Вчерашнее завтра. Часть 1. Эпизод тридцать пятый

  - После гибели родителей опеку над нами взяла тётушка Элизабет, отцова старшая сестра. Рано овдовев, она больше не заводила семью, и детей у неё, к сожалению, не было. Вот она то и воспитала нас с братом и дала нам всё, чего не успели нам дать отец и мама. Она очень любила нас, баловала, исполняла любые наши желания. Видимо, природная материнская нежность, нерастраченная ею за молодые годы без остатка досталась нам с Эрнстом. Жаль, что её уже нет с нами! Она была необыкновенным человеком!- голос у Германа дрогнул, юноша внезапно замолчал, на глазах его заблестели слёзы.

  При виде этих ничем не прикрытых, оголённых, искренних чувств, Руэ по-отцовски захотелось обнять молодого человека. С трудом сдержав себя, профессор психологии лишь дружески похлопал парня по плечу, сухо сказав:

  - Да, ты прав, такие люди- большая редкость.

  Герман и Петер в очередной раз прогуливались по лесу, недалеко от коттеджа. Под ногами шуршала уже опавшая листва, пахло прелой землёй. Оголившиеся ветви сделали даль более зримой. День был пасмурный, сыроватый, но тихий. Ходившие по небу с утра свинцово-синие тучи, к обеду превратились в непроницаемую серую вату, которая заволокла весь небосвод. За последний месяц такие прогулки и разговоры стали обычным делом. Как правило это происходило во время передышки между чередой интенсивных опытов. Руэ тем самым давал Герману возможность хоть как-то, худо бедно восстановить силы. Он чувствовал, что юноша доверяет ему в отличие от Хайнера, поэтому старался сделать хотя бы не надолго психологическую разрядку, хоть немного отвлечь разговорами о прошлом от ежедневного угнетающего морального давления. К тому же эти расспросы помогали Руэ узнать Германа, как личность, с профессиональной точки зрения составить для себя его психологический портрет. Этого требовал протокол эксперимента.
                * * *

  Внутренний облик дома Руэ постоянно напоминал Герману их родительский особняк. А сегодняшняя очередная беседа с доктором очень сильно всколыхнула его память, из глубин которой стали всплывать давние, яркие ещё детские воспоминания.

  Их отец - Георг Райлих, имевший на четверть в своих жилах итальянскую кровь, был очень темпераментным, активным, жизнерадостным человеком. Его бабушка по материнской линии родилась и выросла на Сицилии, позже судьба занесла её в Германию, где она вышла замуж за истинного арийца, но сицилийские корни постоянно давали о себе знать. Такой же живой характер от отца унаследовал и Герман.

  Уютный, гостеприимный дом Райлихов всегда был открыт для друзей и родни. В те дни, когда принимали гостей, с самого утра на кухне царил переполох, готовилась масса вкусных вещей: блюда из мяса, сладости, выпечка. По всему дому разносились будоражившие желудок ароматы.

  Ожидание встречи с близкими людьми с восходом солнца, а то и накануне вечером вызывало радостное возбуждение. Будучи тогда ещё совсем ребенком, наверное, благодаря эмоциональной памяти, Герман до сих пор прекрасно помнил ту замечательную и удивительную атмосферу доброжелательности, когда родственники или друзья съезжались к ним на пару дней. В это время звучали  шутки на какие-то сокровенные, семейные темы, и дом, наполняясь смехом и разговорами, как будто оживал.

  В теплое время года столы выносились на лужайку перед коттеджем, в прохладное-на террасу. Тут же опустошался винный погреб, из подвала доставались принадлежности для приготовления барбекю. Можно было вдоволь набегаться и наиграться с двоюродными братьями и сёстрами или с детьми родительских друзей, которые уже стали близкими товарищами.

  Это общение, как оказалось позже, было одной из составляющих простого человеческого счастья. Только тогда в детстве, из-за наивности восприятия Герман просто наслаждался каждой минутой, не отдавая ни в чём себе отчёта, а сейчас оставалось лишь настольгировать по тем добрым, согревающим душу, безвозвратно ушедшим мгновениям: когда ты под чутким руководством отца, и конечно же, больше с его помощью готовил скворчащие стейки на гриле. В азарте игры без устали прыгал за летящим прямо на твою ракетку воланом, и под всеобщие аплодисменты наслаждался победой в конце этого бадминтонного турнира.Под  сенью уже ночного неба, задрав голову и сидя на качелях в саду с такими же как ты детьми, считал каждую звезду, сорвавшуюся из-под черного небесного купола; набегавшись в догонялки, взахлёб пил  прохладный компот из черной смородина, яблок и вишни; и взявшись для душевной поддержи за мамину руку, горько плакал, торопливо вытирая ладошкой глаза, когда наступала пора провожать уезжающих гостей.