Последние дни Атлантиды. Полная версия. Юля, расск

                Динара.
 
Юля расправила постель и стала укладываться спать. Семья уехала в Россию. В квартире она осталась одна.
На душе было тревожно. Последнее время вокруг происходило что-то странное. Жизнь в городе будто рушилась на глазах. Рушилась не только у неё - у всех. И что происходит, никто не понимал.
Она надела пижаму и подошла к кровати.
Неожиданно в комнате раздался звонок телефона.
- Алло, - взяла Юля трубку.
- Юля! Наконец-то!
- Динара! Господи! Я никак не могла тебе дозвониться! Ты где?! Ты как?! – от радости Юля чуть не выпрыгивала из пижамы.
- Не могу тебе ничего сказать по телефону. Давай увидимся.
- Давай!
- Только я очень сильно поправилась. Ты меня не узнаешь.
- Ты?! Спортсменка, комсомолка и просто красавица?! Как так-то?!
- Потом расскажу. Сегодня уже поздно, давай встретимся завтра утром на нашем месте.
- Давай! – Юля сияла от счастья. – Динарочка! Я тебя обожаю! Я так соскучилась!
- И я тебя, Юля! Я просто не могла выйти на связь. Поверь. Мне надо срочно тебя увидеть. Надо много что тебе рассказать. До завтра!

Проснувшись утром, Юля вскочила: «Быстро позавтракать и на перекрёсток!»
Наконец-то она увидит свою подругу!
С некоторых пор Юля потеряла с ней связь. Звонить было бесполезно. Телефон Динары молчал.
«Наверное, переехала. Или сменился номер телефона, - думала Юля. - Но почему она-то мне не звонит?»
И, наконец, она объявилась! Юля просто летала на крыльях счастья.
Динара – это отдельная песня в Юлиной жизни.  Более светлого, жизнерадостного и доброго человечка она никогда не видела. И не потянуться к ней было нельзя! Чистейшая душа Динары просто просвечивала через всю ее физическую сущность и была видна невооруженным глазом. Лучезарная белозубая улыбка и тёплый свет её глаз источали такую необыкновенную энергию, что оторваться от неё было практически невозможно.  При одном воспоминании о ней на лице начинала играть улыбка.
Дружили девочки с детства. Они сразу потянулись друг к другу, как только друг друга увидели.
Они ходили в одну школу, занимались вместе спортом. Вместе следили за фигурой.
- Запомни, одна съеденная на ночь конфета – это 100 грамм жира утром, - говорила Динара строго.
- Я постараюсь отвыкнуть от сладкого, - смеялась Юля.
«Наконец-то мы снова увидимся! – думала она сейчас, подбирая одежду и представляя, как они закружатся с подругой в объятиях при встрече. – Школьные годы чудесные! – напевала она, крутясь перед зеркалом. – Неужели, Динарка сейчас полнее меня?!»
Наскоро перекусив бутербродом, она надела выбранную футболку, джинсы и кроссовки и прибежала на перекрёсток первой.
 От предвкушения встречи с лица её не сходила улыбка.
«Ну, надо же! Я, и вдруг пришла первой! – думала Юля. – Вот ведь скажу ей! Мы теперь поменялись местами!» – готовила она речь подруге, приходившей всегда минут за пятнадцать до назначенного времени.
Однако, время шло, а Динара не приходила.
«Странно, - думала Юля, глядя на аллею, - более пунктуального человека, чем Динара сложно себе представить».
Прождав сорок минут, она медленно поплелась домой, просто не веря, что Динара могла не прийти. В душе всё перевернулось. Радость и наполненность от ожидаемой встречи сменились пустотой. Как будто вместо порции вкуснятины она проглотила воздух.

