Замужняя невеста

Не помню, как ранним утром сошел с трапа самолета, не чувствуя под собой его ступенек, в голове стояло лишь одно: «За что мне такое испытание». Уже внизу, опомнившись, мне показалось, что эти слова я от отчаяния произнес вслух и что все, недоумевая, посмотрели на меня. Но мне ровным счетом было все равно. Вернувшись домой, сразу же прилег и задремал, забывшись. Проснулся, когда уже уличный свет был подернут сумерками. Прошло всего несколько часов с тех пор, как мы с ней расстались…
                _________
Ехать в Сочи пришлось поездом, так как по каким-то причинам «не дали» самолета, хотя в оба конца, согласно путевке, дорога была «авиа». Не отказываться же от отдыха из-за чьей-то безалаберности в работе, тем более, что турагентство клятвенно пообещало компенсацию за ж/д и возвращение обратно только самолетом. Было это во второй половине августа 80-х годов. Поезд Новосибирск-Адлер тронулся, когда в Омске стояла безветренная жара, в вагонах духота. Когда едешь медленно, да еще ничего не делаешь, время идет еще медленнее, много свободного времени. Я привык, в сущности, что у меня всегда так выходило, что много свободного времени, но это уже стало томить. Ежечасно с некоторой нервозностью я выходил из купе под приоткрытое окно и смотрел на российские дали. Ехал отдыхать по так называемой «горящей» путевке с группой, состоящей из студенток последнего курса технологического института (в народе его еще называли девичий из-за 95% студентов – девушек), решивших провести последнее лето вместе. Таких по «горящим» было в группе нас четверо мужиков, и всем далеко за тридцать. Четверо их сокурсниц не поехали из-за своего замужества. Одна из девушек, как и я, часто выходила из своего купе. Солнечный свет заливал ее русые волосы, когда она стояла у окна. Было видно, что от неудобств и томительной дороги она тоже, как и я, испытывает некий дискомфорт. Глаза ее приковывались ко мне каждый раз, как только я выныривал в очередной раз из своего купе, и мельком замечал, что меня «оценивают». Затем она, отведя свой взгляд куда-то в необозримую оконную даль, давала понять, что ей безразличны частые мои появления. Не имея привычки в подобной «уличной» ситуации заговаривать с женщинами, все же из любопытства изредка посматривал на это прелестное создание. Но это обычно кончалось ничем, переглянувшись несколько раз, каждый возвращался в свое купе.
Меня заставил заговорить с ней на второй день пути случай, когда к ней подошел подросток лет тринадцати, ехавший с нами в группе. Было видно, что они давно и хорошо знакомы. О чем-то переговорив, он ушел, а она продолжала стоять, оглядываясь на каждый стук двери в тамбуре от проходящих по вагону.
- Это ваш брат? – спросил я, придвинувшись к соседнему с ней окну.
- С чего вы взяли?
- Нет, но вы так разговаривали с ним…
- Как? – перебила меня.
- Как старшая сестра.
- Разве? – она улыбнулась, наконец. – Нет, это сын нашей классной из института, которая едет с нами старшей. Светлана Николаевна, да вы уже знаете.
- Да, конечно. А я уже грешным делом подумал, что вы оба с мамой едете, – и облегченно вздохнул.
- Что? – повернулась ко мне,  поняв, о чем я, улыбнулась и опять отвернулась к окну.
- Когда уже эти Сочи покажутся на горизонте, наконец, – после минутного молчания произнес я.
- Не терпится искупаться в море?
- Я не люблю море.
- Вот как! Зачем тогда едете? – удивилась она
- Отдохнуть от ежедневной суеты, от этой работы, где добывается хлеб насущный, ну и, может, судьба благоволит на какую-нибудь романтическую встречу. Кто не мечтает вдали от забот пощекотать себе нервы и завести какую-нибудь интрижку. Хотя это меня меньше всего касается.
- Почему? – усмехнулась она.
- Потому что это мечта в основном женатых мужчин, а я холостой, разведенный, если угодно, хотелось бы более серьезных отношений. Я и правда не такой, – сказал это, чтобы подогреть к себе ее интерес.
- Все мужчины холостые, как только вырвутся подальше от дома, – поспешила возразить, чтобы скрыть свое любопытство к последней мною сказанной фразе.
