Бредни с претензиями, или слава квкиу!

Бредни с претензиями, или Слава КВКИУ!

Посвящается нашему начальнику курса бесконечно уважаемому незабвенному Петру Пантелеевичу Титову

 

1
До чего же я устал. Совсем уж тоскливые пошли денёчки! Сейчас бы заснуть, всё позабыв, но до подобной роскоши мне далековато. Пока же, в силу гнетущего настроения, в самолёт я поднялся последним. Да и зачем торопиться, раньше-то всё равно не улететь, а толкаться в потоке пассажиров, медленно поглощаемых чревом огромного самолёта, мне совсем не хотелось.

Обменявшись улыбками вежливости с симпатичной стюардессой, подсказавшей, куда мне пройти, я занял свое кресло согласно билету. Впрочем, устроиться иначе я бы всё равно не смог – самолёт заполнился под завязку, а я итак обосновался очень даже замечательно, никто не толкает, сижу рядом с иллюминатором. Лучшего и желать не приходилось, хотя в тот момент об обещанном мне сюрпризе я даже не вспомнил. А сюрприз мне обещали. Впрочем, об этом – как-нибудь потом.

Стало быть, свалился я в кресло и внутренне заледенел. Ничего не хотелось. Только взлететь бы поскорее, забыться, заснуть, но вместо этого я тупо уткнулся в какой-то литературный журнал, не разбирая текста, да иногда поглядывал вокруг себя, догадываясь по опыту, кто же меня окружает. Это бывает интересно, но всё чаще натыкаюсь на серое однообразие соотечественников и их тупое безразличие ко всему, кроме самих себя. Раньше было иначе. А может просто я был иной? Кто теперь это знает точно? Да и кому я, в общем-то, поверю, кроме себя самого? Тоже ведь свои сдвиги накопились…

На трёх креслах передо мной расположилась молодая семья. Меж высоких подголовников иногда мелькала короткая стрижка главы семейства, молодого мужчины, я еще решил, будто он войсковой офицер.

Впрочем, как знать? Сегодня многие парни своими причёсками зачем-то имитируют плешь, да с непонятной мне гордостью козыряют небритостью. Той самой, которая у женщин, заставших прежние времена, вызывает (сужу по своей жене) брезгливое отвращение. Только не у молодых людей, разумеется. Сегодня у разных поколений установились диаметрально противоположные симпатии. Недавно только подзаборные алкаши козыряли щетиной. Теперь же она встречается всюду. Еще и за символ самобытности, мужества и интеллекта выдаётся! Ну, и что с ними поделаешь! Поплыли будто масло на печи не только нравы, но даже критерии красоты и безобразия!
Люди всё чаще принимают подсовываемую им ерунду за истину, а потому любые иные представления, ранее им неизвестные, какими бы они ни являлись по своей сути, людей не задевают. Молодёжь же во все времена страдала безапелляционностью, полагая, будто и сама с усами, потому и сегодня часто пропускает мимо себя нечто важное.

Казалось бы, даже при моей жизни времена сменились столь резко, как могут меняться лишь театральные декорации. Но если бы только времена! В действительности случилось ещё хуже – целая эпоха пошла вспять! Но людишки во все времена надеются только на лучшее.

А ведь вслед за временами сильно деформировалось и то, что называется общественным сознанием! И кого это удивляет, раз уж всем, как будто, известно, будто бытие всегда и определяет сознание.

Хорошо! Пусть так и есть! Но тогда остаётся лишь удивляться, до чего же неустойчивым оно оказалось в действительности, это неосязаемое многими общественное сознание! Неожиданно оказалось, что оно управляется не материальным бытием, как нас учили, а придуманной кем-то рекламой, модой или даже анекдотами!
Может, все потихоньку сошли с ума? Пожалуй, что так! Конечно же, сошли, если уж действительно жизнь всего человечества управляется той самой рекламой и модой, исходящей от матерых торгашей, обычно заинтересованных в обмане!

Слишком уж быстро опрокинулось не только представление о каких-то там прическах, длине юбок или щетине на лице мужчин, – это же сущие пустяки, – но и о самой сути добра и зла, о смысле человеческой жизни, о долге, чести и совести! По своей прихоти люди вдруг всё вывернули наизнанку и выставили напоказ! А изнанка бытия оказалась крайне неприглядной, как любая изнанка, хотя кто-то и ее принял с восторгом.

Заодно выяснилось, что общественное сознание способно меняться не столь уж медленно, как это многим представлялось ранее, и совсем уж не плавно, как нам внушали специально обученные люди.

Нет! В нашем обществе изменения сознания произошли резко, будто горный обвал. Без долгих раздумий стало всё вверх дном, и точка! И характерные черты народа, выработанные многими поколениями, вдруг этим же народом оказались презираемыми, а их место заняли новые черты, те, которые вдавливались в головы доверчивых людей миром бесконтрольно расплодившихся хищников.

Нам же когда-то всем представлялось, будто мир хищников так далеко от нас... Казалось, будто он где-то за государственной границей, надёжно защищавшей нас от всякой капиталистической грязи.
Мы опять очень сильно просчитались. Преставления нас снова подвели!

Боже ты мой! Что только не крутится в моем сонном мозгу! Сон-то у меня обычно нервный, почти всю ночь держит в напряжении какая-то ерунда, а в это время в голове происходит такое…

Во сне я другой человек. Я не летаю в облаках, и всё же более энергичный, более решительный, чрезвычайно компетентный в любых вопросах. И в соответствии с этими обстоятельствами вокруг меня развиваются такие события, о которых днем я и подумать не мог.

Самое интересное, что в своих снах я всегда оказываюсь в центре очень важных и драматических событий, развитие которых всегда от меня очень зависит.
Обстоятельства вынуждают меня решать чуть ли не глобальные проблемы. Днём я о них и не думал и не гадал, зато ночью они являются…

И всегда, даже если всю ночь меня истязали сновидения с неразрешимыми проблемами погибающего человечества, во сне я их вполне успешно разрешал. Часто в последнюю минуту, но всех спасал! Я находил удивительные решения, я побеждал самые злые силы. И потом, сознавая, что я теперь герой, и гордясь собой, очень хотел запомнить малейшие подробности, очень важные подробности, чтобы днём заново над ними поразмышлять или с кем-то поделиться. Не скрою, мне часто этого хотелось.

Увы! Утром ничего не вспоминалось, ни само собой, ни по моим настойчивым попыткам, сколько бы я ни тёр лоб. Оставалось лишь ощущение того, будто всё происходило в реальности, но я попал в непонятное черное облако удушливых газов, и они лишили меня возможности свободно мыслить.

Иногда я делился снами с женой, но и она всякий раз хохотала и повторяла свою странную фразу: «Вот бы нашему теляти да волка съесть!»

Я, разумеется, злился, снова напрягался, пытаясь хоть что-то оживить в памяти, но ничего не получалось.
Странно. Зачем же появлялись те сны, если пользы от них никакой? Действительно, очень странно работает моё сознание. Или я чего-то важного не понимаю?

Ладно, ещё понаблюдаю.
Жена стриженого мужчины, видимо, надолго никогда не замолкала. Она и теперь непрерывно щебетала, искренне переживая по каждому пустяку. Ей непременно хотелось знать всё, но знания ее всякий раз оказывались чересчур уж бессистемными, без всякой пользы для неё. Действительно, как я заметил, что только ее не интересовало! И который час? И как скоро включится вентиляция; неужели она работает только в полёте? И прилетит ли их самолёт вовремя? И кто их сегодня встретит? И разорится ли свекровь хоть на маленький букетик? И что означают галуны на рукаве пилота? И надёжный ли этот самолёт? И стоит ли заранее попросить пакет? И когда разрешат вставать с места? И какая погода их встретит? И будет ли потом перед глазами еще несколько суток всё взлетать и качаться?

Правда, всё это она, не проявляя эгоцентрической напористости, проговаривала мужу тихонько, почти на ухо, стараясь не привлекать чужого внимания. А «короткая стрижка» терпеливо отвечал на каждый ее вопрос с той ласковой усмешкой, которая выдавала абсолютное обожание и прощение любимой жене всего, что ей будет угодно.
Третье кресло, непосредственно передо мной и у окошка, досталось любопытной егозе лет пяти-шести. Она уже успела вывернуться наизнанку, заглянуть и в моё пространство, протиснув ко мне голову сначала с одной стороны своего кресла, а потом и с другой. Правда, я ее не заинтересовал. Как говорится, слава богу!

Впрочем, я недооценил возможностей этой милой девчушки воздействовать на окружающих. Очень скоро она превратилась в маленький вулканчик с торчащим хвостиком волос, перехваченных бантом внушительного размера. Пока не гудели двигатели, было слышно, как бесконечным потоком сыпались на родителей вопросы егозы. Похоже, что девочка успешно повторяет натуру своей беспокойной матери! Привыкшие к этому родители отвечали дочери редко, чаще они и не успевали.
Впрочем, девочку их ответы не интересовали. Ей нравилось лишь задавать вопросы:
– А зачем самолеты широко расправляют крылья, если они ими не машут, как птицы?
– Так ведь редко кому удаётся летать без крыльев! – успел поделиться собственной мудростью отец. – Разве что во сне или на ракете!
– Да, да! – радостно поддержала девочка. – Во сне мне крылья не нужны! Я и без них летаю! Зато там ноги не бегут! Они же, как вареные макароны!
Судя по всему, в тот момент мама задумала усадить доченьку, чтобы пристегнуть ее к креслу, поскольку засветилось информационное табло, но егоза не сдавалась, изворачиваясь ужом. Попутно она продолжала выяснять:
– А почему самолёт сначала бежит и только потом взлетает, а воробышек взлетает сразу?
– Так ведь самолёт очень большой! Ему скакать как воробышку трудно! – доходчиво объяснила мама.
– А красивая тётя, которая нас конфетками угостила, сама их ест?
– Пожалуй! – подтвердил папа.
– А она, как и мы, в очереди стоит, когда билеты достаёт, или ее итак сюда пускают? – не угомонилась девочка.
– Так ты её и спроси! – предложил папа.
– Конечно! Когда конфетки закончатся! – согласилась девочка. – А вы не волнуйтесь! Про «пожалуйста» я помню! – и сразу без паузы опять. – А почему пузырьки в стакане не тонут?
– Потому что они очень лёгкие, вот и всплывают! – посмеялась мама.
– Они всегда были легкими? – уточнила егоза.
– Ну конечно, всегда! – подтвердила мама.
– А как же их утопили? – не унималась дочь.
– Всё, Дашенька! Помолчи хоть немного, а то самолёт не взлетит! – решил остановить поток вопросов папа.
Не тут-то было! Её здоровое любопытство, казалось, не иссякнет никогда:
– Значит, летчики забудут моторы включить? А если самолёт не взлетит, то мы на поезде поедем?
– Может быть! – ответила мама, смеясь.
– А как лётчик дорогу найдёт? Он что же, прямо на воздухе ее видит?
– Конечно! – подтвердил папа.
– Ты не обманываешь? Ведь на воздухе дорога без краёв!
– Всё равно он знает! – выразила уверенность мама.
– А когда станет темно, он и тогда ее увидит?
– Дашенька, летчик всегда видит по специальным приборам… – принялся деловито объяснять папа, но дочка не дослушала:
– Понятно, понятно! На тех приборах написано: «Если налево полетишь, в Москву прилетишь! А если прямо, то… Тогда куда? – заставила загрустить родителей Даша.
– А как мне быть, если я захочу погулять? – не унималась дочка. – Надо летчика попросить, да? А без вас он меня выпустит? А он на ключ закрылся или просто так сидит? А если к нему постучать? А вдруг он забудет, куда нам лететь!

2
Неужели кто-то сомневается в том, что всё на свете имеет свой конец? Это же аксиома! Вот и моё тяжелое настроение, надо полагать, развеется, как только я покину Казань.
– И всё плохое забудется! – выдохнул я, мысленно поставив точку на безрадостных событиях последних дней. – Впрочем, чужая жизнь, в которой я два дня выражал своё сочувствие жене скончавшегося товарища, скоро останется в прошлом, и я вернусь в прежнюю действительность.

Жизнь – есть жизнь! Без смерти она не обходится! А уж когда настанет мой черёд, всё равно никто не знает. Вполне возможно, что это и хорошо. Видимо, подобная непрозрачность будущего заведена в мире нам же на пользу! Как-никак, а тревог от незнания своего часа в нашей жизни оказывается значительно меньше.

Всё чаще моя память шалит. Вдруг перед глазами пролетают давние эпизоды жизни. Какую-то долю секунды вижу то, что и не вспоминал никогда. Вижу то, что и вспоминать не хочется. Но пролетит за миг нечто перед глазами и исчезнет, а станет вдруг тошно. Или стыдно.

Всякое ведь случалось. Ох уж эта память. Зачем она так со мной? По какому признаку выхватывает свои видения? Не веселит, не укоряет, не удивляет. Тогда что же ей от меня потребовалось? Ведь не сама же она по себе? И ведь связана она как-то с моим сознанием? Тогда зачем этот, кажется мне, бессмысленный калейдоскоп давних событий?

В нём полвека сплелись в единый ком! Именно столько утекло с тех пор, как я учился здесь, будучи совсем молодым. Хорошие времена были, очень напряженные, очень насыщенные. Пять лет. Ещё в древней и, большей частью, в деревянной двухэтажной Казани.

Да! Целых пять лет я прожил в том старинном городе, весьма неухоженном даже в самом его центре. Нынешним молодым трудно в это поверить, глядя на современный лоск преображенных фасадов, но тогда и на главной улице, носившей имя Николая Баумана, не уверен, что она и сегодня называется так же, помои из дворов не стеснялись выливать на проезжую часть. И мне однажды капитально окатили сапоги, не извинившись. Такой срам считался приемлемой нормой! Мол, не зевай, если уж пришёл!

Да, целых пять лет, долгих и одновременно мгновенных.
Военное училище, в которое я приехал поступать издалёка в 1967 году фактически мальчишкой, многого ещё не понимая из того, что должен был понимать, считалось особенным. Уж теперь-то любители красивых словечек обязательно назвали бы его элитным. И основания для этого имелись.

Обычных высших военных училищ с четырёхгодичным обучением, дававших выпускникам диплом инженера общесоюзного образца и среднее военное образование, в наших вооруженных силах насчитывалось множество. Но в казанском училище выпускники получали одновременно гражданское высшее (инженерное) образование и высшее военное. Правда, военное образование – всего-то тактического уровня. И всё же предполагалось, что выпускники этого училища даже без дополнительного обучения в академии смогут занимать должности командиров ракетных дивизионов включительно.
Для нас тогда, хотя тайно все надеялись стать генералами, командир дивизиона был огромной величиной, подполковник.
В общем, наше пятигодичное военное образование приравнивалось (с некоторой натяжкой) к академическому, а выпускникам вручали самые настоящие академические ромбики, то есть белые, а не синие значки, как в прочих военных вузах. Да и очередное воинское звание «старший лейтенант» нам присваивали уже после первого года службы в войсках, а не после двух, как выпускникам остальных высших училищ. Так нам компенсировали дополнительный год, затраченный на обучение. Ведь иначе мы с очередным званием на год отставали бы от четырёхгодичников.

Теперь-то должно быть ясно, почему Казанское высшее командно-инженерное училище считалось прекрасным (для нас, в первую очередь!) Сокращенно оно звучало как КВКИУ!
Шутники эту аббревиатуру расшифровывали с юморком: «Козлом вошёл, козлом и уйдёшь!» Но училище своё они всё равно любили. Мы все его любили!

В Казани меня забудут уже завтра! И правильно поступят. Кто я для них? Кроме почившего друга, меня никто толком не знал. После училища все разлетелись, кому куда повезло. Но больше меня удивляет не то, что меня забудут, это в порядке вещей, а насколько же легко в последнее время я стал ворочать не отдельными годами или какими-то памятными датами, а целыми десятилетиями! Раньше за собой я такого не замечал. Видимо, старею даже в своих обобщениях! Но факт непреложный – после тех событий за моей спиной остались долгие пятьдесят лет! В это даже самому не очень-то верится!

А кому-то пятьдесят лет чьей-то жизни представляются едва ли не эпохой. Конечно, молодым такие годы применительно к их жизни кажутся не вполне реальными! Оно и понятно, как знать, состоятся ли их будущие годы вообще?

А у меня они уже состоялись. И каждый год помнится в деталях и в красках, хотя возвращаюсь в них я редко. Да и зачем? Чтобы обманывать себя или чтобы тешиться былыми достижениями, интересными теперь одному лишь мне? И к чему мне это?

Допускаю, что время, отмеренное мне на небесах, закончится скорее, нежели я надеюсь. У многих так бывает. Закон подлости не спит. Понимаю и то, что каждый из нас, подсчитывая свои годы, хотел бы знать только одно, успеет ли совершить еще нечто значительное, особо важное для него. Но я никогда не гадаю, разве что сегодня дал слабину, поскольку до сих пор не решил, как же жить лучше, – зная свою судьбу наперёд или продолжая жить втёмную?

3
Ах! За дополнительный годик жизни сегодня я многим бы пожертвовал, но, сколько же славных годков, которые я растранжирил впустую, получится, если сложить все неудачные деньки? Обидно! Сколько в тех годах я осталось следов моей неразумности, сколько накуролесил, как мальчишка, о чём и вспоминать-то не хочется. И сколько сил растратил на бесполезные, как оказалось, дела-делишки. И физических сил, и душевных! Потому даже воспоминания о собственных достижениях меня давно не радуют. Лишь всё чаще грущу из-за приближения неотвратимого. Вон, скольких товарищей давненько не досчитываемся!

Самому бывает странно, но свой почтенный возраст я пока не сознаю. Я вспоминаю его лишь, когда наблюдаю за внуками своими да внучками. Сам удивляюсь, но за бесконечными авралами и тревогами военной жизни я как-то и не заметил, когда мои наследники поднялись. Будто вчера под столом все гуляли, а теперь, ну и дела, к выпускному балу готовятся. Кто в средней школе, а кто и в университете!

Слышал как-то рассуждения, будто у честных мужественных и смелых людей, то есть у истинных героев, жизнь ровна словно стрела! Возможно, что так оно и есть! Но моя жизнь всегда виляла от моих же реакций на множество случайных событий, важных и не очень. Виляла так, будто и не было намеченного в отрочестве прямого пути, не было ни высокой цели, ни рвения, ни преодоления, ни побед. И это притом, что я никогда не юлил, не выгадывал, не искал тепленьких местечек, не пристраивался и не подстраивался, всегда оставался верным своим убеждениям, какими бы опасными для меня они ни были.

Так и было, я не рисуюсь! Я действительно не юлил, а вот жизнь моя всё равно отчаянно петляла и довольно часто кидала меня в какую-нибудь новую и неприятную неизвестность, в которой многое приходилось проживать заново. А мне хотелось двигаться вперёд, хотелось подниматься по служебной лестнице, но служба есть служба! У военных людей служебный долг превыше самых высоких личных устремлений! И этот долг военным людям часто ломает их судьбы.

Неужели так бывает у всех? Или на это никто не обращает внимание? Казалось бы, все мы, самые разные люди, на одной тесной планете живём. Стало быть, хотя бы масштаб времени у всех должен быть единым. И жизнь, стало быть, у всех должна протекать с одной скоростью!

Но ведь всё не так! У каждого свой темп движения, индивидуальный. И у тех, кто едва плетётся, и у тех, кто локтями прокладывает себе путь, опережая соперников и время. Прямо, как на кроссе. Там тоже все стартуют одновременно, а уже потом растягиваются по дистанции, завершая бег в разное время и с результатами разного достоинства.

Странно всё-таки. Если в этом ключе думать о ком-то постороннем, то всё видится вполне естественным. Но если применять к себе… Если к себе, то продолжать не хочется!

Стоп! Долой траурное настроение! Опять меня затянуло в дремучую философию, хотя всякая философия лишена практической пользы! Оттого и параллели мне мерещатся странные... И всякая чепуха гложет! И прежней логики у себя не обнаруживаю! Совсем уж странные мысли переплетаются – не отделить одну от другой! А мозги, напротив, разъезжаются, словно ноги на льду. В общем, после тех похорон душевная тошнота так за мной и тянется!

И всё же! Если забыть о трауре, если вернуться в привычную для себя действительность, если не прибедняться, то я ещё вполне гожусь… Хоть куда гожусь!
Ну, да! И куда же ты годишься? Может, сам и уточнишь? Тоже мне! Распушил свой тощий хвост! Тебе бы подумать, как с подобными переживаниями второй инсульт не заработать!

Но если этого не знать… Если взглянуть на себя издалека… Что ж! Тогда всё будет выглядеть вполне прилично. Даже с одёжкой, по которой, как говорят, всех встречают! И смотрюсь я вполне респектабельно, статно и уверенно. Кому угодно станет ясно, что перед ним профессор, а не ассенизатор! Не в обиду ему сказано!
Но знали бы они все, вместе взятые, вечно спешащие и суетящиеся людишки, неуспевающие и нежелающие думать о великом, сколько я, такой вот, какой я есть, осилил немыслимых преград, сколько успел сделать-переделать-воплотить! Для них же верой и правдой служил все эти годы. Для своего народа, а не для своего кармана!
Но кто же, глядя на меня со стороны, разглядит в моей жизни то самое важное и полезное, что я оставил моим незнакомым соотечественникам? Да, никто, пожалуй, ничего и не разглядит!

Старикам с их собственными и часто непосильными заботами, понятное дело, совсем уж не до меня, а по меркам молодых моё прошлое имеет абсолютно ничтожный вес и такую же ничтожную цену. Молодые не уверены, что в моё прошлое им имеет смысл всматриваться! Оно для них – лишь ненужная труха, никак их лично не задевающая.
И если из уважения к моему возрасту они и проявят ко мне какой-то интерес, то хватит его, я так думаю, минут на пять, не более! Оно и понятно, молодые шагают по жизни со своим аршином!
И всё же они – бедненькие, на мой взгляд! Как бы я к ним не относился, они, даже предельно напрягая своё воображение, не смогут представить себе мою непростую жизнь. А если и представят, то не поймут, и, конечно же, не оценят по достоинству! Но сами-то, разумеется, о себе воображают, будто легко смогли бы осилить всё, выпавшее на мою долю.

Впрочем, возможно они когда-то что-то и смогут! А по мне, так дай им бог далеко стороной обойти всё то, что пришлось прошибать мне собственным лбом!

4
О чём я опять? В последние дни один бред в голове вертится! Будто что-то важное нужно доказать, чтобы самому оправдаться, но я, даже не знаю почему, постоянно опаздываю! И потому возникают неприятные ассоциации. Всё гробы дешёвые мерещатся, как глаза закрываю, люди в чёрном без лица, рыдания вдовы душу рвут… А оно мне надо, как говорят в Одессе?

Действительно! Очень оно мне надо! Благоразумная природа на сей случай совсем не напрасно людям в мозги тормоза вкрутила. Потому на такую тему думать могут только сумасшедшие. Остальным пелена мозги застилает.

А мне прежнее всё настойчивее царапает душу! Я ведь уже срывал как-то тот природный стоп-кран, запрещающий людям думать о своей смерти… И уже беседовал с той каргой, которая с острой косой является. И долго вплотную с ней общался, более месяца. И хотя не познал ее до конца, но всем своим существом ощущал ее ледяное присутствие и заинтересованность во мне. Ведь только меня она и дожидалась, зараза! Всегда рядышком пристраивалась, надеялась поставить на мне последнюю точку!

Но всем врачам на удивление ко мне вернулось сознание, и я сообразил, что жив-таки. Может за самый краешек тогда и зацепился.
Я потом о ней, о заразе своей безвременной, частенько размышлял. Был у меня интерес, было для того и время, пока в реанимации валялся. Давление часто обнулялось, невзирая на благоприятные прогнозы врачей! Но спасали.

И потом я о ней думал, когда день и ночь наблюдал почти бесполезные хлопоты медперсонала вокруг совсем уж безнадёжных больных, находившихся в моей палате. Наблюдал и терзания вполне здоровых, но привязанных к ним родственников, в те минуты искренне несчастных.

Помню, сосед мой, которого я и в лицо-то никогда не видел (он за занавеской лежал), всю неделю находился без сознания. А я думал о нём, думал и о себе, и противоречивые настроения раздирали меня на части! Вроде, подпирало меня: «Подняться бы тебе, братец, надобно, наконец! Даже завидно, как все ждут этого, как переживают за тебя. А с другой стороны, уж лучше бы ты помер поскорее, ведь даже врачи всё реже заходят, тем самым демонстрируют своё медицинское бессилие! И себя бы мучить перестал, и родных своих отпустил в их собственную и, конечно, наверняка не безоблачную жизнь!»

Вот тогда я для себя и решил: «Нечего людям дополнительные проблемы создавать! Нечего жизнь им портить! Жить следует, лишь оставаясь социально активным, пока кому-то полезен, пока считаешься полноценным человеком. А если даже близким оказался в тягость, так, причём здесь возраст? За такую жизнь цепляться не стоит!»

И тогда я точно для себя уяснил, что настоящая жизнь, это совсем не убогое существование в лежачем положении при медикаментозной поддержке сердобольных окружающих! Настоящая жизнь, это не несбыточные надежды на улучшение состояния, что ни день. Уж я за такое существование цепляться точно не стану!

5
Стоп! Опять меня в ту же сторону потянуло! Рано мне об этом, пожалуй… Ещё полно всяческих обязанностей. Можно сказать, полно и долгов. Да и силёнки какие-то имеются, чтобы статистике, давящей на психику, не доверять! И аргументы пока легко находятся, чтобы задержаться в этом мире. Ведь не стар я душой, как мне представляется. Да и физически многое тяну! Чаще буксиром для всех являюсь, нежели обузой!

Но ладно об этом! Такие думы думать без толку! Когда на небесах всерьёз решат моим вопросом заняться, так моего согласия не спросят! А тамошнее решение не обжалуешь! У них на небесах, видимо, суд последней инстанции находится!
Вот такие открываются перспективы!

А в Казань, не в эту, не в лакированную по-сегодняшнему, а в мою прежнюю, меня давно тянула тоска по собственной молодости. По наивности казалось, будто в знакомых местах я как-то по особому согрею душу. Согрею ее воспоминаниями о трудных и всё же достаточно счастливых пяти годках. Согрею и оттого стану крепче!
Не пришлось! В сгустке служивых будней подобных поездок у меня не случилось. Всегда был занят до чёртиков, всегда что-то горело, всегда начальники рекомендовали с личными делами подождать, мол, понятное дело, хорошо бы с однокашниками встретиться, поговорить, повспоминать, но не сегодня же, когда земля под ногами горит от завала неотложных дел.

А на днях всё-таки пришлось рвануть, да без долгих сборов. В Казань меня позвали неспроста, там старый друг подкачал. Меня всё вспоминал, как родственники сказали...

Так у нас обычно и бывает. Ему тоже казалось, как и мне теперь, будто всё самое главное еще далеко впереди. Будто он ещё успеет и всё осилит! А вышло-то иначе. И если бы только у него.

Мы же всегда жили на пределе! Мы всегда надрывали свои жилы. Во всех делах нагружались сверх меры, всегда спешили, словно на пожар. Мы постоянно продвигали что-то грандиозное, всегда с натягом что-нибудь созидали! И не сомневались, будто своими руками вершили самое великое дело на Земле. Страна тогда коммунизм строила всерьёз, чего молодые понять теперь не могут, а мы, военнослужащие, его всерьёз защищали! То есть защищали светлое будущее всех честных людей большой и работящей страны! И для такого важного дела мы себя не щадили. Жили так, будто и впрямь не подозревали о том, что навстречу нам уже спешит роковая неизбежность! А если бы и знали, всё равно бы не берегли себя! Мы так жили и не умели иначе!

В общем-то, всех нас делали из одного теста, но оно оказалось недолговечным! Потому всё чаще слышим – то один ушёл, то другой нас покинул. Задумаешься тут и о себе, хотя и с опозданием…

Вот и ты, родная моя (уж прости, что только так твоё беспокойство перед отъездом и расценил), всё отговаривала меня с плохо скрываемой тревогой, всё уговаривала не лететь. Понимаю, боялась ты, как бы чего-то в дороге не стряслось. Ведь мы совсем не те, кому когда-то всё легко удавалось. Да и не на блины. Как ни тяжело это сознавать, но нам не изменить сути главных жизненных постулатов. Ничто в природе не вечно, и всё в жизни когда-то меняется! Хорошо, хоть всегда в лучшую сторону!

Впрочем, это шутка! Не верьте ей по сути сказанного, ибо изменения к лучшему – это лишь вечное желание нашей наивности.
Огромный и разнообразный мир людей, как он не крепился, всё же сошёл с ума! Заметьте, не я сошёл, как кому-то хочется думать, копнув меня поглубже! Это мир настолько сбился с безопасного пути, что не может на него вернуться без чьей-то могучей бескорыстной, но посторонней руки! А есть ли где-то такая в наличии? Очень сомневаюсь.

Конечно, можно не верить своим глазам, не верить тому, что сам понимаешь, до чего додумался! Кто-то так и живёт. Это его дело, а я так не желаю. Я стараюсь происходящее понимать, а лучше бы – предвидеть.

И уж теперь-то, когда о главном догадался сам, ничуть не сомневаюсь, что спланированное на самом верху сумасбродство не ограничится одними лишь войнами, даже если они охватят весь мир. Невидимым властителям, устроившимся высоко над нами и по каким-то причинам спятившим, как я понимаю, прежних войн для развлечений и обогащений стало недостаточно. Потому планете следует ждать чего-то новенького, более ужасного!

Уверен, это случится почти наверняка, если население, всегда и особенно сегодня разрозненное, а потому и слабосильное, наконец, само не разберётся с очевидным мракобесием всей мировой надстройки и не вырвет руль из ее рук. Вот только как это сделать?

Куда всё идёт? Это трудно осознать до мелочей, но прежняя жизнь на планете планомерно разрушается. Чтобы этого не замечать, нужно стать наивным оптимистом, парящим в розовых облаках. А я надеюсь, что не слишком ошибаюсь, причисляя себя к реалистам. По крайней мере, голову в песок от неприятных вестей и страшных прогнозов никогда не прятал! И тупо не причитал, уговаривая себя успокоиться: «Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!» Я всегда пытался докопаться до истины, хотя не всегда это получалось.

Ладно! Теперь в Казани для меня всё закончено, вот-вот улечу. И что с того, что не навестил знакомых мест? Переживу и это.

К тому же в Казани за десятки лет слишком многое изменилось, чтобы по-прежнему считать этот город своим. Не осталось в нём ничуточки от моего прошлого. Да и сама Казань уже не та, чтобы быть мне интересной. Говорят, будто пресловутый миллениум помог казанцам осовременить замшелые фасады, а во дворы лучше не заглядывать!

Смешно! Какой еще миллениум?! Коль уж вы родились татарами, коль уж вы гордитесь своим народом, так по-татарски и изъясняйтесь, в том случае если русский стал не мил. Но зачем свой язык чужими словечками похабить?! Почему миллениум, а не тысячелетие? Зачем вы унижаетесь, люди добрые? Вас ведь ловят на красное словцо, как рыбак на яркое перышко рыбку!

6
В общем, я так нигде не побывал! Гулять в эти дни не позволяла память о товарище. И близких его жаль. Их прежняя жизнь рухнула. Теперь им до последнего вздоха придётся нести в себе это несчастье! У судьбы задний ход не предусмотрен.

Вот и нашим военным жёнам на роду написано оставаться вдовами. Дети-то из гнезда разлетаются; мужчины долго не живут, так еще и старше они своих жён! Вот и вся арифметика военно-семейной демографии! Тяжело бывает вдовам доживать свои дни, но кто об этом заранее думает?

Жаль, конечно, что в Казани всё скомкалось! Да и мои однокашники, как мне сказали, всё реже друг друга даже в самой Казани встречают. Сколько их поторопилось уйти до первой седины, словно большая война продолжает рулить нами, как когда-то нашими отцами. Не стало Бубнова, Илюхина, Ярулина, Лавринова, Шипилова, Пивторака, Чвея…

А кажется, что совсем недавно мы в одном строю плечами тёрлись, переговаривались, пересмеивались, переругивались. В общем, жили скопом, тем не менее, каждый оставался самим собой!

7
Неожиданно для себя я выявил крайне неприятное обстоятельство. О нем и говорить-то неприятно, но оказалось, что со многими однокашниками, особенно, приехавшими из Москвы, я перестал находить общий язык. Когда-то даже в самых жарких спорах наши взгляды расходились незначительно, а в основном совпадали. И тогда это было понятно – нас связывала общая страна, общие Вооруженные Силы, общее мировоззрение! И ракетные войска нас объединяли. Объединяли сходными жизненными целями, общими служебными и семейными заботами, очень уж похожими офицерскими судьбами. Потому и взгляды не особенно различались.

А что же теперь? Что у нас осталось общего?
Да, почти ничего! Одна лишь память о далёком прошлом! А ведь было время, когда мы плечом к плечу стояли!

Впрочем, теперь и это не всем важно! Многие основательно перелицевались. Бросились налаживать новую жизнь в соответствии с законами алчного капитализма. Не воспротивились! Не упёрлись рогом! Еще и бахвалятся своими финансовыми возможностями! Теперь они якобы «живут настоящим! Живут, как люди!»

Не понять, чем они занимаются, зато по два раза в год отдыхают. Кто в Турции, кто в Испании, кто на Мальдивах! Деньги давно не считают, разумеется, если тратят их на себя! Мерседесы под задницами! Квартиры, коттеджи, загородные дома! «В общем, всё как у людей!»
– Да, ну? – не поверил я, когда впервые услышал хвастливую исповедь бывшего товарища по оружию. В другом случае я всё пропустил бы мимо себя, но предо мной был однокашник. Жаль парня, совсем пропадёт, если не остановить. Вот я закусил удила. – А мне кажется, будто ты только раньше жил как человек, потому что твое достоинство держалось не на капиталах! А сегодня ты, как я считаю, вреднейший червь! Едва тебя в другом свинарнике накормили, так ты и захрюкал по-новому! А раньше, защитничек, ты лишь прикидывался человеком!

В общем, едва мы не сцепились. Стыдно признаться, ведь считались когда-то однокашниками и товарищами по оружию! Правда, сия неприязнь между нами возникла не на пустом месте. Кто мы теперь друг другу? Ясное дело, враги, если по сути!

После разрушения советской страны новая действительность раздробила народ на касты, на классы, на национальности, на группы и сообщества, на своих и чужих, на честных и негодяев. Можно и более сказать. Поделила нас эта действительность на нормальных мужиков, доверяющих своим глазам и мозгам, и на идиотов. Правда, идиотов не совсем уж простых, а с вузовскими дипломами, выдающих чужие перепевы за собственные взгляды.

И в основе такого разнообразия мировоззрений лежит всего-то свалившаяся на головы возможность материального обогащения за чужой счёт! Лежит узаконенная несправедливость, наглость и бессовестность!

Впрочем, я забыл о «заботливой» руке Запада. Та рука немалую лепту внесла в доставшуюся нам нынче жизнь! Запад – он же хороший! Он нам веками подножки ставил, как экономическим конкурентам и, что еще более для него важно, как идейно несовместимым конкурентам. Стало быть, не может он те подножки не ставить нам и впредь! Потому продолжает переворачивать нашим людям сознание, чтобы лбы себе разбивали! Чтобы ничего не понимали в происходящем.

Подобное разнообразие сразу пришлось по душе москвичам. Да, им, прежде всех остальных, в большинстве своём воспарившим над своим народом!
Но мне обычно возражают – не все же они такие. Пусть и не все, но их вполне достаточно, чтобы «сделать погоду», как говорят в Одессе.

Пришлось по душе подобное разнообразие и тем передовикам, которые с гордостью именуют себя петербуржцами! Они даже переименование Ленинграда, всемирно прославившегося беспримерной стойкостью советских людей, приняли покорно, если не благосклонно, похоронив этот город в глубинах истории. В общем, мой позор всем торжествующим ныне по этому поводу!

Поплыли-то мозги в последнее время у многих! Ещё как поплыли! О чём разговор не заходит, а у москвичей всегда особое мнение. Странное, в общем-то, мнение, отрицающее прошлое своей страны, да и своё собственное, если прежнее. Что от них только не услышишь – уши вянут! И при этом восхищение всем происходящим на их условном корабле так и прёт из них. И действительно не замечают, что корабль-то уверенно погружается.

Я заметил, как у многих товарищей, не желавших в траурных обстоятельствах вступать с москвичами в споры (да и зачем? – всё равно ведь ничего не поймут!), их восторги по поводу нынешнего благополучия вызывали только недоумение и раздражение. Нынешние москвичи по своему разумению многим соотечественникам напоминают случайно свалившихся на нашу голову туристов с Марса.

Пусть даже так, пусть они туристы! Но зачем все мы, зачем вся страна до сих пор кормит тех марсиан, во многом отказывая своим же достойным гражданам? Что-то есть в такой политике перевёрнутого, не соответствующего нормальной логике бытия.
Все москвичи сделаны по единому иностранному и перекошенному дармовыми деньгами трафарету. И живут они в своей Москве как в другой стране, совсем с другим окружением, с другими порядками, с другой моралью, с другими доходами и расходами, с другими законами и даже с какими-то американскими префектурами.
Только шерифов им еще не хватает! Но скоро будут.
Или я ошибаюсь? Тогда почему они живут в нашей стране как марсиане? Любое дерьмо всегда им кажется розовым!

Помню, кто-то из древних утверждал (вспомнить бы фамилию того мудреца), будто человек не может чувствовать себя полностью счастливым, если не видит оснований гордиться своей родиной! А наши пресловутые менеджеры, провайдеры, продюсеры и секюрити вполне могут! Ведь их сытно кормят за счёт едва живой страны. Остальное в сферу их интересов не входит!

Я знаю! Ты бы, родная моя, такое брюзжание немедленно пресекла. Ты умеешь это делать без слов, лишь брови слегка приподнимешь с удивлением и каким-то необидным осуждением, и мне всё становится понятно. Я торможу на всём скаку! Но теперь ты далеко, вот я и «включил прокурора», как ты называешь мои терзания.

Неужели я ошибаюсь в сути прежних товарищей? Неужели всё преувеличиваю и излишне морализирую? В какой-то мере, я допускаю, что чересчур резко по ним прошёлся, да ещё с явным презрением. Отсюда и их ответная реакция на меня. Но не все же среди них безнадёжно изуродованы узаконенным правом паразитировать на других?

Может, и не все! Вот только, натыкаясь на таких особей, трудно мне не обобщать!
Стоп! А что если не они, а я поплыл мозгами? Нельзя же не замечать, как перед москвичами «укладываются» те же казанские. На их лицах полное почтение. А ещё – мечта. Они спят и видят себя таким же, как те москвичи! Выходит, уважают их?
При этом, кажется, никто кроме меня, будто и не замечает подобострастия! Сюда бы не меня, а Николая Васильевича Гоголя! Он бы этот бомонд расписал под дуб, под ясень!

А вот еще проблемка зацепила. На какие шиши в последние десятилетия сумели не только отстроить, но и очистить Москву даже от давнего советского мусора во дворах, на дорогах, в парках? С чего это вдруг такая щедрость? То они воровали целыми отраслями, да сразу всё переводили на свои счета, а тут – на тебе, оторвали от себя миллиарды! Это разве не актуальный вопрос?

Но, кажись, я заметил аналогию. Может, надо разобраться, за счёт чего Запад сделал себе когда-то «привлекательное лицо»? А ведь он действительно его сделал. Бросается в глаза чистота, красота, отсутствие очередей, яркие витрины, прекрасная архитектура, всюду цветы, декоративные водоемы, счастливые люди, навязчивая сфера обслуживания и так далее.

Именно это лицо они и стали когда-то демонстрировать советским людям с очевидным подтекстом – завидуйте нам! Стали демонстрировать это лицо как свидетельство значительно более высокого жизненного уровня западного образа жизни в сравнении с советским.

И это, мне на удивление, многим советским людям показалось весьма убедительным. Это оказалось обидным. Заставляло многих завидовать! Порождало у кое-кого желание махнуть на Запад. Но и у остальных советских людей уверенность в том, что они живут в самой прекрасной стране, ослабевала. Сравнение всего американского с тем, что всегда маячило перед глазами, хотя бы вечные очереди повсюду, разбитые тротуары и дефицит всего и вся, сработало не в нашу пользу!

Всё чаще на кухнях люди судачили о каком-то странном западном социализме (что за бред?), о каком-то капитализме с человеческим лицом, при котором «все» у них живут лучше «нас». Эти настроения постепенно приобретали антисоветский характер, что свидетельствовало о том, что Запад явно выигрывал информационную войну.
В общем, у Запада разрушение советского самосознания получилось! Они и себя спасли, и нас раскачали!

Но как такое могло быть? Неужели капитализм и впрямь переродился? Неужели изменился основной принцип любого капиталиста, в соответствии с которым богатые при любом раскладе должны богатеть, а бедные всегда должны беднеть? Неужели капитализм действительно дал социализму фору? Неужели он стал по-настоящему заботиться о пролетариате? Волк вдруг сделался овечкой? В это поверить невозможно!

Конечно же, волк не стал гуманнее! Просто он, опираясь на свои сверхприбыли, перехитрил и переиграл Советский Союз. Мне сразу вспоминается Ленин, предупреждавший, что именно у империализма, высшей стадии капитализма, появляются «лишние» деньги, которые он может использовать на подкуп нужных ему категорий населения!

Вот теперь и проявилась та самая соль! Она в ответах на мои вопросы: зачем и как?
Да! Зачем капитализм стал вдруг заботиться о своём пролетариате, ранее обирая его до последней нитки? И за чей счёт он заботится? Не за свой же!

Во-первых, пошёл он на это лишь затем, как я себе представляю, чтобы спасти себя. Спасти как некогда самую передовую историческую формацию, а теперь готовую уступить место социализму. Дело в том, что капитализм давно, всё чаще и тяжелее сотрясали длительные экономические кризисы, зато СССР с тридцатых годов 20-го века приобрел столь притягательный облик в глазах всё более нищающего рабочего класса США и всего мира, что американские капиталисты всерьёз опасались возникновения у себя социалистической революции. Чтобы ее не допустить, они и решили как-то снизить социальный накал в стране. Решили более значительную часть своих доходов отчислять бедным. И сделать это с помощью налоговой системы. Жаль, конечно, расставаться с тем, что можно было самим присвоить, но слишком уж острой оказалась политическая ситуация.

И принятые меры очень скоро дали хорошие результаты. Бедные сразу почувствовали, что жить им стало легче. Высококвалифицированные рабочие и инженерно-технический состав (их договорились называть средним классом) стали даже богатеть. У многих появилась возможность покупать собственные дома, автомобили, холодильники, кондиционеры и пр.

Но империалисты пошли ещё дальше. Они решили обыграть это дело так, чтобы американский рабочий класс сам бы удостоверился в том, что он живет лучше, нежели советские люди. А тогда незачем ему станет стремиться к революции и к социализму! Это тоже получилось. Угроза социалистической революции в США значительно снизилась. Почти до нуля!

Во-вторых, империалисты оказались еще хитрее и активнее. Они задумали достигнутыми в США социальными успехами расшатать уверенность советского народа в успешности его социализма, навязчиво демонстрируя быт не каких-то безработных, коих по-прежнему в США оставались миллионы, а только быт хорошо обеспеченного среднего класса, выдавая его за общий уровень. И эта задумка американским капиталистам удалась.

На нее сыграли многие обстоятельства: счастливые и всем довольные американцы в их кинокартинах, внушительные небоскрёбы, автомобиль в каждой семье, загадочная коса-кола, щедрая американская экономическая помощь Советскому Союзу до войны и во время войны, потрясающая выставка американского образа жизни в 60-м году, проведенная в Москве, и прочие.

А теперь самое интересное. Всё, что я упомянул, действительно было наяву! Но безвозвратно ушло в 80-х годах. Кончилось то американское чудо! Почти кончилось и европейское чудо!

Почему же резко изменилась внутренняя политика?
Это понять просто! К тому времени СССР оказался на грани развала. Он уже не мог соблазнить пролетариат США и Европы на социалистическую революцию.
Необходимость демонстрировать советскому народу пряник в виде высокого уровня жизни американского пролетариата отпала. Кроме того, экономика США уже была спасена. Она сделала несколько глубоких глотков спасительного воздуха за счёт чрезвычайно прибыльного ограбления СССР, и ее гибель откладывалась. Зато капиталисты-империалисты почувствовали себя увереннее и прекратили заигрывание со своим пролетариатом. Опять богатые стали быстро богатеть, а бедные стремительно нищать. Быстро поредел, а потом практически вымер средний класс. Всё вернулось, как говорят, на круги…

Спросят меня, как же с моим вопросом о Москве связана вся эта американская кампания по спасению капитализма?
Отвечаю. Да ведь невооруженным глазом видна полная аналогия! И в Москве социальные пожары показухой затушили.

Для того чтобы при уничтоженной промышленности и сельском хозяйстве убедить население РФ, будто всё в стране процветает, избрали Москву и еще несколько городов. В них закачали огромные деньги, изъятые у «добрых» нынешних миллиардеров. Эти деньги и пошли на то, чтобы отстроить фасады домов, сделать городские дороги и тротуары, открыть кучу магазинов и ресторанов, в общем, пустить «пыль в глаза». И ведь сработало. Москвичи до сих пор уверены, будто они, ничего не производя, вполне достойны почти фантастического благоустройства Москвы, а так же в том, что и на остальной территории РФ всё происходит столь же успешно! Благополучная страна! Идиллия! Отсюда и их дебильный оптимизм.

Но бог с ними, как говорится, с заблудшими овцами и баранами! Меня они совсем бы не интересовали, если бы я не помнил, как мы когда-то вместе решали важные для народа задачи. И никто не бравировал тем, что он призывался из столицы или, как теперь любят говорить, из глубокой провинции! Главным для себя все считали доверенное нам дело, а не меркантильные интересы. А в деле мы все считались равными.

Но как же не замечать того важного факта, что рядом со мной тогда были совсем другие люди! Нынешние людишки – прежним не чета! И я не уважаю их даже, как теперь говорят, чисто по-человечески. Не уважаю, и всё! Хотя когда-то считал однокашниками!

8
Впрочем, разошёлся я сверх всякой меры! Закипел от пустячка. А мне оно надо? Мне бы улететь поскорее и всё забыть. Ты ведь ждешь, родная, и волнуешься каждую минутку. Да и я скучаю, что обычно сразу обостряется вдали от тебя. А это и есть то, что называют затасканным словом любовь.

Затасканным, говоришь? Пусть так! А что же она собой представляет та самая любовь, если незатасканная?
Может, всего-то непреодолимое биологическое тяготение к человеку, рождённое обожанием и уважением? Или устойчивое притяжение душ? Или неудовлетворенность удалением от предмета обожания, которую не всякий способен долго в себе носить, поскольку она забирает больше сил, нежели даёт? Или это психологический плен, из которого невозможно выпутаться, потому что он является частью самого себя? Или тяжёлое заклятье? А, может, это хроническая болезнь души, обостряющаяся по весне? Или банальная биохимия взрослого организма?

Нет! Всё не то! Потому что на поверку всё вышло мелковато!
Любовь, это неизвестно что, потому что никто разложить всё в ней по полочкам не может!

Кстати, учитывать по этому вопросу мнения поэтов и романтиков я не советую. Они на истину ни в чём не тянут! Рифмованное словоблудие и пустые восторги! А уж возомнили о себе! «Поэт в России – больше, чем поэт!» Снова глубокомысленный бред, невесть почему претендующий на вечную истину! Это они могут! Они же мнят себя над всеми!

Но ведь и я, старый дурак, вдруг возомнил о себе не в меру… Возомнил, будто всё знаю лучше всех! Любовь в башку втемяшилась! Решил всем объяснить, что это за штука такая! То ли счастье, то ли напасть!

А что я о ней знаю? Что меня тянет к тебе неудержимо? Тянет всегда! Я вообще не могу долго существовать без понимания того, что ты тоже меня ждешь! А на удалении, как сейчас, я тобой любуюсь ещё больше, вспоминая тебя, твои взгляды, твои слова, твои жесты, твои волосы, твои руки! И оттого тянусь к тебе, как только возможно в моём положении! И представляю тебя рядом! Вернее, пытаюсь представить! А если удаётся, то и в душе что-то приятно тает и, пожалуй, становится немного легче. И так – навсегда!

Я давным-давно по себе понял, что избавиться от любви, если она настоящая, а не выдуманная зачем-то (часто выдумывают, часто обманываются, а еще чаще обманывают), любящий человек не в силах. Но очень уж часто встречается лишь эффектная демонстрация любви, корыстная подделка, ошибочно принимаемая окружающими за любовь. Всем в этом вопросе сложно разобраться! Всех запутали! Да и неудобно внедряться в чужие секреты.

От настоящей любви, которая сильна до истинного самопожертвования, избавиться невозможно. Настоящая любовь не убиваема! Но такая любовь – всё-таки большая редкость, хотя она в природе, безусловно, есть.

Стоп! И об этом я решил поведать миру, словно самую большую тайну? Ну и ну! Спятил, очевидно! Надо мной же люди хохотать станут! Даже те дурачки молодые, которые кроме постели любовь никак и не понимают! А те, которые постарше, которые многое понимают и даже могут объяснить, так они просто скажут обо мне, что я зануда.

Ну, да! Просто спятивший зануда, вообразивший себя пророком или кем-то подобным!
Однако живы пока люди, которые, слава богу, несмотря на мощную обработку населения всякими СМИ, еще вполне сознают, что любовь это нечто очень сложное и, в то же время, совсем якобы простое, обыденное и всем понятное. Но в большей степени любовь это всё-таки вовсе не огромное счастье, которого все от нее ждут! Нет! Совсем нет! Счастье, возможно, с нею и придёт, но придёт оно только как вознаграждение за заботу о любимом, за беспокойство, за стремление взять на себя все его заботы, оградить от любых бед и несчастий… Да, мало ли от чего! Любовь – это то, что дарят любимому человеку совершенно бескорыстно! Дарят, ничего не требуя взамен! Хотя и очень нуждаются в том, чтобы и любимый любил тебя, иначе наступает уже настоящее несчастье.

Но я теперь не о любви, а об очевидной пропаганде любви, которая прижилась повсюду. Сами оглядитесь по сторонам! Вокруг нас с детства и до старческой немощи всё пропитано разговорами о любви! Разговорами, напоминаниями, пожеланиями, сетованиями! Но зачем это?

Зачем же всё вокруг заражено болезненным ожиданием любви?
Кинематограф, эстрада, литература, театр… Да всё, куда ни глянь, заражено навязчивой пропагандой любви. Ещё более ее усиливают пииты и эстрадные песенки, для которых любовь вообще – сущий бальзам!

Все и всюду, считай, внушают доверчивым людишкам, будто любовь – это нечто, самое важное для них в жизни! А они и рады катить по накатанным рельсам, не включая ни свои мозги, ни собственный опыт! Они охотно верят и сами твердят, будто нет в жизни ничего важнее этой самой любви.

А разве так и есть? Это же очевидный обман! Многое для человека в его жизни, куда важнее любви! Например, честь, совесть, сыновий долг, родина, верность, данное кому-то обещание… И любви в жизни есть место, но не самое же важное! Зачем же преувеличивать?

Но людишкам всё внушают, их постоянно обманывают, будто важнее всего для них какая-то любовь. Опять же, зачем это делается?
А ведь они, даже принимая этот тезис за истину, сами-то чаще всего за любовь принимают что попало! Каждый своё! Как говорится, у кого что болит… И часто в любви видят не высокие и прочные чувства, а нечто совсем иное. Например, как сами объясняют, некие романтические встречи, отношения, поцелуи, томления, свидания, букеты и конфеты!

Разве это любовь? Боже ты мой! Как же легко запутать не думающих самостоятельно людей! Уж слишком мелковато всё у них получается с этими букетами и конфетами, на мой взгляд! Даже на уровне мечты мелковато, а уж в нормальной человеческой жизни, где есть место для созидания, вообще ерунда.

К слову, в давние двадцатые и тридцатые годы, когда в СССР люди начинали строить новую жизнь и их судьбы сливались с судьбой страны, пропаганды любви, насколько мне известно, еще не было, да и первая советская молодёжь о любви и говорить-то стеснялась. И вполне понятно, почему! Не до любви молодым было! Они понимали, что есть дела куда важнее любви. Ведь такие стройки были затеяны, такие планы, размах всюду, великие дела кругом! И всё это не могло обойтись без участия молодёжи, без ее энтузиазма и самоотверженности (потому-то молодёжь любовь и отвергала – в самом прямом смысле!)

Но та молодежь, как теперь можно догадаться, понимала нечто главное в своей жизни, если считала, будто ей пока не до любви!
«Работать надо, намеченное выполнять, а не страдать! Создавать надо! Вот когда построим хотя бы основу новой жизни, жизни для себя и других, тогда можно и о семье подумать… В общем, и о любви».

Любовь и семья у советских людей тогда были почти синонимами. Если полюбил, значит обзаводись семьёй, значит пора пришла! Если обзавёлся семьёй, значит, обязан любить, и точка!

Такими поначалу были советские люди! Такими они были молодыми! Но они остались такими навсегда, даже пройдя сквозь огонь и воды. Иные взгляды появились уже в послевоенные годы. Появились под влиянием Запада. И хорошими новые взгляды никак не назовёшь!

В общем-то, немудрено, что в результате избыточной пропаганды любви или ее навязчивой рекламы, любовь души постепенно подменили половой распущенностью. Последняя и стала самоцелью многих современных людишек, запутавшихся в понятиях, но живущих по вдавленным в них рекламным инструкциям. Их полно в каждом фильме, на каждом шагу…

Вполне возможно, что для такой путаницы в мозгах в вопросах любви и затевался весь сыр-бор! Затевался теми, кто с определёнными целями тайно управляет сознанием, настроениями и устремлениями людей. Кто превращает людей не в производителей материальных и духовных ценностей, а в алчных индивидуальных потребителей. Жажда бесконечного потребления – это ведь тоже средство управления сознанием, как и религия, как и любовь!

А что? Очень даже удобно! Удобно добиваться своих черных целей благожелательными призывами к любви! Разве секрет, что влюбленный человек, он же всегда слегка с приветом! Его уж точно не мучает несправедливость нынешнего мира, не интересуют мировые революции, классовое и имущественное неравенство, политическая или религиозная рознь, войны и межгосударственные конфликты, воровство начальника или коллеги. У влюбленного голова всегда набекрень! Он постоянно болен и мечтает лишь об одном. Или об одной! Иначе говоря, влюбленный человек – это же ярко выраженный асоциальный элемент! Человек вне общества и вне его интересов! Бесполезный в данное время человек!

Мне могут возразить, будто влюбленность – болезнь преходящая. Согласен, но человеком очень просто управлять, если он пребывает в состоянии душевной болезни. Очень просто уводить его в сторону или подталкивать к чему-то… Как ту любвеобильную Анну Каренину, которая считала самым важным делом любовь! Она сама-то хоть поняла, зачем на рельсы ложилась? А ведь жила бы нормальной жизнью, без надуманной неистовой любви, Вронский бы от нее не шарахнулся, и до самоубийства бы она не дошла!

И всё же она есть! Есть подлинная любовь, которой можно восхищаться! Любовь от светлой и незамутненной души, вовсе не изощренная выдумка наших врагов!
Она бывает! Иногда она еще встречается, хотя всё реже! В последнем легко убедиться! Достаточно понаблюдать за поведением многих супружеских пар.
Я понимаю, что к этому вопросу не стоит особо привлекать внимание, чтобы не вызвать шквала обид! Мне чужие обиды точно ни к чему! Но слишком уж часто у супругов не разглядеть даже малейших признаков обожания. Хорошо еще, если нет выраженной неприязни, но ведь и она часто заметна. Или я не прав?

А если так и есть, то куда, скажите мне, улетучивается то якобы великое, вечное и всепобеждающее чувство, которое недавние влюбленные сами и лелеяли? А оно-то оказалось совсем уж не столь вечным и не столь уж всепобеждающим, как нам внушали отовсюду!
И всё же, куда это чувство улетучилось? Неужели его выдавила бесстыжая пропаганда любви? Любви, в ее самом что ни есть естественном проявлении?
Людей ведь умышленно запутывают, подменяя основные понятия эрзацами. Обычную привязанность, привычку, страсть, банальный флирт, типичное весеннее воодушевление, рождающее желание жить, петь, даже танцевать – всё это тут же выдается за любовь. Но когда-то приходит отрезвление. А за ним следует вражда, разводы, неполные семьи, безотцовщина.
А если не приходит отрезвление, то начинается ложь. Привязанность прошла, но по каким-то причинам продолжает выдаваться за любовь. Взрыв враждебности не минуем!
Выходит, усиленная пропаганда любви своё грязное дело успешно крутит! И потому с самой любовью пропаганда разделалась почти так же легко, как она разделалась с благоразумием населения в других важных вопросах. Например, в вопросах употребления спиртных напитков, пива, табака и наркотиков. А публично-то нам рассказывают, будто с этим злом государство ведёт непрерывную борьбу… Как бы ни так! Здесь тоже сплошное лукавство!

Знаю сам, выскажи я всё это публично, так ведь никто бы меня и не понял!
«И что это за пропаганда любви, такая? И где он ее заметил? И кому такой бред в голову пришёл?!»

Но, как говорится, собака знает, чьё мясо съела, потому сразу бы догадались те же наши кинорежиссеры, да телевизионные режиссёры. Сразу поняли бы и театральные режиссеры, и худруки театров, что это их непосредственно задевают. Поняли бы и выдающиеся советские писатели и поэты, особливо, поэты-песенники.

А как им не понять, если они выполняли негласную установку ЦК КПСС (это я так думаю!): уж лучше советский народ помешается на любви, нежели станет усиленно копаться в вопросе, почему в стране всё получилось совсем не так, как завещали Ленин и Сталин?

Вот всякие творцы-служаки и пропагандировали вдохновенно! А как же им ещё привлечь к себе зрителей и читателей? Проще-то всего клубничкой. Мельпомена это хорошо усвоила, но сама же в ту клубничку и вляпалась. Редкостью являются актёры, которые бы не разрушали свои семьи по нескольку раз. «И во всём любовь виновата! И как ей противостоять?»

Не секрет, что «битые» киношники всегда лелеют мечту отличиться на каком угодно международном кинофестивале. Какой-нибудь приз отхватить в тех же Каннах, в Берлине, в Венеции, хоть в Варшаве, лишь бы только за рубежом! Тогда и советские зрители на фильм повалят – хотя бы из любопытства. «А как же иначе, если на Западе понравилось! Там-то в этом знают толк!» (Неужели?)

Но организаторы тех международных фестивалей быстро учли первый опыт, когда по их собственному недомыслию призы вдруг вручили самым высокоидейным советским фильмам. Таким, как «Коммунист» или «Баллада о солдате».

На Западе эти фильмы произвели чересчур громкий переполох. Зрители оказались потрясены не только самими фильмами, их содержанием и игрой актеров, но они по-новому, с большим уважением, стали смотреть в сторону Советского Союза. Проблема проявилась даже несмотря на то, что жюри постаралось снизить произведенный на своих зрителей эффект, принижая достоинства фильма призами не очень высокого достоинства. Западные зрители без чьей-то помощи выделили советские фильмы из числа прочих.

Фильм «Коммунист» на Венецианском Международном кинофестивале в 1958 году получил Почетный диплом. В 1959 году он получил три премии на Всесоюзном кинофестивале в Киеве. На Кубе он длительное время считался самым лучшим фильмом. И по опросу журнала «Советский экран» в 1958 году он вошёл в число трёх наилучших.

А «Баллада о солдате» завоевала 100 международных наград! Сто! Даже трудно поверить! В том числе, на кинофестивале в Сан-Франциско премию за режиссуру; за лучший иностранный фильм в Италии приз «Давид Донателло»; главный приз Лондонского фестиваля. В. Ежов и Г. Чухрай удостоились номинации на премию «Оскар» по категории «Лучший оригинальный сценарий».

Вот так-то! Потому меня нисколько не удивляет, что иностранные учредители любых последующих фестивалей сразу получили указания кончать с этим раз и навсегда. И потому от СССР впредь на всякие фестивали принимали кинофильмы только с явным политическим душком, со скрытой отравой для души, с какой-либо гнилью, порочащей коммунистический образ жизни. Причём советских режиссёров побуждали к этому открыто. Просто все советские фильмы должны были соответствовать требованиям Международной федерации ассоциаций кинопродюсеров (FIAPF). Иначе говоря, должны быть с душком!
Иначе… Иначе – никак нельзя!

Вот тут-то у нас и началось! Выдающиеся режиссеры (думаю, что любые, а не только выдающиеся) сразу догадались (если это им не указали прямо в лоб!), что далее от них требуются не высокохудожественные и человечные фильмы, а скрытая вражеская пропаганда.

Не могу сказать, что с тех пор все советские фильмы стали подыгрывать западному заказу на форму и содержание. Были и правильные, были и выдающиеся, вроде «А зори здесь тихие», но всё чаще и всё больше накатывала скрытая дрянь. Вроде бы всё в ней правильно. Вроде присутствует только здоровая критика, направленная на изжитие советских недостатков, вроде бы...

Да нет же! Всё совсем не так! Всё не случайно!
Ясное дело! Режиссеры не какие-нибудь примитивные глупцы! Они умеют, что угодно замаскировать, в том числе, и своё скрытое влияние на зрителя! Но фильмы-то валом пошли с отравой для сознания советских зрителей. Не стану поштучно их разбирать, чтобы не зашиться в огромном количестве. Мне итак всё ясно, потому и обобщил, не прибегая к доказательствам.

Думающим людям бывает достаточно лишь намекнуть! Они и сами сообразят, что к чему!
Но о чём это я опять? Точно ведь – точно, зануда! С малых лет привык в любых понятиях копаться, чтобы докопаться до сути. Вот и копайся, ради бога, но зачем этот менторский тон, будто ты один на свете всё знаешь и всё понимаешь! Как есть – зануда!

9
Видимо, по собственной наивности или из-за сильного переутомления я ещё надеялся заглушить казанскую тоску. Надеялся заглушить ее в суете перелётов и пересадок, вынужденно погрузившись в шумное разнообразие суетливого транзита. В дороге-то зевать не приходится!

Но тоска меня не покидала. Тяжёлые воспоминания вцепились намертво. Вот и сердце на них отозвалось! Или и не сердце, а остеохондроз, скорее всего, проснулся. Или межрёберная невралгия от тяжести чемодана. Хорошо бы, не сердце. А то и без его сюрпризов некоторые ночи проходят как сражения! Сражения с бессонницей, с воспоминаниями, с раскаянием и сожалением, с всевозможными моксарелами и валидолами, с анализом давних ошибок и осмыслением обидных просчётов в прошлом. Это вообще въелось в меня основательно. Точит, но зачем с таким большим опозданием? Зачем, если сегодня я даже мысленно не смогу переиграть сделанного когда-то. Выходит сплошной мазохизм!

Неужели я со своим недовольством всем и вся, с неудовлетворенностью окружающим миром, с непрерывным сравнением того, что было и что стало, настолько отдалился от действительности, что пришло время и на себе поставить точку? Может, мне действительно пора уступать своё жизненное пространство молодому поколению?
Честно говоря, такого желания не чувствую, но если очень уж надо… Но тогда хотелось бы знать, кто заполнит моё пространство? Для меня это очень важно, поскольку я не верю убаюкивающей песенке всевозможных примирителей, будто молодежь теперь такая же, как были когда-то мы в ее возрасте, что всё ей по плечу, что всё она понимает лучше нас, со всем и без наших советов справляется. Просто она, обязательно добавят мне примирители липкую фразу, всего лишь молодёжь – и в этом ее вечная вина перед стариками! Мол, придёт час, и у этих ребят появится собственная ответственность и мудрость, и упорство, и крылья! И вовсе они не бестолковые, как кажется ворчливым старикам! Просто другие они в своих оценках, поступках и, главное, в потребностях.

А мне сдаётся, будто это всего лишь удобная песенка, но она не соответствует действительности! Успокаивающая, отвлекающая песенка – лишь бы мы не беспокоились! Лишь бы старики не сопротивлялись переменам! Может, у молодых теперь и дважды два не четыре?

В общем, не надо себя обманывать! С некоторых пор наполнение всей нашей жизни оказалось совсем иным, потому и молодёжь стала иной. Что поделаешь? Всего-то объективные перемены в существовании, хотя и крайне нежелательные. Молодёжь у нас, чтобы мне не говорили, теперь другая. Она другая и по взглядам, и по настроениям, и по пониманию собственных интересов, и по пониманию своей ответственности за страну.

Но ведь иначе случиться и не могло! Она же не впитала наших добрых книг – ей они без надобности! Она отказалась от наших добрых фильмов – ей и они кажутся примитивными! Она не принимает наших лучших песен – ей интересно всё западное! Чтобы ни слова по-русски! Чтобы громоподобно бренчало бессмысленное «дыц-дыц-дыц»! Чтобы не для души, а для ног!

Теперь молодые редко ценят то, что для нас было свято. У них появились другие ценности, те, которые мы в молодые годы не по глупости своей считали фальшивыми.
И разве всё это никчемные пустяки, как мне говорят? Разве это пустяки, от которых следует отмахнуться, мол, они перерастут!

Не перерастут они уже никогда, поскольку самая большая опасность для нашего поколения состоит в том, что наши дети и наши внуки впитали чуждую нам культуру! Они без сопротивления взяли основные правила жизни не из наших рук, а от тех, кто извечно испытывал к нам шовинистическую и классовую ненависть. С подобным багажом они не будут похожими на нас никогда! Именно это с превеликой горечью мы сегодня и наблюдаем! И непохожесть – это еще полбеды! Не стали бы мы врагами!

Да и как можно удивляться тому, что внутренний мир молодёжи заполнен не чем-то высоким и потребным народу, а всяким мусором, вроде самоутверждения. Знаете ведь о всяких гвоздиках, втыкаемых в ещё неокрепшие мозги: «Я этого достойна!» или «Всё и сразу!» «Вам что, поговорить не с кем?» «Вы-то сами, сколько в прошлом наворочали? Так что, не вам нас учить!»
Думаю, это всем знакомо. И в душе, как и у меня, отзывается болью.
Наши молодые с головой погружены, не противясь этому, во враждебную нам среду. В среду, формирующую их сознание в единственном направлении: «Всё под себя! Я – пуп Земли!»

Они, по сути своей, уже не созидатели! Они активные потребители того, что произведено созидателями! Ненасытные, часто алчные, хвастливые потребители! (Звучит, как приговор!) Как ни крути, их мораль уже не общественная, не государственная, не общенародная, а частнособственническая! Мораль, не создающая людей внутренне красивых, а разрушающая в них лучшие человеческие качества. Зато – всё на показ, всё на продажу! Всё лицемерное, всё поддельное, хотя и в привлекательной упаковке!

Стало быть, не стоит себя обнадеживать – не придёт тот час, когда они станут похожими на нас. Ведь связь поколений даже суровыми нитками теперь не восстановить! Стариковские принципы существования молодыми решительно отброшены, как неприемлемые для них, а постулаты их жизни назвать принципами, язык у меня, как говорится, не поворачивается! «Я», «Мне», «Хочу», «Дай», «Пусть другие!» «Почему я?»
Или я что-то забыл?
А мы когда-то считали и говорили иначе: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!» И поступали так же, в большинстве своём! И потому морально не опускались, а страна нашими усилиями тогда непрерывно поднималась!

В общем, наш народ, с чего-то решивший, будто он великий, расхотел оставаться народом!
Он превратился в разрозненное и аморфное население. Превратился в совокупность враждующих лебедей, раков и щук! Мы получили великое множество индивидуалистов по убеждению, а не единый как прежде народ, способный мыслить и действовать заодно!
Страна во всеобъемлющем смысле никогда не станет заботой этого населения! Оно же не народ! А в среде населения каждый сам по себе! Каждый сам за себя! Каждый сам под себя! Вот только для страны это гибельно.

Так о чём же спорить? Или всё не так?
Может быть! Ведь среди молодых я по-прежнему нахожу весьма достойных ребят, меня во всём устраивающих и даже восхищающих, но эти ребята видятся исключениями. Да и живётся им сложно и несладко. Они вынуждены приспосабливаться и к нам, к старикам, и к своим сверстникам, то есть, менять своё лицо, пересекая границу между поколениями! Иначе их не поймут ни те, ни другие! Иначе их не примут за своих! Не примут, прежде всего, в нынешней молодёжной среде с ее наколками, туповатым речитативом, наркотиками, шмотками с иностранными надписями и с асоциальными жизненными принципами!

Неужели всё это – лишь мой необоснованный бред? Неужели всё это – лишь результат искажения моего сознания? Неужели и я оказался в мире кривых зеркал?
А почему бы нет? Я же признаю, что миллионам людей незаметно меняют сознание, так почему бы и мне его не подменили незаметно для меня?

Ладно! Пусть я трижды с нашей молодежью не прав! Пусть я в этой жизни так ничего и не понял! И все же, как бы меня не убеждали, будто в жизни всё повторяется, что в ней царствует неумолимый закон природы и истории, я всякий раз с огорчением замечаю, что слишком уж резко отличается от нас даже не наша молодёжь, как таковая, а всякое последующее поколение от поколения предыдущего. Всякое последующее – как небо и Земля!

Еще сильнее это заметно при быстром и значительном изменении бытовых условий жизни населения, что и произошло с нами в последние годы и десятилетия. И вырастут ли в новых условиях молодые ребята достойными людьми в нашем понимании? Хотелось бы, но не стану лгать! Я в этом не уверен. Может быть, и всё же вряд ли!
Как они вырастут достойными в современной действительности, в которой мораль разрушается не только случайными носителями зла, сколько обязательными для исполнения государственными законодательными актами... Разрушается самыми действенными носителями общественного зла – законами, нормами и правилами. Их ведь их соблюдают! Им вынуждены подчиняться!

Вырастут ли достойными в той жизни, в которой мечтой стали не великие свершения, а безудержная нажива? В которой всё аморальное уже не вызывает общественного протеста! В которой общенародное достояние стало частной собственностью немногих назначенных удальцов! В которой узаконена эксплуатация одних людей другими, с виду такими же. В которой чёрное вчера, сегодня выдаётся за белое. В которой понятие родина и честь считаются атавизмом, а на повестку дня всё чаще выдвигается космополитизм. В которой прозападные умники вдавливают в окружающих, будто наша родина не сегодня, а всегда была ущербной и, наконец, она разрушена. И переживать о ней не стоит!

А возникло ли у новой молодёжи что-то стоящее за душой или доминирует только стремление разбогатеть, не сдерживаемое моральными ограничениями? Возникнет ли у молодых желание навести порядок в собственной стране, а не «свалить за бугор» на всё готовенькое?

Хоть казните меня, хоть считайте меня, кем угодно, осуждайте и обзывайте, но я в этом не уверен.
Совсем недавно, как мне теперь представляется, жизнь моей страны опрокинулась вверх дном! То, что раньше люди ценили, теперь отдано на поругание! К чему раньше они стремились, теперь, стыдясь, отвергают! Будто некое кино, запечатлевшее всю прежнюю жизнь, резко перевели из цветного позитива в чёрно-белый негатив! Теперь нигде не встретишь реальных красок в оценках прошлого! Теперь льют много чёрного, еще больше серого и совсем уж мало светлого и яркого! Но именно оно, еще оставшееся светлое, всюду изживается напористым чёрным.

И не я же, в самом деле, тронулся умом, утверждая последнее! Конечно же, не я! И без меня это замечают многие! И не одного меня это коробит. Не одного меня возмущает и огорчает!

Всё так! Жизнь большой страны почернела! Но, как ни странно, против этого никто открыто не возражает! Так отчего же меня опять понесло – всё вокруг, видите ли, не по мне! Словно я кому-то доказываю очевидное!
Или я уже сплю? Ведь только во сне возможно невозможное!

9
Стоп! Долой весь предыдущий бред! Надо помнить об одном: в дорожной тягомотине не стоит зацикливаться на чём-то грустном! Надо тешить себя надеждой на скорые встречи, на всякие радости! В моих настроениях всегда не хватает чего-нибудь жизнеутверждающего!

Но себя не обманешь! Теории теориями, а у меня всегда так, – чтобы не заказал своей голове, а всплывут только самые тяжёлые мысли. Жизнь прожил, а стирать их по своему желанию так и не научился. И всё пропускаю через себя, да еще с душевной болью…

Но теперь уж надо перетерпеть, надо занять мозги чем-то интересным, чтобы время прошло поскорее. В училище этим приходилось заниматься частенько, считай, в каждом наряде бессонными ночами. А их за три первых года службы выпало навалом. Я даже аккуратно всё фиксировал в календариках блокнотного размера, но они кому-то приглянулись, и точная информация о моих нарядах, как о немалой и нелёгкой части моей военной судьбы, пропала бесследно.

Надо очень глубоко изучить военную службу, чтобы узнать невидимую стороннему взгляду особенность. В каждом наряде неприятностей, за возникновение которых спрос только с тебя, случалось, хоть отбавляй, но особенно тяжело переносилась любая бессонная ночь. Надо признаться, что в связи со странностями своей утонченной натуры (ха-ха!) не спать ночью я физически не могу, хотя часто приходилось. И это совсем не то, о чём говорят, будто кто-то родился жаворонком или совой. То речь лишь о предпочтениях организма!

Я же всегда, если дозволялось, засыпал мгновенно, только голова касалась толстой и упруго набитой поролоном армейской подушки. Если же спать не разрешалось, то для моих сложных внутренних механизмов ночь оказывалась мучительным испытанием, настоящей пыткой. Организм ни за что не понимал, за что его истязают, а потому сопротивлялся бодрствованию, как мог.
Он весь болел. Это было очень тяжело, ибо я чувствовал головную боль, меня качало, я опасался, что вот-вот отключусь. Действительно отключусь, а не сдамся и засну. Отключусь и, возможно, потеряю сознание. Так уж у меня происходило, но я тогда думал, будто все себя чувствуют аналогично – так на что же мне роптать!

Ко всем моим бедам, ночью я ещё и чрезвычайно тупею. Видимо, часть мозга всё же умудряется спать. Но ночью заметно убывают и мои физические силы. Всё так! Тем не менее, мне частенько приходилось принуждать свою натуру, и не надо думать, будто мне это давалось без потерь. Ночью, если приходилось не спать, я становился сам не свой. Я представал чем-то иным, неузнаваемым, не принадлежащим себе, как лунатик, которым я всё же медиками не признавался.
Я не жалуюсь – я просто вспоминаю!

Во внутреннем наряде, будучи дневальным или дежурным по курсу, было ещё терпимо, поскольку там не приходилось изображать из себя неподвижного оловянного солдатика на посту, как было в карауле. Особенно, на посту номер один.

В любой воинской части наших ВС этот первый пост означал одно и то же, охрану знамени. К нему, к «символу воинской чести, доблести и славы» (так значилось в уставе), многие военнослужащие не имели возможности даже приблизиться. Мне же, специально отданному приказом по училищу, выпала высокая «честь» множество раз стоять в шаге от знамени и охранять его с оружием в руках неведомо от кого, периодически переминаясь с ноги на ногу.

Лишь это переминание и разрешалось бесправному часовому на посту №1. Да и то, если мимо не проходили военнослужащие, непременно отдающие воинскую честь знамени. В таком случае и часовому приходилось «вскидываться», принимая положение смирно. Ну как при этом не вспомнить того несчастного оловянного солдатика?

Ночью мимо знамени, конечно же, никто не проходил, ибо пост находился на втором этаже управления училища, а оно оживало только днём, но часовому всё равно приходилось выстаивать неподвижно все два часа, пока не явится разводящий и не сменит. Нарушение устава караульной службы каралось строго.

Вынести двухчасовые муки неподвижности, доложу тем, кто сам этого не пробовал, чертовски тяжело. Автомат оттягивает плечо до боли, сверлящей мозги, ноги гудят по всей длине, спина наливается раскаленным свинцом, сонливость удушает сознание… Спать хочется мучительно, особенно под утро, так хочется, что взвыл бы, но даже на это сил не остаётся! Только спать. Только спать! Нельзя! Нельзя! Нельзя!
Но если хоть на секунду позволить себе дремоту, то и не заметишь, как провалишься в полноценный сон. Тогда стоять вроде чучела ещё будешь, вот только замечать хоть что-то вокруг себя перестанешь. Хватай такого часового готовеньким, заодно и знамя училища можно прихватить, и денежный ящик, на котором хорошо было бы посидеть, так ведь и это нельзя! Всё на свете только нельзя!

Я никогда не рассказывал товарищам о своих ночных муках. Сознаваться в этом было стыдно. Ещё слабаком бы признали! По той же причине никто не делился и со мной. Тогда все мы состояли из одного теста!
Но было на посту еще одно крайне тяжёлое для меня обстоятельство, которого никто не сможет представить, если сам не пережил нечто подобное. Это обстоятельство чисто психологическое. Оно зависит от индивидуальных особенностей психики. Мне же с этими особенностями сильно не повезло!

Каждый раз, поверьте на слово, ещё за несколько суток до заступления в караул я уже предчувствовал физические муки, которые скоро придётся испытывать на посту. Эти муки меня заранее давили, но избежать их было невозможно, от чего становилось еще хуже. Моя душа болезненно напрягалась и считала каждую минутку до заступления в караул.

Там с давлением на психику я всегда боролся единственным способом. После заступления на пост старался как можно дольше не глядеть на часы. Терпел, сколько удавалось. Ведь уже по опыту знал, стоит только взглянуть, как потом терпеть станет невыносимо! Потому и оттягивал тот момент, чтобы после него оказалось ближе до смены. В общем-то, я старался себя обмануть, будто время без моего контроля утекало быстрее. Ерунда, разумеется, однако она слегка помогала.
Заодно расскажу про точность встроенных в меня биологических часов. Оказалось, что они работали как в аптеке. Сколько раз на посту, прежде чем сдаться, я пытался угадать время, которое увижу на часах, и никогда не ошибался. Обычно я сдавался минут за двадцать до смены. Больше вытерпеть не мог, а за оставшиеся двадцать минут надеялся дотянуть до смены живым.

Но вспомнил я всё это неспроста. Дело в том, что на посту, чтобы отвлечь себя от мучений ожидания и не скулить, я всякий раз мысленно разрабатывал какие-либо темы. Что-то вспоминал или переживал заново, что-то планировал, что-то пытался проанализировать, чтобы выявить скрытую суть событий или явлений.
Вот и в самолёте мне следует поступить так же. Ещё лучше было бы уснуть, но заранее знаю, что не получится.

Итак, с чего же начать? Допустим… А хотя бы со случайно выпавшей буквы алфавита.
Вот! Едва стал перечислять, как споткнулся на букве «д». С нее и начну.
Зачем-то всплыл некий товарищ Дарвин. Пусть он! Но что полезного можно выжать из этого старикана? С ним, как мне кажется, всё предельно ясно и без меня! Но о чём же размышлять, если нет проблем? Впрочем, попробую! Дарвин так Дарвин!

Да, припоминаю… В последнее время его зачем-то стали покусывать… Сам смотрел телепередачу! И за что же его покусывали? Ведь даже смешно! За его же давно признанную наукой теорию эволюции!

Вот это уже становится интересным! Кому и зачем понадобилось опровергать правоту старика и сшибать его с давно заслуженного пьедестала?
Зацепило меня, между прочим. Теперь будет не до сна.

Люди добрые, не судите строго! Я частенько ковыряюсь в таких темах, которые никому и в голову не придут, поскольку кажутся бросовыми, либо изученными вдоль и поперёк. Но я ковыряюсь и в них, если зацепляют. Мне, сколько себя помню, интересным было, бог знает что! Все удивлялись, если я вдруг делился! Сегодня одно, завтра другое, и почти всегда, практически никому ненужное.

Но, как говорится, это же моя голова! Пусть она и думает о том, что ей нужно! А ей очень часто кажется, будто известные всем знания не только весьма поверхностны, но и ошибочны. Таким образом, проработка самых необычных тем всегда имеет одну важнейшую для меня цель – выяснить, действительно ли всё так и есть, как нас учили? Нет ли важных противоречий? То есть я, убивая время на дорогу в метро, в автобусе или в самолёте, во всём ищу скрытую или случайно затерявшуюся истину! Меня это забавляет, и время проходит скорее и не совсем впустую!
Если же мои поиски кому-то безразличны, если кто-то со мной не согласен, то, как говорится, каждому своё! Не стану навязываться сам и не стану навязывать своё нечто другим! В том числе, и свои представления о чём угодно! Ведь я понимаю, что и сам могу ошибаться и запутываться, и слегка сходить с ума!

Вас устраивает такое объяснение странных полётов моих мыслей? Нет? Тогда вам лучше пропустить эти полёты мимо себя. Это поможет сберечь ваши нервные клетки и время!

Но в меня вопрос уже засел. Зачем же донимают покойного Дарвина? Зачем расшатывают, казалось бы, достаточно прочные его позиции? Зачем его теорию пытаются выставить ошибочной? Неужели только затем, чтобы журналистам было о чём поговорить?

Может быть и так! Ведь журналисты – народ несамостоятельный. Они кусают того, кого приказано кусать! А приказал, понятное дело, тот, кто может приказать, и кто намерен зачем-то поменять взгляды общества на эволюцию, на происхождение человека!
Всем ведь ясно, что эволюция, подмеченная когда-то Дарвином, работает безукоризненно! По крайней мере, мне так и кажется! Стоит лишь непредвзято поглядеть вокруг себя. Всё живое в нашем мире как-то приспосабливается к определённым условиям существования, чтобы выжить и сохранить свой вид. И для этого живой мир изменяется в ту сторону, в которую его подталкивают изменившиеся обстоятельства. А коль старик в своих рассуждениях от этой истины не отклонился, так заслужил от нас честь да хвалу, а не прилюдную хулу! Ха-ха! Казалось бы, тема исчерпана, и пора искать другую!

Но во мне крепко сидит исследователь, а его внутренний голос буквально кричит мне: «Что ты такое наговорил? Это тебе ведь только кажется, потому что тебя так научили, а как кажется тем, кто имеет иное мнение? Ты же их не слушал! Стало быть, лишь свою точку зрения принял за истину? Молодец, ничего не скажешь!»

Ладно! Совсем донял меня критикой внутренний голос!
И о чём он опять? Оказалось, утверждает, будто вопрос, откуда взялся первый человек на планете, невозможно решить научным спором.
И вот почему! Нам всегда кажется, будто более близки к истине те, кто приводит больше фактов, вытекающих из археологических находок. Из находок скелетов или хотя бы некоторого множества костей тех существ, которые в процессе эволюции превратились в современного человека. На наш взгляд, правыми всегда являются более убедительные в этом смысле авторы!

Но в этом-то и состоит наиболее распространенная ошибка. Ведь обе стороны имеют в своём распоряжении одни и те же находки, одни и те же факты, одни и те же технические средства, вот только интерпретируют они всё по-разному. Отсюда и противоположные по смыслу выводы. Отсюда и противоположные научные теории! Отсюда борьба и несогласия!
Но, позвольте, если в этой борьбе всё сводится только к различной интерпретации одних и тех же фактов, то истину никакими спорами и находками установить вообще невозможно! И никто при таких условиях не сможет рассудить спорщиков справедливо! Никто не сможет обоснованно утверждать, будто права эта сторона, а не другая! Ведь обе они делают противоположные выводы, опираясь на один и тот же фактический материал! Только один спорщик утверждает, будто видит материал белым, а его оппонент не согласен, заявляя, будто материал чёрный! Такой спор или такой диалог бесконечен и не имеет смысла! Что и следовало доказать!

Ну, и что с того! И я с этим вполне согласен, а потому не стану копаться в научных разногласиях и в теориях. Почему? Смотри, как говорится, пункт первый!
Как же быть, если нельзя доказать, будто эволюция сотворила человека из обезьяны, но нельзя доказать и то, что написано о происхождении человека в Библии? Мол, создал человека бог! Создал по своему образу и подобию, и ни о какой обезьяне даже не помышлял!
Это же несовместимые воззрения! Забыть нужно о тех и о других, если ничего доказать нельзя! Забыть, и точка!

А я поступлю таким образом! Постараюсь найти точки совпадения противоположных научных теорий.
К слову, Библию, научной теорией никак не назовёшь – ее версия происхождения человека опирается не на объективные научные доказательства, а на ничем не подкрепленную веру в то, будто было именно так! Верующие предъявления доказательств не требуют! У них всё держится на одном: «Верю – не верю!»

Оказалось, что некоторые точки совпадения противоположных научных теорий я и сам давно ношу в своей памяти. Например, я знаю, что многие спецы в области биологии, археологии, генетики и т.п., относящиеся к непримиримым научным направлениям, всё же сходятся между собой в одном важнейшем факте. Его суть в том, что любые мутации (а мутации – это же основа теории эволюции Дарвина) всегда приводят только к деградации организма, а не к его совершенствованию.

Да, да! Именно так и есть! И все согласны, будто мутация любого организма – это всего лишь отклонение от природной программы развития. Мутация – это своеобразная порча первоначально идеально настроенного организма! Это отклонение от идеала в сторону его ослабления. К чему-то организм, конечно, с помощью мутаций приспосабливается, но одновременно ослабляется ими же в отношении других опасностей, часто более серьёзных.

И такие отклонения (мутации) не только возможны, как вполне доказательно утверждал Дарвин, но мы и сами повсеместно их обнаруживаем. Они происходят в каждом виде живых существ!
Тем не менее, очень важно, если мутации закрепляются не у одного индивидуума, а у всего потомства данного вида, то они лишь усиливают деградацию этого вида. Каждая мутация становится следствием сбоя генетической программы, заложенной в геноме, и приводит к безвозвратной потере части крайне важной природной информации, необходимой для выживания всего вида.

Это и есть самая главная истина! Ни о каком улучшении вида за счёт мутаций не может быть и речи! В этом Дарвин либо ошибался, либо умышленно вводил всех в заблуждение. Потому-то никакая обезьяна даже за миллиарды лет не смогла бы за счет мутаций стать более совершенным биологическим видом, к примеру, человеком или чем-то иным!

Ученые на примере объясняют этот закон так. За счёт множественных последовательных мутаций человек смог, отбирая нужные ему изменения, вывести из волка собаку. И даже не овчарку, а какую-нибудь непохожую на волка болонку, каких мы сегодня нередко встречаем у любителей экзотики.

Человек-то смог! Но при этом болонка из-за множества мутаций, сильнейшим образом ее изменивших, потеряла спасительную генетическую информацию, записанную в геноме волка. Она стала примитивнее, нежели была волком. Потому обратный путь становится принципиально невозможным! Что потеряно – то не вернуть! То есть, сделать из болонки волка уже не получится, ибо он генетически более совершенен и устойчив. Он не растерял свой первоначальный природный геном, который содержит огромный массив спасительной для его вида информации.

Иначе говоря, волк-то, первоначально создан самой природой! Он доведён ею до генетического совершенства, а болонка состоит из многочисленных ошибок этой природы! И что от нее можно требовать, если она генетически ущербна и потому более подвержена различным опасным для своего существования заболеваниям. Можно не сомневаться, что все болонки как вид менее жизнеспособны и исчезнут значительно раньше волков.

