когда раздался телефонный звонок. От неожиданности я вздрогнул. Затем пошел к телефону, предварительно вытерев руки сухой тряпкой.
- Да?
- Добрый день.
Все ясно. Док звонит.
- Как ваше самочувствие? - тем временем осведомился голос из трубки
«Хреново. Вернулся один мой старый знакомый».
- Прекрасно. У меня все отлично, спасибо за заботу, док.
- Вы ведь помните, что у нас назначена встреча? На конец этой недели?
- Да, конечно. - Я ненавидел эти встречи. Док умел так прочищать мозги, что я потом чувствовал себя словно выжатый лимон.
Не уверен, что смогу скрыть от него возникшую проблему.
- С вами точно все в порядке? Ваш голос...
- Я же говорю, док, все отлично. Просто занят небольшой уборкой.
- Ну, хорошо, тогда до встречи. - В его голосе слышалось некоторое сомнение, но он положил трубку.
Я облегченно выдохнул, и привалился к стене.
Нужно что-то делать. Не могу же я сказать ему, что Псих снова тут. Еще восемь лет в психушке я не выдержу.

Однако, предстоящая встреча с доком оказалась не самой страшной проблемой.
Когда я проснулся на следующий день, вся постель была измазана кровью. Моей.
На правой руке он вырезал пентаграмму. На прикроватном столике лежал окровавленный нож для резки бумаг.
Боли я не чувствовал. Только тупое нытье в локтевом сгибе.
Я осторожно прикоснулся к ране. Терпимо. Главное сейчас – продезинфицировать и перемотать.
Все необходимое для этого было у меня в аптечке, в ванной.
Когда я закончил, я выбросил постельное белье. Возможно, его еще можно было отстирать, но я не хотел. Мне было противно.
Я разогрел завтрак. Знаете, чем холодильник холостяка отличается от холодильника женатого человека? У холостяков вся еда содержится в морозилке. Быстрые обеды, полуфабрикаты, замороженная пицца.
Вот и сейчас я достал нечто неаппетитное, что после нескольких минут в микроволновой печи обещало стать макаронами с сыром.
Пока еда готовилась, я размышлял.
Псих опасен. Не только для окружающих, но и для меня самого.
Странно, никогда раньше он не пытался причинить мне вред. Понимал, что тело то у нас общее.
Что изменилось?
Раздался звуковой сигнал. Я вытащил пластиковую тарелку из микроволновки, и поставил на стол. Налил себе газировки.
На вкус макароны оказались отвратными.

Позавтракав, я принял решение выбросить Психа из головы. В переносном смысле, конечно. Просто не думать о нем, а в субботу рассказать о нем доку. Может, меня и не отправят в клинику, кто знает? Конечно, глупо на это надеяться, но выхода у меня, судя по всему, нет.

Прошел еще один день.

А затем случилось непоправимое. Псих убил человека.

Тело молодого мужчины я обнаружил на диване. Сначала я принял его за взломщика, или не в меру ретивого подростка. Он разлегся, одной рукой обхватив спинку дивана и закинув ноги на подлокотники.
Я окликнул его. Он не ответил. Тогда я медленно начал обходить диван по кругу.
А через секунду меня вырвало.
Его тело, примерно от паха и до середины груди пересекал длинный разрез. Я видел его внутренности, они влажно поблескивали в свете солнца, что пробивался сквозь плотно задернутые шторы.
Я видел его лицо, искаженное гримасой боли.
Я видел нож, торчащий у него из шеи.
Не знаю, сколько я там простоял. Желчь вперемешку с остатками завтрака стекали у меня по футболке, но я этого не замечал. Не мог оторвать взгляда от трупа.

Признаюсь сразу – доку я не рассказал. Почему? Не знаю. Та субботняя встреча вышла чертовски тяжелой. Он что-то подозревает, я уверен.
Все зашло слишком далеко. Восемь лет – ничто по сравнению с тем, что мне светит теперь.
Как на счет всей оставшейся жизни?

Я знал, где спрятать тело.
Самым сложным было его расчленить.