- Вы правы! А все почему? Потому как не удовлетворены ими, этими своими женами, я говорю сейчас не о физическом неудовлетворении, простите, а о неудовлетворенности душевной. Ведь что получается? Мы, однажды встретив молодых-красивых,  в силу своей влюбленности возвышаем их над собой – «носим на руках». А женившись, со временем выясняется, что нет в них ничего такого возвышенного. Они просто, простите, самки, рожающие нам детей. И прожив совместно некоторое время, начинаем чувствовать себя обманутыми во сто крат, нежели они нами, когда мы им изменяем. Конечно, можно жить и дальше, уже не любя, по своей привязанности  своим долгом и обязанностью перед теми же детьми, заботясь о них, потому что в них есть и частица нас самих, и уж как тут не любить самого себя! Большинство мужчин так и живут с одним долгом и обязанностью. И потом, любая женщина хорошо знает, по природе своей, что мужчине нужны не разговоры о возвышенной любви, в которой клянутся поначалу ей, а ее, простите, тело. Это природная необходимость, куда от этого деться…
Вас не просквозит? – спросил я после недолгого молчания, видя, как проникающий через приоткрытое окно ветерок треплет ее длинные волосы. -  Может, разбежимся по купе?
- Очень мило! Только заинтересовали зря своими выводами о нас, уж договаривайте до конца, чего это мы еще не знаем сами про себя, – она пожала плечами. – Да вы просто женский сердцеед какой-то,  я посмотрю, прям второй Мопассан.
- Вы читали Мопассана? – удивился я, в силу ее молодости.
- Кто его не читал, или вы думаете, что мы читали только одну чеховскую Каштанку, – сказала, дав понять, что и они (девушки) знают уже кое-что о мужчинах тоже.
- Вы страшно любопытны.
- Я, – она усмехнулась, – нет, если бы это были все эти ваши рассуждения на отвлеченную тему,  тогда я, может быть, нашла это скучным и ненужным для себя, а так, о чем вы сейчас поведали, касается и меня как женщины, разумеется, девушки, – поправила себя.
- То, о чем я говорил, лучше познается на практике и одними здесь рассуждениями женщину не удовлетворить, простите, сейчас мне меньше всего хотелось бы выглядеть хамом в ваших глазах.
Она, улыбнувшись, пошла к своему купе.
- Вас как зовут? – спросил, глядя ей вслед.
- Лена, – не оборачиваясь ответила она
- А я Владимир!
Она на мое произнесенное имя, кивнув головой, вошла в купе…
                _________
На третьи сутки пути вагон превратился в какой-то «муравейник». Все ехавшие спешно забегали по вагону с туалетными принадлежностями, приводя себя в порядок после утомительной дороги, везде пахло туалетным мылом, духами и прочей парфюмерией. Но скоро, через час, все успокоились прильнули к окнам, кто в открытых теперь уже настежь купе, кто в проходе вагона. А за окнами нестерпимое сухое солнце, стали появляться признаки первых гор, запахло морем. Я не первый раз в Сочи и потому выработал сам себе некий план пребывания: поселиться по возможности где-нибудь поближе к морю в частном секторе, так легче уединиться  и прожить эти две недели; утром ходить на набережную купаться в теплых  с ночи водах; днем с корзиной фруктов безвылазно с книгой и прессой-корреспонденцией в руках, в тени на лежаке, а вечером где-нибудь в кафе ужин, и непременно потом побродить среди черных кипарисов. Утреннего чая и дневного фруктового десерта достаточно, чтобы протянуть до вечернего ужина…
Вот долгожданный Сочи, стали на тормоз у Адлерского маленького вокзала. Побывав в турагентстве и расселившись по углам, группа расползлась, и моя жизнь пошла по намеченному плану. Полный покой, хотя и без особых удобств в частном секторе на какой-то  летней пристройке-веранде, совершенно один. Так в одиночестве накупавшись по утрам, належавшись и отдохнув днем, прогулявшись вечером я прожил первую неделю. Но скоро такой распорядок стал надоедать, и я накручивал свое воображение, чем заняться, чтобы не хандрить.
«Куда исчезла моя попутчица? – задал себе вопрос. – А впрочем, это я сам себя заточил…». На другой день не спешил вставать и идти к морю чуть свет, а решил пойти как большинство отдыхающих, ближе к полудню, когда можно принимать солнечный загар. Подойдя к набережной, сняв шорты и футболку, высматривал для себя лежбище, где бы пристроиться.
«В это время всегда многолюдно» - подумал я, оглядывая набережную, и увидел стоящего возле волнореза знакомого подростка. Подошел к нему. Он, повернувшись, щурясь солнцу, глянул на меня.