«Неужели, она опять не выйдет на связь? – думала Юля. – Тогда почему позвонила? Где логика?»
После нескольких попыток дозвониться до подруги, Юля оставила эту затею. Однако, вечером Динара позвонила сама.
- Алло! Юля! Я не смогла прийти. Ты ждала меня?
- Ждала. Сорок минут.
- Понимаешь, я не знаю, в чём дело. Но я утром не могла проснуться.
- Как это, не могла проснуться?
- Я не знаю. Я сама ничего не понимаю. Я старалась себя поднять, когда только приоткрывала глаза, но меня снова затягивало с сон. Я проспала до вечера!
- Но, может, тогда завтра? – недоумённо произнесла Юля. Динара никогда не врёт. Никогда. А то, что она не могла проснуться – действительно странно.
- Нет, Юля. Теперь мы не сможем с тобой увидеться, - захлюпала носом Динара.
- Как, не сможем?! – почувствовала себя обманутой Юля. – Но ты же обещала!
- Я скажу тебе всё по телефону, - Динара заплакала. – Юля, меня украли.
- Как, украли?! Что ты такое говоришь? Кто?!
- Украли замуж.
- Что? – соображала Юля. – Это как в «Кавказской пленнице», что ли?
- Нет, Юля. По-настоящему украли.
- Что?! Динара! Держись! Я сейчас сообщу в милицию!
- Не надо, Юля. Уже поздно. Уже ничем не поможешь. Я беременна. Да и не сделает милиция ничего. Всё перевернулось с ног на голову. Всё теперь другое.
- Динара, где ты?!
- Я сейчас дома. Я вырвалась в город, и сейчас у мамы. Но они уже здесь. И скоро я не смогу с тобой говорить.
- Динарочка, миленькая, чем я могу тебе помочь?! – причитала Юля.
- Ничем, Юля. Я просто хотела тебя увидеть. Хотя бы услышать, - плакала Динара, шмыгая носом. – Я живу в далёком ауле в горах. Одна. Со свекровью. Там нет удобств, нет телефона и почти нет людей. За каждым моим шагом следят. Оттуда не убежать. Вчера я потихоньку залезла в крытый фургон подъехавшей машины и доехала до города. А сегодня они уже здесь.
Юля как в прострации слушала подругу.
- Динара, это ужасно. Господи, что происходит?! Куда смотрит милиция?!
- Юля, я снова хочу спать. Я позвонила тебе, чтобы ты на меня не обижалась и меня не ждала. Я больше не могу говорить...
В трубке раздались гудки.
Юля стояла в онемении и не могла поверить, что такое могло случиться.
Милая, обязательная Динара смогла сквозь странные жуткие обстоятельства всё же позвонить и предупредить.
Юля села и заплакала.
«Динарочка, милая! Что же с тобой?! - скулила она. – Что это за странный сон? Снотворное? Но кто может его подсыпать, если она у родителей? И зачем?»
Внутри все сопротивлялось. Словно, резали по живому. И верить не хотелось, что больше они не увидятся. Никогда.

Она представила, как подругу посреди дня заталкивают в машину и увозят в неизвестном направлении. Боже мой! Разве можно было такое представить ещё пару лет назад?! Какие стали люди! Ведь и увидят преступление, никто не заступится!