И проблема не только в несчастных болонках, ведь по статистическим данным ежедневно (именно так, ежедневно!) из земной биосферы безвозвратно исчезают 150-200 видов растений и животных! Исчезают, потому что не справились с изменениями в привычной для них среде обитания.

А насчет волка и собаки можно и самим заметить кое-что. Любая собака при одинаковой массе с волком несравнимо слабее его, менее вынослива, уступает в сообразительности, обонянии и умении разумно охотиться в стае. Более того, домашней собаке, непременно ослабленной мутациями, достаточно попить из лужи, чтобы заболеть, а волку, опекаемому природой, от этого хоть бы что! Он и не такое переносит!

Так что же у меня получилось? Выходит, Дарвин был прав в своих наблюдениях, утверждая, будто все живые организмы при изменении среды обитания начинают к ней приспосабливаться. Вот только он не поставил нас в известность, что это приспособление не улучшает вид, а напротив, ухудшает его. Потому человек из обезьяны точно не произошёл, поскольку завершить этот путь живым и более совершенным, нежели обезьяна, он за счёт мутаций никак бы не смог! Увы! Но если бы это как-то и случилось, то человек оказался бы значительно ущербнее обезьяны, из которой он произошёл.

Хм! А может так оно и есть? Обезьяны ведь, как ни обидно, во многом превосходят людей!
Но всё же у меня остаются некоторые сомнения и мои собственные представления по этой теме.

Дело в том, что всевозможные научные гипотезы происхождения человека из обезьяны, опирающиеся на ту самую эволюцию, достаточно хорошо известны и мне. Но сомнения гложут меня всё чаще. Всё больше я нахожу весомых аргументов, будто совсем уж не природа подтянула обезьяну до уровня человека!

Конечно же, не мутации, как основа эволюции, создали современного человека!
Или то же самое по смыслу, но звучащее иначе – человека создала не эволюция!
И вот почему. Даже если природа и поработала над совершенствованием некоторых обезьян, то почему другие обезьяны так дикими и остались? Как природа выбирали нужные виды обезьян? И как возникли разные расы людей? Неужели на Земле уже тогда жили обезьяны разных рас? Но обезьян и сегодня на расы не делят и даже не всех называют человекообразными.

А как объяснить некоторые захоронения древних людей, в которых обнаружены скелеты в два раза ниже наших, и рядом с ними другие, которые были в два-три раза выше современных людей? Неужели и они произошли из обезьян, но столь разного роста? И где теперь трехметровые обезьяны и хотя бы их скелеты? Неужели все они в люди вышли?

Допустим даже, что вышли! Но почему всякий раз после обнаружения захоронений гигантов у официальных властей по всему миру возникает судорожный переполох, а сами находки не только прячут от общественности, но и факты их обнаружения дезавуируют. Почему так беспокоятся о нашей непорочности?

Вот и представляется мне, будто многое в возникновении человека происходило совсем не так, как нам впарили в своё время в школе, потому и прячут, потому и скрывают! К Дарвину-то претензий нет, но сдаётся мне, будто он напрасно подвёл человека под общий знаменатель с остальным животным миром. Он явно ошибся, но разобраться в то время и не мог. Он итак сделал важные открытия! Заложил фундамент!

Зато современная наука его ошибку «исправила» от души! И очень чётко обозначила исключительное место человека в мире природы (а на каком основании оно исключительное?)! С тех пор стараниями наших мудрейших ученых человек считается самым умным и самым прогрессивным, хотя во многом отстаёт от животных! Как говорится, сам себя не похвалишь…

В общем, реальность возникновения первых людей, скорее всего, была иной! Для начала, как мне кажется, очень достойный для меня вывод!
Моя собственная гипотеза состоит в том, что эволюция, скорее всего, не создала человекообразных обезьян и всё живое на планете, но поучаствовала в их приспособлении к новым и резко изменившимся однажды условиям существования. А задолго до этого кто-то совсем другой и, разумеется, не бог и не герой, но достаточно могущественный деятель, сотворил все многочисленные виды более или менее полноценных растений, насекомых, животных, рыб и людей! Задачка, конечно, для многих непосильная.

Впрочем, пусть в этом деле поучаствовал даже сам бог! Всё равно ведь, то была не совсем эволюция, а явное рационализаторское творчество некого более мощного разума, нежели нынешний человеческий!
И всё же самым вероятным мне видится вариант, в котором к нашим ближайшим предкам приложили руки не боги, а некие весьма развитые инопланетяне, каким бы странным это ни казалось современникам после того, что им долго внушали в школе.
Если следовать моей сумасбродной (так скажут многие, и пусть говорят!) гипотезе, то, понятное дело, обезьяны оказались всего-то подходящей заготовкой, очень удобной для преобразования их в будущих людей, хотя по многим признакам весьма далёкой от наших современников!

Так я считаю сегодня. Считаю, суммировав всё, что сам накопал по этой теме и, проверил это всё на противоречивость, отбросил самые странные предположения и утверждения наших договорившихся между собой учёных.
Я допускаю, что в распоряжении некого создателя были, пожалуй, и другие «заготовки» для изготовления человека. И он ими, кажется, воспользовался! Почему, например, на образцах древней живописи, даже не наскальной, а на почти современных полотнах и на иконах, нередко встречаются странные люди с головами, как у собак? Разве не могло быть так, что и из собак кто-то могущественный создавал разумных существ, вроде нас нынешних? Некоторые собаки, уж простите меня за подобное кощунство, и сегодня умнее иных людей! Просто люди-собаки по каким-то причинам исчезли, а мы остались.

А могло быть и так, что именно те «собаки» с древних картин сами и оказались всемогущими создателями людей из земных обезьян, явившись на Землю с какого-либо Альфа-Центавра. Ведь уже потому, что они сумели как-то попасть к нам из космической дали, становится понятно, что они обладали несравнимо большими интеллектуальными и техническими возможностями, нежели мы теперь можем себе представить! Вот и создавали…

Откуда, например, берут начало сказки о русалках? Неужели это выдумки, полностью лишенные оснований? А скорее всего, что и русалки когда-то били по воде хвостами, как ещё одно направление эксперимента по созданию мыслящих существ. А что? Люди подводного мира! Очень интересно и полезно! Воды-то на планете по площади в несколько раз больше, нежели суши! А если учесть и огромную глубину морей и океанов! В общем, есть, где разгуляться! Есть, где поработать! А создателям, понятное дело, сообразительные помощники были нужны и в океанской толще.
Вполне возможно, что наш далёкий пращур (первый человек) появился на Земле вообще откуда-то со стороны, с того же Альфа-Центавра. Не самостоятельно, конечно, а был доставлен сюда в единичном экземпляре для последующего размножения. Возможно, он родом из еще более дальнего и не просматриваемого нами космоса.

Сам-то пращур, надо полагать, поначалу вряд ли был способен на большее, нежели перепрыгивать с пальмы на пальму или со скалы на скалу! Но его капитально доработали уже на месте. Только не всё учли! Потому нынешний человек почти во всём проигрывает земным животным. Чахлый уж больно современный человек! Например, если он попробует хотя бы поспать на снегу или попить водицы из мутного болотца, как поступают многие животные, то быстро загнётся от множества болезней! В отличие от обыкновенной дворняжки, приспособленной к реальностям собачьей жизни уже самой природой.

А если первых людей из обезьян создавали всё же местные могущественные создатели? Создавали по своему подобию, только более примитивными. Создавали здесь же, на Земле, поскольку им во множестве понадобились достаточно смышлёные работники. Тогда Дарвин вполне прав, заявляя, будто люди произошли из обезьян. На это указывают и рудименты человека, роднящие его с обезьянами, тот же копчик или лишние волосы на теле.

Это так! Конечно, могло быть и из обезьян! Вот только принципиально важно, что тех обезьян ускоренно совершенствовали в своих интересах некие разумные существа, а не природа слепила их за счёт эволюции! Такое мне кажется даже более вероятным – где обезьяны жили, там их «боги» первоначальным разумом и награждали! Не отходя от кассы! И в большом количестве!
Правда, при естественном способе размножения потребовалась бы немыслимая производительность репродуктивных способностей Адама и Евы, а создатели, конечно же, торопились. Должно быть, им срочно требовались целые армии работников на рудники, на фермы, на транспорт… Но я предполагаю, что у создателей имелись некие «ускорители» всех процессов зарождения и последующего развития.

На столь щекотливую тему было бы интересно подискутировать даже в более широком кругу, нежели с самим собой. Но сразу предупреждаю всех: не стоит мне намекать, будто это бред, а я тронулся рассудком! Никто пока не тронулся! Обычная проработка темы! Обычный штурм проблемы раскрепощенным мозгом, не приемлющим всем известных аксиом! Или как модно теперь говорить – мозговой штурм.

И всё же сумасшедшим, я это предвижу и понимаю, меня посчитают многие! Оно и понятно! Большинству нынешних людишек всё, абсолютно всё, ясно заранее! Они давно заучили якобы «научные истины», а потому включать в работу собственный мозг, чтобы проверить те истины на вшивость, они ни за что не станут! Зато гневно осудят всё, что хоть немного не совпадёт с когда-то заученными их знаниями и «мнениями»!

Я знаю многих людей, для которых самой неприятной, почти разрушительной станет новость, будто они много лет понимали что-то неправильно! Такая новость их если и не убьет, то точно уж раздавит морально. Потому они любой ценой обходят темы, несущие им подобные опасности.
Так стоит ли их переубеждать? Стоит ли им открывать глаза на истину? Стоит ли узнавать их мнение по любому вопросу? Нет, конечно, ибо их мозги закоксовались окончательно и бесповоротно.

Пусть никто на меня не обижается, ибо обижать хоть кого-то я не собираюсь, но ведь известно, что интеллектуальный багаж всякого человека формируется, в основном, двумя путями. Во-первых, в процессе непосредственной учебы у признанных авторитетов в семье, в школе, в вузе и так далее, при чтении книг, журналов и газет, в ходе просмотра фильмов, театральных спектаклей… А уже, во-вторых, он пополняется за счёт собственных наблюдений, их анализа, классификации явлений, всесторонней оценки увиденного, при рассуждениях, при самостоятельном выявлении противоречий, при попытках их разрешения с помощью собственных догадок и гипотез…
Но вторым путём идут не все, а только самостоятельно думающие люди. Абсолютное же большинство людишек обходится, главным образом, только первым путём. Они мыслить, в общем-то, могут, но не привыкли, поскольку не хотят это делать, возможно, боятся попасть впросак. Они всегда и во всём опираются на признанные авторитеты! Они никогда не думают сами, а лишь цитируют, что говорили или писали на эту тему те авторитеты, а мыслить самостоятельно даже не рискуют.
Потому многих читателей мои рассуждения вряд ли заинтересуют. У них возникнет либо недоумение (тоже мне – философ нашёлся!), либо высокомерное отрицание сказанного мной (возомнил о себе невесть что, Архимед недоделанный!)
Такие люди мне не поверят даже в случае, если я стану рассказывать им абсолютную истину, вроде таблицы умножения. Если им когда-то внушили, будто восемью восемь – сорок восемь, то это уже палкой не перешибёшь! Вот если бы я сослался на знакомый им авторитет, тогда – совсем другое дело! Тогда хоть шестьдесят четыре! «Авторитету, да ещё официальному, можно верить, но не тебе же, в самом деле! Кто ты такой?»
В их глазах я заранее виновен уже в том, что рискнул усомниться в гениальности признанных ими авторитетов. Так пусть же они считают, что им угодно, но мне в верности всего общеизвестного всегда хотелось убедиться самому: «А что если обнаружатся существенные изъяны?! Разве нам редко запудривают мозги, а мы этого не замечаем?! А если что-то является тайной? Тогда тем более хочется разведать самостоятельно!»

Но дадим слово уважаемому старику Дарвину! Тому, который сам собой явился ко мне на букву «Д»! Уж он-то умел постигать истину, скрытую в глубине явлений!
Я почти уверен, что с моей божественно-космической гипотезой Дарвин наотрез бы не согласится! Он бы настаивал исключительно на эволюции, и отрицал бы любое «божественное» или космическое вмешательство.
Тем не менее, я бы старику возражать не стал! А зачем? Ведь и я уверен, будто природа всё же могла, вполне могла самостоятельно слепить достаточно развитого человека. Слепить, как говорят ученые, изначально почти из ничего, из пустого места, из каких-то инфузорий, превратившихся в процессе эволюции в обезьяну, а потом и в думающего человека.
Природа, конечно же, могла! Могла, если бы для этого у нее оказалось бесконечное количество времени для бесконечного количества проб и ошибок. Понятное дело, в бесконечности можно допустить всё, что угодно! В бесконечности может произойти даже самое невероятное! На то она и бесконечность или вечность!
Но ведь бесконечного времени не было!
Да! Фактор времени в этом процессе особенно важен. Именно потому нам всякий раз, когда речь заходит о превращении обезьяны в человека, специально обученные люди и внушают, будто этот процесс продлился многие миллионы и миллионы лет. А за такое время, как каждому представляется, эволюция вполне могла из мухи сделать слона!
Даже не сомневайтесь! Конечно, могла! Ведь многие миллионы лет…

И всё же напрасно никто в этом предположении не усомнился. Потому как самой природе для нужного результата понадобилось бы кроме времени еще и уникальное совпадение длиннющих-предлиннющих цепочек самых различных обстоятельств, направленных строго в одну сторону – в сторону создания мухи из слона.
Если же хоть какие-то обстоятельства не согласуются, если они расползутся во все стороны, то в итоге из мухи слона не выйдет! Подстраиваясь под обстоятельства, мухи были бы вынуждены как-то изменяться. Но разве они кому-то обещали превратиться именно в слонов?! А если в ос или в шмелей? Почему они должны были превратиться только в слонов?
В общем, такое превращение можно допустить теоретически, но следует понимать, что в действительности это невозможно!
Я опять обозначаю свою позицию. Я убеждён, что в беспредельной вечности случиться могло что угодно или что не угодно! Но случиться оно могло лишь с бесконечно малой вероятностью! Почти с нулевой! Иначе говоря, оно могло случиться теоритически, но только не практически! И тут уж ничто бы не помогло! Даже миллионы миллионов лет оказались бы бессильны – природа этот процесс обязательно увела бы в другую сторону!
Точно так вышло бы и с превращением обезьяны в человека. Природа вполне могла это сделать за бесконечное время (миллиарды миллиардов лет!), но только при невозможном стечении многих миллионов независимых обстоятельств. И «стечься» они, рассыпанные в неопределенном беспорядке в пространстве и времени, должны были так, чтобы все миллионы сложились бы во вполне определенную очень сложную последовательность, в сверхдлинную цепочку, в которой каждое звено находилось бы на своем единственном месте.
Немыслимая с точки зрения выигрыша лотерея! Можно, не рискуя утверждать, будто в действительности за такое время произойдёт, что угодно, только не это! Даже автомобиль выиграть проще! Это примерно как купить сто лотерейных билетов и на каждый из них выиграть автомобиль! Потому в теории такое еще предположить можно, но на практике подобное везение – это же абсолютнейшая утопия! Все знают!
Но даже после столь обоснованного и категоричного вывода специально обученные люди подразумевают, да еще и нас пытаются убедить в том, будто это абсолютно невозможное событие всё же когда-то произошло?! И мыслящий человек вдруг выродился из обезьяны?! Невозможно, но он всё же выродился! Так?
Остаётся лишь иронично усмехнуться: «Неужели?»
Так что же из этого следует?
А вот что! Пусть специально обученные люди подразумевают, что им угодно изо всех своих сил! Пусть! Но нам-то всем, слушая их, надо всегда помнить, что они ничего не понимают в теории вероятностей! Ничего не понимают и в реальности! Потому всё, что они считают уже свершившимся, практически невозможно, не наступило и не наступит никогда! Все их теории с умным видом рассказываемые населению, есть полная чушь!
Понятно!

Но как быть с тем, что мы, мыслящие люди, всё же появились? Как быть с тем, что мы всё же существуем?
Стало быть, мы всё же как-то произошли!
И произошли, скорее всего, всё-таки из обезьян! В этом Дарвин прав, но произошли без миллионов лет, весьма быстро, поскольку занималась созданием людей вовсе не природа! Теоритически она на это способна, но на практике нас сделать бы не смогла!

Как же так? Опять чьи-то происки, замутняющие наше сознание?
Если же не происки, то оставим в покое несчастных обезьян, не пожелавших самостоятельно становиться людьми, и постараемся разобраться в проблеме без помощи специально обученных людей. Они лишь запутывают нас, постоянно уводя в сторону от чего-то очень важного и пока нам неизвестного.
Вот тут-то мне и следует напрячься, чтобы самому внести здравую гипотезу! Нужно напрячься, чтобы понять нечто новое и непонятное, ибо никто правду нам ни за что не раскроет, раз уж столько лет ее от нас скрывали.

И кто же скрывал? Да они и скрывали! Те самые, специально обученные люди! И те, кто их всему обучал, а теперь направляет их против нас! Чтобы мы не узнали своё истинное прошлое!
Выходит, что был всё-таки заговор? А истина уже почти стала понятной, но в наших мозгах ее умышленно разрушают! Неужели так?
Скорее всего, так и есть! Но как же я могу разгадать эту загадку про людей и обезьян? Неужели пока никто, независимый от специально обученных людей, ею не занимался? Неужели еще ни у кого и никогда не созревали подозрения, что нас умышленно водят за нос?
Итак, я напрягся.
Но что же в моих рассуждениях не клеится? Миллионы лет? Теория Дарвина? Обезьяны? Инопланетяне?
Ничего не могу сказать определенного, но я чувствую, что приближаюсь к разгадке. Не хватает самой малости, вот только она глубоко запрятана! Уже голова трещит от напряжения. Выходит, не слишком удачную тему я нашёл для расслабления! Как бы с нею не спятить мне в дороге!

А вот и зацепка. В моей памяти поплыли какие-то обрывки давней и ранее невостребованной информации. Какой-то неизвестный профессор Илья Иванов; какой-то бельгийский биолог Бернар Эйвельманс; обезьяний питомник в Сухуми; странные гибриды людей и обезьян; другие эксперименты с обезьянами, но уже в Африке; сведения в СМИ о полном успехе экспериментов и, одновременно в других статьях, о полном их провале; негативная реакция мировой общественности на эксперименты; гибридизация антропоидов.
И что из этого сумбура следует? Пока не понять! Придётся распутывать поэтапно…
Первый этап. Выяснить, кто же такой тот профессор?
Как я узнал из энциклопедии, профессор Илья Иванович Иванов – это известный в двадцатые годы советский биолог-животновод. Он разработал теоретические основы и методику искусственного осеменения и скрещивания сельскохозяйственных животных, а потом с тем же принялся за обезьян. Кажется, он пытался скрещивать различные их виды для получения гибридов, пригодных в народно-хозяйственных целях. Для этого с помощью советского правительства организовал Сухумский питомник обезьян, где проводил свои поздние опыты. Всё стремился получить гибрид человека и обезьяны. Причем в различных комбинациях, да еще и обещая советскому правительству почти гарантированный успех.
А что же получилось у Иванова в действительности, мне выяснить не удалось. Да и не удастся, скорее всего, поскольку всё самое интересное не только надёжно от нас запрятано и засекречено, но и защищено толстым слоем умышленной дезинформации.
Она-то и наталкивает на мысль, что в реальности профессор Иванов работал в правильном направлении, потому и начались в мире массовые протесты против его опытов, сведения о которых уже тогда появились в открытой печати.
Тогда же и опровержения советского правительства появились, мол, ничего не знаем, ничего такого в СССР не делалось никогда и даже не планируется. В общем, я – ни я, и лошадь не моя!
Такое отмежевание правительства мне вполне понятно. Так и следовало поступать в скользких ситуациях! Понятно и то, что массовые протесты общественности нигде в мире невозможны без соответствующего подогрева масс спецслужбами. А в совокупности всё это свидетельствует лишь о том, что профессор Иванов двигался в нежелательном для иностранных влиятельных сил научном направлении, а потому его работы признали безнравственными (а судьи-то кто?). Вот небо на профессора и обрушилось! Чтобы не забывался! Чтобы прекратил свои успешные работы!
Очень уж мне интересно узнать истинные результаты опытов профессора Иванова, работавшего над указанной темой совсем недолго. Да, совсем недолго, поскольку в 1932 году он вдруг погиб при странных обстоятельствах. До сведения общественности их, разумеется, не довели, чтобы никто не знал, в каком направлении копать. Всё свидетельствует о том, что в этом деле одни лишь тайны да вопросы, а вместо ответов – вымыслы, подбрасываемые исследователям силами, заинтересованными в сокрытии тайн.
Второй этап. Нужно выяснить, чего к тому времени достигли конкуренты профессора Иванова?
По обнаруженным мною отрывочным сведениям ничего хорошего у профессора как будто не получилось. Зато тот самый бельгийский биолог Бернар Эйвельманс, напротив, со знанием дела утверждал обратное. Да и в письмах профессора Иванова своим друзьям заметен оптимизм, связанный с его работой. Вот отрывок одного из них:
«Гибридный человек, который соответствует антропоидам, с рождения растет быстрее, нежели обычный, к трем-четырем годам набирает невероятную силу, гораздо менее чувствителен к боли, неразборчив в пище, из всех забав предпочитает половые наслаждения. Важнейшее его преимущество перед живыми существами, включая человека, это простота в управлении и безукоризненное послушание. Возможности использования безграничны – от работы в сырых забоях до солдатской службы».

Ничего себе! Вот вам и ответ Дарвину по вопросу о происхождении человека!
Как же это понимать? Выходит так, будто некий профессор Иванов без помощи бога и без помощи инопланетян сотворил из обезьяны нового человека!
Значит, такое всё же возможно!? Профессор Иванов доказал это на практике!
Правда, из письма не видно, будто гибрид особо блистал интеллектом, но лучшие достоинства своего обезьяньего организма он, как будто бы, сохранил.
В общем-то, не важно, на мой взгляд, сделал профессор Иванов из обезьяны плохого человека или хорошего (и мы ведь в этом смысле все разные!), но ведь он его сделал! А в таком случае, что бы смогли на основе обезьяны создать высокоразвитые внеземные пришельцы?!
Да что угодно они смогли бы! Любые чудеса! Но создали нас всё же они, инопланетяне, а не профессор Иванов!
Подтверждается, стало быть, моя внеземная версия! Ещё как подтверждается!

Но и это не всё, что мне удалось вычислить.
Не столь уж давно я пролистывал общедоступные отчеты интереснейшего исследователя древней истории Олега Павлюченко, не признающего ее официальную версию. В интернете он публикуется под именем AISPIC (по первым буквам – альтернативная история Северного Причерноморья и Крыма). Так вот, он публично поделился информацией, которая поставила под сомнение все основы нынешней истории происхождения человека. Олег Павлюченко привел несколько поразительных случаев, о которых слабонервным людям лучше не знать. Да они и сами ничему не поверят, однако крыша всё равно может запросто их подвести!
Оказалось, будто кое-где в малотиражной научной литературе зафиксировано и даже подтверждено несколькими живыми свидетелями, как совсем недавно по всему миру, и особенно часто на Кавказе, люди сами производили искусственных людей, а потом использовали их в качестве рабов. Во как!
Только не надо считать, будто я тронулся своим умишком. Давайте-ка для начала разберёмся, что об этом курьёзе уже известно.
Для такого производства новых людей использовали пойманных в горах женщин снежного человека (именно так их частенько называли; они редко попадались людям на глаза, обычно прятались в недоступных горных местах и обладали удивительными качествами силы и живучести), ну и так далее, сами понимаете.
Женщин и рожденных от них гибридов содержали в тех самых сооружениях, называемых теперь дольменами, о предназначении которых все исследователи давно спорили, но так ни к чему путному и не пришли. Так вот, как оказалось, для чего были нужны те странные каменные котлы, из которых выбраться даже могучему снежному человеку было невозможно! А подобных дольменов нашли множество не только на Кавказе, но и в Европе. Особенно, в Испании и на юге Франции. Выходит, если это не фальшивка, всюду в мире еще совсем недавно делали людей как на конвейере!
Это уже само по себе представляется очень важным открытием, хотя для современников оно выглядит невероятным, но и на том неожиданности не закончились.
Во-первых, из книги известно, что подконтрольные гибриды от описанной снежной матери, долгие годы жившей на Кавказе, наследовали от нее многие невозможные для людей качества. Они обладали нечеловеческой силой. Запросто поднимали одной рукой по сто килограммов, а могли и больше. Распознавали шаги человека по траве на расстоянии до четырёхсот метров. В беге обгоняли лошадь. Спали всегда на свежем воздухе в выкопанной ими же яме, ничем не укрываясь. Купались в проруби даже зимой, никогда не замерзая и не заболевая. При этом снежная мать рожала гибридов легко и без посторонней помощи. Потом сразу же обмывала новорожденных в реке, даже в ледяной воде, если роды приходились на зиму. После такой процедуры новорожденные дети почти всегда простывали и погибали. Так происходило до тех пор, пока их не стали отбирать и первое время выхаживать в тепле.
Да, ещё очень важно, что наблюдаемая на Кавказе снежная мать так и не научилась разговаривать. При необходимости или при эмоциональном возбуждении она произносила некоторые лающие звуки, а речь за многие годы пребывания среди людей не освоила.
Во-вторых, и это намного важнее первого, гибриды от снежной матери (в книге приведены наблюдения за тремя гибридами; за одним из них наблюдали непрерывно в течение десятков лет!) по внешним признакам почти не отличались от людей, их окружавших. Стало быть, гибриды быстро освоились в той социальной горно-сельской среде, в которой они оказались, стали разговаривать совсем как люди, свободно жили среди них, чем-то занимались, ничем особенно не выделяясь! Разве что один гибрид, наблюдаемый дольше остальных, был чрезмерно вспыльчив, а разозлившись, обязательно кидался в драку. Притом расправлялся с несколькими здоровыми мужчинами как с малыми детьми, разбрасывая их в разные стороны, словно мешки с соломой. И даже после того, как сельчане, чтобы его проучить, отрубили ему руку, он в любой ситуации дрался с ними легко, будто двумя.

О боже! – спрашиваю я вас. – Что же это получается?
А получается то, что людей из обезьян (а разве снежная мать для нас не есть огромная обезьяна с густым волосяным покровом почти по всему телу?) совсем недавно делали европейцы и кавказцы! И кто-то, разумеется, их этому научил. Не сами же они додумались!
Мне представляется возможным, что еще до великого потопа так же поступали инопланетяне или их высокоинтеллектуальные помощники, а сделанные ими гибриды, чудом выжившие после всемирной катастрофы, стали повторять то, что некогда наблюдали у своих высокоинтеллектуальных создателей. Они уже понимали, что выжить в новых условиях им окажется проще, если таких работников, как они сами, у них окажется побольше. Вот и старались. И настолько наловчились, что еще долго делали рабов уже на продажу другим европейцам.
Да мы и сами знаем (из учебников официальной истории), что работорговля в средние века процветала! Вполне возможно, я так думаю, что между этими действиями была вполне определенная связь.

И ещё кое-что. Не исключено, что из таких же гибридов (как это нам не противно сознавать) получились и мы с вами. Это раз! Мы ведь, как выясняется, подчас не без основания принимаем некоторых людей за обезьян, судя всего-то по их поведению. При этом мы и сами не понимаем, насколько точно своими выводами выходим на истину! Вполне возможно, что перед нами как раз и есть люди, произошедшие из обезьян в первом, во втором или в третьем поколении!
То есть, они ещё совсем недавно были настоящими обезьянами. Каких-то двадцать или сорок лет назад, а потому пока не в полной мере социализированы, но с ними-то в человеческом обществе все обращаются как с обычными людьми, поскольку они носят одежду и имеют личные документы! Только на этом основании все и ждут от них нормальных человеческих реакций! Маловато! Но никто же не догадается об их истинном происхождении, поскольку никому из современников такое и спьяну в голову не придёт!
Это же считается немыслимым!

Но есть еще и пункт «в-третьих»!
Тот самый Олег Павлюченко очень смело предположил, что царские (и не только царские) гаремы и терема, а также всевозможные институты благородных девиц, пансионаты и прочие подобные заведения создавались с целью как можно более широкого распространения среди не слишком интеллектуального населения (бывших гибридов) более качественного генофонда, как говорится, распространения естественным путём!
Иначе говоря, царь или князь, или любой помещик захудалый, не услаждал себя, как нам раньше казалось, а за свой счёт повышал интеллектуальный уровень своих подданных! Передавал им свои более интеллектуальные гены.
Во как! Разве не интересная мысль?

А далее Олег Павлюченко сделал важное предположение, на которое способен далеко не каждый разум. Уж поверьте мне!
Но, прежде чем довести до вас суть гипотезы Олега, я считаю своей обязанностью предупредить читателя, что гипотеза может сильно подействовать на некоторых людей. Как на тех, которые в нее ничуть не поверят, так и тех, которые примут ее за аксиому!
В общем, кому-то следует на этом остановиться, чтобы сохранить в целости свою нервную систему. Решайте сами, как вам поступить.
Я же рискнул последовать за мыслью Олега Павлюченко. Рискнул, поскольку считаю важной для себя задачей более глубокое познание реального мира. Того самого неизвестного нам в действительности мира, каким он был до нас, а не вымышленного нынешними историками и специально подготовленными для нашего одурачивания людьми.
Но сначала сделаю второе предупреждение. Не раздражайтесь, оно последнее и заключается в совете.
Постарайтесь мыслить критически! Иначе говоря, не верьте на слово даже самым любимым своим кумирам, даже трижды проверенным авторитетам! Всегда перепроверяйте любую информацию, откуда бы она ни поступала. Перепроверяйте хотя бы крохами своих знаний. Активнее выявляйте любые противоречия в любых явлениях. Именно противоречия чаще всего дают основания для сомнений в любой гипотезе или теории, а потом и основания для ее опровержения. Если не заметили противоречий, то не будет и претензий!
Ну, что? Теперь поехали?
Тогда суть объявленной гипотезы (отнюдь не утверждения!) Олега заключается в следующем.
По всей видимости (это всего лишь предположение!), Александр Ульянов (старший брат Ленина), а так же Иосиф Виссарионович Сталин и Николай Михайлович Пржевальский (русский путешественник, географ и натуралист, почетный член Императорского Русского географического общества, генерал-майор Генерального штаба, предпринявший несколько экспедиций в Центральную Азию, во время которых изучал территорию Монголии, Северного Китая и Тибета) являлись кровными родственниками!
Все трое! Ни больше, ни меньше! Это – раз!
Но и это еще не всё! Каждый из них имел кровную связь с династией российских императоров, так называемых Романовых. Точнее, Гольштейн-Готторп-Романовых. Это – два!
Оценили? Но считаете неприемлемым? И оттого всё в вас встало на дыбы?
Понимаю! И я поначалу, узнав существо этой гипотезы, принял ее за грубый розыгрыш или за бред сумасшедшего.
Тем не менее, когда поостыл, когда уже спокойно и взвешенно стал вникать в различные детали, то задумался всерьёз. Заодно вспомнил свои же давние недоумения по поводу непонятного источника гениальности Сталина. Я уже вспоминал об этом. Ну, как, объясните мне, Иосиф Сталин, получивший в качестве своих корней полуграмотных родителей, превзошёл по силе интеллекта и по объему различных знаний самых сильных мира сего? Явное противоречие фактов! Наука тоже не может этого объяснить!
Да и я не мог не проявлять своего недоумения, иначе бы выходило, будто я отрицаю существование наследственности. Но ее отрицание в корне противоречит наблюдаемой нами очевидности! Люди часто сильно или неуловимо, непонятно в чём, напоминают не только собственных родителей, но даже бабушек и дедушек. И не только внешне, но и поведением, привычками, некоторыми движениями и жестами…
Но неужели те гены, которые якобы почти всё определяют в вопросе наследственности любого человека, на самом деле не столь уж важны? Или они оказались не важны только в судьбе Сталина? Ведь гены его родителей не давали поводов для зависти!
А что если разгадка гениальности Сталина как раз и кроется в его странном, запутанном, и всё же в достаточно высоком происхождении, которое себя полностью и выдало столь неожиданно проявившейся гениальностью обычного по своему происхождению плебея?
Так откуда же показались уши!?
На мой взгляд, в этом лучше всё-таки разобраться! То есть, разобраться в гипотезе Олега и понять ее! Потому не надо вскакивать в гневе, не разобравшись в сути проблемы!
Я же вполне сознаю, о чем говорю. Хотя понимаю, если бы я высказал всё это прилюдно… Ха! Что случилось бы со мной? Конечно, окружающие в лицо объявили бы меня сумасшедшим. Мол, всё это бредни сумасшедшего, да еще с претензиями на высокую осведомленность.
И я их понимаю, ибо в соответствии с тем, что им известно об истории родного отечества и своего народа, они, конечно, уверенно посчитали бы только себя и правыми, и не сумасшедшими.
Но, что с них взять? Они пока не знают даже того, что вообще ничего не знают! Хотя многие из них и этого никогда не узнают! В общем, работать надо над собой ребятам, а им всегда либо некогда работать, либо неинтересно!
Но и я, к счастью, не сумасшедший.
Во-первых, потому что это не моя гипотеза, а Олега Павлюченко. Я ее лишь процитировал. А во-вторых, не лучше ли сначала узнать те аргументы, которыми руководствовался Олег Павлюченко, делясь своим «бредом»? Он ведь тоже понимал, что рискует репутацией! Он же не рекламщик, цель которого наделать побольше шума для привлечения наибольшего количества людей. Конечно же, нет! Олег Павлюченко – вдумчивый и давно уже весьма авторитетный исследователь истории!
И всё же я не забыл то, о чём предупреждал и вас – не надо терять критичность и не надо вслепую доверять никаким авторитетам, в том числе, и Олегу. Нужно всему искать подтверждение!

Начну с Николая Пржевальского (1839-1888), а точнее, с его матери, Елены Алексеевны Каретниковой, дочери отставного коллежского регистратора.
Учитывая низший гражданский чин ее отца, можно предположить не слишком большие перспективы Елены Алексеевны на удачное замужество. Потому без каких-либо сомнений связь девушки с императором Николаем Первым, состоявшаяся неизвестным нам образом, была бы весьма полезной и для нее, и для ее семьи.
Была бы полезной, но была ли она в действительности?
Не удивляйтесь, но по обычаям того времени подобная связь совсем не выходила за рамки общественной морали. Более того, она даже гарантировала Елене в скором будущем выгодное замужество, а ее ребенку (незаконнорожденному ребенку императора) пожизненную высочайшую опеку.
Так тогда было заведено! И не надо за это обрушиваться на меня…
Более того! Уместно добавить, что и высшее общество на подобные сближения смотрело не только благожелательно, но даже с завистью. «Надо же! Как ей повезло!»
Почти сразу после того, о чём мы можем лишь догадываться, а именно в 1838 году, Елена действительно весьма удачно вышла замуж за потомственного дворянина, отставного поручика Михаила Кузьмича Пржевальского. Правда, он умер, когда «его сыну» Коленьке не исполнилось и шести лет.
Тем не менее, мальчик рос чрезвычайно смышлёным, очень активным и весьма способным к наукам. Потому в 16 лет он поступил на военную службу и быстро пошёл «в гору». В 25 лет он уже наработал себе солидную военную биографию и даже стал действительным членом Императорского Российского географического общества. И с успехом читал лекции по географии более опытным, нежели был сам, офицерам.
Через два года штабс-капитан Николай Пржевальский был причислен к Генеральному штабу в должности порученца по Восточно-Сибирскому военному округу.
Смею предположить, что он не только оправдывал свои должности и звания соответствующей деловитостью, но и не был забыт своим высочайшим покровителем вплоть до его странной гибели в 1855 году (захоронение Николая Первого где-либо отсутствует).
С 1855 года Российской Империей стал править Александр Второй, сын Николая Первого. И этот сын не забывал о своём незаконнорожденном брате, о Николае Михайловиче Пржевальском. К тому времени Николай Михайлович уже являлся порученцем по Дальнему Востоку и с большой охотой, энергией и с многими успехами занимался его всесторонним изучением.
Документально подтверждено, что в 1978 году Николай Пржевальский лечился на Кавказе и на это время останавливался у князя Маминошвили в Гори. В то же самое время у князя проживала и Екатерина (в девичестве – Геладзе, а в замужестве, состоявшемся ориентировочно в 1874 году, Джугашвили; к тому времени бездетная, ибо два первых ее ребёнка умерли в младенческом возрасте).
Князю Маминошвили Екатерина (чаще ее звали на грузинский лад, Кеке) приходилась то ли гувернанткой, поскольку на удивление всем была грамотной (редкость для грузинок того времени), то ли облагодетельствованной дальней родственницей.
Нет оснований удивляться тому, что красивая грузинка (по разным источникам, 18-и или 22-х летняя) стала объектом особого внимания Пржевальского, ведь он, вынужденно оторванный от любимой работы, пребывал в полной праздности. И что же удивительного можно выявить в том, что через положенное время после отъезда богатого красавца и знаменитого путешественника в одном лице, Екатерина родила сына, названного Иосифом (он потом и назвался Сталиным).
Думаю, вполне ясны и причины появления целого фейерверка опровержений этой версии, очень модной не так уж давно. Понятное дело, специально обученные люди должны в поте лица отрабатывать свой хлеб, чтобы любая истина осталась не раскрытой! Но на их стараниях не стоит даже задерживаться, ибо факты проживания этой пары в одно время и в одном доме говорят сами за себя.
Однако очень интересно, что и сам Сталин всегда запутывал эти странные следы, ведь в разных документах он указывал разные даты своего рождения, то 18 декабря 1878 года, то 21 декабря 1879 года. Вполне возможно, что таким образом он как раз и отодвигал дату своего рождения от периода пребывания в Гори его истинного отца, Николая Пржевальского, чтобы ничего не указывало на их родственные связи.
Мне кажется, что всё это очень и очень похоже на правду!

Что же у меня получилось в итоге? А получилось так, что Николай Пржевальский оказался родственно близок к императору Николаю Первому, проще говоря, был его незаконнорожденным сыном. В таком случае и незаконнорожденный сын Пржевальского Иосиф Джугашвили оказался ребёнком, не лишенным некоторой части императорских кровей, приходясь императору Николаю Первому незаконнорожденным внуком.
Во как! И, стало быть, вполне возможно, что именно гены Николая Первого и гены Николая Пржевальского многое определили в судьбе Иосифа Джугашвили и уж точно, они определили его выдающиеся интеллектуальные способности!
Не стану утверждать, будто всё именно так и случилось в действительности, но с очень большой вероятностью именно так оно и могло оказаться на самом деле. В таком случае я, кажется, получил ответ на свой давний вопрос об источнике врождённой гениальности великого Сталина.
Да! Вполне возможно, что могучий интеллект Сталина сформировался при участии генов высокообразованного царского семейства. Но всё же – только при некотором участии. Ибо для полной характеристики личности недостаточно учитывать один лишь интеллект.
Я это к тому, что совокупность многих достоинств личности Сталина не стоит приписывать только царю, его деду. Эти достоинства – явно собственное приобретение Сталина, его опыт, его убеждения, его целеустремлённость, его верность идеалам революции! И таких качеств у него оказалось много. Это и забота о судьбе советского народа, и преданность идее коммунизма, и настойчивость в классовой борьбе до победного конца, и способность планировать жизнь страны на многие годы вперед с учетом сложных внутренних и внешних факторов, и ответственность за каждое принятое даже коллективно решение, да и многое другое. Всё это и сделало того Сталина, который оказался величайшим вождём народов.

Интересно, а что можно выяснить, если взглянуть на некоторые родственные связи Александра Ульянова, старшего брата Ленина?
Во-первых, сразу становится ясно, что его матери, Марии Александровне Бланк, повезло родиться (1836 год) в столичном Петербурге и в достаточно обеспеченной семье врача-физиотерапевта, надворного советника. Отец Марии до крещения звался Израилем Мойшевичем Бланком, то есть был истинным иудеем. Но для обретения права жить на территории Российской Империи где угодно и учиться в университете на врача, он сменил свою веру и назвался Александром Дмитриевичем Бланком. Созданная им семья скоро стала многодетной, но жена Анна Ивановна (в девичестве Гроссшопф; ее родителями был немец и шведка) умерла рано. Тогда отец отдал детей на воспитание сестре покойной жены. И она очень хорошо справилась со столь непростой обязанностью, ведь все дети получили хорошее образование и воспитание.
Всё именно так. И всё же, сколько я ни искал, но так и не нашёл источников, не повторяющих друг друга слово в слово, и не домысливающих что-то самостоятельно, а дающих представление о жизни Марии Александровны Бланк до ее замужества. Дыра сплошная получается, а не биография! И в этой дыре, как я понимаю, можно было бы легко найти события, которые от нас теперь и скрывают специально обученные люди.
И ведь совершенно ясно, почему скрывают. В советское время из матери Владимира Ленина, вождя русской революции, лепили образ безупречной русской женщины, забывая, что пятна имеются даже на солнце. А тут такой скандал! Но в советское время у Марии пятен не замечали в упор. Даже тот факт, что замуж она вышла очень поздно, оправдывался тем, будто она долго искала себе мужа по образу своего отца.
Видимо, так и не нашла, поскольку Илья Ульянов (Ульянин) на отца Марии нисколько не походил.
Но вернёмся к черной дыре в биографии Марии Александровны. Та дыра действительно могла поглотить встречу интимного характера с кем угодно. В том числе, и с императором Александром Вторым!
Возможно, их встреча состоялась, когда Мария Александровна Бланк была студенткой Смольного института благородных девиц. Впрочем, кое-кто якобы проверял это обстоятельство и утверждает, будто Мария в числе благородных девиц не значилась, потому учиться в Смольном институте права не имела. Пусть так, но, вполне возможно, что она училась в ином институте и в ином качестве, от нас до сих пор скрываемом. К тому же самой Марии от отца досталось вполне основательное имение под Казанью (село Кокушкино), а это почти обеспечивало дворянское социальное происхождение (его лишь следовало формально закрепить).
Я не стану почти через век реконструировать встречу императора и Марии Бланк. Просто надо понимать, что институт благородных девиц для подобных встреч не только идеально подходил, но даже более того, он для них и был создан. Однако же встреча вполне могла состояться и в другом городе и в другом месте, неописанном нашими честнейшими историками.
Так или иначе, но встреча всё же могла состояться, если в ней (во встрече) был заинтересован самодержец, а в результате этого был зачат сын, которого после рождения назвали Александром.
Я намеренно пересмотрел много источников, появившихся в период популярности приведенной мною версии. Чаще всего мне попадались попытки доказать, будто все, кто верит в подобную версию, вообще ничего в этом деле не знают и не понимают. Но это же обычные методы специально обученных людей! Они сами знают и понимают лишь одно – надо любой ценой увести искателей в ложном направлении. А чтобы добиться желанного результата, проще всего правильную версию полностью дискредитировать. Чем они и занимались в своё время. При этом чаще предлагались следующие варианты несостоятельности версии:
– этого не могло быть, поскольку Мария Александровна Бланк жила совсем в другом месте, не в столице, так что встреча была невозможна. Пусть даже так! Я уже отвечал на это – ну и что, что жила далече? Кто ищет – тот и находит! Особенно, если он обладает властью императора;
– этого не могло быть, поскольку Мария Александровна не имела благородного происхождения, обязательного для зачисления в институт благородных девиц. И, тем более, такого происхождения требовали обязанности фрейлины. Пусть так! Но и это оказалось не обязательным, как я думаю, ведь всякого рода балерины Кшесинские и иже с ними тоже не были ни благородными, ни фрейлинами, тем не менее, для них целую «Мариинку» в Петербурге содержали;
– этого не могло быть, поскольку Мария Александровна была на десять лет старше великого князя Александра Александровича, которого ей сватали все исследователи данного вопроса. Так что, великий князь вообще, мол, ни при чём! Пусть так! Но ведь отцом Александра Ульянова (1866 года рождения) вполне мог стать Александр Второй, бывший в «нужные нам годы» (1855-1881) императором. И это даже более вероятно;
– этого не могло быть, поскольку первым ребенком у Марии Александровны Ульяновой была дочь Анна (1864), а не сын Александр (1866). Пусть даже так! Но не прибедняйтесь, ради бога, ребята! Вы из людской памяти стирали целые века, когда было на то желание, а уж поменять местами даты рождения детей любой женщины для вас проблема вообще смешная! Тем более, вы же были заранее уверены, что никто ничего не сможем проверить, поскольку все архивы под вашим контролем! Потому вы все факты ещё до появления в архиве любопытных тщательно вымели! В общем, – нет вам веры, товарищи историки!

Вот и выходит по всему, что романтическая встреча Николая Первого с Марией Бланк вполне могла состояться.
А когда Мария сообщила императору о своей беременности, то ее срочно выдали замуж. Выдали по давно сложившемуся правилу за того, за кого и следовало выдать, чтобы Мария и ее ребёнок никогда не бедствовали! Как нам теперь известно, для нее подыскали вполне пригодного Илью Ульянина (эту фамилию зачем-то трансформировали в Ульянова), познакомив их в Пензе. И встретились они там, разумеется, «совершенно случайно».
Конечно, случайно! Как же могло быть иначе, если их судьбы вершила рука самого императора! Ну, а в официальной биографии Мария приехала в Пензу к кому-то погостить. К кому именно, никто не знает!
В общем, чистота биографии Марии вполне сохранена надежным прикрытием некоторых фактов! И при знакомстве с этой биографией всем невдомёк, почему такой якобы перспективный и благополучный Илья Ульянин составил партию девушке с величайшими достоинствами, но которую, тем не менее, все возможные женихи обходили стороной вплоть до 26 годочков! Разве это не нонсенс во времена, когда в женах нередко оказывались девушки едва ли старше четырнадцати лет!
А разве не могло быть так, что все женихи обходили Марию за версту, лишь бы случайно не стать соперником самого императора?

Теперь вернусь немного назад. Вернусь, чтобы высветить в памяти личность Николая Первого. Того самого императора, оскорбительно прозванного недоброжелателями то ли в его времена, то ли позже, уже советскими историками, Николаем Палкиным.
И снова, сдаётся мне, будто истинная история и здесь была перевёрнута вверх дном!
Нет ничего удивительного в том, что о Николае Первом, оказавшем внушительное противодействие Англии в полном подчинении ей Российской империи, наши вечно проанглийские, профранцузские или проамериканские историки изображают с откровенным презрением. В советских учебниках истории он так и прослыл Палкиным!
Насколько мне известно, реальные события разворачивались так.
После официально объявленной смерти императора Александра Первого (могилы его странным образом никогда не было в природе, из чего следует, что не обнаружили и тела), находившегося под влиянием Англии еще с момента убийства его отца Павла Первого, на трон сел Николай Первый, хотя слишком уж деловая Англия стремилась сделать русским императором опять же своего, то есть, послушного ей Константина.
По этому поводу историки рассказывают весьма занятные истории, явно вымышленные, о том, как братья (Николай и Константин), возможные претенденты на трон, рядились, кому же следует взяться за вожжи империи. Мол, оба они этого не хотели!
Да бог с ними, с историками, поскольку на троне всё же оказался Николай Первый. И я думаю, что хоть в этом России как-то повезло!
Однако Николай Первый немедленно столкнулся с военным мятежом высокопоставленных заговорщиков, опирающихся на армию. Нет сомнений в том, что тот мятеж в Российской Империи был, конечно же, устроен вездесущей Англией. Устроен для того, чтобы срочно переиначить неудачное для Англии коронование в России, убить Николая и водрузить-таки на трон своего протеже, Константина.
Вот только Николай Первый оказался человеком не только умным, но решительным и твердым. Спасая суверенитет Российской Империи и свою честь императора, он жестоко подавил мятеж, вошедший в историю как восстание Декабристов.
О декабристах советские люди всегда слышали только восхитительную информацию. Разумеется, всё преподносилось так, будто лучшие умы России героически боролись за принятие в стране демократической Конституции, боролись за права крестьян. Пусть даже так, но крестьяне, между тем, не только не просили их об этом, но и не знали о подобной инициативе людей, имевших самые звучные фамилии богатейших родов (и чего им, как говорится, не хватало?). Потому, понятное дело, что никто из советских людей не мог знать, что декабристы на самом деле являлись активными проанглийскими масонами, продвигающими вполне определенные английские и свои собственные интересы, связанные с развалом Российского государства?!
Да! Это так, к сожалению, и было. Спору нет, что декабристы действительно являлись приятными в общении, умными людьми, прекрасно образованными, глубокими, тонкими, талантливыми… Но тем хуже было для России, ведь они являлись ее врагами и действовали в интересах обожаемой ими Англии. Если более точно, то в интересах торгашей и банкиров, успешно подмявших под себя почти весь мир. Декабристы надеялись, что за их услуги им с лихвой воздастся Британией!
Не дождались! Николай Первый на ухищрения масонов не поддался! Потому Англия не смогла накинуть на Россию свою узду внешнего управления, а Николай Первый стал самостоятельно принимать решения, разумеется, в интересах своей империи.
Потому-то теперь, по мнению наших уважаемых (за что только их следует уважать?) историков, он – Палкин! Потому в советской истории он – яркий отрицательный персонаж.
И как же не понять советских историков?! Очень уж им хотелось в деятельности Декабристов выявить глубокие революционные корни, давшие якобы социалистические всходы еще в давние царские времена, вот ради этого они и перевернули суть событий вверх дном. Полагали, будто никто и никогда уже не разберётся!
В какой-то степени они оказались правы – под воздействием советской пропаганды, частью которой и были те проанглийские историки, мы так ничего бы и не узнали. «Ну, Палкин, так Палкин! Какое нам дело до проблем того императора? Он нам всё равно не товарищ и не ровня!»

Вот такой оказалась наша история. И от нее оттолкнулась столь ошеломляющая версия Олега Павлюченко о родстве заклятых врагов – монархов Российской Империи и бескомпромиссных революционеров, то есть, активных борцов с монархией!
И что? Трудно в эту версию поверить?
Я согласен – очень трудно! И всё же, если она окажется неверной, то я затрудняюсь объяснить, как же Мария Александровна Ульянова добилась аудиенции у монарха, выпрашивая у него амнистию для своего сына Александра. Не простого сына, а уже приговорённого к смертной казни за подготовку покушения на императора Александра Третьего (1 марта 1887 года).
Как ей это удалось? Кто ей позволил напрямую обращаться к самодержцу Российской Империи?! Даже с учётом того, что после смерти мужа ей, по ее же прошению, императором был пожалован титул дворянки. Правда, в советское время и этот факт от населения скрывали, поскольку и Владимир Ильич Ленин становился дворянином, а это в мозгу советских людей не укладывалось.
Попробую покумекать и ответить на свои вопросы «как и кто?».
Во-первых. Сначала следует понять, кто же она такая (Мария Александровна Ульянова) по происхождению или званию, чтобы решать свои семейные проблемы на приеме у самого императора? Да, в общем-то, никто! Обычная захудалая дворянка, да и то, не столбовая, а титулованная лишь с недавних пор, что не вызывало к ней особого уважения даже среди дворян.
Во-вторых, Мария Александровна – это не какой-то случайный проситель чего бы то ни было, а мать особо опасного государственного преступника, мать политического террориста. К чему императору вести с ней разговоры?
Кроме того, не мог же Александр Третий не догадываться, о чём она станет его просить! Разумеется, он это знал, разумеется, о помиловании сына. Но он знал и то, что помиловать террориста он и не должен, и не сможет. «Еще бы! Особо опасный государственный преступник! С какой стати его следует помиловать? Никто в окружении императора и не поймёт и не оправдает подобного гуманизма!»
И всё же император Александр Третий вопреки всему почему-то принял Марию Александровну Ульянову и долго беседовал с ней наедине! Да! Несмотря ни на какие доводы здравомыслия, он ее принял!
Так почему он так нелогично поступил? Но для нас именно это (то, что всё-таки принял) и есть важнейшее обстоятельство, косвенно подтверждающее правомочность версии кровного родства императора Александр Третий и Александра Ульянова.
В общем, можно сколько угодно считать, будто это родство можно отнести лишь к чудесам совершенно невозможным, ломающим любые традиции и даже обычную логику поведения всесильного монарха! Можно! Но объяснить аудиенцию удаётся лишь одним обстоятельством – Александр Третий (сын Александра Второго и внук Николая Первого) сознавал свою ответственность перед этой женщиной именно из-за родства, хотя отцом ее сына был, скорее всего, не он, а его отец, император Александр Второй. Но для благородного человека, для императора, такая мелочь, конечно же, не имела весомого значения. Память об отце требовала продолжать опеку, которую тот и сам осуществлял при своей жизни.
И Александр Третий не предал волю своего отца. Он решил-таки принять просящую помилования мать своего незаконнорожденного родственника.
А далее, уже во время аудиенции, я даже не сомневаюсь в том, что самым сильным аргументом Марии Александровны стали слова, произнесенные ею как заклинание: «О боже! Ваше Величество! Где же справедливость! Не можете же вы отправить на виселицу своего родного брата! Сжальтесь над ним, ради бога, ради памяти вашего общего с ним отца! Пожалейте его, несчастного, запутавшегося во всём по чьему-то злому умыслу! Он же совсем ещё мальчик!»
Александр Третий, разумеется, ожидал предъявления ему такого аргумента. Он знал, что непременно услышит мольбу матери с подобными словами. Со словами, заранее обвиняющими его в убийстве родного брата. Потому заранее заготовил свой ответ: «Вы умоляете меня не убивать моего родного брата? Я был бы с этим полностью согласен, но ведь это он, ваш сын, а не я, собирался убить родного брата! Это же он собирался убить меня, и благо, что это у него не получилось! По-вашему выходит, что ему убивать меня можно, а мне, защищаясь, убивать его – нельзя? И именно это вы находите справедливым? И даже полагаете возможным просить у меня помилования такого коварного брата? Увольте меня! В этом вопросе я вашей уверенности не разделяю! Суд уже объявил свой справедливый приговор, и я не могу с этим не считаться!»

Казалось бы, террориста Александра Ульянова должны были непременно казнить. Официально так и сделали. По крайней мере, именно это нам впаривают и наши любимые историки. Однако я имею основания надеяться, что Александр Третий тайно от всех всё же помиловал своего брата Александра Ульянова.
Более того! Я почти уверен, что он его помиловал! А потом, пожалуй, с приличными документами, оформленными на имя какого-нибудь не слишком заметного дипломата Российской Империи, гарантирующими неприкосновенность за границей, Александра командировали (отпустили) в Европу. Возможно, сменили ему внешность и оставили жить во вполне обеспеченном покое. Всё же – родной брат императора! По крайней мере, мне так кажется, ибо не мог же Александр Третий не внять наказу своего отца пожизненно опекать своего незаконнорожденного брата Александра! Именно так он и сам поступал со всеми незаконно рожденными детьми своего отца.
А закончу я эту диковинную версию тем предположением, с которого и начинал: «Не исключено, что Александр Ульянов, Иосиф Виссарионович Сталин и Николай Михайлович Пржевальский действительно были кровными родственниками! Причём в каждом из них присутствовала некоторая доля «голубой» императорской крови рода Романовых!»
10
Кстати, почему бы слегка не поковыряться в императорских родственных связях? Нам же с детских лет внушили, будто они оказались совсем уж особенными, некими божьими помазанниками голубых кровей!
Ну, да! Нам еще в школе объяснили, будто выражение «голубая кровь» когда-то относилось к людям аристократического происхождения. И, конечно же, непременно приговаривали, будто на самом деле кровь у аристократов такая же, как и у всех, как и у нас с вами!
И в придачу объясняли, будто аристократы всё же неспроста считались особой костью! Они были баснословно богатыми и потому не работали целыми днями в полях, как это приходилось делать их рабам, каторжникам или бедным крестьянам, оттого их тело и руки нисколько не загорали, оставаясь белыми-пребелыми.
Нам говорили, будто в этом-то и заключалась разгадка «голубой крови». Сквозь белую кожу тоненькие кровеносные прожилки кажутся голубыми, ведь именно этот свет, голубой, отражается от них по законам физики и становится причиной данного эффекта.
Вот, казалось бы, и всё! И говорить больше не о чем!

Ан, нет! Разве не о чем? А у меня возникла маленькая догадка, которую, я думаю, можно с интересом обсудить.
Чтобы познакомиться с моей догадкой, надо вспомнить, что в последнее время кое-кем почти наверняка было установлено (официально это, конечно же, не подтверждается), что на некотором историческом этапе всеми людьми на планете управляли некие непонятные нам исполины. Видимо, так оно и было, если судить по многим древним картинам, где они изображены гигантами в сравнении со стоящими рядом обычными людишками.
Исполины кажутся выше обычных людей раза в три. Сравнительная арифметика здесь такова. Рост обычных людей в ту пору составлял в среднем один метр двадцать сантиметров (это определено по скелетам во многих захоронениях), следовательно, рост исполинов находился в пределах 3,5 – 4,0 м).
Не верите? И напрасно! Конечно, поначалу это кажется невероятным, но имеет много вещественных и безусловных доказательств. Например, после исполинов остались красивейшие здания с неестественно высокими по нашим понятиям дверями, потолками, ступенями. В некоторых музеях можно увидеть немало посуды, оружия, упряжи, пригодной только для людей огромного роста. Зеркала в шикарных дворцах оказались столь высоко закреплены, что наши современники до них не дотягиваются и на цыпочках. У того же Исаакиевского собора, к примеру, на виду у всех так и остались дверные ручки огромных размеров (не под нашу руку), а располагаются они напротив глаз современного высокого человека.
Зачем всё так «глупо» было сделано, если только всё это не было приспособлено для подлинных великанов?
Правда, специально обученные люди, те же милые экскурсоводы, со «знанием дела» всем вдалбливают, будто всё создавалось ради престижа, всё показное, не настоящее, не используемое в быту. Мол, это лишь символы недостижимого остальными людьми величия власть придержащих…
Но как этому можно верить, если даже деревянная ложка исполинов имеет размер нынешнего половника, а калибр ружья составляет 20 мм, но ведь такой же и у современной авиационной пушки! Да, да! Это калибр авиационной пушки! И кто, скажите мне, станет ради непонятного престижа делать для себя такую ложку или ружьё, если их трудно даже поднять, а уж пользоваться вообще невозможно? Разве, что сумасшедший станет!
Так вот, моя догадка состоит в том, что…
А если… А если те исполины действительно имели голубую кровь?
Тогда это никакое не просвечивание кожи и не отсвечивание кровеносных сосудиков!

Уверен, что в данном вопросе меня нисколько не заносит. Голубая кровь в природе-то действительно существует! Это не я ее выдумал! Например, она есть у нынешних осьминогов. А ее голубой цвет определяется тем, что кровь содержит не ионы железа, как у нас, а ионы меди. Вот так-то!
А еще бывает кровь зеленая! Она течет в жилах некоторых червей и пиявок. А у так называемых плеченогих кровь даже фиолетовая или светло-розовая. А если в ней будут ионы ванадия, то она станет коричневой!
Мы же об этих странностях крови никогда не задумываемся, считая, будто кровь – она и есть кровь! То есть она у всех такая же, как и у нас.
Так стоит ли удивляться тому, что у исполинов кровь вполне могла быть голубой и совсем не такой, как наша! И тогда все объяснения о том, будто о «голубой крови» говорят всегда в переносном смысле, окажутся очередным приёмом специально обученных людей, уводящим нас от утраченной нами реальности. Я думаю, такое вполне возможно!
И еще! А что, если именно голубая кровь обеспечивала исполинам долголетие и защиту от всех болезней? От тех болезней, допустим, от рака, инфарктов, инсультов, которые стали бичом для современных людей. А почему бы нет, ведь чудодейственный, но непонятный большинству людей иммунитет, о котором так часто твердит нам реклама, навязывая свои «услуги», находится в крови. Именно так утверждает современная медицина.
Значит, вполне возможно, что и потрясающее долголетие, якобы присущее исполинам (читайте библию, они же по тысяче лет жили), тоже связано как раз с голубой кровью!
Такая догадка опять же возникла у меня не на пустом месте. Я хорошо помню, что в 80-е годы в СССР был создан заменитель крови, перфторан. Это тоже, так называемая голубая кровь (хотя в действительности она оказалась белого цвета, правда, сосудики, заполненные ею, видятся голубыми).
Перфторан создавался в Институте теоретической и экспериментальной биофизики в Пущине под руководством врача-анестезиолога и фармаколога, доктора медицинских наук Феликса Белоярцева.
Многочисленные испытания перфторана, в том числе, и на людях, в том числе, и в ходе войны в Афганистане, дали совершенно удивительные результаты выздоровления безнадежных, как считалось, пациентов.
А потом началась злобная травля настоящего ученого. Посыпались многочисленные проверки, инициированные различными ведомствами, и уголовные дела на самоотверженного работника, закончившиеся самоубийством Феликса Белоярцева, великого советского ученого, сделавшего то, что оказалось не под силу самым знаменитым и великолепно оснащенным иностранным клиникам.
Разумеется, по факту самоубийства было инициировано расследование, было возбуждено уголовное дело, выдвигались различные версии, но вскоре дело благополучно закрыли в связи со смертью главного фигуранта.
После смерти учёного его принципиальный коллега Генрих Иваницкий инициировал новое расследование, чтобы выяснить правду о смерти Белоярцева, но, конечно же, ничего не добился.
Разумеется, никто и никогда официально не искал по этому делу вполне возможного следа зарубежных спецслужб. А ведь именно учёные США считались прямыми конкурентами Белоярцева, потому правительство этой страны, уже уверенно хозяйничавшее в РФ, было напрямую заинтересовано в прекращении испытаний советского препарата. Потому раскрывать истину хоть кому-то, в том числе, и всяческим российским структурам, бесконечно преданным своим новым хозяевам, не было позволено!
В 1990-е все материалы по разработке перфторана оказались во владении некоей однодневной коммерческой фирмы, которая их быстренько свернула, не мудрствуя лукаво. И никто меня не убедит в том, что это не очевидная деятельность иностранных конкурентов. Сами всё по-тихому прибрали, автора убили, а концы – в воду!
И нате вам! В 2004 году, как промелькнуло в прессе, в США был успешно изобретён «другой» заменитель крови. Понятное дело, что «Мировой Фарме» даже упоминания фамилии истинного создателя голубой крови оказались не нужны.

Так, может, всё же текла раньше в жилах людей голубая кровь? Ведь на это указывает еще один факт, опубликованный неким блогером «История Пи».
Этот «Пи» докопался до того, что знаменитое словосочетание «Homo sapiens», то есть «человек разумный», введенное Карлом Линнеем в 1735 году в его работе «Система природы», первоначально читалось иначе. Оно читалось как «Hеmo sapiens».
Надо же! Изменена всего одна буква, но смысл стал совершенно иным, поскольку приставка hem- или hemo- или hemato- переводится как кровь, а происходит эта приставка от греческого (haimo-) и латинского (haemo-), как раз и обозначающих кровь.
Выходит, поначалу осведомленными людьми, читающими ученую книгу «Систему природы», это словосочетание понималось не как «человек разумный», а как «кровь разумная»!
Вот что принципиально важно! Не человек разумный, а кровь разумная! Может, она и была той самой, голубой? И мне кажется, будто разумной она называлась как раз потому, что обладала какими-то удивительными свойствами. Причем, наверное, не только высокими иммунными свойствами, но и другими, например, непосредственно связанными с разумом человека, с его мозгом! Значит, и с нашим мозгом!
А что если разумная кровь превращала обезьяну в человека? В обезьян просто вливали другую кровь…

Вот тут самое время вспомнить о моих давних сомнениях.
Если любые преимущества современного человека перед его «меньшими братьями», по мнению наших мудрейших ученых, заключаются в более развитом головном мозге человека, то, вполне возможно, что эту «разумность» исполины просто вливали в создаваемых ими людей вместе с разумной кровью!
Очень даже может быть! Исполины, видимо, готовили ту кровь в большом количестве промышленным способом и вливали в диких обезьян, а те в ответ очень скоро становились разумными, становились, в общем-то, людьми, способными быть у исполинов на посылках.

Неужели так и было? Заметьте, что главный вопрос философии, откуда появились сами исполины, я даже не ставлю. Конечно, можно предположить, будто исполины когда-то были инопланетянами, но вопрос-то всё равно остаётся – а кто же на той далекой планете создал самих инопланетян? Ещё интереснее, кто создал их создателя? И уточнять так можно до бесконечности, всё равно яснее не станет!
А упомянутые мной сомнения, между прочим, касаются и человеческих младенцев.
Мы все как-то привыкли к тому, что детишки по достижении первого годика своей жизни хорошо понимают человеческую речь и даже сами что-то лопочут. Но ведь это, если вдуматься, для нормального человека совершенно не по силам! Опять величайшая загадка природы! Как и та, почему в младенчестве всякий ребёнок бывает гениальным, а потом его гениальность испаряется. Почему и зачем? Какой механизм запускает непонятные нам процессы? Не кровь ли?
Идеальное освоение сложнейшей речи и правил ее построения за какой-то год… Невероятно, хотя и факт!
Спросите меня, почему невероятно?
Да потому, что ребёнок слышит, подчас, только свою мать, а она… Ну, чаще всего, мурлычит ему своё нежное «баю-бай», ну называет самыми ласковыми именами и прозвищами, когда целует, песенки поёт, но этого же совершенно недостаточно для постижения всех правил образования осмысленной речи, целых предложений.
Конечно, этого недостаточно, но ведь ребёнок речь всё-таки постигает!
Более того, он поначалу даже на более правильном языке говорит, нежели взрослые. Например, любой ребёнок слово «уклюжий» посчитает правильным, поскольку знает слово «неуклюжий», а как одно образуется от другого, он уже самостоятельно постиг. Постиг настолько глубоко, что по сложным правилам родного языка запросто строит новые слова со всеми их суффиксами и окончаниями и даже целые фразы. И только взрослым они кажутся смешными, кажутся неправильными, поскольку сами взрослые как раз очень часто отступают от правил грамматики и пользуются некими перекошенными, но общепринятыми терминами и языковыми схемами. Об этом очень хорошо написано в интереснейшем исследовании «От двух до пяти» Самуила Яковлевича Маршака. Просто кладезь, а не книга!
В ней же указано, что в первые годы жизни дети никогда не пользуются прилагательными. Я с этим вполне согласен, поскольку такое же и сам наблюдал, но по своим детям знаю, что они эти прилагательные прекрасно понимали в чужой речи. Понимали, но пока не считали необходимыми.
Так, может, и знание языка и речь в будущих людей прямо-таки вливалась вместе с той разумной кровью «Hеmo sapiens»?
Исполины когда-то сами готовили кровь, сами ее программировали, сами насыщали нужной информацией, а теперь это само собой осуществляется в чреве любой матери, когда перемешивается с ее собственной разумной кровью! Потому-то, вполне возможно, что младенцы так легко и быстро усваивают даже те слова и обороты, которые сама мать никогда не применяла! Видимо, кровь современных матерей содержит всё, как и некогда голубая кровь исполинов, что необходимо для быстрого освоения ребёнком «родного» языка!
А чему удивляться? Поглядите хотя бы на новорожденных косуль, оленей или слонят. Они же через минуту после рождения уже следуют за матерью на своих неуверенных ножках! То есть, уже трудно возразить, что эти животные работают по своим особенным программам, позволяющим выживать и малышам, и целым видам. И ещё мне кажется, будто никакие мутации не успели бы сохранить самые различные виды беззащитных малышей животных при наличии в природе матерых хищников.
Мне скажут: «Так у ваших косуль и слонят проявляются безусловные инстинкты! Врожденные инстинкты!» А по мне, назовите их как угодно, но ведь они плоду передались не обучением, и не с молоком матери (малыш еще ни разу не прикладывался к соскам матери), а, стало быть, с ее кровью, еще в утробе!
Так почему аналогичные процессы не могут происходить с человеческим младенцем? Стоять и ходить он еще год не сможет (это в него не заложено!), зато с кровью матери быстро осваивает язык, что не требуется животным!
Впрочем, и у животных кое-что устроено очень уж своеобразно. Зачем, например, котята и щенята рождаются слепыми? А ведь многие другие животные, да и человеческие дети, видят сразу после рождения. Зачем? Мне это пока непонятно.

А наша физическая сила или бессилье, разве это не загадка? Неужели и она программируется кровью матери или же генами, о которых теперь все что-то да знают?
Тогда где запрятана программа, определяющая физическую силу? Ведь сила определяется совсем не весом мышечной массы, как об этом судят те же спортсмены.
Чтобы это понять, достаточно взглянуть хотя бы на птиц. Человеку никак не сравниться в силе и выносливости с их совсем легкими мышцами. Лебедь, весящий около тридцати кг, неустанно машет крыльями несколько дней подряд, совершая сезонные перелёты в тысячи км два раза в год. Никто из людей на такое способен, если не принимать во внимание постоянно работающую сердечную мышцу. Но и она работает в пульсирующем режиме.
Кстати, интерес к вопросу о странностях наделения людей физической силой у меня возник давным-давно. Но наиболее остро он встал в училище, когда пришлось сдавать различные нормативы по физической подготовке, и тут-то я и обнаружил странности наделения разных людей физическими возможностями. Нам-то всегда внушали, будто физическая сила пропорциональна натренированности. Теперь я полагаю, будто всё не так уж однозначно.

Кстати, насколько мне известно, любая армия мира с пристрастием относится к физической подготовке и к спорту. И это понятно. Те из военнослужащих, которых физическая подготовка не замучит до смерти, станут сильнее, выносливее и ловчее, что обязательно пригодится на войне. В общем, все спортивные успехи армии пойдут на пользу! Даже Владимир Владимирович Маяковский, далекий от армии, ещё сто лет назад наставлял красноармейцев: «Мускул свой дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!» Но сам не тренировал!
В Казанском училище соки из нас выжимали ежедневно. Однако выжимали из всех по-разному! Более всего это определялось начальной спортивной подготовкой или природными физическими данными.
Организация тренировки мускулов и тела для военного дела опиралась, во-первых, на перечень обязательных упражнений, за которые следовало отчитаться каждому курсанту, и, во-вторых, на нормативы, в соответствии с которыми каждому выставлялись оценки.
А далее всё происходило строго по правилам высшей школы – курсанты за все нормативы зарабатывали текущие оценки, сдавали зачеты с оценкой, сдавали экзамены, разумеется, тоже с оценкой.
Полученные оценки становились основанием для вердикта, соответствует ли курсант требованиям учебной программы. Причём, и сам вердикт облекался в форму оценки, выставляемой по пятибалльной системе.
В общем-то, ничего больше и не требовалось для того, чтобы все самостоятельно стремились к наиболее высоким для себя результатам. И чтобы военная система совершенствования уровня физического развития курсантов действовала без внешнего вмешательства! Каждый и сам понимал, насколько ему стоит напрягаться, чтобы сдать нормативы с желаемой оценкой.
Кому-то, имея отличную начальную подготовку или прекрасные природные данные, удавалось расправляться со всеми нормативами, как говорится, ни разу не вспотев, но кому-то приходилось не только потеть постоянно, но и почти бесконечно тренироваться.
Именно об этом я сейчас и вспомнил с некоторой обидой. Правда, обижаться мне оставалось только на природу (уж не знаю, на кровь, на гены или на материнское молоко?), а в обидах особого смысла я не находил!
И всё же! Мои претензии к природе были связаны с тем, что она от рождения не одарила меня спортивностью. Я не обладал ни большой силой, ни особой ловкостью, ни завидной выносливостью, но именно этого от меня потребовали в училище.
Разумеется, поначалу для меня сдача нормативов заканчивалась либо плохо, либо так себе, удовлетворительно. Морально это сильно угнетало. Но не только морально. Если с нормативами наблюдались нелады, то командиры «стимулировали» – не отпускали в увольнения. И даже домой на зимние каникулы не отпускали. Считалось, что таким варварским способом они давали слабакам дополнительные возможности для тренировки!
И чем на это можно было ответить? Ничем, кроме тренировок! Вот и приходилось до одурения, как говорили в нашей среде, качаться. То есть, накачивать силу мышц и всё остальное.
Это было тяжело, трудно и долго. Тяжело, потому что накачивание силы мышц требует огромного количества подходов к перекладине или к другим спортивным снарядам и многократного повторения одного и того же упражнения. Чаще всего, подтягивания на перекладине, подъема к ней прямых ног, подъёма переворотом или выхода силой. Отсюда и постоянная усталость.
Как это происходило на практике, сегодня многие не представляют.
Было примерно так. «Гвоздь» в мозгах курсанта давил ему на психику, она заставляла подключаться волю, воля не давала возможности увильнуть или расслабиться.
Например, за три года жизни в казарме не было случая, чтобы я, проходя мимо перекладины (у нас к коридору примыкал маленький спортзальчик), не выполнял нужные упражнения до упада. То есть, до полного изнеможения. Обязательное правило! До изнеможения и многократно, пока живой! Только так достигался нужный результат!
Кстати, я не пошутил. Был в училище случай, когда на одном из младших курсов (относительно моего), какой-то парнишка переусердствовал. Воля-то у него была, да что-то иное подкачало. В общем, случилось кровоизлияние в головной мозг. Умер скоропостижно. И ничего не попишешь! Видно, судьба такая.
Так что, те тренировки, те качания были тяжелым, большим и ежедневным трудом. Но он позволял улучшать наши результаты.
Помню, что хоть природа и обделила моё тело силой и выносливостью, но в училище я поступал совсем не слабаком, однако за первые полгода набрал тринадцать кг дополнительного веса, которые основательно тянули меня к земле!
Впрочем, действительно лишними из тех килограммов оказались всего два. Скоро я от них избавился, не специально, а само собой отрегулировалось, а остальные одиннадцать остались со мной на всю жизнь. Вес мой стабилизировался. Но вопрос в том, что поначалу-то мне приходилось носить лишних 13 кг! И подтягиваться с ними, и переворачиваться на перекладине, и кроссы бегать!
Если кто-то не понимает, что это значит на практике, может повесить на себя такой же груз и испробовать все прелести лично! С таким весом проще было бы тонуть, а вот подниматься на перекладину или бежать… Вот мне и приходилось работать и за себя, и за того парня, который без спроса повис на моей шее!
Но через полгода я со всеми нормативами справлялся уверенно. Что-то у меня получалось на «хор», но, большей частью, на «отл.». Всё, кроме лыжных кроссов. С лыжами до тех пор я не встречался. И это – особый и печальный для меня разговор!

И всё же я веду к другому.
Я вот на природу когда-то обижался сдуру. Обижался, что от рождения не оказался сильным. Глупо, конечно, обижаться, однако природа силой меня обделила основательно! И разве не обидно было наблюдать некоторых своих товарищей, обладавших бычиной силой, но никогда о ней не заботящихся!
Она у них была от рождения! Они не знали нужды в тренировках! Они от природы были либо лосями, либо Гераклами, либо и тем и другим одновременно. Мы, остальные мученики, сами наблюдали, как те счастливцы никогда не истязали себя мучительными тренировками, но любые нормативы сдавали без натуги.
Вспоминается Володька Селин! Или Толька Клименков! Да и Толька Кучуро не слишком от них отставал, и Володька Дегтярёв. Никто из них время на тренировки не терял. Разве что для себя иногда, при подготовке к каким-то соревнованиям или чтобы продемонстрировать нечто удивительное слабакам, вроде нас.
Натренированности в прежней жизни у них тоже не было, я проверял.
В качестве доказательства рядом со мной существовал некий Левон (мы его так звали между собой, хотя он носил имя Лев) Запольский. Я знал, что выдающаяся лень на любые физические действия никогда не позволит Левону тратить силы на какие-то тренировки. В такую авантюру его втянуть не смог бы никто! Зато любой разговор он переводил на одно и то же: «Молочка бы сейчас, да мяска бы!» Эти продукты превратились в главную мечту Левона. Где уж ему сдвинуться с места ради систематических и мучительных тренировок!
Тем не менее, наш Левон все силовые упражнения выполнял буквально, глазом не моргнув! Он от природы обладал силищей Геракла! И, конечно же, только от неё, от природы, поскольку и раньше был слишком ленив, чтобы ещё до училища накачивать в себе такую мощь.
Вот ведь кому повезло!
Ко всему прочему, как я заметил, у наших Гераклов даже без регулярных тренировок сила со временем не улетучивалась, как это происходило с нами, простыми смертными. Нам-то стоило в отпуске не позаниматься какое-то время, как приходилось все начинать с нуля. Наши мышцы почему-то не имели той памяти, которой обладали Гераклы!
Так или иначе, но по всему выходило, что физическая сила некоторых индивидуумов задавалась от рождения, благодаря какой-то неведомой мне программе.
Я уверен, что у них была такая программа, и у птиц была такая программа, и у обезьян. Эти обезьяны из-за малых размеров только кажутся слабее нас, но ошибаются те, кто так полагает. Вспомните, как лихо по стволам и ветвям они взлетают на большую высоту. Для этого нужна огромная мощь их мышц. Даже отлично подготовленным гимнастам она и не снилась, потому человеку с обезьяной в прямой и честной схватке ни за что не справиться!

Но были у нас и настоящие уникумы, способные на нечто удивительное. Возможно, они могли бы соревноваться даже с обезьянами.
К уникумам относился, например, Раис Алагулов. Он уверенно подтягивался на одной руке! Пусть всего один раз, но… Такое в представлении обычных людей, но знакомых с силовыми упражнениями не понаслышке, просто невозможно, как всем понятно, что невозможно поднять себя за волосы! Это же аксиома! Даже среди цирковых атлетов, гимнастов или акробатов такое считается невозможным. А уж они-то накачаны, будь здоров! А Раис всё же мог! Так что же, если не заложенная в него программа помогала?
А уже после училища мне встретился ещё один уникум – Виктор Ганюшкин. Для введения в суть вопроса, надо бы вспомнить, как трудно мне самому давался подъём переворотом на перекладине. Кажется, по минимальному нормативу его следовало выполнять шесть раз в сапогах или десять раз в спортивной форме. Меня же всякий раз подводила поясница, которую капитально прихватывало. Зато выход силой (не менее сложное силовое упражнение) я подряд выполнял в три раза больше, нежели требуется на «отлично», причём мог выходить одновременно на две руки – высший пилотаж!
Но именно подъём переворотом всегда портил мне всю малину.
Так вот! Однажды Виктора на спор вынудили сделать подъем переворотом максимальное количество раз. Ну, сколько он сможет! Он вертелся около часа. Получилось сто восемьдесят раз! Видимо, мог бы крутиться еще, но спрыгнул с перекладины со словами:
– Да ну вас к чёрту! Голова кружится и руки стёр!
Такой результат не зря всем казался невероятным. Например, ближайшие соперники Виктора смогли крутануться, кто пятнадцать раз, кто двадцать пять! И даже это было на уровне рекордов! Но сто восемьдесят – это ни у кого в голове не укладывалось.
Так жила в нашем Викторе некая программа или нет? Или кровь его предков была голубой?

Ну, всё! Я уже собирался закрыть поднадоевшую тему Дарвина, как мне вспомнился вывод, в некоторой степени касающийся этого ученого.
Я о том, что на Земле, скорее всего, мы не первые люди! И даже не вторые! До нас, видимо, уже последовательно существовало несколько цивилизаций, каждая из которых по каким-то причинам трагически исчезала. Но от них всё же осталось кое-что такое, что тщательно прячут от современного населения, дабы оно не осознало своё действительное место в процессе совершенствования рода человеческого. Дабы оно не узнало истинную и не столь уж далекую он нас историю нашего человеческого общества, которое отнюдь не самое-самое – были до нас существа и покрепче!
По довольно-таки многим археологическим находкам можно понять, что некоторые цивилизации, жившие, разумеется, до нас, имели значительно более высокий уровень и индивидуального развития, и развития науки, и промышленного и сельскохозяйственного производства, и культуры. А ведь это принципиально противоречит тому, что нам всем твердят со школы. Сами знаете, о непрерывном прогрессе человечества, начиная от обезьяны, о его выдающихся современных достижениях, о том, что мы самые первые, кто поднялся на вершину мировой цивилизации. О непрерывном развитии человечества якобы по спирали! А в действительности все предыдущие цивилизации как приходили, так и уходили без всякой спирали (мы ведь практически с нуля начинали)!
Стало быть, уйдём и мы, видимо, совсем скоро, если судить по тому, как быстро закипает современный мир в неразрешимых противоречиях и в алчной борьбе за ресурсы.
Сдается мне, что последняя перед глобальным потопом цивилизация хорошо понимала, что она не первая. Более того, она знала, что вполне может погибнуть, как погибли и другие известные ей цивилизации на планетах нашей солнечной системы. Погибли они, по всей видимости, от бомбардировки астероидами. Эти астероиды, как и планеты, только мчащиеся по своей общей орбите огромным астероидным роем, периодически (примерно, через 60 лет), как бы походя, терзают на Землю.
Но допотопная цивилизация готовилась к этому нападению. Именно этим, кажется, и объясняются подземные города под многими современными якобы городами. Они есть под Москвой, под Челябинском и Тулой, под Саратовом, Нижним Новгородом… Пожалуй, есть везде, но от нас сам факт их существования скрывают настолько, что проникновение в подземелья уголовно наказуемы. Так же было и в Российской Империи.
Так вот, те подземные города строились в надежде спастись при очередном нападении астероидов. И это вполне логично. И, на мой взгляд, является единственным объяснением появления подземных городов. Объяснением, достойным внимания.
А многочисленные красивейшие европейские замки, построенные на почти неприступных скалах и на большой высоте, разумеется, создавались для спасения от очередного всемирного потопа, который так же ожидался той цивилизацией. Потоп возникал в результате выхода из берегов океанов, морей и рек. Конечно, спастись в высотных замках могли бы единицы, но ими оказались бы те, кому такое строительство было по карману.
А что? Прекрасная идея, как всё же выжить!

В общем-то, я опять выбрал тему не очень благодарную. Почти любой человек, случайно посвященный в мои рассуждения, непременно засомневается в моей психической нормальности, поскольку самостоятельно мыслить наверняка не умеет, а учили его совсем иному, а не тому, о чём талдычу я. И с чего бы он поверил мне?
Я это понимаю. Большинству людей в их непростой жизни совсем не до дебатов о происхождении человека и об ушедших цивилизациях! Они ведь думают как: «Есть я! Есть мир, и он такой, каким я его ощущаю! В этом мире есть мои родители, есть моя семья, есть мои товарищи, остаётся какое-то место даже трудовому коллективу, есть друзья детства, наконец! Ну, зачем мне сдалось это необъятное и многоликое человечество с его мировыми проблемами да еще с загадками о его давнем происхождении! Пусть живут себе, как хотят, но и мне жить не мешают!»
А, может, и впрямь со мной что-то не так, ибо меня этот вопрос всегда интересовал, а моя мама, которая всегда читала всё подряд, умела на многие мои вопросы весьма толково отвечать. И дискутировала со мной, Фомой неверующим, как называла меня в таких случаях. Конечно же, дискутировала с позиций тогдашней науки. Только постепенно мне и этого оказывалось недостаточно.
Например, я до сих пор не понимаю, что такое вечность и что такое бесконечность! Можно, разумеется, принимать их за аксиому, как нам внушают знающие абсолютно всё ученые. Можно, конечно! И я ведь понимаю, что и после нас еще долго-долго будут жить другие люди, и даже останется целый мир, и какая-то там вселенная. Это я понимаю и признаю возможным, но когда и откуда этот мир начинался – этого я так и не понимаю?
Должно же у него быть начало, если он откуда-то появился! Должен быть свой день рождения, чтобы праздновать именины! И нельзя же, в самом деле, понятие «всегда» тупо признавать самым разумным ответом на вопрос о начале! Именно это всеобщее послушное согласие с нелепым «всегда» в моей голове никак не укладывается. Как не укладывается и бесконечность. Все вокруг меня как будто всё это понимают, только почему-то не понимаю я. Я понимаю лишь бесконечность кольца, по которому можно кружить без конца. Да и то, лишь пока кольцо не распилено. Тогда делается очевидным, что где-то и при каких-то условиях всё же есть и начало, есть и конец. Надо лишь отбросить навязанные нам условности! Возможно, когда-нибудь именно так будет распилена и бесконечность!
Я вполне сознаю, что наша Земля существует реально! Я понимаю, что по своей орбите она накручивает оборот за оборотом в своей галактике. А наша галактика как-то пристроилась во вселенной. Пусть всё так и есть! Но во что же тогда втиснулась сама вселенная? Если она бесконечна, если безразмерна и всё же во что-то втиснулась, то за нею места ни для чего иного уже не останется! Ведь вселенная заполнила всё до самой бесконечности, до упора! А упор, если через него нельзя перескочить, это уже тупик! А тупик – это всегда конец какого-то пути! И куда же в таком случае растягивается бесконечность?
В конце концов, кто установил, будто мир бесконечен и будто он существовал всегда?
Кто? И как это было установлено? Где свидетели? Я-то готов поверить во все эти непонятности, если докажете! Но нам никто не доказывает! Нам всегда предлагают верить на слово! Наука предлагает верить, и религия предлагает верить! В таком случае, какая между ними разница!
Да! Почему мы должны верить в странные измышления неизвестно кого, хотя нам не представляют никаких доказательств ни вечности, ни бесконечности? Почему мы покорно верим в то, что противоречит здравому смыслу и нашим «неправильным» ощущениям?
Выходит, человеческий мозг не способен понять в этом мире всё, а во что-то должен слепо верить? Выходит, мир вообще не может быть понят нашим мозгом в полной мере? Получается, будто познание мира человеком упирается в полную беспомощность его мозга и безнадёжность любых попыток? Вечный вопрос философии о возможности познания мира нашим мозгом я решил так, что все философы от этого с ума сойдут! Или же меня признают сумасшедшим!
Но я всё же не верю! Не верю, хотя вполне сознаю как некто, узнав о моих сомнениях, назовет их бреднями уставшего мозга, да еще и с претензиями на некую оригинальность мышления, которая якобы должна мне льстить.
Думайте обо мне, как кому угодно, но пока я не получу предельно понятные ответы на свои вопросы, они будут меня беспокоить. Уж не взыщите! И не сочтите меня сумасшедшим! Уж лучше помогите разобраться, если знаете, как это сделать! Аминь!

Итак, кто же спорит, что наша цивилизация кое в чём достигла значительных успехов? Никто не спорит! И я с этим, в какой-то степени, согласен. Возьмём хотя бы грандиозное строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, сокращенно БАМ.
Сколько людей было привлечено к строительству! Сколько мощных предприятий Советского Союза напряженно работали на потребности великой стройки! Сколь огромные средства влиты в важный для экономики страны трудоёмкий проект! Насколько высокопроизводительная техника привлекалась для строительства передовой железной дороги, которая протянулась на несколько тысяч километров! Сколько тоннелей пробили при строительстве, сколько мостов возвели, какие просторы покорили начавшей вдруг таять вечной мерзлоты, из-за которой рельсы расползались в разные стороны! Даже грунт замораживали километр за километром! Фантастика!
И вдруг – нате вам – выяснилось! Выяснилось, будто наши героические «первопроходцы» с их передовым и самым современным оборудованием, могучим бюджетом и содействием всей мощнейшей советской экономики оказались в этом деле не первыми! И даже не вторыми!
Выяснилось (информация, разумеется, ранее была не для общего пользования), что ещё в царское время, еще при Николае Втором эту дорогу уже строили. И даже построили ее до конца! И она исправно работала!
Так что же получается?! Выходит, как теперь нам представляется, при царизме первопроходцы справились со столь гигантским строительством одними лопатами?! Нам ведь внушили, будто у них из строительной техники ничего кроме лопат и не было! Тогда, мол, прогресс еще не коснулся человечества!
Допустим, что не коснулся! Но как же им удалось справиться со своими плохонькими лопатами, чуть ли не с медными, ни на что не годными!? Это же непостижимо! Такие масштабы, такие объемы, тяжелейшие условия строительства!
Это кажется невозможным! Тем не менее, дорога ещё при последнем русском императоре была построена «от и до»! Это же неоспоримый факт, хотя и тщательно скрывавшийся от советских людей.