- Здравствуйте! – узнал меня.
- Привет! Значит ты и есть сын Светланы Николаевны?
- А то вы не знаете.
- Да, теперь уже знаю. Зовут-то тебя как?
- Коля. А Вас?
-Я Владимир Николаевич.
- А чего вы не со своими мужиками? – полюбопытствовал он. – Не любите пиво?
- Какое пиво? Причем здесь пиво!
- Ну как же, ваши друзья каждый день с утра начинают с пивного ларька.
- Ну, во-первых, они мне не друзья, просто из одного управления, поэтому и попали вместе, коллеги, так сказать, по работе; во-вторых, я их хорошо знаю, это уважаемые порядочные люди, инженеры. Что до пива, как ты подметил, то я думаю, что могут позволить себе на отдыхе, как ты думаешь?
- Да мне-то все равно, – отмежевался он.
- Ну и ладненько. Послушай, раз мы теперь знакомы и нас двое среди этого девичника, давай по именам и перейдем на «ты», не возражаешь? – он кивнул головой.
- Ты где поселился? – сразу же он воспользовался моей доверчивостью.
- Да тут недалеко, в частном секторе, во дворе на веранде.
- А мы в пятиэтажке, мама любит, чтобы жилье было благоустроенное. С нами еще две девочки из нашей группы. Лена и Света, ты их видел. Мы одни в квартире, без хозяев.
- Это та Лена, с кем ты разговаривал там, в вагоне?
- Та-та, – заулыбался. – Что понравилась? Ты ведь тоже с ней говорил.
- Да было дело. А ты откуда знаешь?
- Слышал, как она болтала про тебя со Светой.
- А где они, дома?
- Зачем, вон лежат на матрасах, загорают. Посередине пустое место, мое, – гордо заявил он. – Мама сегодня не пошла с нами, перегрелась вчера, отдыхает на квартире. Ну что, пойдем к девчонкам?
Мы подошли к ним. Они лежали, подставив спины солнечным лучам и за неделю изрядно подзагорели, стали их тела отдавать кофейным блеском.
- Привет всем! – сказал я, и на моё обращение подруга Лены повернулась набок. – А вы Света, стало быть – поспешил я избавить ее от излишней вежливости.
- Да, здравствуйте, – мило улыбнулась, – и мы наслышаны о Вас, – она взглянула на Колю и, поднявшись, кокетливо сказала ему. – Пойдем покупаемся, а то я без тебя боюсь воды.
Она из любезности оставила нас, чтобы мы могли поговорить. Они пошли к воде. Я присел на край матраса. Лена, до этого не реагируя на мое внезапное появление, после их ухода обернулась ко мне, сверкнув глазками и печально усмехнувшись, опять отвернулась.
- Вы не скучали без меня? – первым заговорил я. – Моя наука не пошла вам на пользу?
- А вы не засиделись дома? – с какой-то даже ехидцей на мою дерзость отреагировала она.
- Упрек принимается. Судя по вашему настроению, мои предсказания насчет «практики», извините, за эту неделю не сбылась, и слава Богу!
Она, опять повернувшись, со строгим лицом посмотрела на меня, но, не справившись со своей серьезностью, улыбнулась.
- Как-то странно, – продолжал я, – все же мы не виделись целую неделю после нашего разговора там, в вагоне, а мне кажется, что я уже привык к вам, чувствую в себе что-то тайное к вам, даже не знаю, что делать, то ли страдать, то ли негодовать или радоваться.
- Как можно страдать по человеку, – оживилась она, – когда в сущности не знаешь его.
Мы стояли у волнореза под греющими лучами солнца, когда из-за горного склона зашла серая туча. Слегка дунуло ветерком, и на минуту туча закрыла солнце, потянуло прохладой сразу же.
- Вдохните, какой озон! - сказал я, почувствовав на обнаженном теле свежесть.
Она развела руками, подставляя загорелые ладони дуновению ветерка. Я взял ее руку. Она не отняла руки и взглянула на меня так, как будто хотела сказать: «Я ничего не имею против наших отношений».
- Послушайте, Лена! Не поужинать ли нам сегодня вместе, я приглашаю. А затем можно побродить по парку или по склонам Голубых далей.
Она свое согласие выразила молча, только улыбкой, при этом слабо сжав мне ладонь.
- Судя по сему, ночь сегодня будет прекрасная и интересная, надеюсь.
