Стерва

Я сразу же узнал ее, когда она шла мне навстречу по безлюдному тротуару майским полднем. «Она мало изменилась, – подумалось мне, – разве что немного стала плотнее, но глаза все те же заискивающе-загадочные в своей голубизне».
Увидев, тоже узнав меня, сдержанно любезно улыбнулась, слегка качнув головой.
- Кажется, мы с вами были когда-то знакомы, хотя боюсь ошибиться, – сказал я, когда поравнялись.
- Да-да, вы не ошиблись, Мишутка, простите, кажется, так я вас когда-то называла, – пошутила она. – Конечно, мы давно знакомы, так давно, что уже думается: это было в какой-то другой жизни.
Она пристально всматривалась в меня своими слегка, увы, слезящимися от старости глазами, а я виновато опустил свой взгляд, чтобы не видеть ее растроганных чувств.
- Вы Наташа! – наконец, собравшись с духом, посмотрел на нее в упор.
- Да, Михаил! Как Вас по батюшке, никогда не знала.
- Да Бог с ним, с отчеством, присядем где-нибудь немного поболтать, простите, побеседовать. Время ведь у нас есть?
- Время есть, – вздохнув облегченно, все еще не отрывая своего пронизывающего взгляда, проронила она, – хотя с каждым днем его становится все меньше у нас, – философски она отнеслась к мною сказанному, – но зато оно полностью теперь работает на нас. Не надо уже никуда спешить, строить какие-то грандиозные планы на будущее, так что можно и поговорить, отчего же не поговорить!
С каким значением, прожив много лет, произносишь это слово «поговорить». Поговорить со своим прошлым, хотя когда-то, в молодости, это слово ничего не значило. Она опять слегка улыбнулась, наконец, отведя свой взгляд, видно, тоже значительно подумав о слове «поговорить».
- Раз мы давно знакомы и были, простите, когда-то близки, – ничуть не стыдясь, сказала она, – давайте перейдем на «ты».
- Да, конечно. Может зайдем в кафе? – предложил я.
- Нет-нет, – и сразу же, – прости, может ты голоден?
- Нет.
- Ну и прекрасно. Тогда лучше присядем где-нибудь, тут и парк рядом. В кафе полно молодежи, шум-гам, а хочется уединенной тишины, – уже по дороге в парк, взяв меня под руку, продолжила говорить, как и тогда, в молодости, взяв инициативу разговора на себя.
- Сколько лет прошло, – вздохнув, начала она, когда присели на лавочке в парке, – где все это теперь. Почему-то воспоминания в душе по большей части остаются те, которые в поисках своего счастья были мучительны для нас.
- Это сейчас так нам кажется. К старости, прости, мы ко всему становимся гораздо чувствительнее, чем в молодости. Только одну весну и сейчас мы воспринимаем, как и в молодые годы, мечтательно что ли. Но все же грустновато, ты права. Было это так давно, что уже не верится, было ли вообще.


                _________
Было, как же! И нет ничего удивительного в этом. Она студентка одного из вузов, родом из Кокчетава, приехала в Омск учиться и жила в студенческом общежитии. Я жил в небольшой квартирке дяди, который от одиночества подался к какой-то вдове, подруге молодости. Познакомились зимой при обстоятельствах, не имевших для нас обоих особого значения.
Заснеженные улицы и деревянный дом в два этажа, где я жил, пристроился, казалось, так не к месту среди частных маленьких хибарок, между которыми надо было пробираться узкой тропинкой по сугробам к своему дому. На доме был единственный фонарь, который в сумерки, покачиваясь от ветра, освещал небольшой дворик. Иногда казалось из-за его тускло-оранжевого света, что он висит больше для того, чтобы покачиваться на ветру, нежели светить.
Надо признаться, неприятно и скучно я жил тогда. Днём работа на заводе, а вечером учеба на вечернем факультете. Но в выходные дни меня изредка навещали друзья, которые тоже, работая, учились кто где. В один из воскресных зимних дней вечеров сидел как всегда за учебниками, когда в прихожей позвонили в дверь.