А знаете, каким образом ту сложную и длиннющую магистраль построили в царское время? Сейчас об этом кое-что просочилось и к нам.
Оказалось, что дорога ранее, еще до царствования Николая Второго, уже была кем-то построена во всей ее красе! Уже была! Но она сильно пострадала от какой-то могучей стихии, которая занесла пути глиной глубиной в несколько метров.
И можно только удивляться давнему строительству, но в нём что ни мосток, что ни участок, то подлинное произведение искусства! И прочность прекрасная! И долговечность удивительная! И стальных конструкций видимо-невидимо, а вся сталь такой особой чистоты, что до сих пор не ржавеет без никеля и хрома в ее составе! Чудеса, да и только!
В общем, дорогу только откапывали, красоты по возможности сохраняли, а на новые тогда не хватало ни сил, ни средств, ни желания. Где-то восстанавливали, как могли. Что-то переделывали, максимально используя прежние конструкции. То есть, подходили к строительству, как и в советское время – сугубо рационально, экономно и почти всегда в авральном режиме. И, надо сказать, что избранный подход был достаточно рациональным, поскольку помогал поскорее запустить железную дорогу в эксплуатацию!
А вот совершенно неведомые нам первопроходцы когда-то старались каждый метр многотысячекилометровой дороги превращать в произведение искусства, хотя тоже ведь главной своей задачей считали скорейшую сдачу магистрали в работу.
И это весьма удивительно! Это сразу наталкивает на мысль об очень высоком технологическом уровне, о планомерности в работе и о наличии прямо-таки бездонных экономических ресурсов. По всему видать – строила ту дорогу совсем другая цивилизация, в сравнении с которой мы до сих пор щи лаптем хлебаем!
Стало быть, мы с вами совсем уж не первопроходцы, а лишь чьи-то последователи с основательно затуманенными глазами и замороченными мозгами! Конечно, можно всему этому восхищаться и удивляться, но следует и вывод сделать: «Мы очень многого на своей земле пока не знаем, не понимаем и не умеем! Но нам в преодолении этих упущений еще и мешают!»
Вот такой вывод мне понятен!
А чтобы советских молодых людей, настоящих патриотов, в основном и строивших советский БАМ и чувствовавших себя первопроходцами и героями, не расстраивать отсутствием у них приоритета, советскую дорогу строили заново и прокладывали ее в стороне от прежней. Разумеется, чтобы прежнюю дорогу никто не видел, чтобы ни у кого не возникало обоснованного удивления, а потом и недоуменных вопросов по существу увиденного!
Между прочим, и при Николае поступали так же – ничего никому не объясняли! «Копай глубже! Кидай дальше! И торопись, если не хочешь остаться голодным!»

Вот как на самом деле всё обстояло с БАМом, с всесоюзной комсомольской ударной стройкой. Однако точно также всё обстоит и с непрерывным и поступательным прогрессом нашего выдающегося якобы человечества!
Мы, все нынешние жители планеты, как оказалось, совсем не первые существа на Земле, наделенные разумом и активно изменявшие мир вокруг себя! Но современная наука и те, под кого она услужливо подлегла, эту информацию засекретили.
Так почему же мы продолжаем нашей продажной науке верить и в этом, и в остальном? Если она замалчивает столь важные периоды нашей истории, то легко может водить нас за нос и в любых других вопросах! Видимо, так и поступает!
Кстати, а какими были наши предки из тех прошлых цивилизаций? Как выглядели, где жили, чего достигли, куда подевались? Они тоже из обезьян или… Ничего нам пока не ясно!

К месту мне вспомнился широко распространённый нашими учеными миф. Миф о том, будто животные лишены сознания.
Поскольку те ученые часто прокалывались, я давно уже всё, от них исходящее, подвергаю сомнению и проверке. В том числе, и этот миф.
Нам же часто напоминают, будто человек по своему развитию далеко ушёл от животных! Зато сами животные этого не знают. Видимо, потому они весьма ловко используют подручные орудия труда: те же палки, камни, расщелины. А Фридрих Энгельс рассматривал подобное поведение животных как очень важный шаг на пути превращения обезьяны в думающего человека. Этот шаг якобы когда-то сделал и нынешний человек.
Пусть так и было, но сегодня на наших глазах такой же шаг делают многие животные! Так почему же вы, товарищи ученые, всё равно утверждаете, будто у них нет разума! Не последовательно это у вас выходит!
И почему вы заявляете, будто современный человек, сам ведь выходец из животных и первоначально получивший всё только от них, обладает интеллектом и сознанием, а животные, от которых он произошёл, до сих пор интеллектом и сознанием не обладают?

Ради бога, не обвиняйте меня в невежестве! Разумеется, и мне знакомы работы Ивана Павлова, академика и первого нобелевского лауреата. Известно, что он под восторги и аплодисменты остальных ученых всего мира почему-то всё многообразное поведение животных свёл к набору неких инстинктов. Инстинктов якобы безусловных, которые даются от рождения и исходят из опыта предков. Это раз! И других инстинктов, уже условных, которые приобретаются животными своим собственным опытом, то есть в процессе всей жизни.
Но я с этим не согласен! Я много раз наблюдал такое поведение животных, которое никак не располагало меня к поддержке открытий Павлова. Я часто натыкался на явные противоречия в его теории.
Как, например, мне следует расценить трогательные встречи конкретного человека с неким животным, после того, как они были дружны, но оказались разлучены на много лет? Я сам видел как собаки, коты, львы и даже вороны бурно радовались внезапной встрече со знакомым человеком. Некоторые не только обнимали и облизывали от радости своего друга, но и плакали!
Разве в тех случаях тоже действовали инстинкты?
Неужели? А мне сдаётся, будто всё-таки проявлялась душа.
Да! У животных тоже есть то, что люди называют душой! Животные тоже радуются, тоже тоскуют, и любят, и ждут…
Так почему же всемирно известный академик Павлов все эти чувства, проявляемые и животными, и людьми, у людей считает проявлением сознания, а у животных примитивными инстинктами?
Мне это кажется сильно притянутым под нужный вывод, и никакие науки не докажут мне, будто высшие животные не имеют своей, пусть и животной, но души. Как не убедят меня и в том, что Нобелевскую премию дают только за хорошие дела.
На мой взгляд, лауреатами столь большой денежной премии всегда становятся специально назначенные и хорошо проверенные в определенном смысле избранники. Они вполне согласны уводить население от истины куда-нибудь подальше. И Иван Павлов, я уверен, со своей теорией, которую можно оспорить массой противоречащих ей фактов, не стал исключением. И я не стану их припоминать, ведь даже люди, имеющие дело с обычными собаками или кошками, могут привести множество убедительных доказательств наличия у своих питомцев и интеллекта, и души.
Более того, я уверен, что животные обладают телепатией, которой нет у человека (возможно, она была, но утрачена)! Сын с удивлением мне рассказывал, как за несколько часов до моего возвращения из командировки наш кот, который обычно меня покусывал, считая в моём доме главным себя, вдруг заволновался. Он вскочил на подоконник и просидел там эти несколько часов, пока не увидел внизу мою машину. Тогда он метнулся к двери и глядел только на нее в явном нетерпении. А когда я вошёл в квартиру, кот стал выражать свою радость тем, что долго не отходил от меня, урчал и всё время терся о мои ноги, уже не покусывая. Как он почувствовал меня за сотни километров и за несколько часов до моего приезда? Явная телепатия!
Не знаю, был ли академик Павлов способен со всем своим сознанием на такие условные и безусловные инстинкты? Думаю, что не был! Так зачем же он принижал животных? Только ради своей теории, которая уводила нас от действительности? Или отрабатывал кем-то поставленную задачу, за решение которой с ним расплатились Нобелевской премией? Пожалуй!

Я же давно пришёл к выводу, что у официальной науки очень многое не сходится с реальностью, а всё сходится лишь в «трудах» этой самой науки! Видимо, потому современным ученым запрещено изучать человекообразных обезьян!
Можно такое себе представить? А ведь никого не удивляет, что всем ученым строго запрещено изучать человекообразных обезьян.
«Вот еще, – обычно удивляются те, кто узнает от меня о подобных запретах. – Сами придумали, что ли? Разве науке хоть что-то изучать запрещено!? Вы, конечно же, смеетесь! Наука и сама в состоянии определять то, чем она должна заниматься в интересах общества! И должна она это делать без каких-либо пастухов, да еще делать в опережающем порядке! Она всегда должна идти впереди всех, выбирая наиболее целесообразное направление развития общества!»
Конечно! Так и должно быть! Я вполне согласен! Но оказалось-то, что столь оптимистично настроено лишь очень наивное население, которое всегда думает, будто в реальной жизни всё происходит именно так, как оно и должно происходить в оптимальном режиме! Тем не менее, кто-то неведомый, но всесильный на планете, берёт и запрещает то, что сам считает нужным запретить! И одно запретил, и другое, и третье!
Видимо, кому-то очень не хочется, чтобы население узнавало некие скрытые истины, потому его и подпитывают всякой дезинформацией. Мол, пусть своё место знает!
В итоге получается совсем уж странно! Выходит так, будто нынешним господам-учёным полагается изучать не объективные законы природы, а безропотно выполнять субъективные указания своего дорогого начальства, какими бы вредными или глупыми те указания ни были! А уж дорогое начальство, не сомневайтесь, обязательно всем ученым укажет, что сегодня следует считать белым, а что – чёрным! И на завтра укажет! А они всё учтут и добросовестно исполнят.
Вот и оказалось-то на поверку, будто нынешним ученым не столь уж важно, что в реальной жизни всё выходит не по их науке, а совсем даже наоборот! Ну и что! Лишь исправно платили зарплату, да надбавки за ученые степени и за ученые звания!
Более того, даже столь объективный критерий любой идеи, как практика, как оказалось, науке тоже не нужен! Она ведь давно искажает истину так, как ей прикажут! А наши ученые корифеи давно сообразили, что в деятельности любого из них главное – совсем уж не поиск истины! Это только школьникам так кажется!
Главное можно сформулировать так. Если ты намерен оставаться в своей науке, то обязан терпеть насаждаемый извне абсурд псевдо научной деятельности! Терпеть, пока не станешь академиком! Тогда, может быть, с тобой еще станут считаться, а учёному мелкого калибра, тем паче не остепенённому, спорить с начальством – себе дороже обойдётся! Выкинут с волчьим билетом – и конец карьере!

Кстати однажды (совсем уж это вышло случайно) вполне нормальные биологи (еще не испорченные научными «порядками») со смехом и не для разглашения пояснили мне за общим столом, почему научное начальство невзлюбило столь милых горилл и шимпанзе. Это тех, которые считаются человекообразными, но их почему-то запрещено изучать.
Оказалось-то, что человекообразные обезьяны не только не прогрессируют в своем развитии, но совсем даже наоборот! У этих обезьян, которые, по мнению ученых, вот-вот должны превратиться в людей, проявляется полный регресс, то есть, развитие в обратном направлении! Им всё более по нраву дикая жизнь, а не перспективы стать человеком!
Тем самым обезьяны сильно компрометируют теорию Дарвина, а заодно и весь ученый мир, убеждающий население, будто оно произошло почти от таких же обезьян, каких нам показывают в зоопарках!
После того объяснения хорошо осведомлённых биологов мне стало крайне интересно, а на каком же основании сделан вывод о регрессе человекообразных обезьян? В чём же проявился регресс? Уж не ошиблись ли наши учёные? Может, обезьяны просто устроили временный саботаж!
Мне объяснили так! В незапамятные времена те обезьяны предпочитали передвигаться на задних конечностях, на что однозначно указывает место крепления их черепов к позвоночнику. Причём хождение на задних ногах представлялось всем ученым явным прогрессом в развитии обезьян, но теперь! Теперь их опять потянуло на полный привод! Опять они ходят на четырёх!
Стало быть, человекообразные обезьяны всеми четырьмя ногами сделали уверенный шаг назад! Выходит, они предприняли контрреволюционную попытку подорвать доверие к теории дарвинской эволюции!
Теперь при наблюдении за обезьянами у кого-то возникают вполне обоснованные сомнения – неужели распрекрасная эволюция бывает не права? А как же считать иначе, если она не всегда ведёт к прогрессу! Стало быть, она не имеет и силы всеобщего закона, поскольку с течением времени может случиться как-то так, а может случиться и совсем иначе!
Отсюда и кризис в биологической науке! Ученые всполошились! Они не знают, как им быть! Закон-то, как выяснилось, действует не для всех!
Какой же тогда это закон? Закон поплыл! А пока начальство новую теорию не утвердило, какая может быть наука?! Ужас! Кресло под учеными зашаталось!
Действительно! Какая может быть наука, если не понять, чем и как можно порадовать начальство?!

Уф! Куда меня в дремоте занесло! Знал бы кто-то!
Но я-то причем? Ведь и на том, что мне вспомнилось, беды современной науки не закончились!
К примеру, мне известен весьма занятный и существенный факт, который совершенно не вписывается в общую теорию эволюции. И сей факт, только представьте себе, касается не каких-то там человекообразных обезьян, мы и без них обойдемся, а касается самого человека! Да! Этот факт касается самого современного наиболее типичного и вполне цивилизованного человека!
Дело в том, как это ни прискорбно сознавать, но официальной наукой точно зафиксировано, что средний интеллект человечества за последние десятилетия ощутимо снизился! Более того, он продолжает скатываться вниз!
Понимаете ли, по науке он должен расти, должен прогрессировать, но вопреки ей – снижается!
Выходит так, что человечество с каждым днём глупеет! Глупеет, несмотря на всякие научно-технические революции, всеобщую компьютеризацию, социальный прогресс, якобы почти поголовное высшее образование, вроде бы даже демократизацию общества, какие-то там свободы личности, успехи педагогики, медицины, чрезвычайно возросший объём перевариваемой информации и немыслимые скорости ее обработки, и что-то там еще, возможно, даже более важное всего перечисленного!
То есть, хотя нам и кажется обратное, но, несмотря на расцвет всевозможной культуры, науки, техники и прочие достижения человечество в своём развитии стремится обратно, стремится к обезьянам! Некоторые индивидуумы, конечно же, по прежнему и развиваются и умнеют, но с каждым годом их становится всё меньше для того, чтобы положительно влиять на средние показатели по всему человечеству.
Надеюсь, ваше удивление этим фактом улетучится, как только вы сами беспристрастно понаблюдаете за нынешним населением. Понаблюдаете вокруг себя! Да и за собой посмотрите. Уже не секрет, что выпускники вузов даже с красным дипломом не могут умножить на десять без калькулятора! Я таких «отличников» встречал лично, потому и вспоминаю их сейчас!
Не поленитесь понаблюдать! Это полезно и занятно! И тогда станет понятно, что в данном случае статистика никого не обманывает, ибо в нынешних условиях существования населения его интеллект просто обязан снижаться! Да! Он обязан! Как раз в виду подчинения людей законам приспособления, законам эволюции. То, что долго не применяется, то постепенно отмирает! Мозги тоже требуют и зарядки и тренировки.
Не секрет, что почти все люди всё реже хоть о чём-то думают самостоятельно! Они всё реже решают новые для себя задачи, требующие умственного напряжения. Только некоторые из них иногда задействуют собственный мозг. Только единицы решают задачи, требующие сложных знаний, усиленных размышлений и трудных решений, дающих действительно новый результат, а остальные людишки всегда используют сделанное другими, заглядывая для этого в интернет или в справочную литературу! А для этого интеллект практически не нужен! Для этого достаточно уметь читать и следовать чужим подсказкам! Никаких размышлений! Никаких решений! Никакой ответственности! Никакого напряжения мозга!
Вот и получается, что большинству людей головной мозг практически не нужен. Потому организм его во всём и ограничивает.
А как же тому бедному организму поступать, если головной мозг человека не только самый большой орган относительно массы человека, но он и самый прожорливый потребитель энергии и всяких питательных веществ. И притом, как мы выяснили, ещё и почти бесполезный!
Не мудрено, что для сбережения энергии наш мудрый организм, подчиняющийся законам эволюции, удушает в первую очередь свой собственный мозг! И, надо признать, в данных обстоятельствах он поступает вполне разумно и справедливо! Мозг потребляет всего хорошего больше любого органа, а пользы почти не приносит!
Круг замкнулся! Мало того, что население почти не использует свой мозг по назначению, так еще и природа этот мозг обижает, так же снижая его потенциальные возможности. Налицо отнюдь не прогрессивное развитие среднего современника, когда всё в нём совершенствуется, особенно, интеллект, а как раз наоборот!
И при этом, как ни странно, всё происходящее полностью соответствует учению Дарвина! Человечество, как и всё живое, приспосабливается к новым условиям, а организмы наших современников вполне разумно используют сложившиеся условия жизни людей, в которых головным мозгом можно в какой-то мере пожертвовать! Отсюда и общее отупение!
Всё логично, и даже статистика, привыкшая всё искажать в чью-то пользу, в данном случае не ошибается и не лукавит.

В общем-то, не всех и не каждого данный факт должен беспокоить! Слава богу, отдельным представителям человечества, деятельность которых связана с постоянным мышлением, не следует волноваться за себя и за свой мозг, и не следует обижаться на меня, вскрывшего общую тенденцию! Но если поглядеть по сторонам с пристрастием, если присмотреться к большинству индивидуумов, нас окружающих, изучая их рассуждения и поступки, то, знаете ли, печаль о судьбе человечества охватит всерьёз…
Жаль станет не только стремительно тупеющее население, но и, конечно же, себя! Скажи мне, как говорится, кто твой друг и кто вокруг! Или, несколько иначе. Скажи мне, каково твоё окружение, и я скажу, кем и ты, в конце концов, станешь! И ты обязательно к этому придёшь, как ни упирайся!
Мне же жаль того, что пропадёт вместе со мной ни за понюшку табака. Жаль узнанного, накопленного и как-то систематизированного за долгую жизнь. Жаль того, что давалось накопать с большим трудом, поскольку теми, кто управляет миром, прикладывались недюжинные усилия, дабы население не разобралось очень во многом. Огромные деньжищи бросаются ежегодно на дезинформацию населения, но кто-то продолжает копать...
11
Но почему же сама наука не бьёт тревогу? А мы-то в неё слепо верим! Даже чересчур верим! Она у нас как священная корова, которой (нам так кажется) разрешается всё и вся! На науку принято молиться, а не ругать! И такое бесконтрольное доверие во всех крепко въелось! Потому-то для множества людишек, кормящихся в мире этой самой науки, не составляет труда обмануть нас в чём угодно!
Правда, настоящие ученые, умеющие проникать в суть явлений и событий, кажется, хорошо понимают, что и как! Но им выгоднее молчать в тряпочку, нежели внезапно умереть при загадочных обстоятельствах!
К тому же так называемой науке с некоторых пор и самой понравилось если не всё опрокидывать вниз головой, то хотя бы многое о своей великой деятельности от нас засекречивать! Особенно то, что не соответствует ее «самым-самым научным» представлениям!
Впрочем, в большей степени наука работает не на себя, а на дядю, потому разглашать истину без его высочайшего позволения никогда не решится! А такого позволения, конечно же, не последует. С чего бы вдруг оно явилось?!

Я вполне сознаю, что после подобных упрёков, кто угодно меня ехидно спросит: «Что же конкретного засекречено наукой? Что за чушь вы несёте, милейший? Заигрались, пожалуй!»
Тогда и я уточню в ответ: «А не желаете ли для начала разобраться, кто именно на планете наделён столь высокими правами, что может скрывать ото всех всё то, что сам посчитает нужным?»
– И кто же это? – спросят меня.
– А кто, если не высшая руководящая вертикаль планеты!? Кто, если не тайное мировое правительство? Пусть мы и не знаем о нём почти ничего, но мы его вычислили по его действиям. Пусть даже оно делегируют свои полномочия бутафорским президентам или ещё более мелким служащим каждого государства. Пусть! Надо лишь понимать, что все эти президенты и прочие деятели, являются всего-то ничтожными слугами тайного мирового правительства. Эти слуги и поступают всегда, как и положено слугам, то есть в интересах своих господ.
Нам же специально обученные люди отовсюду твердят,– и твердят якобы со знанием дела, будто такого правительства нет! Мол, только сумасшедшие в это верят! Мол, всё это конспирология – поиск во всём и вся неких заговоров.
Да пусть себе твердят! Я-то теперь точно знаю, что есть то тайное мировое правительство, поскольку оно во многом себя проявляет! А всякое следствие обязательно имеет свою причину! Ну а специально обученные люди, как и вся современная наука, делают всё, чтобы население ту или иную истину не узнало!
Вот и вся подноготная! Теперь мне ясно кто и почему нас водит за нос.

Казалось бы, подумают многие, зачем всесильному тайному мировому правительству что-то скрывать?
Но здесь, как раз, всё очень просто! Некоторая информация бывает такой, что она побуждает к действию многих очень понимающих ситуацию очень активных и целеустремленных людей. Например, именно так произошло с теорией Карла Маркса о том, что народившийся при капитализме пролетариат станет могильщиком буржуазии. Не дай-то бог простой народ, как думают верные служители мирового правительства, разберётся в том, что от того народа давным-давно скрывали. Не без умысла, разумеется, скрывали! И не без пользы для всей мировой бюрократии.
Вот, к примеру. Кому в нашей стране неизвестно, что даже вполне порядочные и образованные люди, не какие-то там отпетые враги, и не обиженные социалистической революцией или раскулачиванием, резко расходятся в отношении к самому эффективному руководителю СССР, да и всего мира, то есть к Иосифу Сталину.
Разве никого не удивляет столь резкий разброс оценок по, казалось бы, вполне очевидному вопросу? А если такой разброс имеется, то в чём его причина? Почему стало возможным диаметральное несовпадение взглядов советских людей, даже тех, будто бы желающих своей стране добра?
Это большая и сложная загадка! Но отгадка ее удивительно проста!
Да потому, что многим людям давно перевернули сознание. Перевернули с помощью передёргивания или замалчивания многочисленных жизненно необходимых истин! Оттого в голове у людей многое поменялось местами! Чёрное им видится белым, белое видится чёрным! Они многое видят в нереальном свете. Потому и Сталина боготворят только те, кто на собственном опыте знает о его великих делах и победах, а другие его попросту боятся. Боятся, потому что их долго пугали этим человеком и бессовестно лгали о нём, накручивая всяческие вздорные ужасы. Или же у них у самих рыльце в пуху. А третьи его ненавидят, считая убийцей миллионов безвинных соотечественников без всяких оснований! Чушь ведь полная, но она уже в их головах! А изменить это они, самостоятельно никогда ничего не изучающие, уже не в состоянии.
Им тоже, если они вообще не являются тайными врагами народа, когда-то перевернули сознание! На этой основе они и сделали свои ложные выводы о Сталине. На этой основе они и стали его убежденными врагами, но истина их уже не интересует. Ведь тяжело им признать, что «ослик был сегодня зол – он узнал, что он осёл!»

А давайте приглядимся к столь ценному для большинства понятию как свобода.
Почему ценному? Да потому что и сами ведь знаете, насколько этой пресловутой свободой затуманили мозги очень многим людям! Затуманили и весь смысл свободы со всеми ее разновидностями. Умышленно перевернули всё шиворот навыворот!
Люди-то наивно полагают, будто разговорами о свободе решается вопрос, придётся ли им сидеть в тюрьме или гулять, где вздумается. И хотя о тюрьме даже речи нет, но о другой свободе простые люди обычно и не загадывают, поскольку она им не нужна.
Но в перепевах Запада воспоминания о свободе подразумевают совсем другое. Они подразумевают лишь свободу митингов, собраний, и право говорить и писать каждому, что ему в голову взбредёт…
Понятное дело, кому-то и это очень важно. Случается и такое! Но ведь не настолько же это важно, как угроза тюремного заключения! А тюрьма людей очень страшит, потому они инстинктивно и без раздумий ратуют за любую свободу, в том числе, и за рекламируемую обманчивую западную свободу. На всякий случай! Ведь Запад же призывает бороться за свободу, как будто, а не за тюрьму!
Заодно во всех речах западных пропагандистов подразумевается, будто именно на Западе свободы навалом! Тем более что замороченному населению свободу всегда преподносят как самую заветную мечту всего человечества. Понятное дело, как же в таком случае и советскому населению о свободе не мечтать, если она мечта всего человечества?!
«Ну, конечно! Неужели я – глупее всех? – кто угодно обидится, коль задето его самолюбие. – Конечно же, я за свободу! Я – как все!» И тут же попадется на крючок!
Что же выходит на практике? Многие ли современные людишки только ради эфемерной свободы митингов и собраний ринутся рисковать своей жизнью? Ох, как я в этом сомневаюсь! Хотя и не отрицаю права каждого думать, как он считает нужным, и права без ограничений высказывать своё мнение там, где это нужно (но ведь не для того, чтобы запутать остальных совсем другим содержанием свободы).
Но, так ли всё это делалось или иначе, но весьма знатно многих запутали! Теперь наивные людишки совсем не понимают принципиальной истины – им-то самим нужна отнюдь не пресловутая западная свобода совести (вероисповедания) или свобода голоса, а нечто совсем иное!
Кто-то обманул их, подменив в сознании основополагающие понятия, важные для их ориентации в жизни.
Мне сдаётся, будто убедительнее всех о необходимости свободы поведал в романе Даниеля Дефо его вымышленный литературный герой Робинзон Крузо! Он лучше кого угодно познал сложную для восприятия истину, в соответствии с которой наиболее свободным оказывается лишь тот, кто потерял абсолютно всё! Потерял всё! Вот это и есть свобода!
Действительно! Кто ничего не имеет, тому нечего терять и нечем рисковать, кроме собственной жизни! Что тоже очень не мало!
Именно ничего не имеющий и есть самый свободный человек на свете! Он действительно свободен от всего! От указаний, как ему жить и что следует делать. Свободен от налогов, от насилия со стороны любых ветвей государственной власти, от преступников, от начальства, которому обязан во всём подчиняться, и даже от присутствия рядом неугодных ему людей, от их навязчивого мнения, от их разговоров за спиной и грязных интриг…
И что же с этого? Разве Робинзон дорожил своей абсолютной свободой?
Да, ничуть! Как раз, напротив! Он более тридцати лет только и мечтал, как бы вернуть себе все прежние несвободы, связанные с ежедневным существованием в действительно несвободном человеческом обществе! Свою свободу многоопытный Робинзон, не раздумывая, променял бы на якобы ужасную несвободу, лишь бы находиться среди подобных себе людей! А нас этим пугают, заводя разговоры о пресловутой несвободе!
И как несчастному Робинзону не верить?! Он же на собственной шкуре испытал, что отнюдь не пресловутая свобода, которая лишь обманом поставлена выше всего остального, более всего важна для любого человека! Но совсем не она важнее всего!
В обществе людей не может быть ничего важнее справедливости! Только так!
Но о ней-то, как раз, любые властители молчат! И будут молчать всегда! Поскольку основные несправедливости от них и исходят! Почему, например, прав всегда оказывается тот, у кого больше прав? Или у кого больше денег! Вот те и другие, помогая друг другу, и крутят мозги народу, отвлекая его от правильного решения надуманной свободой и несвободой!
И многочисленные простачки на это клюют! А потом и сами твердят с туповатой убеждённостью (они ведь всегда повторяют лишь то, что от кого-то узнали), будто свобода для них важнее всего! А слово «справедливость» им на ум не приходит – о нем же по телевизору не упоминают!
Чего же ждать от телезрителей? Они же наивные люди!
Потому и у меня иногда, даже при полном понимании бесполезности какого-либо просвещения населения и противодействия в этом направлении, всё же возникает желание раскрыть всем людишкам глаза: «Люди добрые! У вас же давно имеется та пресловутая свобода! И она останется с вами до тех пор, пока совсем не поглупеете и сами ее не лишитесь! А вот справедливости вокруг вас как не было, так никогда и не будет, пока сами не поймёте, что она-то вам и нужна! Но справедливость в вашей жизни сама собой не появится! Поймите вы, наконец, хоть это!»
12
Это я в полудрёме рассуждал. Рассуждал, кажется, о переворачивании сознания…
Понятное дело, оглупление населения происходит не само собой, не только из-за естественного усыхания головного мозга, и не только стараниями недремлющей эволюции! Оглупление населения всегда является важной целью власть имущих. Оно необходимо, чтобы людишки не разобрались в чём-то главном! Чтобы молились на якобы всезнающее начальство, которое всё за них продумает и всё за них решит!

Для меня по ряду фактов давно стало очевидным, – та ещё у нас наука, ребята! Очень уж часто лживая. Потому наивно на неё надеяться. Наивно полагать, будто она всё знает, будто работает на нас и потому достойна уважения! Как бы ни так! Это лишь на первый взгляд!
Не убедил? Что ж, тогда ещё пожуём…
13
Что-то забегали наши милые стюардессы. То одна всех пассажиров во второй раз пересчитала, то другая пересчитала после нее. Видимо, что-то не сходится, а это совершенно недопустимо не только для них, но и для самих пассажиров, уже находящихся в самолёте.
Как бы нас не взорвали, как некогда Боинг над Англией. Мину в багаже оставили, а сами не полетели. А экипаж маху дал, вовремя не почесался!
Зато наши девчата принципиальные, не успокаиваются. Может, потому мы так долго не выруливаем на взлётную полосу? Уже минут двадцать эта волынка тянется. Столько в моей голове прокрутилось…
14
Ладно! Продолжу своё дознание!
Тогда, к примеру, объясните мне, на милость, зачем наши дорогие учёные таблицу Менделеева переиначили? Зачем первым элементом в ней поставили водород, а не эфир, как было у автора? По крайней мере, именно так утверждают некоторые исследователи, которым я доверяю. А мы-то в школе о подмене и не знали! Мы-то усилиями кое-кого знали, будто эфир нужен только для распространения радио- и телевизионных волн! Или для наркоза – очень удачный ход для одурачивания…
Зачем о столь странном для наших современников эфире, из которого Менделеев предлагал каким-то непонятным для нас способом черпать бесплатную космическую энергию, ему и остальным учёным запретили говорить, и писать, и даже думать?
А ведь эфиром интересовались ещё древние (как нам впаривают) ученые Платон, Демокрит, Эпикур, Аристотель! А в средние века эфир волновал Декарта, Ньютона, после них Юнга, Френкеля, Ампера, Фарадея, Максвелла...
И вдруг категорически запретили даже думать о нем, не то чтобы изучать и использовать!
А Менделеев, между прочим, изучение именно эфира считал важнейшим результатом своей жизни. Он так и говорил! И посвятил эфиру несколько изданных книг! Видать, было в эфире нечто такое, что можно было бы использовать с пользой для всех нас! Вот только запретили те книги Менделеева об эфире! И запретили даже упоминать якобы пресловутый эфир.
И снова тот же ряд вопросов: кто и зачем запретил?
Правда теперь, как бы в насмешку, чтобы столь хорошее слово не пропадало зря, эфир по нашему неверному понятию обозначает некое пустое пространство. Пространство, в котором распространяются волны, несущие радио и телевизионные сигналы. По организованному неведению все и недоумевают, если слышат мнение Менделеева о важности мирового эфира: «Ну, какой еще эфир?! – удивляются люди. – Какая бесплатная энергия? Глупость, видимо, или обычный обман! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!»
А самого Дмитрия Ивановича Менделеева, чтобы он замолчал, еще при жизни унизили и высмеяли, словно заблуждающегося школяра! Да так запугали, что он о своём эфире и думать забыл!
Ну, скажите, разве это по-научному?
Зато взамен эфира миру навязали нефть, работающую на кого-то «великого», да и то, почему-то в единой связке с долларом США!
На этой основе создана принудительная схема обогащения, вынуждающая человечество платить за нефть, без которой сегодня никакая экономика не обходится, как наркоман без наркотиков! Мир попросту посадили на нефть как на наркотик! А «недогадливый» Менделеев со своими планами осчастливить человечество бесплатной и бесконечной энергией только путался под ногами магнатов, жаждущих невиданных прибылей!
А ведь он призывал людей ни за что не использовать нефть в качестве топлива. Сетовал, будто это равносильно тому, что топить печи ассигнациями. Убеждал, будто нефть – это универсальное сырье для химической промышленности. Из нефти можно получать почти всё, даже продукты питания!

Я поискал сведения о добыче нефти в мире и ее цене на сегодняшний день, потом американские бочки-баррели перевел в тонны, и оказалось, что сегодня ежедневно кто-то получает прибыль около миллиарда долларов (по ценам времён моих размышлений). Ежедневно! Если быть точным, то при сегодняшних ценах на сырую нефть – это 825 млн. долларов.
За такие деньги и за такую власть над людьми шкуру спустят со всех, без всякого сомнения! И уж мы не сможем даже мечтать о бесплатной энергии эфира, хотя очень скоро вся наша цивилизация из-за усиливающегося дефицита энергии прекратит своё существование. Это действительно так, потому ее и продают! А все деньги за энергию, купленную нами, перекачиваются из наших карманов в чей-то самый главный карман!
Но разве это по-научному?
Разве по-научному умышленно тормозить любой научно-технический прогресс на планете, наложив свою лапу на нефть и сырьё для химической промышленности? И только затем, чтобы заставить весь мир наполнять свои карманы деньгами от ее продажи!
Кстати, наиболее продвинутым в исследовании эфира оказался изначально советский видный ученый (действительный член нескольких академий) Владимир Ацюковский, но он неожиданно скончался 24 января 2021 года. Смерть оказалась не очень понятной для близких, но еще более загадочной стала смерть через три дня Вадима Ловчикова, который считался самым активным пропагандистом учения Ацюковского об эфире.
Опять эфир? Опять он во всём виноват? Как же Дмитрию Менделееву было не опасаться неких чрезвычайных обстоятельств?
15
Кстати, у меня в запасе осталось множество столь же необъяснимых наблюдений о той самой науке, которая якобы всё знает и работает на нас.
Например, с какой же целью обыкновенного сербского инженера выдали миру за невиданного кудесника, обладающего якобы немыслимыми техническими способностями, знаниями и умениями? Я имею в виду Николу Теслу.
С какой целью население до сих пор уверяют, будто по его гениальным идеям и проектам строились удивительные даже сегодня электростанции, устанавливались мощнейшие генераторы, налаживались восхитительные электрические системы освещения темных до того городов и создавались прочие энергетические чудеса, вплоть до взрыва Тунгусского метеорита. Тот метеорит якобы тоже дело его рук! Большим списком всем намекали на гениальность Теслы.
А еще более удивительным мне кажется то, что все достижения Теслы демонстрировались им в эпоху якобы примитивных и малоэффективных керосиновых ламп и технически беспомощной науки! И он в одиночку такое «наворочал»? Не поверю, поскольку это невозможно!
Но пусть всё так и было, однако же после того гения не осталось ни одного чертежа, ни одной схемы, ни одного расчёта, ни одного описания.
А ведь и это невозможно! Всё перечисленное и иное, причисляемое Николе Тесле, никак нельзя осуществить без сложных расчётов, без целой системы инженерных и строительных чертежей, всевозможных инструкций по монтажу, наладочно-пусковым работам, по эксплуатации агрегатов. Превеликое множество документации для персонала должно было оставаться и на самих объектах! Но ничего не нашлось! Вообще ничего!
Это странно до невозможности! Каждому инженеру совершенно ясно, если уж строительство успешно завершено, то вся научная, конструкторская, инженерная и технологическая работа кем-то была исполнена от и до, иначе и быть не может, но ничего нет! Ничего не осталось!
Этот удивительный феномен Тесла так никому и не объяснили! Но не фокусник же он, в самом деле, с его невиданными чудесами?!
Или всё-таки фокусник? Видимо, фокусник! Посудите сами, благодаря внушительной рекламе все в мире знают, будто некогда существовал «великий Тесла». Он взмахивал волшебной палочкой, и невероятные чудеса появились сами собой!
И всем оставалось лишь выкрикивать в восторге: «Браво, гений Тесла! Какой же молодец! Современной науке это и не снилось! Всё он умеет, о чём никто не смеет даже мечтать! Он опередил учёный мир на столетия!»
Непонятно как это стало возможным, если никакая наука и, тем более, инженерная практика не развивается без некого фундамента, построенного предшественниками. Одному человеку, даже самому гениальному для его создания жизни не хватит!
И где же разгадка этих чудес?
Опираясь на свой инженерный опыт, я в такие чудеса не верю! Скорее всего, то был грандиозный технический обман! Была глобальная мошенническая информационно-демонстрационная постановка. И понадобилась она, как я понимаю, для введения населения в заблуждение и приобретения на этой основе какой-то выгоды! Ну а сам Тесла в той постановке, пожалуй, был лишь единственным артистом на сцене, сыгравшим роль загадочного гения. Его слегка подучили, обеспечили технически, материально и напустили как чудо на жаждущую публику!
Но невидимому режиссёру (разумеется, тайному мировому правительству) все чудеса Тесла были заранее известны! Более того, они давно были тайно изучены и проверены на практике. И кое-что зачем-то решили открыть для широкого использования. А достались те чудеса мировому правительству от предыдущей цивилизации, как мне представляется! Они сохранились после внезапно погибшей предыдущей цивилизации, которая обладала значительно более высокими технологиями, нежели нынешняя.
У той цивилизации, очевидно, и следовало спрашивать все принципы действия, все чертежи и все расчёты! «Да поезд-то ушёл, господь с вами?!»
А когда мировое правительство надумало продемонстрировать миру «свой» удивительный научно-технический потенциал, чтобы впредь это правительство уважали и боялись, пригодился как раз Тесла, никому неизвестный ранее инженер, который самостоятельно якобы всё изобрёл, спроектировал и построил!
А населению планеты объяснили так: «Теперь-то вам понятно? Не было никаких цивилизаций! Не было их! Был только великий Тесла!»
Мировое правительство, прикинув, что к чему, разрешило кое-что из «чудес» массово производить, кое-что приберегло на последующие времена, ну а что-то, себе не угодное, вообще запретило. Например, приказало забыть эфирные источники электроэнергии, электрические автомобили, огромные суда со стальными сварными корпусами. Их кстати, оставшихся в хорошем состоянии, потом немало эксплуатировалось во внутренних водах США (чтобы не показывать всему миру), но их судовые паровые котлы пришлось переводить на уголь. Дикость, в общем-то, с инженерной точки зрения, поскольку значительная часть полезного пространства судов оказалась занята запасами угля, которые загружались с большим трудом. Независимые исследователи предполагают, что для получения пара те котлы когда-то использовали не уголь, а электричество, получаемое в любом количестве из эфира.

Мне как раз вспомнился еще важный пример искусственного торможения прогресса.
Специалисты хорошо знают (если интересуются), что автомобили на заре якобы технической революции начала 20-го века чаще делались электрическими. Ведь это решение очень разумно и прогрессивно! Электроавтомобили конструктивно значительно проще и удобнее в эксплуатации нынешних машин со сложными двигателями внутреннего сгорания и громоздкими трансмиссиями.
Но, несмотря на существенные преимущества электромобилей, они всё же были забыты на сто лет. Почему? Неужели инженеры и конструкторы не понимали всех достоинств электрической тяги?
Конечно же, они всё понимали! Вот только работать в этом направлении им категорически запретили законодательно. И всякую инициативу в этом направлении подавляли. А ещё исправные электромобили, чтобы их силой не отбирать у владельцев, сами по-тихому скончались под усиленным налоговым давлением.
Только совсем недавно, уже в двадцать первом веке, электромобилям снова позволили развиваться. Стало быть, опять в массовом порядке переориентировали конструкторов и производителей на нечто, как говорят, хорошо забытое старое! С чего бы вдруг?
И, надо же, в мире науки и техники сразу случился бум! А в конструкции электротранспорта возник столь долго сдерживаемый технологический прорыв по части характеристик аккумуляторов и электродвигателей. На этой основе появились даже новейшие летательные аппараты, названные дронами, не говоря уже о всяких технически простых самокатах и мотоциклах.
Но зачем понадобился такой резкий реверс к электромобилям?
Именно реверс! Ведь многие автогиганты-производители уже сегодня заявили, всем на удивление, что к 2030-му году они прекратят производство машин с двигателями внутреннего сгорания, то есть, работающих на бензине, дизеле или на газе.
Особой технической, экономической или эксплуатационной целесообразности в этом реверсе нет! Нет и логичных объяснений столь резкого поворота, требующего дорогущей перестройки всей системы производства и системы эксплуатации, хотя (для оправдания) подразумевается, будто всё делается в интересах сохранения природы, в русле борьбы за экологию.
На мой взгляд, это тоже очередное лукавство. Оно из разряда тех, когда на клетки с попугаями накидывают покрывала. Виноват! Правильно будет сказать, накидывают на население. Чтобы оно ничего не видело, ничего не понимало и держало своё мнение при себе!
Но я всё-таки выскажу его как инженер.
Высокая экологичность электромобилей, о которой многие восторженно поют, весьма спорна. Сами по себе они действительно не отравляют атмосферу вредными газами, зато производство для них литиевых аккумуляторов настолько вредно, что затмевает все достоинства. И на сегодняшний день это неразрешимая научная и техническая проблема! Ее следовало решить заранее, прежде чем совершать реверс.
К тому же современные электромобили слишком часто самовозгораются, а сгорают они мгновенно, как пороховые бочки, весьма серьёзно угрожая владельцам и окружающим. Можно надеяться, что это всего лишь детские болезни, которые со временем будут устранены, но пока-то машины вспыхивают и в движении, и даже при отсутствии водителя на длительной стоянке. Но пока эту проблему тоже стараются не замечать и не афишировать.
Но и это не всё. Чтобы электромобиль расходовал электроэнергию на движение, ее приходится в него предварительно закачивать. И здесь опять узкое место! Выработка электроэнергии в большинстве случаев сама по себе далека от экологической чистоты. Ветряки и солнечные электростанции вырабатывают мизерную часть используемой на планете энергии. Приливные – вообще экзотика! Разрекламированные когда-то АЭС выбрасывают в атмосферу огромное количество ксенона и криптона, а эти газы за последние годы увеличили количество гроз в сотни раз, существенно меняя климат! Какая уж тут экология! Гидростанции атмосферу не загрязняют, но выводят из сельхозоборота громадные территории самых плодородных земель, что тоже и вредно и обидно.
Но обиднее всего (для самих электромобилей), что суммарная мощность всех электростанций мира, включая даже самые экзотические, не обеспечит зарядку имеющегося сегодня автомобильного парка, если его перевести на электротягу.
Впрочем, последний аргумент не столь уж важен, как кажется непосвященным. Ведь те деятели мирового правительства, которые задумали уничтожить транспорт с ДВС, не собираются восстанавливать его на электричестве. Главной их целью, тщательно скрываемой, является отнюдь не экология, а лишение населения возможности свободно передвигаться. В этом-то, мне кажется, собака и зарыта! ДВС запретят, а на электромобили так поднимут цены и налоги, что они будут доступны лишь олигархам. И вопрос решится, как и было задумано!

Я предвижу мощное возмущение в мой адрес всех, кто услышал эти мои слова. Разумеется, эти разобиженные людишки, дай им волю, во всём сделали бы виновным меня! «Да что вы придумали?! Это же невозможно! Да и не отдам я свою любимую машину, и никто не отдаст! Вы просто бредите! Частная собственность неприкосновенна! Вы же этот, как его, настоящий конспиролог! Почти террорист!»
Но я их возмущение вполне понимаю, хотя не разделяю. На меня они набросились бы от безысходности. Понятно же, кто-то добирается на своём авто до далёкой работы. Почему бы и нет? Кто-то подвозит детей в сад или в школу, без машины ему никак не справится; кто-то привык возить свой зад со всеми удобствами и в уединении; кто-то приспособился закупать продукты на неделю, а без машины у него рук на это не хватит; кто-то летом ездит на юг. Вон, сколько людей в последнее время устремляются с Дальнего Севера на теплое Чёрное море преимущественно в японских автомобилях! И вот теперь все те обиженные люди разом, благодаря мне, представили, как в одно мгновение рухнет их прежняя налаженная жизнь, а вернуть ее назад будет невозможно! Я для них оказался бы козлом отпущения. Но будьте справедливы! Не я же причина грядущих бед всех этих людей!
Я-то их понимаю и зла не держу, но вопросы «как и зачем» всё равно остаются открытыми, хотя и вполне поддающимися анализу. Вот я и попробую ответить.
Во-первых, как мне кажется, тем деятелям, которые реально управляют миром, лишить всех жителей планеты их автомобилей, легче лёгкого. Даже нет необходимости запрещать населению те самые автомобили, ведь население, не дай-то бог, может этому воспротивиться, может поначалу отказаться от выполнения, даже взбунтуется, объединившись, станет искать всякие левые возможности продолжать эксплуатацию, затаится вместе со своим любимым конем до лучших времен. В конце концов, есть огромная сельская местность и труднодоступные районы, где запретить что-то почти невозможно.
Всё так и есть! Однако любые уловки населения легко нейтрализовать. Достаточно прекратить работу нефтеперерабатывающих заводов. Достаточно прекратить заправку автомобилей, и они станут бесполезным металлическим хламом.
Конечно, кое-кто попытается сливать топливо из грузовиков, их-то никогда не запретят, они объективно необходимы для перевозки грузов. Потому кто-нибудь хитрый даже вздумает пересесть на грузовик вместо прежнего своего легкового. Кто-то из «кулибиных» сотворит себе авто, работающее на дровах. Такое тоже возможно и когда-то уже применялось! Но для всяких хитрецов сегодня созданы всевозможные государственные инспекции. С ними подобные хитрости, если задачу поставят не лукавства ради, не пройдут!
Существует и природоохранная прокуратура. Названа она весьма благожелательно, мол, как всем кажется, вполне полезная структура, природу, мол, от нас охраняет.
Ну, да! Только это лишь кажется таким замечательным. В действительности это как раз та структура, которая в союзе с другим радетелем справедливости, Роспотребнадзором, уничтожила почти всё поголовье домашнего скота и птицы у российского населения.
Зачем ей это понадобилось? Так ведь двойная выгода – западным конкурентам меньше головной боли (они и заказали), да еще и местному населению выживать стало значительно труднее, что тоже кого-то радует! Меньше протянут!
А сколько заводов уничтожено той «заботливой» природоохранной прокуратурой?! Если те заводы еще продолжали в современных диких как-то дергаться-работать, несмотря ни на что, то вступала в действие она и давила предприятие невыполнимыми экологическими предписаниями и налогами. И экономический крах обязательно наступал. Так почему бы этой прокуратуре не задушить и всякого рода транспортных нарушителей? В том числе, и лишние грузовики. А лишних и «ненужных» поначалу может оказаться очень много!
Правда, счастливчики смогут без ограничений пользоваться экологически чистым электромобилем. Если, конечно, смогут его приобрести, ибо стоить он будет чертовски дорого. Да и налоги окажутся космическими! Потому совершенно ясно, что электромобили станут доступны лишь богоизбранным! Электромобили же, можно предположить, станут отличительным признаком тех, кто оказался над всеми. Признаком тех, кто в любой криминальной ситуации не подсуден.
Таким вот простым способом всё и разрешится! Борьба мирового правительства с легковым автотранспортом «за экологию» будет завершена в пользу мирового правительства! Но остаётся вопрос – зачем ему это понадобилось? Ведь не ради экологии, в самом деле? Тогда зачем?
Итак – «зачем?»
Ну, знаете ли! Мне остаётся лишь посоветовать, смотрите, как говорится, пункт первый, ибо об этом я уже говорил, и всё же повторю: «Чтобы лишить население возможности свободного передвижения, без которого оно остро почувствует себя неполноценным. Его нынешние возможности значительно ограничатся».
Разве вы не заметили, как после 11 сентября 2001 года стало учащаться воздействие на население сверхстранными ограничениями и запретами? А ведь это очень сильно бьёт по психике! И произошло это всего-то после того, как два небоскрёба в Нью-Йорке были в плановом порядке (именно в плановом порядке, а не пресловутыми террористами!) утилизированы подрывом с помощью произведенных под ними узконаправленных ядерных взрывов расчетной мощности.
Такие же взрывы были предусмотрены в проектах и всех прочих американских, не знаю об остальных странах, небоскрёбов с металлическим каркасом. Если в их подвалах постоянно и не хранятся специальные ядерные заряды, то уж всё для них заранее подготовлено еще на стадии проектирования и строительства. Не волнуйтесь за это – когда надо будет, всё привезут! Такая практика специалистам известна.
Итак, волей мирового правительства под угрозой оказалась свобода передвижения населения! Мне возразят, мол, совсем необязательно иметь персональный автомобиль под каждой задницей! Есть, в конце концов, и общественный транспорт.
Только и такой довод достаточно наивен. Общественный транспорт тоже может исчезнуть вмиг. Сделать, чтобы он исчез повсеместно, для мирового правительства не проблема! И вообще, если оно пожелает, так вы, дорогие мои, даже из дома не выйдете. Или вам разрешат удаляться от него метров на двести, до ближайшей аптеки или гастронома. Сами ведь знаете, что держать под контролем кого угодно теперь очень просто, практически у всех есть сотовый телефон или его более поздняя разновидность. А уж место нахождения этого устройства всегда известно, кому это очень надо.
Ах, вы станете упрямо нарушать все запреты? Станете их активно игнорировать?! Станете протестовать и писать в ООООН! Ну, что ж! Тогда вам, как устойчиво нелояльному, заблокируют банковскую карточку. Это же легче пареной репы, зато вам грозит верной гибелью!
Вот и оцените, насколько просто вы можете остаться без транспорта, и не только без него! И разве в том буду виноват именно я, вас предупредивший? Кто-то подаст команду, и все в стране или на всей планете окажутся крепостными! Ни шагу в сторону, или в вас запросто станут стрелять! Ничего не напоминает?

Или еще один примерчик, подтверждающий корыстное управление неизвестными нам режиссерами всей мировой наукой.
Разве вам не интересно, что представлял собой в науке такой деятель, ставший известным как протеже мирового сионизма, каким являлся Альберт Эйнштейн? Тот самый, представленный миру автором до сих пор живой (хотя и абсолютно тухлой) теории относительности!
Самое интересное, что научная правота этой теории не только не подтверждена практикой, но и однозначно ею опровергнута! Но не тут-то было! Открыто заявлять о несостоятельности этой теории или хотя бы критиковать ее даже с самых научных позиций строго запрещено всем ученым мира! Именно так! Запрещено под страхом тяжкой обструкции, то есть, безоговорочного краха личной научной карьеры!
Ох и силён, судя по всему, этот незаметный, но вездесущий режиссёр, коим в данном случае является, на мой взгляд, мировой сионизм! А что, если именно он и является мировым правительством? Я не знаю! Мне остаётся лишь гадать.
А теория Эйнштейна действительно является научным хламом. Это выяснилось, когда астрономы научились посылать в космос узконаправленные радиосигналы. Тут-то они и обнаружили, что сигналы всякий раз пролетают мимо планет-мишеней, если наведение выполнялось по формулам Эйнштейна.
В этом и вся соль! Теория не подтвердилась практикой! Значит, она не работает! Она не верна! Или, вполне возможно, она заведомо липовая. Имеющая цель завести науку в тупик!
К тому же интересен ещё один факт – впервые теория относительности пришла в голову, между прочим, не самому «гениальному» Эйнштейну, а французскому учёному Пуанкаре, который скоро и сам в ней разочаровался. И отказался от нее публично, обнаружив и признав собственные ошибки. Однако ее как знамя (ведущее науку в тупик) подхватил назначенный быть гением Эйнштейн. Ему сделать так, разумеется, разрешили. Ну а Пуанкаре, чтобы впредь не мешался под ногами новоиспеченного гения, скоро при странных обстоятельствах скончался.
В общем, все ученые-практики навязанную им вредную теорию тихо отбросили, не разоблачая ни ее, ни себя, и не поднимая шума в учёной среде по поводу мнимого величия Эйнштейна. Промолчали, чтобы им пребольно не настучали по их учёным головам! В нашем мире не всякая истина признаётся истиной!
Тем не менее, во всех странах, не считаясь с установленной физиками абсолютной истиной, не абы как, а самыми строгими государственными актами всем-всем-всем было строжайше запрещено сомневаться в этой теории!
«Верна теория или напротив, это для вас не столь важно, но сомневаться в ней вам запрещено! Учтите, господа ученые! А то ведь… Впрочем, вы и сами знаете!»
Каково?
Силён, стало быть, мировой сионизм? Да! Весьма силён! Но зачем ему понадобилось ставить столь сложное театрализованное представление?
Мне известно предположение, будто в молодости Эйнштейна на высший всемирный еврейский пост (не помню, как он называется) подыскивали знаменитого гения-еврея, вызывающего беспрекословное уважение всех жителей планеты. Выбор пал на шустрого работника патентного бюро Эйнштейна. Единственным его достоинством оказалась молодость.
Из него-то и стали лепить якобы самого достойного кандидата, придумывая самую великую научную биографию и прочие мифы, умело подмазанные искусственным медком. И математически красивая и очень оригинальная теория Пуанкаре как нельзя лучше пригодилась! Пусть она и ошибочна, это не столь уж важно, ведь мир в этом не разберётся, а ученых, понимающих суть самой теории, сионисты быстро заставили замолчать.
Пусть теория относительности и неверна, зато она очень эффектна, если в нее вникают невежды! Ведь она касается самого мироздания! Да еще олухов сильно впечатляют рассказы о чудесах, якобы происходящих при скорости, близкой к скорости света! И почти никто в математике этой теории разобраться не может! Это тоже очень удобно! Значит, легко внушить, будто она причастна к высшим мировым истинам, связанным с самим солнечным светом. А ведь он – первооснова жизни на Земле!
Тем самым населению всего мира намекали, будто и Эйнштейн в какой-то мере причастен к нашему главному Светилу! Стало быть, он – безусловный гений! Светоч! Избранник высших сил!
Таким способом образ Эйнштейна в представлении населения мира подтянули до требуемого уровня гениальности, создали ему авторитет (пусть и липовый!) мирового масштаба и успешно протащили на тот высокий пост. И в тридцатых годах он его действительно занимал. Правда, недолго. Ввиду паталогического нежелания выполнять хоть какую-либо реальную работу, он был незаметно для мировой общественности смещён с того поста. А уникальная лень Эйнштейна позже опять подтвердилась прилюдно. Она вылезла наружу, когда его с треском выперли с должности профессора физики из университета Анкары. И опять за хроническое неисполнение своих должностных обязанностей.
Для справки, в Турцию Эйнштейн попал после того, как в Германии началось активное вытеснение евреев в английскую колонию, в Палестину, на территории которой, ещё неосвобожденной к тому времени немецкими войсками от англичан, мировое правительство планировало с помощью Гитлера создать еврейское государство Израиль.

В общем, мне давно ясно, что непоколебимость современной псевдонауки опирается на сплоченность ее рядов и на стремление во всём угодить своему начальству! Зато на поиски научной истины современным ученым вообще наплевать! Мне всё чаще так кажется. Лишь платили бы гранты, а угодить хозяевам эти беспринципные «ученые» всегда чем-то смогут!
Но если кто-то из них всё же не понимает неписаных правил, если усердствует «ради науки и всего человечества», то с ним разбираются индивидуально!
Скажите, разве это по-научному?!

А до кучи, как выражаются в братской Украине, уместно вспомнить всем известного Леонардо из славного города Винчи.
Из него ведь тоже на ровном месте слепили гения! Именно так – слепили! Хорошего художника выдали за необычайно прозорливого ученого и инженера, опередившего науку и технику своего времени на многие века!
Всё он якобы знал и умел, всё предвидел и предвосхитил! Не только великие полотна создавал, но и танки разрабатывал, и парашюты проектировал, и даже вертолёты! Того и гляди благодарное человечество всюду ему памятники начнёт возводить, поскольку оно идёт якобы начертанным именно Леонардо путём!
Но памятников пока не видно! Пожалуй, кто-то их тормознул, окончательно не утратив здравого смысла! Ведь сегодня обманывать население удаётся даже без услуг Леонардо из Винчи.

Так, может, довольно примеров о странностях науки? Во всяком случае, я их привёл лишь затем, чтобы обратить внимание на удивительный факт – любая наука находится не на нашей стороне. Она давно ходит в прислужницах сильных мира сего. А тем сильным нужны слуги только самые послушные, необразованные и, хорошо бы, простые как пробка!
16
И чего же в этом свете стоит вся российская и вся мировая история, вместе взятая? Да, именно, история! Разве ее можно принимать за подлинную науку?! У нее же дважды два всегда получается, сколько и заказывали!
Если мои слова воспринимаются как хула уже на историю, то вспомните основу основ. Любая наука держится на открытых ею объективных законах бытия, как Земля опирается на трёх китов! Если таких законов нет, то нет и самой науки! Есть лишь наукообразие!
Но почему-то исторической «науки» это правило не коснулось! Она своих законов никогда не имела и не имеет до сих пор, а представляет она собой лишь вольную трактовку реальных или выдуманных событий и биографий. И трактует их в соответствии с высочайшими указаниями.
Потому история – это не наука, а некая совокупность недостоверных мифов, придуманных кем-то сказок, болтовни всяких ученых профанов и псевдоученых «трудов», обслуживающих политику! Политика и определяет историкам все сказки, разрешенные для изучения населением, а также то, что ему знать не положено.
Понятное дело, даже осла при необходимости можно выставить мудрецом или пророком! И многие люди, если им многократно сие повторять, в мудрость осла когда-нибудь поверят. Может, потому из современной исторической науки ослиные уши во все стороны и торчат. Торчат и хлопают по здравому смыслу, не говоря уже о неприличных разногласиях с действительными науками, с точными науками, которые подделать куда сложнее, нежели историю!
Впрочем, и точные науки выдумывают! Выдумали же для нас квантовую механику! И выдумали лишь для того, чтобы всех запутать, будто свет является не только волной, но одновременно и частицей, названной квантом!
В общем, не история сегодня в распоряжении населения, а сплошные вымыслы, легенды, перевёртыши. Зато реальные исторические реликвии, способные открыть людям глаза на истину, тщательно сокрыты в запасниках музеев или в архивах! И всё это делается по указке сверху! И делается только ради переворачивания нашего представления о мире. Для запутывания!
Разве это по-научному?!

Потому мне очень интересно, что именно от нас скрывают? Что?
Остаётся предположить, что прячут некий «золотой ключик», способный распахнуть глаза многим людям на действительно существовавший некогда мир. И тогда для нынешних властей, которые управляются тайным мировым правительством как дисциплинированные солдаты, прозрение населения станет большой головной болью. Мировое правительство окажется голым, как известный всем сказочный король!
Знать бы ещё нам, в чём их слабое место и в чём наша сила?
17
Я уверен, если бы сейчас высказал свои крамольные сомнения публично, так мне бы всё равно никто из обманутых (не мной) не поверил. Ещё бы и освистали! Ещё бы и припозорили!
И, разумеется, все бы благородно возмутились: «Ну, что за бред! Как можно переписать всю историю?! Да ещё столь подробно! И для всего мира! С именами, с датами, с событиями! Ну, что вы, в самом деле, спятили, что ли?! Одного человека, пожалуй, ещё можно обмануть, даже сотню можно, даже тысячу, но не всех же! Не может быть того, что вы рассказали о массовых подделках истории! Ошибки, конечно, возможны, или недоработки, отсутствие некоторых фактов, но чтобы умышленно и всё подряд… Да и зачем? Нет-нет! Это невозможно! Так всё можно опорочить!»

Понятное дело, людишки, которым в обыденной жизни бывает не до исторической ерунды, никогда не задумываются, сколько же наёмных деятелей в так называемой исторической науке занято их оболваниванием! Тем не менее, на вселенский обман работают огромные армии дезинформаторов. Среди них есть и дипломированные историки, есть и с учеными степенями. Даже академики имеются (ведь они, сами себя уважающие, академиками и избирают! Как же им не быть!) Есть археологи, биологи, работники музеев, художники, реставраторы, экскурсоводы, писатели, телевизионщики и киношники…
И каждый привносит в нашу память свою долю обмана. Причём совсем не важно, делает он это умышленно или же сам не понимает, на чью мельницу льёт воду. В любом случае он нам вредит, поскольку вливает свои усилия в общие усилия тех, кто создаёт для нас ту историю, которой в действительности не было!

– Но почему же они, люди столь уважаемых профессий, поступают так подло? Кто их заставляет? – обязательно спросили бы меня.
– Причина этого по всей планете почти всегда одна и та же! – ответил бы я. – Работа! Да-да, работа! Все эти люди выполняют свои должностные обязанности, которые им предписано выполнять на своём рабочем месте, чтобы за это получать какие-то деньги!
Эти люди не вправе менять должностные обязанности по своему желанию или нежеланию. И без работы они долго оставаться не могут, ибо для праздной жизни не имеют средств.
Пришла, например, милая женщина в Исаакиевский собор и устроилась в нём на службу экскурсоводом. Так она же не от себя рассказывает экскурсантам исторические сказки! Она рассказывает лишь строго то, чему её обучили! Ведь согласны? Она получила нужное образование, прочитала ту историческую литературу, которую ей рекомендовали старшие товарищи, ее руководители или начальники. Она ознакомилась с методическими пособиями для экскурсоводов. Она, наконец, потренировалась в этом качестве. Сначала без экскурсантов, потом ее проверили «старшие товарищи», обсудили ею показанное, указали, утвердили, предостерегли, издали приказ по кадрам… И только потом она стала вещать публично! Так везде и делается!
– Конечно, так! Ну, и что с того? – спросили бы меня.
– А как вы думаете, будет ли она отклоняться от тщательно выверенных материалов, по которым ее направляли, проверяли и благословляли?
– Конечно же, не будет! – согласятся со мной многие. – Но это и не значит, будто в тех материалах сплошные выдумки!
– Вы, правы! Выдумки в них не сплошные, а точечные! Там ложь проскользнёт, изменяющая суть событий, или здесь! Но и наша милая экскурсовод, пусть ее экскурсанты хоть к стене за некоторые нелепости припрут, ни за что не выдаст истинную правду, если эта правда не была позволена официально. Не расскажет она, например, о странном названии главного собора. Почему он, построенный якобы в честь Петра Первого, стал называться не Петровским, а Исаакиевским?
– Ну и что? Назвали так, вот и всё! Помнится, в честь какого-то святого Петра назвали, особо почитаемого. У них дни рождения с царём совпадали! 27 мая!
– Это не вы так думаете! Это вам специально обученные люди подсказали, будто так было! А в действительности Пётр Первый вовсе и не Пётр, а именно Исаакий! Это же совершенно ясно! Отсюда и название собора. И, кажется, он совсем уж не наследный русский царь, а сын мелкого немецкого курфюрста. И был он с вопиющей наглостью вдавлен в русский трон Западом с помощью мощной военной силы. Понадобилось огромное польское войско. Оно, воспользовавшись внезапностью, разгромило всех царских стрельцов. То есть армию истинного русского Петра. И тогда завоеватели без промедления пересажали в остроги всех, кто при встрече не «узнал своего законного царя Петра». В первую очередь, конечно, засадили в монастырь его настоящую жену, родственников и всех приближенных ко двору, хорошо знавших настоящего царя. А потом самозванец жестоко казнил и остальных знатных русских людей, которые протестовали против него. И, глядя на такие порядки, все быстро усвоили, как им следует поступать, чтобы остаться в живых. Просто все замолчали! Все признали в самозванце своего дорого Петра Первого, вернувшегося из великого посольства!
Молчание стало своеобразным признанием самозванца. Затем на все должности им были посажены свои иноземцы, активные и проверенные враги русским людям. Из своих рядов они же сформировали и новую знать России, заменив собой столбовое дворянство. И стали без ограничений перекачивать все богатства на Запад и в свои бездонные карманы. А уж что десятилетия подряд творил так называемый Петр, это вообще особый разговор!
– По-вашему выходит, будто этот немецкий Пётр-Исаак оказался на троне России как ставленник ее злейших врагов? А когда на троне оказалась его жена, Екатерина, так и она, по-вашему, тоже ставленник Запада? И с каждым последующим царём всё так и повторялось? Все ставленники, все враги! Так?
– По всей видимости, именно это и есть настоящая правда!
– Что же получается? Выходит та Россия, которую мы по незнанию великой называем, с этой иностранной знатью фактически оказалась иноземной колонией? Но ведь даже в советское время народу рассказывали ту же самую историю про распрекрасного Петра и далее! Ни о каких иностранцах, захвативших всю высшую власть, нам не говорили! Или тоже лгали? По-вашему выходит так, будто внешнее вражеское управление сохранялось и в советские времена, потому о себе оно и запрещало говорить? Так?
– Суди уж сами! И, ради бога, не провоцируйте меня на самые радикальные заявления! – засмеялся бы я в ответ. – Сами подумайте, как следует понимать те или иные факты!
– Ну, да! Экскурсовод, видите ли, подлинной истории не знает, а вы один больше всех знаете! И откуда вы столько ерунды всякой накопали? – стали бы ехидничать в мою сторону.
– В этом как раз секрета нет. Просто я с интересом слежу за исследованиями некоторых энтузиастов восстановления нашей истории. Официалы называют их в ругательном смысле альтернативщиками, но именно они подчас и раскапывают реальную историю. Пусть в силу ограниченных возможностей раскапывают только крохи, но ведь активно стремятся найти объяснение многим несуразностям официальной истории, то есть узнать, как всё было на самом деле. И вы в интернете можете познакомиться со многими их находками. Почитайте, например, книги академика Фоменко или кандидата физико-математических наук Носовского, посмотрите ролики великолепного аналитика Алексея Кунгурова, или самого, на мой взгляд, результативного исследователя истории Олега Павлюченко, называющего себя AISPIK. Очень глубокие работы есть у «Эпоха недоверия» с Михаилом Калмыковым. Да много их теперь плодотворно работает! Но опасайтесь провокаторов. Их много затесалось в движение энтузиастов. Всё они стараются высмеять, опровергнуть и дискредитировать.
– При случае непременно почитаю.
– Неужели ваш лед тронулся? Это же замечательно! А хотите узнать нечто такое, что здешние экскурсоводы ни за что не скажут или даже сами этого не знают? – не отступил бы я.
– Ну да! Продолжаете разыгрывать?
– Нисколько! Вы сами осмотрите вблизи эти колонны Исаакиевского собора. Видите заплатки? Они появились от осколков немецких снарядов и бомб. Вполне возможно! Но заплатки такой сложной формы из мрамора подогнать по месту очень точно, чтобы не оставалось зазоров, не сможет никто, а заплатки-то стоят! Кто и как их сделал, если теперь, как нам внушают экскурсоводы, самые искусные специалисты беспомощно разводят руками? А оказалось-то, что эти якобы кусочки мрамора сложной формы никто и не думал подгонять. Просто реставраторы, коим сказки рассказывать недосуг, взяли да и замазали повреждения специальным составом, из которого сам собой после затвердения получился «настоящий» мрамор! И всех-то делов, как говорится!
– Вот вы сами бы и работали в соборе реставратором или экскурсоводом, если лучше всех осведомлены! – продолжали бы ехидничать, по-прежнему мне не доверяя.
– Так и я о том же! Но мне всё равно не позволят сказать правду! Уволят ведь с волчьим билетом! А если не нарываться, так придётся, как и остальным экскурсоводам, талдычить по лживой методичке! Но бог с ними! Хотите, я вам еще удивительную тайну открою про те колонны? Они ведь не выточены непомерными усилиями из мраморных глыб! Они полые внутри! Зачем? И как их такими сделали? Неужели вручную? Приглядитесь сами! Просуньте листок бумаги в трещинки… Ведь очевидно, что эти полые трубы просто отливали в специальные формы! И иначе сделать бы их и, тем более, тиражировать, не могли, но нас и в этом обманывают! Говорят, будто ножичками… Конечно, отлить колонну технологически значительно проще, но для экскурсантов это звучит не столь ошеломительно! А если вручную отрубали от скалы заготовку-махину, да еще перевозили ее на телегах, которые и тонну не выдержат, развалятся, да за тысячу вёрст, а потом их вручную обтёсывали… Да ещё медными ножичками!
– Допустим, что вы в чём-то правы! Допустим, будто многое о соборе нам знать не разрешают. Но кто именно не разрешает?
– Так милому экскурсоводу, нам уже известному, не разрешает какой-нибудь старший специалист этого же музея-собора. То есть, ближайший к экскурсоводу начальник. И попробуй ослушаться – сразу уволят! А тому старшему специалисту не разрешает директор музея! Есть и у директора в министерстве культуры своё начальство. Оно хорошо знает, куда следует ветру дуть! И так можно всю цепочку растянуть до самых засекреченных от нас воевод, которые и управляют процессами фальсификации мировой истории. Самые главные из них, я так полагаю, обосновались где-то в Ватикане или в Лондоне! Это они нам фальшивого Петра и внедрили! Потому они свою тайную истину за семью печатями и хранят.
– И что с того? Разве это как-то переворачивает наше представление об истории?
– Ещё как переворачивает! Судите сами! Вы же поверили, будто промышленность России во время строительства Исаакиевского собора была в зачаточном состоянии, что всё делалось вручную, на телегах, ножичками и зубилами? Если поверили, то первый гвоздь в ваши мозги они забили: «зачаточная промышленность»! Но разве вас такой вывод не развеселит, если вспомнить, что в том же Исаакиевском соборе купол со всей очевидностью очень точно рассчитан по законам сопромата и выполнен из стали различного профиля и сечения? Откуда такая сталь взялась при зачаточной промышленности? Откуда инженерные знания у тех, кто с ножичками?
– Но ведь так и было!
– Ой, ли? Вы же поверили, будто в древнем Египте десятки тысяч несчастных рабов таскали на себе каменные глыбы по четыреста тонн, которые эти рабы медными ножами из скалы и высекали! Ведь и это очевидная чушь, любому понятно! Однако ошибочный образ древнего мира в вас уже вдавили! И вы теперь уверены, будто те рабы сами волокли глыбы наверх и без минимальных зазоров устанавливали их по месту! Поверили?
– Так ведь учёные и не скрывают от нас, будто это остаётся загадкой даже для них!
– Лукавят ваши разученные ученые! Вполне возможно, что они сами для вас те загадки и придумали! Хотя в данном случае вы поддались обычной рекламе для привлечения туристов! Но в пирамидах и действительно есть серьёзные загадки, которые наши хитрые учёные даже не пытаются разгадать! Знаете ли, мне было очень интересно узнать, что лет двадцать назад японцы проводили вроде бы смешной и бесполезный эксперимент. Они попробовали построить аналогичную пирамиду, но чуть меньше египетской, однако строго по тогдашним, как они думали, технологиям. Технику они использовали, конечно, японскую, и даже самую современную! Всю их пирамиду по частям и в целом компьютеры рассчитывали с точностью до миллиметра, каждый камень рассчитали, а уникальные алмазные пилы все глыбы распилили точнейшим образом.
– И что же?
– А ничего у них не получилось! Мне те японцы свой отчёт об эксперименте не представили, но я точно знаю – они признали ту строительную задачу при заданных условиях невозможной. Всё у них перекособочилось! Мельчайшие погрешности соединялись и вырастали в большие неувязки. Понимаете, даже японцы со своей удивительной техникой не добились идеальной укладки идеально напиленных глыб. Пирамиды перекосились! Понимаете? Современные японцы не смогли обеспечить требуемую точность, которая была якобы доступна древним рабам с медными ножичками! И вы продолжаете верить, будто дикарям по плечу оказалось то, что невозможно современным специалистам? И у вас не возникло подозрений, что вас элементарно надувают?
– Да, ну вас! Никто нас не надувает!
– Разве? Но ведь и сегодня ни на какой стройке зазоров не оставляют, поскольку всюду в опалубку заливают жидкий раствор. Он сам все зазоры и заполняет! Это же так легко и просто! Проблема и проблемой-то не является! А ваши очень умные ученые нам до сих пор всякие якобы неразрешимые загадки придумывают! И ещё рассказывают, будто цемента люди в те времена не знали! И аккумуляторов они тогда не знали! И стали не знали! Ничего не знали, а при строительстве своих шедевров пользовались загадочными чудесами, которые наши распрекрасные ученые не могут разгадать! Видимо, тогда строители пользовались волшебной палочкой! И даже отключали земное тяготение! Вам еще не то наговорят!
– Преувеличиваете вы всё!
– Тогда, если терпение не закончилось, познакомьтесь еще с одной загадкой! Правда, не в нашей стране, а в Южной Америке. Так вот. Сразу после мировой войны, в 45-м году, немецкий эмигрант Вальдемар Юльсруд обнаружил в Мексике большое количество вроде бы гранитных статуэток людей и неизвестных науке животных. Всё отполировано до идеального блеска. А ещё он нашёл округлые камни разной величины, размером от ореха до мяча, разукрашенные сложными и очень странными узорами. Нашел затейливо обработанные кости и прочее. Со временем всякого добра набралась преогромная коллекция.
Всё бы ничего, вот только его удивляло, почему технологии изготовления всех экспонатов оказались неизвестными и недоступными самым квалифицированным современным мастерам. Странно ведь, да? Были там фигурки, изображавшие людей верхом на динозаврах… А нам-то впаривают, будто динозавры вымерли за миллионы лет до появления людей. А в обнаруженных статуэтках люди и динозавры прямо-таки дружат и обнимаются! Очень много нашлось и других ошеломляющих загадок…
Уже в 1947 году Юльсруд опубликовал результаты своих удивительных археологических находок. Как говорят, опубликовал на свою голову, ибо ученый мир их как-то странно не заметил. На научном языке это означало, что находки не представляли для науки никакого интереса, а являлись некими подделками, попросту говоря, мусором. И ведь понятно, почему так вышло! Просто всем ученым тогда запретили реагировать на то, что противоречит сказкам, ранее рассказанным историками. Отсюда их дружное и согласованное неприятие находок! Никто не хотел для себя неприятностей!
– И?
– А дальше всё покатилось слишком гладко, будто по рельсам. Того немецкого эмигранта так называемые ученые всего мира дружно затравили! Открыть ему музей своих находок, конечно, не позволили. В прессе всюду выставляли шарлатаном, хотя сами по существу находок ничего опровергнуть не смогли. Сплотились все горе-учёные! Что наши, что зарубежные!
Ещё бы им не сплотиться! В их планы совсем не входило обнародование революционной информации о том, что публично выставит их невеждами, что разрушит фундамент их «науки», потому все они с умным видом и многократно «доказали», будто мужик «сам дурак!»
– Может, так и было? А всё, что он представил, действительно было ерундой?
– Вполне возможно! Вот только такой глины, которая использовалась для статуэток, судя по результатам анализов, не нашли даже за сотни километров оттуда, а ведь изделий набралось тысячи. Так кто и где их лепил? Неужели столько тяжелой работы проделали и только для никчемного розыгрыша? Тысячи штук! Но самое секретное состояло в том, что нанести на гранитные голыши какие-либо рисунки сегодня можно лишь лазерным инструментом, управляемым с помощью компьютера! Но дикари и без него справились! Или компьютеры у них уже имелись? Или в те далёкие времена в тех местах жили не такие уж дикари? Или это работа иноземных мастеров? Или то работа иных цивилизаций, живших до нас и, разумеется, в обнимку с динозаврами! Вот и вы, вижу, по этому факту начинаете удивляться и задумываться! А разве Ватикану хотелось, чтобы население разобралось в том, что ему подсунули липовую историю? Разобралось в том, что всё в истории человечества происходило совсем не так, как ему рассказывают! Я считаю, если нас старались увести в сторону от тех находок, то это и стало лучшим свидетельством подлинности фигурок! Но мы-то считаем, будто столь сенсационные факты скрывать от населения не допустимо! Потому того удачливого мужика официально представили дураком (так зачем этим псевдоученым интересоваться?), а фигурки признали подделкой! Мол, никто ничего и не скрывал – просто говорить там не о чём! И интерес у всех сразу пропал. «Подумаешь – неудачный розыгрыш! Нам бы что-нибудь настоящее найти! Чтобы соседи лопнули от зависти!»
– Трудно в такое поверить… Какие-то странные совпадения! – возразили бы мне.
– Конечно, странные! Но и это не всё! Десятью годами позже некая дотошная американка, фамилию которой я сразу и не вспомню, но она уже имела учёную степень археолога, то есть, понимала, чем занимается, не поверила прессе и решила сама всё уточнить на месте. Поехала и проверила. И подтвердила публично, что если это и подделки, то они всё равно более чем интересны, поскольку сегодня на Земле никто повторить их не сможет. А это уже само по себе важное открытие! Раньше-то кто-то мог, а сегодня наука и техника разучились! В чём же дело? Задумаешься тут, что к чему!
– И что же было дальше?
– А дальше всё развивалось по обычному для подобных находок плану! Наука объявила американскую ученую сумасшедшей, потом лишила ее ученой степени, затравила и довела до самоубийства! А вновь обнаруженные ею фигурки опять объявили подделкой! Правда, музей всё же открыли, но любому входящему в него обязательно объясняют, будто всё в нём, лишь неудавшаяся шутка нездорового богача! Мол, не стоит принимать близко к сердцу союз мамонтов, людей и динозавров, запечатленный в статуэтках! Не стоит вообще об этом думать! Чепуха это всё! Розыгрыш!
– Ясно!
– Надеюсь, ясно и то, что, скрывая от нас истинную историю, нас хотят как можно дольше оставлять в неведении об истинном прошлом планеты и нашей цивилизации. Нас лишают не только динозавров, но и стараются сохранить наше дремучее незнание всей-всей предшествующей жизни, чтобы проще было нами управлять!
– Похоже, в ваших словах всё же есть какая-то правда! Это придётся ещё обдумать!
– Вы и не представляете, – поделился бы я дополнительно, – сколько таких загадок возникло в последнее время! Мы ведь только о мелочах и поговорили! Подумаешь, какие-то полые мраморные колонны! А если под микроскоп поставить, к примеру, монголо-татарское иго, которого в действительности не было и в помине! А для нас это триста лет истории! Вымышленной от начала и до конца! Или трёхсотлетнее царствование Романовых, в общем-то, самых настоящих пруссаков, которых на нашу шею подсадила английская корона. Или скажете мне, будто эти иноземцы на благо Руси работали, не покладая своих изнеженных рук? Нет, конечно! Обдирали они Русь, как могли! В свою родную сторону рулили, а не в нашу! И всё вершили с помощью всяких якобы великих. Один из них, это Александр Васильевич Суворов. Ни дать, ни взять – русский человек, однако почему-то имевший свежие норвежские корни! Ему бы только повоевать с кем-нибудь! Руки постоянно чесались, что ли?
– Так ведь за интересы России…
– Вам так кажется? На самом деле он в Европе зачем-то шакалил… Уж не ради России!
– А мне казалось, что больше с Османской империей!
– Он и там прославился! Но можете мне объяснить, зачем мы, как попугаи, до сих пор провозглашаем их всех великими? И так называемую Екатерину, и так называемого Петра? Разве столь странное поклонение извергам (другого представления у нас пока не сложилось!) не есть результат переворачивания нашего сознания, в чем было устойчиво замешано, как ни странно, даже советское руководство!
– Что-то я опять перестал вас понимать… Кажется, вас всё же занесло в кювет! Скажите, пожалуйста, а каким боком вам советское правительство не угодило по части истории? Не пойму я что-то!
– Всё прояснит обычная логика! Ведь без участия советского правительства такое воспевание иноземных извергов в Советском Союзе стало бы невозможным! И написание учебников истории, и ее преподавание находилось под пристальным контролем власти. Всё проверялось и взвешивалось перед каждой публикацией. Кстати, и я могу вам вбить в мозги небольшой гвоздик! Желаете?
– Ну, уж…
– Как вы расцениваете такие названия, как Русь и Россия?
– Никак не расцениваю. Была Киевская Русь, потом была Российская империя…
– Нам это и внушали всегда. Но была ли Киевская Русь? Видимо, она недавно выдумана, поскольку Киев город сравнительно молодой и географически расположен неудобно для столицы… Не было Киевской Руси! Но я о том, что в головах соотечественников понятия Русь и Россия слились в нечто единое. И в нашем сознании их слияние произошло не случайно, не от деформации одного и того же корня, как кое-кто пытается нам объяснить! Это же, мне кажется, названия исторически разных государств! И истории у них были, конечно же, разные! Но нам-то об этом открыто не говорили никогда и не говорят теперь! Иными словами, скрывают! А если скрывают, то лишают законного права знать подлинную историю своей страны! А что именно от нас скрывают? Интересно же, из каких корней мы произрастаем? Из Руси или из России? Вы-то сами это знаете? А я даже не скрываю, что не знаю, да и знать не могу, поскольку нужная информация от меня скрыта или запутана!
– Да… Кажется, я начинаю вас понимать! Понимать и задумываться о том, что и я ничего не понимаю, потому что ничего не знаю! И как узнать истину, я тоже пока не знаю!
– Это хорошо, если стали понимать, что ничего не понимаете! Я всегда считал, что любой нормальный гражданин в течение своей жизни просто обязан решить для себя две важнейшие задачи, без которых считаться полноценным гражданином не может. Во-первых, он должен понять, что всё, известное ему об истории, и связанное с нею, не соответствует исторической реальности. А во-вторых, постараться восстановить истину об этой исторической реальности.
– Вполне согласен с вами! – наконец согласились бы со мной.
– И всё же так и нет ответа на вопрос, зачем нам подменили историю целым рядом мифов и небылиц? Но мне кажется, будто я об этом догадался. К сегодняшнему дню очень многие факты навели меня на такую гипотезу.
Наша цивилизация, представителями которой мы все теперь себя считаем, в действительности не древняя, а совсем молодая. Ей примерно двести лет. Может, триста! Из-за умышленной путаницы в летоисчислении точнее теперь и не скажешь! Да, да! Она настолько молодая. Но в некоторой степени нашей цивилизации повезло от самого рождения. Она получила в наследство многие достижения предыдущей цивилизации, которые нынешние люди ошибочно считают собственными достижениями. Это и красивейшая архитектура, выстоявшая в 19-м веке глобальную разрушительную стихию, погубившую почти всех жителей предыдущей цивилизации. Это и оставшиеся от нее технические достижения, и наука, и эфирная энергетика, не знавшая ограничений, живопись и непревзойденная даже сегодня тончайшая скульптура, и производственные мощности, и транспортные средства, и многие технологии…
Миром до глобальной катастрофы, пожалуй, правили гиганты (до них жили и правили ещё более высокие люди – исполины, их рост достигал четырех метров; они тоже вымерли), но в ходе катастрофы планету не только почти везде засыпало толстым слоем глины, но даже ось Земли сдвинулась. Так же сильно изменилось атмосферное давление и состав воздуха. Все исполины от кислородного голодания погибли. Правда, некоторые как-то выжили, однако некоторые ушлые людишки нашего роста (назову их карликами), ранее служившие исполинам и гигантам в сфере производства, обслуживания и всего прочего, расправились с ослабленными бывшими правителями, чтобы подняться над всеми и захватить власть. И они ее захватили. Особенно преуспела Ост-Индская торговая кампания.
Впрочем, карлики тоже почти все погибли, хотя кое-кто из них перенес резкие изменения атмосферы лучше, нежели гиганты, даже в итоге акклиматизировался. Эти-то карлики и стали всюду, действуя мошеннической пропагандой, обманом, а потом и наёмной силой, устанавливать свои порядки, законы, границы, языки, религии. В общем, всё – необходимое для закабаления остальных карликов, которых мы называем своей цивилизацией. Они стали стимулировать рождаемость, поскольку им понадобились многочисленные рабы или свободные работники. Надо же было очищать сельхозугодия и населенные пункты от глины! Для этого и для расселения по обезлюженным территориям, прежде всего нынешней России, пострадавшей от стихии особенно сильно, возобновили производство искусственных карликов (наших истинных предков) по технологиям, ранее применявшимся гигантами. Правда, технологии эти оказались, пожалуй, сильно примитивизированы – гиганты-то производили людей, по всем видимости, промышленным путём, в массовом количестве, но по неразгаданным поныне генно-инженерным технологиям, а наши делали рабов на продажу, видимо, кустарно.
Так вот! В новой мировой ситуации новоявленным правителям-самозванцам было крайне необходимо закрепить в сознании людей законность своего (криминального) появления на тронах (троны были им явно не по росту!), собственную моральную непогрешимость и абсолютную неприкосновенность. Они даже выдали себя за наместников бога на Земле!
Для одурачивания населения им пришлось скрыть всю предыдущую историю, скрыть существование когда-то иной правящей расы (исполинов и гигантов, скелеты которых изредка до сих пор находят, но уже нынешние последователи той власти поспешно «накладывают свои руки» на любые «говорящие» находки, чтобы, разумеется, никто не узнал порочащей власть информации).
Для этого же понадобилось скрыть и то, что все выдающиеся достижения, окружающие нынешних людей, например, метрополитены по всему миру, многие железные дороги, распрекрасные соборы, парки и дворцы, стальные мосты, океанские суда со сварными корпусами, шахты и заводы с невиданным оборудованием появились совсем не под руководством карликов. Но славу-то они себе присвоили сполна, демонстрируя ее с помощью неких «гениев», таких как Тесла и прочие!
Они понапридумывали под себя и новые государства, новые границы, законы, языки, религии, мифы о происхождении людей. В общем, выдумали новую историю мира и всех стран, прикрывшую своей нереальностью ту, которая была в действительности. У них «появились» какие-то распрекрасные династии! Какие-то завоевания! Пирамиды! Наполеоны! Древние Греции и Древние Римы! Нормандские теории! Монголо-татарское иго! Русские князья! Киевская Русь! Великая Европа! Великая Поднебесная (это-то безнадёжно отсталая Хина оказалась великой?!) Тысячелетнее христианство и прочее!
Всё это выдумки! Всё это – чушь! Потому и отрицается всё то, до чего всё же докапываются иные альтернативщики, то есть, приверженцы истинной, но скрываемой от населения истории человечества. Против них действуют миллионы специально подготовленных служак-историков, задачей которых и является подавление сомнений в придуманной исторической чепухе. Это очень для власти важно. Любое сомнение даже в мелких деталях, любое восстановление истины когда-то приводит к лавинообразному неприятию и остальных надуманных мифов, внушаемых нам так называемыми историками, служителями официальной исторической псевдонауки!
Вот в двух словах и правильный ответ, как мне кажется, на заданный ранее вопрос!
18
Ну, вот! Мы еще не взлетели, а мой мозг наворочал невесть чего! Неужели весь предыдущий диалог, что с усмешкой мною разыгран, кто-то посчитал бы глуповатым? А мне кажется, будто он вполне реален. Уж лучше заниматься тем, чем занимаюсь я сейчас, нежели разгадывать бесполезные кроссворды в журналах!
Но опять мои мысли мечутся, как шальные, да ни к чему существенному не приходят. Весело, пожалуй, смотрелось бы со стороны, как я, походя, всю мировую науку обругал за ее несостоятельность, а сам забыл о своём обещании господину Дарвину. Ведь так и не раскрыл ему мою гипотезу о том, кто же создал человека?
И почему я не могу сосредоточиться на одной идее и довести ее до конца? Старческое слабоумие одолевает или оно ещё на подходе?