- Надежда - неплохое слово, – уклончиво ответила она, чтобы скрыть свое смущение.
                __________
По вечернему городу шел к условленному месту встречи, когда уже большой месяц висел на небе зеркальным кругом. Было немноголюдно. Широкая улица была хорошо освещена и этот свет странно как-то мешался с лунным светом. Вечер был так свеж, и было так тепло, что в легком наряде было идти одно удовольствие. Дойдя до места, не успел оглядеться вокруг, как увидел ее. На ней было вечернее легкое малинового цвета платье и такого же цвета туфли на шпильках. Платье очень нарядное, длинное, облегающее ее великолепную фигуру.  Оно необыкновенно шло к ее тонкому загару обнаженных плеч и русым волосам, и во всем этом было в ней что-то таинственное. Ее лицо отдавало прекрасной бледностью, той бледностью, какая бывает у всякой взволнованной женщины.
- Добрый вечер, – мило улыбнулась она, чувствуя по-женски, что я восхищен ею в этом наряде.
- Добрый! Какой вечер все же, – поспешил заговорить, чтобы не смущать более в себе ее очарование, – есть нечто совсем особое в таких теплых и светлых вечерах. Ты не находишь?
- Да, ты прав. Какое счастье бродить по вечернему городу, – сказала, улыбнувшись, тоже в первый раз говоря мне «ты».
На мое предложение ехать в Лазаревское в ресторан, она отказалась,  сказав, что туда и обратно дорога займет много времени, и предложила пойти здесь, в Адлере, на какую-то веранду, пристройку к ресторану, что было почти совсем рядом…
Мы вошли в тускло освещенный летний ресторанчик. Заказали ужин и поначалу выпили по бокалу белого вина. За столом говорили по пустякам: об учебе ее, как дороги здесь фрукты на юге, дороже, чем у нас в Сибири, и болтали о прочей чепухе.
Я за разговором доверчиво смотрел на нее и думал: « А мне чего-то лучшего, чем она, и не надо». По причине одиночества и влюбчивости я быстро привязывался к новым знакомым. За ужином мы почувствовали себя близкими. Когда, наговорившись и допив вино, вышли под слабым хмельком из ресторана, я чувствовал уже ее расположение к себе. Сразу это создало некую интимность между нами, дало мне смелость в дальнейшем обращении с ней, и уже как бы некое право на нее. Хотя темнело поздно, все же у нас почти не оставалось времени до полной темноты побродить по городу, а нам не хотелось расставаться, и я предложил:
- Пойдем ко мне.
Она усмехнулась и, взяв меня под руку, прижала ее к себе. Расслабившись, шла, положив голову на мое плечо…
Вернулись к полуночи, когда во дворе моей хижины стоял полусвет и царила тишина, только иногда стоящие во дворе большие кусты осторожно трепетали листвой от набегавшего слабого ветерка. Войдя ко мне на веранду, не зажигая света, сели в плетеные кресла. В полумраке глядя на нее, я оцепенел в том страшном и дивном, что так внезапно и неожиданно совершилось:  «она со мной». Я сидел, даже как бы потерявшись во времени, когда услышал ее негромкий голос:
- У тебя есть здесь душ?
- Да, конечно, – поднялся с места, – вода теплая, нагрелась за день, тут за ширмой. Душ, правда, одно название, но ничего, всегда можно освежиться.
- Зажги свет, или нет, не надо. Где у тебя полотенце?..
Она сняла через голову платье, положив его на спинку кресла, сняла не спеша туфли.  Молодость  и красота ее волновали мне сердце. Подойдя к ней сзади и подавая полотенце, я не совладал уже с собой, и обнял за обнаженные плечи. Она запрокинула назад голову, и я поцеловал ее в щеки, губы. Когда она вышла из душа, прикрывшись полотенцем, и что-то болтала, приводя волосы в порядок, меня в ней еще больше возбуждала та откровенность, с которой она говорила, расхрабрившись от действия выпитого вина. Во мне сразу же вспыхнуло сладострастное желание воспользоваться ею, как мне показалось, еще совсем неопытной. Подойдя, обнял ее и почувствовал тягу ко всему ее телу. Она с веселым спокойствием подняла руки, положив их мне на плечи, уронив полотенце. Взяв ее на руки, шагнул в угол, где стояла кровать. Когда, откинувшись на подушки, я  жадно целовал ее, она сладостно что-то бормотала, вызывая во мне еще большую страсть к ней…
Проснулся, когда на наше ложе уже упали лучи утреннего рассвета. Она лежала на моем плече, слегка отстранившись, глянул на нее. Она, почувствовав мой взгляд, открыла глаза и спешно отвернулась, тяжело вздохнув, я  понял, что ее что-то беспокоит. Был ли этот тяжелый вздох признаком любящей женщины или таил в себе что-то, что ее волновало, не знаю, но она побледнела, когда я спросил:
- Что-то не так?