Неотъемлемой частью нашей цивилизации является разрушение. Это я понял давно. И небольшая река, недалеко от центра города была лишь еще одним подтверждением.
Я помню время, когда она была чистой. Не кристально чистой, да и в питье та вода не годилась, но купаться было можно. Это было давно.
Теперь на месте той речки свалка. Фабрика по производству резины, единственная большая фабрика в городе, сбрасывает туда все отходы своего производства. А если в городе вдруг прорывает канализацию, вопроса о том, куда сливать все дерьмо не возникает. Его везут сюда, к реке. И так на протяжении долгих лет. Неудивительно, что, не смотря на то, что это почти центр города, людей здесь немного. Ни у кого нет охоты вдыхать запах гнили и экскрементов.
У меня ее тоже не было. Но это – идеальное место.
Тело я упаковал в черные непрозрачные пакеты. Мне понадобилось три поездки, чтобы избавиться от всех.

Псих изменил меня. Я бы никогда не сделал ничего подобного раньше. До сих пор с содроганием вспоминаю, чавкающий звук, с которым топор входит в человеческое тело. И скрип, когда лезвие задевает кость.
Примерно через час меня перестало мутить от вида крови.
Это он. Он сумасшедший, не я. Он болен, но болезнь эта заразна. Все, к чему он прикасается, с чем контактирует, становится таким же безумным, как и его сознание. Изменяется, извращается.
Желтый.
Я часто слышу это слово у себя в голове. Желтый. Желтый, желтый. Повтори десять раз, и оно потеряет смысл. Желтыйжелтыйжелтый.
Что оно означает? Понятия не имею. Может, это его любимый цвет. Или просто слово. Я не знаю.
Для меня желтый – это цвет безумия.

Я открыл глаза. На улице стояла жара, и простыни промокли от пота. В горле пересохло.
Я встал, и отправился на кухню. Стояла глубокая ночь, так что я слышал каждый свой шаг. И тихое тиканье настенных часов.
Она была там, на кухне. Смотрела на меня мутными, безжизненными глазами. Она сидела за столом, положив свои неестественно бледные руки на скатерть. На ее безымянном пальце блестело кольцо.
У меня перехватило дыхание. На секунду мне показалось, что она живая. Что она мне подмигнула, пребывая в прекрасном настроении.
Перерезанное горло скалилось жуткой улыбкой. Она предлагала сесть рядом. Она расскажет только ей ведомую шутку, и я тоже буду улыбаться. И мы просидим так до утра, и...
Я выбросил эти мысли из головы. Вместо того чтобы составить ей компанию, я пошел к холодильнику. Протяжно заскрипели половицы.
Пошарив на верхней полке, я достал пакет молока. Налил в стакан, и начал пить мелкими глотками. Мои руки почти не дрожали.
Допив молоко, я поставил стакан в раковину. Все это время я стоял спиной к столу, чувствуя на себе ее мертвый взгляд. Я был уверен, что она следит за каждым моим движением.
Не оборачиваясь, я пошел обратно в спальню. Свет выключать не стал.
Я уже почти уснул, когда из кухни донесся странный звук. Скрип. Словно кто-то встал из-за стола, слишком поспешно отодвинув стул.
Я знал кто это.
Но не пошевелился.
Минут десять я вслушивался в тишину. Я был уверен, что если звук повторится, я сойду с ума.
Тогда я впервые пожалел, что не верю в бога.
Звук не повторился. Я уснул.

Утром я обнаружил, что обмочился.

Причина странного звука я стала понятна, едва зашел на кухню.
Она упала. Просто упала.
Стул завалился на бок. Она лежала на спине, раскинув руки в стороны. Теперь, когда она лежала на полу, я увидел что у нее красивые длинные ноги.
Да и сама она была очень симпатичной.
Мертвой.
Я знал, кто это сделал. Больной ублюдок. Ненавижу его за то, что он заставляет меня снова это делать.
Я вздохнул, и схватил ее за ноги.
Топор я оставил на заднем дворе.