Ладно, перехожу на другую тему. Вспомнилась мне навязываемая всем официально якобы для предупреждения расовой розни противоречивая сказка, будто все люди одинаковы, поскольку все они произошли от некого Первочеловека (обратите внимание, не от обезьяны!) Даже имя его называют – Адам из Эдема. А прописан он был якобы в жаркой Африке, где Бог его и сотворил.
Но почему местом его жительства определили Африку? Ведь известно множество контраргументов, оспаривающих этот факт! Или потому, что нынешние люди знают, что в Африке много обезьян? Впрочем, для выяснения, почему на Земле живут и белые, и жёлтые, и черные, и красные люди это не столь уж важно.
А вот зачем сотворили столько видов? И неужели все они, столь разные, могли произойти от единственного Первочеловека-отца? Я понимаю только, как появлялись всевозможные метисы, но ведь первоначально откуда-то появились и многочисленные чистые расы?

Как я помню, науке известны всего четыре основных расы, но кто-то утверждает, будто обнаружено уже двенадцать основных генотипов. Не знаю, кому верить?
Знаю только, что среди современных людей менее всего схожи между собой белокожие и чернокожие.
Историю их происхождения, разумеется, официальную, вспоминать не хочется, поскольку я в нее не верю. Нам ведь со школы впаривали, будто чернокожие стали чёрными потому, что загорели сверх меры, поскольку жили в жарком экваториальном климате, а уж потом их загар стал наследственным. С тех пор, мол, они так черными и остались. И ещё нам говорили, будто черная кожа идеально защищает негров от опасного солнечного излучения! Хорошо бы так, если бы не было наоборот!
Так может, неграм черная кожа досталась в наследство? От каких-нибудь и сегодня черных горилл, когда их в людей превращали. И дело совсем не в загаре! А в жаркую Африку создатели запустили черных для проверки их возможностей, где негры прекрасно приспособились согласно законам эволюции. В этом хоть логика есть. Это мне понятно.

Иногда становится жаль, что мои товарищи, и даже хорошо образованные, совсем не знакомы с работами Анатолия Клёсова, доктора химических наук, выходца из МГУ. Именно там, в МГУ, он некоторое время преподавал, а потом работал в институте биохимии при Академии наук. Но в его биографии не обошлось без ложки дёгтя. Как и многие советские учёные, которых, на мой взгляд, нам никак не следует оправдывать, в тяжелые для страны годы Клёсов переметнулся в США, в Гарвард. И уже двадцать лет работает в области ДНК-генеалогии, то есть, на стыке таких наук как генеалогия, генетика, антропология и история.
Разумеется, его вторжение на «чужую научную территорию» вызвало гнев специалистов каждой из этих узких областей! «Он же в наших науках ничего не смыслит!» По этой причине даже прежние коллеги, всегда его поддерживавшие, сделались его непримиримыми врагами!
Моё отношение к Клёсову тоже сложное. Мне вполне понятно, что с моральной точки зрения он однозначный изменник! А изменник всегда наносит вред своей стране. Думаю, и в этом случае всё оказалось так же, чтобы нам не рассказывали о мнимой американской демократии и свободе личности. Хорошо знает и сам Клёсов, что он служит вовсе не человечеству, а Штатам, как и поклялся, получая американское гражданство! Но мне хочется верить, будто его научная деятельность всё же построена на научной, а не на политической основе, а потому в научном плане является состоятельной.
Впрочем, уже первая книга Анатолия Клёсова в наибольшей степени задела именно политиков, хотя автор к этому как будто бы не стремился. Но могли ли стерпеть политики, если под аргументами Клёсова рухнул их важнейший фундамент – так называемая нормандская теория происхождения славян?
Именно та надуманная теория, которая в течение многих веков использовалась объединённым Западом для принижения исторических заслуг русского народа. Теория, которая использовалась для выставления его исторически неполноценным, молодым, слаборазвитым, нецивилизованным и по-прежнему диким. Использовалась для обоснования захватнических и истребительных походов Запада на Русь!
Но дело Клёсова политическим скандалом не закончилось. Исследование ДНК помогло ему разработать метод, позволяющий устанавливать долю кровного родства между отдельными народами и даже составлять генеалогическую историю самих народов. Для этого он разработал классификацию композиций различных вариантов ДНК, которая помогает прослеживать наличие или же, напротив, отсутствие устойчивых половых контактов тех или иных народов в глубине ушедших веков.
Например, если верить официальной истории, то монголо-татарское иго на Руси продолжалось три столетия. Допустим, всё так и было. Тогда почему в ДНК народов, ныне живущих в Европейской части РФ, не удаётся обнаружить признаков ДНК от тех бесцеремонных (мягко говоря) завоевателей-монголов?
Увы! Как это ни обидно для россиянских историков, но признаков монгольской крови в крови славян как не было, так и нет! Именно это и установил Анатолий Клёсов. Потому вполне очевидно, что не было и того жуткого монголо-татарского ига, расписанного историками в черных цветах и красках!
Казалось бы, что еще надо, чтобы историкам извиниться за свои «ошибки»? Но нет! Даже при наличии научного доказательства официальной науке РФ запрещено говорить о надуманности монголо-татарского ига. Полагаю, потому запрещено, что карающая рука мирового правительства по-прежнему остаётся решающим фактором в написании истории и переделывать ее она пока не собираются!
Понятное дело! Историю только тронь, только признай что-то в ней ошибочным, как посыпется она вся, и камня на камне не останется от того, что выдумали и в нас вдавили.
Можно догадаться, что именно тайное мировое правительство не позволяло даже советским историкам, по нашим представлениям вполне независимым и стремящимся к истине, отрицать существование того, чего в действительности в нашей истории никогда не происходило. Потому они, эти советские псевдоисторики, и сегодня продолжают нам впаривать давно разоблаченную, но официальную историю Миллера и Шлёссера.
Видимо, она была одобрена и высшими органами государственной власти Советского Союза. И они, как видно, тайному мировому правительству подчинялись! А советские историки без одобрения государственных верхов и рта своего бы не раскрыли!

Этот вывод имеет столь важные последствия, что раньше их и предположить было невозможно! Раньше любому советскому человеку такие выводы показались бы несусветной фантастикой и чушью, в том числе, и мне самому. Но теперь появились веские основания для признания того факта, что Советский Союз хотя бы в вопросах пропаганды своей истории находился под внешним управлением тайного мирового правительства.
Но если так… Если СССР подчинялся мировому правительству хоть в одном вопросе, то, скорее всего, он в равной степени подчинялся ему и во всех остальных вопросах! Иначе быть не могло! И тогда, скажите мне, как назвать политическое состояние нашей страны, если не колониальной зависимостью?!
А мы-то думали… А мы-то гордились… А мы-то верили…
Знамо дело! В грязных делишках любых изменников, тем более, самых высокопоставленных, всегда так! Стоит лишь первый раз предать, а остановиться уже не позволят!
Запад им и не позволил, а СССР попал в кабалу!

Это ужасно, но, как говорится, состоявшийся факт! Вполне очевидный для меня факт, но пока подмеченный лишь мной! Об этом все должностные лица и, конечно, в первую очередь сами историки, предусмотрительно молчат. И, разумеется, никогда со мной не согласятся, даже тайно признавая мою правоту.
Пусть даже так! Пусть пока только мной выдвинута гипотеза непризнанной официально и даже незамеченной народом колониальной зависимости СССР, но разве от этого она стала менее вероятной? Моя гипотеза опирается на факты.
Кстати, не столь уж давнее и известное всем предательство страны Андроповым, Ельциным, Горбачёвым и иже с ними лишь подтвердило, что внешнее управление, которое каждый из них ощущал на себе и подчинялся ему со всей очевидностью, было-таки! Оно было в действительности!
Не по своей же инициативе недисциплинированный, безответственный и плохо разбиравшийся в политической ситуации Ельцин тем не менее очень аккуратно докладывал о каждом своём шаге в Вашингтон!
Но этот препозорнейший факт никто и не отрицает. Стало быть, была с его стороны измена! Пусть даже не осознанная, пусть по пьянке и по причине природной глупости, но всё же была! Зато Андропов и Горбачёв по всем признакам оказались убежденными сторонниками служения Западу и, стало быть, осознанно и по своей воле изменили родине. В КГБ таких называли инициативниками, но почти никто не догадывался, что возглавлял изменников глава КГБ СССР Юрий Андропов. То есть, тот, кто с инициативниками и должен был бороться!
Таким образом, и после смерти Брежнева ситуация с суверенитетом не улучшилась, а внешнее управление Советским Союзом только усилилось. Возможно, оно проявлялось не по всем направлениям, но уж точно по тем, которые затрагивали главный интерес мирового правительства – разрушение советского строя и установление на территории бывшего СССР колониального управления! А уж сегодня так происходит во всём!

Но и это пока не самое интересное, ведь Анатолий Клёсов, исследуя ДНК самых разных народов мира, установил, что расписанного всеми учеными Первочеловека, иначе говоря, пращура Адама, единого для всех человеческих рас, в природе никогда не существовало! В этом вопросе не права ни религия, ни наука, и никто, это утверждающий!
Вот так-то! Не было никакого Первочеловека, товарищи историки и прочие махинаторы!
Все расы происходили и развивались «самостоятельным» путём от разных «начал». Стало быть, в действительности Первочеловеков оказалось даже несколько. Вполне возможно, по количеству известных теперь рас.

Как я себе это могу представить, белых людей, чёрных, желтых и красных лепили в разных местах и из различного сырья.
Причем, не столь уж важно, занималась этим одна лишь природа, бог или внеземные пришельцы! Важно лишь то, что для производства использовались разные обезьяны, потому разными получались и Первочеловеки! Потому у них существенно различались и физические, и умственные способности, и выносливость, и возможность приспосабливаться к различным условиям существования. У них до наших дней остались существенные биологические отличия в строении организмов. Даже группы крови у них отличаются! Даже зубы! Даже волосы! Даже позвоночник и руки! Уж эти-то «детали» для упрощения производства людей разумно было бы унифицировать! Но этого не наблюдается, поскольку различия создаваемых людей объясняются не простым желанием их создателей, а особенностями разных видов исходного сырья, то есть уже самих обезьян.

Однако в современном мире, абы чего не вышло, о значительных различиях между людьми говорить не принято. Такую перестраховку сегодня принято называть толерантностью!
Бог с ней, но если о расах говорить всё же честно, не примешивая желание умиротворить эти расы, и не опасаясь обидеть кого-то из них, если говорить, опираясь на строгие научные факты, то все расы существенно отличаются не только физически и интеллектуально, но даже духовно.
Более того, они отличаются и социально, и своими умонастроениями, и желаниями, и мечтами. Отличаются терпимостью, склонностью к той или иной деятельности, склонностью к правонарушениям или же, напротив, к порядку.
И объяснить подобные отличия голым дарвинизмом, то есть, эволюцией Первочеловека и последующим его разветвлением на разные расы, совсем уж нельзя! Да и Анатолий Клёсов выявил ничтожно мало генетических связей между разными расами, а связи, всё же иногда встречающиеся, обусловлены только длительным перекрёстным «опылением», то есть кровосмешением в местах совместного проживания различных рас.
Но вопреки этой очевидной реальности, людям разных рас долго и умышленно внушали и, наконец, окончательно внушили, будто все люди на планете одинаковые! Все! А если так, то все они равнозначны и от природы имеют равные возможности в любой сфере деятельности!
Как же так? Будто в действительности мы не наблюдаем народов более умных, более спортивных, более выдержанных, более организованных, более талантливых, более ленивых, более заторможенных, более наблюдательных, более мечтательных, более молчаливых или разговорчивых, более агрессивных, более неуравновешенных…
Будто все народы одинаковы, хотя и имеют весьма значительные расовые особенности! И будто этим всё сказано! Мол, у каждого народа обязательно находятся свои гении и свои уроды, находятся свои преступники и законопослушные, но это лишь случайные явления, которые никак не связаны с расовой принадлежностью! Мол, в основной массе все люди одинаковы, равнозначны и равноправны!
Понятно, что это полная чушь! Но первоначально эта чушь всё же была разумна, так как гасила опасные расовые конфликты (одна лишь теория о расовом превосходстве германских арийцев над остальными народами чего стоит?!). Однако хоть кому-то следовало же понимать, что польза достигалась путём искажения истины.
А тщательно скрываемая истина заключается в том, что все расы не только обладают существенными отличиями одна от другой, но они даже своими создателями изначально делались для разных целей, потому разными и создавались. И совсем, в общем-то, не важно, кем являлись те неизвестные нам создатели – природой или кем-то другим, пусть даже неким богом или инопланетянами. Расы всё равно разные! Они имеют разительные внешние, органические, психологические, интеллектуальные, физические и прочие отличия!
Но бесспорно, что со временем, под воздействием эволюционного приспособления к фактическим условиям существования, расовые признаки несколько менялись, как и должно происходить по Дарвину. Расы приспосабливались, развивались, сближались, и всё же каждая из них пришла в нынешнее состояние своим собственным путём. Потому они и остались неповторимыми и устойчивыми в тех своих основных расовых признаках, которые были им присущи изначально!

Именно от этой информации и отталкивается моя гипотеза о происхождении человека. Моя личная гипотеза, за которую меня можно бить или хвалить!
Правда, родилась она задолго до того, как я узнал о научной деятельности Анатолия Клёсова, но вспоминаю это лишь к слову, а не для рекламы моей прозорливости, роднящей меня якобы с самим Клёсовым! Куда мне до него?!
Ну, какая, в самом деле, прозорливость, если я ничего не смог доказать, в отличие от Анатолия Клёсова, а он предоставил весьма убедительные доказательства своей (и моей гипотезы), полученные на основе генетических исследований!
19
Совсем уж странно получается, но мой самолёт всё еще загорает на земле. Чересчур это затянулось! И ведь не понять, почему до сих пор не взлетаем? От пассажиров это держится в секрете. Зато в моей голове столько мыслей пронеслось, что впору книгу писать.
До чего же, всё-таки, я не люблю дальние поездки и любые путешествия, хотя полжизни, как будто, только ездил, только летал. И наконец-то заметил, насколько путешествия отрывают меня от привычных дел, к которым всё равно придётся возвращаться, но уже как к недоделкам. Поездки сильно выбивают меня из устоявшегося ритма жизни.

А теперь пусть уж и Дарвин отдохнёт, а я поглазею по сторонам.
Справа, подняв подлокотник между креслами, прямо-таки переплелась своими телами любвеобильная парочка. Здесь она обосновалась еще до меня и с тех пор, пожалуй, так и застыла в демонстративном поцелуе, будто загипсованная. Надо же! Явная демонстрация, рассчитанная на публику! Всё напоказ! Ничего они, бедненькие, не понимают!
Даже знаменитой девушке с веслом, красующейся в любом районном парке нашей страны, оказалось бы далеко до этих «раскрепощенных» чудиков. Облить бы их твердеющим мгновенно раствором гипса как ту девушку с веслом! Получился бы еще один пошленький парковый экспонат.
В общем, как ни крути, а это же наша молодёжь! Если ещё точнее, наша безнадёжно несозревающая молодёжь! Молодёжь разрушительного времени, навсегда перепутавшего в их головах главное с второстепенным, великое с пошлым, достойное с низким.
Но их распирает потребность самовыражения. Они стремятся выделиться яркой индивидуальностью незрелой натуры, эпатажным поведением, обратить на себя внимание, а как это сделать, чтобы не выходило столь вызывающе, они не знают. Понято, их лучшие годы прошли без достойных примеров, были лишены хороших книг, увлекательных пьес и кинолент, были лишены героев, на которых они могли бы равняться! Как съязвил мой хороший знакомый, общей культурёшки они не набрались!
И впрямь ведь – не набрались! Поглядишь на них, будто вчера они из пещеры, будто вытряхнули их из вонючих звериных шкур, да в этот самолёт! Людей вокруг себя не видят и сами себе очень нравятся. Думают, будто окружающие принимают их за раскованных, за независимых, будто тайно ими восхищаются. Всё, конечно же, совсем наоборот!
Эх, бедняги! Тоже ведь наши дети, по большому счёту, хотя и убогие! Они уже сформировались, а обратного ходя у подобной натуры не бывает!

Неужели я брюзжу? Всё вокруг плохо, так что ли? И всё не по мне? Возрастное, что ли?
Всё же – нет! Я себя не обманываю в том, что они совсем не похожи на нас в их возрасте! Да и могло ли получиться иначе? Они совсем недавно были брошены в грязную среду так называемой перестройки, которая их окончательно и слепила. За их плечами не было войны, которая ко многому обязывала каждого из нас! Они не познали голода, который приучал ценить результаты чужого труда! У них нет желания осваивать рабочие профессии. Иными словами, они не собираются создавать что-то материальное, действительно ценное, полезное всем. Им бы отсидеться в офисах, то есть в конторах, если называть их по-прежнему. Но для той весёлой жизни, где много соблазнов, у них денег маловато! Потому деньги стали их мечтой, стали главной целью жизни. Не о работе настоящей они мечтают, не о созидании, а о деньгах и о праздном времяпрепровождении! Да ещё, чтобы на известных курортах. Где можно себя продать подороже.
Впрочем, даже обобщенное слово курорт им вряд ли знакомо. Зато им известны, пусть хотя бы в мечтах, многие модные среди миллионеров названия: Мальдивы, Тенерифе, Бали, Майами, Сейшельские острова, Дубай, Дидим, Мармарис…
У них появились пресловутые гаджеты. Именно так, весьма туповато теперь называют любые электронные устройства. Те самые, которые незаметно вдавливают в людей культ праздности, насилия, растления. И даже само словечко, гаджеты, которое им так нравится, как всё нерусское, звучит весьма мерзко! «Ну и гад же ты!»
Они этого не замечают! Их проштамповали глубоко! Скорее всего, они не в состоянии воспротивиться авторитетам, которые этот термин ввели в обращение.
У них множество соблазнов, доступ к которым они считают смыслом своей жизни. Всё у них должно быть «топ», иначе соплеменники не поймут, не признают за «крутого»! Ещё и высмеют, как простачка (лоха), ничего не испытавшего!
Мне-то всё это ясно, и я нисколько не брюзжу. Изменение внутреннего существа и поведения молодых – это же объективный процесс, хотя и отвратительный по своей сути!
Всё происходит по Дарвину – реакция молодёжи, пусть и неприятная нам, но ведь реакция на радикальное изменение жизни. На фактическое разрушение для большинства молодых людей прошлой жизни! Да и как людям привыкнуть, как можно приспособиться к тому, что за одну человеческую жизнь всё вокруг меняется много раз? Жизнь скачет челноком. Что вчера превозносили, сегодня втаптывают в грязь! Да еще так, чтобы все замечали твоё усердие в этом деле, иначе не поймут! Иначе примут за чужого!
Но в жизни достойных людей так не бывает, поскольку по уму и по совести так быть не должно! Нельзя же опускаться до такого. Но молодёжь об этом не задумывается. Она не критична к тому, что ей навязано модой. Ей не понятно, почему именно так, но всё равно предпочтительно!
Они впитывают всё без разбора, и всё принимают за чистую монету! Они живут большим и разрозненным стадом, раскиданным по стране, и всё же управляемым единой модой. А в стаде принято подражать кумирам. Ими становятся «умеющие жить». Или так называемые мажоры, детишки сверхбогатых родителей, не знающие ни в чём отказа. Попробуй за такими угнаться! Но очень хочется попробовать!
Да я молодых осуждаю не потому, что они мне якобы не нравятся. Нет, я их осуждаю, потому что понимаю их опасные заблуждения и, главное, нежелание критически сравнить себя с некими эталонами человеческой сущности, пусть даже с литературными эталонами. Осуждаю за то, что они не сопротивляются разрушительным для себя обстоятельствам, не выработали твёрдых принципов, пользуются чужими мозгами.
Давно ушло то время, когда в крестьянских семьях любые важные работы из года в год оставались неизменными. Каждый новый год походил на год предыдущий. Никогда не менялась суть сельскохозяйственных работ и их сезонная последовательность, почти не менялись орудия крестьянского труда, не менялись жизненные устремления семьи, не менялся быт и обычаи. И для каждого члена любой незажиточной семьи всякое действие подчинялось одной единственной задаче – выживанию семьи! Абсолютному большинству молодых их неблагородное происхождение закрывало дорогу не только в вузы, но даже в школы. Потому знания передавались не иначе, как жизненный опыт, накопленный старшими, накопленный отцами и дедами. Оттого ветеранов почитали. Они знали жизнь. Они знали науку выживания! Они учили детей тому, что им понадобится, когда сами займут места отцов и матерей.
Так было всюду.
А теперь мальцы лишь кнопки шустро нажимают, старики за ними не поспевают, потому они – лохи! Чему у лохов можно научиться? А сами-то – неучи! И умишко короток! Да еще от простоты своей надумали, будто бога за бороду способны ухватить.
Только всё происходит не так, как они себе представляли! Потому носом всюду тычутся, шишки себе набивают, но всё по-прежнему – даже трижды битым старшие больше не указ!
Это значит, что разорвалась связь поколений. Не нужен молодым жизненный опыт отцов. Каждый сам свою тропу торит.
Плохо это! Много сил впустую уходит! И опыт житейской целесообразности пропадает почем зря. Молодежь в самостоятельную жизнь вступает без подготовки, будто головой в прорубь кидается!
Но даже не в том их главная беда! Точнее, наша общая беда! Она даже не в утрате жизненного опыта – она в отрицании наработанной морали и нравственности предков. Без этого народу конец светит! Стадо животных из него скоро получится. Или страна тех беспощадных и кровожадных зверей, которых у нас принято называть фашистами! Не все, конечно, станут таковыми, но появится их вполне достаточно, чтобы всех остальных со временем под себя подмять и загубить жизнь всего народа!
Неужели мы сами не остановимся? Неужели снова нужны всеобщие невиданные беды и несчастья, чтобы опять собраться в единый народ, чтобы понять, как можно спастись?!
Я не брюзжу! Не в этом дело! Просто не отвожу глаз от безрадостной реальности! Просто вижу, что стало с моим народом.

«А что же с ним стало на твой взгляд?»
– В двух словах и не объяснить! Да и тема почти запретная! По крайней мере, никем не поддерживается. По-прежнему все твердят, будто наш народ самый великий! А его-то давно уж не осталось! Весь выродился!
Разве уместно вспоминать былое величие?! Тогда были другие люди, не эти! Не лучше ли осознать свой нынешний позор, пришедший неспроста, да достойными свершениями постараться отмыться?!
Народ у нас, как таковой, был только при Сталине, им же и воспитанный, им же и сплоченный. Был и после Сталина какое-то время, но держался он всё больше по инерции, а теперь окончательно выродился! Не видно и не слышно больше того народа, сколько не зови – одно молчание и никакой опоры.
В любой округе одно население в наличии осталось. Городское, да еще немного сельского. Разрозненные все! В общем-то, люди, но не народ ведь! Просто группки людей, связанные родством или чаще всего местом работы.
У них, когда они трезвые, имеется обидное о себе понимание, да только оно, хотя и обидное, но вполне же правильное! Оно соответствует нынешней сути этого народа. И вполне справедливое у них о себе понимание, поскольку не народ это вовсе!
Народом называется только единая общность людей. Народ – это единое целое! И у такого целого всё едино, что важно для совместной жизни: и земля, и история, и перспективы, и достоинство, и государственный бюджет, и мораль, и даже будущее их детей. В общем, действительно всё!
А нынешние… Где их общность? Где единство целей и интересов? Эти теперь как лебедь, рак и сука! Или щука! Но от такого уточнения принципиально ничего не меняется. Поглядите, что на автомобильных дорогах происходит! Каждый стремится других подмять, унизить, а чуть что, так сразу в драку… Это они так защищают то достоинство, которого давно нет в природе!
И кто-то станет настаивать, наблюдая такую картину, будто это озлобленное стадо и есть великий народ?

Ничего себе, скажут обо мне: «Совсем сбрендил, мил человек! Ты с какой это стати свой народ костеришь? Неужто всевышним себя возомнил? А нас позоришь, чего ради? Неужто сам на роль Христа потянул? Или столь чист, что намерен всех судом праведным судить? Неужто сам не ошибался, никогда за свои глупые промахи не стыдился?»
– Да что вы, в самом деле, налетели на меня? Уж я-то себя к числу святых никогда не относил! Как говорится, понимаю, что рылом не вышел! А сужу свой народ строго, потому что каждый вправе судить обо всём! Это же не судебный приговор! Судить, значит, своё мнение выражать! А я это делаю искренне и открыто! Сами видите! Хотя и понимаю, что стану мишенью. Понимаю и то, что трусливое большинство в любом случае благоразумно промолчит. По привычке промолчит или по убеждению, мне всё равно, я же по данному вопросу должен хотя бы ради себя выразить своё мнение. Кто знает, может оно что-то сдвинет с мертвой точки, а отмалчиваться по принципиальным вопросам считаю непорядочным! Я понятно объяснил? Вот теперь и ругайте меня, коль знаете за что!
«Но нет, дорогой товарищ! – возразил мне внутренний голос. – Ты народ-то свой и народом не считаешь; много чего о нём наплёл. И прав ты во всём, как будто, да только грош цена твой правде, ибо пользы от нее никакой! Сто лет назад, когда Ленин возглавил октябрьскую революцию, народ тоже был, мягко говоря, не очень. Но Ленин создал партию единомышленников, через газету сплотил многих людей, готовых бороться за общее дело, вооружил их своей теорией революции и уже народ повёл к светлому будущему. К тому будущему, о котором теперь твердят, будто его и быть не могло! А ведь враньё это вражеское! Совсем не так! Опасными сомнениями нас заражают! Пусть вышло то наше будущее совсем не таким, каким представлял его Ленин, но всё же вышло неплохо! Да и долгий путь намечался к светлому будущему, потому не раз бы его скорректировали.
Ты всё ноешь! Всё брюзжишь, что народ вокруг тебя стал никчемным, а кто-то, в отличие от тебя, берет тот никчемный народ, вдохновляет его на правое дело и превращает в народ великий. Именно так Сталин и поступил! Вот как надо помогать своему народу, а не объяснять ему, что он стал никчемным. Он и сам про себя знает, что никчемный, только не знает, как ему другим стать! Каждый поодиночке, может, и старается подняться, но поодиночке ничего не выйдет, а сплачиваться люди разучились. И программы действий нет! Для нее интеллигенция должна поработать. Та интеллигенция, которая сама из народа, а она во все времена была гнилой! На себя погляди-ка, тогда и поймёшь, что такое интеллигенция!» – вывалил на меня этот груз внутренний голос
– Ну, да! Я всё это понимаю… Только Ленин, когда надумал народ на борьбу за светлое будущее поднимать, был полон сил, чего обо мне не скажешь! Мои ресурсы на исходе!
«Я тебе потому и посоветовал, чтобы ты на себя самого поглядел! Погляди, погляди – ты же и есть интеллигенция современная! Та интеллигенция, которая на словах на всё готова, только до дела у нее никогда не доходит! Вот на эту тему ты мозгами и пошевели, если хоть на что-то способен!»
20
Действительно! Что же со мной происходит?
Неужели одолело-таки старческое брюзжание? Будто всё не по мне стало! Всё вокруг не так! Или это нежелание приспосабливаться к радикальным изменениям современной реальности? Такое ведь со многими случается – всё внезапно разонравится, всё раздражает, всё злит, хоть умри. А что толку с того, если своё мироощущение изменить труднее трудного, но изменить действительность и того труднее!
И всё же я не согласен! Брюзжание – это не мой недостаток. Мне так кажется! У меня есть лишь стремление разобраться в том, что именно в жизни меняется, почему оно меняется, и к чему в итоге это может привести? А если мне с каждым днём понятнее, что беда приближается, то, как же такое может нравиться?! И как это можно скрывать от всех?
Только самые смелые и честные оценки позволят нам всем решить, как поступать дальше. Либо яростно бороться с навязываемыми извне переменами, как с огромным злом для планеты и нашей страны, либо принимать их смиренно и приспосабливаться, поддаваясь недружественной воле, и надеясь на авось!
Либо оставаться верными прежним жизненным ценностям, либо допустить, что они безнадёжно устарели и нуждаются в коррекции? Или даже в отмене. Отменили же многие мои соотечественники и свою честь, и совесть, и память, чтобы, не терзаясь, обогащаться за чужой счет. И земля, между прочим, под их ногами не разверзлась! Разве вам не знакомы эти процветающие деятели, выставляющие своё материальное превосходство напоказ? Но они же стали неприкосновенными.
Теперь всё дурное делается без опаски! В советское время воры прятались от любых глаз, теперь же они с бравадой демонстрируют наворованное!

Но хватит об этом! Надоело! И как я рад, что в эту минуту мне вспомнилась ты. Куда без тебя мне в этой жизни? Как забыть наши дни и вечера в далеком девятом классе? Неистовое торжество нашей первой ничем не замутненной любви!
А разве можно забыть наш десятый класс, когда отпустив в свободное плавание весь мир, даже приближающиеся выпускные экзамены, мы только друг другом и любовались? Нашу жизнь тогда наполняло нечто более высокое и ответственное, как мне кажется, нежели происходит у нынешних молодых. У них теперь всё проще. Я же часто это вижу. Они не церемонятся! Или я опять преувеличиваю?
Ты-то не забыла наши разговоры и переживания, я это знаю! Ты не забыла, как мы стремились уединиться! Не забыла наши длительные и многозначительные молчания, когда в душе всё непривычно пело! Так ты помнишь или просто мне поддакиваешь?
С нас даже пример брали поначалу, удивляясь нашей смелой демонстрации своей привязанности друг к другу. Например, я раз и навсегда пересел за твою парту, не взирая на пересуды, когда прочитал твой благосклонный взгляд, обращенный на меня. Мы с тобой и по улицам нашего маленького городка, где каждый на виду, гуляли, взявшись за руки, и никто не посмел сказать о нас дурного слова. А мы и не понимали, почему должны скрывать свою привязанность, поскольку ничуточки в себе не сомневались. Мы знали, что уже не сможем быть врозь.
В общем, мы с тобой тогда оказались в некотором роде законодателями поведения, тем не менее, никогда не считали себя исключительными личностями, парящими над всеми! Мы никогда не выпячивались, не стремились стать пупом Земли или хоть выглядеть им! И многие сверстники были такими же, как и мы, окрыленными высокими мечтами и стремлением воплотить их в жизнь! Этим все тогда жили! Такое высокое было время! Мы были уверены в себе, в своей собственной судьбе и в величии своей страны, в которой со временем намеревались стать хозяевами!
Мы значительно больше считались с мнением окружавших нас людей, даже не столь уж старых, нежели со своим. Мы очень гордились своей страной и её древней историей, которая, как выяснилось позже, во многом оказалась выдуманной для нас иностранцами, а истинная история, как это ни странно, для всех стала недоступной.
Но у нас уже была своя собственная история! Мы ее сами и делали!

Ну, кто мог тогда уверенно предположить (тем более, знать), что возраст нашей страны, как бы раньше она не звалась, пусть Русь, пусть Россия или Советский Союз, в действительности насчитывает многие тысячи лет (если на этой земле даже жили люди из иной цивилизации)! И никто не мог предположить, что прилипчивый ярлычок, «тысячелетняя Русь», якобы порождавший у народа национальную гордость, – это всего лишь выдумка наших врагов в рамках давно ведущейся информационно-психологической и идеологической войны.
Странно, что эту въедливую присказку-ложь до сих пор повторяют везде и всюду. Повторяют наши «гордые» соотечественники! А ведь достаточно познакомиться с научными работами Светланы Васильевны Жарниковой, чтобы задуматься о состоятельности всей преподаваемой нам истории.
Именно потому, как это ни странно, советские власти, как и наши злейшие враги, отважную Жарникову усиленно затирали! Ещё бы! Её выводы убедительно опровергали западноевропейскую финно-угорскую концепцию заселения Европы, которую в СССР с подачи большинства «ученых историков» зачем-то признали абсолютной истиной. Только с истиной она, как говорят в Одессе, и рядом не лежала!
Теперь куда понятнее оказалось и другое. Скорее всего, все нынешние народы Европы и Азии, если судить по серьёзным лингвистическим исследованиям (например, дореволюционного русского исследователя профессора Чудинова, установившего, что все языки мира являются производными от русского языка), произошли от ариев, раньше говорили на так называемом русском. Возможно, и их и язык как-то иначе называли. Вполне возможно, арии были нашими непосредственными предками, жившими до всемирного потопа и всемирного похолодания на Крайнем Севере, даже на нынешнем Северном полюсе, имевшем тогда (видимо) тропический климат.
Говорят, будто культуре тех ариев более 50 тыс. лет! Это якобы доказано археологическими находками, но от населения сокрыто! Да и православие ариев только в представлении современного и плохо информированного населения вдруг стало составной частью христианства. И стало, благодаря интригам историков, служителей современного культа, и благодаря интригам политиков, ориентированных на Запад. Ведь всё, пожалуй, было не так!
В действительности обнаруженным археологами признакам православия приписывают десятки тысяч лет, а само «древнее» христианство только недавно придумано иудеями как психологическое оружие против славян. Возможно, всего пару веков назад придумано, как бы об этом не лгали официальные органы или от их имени наёмные доброхоты!
А упоминания об ариях, между прочим, не стали результатом моих выдумок. Они зафиксированы ещё в прошлые века. И, в первую очередь, именно западными учёными. Достаточно полистать старинную книгу первого ректора Бостонского университета Уильяма Оуррена, изданную в 1885 году и выдержавшую подряд десять изданий, настолько велик был к ней интерес. Очень показательно, что на русском языке и в нашей стране эта красноречивая книга появилась совсем недавно, в 2001-м. А ведь насколько интригующее и откровенное у неё название – «Найденный рай или жизнь человечества у Северного полюса»!
Также убедительна книга индийского ученого Тилака Бала Гангадхара «Арктическая родина в ведах», опубликованная впервые в 1903 году в Бомбее. Но только в 2001 году она появилась на русском языке (не странно ли, что в России российские же власти всё о России и скрывают?! Кто им велит так поступать?).
Казалось бы, почему автор книги – индус, если речь идёт о Европе? В том-то и интрига, что санскрит, то есть древнеиндийский язык и в наши дни созвучен русскому (я это подтвердить не могу – не знаю!). Настолько созвучен, что люди, знающие санскрит, якобы понимают смысл русской речи! И наоборот! Впрочем, и сами индусы не скрывают, что являются выходцами с Севера, то есть, произошли от ариев, говоривших когда-то на санскрите.
Вот так-то! Фрагменты истинной истории всё же проявились! Хотя мне чудится, учитывая глобальные катастрофы семнадцатого и девятнадцатого веков, что все арии тогда погибли, а мы, поселившиеся на их земле позже, всё же другие люди. Не по времени проживания, а по своей сути! Другая, видимо, цивилизация. Так кто мы, всё-таки?

А еще, если вспомнить молодость, наше поколение считало святым понятие Родина. Мы не верили, мы твёрдо знали, что скоро наши отцы вручат нам нашу землю для ее сохранения и развития. И в ответе за неё будем только мы!
А ещё мы не признавали в отношениях людей эгоизм, как теперь его называют, эгоцентризм. Мы верили в крепкую и только в бескорыстную дружбу, ибо другую не признавали. Мы верили и в любовь, и не считали любовью половые связи, как происходит теперь. У нас и слова-то, столь гаденького и любимого нынешней молодёжью, как секс, не было. Зато любовь мы однозначно понимали как взаимное уважение, бесконечное обожание и непреодолимое притяжение душ, а вовсе не тел. Любовь порождается душой, но не инстинктом, не телом и даже не разумом!
Нынешней молодёжи в сегодняшнем мире так жить не удаётся! И всё же наша несозревшая молодежь ёрничает над нашими «пережитками» и закомплексованностью, как она это называет, хотя сама ничего нового не создала, а больше разрушила. По крайней мере, активно помогала разрушать наше общее прежнее достояние, а ведь могла с ним счастливо жить и сама, и детям своим завещать! Так нет же! Нашу молодежь неудержимо потянуло на всё западное!
Всё в моих словах, как будто, правильно. Могу под каждым из них подписаться! Могу обосновать! Но, меня обязательно спросят, а не слишком ли я воспеваю своё поколение, а, значит, и себя, и нас с тобой? Всё ли было столь уж высоко и гладко? Говорят, будто в молодости у всех всё было лучше – на то она и молодость!
Я и не собираюсь что-то скрывать! Конечно же, вспоминается лучшее, но случалось всякое. Однако самое высокое, самое человечное, самое гуманное, как говорят боксёры, побеждало за явным преимуществом. Теперь же, если мне не лгут глаза, чаще выходит наоборот. Теперь всюду гадость торжествует, хотя и иное еще встречается.
«А не заболтался ли ты, старик? Всё же хоть слегка, но свое прошлое приукрашиваешь, ведь оно твоё! Разве не так?»
Не знаю… Может, и есть немного! Очень трудно от начала и до конца оставаться объективным. Всегда хочется иметь в запасе хоть нечто для собственного оправдания. Но вам я, так и быть, признаюсь как на духу. Истина ведь многогранна, и не всегда она сладенькая и гладенькая.
Например, что в вашем понимании есть родина? И как ее следует понимать нынешним молодым?
Нам она представлялась святым понятием. Без каких-либо условий, а сегодня она разве осталась той же? Нет, конечно! Ее с матерью уже не сравнишь – рука не поднимется, язык не повернётся! Скорее мачеха! Алчная, безразличная к своим детям, даже безжалостная, незаботливая, несправедливая, больше заботящаяся о тех, кто этого не заслуживает, кто ее же унижает.
Молодые это хорошо чувствуют, потому нашего отношения к родине они не понимают. Они ведь узнали другую родину, а нашу им представить невозможно, с их жизненным опытом это не получится.
Наша родина даже в самых тяжелых условиях помогала, направляла, организовывала нас на великие дела. Нынешняя родина служит не нам. И, тем более, не молодым. Все мы для нее стали материалом. Одноразовым! Недостойным жалости и сожаления. Молодёжь это чувствует, хотя ей и сравнить-то не с чем. Вот и приспосабливается, пренебрегая моралью, нравственностью, честью, чем угодно. Молодёжи выживать как-то надо.
А мы-то что, старики? Мы-то и сами смирились, тоже приспособились, тоже своему бездействию нашли удобные оправдания!
20
Хорошо помню, родная моя, как мы с тобой будто надвое разорвались, когда после школы разъехались по разным городам и вузам. Очень уж болезненно переживали разлуку, поскольку до тех пор ни на день не расставались. А разлука оказалась не случайной – она проверяла нас на прочность. И первая проверка растянулась на бесконечных полгода.
В канун 68-го ты всё-таки не выдержала. Оставила свои институтские заботы, продала совсем новые «купеческие» сапоги, доставшиеся тебе в подарок, и метнулась ко мне за тридевять земель.
Теперь многим трудно оценить силу твоего героического порыва! Но настоящая любовь способна и не на такое! Притяжение любящих душ оказалось сильнее вселенского закона притяжения! Все преграды смела твоя любовь, хотя ты всегда считалась трусихой! Подумать только! Из знойного Ашхабада – в ледяную Казань! Огромные расстояния! Всего несколько дней в запасе, а расстояния огромны, а билетов в бесконечных очередях всегда нет, а жалкие рублишки на билет образовались от продажи сапог и жесткой экономии! Да к тому же и твоя мама не стерпела, возмутилась: «Доченька! Да кто ты ему?! Ты ведь не жена! И еще неизвестно, будешь ли! Куда ты мчишься, дурёшка?»
Мне ты всегда представлялась героической личностью, хотя признавалась, будто всего и везде отчаянно боишься!
Благодаря твоему порыву, мы получили возможность прижаться друг к другу. И ты, смеясь мне в ухо, шептала свой самый жуткий сон о том, как нигде в этой промёрзшей насквозь Казани не могла найти ни меня, ни моё училище, и не знала, как тебе быть дальше, неужели придётся улететь, не повидавшись? И о том, как сильно наяву, а не во сне замерзли в капроне твои коленки после знойного Ашхабада, едва сошла с трапа самолёта в минус двадцать. И о том, как накупила в ближайшем к аэропорту галантерейном магазинчике всяких тёплых вещичек, что под руку попалось, не глядя на цвет, фасон и размер, разодевшись, словно битый-перебитый француз! И о том, что давно не представляешь последующую жизнь без меня. И о том, что я поступил безжалостно, уехав столь далеко от Ашхабада и от тебя.
На новогоднем вечере в казанском гарнизонном Доме офицеров, куда мне с помощью начальника курса достались два пригласительных билета, я безуспешно искал укромный уголок. Я жаждал уединиться с тобой, такой обворожительной, такой любимой и любящей, чтобы всего-то обнять, всего-то прижаться, ощутить твоё родное тепло, и запах волос, приводящий меня в неистовство. Но всюду безудержно веселились люди, а мы при них не могли себя выдавать!
Помнишь, как наши сердца, сблизившиеся в медленном танце под голос Валерия Ободзинского, гремели на всю округу? Мы наполнялись трепетом от обычных прикосновений. Мы были счастливы украденными у правильного, но не нашего течения жизни мгновениями, зная, что разлука скоро опять будет тянуть из нас жилы, но ничего себе не позволяли. Я себе не позволял! Моя ответственность за нашу любовь, за тебя и тогда была подлинной, не на словах. Я не мог рисковать твоей судьбой, потому что любил по-настоящему. И твоя судьба для меня была важнее всех соблазнов на свете, вместе взятых!

Это сегодня широко распространились некие «гражданские» браки. В подобных связях молодые люди проживают совместно. В общем-то, им это удобно! Какая-либо ответственность сторон не подразумевается! Ни перед собой, ни перед своими детьми!
Но ведь совсем неверно, что такие браки называют гражданскими. Я бы их назвал позорными.
То лишь в дореволюционной России, насколько мне известно, существовали гражданские браки. Они изредка возникали в противовес бракам церковным. А церковные браки тогда считались и основными, и официальными. В их «таинстве» обязательно принимала участие церковь.
Но церковь, ни при каких условиях не допускала третьего по счёту брака, пусть даже официального. Ревностно за этим следила! А попытки нарушить запрет наказывались не церковью, а государством. Наказывались каторжными работами. Вот так, строжайшими наказаниями поддерживалась общественная мораль. Тоже ведь неплохо, если иные способы не срабатывают!
Теперь всё иначе. Фактических браков (незарегистрированных) становится всё больше, если уже не большинство. Причиной тому почти всегда бывает боязнь ответственности на случай развода.
Как говорят, по-человечески понять можно! Для большинства людей официальный развод, это мероприятие изматывающее. Чаще всего оно предполагает раздел имущества и начисление алиментов на содержание детей. Потому сильный пол, он ведь у нас самый умный, выбирает «Пепси». Точнее, он предпочитает удирать из незарегистрированной семьи без неприятных для себя последствий! Это легко, если брак не зарегистрирован.
Да! Настоящие мужчины теперь частенько не желают служить ни отечеству, ни своей жене, ни собственным детям! Они оставляют за собой право, когда им вздумается, искать для себя более сладкую жизнь в других местах! А где же ячейка общества?
Что это? Затяжная инфантильность дурно воспитанных мальчиков, их махровый эгоизм, как основа для любой подлости, или новое отношение государства к институту семьи? Разве не всё сразу? На Западе семья разрушается со всей очевидностью, и в РФ тоже разрушается, но пока будто сама собой! Якобы отмечен такой процесс, но он не пока рукотворный!
Потому, скорее всего, срабатывает второе предположение и третье! Ведь мужикам, которые без совести, жить кобелями удобнее, а женщинам-то каково… А детям? И где осталась хваленная женская гордость? Вместо нее всё чаще проявляется банальная меркантильность. Где здравый смысл девчат, наконец, позволяющий трезво предположить, что ждёт такую «семью» впереди, а уж потом давать на неё своё согласие?!
А вообще-то, я только диву даюсь, насколько же неудовлетворительно современники решают главную задачу собственной жизни! Вступая в брак, они слепо уверены в своем счастье, которое должно у них получиться якобы само собой.
А что получается в действительности? О, боже! На планете более половины людей создают свои семьи с неприемлемыми ошибками! Более половины семей оказываются нежизнеспособными! А это же миллиарды судеб, искалеченных собственными руками! Судеб, искалеченных из-за неумения понимать людей, понимать ситуацию и из-за неумения элементарно прогнозировать последствия своих же действий!
Кто мне в состоянии объяснить причину этого массового помешательства? Неужели все людишки такие уж слепцы? Или не сознают, что творят? Может, кто-то руководит их действиями извне? Действительно, это странно! Все, как мотыльки летят на свет, стремятся к счастью, а плодят одни лишь несчастья! И себе и другим!
И после этого они, эти плохо соображающие существа, называют себя гомо сапиенсами?! И всерьёз считают себя мыслящими людьми? Ох, как же я в этом сомневаюсь!
Уже вполне очевидно, что современному обществу только и остаётся признать, что официальный брак, заключаемый якобы любящей парой, это слишком часто и получается настоящим браком, но в самом плохом смысле этого слова! Брак, как нечто безнадёжно испорченное, не подлежащее исправлению и восстановлению!
Но почему так? Ведь даже природа в помощь молодым озаботилась тем, чтобы семьи становились прочными. Она установила правило – никакой поспешности! Сначала долгие ритуальные ухаживания, томные вздохи под Луной, букеты, любовные переживания, торжественные клятвы – надо лучше узнать будущего друга. И всё это для создания крепкой семейной пары. Для наилучших условий ее детям. Поколения за поколениями обязаны следовать этому правилу! В общем, это же банальности, не требующие разъяснений.
Но наша распрекрасная молодёжь (да простят меня те супружеские пары, коих это не коснулось) не только отбросила «устаревшие условности», она даже своими клятвами, данными при свидетелях во время регистрации брака, пренебрегает с удивительной лёгкостью. А ведь все утвердительно отвечали на вопрос: «Является ли ваше желание стать супругами свободным, взаимным и искренним, готовы ли вы разделить это счастье и эту ответственность, поддерживать и любить друг друга всегда, и в горе, и в радости?»
Но любую клятву теперь и клятвой-то не считают! Через клятву теперь легко переступают и не стреляются от такого позора!
Я опять не прав? Опять излишне драматизирую?
Но если всё не так, если все и всё соблюдают, то откуда же столько измен, откуда столько разводов? Одно противоречит другому! Видимо, некоторые современные супруги еще не знают, что нарушение клятвы не совместимо с честью? Или и это для них не столь уж важно? Переживут?

Я понимаю, что разворошил осиное гнездо, и за мои менторские речи жалить меня станут безбожно. «Кто ты такой, чтобы нас учить? Кто ты такой, чтобы нам читать морали? Мы и сами с усами!»
Ладно! Пусть меня жалят! Но прошу не переходить, как говорят, на личности. Не стоит мною заслонять большую социальную проблему! Её надо как-то разрешать, а для этого сначала хорошо бы ее выявить, что я и постарался сделать. Если же мне это удалось плохо, так постарайтесь сделать лучше меня, поскольку совсем не важно «кто я такой»! Важно лишь одно, есть эта большая и очень существенная социальная проблема или я ее выдумал!

Хорошо! За надёжность семьи якобы выступают и природа, и мораль, и традиции, а что какова же роль государства? Ведь для него семья, чуть ли не главная опора! И по любой логике государство должно быть кровно заинтересовано в поддержании законно образованных семей.
Должно быть! Это точно! А как же в самом деле?
Я вспоминаю, как дела обстоят в Болгарии. Там в течение года после заключения брака каждая семья еще не так давно обеспечивалась двухкомнатной квартирой, и трехкомнатной после рождения третьего ребёнка! Правда, так было при социализме, а уж как теперь, я и сам не знаю…

Конечно же, и детям, растущим в семье, государство должно помогать непременно и существенно. Потому во многих странах предусмотрена финансовая поддержка детей. Где-то она крохотная, по экономическим возможностям государства, где-то внушительная.
В СССР она тоже существовала. Более того, ни в одной стране мира не было столь продолжительного отпуска матерям до и после родов, как в Советском Союзе. Были и денежные выплаты, большей частью, единовременные. Была и ежемесячная помощь одиноким матерям. А на Севере, Дальнем Востоке и в некоторых других районах ежемесячные выплаты советским матерям достигали 35 и даже 50 рублей. Это притом, что минималка равнялась 60 рублям.
Но с выплатами была связана и серьёзная проблема. Дело в том, что в СССР население увеличивалось, большей частью, за счет среднеазиатских республик, снижая долю в нём остальных национальностей. Понятное дело, что именно славян, как основу советского народа, следовало бы стимулировать на рождение детей, поскольку именно славяне всё труднее себя воспроизводили. Но из-за пресловутого национального равенства в СССР стимулировать одних лишь славян было невозможно. Пришлось бы одновременно точно так же стимулировать и азиатское население, хотя оно в этом не только не нуждалось, но его рождаемость следовало даже ограничить, чтобы устранить национальный перекос.
Однако в советских Прибалтийских республиках внимания на необходимость соблюдения национального равенства не обращали. Потому смело стимулировали экономическими мерами рост населения только коренных национальностей. И, надо же, никакой реакции со стороны всесоюзного руководства! Прибалтике вообще многое прощалось, запрещенное остальным республикам!
Точно так же, не обращая внимания на национальные проблемы, поступали и в Польше. Там каждая мать, родившая ребёнка польского происхождения, то есть в польской семье, получала утроенное денежное пособие по сравнению с иностранками.
А что у нас теперь? А теперь в современной РФ помощь детям и матерям, большей частью, декларативная. И притом, что ужасно, она не зависит от материального положения матери. Если полунищей матери помогают жалкими пятью рублями, то ровно столько же получает и какой-нибудь чубайс, прибавляя те рубли к своим миллиардам. Было бы разумнее перераспределять налогами его доходы процентов на девяносто девять в пользу нормальных семей.
Зато в Германии, где давно фиксируется самая низкая в мире рождаемость, матерям ежемесячно выплачивали по 50 марок на первого ребёнка, по 100 на второго, 200 марок на третьего и каждого последующего. И другие выплаты и льготы тоже делались. Правда, эти сведения у меня остались с советских времён. Тогда ещё марки были…
Во Франции матерям платили совсем уж не мало. Но система выплат и льгот была, насколько мне известно, очень сложной. Там даже по месяцам беременности предусматривались существенные выплаты. И они продолжались до окончания ребёнком учёбы в школе или вузе, если он в нем учился. Даже завидно! Например, за двоих детей мать ежемесячно получала 513 франков! Теперь и франков не осталось!
Сегодня Францию заполонили многодетные африканцы, которые не хотят работать и существуют за счет всяких пособий, в том числе, и детских, которые им платят как уже гражданам или как беженцам. И как это всё можно отрегулировать, чтобы сохранить справедливость для французов? Кажется, совершенно невозможно!
Правда, кое-где встречается и противоположное стимулирование. Очень многие государства Юго-Восточной Азии активно препятствуют рождению детей, стремясь снизить численность населения.
В Китае, например, уже десятки лет проводится политика однодетной семьи. Именно такую семью государство поддерживает материально. Двухдетную семью оно никак не поощряет, зато семью с тремя и более детьми душит налогами и ограничениями во всём. Чем больше детей в семье, тем тяжелей их участь. Им даже запрещено получать высшее образование. И налоги с них выше! Кроме того, заводить семью в Китае разрешено в возрасте, не слишком удобном для рождения первенца. Вступление в брак для мужского населения допускается после достижения 28 лет, а для женщин, насколько мне запомнилось, после 26.
А ещё у китайцев с прежних времён осталось особое почитание стариков в соответствии с числом рожденных ими мальчиков. Ну, а если семье разрешён лишь один ребёнок, то, разумеется, им мальчик и должен стать. Понятно, почему новорожденные девочки в Китае неправдоподобно часто умирают в первые же дни своей жизни. Из-за этого сегодня там наступил настоящий кризис невест. Женщин-то практически не осталось! Однако государству такое положение на руку – снижается рождаемость. Но каково при таких драконовских порядках живётся молодёжи? Образовалась настоящая конкуренция женихов! Потому они всё чаще посматривают за границы Китая, куда бы переехать. В том числе, и в РФ.
А нам-то они нужны, эти китайцы? Или на российском Дальнем Востоке решили вымирающее русское население заменить китайцами, скорыми на размножение? Да! Видимо, не только решили, но и быстрыми темпами выполняют намеченное.

Но Китай, хотя он и не США, вся история и внешняя политика которых замешана на обмане, однако тоже замутить людям мозги не прочь! В связи с этим мне вспомнился великий китайский демографический парадокс.
Известно всем, что в Китае давно уже самыми драконовскими мерами ограничили количество детей в семье до одного. Это должно было привести к быстрому и неуклонному сокращению населения.
Конечно, так! Ведь даже для поддержания численности населения на постоянном уровне, на каждую женщину в стране в среднем должно приходиться 2,2 ребенка, а в Китае вышло меньше одного! Но, как ни странно, а его население продолжает стремительно расти!
Разве не парадокс? Как же такое возможно?
Причём не я выдумал этот демографический парадокс! Это официальные китайские сведения! За последние пятьдесят лет население страны якобы увеличилось на треть!
Вот те раз! Такого противоречивого результата не может объяснить никакая математика! Детей в Китае всё меньше, а взрослых – всё больше!
В общем, совершенно понятно, что с математикой в Китае сегодня совсем плохо – ведь парадокса никто из китайцев будто бы не замечает!
Но ясно же, что китайское руководство попросту лукавит! Оно обманным путём внушает всему миру ужас от численности своего населения. Мол, Китай с каждым годом становится всё многочисленнее и, значит, всё сильнее и сильнее! «Опасайтесь нас! С нами нельзя связываться! Вы с нами ни за что не справитесь! Нас столько, что мы вас хотя бы своими трупами, но задавим!»
Это же явный обман, но он стал весьма рациональной политикой современного Китая! Затраты на такой обман пустячные, а результат внушительный! Ещё бы! Вся планета уверена, будто в Китае проживают полтора миллиарда жителей! Все в это верят, вопреки здравому смыслу. Все верят в явную ложь, поскольку ее часто, словно гвозди, вбивают в мозги людей средства массовой дезинформации!

Как я догадался, такую же политику «запугивания» мнимой численностью своего населения выбрала для себя и Индия. И другие азиатские государства, расположенные по соседству.
Именно потому я не верю статистической численности не только Китая, но и общего населения планеты! Мне кажется, будто оно сильно завышено! На миллиард или на полтора, если учесть огромные приписки хотя бы Китая и Индии! А у них с этим совсем просто – приписывай, сколько нужно, проверить-то никто не сможет!

Вы спросите меня, мол, с Китаем-то всё понятно, им это выгодно, но зачем делать приписки всей планете?
Тоже вполне понятно! Тайному мировому правительству для выполнения его планов сокращения населения планеты очень выгодно всем давить на мозги, будто Земля уже не может выдержать живущих на ней людей. Мол, надо срочно принимать решительные меры по сокращению населения! И чем больше припишет себе Китай и Индия, тем убедительнее станет «озабоченность мирового правительства» проблемами планеты.

Но всё от лукавого! Всё совсем не так! Нынешние проблемы Земли связаны не с большой численностью населения. Они сокрыты в искусственно организованной экономической отсталости многих стран Африки, Азии и Латинской Америки. Там жуткая безработица, поскольку работать негде, так как энергетика придушена, а без нее не может быть производства! Потому там голод! Потому там болезни при фактическом отсутствии медицины! Потому там уничтожают леса для продажи древесины, следовательно, нарушают ландшафт и водный баланс, истребляют редких диких животных, которых нужно заботливо оберегать. Там чудовищное загрязнение земель, рек и даже океанов.
В общем, там голод не из-за того, что слишком много проживает людей, а из-за умышленно неправильной организации экономической и социальной деятельности.
Но если у мирового правительства возникнет истинное желание, а не пустые декларации о великих намерениях, то порядок на планете можно вполне навести по всем направлениям. И лишних людей не окажется! Напротив – чем больше будет рабочих рук, тем большую территорию на планете удастся оздоровить!

О! Я знаю! Сказанное мною вывернут наизнанку, а меня обвинят в чём угодно. «Надо же! У него ещё и мораль собственного пошиба! А нас давно от любой морали воротит!»
«Твоё ли дело (кто ты такой?) решать проблемы государственного и мирового масштаба?»
Согласен! Вроде бы дело это не моё! А с другой стороны, почему же не оно моё?! Пусть я не имею мощных рычагов для его решения, но меня-то оно касается непосредственно! Стало быть, и мнение по данному вопросу я могу иметь! И делать решать проблему тоже могу, не дожидаясь никого!
21
Ну, вот! Я в своих размышлениях уже до Африки добрался, а мы до сих пор не взлетаем! Уже и наши симпатичные стюардессы вроде бы угомонились, прекратили бегать по салону и заново всех пересчитывать. Видимо, всё у них, наконец, сошлось. Тогда в чём же причина продолжающейся задержки? Хотя бы объявили что-то, успокоили бы пассажиров! Молчат!
В общем, обычная практика – держать всех в неведении. В таком состоянии люди долго остаются послушными.
Помню, давным-давно (кажется, в 1970-м) всю нашу семью часа полтора так же мариновали в Ташкенте. Все пассажиры уже разместились в самолёте. Сидели-сидели, ждали-ждали, да задыхались без вентиляции и потом обливались. В конце концов, нам всё же объяснили, будто погода в порту прибытия нелётная (у Аэрофлота почти всегда погода была виновата во всех неприятностях!) и попросили покинуть борт, однако автобусов, чтобы отвезти пассажиров в здание аэропорта, так и не подали. Вот они, человек сто пятьдесят, и шатались возле самолета, прячась от жгучего солнца в тени его могучих крыльев.
Разумеется, нахождение на поле аэродрома стольких посторонних казалось странным, потому как не допускалось правилами аэрофлота. Но всё же так было! Тогда я и заметил, что у нашего «Ту» под шумок ремонтники меняли несколько колес из шасси. Вот вам и нелётная погода! Оказалось, что резина давно того требовала, ибо при торможении вполне могла взорваться. И хорошо, что кто-то проявил принципиальность, хорошо, что кто-то упёрся. А длительная заминка, как я догадался, была связана как раз с поисками новых колёс, которых в нужном месте не оказалось. Ну, что же! Бывает и так!
22
Современные молодые людишки обоих полов теперь кажутся такими умными! Такими умными! Ой-ё-ё! Они теперь разносторонне развиты! Палец им в рот не клади! Такие самостоятельные! Потому-то, видимо и передоверяют старшим поколениям спасать своих детей, оказавшихся сиротами при живых родителях.
Конечно! Они теперь очень умные, эти наши молодые люди! Именно так и следует всем о них рассказывать! Ругать их не рекомендую, даже если вам очень хочется!

И незачем в этом вопросе мудрить! Давно известно, кто ясно мыслит – тот ясно и излагает! А я мыслю, как будто, ясно! Если на свет должен появиться новый ребёнок, новый человечек, это же наше общее будущее, то у него обязательно должна быть заботливая семья! У каждого ребёнка должна быть своя семья! И никаких исключений!
А разрушение кем-то семьи давно в нашем обществе пора считать безусловной бедой. Более того, разрушение семьи пора считать преступлением! С уголовной ответственностью. Ведь пострадавшие в наличии имеются! И ущерб имеется! Так почему до сих пор исключается ответственность за подобные деяния?
Я даже не спрашиваю о причинах попрания справедливости в этом вопросе. Не спрашиваю, поскольку давно знаю, что справедливость никогда не интересовала ни правоохранительные органы, ни любую другую власть, ни юриспруденцию в любом ее самом экзотическом виде. Все они, вместе взятые, даже слова справедливость избегают!
И предложенные мной меры, между прочим, не есть моя бредовая выдумка! И не есть признак моей кровожадности! Сделайте экскурс в российскую историю! Вон как было при царе. Если кого угодно потянуло в третий раз жениться, независимо от причин, то его отправляли на каторгу! За нарушение божественного закона!
Нам бы такой порядок принять за правило, тогда и в помине не останется всякого рода кончаловских. На его счету, насколько мне известно, уже семь браков! Сегодня при его хитрожо…, возможно, больше! Но он и не скрывает этого и даже публично хвалится. И при таких достоинствах, как говаривал незабвенный товарищ Бендер, он до сих пор на свободе? Странно! Да и Пугачёвой не должно быть места с ее публичным развратом напоказ. И мыслей подобных ни у кого не возникнет!
И разве будет плохо? Я кобелей и кончаловских об этом не спрашиваю, я спрашиваю всех детей из разрушенных семей! Они-то как ответят?
23
«Ну, ты и поддаёшь нам забот, старина! – скажут мне даже хорошие друзья. – Обещал от скуки Дарвина повспоминать, а вынесло тебя, даже не понять на какие проблемы! Кто ты у нас, в самом деле? Будто, президент какой? Или министр, по меньшей мере?»
Эх, ребята! Считайте, как хотите, да только, сколько лет живу, сколько лет себя знаю, но так и не могу привыкнуть к своим собственным заносам в голове! Вот и теперь, где я оказался? Все темы перемешал!
И всё же, пусть мои мысли достойны сумасшедшего, пусть все именно так и считают, но мне-то они по-прежнему интересны.
«Ладно! – скажу я себе! – Если интересно, то продолжай! Сходи с ума, но не в самом же деле сходи! Надо предчувствовать край! Понимаешь?»
Кажется, понимаю! Но очень уж туманно в голове… Никак не взлетим почему-то.
24
Одна ты, родная моя, разберёшь любой мой бред. Только и мне, как его ни назови, стыдиться незачем! Я так считаю! Все мои фонтаны – они же от чистой души! Они от переживаний не за личное благополучие!
Я и не пытаюсь нас с тобой, жена моя, водрузить на пьедестал, как некий идеал для всеобщего подражания. Впрочем, как знать, возможно, мы неплохо бы на том пьедестале смотрелись! Прямо как монумент Веры Мухиной «Рабочий и колхозница» или даже лучше!
Но нам-то это зачем? Тем более теперь, дорогая моя, когда даже наш золотой юбилей остался в прошлом, а жизнь-то продолжается! И всегда рядом наши любимые дети, наши внуки и даже первые правнуки! А я, пользуясь моментом, лишь собирался в себе разобраться, в чём же мы были другими? Почему я считаю, и обоснованно ли считаю, будто мы жили правильнее? Почему в те времена мы и все товарищи вокруг оказывались другими, не похожими на нынешних?
Скажете мне, будто раньше и сахар был слаще?
Нет! Все мы с тобой действительно оказывались не безликими, не штампованными, не малоинтересными. Не спорю – мы были такими же, как все, и, тем не менее, не казались сделанными под копирку! Мы как-то сохраняли свою индивидуальность, исключительность и неповторимость наших личностей, нисколько об этом не заботясь. Всё получалось само собой. И при этом мы, как мне и теперь кажется, были достаточно интересными людьми!
Может, я слишком нескромно и высокопарно об этом заявил, прямо-таки по газетному, но ведь и против истины не погрешил, потому простительно! А ты как считаешь? Поправь, если перебираю…

А если продолжать о прошлом… Впрочем, зачем о нём вспоминать? И тогда не всё мёдом было мазано. И тогда у людей разные взгляды и, разумеется, дела водились! И тогда кое-где допускалось обниматься и целоваться у всех на виду. Например, на вокзале! Или в часы всеобщего веселья, когда всё празднично гудело в ожидании, например, Нового года.
Но мы с тобой даже в обстановке всеобщего веселья стеснялись посторонних глаз. И только вдали от людей всё, что накапливалось в нас нашего, тайного и сокровенного, открывалось нам, и только нам. Всё это мы оберегали ото всех, и никто не смог бы на него взглянуть даже доброжелательным взглядом. Мы оберегали наш с тобою личный мир и иначе не умели, и не хотели мы иначе! И были уверены, что только так и надо поступать! Зачем выставляться напоказ? Чтобы осуждали или чтобы завидовали? Ни в том, ни в другом мы не нуждались.
Ну, а если мы еще тогда, моя любимая жена, устарели со своими архаическими правилами? Устарели и не заметили этого! А теперь наши прежние взгляды и опасения вообще большинству смешными покажутся, если о них вспомнить!
Впрочем, пусть! Они даже не представляют, насколько ошибаются в безупречности своей распрекрасной современности! Пусть ошибаются! Но ведь когда-нибудь, наверно, поймут и тогда обязательно пожалеют, что не поняли нас раньше.
25
И всё же я (пока не летим) вернусь к своим баранам! Иначе говоря, выясню, что померещилось уважаемому сэру Дарвину и в чем он не согласен со мной?
У меня же, как будто, нарисовалась вполне реалистичная картинка происхождения человека! И пусть смеются над этим наши «превеликие ученые», но мне представляется, будто однажды на Земле, на которой никогда не водилось даже подобия нынешних людей, но прекрасно устроились всякие динозавры и слегка похожие на людей обезьяны, объявились некие внеземные пришельцы. Буду пока их так и называть.
Конечно же, вполне уместен вопрос, а откуда они на Землю свалились? Но мой ответ ещё весьма не определен: «Да, кто ж их знает?!»
Может, по важным делам их сюда занесло, хотя вполне допускаю, что заблудились в путанных и бесконечных космических трассах. Или корабль дал сильную течь, потому решили в удобном месте заняться его ремонтом! Или их принудительно на Землю сослали, как в средние века Британия ссылала своих заключенных вместо тюрем в горно-пустынную Австралию. Ссылала, в общем-то, на верную погибель, поскольку Австралия была печально необитаемой. Однако заключенные как-то объединились и в непригодной для жизни местности отгрохали такие города, что только диву даёшься! Впрочем, Британия завидовать не стала, а прибрала «новую» Австралию к рукам, сделав ее своей колонией.
Для нас же по большому счёту не столь и важно, откуда явились те пришельцы, хотя очень интересно. Крайне важно лишь то, что неведомые гости обладали величайшими знаниями и умениями, многие из которых землянам так и остались не по зубам.
Предвижу, что кое-кто обидится, мол, не такие уж мы и отсталые. И это, пожалуй, верно! Кое-что и мы умеем! Тем не менее, в гости-то на другие планеты земляне пока не летают! Кишка тонковата, да и всё остальное мешает! Так что, не вижу причин обижаться, если кто-то оттуда посчитает нас недоразвитыми!
Ну, а пришельцы не только побывали у нас в гостях, но и добрую память на века о себе оставили! Память об этом закреплена во множестве легенд, хранимых различными народами, ещё неиспорченными запретами нынешней цивилизации на необъяснимое наукой.

Впрочем, если уж совсем не лукавить, то современные люди оказались весьма неблагодарными и, в конце концов, забыли своих благодетелей – пришельцев. Ведь мои современники в них не особенно верят, да и учёные ими совсем не интересуются, даже насмехаются над приверженцами их былой и сказочно продвинутой реальности (думаю, ученым так велели те, кто перехватил власть после исчезновения пришельцев).
Подобное пренебрежение привело к тому, что сегодня никто и нигде не вспоминает пришельцев добрым словом за их великие дела! А дел-то ими сделано множество великое! Но если простые люди и припоминают некоторые ошеломляющие подобности, то учёные их воспринимают лишь как недостоверные сказки неграмотных туземцев!
Впрочем, и это не удивляет! Я уже вспоминал, что представляет собой современная наука! Стыдно мне за нее! Она нам тоже часто сказки выдаёт. Выдаёт с тем лишь исключением, что эти сказки абсолютно не достоверны.

Освоение Земли инопланетянами могло происходить таким образом.
В величайший для нас, но так и неизвестный нам день, они оказались на Земле, пожалуй, в самом минимальном количестве, ведь вместимость корабля даже у них не могла быть бесконечной.
Но задачи перед пришельцами стояли, наверняка, грандиозные. Может, они надеялись транспортировать с Земли на свою планету редкие металлы? А, может, только и мечтали о том, чтобы поскорее отремонтировать его и вернуться домой, к родным и любимым!
Уж не знаю точно, как у них вышло. Скорее всего, оценив свои возможности, инопланетяне сообразили, что для решения насущных задач придётся на этой дикой и густо заросшей растительностью планете разворачивать мощное, крупномасштабное и самое разнообразное производство. По-другому им своих целей не достичь.
Разумеется, они понимали и то, что для воплощения в жизнь таких планов придётся с нуля организовывать нешуточную металлургическую, химическую, электротехническую, тяжелую и иную промышленность полного цикла. Иначе где же взять материалы для ремонта корабля и для других дел? А поскольку для различных производств понадобится много энергии, то придётся ещё и энергостанции строить.
Задачка даже для них оказалась более чем масштабной, трудоёмкой и весьма энергоёмкой. Она нуждалась в подключении многих наук.
Думаю, если в наличии у пришельцев не оказалось волшебной палочки, то им пришлось выполнить невероятный по нашим представлениям объем работ. Но даже он мог оказаться лишь подготовительным. Ведь следом надлежало наладить полноценное производство станков различного предназначения, выпускать специальное оборудование, производить строительные, дорожные и прочие машины, создавать разветвлённую транспортную инфраструктуру.
А уж, сколько времени на всё это понадобится! Пропасть, конечно! Почти вечность, если судить нашими мерками! И кто знает, как долго те инопланетяне могли продержаться на Земле без поддержки сопланетников?!
Однако под лежащий камень даже вода не течёт, потому пришельцы взялись за дело энергично и решительно, рассчитывая на непременный успех и только на него!

Вот я до главного и добрался. Для воплощения своей производственной программы инопланетянам понадобились огромные трудовые армии. Стало быть, предстояло их срочно создать. Но из кого? Толковых и расторопных существ на Земле тогда, пожалуй, не существовало.
Оставалось заняться генной инженерией, как сегодня мы называем подобную деятельность. Она же, в свою очередь, требовала не только высочайшей научной квалификации, сложнейшего оборудования, специальной посуды, реактивов, медикаментов, но и заняла бы много-премного лет! И всё же и тогда успех не был гарантирован! Кто же мог знать заранее, получатся ли из местных обезьян приличные работники или они окажутся тупыми и агрессивными дармоедами?
Но не с родной же планеты выписывать себе армию толковых помощников!? Вот и пришлось ковать кадры на месте, используя тот природный материал, который оказался под рукой, то есть обезьян!

Сказано – сделано! Возможно, навыков подобной работы в самом начале у пришельцев не доставало, зато теория была хорошо известна. Об этом можно догадаться по конечным результатам их деятельности! Как говорится, взгляните на себя в зеркало! Там видна их работа!
Для первых опытов более всего подошли крупные обезьяны. Благодаря предыдущей эволюции они уже приблизились к своему биологическому совершенству. По крайней мере, полный цикл выживания и размножения у них был отработан достаточно хорошо!
Правда, почти все виды обезьян, живших на любом из континентов планеты, оказались совсем уж примитивными. Они не годились для конкретной деятельности хотя бы в течение часа, были ленивыми и не заинтересованными в длительном напряжении своего внимания, если это напряжение не обеспечивало быструю награду в виде еды. Да и рука у обезьян была неправильной. Она подходила лишь для охвата веток, а для тонкой работы пальцами не годилась. Да и заняты обезьяньи руки были почти всегда. На деревьях они хватались за ветки, а на земле опирались на грунт для поддержания равновесия.
Прежде всего, обезьян следовало поставить на задние лапы, освободив передние, а также изменить положение большого пальца на ладони. Так, в общем-то, и сделали, но это потянуло за собой длинную цепочку неожиданных биологических проблем.
Подстраиваясь под них, пришлось наращивать головной мозг, решительно изменять конструкцию позвоночника, и это, как мы знаем, вышло для нас не слишком хорошо. Пришлось усиливать систему кровообращения, изменять место крепления черепа и его неправильную форму…
Причём, любые изменения организма долго лихорадили конструируемых работников совершенно новыми болезнями, которые ранее не встречались у млекопитающих. Из-за комплекса таких проблем, первые люди жили весьма недолго и почти постоянно чем-нибудь болели. Пришлось заниматься и этим, чтобы повысить рентабельность будущих трудяг.
Более всего пришельцам не повезло в том, что обезьяны изначально не владели речью. У них и речевого центра в мозгу не оказалось, и гортань была построена нерационально для произношения сложных звукосочетаний.
В свою очередь, из-за отсутствия речи обезьяны оказались не способны учиться чему-то сложному и мыслить абстрактно (известно, что мышление возможно лишь с помощью слов). В обиходе обезьян имелись только самые примитивные гортанные звуки, эмоциональные возгласы, гримасы, угрожающие позы или, напротив, демонстрация покорности и удовольствия.
Инструментов, кроме палок да острых камней, они не знали.
Стало ясно, что понадобится длительная искусственная эволюция, чтобы из столь примитивных и болезненных существ вышли более или менее нормальные специалисты! Понадобится их приспособление к новым условиям существования! Но в первую очередь следует значительно развить их мозг и заполнить его основами естественных наук и профессиональных знаний.
В общем, без сложного специального оборудования, оставленного пришельцами на далёкой планете, работа предстояла весьма долгая, многоэтапная и кропотливая. Расчёты показали, что для подтягивания интеллекта предполагаемых помощников до нужного уровня и доведения их количества до заданного, понадобятся десятилетия и даже столетия.
Но были ли те десятилетия в запасе инопланетян? Может, и были, если нас они сотворить всё же успели! Предполагаю, что продолжительность жизни самих пришельцев была очень большой, не в пример нашей! Может, они жили столетия! Может, и тысячелетия!

Главный результат работы пришельцев, как будто, нам понятен (это же мы у них получились или наши далёкие предки), а остальное я постараюсь реконструировать так, чтобы не возникало существенных противоречий.

По видимости, пришельцы задумали взяться за модернизацию обезьян на всех континентах планеты одновременно, рассчитывая, что нужный результат где-то, да всё же получится.
Уж не знаю, работали ли все инопланетяне в одной генной лаборатории (может у них она называлась иначе), но более вероятно, что они с самого начала разделились на независимые группы и разъехались.
Так было или иначе, но через какое-то время первые Адамы и Евы у них, видимо, получились всюду. Получились они и на территории современной Европы, и в Азии, и в Африке, и в Америке, и даже в Антарктиде (тогда в ней было теплее, нежели в современных субтропиках; в ней и слоны водились в изрядном количестве, и мамонты, и бананы на всех дубах висели).
Каждая группа инопланетян выдала на-гора свой рабочий вариант работника, то есть человека, как мы его, да и себя сегодня называем!
Поскольку в качестве прототипа пришельцы использовали разных обезьян, то все варианты работников значительно отличалась не только внешне, но и своими способностями. Это сегодня мы и наблюдаем, рассматривая друг друга на предмет принадлежности к различным расам.
Сегодня уже известно и такое обстоятельство, что на Земле атмосферное давление и содержание кислорода в воздухе в те времена было значительно выше, чем сегодня. Раза в два или даже в десять. Значит, стартовые условия для организмов первых людей тогда были иными, нежели в современной атмосфере. Но это даже хорошо, поскольку только способствовало первоначальному успеху пришельцев. Зато после очередного резкого изменения параметров атмосферы людям, как-то пережившим глобальную катастрофу, пришлось долго и мучительно приспосабливаться к сильно разреженной атмосфере, имеющей и другой состав.
Тогда выжившие люди, как я думаю, очень долго и в массовом порядке задыхались от недостатка кислорода. И умирали, разумеется. Как всегда первыми не выдерживали старики и очень больные люди. Потом умирали дети. Следом погибало здоровое мужское население и под конец, женское, изначально более совершенное в интересах вынашивания своего потомства.

И всё же первые «работники», к большому сожалению их создателей, по своим физическим данным и умственным способностям, как можно догадаться, получились малопригодными для квалифицированной работы. Но пришельцам всё же было чему радоваться, ведь что-то да получилось! Как говорится, лиха беда начало!
В качестве очередного этапа работ надлежало довести до совершенства лабораторные экземпляры первых людей, полученных независимо на разных континентах. Всё-таки живые существа, обладающие интеллектом, столь же технологично и быстро не создаются, как неодушевлённые роботы.
Но со временем инопланетяне, что вполне очевидно, со всеми задачами справились. У них появились в качестве работников наши дальние, но всё-таки пращуры! Родные люди, как-никак!

Нет ничего удивительного в том, что сами «дети планеты Земля», рождённые искусственным путём, воспринимали своих создателей-пришельцев как истинных и беспредельно могущественных богов, подчинялись им беспрекословно, почитали их, поклонялись им и преклонялись перед ними. Так первоначально, как преклонение перед очевидным всесилием своих создателей, пожалуй, и зарождалась религия. Вот только богов тогда никто не придумывал – для наших пращуров они были вполне реальными существами! К ним можно было обратиться, с ними можно было поговорить, не разбивая лбы о пол!
Как же иначе? С тех пор самое почтительное отношение к богам закрепилось в эпосах многих народов. Особенно много сведений о невероятных технологических возможностях богов сохранилось в устной и наскальной культуре жителей Южной Америки и Юго-Восточной Азии. Да и все современные религии наперебой рассказывают об одном и том же – о неких добрых и могущественных существах, явившихся из космоса и подаривших людям важнейшие для выживания начальные знания и умения.
А перемещались боги между континентами на своих стремительных воздушных колесницах (на виманах), извергали громы и молнии, если гневались, легко расплавляли скалы, превращая их в податливые строительные материалы, без проблем изменяли русла рек, переносили целые горы скальных пород на другие места, превращая освободившееся пространство в долины…

Со временем боги своих людей, получившихся белокожими, сочли целесообразным обучать некоторым естественным наукам, а затем использовать для интеллектуальных и руководящих работ, поскольку белокожие легко усваивали сложные идеи и воспринимали абстрактные понятия. А вот для тяжёлого физического труда они оказались слабоваты.
Кроме того, изначально почти все белые проявляли повышенное чувство собственного достоинства, более всего выражавшееся в изрядной воинственности по отношению к своим собратьям, в обостренном тщеславии и в стремлении к личному обогащению, якобы закрепляющему их превосходство над соплеменниками.
Эти качества часто и сильно будоражили большие сообщества белых соплеменников. В них всегда кто-то пытался доминировать над остальными, и стоило предыдущему главарю зазеваться, как он терял власть, а вместе с нею терял всё, включая и свою жизнь. Потому власть довольно-таки часто переходила от одного претендента к другому. Часто это происходило с трагическими последствиями, которые богам усложняли задачу размножения будущих работников. Погибали-то, в основном, наиболее перспективные экземпляры, способные проявить себя и за счёт этого вырваться вперёд.
А вот какую-то мораль, нравственность, этику, зачатки культуры – всё это богам только в перспективе предстояло внедрить в своих дикарей. Пока же они соглашались демонстрировать своё уважение лишь самим богам и тем отдельным «смертным», которые оказывались физически сильнее их самих.

В Африке у создателей получились люди с черной кожей. Такая же черная была у их прототипов, у тамошних обезьян.
Чёрные оказались на удивление сильными, быстрыми и ловкими, не в пример белым. У них и выносливость была внушительной и переносимость высокой влажности в сочетании с жарой. Вот только интеллектуальными способностями чернокожие с самого начала не блистали. К тому же они оказались чрезвычайно ленивыми и одновременно очень возбудимыми! Чуть что не по ним, сразу в драку! И что совсем уж удивительно, чувство боли у них притуплено, потому в ярости остановить их было нечем.
У чернокожих и сегодня сохранилось куда больше обезьяньих признаков и повадок, нежели у белых. Остался прежним короткий позвоночник с малыми прогибами, почти прямой как у обезьян, передвигающихся на четырёх конечностях. По-обезьяньи длинными остались руки и пальцы на них, что удобно для надёжного захвата веток в прыжке. Почти не изменился плоский приплюснутый нос, удивительно крупные зубы, позволяющие грызть что угодно. По таким зубам любой стоматолог безошибочно выявляет черную расу. У них небольшой, но очень прочный череп, а главное, точно такая же толстая черная кожа как у горилл или шимпанзе.

Между прочим, сегодня всюду проводятся всякие спортивные первенства, в которых на равных выступают белые и негры. Это делается напрасно! Ведь белокожему человеку состязаться с негром, все равно, что с лошадью! У них от природы разные физические возможности! И всё же населению планеты упорно вдавливают ложную идейку о всеобщем равенстве рас. Мол, все мы люди! Потому все мы одинаковые! И на этом основании перемешивают всех, будто и действительно во всём равнозначных, умалчивая о наличии весьма значительных расовых отличий.

И ещё. Мне трудно это объяснить, но чернокожие даже в родственной им среде, где все такие же, как и они, оказались значительно агрессивнее и черствее белокожих людей. Их никогда не заботили нужды даже самых близких соплеменников, тем более, слабых, нуждающихся в защите и в помощи. Каждый чёрный индивидуум непременно игнорировал любых слабых, заботясь лишь о себе, но при этом, что очень важно, и сам всегда надеялся только на себя. Никакого коллективизма у них не образовалось! За исключением, разве матерей с их природным инстинктом брать на себя все заботы о своих отпрысках.
А уж отнять, что угодно и у кого попало – это для негров вообще обычное дело в любые времена! Причем чернокожие ни в каких ситуациях моральных тормозов не проявляли. Их попросту не было! И признаков совести или стыда ни у одного из них не наблюдалось. Мне кажется, будто и сегодня в их поведении почти ничего не изменилось.

Зато желтокожие, выведенные в Юго-Восточной Азии, стали прекрасными работниками. Особенно там, где требовалось бесконечное повторение монотонных и утомительных операций. Они никогда не роптали.
Желтокожие оказались и весьма понятливыми, уравновешенными, терпеливыми и послушными. Они не знали усталости в любой работе, самой неблагодарной, вкалывали с утра до ночи без отдыха, но при этом еще и ели удивительно мало. Правда, в течение всей жизни они оставались малорослыми и слабосильными, зато способными к обучению и очень дисциплинированными в обществе себе подобных.
Их с самого начала отличала тяга к коллективу и, прямо-таки героическая жертвенность, хотя они и страдали повышенной мнительностью и нередко даже склонностью к самоубийству. Причём мотивом для суицида у желтокожих обычно становилась не тяжёлая неудовлетворенность собой, как бывает у белых, а лишь плохое отношение к ним со стороны окружающих. Для них чужое мнение о себе всегда воспринималось важнее собственного!

Еще были сделаны краснокожие люди. Они появились в Южной Америке одновременно с остальными работниками. Как ни странно, но они менее всего годились для какой-либо работы, хотя и обладали массой заманчивых достоинств. Например, все краснокожие мужчины выделялись огромной силой и ловкостью, прекрасно владели врученным им создателями холодным оружием, умели быстро и правильно оценивать сложные ситуации, мгновенно принимать верные решения и использовать в своих интересах самые различные обстоятельства.
Краснокожие прекрасно ориентировались на местности, знали повадки животных и птиц, легко разбирались в оставленных ими следах, умело маскировались и бесшумно передвигались.
Они оказались беспощадны к врагам из других племён, но бесконечно заботливы к соплеменникам, в особенности, к больным, раненым и слабым. При этом они отличались прямо-таки обезоруживающей доверчивостью и щедростью, словно дети.
Всё это было прекрасно, однако краснокожие оказались чересчур самостоятельными, норовистыми, а потому и трудно управляемыми, чтобы их удалось приучить к любой работе, которая им не пришлась по нутру.
Они получились людьми крайне вольной и свободолюбивой натуры, а необходимость подчиняться внешней дисциплине их быстро убивала сначала морально, а потом и физически. В последующем, пожалуй, им можно было бы доверить охрану важных объектов, но не более того.

Пожалуй, достаточно об этом! Но хорошо бы запомнить, что именно инопланетяне, создавая искусственными методами исключительно для себя многочисленных работников, создали на Земле и несколько существующих ныне независимых человеческих рас!
Стало быть, появление на Земле нас, современных людей, это безусловная, хотя и давнишняя, заслуга инопланетян! И только потом начатое ими дело превращения обезьян в людей продолжила природа со своими мутациями. Так уж вышло!
Именно природа, в конце концов, за счёт эволюции и кровосмешения образовала на Земле некое перемешанное человеческое общество, постепенно переросшее в современное народонаселение нашей планеты.
Да! Так и было! Со временем все расы как-то распределились по планете, перемешались, сглаживая имевшиеся отличия и противоречия, частично даже породнились. Появилась частная собственность. Образовались государства и границы. Возникла некая политическая система, защищавшая интересы господствующих классов.
Хорошо это или плохо, но, видимо, именно те люди, хотя и значительно изменившиеся с тех пор, продолжают жить на Земле сегодня. И по многим направлениям они успешно прогрессируют. По-разному, правда, прогрессируют, неравномерно, если сравнивать различные нации и государства, но всё же продвигаются вперёд. И так же неравномерно они наращивают свою численность.
И все же, на мой взгляд, сегодня им не хватает той помощи и того влияния, которое когда-то исходило от умелых и мудрых пришельцев, называемых богами! Сколько войн на сегодняшний день случилось, поскольку не стало надзора со стороны пришельцев? Эти войны и не сосчитать! Сколько нормальных работников истреблено впустую?!
Разве пришельцы создавали людей для того, чтобы те сами себя уничтожали? Пришельцы этого бы ни за что не допустили! Это же абсолютно не разумно!
Но нынешним теневым правителям мира представляется, будто жертв всё ещё мало! И потому опять легко управляемое ими народонаселение, изначально порожденное пришельцами и поднятое ими на высокий уровень развития, готово само себя уничтожать многими способами!
Во имя чего?
Парадокс? Ещё какой! По всему выходит так, будто человечество не в состоянии найти для себя более важных задач, кроме самоуничтожения! Оно поступает так, будто совсем не понимает угроз своему существованию от своих же действий? Будто ему и впрямь иначе жить не удаётся!
Пожалуй, это даже не парадокс, а массовая шизофрения, исходящая от системы управления государствами и всем миром! Полная бесконтрольность за теми, в чьих руках оказалась хоть какая-то власть над людьми. Абсолютная безответственность перед населением тех, кто правит нашим миром.
Это и есть новый мировой порядок? Или это всего лишь подготовка к нему?
26
Мне хотелось бы подготовку к усиленному прореживанию населения посчитать неудачной шуткой, вырвавшейся из уст неизвестного сумасшедшего.
Хотелось бы! Только с нами, судя по многим признакам, совсем не шутят! Да и механизмы более эффективного уничтожения населения постоянно совершенствуются! Совершенствуются в соответствии с последними «достижениями науки»!
Ещё бы им не совершенствоваться! Лучшие ученые мира исправно отрабатывают получаемые ими от мирового правительства гранты! И послушно рубят сук, на котором сидим не только мы, но и они с нами!