- Что я делаю, – в сердцах проронила она, бросилась в объятья, и чуть слышно дыша, с умирающими глазами шепнула:
- Бери меня всю!..
Провалявшись в постели до полудня, наконец поднялись. Она стала приводить себя в порядок, пройдя в душ. Когда вышла, я предложил чай, но она отказалась, сказав:
- Какой чай в это время.
На мое предложение проводить ее она пошутила:
- На улице ведь день, поди не потеряюсь.
- Тогда до вечера, Леночка! Нет, давай через 2-3 часа, до вечера не выдержу без тебя, – пошутил уже я.
- До вечера, – надев туфли, взяла сумочку.
- На том же месте, в тот же час.
- Хорошо.
Дойдя до калитки, она сама нежно меня обняла и поцеловала в щеку, затем быстрыми шагами пошла, стуча каблучками.
Стоит ли говорить, с каким трепетом и желанием я ждал вечера и встречи с той, которая стала дорога моему сердцу. Днем выбрался в город пополнить нашу корзину фруктами и сладостями. Запах лаванды и прочей экзотической зелени этих мест стоял повсюду от прогретого к полудню воздуха…
Она была на этот раз в белых шортах, белой футболке и легких туфельках с сумочкой на плече и пакетом в руке. Мы уже как близкие, не стали обмениваться любезностями при встрече, я только, приняв от нее пакет с какими-то вещами, спросил:
- Мы сегодня где ужинаем?
- Дома, – спокойно ответила она.
- Дома! Ну что ж, прекрасно. Здесь по пути есть гриль. Как мы относимся к «Цыплёнку табака»?
- Положительно.
- Ну и ладненько.
Вечер у нас получился намного романтичнее, нежели в прошлый раз, с застольем и при свечах.
Ночь была так тепла и великолепна, что нам казалось, нет ничего милее этой нашей хижины, где мы, налюбившись, лежали с каким-то умилением.
На следующее утро проснулись рано и до чая успели пойти искупаться, как это делал один я прежде. К этому времени, в ранний час, туман у набережной уже расходится и уходит куда-то выше к вершинам гор. Во второй половине дня, приводя себя в порядок, она не была уже так смущена, в разговоре весела и рассудительна. Я взялся проводить ее, когда она сказала, что нужно ей прийти сегодня пораньше к своим. Подойдя к пятиэтажке, где они квартировали, поинтересовался, нужно ли договариваться о дальнейшей встрече.
- Что здесь договариваться, – ответила она, – встаем мы поздно, а ближе к полудню всегда у моря на прежнем месте.
- Все понятно, – я поцеловал ее в щеку, и она вошла в подъезд.

В этот вечер был один, и как-то все без нее вдруг стало безразличным и серым вокруг, эта наша убогая обитель, подарившая нам несколько часов счастья. Прилег уже поздно с надеждой, что завтра снова увижу ее. Так в мечтах и грезах, забывшись, уснул.
_______________
Утро следующего дня было как всегда теплым, но солнце с его живительными лучами стали чаще закрывать целые полчища туч, и я был обеспокоен, пойдут ли они в такую погоду на пляж. Но скоро с появлением ветерка тучки скрылись за гребнями гор, и мои опасения были напрасны. Близился полдень, и было уже даже жарко, воздух во дворе стоял неподвижный со слабым запахом хвои.  Я, собравшись по-пляжному, пошел к морю.
Мой юный приятель Коля стоял уже на волнорезе «маяком», дав мне сразу возможность сориентироваться в этом многолюдном лежбище голых тел. Подойдя к нему, поздоровались как приятели. Я стал высматривать, где же мой предмет обожания, а он все как-то загадочно смотрел на меня, а потом спросил:
- Ты что, влюбился в Ленку? Она сегодня не пришла, ей нездоровится.
Я подумал: – «Мал ты еще рассуждать о любви».
- Она ведь замужем, – воспользовался  он моим молчанием.
- Да ну!