Она вспомнила, как не так давно попала в жуткую ситуацию.
Они с маленьким сыном возвращались от Олеси, стояли на остановке и ждали автобус. Неожиданно перед ними вырос огромного роста парень с круглыми светло-голубыми глазами. Странно таращась на Юлю, он схватил её за руку.
- Что Вы делаете? Отпустите! – пыталась вырвать она руку.
Но парень скалился, сжимая ещё сильнее и глядя на неё какими-то безумными, дурными, но не пьяными глазами, в них было что-то непонятное и агрессивное.
- Помогите, - закричала Юля, поняв, что ей с ним не справиться. Серёжа заплакал, уцепившись за юбку.
Но люди, стоящие рядом, только шарахнулись в стороны и с ужасом смотрели на происходящее.
Поняв, что ей никто не поможет, она со всей силы дёрнула руку, но выдернуть её из цепких клещей не смогла.
- Ха-ха-ха! – откинув голову, азартно захохотал парень. В глазах его вспыхнула ненависть. Ещё крепче сжав её запястье одной рукой, он занёс другую, чтобы ударить девушку, но в это время кто-то перехватил его руку и отвёл в сторону.
Парень обернулся посмотреть, кто там такой смелый, и ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Юля вырвалась.
Заслонив девушку, между огромным дурищей размером с Кинконга и Юлей встал невысокого роста парень то ли киргизской, то ли корейской национальности. Быстрым движением рук, не хуже Брюса Ли, он нанёс удар злобному наркоману, а затем ногой наотмашь сбил его с ног.
- Бегите! – крикнул он Юле.
Выйдя из оцепенения, Юля кинулась что было сил бежать, не оглядываясь и таща за собой Серёжу.
Они забежали снова в подъезд к Олесе и стали тарабанить подруге в дверь.
- Скорее! Леся! Скорее! – кричала перепуганная Юля.
Казалось, время остановилось, пока подруга открывала дверь.
Они долго сидели в квартире, боясь выйти на улицу. Пока не пришёл муж Леси и не проводил их.
«Какой кошмар! – думала Юля теперь. – И никто! Совсем никто не подумал тогда заступиться! Какие трусливые и безразличные стали люди! Если бы не тот парень!..»
Она зашла на кухню и поставила чайник.
«Выпить горячего сладкого чая и успокоиться, - думала она, обняв себя за плечи и встав у окна. – Бедная Динарка, - плача, представляла она мысленно подругу. – За неё так никто и не заступился».

Проворочавшись в постели до утра, Юля так и не смогла уснуть. А утром с заплаканными глазами пошла на работу.
Телефон Динары по-прежнему молчал.  Дни потянулись за днями… Вокруг всё постепенно становилось будто чужое. В атмосфере чувствовалась напряжённость, предчувствие чего-то ужасного словно витало в воздухе. Люди сильно изменились. В глазах поселился страх, неуверенность, тревога. В республике постепенно стал нарастать национализм.


Странная милиция.
 
Усталая, Юля возвращалась с работы домой. Строгий учительский костюм, узкая юбка, высокие каблуки, волосы, забранные в пучок.
Подходя к дому, она увидела группу парней, одетых в сшитую по новым лекалам милицейскую форму и высокие американские берцы. Тяжёлые, массивные ботинки, которые с гордостью носили новоявленные, набранные исключительно из коренного населения милиционеры, вызывали скорее сочувствие в жаркую летнюю погоду, чем восхищение.
Новоиспечённые стражи порядка окружили какого-то белобрысого долговязого подростка. Помахивая чёрными дубинками, они наседали на бедолагу, подталкивая руками, стремясь перевести одинокие тычки в собачку-драчку. Парень беззащитно закрывал плечи руками, оглядываясь то на одного, то на другого.
«Боже мой! Да это же Ромка!» – узнала Юля парнишку – соседа с первого этажа.
- Роман! – недолго думая, подошла она к толпе хулиганов-милиционеров.
Стражи порядка расступились.
– Ты что тут делаешь?! – строго сказала она. – А ну, быстро домой!
Парни милиционеры были ошарашены таким напором девушки. Растерявшись, они даже не сразу поняли, кем она может приходиться подростку.
- Так это Ваш? – почему-то спросили они. – Забирайте.
Роман ни слова не говоря поспешил за Юлей, не отходя ни на шаг.
- Спасибо, - сказал он, когда они отошли на значительное расстояние.
- Что они от тебя хотели? – повернулась к нему Юля.
- Не знаю, - недоумённо сказал парень. – Я просто шёл, они остановили и стали издеваться. Их много... Если бы не ты…
- Не ходи один, Рома. Ты не видишь, какое сейчас время? – Юля окинула его взглядом. – Ты голубоглазый и светловолосый. Уже одного этого хватает для того, чтобы придраться.
- Матушка за лекарством послала, - пожал плечами он, входя вслед за Юлей в подъезд.