Разумеется, не всех землян жжёт варварское желание убивать. Конечно, не всех, но… Но в человеческой среде давно сформировалась так называемая элита. Иногда ее называют даже сливками общества.
В своих бездонных карманах она сосредоточила неисчерпаемые финансовые и прочие ресурсы, которые обеспечивают ей высочайший уровень материальной жизни, образования, позволяют знать подлинную, а не навязываемую остальным людям лживую историю.
Элита сконцентрировала в своих руках властные полномочия над всеми простолюдинами. Именно она теперь и бесится от жиру! Видимо, из-за бесконечного досуга ей померещилось, будто людей на Земле стало слишком много. Будто планета не в состоянии всех содержать. Померещилось, будто и самой элите места для привычного размаха скоро окажется недостаточно.
Только всё не так.
До нас на планете уже жили десятки миллиардов людей. Да, одновременно! То есть, во много раз больше, нежели сегодня! На это наводят подсчёты, полученные при раскопках буквально сросшихся в одно целое огромных древних городов на территории нынешнего Крыма, турецкого побережья, Северной Африки. А ведь люди тогда жили, конечно, и на других территориях планеты, то есть не только размещались, но и занимались промышленным и сельскохозяйственным производством, строительством, культурой. Иначе и быть не могло!
Впрочем, никто и не оспаривает, что острые проблемы, вызванные современным народонаселением, на Земле, конечно же, имеются! Но они решаемы! Вот надо их и решать, а не людей уничтожать. Только и всего!
Элита это хорошо понимает, и у нее в запасе есть, по меньшей мере, два варианта действий.
Во-первых, подключить к разрешению проблемы лучшие умы человечества. Они вполне способны разработать прогрессивные технологии, достаточные для выживания всех.
Во-вторых, не советуясь ни с кем, так или иначе, но утилизировать лишних на ее взгляд людей, не участвующих в материальном производстве. И тогда, по мнению элиты, нагрузка на экосистему Земли резко уменьшится, и планета сохранится для последующих поколений в пригодном состоянии. Правда, к тем поколениям причисляется лишь сама элита и обслуживающий ее персонал! Так что губы раскатывать не стоит! И рассчитывать на цифровизацию, оптимизацию, вакцинацию, чипизацию и прочую «ацию» тоже не стоит! Всё это начнёт работать отнюдь не на население!
Ну, а пока реализуется второй вариант. Тихо, без привлечения постороннего внимания. А население, если ему что-то и становится известно, разумеется, ничему не верит! «Ну, что вы?! Как такое возможно?! Это какая-то немыслимая конспирология!»

Хотя элита сравнительно малочисленна и составляет, возможно, сотые доли процента, но в ее руках сосредоточена вся власть мира, все ресурсы, все возможности и технологии. И она активно использует их для одурачивания населения. Ведь власть – это, по большому счёту, есть право по своему усмотрению управлять всем и вся, а ложь и деньги – это дополнительные средства, с помощью которых элита намерена добиться запланированного результата.
И, надо полагать, она своего добьётся, ведь любое противодействие она либо подавляет, либо нейтрализует с помощью лживых обещаний, длительного оболванивания населения, либо кое-какими подачками или незаметной деятельности штрейкбрехеров. В итоге ее вариант всегда получается беспроигрышным!

Здравым умом всё это постичь трудно, потому нормальным людям такое злодеяние кажется диким и невозможным. Но чудовищный проект мировой элиты, некого тайного мирового правительства, не тормозится ни на минуту и, можно быть уверенным, в установленные сроки его доведут до победного финала!
Я тоже полагаю, что всё это ужасно! Ужасно даже не последствиями, которые окажутся чудовищными для человечества, а тем, что никто из населения планеты в них не верит, проявляя прямо-таки детскую наивность! Но если никто не верит, значит, никто и не противостоит надвигающейся трагедии! Никто им, незаконным вершителям наших судеб, не мешает!
Более того, выходит так, будто и помешать-то им оказалось совсем некому! Обмельчали современные людишки! Ещё как обмельчали! Население планеты, и даже население отдельных стран, не каких-то там, а даже наиболее прогрессивных, наиболее влиятельных, оказалось не в состоянии себя защитить, поскольку даже не собирается это делать! Массовая деградация коллективной воли, опирающаяся на давно внедряемую элитой разобщенность, индивидуализм, эгоцентризм и взаимную неприязнь, сделала своё черное дело.
Потому-то всё намеченное, скорее всего, произойдёт! Надо бы реагировать! А я слишком слаб, чтобы помешать этому, даже понимая ход многих процессов.
В общем-то, людям не вредно бы понять, что наша мировая элита, хотя весьма и весьма ушлая, всерьёз намеренная в ближайшее время извести человечество под корень, еще и весьма лицемерна. Она постарается не допустить, чтобы в последующей истории ее чудовищное преступление как-то связывали именно с ней. Но и останавливаться она не желает.
Потому можно догадаться, что всё задуманное, всё самое гадкое, она сотворит чужими руками. И всё будет выглядеть как обычно, будто она не причём.
Удастся ли ей теперь такая маскировка?
Уж элита постарается! Чем-нибудь нас отвлекут. Например, новый мировой потоп устроят! Или всемирное похолодание с одновременным ограничением доступа населения к энергии, чтобы не согрелись. Или, напротив, вызовут потепление, когда станет как в печи! Или «случайно» всех будут косить глобальные эпидемии какой-то неизученной и непобедимой гадости, названной новой версией свинячьего гриппа. Или вспыхнет мировая война, или серия локальных войн, опоясывающих всю Землю. Или мы прочувствуем на себе многочисленные ураганы, засухи, испытаем голодные годы, падение на Землю астероидов и даже неизвестных доселе планет! Ведь такое уже бывало, но тщательно скрывается.
В общем, им подойдёт что угодно, лишь бы отвести от себя подозрения! А элита тихой сапой продолжит выполнять ранее принятый план. Например, будет массово отравлять продукты питания и питьевую воду, что и сегодня делает втихую то тут, то там!
Она будет подсаживать детей на табак, на алкоголь, энергетики и другие наркотики. Будет напускать всякие болезни, а вместо лекарств продавать пустышки. Будет запугивать всем и вся, выбивая людей из душевного равновесия. Будет давить население специально организованной нищетой с одновременным повышением цен на всё, чтобы люди не справлялись, хватались за голову и за сердце с известными последствиями.
Под видом заботы о нас, элита будет вводить всё новые налоги, которые станут неподъемными для абсолютного большинства. Будет усиливать политическое и экономическое давление на людей, лишать их свобод личности, давно ставших привычными. Будет вводить несуразные запреты и ограничения, бессмысленность которых окажется всем очевидной. Но они ещё сильнее будут унижать, ещё сильнее возмущать, значит, быстрее доводить до бунтов или инфарктов.
У элиты большой арсенал способов доведения населения до критического состояния.
И надеюсь, всем понятно, насколько я, как и все, заинтересован в том, чтобы спятившая мировая элита что-нибудь основательно перепутала! И такая заинтересованность, слава богу, опирается не на пустые надежды! Нередко элита (история это многократно подтверждала) крупно ошибалась. Например, развязанная ею Первая, а потом и Вторая мировая войны очень ограниченно достигли намеченных целей. Потому тайное мировое правительство и не стало единственной влиятельной силой, играющей остальным миром. Более того! Совсем уж неожиданно Советский Союз не только не сгорел в огне войны, как было задумано, но даже укрепился, став конкурирующей силой и головной болью мировой элиты.
Вот и снова элита, возложившая функции управления миром на тайное мировое правительство, может в чём-то просчитаться.
Хотелось бы это увидеть своими глазами, но не надо заблуждаться – на стороне элиты пока явное преимущество и в силах, и в возможностях! Потому никак нельзя терять бдительность! Нужно в каждый момент стараться понимать, что происходит в неустойчивом и напряженном мире. Нельзя прятать голову подмышку, содрогаясь от чудовищных планов мировой элиты, ведь такое поведение полностью исключает нашу самозащиту!
27
А между тем…
А между тем жизнь земного населения, не смотря ни на что, как-то продолжается! Так, разумеется, и должно быть, но что только не придумает моя больная голова, если ее отпустить в свободное плавание?! Бред идёт сплошным потоком! Минуту назад в своих представлениях я якобы спасал всё задремавшее человечество от задуманного кое-кем истребления, а теперь поймал себя на пустячной, однако и очень странной мысли.
О чём это я? Да – о туристах! Не понимаю я их, мягко выражаясь. Особенно неприятны мне те, которые выезжают за рубеж. Во-первых, этот заграничный туризм я не перевариваю по личным соображениям, а во-вторых, по соображениям, во многом даже государственным.
Кто-то меня, знаю, не поймёт. Кто-то возмутится моим отношением к такому виду активного, как говорят, отдыха. Кто-то даже поменяет своё мнение обо мне. В глазах многих я опять выскакиваю против всех. Или снова оригинальничаю, как самоутверждающийся мальчишка-нигилист. «Опять тебя занесло! Туризм-то тебе, чем не угодил? Всё оригинальничаешь?»
Ну и ладно! Отвечать я никому бы и не стал. Я же понимаю, что людишки, не соглашаясь с моей позицией, не только ее, но и меня будут воспринимать как некую неприятность на своём пути, возможно даже, как противника. А уж, коль они и сами мечтают о заграничной турпоездке, либо успели побывать за рубежом, чем при случае бахвалятся и гордятся, то переубеждать их – занятие совсем уж бесполезное!
Я давным-давно усвоил, что переубедить людишек хоть в чём-то вообще невозможно! Именно так! Невозможно!
Даже если некто трижды не прав и сам прекрасно понимает это, он всё равно будет настаивать на своём. Такова уж психология людей. Он обязательно станет настаивать на своём, поскольку в противном случае, как ему представляется, он распишется в собственном бессилии! А это очень больно бьёт по самолюбию! Это воспринимается как проигрыш или личное оскорбление! Вот люди и считают, будто лучше не соглашаться с тем, что меняет их прежние представления, пусть даже неверные!
Но если кто-то поразмыслит без предубеждения, то согласится со мной наверняка. Это я насчёт туризма. И почему бы кому-то не согласиться, если все факты на моей стороне?
Во-первых, туристы куда угодно едут не для того, чтобы познать чужие страны, пытаясь таким объяснением обмануть себя и других. Увы! Они едут только за впечатлениями! Только за самыми поверхностными впечатлениями! Но для мыслящего человека это столь мелкая цель, что она никого украсить не может. Но людишки это понимают, потому и подменяют понятия!
Как можно что-то сложное познать впопыхах? Что можно узнать, меняя как перчатки страны, города, самолёты, поезда, пароходы и гостиницы, посещая рекомендованные маршруты и объекты, поверхностно облизанные миллионами и давно очищенные специально обученными людьми от малейших признаков исторической реальности!
Во-вторых, за границу ездят, чтобы этим фактом хвалиться перед теми, кто ещё не ездил, кто не может, кто завидует. И если по объективным причинам на колонне Колизея не удалось нацарапать «Здесь был Вася!», то уж поведать соотечественникам с гордостью, где только тот Вася ни побывал, надо непременно! И не раз!
В-третьих, туризм, а вместе с ним и все массовые спортивные зрелища, это же банальный обман, психологическая ловушка, придуманная мировой торговой мафией для отъема денег у собравшегося в кучу праздного населения. Потому мне самому было бы крайне обидно жить и работать во имя благополучия мафии, словно последнему слепцу! Но я им не поддался!
В-четвертых, туризм – это же калейдоскоп, созданный из множества сказок для наивных взрослых. Взрослых, пытающихся в турпоездках впитать всё, что угодно, только не истину, поскольку там она и рядом не лежала! Туристам всюду втюхивают тщательно отреставрированные фасады или некие современные развалины, выдавая их за выдающуюся древность. Им рассказывают давно выверенные по своему воздействию мифы о той реальности, которая никогда не существовала. Их всюду потчуют лживой историей, имея задачу перевернуть представление о своей стране в лучшую сторону и заодно исказить подлинную историю мира в соответствии с полученными от руководства установками.
По мне все эти местные загрантуристы, а с ними и иномарочные автомобилисты, – они же для страны хуже горького пьяницы, выносящего всё из дома и всё пропивающего!
И я очень бы не хотел однажды осознать, что мне по наивности тоже втюхали абсолютную туфту, и что я не только сам на это согласился, но сам и оплатил сие отработанное на миллионах простаков мошенничество! Знаете ли, неприятно чувствовать себя осликом, вспоминая запомненное с детства: «Ослик был сегодня зол! Он узнал, что он осёл!»
И как же часто мне приходится пусть даже с улыбкой, щадя себя, вспоминать эту снайперскую строчку!

Я убеждён, если возникло нестерпимое стремление познать мир, то совсем не обязательно пускаться в длительные утомительные и дорогостоящие путешествия. Есть же справочная литература! Наконец, есть достаточно информативная художественная литература. Есть добросовестные познавательные телепередачи, есть хорошие фильмы по географии нашей страны и остального мира, есть тематические передачи кабельного телевидения. Так познавайте мир этими путями! Они для всех доступны.
И всё же для меня более привлекательна прогулка по настоящему, лучше, если по девственному лесу. В нашей же стране, если не привязываться к опостылевшему городу, чудесных мест не сосчитать, где приятно пахнет хвоей, где щебечут крохотные пташки, где растут обыкновенные травинки, расправляются листочки, грибочки, где кипят жизнью огромные муравейники и мелкие букашки!
Это же во сто крат полезнее и интереснее международного туризма! Это кому угодно обеспечит оздоровительный эффект души, а значит, и тела!

В мой адрес обязательно стрельнут с раздражением: «Да он же просто завидует!»
Или скажут, будто я давно привык стоять на якоре, потому и не приветствую туризм!
Пусть говорят, что им вздумается! Понятное дело, обиженным людишкам, чтобы снять раздражение, необходимо меня макнуть! В действительности, зачем мне туризм, если я и без него немало помотался по СССР! И по зарубежью поездил достаточно, многое почерпнул! Правда, мои поездки никогда не являлись туристическими, они всякий раз оказывались служебными, что по экономическим соображениям еще приятнее.
У меня случались неоднократные дальние командировки, была смена мест службы с переездами, были поездки к родителям, к друзьям и к родственникам. В общем, можно утверждать, будто я всю жизнь только и занимался туризмом, но изучал мир не как обычный турист-верхогляд, а вживался в него значительно глубже. Изучал во всех его проявлениях и противоречиях. В туристической суете так ни за что не получится.
Но речь-то не обо мне. Речь всё же о туристах. И если уж о них говорить, то важнее всего выяснить подробности, кто и что в итоге извлёк из увиденного в поездках. Мне как раз вспомнился на эту тему забавный случай с Николаем Гоголем.
Как-то он, надеясь оживить заскучавших друзей и знакомых, стал им рассказывать о сказочных красотах Османской империи. При этом Гоголь и сам очень увлёкся! Он вспомнил множество невероятных подробностей о самых различных местах этой загадочной, большей частью, горной страны, потому его слушали, буквально, не закрывая рты от удивления и восторга. Все были ошарашены глубиной познаний, остротой наблюдений и многогранностью впечатлений Гоголя, потому слушали его долго.
Наконец, кто-то из особо приближенных к рассказчику друзей засмеялся и раскрыл тайну Гоголя. Оказалось-то, что он, восхищенный Османской империей, никогда в ней не был. Никогда! Всё, что он знал, было почерпнуто им из книг и переработано на основе собственного богатого воображения! В общем, на века дал фору всем туристам!

Стоп! Неужели даже после такого казуса приверженцы международного туризма не остынут? Тогда мне придётся вспомнить еще одну неприглядную сторону их любимого занятия – экономическую. Впрочем, за нею обязательно должна потянуться и сторона политическая!
Известно, пожалуй, каждому, кто не лицемерит, что туристы своими поездками буквально нож втыкают в экономику своей страны.
Увы! Это не только красивая метафора! Миллионы моих соотечественников своим трудом укрепляют страну, а туристы вывозят из нее деньги, иначе говоря, ради собственных удовольствий перекачивают созданные богатства не просто каким-то соседям (очень мило с их стороны содержать каких-то соседей!), но ее врагам! И при этом себя они относят к настоящим патриотам! И никто им по рукам до сих пор, почему-то не стукнул! Разве что, после этих слов кто-то справедливо упрекнёт, да и только! С них-то как с гуся вода!
Они-то, я знаю, в свою защиту нам наплетут банальное, будто: «В любой стране есть туристы, а наша страна, чем же хуже?»
Возможно, что она не хуже! И всё же этот вопрос в ней решён крайне несправедливо и неразумно. Он решён с игнорированием интересов собственного населения. Ведь любое государство заключает торговые соглашения с теми государствами, которые посещают ее собственные граждане-туристы. Смысл такого соглашения всем понятен и справедлив – туризм не должен страну разорять, а должен быть выгоден обеим сторонам!
Иначе говоря, если из нашей страны за счёт туризма в другую страну вывозится некая сумма, то столько же в нее должны оттуда как-то вернуть. Необязательно за счёт туризма. Можно расплатиться оборудованием, станками, сырьем или ширпотребом, необходимым нашей стране. Для всех стран торговый баланс – это святое дело! А у РФ, что мне особенно неприятно, святости нет и в помине! Её жирующие туристы-то по миру расползлись, а торговый баланс не соблюдается, страна стремительно нищает.
Это даже не воровство! Это уже грабёж! И осуществляется он усилиями наших «настоящих патриотов».
Не пора ли ими всерьёз заняться? Или я почему-то не прав?
28
Ладно! Пусть моё мнение о зарубежном туризме кому-то покажется не достаточно объективным! Пусть кто-то проблему видит иначе. Но я вполне допускаю и почти невероятное. Допускаю, будто этот некто искал за границей не банальные туристические впечатления, а глубоко перелопатил и осмыслил увиденное, а разобравшись в его скрытой сути, занимался не созерцанием, а исследованием иной заграничной жизни.
Такое, я знаю, иногда случается! Но в большинстве случаев путешественники все же доверяются не своим глазам, не своей наблюдательности и логическому мышлению, а рассказам экскурсоводов, давно набивших руку на одурачивании туристов. Экскурсоводы – это же прожженные специалисты по навешиванию лапши. Потому-то туристы и не замечают, как им всучивают самые несостоятельные представления и о давней жизни, и о современной действительности. Такое случается значительно чаще, нежели можно себе представить!
Вот пример попроще, если кому-то не ясно, как же это работает.
Большинству из нас Пушкин знаком с раннего детства прекрасными сказками и стихами. Они действительно прекрасны. Когда мы становились старше, нам успешно внушали, будто Пушкин сочетал в себе не только любовь к поэзии и литературе, но и чувство протеста против несправедливости царского режима. Часто договаривались до того, будто он был чуть ли не революционером, оттого значительную часть жизни провёл в ссылках (те ссылки придуманы исключительно для нас – в реальности их не было, а были длительные командировки с весьма ответственными заданиями).
Так вот, Пушкин в реальности был (кажется мне) совсем другим человеком. О себе он оставил нам много неразгаданных тайн. Все и перечислять не берусь, но одну разгадку, документально подтвержденную его современниками, офицерами, хорошо знавшими Пушкина (это Бистром, Веймарн, Гринвальд, Мейендорф и как-то втесавшийся в этот ряд якобы русский Апраксин), я всё же приведу.
Друзья утверждали, будто этот славный борец с царским режимом имел звание камергера. Значит, согласно Табели о рангах, Александр Сергеевич был генерал-майором!
Если же принять во внимание поручения, которые он выполнял по «просьбам» императора Николая Первого, то Пушкин, по всей видимости, являлся весьма приближенным к нему чиновником. Настолько приближенным и доверенным, что даже высокопоставленные чиновники молча сносили от Пушкина страшные оскорбления.
Например, губернатор Новороссии и Бессарабии бесстрашный граф Воронцов, герой отечественной войны, молчал в тряпочку, когда якобы ссыльный Пушкин у всех на виду приударял в Одессе за его женой. Более того, Пушкин еще и зло высмеял губернатора в растиражированных стишках. Помните? «Полудурак, полуневежда, но есть надежда, что будет полным, наконец!»
Вот и задайте себе вопрос, а с чего бы это наш несчастный и якобы бесправный ссыльный настолько распоясался?! И с чего бы это всесильный граф Воронцов никак его наглые выходки не пресёк? Ведь если Пушкин действительно был ссыльным, то он находился в полной власти губернатора, значит, подобное оскорбление «вашей светлости» могло закончиться этапированием проштрафившегося поэта из одесской «ссылки», где он отхватил многокомнатный второй этаж огромного дома и не пропускал ни одного бала, в далёкую сибирскую каторгу! Однако граф Воронцов трусливо промолчал, и все вокруг как воды в рот набрали! Почему же?
Ответ-то, на мой взгляд, совсем уж прост: окружающие боялись с Пушкиным связываться. Стало быть, для этого у них имелись очень веские причины. Скорее всего, наш любимый Александр Сергеевич являлся не политическим ссыльным, а командированным повелением Императора в Одессу его доверенным лицом. Потому и жил он припеваючи (нам-то знающие люди всегда приговаривали, будто Пушкин постоянно пребывал в долгах, как в шелках), и все охотно его принимали у себя, и все молча сносили его драчливо-заносчивый характер. Разве такое было бы возможно с Пушкиным, пребывавшим в ссылке по причине своей политической неблагонадёжности? Но именно так гласит официальная версия.
По всему выходит, если мерить нынешними мерками, что Пушкин в окружении императора числился кем-то вроде генерала КГБ, ФСБ или ФСО! А для окружающих это само по себе выглядело довольно-таки внушительно, но и это не всё, ибо за его спиной всегда подразумевалась еще и всесильная рука Императора! Понятное дело, с таким типом лучше не связываться!
И кто мне объяснит после таких выводов, как же нам быть с близостью царского генерала Александра Пушкина к простому народу? А никак не быть! Не было никакой близости! Сказки сказками, это его творчество для души, а по роду своей деятельности Пушкин был бесконечно далек от народа!
И как после такого вывода нам быть с революционным духом этого «мелкого» (нам говорят специально обученные люди, будто он имел самый низший чин из всех возможных, да и то, лишь для того, чтобы выводить свою красавицу жену на царские балы) разгульного служаки, выполнявшего особые поручения Государя?
Да и откуда ему, этому революционному духу было взяться при таком-то высоком чине Александра Сергеевича?
Конечно же, никак и ниоткуда! Поскольку всё было как раз наоборот! Реальному Пушкину во всех его действиях и поступках более всего соответствовала не близость к народу, не революционный дух, а матёрый монархизм и самая естественная реакционность!
Ну и как, скажите мне, это вам понравилось? Изменилось ваше официальное представление о Пушкине?
Если мне поверили (или хотя бы засомневались в своих прежних познаниях), то ваше представление о Пушкине обязательно должно измениться! И, заметьте, всего-то после ознакомления с несколькими фактами. Правда, в данном случае вы не были обмануты, вы узнали истину, но ведь могло быть и иначе. Для этого всего-то стоило послушать экскурсоводов или искусствоведов.
Теперь убедились в том, какой силой может обладать простейшая информация? Всё вдруг перевернулось!

Обязан сообщить, что я бесконечно благодарен тем ищущим и неугомонным людям, которые помогли мне разобраться в сущности нашей истории. Я понял, что она вовсе не наука, а, скорее всего, политика. Политика усмирения населения! Как и религия! И для этого усмирения многие столетия умело и умно всё, что властям оказалось не на пользу, переворачивается, выворачивается, переименовывается и перекрашивается.
Запросто меняются места событий, придумываются не существовавшие никогда действующие лица, вставляются мнимые годы и даже века, удаляются мешающие кому-то десятилетия, подменяются названия населенных пунктов, рек и морей, скрываются глобальные бедствия и всё лишь затем, чтобы население не знало истинной истории своего народа. Чтобы население не узнало о том, что когда-то люди жили совсем иначе. Возможно, жили лучше, нежели сейчас, и лишь потому, что их не душили несправедливостью.
Из самых уважаемых мною искателей истины назову известных многим читателям академика Фоменко, кандидата физмат наук Носовского (ими совместно опубликовано много книг об исторической правде), а также Олега Павлюченко (я бы его тоже избрал академиком, но только по истории, ибо он этого давно заслужил). А также Алексея Кунгурова, Павла Лобанова и тех, кто в интернете публикуется под именами «История Пи», «Председатель СНТ», «Разгадки истории» и других.
Сдаётся мне, что их есть за что уважать! Правда, эти люди пока не смогли полностью очистить искаженную историю нашей страны и мира от всей шелухи, это и не удивительно – это титаническая задача, но своей деятельностью они многих насторожили. И убедили в том, что в официальной истории трудно найти хотя бы частицу истины. И, надо признать, что сделанное ими уже сегодня кажется внушительным!
Причем этим людям живётся не сладко. Против них науськиваются тысячи специально обученных людей, защищающих интересы власти по вопросам, касающимся истории. И они стремятся хотя бы дискредитировать альтернативщиков, если не выходит их уничтожить подтасованными аргументами, а то и физически.
29
О, боже! Пора мне, наконец, и очнуться! Благодаря старику Дарвину я углубился в очень странные размышления. Рассчитывая забыть о грустном, я забыл о настоящем времени и обо всем окружающем меня теперь пространстве.
А кто-то, ненароком заглянув в мои мысли, очень бы удивился. И действительно, любому покажется, будто в моей ситуации я мог размышлять о чём угодно, только не о Дарвине и не о происхождении человека. Я и сам с этим согласен, но так уж вышло.
Время пролетело веселее, нежели в скорбных от похорон воспоминаниях, зато, куда же меня занесло?! Узнал бы кто, принял бы за блаженного! И впрямь! Какой еще Дарвин? Какие пришельцы?! Кому они понадобились? И откуда им было взяться на древней Земле?
Но снова и снова в мои мозги лезет невесть что. Лезет, а убедительного ответа на вопрос, кто же создал первого человека, тех же пришельцев, у меня так и не нашлось. Слабовато вышло. Размечтался, расслабился, запутался! К тому же, это всё лишь мои соображения, а я не какой-нибудь там дипломированный философ и не археолог, как меня иногда упрекают, если совсем уж нечем крыть!
Но в этом моя сила! Именно потому, что я не профессиональный историк, потому что не обучен специальными людьми до полного затуманивания мозгов и не повязан ими по рукам и ногам всякими инструкциями и ограничениями, я могу не отвечать за несовпадение моих соображений с их официальными взглядами! Уж официальным-то деятелям я доверяю менее всего!
О! Ещё одна чумная идея ко мне явилась…
А если те инопланетяне создали во вселенной (в разных галактиках и на различных планетах) целую сеть своих научно-практических баз? Создали, а потом возвращались на них, чтобы проверить результаты своей давней деятельности. Может, они и теперь за нами пристально следят? Следят за нашей фермой!
Пожалуй, они огорчатся результатами нашего якобы прогрессивного развития! Несправедливость всюду! Алчность, злоба, войны, чудовищные интриги, а дела насущные – хуже, чем было когда-то. Хуже, чем было у наших далеких предков.
Скорее всего, пришельцы остались бы недовольны нашими достижениями. Впрочем, кто же знает, что у них на уме и какие цели они преследовали, разводя на планете множество людишек! А что если они сами периодически и очищали нашу планету от народонаселения, не оправдавшего их надежды? Может, то они и избавлялись от людей всемирными потопами, мором всевозможным, даже падающими на головы астроидами. И избавлялись, как вполне могло быть, только потому, что не могли дождаться, когда же жители Земли самостоятельно сделают свою планету зоной счастья.
Увы! Мне сдаётся, будто своей цели пришельцы не достигнут никогда, ибо здесь многие крепко ухватили власть, а совесть утратили еще раньше. В общем, кто нынче при деньгах, тот и рулит планетой, как ему самому это выгодно.
Но кто же всё-таки нам расскажет всю истину о том далеком времени, когда всё на Земле для нас ещё только начиналось? Да не просто расскажет, но и убедит представленными всем доказательствами!

Всё! Пора мне менять пластинку! А то я прямо-таки вцепился в замшелого Дарвина. Он, конечно, большой молодец, только от правильного понимания такого вопроса, как появление на Земле первого человека, увёл нас в неверную сторону! Неужели, действовал по чьему-то заказу или не до всего сам додумался?
Но и я – молодец! Дарвин хоть на материалистических позициях свою теорию построил. У него чисто материальные процессы создали человека – эволюция, приспособление, развитие! Впрочем, и он накрутил! Если, как теперь науке известно, мутации лишь портили первоначальные образцы растений, животных и людей, то почему же они получились всё-таки достаточно живучими? И, значит ли это, что те образцы, которые образовались самыми первыми, были еще более живучими, нежели мы и остальная нынешняя природа, испорченная мутациями? Но как же они, такие хорошие, образовались из каких-то там амёб, так же основательно испорченных мутациями?
Что-то и у Дарвина не бьёт, если внимательно и критически приглядеться!
Но и моя теория хромает! Если люди произведены пришельцами, то кто произвел самих пришельцев? И растения, и животный мир – неужели тоже их работа? Получается, что пришельцы и были богами?
Так неужели наших богов создал какой-то другой бог, появившийся ранее наших?
Пусть даже так! Но он-то, откуда взялся? И кто слепил нашу галактику? Кто слепил всю вселенную? В общем, моя задача выродилась в известную всем бесконечную присказку: «У попа была собака…».
Нельзя же считать продуктом вполне вменяемых людей ответ современной науки, будто космос никто не создавал и он якобы существовал вечно! Если так, то почему же нечто аналогичное науке не заявить и о людях? Прекрасно бы звучало: «Люди существовали всегда и нечего нам задавать свои глупые вопросы! Вы же ничего не знаете! Вы же разве историки? Или философы?»
Но если в моей гипотезе с пришельцами присутствует махровый идеализм, то, что же выходит у наших любимых ученых с их не воспринимаемой никем вечностью, с бесконечностью и с этим многозначительным ответом, будто «никто не создавал»?
Дарвинская-то теория, на которую наука всегда кивала, тоже ведь на все четыре хромает, да так сильно, что на нее никак уже нельзя опереться! Придумайте что-нибудь правдоподобнее, господа!
Всё! Мне это трижды непонятное «происхождение» основательно надоело!
Пора собраться с мыслями и привести их в порядок. Дорога – это всегда многие неожиданности, а реагировать на них важно правильно и своевременно, что невозможно с туманной головой. Потому переключаюсь!
30
Вот и мы покатили… Минут на двадцать задержались, пожалуй, а мне-то показалось, будто я многие века насквозь пронзил! Уже жалел, что не поехал поездом.
Наконец, наш самолёт осторожно выполз на взлётную полосу и на мгновение застыл. Потом взвыл всей мощью своих турбореактивных моторов, по его серебристому телу пробежала судорога и он ринулся вперёд, вжимая пассажиров в кресла... Поехали!
Стыки бетонных плит всё чаще дубасили по шасси, но и самолёт не сдавался, терпел удары и уверенно разгонялся. А чуть погодя, он гордо приподнял свой нос, и тогда все земные помехи остались под нами. Как и неутоленное мною желание осмотреть современную Казань.
Итак, мы летим! Уже хорошо! Но чем же я займусь, распрощавшись с Дарвином?
И надо же! Как раз в тот миг, когда самолет возносил своих пассажиров всё выше, мне вспомнилась зона отчуждения. Та самая зона отчуждения, которая тянулась с обеих сторон взлетной полосы до ее торца, четко обрубленного будто топором. Взлетная полоса ещё того аэропорта, прежнего казанского! Знакомая до боли взлётно-посадочная полоса.
Итак – зона отчуждения! Сколько же с нею было связано наших общих событий, оставшихся, возможно, только в воспоминаниях моих товарищей!

Припоминаю, что здание старого аэровокзала Казани мне с первого взгляда не нравилось. От огромного сарая, как мне тогда показалось, оно отличалось всего-то манерной башенкой на крыше и восемью массивными, но простенькими колоннами, лишенными даже капителей.
Колонны поддерживали тяжелый треугольный портик фасада, нисколько не добавлявший зданию солидности. Одной колонны у здания почему-то не оказалось. Вместо нее в серёдке зиял провал. Он сразу наводил на мысль, будто центральная колонна кому-то приглянулась, и однажды ее по-тихому спёрли. А ведь архитектор, скорее всего, рассчитывал, что этот странный провал, в глубине которого терялись небольшие распашные двери, станет украшением проекта.
Впрочем, вся невзрачная архитектура этого убогого здания меня заботила мало, и всё же именно из него мне частенько приходилось устремляться к самолету. Сюда же я возвращался за багажом по прилёту. Из того же здания я и тебя несколько раз провожал, родная моя. А вот встретить не получилось ни разу. Виноват! Но всегда безнадёжно опаздывала твоя телеграмма, и до места ты как-то добиралась сама. Мучительно добиралась всякий раз!
В моей памяти хорошо сохранилось то обстоятельство, что огромное поле аэродрома примыкало к южной окраине города, беспорядочно застроенной частными домишками, а заодно, и к ряду капитальных казарм военного авиационно-технического училища. Те казармы, краснея тремя этажами неоштукатуренного кирпича, казались мастодонтами посреди местных хибар, сооруженных из того, что поселенцам попалось под руку.
От казарм до аэродрома, где во время Великой отечественной войны курсанты сутками осваивали свои самолеты, лишь бы поскорее отправиться на фронт, было рукой подать. Значит, меньше времени у них уходило на переходы. Но всё равно, курсанты иногда и на обед не ходили, лишь бы в срок выполнить дневное задание.
Спустя десять лет после войны энергичный в прочих пакостных делах Никита Хрущёв стал громить нашу военную авиацию. Расправлялся он с ней едва ли не с большим усердием, нежели проклятый Геринг на фронте силами своего люфтваффе. Вместо авиации Хрущёв сделал ставку на мощь стратегических ракет и рассчитывал за их счёт значительно сократить всю советскую армию, в первую очередь наиболее дорогостоящие флот, авиацию и артиллерию, а так же высвободить сотни тысяч технически грамотных офицеров для народного хозяйства. По крайней мере, так официально объяснили народу. И хотя то решение можно было реализовать с большой пользой для страны, Хрущёв опять рубил с плеча. Потому через десяток лет все загубленные вооружения пришлось восстанавливать, и затраты многократно превысили полученную когда-то экономию. К тому же в послевоенные годы военная техника на враждебном Западе стремительно развивалась и ушла далеко вперед. Нам опять пришлось догонять по всем направлениям.
Но именно в период хрущевского сокращения армии на базе освободившихся красных казарм основали новое военное училище. Оно предназначалось для подготовки офицеров ракетных войск стратегического назначения.

Стратегов, как своё детище, Хрущёв любил. Они позволяли ему чувствовать себя способным противостоять США, самой сильной стране на планете. Бюджетных денег для стратегов не жалели, потому и новое по своей сути казанское училище получилось почти идеальным, если судить по его преподавательскому составу, по учебно-материальной базе и объемным инженерным программам обучения.
К слову, такие же училища, поначалу приравненные к военным академиям, тогда создавались в Ростове, Перми, Серпухове и в Саратове. Но скоро стратеги передали казанское и саратовское училища в состав Сухопутных войск, в которых к тому времени также появились современные ракеты, только они предназначались для решения задач не стратегических, а менее масштабных, фронтовых и армейских. Потому их ракеты были поменьше, стреляли поближе и не являлись столь разрушительными, как у стратегов, но сухопутчикам и таких тогда хватало.

В Казани ракетчиков учили пять лет, хотя в средних училищах, коих было большинство, обучение продолжалось всего три, а в высших, четыре года.
Пятигодичные училища обеспечивали выпускникам полное инженерное образование. Инженерная и общеобразовательная программа этих училищ повторяла программы лучших технических вузов страны, потому выпускникам на вполне законном основании стали выдавать дипломы инженера общесоюзного образца.
Замысел министерства обороны оказался верным: очень скоро новые выпускники проявили себя в войсках завидной инженерной хваткой и умением разбираться в премудростях действительно очень сложной ракетной техники, насыщенной электроникой, электротехникой, гидравликой, гироскопами и другими непростыми устройствами.
За пять лет Казанское училище из выпускников средних школ создавало не только инженеров механиков и электриков, но и офицеров. Офицеров с первичным воинским званием лейтенант. И они разъезжались по местам дислокации советских сухопутных войск, в том числе, и в группы войск за рубежом нашей страны. Особенно важным это обстоятельство признавалось местными красавицами, рассматривавшими как большую удачу бракосочетание с офицером-выпускником.

Зато аэродром ракетному училищу перестал быть нужным. И в столице Татарской автономной республики его благоразумно превратили в пассажирский аэропорт города Казани. В тот самый, что с колоннами.
Днём и ночью в нем кипела своя напряженная авиационная жизнь. Постепенно множились, взлетали и садились большие Ил-18, Ан-10, Ан-24, Ту-124. А на прежней крохотной взлётно-посадочной полосе, расположенной в стороне от главной полосы, жила своей жизнью местная малая авиация. Там то и дело взлетали и садились неприхотливые Ан-2, Як-12, вертолеты Ми-8, Ми-4 и чешские самолётики Л-410.

На меня и теперь, случается, накатывают сладкие воспоминания, связанные с близким расположением к моему училищу аэропорта. Днём его почти не было слышно, зато ночью…
Особенно в июле, когда ночь всё обволакивала летним теплом, когда ни ветерка, когда пронзительная тишина. И только я, если дежурил по курсу, закончив уборку казармы, полив из шланга огромную асфальтовую площадку перед нею и все цветники, убрав в подсобку тяжёлый длинный шланг, с чистой совестью вытягивал уставшие ноги в курилке по соседству с входом в казарму. Дверь я обязательно распахивал настежь, чтобы не прозевать телефонный звонок (дежурный по училищу мог проверить бдительность).
Днём я в курилке обычно не присаживался, в ней и для курильщиков места не всегда хватало. Зато ночью там удавалось посидеть, широко раскинув руки на спинке из деревянных реек, и вдыхать уже не удушливый дым от сигарет, а аромат петуний, нами же посаженных перед казармой. Удавалось ощущать влажные испарения от разогретого за день асфальта, щедро залитого мною же водой, и внимать звукам невидимого, но явно не дремлющего аэропорта. Когда самолеты замолкали, в дело сразу вступали сверчки…
Всё это в совокупности порождало в душе божественные ощущения, которых в нынешней жизни мне иной раз очень не хватает. Прямо-таки блаженство!
Хорошо помню, как ночь была в полной своей силе, но ее темнота казалась прозрачной настолько, что даже мелкие предметы различались вдали. В Казани вообще летом ночи очень коротки. Сказывается сравнительно высокая географическая широта. Даже удивительно, что после двадцати двух часов ещё, в общем-то, светло, а в три часа – уже светло почти как днём. В некоторой степени, то были те же самые белые ночи. Те самые, которыми так легкомысленно гордятся ленинградцы, считая их своей уникальной собственностью.
Вот так посидишь в одиночестве и в безмятежности, вытянув уставшие в неизменных сапогах ноги, и душа расслаблялась, чего не случалось в обычные дни, пожалуй, целыми неделями. И хорошо, что особая бдительность в такое время не требовалась, ведь главная аллея, по которой мог нагрянуть дежурный по училищу, хорошо просматривалась. Других подходов у него не было!
Вот я и сидел, расслабившись душой и телом, прямо, как в раю (днём нам покоя не давали!), и пытался представить, что за жизнь ждёт меня в войсках. Сумею ли с нею справиться? И о доме, конечно, вспоминал! И тогда тоска изрядно щипала душу. Очень уж домой хотелось! Прямо-таки, невмоготу! И о встрече с тобой мечтал. О встрече с самым милым мне человеком, ставшим таковым еще за два года до поступления! И от своих воспоминаний, от утраченной добровольно прежней жизни в душе разрасталась чёрная безнадёга, а уж она умела выворачивать душу наизнанку.
В общем-то, тяжела жизнь курсантская. Он ведь, несчастный, за всё вокруг себя в ответе, тем не менее, ни прав каких-то, ни свободного времени, ни денег за эту ответственность не получает! И командиры и преподаватели, желавшие добавить ему проблем, с усердием все дни подряд накачивали его мозги и мышцы.
А летом еще и экзаменационная сессия была «на носу». Это серьёзное испытание. Опять станут почём зря рваться нервные клетки.
И только после последнего экзамена, да если всё сдашь в срок, предоставят месячный отпуск, как кусочек воли и никем не ограничиваемого счастья, от которого заранее сердце выскакивает из груди.
Поскорее бы! Сил почти не осталось! Но тогда уж сразу, без промедления, стремглав в аэропорт! Может, даже через училищный забор! А в кассах, конечно, всем нужно позарез и сразу! Вот так впустую таяли первые драгоценные минутки нашей свободы! Они таяли в напряженных потных очередях за билетами! Ведь улететь хоть куда, притом, что каникулы во всех вузах Казани начинались одновременно, было очень сложно! Такая уж тогда водилась практика – везде подтягивать начало учебного года к первому сентября, как и в школах.
Но ведь мы всё равно, даже намучившись, как-то улетали, преодолевая все преграды!

Так в мечтах полночи и просидишь. До подъёма ещё далеко. Мозги, не занятые определенной задачей, отдыхают – даже спать им не хочется, что совсем уж для курсанта странно.
И вдруг ночную тишину взрывает богатырски громкий женский голос со знакомой до боли интонацией: «Внимание! Произвёл посадку самолёт Як-12, прибывший рейсом таким-то из Зеленодольска! Внимание! Произвел посадку…»
И почти следом новое объявление: «Внимание! Закончилась регистрация билетов на самолёт Ан-2, следующий таким-то рейсом по маршруту Казань-Чистополь-Набережные Челны-Альметьевск-Бугульма! Внимание! Закончилась регистрация…»
Ох, как приятен был тот голос! Он излучал нечто родное, сказочно приятное, которое словами и описать-то трудно, да и ни к чему. Душа от него просто таяла, ведь скоро он должен объявить и мой рейс. Не так уж долго мне до того счастливого момента осталось ждать.
Но голос, сделав свои объявления, замолкал, и над миром опять нависала прозрачная тишина. И всё в округе беспечно расслаблялось.
Только так продолжалось недолго. Скоро воздух опять начинал гудеть и выть, а земля даже в курилке сотрясалась мелкой дрожью. И слегка страшновато становилось от тех ревущих ноток. Но я уже знал: то по глиссаде спустился очередной Ан-24. Он едва коснулся бетонной полосы, как завыл своим воздушным тормозом, называемым реверсом. Реверс работал винтами, как сошедший с ума вентилятор. Ревел всего несколько секунд, но получалось у него это столь мощно, что меня всякий раз удивляло, почему в ужасе не просыпалась если уж не вся Казань, то хотя бы ее ближайший район? Привычка, пожалуй!
А приземлившийся двухмоторный самолёт еще долго, но уже значительно тише жужжал, двигаясь по посадочной полосе, словно тяжелый майский жук, и только докатившись до стоянки, он, наконец, угомонялся.
Только следом всё равно тишину рвали очередные объявления и о его прибытии, и о камерах хранения для транзитных пассажиров, и о стоянке такси на площади перед аэровокзалом…
Я необъяснимо любил те аэропортовские ночные звуки!
Вот уж чересчур надрывно загудел необычный огромный самолёт, посвистывая многочисленными лопастями четырёх воздушных винтов. По лающим звукам его моторов я угадывал, что в небо стал карабкаться толстый и солидный Ан-10 с названием «Украина» на борту.
В 71-м году такой же пассажирский самолёт развалился в воздухе. Разумеется, случилась большая беда. Уже потом я где-то читал, что Генеральный конструктор этого широкофюзеляжного среднемагистрального самолёта Олег Константинович Антонов был настолько потрясён человеческим горем, виновником которого он косвенно оказался, что больше никогда не проектировал пассажирские самолёты – только транспортно-грузовые или военные. А ведь под его руководством уже было создано тридцать пять типов великолепных машин. А такие гиганты как Ан-22, Ан-124 «Руслан», Ан-225 «Мрия», то есть «Мечта» по-украински, так и остались в авиационном мире непревзойденными по грузоподъемности и габаритам перевозимого груза.
После той катастрофы Аэрофлот поставил все машины Ан-10 на прикол. Поставил до полной проверки технического состояния каждой из них. Всё было сделано правильно. Проверка выявила у многих самолётов Ан-10, пионеров в семействе широкофюзеляжных машин, усталостные трещинки в силовых кронштейнах крыла. Из-за этих трещинок и случилась катастрофа.
Кронштейны являлись основанием для огромной цельнометаллической конструкции единого крыла. Конструктивно они оказались очень сложными. Потому на летавших самолётах их решили не ремонтировать ввиду больших технологических проблем. А кронштейны для самолётов, еще находившихся в производстве и всех последующих, модернизировать не стали, а все Ан-10, числившиеся на балансе Аэрофлота окончательно списали. Производство Ан-10 прекратили. Дорогое для СССР, надо сказать, было решение, но далее рисковать не стали.
Впрочем, разве сегодня это кому-то интересно? Теперь в нашем небе летают чужие самолёты – американские, европейские и даже бразильские. И многие россиянские патриоты с восторгом отзываются о Боингах и Аэрбасах, ничего не зная о великом прошлом нагло уничтоженной советской гражданской авиации. Им и поверить в былые приоритеты советских машин трудно. Ведь им об этом не рассказывают! А как же могло быть иначе, если это тоже часть нашей истории, которая вытеснена из современной жизни и забыта под восторги тех, кто теперь на бэушных Боингах устремляется куда угодно!
Им нисколько не интересно, что первые авиационные достижения мирового уровня у СССР появились еще в двадцатые годы прошлого века. И ещё какие! И сколько их было потом, по мере развития советской авиации! Не счесть!
Например, после появления нашего транспортно-десантного самолёта Ил-76 (вроде бы и птичка не велика) американцы так и не смогли сделать для своих вооруженных сил нечто подобное. Очень хотели принять на вооружение такой же самолёт, познакомившись с ним в авиационных салонах и восхищаясь его характеристиками! Долго пытались отработать подобную конструкцию, но авария следовала за аварией. В итоге, конструкторы Боинга были вынуждены резко уменьшить разрешенную массу полезного груза уже созданной ими машины. Техническое задание на разработку самолета оказалось невыполненным. Провал! В чем американцы подтвердили свою неспособность сравняться с лучшими советскими самолетами.
В общем-то, много я знаю аналогичных примеров из прошлого советской авиации, но в них кому-то даже трудно поверить после лживой обработки нынешнего населения уже достаточно убогой в техническом отношении Эрэфии.
31
Мне казалось, будто авиация всегда жила своей непростой жизнью, а нас, курсантов Казанского высшего командно-инженерного училища, частенько развлекали кроссами на ее территории. Это мне тоже запомнилось, ведь бегали мы вдоль взлётной полосы уже известного читателю аэродрома. Бегали в той самой зоне отчуждения.
Равнинная местность аэродрома идеально подходила для организации наших массовых забегов. Но для них совершенно не подходил я! Так уж получилось! Не выпала мне удача родиться «лосем». Зато для наших курсовых лосей промчаться на отличную оценку что один, что три километра особого труда не составляло. Меня же такие мероприятия угнетали задолго до старта. Заранее мутило и трясло лишь от предчувствия самых неприятных последствий предельного перенапряжения организма. За много дней до кросса во мне медленно погибало всё – от пяток до макушки, – и оставшиеся чудом нервы взрывали меня как динамит, только тронь!
Но это откровение на всю глубину поймёт лишь тот, кому хоть раз пришлось прочувствовать все прелести армейского кросса. Да еще в военной робе! Ещё и в тяжёлых юфтевых сапогах, а это вовсе не легонькая кирза, ставшая широко известной после войны! В общем, кто сам подобное не пережил, тот ни за что того испытания не поймёт!
А ведь это было интересно, потому я расскажу о некоторых своих ощущениях.

Дистанция в тысячу метров всегда очень тяжела. Она требует почти такой же стремительности, как на стометровке, на которой выкладываешься сполна, но на километре финиш-то в десять раз дальше! Считай, с предельным напряжением приходится рвать десять стометровок без передыха! Сдаётся мне, что даже на галерах бывало легче!
И не то чтобы я себя жалел и берёг силы. Нет! Я старался изо всех своих возможностей, но мои ноги так быстро не шевелились, да и мои легкие не справлялись с резко возросшей потребностью в кислороде, потому мышцы наполнялись свинцом и отказывались работать в полную силу. Такая беда на кроссах случается со всеми, но каждый осиливает её в одиночку! Я же долго справиться с нею не мог!
Впрочем, болтать можно всякое, наблюдая за бегущими со стороны, но если ты не рождён спринтером, и всё же тебя как-то впутали в это тяжкое занятие, то пыхтеть придётся почти до погибели! И не успокаивай себя тем, будто до финиша всего-то четыре минуты. Примерно так оно и есть, но эти четыре минуты еще придется пережить! Пережить со всеми сопутствующими мучениями!
И не думай, пожалуйста, будто соберёшь свою волю в кулак и как-то всё преодолеешь. Не думай, будто откуда-то появятся силы, будто соберёшься, сконцентрируешься. Даже не надейся! Всё окажется иначе! Каждая секундочка до финиша станет сущим адом. Каждая! Дистанция тебя и взмылит, и выжмет, как тот лимон, но в норматив ты всё равно с первого раза (и со второго, и с третьего!) не уложишься!
И только потом, уже после финиша, ты станешь понимать, что же это такое, настоящий курсантский кросс! Ты поймёшь, чего стоит подлинная борьба за каждый метр из тысячи таких же! Поймешь, чего стоит борьба за ускользающие нормативные секундочки! Ты поймешь, что такое борьба за оценку!
Но даже с полным пониманием сути любого кросса ты не станешь бегать лучше и легче! Тебе придётся каждый раз убивать себя, придётся настраивать свою волю, чтобы она не подвела на дистанции. Настраивать ее на победу, когда ступни в подкованных сапогах с первого шага наливаются неподъемной тяжестью и отяжелевшее бедро не поднять, будто оно чугунное! И ты с первых шагов станешь тяжело задыхаться, наполняя воспаленные легкие холодным воздухом, которого твоим мышцам всё равно не хватит. И скоро острые вилы вонзятся в правое подреберье. И во рту ты ощутишь непривычный вкус металла, как результат нехватки в крови уже не кислорода, а совершенно необходимого организму углекислого газа. И густая слюна с каждым мощным вдохом, того и гляди, перекроет твою глотку и задушит насмерть. И сил не хватит, чтобы ее сплюнуть набегу! И даже налаженное дыхание в какой-то миг собьётся. И ты забеспокоишься, что сердце без привычки может не выдержать этой дикой нагрузки! Таковы перспективы любого кросса!
С подобным набором проблем в норматив, конечно, никак не уложиться. Значит, заработаешь двойку, презрение товарищей и новый кросс. И знакомые и страшащие тебя муки опять повторятся!
И когда всё это поймешь, то из-за отчаяния и безысходности тебе захочется выть: «Люди! Кому это нужно? Ведь не всем же дано быть лошадями! Пощадите, ради бога! Умираю!»
Но на трассе воплям не внемлют! А выполнять нормативы положено каждому! Потому для меня и многих моих товарищей спортивные кроссы превращались в нечеловеческое испытание!
С непривычки, конечно, поначалу! Потом я натренировался. И хотя всякий раз опять становилось очень тяжело, но уже терпимо!

Все предыдущие сетования посвящались километровой дистанции, а чтобы уложиться в войсковой норматив на три км, нужна не столько скорость, сколько лошадиная выносливость и бычиная воля, чтобы умирая не сойти с дистанции.
Разумеется, темп бега на трёшке чуть ниже, зато предельно нагружаются не только ноги и легкие, но и каждый волосок! Да и насилие над собой продолжается в три раза дольше! Хотя бы потому, что бежать придётся в три раза дальше! Но тебе наверняка покажется, будто дальше во сто крат!
На трёх км без лошадиной выносливости делать нечего, пусть ты как олень на короткой дистанции! Что говорить, если даже гепард (абсолютный рекордсмен в скорости бега) в подобном темпе не выдерживает и двухсот метров. А если в погоне за добычей ещё и увлечётся без меры, то запросто может погибнуть!
И только несчастному курсанту все дистанции должны быть нипочём! Что кросс на скорость, что кросс на выносливость! Курсанты – они же универсалы! Они и лошади и гепарды и олени!
Между прочим, всем контролёрам, тем, которые стоят с секундомерами, наплевать, что твой внутренний голос вопит на издохе, взывая к милосердию!
Надо же! Как приятно быть проверяющим, поджидая бегущих у финиша, засунув руки в карманы! Им приятно, и сомнения их не гложут в том, что они вершат важное для родины дело. И никто со стороны не наберется смелости предложить им продемонстрировать, на что они сами способны!

Я хорошо помню, как в самом начале дистанции приходилось глушить свой внутренний голос. А он вопил вовсю: «Остановись! Передохни! Не надрывай силы – финиш никуда не денется!»
Только верить ему никак нельзя! Я это хорошо знал! Внутренний голос – он голос слабости. Он ничуть не помогает, он только провоцирует, уговаривает сдаться, подталкивает к малодушию! Потому курсант не должен надеяться на внутренний голос! Он должен рвать свои жилы, должен задыхаться, перегреваться, но не поддаваться лживым соблазнам, обещанным таким помощником, как собственный внутренний голос!
Хлюпики всегда с длинной дистанции постепенно сходили. Сходили и униженно брели сбоку, сознавая, кто они теперь, раз уж уступили своей слабости, раз не смогли! Для самооправдания у всех на виду они хватались за правый бок и, кривясь, сплевывали в сторону, будто действительно испытали все трудности сполна.
Но когда-то и им придётся понять, что нет другого способа осилить дистанцию, кроме как силой своей воли многократно повторять отмеренные кроссом мучения. Придётся повторять их с возрастающим напряжением. Придется бегать, бегать и бегать. И постепенно тренировки обеспечат нужные результаты. В противном случае, придётся всегда носить обидное для самолюбия клеймо – хлюпик!
Но те, кто были упорны, кто не жалел себя, все трудности преодолевали, даже не родившись длинноногими и выносливыми лосями! Только так и достигались высокие цели! А иначе в армии нельзя! Иначе не стать мужчинами! Не живот мужчину украшает! И даже не усы!

До сих пор мне вспоминались только общие проблемы армейских кроссов, но с ними связаны и дополнительные трудности.
Например, нам всякий раз приходилось бежать в гору. Такой уж была местность! И если ускоряющийся самолёт, ревущий от дурной мощи своих двигателей, едва ли замечал небольшой уклон взлетной полосы, то нам тот уклон основательно усложнял бег! Нам и без уклона жизнь казалась пересыщенной всевозможными трудностями!
Разумеется, мы всякий раз старались схитрить! Мы всегда пытались склонить начальника курса капитана Титова Петра Пантелеевича к старту в противоположную сторону, то есть, под горку. Тогда жизнь для нас стала бы совсем другой! Но всё было бесполезно! Он лишь отшучивался:
– Вы и сами знаете присказку Суворова! Тяжело в ученье, привычнее в бою!
– Легко в бою! – неосторожно поправлял кто-то из нас.
– Вот видите! – посмеивался Петр Пантелеевич, отец наш родной. Всегда заботливый и понятливый, в таких случаях он становился неподатливым. – Вы и сами всё знаете! Потому – всем приготовиться! А теперь – на старт! Внимание! Марш…
По той команде наш взвод принимался ритмично колотить землю подкованными сапогами. Шесть десятков подков со звоном выбивали безрадостную мелодию наших страданий.
Постепенно взвод растягивался в длинную разреженную струнку. Впереди, как всегда, неслись наши лоси. За них «цеплялись» другие, кто хотел бежать как они, но едва ли продолжал это долго. А в хвосте, всё сильнее отставая, пыхтели от напряжения те, кто бежал на голой воле. И всё же медленно или слишком медленно, но все продвигались вперёд, пока той воли у них хватало. Потом кое-кто сдавался, плетясь вдоль полосы как побитая собака.
А рядом с отстававшими товарищами, но не сдающимися обычно пыхтел Генка Панкратов, наш заместитель командира взвода. Он никогда лосем не числился, но отстававших всегда подгонял и воодушевлял, что делать на бегу очень даже не просто. А как же иначе? Это же ему после кросса приходилось отдуваться перед начальством за каждого двоечника:
– Нажимай! Нажимай! Не сдавайся! Погода-то чудная! Давай руку, помогу!
А ведь ему было не легче, нежели остальным. Но он – наш командир, потому марку приходилось держать! Да и о погоде Генка обычно привирал. Нам чаще доставалась холодная либо ветреная, так что многие на кроссах простывали, потом тяжело хрипели бронхами, температурили из-за обожженных и воспаленных легких, но не жаловались. Да и кому?
Впрочем, погода случалась и очень жаркой, и без малейшего ветерка. Тогда на дистанции мы извергали огонь своим дыханием и телом, словно жерла доменных печей. А под дождиком, даже едва заметным, на бегу промокали насквозь! Такое тоже случалось! Потом наш пот высыхал вместе с каплями дождя, создавая сильный пелёночный или младенческий запах.
Запах запахом, но помыться удавалось лишь в казарменном умывальнике, где двадцать кранов на уровне поясницы и всегда ледяная вода. Суточному наряду зимой даже приходилось заботиться, как бы курильщики на ночь не оставили в умывальнике или в туалете открытой форточку. Бывало, что даже батареи отопления размораживались, не только краны с холодной водой! А с нею, с ледяной, всё равно моржом когда-нибудь станешь! Деваться-то некуда!
Но и без погодных сюрпризов неприятностей у нас хватало! Например, не случилось ни одного кросса, чтобы рядом с нами, бегущими, не разгонялся взлетающий самолёт. И, конечно же, он выдыхал в нашу сторону центнеры сожженного керосина! Черный дым сбивал нам дыхание, отравлял кровь, но мы глотали его с обреченной настойчивостью, считая более важным не растраченное здоровье, а выполнение норматива! Давай, давай, нажимай! Только нажимай! Такими мы были!
Зато мы мысленно посмеивались над пассажирами того самолета, краем глаза наблюдая, как к каждому иллюминатору припадали изумленные и обрадованные лица. Ещё бы им не радоваться, глядя на нас! Увидеть из окна столько сумасшедших – большая удача! И все они бегут, бегут, бегут, бог весть, куда и зачем! Спотыкаются, отплёвываются, надрываются, но бегут!
Отчаянно чадящий самолёт всегда нас обгонял и так поддавал напоследок керосиновым дымком, что мы надрывно кашляли, сбивались с темпа, ругались, почем зря, но были обречены бежать и напрягаться, несмотря ни на что.
Вот такими оказывались наши кроссы вдоль взлётной полосы!
Однако же, странное дело! После того как пролетели десятки лет, все тяжёлые подробности вспоминаются без желчи, лишь с улыбкой сожаления, когда думаешь, что те трудные, но счастливые годы нам не вернуть. И вспоминаются они с гордостью за себя, мол, как ни было тяжело, но я же не отступил! Я всё выдержал! Я не сдался!
Мы действительно за годы учебы много чего выдержали, закалившись на будущее. Мы выдержали главное! В непростое для страны время мы выдержали экзамен на соответствие тем задачам, которые нам доверила решать страна. Разве этого мало?

И зимой нам приходилось бегать вдоль той же взлётной полосы, будь она неладна, только на лыжах. За горизонт убегали! Не по своей воле, разумеется. Не прогулка всё-таки!
Лыжную дистанцию нам закольцовывали. Поначалу она поднималась в гору мимо взлётной полосы. Тянулась мимо решетчатых антенн радарных установок, без усталости вращающихся днём и ночью и кланяющихся кому ни попадя, а после половины пути, где наши номера фиксировал какой-нибудь преподаватель с кафедры физподготовки, устремлялась обратно, к финишу, на котором только и наступал хоть какой-то покой!
Когда забеги организовывали в масштабе всего училища, на старте-финише измотанных бегунов поджидал духовой оркестр. При виде любых финиширующих он даже в самый лютый мороз бодро дудел что-нибудь весёленькое, маршеподобное, хотя губы музыкантов часто примерзали к мундштукам. Но музыканты старались. Их нисколько не интересовало, что бравурная музыка только сбивала измотанных бегунов с налаженного ритма, нарушала дыхание, мешала преодолевать последние метры дистанции.
Зато потом, когда удавалось отдышаться и, извините, отплеваться, курсантам предлагали хлебать из армейского термоса полными кружками обжигающий полусладкий чай с лимонной кислотой. Сколько влезет! И такая мелочь воспринималась как крохотный кусочек честно заслуженной райской жизни!
32
Из задумчивости меня вывел звонкий детский голосок, переполненный восторгом:
– Ой, мамочка! Смотри скорее! Там настоящий человечек! Мальчик-спальчик! И маленькая машинка! Как настоящая! А, правда, что внизу всё настоящее?
33
Помню, как-то в образовавшемся безделье мы вспоминали дом, каждый свой, и моих товарищей очень уж удивлял вопрос, как это я отважился приехать в Казань из Туркменистана. Они на полном серьёзе представляли, будто Туркменистан, хотя он и являлся одной из пятнадцати советских социалистических республик, находился где-то в бескрайнем космосе. Дело доходило до смешного, кое-кто поначалу принимал меня за перелицевавшегося басмача и даже за ахалтекинца.
Меня это забавляло, поскольку выдавало вопиющую неосведомлённость моих сослуживцев, вчерашних школьников, в национальных вопросах их собственной страны. И это притом, что образование у нас было одинаковое, среднее, и на приличном уровне. Мы были не только нормально развиты для своих лет, но нас и при поступлении отбирали достаточно жёстко. И всё же о всемирно знаменитой ахалтекинской породе лошадей, которыми всегда гордился Туркменистан, а знатоки всего мира откровенно завидовали их владельцам, мои сокурсники даже не слыхивали! Странно, но бог с ними! Зато они были сильнее меня в других вопросах.
Я же никогда и не скрывал, что много лет прожил в географическом центре грозной пустыни, известной всем своим названием Каракумы. Так еще в СССР дорогие конфеты назывались, видимо, потому и про пустыню многие были осведомлены. Но я жил в пустыне совсем не по своему желанию. Там в мои юношеские годы служил мой отец и, разумеется, жила и вся наша семья в полном составе.
Было странно, но почти все мои товарищи имели превратное представление о пустынном климате. Им казалось, будто в Каракумах круглый год стоит изматывающая жара! Потому на меня смотрели с недоверием, если я объяснял, как ежегодно в феврале на недели две у нас устанавливается жуткий колотун. И хотя температура редко опускалась ниже минус пяти, но из-за пронизывающего ветра и эти градусы равнялись двадцати, если сравнивать со средней полосой. К тому же согреться, в общем-то, нам было негде, поскольку на юге Туркменистана системы отопления в домах, уж не знаю, встречались ли хоть где-то?
Снег в пустыне – это вообще немыслимая экзотика, зато мощные ветра вполне привычны. Вместе с крупинками песчаной пыли они устраивают такой пескоструй, будто он промышленный. Пыль сечёт открытую кожу столь остервенело, что и глаза не открыть, даже сильно щурясь! А если в начале урагана где-то капитально не укрыться, то кого угодно засыплет. Эта всепроникающая пыль забивает нос и рот настолько, что иногда люди задыхаются. Да и тёплой одежды местные жители из экономии обычно не имеют. «Две недели как-то переживём!» – надеются они.
И действительно, как-то переживали. Причём мелкие туркменята даже в самое холодное время бегали по улице босые, почесывая выпирающие из-под тонких рубашонок животики. А что у них творилось под носом, не хочется даже вспоминать. Но и они холодное время как-то переживали. Мы этому лишь удивлялись, поскольку сами переносили те невзгоды достаточно тяжело.
Но всё это я твержу об ужасах, а ведь в Каракумах мы познали и завидные плюсы этой своеобразной местности. Достаточно вспомнить изумительный виноград. На рынке можно было встретить кисти по пять кг, а сочность и сладость у них вообще непередаваемая! Даже не убеждайте меня, будто вы ели нечто подобное!
А знаменитые Чарджоуские дыни? Откусываешь ее, сладкую, ароматную, с тончайшей корочкой, и понимаешь, что такое настоящее счастье! А арбузы с сахарным хрусталём внутри! Даже астраханские им уступают без сомнений! А фантастические персики, а урюк, а гранаты? А метровые рыбины, попадавшиеся на наши крючки в Каракумском канале и в многочисленных озерах? Крупнее тех рыбин, которых я ловил в безводной пустыне Каракумы (парадокс!), нигде не встречал. Иногда попадались (не мне) двухметровые сомы с огромными усищами! Впрочем, рыбалка в Каракумах – это отдельная и весьма удивительная история!
Я горячился и приводил множество примеров, но мне не верили («Заливаешь!»). А уж то, что все новогодние праздники я с друзьями проводил, загорая на крыше своего дома, и подавно верить не хотели, хохотали надо мной как над бароном Мюнхгаузеном. Мы же и впрямь великолепно загорали, раздевшись до трусов! Солнышко грело ничуть не хуже, чем в купальный сезон на черноморском пляже. Ветра в такое время года не было. Воздух источал приятный для меня запах хлопчатника, сваленного высоченными ватными гуртами на городском хлопкоочистительном заводе в ожидании обработки. Мы беззаботно нежились, болтали обо всём, забыв на время о предстоящих экзаменах в школе, мечтали о самостоятельной жизни, о которой так мало тогда знали реального, а не вдавленного всевозможной пропагандой. Впрочем, должен признать, что та пропаганда не была навязчивой. Или мне так только казалось, поскольку в те годы критично к жизни я еще не относился.
В Казани теплу, о котором я рассказывал, ребята завидовали. Они мечтали о тепле, но мне всё равно едва ли верили, считая по простоте своей, будто такая прелесть в зимние месяцы возможна лишь в жаркой Африке, где-то в районе сказочной реки Лимпопо, в которой обитают ненасытные крокодилы.
«Ну, да! – возражал я. – Значит, вы и Африку плохо знаете! И там кое-где случаются страшные холода! Да и ЮАР в отношении климата вовсе не подарок, хотя по ее территории протекает упомянутая вами река Лимпопо!»
Зато остальное время года в Каракумах, когда не случалось пронзительного холода и пыльных бурь, оказывалось очень приятным! Всегда на всю глубину синело безоблачное небо и, если кому-то казалось не очень тепло, значит, было всего-то умеренно жарко. И так почти весь год! Правда, за исключением пяти-шести летних месяцев (да, да, я в этом количестве ничего не перепутал!). Во время них не удавалось укрыться от жары и духоты нигде! Кондиционеры, изготовляемые в Баку и имевшие такое же название, тогда были редкостью. Они врезались в окна и были не столь удобными, как нынешние сплит-системы, зато более разумными. Они охлаждали воздух, поступающий в комнату снаружи, значит, не лишенный кислорода, в то время как сплит-системы осуществляют круговорот одного и того же воздуха, пусть даже охлаждаемого, но без притока свежего.
Мой личный рекорд, изведанный в Туркмении, – плюс сорок четыре, а на сорок градусов вообще мало кто из моих сверстников реагировал. Людям в зрелом возрасте и, тем более, пожилым, было, конечно, тяжелее. Особенно, с непривычки.
Но теперь-то, я думаю, всем должно быть ясно, почему мой организм хорошо приспособился только к жарким условиям. И почему лыж в наших краях никто толком не знал. Зачем они там, где о снеге мечтали лишь дети, видя его на картинках школьных учебников.

И всё же, сколько я не убеждал, но моя неприспособленность к морозам воспринималась моими товарищами как личное упущение, как изнеженность! Никто не мог, да и не хотел понять, что для моего организма казанские морозы оказались чрезмерными! Они были ужасны и мучительны! Но это никого не волновало! Никто не собирался облегчать мою участь, и командиры не делали скидку на необходимость хоть какой-то акклиматизации, которая ни в чьём организме мгновенно произойти не может. Меня без малейшей подготовки, даже без моральной поддержки, просто бросили в сражение с морозом, и всё! Один на один!
Только силы у нас с морозом были разными! И он каждый день меня побеждал! Правда, не убивал до конца, хотя вполне мог это сделать!

Наиболее трагично для меня действие мороза проявилось в один из самых чёрных дней моей молодой жизни. Тогда со всеми на равных мне пришлось взвалить на плечо военные лыжи (с непривычки казалось, будто это два плохо отесанных брёвна с заостренными носами) и в строю взвода следовать к лыжной трассе. К той самой трассе, о которой я уже не раз вспоминал.
Помню и теперь отчетливо, как мою душу и тело сковывали действовавшие заодно мороз и страх, совместно парализующие меня предчувствиями самых ужасных последствий! Но вырваться из объятий убийственных для меня обстоятельств не было возможности. Я погибал, не сопротивляясь!
34
Накануне того кросса я сильно перенервничал из-за непонимания принципа действия этих проклятых лыж. Я плохо спал, поскольку и во сне пытался понять, за счёт чего же, в конце концов, движется лыжник? Каким образом можно отталкиваться и двигаться вперёд, если лыжи всегда параллельны? Они и упереться ни во что не могут! Без практического опыта понять это у меня не получалось.
О, боже! Я никогда не стоял на дровах! Правда, мальчишкой немного катался на чужих роликовых коньках! Но то же было летом, когда тепло! И с коньками, в общем-то, всё было ясно. Поставил ногу под углом – оттолкнулся, поехал вперёд. Потом под углом поставил другую ногу, опять оттолкнулся, уже ею, ещё проехал вперёд. И так – до бесконечности, только ноги менять не забывай, пока не придёт автоматизм движений! А от чего отталкиваться на этих диковинных дровах? Шутники утверждали, будто их стоит лишь в лыжню поставить, а уж куда ехать, они сами знают!
Врали, конечно, весельчаки! Понятно, что как-то и от чего-то отталкиваться всё же придётся, но как это сделать, если лыжам упереться не во что? Именно физику процесса я постичь не мог, а это угнетало еще сильнее.
Мне-то представлялось, будто в физике, по крайней мере, в объеме средней школы я неплохо разбираюсь. Даже второе место на городской олимпиаде занял, но почему же теперь испытываю полный позор! Выяснилось, что не могу сообразить, как и от чего отталкиваться!
Поначалу я думал, будто для этого нужны палки, однако в кино увидел мастеров-лыжников вообще без них. Стало быть, секрет не в палках.
К утру я так и не разобрался, а спрашивать никого не стал, чтобы не засмеяли! Никто и не стал бы объяснять всерьёз. Я еще надеялся, будто на старте всё разрешится само собой. Ведь побегут же все куда-то, а с ними как-то побегу и я! Тоже куда-то! Вот тогда и пойму на практике, как это делается!
Но природа против меня встала на дыбы. Ее дополнительным противодействием оказался крепкий мороз.
35
Прожив в Казани пять долгих зим, я крепко усвоил, что климат в ней не обеспечен сезонной справедливостью. А как ещё можно расценить совершенно ужасную закономерность – в каждом календарном году в Казани умещалось всего одно лето, зато втискивались целых две зимы?!
Это противоречило здравому смыслу! Времён года должно быть поровну! Казань же, видимо, являлась странным исключением, не подчинявшимся общему правилу! Я это знаю по себе, поскольку вполне прочувствовал все прелести местного климатического парадокса.
Судите сами. Каждый Новый год, хотя это, на мой взгляд, и несправедливо, но так уж заведено с недавних псевдоисторических пор, наступал в первые минуты первого января. А январь – это ведь зима! И не просто зима, а ежедневный отчаянный зимний холод!
Вслед за январём накатывал еще более лютый февраль. Хорошо, хоть был он самым коротким месяцем, тем не менее, он вполне успевал испортить мне жизнь! В конце концов, суета, предшествовавшая международному женскому дню, напоминала о таком природном явлении, как весенний месяц март. Он возбуждал мои несбыточные надежды на скорое потепление – ведь всё-таки март! Но чтобы мне ни твердили о наступлении весны в марте, а в Казани он лишь по календарю считался весенним месяцем, на самом же деле был под завязку наполнен прежними зимними морозами. Зима и в марте никуда не девалась! Она по-прежнему занималась нами по собственному плану!
И только в апреле в Казани появлялись некоторые признаки весны, да и то лишь дневные, а каждой ночью весна капитулировала перед устойчивыми зимними морозами. И хотя в самом конце апреля природа всё чаще предпринимала попытки закрепить весну во всей ее красе, но не всегда это удавалось.
Наконец, месяц май ставил на зиме точку, всё сильнее прогревая оживающую Казань. И всё же в последние майские деньки на склонах оврагов ещё сохранялось немало слежавшегося снега. Для того и сохранялось, как я понимал, чтобы люди всегда помнили о зиме прошедшей и не расслаблялись перед зимой грядущей.
А я ее и не забывал, и не расслаблялся! Я забыть ее попросту не мог! Более того, мне всегда казалось, будто та коварная зима вообще не кончалась, а лишь где-то хитро затаилась до поры.
Но когда-то всё же наступало классическое жаркое лето – с ежедневными ливнями в полдень, с приятно шумящей листвой пышных деревьев и с прекрасными запахами окончательно поддавшейся теплу природы.
Однако настоящее лето надолго в Казани не задерживалось. Сначала робкими похолоданиями по ночам, а потом и днём его вытесняла короткая осень. Осень, безусловно, красивая пора, возражать не стану, и всё же она не способна долго противостоять напору зимы, стремящейся овладеть Казанью.
Так или иначе, но в учебных заботах курсантов быстро пролетал сентябрь, скоро заканчивался и октябрь, и тогда о тепле можно было забыть надолго.
Если в начале ноября зима ещё давила не столь уж уверенно, будто разминалась, берегла и холода свои, и снега, то к концу месяца она уже не оставляла сомнений в том, что действовать будет по-хозяйски. И все уже сознавали, что в этом году зима пришла к ним во второй раз, и сдержать ее воинственный напор невозможно.
Так всегда и выходило. Быстро пролетал холодный ноябрь с его праздничными днями седьмого и девятнадцатого числа и сменялся совсем уж морозным и снежным декабрём.
В общем-то, уже с конца ноября зима в этих краях утверждалась повторно! И каждый житель Казани вполне сознавал, что себя она ещё покажет!
Прежний опыт подсказывал, что для сомнений не было оснований. Всё происходило вполне закономерно!
И всё же две зимы ежегодно – это уже чересчур для человека, который ненавидит ее всеми фибрами души! Это уже тяжёлое испытание на прочность и для души, и для тела.
В общем, с тех пор, как на это ни глянь, Казань в моей памяти навсегда переплелась с ненавистной зимой, с бесконечными холодами и трескучими морозами! Случались, конечно, редкие счастливые моменты и зимой, но ведь то были лишь моменты, а остальное время надо мною властвовала она – невыносимая морозная и, казалось мне, бесконечная всепобеждающая зима!
И скажите мне после того, как можно всю жизнь промучиться, живя в Казани?! Жить так, будто никогда не слезаешь с верхней полки холодильника!
Этого я понять так и не смог, однако допускал подобную возможность, поскольку лично знал вполне весёлых чудаков, которые всю жизнь прожили в Казани, но от ее вечной зимы так и не окоченели. В общем-то, думаю, то были лишь странные исключения местного значения! Они подтверждали, будто иногда в жизни происходит даже то, что в принципе невозможно! Но оно ведь всё равно остается невозможным!

В то морозное утро мы выстроились перед казармой для проверки нашей готовности к кроссу. Как водится, долго простояли в нещадно продуваемых шинельках, в которых только жарким летом бывает достаточно тепло. Разумеется, стояли мы с лыжами и с их замысловатыми креплениями для сапог, похожими на грубую лошадиную сбрую.
К тому времени пальцы моих рук, удерживавшие диковинное для меня снаряжение, окоченели до полной недееспособности. При этом они зверски болели, очевидно, предчувствуя скорую погибель! И это вовсе не шутка.
Мне совершенно не хотелось ставить хоть какие-либо рекорды, к которым нас призывали командиры. Мне вообще никогда не хотелось становиться лыжником! Но меня заставили им быть без уговоров! В армии умеют заставлять людей делать то, что делается против их воли!
С крупными слезинками, замерзавшими на ресницах, я в тот момент более всего переживал о том, что все штатские лыжники почему-то самостоятельны в подборе рукавиц на свой вкус, и только курсанты военного училища обделены даже в этом. Не скрою, о нас всё же позаботились. Ещё осенью выдали вязаные машинным способом двухслойные пятипалые перчатки коричневого цвета – в них-то нам и следовало тянуть свою лямку до далекой весны. Если, конечно, те перчатки сами могли дотянуть до нее, не превратившись в сплошные дыры! Для начала они не должны были хотя бы потеряться, что проблематично, не должны были изорваться в клочья черенками лопат, что еще более проблематично, и не должны были оказаться в чужом пользовании, что происходило нередко в результате тайной экспроприации. И редко у кого казенные перчатки доживали до тепла в полном порядке!
Любой южанин в тех толстых, но слабо согревающих перчатках чувствовал себя ничуть не лучше, нежели и вовсе без них. Пальцы, начиная с кончиков, уже в самые первые минутки пребывания на холоде отмерзали до пугающей белизны. Их бы следовало согреть в карманах, но в армии так поступать считалось тяжким грехом! Это нам с первых дней внушили! Мол, если делаешь то, что нельзя, так жди неприятностей от командиров. Им ведь положено раздавать неприятности за грехи, как, знаете ли, каждой по серьгам!
О, боже! Как же в первую казанскую зиму меня мучили те жуткие морозы! Что там лыжные кроссы! Кроссы-то случались не каждый день, а вот учебные занятия проводились ежедневно и далеко от казармы. Едва добравшись до аудитории, указанной в расписании занятий, я уже был насквозь проморожен. И во время любых переходов из одного учебного корпуса в другой мои пальцы успевали замерзать так, что писать отказывались, хоть расстреливай! Я отогревал их, зажав между ног, приходя в норму едва ли не через час, но лекторы-то меня не ждали. И в том, что мой конспект иной раз сохранял девственную чистоту, винить тоже следовало те проклятые морозы.
Если я на холоде пребывал особенно долго, а такое случалось во время учебных занятий на местности не раз, то чувствовал себя так, словно надо мной вершился страшный суд!
Мороз меня скрючивал и вдоль, и поперёк! А затем уничтожал по частям и в целом! Из носа тонкой струйкой стекала лишняя влага, по-научному называемая конденсатом! Отмораживались не только пальцы рук, но и пальцы ног, хотя они прятались в портянках и сапогах. И уши иной раз повисали, словно тушки магазинных кальмаров! И кончик носа предательски белел! И щёки частенько становились бескровными! На основании полученного опыта я с тех пор уже не сомневался, будто вечное пребывание в котле с кипящей смолой значительно предпочтительнее однократного промерзания насквозь! В аду, хоть там, говорят, и не сладко, но хотя бы не так холодно!
Скоро я в своих страданиях познал, что отмороженные уши не только болят. И с них не только лоскутами сползает погибшая кожа, но они фантастически разбухают, они тяжелеют, потому с каждым шагом раскачиваются, будто огромные лопухи африканского слона! Я и не предполагал, что в отмороженном состоянии уши ощущаются как большие крылья! Их увесистые колебания с каждым шагом передавались моей голове, и потому казалось, будто в спину меня кто-то постоянно подталкивал! Невыносимое ощущение для нормальной нервной системы.
О! Как же в то холодное время я жалел всех замерзающих людей всего мира, даже нещадно битых некогда французов! Всех я жалел – до единого! Плохих и хороших! Их и бить-то не приходилось – они сами собой загибались от убийственного холода! Лично я, проверив это на себе, считаю, что на всей планете трудно найти более несчастного человека, нежели насквозь промёрзший бедняга.
Но в этом вопросе меня никто не понимал! А я не понимал, почему так происходит?
Впрочем, не то чтобы никто не понимал, но никто не верил. Они все думали, пожалуй, будто мне для себя хотелось каких-то льготных условий. Да и с чего бы они думали иначе, если каждый судил по себе. Если каждый из них с раннего детства привык к холодной зиме. Если каждый считал, будто при каких-то пятнадцати градусах нельзя настолько быстро и основательно окоченеть.
Не находя понимания моих морозостойких товарищей, я никогда не жаловался, и помощи никогда не просил, решив для себя, что погибать молча и в одиночку мне предписано безжалостной судьбой! А на нее не обижаются, да и жаловаться на нее некому!
36
Впрочем, сколько бы ни смеялись над тем, будто я невыносимый «мерзавец», моя проблема не являлась шуточной, как кому-то казалось. Да и не только я, в конце концов, замерзал даже при слабом морозе. Замерзали и другие южане (с Нальчика, с Краснодара, из Одессы, например), но северяне им так же не верили!
А ведь мы страдали не из-за того, что будто бы изнежены, а по причине неверных настроек своих южных организмов. Во мне, я точно знаю, какой-то термостат за много лет приспособился к весьма жарким условиям пустыни, где я долго жил, а в Казани условия оказались противоположными. Выходило, что термостат следовало перенастроить по-новому, но быстро это ни в ком из нас не происходит.
Потому организм, считая по привычке, будто я продолжаю находиться в жарком климате, слишком малую часть своей энергии превращал в тепло. В пустыне этого хватило бы с лихвой, но только не в Казани! Только не лютой зимой.
По такой простой причине моя кровь, недостаточно подогретая для местного холода, обделяла теплом леденеющие ноги, руки, уши, нос и открытую кожу. А уже загустевшая на холоде эта самая кровь, как главный переносчик тепла в организме, возвращалась к сердцу более охлаждённой, нежели это допускалось. Потому и внутренние органы от неё еще сильнее не добирали тепла. И все химические и биологические реакции, определяющие моё существование, резко тормозились. В свою очередь в организме спасительного тепла вырабатывалось ещё меньше, и температура тела снижалась ещё сильнее. И так далее, вплоть до полного остывания, когда моя температура сравнялась бы с окружающей! И большое счастье для меня, что этого не случилось!
Ох! Совсем ведь не напрасно врачи считают температуру тела критерием здоровья! И не шутки ради придумали градусники, которые, чуть что, суют подмышку! Измерили температуру тела – и сразу всё им ясно! Температура повышенная, значит, чем-то человек болен! Значит, человек не в порядке, и требовать с него чересчур много непозволительно. Он же не в себе!
Ну, хорошо! Это всем известно! А если температура не повышенная, а как раз напротив – чрезвычайно низкая, тогда что?
Из моего опыта выходило, что такое состояние организма всей медицине совершенно безразлично! И впрямь! На пониженную температуру врачи вообще не реагировали, считая это несколько необычной, но всё же нормой. Даже очень соблазнительной нормой. Будто бы даже некоторым запасом температуры до появления заболевания. Мне это казалось бредовым объяснением, но…
Может, следовало разбираться с такими врачами? Возможно! Но не мне, конечно! Да и как ни них натравить тех, кто для самих врачей является авторитетом?
И всё-таки! Что это происходило с нашими медиками? Необъяснимый парадокс или обычное нежелание докапываться до сути болезни, которую они «в своей медицинской школе не проходили»? У меня до сих пор ответа нет, но полагаю, что врачей просто не научили в таких случаях бить тревогу, а мыслить самостоятельно они не хотят. «Потом еще действовать захочется, а если начальство не одобрит мою инициативу? Это же будет расценено так, будто я против него пошёл!»

И ещё одно наблюдение меня тревожило. Вполне понятно, что по известным законам физики вязкость крови возрастает в квадратической зависимости при снижении ее температуры. В итоге, сердцу становится тяжело прокачивать кровь, ставшую непривычно густой, особенно в тончайшие капилляры пальцев рук и ног, ушей, носа, глаз, мозга. Именно эти органы, столкнувшись с дефицитом крови, в первую очередь лишаются тепла, кислорода и питания, без чего долго держаться не могут. Потому их клетки на холоде быстро задыхаются, холодеют и отмирают ранее остальных. Это заметно даже внешне. Без крови «обиженные» части тела отчётливо белеют.
Мой вывод прост, но кому он был интересен тогда или сейчас? «Замерзающий человек вовсе не капризничает, проявляя якобы неумение терпеть зимние неприятности. Замерзание – это никак не неприятность, не каприз и не изнеженность! Это – самая настоящая гибель организма, хотя и постепенная. Уговорами или приказами околевающего человека спасти невозможно! Его можно лишь отогреть! Да и то, лишь в том случае, если сделать это своевременно и умело!»
Но командование считало, будто отогревать никого не надо! Пусть сами акклиматизируются!

Я тогда смутно догадался о такой постановке вопроса, потому и терпел систематическое переохлаждение, зарабатывая себе всяческие циститы и не только их. Иного выхода я не находил. Я терпел и приспосабливался, как мог, не видя иных вариантов. И ведь правильно поступал, как и сам оценил значительно позже, поскольку в то ужасное для меня время мой организм по собственной инициативе всё же приспосабливался к новым условиям существования. И постепенно я, действуя с ним заодно, достиг кое-каких успехов. Я стал меньше страдать от холода.
Действуя по собственной методике, я старался при любом морозе как можно дольше обходиться без перчаток. Я терпел, а тем временем замерзающие руки всё лучше приспосабливались к холоду. Так или иначе, но во вторую зиму я значительно меньше страдал от этого зла, нежели в первую.
Да и как могло быть иначе, если даже в сорокоградусные морозы из казармы в столовую и обратно мы ходили без шинелей. Всегда! Наш путь, конечно, был не столь уж дальний, всего-то метров двести. Но пока весь курс вытянется из казармы, да построится на улице, а это сто тридцать человек, пока старшина произнесет ожидаемое всеми «Шагом марш!», то за такое время с непривычки можно и околеть, а ведь еще и до столовой следовало добраться.
Легко посчитать, что при нашей скорости пять километров в час на двести метров пути уходило две минуты и двадцать четыре секунды! Совсем не мало, если на сильном морозе! Так ведь и в столовую мы залетали не мгновенно, а строго по очереди, не гурьбой, как поступили бы на гражданке! Последние долго ждали передних.
Нам еще повезло с взаимным расположением казармы и столовой, а ведь в училище были и такие курсы, у которых это расстояние составляло около четырёхсот метров! Значит, они добирались до столовой не 2 мин. 24 с., а в два раза больше – целых пять минут!
Кстати, сорокоградусные морозы за годы моей учебы случались каждую зиму и обычно держались пару недель. Это точно! А двадцать градусов или около того продолжались месяца два или дольше. Так что возможностей для тренировки своих организмов у нас было полно – хоть отбавляй!
Впрочем, сегодня, пожалуй, те холодные, не виляющие температурой то вверх, то вниз зимы минули безвозвратно! А раньше они казались очень стабильными. Но уже несколько десятилетий таких морозов нет ни в Казани, ни в Москве, ни в других «холодных» прежде местах. Потому изнежился народ, так что не знаю уж, что с ним станет, если прежние холода вернутся!
Впрочем, я знаю, что станет! Народ начнёт приспосабливаться!
37
Ну, а я возвращаюсь на злополучную лыжню.
Тогда, то есть во время первого и столь памятного для меня кросса, я промёрз настолько, что если бы не шинель, стал бы прозрачным! И если бы мои мозги, несмотря на переохлаждение, ещё как-то соображали, то пришли бы к единственному выводу – ко мне вплотную подбирался вполне реальный конец! Вроде бы у всех на виду, но на виду у людей, не признающих и не понимающих мою трагедию!
Пока я тащил на плече свои «дрова», они несколько раз сваливались, поскольку охватывать их замерзшими пальцами я не мог. А бестолковые дрова, будто специально каждый раз распадались на составляющие – одна лыжа улетала вправо, другая откатывалась влево, отдельно выворачивали мне руки тяжелые лыжные палки. Поскольку всё происходило в плотном строю, то кто-то обязательно натыкался на разлетающиеся причиндалы, кто-то спотыкался об них и падал, кто-то с испугу шарахался в сторону и сам создавал новые завалы. И в них всякий раз весьма специфическими терминами вспоминали только меня, как главного виновника чужих неприятностей. Но у окоченевшего тела сил для оправдания не находилось, ведь в состоянии льда никакой организм сопротивляться не способен.
В общем, мне доставалось со всех сторон, и всё же всякий раз приходилось заново соединять разлетевшееся моё лыжное барахло в единую кучу, как-то удерживать его на плече и догонять своих товарищей.
Между тем мои пальцы превратились в безжизненные крюки. Мышцы и сухожилия утратили способность работать! И даже нос, кажется, стал отмерзать. И снаружи, и особенно изнутри! Проверить точнее, что с ним происходило, не было возможности из-за занятых рук. В лёд превратились даже слёзы моих немыслимых мучений, склеив ресницы так, что я почти не видел, куда бреду. Перед собой я различал лишь бесформенные ореолы и шевеления серых шинелей, которые и становились последними моими ориентирами в этой ледяной истории!
Теперь-то вспоминать весело. Пожалуй, так же весело кому-то и читать, хотя мне вряд ли удалось убедительно рассказать о своих муках. Оно и понятно, образно представить и справедливо оценить мои страдания человеку, лично не пережившему их в полной мере, совершенно невозможно! Тут никакое кино не поможет! Никакой Амундсен не опишет! Чтобы понять моё состояние, его нужно испытать на собственной бесконечно замерзающей шкуре!
38
По принципу обратной аналогии в памяти нарисовался забавный случай.
Помню, как в один из жарких июльских дней на одесском пляже «Лонжерон», когда всё живое спасалось от перегрева в морской воде, по соседству со мной на корточках расположились три лиловых кубинских негра. Странно, но они не раздевались и не купались, как делали это все. Они задумчиво поглядывали на горизонт и, видимо, тосковали по далёкой родине, за горизонтом и находившейся.
«Но почему они не раздеваются? – удивлялся я. – Не хотят окружающих шокировать своим шоколадным загаром? Да! – утвердился я в своём предположении. – Пожалуй, они стесняются!»
Но такое объяснение оказалось слишком натянутым, ведь от сведущих людей я давно знал, что чернокожие – это народ совершенно бесцеремонный! Стесняться они от природы не способны. Потому и ведут себя обычно развязно, хамовато и нагловато.
Разговорившись с экстравагантными соседями о том, да о сём, я всё же поинтересовался, почему они не купаются:
– Жарко ведь! И вода прогрелась до двадцати! – подзадорил я их. – Ловите удачу! В Одессе не каждый день такое случается! Да и акулы у нас съедобные!
Они меня хорошо поняли, засмеялись и сознались, что сегодня прохладно, а вода вообще дьявольски холодная. У себя в Гаване они купаются, если ее температура выше тридцати!
Признаюсь, неграм я тогда не сочувствовал. На знойном одесском пляже они казались смешными, поскольку замерзали в жару! Но за горячей водой им следовало идти не на пляж, а в баню! Я же тогда не знал, что скоро буду тоже замерзать.