- Правда-правда. Четверо девчонок из их группы, что поженились, не поехали, а ее дома отпустили, потому что со Светой, они с детства подруги. Не веришь, можешь у мамы спросить. Света этого, конечно, не скажет тебе.
Тут же внизу у заветного теперь уже волнореза я увидел ее подругу одну. Ошарашенный такой новостью, не знаю зачем, подошел к ней.
- Приятного отдыха, – поприветствовал ее.
Она кивнула молча головой и, сурово посмотрев на меня, сказала:
- Приятного мало.
- А что так! Что-нибудь случилось?
- А то вы не знаете. Заморочили девчонке голову, она места себе не находит. Вчера вечером чуть до истерики дело не дошло. Поигрались, молодой человек, и довольно, – настаивала на своем.
- Я вижу, вы посвящены в наши отношения.
- А то трудно догадаться, когда она не живёт по ночам дома.
- Нет, но я к ней со всей серьезностью.
- Да в том то и дело, что мы всегда такие серьезные, когда не надо!
- Она что, замужем? – после недолгого молчания спросил я.
- Это она пусть сама вам скажет, и, пожалуйста, не зовите ее больше к себе, я прошу вас, наберитесь мужества!
- Да, но я ведь не просто так, ради развлечения, как вы выразились, «поигрались и довольно». Простите, вы не допускаете разве, что у меня могут быть к ней какие-то чувства.
- Вот именно, какие-то! Начувствовались уже, довольно! – не унималась она.  – А то для нее этот отдых превратился в сущий кошмар, извелась уже вся. Ладно она, но вы-то мужчина, простите, должны быть сильнее своих чувств. Осталось два дня, пусть хоть успокоится.
- Извините! – сказал я и поспешил покинуть набережную.
                __________
Еще вчера я даже не подозревал ничего такого,  блаженно и страшно замирало сердце при одной только мысли, что мы уже не будем вместе. Я помнил ее еще всю, помнил запах ее и молодое красивое тело. Чувствовал в себе еще испытание наслаждений ее женской прелестью и вдруг тут такое. Я не находил себе места и думал, как прожить эти полтора оставшихся суток  до отъезда. Неужели все, что было между нами, только забавное знакомство, о котором, судя по реакции ее подруги, посвященной в наши отношения, уже нельзя даже думать. Эти полдня прошли в кошмарных муках, не помню, когда уснул, но проснулся поздно, когда уже был день. Нужно было отвлечься, чем-то заняться, отвлечь себя от мрачных мыслей. Удивительно, но встал я со свежей головой, и ясно представлял, что до этого со мной произошло.
Приняв водные процедуры и приведя себя в порядок, вышел побродить по городу и выпить в какой-нибудь забегаловке чашку – другую горячего черного кофе.
Прогуливаясь, бесцельно бродя по улицам, не знаю зачем подошел к тому летнему ресторанчику, где были вдвоем. Днем там было немноголюдно, вошел и сел за столик в углу окна. Заказал мясное и сто пятьдесят граммов водки. Затем опять бродил по городу, было как-то тихо, немноголюдно на улицах и казалось, что этот совершенно чужой для меня городишко, был проникнут сочувствием ко мне…
Вернулся к месту, где квартировал, уже ближе к сумеркам, когда уже красноватым диском висело вечернее солнце. Прийдя прилег на кровать, чтобы передохнуть, а  затем собраться назавтра в дорогу, но неожиданно для себя заснул, а когда проснулся, было раннее утро. Не спеша умылся, долго пил чай, потом собрал свои вещи и сразу же поехал в аэропорт, хотя до отлета было еще много времени. Скоро стали съезжаться все наши, весь этот девичник и мои мужики-коллеги, которым после регистрации я составил компанию, и шутя они делились впечатлениями от пребывания на море. Наконец объявили посадку. Мы вошли последние, когда наши девушки уже расселись по местам. Когда взлетели, я попросил девушку, сидящую рядом с Леной, пересесть на мое место, и по тому, как она молча поднялась, не задавая лишних вопросов прошла на мое место, мне стало ясно, что о наших отношениях она тоже в курсе. Когда я тихо присел, Лена даже не взглянула на меня.
«Снова она рядом». Я взял ее ладонь в свою, она не отстранила ее. За все время полета мы не проронили ни одного слова, только слегка задремав, она опустила свою голову на мое плечо. Я нежно поцеловал ее в лоб, чувствовала ли это она?
