Хрущёвки

19:49.

Я иду домой после долгого утомительного дня.

Прохладно. Ветер поддувает и словно продувает насквозь мою толстовку. Кажется, что её вообще нет, и на мне нет ничего, кроме футболки.

Я прохожу мимо родных хрущёвок и смотрю вокруг. Дымка уже прошедшего заката растворяется в светло-синем небе. На его фоне здания стоят огромными тёмными силуэтами, и этот вид мне очень нравится, но мне не приходит в голову подходящего сравнения.

Тихо. Где-то уже вдалеке проезжают машины, раздаются тихие звуки моих шагов, и ветер едва слышно колышет листву деревьев. Я захожу в свой родной двор. Людей нет. Это даже странно; в такое время здесь обычно какие-то очень громкие люди выгуливают свою очень громкую собаку.

Но мне нравится, что тихо. Редко удаётся насладится моментом простой, обыкновенной тишины. Люди постоянно суетятся, торопятся, забивают голову мыслями, а потом говорят их вслух, а потом слушают голоса других людей, порой даже несколько, и не остаётся времени просто остановиться посередине дороги, ни о чем не думая слушать тишину и пытаться разглядеть в небе звёзды.

Вот и я не спешу домой. Я сажусь на лавочку у своего подъезда и с каким-то особым трепетом и любовью гляжу на соседнюю хрущёвку и разглядываю её зажёгшиеся окна. У кого-то на окне до сих пор висит новогодняя гирлянда. Счастливые люди.

В последнее время я научилась видеть прекрасное в таких обыденных и вроде бы неприяглядных вещах. Ну казалось бы, серая унылая девятиэтажка, каких стоит весь город, синее небо, бывающее каждый день, и прохладный ветер, бьющий сквозь толстовку, — вообще плохо: продует ведь.

Но я чувствую, что это пристанище моей души, мой дом. Самый родной, самый печальный, но он всегда молча поймёт и мою печаль и примет меня к себе в объятия, холодные, но тёплые.

Я достаю телефон и фотографирую соседнюю тёмную хрущёвку с желтыми окнами на фоне светлого вечернего неба. Качество китайской камеры не сильно лучше посаженного зрения. Но и в этом есть своя неповторимая художественная деталь, родная атмосфера тихого вечера в типичном российском городке.

В голове проносятся тихие спокойно-грустные фразы басовитых голосов, поющих пост-панк. Это самая русская музыка; она поёт о тоске среди этих грязных пятиэтажек, но в этой тоске я чувствую единение со своим домом, с людьми, которые живут так же и чувствуют то же.

Мне думается, что вот в чём она — Родина, вот в чём оно — национальное единство. Оно не в гербе, не во флаге и не в гимне, а в смиренной, тихой и даже по-особому приятной тоске, текущей между серых кирпичей хрущёвок, в прохладном воздухе и запахе сырости, в берёзах около дома, в лужах, отражающих твоё уставшее лицо и все застывшие на нём мысли и все невысказанные слова, и в растворяющейся в по-весеннему светлом синем небе вечерней заре.

Я люблю эту жизнь. Я люблю эту Родину. Я люблю людей, которые вот так же иногда кутаются в тонкую толстовку и бросают взгляд на небо, ощущая смесь тихих, но очень сильных чувств, и не знают точно, как их можно выразить.

Я пытаюсь разглядеть звёзды. Когда замечаю одну самую яркую мерцающую звёздочку, на моём лице появляется улыбка. Я хочу жить. Я хочу возвращаться сюда и ощущать, как жизнь тонет в печали, но идёт вперёд и дышит, нежно обдувает меня своим дыханием, а я дышу в унисон с ней. Я хочу чувствовать эту такую родную спокойную тоску и знать, что она связывает ещё очень много людей, чем-то похожих на меня.

Удивительно, но когда я нахожусь среди серых безнадёжных пятиэтажек, мне как никогда хочется жить, и жить лучше, ярче, незабываемее, мечтать и воплощать мечты, и иметь человека, с которым можно вместе пытаться разглядеть зажигающиеся звёзды в прохладный вечер, посмеиваясь, кутаться в тонкие толстовки и вместе молчать.

Уже 20:04. Мне пора домой.