А возвращаясь с работы на следующий день, Юля увидела в подъезде плачущую Ромкину мать. Она давно потеряла мужа, тяжело болела, и тяжесть ухода за матерью легла на плечи единственного сына. Но сейчас она вышла на площадку.
- Тётя Зоя, Вы чего? – подошла к ней Юля. – Что случилось?
- Ромка… - рыдала женщина. – Ромка в реанимации!
- Да Вы что?! Как? Когда? Я ведь только вчера его видела, он был здоров! – у Юли захватило дух. – Не далее, как вчера отбила его от группы новоявленных милиционеров у аптеки. Что с ним случилось?
- Вот они-то его и избили, - рыдала соседка. – Послала его за продуктами сегодня, они привязались к нему, затащили за магазин, где мусорные контейнеры, где нет людей, и избили!
Рыдая и едва стоя на подкашивающихся ногах, она прислонилась спиной к стене подъезда.
- Тётя Зоенька, миленькая, успокойтесь, - Юля гладила и обнимала бедную женщину, не зная, как успокоить. – Он ведь теперь в больнице, рядом врачи, всё будет хорошо.
- Господи, как жестоко они его били! Живого места на нём нет! Череп проломили! За что?! - стенала мать, убитая горем.

***

«Что же делать? – Юля в раздумье стояла у окна.
Ходить по улицам стало опасно. Неделю назад она сама убегала от группы парней, натравленных на неё какой-то нацисткой-женщиной, прицепившейся к голубоглазой и белокурой Юле.
Стычки на почве национального неприятия вспыхивали на ровном месте и каждый день. Заканчивались они не только оскорблениями или избиениями. Появились случаи убийства задержавшихся вечером после работы русскоязычных граждан.

Странная милиция, укомплектованная исключительно из специально отобранных по всей республике, в том числе с её окраин, высоченных молодых парней коренной национальности, вальяжно разгуливала по городу и вела себя как гестапо. Вместо того, чтобы наводить порядок, они громко хохотали, поддерживая устраивающую беспорядки накаченную национализмом молодёжь. А если таковой молодёжи поблизости не было, то сами занимались бесчинством.

«Что делать? Что делать? – сев за кухонный стол, Юля упала головой на руки. – Неужели, в России не видят, какой здесь разгул национализма? Она отступилась от нас? Неужели, всем всё равно? Почему?!»

Из Германии в республику приехала какая-то комиссия по делам немцев. Увидев, что происходит и оценив ситуацию, ей было принято решение о репатриации этнических немцев в Германию по причине сильнейшего геноцида в республике немецкого населения. Об этом Юле рассказывали друзья, которые приходили прощаться.
Большинство немецких семей покинули республику. В Германии им без вопросов, как ей потом писали в письмах, предоставили гражданство, квартиры, создали условия.

Россия же молчала.
…Россия была занята собой. Она сама не могла понять, что происходит.
Никому и в голову не могло прийти, что в стране произошёл переворот.

Оккупация страны шла тихим сапом, чтобы не вызвать волнение народа. И здесь, в союзной республике, тоже не могли понять, что происходит. Вроде, та же милиция, в почти такой же форме, того же цвета, но не защищает граждан, не создаёт порядок, а наоборот. Вроде, и цвет флага тот же. И всё, вроде, работает в штатном режиме. А, вроде, только делает вид, что работает…

Незаметно открылось американское посольство. Первое посольство в республике. На улицах появились молодые красивые американцы. Местные, когда-то целомудренные и строго воспитанные, девочки коренной национальности опробовали вкус свободы и стали открыто носить гордое звание путаны. Одетые в пух и прах в импортные вещи, красивые восточные девушки, как будто стали заманчивой экзотикой для американских парней.