Моим товарищам по училищу смешным казался, как те негры, и я. Они никак не могли признать, что во мне действительно всё промерзало насквозь! Заодно они удивлялись и моей возне с «дровами». Подумаешь – диковинная проблема! Встал на лыжи, да и побежал! И зачем из этого делать науку? Зачем искать ответ, от чего следует отталкиваться? Само по ходу оттолкнётся! А вот крепления под сапоги подогнать следовало заранее, можно было и в тепле.
Я проклинал красивую русскую зиму и всех ее разрумяненных любителей! На мой взгляд, они же все, как один, полноценные лицемеры! Разве человеку в здравом уме может нравиться мороз?
То лишь разудалым купчишкам нравилось навеселе, да в медвежьих тулупах и в валенках изображать распахнутую настежь русскую душу! Но если бы они хоть разок промёрзли как я, поглядел бы я на их дешёвый оптимизм! Их следовало всего-то разок выдворить без шуб на настоящий мороз! Для пробы! На крепкий-крепкий мороз-морозище, заглянувший далеко за сорок! И тогда, я уверен, они бы очень хорошо меня поняли! И перестали бы петь басни про свою любовь к русскому морозу! Ещё и проклинали бы его, душегуба!
39
Вблизи от места старта нас перестроили в две шеренги. Командир взвода старший лейтенант Володин (классный мужик и образцовый офицер, он мне всегда нравился) велел снять и шинели, последний оплот моего спасения, и уложить их в линеечку.
Далее все готовились к забегу самостоятельно, закрепляли лыжи на сапогах, каким-то чутьём (по их же признаниям) старались попасть в неведомую мне мазь (я и не знал о ее назначении), разминались. Кто не успел сделать это заранее, запихивал в брюки припасённые в казарме газеты, чтобы на ходу не разморозить свою систему. Многократно испытанный курсантский приём.
Всё это время я лишь внешне оставался живым, я чего-то ждал, интуитивно надеялся на некое чудо, которое меня спасёт, а справиться с лыжной сбруей в таком состоянии всё равно никак не мог, хотя куда же без этого?
Негнущиеся брезентовые ремни следовало подогнать по длине сапога, пропуская их туда-сюда сквозь мелкие металлические пряжки с острыми краями. Непростая задача даже в тепличных условиях! Но пальцы не слушались, а глаза сквозь ледяные слезинки мало что различали! В общем, я сдался судьбе на милость и окончательно превратился в подобие битого француза!
Мои товарищи, закончив последние приготовления, возбужденно перетоптывались, будто застоявшиеся кони перед свадьбой, энергично стучали лыжами и елозили ими на месте. Все весело переговаривались, волновались, сетовали, что не «попали в мазь» и разъезжали ее, пританцовывая на снегу.
«И что это за мазь? – удивлялся я. – И как в неё можно не попасть? Вляпаться нужно, что ли?»
Все, кроме меня, были не только готовы к старту, но и радовались предстоящему испытанию! Все рвались в бой, надеясь оказаться победителями! Я же предчувствовал, что этот бой для меня станет последним.
Даже не пытаясь совладать с неподатливой сбруей, и понимая, что всё равно мне погибать, я воткнул в неё сапоги, словно босые ноги в домашние тапочки, никак не закрепляя. Пальцы ног давно скукожились. Да что говорить, я весь скукожился и согласился бы нырнуть в котёл с кипящей смолой, лишь бы согреться! Я представлял собой некий балласт в военной форме с лыжными номерами на груди и спине!
Старший лейтенант Володин, оценив взглядом общую готовность, перестроил нас в одну шеренгу и весёлым тоном, выдыхая клубы пара, напутствовал:
– Вот и наша очередь подошла! Не забудьте отметиться на развороте! Расправьте получше свои номера, чтобы их смогли разглядеть и записать! И вообще, кровь из носу, но чтобы у всех были первые разряды! Ну, что? Готовы? Тогда выдвигаемся на старт! Подъезжайте к нему ближе!
Кто смог, тот подкатил к самой черте, обозначенной по краям флажками. Остальные недолго потолкались, чтобы приблизиться к первому ряду, и замерли в ожидании команды. Я пристроился за всеми так, чтобы никому не мешать. Мои глаза мало что видели, выдавая через слипшиеся ресницы радужные круги.
Прозвучал протяжный вопль: «Внима-а-ание! Ма-а-арш!»
Через бессистемные вибрации грунта я ощутил остервенелый деревянный топот и отчаянное стремление каждого вырваться вперед из взбудораженной человеческой массы! Пинаясь палками и локтями, мои товарищи бросились с накатанной площадки к единственной колее, по которой и следовало бежать. Я им не мешал, оставаясь сзади.
С первых шагов обозначились «лоси». Теперь я различал, как они, наклоняясь почти до земли, энергично выпрямлялись в пояснице, отталкиваясь обеими палками, и оттого мощно разгонялись, оставляя остальных всё дальше за своей спиной. Отставшие часто сучили ногами, пыхтели, как могли, и тоже старались ускоряться.
Я всё ещё не понимал, что мне следует делать, дабы не отстать от взвода, потому всем телом дернулся вперёд. Однако лыжи не помогли задуманному манёвру, переплелись своими загибами, и я уткнулся носом в снег. Надо мной кто-то обидно ругнулся, проехал по моей спине и помчался дальше.
Я запомнил, как поцарапал нос какой-то льдиной, а затем совсем утратил пространственную ориентацию. Уже лёжа, я еще долго соображал, как же теперь подниматься, если длинные лыжи на ногах торчат в разные стороны, словно противотанковые ежи! Сначала следовало изучить теорию вопроса!
Скоро я на опыте познал, что с помощью палок подняться на ноги невозможно! Если бы удалось на них опереться, если бы уже стоял, но когда барахтаешься лёжа, палки сами становятся обузой. К тому же правая из них своим кольцом крепко ухватила левую лыжу.
Стало понятно, что я погиб! Но как же быстро это случилось! Из-за нахлынувшего отчаяния меня раздавила безысходность! Но обнаружилось и нечто приятное – погибшие вставать не обязаны!
Для проверки своих предсмертных возможностей я всё же затрепыхался. И даже приподнялся, и даже разглядел, как перед моим носом, устремляясь вдаль, поочерёдно заелозили две чужие лыжи. На одной белой краской была выведена корявая надпись: «Не уверен…». На другой: «Не обгоняй!»
Но я и не собирался! Я опять завалился на бок! Немного отдохнув, принялся бороться с непослушными лыжами, беспомощный, будто перевернутый на спину жук! Лёжа я мечтал хоть немного отползти от старта к финишу, лишь бы стать незаметным, лишь бы долго не позориться!
Но ведь нет худа без добра! Оказалось, что я неожиданно для себя согрелся. Правда, так и не понял, с чего такая милость? Но руки по-прежнему оставались чужими.
Наконец, и я поплёлся вперед. Туда, куда несколько минут назад устремились мои товарищи. Бесполезные палки волочились за мной по лыжне, привязанные ремешками к запястьям, зато освободившиеся от палок ладони я засунул в карманы брюк. В них оказалось слегка теплее, чем везде. Но скоро выяснилось, что столь выигрышное решение таит новые угрозы, ведь палки за моей спиной часто переплетались с концами лыж и я нырял носом в снег. Потом…
В общем, зачем подробно воспроизводить все мои муки? Итак, понятно, какого сорта я лыжник!
Кое-в-чём я всё же разобрался, когда удалился от старта едва ли не на полкилометра! И это мне показалось личным достижением!
Далеко впереди кто-то ещё мелькал белым номером, но догнать его мне не светило. По крайней мере, не сегодня. А обещанного разворота, то есть середины маршрута, где проверяющие смогли бы срисовать мой номер, мне вообще не видать. С такими темпами только через месяц доберусь, возможно, если в пути не погибну. Внутренне я уже приготовился к тому, что за сход с дистанции Володин меня покарает, но ничего иного я всё равно сотворить бы не смог. Такова, видно, моя судьба! Будь что будет!

Когда заснеженный пригорок заслонил меня от старта, я расслабился, хотя чуть не лишился спины из-за ее перенапряжения, и принял мудрое решение. Если мне не суждено дотянуть до разворота, так подожду-ка я своих ребят здесь. А потом решу, как буду жить дальше! Не расстреляют же меня, в самом деле, после первой неудачи!
Сформулировав эту мысль, я успокоился и огляделся. На холмике вдали беспокойно вертелась параболическая антенна с надписью «Тесла». Её будку причудливо разукрасили бело-красными полосами. Неужели затем, чтобы лыжники не наскочили? В той будке, конечно, сейчас тепло, но там другая напасть – там коварное излучение. Не стоит к ней приближаться.

Неподалеку от меня безмятежно отдыхали трое однокурсников из чужого взвода. Они призывно помахали мне лыжными палками, приглашая к себе, но наши настроения оказались не совместимы – я ощущал себя битым французом, а они – победившими курортниками. Я чувствовал себя сдавшимся слабаком, а они радовались жизни, будто перехитрили неудачную судьбу.
Сзади внезапно накатил могучий рокот, и совсем близко проревел серебристый Ту-124. Он ускорялся на взлётной полосе, разгоняя в стороны волны искрящихся снежинок, а его ревущие двигатели покрыли снег новым слоем керосиновой сажи.
Пассажиры, полные счастья, припали к окошкам, радостно указывая на нас пальцами. Я понимал, что и им, как и мне, очень хотелось домой, но их-то желания скоро сбудутся, я же замёрзну здесь с прикрученными к ногам дровами.
Тоска до слёз резанула душу! Знала бы мама в тот миг, что творят с ее любимым сыном! Хотя бы она меня пожалела!
Понятное дело, она ничего не почувствовала. Она, как обычно пекла на двух сковородках мои любимые блины. Но не для меня! И как несчастному курсанту не тосковать по нормальной человеческой жизни после осознания того, что ни блинов, ни помощи ему ниоткуда не дождаться?
40
А на меня вдруг накатили совсем уж давние воспоминания.
Помню, как листок отрывного календаря зафиксировал 13 июля 67-го года. Крохотный вокзальчик пропеченного южным солнцем городка Байрам-Али. Он тогда многим был известен по единственному в стране почечному санаторию.
Я молча стоял на перроне, потом нервно вырвался из рук почти рыдающей матери, стараясь не зареветь, и скрылся в раскалённом плацкартном вагоне поезда, увозившего меня в Казань с пересадкой в холмистой Сызрани, имеющей целых два железнодорожных вокзала.
Мама уже тогда знала сердцем, что уезжал я навсегда. Страшное слово! Но так и вышло! Я уезжал, чтобы встроиться в самостоятельную жизнь. Обалдевший от давящих неизвестностью перспектив, я в тот момент ровным счётом ничего не понимал, но не хотел ее горьких слёз. «Телячьи нежности. Ещё что-нибудь подумают!»
В голове варилась несъедобная каша. Я ещё питал надежду, что всё происходившее со мной – это просто так… Как случается иногда во сне, а глаза раскроешь, и всё окажется по-прежнему, всё знакомо и на своих местах. Всё любимо и вечно!
Мне было семнадцать лет и полтора месяца сверху. Столько же в 43-м набрал мой отец, когда его призвали на фронт. Война без особых усилий перемолола почти весь его призыв. Да и предыдущие призывы она перемолола почти так же легко. На фронт отец тоже уходил от плачущей матери, моей бабушки. И она тоже знала, что сын уходил навсегда.
Но он вернулся! Среди его сверстников в пехоте это считалось фантастической удачей.
Вернуться-то с фронта отец вернулся, но домой его всё равно не отпустили, не демобилизовали, поскольку оказался чуть ли не единственным из своего молодого призыва. И хотя было очень обидно, что не демобилизовали, но и справедливо! Армию после войны сильно сокращали, но не распускали же полностью. А кого оставлять, как не самых молодых да неженатых! Еще повезло, что сразу же не попал на короткую, но кровопролитную войну с Японией!
В казарме прошли ещё пять солдатских лет моего будущего отца, но домой его по-прежнему не отпускали. Более того, в пятидесятом году (через пять лет после победы) поставили в известность, что в соответствии с постановлением правительства продержат ещё два-три года, поскольку призывать пока некого. Уже родился я. Тогда отец решил не грести против столь мощного течения, а воспользоваться его потоком и самому поступить в военное артиллерийское училище.
И поступил. Вроде бы всё для него оставалось по-прежнему – та же военная служба, да только в более высоком качестве. Заодно и профессию по выпуску получил!
Большой удачей отец считал, что срок обучения в одесском артучилище в том году сократили до двух лет. Все вступительные экзамены он завалил, что никого не удивило – шесть лет после окончания средней школы сделали своё дело. Однако не экзамены стали проблемой – подвело зрение, один глаз почти не видел (старая военная история). Тогда отец обратился с просьбой зачислить его к начальнику училища. Тот фронтовику не отказал.
В общем, военная служба отца продолжилась, но уже в качестве курсанта, а через два года и в качестве офицера. Началась другая жизнь. Появились доходы, на которые удавалось содержать семью.
При первой же возможности, уже став офицером, отец ездил домой. И меня с мамой брал. Далеко ездил, в Кзыл-Орду, к матери и к живому тогда отцу, но многие годы и события сделали своё – отдалили его от родного дома, который вообще опустел и воспринимался чужим, когда не стало родителей. Да и офицерская служба всю судьбу моего отца повернула на свой лад, резко ограничив свободу его действий.

Я тоже каждые каникулы посещал родительский дом, хотя для матери это всякий раз становилось всего-то радостным эпизодом в ее жизни. Всего-то эпизодом, ведь я прилетал уже не членом семьи, а гостем, а она продолжала ждать сына насовсем, хотя птенец-то давно вырвался из-под ее опеки.
Очень уж неожиданно это случилось, казалось ей. Очень уж рано сын оперился и вылетел из-под её крыла! Она давно утратила на него прежнее влияние, да и он смотрел на нее уже как на мать, а не как на маму, от которой когда-то полностью зависел, и которая в детстве составляла весь его мир.
41
Пока мы сдавали в КВКИУ четыре вступительных экзамена с одним днём подготовки перед каждым из них, нас усиленно эксплуатировали (это происходило по-хорошему), но время для подготовки предоставляли честно, как и полагалось.
Никто и не возражал поработать физически. Некоторое разнообразие воспринималось с интересом. Сдал экзамен – и вперёд! Поработай до ужина на общее благо, да кое-что узнай о городе, в котором придётся жить пять лет.
Помню, как после первого экзамена нас построили, отсчитали человек сто и повезли на комбинат «Оргсинтез». А он тогда был самым крупным не только в нашей стране, но и в Европе. Его только готовили к пуску, потому нам доверили, разумеется, самое важное – подметать плоскую крышу одного из цехов. И мы, поднявшись наверх, обомлели от его размеров. Лишь ввиду выдающейся расточительности, как нам казалось, на той крыше не устроили аэродром или хотя бы несколько футбольных полей, таковы были ее размеры.
Но поставленную задачу мы решили на совесть. Строительный мусор, который с нашей помощью слетел вниз по специальному жёлобу, многими рейсами вывозили четыре больших самосвала!
Но и не это главное! Не мусор и не крыша врезались в память после посещения химкомбината, а дорога к нему!
На работу нас повезли организованно, по-военному! На открытых грузовиках по окружной дороге вокруг Казани. Мы жадно регистрировали в памяти ускользающие впечатления. Их немало падало нам в душу, оторванную от родных мест.
И вдруг! О, чудо! Чудо действительно явилось неожиданно!
Я вспоминаю свои ощущения и едва верю себе, но ведь так и было! Внезапно вся доступная нам атмосфера заполнилась насыщенным яблочным ароматом. Будто нас утрамбовали в кузове вперемешку с пахучими яблоками!
Это показалось крайне необычным, почти фантастическим, но внешне всё выдавалось нами как обыденное и малозначащее. Подумаешь – какие-то запахи! Потому никто и бровью не повёл, тайно устыдившись собственных восторгов по никчемному якобы поводу!
Настигнутые яблочным ударом мы продолжали мчаться по шоссе, молча разбираясь в себе и внешне не выдавая своего потрясения, а запах всё преследовал нас, не отставая ни на секунду.
Насколько же он был силён, если бил нас буквально по головам!
Знаю, что сегодня кто угодно лишь ухмыльнётся, мол, и что же в том необычного? «Ну, яблоки! Пусть даже очень много яблок! И очень ароматных! И что с того? Может, вы раньше яблок не видели? Или не знаете, как чудесно пахнут иные сорта? Ну, опять же, пусть даже самый отличный запах – и что с того, ребята? Расчувствовались вы не в меру, словно красны девицы!»
Многие люди, конечно же, меня не поймут! Не расценят мои восторги, как нечто достойное внимания. Или я не умею объяснить? Дело-то было не в запахе, если по большому счёту! Дело было в необычности ощущений и, одновременно, в вынужденной пассивности, в новом качестве нашей несвободы, к которой мы не только не привыкли, но и не были готовы к ее осознанию! Наша жизнь уже незаметно для нас менялась, а мы неслись в грузовиках точно так, будто бараны или мешки с цементом. Чем мы от них отличались? Только тем, что различали эти ароматы?
Понимая столь обидное противоречие, все подавленно молчали, глубоко погрузившись в себя.
И всё же – опять я о запахе! Он оказался столь силён, что в него трудно было поверить – уж не мерещится ли всё это? Но ни в каком сне я не мог наткнуться на подобный аромат! Он преследовал нас с фантастическим размахом! Мощнейший аромат! На всю округу! Четверть часа он мчался за нами и не исчезал! Он действовал на нас словно наркоз, не давая возможности думать о чём-то другом!
В общем-то, я согласен с кем угодно, что с точки зрения читателя ничего сверхъестественного не случилось! И кому-то покажется, будто тот случай и вспоминать не стоило. Подумаешь! Ведь и мне когда-то приходилось собирать яблоки в колхозном саду. Это я помню! Но не помню такого, чтобы запах бил в нос…
И то феноменальное чудо мы встретили только на окраине Казани. Встретили там, где вдоль шоссе протянулись неказистые дачки, прячущиеся за почерневшими от времени дощатыми заборами! А мы всё мчались.
Заборы, заборчики, заборы! Дачки, дачки, дачки! И более ничего! Мы так и не встретили огромных колхозных садов, в которых тех яблок, пожалуй, могло быть столько, что никаким дачкам не угнаться! Но их не было. А мимо нас летели скромные участки, садики, деревца…
Так откуда же взялся тот почти бесконечный и плотный аромат? Будто за заборами ничего, кроме того аромата больше и не существовало.
Знаете ли, может, в Индии или в Никарагуа, где тамошних жителей не удивишь ни бананами, ни обезьянами, он был бы не замечен, но только не в средней полосе…
Я и теперь остро помню наше коллективное потрясение и вызванное им молчание. Мы мчались и мчались, обалдевшие, и молчали, и жадно вдыхали, стесняясь своих чувств… А аромат постоянно подпитывался, километр за километром! В нём заключалось предельно простое чудо природы, но пока непознанное нами. В нём растворялось смутное ощущение ожидавшей нас военной жизни, скрывалась тщательно маскируемая тоска по родному дому и близким людям, по потерянной свободе, навсегда оставленной за высокими заборами военных городков.
И тогда внутри меня что-то дрогнуло: «А всё ли я правильно делаю? По тому ли пути пошёл? Не разочаруюсь ли? Выдержу ли? Не потянет ли меня переиграть судьбу заново, будто для этого мне выдадут новую молодость? Я же уже вручил свою судьбу государству добровольно и, тем самым лишил себя привычной для гражданских лиц свободы действий, передвижений, места жительства. И даже этот аромат существует теперь не для меня! Я лишь его случайный свидетель!»
А ведь колебался я тогда совсем не напрасно. Ещё до того, как решил поступать в КВКИУ, я серьезно подумывал о поступлении в КАИ – Казанский авиационный институт. Весьма солидное и уважаемое в стране учебное заведение. К тому же в Казани работали сразу два авиационных завода. Один из них выпускал пассажирские и военные самолеты Туполева, а другой делал вертолеты Миля. В общем, выпускникам КАИ было, где развернуться!
Но моя идея насчёт КАИ была связана с тем, что с года моего поступления в этом авиационном институте начинали готовить инженеров-конструкторов для интенсивно строящегося в Тольятти автогиганта под названием ВАЗ. А мне ещё в школьные годы часто снилось, как я создаю чудесные автомобили. Была, знаете ли, такая высокая мечта. Особенно я любил огромные МАЗы сверхбольшой грузоподъемности.
И ведь хорошо всё у меня сложилось, как потом оказалось, коль в последний момент я выбрал не КАИ, а КВКИУ! Прямо-таки угадал!
Кто же тогда мог предвидеть, что те инженеры-конструкторы, выпустившиеся из КАИ через пять лет (одновременно со мной), так и уйдут на заслуженную пенсию с прославленного Волжского автомобильного завода, не создав в полной мере ни одного собственного автомобиля, которым бы могли гордиться. Производство-то на ВАЗе работало в полную силу, но принципиально новые модели из КБ почти никогда не выходили. А если их и создавали, то в серийное производство они всё равно не шли. В общем, конструкторы ВАЗа результатов своей работы за всю трудовую деятельность так и не увидели! Такая же печальная участь ждала бы, почти наверняка, и меня.
Но я вовремя изменил курс, выбрав КВКИУ!
42
Во второй раз нас повезли поработать в настоящий рай, но во вполне реальный земной рай. Именно так я это тогда и расценил.
Понятное дело, человеку, лично не побывавшему в раю, сложно представить увиденную мной картину. Но хорошо помню, что впечатление оказалось сильным, как, наверное, и должно происходить в раю! Эмоциональное и психологическое воздействие стало мощным и внезапным, как падение мешка на голову!
Я хорошо помню те мельчайшие подробности, показавшиеся мне волшебными.
Прежде всего, поразила своими размерами сама Волга, обычно пафосно называемая великой русской рекой. Поначалу великой она показалась и мне. Ведь сверкала предо мной своим водным зеркалом буквально в половину обозримого пространства. Махина!
Правда, потом я узнал, что увидел не саму Волгу (она не столь уж внушительна), а ее огромное водохранилище, названное Куйбышевским. Одно из многих на Волге, но, между прочим, самое большое хранилище воды в Европе и третье по величине в мире. При длине в 510 км его ширина местами достигает 44 км. Настоящее море!

Надо сказать, что Волгу я видел и до того. Видел в Саратове, когда на поезде проезжал по мосту из Средней Азии в Европейскую часть страны. Видел ее и в Сызрани, и в самой Казани.
Когда глядел с высокого железнодорожного моста возле станции Анисовка, то далеко внизу кипело черное бурлящее пространство немыслимых размеров. Очень внушительно. И очень страшно. Почему-то на ум приходили мысли о том, как бы трудно мне пришлось погибать, если бы оказался в этих жутких ревущих от натуги омутах.
Но и тогда я видел всего-то Куйбышевское водохранилище. А сама Волга нынче совсем не такая как я представлял ее по картинам столетней давности – те же «Бурлаки на Волге» Ильи Репина.
В том, что реальная Волга другая, я убедился, когда однажды на «Комете» (корабль на подводных крыльях) мне пришлось пройтись от Саратова до Балаково. Тогда мне показалось, что Волги-то вообще нет! Нет ее в прежнем моем представлении. В действительности она предстала множеством узких и вихлявых протоков, поросших по берегам кустами и камышами. Таких узких протоков, что даже страшно становилось за капитана – как ему удавалось в них разбираться и пробираться по правильному фарватеру!

И всё же зрелище, открывшееся мне в лагере «Волга», когда мы выгрузились из машин и нас развели к местам работы, вполне стоило восхищения.
Поражали тишина и простор! Другой берег тонул где-то за далёким горизонтом. А сосны рядом со мной прижимали к воде узкую песчаную полоску берега. Зеленоватые струйки тишайших волн ластились к ногам. Исполнив медленный ритуальный танец, они нежно разглаживали песчаное дно на свой вкус и возвращались к истокам.
Прелестный запах мелкой рыбёшки, серебрящейся в солнечных бликах на мелководье, перемешивался с хвойным дурманом огромных сосен, вцепившихся в пологий берег корявыми жилами толстых корней.
Редкий ветерок заодно с верхушками сосен выписывал единую мелодию лета. Почти растворилась в дымке пара плоских зеленых островков.
В общем, то была сказочная красота! И надо же, именно в ней кто-то надумал разбить международный молодёжный лагерь «Волга». К нашему приезду лагерь готовился к приёму первых зарубежных гостей. Оставались заключительные штришки, которые нам и предстояло нанести на эту красоту своими руками.
Не знаю, кого и куда (мы тогда плохо знали друг друга, а в вопросе зачисления в училище вообще считали себя конкурентами, что не очень-то всех сплачивало), но меня определили на работу в кафе. Именно так, в кафе!
Оно обосновалось в легком прозрачном здании, выполненном в виде ракушки, одним краем устремлённой в небо. Эстетику этого строения определяла затейливо изогнутая пластиковая крыша. Всё казалось современным, удобным и красивым, вот только кофе там даже не пахло.
Да и мне сразу же посоветовали не особенно пялиться по сторонам, а вместе с тамошним электриком Толей поскорее подключить к сети всевозможные светильники в баре, а ещё – соковыжималки, миксеры, электрические чайники, кофемолки, печки, духовки и даже то, сам не знаю, что!
Вот тогда я и почувствовал себя настолько нужным людям, что запросил корзину ананасов и два кг мороженого. И только для того, чтобы после подключения испытать все соковыжималки и миксеры. Моей просьбе сразу вняли, что-то записали в блокнот и обнадежили словами: «Ага! Ждите! Много тут вас пасётся, но ананасы не для вас!»

Когда с основной частью работы я справился, меня отпустили на перекур. Правда, отпустили вынужденно, в связи с отсутствием каких-то электротехнических штуковин. Электрик Толя временно исчез, а у меня появилась возможность оглядеть пространство чуть шире.
У Волги, в десяти шагах от кафе, висела неожиданная тишина, будто не работали тут и там сотни весёлых задорных молодых людей. Я оказался единственным, присевшим на сырой песок у самой воды.
Могучая река у моих ног предстала послушной и мелкой речушкой! Солнечные лучи поджигали ее искрящиеся воды, и они на песчаном дне рисовали меняющиеся ежесекундно световые узоры. Приятный запах сосновой смолы, любимый мною с детства, размягчал волю. Хотелось забыть обо всём, что со мной происходило, особенно о сомнениях по поводу поступления или не поступления, и сидеть здесь вечно, чтобы питаться этим чудным хвойным ароматом. Очень хотелось, но кто же позволит? Это уже не для меня!
Я поднялся и сделал пару шагов вдоль воды. Под ногами затрещали сухие сосновые шишки, утонувшие в песке, а юркие мальки стайкой метнулись в сторону, испугавшись моей тени.
В тот миг непритязательная простота местной природы создавала для меня необычную сказочную красоту, возвышавшую душу. Приятный запах гниющих водорослей дополнял милую сердцу картину, делавшую меня совершенно расслабленным из-за притока необъяснимого счастья. Оно разлилось по всей моей душе настолько, что совсем вытеснило неопределенность проблемы о поступлении в училище.
А ведь вокруг меня и впрямь был рай! Хотя я и понимал, конечно, – совсем это не рай, но всё же чудесная сказка, сотворенная романтиками, весьма удачно воспользовавшимися красотами местной природы!
И всё же сия прекрасная сказка возводились не для нас, не для курсантов, доставленных сюда всего на день для наведения марафета, а для заезжей иностранной молодёжи! Нас реально оттесняли от этой красоты то ли неведомые нам обстоятельства, то ли наши собственные планы на военное будущее, то ли полное отсутствие справедливости на Земле. Знаете ли, очень обидно становилось оттого, что каждому в его жизни уготовано нечто своё, но совсем не то, что ему действительно нужно и хочется!
От подобных ощущений и от обиды, обессиленный милой красотой, предназначенной для других, я разулся, опустил в воду ступни, и так мне сделалось тошно, что словами не описать!
Непосильная тоска придавила меня бетонной мощью. Хоть плачь, хоть криком кричи от всей этой непонятности, от безнадёги и бесправия, от безысходности и прочувствованного сполна собственного сиротства и ненужности. До чего же не по себе мне стало! Даже страшно сделалось от таинственной неопределённости будущей профессии, которую скоро придётся считать своей судьбой. На всю жизнь!
А рядом как всегда текла иная жизнь – увлекательная, беззаботная и красивая. И мне тоже хотелось в неё влиться. Но для меня подобный исход теперь категорически исключался.
А почему, собственно говоря? Почему я теперь не хозяин своей жизни?! Почему заранее знаю, что всё хорошее в ней достанется не мне?

Я уехал из родного дома совсем недавно, меньше месяца прошло, да только обратно уже тянуло до умопомрачения. Особенно тяжело было ночью, когда принципиально новая жизнь, ежеминутно управлявшая мною днём, хоть до утра оставляла меня в физическом покое. Так всё и бросил бы здесь, что, видимо, не моё всей своей военной сутью, а сам метнулся бы обратно. Метнулся бы домой!
В общем, штыки в землю! Бери шинель! Всё к чертям!
Судите меня все, как хотите! А мне надоело! Ведь впереди только кромешная темень! Справлюсь ли я с таким настроением со своими психологическими проблемами? Удержусь ли в седле? Не придётся ли возвращаться домой побитым, как собака, после того, как сполна хлебну собственной немощи и унижения? Устал я от непрерывно давящей неопределенности! Скорее бы развязка – поступлю или нет!? Что в итоге ни случится, а всё же моё будущее прояснится.
Но что-то внутри подсказывало: «Раскисать нельзя! Нельзя сворачивать с пути лишь оттого, что за поворотом ждёт нечто неведомое и пугающее. Во взрослой жизни всегда так будет. Значит, надо интенсивнее работать! Давно знаю, если захвачен понятными делами, то как-то забываешься. Тогда живёшь уже конкретностью, а не стонешь от пугающих предчувствий и обессиливающей неопределённости!»
Вот и электрик Толя вернулся, что-то принёс со склада, машет мне рукой:
– Что, друг? Вижу, ты без работы раскис как яблочное повидло? И я тебя отлично понимаю – в таком раю нужно экзотические фрукты вкушать, а не метлой махать! Ведь обидно, да? А ты скажи! Ну и пусть! Наш производственный план – самый важный план! В общем, умойся-ка бегом в Волге, а через минуту я тебя жду! Иначе говоря, наш паровоз летит вперёд! К новым вершинам европейского социализма! Они у себя там, видимо, очень утомились, а отдохнуть им негде, вот мы и организуем им знатный отдых! Мы же очень гостеприимные! Настолько гостеприимные, что о себе и о своих соотечественниках обычно забываем!
«Шутник! Ему легче – он-то после работы окажется дома! Значит, не сирота казанская, как я. И едкие сомнения в правильности выбранного курса его не гложут! Мотай себе провода, моток за мотком, покрепче затягивай винты на клеммах, избегай коротких замыканий, и тогда вся жизнь окажется успешной! Лепота! А что у меня впереди?»
43
Как-то нас, всех абитуриентов (этим забытым словом называли претендентов на зачисление в вуз) беспорядочной колонной отвели в училищный клуб.
То было видавшее виды краснокирпичное здание в три этажа. Самым важным местом клуба считался огромный зрительный зал, хотя где-то вплотную к нему пристроилась художественная библиотека и многое другое, мною пока непознанное.
Перед нами тогда выступил весьма скромный в поведении и немногословный летчик-испытатель герой Советского Союза Георгий Мосолов. Я о нём знал еще школьником, знал заочно, благодаря его мировым рекордам высоты, скорости и моему увлечению авиацией.
И вот легендарный Мосолов передо мной! Осознание этого произвело на меня сильное впечатление. Ещё бы! Он – Герой! Он – рекордсмен! Какая биография! Человек – легенда! И с этим как-то уживается удивительная скромность, даже излишняя застенчивость, как мне показалось.
Я уже знал, что тяжелая авиационная авария поставила крест на его лётной карьере и военной службе. После той аварии вокруг лишь удивлялись, как он вообще остался жив в ситуации, когда на высоте более двадцати километров с испытываемого сверхзвукового перехватчика сорвало защитный колпак кабины. Лётчики называют его фонарём. Произошла полная разгерметизация кабины и взрывоподобное падение давления вокруг летчика. Чем-то оторвавшимся от фонаря Мосолову сквозь шлём пробило голову, однако сильнейшая воля, великолепная натренированность и готовность к смертельным неожиданностям позволила ему не только не потерять сознания, не только спастись самому, но и посадить на аэродром искалеченную опытную машину, в которой специалистам предстояло отыскать причину происшествия, чтобы оно больше не повторялось.
Сидя в зале, я проводил аналогию между Георгием Мосоловым и другим героем-лётчиком, Алексеем Маресьевым. В то время подобные герои вообще пользовались огромным уважением советского народа. Наш народ ещё знал им истинную цену! То уже потом он круто изменился и перестал почитать тех, на ком сам и держался, кого забывать никак нельзя, не потеряв себя.
Георгий Мосолов говорил негромко. Мы это понимали – ему с такой травмой тяжело. Помогал микрофон. Нам же даже издалека удавалось заметить, что некоторой части черепа на лысой голове недоставало! Ужас! Вместо нее мембраной вибрировала кожа, провисшая на месте травмы. Смотреть на это было жутковато, даже вынуждало отводить глаза, но именно следы травмы становились вещественным доказательством того, что мы стали свидетелями не придуманного, а настоящего подвига и, в то же время видели перед собой обыкновенного смертного человека, как и мы. Вот только мы героями не были.
Сегодня кто-то меня, тогда семнадцатилетнего, возможно, и не поймёт, но я сознаюсь, что воздействие на меня той встречи было сильным. Ведь Герой Советского Союза обращался именно к нам! Он говорил именно для нас, хотя кем мы тогда были? Безликими мальчишками, которые ничем великим себя не проявили? Да и проявим ли когда-то, как говорится, ещё большой вопрос, ведь и в училище пока зачислены не были.
Много дней потом мне ежедневно вспоминался лётчик Мосолов. Мне всё казалось, будто он вполне мог спросить и меня:
«А как бы ты поступил с проломленной головой в полуразвалившемся самолёте? Как бы ты поступил, истекая кровью? И вообще, как ты считаешь, спасать себя – это подвиг или эгоистическое стремление выжить? Ну а что меняется, если к собственному спасению прибавить спасение самолёта, который специалистам поможет понять причину аварии? Или считаешь, будто мне не стоило спасать самолёт, раз уж сам обнимался со смертью? Да, парень! Мне очень важно узнать, как ты считаешь? Именно ты, сегодняшний абитуриент! Присягу ты пока не принимал, потому спрос с тебя небольшой, но мне важно понять, о чем ты сегодня задумываешься? Что для тебя есть воинский долг? Как его понимаешь лично ты? На что ты готов в будущем, если оно поставит тебя перед подобным выбором?»
Я задавал себе от имени летчика-испытателя, возможно, очень странные вопросы, возможно, наивные, но казавшиеся мне наиболее важными для последующей службы. Я задавал, а он мне отвечал:
«А понимаешь ли ты, парень, что военнослужащий обязан выполнять свой долг до конца? Обязан выполнять до тех пор, пока живой? Выполнять, не рассуждая! Разве не так было на фронте? Но я ведь, по большому счёту, и не мог поступить иначе – я просто не знал другого выхода, кроме как стремиться выжить! И мне теперь неудобно, когда люди превозносят меня как Героя! В собственном представлении я остался обыкновенным лётчиком, который всего-то старался выполнить полётное задание. Летчик я и есть. Потому и стремился посадить доверенную мне аварийную машину. Героизма в своих действиях не вижу! Трудно было? Тяжело? Да! Но ведь это моя работа! Сложная, иногда опасная, но работа, которую я должен делать для своей страны, для вас, для всех нас! Я готов рассказать вам, мальчишкам, которые скоро всюду заменят нас, всю правду того полёта. Рассказать-то я расскажу, вот только она предельно проста, а вы от меня ждёте захватывающей героической истории. Ждёте, а её не было! Я мог бы ее придумать, но получилось бы не честно! А вы от старших товарищей должны узнавать только настоящую жизнь, а не приукрашенную, не облегченную!»

После того, как начальник политического отдела училища полковник Дыбалин поблагодарил Георгия Мосолова за интересную беседу и вручил ему букет цветов, на сцену для разрядки поднялся училищный духовой оркестр.
Сначала дирижёр и начальник оркестра в одном лице познакомил нас в занимательной форме с каждым музыкальным инструментом, демонстрируя его в действии. Фагот, тромбон, свирель, литавры! Характерное индивидуальное звучание. Ну, что раньше я мог о них знать? Почти ничего! Раньше мне нравились только саксофон, кларнет и труба, но после такого представления я стал хоть немного ориентироваться в инструментах.
Потом оркестр мастерски исполнил фрагменты популярной классической музыки. Пожалуй, впервые я почувствовал сильнейшее воздействие оркестра на себе. Менялась музыка, менялось и настроение. То она текла нежно, расслабляя, то бурно и восторженно, словно, увлекая куда-то! То напрягала таинственностью, будто жилы вытягивала, то переполняла тревогой и страхом! Потом воодушевляла и призывала к подвигу, вселяла уверенность и силу!
Здорово, удивительно и интересно.
Заодно мы узнали, что училищный оркестр, оказавшийся в скором времени совсем уж нашим, давно стал лауреатом многочисленных конкурсов и премий, которые я и запомнить-то не успел. Но некоторая гордость за «наше» училище во мне от этого зародилась.
Я, как и все, пожалуй, стал понимать, что различные достижения тех многочисленных людей, которые служат и работают в училище, теперь в какой-то степени воспринимаются нами как собственные. Этими достижениями нам тоже можно гордиться. И если я поступлю в училище, то стану причастен к ним в еще большей степени, нежели теперь. Сам собой напрашивался вывод, что и от меня потребуются какие-то достижения, которые должны прославить моё училище.
Но что я могу?
Пока – ничего! Но «пусть меня научат!»
44
Казалось бы, мигом пронеслись три сверхнапряжённые недели, спрессованные моим сознанием в комок серых изматывающих дней. И всё-таки за это время во мне кое-что перегорело, перебурлило, упорядочилось и упрочилось! Я слегка успокоился, перетерпел, перенацелился, чему-то научился, с чем-то свыкся.
Потом, когда оказался в списке трёхсот везунчиков, зачисленных в училище, нас без раскачки взяли в столь плотный оборот, что теперь и самого удивляет, как удалось выдержать то огромное напряжение, навалившееся на мои плечи.
Первые полгода нам было не до того, чтобы скучать или лить слёзы по дому. Нам не хватало времени, чтобы заправить авторучку чернилами… Нынешняя молодёжь таких «мелочей» вообще не знает, потому и не поймёт!
Шариковые ручки, самые простейшие, без кнопок и наворотов, тогда только появлялись. На них смотрели с удивлением и с завистью, а уж достать для себя вообще считалось безмерной удачей. Да и где мы могли их купить, безвылазно находясь за забором!
После чернильных клякс и частенько засоряющихся перьев наших авторучек шариковые ручки воспринимались как вершина технического чуда. Но и в тех чудесах паста заканчивалась за несколько дней, и тогда их приходилось заправлять в специальных киосках в городе, в который нас не выпускали. А уж в наших авторучках чернила заканчивались в несколько раз быстрее. На учебный день, если на каждом занятии приходилось конспектировать, иногда и не хватало. Вот если хоть одна пара в расписании оказалась строевой или физической подготовкой, тогда – другое дело! Там писать не требовалось. Тогда чернил хватало.
Так действительно было! Впрочем, трудности были связаны не только с авторучками! Мы, безмерно уставшие за день, едва дотягивали до отбоя, до своей подушки!
Теперь времена нашей военной юности воспринимаются нашими внуками с улыбками недоверия, но ведь ни одна деталь того времени и ни одно событие мною не выдуманы. Всё было нами пережито!

После зачисления в училище новоиспеченные курсанты немедленно подверглись двухнедельным профессиональным истязаниям, которые обобщенно назывались курсом молодого бойца. То была адская смесь начального военного обучения с всевозможными пытками и днем, и ночью!
Однако ничего противозаконного с нами не творили! Суть истязаний составляли очень ранние подъемы, непривычные утренние зарядки во взводном строю, весьма придирчивые утренние осмотры, после которых мы понимали, какое мы неумелое и неаккуратное дерьмо. Составляли походы строем в столовую, где кормили не тем, что хотелось, да и то, что нам полагалось, доесть не всегда успевали до команды «Встать! Выходи строиться!». Всё это изматывало физически и морально.
Были безнадёжные очереди в туалет и в умывальник, когда все боялись опоздать в строй. Была спешка всюду. Была неумелая подшивка белых матерчатых подворотничков, которые приходилось перепришивать раз за разом до выполнения всех требований. Были не очень черные и слабо блестящие сапоги, которые мы не успевали почистить, ведь для этого приходилось бежать на улицу (смех смехом, но это же двести метров, если туда и обратно, а секунды до построения улетали стремительно). Была заправка коек «по-военному» с наведением граней с помощью табуретки (без граней курсантская койка выглядела очень неаккуратно). Были тренировки отбоя и подъема за сорок пять секунд. Были непосильные с непривычки занятия весь день-деньской, а после обеда снова занятия, но уже без преподавателей, самостоятельная подготовка к завтрашним занятиям.
Были вечерние поверки, до которых едва удавалось дотянуть, не заснув от усталости на ходу или свернувшись на табуретке калачиком, запрятавшись в неосвещенном казарменном классе (если бы обнаружил командир взвода, последовала бы пропердуция).
Было капание на мозги новоиспеченных командиров отделений, ещё вчера таких же, как и мы, но уже переполненных собственным достоинством от сделанной ими военной карьеры. Были и их крикливые команды «становись», «подтянись»…
Всякое было! Между прочим, меня с тех пор всегда веселила команда «Шире шаг!» По ней требовалось ускорять движение. Но раз шире, то куда же ускоряться? В сторону? В ширину? И как это понять, если следовать логике русского языка?
И почему в противоположной ситуации, если требовалось замедлить движение, подавалась команда не «Уже шаг!», по аналогии с предыдущим, а «Тише шаг!». Но почему не «Медленнее шаг!»
А еще меня забавлял требуемый по уставу ответ на вопрос начальника – «Никак нет!» Вот такая странность. Все военные команды якобы кратки и понятны, но разве недостаточно ответить одним словом «Нет!» И зачем вопреки краткости добавлять еще одно слово, совсем ненужное по смыслу. Может, еще и подпрыгнуть следовало? Кому пришло в голову закрепить подобную несуразность в уставе?

Крикливые команды следовали одна за другой, ибо новоиспечённые командиры именно их считали своей работой. Они ее и отрабатывали. Почти все. Правда, и среди них находились ребята, изначально понимавшие комичность ситуации и своё место в ней. Они в наших глазах себя не роняли. Надсмотрщиками они не становились. И постепенно особенно ретивые командиры, обычно слегка глуповатые, из нашей среды исчезли.
Но если оценить суммарное давление на нашу психику всей массы армейских нововведений, продавливавших нас поначалу ежеминутно и круглые сутки, то можно понять, что нам недоставало лишь одной команды – «утопись!»
Правда, всё это понять правильно сможет даже не всякий из тех, кто сам через такое прошёл. Всё ведь постепенно забывается. Всё сглаживается в нашей памяти, и даже явная горечь постепенно из нее испаряется. Дольше всего задерживается нечто смешное, приятное или значительное.

Хорошо запомнилось, как наш командир взвода старший лейтенант Володин, он же – курсовой офицер, проводил с нами занятие по строевой подготовке. Одно из первых занятий, и тема была самая обычная: «Строевые приёмы с оружием».
К слову, наш Володин был строевиком – хоть куда! Это все признавали, а мы таким признанием немножко гордились, будто восхищались собственными умениями.
Но сами мы были еще неумехами. Нам многое казалось в новинку и в диковинку, многое казалось непростым, многое становилось утомительным, тяжелым и физически и психологически!
Когда строевые приемы с оружием выполнял сам Володин, демонстрируя их перед строем, на него было приятно поглядеть. Он делал всё чётко, красиво, без сучка и задоринки! Но как только мы пытались повторить то же самое, обнаруживалась полная беспомощность и неуклюжесть. Мы ничего не умели. Мы быстро уставали. Мы путались. Мы нервничали, не успевали, злились друг на друга, срываясь в мелочах. Нам всё разом опостылевало. Хотелось бросить всё и уйти, но Володин держал в руках нас крепко, потому приходилось учиться, несмотря ни на что, приходилось успевать, приходилось овладевать!
И вдруг ко всем нашим неприятностям еще и дождь хлынул. Почти ливень. Под таким долго не выстоять – насквозь промочит. А наш Володин даже бровью не повёл, хотя находился перед нами под тем же дождём! Он по-прежнему образцово выполнял приемы с оружием. Не позволил шелохнуться и нам:
– Смирно, товарищи курсанты! Военнослужащему стыдно раскисать от какого-то дождика! Продолжаем занятие!
И следовала новая команда (голос у Володина был командирский, четкий, громкий, красивый), не позволявшая нам раскисать: «Ремень… Отпустить! Резче, товарищи курсанты, выполняйте каждое движение! Чётче фиксируйте крайние положения! Самостоятельно принимайте положение «смирно» после выполнения приема! И – не шевелись! Повторяем ещё раз… Ремень… Отпустить! Теперь получилось лучше, но вразнобой! Повторяем снова! Не чесаться в строю (кто-то из нас стёр с носа капли дождя)! Не делать лишних движений! Локти прижать! Подбородки поднять! Вот так! Взвод! Ремень…»
В ходе тех занятий мы не принадлежали себе. Нашей воли в нас и быть не могло – мы подчинялись командам командира взвода, подчинялись еще не закрепившемуся в нас долгу, подчинялись придуманной зачем-то дисциплине.
И как будто не было ничего удивительного в том, что и мы уже не обращали внимания на усиливающийся дождь! Ну, и что с того, что он поливал нас, ведь мы всё равно продолжали выполнять замысловатые приёмы с автоматами, изредка сдувая с носа зависшие на нём капли влаги, поскольку руками это делать не разрешалось.
«На ремень! На грудь! Оружие – положить! В ружьё! Ремень – отпустить, ремень – подтянуть! Оружие – за спину…»
А дождь, между тем, не переставал. Уже почернел весь асфальт на плацу, а потом покрылся лужицами, в которых от падающих капель мелкими волнами закипали кольца. По всему было видать, что дождь взялся за нас всерьёз! А мы уже основательно промокли. Сначала неприятно потекло за ворот с фуражек, с ушей, потом капли повисали на носу и срывались с него во время резких движений с автоматом. Но вытираться-то нельзя! Недопустимо совершать какие-то движения, не связанные с выполнением оружейных приёмов! И мы терпели.
Читатели, разумеется, помнят, как на парадах стоят военнослужащие, не шелохнувшись. Вот и мы стояли также! Из глазевших когда-то зевак мы превратились в тех самых военнослужащих!
Скоро к спине приклеилась гимнастёрка и майка под ней, хотя плечи под толстыми погонами ещё долго оставались островками сухости. Вода по руке, удерживавшей автомат в положении «На грудь», в избытке затекала в рукав. Мы не обращали внимания и на это, ведь и наш Володин, которого мы всё больше уважали, не обращал внимания на дождь! Он делал то, что был обязан делать – он проводил занятие по строевой подготовке.

Мы всё же дождались короткого перерыва, когда дождь почти выдохся.
Именно в тот момент старший лейтенант Володин, сам в кителе, потемневшем от впитанной влаги, взглянул на наручные часы и скомандовал: «Взвод! Перерыв пять минут. Разойдись!»
В подаренную паузу хотелось где-то присесть или хотя бы прислониться к чему-то уставшей спиной, но мебели на плацу не бывает! Строевой плац – он как поле! Он чист на все четыре стороны! Прислониться не к чему. Да и Володин, не дай-то бог, неожиданно надумает потренировать, как обычно он и поступал, поддерживая в нас внутреннее напряжение. Чуть расслабились, как раздавалась его команда: «Взвод! В две шеренги… Становись!»
И попробуй не успеть на своё место. Будет тренировать снова и снова, пока не станешь успевать. Но тренировать будет не тебя одного, а всех вместе, весь взвод! В таком случае товарищи хорошо понимают, из-за кого они испытывают дополнительные мучения. Понимают, кого должны благодарить!
Мы горохом, как нас и учили, раскатились в разные стороны, особо не удаляясь и пребывая в готовности занять своё место в строю. А когда оглянулись, то удивились. Всем вдруг стало весело.
Ведь там, посреди мокрого асфальта и множества луж, где только что стояли две наши шеренги, остались четкие сухие следы! Ровно тридцать шесть крохотных сухих площадок! След к следу! В две струнки!
А вокруг следов уже парил асфальт, мокрый, опять разогреваемый выглянувшим жарким солнцем.
Точно так же парили и мы своими гимнастёрками защитного цвета (в таких же когда-то воевали наши отцы и деды). А рядом с нами парил старший лейтенант Володин в мокром кителе, подпоясанном широким простроченным ремнем с портупеей. Он – как и мы! И мы чувствовали, что нас с командиром взвода начинает связывать нечто общее и очень важное.
Кто-то скажет, подумаешь! Пустячок же это! И с такой постановкой, в общем-то, трудно не согласиться!
Ну, действительно! Что за чудо?! Пустячок! Обычный летний дождь, обычные сухие следы! И насквозь промокшие гимнастёрки, и оружейные приёмы!
Конечно! Смешно, пожалуй, драматизировать подобные мелочи! Смешно придавать им особое значение!
Конечно же, смешно! Конечно! Но то маленькое событие врезалось в память как символ нашего первого преодоления себя. Ведь на гражданке от дождя мы со смехом бросились бы, куда придётся, спасаясь, а теперь мы стояли, стояли не шелохнувшись! Теперь мы делали своё дело – мы учились! И ничего – не размокли!
А на асфальте всё равно очень символично какое-то время оставались наши чёткие следы! Наши первые следы в большой истории страны, которую мы обязаны впредь защищать, даже погибая! А пока мы со смехом удивлялись тем следам, постепенно становясь другими, приспосабливая своё индивидуальное существо к новой роли в легендарной Советской Армии!
А следы на асфальте сохранились лишь в памяти! Через мгновения они намокли, почернели и слились с асфальтом, как и мы очень скоро слились с нашей армией, влившись в неё по праву. И гимнастерки скоро высохли прямо на нас, ибо снять их мы не имели права ни на том строевом занятии, ни на любом другом.
Просто мы учились не только видеть главное – мы учились делать то, что нам приказывали считать главным! Таковы уж армейские законы! Без них побед не бывает!

Вот так личным примером и без лишней морализации наш Володин преподал нам урок о безусловном приоритете воинского долга перед всем остальным в нашей жизни.
И действительно! Мы тогда его урок усвоили. Мы поняли, что воинский долг – это святое, поскольку каждый советский солдат защищает не личные интересы, а интересы своего народа, которому должен служить беззаветно!
И уже потом, много лет спустя, мы, выпускники Казанского училища, строго следовали этому воинскому закону, пренебрегая, подчас, и смертельной усталостью, и жгучим голодом, и недопустимостью сна… Много чем приходилось нам жертвовать в своей долгой службе, но делали мы это уже не случайно, а по убеждению, впитанному в самом начале своего военного пути.
Наш командир взвода, честь ему и слава, воспитал в нас бойцов отнюдь не словами. Они, даже самые правильные и высокие, редко достигают глубины души. Только личным примером, только собственной убежденностью, только личными жертвами можно убедить человека в правоте того, что сам проповедуешь! Делай как я! Это мы тоже тогда усвоили.

На следующий день после занятия по тактической подготовке, которое проводил преподаватель с кафедры тактики, старший лейтенант Володин опять нас дрессировал (мы так называли те тренировки), но уже без оружия, как и полагалось согласно расписанию занятий. И строевые приёмы мы осваивали не на училищном плацу, а на заасфальтированной площадке рядом со своей казармой.
Был последний день уходящего казанского лета. Он выдался очень жарким. Мы это чувствовали особенно остро, надрываясь и вышагивая то в одиночку, то шеренгами по четыре, то взводным строем. То так, то сяк! Наши гимнастерки в характерных местах потемнели от пота. Володин основательно всех загонял, называя это издевательство сколачиванием подразделения и добиваясь полного взаимопонимания и однообразия наших движений в составе взвода.
Возможно, подразделение от его действий и впрямь сколачивалось в нечто более плотное, но мы-то едва не разваливались на части от усталости, от жары, от тяжелых черных сапог, которые солнце с лёгкостью превращало в индивидуальные печки для пылающих ног. А если учесть сползающие почему-то портянки, в кровь натирающие ноги… Ладно, о них – потом!

И всё же даже в непростой жизни курсантов-первокурсников случались яркие просветы.
Это пришло мне в голову, когда я заметил приближение уже знакомого нам старичка в чистом белом фартуке.
Да! То был весьма древний на вид мужичок и, разумеется, штатский. Но только ему разрешалось торговать на территории училища то пирожками, то вкуснейшими беляшами (в Казани их называли пермячами), почти домашними, и даже настоящим мороженым.
Старичок с заметным напряжением толкал перед собой обычную для городов того времени массивную тележку-термос. В таких термосах, благодаря сухому льду, мороженое долго оставалось твёрдым. И теперь оно, будто в сказке, приближалось к нам. Слюнки проглотишь в ожидании! Но как нам быть? Черт побери! У нас же строевая подготовка! Мы в строю… Из него по своему желанию не выйдешь! Мороженое, можно сказать, пролетало мимо нас!
Однако Володин (ну, разве не молодец?!) как специально подгадал, объявив перерыв. Мы навалились на тележку. Старичок справлялся шустро, и большинство из нас вмиг получило эскимо, отсчитав по двадцать две копейки серебром и медью.
Боже мой! Удовольствие после уже надоевшей столовской каши было совсем как в детстве! Забытый шоколадно-сливочный вкус, который не возникает в курсантской столовой! Сладкий осколок недоступной гражданской жизни!
Потянулись минутки тишины и блаженства, вернувшие нас в счастливое прошлое за счет знакомых вкусовых ощущений. Каждый курсант сосредоточенно поглощал холодное блаженство, забыв почти всё на свете.

Но всё рухнуло в одно мгновение, когда прозвучала въевшаяся в печень команда Володина: «Взвод! Закончить перерыв! В две шеренги… Становись!»
«Боже мой!» – лихорадочно обдумывали мы свои действия.
Никто из штатских оценить подобное замешательство не в состоянии! Это же сомнения Гамлета – быть или не быть?! Мы действительно не знали, как нам быть?
В общем-то, уже знали, но всё внутри нас ещё боролось! Знали, что следовало без промедления броситься к месту построения и без суеты занять своё место.
Но не с мороженым же в строй становится? Так делать нельзя! Тогда как с ним быть, ведь и половину не съели? Не выбрасывать же? Может, до конца занятия где-то пристроить? Но не на асфальте же? Да и жалко, и дорого для нас, еще не получивших даже первого денежного содержания в должности курсантов – семь рублей восемьдесят копеек.
В нашем сознании необходимость подчиниться команде боролась с кажущейся невозможностью оставить недоеденным своё мороженое. Вся наша сущность протестовала против вопиющей неразумности, в соответствии с которой нам предстояло своими же руками выбросить своё же мороженое, очень вкусное и столь желанное! Оно-то в чём виновато? А мы в чём?
Какое-то мгновение тридцать шесть одетых в военную форму лысых мальчишек растерянно переглядывались, вопросительно посматривали на Володина (может, он шутит?!), который будто не понимал их терзаний, их душевных мук. И, уже самостоятельно подчиняясь тому служебному долгу, который через некоторое время станет самой их сущностью, все дрогнули…
Кто-то в сердцах швырнул мороженое в бак с дымящимися окурками. Потом туда же полетели остальные эскимо на палочке. Особо хитрые ещё тянули время, старались лизнуть про запас и продержаться вне строя за счёт остальных. Но раздалась команда «Равняйсь!», и пришлось броситься в строй и им…
Как знать! Возможно, в тот день мы отбросили не столько несъеденное мороженное, сколько своё безответственное отрочество. Мы начинали интуитивно понимать нечто самое главное в жизни достойных мужчин. И ради этого уже по-настоящему готовились жертвовать своими житейскими радостями, а потом, если это понадобится нашему народу, и жизнью.
В том и состоит одна из многих особенностей добровольно выбранной нами профессии! К необходимости общественно полезного самопожертвования приходилось привыкать! Приходилось ограничивать себя! Приходилось готовиться к трудностям, к лишениям, к противоборству!

Мне хорошо запомнился и третий случай, когда городу понадобились наши бесплатные услуги. Происходило это в Вахитовском районе города Казани, почти рядом с ракетным училищем, так что везти нас далеко не пришлось – сами строем и дошли.
Задача была связана с тем, что у входа в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького городские власти готовили торжественное открытие монумента, получившего официальное название «Павшим за советскую власть».
По смысловой трактовке монумент оказался очень смелым. Хотя бы тем, что фигура израненного мужчины была представлена лежащей. Полуобнаженный и измученный ранами человек из последних сил тянулся к светлому будущему (так задумано автором), указывая на будущее вытянутой вперед рукой. И зрителям сразу представлялось, будто умирающий от ран мужественный борец за советскую власть завещает потомкам стать достойными героев, погибших за светлое будущее своей любимой Родины.
Вроде бы по такому поводу ёрничать не пристало, однако быстро нашлись острословы, не со злости, надо полагать, поменявшие смысл монумента, назвав его иначе: «Все вы там будете!»
Дело в том, что вытянутая рука раненного бойца очень точно указывала на Арское кладбище города Казани, вплотную примыкавшее к ЦПКО.
В общем-то, прогноз острослова оказался верным, если учесть, что все мы когда-то умрем, вот только мест для захоронений на Арском кладбище давно не осталось. Интересно, что в марте 1962 года там тайно похоронили Василия Сталина, младшего сына главного советского вождя.
Смерть Василия стала неправдоподобно загадочной, как и всё, связанное со Сталиным.
Задолго до того изощренная хрущёвская клевета на Иосифа Виссарионовича Сталина искалечила жизнь и его сыну, Василию. Его, без вины виноватого, лишили воинского звания (а он был генералом), сняли с должности в Московском военном округе и на восемь лет посадили в одиночную камеру Владимирского централа.
Потом, уже в Казани, куда Василия сослали после отсидки, его добили окончательно. Аккуратно сымитировали сердечный приступ, наступивший якобы от алкогольного отравления, а на самом деле, разумеется, отравили руками приставленной к нему медицинской сестры. Как всегда подлые исполнители воли Хрущёва не только послушно всё выполнили, так еще и выставили это убийство в выгодном для Хрущёва свете. Напоследок они опять опорочили и мертвого Василия, и его великого отца.
Даже зная в подробностях, что Василий в своей жизни накуролесил премного, мне его и теперь жаль. Знаю, что в нравственном плане он совсем не годился на роль идеала. Он и пил, иной раз, изрядно, и женился часто и со скандалами, тем не менее, несмотря ни на что, оставил после себя немало достойных свершений, которые гнилой человек, например, тот же Хрущёв и оба его сына, не оставили бы никогда. Москвичи должны это помнить… Но помнят ли?
Между прочим, во Владимирском централе Василий содержался не под своим именем, чтобы не возбуждать почтительное любопытство тамошнего контингента, а под обезличенным номером, и всегда в одиночных камерах, что кем угодно переносилось особенно мучительно. А посадил Василия Хрущёв повторно как не смирившегося, поскольку он не прекратил повсюду утверждать, что именно Хрущёв является организатором убийства его отца, является убийцей Сталина, является убийцей советского социализма!
Но сажать кого-то даже за клеветнические обвинения формально не полагалось. Да ведь и не клеветал Василий! Он говорил чистую правду! И об этом многие знали! В том числе, и окружение самого Хрущёва, но оно опасалось высказывать известное им вслух!
Надо же! Народ, который сумел разгромить невероятно сильный фашизм, как смертельную угрозу всему миру, побоялся в своей собственной стране защитить честь своего вождя! Дожились! И этот народ считает, будто имеет право называться великим? Очень сомневаюсь в этом праве.
Восьмилетним тюремным заключением Василия Сталина Никита Хрущёв отомстил, как задумал, не сыну Сталина, он отомстил великому вождю, пусть и мертвому. И отомстил весьма изощрённо. Ведь именно столько во время войны военный трибунал (не Сталин же!) назначил в виде наказания старшему сыну Хрущёва Леониду, когда тот, хотя и непреднамеренно, застрелил своего товарища-офицера. Но застрелил в пьяном состоянии во время дебоша.
Но и это не всё! Старшему сыну Хрущёва Леониду применение приговора отложили до окончания войны, как откладывали его почти всем осужденным, и послали на фронт искупать свою вину. Однако в одном из боёв он, летчик-истребитель, видимо, испугавшись наступления ответственности за свои прошлые преступления уже после окончания войны, перелетел на сторону врага. И потом не раз использовался им для антисоветской пропаганды и разрушения патриотизма красноармейцев. За это и был силами партизан тайно вывезен в некий партизанский отряд, судим в нём по советским законам и расстрелян за измену Родине и причинение ей значительного ущерба.
Вот этот восьмилетний срок Хрущев и вымещал на сыне вождя, мстя Иосифу Виссарионовичу. Но расстрелять Василия Джугашвили (все документы ему принудительно переделали на эту фамилию) Хрущёв не рискнул, хотя очень хотел.
Да, Василия не расстреляли, но по распоряжению Хрущёва организовали его подлое отравление подальше от Москвы, в Казани. Так же подло в 53-м отравили и его отца, заметая следы и даже убивая для этого врачей, охранников и других свидетелей преступления.
После смерти Василия по стране поползли порочащие его слухи, будто сам и виноват. Сам ли Хрущёв в том постарался, либо его холуи, точно этого не знаю. Но в глазах опять одураченного народа получилось так, будто Василий Сталин «очередной раз перепил сверх всякой меры. Он же алкоголик!»

Пардон, я удалился от темы! Вернусь-ка я к монументу «Павшим за советскую власть».
Тогда я с товарищами всего-то убирал прилегающую территорию вокруг готового, но еще закрытого покрывалом монумента. Нам доверили вывозить строительный мусор, мраморную крошку, устраивать газон и прочее. Если быть до конца честным, то только эти работы и связывали меня с монументом. Ничего более! Но при любой возможности и только шутки ради я несколько преувеличивал свою истинную роль в том, не слишком квалифицированном занятии.
Ну и что с того, что слегка преувеличивал? Я ведь не лгал, когда интриговал кое-кого своей причастностью к созданию в Казани всем известного монумента. Я всего лишь, как бы походя, скромно сообщал, будто в некоторой степени являюсь соавтором архитектора Василия Маликова.
Это всегда срабатывало! Сначала возникало общее замешательство и недоумение: «Как так? А мы и не знали!» Потом наступало удивление: «Неужели, в самом деле, вы соавтор той знаменитой скульптуры? Вы же не скульптор!»
И всё же ничего нет удивительного в том, что сия информация, наскоро переваренная возбужденными мозгами моих слушателей, порождала ко мне дополнительный интерес и уважение. Я на это и рассчитывал.
А уже много позже, после достижения задуманного эффекта, и когда все успокаивались, приняв моё соавторство как должное, я привлекал к себе общее внимание тем, что неожиданно сознавался, в чем именно состояло моё участие. И тогда всем становилось очень весело.
В общем, невинный розыгрыш неизменно удавался, и мне всегда его весело прощали.
45
Коль уж я надумал нумеровать наши давние рабочие «подвиги», то особо отмечу четвертый из них. То был прямо-таки грандиозный подвиг! Потом он же (в виду весьма значительной общей трудоемкости и затраченного времени) имел продолжение и перерос в пятый и даже в шестой. И все они, вместе взятые, составили огромную работу по организации освещения давно прекрасно оборудованного училищного стадиона.
То была важная деятельность впрок, результаты которой достались и нам, и нашим потомкам. Когда все работы были завершены, на высоченные ферменные мачты, отшкуренные нами вручную и покрашенные кистями, взгромоздили секции из десятка мощных прожекторов. На каждую! Такие же секции прожекторов можно встретить на любой железнодорожной станции. Но наши мачты разместились по углам училищного стадиона, чтобы зимними вечерами с шиком освещать наш идеальный каток. Его заливали не только по прямоугольному футбольному полю, но во весь овал стадиона (футбольные ворота убирали), потому каток получался просто-таки огромным.
Боже мой, с грустью вспоминаю я, как же прекрасно было на том катке в годы нашей юности! Помню как, будто в доброй зимней сказке медленно падал легчайший снежок, присыпая кружева на льду, оставленные коньками! Любимая всеми музыка разносилась на всю округу, привлекая молодёжь со всего района и, пожалуй, никого не раздражая.
Словно гвозди вбивал в наши души своими песнями из свежего фильма «Высота» Владимир Высоцкий, а Эдита Пьеха ту же душу вытягивала, справедливо убеждая, будто билетов в детство уже нет! Мы только потом узнали, до чего же она оказалась права. Очень часто гремел мощный голос Муслима Магомаева, зажигая наши сердца «Лучшим городом Земли». Валерий Ободзинский настраивал всех на лирический лад, удивляя уникальной чистотой своего голоса и умением задевать за живое одной лишь интонацией своих нежных песен. «В каждой строчке только точки после буквы Л…»
От такой музыки нам еще сильнее хотелось вращаться в среде веселящегося молодого, как и мы народа, хотелось со всеми дружить, хотелось честно и правильно жить!
Правда, сегодня я в тот репертуар непременно бы включил великолепную музыку мирового уровня. И в первую очередь, пожалуй, Весенний вальс Фредерика Шопена, вальс любви Евгения Доги и вальс №2 Дмитрия Шостаковича. На мой взгляд, это вершина музыкальной мировой культуры! А разве вы так не считаете?
Мы, курсанты, иногда тоже кружились в цветистом водовороте начинающих фигуристов и даже мастеров, если, конечно, удавалось сбежать после обеда с обязательной самоподготовки. Приходилось рисковать, ради возможности познакомиться с девчатами. Они же собирались к нам со всех окрестностей! Народу набиралось видимо-невидимо! Все красивые, все весёлые – и ни какой мороз не отменял катание!
Правда, нам всегда приходилось учитывать одно существенное обстоятельство. На взвод имелось всего две пары коньков с ботинками, на размер которых нам приходилось закрывать глаза. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят! Очень уж хотелось выйти в свет, пусть даже ценой свежих мозолей и постоянно поджатых пальцев в тесных ботинках! И мы выстраивались в очередь, которая из-за дефицита коньков растягивалась на много вечеров. Счастливчикам завидовали.

Но вернусь совсем в недалёкое прошлое.
Вчера в Казани, сразу после кладбища, я улучшил момент и поинтересовался у бывшего сослуживца, чтобы тупо не молчать, как там теперь поживает наше ракетное?
Ответ меня озадачил:
– А никак оно не поживает! – в сердцах отрезал он. – Училище-то готовило советских офицеров! А новоявленные президенты приказали всё советское искоренить! Наше училище даже не закрыли, его просто выкорчевали с корнями! И даже стадион им стал ненавистен! Всё советское попало под бульдозер! Ведь не должна же молодёжь знать, насколько великой была когда-то их родина! Какой счастливой могла стать и их жизнь! А опустошенную территорию, лишенную жизни и памяти, раздали своим лизоблюдам под застройку высотками и последующую продажу втридорога. Там оккупанты теперь своё бобло наваривают! Будто сам не знаешь! Или мы с тобой в разных колониях живём?
– Ничуть! Но постановка вопроса занятная! – расстроился я. – Возражать не стану. Жаль училище! Нам всем тогда было, за что его любить!

И ведь действительно, было за что любить! Я сужу по себе. Для меня такие понятия как Родина, земля, страна и государство когда-то сливались в нечто единое, трудно разделимое. Я над этим не особенно и задумывался. Да обстановка того и не требовала - всё вокруг было нашим, общим, советским, своим, народным! Всё было родным и доступным!
Теперь всё стало иначе. Что в стране осталось нашего? Разве что участок земли, в которой нас похоронят, но его теперь придётся покупать. Или кто-то полагает, будто Родина теперь та самая, которая была нашей? А разве государство, как аппарат насильственного управления жизнью всей страны не стало некой бандой, выполняющей распоряжения из-за океана? Разве это государство не стало, как коллега только что выразился, иностранной колонией? До чего же низко мы пали, по-прежнему продолжая себя называть великим народом! А ведь этот народ, мой народ, столько лет живёт в беспросветных миражах, будто обкурился…
Знаю! Кто-то мне обязательно возразит, будто не всё так плохо! Надо всегда быть оптимистом!
Ох уж, эти оптимисты, глядящие на всё по верхам с позиции своего личного интереса! Сидя по уши в дерьме, они это дерьмо и воспевают! Лишь бы себе настроение не портить! Так им легче живётся – в розовых очках! А поинтересовались ли они, что благодаря документам, подписанным Горбачёвым на Мальте в 1989 году, мы действительно доживаем свои дни в колонии? Пока нам хоть это позволяют. И при этом многие так ничего и не замечают, пребывая в экстазе потребительского умопомешательства.
Прямо-таки парадоксы современного рабства – рабы вполне счастливы!
Но ведь так и есть! Парадоксы никуда не исчезнут, поскольку слишком многие людишки теперь не желают осмысливать свою жизнь, зато желают покупать что ни попадя! Именно это они и считают самым важным в своей жизни – любое барахло! Разумеется, такие люди никогда ничего и не поймут.
Впрочем, не иначе происходит, можно сказать, всюду. И в Германии, и в Японии. Да и во всей Европе, и в США. Мозги населению продули, что-то наплели им про суверенитет, про выборы, про пресловутые свободы, и люди не сознают того, в чём именно они кувыркаются, зарывшись в свои житейские проблемки. Они продолжают наивно полагать, будто совершенно свободны, ибо рабы-то непременно должны быть в наручниках и в кандалах!
Не понимают, что они не только рабы, но и более того, ведь новые буржуи обделили их даже кандалами! Новые буржуи научились заставлять всех работать на износ, не приставляя к рабам надсмотрщиков. Теперь работники сами лезут из кожи вон, лишь бы их заметили, лишь бы их отметили! Они надеются подняться выше по служебной лестнице, надеются больше зарабатывать, чтобы вырваться из нищеты, стать богатыми и заиметь своих рабов.
Это и есть нынешний прогрессивный капитализм! А у оккупантов теперь другая забота – как закопать нас всех с минимальными затратами и социальными осложнениями, ибо производство не только у нас, но и во всём мире сворачивается в плановом порядке, производительность труда значительно возросла, и такое количество рабов больше не требуется. В распоряжении разжиревших паразитов останутся лишь немногочисленные слуги!
Странно, что в этой ситуации у кого-то поворачивается язык, чтобы в очередной раз опорочить Сталина!
Боже мой! Что за люди живут в толще нашего большого и многонационального населения? Что за странные люди, вопиюще необразованные, либо не желающие, либо категорически не способные ничего понимать, ни в чём разбираться!
Я же просто не понимаю, как можно не разобраться в том, что только благодаря Сталину они так долго чувствовали себя людьми, а не рабами! Ведь только он и сумел превратить вековую российскую колонию, которую негодяи и болваны до сих пор с придыханием называют великой Россией, в действительно великую самостоятельную державу, в могучий самостоятельный СССР! В первое в мире государство не для жирующих на людской крови паразитов, а в страну свободных людей, строящих счастливое будущее для себя и всех детей нашей страны.
За это народ Сталина и любил. Речь не идёт о выдуманном врагами народа культе личности. Никакого культа в навязываемом негативном смысле никогда и не было! Сталина народ любил искренне! Любил в превосходной степени, как это было принято только у русских.
И всё же это лишь внешняя сторона вопроса, поскольку советский народ любил не собственно Сталина, а уважал и поддерживал того человека, того руководителя страны, с которым связывал неуклонное улучшение своей непростой жизни. Так называемая любовь к Сталину лишь воплощала экономические и социальные успехи всей страны, которые с кем же было связывать, как не со Сталиным? А самого Сталина, как обычного человека, знали или хотя бы видели очень немногие люди. Лишь те, с кем он встречался по различным делам и важным вопросам.
Так как же все остальные граждане СССР могли судить о Сталине, не зная его?
Да, запросто! Только по делам его!
Простым советским людям дела Сталина были видны, понятны и приходились по душе. Ну, а скрытым врагам, кто бы сомневался, всё, конечно же, получалось наоборот. Людьми, обиженными на большие и тяжелые переходные процессы перемен, затеянных Сталиным, многое воспринималось по-разному. Кто-то трезво оценивал происходящее и оказывался выше собственных обид, потому и к Сталину относился с уважением. Кто-то напротив, ставил собственные интересы выше интересов страны и народа, потому, если что-то личное не удавалось, руководствовался своей обидой на кого-то.
А на кого? Разумеется, на Сталина! Именно он у некоторых граждан во всех случаях считался виноватым, потому что от него действительно в нашей стране зависело очень многое! И если жена ушла или корова сдохла, то виноват-то во всём он, виноват Сталин! Очень ведь важно хотя бы перед собой оправдаться, назначая виновного вместо себя!

Казалось бы, русский народ и после смерти Сталина должен был упорно продолжать его великое и вполне понятное дело! Для себя же продолжать, для своих детей! Но странная метаморфоза произошла. Даже враги СССР были этим крайне удивлены, ибо на подобный сюрприз от советского народа они никак не рассчитывали! Но они его получили!
Случилось так, что после гибели Сталина прежнего советского народа, способного совершать подвиги и творить чудеса, одномоментно не стало! Не стало – и всё! Был народ да весь вышел!
И трудно было понять, как такое оказалось возможным? То ли народ мгновенно переродился, то ли он повернулся невидимой ранее и не лучшей своей стороной, а вместе с тем перестал быть не только великим народом, но и вообще народом! Теперь всё у него происходит по принципу, кто в лес, кто по дрова! Народ вдруг сделался обычным населением, стал случайным сбродом, живущим по принципу «моя хата с краю – ничего не знаю!»! И это – уже очевидный факт!
А как же мне думать иначе? Как, если мой народ оказался не способен разобраться в ситуации с убийством любимого вождя, не встал как один против группы кремлёвских врагов-заговорщиков во главе с Хрущёвым. Как, если не учинил над безусловными государственными преступниками свой праведный народный суд.
Знаю, мне станут возражать, будто простой народ был очень далеко от Сталина, далеко от кремля, потому и не мог знать, что произошло в действительности, не мог знать о заговоре, не мог его предотвратить…
Но я подобных возражений не приемлю! Ведь не все же кремлевские руководители входили в преступную группу Хрущёва, но все они являлись частью народа. Они сами-то всё случившееся поняли, во всём разобрались, даже если заранее такого финала не предусматривали. А разобравшись, они, как часть народа, как его руководящая сила, были просто обязаны народ оповестить, разъяснить, поднять, восстановить советскую, а не преступную буржуазную власть, которую протащил на нашу голову Хрущёв. Не сделали! Так кем же нам теперь считаться?
Уж только не народом! Это – точно! Впрочем, многим и это безразлично. Безразлично даже притом, что те многие даже не понимают, что теперь и сам термин «народ» употреблять неправомочно. Нет теперь нигде на планете народов! Ни в одной стране! Только разрозненное многоликое население!

Я понимаю, что всё случившееся, сделанное и несделанное, крайне для нас обидно! Это стыдно и унизительно любому человеку, чувствующему ответственность за свой народ! Но пора, наконец, понять и признать, что истинно великий народ, если такой где-то появится, обязан непрерывно доказывать своё величие подлинными великими делами, а не трибунными декларациями всяких громогласных отщепенцев из числа этого же народа!
Да! Обязан доказывать своё величие, а не ждать, когда в это величие поверят всякие шакалы, жаждущие его плоти, но отшатнутся в ужасе, узрев подлинное величие и мощь!
Только ведь сегодня у врагов, всякого рода либералов и прочих негодяев, нет оснований нас бояться! Население беззубо! А негодяи подбираются всё ближе к горлу! Стало быть, со всей очевидностью не признают ни фиктивного величия, ни фанерной мощи! Потому что не осталось ни того, ни другого!

Не знаю, кому как, но мне всегда становится очень неприятно, даже стыдно, когда приходится называть фальшивыми кличками два советских города-героя, заслуживших мировую славу своими исключительными подвигами. Настолько становится стыдно, что в разговорах я стараюсь говорить иносказательно, лишь бы избегать нынешних кличек этих городов.
Мне кажется, те клички должны быть слишком оскорбительны для миллионов советских героев. И живущих ныне, и погибших, и умерших.
Но – нет! Все современники молчат! Значит, вполне поддерживают этот шабаш. Потому я всегда прихожу к одному выводу. Он прост для понимания, хотя многих, знаю, злит.
«Нынешнее население не имеет права заявлять о себе как о народе, тем более, как о великом народе! Не имеет права, пока не вернёт прежние названия Сталинграду и Ленинграду и, тем самым, проявит не только понимание своей истории и нынешней ситуации, но и подтвердит наличие у себя чести, совести и хоть какой-то благодарности тем героям, которые отдали за народ свою жизнь. Пока не смоет весь позор длительного бездействия и трусости!»
Ведь указанные города, как же можно этого не понимать, были переименованы из самых подлых побуждений! Переименованы, чтобы стереть память о прежнем настоящем народе, о многочисленных его подвигах, об истинных Героях! И, конечно, об основателях советского народного государства.
Увы! Пока приходится наблюдать, как нынешний беспринципный и беспомощный народец образца 91-го года, оболваненный, обобранный или лихо наворовавший, но сильно поглупевший в последнее время, считает переименование этих святынь полной ерундой, недостойной его великого внимания.
Кто знает? Может, для кого-то это и есть ерунда, поскольку она – всего лишь одно условие, хотя и обязательное, для начала возрождения народа. Ну, а заявка на величие потребует, куда больших разумений, усилий, жертв и, главное, подлинно великих свершений!
Под силу ли это колонизированному населению или рабам на вольном поселении, безропотно выплачивающим Штатам триллионные контрибуции? Нынешние рабы не только не осознали, как им следует освобождаться от рабства, но и до сих пор не понимают, что они рабы. А чтобы и впредь не разобрались, им с детства внушают мифы об их величии!
46
Опять я ушёл в сторону! Заблудился в своих же мыслях. Но всё же вспомню до конца финал своего первого в жизни лыжного кросса.
Возможно, если бы я стал кому-то о нём рассказывать, надо мной и моими мучениями просто бы посмеялись. И я признаю их право на насмешки, ведь никакой лыжный кросс, да еще проходивший десятки лет назад, не стоит того, чтобы ему оставлять столько места в своей памяти! И всё же мне бывает по-прежнему интересно это вспоминать…
Так вот, тогда я долго проторчал за пригорком, скрывающим меня от людей на старте, в том числе, и от старшего лейтенанта Володина. Я неспешно следил за монотонными кивками «Теслы» и поджидал возвращения своих товарищей, настоящих лыжников, которые мне не чета! От образовавшегося безделья мне даже взгрустнулось. Прямо-таки до острой боли в сердце. Хоть плачь, как захотелось прекратить это лыжное издевательство, да ведь одного желания для этого маловато!
К тому же я заметил, как один из главных лосей нашего взвода Володька Селин возвращается. Прямо-таки летит к финишу, клубами извергая пар.
«Красиво идет, однако. Умеют же люди!». А на пятки ему наступает Толька Клименков. Мощи в нём, будто в тракторе, хотя слегка грузноват, оттого тяжело хрипит, сопит, но разве его остановишь?
Метрах в двадцати идёт Толька Щуплецов. Пристроился, как на привязи, да так красиво чешет, что его размашистым шагом залюбуешься. Будто брасом плывёт над лыжнёй, то выпрямится как освобожденная пружина, закинув палки вперёд, то опять согнётся в три погибели, циклично ускоряясь! Прирождённый лось, да и только! Так и кажется, будто ему это не в тягость, будто приятное развлечение. Но, видимо, так и есть, – он же поступал из ледяной Перми!
Вот и подумал тогда я, что пришло моё время легализоваться. С моей-то скоростью, если я за самыми последними бегунами увяжусь, к вечеру окажусь на финише! Володин меня потом… Значит, самый раз из засады выходить и тащить свои «дрова» в протоптанном другими направлении.

Помню, как выполз я на лыжню вслед за промчавшимися с ветерком товарищами и уже собрался следовать за ними, да сзади слышу раздраженный окрик:
– Лыжню!
Я лыжных порядков тогда не знал. Ясное дело, первый раз в кроссе участвовал. Потому с лыжни не сдвинулся. «Да и почему должен уступать я? Тебе же надо, а не мне! Сам-то прёшь так, что любой танк позавидует! Вот и объезжай меня, зараза, всей своей мощью! Не трамвай! С рельсов не сойдёшь!»
Но опять слышу позади резко, зло, чуть ли мне не в спину:
– Лыжню! Лыжню! Твою мать!
Не успел я посторониться, да и не очень-то хотелось, как мощный толчок в зад отправил меня носом в снег. И хотя подобное положение в тот день оказалось для меня почти привычным, но выходить из него с достоинством я так и не научился. Долго изгибался, барахтался, устанавливая свои дрова в нужное положение, чтобы как-то подняться, но что же это такое – опять слышу знакомую песню:
– Лыжню!
Тут уж я предусмотрительно отполз в сторонку, насколько смог, и всё же одна палка задержалась на лыжне. Слышу её прощальный хруст... А с одной-единственной палкой рекордов не поставишь! Пока снег с ушей стряхивал, слышу очередное приближение тяжелого дыхания и протяжный срывающийся от напряжения вопль:
– Лыжню-ю-ю-ю!
Ну, думаю, если каждому благоприятные условия создавать, то до финиша мне вовек не добраться. Не пущу больше никого! Какая всё же несправедливость! Знает ведь, что сильный обязан помогать слабому, а сам слабого третирует! Несправедливо!
Пока я искал правду в происходящем за моей спиной, получил новый пинок в зад и насыщенное эмоциями пожелание.
Я опять зарылся в снег. И обе лыжи воткнулись в него же крест-накрест! Откатившуюся далеко шапку пришлось подтягивать единственной палкой, встав на колени. А в шапке поместилась жменя снега!
Да что же с этим поделаешь? Большой спорт, это вам не физкультура! Он всегда такой! Сильных выжимает, а слабых засушивает! Слабаки большому спорту не интересны! Я бы ещё точнее сказал: слабакам большой спорт не интересен! Им место на трибунах! Пусть глядят, пусть свистят, шумят и мнят себя такими же неумными, но полными сил спортсменами, будь им всем неладно! Но мне-то зачем с ними?

Не стал я тогда на весь мир обижаться, хотя немало набрал для того оснований, натянул шапку с остатками снега и уже задумал вернуться на лыжню, да только сзади опять знакомое… Ну, сколько можно людей с дороги сбивать?!
В общем, я случайно очутился в той своеобразной очереди, в которой все меня гоняли по своему разумению. Видимо, своего места мне в той очереди иметь не полагалось!
Однако и я был не лыком шит! Как-никак, а часть дистанции прошлёпал самостоятельно, значит, кое-что на ус намотал, чему-то научился в непростом лыжном деле!
А вот и заветное слово в моих глазах зарябило. Оно на длинной красной растяжке крупными буквами привлекает – «Финиш», видимо, для тех, кто до сих пор не догадался, куда его занесло. И уже оркестр своей мазуркой по ушам дубасит. Метров сто мне, пожалуй, осталось. Или двести? С непривычки не понять.

