Пауза между фразами

  Вчера, под вечер, когда солнце, подобно золотой монете, закатывалось за зубцы сосен, я въехал в тихую улочку, где обитал брат мой, с которым не виделся без малого семь лет. Дом его, белый, с колоннами, напоминал мне страницу из старого альбома, где линии акварели слегка расплылись от времени. Въезжая под сень каштанов, чьи листья шелестели, как шёпот забытых обещаний, я ощутил странное волнение: будто готовился встретить не человека, а собственное отражение в зеркале, затянутом паутиной лет.
  Брат вышел на крыльцо, и в его осанке, в том, как рука замерла на перилах, я узнал отголосок нашего отца — та же сдержанная грация, будто тело помнит уроки танцев, которым нас учили в детстве. Он улыбнулся, и в этой улыбке не было ни капли удивления, словно дни, месяцы, годы нашей разлуки были лишь паузой между фразами давнего разговора.
  В доме пахло яблоками и воском. Жена его, Анна, встретила меня на пороге гостиной, держа за руку девочку лет пяти — племянницу мою, чьи глаза, синие, как льдинки в янтаре, изучали меня с тихим любопытством. «Это твой дядя», — сказал брат, и девочка, не выпуская материнского пальца, протянула мне игрушечного зайца, словно предлагая пароль к их миру.
  За ужином, под треск свечей, я наблюдал, как ломтик лимона в его стакане чая медленно опускался на дно, словно крошечный корабль, тонущий в янтарной пучине. Он рассказывал о делах, о саде, о книгах, которые теперь коллекционирует вместо марок. Голос его, ровный и тёплый, переплетался с смехом Анны и щебетом ребёнка, создавая мелодию, от которой щемило сердце: я вдруг осознал, что счастье — это не вспышка, а тихий свет, рассеянный в привычных жестах, в скрипе половиц, в том, как тень от вилки ложится на скатерть.
  Позже, в кабинете, где пахло кожами старых фолиантов, брат показал мне фотографию нашей матери — ту самую, где она сидит на скамейке в саду, в шляпе с вуалью. «Помнишь, как она пугала нас, пряча в карманы конфеты?» — спросил он, и в его взгляде мелькнуло что-то хрупкое, словно стеклянный шарик, закатившийся под шкаф. Мы молчали, слушая, как за окном ветер перелистывал листья, словно страницы недописанного письма.
  Уезжая, я оглянулся на освещённые окна, за которыми мелькали силуэты. Дорога домой казалась длиннее, будто время, сжавшееся за вечер в плотный комок, снова растянулось в нить. И сейчас, вспоминая вчерашний день, я ловлю себя на мысли, что самое прекрасное в жизни близких — не громкие победы, а эта тихая целостность, словно старинная ваза, чьи трещины лишь подчёркивают изящество формы. Хорошо, когда у тех, кого любишь, всё хорошо. Хорошо — даже если это «хорошо» не включает тебя.