Вместо всесоюзного рубля была введена местная денежная единица.
В магазинах прекратили принимать советские деньги, а зарплату новыми не выдавали. Новые деньги чудесным образом были только у коренного населения. Откуда они их брали, было непонятно.

Русскоязычные бабушки вышли на придорожный тротуар продавать серебряные и мельхиоровые ложки из социалистических семейных закромов, хрусталь. Кто-то, стыдясь, предлагал укроп, другую зелень, разложив пучки на тротуаре, кто-то мёд… Новоявленные милиционеры подходили к ним и с пинка опрокидывали стоящие на асфальте тарелочки, чашечки…
- Ой, милый, да что ж ты делаешь? – плакали бабушки.

На улицах появились наркоманы и первые спивающиеся семьи. Юля смотрела на молодых, ещё красивых, но уже отёкших отцов и матерей, с тащащимися за ними грязными маленькими детьми, и ужас от увиденного проникал в каждую клеточку организма.

Уезжали все: татары, башкиры, евреи, украинцы, прибалты... В Оше на национальной почве схлестнулись узбеки с киргизами. В футбол играли отрезанными головами. Вспыхнул Карабах. Началась армяно-азербайджанская резня. В Молдавии вывесили списки интернациональных семей, подлежащих насильственному расторжению браков.
В стране происходило что-то страшное.

***
Бахтияр

Погружённая в тяжёлые мысли, Юля брела по родным улицам.
До дома осталось совсем немного, когда неожиданно впереди из-за угла появилась стая агрессивных, подростков. Они шли развязной походкой, захваченные эйфорией толпы, с накаченными национализмом мозгами.
«Что же делать? Как их обойти?» - Юля с тревогой посмотрела по сторонам. Страх пронизал тело: на прошлой неделе она не в шутку столкнулась с национализмом. На улице к ней прицепилась какая-то женщина в модной соломенной шляпке а-ля Дональд Дак и всю дорогу преследовала её со словами «русские убирайтесь в свою Россию! Это наша земля!». На что молчащая до самой остановки Юля огрызнулась: «Кочуй на свой Енисей!»
Распахнув глаза, женщина метнулась к группе молодых парней коренной национальности, стоящим в конце длинной остановки. Она, жестикулируя, что-то говорила им, показывая на Юлю. Подошёл троллейбус, и парни прыгнули за белокурой девушкой в задние двери троллейбуса.
С полными ненависти глазами они медленно и устрашающе приближались к ней с задней площадки в середину салона. Увидев это и оценив ситуацию, водитель, как ни странно, тоже коренной национальности, остановив троллейбус, открыл ей средние двери. Юля выскочила, и водитель, захлопнув двери перед метнувшимися вдогонку парнями, погнал троллейбус дальше. Благодарности Юли не было предела.
Боясь преследования, дворами она смогла добежать до дома.

Сейчас же животный страх снова окутал её.
Молодые парни приближались, размахивая руками и нарочито развязно смеясь.
Она вжалась в плечи, оценивая, сможет ли пуститься в бега на открытом пространстве - через газоны и через дорогу. Но шансов убежать от них практически не было.
- Юля! – услышала она голос и обернулась.
Сердце с силой ударило в грудь: сквозь медленно спускающиеся сумерки к ней приближался знакомый силуэт.
- Здравствуй, - подошёл к ней Бахтияр.
- Здравствуй, - Юля не могла поверить своим глазам. Боже мой! Сколько лет она хотела его увидеть!
 Они жили в одном городе, но не виделись с выпускного, с тех пор как…
«Я не смогу на тебе жениться, - когда-то сказал он. – Мы с тобой разных национальностей. Мне просто не разрешат».