Тут-то я с испугом и сообразил, что слишком рано финиширую. Очень уж странно это будет выглядеть, если учесть технику моего передвижения! Не ровен час, судьи решат, будто и я раненный лось! Кто их знает? Но кто же в здравом уме поверит, что на первый разряд пробежал тот, кто едва ногами сучит? Разоблачат и опозорят!
И что мне, в общем-то, оставалось в той ситуации делать? Не задний же ход включать?! Вот я и продолжал пилить, правда, всё медленнее, отталкиваясь единственной палкой, как битый француз.
Тем не менее, к финишу и к своему позору я приближался непомерно быстро. Беда пугала меня своей неотвратимостью! Но и отсидеться больше было негде. Всё на виду! Хоть обратно лыжи разворачивай или в снег с головой закапывайся!
Оглянулся я и с последней надеждой на чудо, вижу, что меня догоняет большая группа наших ребят. Тогда и пришло ко мне спасительное решение. Под прикрытием нагнавшей меня группы я стукнул себе по переносице ребром ладони, да, видно, пожалел.
«Когда не надо, кровь сама хлыщет, а теперь не допросишься! Больно бить по замёрзшему носу, но как же иначе? Иначе – только позор!»
Стукнул ещё раз. Кровь хлынула, горячая и солоноватая! Всё хорошо! Этого достаточно!
И принялся я ногами елозить по лыжне, изображая ускоренный бег. В итоге даже приноровился, заскользил слегка, но финиш приближался с фатальной неизбежностью. Запрокинул я голову назад, чтобы кровь сэкономить, но когда оркестр в мою честь загремел, дернулся-таки на радостях и опять в своих же лыжах запутался. Однако вскочил, будто куда-то опаздывал, и давай ногами по лыжне стучать! Рвусь к финишу, будто злой пёс с цепи сорвался! Оркестр мне помогает, громко по ушам дубасит, может, только для меня одного! Кажется, добился-таки я и почёта и уважения!
И даже сзади больше никто мне не мешал. Давно бы так! Никто не рявкал в спину, чтобы освободил ему лыжню! Никто не суетился! Потом мне объяснили, что перед самым финишем лыжню можно не уступать.
Каких-то метров десять я не дотянул до своего триумфа и опять, зацепившись за лыжную палку, рухнул, весь в крови. На встречающих, вижу, это произвело задуманное мной впечатление: «Умирает, но не сдаётся!»
Меня торопливо подняли, довели под руки до финишной черты и зафиксировали почти рекордное время за все мои последующие лыжные кроссы в Казани.
Сразу подбежал озабоченный санинструктор. Уложил он меня на матрас вдали от финишной суеты, сунул нашатырь под нос, ваткой со спиртом удалил кровоподтёки. Всё сделал, как ему и положено!
Слегка отлежался я на санитарном матрасе, пока интерес ко мне не угас, а потом заковылял к большому армейскому термосу, чтобы горячего чайку хлебнуть. Очень уж хотелось. Только тогда и заметил, что согрелся. Странно, но даже пальцы отошли! Чудеса, да и только! Может, кровопускание помогло? А как теперь проверишь? Но самое главное, что именно оно смыло мой позор! Из-за пролитой крови никто не воспринимал меня как дезертира, беспомощно сошедшего с дистанции! Никто не упрекал, что я схалтурил! Никто меня не расстреливал! «Ведь дотянул, бедолага, до своего аэродрома, хотя подбит и ранен!»

Когда наш взвод собрался на финише в полном составе, когда все отдышались и чайку пивнули, захотелось нам домой, захотелось в свою тёплую казарму.
Стали собираться. Просунул и я одну лыжу в крепление другой, как все это делали, туда же пристроил сохранившуюся палку, а тут, как раз, старший лейтенант Володин построение объявил.
Вижу, он, нет-нет, да глянет в мою сторону. Сначала я думал, будто он беспокоился о моём здоровье, о пролитой в лыжном сражении крови, но скоро догадался, что всё совсем даже иначе, ведь слишком хитро командир взвода улыбался!
«Теперь точно опозорит! – думал я. – Потом никогда не отмоюсь!»
Сержант Панкратов доложил Володину о наличии людей в строю и о готовности взвода к возвращению домой. Володин по-доброму усмехнулся, поздравил нас с первым крещением, добрыми словами смягчив строгости военных ритуалов, и объявил, что одно хорошее дело нами уже сделано! И хотя окончательных результатов забега пока нет, но уже ясно, что все постарались на совесть! Не уронили ни честь взвода, ни свою собственную!
– Помните, – добавил Володин, – как я вам перед стартом приказывал кровь из носу, но первый разряд сделать… И кое-кто это воспринял чересчур буквально!
Наши ребята, видевшие меня на финише во всей красе, засмеялись, а командир взвода продолжил, одобрительно глянув в мою сторону:
– Прекрасный дебют! Едва первый разряд не выполнил! Такими темпами мы скоро и мастеров наделаем!
Теперь все поглядели на меня, понимая эту похвалу каждый по-своему, а я совсем растерялся. «Какой уж там первый разряд, если за бугром отлежался! Скоро кафедра физподготовки предоставит списки тех, кого так и не дождались на повороте, и об этом узнают все! Тогда, как говорится, что скажут в коллективе!? Какой позор!»
– Сержант Панкратов, ведите взвод в казарму! До обеда можно приводить себя в порядок и отдыхать! – скомандовал Володин.

По приходу мы расслабились, занявшись своими делами. Я подгадал момент, когда из канцелярии вышли все, кроме самого Володина, и постучался:
– Товарищ старший лейтенант, разрешите войти?
– А! Герой дня! – с улыбкой приветствовал меня командир взвода. – Проходи! И садись поближе! – пригласил он. – Кровь-то перестала идти? Часто у тебя такое?
Я не стал садиться и отвечать на его вопросы, а сразу взял быка за рога:
– Товарищ старший лейтенант, я вас обманул… Я на развороте не отмечался. Не добежал… – моя воля с каждой секундой размягчалась, но всё-таки я свалил с себя невыносимую тяжесть.
– Я это знаю! – подтвердил Виктор Александрович, не проявляя эмоций, будто мои слова вообще не имели никакого значения.
– Тогда зачем вы так… Ещё и героем обозвали!
– Ты садись… Садись к столу! – опять пригласил командир взвода и продолжил, видя, что я не шелохнулся. – Ладно уж, стой, если не устал! – я дернулся от его насмешки, с чего же мне было уставать, но он примирительно махнул рукой. – Ты же из города Байрам-Али призывался? Там ещё наша 111-я ракетная бригада дислоцируется! Верно? И в Каракумах лыж, конечно, никогда не видел? Так ведь? Вот я и подозреваю, что ты в пустыне мог на верблюдах кататься, но только не на лыжах! Так?
У меня отлегло. «Он всё правильно понял!»
– В общем-то, и на верблюдах не пришлось! – засмеялся я.
– И в этом, значит, не повезло? – весело среагировал командир. – Пустяки! Ещё наверстаешь! Я думаю, что сегодня тебе достаточно и такого результата! Первая пристрелка часто бывает неудачной! – утвердительно произнёс Володин. – Не унывай! Наша служба всему научит! Но к лыжам и к морозу привыкать придётся! Надо закаляться! Сегодня всего-то пятнадцать градусов, но скоро ударит двадцать пять. А потом и сорок пять, но бегать на лыжах по плану всё равно придётся! А ты этого не пугайся – многие на моих глазах к морозам привыкали. Сам ведь знаешь, сколько твоих товарищей из Краснодара в училище поступали, из Нальчика или Ставрополя, где зим тоже не бывает, но полгода обычно хватает всем, кто по тёплым щелям не прячется! Значит, и тебе хватит! Сам-то как думаешь?
Я неопределенно пожал плечами, но с тех пор уже знал, как мне быть дальше.
47
Надо сказать, что самый обычный зимний мороз я считаю весьма важным фактором существования человечества. Он в жизни людей многое определяет, а не только одежду и отопление. Говорят даже, будто наши деревья, сбрасывающие листву осенью и посаженные в теплых краях, без холодной зимы погибают. Так и с людьми бывает.
Впрочем, для людей, как и зимние морозы, важны и прочие обстоятельства, иногда ставящие любого человека в безвыходное положение, иногда заставляющие его действовать неистово в самом непривычном направлении. Эти обстоятельства способны из кого угодно сделать либо борца, либо низвести его до ничтожества, или вовсе вытеснить из жизни.
Но чрезвычайные обстоятельства проверяют не только тех, кто попался им под руку. Заодно они проверяют и совсем уж посторонних, как казалось поначалу, людей. И они тоже раскрываются. По-разному, но всё же раскрываются и оттого становятся более понятными.
Мне же под монотонный гул авиационных моторов сейчас вот что вспомнилось.
Кажется, будто сто лет прошло с тех пор, как нам, всем курсантам-первокурсникам, предстояло после завершения первого семестра выполнить на гарнизонном стрельбище некоторые типовые упражнения по стрельбе из личного оружия, коим для нас считался автомат АК-47.
Ну, что ж! Надо, так надо! Тем более нас прекрасно простимулировали, разъяснив, что только после стрельб всех курсантов, которые успешно сдали экзаменационную сессию, отпустят домой на две недели.

В общем-то, предстоящие стрельбы никого не страшили. Но мы не предвидели многих обстоятельств и, как выяснилось, напрасно не предвидели, ибо нашему курсу с теми стрельбами весьма не повезло.
В заданный день в Казани стоял обычный для данной местности мороз. Всего-то около двадцати градусов, хотя и с ним шутки бывают плохи! Так ещё и полноценная метель разыгралась во время нашего пешего марша. И стало не столь уж важно, какой была температура, ибо ветер способен любую погоду превратить в сущий ад! Особенно, в союзе с морозом.
Никто из нас, разумеется, не мог подстроиться под ту жуткую погоду. Никто не мог переждать ту метель. Не мог этого сделать и Пётр Пантелеевич Титов, наш начальник курса. И был не в силах перенести назначенные сроки стрельб до более подходящей погоды.
Более того. У больших воинских начальников, сидящих в тёплых кабинетах или прибывающих в районы войсковых учений в тёплых машинах, насколько мне известно, всегда наготове имеется известная цитата Александра Суворова: «Тяжело в ученье, легко в бою!» Потому они не только не задержали нас в казарме в связи с морозом и метелью, но даже порадовались, пожалуй, что мы якобы без их участия, а лишь по милости природы, получим дополнительную «науку».
И ещё. Думаю, для полноты характеристики нашего командира и начальника очень важно знать одну деталь, которая подчас не заметна даже сведущим в этих вопросах людям. Так вот! Наш Пётр Пантелеевич всегда возглавлял свой курс там, где он присутствовал в полном составе.
Ну и что с того, удивятся многие? А дело в том, что мне очень часто во время службы встречались начальники совсем иного рода. Они, пользуясь своей служебной властью, обычно перекладывали свои неприятные обязанности на подчиненных, а те, разумеется, молчали, чтобы не обострять отношения. Теперь, как я думаю, будет понятна очень достойная позиция нашего Пётра Пантелеевича, заключающаяся в таких словах: «На то я и начальник курса, чтобы им командовать! А командиры взводов во всех случаях обязаны командовать своими взводами!»
Потому и предстоящие стрельбы, которые из-за непогоды обещали стать весьма неприятными, Пётр Пантелеевич не перепоручил своим подчиненным, как часто поступают современные командиры, облегчая свою жизнь. Все трудности и неприятности капитан Титов переносил на наших глазах и наравне с нами. Он лично вёл нас на стрельбище, он лично учил нас всем премудростям стрельбы и потом лично экзаменовал. И никого из командиров взводов в помощь себе не привлекал, говоря им с усмешкой: «Нечего вам свой героизм Деду Морозу демонстрировать! Ваш героизм в других делах понадобится!»
Потому-то 31 января 1968 года, несмотря на разыгравшуюся метель и мороз, мы во главе со своим капитаном Титовым пешком совершили пеший марш на гарнизонное стрельбище и обратно. Двадцать пять км в одну сторону, столько же обратно. Далеко за городом. Мимо танкового училища, родственного нам, в одной армии всё-таки служили!

Кстати, до 1933 года в казанском танковом учились по своим программам, насколько мне известно, и немецкие офицеры. По факту в нашем танковом училище было создано еще и немецкое училище.
Ничего противозаконного! Это было сделано в результате межправительственного соглашения между СССР и Германией (два государства, обиженные ограбившими их результатами Первой мировой войны), поскольку по Версальскому договору ей было запрещено заниматься очень многим, в том числе, и обучением офицеров. Кстати, в Саратовской области на той же основе учились военные химики, а в Смоленске – летчики.
Так вот, среди немецких офицеров, обучавшихся в Казанском танковом училище, был один из наиболее авторитетных танкистов Германии Гейнц Гудериан. В последующем – генерал-полковник вермахта (1940), генерал-инспектор бронетанковых войск (1943), начальник Генерального штаба сухопутных войск (1945), военный теоретик, автор книги «Воспоминания Солдата», один из пионеров моторизованных способов ведения войны, родоначальник танкостроения в Германии и танкового рода войск в мире. Во время Великой отечественной он мастерски показал себя на фронтах. На фронтах против Красной Армии, против СССР! Тогда я этого ещё не знал.

На каждом из нас была шинель, валенки и вязанные машинным способом армейские перчатки. У каждого из нас – автомат АК-47 в комплекте.
До сей поры помню номер своего автомата – АВ-9647! Он был закреплён за мной три года, пока я проживал в казарме, то есть являлся по своей сути военнослужащим по призыву. Автомат был записан в моём военном билете, как личное оружие. Так было положено.
На ремне у каждого курсанта висел подсумок с пустыми магазинами для патронов и маслёнкой. На боку – непременный фильтрующий противогаз общевойскового типа. Вещевой мешок за спиной с полным комплектом походного воинского имущества: котелок с кружкой и ложкой, мыло, полотенце, сапожная щётка, плащ-палатка и сухой паёк на день. Вот и все пожитки!
Тяжеловато, конечно, тащить это на себе, особенно, в далёком пути, но всё же легче, нежели приходилось нашим пехотинцам в отечественную войну. У них и автомат-то ППШ был тяжелее на два кг, и патроны, которые на фронте даже ленивые и безмерно уставшие бойцы лишним грузом никогда не считали (в отличие от нас), весили несколько килограммов. И смертельные опасности в ходе марша тогда поджидали всюду! Особенно, с воздуха.
Нам же, курсантам, патроны заранее не выдали. Мы их поочерёдно тащили на себе в тяжёлых армейских ящиках, в которых помещались невскрытые до поры цинки (металлическая герметичная упаковка, аналогичная большой консервной банке от шпрот), и только перед выходом на огневой рубеж получали под роспись свой десяток изящных желтеньких патронов со стальным сердечником образца 1943 года. Именно столько по условию упражнения требовалось для его выполнения.

Маршировать в тот день было особенно тяжело. Встречный ветер вдавливал полы шинели между ног, отчего поднимать бёдра становилось настолько тяжело, будто на них кто-то висел. Это быстро выматывало.
Клапана шапок мы заведомо опустили и плотно завязали под подбородком, сохраняя уши, щеки и подбородки от обморожения, но колючие снежинки как-то проникали всюду. Особенно они донимали голые части лица. Орудовали будто острым стеклом, принуждая отворачивать голову от ветра. Оттого шея наливалась свинцом, а ей и без того доставалось от переносимого груза, особенно, от автоматного ремня.
К месту будет сказано, мы тогда относились к своему оружию как к неприятной дополнительной нагрузке, потому что судили обо всём по условиям мирного времени, не как на войне, когда солдат без оружия ощущал себя голым на горячей сковородке.
Глаза сами собой жмурились от сильного ветра, слезились и заплывали слезинками, которые мгновенно превращались в острые как стекло льдинки.
Наш курс в составе сто тридцати пяти человек передвигался колонной по четыре. Он, молча и тяжело шаркал по снежной колее шоссе неудобными для длительной ходьбы валенками. Мы медленно, но упорно приближались к своей цели. Переговариваться или шутить не хватало ни сил, ни настроения. И каждый, пожалуй, тайно от всех со страхом прикидывал, сможет ли он осилить весь путь, если уже теперь устал, не пройдя и километра? Не свалится ли по дороге? Не разотрёт ли ноги не сминающимися в стопе валенками? Не станет ли обузой для своих товарищей? В общем, каждый опасался осрамиться, потому экономил силы в мелочах, собираясь в любом случае преодолеть все самые серьёзные препятствия!
Я со своим первым (по принятому на курсе счету) взводом топал почти в голове колонны, и всё же едва различал впереди нерезкую фигуру своего боевого товарища с огоньком керосинового фонаря «Летучая мышь». Такой же огонёк следовал вслед за нашей колонной в двадцати метрах, чтобы людей заблаговременно замечали водители попутных и встречных автомобилей. В такую погоду этого света для заметности людей в серых шинелях на достаточном расстоянии было явно недостаточно. Зато – всё по уставу.

С первых минут пребывания на морозе у меня задеревенели пальцы рук. В ту зиму я еще нисколько не акклиматизировался. А замерзшими пальцами, как ни старайся, ни снаряжение поправить, ни побелевшие щёки растереть, ни нос утереть. Пальцы дикой болью предупреждали о превышении своих возможностей сопротивляться переохлаждению. И я хорошо понимал, что мне долго не продержаться, хотя не сдавался, напрягая силу воли, превозмогая боль, старался шевелить пальцами для согрева. Но всё казалось напрасным.
Победив мои руки, холод растекался внутри моего несчастного тела, всё в большей мере овладевая им и отнимая остатки тепла, чем подготавливал мой бесспорный конец. Вопрос был лишь во времени.
Да! Я давно по себе заметил, что гибель от холода начинается с замерзания рук, но такое наблюдение нисколько не облегчало мою участь. Для спасения мне следовало непременно согреть руки, но я не видел никакой возможности, чтобы это осуществить. Выданные нам осенью штатные пятипалые перчатки, хотя и вязанные и даже двухслойные, удивительным образом никогда меня не согревали. Более того, они столь плотно обжимали пальцы, что кровообращение в кистях сильно замедлялось. Оттого руки замерзали, может, даже скорее, нежели без перчаток.
Наши перчатки для сильного мороза явно не подходили, но кому до этого было дело?! Нам же выдали перчатки!

– Ты, вижу, пальцы разминаешь, будто настоящий музыкант! – оторвал меня от мрачных мыслей идущий рядом Славка Староверов. – Так же, как я припоминаю, делал мой приятель перед игрой на аккордеоне.
Мы со Славкой уже полгода служили в одном взводе, то есть, с момента зачисления в училище, но близко не сошлись. Это легко объяснить. В строю мы обычно стояли в разных шеренгах. В столовой сидели за разными столами. На занятиях тоже были в разных местах. Наши армейские металлические койки находились далеко одна от другой. Даже пребывая в суточном наряде, мы всегда несли службу в разных сменах. Иначе говоря, если у тумбочки дежурил Славка, то я убирал казарму, либо спал, или всё выходило наоборот. Потому и откровенных разговоров, укрепляющих наши отношения, мы до сих пор не вели.
Известное дело, такие разговоры, хочешь или нет, чаще случаются тяжёлой ночью, когда вместе дежуришь, когда спать нельзя, а делать обоим практически нечего, лишь бы ночь скоротать.
Тем не менее, сейчас Славка заговорил первым и, мне казалось, опять в самое неподходящее время, когда мне было не до болтовни. Я отвечать не стал и, пожав плечами, продемонстрировал нежелание молотить языком впустую.
– Возьми! – протянул он мне свои меховые рукавицы с белой оторочкой. – Отогрей руки, тогда и на меня перестанешь волком глядеть!
– А как же ты? – удивился я бесценной щедрости.
– Я к морозам привычный! А южанину в военных перчатках ни за что не выжить! Впрочем, мои рукавицы тоже армейские! Значит, кому-то и такие выдают! Но нам не положено! Эти мне из дома прислали!
Я засунул ладони в меховые однопалые рукавицы, не снимая своих перчаток, и сразу почувствовал, как руки обволокло спасительное тепло от толстой овчины.
– Хорошо же быть бараном! – поделился я со Славкой в знак благодарности.
– Не думаю! – хохотнул он. – Эту шкуру с барана и содрали! Неужели ему стало хорошо?
– Очень теплые! – поддержал я весёлый настрой товарища, и нахваливая рукавицы.
– Печка! – подтвердил Славка. – Но очень уж велики! В карманы их не засунуть, а куда ещё их девать, если в строю! Не подмышку же! Сам знаешь! Стоит старшине меня в них увидеть, так он сразу заводится: «Староверов! Носи, что все носят! А эти, если я еще раз их увижу, ты больше не увидишь никогда!»
Скоро мои руки самым удивительным образом отогрелись, и я вернул Славке его волшебные рукавицы.
Надо же! С тех пор прошло столько лет, что трудно все сосчитать, а вот до сих пор я с благодарностью вспоминается поступок товарища. Не подвиг, конечно! Всего-то рукавицы свои отдал мне на время, но для меня это стало спасением, а для него обычным поступком неравнодушного к людям человека. Можно сказать, человека с большой буквы, ибо хорошие дела только такие люди бескорыстно и совершают. Вот я, много за свою жизнь сделал добрых дел? Сомневаюсь, что их было столь уж много! А ведь только польза, принесенная людям, и является мерилом истинной ценности любого человека. Видимо, я мог бы сделать значительно больше, да только редко ставил перед собой такую задачу. Не о том обычно думал, не то считал для себя главным. И после таких выводов, кем я должен себя считать?
А со Славкой мы, к сожалению, так друзьями и не стали. Он ещё во время первой сессии завалил два экзамена и несколько зачётов, потому из нашего училища скоро был отчислен. Но перед отъездом ему предложили, и он согласился, перевестись в Бакинское артиллерийское трёхгодичное училище, где с низкой образовательной подготовкой учиться было проще, нежели в нашем училище, пятигодичном. Больше я Славку не встречал. Ствольная артиллерия и мы, ракетчики, во время службы практически не пересекались. А жаль! Хороший парень, надёжный. С таким везде можно было служить, а не тужить!

Как ни скрывай это, но наш курс, то есть курс Титова Петра Пантелеевича, по пути к выпуску потерял не только Славку Староверова. Он растерял курсантов больше, нежели любой другой курс за всю историю нашего училища. Тем не менее, мне и тогда и сегодня кажется, будто ракетным войскам это пошло на пользу. Хотя командование училища считало иначе и почти всю вину за чрезмерное отчисление курсантов возлагало на нашего начальника курса.
Понятное дело, командование училища больше волновали потерянные впустую финансы. Именно за них, за финансы, и за срыв плановой подготовки офицеров-выпускников начальнику училища, как я понимаю, доставалось более всего. Он же в свою очередь всегда строго взыскивал с командиров подразделений, с начальников курсов и начальников факультетов. И всё это было формально совершенно правильным, однако при каждом отчислении решалась и судьба конкретного человека, судьба курсанта. Решать-то ее решали, но всегда ли правильно?
С другой стороны, редко кто из курсантов вникал, во что стране обходилось наше многолетнее обучение, а затраты советского народа на подготовку офицеров Министерства обороны были очень большими.
Об этом я мог судить даже по себе. Например, едва подал в городском военкомате города Байрам-Али заявление о намерении поступать в Казанское высшее командно-инженерное училище, как меня сразу направили на медицинскую комиссию в городскую поликлинику. Я обошёл всех врачей, за исключением гинеколога! Врачи со мной поработали основательно, и это лишь для меня стало бесплатным, но не для МО. Оно за всё заплатило!
Потом, когда я в своём городе получил медицинский вердикт «годен», мне выдали бесплатные проездные документы на поезд для поездки в республиканский военкомат, в столицу советского Туркменистана в город Ашхабад. В тамошней республиканской медицинской комиссии моё здоровье подвергли более детальной и глубокой проверке. В итоге установили, что для авиации и флота я не подходил из-за слабости вестибулярного аппарата, хотя я туда и не стремился, но в ракетные войска дорога мне открыта! Здоров! Годен!
Выходило так, что я, еще не являясь военнослужащим, уже тратил деньги министерства обороны. А уж когда стал курсантом… Не буду суммировать все копейки и рубли, затраченные на превращение меня в офицера, но, понятное дело, расходы с каждым годом обучения только росли.
Помню, как после выпуска из школы (получил аттестат об окончании средней школы) в военкомате мне опять выдали проездные документы уже для проезда в Казань, теперь в само училище. И на месте, уже в училище, пока я считался абитуриентом, меня кормили на убой по солдатской норме, а после зачисления на первый курс перевели на курсантскую норму. И стол в курсантской столовой сразу стал для нас уже не общим, как у солдат и у абитуриентов, человек на пятнадцать, а всего на четырех. Появились белые скатерти, официантки. И всё это оплачивало МО!
Питание было хорошим и по калорийности, и по части самой кухни. Потому за полгода я поправился на тринадцать кг даже при очень большой физической, учебной и моральной нагрузке! Раскормили меня основательно! Хотя и на родительских харчах я никогда не голодал, но перед окончанием школы весил-то всего 61 кг при росте 172 см!
Разумеется, одели меня во всё военное с ног до головы – для зимы и лета. Выдали повседневное обмундирование, выдали и парадно-выходное. Обули в сапоги юфтевые повседневные и сапоги хромовые на выход. Предоставили крышу над головой, воду, отопление, электричество, баню, стирку-глажку без моего участия, кино по субботам и выходным, спортзал, стадион, лыжи, спортивные секции, телевиденье, газеты и журналы… И за это мне ещё и карманные деньги ежемесячно платили! Студенты подобную жизнь райской тогда считали! Не на шутку завидовали! Хотя свою мнимую студенческую свободу они обычно ценили выше заботы о нас Министерства обороны. Но это – их личное решение!
А ведь всё перечисленное составляло лишь часть затрат на каждого курсанта. Сюда же следовало прибавить ещё и затраты на автомат АК-47, на противогаз общевойсковой, вещевой мешок, лопату БСЛ-110 (большая сапёрная лопата, длиной…). В общем, пожалуй, понятно!
И все же самые крупные затраты связывались с содержанием самого училища. Содержанием офицерского состава, сверхсрочнослужащих, штатских преподавателей и вспомогательного персонала, многочисленного технического оборудования кафедр, учебных корпусов, учебных, но самых настоящих ракетных комплексов, хозяйственных и учебных автомобилей и прочей техники.
Одного электричества нам требовалось видимо-невидимо, ведь куда ни глянь, все аудитории по площади большие или очень большие. А уж лекционные… И в них с утра до вечера светилось великое множество электрических ламп, большей частью, дневного света. Они экономичнее ламп накаливания, хотя часто перегорали (опять же дополнительные расходы) и почти всегда неприятно гудели или жужжали своими маленькими стартерами, заметно нас отвлекая. Но освещённость всюду соответствовала ГОСТу. Я помню, как однажды ее в каждом классе проверял на соответствие санитарным нормам представитель службы тыла училища.
В неофициальных разговорах военные преподаватели доверительно нам сообщали, будто средние ежегодные затраты в нашем училище, пересчитанные на одного курсанта, составляли десять тысяч рублей! Стало быть, на каждого курсанта, отчисленного после второго курса, Министерством обороны было напрасно истрачено 20 тыс. народных рублей! Чтобы представить сегодня масштаб тех затрат, сообщаю, что ровно столько же стоили четыре автомашины «Москвич-412!
А какие суммы пропадали, если отчисляли курсанта (точнее, слушателя) уже с пятого курса? Получалось сто тысяч рублей! Сто тысяч! Мы такие деньги даже не мечтали видеть в одной посуде! И хорошо понимали, что никогда не увидим! Огромные то были денежные суммы! Но после многих изменений, которые пережила страна и ее финансы, современники уже не могут представить их реальную ценность.
Так, как же к такой сумме подступиться?
Для начала можно прикинуть ее эквивалент. В 1970 году средняя по стране заработная плата рабочих и служащих оставляла 122 рубля. Легко подсчитать, что вместо одного курсанта-пятикурсника, не оправдавшего надежды Министерства обороны, государство могло 14 лет подряд содержать одного работника, который своей полезной деятельностью приносил бы вещественную пользу народу и стране, да еще и свою семью бы обеспечивал! Но из-за нерадивых курсантов громадные деньги, собранные с трудового народа в виде налогов, утекали сквозь пальцы, в то время как любая советская семья усердно берегла каждую копейку!
Вот и посудите сами, как за вредительство со стороны отчисленного курсанта, пусть и не умышленное, не привлечь к ответственности хотя бы начальника курса!? Кто-то же должен ответить! Кто-то же должен следующий раз хорошенько подумать, прежде чем отчислять очередного несостоявшегося офицера! Возможно, подумав, кто-то сможет это вредительство предотвратить.
Потому-то нашего капитана Титова после каждого отчисленного курсанта и таскали «на ковёр», и давили то по служебной, то по партийной линии. И начальник факультета давил, и начальник училища стружку снимал. И на учёном совете училища прорабатывали.
А сильнее всего нашему Петру Пантелеевичу доставалось от замполита факультета и начальника политотдела училища, которые являлись штатными политработниками. То есть, сами-то они всерьёз ни за что не отвечали, но после того, как в октябре 64-го бывшего политработника Брежнева вознесли на «советский трон», они сразу возомнили себя выше бога. Попробуй им возрази простой смертный!
За ними всегда оставалось последнее слово, хотя политработники Сухопутных войск обычно оказывались не в состоянии выполнить работу тех офицеров (своих подчиненных), которых они якобы учили и «воспитывали» на правах самых знающих и самых умеющих.
Жаль мне, что в этом вопросе Сухопутные Войска не смогли добиться того же, что и Военно-Воздушные Силы. Там политработники были обязаны летать наравне с остальными летчиками. И уж всем ясно, что за штурвалом самолёта далеко не улетишь, если нет прочных знаний и навыков как у остальных летчиков, а есть лишь полуфиктивные отчеты о партийно-политической работе! Потому политработникам в авиации приходилось «влезать в шкуру» летного состава и, как следствие, им удавалось более глубоко понимать службу людей, начальниками для которых они являлись. Это очень важно! И очень правильно организовано! Но так было только в авиации.

И всё же, изо всех сил защищая своего начальника курса, но, не греша против истины, я должен признать, что наши потери на фоне других курсов действительно оказались запредельными, самыми большими за все годы существования вуза. Потому к выпуску в 1972 году вооруженные силы не досчитались от нашего курса пятидесяти шести офицеров, на которых ракетные войска рассчитывали, начиная с их зачисления в училище, то есть с 1967 года, ежегодно финансируя их обучение. Потому в 72-м многие должности в ракетных войсках так и остались вакантными!
И всё же Пётр Пантелеевич, не глядя на взыскания, упорно боролся за отчисление непригодных для войск курсантов. А в ответ на это ему неизменно указывали, что следует не отчислять, а более эффективно воспитывать нерадивых подчиненных. Иными словами, человека, открыто заявившего, что он расхотел учиться военному делу, он не намерен всю жизнь служить в вооруженных силах страны, следовало бесконечно уговаривать, но никак уж не отчислять!
Получался самообман! Формально «наверху» считалось, коль уж курсанта не отчислили, то скоро училище выпустит еще одного офицера-ракетчика. Возможно, кого-то и дотягивали до выпуска, но становился ли он убеждённым защитником отечества или оказывался союзником наших врагов, хотя бы в отместку за «напрасно потраченные годы»! Кто же знает заранее?
«Пусть даже так! Пусть врагом! – видимо, всякий раз полагало училищное руководство. – Зато ответственность за увольнение выпускника-офицера, когда он опять надумает увольняться уже из какой-либо ракетной бригады, ляжет не на нас! Тогда с войск и спрос будет! А у нас – гора с плеч! Нам бы всех зачисленных в училище до выпуска дотянуть, а там и трава не расти!»
Прежде всего, конечно, гора в таком случае сваливалась с плеч училищного руководства! Зато она переваливалась на плечи вооруженных сил, которые, между прочим, тоже находились на содержании своего народа! Наш Петр Пантелеевич не только это сознавал, но в интересах ракетных войск занимал принципиальную позицию, за которую ему же и доставалось.

В общем-то, причин для отчисления из училища было не так уж много. В первую очередь и более всего курсантов отчисляли за многочисленные и безнадёжные академические задолженности. А что можно было поделать, если сложная инженерная программа поддавалась не всем? Так, может, следовало более принципиально проверять возможности абитуриентов при поступлении, а не лицемерно выполнять план набора, принимая кого попало? Это бы обошлось значительно дешевле!
Во вторую очередь отчисляли за грубейшие или за серьёзные и неоднократные нарушения воинской дисциплины. Или за поступки, позорящие звание курсанта. Допустим, за неоднократное пребывание в нетрезвом состоянии, за самовольное оставление места службы, за рукоприкладство, за непристойные действия в отношении гражданских лиц. Но на нашем курсе громких случаев по этим направлениям я не припомню.
Зато вспоминаю, как один мой товарищ выбыл из списков училища не по причине отчисления, а трагически погиб (Михаил Восин). Погиб после окончания четвёртого курса, в первый день летнего отпуска. Другой товарищ был комиссован по состоянию здоровья после удаления части легкого. Но большинство отсеялось вследствие академической неуспеваемости. То есть, в конкретных условиях высшего инженерного училища некоторые курсанты не проявили способностей к освоению программы подготовки военного инженера.
Как будто бы случай безнадежный. Как можно помочь человеку, который в данном случае оказался неспособным учиться. Тем не менее, если копнуть глубже, многие из отчисленных по неуспеваемости курсантов лишь делали вид, будто не справились с программой обучения.
Именно так, хотя это и неожиданно. И всё же кое-кто из курсантов, попав в жесткую военную обстановку, в которой пришлась не по вкусу высокая требовательность, просто не захотел далее учиться. Не захотел на всю жизнь «связывать себя» с вооруженными силами. Они не заявляли об этом вслух, но умышленно заваливали зачёты и экзамены, чтобы уйти из училища без душещипательных бесед, уговоров и комсомольских собраний, на которых их пытались бы образумить. А как же иначе, если оказался не способен? Значит, ни к чему и уговаривать! Отпускайте с миром!
Более всего липовых «неуспевающих» оказывалось среди бывших солдат. Им по закону о воинской обязанности разрешалось на последнем году срочной службы поступать в училище прямо из воинских частей. (В то время срочная служба в Сухопутных войсках продолжалась три года, а в ВМФ – четыре). Вот некоторые прохиндеи и хитрили, облегчая себе за счёт армейских товарищей свою трудную солдатскую жизнь.
Действительно, очень ведь выгодно прокатиться до военного училища, изъявив желание стать офицером. Солдат обычно принимали вне конкурса, так что поступление практически обеспечено, а потом можно отчислиться по неуспеваемости и дослуживать несколько месяцев службы, оставшиеся до трех лет, в училище, да в большом городе, а не в беспросветной глуши. Почему бы не перекантоваться в училище, не отвечая конкретно ни за что, лишь для вида изображая из себя добросовестного курсанта?
Не прикладывая и малейших усилий в учёбе, лишь имитируя ее, они подходили к первой экзаменационной сессии с нулевыми знаниями и навыками, умышленно получали кучу двоек на экзаменах и… И их отчисляли, о чем они, в общем-то, и мечтали.
Так реально и было. Причем, большинство поступивших из числа солдат отчислялось после первой же сессии. Однако их ежегодно набирали в училище снова и снова, поскольку резонно считалось, будто эти люди, уже имевшие опыт службы в войсках, смогут положительно влиять на вчерашних школьников.
Увы! Такие надежды оправдывали немногие из солдат. А нашему Петру Пантелеевичу, как и другим начальникам курсов, командование категорически предлагало воспитывать всех, хотя изначально было ясно, что пользы от них ни училищу, ни войскам не будет. Потому и стремился капитан Титов избавить хотя бы свой курс от балласта. Даже ценой значительных неприятностей для себя. Молодец!

Хорошо помню одного из таких горе-курсантов по фамилии Сюнюкаев. Как человек, уже имевший некоторый войсковой опыт, он сразу был назначен командиром моего отделения. Командовать он по своей натуре совсем не умел, но начальствовать, как всякий татарин, очень любил, хотя и видел, как своими окриками и суетой вызывал у подчиненных лишь насмешки. Но армия есть армия, потому нам приходилось подчиняться и ему.
От Сюнюкаева в моей памяти сохранилась лишь его любимая фраза. Её он выкрикивал каждое утро отвратительным визгливым голоском:
– Вставай! Вставай! Подъём была! Подъём была, моя тебе сказала! Вставай, моя сказала!
При этом он сам нервничал, бегал по кубрику, сдёргивал с нас одеяла, хотя в этом не было нужды – все и без окриков Сюнюкаева вскакивали с постели самостоятельно, чтобы до построения на физзарядку успеть забежать в переполненный желающими туалет. В казарменных условиях для многих моих товарищей и для меня это оказалось большой проблемой, вызывающей непростые острые или хронические заболевания.
Помню, когда в самом начале службы меня совершенно измучил цистит или простатит, я ото всех этот факт скрывал и к врачам не обращался. Очень уж опасался, что окажусь в госпитале, сильно отстану в учёбе, завалю экзамены и буду позорно отчислен. Первая экзаменационная сессия была еще впереди. Такое у меня было понимание ситуации! Тогда я ещё не знал, чего следует в жизни бояться больше всего.
Сюнюкаев продержался до первой экзаменационной сессии, завалил ее, как говорится, с достоинством и честью, и был отчислен. И хотя до весны ему пришлось дослуживать солдатом в дивизионе учебно-боевого обеспечения училища, но это же почти дома, поскольку на воинскую службу он призывался из родной ему Казани.
Но не все солдаты делали ход конём по-сюнюкаевски. Иные из них не только настойчиво занимались положенными науками, но, более того, стремились и перед нами, салажатами, высоко держать свою марку. Они ведь были не только опытнее, но и старше нас по возрасту, потому своим долгом считали служить нам примером.
Таким, кстати, оказался наш Генка Панкратов, ставший в итоге заместителем командира взвода. В училище он поступал из береговых частей ВМФ, потому среди нас щеголял в удивительно красивой морской форме. И это продолжалось до самого зачисления в училище, после которого нас всех (и его, конечно) переодели в гимнастёрки защитного цвета. Но чего же в наших глазах стоила одна лишь Генкина бескозырка с ленточками?! Высший шик! К тому же она ему шла более чем кому-либо. Очень красивым парнем был тогда наш Генка! Хоть картины с него пиши для открыток в честь Дня ВМФ и Советской Армии!
Совершенно удивительное упорство в учёбе проявил и бывший солдат Фёдор Комовский. Он оказался старше нас почти на три года, за что его прозвали дедом, да и выглядел на нашем фоне он почти дедом, эдаким огромным медлительным богатырем. Осознав, что школьных знаний для учёбы в вузе ему недостаёт, да и растерял он их за время службы в войсках, Фёдор принялся усиленно наверстывать.
Мне не однажды приходилось видеть его, одиноко сидящим в пустом классе нашей казармы над конспектами и учебниками, когда все, предельно вымотавшись за день, экономили каждую минутку сна, чтобы на следующий день не клевать носом!
Конечно, Фёдор молодец! Очень упорный! Но и этой похвалы для него маловато! Ведь над книгами и конспектами он корпел почти каждую ночь! Три года подряд! Иной раз мои товарищи, знавшие Фёдора лучше меня (он числился заместителем командира другого взвода), просто недоумевали: «Ведь еженощно часов до двух или до трёх сидит! Вот это воля у человека! Даже если не прорвётся через все учебные трудности, то наше уважение он всё равно заслужил! Но у него и учёба идёт в гору! Выходит, не зря Дед сидит! И мы ему во всём поможем!»

Но вернусь к стрельбищу. Уже сам не знаю, когда закончу эту историю…
Когда я согрелся благодаря Славкиным рукавицам, жизнь мне показалась не такой уж безнадёжной. Но я не догадывался, что впереди нас ожидало не самое веселое приключение, о котором когда-то будет приятно вспоминать только в теплой компании.
Лишь к пятнадцати часам мы, основательно измотанные, вступили на территорию гарнизонного стрельбища, готовые от усталости свалиться прямо на снег и сразу заснуть. Но прежде чем такое станет возможным, нам предстояло отстрелять своё упражнение!
Увы! Со стрельбой сразу возникли неувязки. Выяснилось, что «хозяева» стрельбища, несмотря на заблаговременно оформленную заявку, нас не ждали. Уж не знаю, почему? Возможно, не посчитали реальным, что мы рискнём появиться здесь в столь отвратительную погоду. Мороз ведь! Метель! «Не сумасшедшие же они, в самом деле!», – так бы посчитал тогда кто угодно.
Но мы-то пришли!
Правда, и метель на каком-то этапе притихла, и даль слегка прояснилась, так что удалось бы разглядеть некоторые мишени, но их для нас даже не пытались устанавливать.
А мороз по-прежнему свирепствовал, как ему и следовало поступать накануне лютого февраля.
Возле хилой на вид кирпичной конуры с нелепо торчавшей из нее наблюдательной вышкой капитан Титов разрешил всем разойтись, оставив нас на милость заместителей командиров взводов, а сам направился добывать телефонную связь и всё остальное.
Понятное дело, ему следовало сдвинуть в победную сторону почти пропащее дело. Хотя бы договориться о немедленной установке мишеней, об оцеплении и ограждении, о сигнализации и прочем, что контингенту стрельбища полагалось сделать ещё до нашего появления. Этим Пётр Пантелеевич и занялся, хорошо понимая, что стрельбы отменять нельзя ни в коем случае. Таков был приказ! Да и не напрасно же мы топали в такую даль?
Наш Пётр Пантелеевич, как и положено командиру, всё взял на себя. У нас же, у курсантов, не осталось сил даже для того, чтобы бы следить, где и как он решал наши вопросы.
В течение часа мы бездействовали в отчаянной борьбе с морозом, стараясь не окочуриться. В конце концов, полторы сотни вооруженных людей, доведенных до окоченения, без спроса втиснулись в упомянутую ранее конуру, совершенно лишенную какой-либо мебели и не имевшую ни единого признака систем отопления.
Внутренняя площадь конуры, стены которой были увешаны плакатами на тему стрельбы и метания гранат, едва ли достигала двадцати пяти квадратов. Но каким-то чудом в ней уместились сто тридцать пять человек, они постепенно надышали, притёрлись, прижались – всё же не на улице.
И сразу стало веселее! Даже принялись балагурить. Словно забыли о пропущенном обеде и нетронутом сухом пайке в своих вещевых мешках. Отстреляться бы для начала, а уж потом…

Я и не заметил, когда меня сморило. Очнулся оттого, что меня, видимо, уже давно тормошил командир моего отделения Володька Дегтярёв:
– Подъём! Не царская опочивальня! – раздражённо тянул он меня, видимо, не первый раз. – Наш черед подходит! Снегом умойся для начала… Вот-вот на исходный рубеж выдвигаться, а там глаз от ветра не раскрыть! Автомат не забудь, вояка!
Убедившись, что я стал соображать, Володька принялся в завале из тел отыскивать и будить остальных ребят своего отделения. Оказалось, что из-за относительного тепла и недостатка кислорода плотно задремали все, несмотря на уже доносившиеся снаружи трескучие автоматные очереди и одиночные выстрелы первой смены.
Выходило так, что за это время наш Петр Пантелеевич всё организовал! В комнату даже специфический запах сгоревшего пороха проник. Кто-то после стрельбы заливал застывшее ружейное масло в ствол и в ствольную коробку, чтобы смыть свежий нагар. Кто-то ругался, утверждая, будто на морозе у него заклинил затвор, и советовал всем стереть всю смазку досуха. Многие смотрели на него с удивлением, ведь опыта стрельбы в мороз ни у кого не было. Не разыгрывает ли? Как же так – автомат Калашникова и вдруг заедает?! Мы-то перед выходом наоборот всё его нутро густо смазали. Кто-то посмеивался, утверждая, будто всё это ерунда, а кто-то принялся протирать автомат от смазки. Кто-то продолжал дремать, вытянув затекшие ноги в освободившееся пространство. Кто-то поспешно пробирался к выходу, не нарочно наступая на спящих.
В общем, жизнь опять повела нас в заданном направлении! Дело закрутилось!

Когда мой самолёт лёг на крыло, в животе что-то неприятно втянулось, а мысли перекинулись в детство, в котором мне тоже приходилось стрелять из автомата.
Тогда, я хорошо это помню, мой отец служил командиром стартовой батареи и по возможности брал меня на каждые стрельбы своих подчинённых. После выполнения положенных упражнений отец объявлял оценки, затем отдельно строил двоечников и снова им объяснял все правила стрельбы из автомата, указывал, кто и какие допустил ошибки и как делать правильно.
После этого отец обычно уточнял, стараясь раньше времени не раскрывать задуманный им подвох, у кого из двоечников плохо пристрелян автомат или сбита мушка.
Надо же! Всегда находились желающие списать своё неумение на «плохой» автомат.
Тогда отец вручал самый «плохой» автомат мне, десятилетнему мальчишке, выдавал положенные для этого упражнения десять патронов и подавал громкую команду, словно полноценному бойцу. И это притом, что автомат в моих руках казался всем чересчур уж большим. Но я изо всех сил старался действовать, как взрослый воин.
Надо сказать, что отец не имел оснований во мне сомневаться. Он по прежним стрельбам знал, что я стреляю как заправский снайпер. Причём с момента появления мишеней, поднимающихся автоматически, никто и глазом не успевал моргнуть, как я их укладывал. Стрелял всегда кратчайшими очередями, всего из двух выстрелов каждая. Стрельба очередями была обязательной, но если очереди состояли из двух выстрелов – это уже высший шик! Вроде и очередь, а расход патронов минимальный.
За полминуты упражнение было выполнено на «отлично», а четыре патрона даже сэкономлены!
– Ну и как? – усмехался отец. – Выходит, даже из плохого автомата любой мальчишка может отлично стрелять. Сейчас с вами снова попробуем освоить эту несложную науку!
Со второго раза двоечников становилось меньше. Неопытные солдаты преодолевали своё волнение, несобранность и страхи. Но даже тем из них, кто опять не выполнил упражнение, отец давал возможность выходить на огневой рубеж до победного результата и обретения уверенности в себе. В следующий раз они, скорее всего, не промажут.
Вспомнилось это мне совсем не для самовосхваления. Даже напротив! Просто мне стало стыдно перед Петром Пантелеевичем за то, насколько отвратительно я отстрелялся, считая себя в душе снайпером. И всё, как я тогда думал, из-за проклятого холода.
Но начальник курса капитан Титов думал не только обо мне, потому-то понимал, что результаты стрельб нашего курса зависели не только от наших умений, но и от немалого комплекса внешних условий. Приходилось делать скидку на мороз, на человеческие возможности, на усталость, на отсутствие опыта. Хотя, кто же всё это станет учитывать на фронте? Кто станет списывать на трудные условия гибель неподготовленных к бою людей? Солдат заранее должен быть подготовлен ко всему.

Покинув временное укрытие, мы сразу ощутили потерю хоть и не столь уж значительной, но всё-таки защиты от мороза и сильного ветра.
Для стрельбы были оборудованы и уже действовали два направления. На каждом из них с нужной периодичностью поднимались мишени. Управление ими осуществлялось с наблюдательной вышки оператором стрельбища по проводам. На каждом направлении и на удалении до 700 метров могли появиться две мишени «бегущая фигура», а после них мог приподняться пулемёт, якобы залегший поближе, метрах в 350. Но последовательность появления мишеней могла меняться. Приходилось внимательно следить за всем пространством впереди себя, чтобы не проглядеть их появление.
На огневом рубеже одновременно лёжа стреляли два моих товарища, а между ними постоянно возвышался Пётр Пантелеевич. Он командовал голосом и взмахом руки, в которой чаще держал красный флажок, а когда требовалась передышка, то и белый, означавший «отбой».
В таком случае с вышки дополнительно раздавался на всё стрельбище сигнал трубача. И нам было страшно представить, как он, бедолага-трубач, в такой мороз отрывал от меди свои несчастные губы! Но сигнал «Отбой» раздавался редко. Значительно чаще разносились сухие раскаты выстрелов, и постоянно виднелась фигура нашего капитана в продуваемой насквозь шинельке.
Каждую пару отстрелявшихся курсантов сменяла следующая, уже получившая патроны, снарядившая магазины и ожидавшая команду Петра Пантелеевича «К бою!»

Для себя я быстренько прикинул, если на пару стрелков уходит минут пять, то нашему Петру Пантелеевичу, чтобы пропустить через себя весь курс, придётся стоять на огневом рубеже подряд триста семьдесят пять минут. Более шести часов! Прямо, как памятнику!
«Боже мой! – ужаснулся я. – Живой человек этого не выдержит! Даже герой! Да и темнеет быстро! Успеем ли отстреляться?»
В ожидании выдачи своих десяти патронов и в ходе наблюдения за стрельбой товарищей я уточнил свои расчёты. Оказалось, что на пару стрелков фактически уходит всего три минуты. Разумеется, если всё проходит без задержек. В таком случае Петру Пантелеевичу стоять на морозе и на ветру придётся меньше. Всего три с половиной часа! Несколько лучше, но вполне достаточно чтобы околеть! К тому же задержки в стрельбе происходят довольно-таки часто. Неужели затворы заедают? Интересно, из-за мороза заедают или из-за лишней смазки на морозе?
А Пётр Пантелеевич при каждом отклонении от нормы обязательно, как и положено, прекращал стрельбу, дожидался сигнала «Отбой» с вышки, наклонялся к лежащему стрелку, разбирался в причинах задержки, даже помогал извлечь застрявший патрон из автомата, что-то советовал, и только потом разрешал приступить к выполнению упражнения… И опять всё продолжалось в том же порядке. Но если бы это происходило летом…

В ожидании своей очереди я сильно продрог, но впереди меня ещё готовилось несколько человек. Мы все издалека наблюдали за происходящим на огневом рубеже.
На некоторое время повисла тишина, но минуту спустя до нас опять долетели сухие звуки выстрелов, ослабленные воем порывистого бокового ветра. Вот – раздался одиночный! Ещё один! Это плохая стрельба! Да и мишени вдали не упали, как должно происходить при попадании. Обе «бегущие фигуры» выстояли, и «пулемёт» успел спрятаться целёхоньким. Совсем плохо! Чистейшая двойка! После такой стрельбы противник нашего стрелка расцеловал бы, а потом пристрелил без опаски за свою жизнь!

Вот и мне пора выдвигаться. По команде «К бою» я, пригнувшись от воображаемых пуль и осколков, как и учили, ринулся на огневой рубеж, правильно упал в нужном месте, распластался, приготовил автомат и стал наблюдать, стараясь в узком секторе не пропустить появление мишеней.
Я знал, что первой на десять секунд может показаться «пулемёт». Но может быть и иначе – сначала на такое же время поднимутся разнесенные далеко по фронту две «бегущие фигуры», а лишь на закуску подставится «пулемёт». Но я знал, что его поражение более предпочтительно. Не поразив пулемёт, нельзя рассчитывать даже на троечку. Потому для пулемёта надо оставить больше патронов, а не выпустить их очередью по «бегущим фигурам».
Всё так! Но сначала мне предстояло обнаружить хоть какие-то цели, хоть какие-то, а уже потом всем телом, не отрывая живота от земли (от утрамбованного снега), развернуться в их сторону, словно волку «Ну погоди!». Потом, не мешкая, прицелиться и поразить обе цели короткими очередями в два-три патрона.
Теоретически всё казалось простым, но реальная задача значительно осложнялась, ведь из-за не проходящего озноба, из-за волнения, из-за порывов ветра и холода мои глаза отвратительно слезились. То ли кружащийся снег, то ли туман заливал молоком всё видимое пространство. За какую-то сотню метров оно превращалось в сероватый пух.
Я помню, что к своему ужасу и предвидению неминуемого позора, своих мишеней я так и не обнаружил. Ни одной! Был туман, были слезы, была дрожь, но только не мишени!
От контакта пальцев со сталью автомата они даже в перчатках становились бессильны. И это, несмотря на то, что рукоятка автомата и его цевьё, с которыми руки соприкасались постоянно, сделаны из дерева. Мне едва удалось переставить тугой переводчик предохранителя в положение «автоматический огонь», поскольку пальцы не слушались, словно стали чужими.
Помню, как меня подстегнуло заинтересованное сожаление Петра Пантелеевича:
– Ну, что же вы медлите! Пулемёт сейчас скроется!
«Ничего себе! Выходит, он уже появился!»
Я лихорадочно обшаривал пространство плохо видящими глазами, поскольку они заполнились застывшими слезами, но пулемёта не обнаружил! Он залёг где-то весьма основательно. Считанные секунды растянулись самым невероятным образом, делая мои муки долгими как сама жизнь, и всё же я непослушным пальцем, лишь бы прекратить истязания морозом и убийственным ветром, как-то нажал спусковой крючок. О каком-то прицеливании не могло быть и речи! Троекратно раздались выстрелы, сотрясая мой автомат и меня. Пули отправились в самостоятельный поиск целей!
«И чёрт с ними!» – подумал я, ощутив своим задубевшим телом, что, наконец-то, время вошло в норму. Оно больше не растягивалось до бесконечности и не бежало молниеносно, а я вдруг стал нормально соображать. Произошло невесть что, но мозги заработали! Это я сразу понял! Тем хуже оказалось для меня, ибо погибать лучше мгновенно, даже не догадавшись, что тебя больше нет и никогда не будет!
Мне по-прежнему всё на свете было безразлично, кроме отмороженных пальцев рук и давно онемевших от мороза пальцев ног. Кажется, я никогда так сильно не промерзал, потому готов был пальнуть куда угодно, лишь бы поскорее всё закончилось. Может, потом Славка Староверов опять арендует мне свои меховые рукавицы. Только бы снова не прикасаться к липкой стали автомата! Но как обойтись без этого, если упражнение по времени пока не выполнено?! Еще не появлялись две бегущие фигуры.
– Газы! – это Пётр Пантелеевич скомандовал, поскольку остальные цели мне предстояло поражать в противогазе.
Но его ещё следовало на себя натянуть. Замерзшими руками? Это же невозможно! Я перевернулся на спину, чтобы вытянуть шлём-маску из брезентовой противогазной сумки. И тогда мой позвоночник выгнулся горбом из-за подсумка, оказавшегося под спиной. Это было больно, но руки автоматически нащупали противогаз. Бесчувственные сосискообразные пальцы бессильно гладили затвердевший на морозе ремешок, но не могли его расстегнуть. Мне казалось, будто плоть с пальцев отрывалась жестким ремешком.
Время уходило впустую, отсчитывая семь нормативных секунд, отпущенных для надевания противогаза, а у меня ничего не получалось, хотя я даже глаза открыл, за что в иное время немедленно получил бы неуд. Но Пётр Пантелеевич, наверно, этого не заметил или сделал вид, будто не заметил. А ремешок мне всё же поддался! Поддался!
Отбросив в сторону шапку, я как-то натянул на лицо резиновую маску, изрядно сместив ее набок, но поправлять отмороженными пальцами не смог. Хорошо, что настоящих отравляющих газов всё же не было.
Я сделал сильный выдох, как учили, но от этого стёкла шлём-маски сразу покрылись инеем, сконденсировавшимся из моего пара! Я смирился и с этим, наощупь нахлобучил на себя шапку, что обязан был сделать, потом перевернулся на живот и принял такой вид, будто готов к стрельбе.
Оказалось, что я ослеп не только из-за обмерзания стёкол. Совершенно неожиданно для меня, не попадавшего раньше в подобные ситуации, большие окуляры общевойскового противогаза сильно косили в разные стороны. Это совершенно лишало меня возможности прижаться к автомату щекой так, чтобы одновременно увидеть прицельную планку, мушку и цель, которую я, кстати, итак не видел. Даже приблизительного прицеливания я не произвёл. И как ни вертел глазами, головой, даже автоматом, у меня ничего не получилось. Если я что-то и видел, то лишь нечто одно – либо мушку, либо небо!
Тогда мелькнула запоздалая мысль, что маску следует каким-то хитрым образом сдвинуть, сместить или перекосить, чтобы хоть один окуляр оказался напротив ведущего глаза, но, честно говоря, раньше я не додумался потренироваться этому, ещё в тепле, а теперь экспериментировать было поздно. Неужели этого не предусмотрели разработчики противогаза? А еще общевойсковой!
Я букетом из нескольких безжизненных пальцев надавил на спусковой крючок автомата, выпуская оставшиеся пули на свободу.
Патроны в магазине закончились мгновенно. И это не удивило, я же знал, что автомат ежесекундно проглатывает их целый десяток! Ему только волю дай!
Уже тогда несбыточные мечты меня оставили. Я знал наверняка, если мои цели и оказались поражены, то лишь по самой фантастической причине. Но для этого не было оснований, я вполне это понимал, потому и моим целям ровно ничего не грозило!
Двойка! Абсолютная беспомощность! Полная непригодность к боевым действиям! Позор!
– Ни одна цель не поражена! – констатировал начальник курса. – Оружие к осмотру!
Я с муками отсоединил пустой магазин от автомата, открыл его патронник для осмотра и услышал от Петра Пантелеевича долгожданную команду:
– Отбой газов! Встать! В подразделение – бегом, марш!
Мне следовало снять маску и уложить ее в сумку, но оказавшись без маски, я опешил от парадоксального ощущения. Оказалось, что в холодной резине лицу было удивительно тепло! Даже приятно! Щёки не съедал мороз. Они даже согрелись! И потому более всего в жизни мне не хотелось расставаться с «тёплым» противогазом, опять подставляясь порывам безжалостного ветра!
Но я выполнил команду, а дальше, не укладывая маску в противогазную сумку, натянул на голову остывшую шапку, не завязывая ее клапана, повернулся кругом и побежал с исходного рубежа, чувствуя отвратительную боль в пальцах ног.
Когда начальник курса оказался столь далеко, что ему было не до меня, я опять натянул на себя маску ранее нелюбимого противогаза. Но это никого из моих товарищей не удивило. Так поступил не только я.
Вот так мы с муками приобретали военный опыт, который ни из каких книжек не почерпнёшь.

«Ура! – возликовал я внутренне, несмотря на безусловный конфуз. – Моя часть дела сделана! И хотя она сделана на позорную двойку, но моим мучениям пришёл конец! Теперь можно возвращаться в тёплую казарму, хотя путь этот далёк и тяжёл, а когда вручат отпускной билет, можно будет лететь к тебе, родная моя, в тепло и благожелательность чудесного города любви. Именно так переводится на русский название города Ашхабад!»
И всё было бы очень хорошо, если бы мое настроение не отравляла разъедающая душу неудовлетворённость: «Это же надо?! Так опозорился перед начальником курса! Ни одной цели не обнаружил! Ни одной не поразил! Бабахнул в белый свет, не целясь, лишь бы всё закончилось поскорее! Снайпер, называется! Хорошо, хоть отец об этом никогда не узнает. Или я сам когда-нибудь ему расскажу? Со смехом, конечно.
Но тогда мне было не до смеха! Я всем своим существом предчувствовал позор, который должен свалиться на мои плечи в соответствии с заслугами! И рассказывать о нём я никому не собирался.
Потом выяснил, что почти все с моего курса в тот день стреляли в небо. Просто мы не до конца были готовы к целому комплексу неблагоприятных для стрельбы обстоятельств. Но выводы для себя мы сделали!
48
Я помню, как быстро мы впитывали тот воинский порядок, который был установлен командирами в нашей курсантской среде. Мы впитывали его прочно, и потому он ежесекундно формировал из нас советских военнослужащих. Но поначалу мы совсем не представляли, да и не могли представить (с нашим-то мизерным опытом), насколько нам повезло с командирами!
А это было сущей правдой! Мы ведь когда-то полагали, будто в армии всё и везде одинаково, поскольку всё устроено по единому для ВС уставу, всё делается под линеечку! И будто везде всё обстоит абсолютно так же, как у нас. И все командиры в армии, разумеется, тоже одинаковые, живущие по довольно-таки примитивному, но строгому и правильному уставу. Даже отвечать на вопросы начальников приходится всем однообразно и чересчур уж убого, чувствуя себя полнейшим идиотом: «Есть! Так точно! Не могу знать!» Совершенно не нормальные, прямо-таки не русские, а идиотские фразы!
Но действительность оказалось иной.
Оказалось-то, что многое в жизни военных людей зависело не от уставов и не от приказов, а от того, какие люди командовали этими военными людьми. Зависело от того, в чьих руках оказалась их судьба, какие люди вообще их окружали, даже если они не приходились им начальниками.
Очень уж многое зависело, как выяснилось потом, от внутреннего содержания конкретных личностей, с которыми военнослужащим приходилось разделять свою военную судьбу. Это как у разных хозяек, пекущих пироги по одному рецепту, но те пироги у всех получаются разными.

Теперь же я только радуюсь нашему прошлому везению на командиров. И восхищаюсь ими не как безмолвными памятниками из гранита, в суть которых ни за что не проникнуть, а восхищаюсь как нормальными, живыми и правильными людьми, которые нас на совесть воспитывали и учили! Они строго к нам относились, но делали это человечно, заботливо! Они воспитывали нас с искренним уважением и с участием. И делали это ещё и весьма умело! Они верили, что скоро мы станет другими, более умелыми.
А ведь даже самые «железные» и прославленные командиры являются самыми обыкновенными людьми! Часто, совершенно разными по своей сути людьми. И им, разумеется, как и всем людям свойственны различные качества, в том числе, и это глупо отрицать, не очень привлекательные.
Если же говорить о подчиненных, то им остаётся лишь мечтать, чтобы командир оказался настоящим и порядочным человеком, поскольку в нашей армии командиров давно назначают вышестоящие начальники, а не выбирают их всем воинским коллективом, как было когда-то. Тогда (когда-то) подчиненным плохого командира, в принципе, можно было себе и не выбирать. Или перевыбрать при необходимости! И каждый шаг командира тогда строго оценивался подчиненными по всем позициям.
Правда, при спокойном течении жизни сложно с первой встречи разобраться, кто есть кто? Кто на что способен? Кто и как поведёт себя в сложной и, тем более, в опасной боевой ситуации? Можно капитально ошибиться. Случается в жизни, что тот, кто прежде не вызывал уважения, вдруг раскрывается героем и оказывается надежным другом, а тот, кто изначально считался во всём примером, неожиданно поступает недостойно.

Людям наивным, ну тем, которые искренне полагают, будто вооруженные силы создаются для красивых парадов на украшенных знамёнами площадях, всегда кажется, будто любые воинские подразделения, любые воинские части и соединения заранее отлично сплочены, сколочены, монолитны, управляемы и готовы в любой момент вступить в бой. И если они красиво топают по брусчатке, то с ними проблем ни в чём не будет, а страна защищена на все сто!
И меня даже не удивляет, что большинству штатских, далеких от армии, абсолютно все военнослужащие кажутся равнозначными, прямо-таки оловянными солдатиками. Одинаково одетыми солдатиками, одинаково обученными, одинаково активными, одинаково решительными, одинаково знающими и дисциплинированными! Солдатиками, сделанными под копирку, или как сегодня говорят, клонированными.
Увы! Всё это, конечно же, тяжелые заблуждения! Но я не раз встречался с подобными представлениями об армии. Уж слишком многие внушили себе, будто всякого человека достаточно переодеть в военную робу, и с того момента он всей своей сутью станет военнослужащим. Но ведь всё совсем не так просто! Не понимаю, кто заражает общество таким примитивизмом, но он весьма распространён и крайне живуч.
Население категорически не понимает, что призывника (добровольца или рекрутированного) мало переодеть в военную робу, его мало даже обучить и вооружить, ибо более важными всегда остаются такие вопросы, как: «А станет ли он воевать за отечество? А если он трус? А если он убежден в своей исключительности и оттого уверен, будто защищать страну он совсем не обязан, но может притворяться? А если что-то в его мозгах перекрутилось еще более странным образом? А если он лишь прикидывается своим в доску, а на деле готов способствовать врагу? А если он в собственной семье с раннего детства воспитан убежденным противником страны, в которой родился и в которой теперь его принуждают служить?»
Обычно люди полагают, будто из призывников автоматически, прямо-таки конвейерным способом, начиная с военкомата, формируют умелых, верных и стойких военнослужащих.
«А как же иначе? Ведь у них есть командиры – они и научат, они и заставят!»
Впрочем, подобный примитивизм и поверхностное понимание (скорее, непонимание) теперь стали более заметны и в других сферах жизни. Не только в военной. Наше общество интенсивно деградирует по всем направлениям. Оно понимает всё происходящее с ним и вокруг него таким странным образом, что в действительности (это совсем не преувеличение) вообще ничего не понимает.
А ведь вооруженные силы – это, прежде всего, люди! Они служат всюду – на всех должностях, с доверенным им вооружением, с любыми техническими средствами! Они и в небе, они и на земле, под водой и даже в космосе. Это люди, которые совместно выполняют сложные и опасные для жизни задачи, возложенные на ВС. Из-за сложности и опасности решаемых задач они часто работают на пределе своих возможностей, на пределе своей нервной системы. Они срываются, они ломаются, они сдаются! Кроме того, все они, как и люди штатские, обладают многими индивидуальными особенностями, настроениями, убеждениями, принципами, проблемами, наклонностями, привычками, желаниями или нежеланиями!
И надо понимать, что не все из них мечтают воевать, убивать и быть убитыми, или даже гарцевать на парадах, словно размалеванные кони на цирковых аренах. Нет, конечно же, не все!
Нормальным людям война претит! Они не хотят воевать, не хотят убивать, не хотят погибать! Но в ВС об этом не спрашивают. Всех заставляют подчиняться чужой воле! Всем внушают, будто правильнее будет именно так! Ваше дело выполнять, а не рассуждать о том, как следует поступать более правильно!
Но неужели можно верить, будто покровительственные внушения убеждают всех призывников? Конечно же, нет! Но официально считается, будто так и есть!
Принятые за основу упрощения реальности обязательно порождают заблуждения! А заблуждения рано или поздно приводят к тяжелым последствиям.

И вот уже вчерашние призывники собраны в воинские коллективы (иногда очень крупные). И в каждом есть назначенный руководитель (командир), за всё и за всех отвечающий. Всё это – почти как на гражданке, где тоже есть коллектив, возглавляемый каким-то начальником.
Вот только воинские коллективы, в отличие от штатских, помимо обычных задач, проблем и целей всегда получают и весьма специфические задачи, проблемы и цели – уже военные, особые. Причём они, решаемые, как правило, в бескомпромиссной и кровавой борьбе, значительно опаснее, труднее и сложнее, нежели любые гражданские. Потому и руководить воинским коллективом труднее, нежели гражданским, хотя штатские этому обычно не верят.
Для истинно военных людей постулат о чрезвычайной сложности не является неожиданностью. Они изначально ориентированы на то, что любые конфликты следует разрешать преимущественно силой. А это уже – бой! Или даже сражение! Это – не мирная беседа! Не интриги! Не воспитательное назидание! В бою о гражданской безмятежности, о планомерной и размеренной жизни, о своих правах, о выходных и отпусках думать не приходится. Там – всегда всё на пределе! Там всё решает даже малый перевес! Перевес технический, перевес в снабжении, в скорости, а главное, в потенциале людей и их стремлении реализовать этот потенциал для победы.
К чему это я? Да всего-то, чтобы показать – в боевой ситуации роль самого незначительного, даже самого что ни есть рядового бойца бывает значительно выше, нежели она есть у любого самого крупного штатского руководителя.
А уж что говорить о большом воинском начальнике?! От его решений и настойчивости зависит результат действий многих подчиненных! Иногда командир может обеспечить успех боя в совершенно проигрышной ситуации, но может привести к поражению даже в случае явного преимущества. Ведь так в 41-м случилось с Красной Армией на главном направлении наступления вермахта (на мой взгляд, очевидная вина наркома Тимошенко, начальника генштаба Жукова, командующего фронтом Павлова и многих их высокопоставленных подчиненных, то есть исполнителей преступных приказов)! И если командир в своей должности несостоятелен, если он не справляется с обязанностями, не может настроить воинский коллектив на победу, то гибель такого коллектива становится практически неминуемой. Вопрос лишь времени, ибо настоящий враг редко глупит, видя возможность победить!
Причем, оценивать возможные последствия несостоятельности командира приходится ещё шире. Гибель одного подразделения угрожает гибелью другим подразделениям и даже соединениям. На войне всё очень тесно увязано и взаимообусловлено. Всё увязано значительно теснее, нежели в обычной мирной жизни. Один поддерживает многих, а многие прикрывают его. Плечом к плечу! Прорехи недопустимы! В них непременно просочится вражья сила, поскольку она всюду ищет слабые места!
Мораль сего трактата проста и очевидна! Не должно быть командиров, которые хоть чуть-чуть не «на высоте»! Ведь противник не позволит проигрышную ситуацию переиграть заново! А непоправимые ошибки часто стоят настолько дорого, что они равносильны краху!
В этом нехитром выводе, в общем-то, и сокрыта вся важность и сложность воинского труда.

Но как можно безошибочно сформировать армию из числа тех, кого всего лишь переодели и обучили, но не изучили на всю глубину их души, не нацелили на победу, не вдохновили на защиту родины, не выработали ответственность и убежденность в правоте и нужности своего сверхопасного дела?
Боевой дух и убежденность в правоте ратного дела – это же основа любой победы. Сейчас с этим, насколько мне известно, весьма плоховато стало. Идейный фундамент до основания подточен! Пытаются нищих заманить деньгами.

Первые годы своей офицерской службы мне довелось провести в Прибалтике, в основном, в Калининградской области. Однако на одном месте мы не сидели. По служебной необходимости приходилось часто бывать в Латвии и в Литве. Так что, повидал и познал я в тех местах предостаточно! И мне лично приходилось наблюдать, как прибалтийские призывники пользовались преимуществом, необычным для призывников из остальных союзных республик СССР. Меня всегда возмущало, почему такое допускается?
Только прибалтийцы проходили срочную службу вблизи родного дома. Разумеется, по выходным и праздничным дням к ним лавиной наезжали родственники на своих автомашинах. Как следствие получалось, что латыши и литовцы с родными будто и не разлучались вовсе. Месяц-другой – это же не два и не три года, как для остальных военнослужащих срочной службы, отправленных служить чуть ли не на край Земли! А связь с родными для любого солдата очень важна.
Мне ли не знать, насколько ценен для солдата приезд к нему хоть на минутку близких людей! Потому ни мне, ни другим офицерам не приходило в голову препятствовать встречам. Везунчиков обязательно отпускали в длительные увольнения.
И ради бога! Так и должно быть! Но мы удивлялись другому обстоятельству. Почему белорусы или казахи, украинцы или молдаване, считавшиеся с теми прибалтийцами равноправными гражданами СССР, были лишены такой возможности? Почему их всегда отправляли как можно дальше от родных мест?
Мне скажут, что это делалось на государственном уровне преднамеренно, чтобы познакомить призывной контингент с другой местностью, с другим климатом, со специфическими особенностями, к которым правильнее привыкать заранее, а не во время войны. Я с этим вполне согласен. Это правильно! Но почему такой же правильный порядок не распространялся на прибалтийских призывников?
Ведь налицо была заведомая дискриминация военнослужащих срочной службы по национальному признаку, исходящая от руководства большой страны!
И так было в СССР! Да! Это кажется невероятным, но именно так и было!
Причём, заигрывание происходило именно с теми мелкими народами, которые и без того считали, будто все прочие советские люди им постоянно чем-то обязаны!
В действительности было как раз наоборот. Теперь мало кто знает, что так называемые лесные братья зверствовали на территории Прибалтики против местного населения вплоть до середины пятидесятых годов, имея целью своими очень кровавыми диверсиями запугать жителей и подорвать советскую власть. Именно зверствовали! Продолжая, кстати, ту бесчеловечную деятельность, которой многие литовцы и латыши занимались и во время оккупации этих территорий немцами, находясь у нацистов на добровольной службе.
Наши враги, пусть и скрытые, считали заигрывание с ними советской власти признаком ее слабости. Пожалуй, именно по этой причине после увольнения в запас солдат из числа прибалтийцев в ракетной бригаде нередко обнаруживались следы умышленного вредительства. Где-то электрическая проводка военной техники оказывалась перерезанной, где-то в картере застучавшего двигателя обнаруживался песок. Да мало ли!? Всё и вспоминать не хочется.
Вот таковой на поверку оказывалась скрытая суть приспосабливавшихся «защитничков». Они наносили удары советской армии по всем правилам конспирации, со спины.
И всё же подавляющее большинство коренных прибалтийцев, мальчишек-призывников (офицеров-прибалтийцев практически не было), служили в Советской Армии абсолютно честно, добросовестно и показывали себя только с хорошей стороны.
Мне казалось, что в обоих случаях на поведении ребят наиболее сильно отражалось семейное воспитание, поскольку официальная пропаганда национализм всё-таки не разжигала, хотя и способствовала его существованию. А в семьях бывших власовцев, прислужников немецких оккупантов или «лесных братьев» разве могло воспитание детей оказаться другим, нежели убеждённо антисоветским? Известно ведь всем, что впитано с молоком матери, то из человека не вытравить!

Теперь-то всем должно быть ясно, что даже советского по формальным признакам человека, родившегося и выросшего в СССР, окруженного такими же советскими людьми, было недостаточно переодеть в военную форму, чтобы он стал полноценным защитником страны, его взрастившей.
Если пристально вглядеться в имевшие место советские рецидивы, то выяснялась странная картина. Получалось, будто вся система воинского воспитания, все эти патриотические плакаты и политзанятия, все кинофильмы и мероприятия, работавшие (как считалось политработниками) на патриотизм, оказывались не в состоянии противодействовать влиянию совсем немногочисленной антисоветской среды, скрыто враждебной советскому народу.
Наивно было верить, будто враги советской власти сами собой перевоспитались. Неужели в это действительно кто-то верит? Тем не менее, официальные советские власти, как это ни удивительно, именно так и считали (видимо, до поры подобная наивность не создавала для них особых забот). И лишь когда враги уже развалили Советский Союз, выйдя из подполья, особенно в Прибалтике и в Западной Украине, стало, наконец, понятно всем, насколько же руководство страны пользовалось неверными представлениями о реальном состоянии политической лояльности населения в некоторых советских республиках.
Так что же это за политическая система была в СССР, опиравшаяся на всесильный якобы КГБ, а на самом деле не имевшая правильного представления о настроениях своего многонационального народа?! Это кажется невозможным, хотя и было.
Потому меня ни за что не удастся убедить в том, будто руководство страны, имея множество источников информации и средств ее обработки, имея мощные аналитические структуры, случайно ошиблось в этом важном для страны вопросе. Скорее всего, руководство вело некую тайную политическую игру, которая была отнюдь не в интересах советского народа. Именно та коварная игра и привела к поражению сил социализма в нашей стране. А уже потом социализм всюду, ставший без помощи СССР беззащитным, один за другим рухнул в странах социалистического лагеря.
Да и сегодня наша страна продолжает скатываться на всё более низкий социально-политический уровень, дурача собственное население различными мифами и иллюзиями о светлом будущем капитализма, хотя, казалось бы, давно все должны в этом разобраться…

Но почему же такая беда случилась именно с нашим народом, который считает себя великим, а на деле является наивным и беззащитным, как маленький ребёнок? Может, подкачала его, как говорят, монолитность? Может, сыграла-таки свою роль многонациональность, на которую ошибочно делали ставку германские нацисты во время войны?
Так или иначе, но в армии происходило всё по той же трагической схеме, что и во всей стране. Разрушение основ внедрялось сверху. Сверху! Оно шло даже в приказном порядке!
А советские люди никогда не были способны противостоять своим начальникам. Говорите мне об этом, что угодно, я иному не поверю! Они послушно всё исполняли, даже если понимали, что своими же руками творили зло.
Национальная черта это, что ли? Обычная трусость или мещанство? Нежелание подставляться из-за неспособности предвидеть не ближайшие, а удаленные последствия своего соучастия в укреплении сил зла?
Да всё это было, вместе взятое! И совсем не часто встречалось истинно героическое сопротивление явным разрушителям страны.
Так что это всё-таки было? Трусость, угодливость, продажность или полная никчемность?
Вообще-то, редко кто-то принимает в расчёт, что в любой армии всегда имеется немало либо не выявленных до поры предателей и трусов, либо потенциальных предателей, которые открыто себя не проявляют. А, скорее всего, достаточно и тех и других! Так было даже в Советской Армии, не говоря уже об Армии Красной, можно сказать, армии переходного для страны периода.
Почему я вспомнил о такой гадости, как предательство, хотя вспоминать о нем у нас не принято? Так ведь эта опасность не только не исчезла – она, кажется мне, значительно обострилась. Даже с моего курса, ставшего многим из нас родным, несколько человек уже переметнулись в Канаду и в Израиль, то есть, перебежали на сторону нашего лютого врага. Возможно, кто-то еще куда-нибудь смотался, что мне пока неизвестно. Не исключаю, что и в саму Германию. В то тёпленькое сегодня местечко, в то звериное логово, солдаты которого безжалостно убивали десятки миллионов советских людей, защищавших свою землю и своё право на ней жить.
Эти перебежчики, ловцы выгоды и удачи, неужели они когда-то были настоящими советскими людьми, хотя формально таковыми и считались?
Разумеется, настоящими советскими людьми они никогда не были. Обычная мимикрия!
Скрытые враги (одновременно, паразиты) и изменники, как на них не посмотри! Все они для меня – моральные уроды! Иначе я их не воспринимаю!
Им для себя, как они обычно о себе говорят, любимого, ничего не жаль! И некий комфорт им дороже чести! Потому они с гордостью разъезжают на германских Мерседесах, БМВ, Ауди (во время войны то был Хорьх) и на Поршах. Даже бравируют и гордятся своей поддержкой немецкого военно-промышленного комплекса! Их не смущает, что из их германских авто, если вдуматься и приглядеться, буквально сочится кровь их родного деда или его брата!
Меня же всегда волновал вопрос: неужели они действительно ничего об этом не знают? Или просто не хотят знать, чтобы не будить совесть?
Они действительно не знают, что талантливый конструктор Порше был автором не только популярного перед войной и в послевоенные десятилетия автомобиля «Жук», но и тех самых немецких «Тигров», которые так успешно жгли советские тридцатьчетвёрки и убивали советских защитников Родины! Почему-то наших моральных уродов совсем не волнует, что «Тигры» создавались не для защиты Германии от ее врагов, а только для агрессии, для уничтожения советского народа, брезгливо называемого тогдашними немцами низшей расой!
Никого почему-то не удивляет, а наших моральных уродов, разумеется, нисколько не волнует, что своими финансами они укрепляют преступные корпорации, следовательно, подпитывают новую войну! Их не волнует, что эти фирмы, и не только эти, Нюрнбергский международный трибунал признал действовавшими против человечности. Потому тем же трибуналом было решено не просто расформировать многие фирмы, но и стереть их с лица Земли, как величайшее зло, неподлежащее исправлению! И чтобы другим было неповадно!
Так бы все страны-победительницы и поступили, однако до справедливого финала дела опять не дошли. И всё потому, что сразу после разгрома фашизма Запад перестал бороться с фашизмом. Более того, он им воспользовался в своих интересах, сделал своим союзником! И фашизм спокойно расползся по миру в виде множества нацистов с кровавым прошлым. Более того, Запад и сам подхватил кровавое знамя нацистской Германии, чтобы продолжить войну уже против СССР.
С того момента знамя нацизма оказалось в руках элиты США и Великобритании. И только она помешала приведению упомянутого приговора в действие. Это она принялась готовить против Советского Союза, против советских людей, новую войну. Теперь уже войну на окончательное уничтожение всего советского населения. Для этого у новых нацистов возникла нужда в прежних нацистах, а так же в концлагерях для населения, и в оружии массового уничтожения, и в печах для человеческих тел, и в любом ином оружии, лишь бы оно помогало избавляться от «лишних» людей! Лишь бы помогало уничтожать дух коммунизма, не словами, а своим примером угрожающим загнивающему капитализму. Очень уж боялись капиталисты распространения коммунистических идей в своих странах!
Знаю, наши «успешные» после моих обвинений в их адрес обязательно на меня озлобятся: «Ну и что с того, что я на «Мерседесе»? Я же не убивал! На мне нет крови! Просто советская страна развалилась (а она не развалилась и не распалась; она была разрушена, благодаря таким же «успешным» предателям в руководстве страны и на многих решающих должностях!), вот люди и ищут себя в других местах… Что же людям остаётся делать?! Вот и я живу, как могу!»
Знакомая, извечно любимая песенка любого предателя! Они всегда стараются свою подлость оправдать непреодолимыми обстоятельствами!
Я категорически не согласен с «успешными»! И большинство людей их песенку не подхватит! Это большинство не пытается пристроиться в чужих краях и во враждебных странах! И не братается с врагами своего народа, польстившись на ящик печенья и бочку варенья!
Настоящие люди осознанно продвигают родину вперёд, а не паразитируют в чужих благополучных странах, уклоняясь от работы в своей стране! По крайней мере, нормальный человек своим трудом способствует прогрессу своей страны, а не паразитирует всюду, где удаётся пристроиться!
По моему убеждению, чтобы мне ни говорили, изменники всё-таки – не люди! Сутью всякого человека являются его убеждения и дела, а не внешность! Убеждения и дела изменников несовместимы со званием человека! Ведь они не по принуждению игнорируют принятую среди людей мораль! Выходит, утратили честь, а теперь ёрничают над понятием Родина! Какие же это люди?!
И хотя с виду они не совсем животные, разодеты, даже шикуют, но всё-таки по своему внутреннему облику, не зная совести, чести и морали, уже и не люди, а лишь некие существа в обличье людей! Нечто переходное на пути к животным!
Так же как некий человек, зачем-то надевший маску животного, не превращается в животного, так и предатель, воспользовавшийся образом человека, не становится настоящим человеком! Одна лишь видимость!
А я по собственной наивности до поры считал своих однокашников-предателей товарищами по оружию, но, как выяснилось позже, они давным-давно были готовы к предательству и всегда были готовы изживать мой народ, ради собственного материального благополучия! И как я раньше их не разглядел? Уверен, получив приказ от новых хозяев, эти однокашники станут в меня стрелять, и во всех нас, не чувствуя сомнений.
Точно так же, не сомневаюсь, поступят многие нынешние деятели, живущие среди нас и воспринимаемые нами только из-за нашей наивности своими, и соотечественниками, и товарищами, и друзьями! Это обычно те, кто сегодня «умеет жить!» Разумеется, жить за чужой счёт! Они давно созрели для предательства, но ждут удобного момента. А чтобы убедить новых хозяев в своей бесконечной преданности и готовности на любую подлость, они будут неистово зверствовать в отношении бывших соотечественников. Именно так в годы отечественной войны поступали им подобные.
Что же! Остается признать, что среди людей обязательно находятся нелюди! Обязательно! И они сбрасывают маски именно в трудные для страны времена. Нельзя к ним оставаться мягкими! Они этим непременно воспользуются против нас, против вас!

Между прочим, мощный и весьма крепкий Советский Союз развалили в значительной степени, как ни странным это может показаться, вполне честные и порядочные советские люди, в общем-то, даже не желавшие развала страны, однако никак ему не помешавшие. Не помешавшие в силу своей политической незрелости, неуверенности в правильности своих взглядов и в силу привычной политической пассивности. Но среди них скрывалось совсем немало и настоящих врагов советской власти, но с советскими паспортами в карманах.
Но в тех условиях весь наш государственный аппарат (особенно КГБ, верхушка которого давно предала родину) направлял все силы и средства на защиту от якобы мощного внешнего военного врага, бесконечно укрепляя вооруженные силы, а врага внутреннего во внимание не принимал! Главные опасности были определены неверно!
Потому-то и советские люди в большинстве своём постепенно утратили бдительность, которая в какой-то степени ещё сохранялась у старшего поколения. Ведь выросшие после войны дети не очень-то верили в существование внутреннего врага! Все они тогда считали, будто все в мире давно едины! Будто мы все за мир, за социализм, все друг за друга! Будто не может стать настоящим врагом тот, кто родился в советской стране, кто рос, воспитывался и учился рядом с нами в атмосфере товарищества и заботы!
«Что они, сумасшедшие что ли? – думали чаще всего советские люди, если им говорили о существовании где-то рядом внутренних и очень опасных для советской власти врагов. – Понятно же каждому, что СССР непобедим! Не надо напрасно перестраховываться!»
Но в неявной форме, как бы невзначай, неофициально, но официальными средствами в советское население всё же вдавливали лживую идейку о превосходстве западного образа жизни. И ведь большинство советских людей упрямо верило иностранным витринным мифам, и не очень-то верило советской политической пропаганде, настаивавшей на преимуществах советской жизни!
А пропаганда, между прочим, очень часто открывала советским людям западную реальность без прикрас. Честно открывала! И это было несложно сделать, ибо у десятков миллионов американцев, которых советские люди ошибочно считали сплошь богачами, жизнь была ужасна, а уж у многочисленных иммигрантов из других стран, и того ужаснее.
Действительно! О чём можно спорить, если по данным американской же статистики в богатейших США ежегодно тридцать миллионов человек, а в некоторые годы и более того, постоянно получают денежные пособия на продукты! Без пособия эти люди не смогут прокормиться, настолько оплата их труда не соответствует прожиточному минимуму!
Можно лишь удивляться! И это в США?! В стране, как нам долго вдалбливали, огромных богатств и возможностей! И это в стране, где любой человек якобы может стать более чем обеспеченным? Так почему же богатыми так и не стали те тридцать миллионов американских безработных и сотня миллионов тех, кто уже имеет работу, но не имеет своего даже фанерного жилья (в США большинство домов вплоть до трехэтажных – фанерные)?
А что тут странного! США, это действительно та страна, в которую со всего мира добровольно стекаются всё новые и новые одураченные эмигранты, надеющиеся на скорое личное процветание, но тихо скатывающихся на самое дно.
Но они действительно туда стекаются! Стекаются, мастерски обманутые Голливудом и иной американской пропагандой, формирующей у них распрекрасное, но лживое представление о жизни основного населения в США. И только после приезда в Штаты эти люди понимают, как сильно они ошибались. Понимают, что для большинства населения жизнь в США – это дерьмо, а еще это надежды, надежды и надежды, которым не суждено сбыться. Приезжие понимают, что в США они превратились в рабов, которых жалеть никто не собирается, но и обратный путь для них заказан. Умрут они, а на очереди уже полным-полно других обманутых мотыльков! Ибо США – это страна пожирателей чужих душ в одеждах ангелов!
Американский Голливуд в советских кинотеатрах очень красиво вкручивал мозги советским людям о том, как прекрасно в США все устроены! Для этого и сегодня по всему миру распространяются американские пропагандистские фильмы, лощенные, как и обложки их завлекающих журналов с улыбающимися во весь рот красавицами сомнительных достоинств. Внимание простачков дополнительно приковывают раскрученные актрисы и призовые статуэтки, якобы золотые, как и вся американская действительность! А фильмы-то, на мой взгляд, не только лживые, но и низкопробные, как и те позолоченные статуэтки, которые несведущим зрителям не кажутся подделками!
Неужели настолько глаза у людей затуманились, что они никак не замечают того, что от них стараются скрыть?
Но в этом же надо разбираться, даже если вы ориентированы на ту «хорошую жизнь», то есть, на предательство своего народа!

Ох, нельзя было не считаться и с тем, что в среде достойных советских людей оказалось немало тех, кто многое делал наперекор советской власти, наперекор интересам народа, наперекор самому существованию СССР. Попросту, вредил ежедневно, где только удавалось, и в большом, и в малом!
Такие люди вели против советского народа тайную войну, прикидываясь «своими в доску», но тайно работали на подрыв ненавистного им советского строя! Кто как мог!
Больших успехов в этом смысле достигли такие высокопоставленные «советские» руководители, как андроповы, брежневы, косыгины, горбачёвы, лигачёвы, шеварднадзы, яковлевы… Это же подлинные двурушники, перерожденцы, мерзавцы, но их портреты всюду вывешивались для общего преклонения! И советские люди хоть и ухмылялись, глядя на те портреты, мастерски отретушированные, однако же, верили в то, что на них всё же изображены какие-никакие, но «свои» люди! Верили, что они – такие же, как все мы, искренние представители советского народа, желающие добра нашей многонациональной советской стране!