Приземлившись, выходили из салона последними, так как сидели в первых рядах. Я, поднявшись, пропустил ее вперед, затем она жалобно взглянула на меня, наконец, и виновато тихо проронила:
- Вовочка, ты не подходи ко мне, пожалуйста, меня могут встречать.
- Кто? – вырвалось у меня.
- Муж. Если захочешь увидеться, то в институте, группа 53т.
Она пошла, а я остолбенел на месте. Затем меня кто-то взял под руку. Я оглянулся, это была Светлана Николаевна:
- Послушай, я не думала, что это у вас с ней так серьезно. Думала, пусть потешатся и разойдутся. Да, история! Ну возьми ты себя в руки, – говорила все время мне «ты», хотя мы едва были знакомы, – пойдем, уже все сошли, – и в сопровождении, вышел из самолета.





Компаньон
Я жил тогда уже в деревне, когда, уладив все дела в городе, оставив в положенном месте машину, в центре, направился в летнее кафе-веранду перекусить немного перед дальней дорогой к дому. Не успел отойти и десяти шагов, как меня окликнул, как мне показалось, знакомый голос мужчины, я оглянулся на окрик.
«Николай!» – мелькнуло у меня в голове. Оставив тоже свою машину, он подходил ко мне сбоку, на ходу приглаживая свой поседевший и поредевший плешивый чуб. С тех пор как мы виделись последний раз, вернее, расстались, и надо сказать, совсем не дружелюбно, прошло более пятнадцати лет. Когда-то мы были служащими одного предприятия и в девяностых годах, оставив службу, организовали фирму, став соучредителями на равных правах.
Деятельность фирмы была связана с работой на химическом производстве, сулила неплохие в будущем доходы. Николай возглавил ее, а мне была отведена роль технического руководителя, поскольку я по образованию инженер, а он гуманитарий. Так условились изначально. Поначалу шло все хорошо, и, обустроившись, союзно проработали несколько лет, с каждым годом все крепчая. Но потом я стал замечать за ним, что он несколько изменился, старался решать в обход меня какие-то ключевые вопросы, в которых мое участие обязательно  как соучредителя. И мне вдруг «стукнуло» в голову в части траты наших общих производственных денег заподозрить его в махинациях. Подозрения дали сразу же о себе знать, я оказался прав. Преданность друг к другу, которой мы дорожили все эти годы, куда-то сразу исчезла, а появилась ненависть у меня к нему за его невежество, предательство и нечистоплотность в наших отношениях.
Помню, как тогда, изоблачив его, у меня во рту все пересохло, и это мое непонятное состояние не прошло до того момента, (он был на тот час в отъезде), пока я не высказал ему всю подноготную которую он чинил в обход меня. Одним словом, мы расстались навсегда, разделившись…
Как-то неловко я первый сунул ему руку, видя его замешательство, он же, напротив, изъявил свой восторг встречи, крепко сжав мою протянутую руку. Хотя он за эти годы внешне изменился, но блеск его бесстыжих голубых глаз был тот же.
- Время у меня в обрез, – сказал я, - тормознул перекусить перед большой дорогой. Можешь составить мне компанию, – не глядя ему в глаза, любезно предложил ему.
- Да, конечно, можно поговорить, – отозвался он на мое предложение.
«И зачем я его пригласил» - думал я, когда мы остановились на площади, чтобы пропустить уходящий автобус. По тротуару зашли в летнее кафе. Присев в уголке, заказали по мясному блюду и чашке кофе. Он тут же стал припоминать разные случаи того времени, когда нас объединяла совместная работа. Не знаю, искренне ли, но сожалел о том, что не сумели сохранить товарищеские отношения, намекая на то, что мои обвинения послужили раздору. Пока, сидя за едой, не спеша жевали, он изливался и кипел воспоминаниями, а я с каким-то странным чувством зачем-то поддакивал ему. Иногда покачивал головой и бормотал что-то ему в ответ. Когда работали, имели в то время и собственное местечко для отдыха, сауну со всеми атрибутами активного отдыха, где ни одно застолье не обходилось без девиц.
Он впился в меня своими голубыми глазами, как будто спрашивая: «Ты счастлив», ибо, по-видимому, никакое состояние не смогло принести ему счастья. Мне, признаюсь, никогда не приходило в голову, что такой человек, как он, может быть несчастным.