Она застыла сейчас, посреди улицы, захваченная встречей врасплох.
– Увидел тебя в переходе, - сказал Бахтияр. – Не удержался, пошёл за тобой.
Толпа парней посмотрев на них, прошла мимо.
- Ты домой?
- Да.
- Давно хотел тебя увидеть, - смущённо поглядывая на неё и сдерживая радостную улыбку, сказал он.
Юля улыбнулась.
- Я провожу?
Она кивнула.
Они медленно шли по знакомой улице. По ней когда-то он каждый день провожал её из школы домой.
- Тебя никто не ждёт?
- Нет.
- Меня тоже. Может, прогуляемся? – он вопросительно посмотрел на неё.
- Пойдём, - пожала она плечами.

Они долго брели по пустынным улицам. Молчали.
Юля шла и не могла поверить, что опять видит его, что он рядом. Знакомое чувство снова переполняло её. Снова захотелось, чтобы он любил её, чтобы защищал, как когда-то тогда… когда, казалось, весь мир, отвернулся от неё.
«Боже мой! Я ему всё-таки не безразлична... Пошёл за мной, окликнул, - она незаметно глянула на Бахтияра. Окунувшись в прошлое, вспомнила выпускной в школе: «… завёл разговор о том, что не сможет жениться… Значит, обдумывал это?», - она улыбнулась, возвращаясь в юность, словно разговор их состоялся только вчера.
Как ей тогда хотелось, чтобы он был всегда рядом!
- Что ты улыбаешься? – заметил её взгляд Бахтияр.
 - Да, так, - тряхнула она головой.
- А ты изменилась, - он улыбнулся в ответ. – Ещё больше похорошела.
Они снова замолчали.
На город постепенно спускались сумерки. Молодые люди медленно подходили к освещённой прожекторами многолюдной площади, не проронив больше ни слова.
Поглядывая на неё, Бахтияр мысленно сравнивал её с той девочкой в нежно-салатовом платье на выпускном. Тогда ему пришлось попрощаться со своей мечтой, смириться с тем, что им не быть вместе. «Так будет честнее», - решил он в тот вечер.
…Вот только смириться не получилось.
- Я искал тебя, - наконец, сказал Бахтияр. – Даже ездил в N-ск, куда ты уехала поступать.
- Правда? – встрепенулась Юля.
Он кивнул.
- Я приезжал в твой университет, - продолжал он. - Видел тебя на сцене филармонии. Ты выступала в фольклорном ансамбле.
- Так это был ты?! – Юля остановилась.
- Я.
- Боже мой! – повернулась она к нему. – Я думала, у меня галлюцинации! Я не поверила своим глазам! Подумала, что этого не может быть!
- Может. Это был я, - усмехнулся он. – Мне тоже показалось, что ты меня увидела. После концерта я пошёл за кулисы, но тебя нигде не было. Ты куда-то исчезла…
- Ты искал меня?! - она в растерянности смотрела на него. – А я искала тебя! - хлопала она глазами, просто не веря в происходящее. -  Я поднялась в твою лоджию! Мне так хотелось, чтобы мне не показалось… Неужели, мы разминулись?!
Он обнял её.
«Боже мой! – закрыв глаза, растворилась она в его объятьях. – Он рядом, и он меня обнимает!»
Касаясь её мягких, нежных плеч, всё крепче обнимая её стройное гибкое тело, он вдыхал запах её волос и чувствовал, как прошлое возвращается к нему, как спокойно становится на душе. Словно их снова вернуло на старт, с которого всё можно начать заново…
- Ты не боишься? – подняв голову и посмотрев на него снизу вверх, спросила она.
- Боюсь? – унёсшийся от счастья в облака, Бахтияр вернулся на землю.
- Ведь сейчас такое время... – опустив глаза, сказала она. – На нас, итак, все смотрят.
- Пусть смотрят.
- Не надо дразнить гусей, Бахтияр. Нам этого не простят, - отстранилась она.
- Вот так, да?! – протест, живший в нём столько лет и загнанный вглубь, неожиданно вырвался наружу.
Он подхватил её на руки.
- Что ты делаешь?! – совершенно не ожидая такого разворота событий, испугалась Юля. – Люди вокруг! На нас смотрят!
- Пусть смотрят! – презрительно кинул Бахтияр. – Мне всё равно, что они скажут!
Он шёл через освещённую яркими огнями площадь, гордо неся свою мечту. А люди смотрели на этот неожиданный протест, расступались, оборачивались, злобно шептались.