Я пошел открывать: в подъезде стояли мои два приятеля со своими подругами. Познакомившись и с девушками, быстро организовали чай и легкий фуршет (они пришли с тортом, а у меня была бутылка хорошего вина «Терик»). Как обычно в таких компаниях вели разговор по пустякам: с полуправдой-полувымыслом, с жаркими новостями откуда-то и легкими на слух анекдотами…
Уже потемну проводил их к трамваю со словами:
- Буду рад видеть вас всех у себя в любое время. Пожалуйста, без излишних церемоний, до свидания!
- Пока! – дружно ответили гости, входя в вагон.
Прошло недели две, наверное, после этого, и как всегда в выходной я сидел дома, когда зазвенел в прихожей звонок. Отворил дверь: у порога стояла девушка одного из моих приятелей Наталья, которая была с ними в прошлый раз.
- Здравствуйте! – виновато опустила глаза.
Довольно удивленный, я все же ответил тем же и любезно пригласил:
- Проходите, вы разве одна? – спросил, думая, что сейчас ввалятся в подъезд и остальные.
- А разве ваши друзья не у вас? – с некоторым лукавством, переборов застенчивость, спросила она. – Куда-то запропастились, – и уже в прихожей,  глядя жалобно мне в глаза, тихо шепнула, – мы с ним расстались неделю назад. Он показал с первых же дней свою невоспитанность и получил от ворот поворот.
- Странно, я за ним не замечал ничего подобного, – поспешил вступиться за своего приятеля.
- Странно для вас, наверное, то, что я пришла без на то, казалось бы всяких причин, хотя и было от вас приглашение в прошлый раз, – она вздохнула, начав снимать пальто, – мне самой как-то на душе паршиво, так что о нем не говорите больше ни слова.
- Хорошо, проходите!
От нее пахло свежестью с морозной улицы, пахло всем тем женственным – молодым, что было в ней, и я почувствовал, едва сдерживая улыбку, некое удовольствие – надо же!
Затем мы прошли в комнату. Она села на диван, а я, не зная, о чем говорить, сказал:
- Пойду поставлю чайник.
- Да, пожалуйста! Никак не могу согреться.
Я поспешил выйти. Затем тихо с опущенной головой, как будто в чем-то провинившись, вернулся обратно. Она, видя мое смущение, уже властно произнесла:
- Так и будете стоять! Присаживайтесь! – и подвинулась на диване. – В кинотеатре «Октябрь» идет новый фильм «Приваловские миллионы», я сумела достать билеты только на послезавтра, на вторник, неудобно среди недели, ну что поделаешь. Хочется посмотреть, как жили когда-то аристократы.
Затем сдержанно засмеялась:
- Воображаю, что вы обо мне думаете сейчас. Явилась девица легкого поведения.
- Ну что вы! Наоборот, я даже рад. Вдруг ниоткуда счастье привалило, словно во сне нахожусь, - неожиданно для самого себя пошутил я.
Послышался свисток – закипел чайник. Она помогла поставить чашки и заварить чай. За чаем говорили об учебе, работе, обо всем, только не о том, что могло бы нас «сблизить» в этот день, хотя меня волновало все в ней женственное, и я чувствовал все ее молодое сильное тело и еле сдерживал себя. Затем, уже одевшись в прихожей, перед тем как выйти, она застенчиво сказала:
- Вы мне еще в тот раз понравились. Потому и пришла сегодня с билетами, между прочим.
Сдерживая улыбку, я ответил той же любезностью:
- Вы мне тоже нравитесь, – и окрыленный успехом обнял ее. Она нисколько не отстраняясь,  запрокинув голову, закрыла глаза, и я не спеша долго целовал ее лицо и губы.