- Ты помнишь, у меня была тогда девушка Анюта, не из тех, что…
- Да конечно, помню, – перебил я его, – продавщица парфюмерии из бутика в торговом центре. Приметная была девушка, тебе всегда везло больше на них, красивых и длинноногих.
- Вообще-то я не люблю распространяться на амурные свои похождения, – продолжил он, – но то было время, когда я не на шутку увлекся ею, и что характерно, она мною тоже, несмотря на разницу в двадцать лет между нами.
- Да я знаю, при мне же все происходило.
- Но я же человек семейный, хотя и был привержен любовным страстям. Была в Анюте какая-то особая черта и порядочность, и какая-то особая гибкость в поведении.
Он бросил на меня удивленный взгляд, словно задав себе вопрос: «Слушает ли он меня». Я кивнул головой, и он продолжил:
- Как-то вечером зашел в торговый центр. Бог ты мой, как я тогда волновался, увидев ее в первый раз. Сколько их перебывало в нашей сауне, – продолжал он задумчиво, – проще всего совратить девушку. Едешь на «джипе», увидел «всю из себя», тормознул, и уже полдела сделано.  Собственно, в такой обстановке и слов никаких особых не требуется. Все бесстыдное, похабное сглаживается само-собой. На близком расстоянии все становится проще. Но в тот раз с Анютой, – помолчав секунду, снова заговорил он, – я вынужден был обходиться более чем деликатно: простите да извините, а когда следующий раз встретимся и т.д. Одним словом, ни о каком-то интимном сближении в первую встречу и речи не могло быть. Мне интереснее было добиться ее согласия через ее чувства. Ну я и начал обхаживать, – отхлебнув остывший уже кофе, все продолжал он.
- О чем же ты говорил? – неожиданно для себя зачем-то задал ему вопрос.
- О себе разумеется. Я хотел ее заинтересовать собой и, по-моему, мне это удалось.
Боже, до чего я был взволнован, слушая его, и старался сам не смотреть ему в глаза, а уставился куда-то в пол. Сентябрь месяц на исходе, и гулял по веранде слабый ветерок, принесший откуда-то кленовый лист, катавшийся по полу. Мне вдруг вспомнилось, что и тогда тоже стояла осень, в тот день,  когда он впервые заявился с ней в нашу обитель.
- Ну а дальше, – зачем-то спросил я, не поднимая глаз.
- Дальше, счастье было уже… позади. Конец в таких случаях всегда один, это до первого сближения летаешь в облаках, а потом… Я стал от нее уставать. Она все чаще стала расспрашивать об моих отношениях с женой, намекая на развод. Я, конечно, все спокойно выслушивал, а сам думал: «Так чего доброго попросит денег на свой собственный бутик или небольшой магазинчик». Но как-то проронила раз, что мечтает стать учительницей, и у меня немного отлегла от души тревога. Так что тянулся наш роман не особенно долго. Ты уже уходишь? – спросил он, когда я, допив кофе, взглянул на часы.
- Да, тороплюсь, я ведь тебе говорил перед встречей, что уезжаю из города. Приятно было повидаться, – слукавил я.
Перед тем как мне встать, он сам себя же спросил, что стало с ней, где она теперь.
- Где-где, – вырвалось у меня, – в деревне работает директором школы.
- Ты что ее видел? – удивился он.
-Видимся каждый день.
-Как?
-Как! Очень просто.
 «Ему надо было сказать, наверное, сразу о ней, как только он затеял этот разговор, может, тогда эта встреча была бы не так унизительна для меня,» - подумал я.
- Она замужем? – поинтересовался он.
- Да!
- И кто же муж?
- Я.
Его обе щеки нервно дернулись и опали. Блестевшие всегда так неотразимо глаза потускнели. Я, взглянув на него мельком, подумал: – «Неужели эта скотина склонна к переживаниям?»
-Да, вот такая история, – сказал я, – встретились с ней случайно, сперва у меня и в мыслях не было, но потом мы поженились, несмотря на разницу в двадцать пять лет. Я ведь после развода больше десяти лет был один, «сауна» спасала. У нас уже дочь через два года школу заканчивает. Она очень похожа на Анюту и не только внешне. Я с ними очень счастлив.
 Я посмотрел на него, и мне показалось в этот момент, что он стал не похож сам на себя, такой был у него удручающий вид. Я еще подумал про себя, последний раз взглянув на него: «И этот серенький мужичишка когда-то унижал то, что так мне дорого».
-Будь здоров! - не подав и руки ему на прощанье, я встал и вышел.