04. Цепные псы самодержавия и гидра Революции

  При появлении господина Рысакова на пороге гостиной граф де   Карфадек привстал и сумрачно склонил голову в знак приветствия, глаза опасливо блеснули, но ничем больше он не выдал себя. 

  Мари побледнела, прижала руки к груди, в ярких синих глазах ясно читался  страх, всколыхнувшаяся из глубины души боль и даже затаенный гнев.   Лишь сам Демаре выглядел спокойным и сдержанно-доброжелательным, он знал о предстоящем визите сотрудника Тайной Экспедиции.

  Желая предупредить эмоциональную вспышку молодой жены Жан-Пьер счел необходимым сообщить семье:
- Мари... Я сам пригласил месье Рысакоффа... нам нужно многое обсудить!
- Я не враг вашему дому, мадам и ваш муж это понимает... - Рысаков вежливо склонил голову и осторожно взял ее руку, молодая женщина напряженно замерла, после этого тонкие губы сурового блюстителя  самодержавия коснулись изящной руки мадам Демаре.

    Жан-Пьер вздохнул с облегчением и поднял глаза к потолку, хорошо, что у нее хватило разума и осторожности не вырвать у Рысакова руку и не выкрикнуть что-то резкое в его адрес.

  И всё же, сославшись на состояние здоровья, Мари ушла в комнату.  Следом, под видом нежелания мешать их деловому разговору, гостиную покинул и граф де Карфадек.

   Когда за женой и тестем закрылась дверь, Демаре жестом указал Рысакову на одно из двух  кресел, стоящих рядом с изящным столиком темной полировки, сам сел напротив, налил в бокалы бордо, один бокал вежливо подвинул влиятельному гостю.

- Благодарю, сударь... - сдержанно склонил голову Сергей Александрович - мне кажется, в вашем доме я нежелательный гость, уместнее в следующий раз приглашать вас к себе... де Карфадек заметно опасается меня... хотя, с чего легитимисту, верному французскому трону бояться защитника престола России? А ваша жена... так просто ненавидит меня... вероятно упрямо видит во мне палача.  Но вы надеюсь уже поняли, что власть над человеком и чужие страдания меня не возбуждают... мои задачи предельно четкие...

  Наливая следующий бокал бордо и подвинув к Рысакову тарелку с фруктами, Демаре поднял на него серьезные темные глаза:
- Я всё утро думал, чем я в моем сегодняшнем положении могу помочь вашему брату...Если нужные мне люди в Париже еще живы и при должности, не брошены в тюрьму и не казнены...

- Вы признаёте таким образом, что сохранили самые тесные связи с Парижем... я был прав... вы очень непросты, месье Демаре... Вы не просто эмигрант-республиканец, бежавший от расправы со стороны вчерашних товарищей... я не ошибся... - забота о судьбе беспечного младшего брата не смогла заглушить в душе господина Рысакова профессиональный нюх и чутьё.

- Да... - помрачневший Жан-Пьер решительно отодвинул от себя бокал - связи я сохранил... и всё же... не выискивайте во мне врага России... я не терял надежды вернуться в Париж... в случае... изменения ситуации к лучшему...  Но сейчас есть шанс, что эти связи могут помочь вашему брату... мы должны научиться друг другу доверять, хотя бы в том, в чем наши интересы совпадают... Скорого суда над вашим братом можете не опасаться, революционный трибунал упразднен еще в мае, его место заняла система обычного судопроизводства... 

  Раздался осторожный стук в дверь, Демаре сделал успокаивающий жест в сторону Рысакова, поднялся и вышел из гостиной.  В полутемном коридоре стоял пожилой лакей Семёныч в красной ливрее, в руке он держал письмо.

 Старик почтительно поклонился Жан-Пьеру:
- Это вам, мусью...просили передать...

  Прочитав письмо, посерьезневший и задумчивый Демаре вернулся в гостиную, подошел к камину и бросил бумагу в огонь, затем поднял взгляд на господина Рысакова:
- А вот это очень вовремя... всегда думал, что так бывает только в пьесах и романах...   Мне есть что вам сообщить, месье... Да, ваш брат находится в Ла-Форс... но начальник там сейчас  гражданин Этьен Домманже... - назвав это имя Жан-Пьер вздохнул с облегчением - я его помню... с этим человеком я... и мои парижские товарищи сумеют найти общий язык...

 Робер Вольф... бывший секретарь Фукье-Тенвиля... вы в курсе кто   был Фукье-Тенвиль? Общественный обвинитель революционного трибунала... кстати, казнён в мае... Так вот, гражданин Вольф еще не отошел от дел... мы сделаем всё возможное для того, чтобы ваш брат был освобожден и как можно скорее вернулся домой...  Я простой человек. месье... не всесильный восточный джинн... обстоятельства и люди у власти могут смениться... но пока всё так как есть... я сделаю всё, что зависит от меня...

- Вольф... Домманже... вы будто какая-то тайная ложа внутри якобинцев... что скажешь на это, Демаре? - вдруг оживился угрюмо слушавший его Рысаков - я чего-то не понимаю...

- Мы не какая-то "тайная ложа", сударь, мы в шутку называли друг друга Тайным Комитетом Общественной Справедливости... Месье Рисакофф... вы первый аристократ и роялист, который это слышит... Да, мы прежде всего республиканцы, мы прежде всего якобинцы-робеспьеристы... но...нам претили абсурдные всплески террора...которые скорее вредны укреплению новой власти, мы против казней заведомо невиновных.. против личных мотивов к доносам, арестам и осуждению...

 Ни один реальный враг Франции... Революции и Республики не уйдет от нас живым... - эти слова Жан-Пьер отчеканил жёстко, его смуглое лицо напоминало бесстрастную бронзовую маску -  НО... при этом... Мы... за жёсткую чистку своих рядов от своекорыстных интриганов, чиновных воров и военных преступников... порочащих благородные идеи Прав Человека...
 После переворота прошлого года... нас почти больше нет, остались единицы... но мы продолжаем служить своей идее и цели...

  В душе графа Рысакова причудливо смешались противоположные чувства, растущее опасение против француза и невольное уважение...

 И всё же он не мог не спросить:
- Откуда же...под носом у меня и моих коллег, такие тесные связи с Парижем? Я был прав, подозревая кружок эмигрантов вокруг графа Строганова?... Можете не отвечать, Демаре...

- Месье... попробуйте мне поверить... граф Строганов тут не причем... Его прежнее увлечение Революцией считаю юношеским фрондерством "золотой молодежи"... он вполне себе верноподданный роялист... Республиканца подобного мне...в моем положении эмигранта... просто устраивал доброжелательный прием в доме российского либерала, не ищите тут тайн и заговоров...- Демаре молитвенным жестом сложил ладони, его взгляд был при этом совершенно серьезным и даже усталым.
  И вот еще, это очень важно... поступила информация, что на вашего брата в Париже донёс ваш соотечественник...русский...

- Что?! На Сашку донес подданный российской короны?! Как же так... В чем его обвинили? Конечно в роялизме? - Рысаков оттянул от горла галстук, вдруг ставший душить своего хозяина.

- Как ни странно нет... Напротив... Александра Рисакоффа не обвиняют... но лишь подозревают... в сочувствии к...моим товарищам... принадлежащим к партии Гракха Бабёфа...
  Невозмутимое лицо графа Рысакова дернулось в нервном тике, он поднес руку к сердцу и откинулся на спинку кресла:
- Нет, нет... этого не может быть...