***

Ночь, дыша теплом, обнимала город. Крупные, сочные звёзды ярко и близко, словно в планетарии, нависли над балконом.
Подойдя сзади, Бахтияр обнял её, прижал к себе, поцеловал в волосы.
- Роди мне дочку. Похожую на тебя.
- Я уезжаю, Бахтияр, - повернулась к нему Юля.
Словно споткнувшись о препятствие, он замолчал.
- Но ты же понимаешь, что это временно, - медленно, словно оправдываясь, сказал он. - Националисты поджигают молодёжь, но всё это кончится.
- Наверное, только ты один так думаешь, - грустно сказала Юля.
- Нет, - глядя ей в глаза, с металлом в голосе возразил Бахтияр. – Не я один. Многие не дают себя одурманить этой зажигательной идеей. На людей идёт мощный прессинг, но всё устаканится.
Она молча качала головой.
- У всех много друзей разных национальностей. И никто не хочет их терять… - он подбирал слова, не зная, как мягче сказать. - Это тут понаехали в город из дальних аулов. Ничего не понимают! Откуда их взялось столько…
Юля молчала.
- Никто не посмеет сказать и слова против моей жены! – он взял в руки её ладонь.
Она отвела глаза.
- Ну, ты не видишь, что это сейчас происходит по всей стране?!
- Вижу. Сейчас каждый должен жить там, где живет его национальность.
- Да, глупости всё это!
– Все наши давно уехали, - сказала она.
Тишина снова повисла над ними.
- Я понимаю… - Бахтияр обречённо глядел на только что вновь обретённую первую любовь. – Но я не хочу тебя терять, - он слегка тряхнул её за плечи. - Когда-то я совершил эту ошибку!..
Она не мигая смотрела в пустоту.
- Ты уже взяла билеты?
- Да.
Он понимающе и безнадёжно кивнул, опустил голову.
Они долго стояли молча.
- Наверное, ты права, - наконец, сказал Бахтияр, до хруста стиснув руками перила балкона. - Я хотел бы сказать тебе, что всё это завтра закончится, но… - он с тоской смотрел куда-то вдаль, – наверное, это будет не завтра.
Он ударил рукой по перилам.
– Чёрт! Я сам не понимаю, что происходит.
Юля повернулась к нему:
- У тебя есть чай?
- Что? – словно очнулся Бахтияр.
- Давай попьём чаю, - грустно улыбнулась Юля.
- Да-да, - растерянно сказал он.  - Я сейчас поставлю чайник.
Она стояла на балконе и думала о превратностях судьбы. О том, как всё в этой жизни не так, как мечталось…
- А я так и не нашёл такую, как ты, - горько сказал Бахтияр, вернувшись с кухни. – Бог наказал меня. Или Аллах, - усмехнулся он. - Да, без разницы. Думал, что всё легко. Что впереди целая жизнь, - он запустил руку в густые смоляные волосы. – А оно видишь, как обернулось…
Юля посмотрела на него.
Он стоял с чуть откинутой головой, глядя куда-то вдаль. Его чёткий профиль красиво очерчивался на фоне ночной синевы.
- Ты не был женат?
– Был. Но я ушёл от неё, - глаза его метнули молнии.
- Ушёл?
- Меня обманули, - на его лице заиграли желваки.
- Обманули? – не понимала она.
– Женили обманом, - продолжал Бахтияр. - Я женился. А после свадьбы всё вскрылось. Я ушёл.
- Как так? Разве можно обманом женить?
- Вот так. Можно женить обманом.
Он закурил. Потом усмехнулся:
– А ты даже и не знаешь, что так «можно». Прав был твой отец.
Он замолчал, мысленно возвращаясь к событиям своей жизни.
Над ними снова повисла тишина.
- Но ведь ты любил её, - наконец, осторожно сказала Юля.
- Нет, - жёстко сказал Бахтияр, затушив сигарету. - Мне было всё равно, на ком жениться. Я никого не любил.
Она с испугом смотрела на него.
– Кроме тебя, наверное, - повернулся он к ней, взяв нежно её за плечи.
- Я тоже тебя любила, - опустила она глаза.
Он улыбнулся.
– Ты знал?
Он кивнул.
- Я видел твои глаза, - сказал он. - Они ничего не могли скрыть.
- Значит, ты всё знал…, - она опустила голову.
- Я хотел быть честным с тобой. Поэтому сказал, что не смогу на тебе жениться.
Он поправил ей упавшие на лоб волосы.
- Но себя обмануть не смог.
Он прижал её к себе.
- Я всех, представляешь, всех мерил по тебе, - он мысленно возвращался в прожитые без неё годы. – Я искал в них тебя. Какое-то несмирение, что ли, внутри. Протест. Я долго не мог признаться себе в этом. А потом в университете сказали, что есть возможность поехать на Всесоюзную студенческую «Весну», и я рванул к тебе. Нашёл. И… снова потерял… Я думал… Думал, ты увидела меня и не захотела со мной разговаривать, не простила меня.
Он замолчал.
 - Я думал, ты больше не вернёшься…
- А я вернулась, - тихо сказала Юля. – Мы всё это время жили в одном городе.
- Если бы я знал… - он смотрел в её глаза, поднеся к губам её ладони.
- Да, удивительно, что мы увиделись с тобой только сейчас. Как будто попрощаться…
- Судьба злодейка, - горько усмехнулся он.
- Наоборот, - грустно улыбнулась Юля. – Судьба дала нам возможность проститься.