                __________
Вечером на учебу «после завтра» я, конечно, не пошел, смотрели «Приваловские миллионы»,  после которых мы уже не расставались всю зиму. Она практически жила у меня, даже ключ от квартиры имела, изредка возвращаясь в общежитие. Иногда уже в сумерки я встречал ее с занятий на трамвайной остановке. Старались, подбадривая и подгоняя друг друга, быстро добраться до заветного подъезда с тусклым фонарем, и уже в подъезде жадно целовал ее в губы, казавшиеся горячими от прикосновения ее холодных щек. Затем, вбегая в квартиру, быстро, как заведенные, раздевались, бросая одежду куда попало, и все начиналось опять как в первый раз.
- Скорее! – бормотал, помогая расстёгивать ей кофточку.
Затем она на минуту, буквально, забегала в ванную.
- Куда спешим? – с наивной глупостью лукаво спрашивала, вернувшись.
Как прекрасно это «скорей». И вот уже от «скорей» с томными телами лежим с избытком счастья, прижавшись лбами, обдавая друг друга горячим дыханием. Это легкое телесное и душевное счастье продолжалось всю зиму. Никогда еще не жил так счастливо…
Что еще было? Была весна, с наступлением которой зачастили дожди с первой майской грозой, правда, темнеть стало ближе к полуночи.  Мы стали видеться реже из-за подготовки к экзаменам. Но странно, при этом на душе было какое-то спокойствие. Встречались в основном по выходным, дружно обедали где-нибудь в кафе, аж на целых 5 рублей, бродили по весеннему городу.
С наступлением лета Наташа  с сокурсниками студенческого отряда уехала в Краснодар на сбор чая. Я провожал ее на железнодорожный вокзал и, прощаясь, горячо целовал с надеждой на скорое возвращение.
                _______________
Явилась она через месяц так же неожиданно, как и в первый раз. Было это во второй половине выходного дня. Зазвенел в прихожей звонок, я отворил дверь: стояла она и была бледна, или мне так показалось, но во всяком случае к ее черным волосам и карим глазам не шел южный загар, которым обзавелась там. Была слегка взволнована, и по тому, как она спешила меня обнять, во мне вызвало скорее некую жалость к ней, чем восторг. Войдя в квартиру, она даже не поцеловала меня, только слегка неохотно улыбнулась и, пройдя в комнату, присела на диван.
- Я совсем устала, вчера только с поезда, еще толком не выспалась.
- Не вижу препятствий для этого, – и придвинулся к ней вплотную.
Она дала поцеловать себя в губы, затем отстранилась и, тяжело вздохнув, виновато заговорила:
- Я послезавтра прийду к тебе, сегодня и завтра еще нельзя, так что, дорогой, не заводи себя понапрасну.
Разговор у нас был короток: я поинтересовался ее поездкой и сколько «выдали на-гора», и удалось ли побывать где-нибудь, юг все-таки. Она же спросила, что нового произошло в ее отсутствие, и на этом все закончилось.
Она засобиралась уходить, и я не препятствовал этому, надеясь на скорую встречу послезавтра. Удивительно, но ее скорый уход, как и появление, не вызвало во мне никакой тревоги и печали, и это после всего того, что между нами было.
«Послезавтра» с работы летел, словно на крыльях, надеясь на скорую заветную встречу с той, которая скрашивала мое одиночество счастливыми днями. Войдя в квартиру, я не сразу обратил внимание на небольшой листочек на столике,  у дивана, небрежно вырванный из записной книжки, на котором размашисто было написано знакомым мне почерком:
Мишутка, Дорогой! Я больше не приду.
Прости меня и не ищи, пожалуйста.
Ты хороший, добрый, милый.
Будь счастлив и прощай.
Наталья

Внизу приписка: ключи от квартиры в почтовом ящике.
«Почему?» - спрашивал я сам себя, держа в руках роковой листок.
Сердце колотилось, отдавая в виски, в горле пересохло: «От же, стерва!»