Семь пакетов. Семь плотно закрытых черных пакетов. Я погрузил три из них на велосипед, и отправился по уже знакомому пути. Я знал, как доехать до реки незамеченным.
На улице было жарко, поэтому оставшиеся я засунул в морозильник.
Река встретила меня уже знакомым зловонием. Запах разложения и испражнений в жару ощущался особенно остро. Я крутил педали и старался удержать в желудке бутерброд с сыром. Пока удавалось.
Уже у самой реки, велосипед подбросило на кочке. Верхний пакет покачнулся, а затем с мягким шуршанием упал на землю. Я чертыхнулся, и остановился.
На меня смотрел ее глаз. Во время падения, пакет зацепился за ржавый кусок проволоки и порвался.
Я схватился за край, но тут меня окликнули.
- Эй! Эй, вы!
Я обернулся. Девушка, с виду лет двадцать. Одета в короткие шортики и длинную выцветшую футболку.
Она увидела.
Нет.
Да. Она увидела.
Ее глаза широко распахнулись. Она смотрела на черный пакет, который медленно расползался у меня в руках.
Она побежала.
Я побежал следом. О чем я думал? В моей голове была только одна мысль.
Желтый.

Догнал я ее легко.
Убил еще легче.
Хватило одного удара камнем.

Я не помню, сколько я сидел там, рядом с ней. Подсознательно я ждал, что она застонет. Пошевелится. Оживет.
Я ведь не убил ее. Я не такой как Псих.
А потом меня снова окликнули.
- Добрый день.
Я крепко сжал окровавленный камень, который все еще держал в руках.
- Что парень, язык проглотил?
Со мной разговаривал ветхий старик. С виду ему было лет девяносто, если не больше. Одет он был в черный смокинг, довольно грязный. В руках держал старомодный зонт.
- Я к тебе обращаюсь, - в его голосе мне послышалось отдаленное раздражение.
- Что?
- Чего ты хочешь?
Я тупо на него уставился. Что за бред он несет?
Старик внимательно на меня посмотрел, а затем присел рядом.
- Ты не он. Да, не он. Но вы вместе – один человек, а последнюю жертву принес ты. Так чего ты хочешь? Говори быстрее!
Я слушал его со все большим спокойствием. Все ясно. Я спятил. Рано или поздно это должно было случиться.
- Послушай парень, у меня мало времени. Ты принес три жертвы, за это ты можешь просить меня об одной услуге. Так что давай поживее.
Неожиданно он поднял рукав моей рубашки, и надавил пальцами на пентаграмму, которую вырезал Псих.
Я почувствовал жжение, а затем она исчезла. Осталась чистая розовая кожа. Старик удовлетворенно кивнул.
Сознание начало ускользать. В голове помутнилось, и я упал на спину.
- Чего ты хочешь? - раздался его голос прямо в моем мозгу.
- Убери его. Убери Психа из моей головы,- сказал я. Или подумал?
А затем я отключился.

Очнулся ночью. Шатаясь добрел до брошенного велосипеда, с отвращением отбросив подальше два оставшихся пакета. Третий, порванный, куда-то делся, и мне было плевать куда.

Я поехал домой.

По пути я пару раз чуть не упал, но смог удержаться на сиденье. Когда я наконец вошел в дом, я испытал огромное облегчение.
Я включил свет, и скинул с себя грязную рубашку.
Желтый.
Я вздрогнул. Это была моя мысль. Я подумал о желтом цвете. Не кто-то другой.
Голос исчез.
Значит ли это, что и Псих?..
- Привет.
Я резко обернулся. Сначала мне показалось, что пока меня не было, кто-то поставил зеркало в центре спальни. Потому, что человек, который ко мне обратился, был точной моей копией.
В горле встал ком. Я попробовал его проглотить, но с таким же успехом я мог попытаться проглотить, например, гору.
Незнакомец сделал шаг вперед. Руки он держал за спиной.
- Давно хотел с тобой познакомиться... лично. Забавно, что наши с тобой желания совпали, правда?
- Кто.. - я закашлялся. - Кто ты?
Но я ведь уже знал ответ.
Он вывел руки из-за спины. В его левой руке был зажат кухонный нож. Мой нож, которым я так часто нарезал сыр для бутербродов. Очень острый нож.
Он попробовал его остроту пальцем. В свете настольной лампы я увидел каплю крови. Он сделал еще один шаг.
- Кто я?
Псих широко улыбнулся.