***

               Она поднялась по трапу самолёта, повернулась и в последний раз окинула взглядом аэропорт, из которого они каждое лето улетали в Россию и куда каждый раз возвращались обратно. Аэропорт, в котором папа каждый раз встречал маму из командировки с огромным букетом цветов, а маленькая Юля дёргала его за рукав рубашки и ныла: «Пап, ну скоро? Ну, когда мама прилетит?»
               Она покидала свой город. Свой дом с огромной верандой, увитой виноградником с висящими гроздьями винограда, с крыльцом, пылающим сочно-розовыми вьющимися розами, с горящей ярко-красным цветом по весне черешней. Покидала могилы своих предков, своей любимой бабушки. За могилкой которой теперь никто не будет ухаживать…
Покидала своих друзей, свою квартиру, не раз вмещавшую весь их дружный класс. Зелёный чистенький двор с нависшими над аллеями деревьями, с песочницами и клумбами, со спортивной площадкой, где с друзьями после школы играла в бадминтон и вышибалы. Дворовые беседки, где вечерами под гитару парни пели песни.
Покидала свои проспекты и улицы, текущие каждую весну и осень рекой весёлых демонстраций с транспарантами и воздушными шарами, с оркестрами, гармошками, звенящими песнями и плясками. Красные от маков горы и долины, бурлящие бирюзовые реки с горящей жёлтой облепихой по берегам. Кукурузные безбрежные поля. Арыки с несущейся с горных ледников холодной и чистой водой.
Она знала, что уезжает навсегда. Что переворачивается страница её жизни. И жизни её страны. Уезжала, увозя в груди огромное, невосполнимое чувство потери.
 
Она смотрела в окно иллюминатора, а самолёт набирал высоту, оставляя позади горящие огни города. Города её детства и юности. Зелёного сада, посаженного умелыми руками предыдущего поколения. Поколения людей, мечтавших о мире во всём мире, о равенстве, братстве, о жизни во имя людей на земле.

***