И было бы, как говорят, еще полбеды, если бы предателями оказались только те портретные небожители, не столь уж многочисленные, хотя и очень влиятельные! Так ведь и других гадов, которые на ранг, на два или на три пониже, в стране оказалось более чем предостаточно!
Многие из них под видом «наших» внедрились не только в самые верхи советского государственного аппарата, но и вообще повсюду. Вглядитесь только в нашу недавнюю историю, они же везде пристроились, где были влиятельные органы власти – в промышленности, в сельском хозяйстве, в науке и, в особенности, в так называемой сфере культуры, всё более нагло пропагандирующей западное процветание и превосходство капитализма над социализмом.
Кто они? Да всевозможные директора, профессора, артисты, ученые, поэты и писатели, композиторы и прочая якобы интеллигенция. Они долго ждали своего часа, с обидой уверенные, будто их недооценили, будто они достойны значительно большего. И кто знает, сколько их ещё и теперь находится в самом начале своего вредительского пути?
А некоторые вообще своего часа, как такового, и не ждали. Они испокон веков действовали тайно.
Уже спустя многие годы советские люди, лишь слегка присмотревшись к различному «творчеству» якобы советской интеллигенции, с удивлением стали понимать, к чему призывали некоторые художественные книги, куда скрытно уводили некоторые кинофильмы, с какими убогими текстами населению предлагали советские песни, умышленно превращая наше искусство в безыдейную пустоту…
Неожиданно с непристойной стороны раскрылись и те популярные деятели, которые многим когда-то очень нравились! Те, кто создавал притягательные художественные образы нормальных советских людей.
Я, помню, весьма разозлился, когда впервые услыхал, какую антисоветскую мерзость нёс с экрана писатель Борис Васильев. А мне так нравились его книги. Например, «В списках не значился», «Завтра была война» или сценарий фильма «А зори здесь тихие». Но потом, уже в девяностых, я послушал некоторые интервью с ним, откровенно антисоветские, гадкие и сразу переоценил отношение к нему, лишь сплюнув в его сторону. Всё с ним стало мне понятно – мерзкий лицемер и скрывавшийся до поры вражина!
И многочисленные басилашвили в том же ряду, всякие вишневские, ростроповичи, ахиджаковы, герды, солженицыны… Как уж они охаивали страну в девяностые! Охаивали ту страну, которая дала им даже то, чего они по своим морально-политическим качествам явно не заслуживали! Думаю, что скрытыми врагами они были изначально, по своим убеждениям, но до поры приспосабливались, играли положительные роли, боялись открыться, а гадили исподтишка.
Хотя, боже мой! Если судить по самому большому счёту, чего стоит вся их сценическая известность даже в базарный день! Не напрасно же до революции все артисты в России (и самые известные) считались людьми четвёртого сорта, хотя нередко вполне обеспеченными. Их, хотя они и стремились втесаться в среду тогдашней элиты, всегда ставили на место шутов. Более того, не только не считали своими, но даже унизительно лишали избирательного права, подчеркивая их несостоятельность.

Особенно мне интересна и отчасти удивительна личность некого Юрия Владимировича Андропова, упомянутого мной в ряду предателей и срытых врагов! Но более она должна была интересовать Верховный суд. Да только уголовное дело на того уголовного деятеля, к сожалению, так и не возбудили! Побоялись! Или его надёжно прикрыли как раз те, кто и был обязан арестовать скрытого врага советской власти и отдать в руки следственных органов!
Взгляните на портрет Андропова свежим взглядом. Не правда ли, очень располагающая к себе внешность? Сразу видно, что человек умный, властный, хорошо владеющий собой. О таких обычно говорят, интеллигентный! И должность у него высоченная, да еще и важнейшая для безопасности страны.
Вот только по портрету невозможно рассмотреть главное в этом человеке. То, о чём всё же можно догадаться, зная хотя бы некоторые моменты его искусно запутанной биографии. Ее некоторые подробности он всегда тщательно скрывал. Даже щепетильным партийным кадровикам подсовывал лишь некий набор мифов о своем происхождении и начале трудовой деятельности. Этот набор он и называл автобиографией. Ну, а кадровики всё проглатывали безропотно, обманывая потом всю страну.
Но мне всё же стало известно нечто очень важное. Например, Юрий Владимирович однозначно взращен как политическая фигура и поднят на управленческие верхи в СССР видным, убеждённым, но чрезвычайно осторожным троцкистом Отто Куусиненом.
Куусинен до войны являлся одним из руководителей Коминтерна (организация официальная, якобы революционная, коммунистическая, занимавшаяся подготовкой мировой революции, а в действительности – антисоветская и, можно даже считать, бандитская по своей сути). По всему видать, Андропов накрепко усвоил троцкистское мировоззрение своего учителя. В этом нельзя даже сомневаться, поскольку Куусинен был для Андропова не только кумиром, но и очень высоким и очень влиятельным покровителем. Он-то собственно и создал известного нам Андропова, правда, лепил он его, опираясь на природную осторожность, осмотрительность и подлость Юрия Владимировича по отношению к любому человеку, оказавшемуся на его пути.
Неудивительно, что втайне от соратников-коммунистов Андропов навсегда остался скрытым и убеждённым троцкистом. Подобная жизненная ориентация означала лишь одно! Он всегда был злейшим врагом советского строя, сорвавшего в октябре семнадцатого года столь желанную для троцкистов, но невозможную в действительности всемирную революцию. Он всегда, разумеется, был врагом скрытным. Врагом, поставившим перед собой цель подняться по служебной лестнице СССР как можно выше, чтобы уже органами самой советской государственной власти решительно разгромить и СССР, и весь социализм в мире. Разгромить и покончить с ним, как его и настраивали троцкисты, как его нацеливал веривший в своего ученика Отто Куусинен. Задним числом эта цель весьма чётко просматривается во всей деятельности Андропова.
Именно Андропов оказался тем самым козлом, которого в марте 1967 года впустили в советский огород под названием Комитет государственной безопасности СССР. И в том огороде он прекрасно развернулся как убежденный антисоветский агент! Он постепенно обезвредил Комитет государственной безопасности для врагов советской власти! То есть обезвредил для тех, с кем КГБ и обязан был бороться! Страна лишилась и щита, и карающего врагов меча!
Благодарить же за столь вредительскую услугу с назначением Андропова следует лично Леонида Брежнева. Генсек как раз избавлялся от Владимира Семичасного, хорошо осведомленного об участии Брежнева в государственном перевороте 53-го года и в заговоре 64-го года против Хрущёва. А это для Брежнева были вполне убедительные мотивы для смещения Семичасного с поста Председателя КГБ, чтобы в последующем исключить с его стороны возможность шантажа (политика всегда делается грязными методами, в которых Брежнев стал выдающимся знатоком – он и сам на месте Семичасного поступил бы также).
Хотя у меня имеются и более тяжелые для Брежнева подозрения. Теперь мне кажется, будто этим смещением управляли «наши друзья» из США.
Именно так! Ведь назначением Юрия Андропова (в Штатах прекрасно знали его антисоветскую сущность) Председателем КГБ СССР Брежнев угодил именно США. Да и отказать Штатам в их просьбе он не мог. Ведь с марта 1953 и с октября 1964 годов он плотно сидел на крючке у США. А американцам было крайне выгодно иметь на посту Председателя КГБ СССР лютого врага СССР, такого как Андропов. И они его получили! И Андропов отработал в интересах США на все сто!
После удачного назначения именно Штаты, как мне представляется, свели Андропова с разведслужбами других стран (Комитет ГБ не имел никаких полномочий устанавливать подобные связи с вражескими разведками; такие действия по советским законам расценивались как антигосударственная деятельность против СССР в интересах третьих стран, а далее, после суда, за это следовал только расстрел).
Не знаю, так тогда всё вышло или иначе, но мне точно известно, что со спецслужбами ФРГ Юрий Андропов установил очень прочные дружественные и тайные (от политбюро ЦК КПСС и от советского правительства) каналы связи. По одному из них Андропов, когда понадобилось, даже своего протеже Солженицына спасал, депортируя его в ФРГ, когда кое-кто из членов политбюро ЦК КПСС настаивал на Соловках или на расстреле этого явного изменника. Но все предварительные согласования о стране высылки Солженицына почему-то велись со спецслужбами ФРГ доверенными лицами Андропова из состава КГБ.
Что и следовало доказать! Налицо явная взаимопомощь и самые доброжелательные услуги двух враждебных и якобы непримиримых спецслужб СССР и ФРГ!
Если уж и следовало кому-то заниматься депортацией Солженицына и поиском для него страны дальнейшего пребывания, то отнюдь не КГБ, а Министерству иностранных дел. Это его прерогатива. Возмущение по этому поводу на очередном заседании политбюро высказал Министр иностранных дел Андрей Громыко, но Брежнев уговорил его «не ссориться» с Андроповым, чтобы не вносить раскол в политбюро.

Чтобы добиться и впредь полного послушания Брежнева, Штаты использовали информацию о его участии в государственном перевороте, совершенном в СССР в 1953 году одновременно с убийством Лаврентия Берии, второго по статусу человека в стране, но первого среди кремлёвского руководства по деловым и морально-политическим качествам.
Брежнев в 53-м участвовал в заметании следов подлого убийства, представленного потом Хрущёвым как законный арест, как суд над Берией и якобы приведение в исполнение законного приговора суда. И хотя в государственном перевороте Брежнев являлся всего-то пешкой, но ведь участвовал! Участвовал! Значит, является особо опасным государственным преступником!
Для США это был абсолютно беспроигрышный аргумент для шантажа и принуждения Брежнева работать на нах.

А Юрий Андропов, возглавив в 1967 году Комитет государственной безопасности, не только безнаказанно пасся под прикрытием Брежнева целых двадцать лет, но и взрастил внушительную по размерам плеяду диссидентов и даже более опасных врагов советской власти. В структуре КГБ он негласно от политбюро ЦК КПСС создал параллельные вооруженные структуры (готовил вооруженный захват власти, если не получится официальным путём?), установил за рубежом тесные связи с руководителями вражеских спецслужб, прежде всего, из ФРГ, следовательно, автоматически и из США. По мере появления ликвидировал немало своих политических конкурентов, весьма перспективных людей, которые к своим способностям были ещё и преданными советскому народу, потому вполне могли не только помешать Андропову уничтожить СССР, но еще и укрепили бы нашу страну.
Но самые главные и самые разрушительные для СССР дела Андропова были впереди. Для их воплощения ему следовало забраться на вершину управления Советским Союзом. И он на эту вершину-таки взобрался, предварительно уничтожив Суслова, Устинова, Щёлокова, Брежнева, Цвигуна! Успел-таки дотянуться до кремлёвских верхов, в сторону которых никто в СССР не посмел бы высказывать свои возражения. Это не было принято!
А до того времени Андропов и его КГБ, якобы для защиты советского политического строя, активно боролись с движением диссидентов и западопоклонством в среде советского народа. Правда, часто это делали, будто по ошибке, совсем не по адресу и чересчур уж мягко. Зато очень жесткие меры принимались к истинно советским и особенно к русским людям, людям с активной жизненной позицией. К тем русским людям, которые отстаивали права именно русских в их же стране. Таких людей в КГБ именовали русофобами, то есть выставляли их якобы противозаконным отклонением от нормы.
Вот она – деятельность Андропова! Русские люди, жившие на русских землях и отстаивавшие право быть на них хозяевами, андроповщина причисляла даже не к обычным, а к противозаконным отклонениям от нормы. И если не расправлялась с ними физически, то всячески отравляла им жизнь.
А какие, мне интересно знать, советские законы нарушали те русские люди, когда они не молчали против необъявленной андроповской дискриминации русских? Какие? Да, никакие! Но очень уж они мешали Андропову разваливать СССР! Того и гляди, возьмут и объяснят всему русскому населению, а оно вдруг поймёт, кем и в чьих интересах оно в собственной стране отодвинуто некими национальными меньшинствами на второй и даже на третий план.
Надо признать, что кампания Андропова по борьбе с диссидентами и западопоклонством оказалась очень сильным средством для борьбы в СССР с людьми титульной национальности! Именно благодаря Андропову, защита прав русских людей в РСФСР и во всём СССР стала считаться преступлением!
Вот уж точно, пустили козла в огород! На свою голову!
Зато права евреев в Советском Союзе при Андропове защищать оказалось и можно и нужно! И права якобы притесняемых (в чём это?) разнесчастных грузин, армян, эстонцев, латышей, чеченцев, крымских татар отстаивать тоже было можно и нужно, а права русских – нельзя! Это Комитетом государственной безопасности сразу выставлялось тяжелым преступлением – шовинизмом!

Более того, во времена Андропова по СССР прокатилась волна совершенно странных смертей, расследование которых немедленно прибирало к своим рукам андроповское КГБ. Спустя какое-то время общественности предлагались некие официальные результаты расследований. В них, конечно же, убитый был, как говорится, сам во всём виноват, а концы опускались в воду! Разумеется, только в воду, коль уж в огороде обосновался козёл!
Ну и кто в то время мог решиться на то, чтобы открыто уличить всесильного Андропова в антисоветской деятельности или в умышленных убийствах? В это и сегодня, говоря о столь уважаемом в народе Юрии Владимировиче, почти никто не поверит, а уж тогда – тем более.
В общем, всё делалось достаточно чисто! Преднамеренное убийство налицо, да только никак этот факт не доказать!
А населению, непосвящённому в детали какого-то очередного громкого происшествия, приходилось верить тому, что официально сообщалось по радио и в прессе. И народ верил. А как же иначе? «Ведь советскому народу не лгут!» И хотя у мыслящих людей всяких подозрений и тогда возникало предостаточно, но у них никогда не было доказательств, чтобы что-то утверждать наверняка и, тем более, требовать от власти гласности и справедливости.
Такое трудно было даже представить! Да и как можно не поверить официальному сообщению и начать отстаивать своё представление об истине, встав в открытую конфронтацию с всесильным госаппаратом, да еще не имея никакого представления о том, что же произошло в действительности? Такое деяние вполне могло обеспечить путёвку в «психушку». Потому всё черное всегда сходило с грязных андроповских рук достаточно гладко, но у кого-то всё же оседало в мозгу, дожидалось своего часа. Того самого часа, когда количество перерастёт в некое качество, то есть в конкретность и в определённость.
Между прочим, упомянутая мною волна странных происшествий косила исключительно русских патриотов. Можно смело утверждать, она косила только выдающихся русских патриотов. Один за другим погибли или умерли при странных обстоятельствах Иван Ефремов, Всеволод Кочетов, Леонид Соболев, Василий Шукшин, Юрий Иванов, Борис Емельянов…
Все они были русскими. Все они были понимающими, но несогласными.
Параллельно стали очень странно погибать или умирать самые уважаемые народом и перспективные политики или те, которые хотя бы теоретически могли оказаться на пути Андропова или на пути его протеже.
Припоминается маленькая, но важная деталь. В начале своей карьеры Юрий Владимирович предал свою семью. Он просто уехал в другой город и вину за разрыв отношений свалил на жену, которая якобы сама не захотела с ним переезжать на новое место жительства и, разумеется, новое место работы! Можно только удивляться тому, как это сошло Андропову с его грязных рук, хотя любого другого партийного работника основательно бы пропесочили, и без партийных взысканий дело бы не обошлось! А партийные взыскания оказывались мощным шлагбаумом на пути карьерного роста партийной номенклатуры, ведь со стороны она должна была олицетворять собой истинную моральную, нравственную и политическую чистоту.
Потом Андропов совершенно подло и прилюдно отказался защищать в Карелии своего начальника Геннадия Куприяна в ложном обвинении. Отказался, имея все доказательства его невиновности, чем как бы подтвердил его вину в разгроме во время войны партизанского подполья. Куприянову «помощь» Андропова стоила 25 лет заключения, зато его место первого секретаря Карельской Автономной Социалистической Республики оказалось вакантным, и занял его ни кто иной, как Юрий Андропов!
Прямо-таки, шахматная партия с жертвой ферзя и проходной пешкой!

В 1977 году Юрий Владимирович насильственно уложил в «кремлёвку» выдающегося физика, ректора МГУ и перспективного выдвиженца в Политбюро ЦК КПСС Рэма Хохлова. Тогда врачи в приказном порядке и вопреки медицинским противопоказаниям зачем-то полностью заменили ему кровь. Хохлов, как и предполагал кто-то из медиков, возражая против такой процедуры, не выдержал переливания крови и умер, не выходя из «кремлёвки».
Ну, разве кто-то мог обвинить в той странной смерти ректора МГУ всесильного Председателя КГБ СССР? Это же не он вмешался в лечение Хохлова! Это специалисты в ЦКБ что-то напутали, хотя, разумеется, старались сделать, как лучше! Впрочем, возможно и они оказались ни при чём, а Хохлов сам неожиданно сплоховал, не выдержал! Сам и виноват, конечно!
Слышу! Слышу, как мне с укором говорят: «Ну, что вы такое придумали?! Юрий Владимирович – такая душка! А с Хохловым… Да, что тут говорить! Обычное стечение неблагоприятных факторов!»
Потом случайно всплыла крайне интересная информация, правда, исходившая всего из одного источника, коллеги Хохлова. Говорили, будто Михаил Суслов, всесильный первый секретарь политбюро ЦК КПСС, сделал ставку на умного честного и активного Хохлова. После беседы с ним, состоявшейся по инициативе Суслова, последний решил продвинуть видного ученого по партийной линии, чтобы в случае смерти Брежнева сделать его, безупречно чистого человека, обожаемого за его человечность всеми, кто с ним был знаком, Генеральным секретарём ЦК КПСС. Не в один момент, конечно.
Боже ты мой, думаю я! Как бы это было прекрасно для СССР! Было бы, пожалуй, спасением! Но, видимо, Суслов с кем-то поделился информацией. Это тоже мне кажется странным – он же был докой в кадровых партийных интригах. Впрочем, Суслов тоже давний ученик Куусинена.
Не знаю точно, так всё происходило или иначе, но совершенно ясно, что подобная карьерная перспектива Хохлова в планах Андропова не умещалась, а над остальным думайте сами.

В 1978 году секретаря ЦК КПСС, курировавшего сельское хозяйство, Фёдора Кулакова (очень влиятельная должность и почти самый молодой член Политбюро, значит, очень перспективный в среде кремлёвских старцев) стали буквально третировать товарищи-партийцы «за допущенные ошибки». Все разом набросились! Не рядовые коммунисты, а те, кто «имел положение» или прикрытие сверху.
Нет сомнений, что здоровое возмущение коллег «промахами» Кулакова было хорошо организовано, поскольку на поверку существенных ошибок в его работе, как выяснилось позже в ходе расследования, не нашлось. Однако после массированного налёта коллег, очень не типичного на столь высоком уровне, смерть Кулакова от паралича сердца во сне кому угодно казалась вполне допустимой. «Сердце не выдержало переживаний!»
Пусть даже так! Пусть подвело сердце, хотя именно этот почерк спецслужб многим был знаком, даже если не обсуждался вслух. Но как объяснить тот факт, что перед этим происшествием с дачи Кулакова самым непонятным образом исчезли его врач и вся охрана? Кто их удалил или так напугал, что они и сами бросили умирать своего высокопоставленного подопечного, за жизнь которого несли самую серьёзную ответственность?
Позже кое-где сообщалось об удивлении Лукьянова (Первый заместитель Председателя Верховного Совета СССР), будто в голове умершего от паралича сердца Кулакова оказалось пулевое отверстие.
Вот как? Пулевое отверстие? Так оно же меняет всё дело! Но верный подельник Андропова академик Чазов, возглавлявший процедуру установления причины смерти, этого отверстия почему-то не заметил!
«И впрямь, какое еще отверстие, – вполне мог театрально удивиться Чазов, – если всеми уважаемого нашего товарища Фёдора Кулакова внезапно подвело сердце?! Перенервничал, конечно, в связи со справедливой критикой! Жаль человека! Настоящим был коммунистом! Не уберегли мы его!»
Чазову никто не рискнул бы возразить. Еще бы – якобы медицинское светило первой величины! Но самое главное, что всем было известно, он же подручный одного очень влиятельного человека, который всегда убирает тех, у кого развязывается язык. Вот все свидетели и промолчали, глядя на явное пулевое отверстие.
Ещё более странно выглядели похороны полноправного члена Политбюро Фёдора Кулакова – на них, как шепотом обсуждали некоторые свидетели, почему-то не присутствовали ни Брежнев, ни Косыгин, ни Суслов, хотя в отчетах прессы они, конечно же, находились на своих местах. Всё освещалось для советского народа ровно так, как оно и должно было быть.
Но если высших руководителей и впрямь не было, то это же совершенно невозможный по статусу покойника случай! На этом основании уже можно было строить догадки, будто не только Андропов знал истинную причину смерти, но и остальные бонзы ее знали. Потому-то они и решили, что собственное знание, равносильное соучастию в этом преступлении, в официальной истории лучше не фиксировать.
По всему выходило так, что без сложной специальной режиссуры на тех похоронах не обошлось. И все присутствовавшие и не присутствовавшие правильно сыграли свои двусмысленные роли!

Ну, а дальше всё получилось «совершенно случайно, но вполне обоснованно!»
Свято место (покойный Кулаков курировал сельское хозяйство страны, а это было не только ответственно, но и весьма значимо в политбюро) Фёдора Кулакова скоро было занято. Но занято оно оказалось малоизвестным в стране Михаилом Горбачевым (впервые выступал на похоронах своего предшественника), что и стало крутым политическим трамплином для этого человека, который по своим деловым качествам годился разве что на должность директора гастронома, а по морально-политическим – не годился и на нее.
Но надо понимать, что это неожиданное для всех повышение давно готовилось Андроповым. Причём он, не надо даже сомневаться, уже тогда очень хорошо знал, что именно представляет собой такой претендент, как Михаил Горбачёв. Знал не только из многократного с ним общения, когда сам приезжал в Ставрополье на лечение почек, но и по материалам разведывательно-аналитической деятельности своего КГБ.
Знать-то знал, тем не менее, своей длительной многоходовкой всеми уважаемый (поскольку все чиновники его смертельно боялись) Юрий Владимирович составил Горбачёву непререкаемое протеже. Составил потому, что именно такой человек Андропову и был нужен. Нужен на тот случай, если сам Андропов, десятилетиями тайно мечтавший стать финальным разрушителем СССР, со своими больными почками до этого дня не дотянет.
Но Андропов был вполне уверен, что Горбачёв, которого он скоро сведёт с тайным мировым правительством (говорят, будто его члены называют себя иначе – архитекторами мира) через тайные каналы своего КГБ, за денежные подачки и обещания вечной славы с их стороны способен разрушить не только СССР, но и весь мир! Как же иначе, если подобострастное холуйство и природная подлючесть составляли концентрированную сущность Михаила Горбачёва!
Хотя не стоит слишком уж переоценивать вклад Горбачева в развал СССР, ведь почти всё, свершившееся в нашей стране при нем, как генеральном секретаре ЦК КПСС, исходило не лично от него, а от некого тайного мозгового центра, от режиссёра, пристроившегося где-то в пределах Лондона или Вашингтона. И ничего удивительного нет в том, что Горбачёв сам ничего творчески не делал, не создавал и не разрушал, а лишь старательно исполнял предписанную ему врагами СССР роль, если учесть, что он ещё подростком, предположительно, конечно, но более всего вероятно, что был завербован во время немецкой оккупации. Завербован и все последующие годы оставался спящим агентом. Мне хорошо известно, что немцы большие мастера подобных акций, а Миша в немецкой оккупации-то безусловно побывал.
И главный кэгэбэшник Андропов об этих фактах не мог не знать. Не мог! Он это точно знал! В том числе, и о вполне удачной вербовке юного Миши – немецкие спецслужбы «по дружбе», разумеется, Андропова проинформировали.
Ну, а на кого следует работать в новые времена, уже после опять состоявшейся оккупации РФ, Мише популярно объяснили. Так он и не отпирался! Он хорошо помнил ту вербовку в Ставрополье и хорошо знал те верёвочки, за которые его могут больно потянуть в случае неповиновения. Знал и то, что архитекторы мира обязательно помогут ему в дальнейшем карьерном продвижении.
Миша оказался очень послушным мальчиком. Не зря же потом его благословила на высший партийный и государственный пост СССР сама «железная» Тэтчер, неожиданно для всех прикатившая на похороны неинтересного ей Константина Черненко. Горбачёв тогда будто бы случайно оказался председателем похоронной комиссии. По кремлёвским же правилам именно председатель похоронной комиссии всегда становился лидером партии, а, значит, и всей страны. Тэтчер эти порядки знала. Знала и то, что у ней всё идёт по намеченному плану.
Она прилетела, как я понимаю, чтобы кое-что напомнить Мише из его прежней небезупречной в моральном плане биографии и заодно проинструктировать о существе новой роли. Чтобы Миша вдруг не стал проявлять инициативу или водить новых хозяев за нос! Это для английской мадам было крайне важно, ведь теперь у Горбачёва в руках оказался тот самый руль от СССР, завладеть которым так давно пытался Запад. Благодаря Мише, Запад, наконец, завладел заветным рулём! Теперь пришло время круто поворачивать этот руль в противоположную сторону!
Так что не стоит особенно возвеличивать выдающуюся подлючесть Горбачёва. Его роль в разрушении Советского Союза не столь уж велика, ведь всё, что он делал, он делал по указке зарубежных пастухов. За него в каком-нибудь лондонском МИ-6 или в другом логове антисоветизма заранее очень хорошо продумывали все ходы. Горбачёв был лишь исполнителем чужой воли! Не более того! Хотя несведущие людишки и воспринимали его по своей наивности как реального руководителя большой советской страны.
Впрочем, ответственность с Горбачева всё равно не снимается – он прекрасно понимал, что предал свой народ, но помогал, а не препятствовал уничтожению своей страны.

Почему я в этом так уверен?
Как вам сказать? Сомнения в преданности советскому народу высшего советского руководства у меня и раньше по многим событиям и обстоятельствам возникали. В давние времена они возникали, еще в советские. Но фактов всегда не доставало, прорисовывались одни догадки. Впрочем, при абсолютно закрытой от народа жизни наших руководящих верхов фактов и быть не могло.
Но некоторые факты появились позже, с большим опозданием для того, чтобы мне что-то конкретно предпринимать. Тем не менее, я получил множество подтверждений тому, что уже тогда, давненько, многое я и сам понимал правильно. Стало быть, я и теперь, могу надеяться, что многие мои догадки так же верны. А время обязательно покажет, насколько правильно я когда-то оценивал ситуацию уже нынешних дней!
А работу иностранных спецслужб обязательно выдает их почерк. Особенно отчетливым он становится, когда они чрезвычайно наглеют из-за своей самоуверенности. Но именно так и вышло при разрушении Советского Союза.

Ох, уж этот не устранимый почерк спецслужб! Он всегда выявляется на месте любого их преступления и вполне определенно указывает на адреса исполнителей. Почерк нельзя подделать, как нельзя подделать отпечатки пальцев или радужную оболочку глаз. Правда, следствию по расследованию дел иностранных (и не только иностранных) спецслужб доказать истину, как правило, не удаётся, но понять, чьих рук это дело, почерк помогает всегда! Правда, догадки к делу не подошьёшь, а спецслужбы к ответственности не привлечёшь!
И всё же!
Всего за два года до смерти Кулакова, и так же во сне, скончался неподатливый министр обороны СССР маршал Советского Союза Гречко, который (по утверждениям его близких) не имел опасных для жизни болезней даже в свои 72 года. Но вот, взял он, да и умер во сне, будто в то время и испытывал самые большие физические и нервные перегрузки.
Такие смерти, конечно, случаются, что уж об этом спорить, но в данном случае всё выглядит чересчур уж странно, ведь почти одновременно с ним аналогично скончались еще некоторые министры обороны стран социалистического содружества.
Правда, на стенания родственников маршала Гречко всегда можно ответить следующее. «Ну, не имел он опасных для жизни заболеваний, ну и что с того? Разве это делает невозможной столь неожиданную смерть? Всё когда-то случается впервые, в том числе и неожиданный паралич сердца у практически здорового человека. Товарищ Чазов знает, что говорит! А ведь он академик медицины! Кардиолог!»
И действительно, у меня пока нет сведений, чтобы обоснованно судить, чем же маршал Гречко помешал Андропову, если действительно помешал. Тем не менее, остаётся фактом, что Гречко считался главой самой мощной силовой структуры СССР, которая была способна на самые решительные действия по защите страны. При необходимости армия вполне могла осуществить такие действия даже в отношении председателя КГБ при получении достаточных сведений о его предательстве.
А о возникновении такой необходимости заинтересованных людей вполне мог проинформировать как раз маршал Гречко. Он ведь заслуженный фронтовой генерал! Он решителен и умён. Он никогда не предавал страну и не собирался этого делать! Находясь почти на самом верху властной пирамиды, он многое видел, многое понимал и надеялся многое исправить из того, что другие собирались разрушить!
Чем не причина для маршала, чтобы скоропостижно умереть? Ведь тайная война советских патриотов с мировым правительством уже шла давно. И всё чаще, благодаря многочисленной пятой колонне, она становилась открытой, а не тайной войной.
И хотя не только родственники маршала, но и его окружение находило смерть Гречко весьма странной, но среди кремлевских небожителей эти версии не обсуждались. Небожители вообще никогда попусту не болтали, а те из них, которые поступали иначе, долго не жили.

Вот еще один факт из деятельности Юрия Владимировича Андропова.
В 1980 году в совершенно нелепой для особо охраняемого кортежа автокатастрофе погиб некогда руководитель партизанского движения на оккупированной территории Белоруссии, а тогда первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Машеров.
Событие стало потрясением для советских людей. Машеров пользовался огромным и, главное, заслуженным и искренним уважением населения своей республики. Более того, он считался надеждой всей советской экономики, если бы стал Председателем Правительства СССР (такое решение уже было принято, но не вступило в силу в связи со смертью претендента).
Слишком опасным конкурентом для товарища Андропова оказался Петр Машеров! Но в одночасье перестал быть таковым, ибо неожиданно и трагически погиб!
И отчасти будут правы те, кто мне скажет: «Что же теперь попишешь? Настоящая трагедия! Но Андропов-то здесь причём? Ни за что и ничего не докажите! Случайность имеет власть над всеми! Даже над всесильными членами Политбюро! Надо жить! Стране надо идти дальше!»

Да разве все странные и подозрительные смерти, которые были выгодны Андропову, так запросто перечислишь?! Тем более, с нашими мизерными возможностями их вообще не объяснить. По каждому случаю теперь нужно делать отдельные глубокие расследования! Ведь это всё из нашей далёкой советской жизни! Всё это – чрезвычайно запутанные детективные истории с участием КГБ, высших партийных бонз, а в результате – мы всегда получали случайные смерти неугодных Андропову высоких советских персон!
Если изучать мотивы, то всё как будто просто и понятно, но сделано настолько не просто, что докопаться до истины почти невозможно. Да и факты все, скорее всего, давно уничтожены.
К тому же в то время никто своих сомнений письменно не высказывал, не осмеливался, даже если откуда-то узнавал убедительные подробности.
И всё же, хорошая песня редко не остаётся без понятных слов! Так ведь?
И к нашему времени, надо это признать, перечислены далеко не все грязные антисоветские происки столь приятного во всех отношениях товарища Юрия Владимировича Андропова.
Многие по-прежнему верят в его безупречность. Наивные люди!

Мне кое-что вспоминается. В частности, при Андропове был цинично дискредитирован лживыми слухами и, безусловно, с помощью угодливого КГБ, который эти слухи и возбуждал, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС, он же член Политбюро ЦК КПСС Григорий Романов.
То был интересный и цельный человек, не случайный выскочка из числа политработников-карьеристов, а выдающийся профессионал в области оборонной промышленности, молодой, энергичный и, главное, честный партиец, имевший огромный авторитет снизу и сверху.
Он слыл очень авторитетным руководителем. Он крепко верил в необходимость и, главное, в возможность построения в СССР коммунизма. Он, как мне по анализу его действий в качестве первого секретаря Ленинградского обкома КПСС представляется, был совершенно уверен в том, что если в перспективе окажется, будто коммунизм в своём сказочном виде Советскому Союзу построить не по силам, то строить его всё равно необходимо! Ведь двигаться нужно только вперёд! А то, что сегодня представляется невозможным, завтра нам окажется по плечу.
И самое важное, эти слова Романова были действительно наполнены выдающимися свершениями возглавляемой им партийной организации Ленинграда и Ленинградской области. Свершениями промышленными, строительными, сельскохозяйственными, социальными и иными, столь необходимыми всему трудовому народу.

Между прочим, такую же добрую славу о себе снискал и Шараф Рашидов, первый секретарь компартии Узбекистана. Он оказался единственным крупным политическим деятелем СССР, имевшим честь и мужество вступить в неравную борьбу с уже полностью понятным ему врагом народа, хотя тот и оказался Генеральным секретарём ЦК КПСС Ю.В. Андроповым.
Рашидов – настоящий герой позднего советского времени!
Но Андропову для Рашидова даже позорной мясорубки, какую он устроил для Романова, оказалось мало! Впрочем, это отдельная история.

Также Андроповым был безнадёжно дискредитирован и со временем отстранён от должности министр МВД Николай Щёлоков, очень много сделавший для наведения правопорядка в стране. Многим известно, будто он всегда конфликтовал с Андроповым и был потенциально опасен для него, пока занимал высокий пост в силовых структурах, обладавших значительными полномочиями и определенной самостоятельностью действий по отношению к нарушителям советских законов.
В принципе, каждый из них (Андропов и Щёлоков) обладал полномочиями и силой, которые позволяли им в чрезвычайных обстоятельствах (или в обстоятельствах, которые уже потом были бы признаны чрезвычайными) арестовать своего противника. Этого-то Андропов, тайный враг советской власти, и опасался более всего. Потому он и конфликтовал со Щелоковым, старясь всегда и во всём подставить ему ножку.
К сожалению, Николай Анисимович Щёлоков был далеко не безгрешен, а под покровительством Брежнева вообще ничего не опасался. Но у Щёлокова было-таки очень слабое место. Как теперь всем внушают (не знаю, насколько это имело место в действительности), он часто не проявлял должной щепетильности в отношении, если мягко выразиться, роста своего благосостояния. И такое поведение дарило заинтересованным лицам многочисленные компрометирующие его материалы. Потому Андропов собрал их с лёгкостью и, можно сказать, с помощью самого же Щёлокова, который прямо-таки вручил своему врагу важнейшие козыри для расправы над собой.
И всё же мне поверить трудно в объявленное официально самоубийство бывшего фронтовика, весьма достойно проявившего себя на фронте, Николая Анисимовича Щелокова (правда, совершённое уже после смерти Андропова). Трудно поверить в самоубийство, даже понимая психологию человека, долго пребывавшего в состоянии глубокого отчаяния из-за невозможности изменить ход фатальных для него и очень несправедливых событий. Трудно поверить в это, даже понимая, что он оказался загнанным в горящий угол.
Такой угол действительно был! Но если знать, что в смерти Щёлокова был очень заинтересован всесильный КГБ СССР, то поверить в самоубийство становится еще труднее.
Вот и получается, хотя к моменту гибели Щёлокова Юрия Андропова уже не было в живых, его «чёрный список» кандидатов на уничтожение, составленный им в отношении людей, которые могли встать на защиту СССР, свою убийственную силу не утратил. Многочисленные беспринципные служаки в КГБ давно не защищали государственный строй СССР, а продолжали ликвидировать всех, кто мог помешать осуществлению сокрушительной для советской власти «перестройки»!
Что ни говорите, а троцкизм на деле доказал свою удивительную живучесть, последовательность и эффективность! Увы, доказал нам всем, простым честным советским людям, на беду!

Ах, да! Очень уж странной кажется и смерть в январе 1982 года легендарного первого секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова. Он, между прочим, (это мало кто знает) тоже был учеником и последователем того самого Куусинена – ярого троцкиста, хотя сам Суслов, насколько мне известно, никогда сей факт не афишировал. И всё же я не сомневаюсь, что Суслов, так же как и Андропов, был насквозь пропитан троцкистскими идеями разрушения СССР и организации революции в мировом масштабе.
Может, потому Михаил Суслов, будучи в политбюро ответственным за идеологию партии, прямо-таки изящно расправился с учением Маркса, Энгельса и Ленина. И сделал это весьма остроумно. Он насытил всё учение безжизненными цитатами классиков, высушив его до непотребного состояния.
Во всех вузах повторяли вырванные из контекста цитаты, записывали их как некие «первоисточники» и проклинали эту трудозатратную и туповатую деятельность, на чём свет стоит! В суть сказанного классиками обычно никто не проникал, поскольку цитаты отрывались от реальности давних событий, и понять их первоначальный смысл и важность становилось невозможно! Приходилось тупо заучивать! Это неприятие первоисточников студенты автоматически переносили на всю теорию Маркса и, заодно, и на всю деятельность КПСС и ее руководства.
А ведь к Суслову всё равно не подкопаешься! Он-то хотел сделать как лучше! Наверное, хотел! Попробуйте доказать обратное! Мало ли, как и у кого вышло в реальности!
Но, конечно же, не в связи с пресловутыми первоисточниками смерть Михаила Суслова показалась всем странной, а потому, что многие сразу безошибочно связали ее с чрезвычайной заинтересованностью Юрия Андропова в обретении должности Михаила Суслова.
Андропову, недавно покинувшему свой благодатный огород под названием КГБ, для прыжка в самое высокое партийное кресло остро требовалась очень высокая партийная должность. Причем, именно партийная, ибо с непартийной должности, да еще с должности председателя КГБ стать партийным вождём по логике было никак невозможно.
В этом смысле для Андропова весьма предпочтительной оказалась одна-единственная должность, именно первого секретаря ЦК КПСС (фактически, заместителя Брежнева). Но она была давным-давно занята. Занята Михаилом Сусловым.
Но все знали наверняка, что этот странный Суслов никогда не стремился стать генсеком. Такая его позиция вполне устраивала Брежнева, не давая ему оснований для беспокойства за себя со стороны влиятельного соратника. В ответ на это и Суслов мог быть спокоен за своё место, пока генсеком являлся Брежнев.
И вот (ох, уж этот проклятый почерк спецслужб!), из-за личной заинтересованности Юрия Владимировича в должности несчастного Михаила Андреевича Суслова, он, признанный накануне медицинской комиссией «кремлёвки» практически здоровым, «вдруг» перед самой выпиской скончался на руках у этой самой комиссии.
И снова, как всегда, все сведения о громком происшествии в мире советской власти ушли глубоко под воду! Посторонним на той глубине ничего не разглядеть!
Однако похороны Суслова стали весьма помпезными, как и полагалось при высоком ранге покойного.
Впрочем, это обстоятельство подчёркивало лишь исключительную значимость партийной должности, обретенной уже Юрием Андроповым после его ухода из КГБ.
Разумеется, после тех похорон в кремле все были обязаны помнить, что Юрий Владимирович Андропов не просто ушёл из КГБ, а он поднялся значительно выше того уровня, который ранее занимал. И на этом он, все должны понимать, не остановится! Ведь теперь Андропов (при условии, что тоже станет первым секретарем, каким и был Суслов) буквально подпирал собой Брежнева, и после его смерти должен был почти автоматически занять пост генерального секретаря партии. По крайней мере, все остальные претенденты имели на это значительно меньше должностных оснований.

И всё же непревзойденный (разумеется, после еще более умелого в этом деле Хрущёва) кремлёвский интриган Леонид Ильич Брежнев, видимо, под конец своей жизни либо раскусил вражеское существо Андропова, либо, наконец, решился его, понятого им значительно раньше, обезвредить. В связи с таким прозрением Юрий Владимирович на новой должности так и не был возвышен до статуса «первого секретаря ЦК КПСС», оставаясь равным среди остальных секретарей ЦК. То есть, равным среди равных, а значит, имеющим равные с остальными секретарями шансы занять должность генерального секретаря! Этим Брежнев, видимо, дал понять Андропову, кто продолжает править балом.
Для Андропова то был сильный удар. Даже более того! Брежнев тайно (насколько это получилось утаить от бывшего Председателя КГБ, у которого везде остались свои уши) проделал-таки долгую и большую подготовительную работу, в результате которой сразу после ноябрьских торжеств должен был открыться очередной пленум ЦК КПСС. На пленуме планировалось неожиданно для всех членов ЦК освободить товарища Андропова от должности секретаря ЦК и понизить его до должности первого секретаря какой-нибудь третьестепенной области. Это лишило бы его возможности хоть когда-то встать во главе СССР. Такие меры фактически вывели бы Андропова из списка советских политиков, перекрыв ему дорогу наверх. Иными словами, намечалось сотворить политический крах Андропова!
Мог ли Андропов признать себя окончательно побежденным? Он ведь так долго и так трудно шёл к своей цели!
Понимал это и Брежнев. Он вполне сознавал, видимо, после весьма странного «самоубийства» в январе 1982 года своего осведомителя при Андропове заместителя Председателя КГБ генерала Семёна Цвигуна, что оттягивать дальше официальное рассмотрение персонального дела Андропова нельзя. Настало время действовать активно, поскольку Комитет, несмотря на наличие нового председателя КГБ, всё равно фактически остаётся в руках как будто уже обезвреженного Андропова. И всё потому, что у снятого с должности и, казалось бы, обессиленного Андропова, остались преданные ему и его любимому троцкизму заместители Председателя КГБ СССР вроде генералов Бобкова, Крючкова, Питовранова и других! Они по-прежнему внимают Андропову и готовы беспрекословно выполнять любые его распоряжения! Они продолжают троцкистскую политику медленного раскачивания СССР до больших амплитуд и уничтожения его в перспективе. И хотя в КГБ есть много преданных советскому народу офицеров, но они же обязаны выполнять приказы бобковых, крючковых и остальных, кто выше их по должности и воинскому званию! А приказ, даже если он откровенно преступный, способны проигнорировать лишь единицы, лишь подлинные герои, коих во все времена находится не много. Вот и получалось так, что даже честные офицеры КГБ, находясь в руках генералов-изменников, своими действиями усиленно разрушали Советский Союз.
С этим следовало кончать! Это Брежнев, наверно, уже понимал. Но как кончать?
В общем-то, Брежнев задумал показать всем партийным и руководящим работникам, что ставки на Андропова теперь будут цениться не выше, нежели ставки на дохлую лошадь. Но сделать это следовало открыто, при всех. Сделать на очень близком ноябрьском 1982 года пленуме ЦК КПСС. Оставалось дождаться пленума. И ждать его оставалось совсем не долго.

Дальнейшие события оказались похожими на досадную случайность, превратившуюся в большую беду не только для Брежнева, и не только для всей страны, но, можно смело утверждать, для всего человечества.
Дело в том, что Брежнев в своем поведении совершенно необдуманно включил некий «принцип домино», и оно, это «домино», свалив для начала самого Брежнева, продолжало валить всё подряд более десяти лет, вплоть до полного разрушения Советского Союза, разрушения Мировой Социалистической системы и разрушения, так называемого, биполярного мира. Того самого мира на планете, который ранее уравновешивался противодействием двух разнонаправленных сил – США со своим военно-политическим блоком и Советского Союза с его Варшавским договором.
На первый взгляд просчёт Брежнева вызывает удивление. Даже непонятно! Как столь роковую ошибку мог допустить выдающийся интриган Леонид Брежнев?
Но всё получилось из-за того, что Брежнев неожиданно даже для себя изменил своим принципам. Он, всегда коварный в кадровых вопросах, никогда не заботившийся ни о съедаемых им людях, ни о собственной репутации в глазах поверженных им противников, вдруг вздумал поиграть в некое благородство. Да! Он решил предупредить товарища Андропова о скорых и решительных изменениях в его судьбе.
Брежневу тогда, видимо, казалось, а почему бы и не предупредить своего старого товарища по партии?! Конечно, это позволительно! Ведь Брежнев был абсолютно уверен в надёжности своей позиции. Он был уверен, что сам ничем не рисковал. Был уверен, что судьба Андропова практически решена, он будет раздавлен, как только через пару дней откроется пленум ЦК КПСС. Пленум распространит совершенно официальную и убийственную информацию о бывшем Председателе КГБ и о его разрушительной для СССР деятельности. Для Андропова это станет ударом такой силы, который он перенести не сможет! Да и не это важно. Важно лишь то, что Андропов лишится своего жала и никак не сможет навредить ни Брежневу, ни стране.
Брежнев настолько заигрался, что самоутвердился во мнении, будто Андропова на партийном олимпе не стало уже сегодня, так что опасаться его реакции на столь отвратительные для него вести нет нужды. Андропов – это же почти готовый политический труп! Он ответить ничем не сможет! Он будет вынужден смириться с решением Брежнева, с решением коммунистов на пленуме ЦК КПСС, как со своей неизбежной судьбой! И скоро о нём вполне можно будет забыть, как о сотнях уже давно забытых партийных работников.
Брежнева заранее радовало еще ненанесенное Андропову унижение. Он расценивал это унижение как результат своей безупречной прозорливости, ведущей его к заслуженной победе.
Но Брежнев не учёл кое-чего, оказавшегося решающим в данном вопросе. Он-то всегда был уверен, будто сила человека состоит только в его должности, дающей ему определённую власть над остальными, ну а человек без должности – это же пустое место!
Брежнев, сам не являясь личностью в полном смысле этого слова, не мог себе представить, что сила Андропова таилась не только в его высокой должности, но и в характере, в убеждениях, в силе воли, в решительности, в высоком интеллекте. Наконец, в той цели, которую он когда-то перед собой поставил и, как ему казалось, почти достиг.
Всего этого у Андропова оказалось в избытке, зато почти отсутствовало у Брежнева. Потому он не мог представить, какие преимущества дают Андропову его высокие личностные качества (мораль к ним явно не относилась!), к которым следовало прибавить ещё и огромный опыт руководителя сильнейшей спецслужбы мира. А КГБ, можно быть уверенным, привык работать в самых безнадёжных ситуациях так упорно и умело, что те ситуации, в конце концов, становились выигрышными. Привычным это стало и для деятельности самого Андропова.
Потому в тот роковой момент, когда Брежнев уже тайно торжествовал, готовясь предельно унизить Андропова, его собственное существование не могли бы продлить никакие земные силы!
Именно так, ибо в собственной судьбе Брежнева всё было коварно предрешено! Со своим странным желанием соблюсти внешние приличия, он сам оказался первой поваленной костью некого пресловутого домино. Причём, его судьба решалась ни каким-то неведомым и всесильным дьяволом, а тем самым секретарём ЦК КПСС, подчиненным Брежневу, которого он сначала умышленно не назначил «первым», а теперь преждевременно и так неосмотрительно «похоронил».

Всё сбылось, как некто (не буду лукавить – разумеется, им был Андропов) и спланировал!
Теперь-то всем известно то, что в тот момент еще не сбылось, но было вполне прогнозируемо!
Следующим утром (10 ноября 1982 года), наступившим после вечерней встречи Брежнева с Андроповым, охранник Леонида Ильича, по инструкции заглянувший в спальню к шефу, обнаружил его в постели бездыханным.
И тогда охранник, выполняя требование другой инструкции, немедленно доложил о происшествии по телефону. Вот только доложил он не Председателю КГБ Виталию Федорчуку, как полагалось по инструкции, а Юрию Владимировичу Андропову, хотя он с мая 1982 года уже не являлся Председателем КГБ и, соответственно, не отвечал за расследование происшествий государственного масштаба.
На первый взгляд выходило, будто охранник грубо нарушил требование инструкции, имеющей государственное значение.
Да, он действительно нарушил! Но почему нарушил? По давней привычке?
Не верится мне в это – все инструкции давно переписали под нового Председателя. Видимо, всё же, охранник по-прежнему работал на Андропова. Работал с тех пор, когда тот был еще Председателем КГБ. Работал и теперь, потому что был основательно и навсегда запуган. И его испуг, нет сомнений, очень убедительно освежили накануне.

Что бы ни говорили потом о тех событиях, но о смерти Генсека именно Юрий Владимирович узнал первым. Более того! Он первым оказался рядом с мёртвым Брежневым! Оказался даже раньше, нежели о смерти узнала его жена, Виктория Пинхусовна Гольдберг. В СССР её с подачи официальной прессы называли только Викторией Петровной! Почти никто и не знал о ее истинном имени и еврейском происхождении. Как, впрочем, и о происхождении жены Суслова и Пономарева, и Молотова, в своё время!
Столь раннее появление в доме покойного Андропова объяснялось только тем, что он считал предельно необходимым для себя первым обнаружить и изъять из сейфа Брежнева все материалы, компрометирующие самого Андропова.
Это и было им своевременно исполнено. А спустя несколько минут рядом уже вертелся давно попавший под влияние Андропова очень весомый член Политбюро Дмитрий Устинов. Там же оказался и давний подручный Юрия Владимировича в вопросах здоровья и умерщвления кремлёвских небожителей академик Чазов. Скоро приехал ещё один старейшина Политбюро, Андрей Громыко.
Посовещавшись пару минут накоротке прямо в спальне Брежнева, они решили дальнейшую судьбу страны, согласившись, что следующим Генеральным секретарём из их троицы станет Юрий Владимирович.
Они хорошо знали, что остальные члены Политбюро, не присутствовавшие при этом, не станут возражать любому решению аксакалов, когда их поставят в известность о предлагаемой для голосования личности нового Генсека. Это и не принято и опасно для жизни несогласных!
Потому подготовленное Андроповым избрание Андропова прошло как по нотам!

Теперь всем должно быть ясно, кто именно очень долго являлся истинным хозяином положения в стране. И должно быть ясно, кто оказался режиссёром многих событий, предшествовавших избранию Андропова генеральным секретарём ЦК КПСС.
А хорошо информированным лицам пришло время подводить итоги. Они оказались таковы: Брежневу убрать по своему сценарию Андропова так и не удалось, зато Андропову убрать со своей дороги Брежнева удалось без особых усилий! Правда, ждал нужного момента он очень долго, пятнадцать лет.
Следствию, если оно когда-то состоится, что мне сегодня представляется невероятным, должно быть очень интересно, что в ту трагическую ночь личного врача Брежнева, который всегда (именно, всегда и везде, даже в туалете!) находился рядом с Леонидом Ильичом, в доме не оказалось. Иначе говоря, наглость и уверенность в своей безнаказанности исполнителей убийства – налицо!
Ох уж этот неустранимый почерк спецслужб! Он никогда не меняется, как и походка! Он всегда выдаёт исполнителя, но никогда не сдаёт его в руки правосудия!
49
Представляю, какой бы поднялся гвалт в моём самолёте, если хоть часть моих мыслей прозвучала бы вовсеуслышанье.
Многие бы посчитали их крамольными. «Разве можно такое говорить о таких важных людях?! О таких людях, которые вам-то явно не чета!»
Другие же, более активные или считающие себя обязанными возразить, кому угодно, закидали бы меня вопросами, ответы на которые им совсем не нужны.
Например: «Кто вы такой, что позволяете себе подобные высказывания? Где вы вообще понабрались своих гнусных сплетен? Мы этого всего не знаем, значит, его нет и быть не может! Мы все здесь, видите ли, об этом не проинформированы, а вам-то, откуда это известно? Самый умный выискался, что ли? Так мы таких умников уже предостаточно повидали! Откуда только взялась вся ваша нечистая мякина? Ведь сами и понавыдумывали невесть чего, а теперь нам мозги пудрите, будто всё так и было! Провокатор, стало быть, вы! Вражина! Сами-то, случаем, не из тех будете, кого теперь грязью поливаете? Распространяете всякую запрещенную пропаганду; надо бы вас потрясти, где следует! Вот мы, подождите, обязательно постучим на вас, куда нужно!»
И далее в том же духе.
Наверное, и сумасшедшим бы меня признали, но ни за что по существу со мной бы не согласились! Такова уж психология большинства людей – для них то, чего они не знают, существовать не может! А те, кто на этом настаивают – они же просто ненормальные!

Это мне вполне понятно! И всё же! Что бы я им ответил? Мне-то заранее известно, что оправдаться перед целым «фронтом» столь благородного возмущения, выразившим в мой адрес недоверие и презрение, никак невозможно.
И всё же. Что бы я ответил, если бы они меня припёрли к стенке?
Не знаю… Хотя и смешно это, и грустно, пожалуй, поскольку в подобных ситуациях я чувствую собственное бессилие. Сдаюсь почти без боя. И уж не знаю, как только знаменитые ораторы в таких ситуациях могли переломить негативные настроения масс себе на пользу? Хорошо понять бы это, но мне до сих пор не удалось.
Зато я точно знаю, что такая добродетель, как скромность, любую истину непременно искажает! Потому-то хоть перед собой я скромничать не стану.
Да! Я многое знаю! Многое из того, что бесполезно выпытывать у случайных пассажиров вокруг меня. Будь их тут десятки или даже сотни. Уверен, что почти каждый из них не знает и доли того, что должен был знать при нормальном образовании, интеллекте и любознательности. Но они не знают! И всё-таки живут, и даже чувствуют себя счастливыми! Не понимаю их, но пусть себе и дальше живут в неведении, а я так жить не научился.
«Да кто ты такой, чтобы народ очернять? Самый умный, что ли?»
Нет! Я не признаю в себе наличия высокомерия. И никогда не считал себя самым умным. Более того, я многие годы своей службы в войсках и последующей работы в вузах был окружен коллегами, многих из которых уважал и ценил значительно выше себя. Было за что, как я полагал. Теперь же картина резко изменилась. Изменилась в худшую сторону! Я-то по-прежнему не считаю себя «самым умным», но не хочу сливаться с той серой массой, которая вдруг сдавила меня со всех сторон. Не хочу и не буду! Потому не могу этой массе петь дифирамбы, величая ее, серую, народом, да еще великим.
Да! Я многое знаю, но чаще об этом молчу, вспоминая лишь сам с собой, чтобы что-то уточнить или исправить в своих представлениях. Давно понимаю, что делиться своими знаниями с кем-то можно, однако не всякий способен их усвоить, но главное – как правило, это для них проходит без малейшей пользы. Современники очень уж активно не желают знать лишнего и, тем более, того, что их взбудоражит, что заставит самостоятельно думать, делать собственные, а не подсказанные кем-то выводы. А то, не дай-то бог, ещё и на подвиги потянет. Их позиция ясна: «Нет, уж! Извольте! Мы умываем руки! И не надо нам ваших проповедей! Нам итак хорошо!»

И всё-таки, как же рождаются «мои дивные бредни»?
Хм! Разве я скрываю это от тех, кому действительно интересно?
Но ничего особенного… Источников информации у меня, конечно, предостаточно. Разных. Сам их и подбирал когда-то. Причём никогда не пользуюсь теми, которые хоть раз в моих глазах утратили достоверность. Любые сведения, даже из любимых источников, всегда проверяю, как только смогу. У меня в обилии хранятся интересные мне биографии, статьи, книги, карты, фотографии и отдельные крохотные фактики. Всё систематизировал по темам, как смог.
Есть у меня и догадки. Некоторые, как мне представляется, очень удачные (предмет моей гордости). Есть и собственные гипотезы, то есть, такие догадки, которые полностью еще не вызрели, которые ждут уточнения или проверки. Иную гипотезу не удаётся подтвердить фактами очень долго, и она годами остаётся под сомнением. Тогда я ни с кем ею не обсуждаю. Разве с женой иногда, если меня совсем уж распирает. Если хочется проверить хоть на ком-то.
Правда, моя жена, это критик особой масти. Перед пенсией она работала начальником химической лаборатории большого производства. Все признавали ее всезнающим и вдумчивым специалистом. Она решительна, умна, всесторонне развита, принципиальна. Она точна и кропотлива, она аккуратна, и всё у нее за многие годы работы систематизировано самым завидным образом. Она всё знает о своей работе и всё помнит! Даже самое высокое начальство признаёт ее выдающиеся достоинства и очень уважает за неоднократное спасение предприятия от больших неприятностей. Всё это так! Точнее, всё было именно так когда-то, до пенсии. Теперь мы оба «на заслуженном отдыхе». Тем не менее!
Тем не менее, все мои догадки она воспринимает, можно сказать, никак! Более того, своим смехом, которым сопровождает своё явное недоверие, просто уничтожает мои гипотезы и даже вполне доказанные находки. Доказательства тоже однозначно осмеиваются.
Вот такой у нас в семье обычно происходит обмен информацией. Потому я молчу. Как правило, молчу. Но иногда внутреннее напряжение меня все же прорывает… И я снова получаю от жены по носу! Злюсь, чертыхаюсь, ищу неопровержимые доказательства, способные ее переубедить, да где там! Я задыхаюсь от бессилия и даже от злобы, я надолго замыкаюсь в себе. И только в осмеянных гипотезах еще нахожу для себя хоть какую-то пристань для успокоения. Себе я верю, поскольку никогда не пытаюсь себя успокоить с помощью обмана.
Но почему и она, как и все, верит лишь тому, что когда-то впитала? А во всё, что этому не соответствует, она, как и все, даже не думает вникать. Всё проходит мимо нее по касательной! Почему у людей такой изъян в их познавательной психологии? И почему у меня иначе?

Я не однажды пытался разгрызть этот парадокс, буквально заедающий меня. Ну, действительно, как можно понять, почему многие люди, даже обладающие мощным интеллектом, по собственной воле мыслят только в исключительных случаях? Почему они мыслят в ограниченных рамках, видят жизнь лишь вокруг себя, и никак не могут, и даже не хотят понять нечто, требующее значительного обобщения? Почему они не пытаются расширить рамки своего кругозора и понимания далее привычной для них повседневности? Почему их не волнует жизнь страны, жизнь планеты?

Но всё оказалось просто. Можно удивляться или нет, можно сожалеть по этому поводу или нет, но каждому действительно уготовано своё! Да! Своё!
Кто-то способен мыслить широко, увязывая воедино самые разные явления и события, как единый процесс! Кто-то способен испытывать внезапные озарения, а чей-то мозг может оперировать лишь тем, что удается пощупать не силой собственного разума, а обычным осязанием. Таким людям необходимо всего коснуться руками. Им понятно лишь то, что удаётся ухватить и растереть между пальцами, понюхать, в конце концов.
Действительно, так уж устроена реальность вокруг меня, что каждому уготовано нечто своё, что не по силам остальным! Я вынужден это признать и остановиться именно на этом, как бы оно кого-то не коробило. Но раньше-то было иначе!
И как я могу не признать реальную объективность? Меня хорошо учили в КВКИУ. Я многому в нем научился, но кому-то не повезло как мне. Возможно, он сам и не понимает, что ему не повезло. Потому и не сожалеет. Ну и что с того? Он же всё равно существует! Вот и выходит, будто так и есть – каждому своё! Мне этого не изменить, сколько бы не пыхтел!

А всё же тянет вспомнить мои наиболее удачные гипотезы. Возможно, я бы ими похвалиться… И похвалился бы, да ведь невозможно, поскольку никто моих мыслей не только не слышит, но и не желает слышать!
Жаль! Но тогда я похвалюсь, хотя бы перед самим собой. Вот только, как бы всё выстроить поэффектнее?

Первой своей гипотезой я упомянул бы вычисленный мной шантаж Брежнева Штатами. Он обернулся его вербовкой Центральным разведывательным управлением, а так же тем, что и великий СССР автоматически, через своего руководителя, попал под внешнее управление США.
Я понимаю, что вслух для многих это прозвучало бы диковато! Я понимаю и то, что никто почему-то (или почти никто из тех, кому полагалось) этого будто и не заметил, а сам по себе такой аргумент (что никто не заметил) действует против обоснованности моей гипотезы. Не хотелось бы теперь перечислять все мои аргументы и доказательства, ведь перечислять придётся самому себе, а я с ними итак давно знаком. Уж мне-то нет нужды что-то доказывать. Я итак давно всё вычислил, и оно подтвердилось впоследствии.
Ладно! Как говорится, извольте получить!
Мне неизвестно как, когда и где происходила вербовка; мне не известны свидетели и действующие лица с нашей и с американской стороны, но суть события вполне ясна. Первыми начинали действовать американцы. Действовали они примерно так:
– Уважаемый господин Брежнев! Мы не знаем всех обстоятельств, которые вынудили вас встать на путь измены вашей родине, но эта измена является для нас известным фактом. Вы же не станете отрицать, что 26 июня 1953 года в Москве вы участвовали в антисоветском государственном перевороте, так называемом аресте Лаврентия Берии, второго человека в табели о рангах СССР. Тогда же он был и убит! Государственный переворот удался, а вы со своими подельниками через полгода организовали для советского народа спектакль под видом суда над Берией. Мы знаем, что возразить вам по этому вопросу нечего, так что не надо даже пытаться. А мы ставим вас в известность, что обладаем достаточным количеством документальных свидетельств вашей измены и готовы сделать их достоянием уважаемого нами великого советского народа. Но мы обещаем всё сохранить в тайне в том случае, если вы поможете нам в некоторых щекотливых для нас ситуациях…

У Леонида Ильича Брежнева, который 14 октября 1964 года (не так давно относительно даты вербовки) был избран генеральным секретарем ЦК КПСС, что сделало его по факту могущественным руководителем всего СССР, от подобного напора случился шок.
Леонид Ильич никак не предполагал, будто когда-то тот давний и почти мимолетный факт в его биографии, столько лет никому не понадобившийся, вдруг всплывёт, да еще в столь угрожающей для Брежнева форме. Но на домогательство шантажистов надо было как-то реагировать, и он неуверенно промычал:
– К вашему сведению, весь советский народ мне бесконечно доверяет! Это так! Потому в ваши наветы, господа империалисты, он точно не поверит, и в первую очередь именно вас всегда будет считать врагами СССР. Так что можете не напрасно стараться, распространяя обо мне явную клевету! Скомпрометировать советское руководство вам, господа, не удастся!
– Так мы и не собираемся компрометировать советское руководство. Но мы уверены, что многомесячная кампания наиболее влиятельных информационных агентств планеты, посвященная обсуждению этого факта, наделает много шума не только во всём мире, но и в Советском Союзе. Всем будет очень интересно, как особо опасный государственный преступник оказался во главе миролюбивого и справедливого СССР! Или вы, господин Брежнев, сомневаетесь во всеобщем интересе?
– Я уже сказал, что ничего у вас не выйдет, господа! Но мне интересно, чего же вы таким грубым шантажом добиваетесь? Я готов выслушать…
В общем, Брежнев, как говорят, сразу поплыл. Он-то хорошо всё помнил и хорошо понимал, если американцы исполнят свои угрозы, то ему обеспечен не только политический крах, но и расстрел за измену родине. Знаменитая 58-я статья Уголовного кодекса.

В тот важный исторический момент, как мне кажется, американская сторона добилась того, к чему стремилась многие десятилетия. Генеральный секретарь ЦК КПСС, руководитель могучей советской страны стал послушно выполнять любые указания американского руководства. СССР оказался на коротком поводке.
Не знаю, в тот же раз это произошло или США сделали позже, чтобы сразу не доводить Леонида Ильича до инфаркта, но одной из поставленных перед ним задач была физическая ликвидация в ближайшее время Сергея Королёва, самого главного из пяти Главных конструкторов советских космических систем. Конкретный способ ликвидации Брежневу разрешили выбрать на своё усмотрение.
Но зачем же неизвестный практически никому Королёв понадобился американцам? Дело в том, что из-за Сергея Королёва уже семь последних лет (с 4 октября 1957 года) Соединенные Штаты Америки переживали крайнюю беспомощность в вопросах освоения космоса, и в ближайшие десятилетия, по мнению американских же ведущих специалистов, изменить положение Штатам не удастся. Зато Королёв в последующие десятилетия рассчитывал запустить космические аппараты чуть ли не во все иные миры, но в первую очередь, на Луну.
Для США это стало бы несмываемым позором, допустить который они никак не могли. Ведь ещё совсем недавно покойный (убитый) Президент США Джон Кеннеди, успокаивая усиливающееся негодование американских граждан, пообещал высадить американских астронавтов на Луну не позже 1970 года. Пообещал, но сам тогда не знал, что для США это технически пока невозможно! Впрочем, такого ответа ведущих американских специалистов по космосу тогда не знал ещё никто. Да и позже Штаты этот ответ надёжно засекретили.
Но что-то всё равно следовало предпринимать, ибо очередной позор США оказался бы неминуемым. И он стремительно приближался. Тогда в Штатах и пришли к выводу, что только устранение Королёва даст американцам передышку для принятия соответствующих мер в гонке за космос.
И вот, 14 января 1966 года, всего через год и три месяца после вступления Брежнева в свою должность, Сергей Королёв был убит на операционном столе министром здравоохранения СССР Петровским Борисом Васильевичем. Именно убит! Убит, так сказать, по высочайшему повелению и моему хотению!
А как же иначе, если даже после этого Петровский не был снят с должности, не был отдан под суд за дичайшее игнорирование всех регламентов подготовки операции и самого больного к ней. Более того, Петровского не только не стёрли в порошок, не только не изничтожили раз и навсегда, хотя бы как профессионально непригодного ни к врачеванию, ни к высокой должности, но за выполнение преступного задания по устранению Королёва (мне так кажется) он менее чем через год стал Героем Социалистического труда!
А ведь он Героем действительно за что-то стал! Это абсолютно точно! Так за какие заслуги? И почему всё, совершенное им с Королёвым, так легко и даже с прибылью сошло ему с рук?
Ответ вполне прозрачен. Или после этого кому-то еще что-то нужно доказывать?

Итак, первое своё задание в качестве агента США Леонид Ильич Брежнев послушно и успешно выполнил. И очень надеялся, пожалуй, что больше он нашим врагам не понадобится.
Напрасно, конечно же, надеялся. Никогда не оставляли в покое ни одного предателя, не выжав из него всё, что только возможно! А из Брежнева выжать можно было очень многое. Как-никак, он стоял у руля СССР. По крайней мере, у нас так считалось.

Думаю, что во второй раз аппетиты США усилились. Во-первых, как свидетельствуют события того времени, всех удивившие, США, видимо, «попросили» Брежнева снять со своей должности Владимира Ефимовича Семичасного, а вместо него назначить Председателем КГБ Юрия Владимировича Андропова (своего человека?).
Во-вторых, Штаты пожелали ликвидировать еще и первого космонавта планеты Юрия Гагарина. Он давно набил Штатам оскомину мировой славой космического первопроходца. Кроме того, Гагарин, в отличие от других космонавтов и разработчиков космической техники и всяких прочих академиков, ни за что не согласился бы на признание американской аферы с высадкой их на Луну, а это признание американцам было очень нужно, поскольку США активно готовили свой лунный спектакль. Более того, сроки объявленной Лунной премьеры стремительно приближались, а результат не был гарантирован даже в виде спектакля.
В-третьих, именно потому, что спектакль приближался, от Брежнева потребовали не только воздержаться от опровержения готовящейся фиктивной высадки американцев на Луну, что было объявлено ими на весь мир заранее, но и признать, когда будет нужно, пребывание американцев на Луне состоявшимся фактом.

Просьба сменить Председателя КГБ Брежнева не расстроила. Он и сам давно подумывал это сделать, да не находил подходящего повода. Ведь генерал Семичастный не столь уж давно (1964) помогал Брежневу в смещении Никиты Хрущёва со всех его должностей. Потому он и Брежневу как свидетель был не нужен. Кроме того, Брежнев не разглядел никаких рисков для себя и для страны в назначении Председателем КГБ молодого, активного и, казалось, неопытного в кремлёвских интригах Андропова.
«Действительно, товарищ Андропов – во всём наш товарищ! Он будет верно мне служить! Он очень хорошо себя показал в 56-м году во время кровавых Венгерских событий. В конце концов, можно к нему приставить двух своих верных генералов в качестве заместителей, Цинёва и Цвигуна. В случае неугодных мне интрижек Андропова они немедленно мне доложат, а дальше, как говорится, наше дело правое! Мы обязательно победим!»
К тому же, снять Семичасного, а поставить вместо него Андропова было вполне в рамках полномочий Брежнева, и американцам он с лёгким сердцем это пообещал, подумав даже, что они, как оказалось, не слишком-то умны. «Сдался им этот Андропов?! Не станет же он на виду всего Политбюро сотрудничать с американцами?! Как я, например!»

Ликвидировать Гагарина Брежнев тоже согласился легко. «С этим выскочкой, восемьдесят минут поболтавшимся в ближнем космосе, совладать становится всё сложней. Возомнил себя главным представителем бога на Земле! И с его ослепительной улыбкой оказался не столь уж простым, каким показался мне в первый раз. Действительно, красивый парень! Жаль его немного, но что у него на уме после смерти Королёва? Это для нас – пока темный лес. Ясно лишь, что ничего хорошего он о нас не думает. К тому же слишком часто Гагарина приходится выпускать за рубеж, ведь все страны ждут его в гости, а если он в их средствах информации расскажет на весь мир, как у американцев всё было в реальности с их Луной?! Нет, пора мне с зависимостью от Гагарина кончать! Сильно зарывается этот улыбчивый парень!»

Зато третье требование американцев Брежнев встретил в штыки. Его возражения сводились к тому, что «практическое решение такого вопроса потребует вовлечения в него очень многих людей. Стало быть, слишком многие будут посвящены в то, что Советский Союз зачем-то поддержал очевидную американскую аферу. Сохранить это в секрете, не допустив пересудов во всём мире, вряд ли удастся. А советский народ это воспримет как измену советского руководства. На это мы пойти не можем!»
Американцам пришлось доставать сладкий пряник. Они благоразумно его припасли, потому ответили без задержки:
«Мы вполне разделяем ваши опасения, а потому в вопросах маскировки, уважаемый господин Леонид Ильич, окажем вам различную помощь. Мы же в курсе экономических трудностей советской страны. Потому США намерены предоставить Советскому Союзу несвязанный предварительными условиями кредит на сумму 20 млрд. долларов. На эти деньги СССР сможет радикально модернизировать свою промышленность. Кроме того, он сможет построить автогиганты, производящие легковые автомобили, но, что еще важнее, и большегрузные автомобили широкого спектра применения, столь недостающие вашей экономике. Вы так же сможете возобновить строительство стратегической железной дороги, которую называете БАМ. Коллективный Запад подключит более тысячи своих ведущих фирм к широкомасштабному строительству и модернизации уже имеющихся в СССР мощностей. И, будьте уверены, западные фирмы не поскупятся для вас на самые передовые технологии. Так же в ближайшее время мы собираемся провести переговоры с крупнейшими нефтедобытчиками Ближнего Востока и с ОПЕК для значительного повышения мировых цен на нефть. Это в наших силах, а вам позволит нарастить свои валютные запасы. Кроме того, руководство США готово начать с СССР предварительные консультации для последующего заключения двухстороннего договора о сокращении стратегических вооружений. Всё это, как вы понимаете, уважаемый господин Брежнев, не только обеспечит Советскому Союзу выход из того экономического кризиса, которого в соответствии с вашим марксизмом-ленинизмом и быть не могло, однако он проявил себя в полной мере, но и укрепит международные позиции вашей страны. К тому же США решили не мешать этим международным процессам. Более того, США намерены провести ряд акций, поднимающих престиж коммунистических и рабочих партий в Европе и в США. Разумеется, в случае успеха таких мер авторитет СССР в мире резко возрастёт. Понятно так же, что все станут связывать экономический рывок и прорыв в деле сдерживания холодной войны с вашим именем. Не так ли? Мы позаботимся и о том, чтобы наша свободная пресса была лично к вам, господин Брежнев, более благосклонна, а ваши огромные усилия были бы по достоинству оценены в ряде высокоразвитых стран взаимными визитами и самыми высокими наградами, подчеркивающими уважение к вам, как видному политическому деятелю современности. Ну, как вам это нравится? Надеемся, что на таких условиях вы, господин Брежнев, сможете исполнить некоторые наши маленькие просьбы! Не так ли?»
Брежневу весьма понравились личные перспективы, обещанные ему Штатами как своему высокопоставленному агенту в качестве обычных мер прикрытия, принятых во всех спецслужбах мира против разоблачения агента. То есть Брежневу помогли придумать себе существенное оправдание перед членами политбюро, будто на предательство он согласился лишь ради того, чтобы его народ жил лучше. И Брежнев даже сам поверил в это оправдание. Искренне поверил, будто он действительно героически пострадал за счастье своего народа!

А задуманное Штатами потом происходило на фоне остальных важных событий примерно так.
14 января 1966 года – официальное оповещение о безвременной кончине Главного конструктора космических систем Сергея Павловича Королёва.
3 февраля 1966 года советская автоматическая межпланетная станция «Луна-9» впервые в истории освоения космоса совершила мягкую посадку на поверхность Луны и впервые передала на Землю телепанорамы лунной поверхности. Они публиковались в газетах всего мира и произвели настоящий фурор.
25 августа 1966 года в городе Тольятти торжественно приступили к строительству Волжского автозавода-гиганта.
18 декабря 1966 года Брежнев Л.И. за выдающиеся заслуги в деле строительства коммунизма и в честь шестидесятилетия награждён «Золотой Звездой» Героя Советского Союза с вручением высшей награды СССР Ордена Ленина.
27 марта 1968 года в СССР официально объявлено о трагической гибели в авиационной катастрофе Юрия Алексеевича Гагарина, первого космонавта планеты Земля.
21 августа 1968 года. Накануне этой даты Брежнев Л.И. председательствовал на заседании Политбюро, которое постановило для защиты завоеваний социализма ввести в Чехословакию войска стран Варшавского договора.
22 января 1969 года состоялась неудачная попытка покушения на Л.И. Брежнева у Боровицких ворот при въезде в Кремль. Покушался террорист-одиночка, младший офицер вооруженных сил.
16 июля 1969 года стартовал американский «Аполлон-11» (мистификация от начала и до конца программы, рассчитанной на много лет). 20 июля лунный модуль якобы прилунился в Море Спокойствия. 21 июля 1969 года Нил Армстронг спустился на поверхность Луны. В ходе экспедиции собрано 21,7 кг лунного грунта (его никто так и не увидел). Астронавты вернулись на Землю 24 июля. До 7 декабря 1972 года еще шесть «Аполлонов» с №12…17, якобы выполняли программу посадки на Луну. Причем «Аполлон-13» по техническим причинам посадку на Луну не совершил (надо же было показать, что даже у США не всё столь гладко получается в этом сверхтрудном деле!). Всего на Луне побывало якобы 12 американских астронавтов. СССР по поводу этой аферы промолчал. Весь мир воспринял это молчание как признание Советским Союзом триумфа США и поражения СССР в освоении космического пространства.
13 декабря 1969 года в городе Набережные Челны торжественно приступили к строительству с нуля Камского автомобильного завода-гиганта.
12 августа 1970 года. Леонид Брежнев вместе с германским канцлером Вилли Брандтом подписал Московский договор о сотрудничестве между СССР и ФРГ.
24 мая 1972 года Соглашением между СССР и США была утверждена Программа о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях.
26 мая 1972 года в Москве Леонид Брежнев с президентом США Ричардом Никсоном подписал «Временные соглашения о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений» и «Договор об организации систем противоракетной обороны между СССР и США».
12 июня 1973 года. Леонид Брежнев награждён Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами».
8 июля 1974 года принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №561 «О строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали». Стройка объявлена всесоюзной комсомольской, и комсомол активно отозвался на этот призыв.
15 июля 1975 года реализована программа (опять мистификация) «Союз-Аполлон» совместного экспериментального пилотируемого полёта советского космического корабля «Союз-19» и американского космического корабля «Аполлон». При этом реально «Аполлон» в космосе не побывал, но советская сторона со своим «Союзом-19» ему подыграла, делая вид, будто совместный полёт действительно состоялся. Эту программу обе страны-участницы пропагандировали с невиданным пиететом, как символ дружбы американского и советского народов. За годы подготовки к этой афере США выкачали из СССР всю секретную информацию по космосу и ракетной технике, огромными усилиями и жертвами накопленную за долгие годы и стоимостью многие миллиарды долларов.
3 июля – 1 августа 1975 года. Леонид Брежнев с помпой участвовал в Хельсинки в подписании Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.
27 ноября 1975 года Леонид Брежнев награждён Всемирным Советом мира «Золотой медалью мира имени Фридерика Жолио Кюри».
8 мая 1976 года Леониду Брежневу присвоено звание Маршала Советского Союза с вручением ему Маршальской Звезды (очень дорогая побрякушка на галстук, усыпанная бриллиантами).
19 декабря 1976 года Леонид Брежнев в связи с 70-летием со дня рождения награждён второй медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза.
16 ноября 1977 года Леонид Брежнев награждён высшей наградой в области общественных наук – Золотой медалью им. Карла Маркса.
20 февраля 1978 года Леонид Брежнев награжден высшим военным орденом «Победа» (после его смерти Указ о награждении отменен в виду явного нарушения статута ордена).
19 декабря 1978 года Леонид Брежнев награждён третьей «Золотой Звездой» Героя Советского Союза.
18 июня 1979 года в Вене Леонид Брежнев вместе с Джимми Картером подписал Договор между СССР и США об ограничении стратегических вооружений.
30 декабря 1979 года Леонид Брежнев санкционировал ввод Советских войск в Афганистан по просьбе его президента Бабрака Кармаля. Трудное для Брежнева решение опиралось на информацию о намерениях США в отношении Афганистана, полученную внешней разведкой Советского Союза. В дальнейшем выяснилось, что та информация была преднамеренно сфальсифицирована по приказу Председателя КГБ Ю.В. Андропова.
31 марта 1980 года Леониду Брежневу вручена Ленинская премия в области литературы.
19 июля 1980 года в Москве торжественно открылись XXII Летние Олимпийские игры. Однако США инициировали бойкот Олимпиады-80 в связи с вводом войск в Афганистан. Бойкот поддержали 64 страны. В связи с огромными затратами на подготовку Олимпиады, которые СССР намеривался вернуть за счёт иностранных делегаций и туристов, но не смог это сделать из-за бойкота, в стране возникли существенные финансовые проблемы.
13 октября 1980 года Леонид Брежнев за выдающиеся достижения в борьбе за мир и международное сотрудничество награжден Международной премией «Золотой Меркурий».
18 декабря 1980 года Леонид Брежнев награжден вторым орденом Октябрьской революции.
10 ноября 1982 года объявлено о смерти Л.И. Брежнева. Одновременно объявлено о создании траурной комиссии, которую возглавил Ю.В. Андропов. По неписанным правилам Кремля следующим Генеральным секретарём должен стать Андропов. Тот самый Андропов, за которого когда-то хлопотали Соединенные Штаты…
Вот вам и Finita la commedia! Спектакль почти окончен!

Можно сказать и так! Но приходится признать, что Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, который в последние годы был не в состоянии не то чтобы работать с пользой для советского народа, но даже внятно выступать с трибуны, неожиданно всё же скончался. И как надеялись тогда многие граждане в СССР, дальше всё будет иначе, будет лучше, ибо то, как было при Брежневе, большинству давно надоело! Правда, никто не знал наверняка, как именно будут развиваться события!
Подтверждаю, что большинству советских людей пришедший на смену Брежневу Андропов тогда нравился. Нравился именно таким, каким он выглядел на портретах, потому с ним связывали надежды на улучшение жизни, но никто даже из ближнего окружения Андропова не знал точно, что это за человек и сколь страшные идеи многие десятилетия он вынашивал, «высиживая в подполье».
Потому и у меня спустя десятилетия после смерти Брежнева остаются многочисленные вопросы: «Как относиться к государственной измене уважаемого Леонида Ильича? Посчитать так же, как это сделали многие, будто ее и не было совсем? Или признать факт измены, но сразу же навсегда о ней забыть? Может, простить ему все подлости за давностью лет? Или признать, что Леонид Ильич сам пострадал за народ, даже в некоторой степени осчастливив его?
А ведь кое-кто действительно считает, будто та измена пошла Советскому Союзу на пользу, потому она была вполне оправданной. Так может, за измену Брежнева следовало даже наградить очередной (опять незаслуженной) Звездой Героя Советского Союза? Какой же она стала бы по счёту? Шестой! Прямо-таки, мировой рекорд!
Кто же подскажет правильный ответ на эти важные вопросы? Но я заранее предупреждаю, что категорически не приемлю юродивую фразу, будто истина находится где-то посредине. Это же явная чушь! Не бывает в жизни никакой середины! Всегда нужно разбираться конкретно, куда именно сместили ту истину от нас или куда ее запрятали!

И всё-таки, если не юлить, что же получили многие поколения советских людей от убежденного троцкиста Никиты Хрущёва вместе с таким его бесценным подарком, каким оказался наш дорогой Леонид Ильич Брежнев? Что мы все получили, если оставаться к Брежневу строго объективными?
А получили мы, ни больше, ни меньше, еще одного троцкиста, но очень уж ненастойчивого, неубежденного и откровенно ленивого. Это я так считаю!

Чтобы не спорить со мной понапрасну, надо бы знать и помнить, что из песни слов не выкинешь, а генерал-майор Брежнев не ради шутки участвовал в государственном перевороте 1953 года, возглавляемого Никитой Хрущёвым. Следовательно, юридически правильная формулировка для Леонида Ильича вполне однозначна – особо опасный государственный преступник. Его преступление по юридическим канонам не имеет срока давности, то есть не может быть прощено никогда. Никогда!
Далее, если обобщить многие последующие его действия на высшем государственном посту, которые шли вразрез с интересами Советского Союза и его народа, но оказались крайне выгодными США, Брежнев являлся их стопроцентным агентом. В простонародье – шпионом-подрывником или диверсантом. Это практически доказанный его делами факт, хотя мною он лишь вычислен! Но для меня и такая роль вполне достаточна.
Правда, следует признать, что Брежнев всё-таки был завербован посредством беспроигрышного немецкого шантажа, а не сам стал позорным инициативником, как некоторые из его последователей. Это обстоятельство в какой-то мере обеляет Брежнева, хотя и не оправдывает. Он действительно напоролся на непреодолимые обстоятельства, хотя сам в них и был виноват. Виноват, что не сопротивлялся. И очень боялся разоблачения, потому и попался на американскую удочку.
И что с того, что не инициативник? Может, нам еще и пожалеть Брежнева, особо опасного государственного преступника, нанесшего стране такой ущерб, что и не сосчитать. Пожалеть негодяя?
В отличие от него многие советские люди в безвыходном положении вели себя героически! Они осознанно шли на самопожертвование потому, что не о себе думали, а помнили о долге, о народе, а у Брежнева на уме была только сладкая и беззаботная жизнь. Такие слизняки героями не становятся! А предателями они не становятся только в том случае, если от них за всю жизнь этого так и не потребовали, не прижали!
Всё же не удержался я от злого вывода. Каюсь! Надо было бы сказать: «Такие слизняки героями не становятся! Однако они становятся Генеральными секретарями ЦК КПСС! По всему видать, чтобы в СССР оказаться на самой высокой должности, совсем не обязательно было проявлять себя в деле самым умным, самым порядочным, самым решительным, самым прозорливым, самым волевым, самым ответственным, самым образованным, самым работящим, самым-самым…».
Это надо запомнить. Это важно усвоить!
А у меня к Брежневу жалости нет!
Был бы человеком порядочным, так не стал бы в 53-м глупить, подчиняясь явно в преступном деле вышестоящим маршалу Жукову, генералам Москаленко, Батову, Неделину и прочим негодяям. Всё-таки, Брежнев политработником был! Руководящим политработником! Стало быть, должен был оценивать свои действия не только с юридической, не только с моральной, но и с политической точки зрения. Должен был понимать, что действовал заодно с изменниками, с врагами советской власти! Не мальчик же он бестолковый, в самом деле!
Ан, нет! Польстился! Ринулся на ловлю счастья и чинов! Карьерист! Но карьерист особый – не обладающий ни способностями, ни знаниями, ни моральными качествами для продвижения по служебной лестнице. Тем не менее, проявил себя добряком и весельчаком, искренне интересующимся окружавшими его людьми. А им этого оказалось достаточно, чтобы простить ему неполноценность в остальном! Стало быть, и они косвенно виновны в его продвижении и в последующем разрушении им нашей страны. А как же иначе? Не разглядели на всю глубину! А мы все за это сполна расплатились! Расплатились за чужую наивность и бесхребетность!

Итак, в течение 18 лет Брежнев являлся особо важным агентом США, хотя сам этого, возможно, не очень-то и сознавал. Тем не менее, нанёс СССР ущерб, который невозможно в полной мере оценить. Ясно лишь одно, тот ущерб огромен. Уже потому прощения Брежневу быть не должно! Его следовало судить, пока был жив! В назидание последующим!
И всё же есть в поведении Брежнева некая для изменников не типичность. За все свои предательские действия Брежнев от своих хозяев вознаграждений не брал. Разве, что американские автомобили у президентов США иногда клянчил. А потом и получал их для своей коллекции. В нее он включал только огромные легковые автомобили! Была у него такая страсть! Но, в защиту Брежнева можно сказать, что эти гонорары являлись сущими крохами в сравнении с 20 млрд. долларов, которые Штаты перечислили в советский бюджет, как оплату услуг высокопоставленного предателя. Заметьте, в бюджет! В бюджет, а не на личный счет где-нибудь в Швейцарии! И те деньги, надо признать, в полном объеме пошли на полезные для страны дела, а не расхищены приближением Брежнева, как водится теперь.
Кстати, 20 млрд. – это совершенно фантастическая денежная сумма! Фантастическая даже теперь, хотя с той поры она значительно девальвировала, примерно, в 8 раз. Например, строительство флагмана советской промышленности автогиганта в городе Тольятти со всем его современнейшим оборудованием обошлось стране всего в 1,7 млрд.
Потому нам можно допустить, что некоторая часть ущерба, нанесенного предателем своей стране, была им возмещена. За счёт США.
Но ведь это возмещение состоялось лишь в денежном исчислении! Это возмещение помогло лишь советской экономике. А как оценить моральный ущерб, причиненный советскому народу? Как загладить то крушение самооценки народа, возникшей, когда он, наконец, всё-таки узнал некоторые действительные причины успехов брежневской экономики? Оказалось ведь, что в последние годы все успехи базировались не на пропагандируемой мощи непобедимого и бескризисного социализма, а на подношениях наших врагов!
Разочарование оказалось сильным. Сразу резко снизилось доверие к советской власти. Да и как могло быть иначе, если народ открыл свои глаза на то, кто именно им руководил всё это время и кто руководит им теперь! А во-вторых, этот народ неожиданно для себя узнал, что американцы-то на Луну, оказывается, и не летали вовсе. Народ узнал, что американцам это было не по плечу ни тогда, ни сейчас, тем не менее, высшее руководство их родной советской страны почему-то не только не вскрыло эту наглую ложь, объявив о ней на весь мир, но даже подыграло Штатам.
Что же это значит, вполне естественно задумались советские люди. Да только одно и значит, стало понятно думающим! Значит, что все они (небожители) там одним миром мазаны! И среди них не только Брежневу, многократному государственному преступнику, но никому вообще доверять свою страну нельзя!
Политический кризис, господа, был налицо! Но кризис, как водилось в СССР, скрытый. Он был, но официально не только о нем не говорили, но даже скрывали всё, хотя бы косвенно связанное с ним. И всё же люди открыли глаза на многое и ужаснулись! Кто же нами рулил и куда нас вел все последние годы после Сталина?
Впрочем, теперь-то вообще всем ясно, кто и куда! Туда, куда США и указали! А им-то выгоднее всего, чтобы нас, советских людей, вообще на Земле не осталось!
Ну и где теперь наши стойкие советские могикане? Да, их, как и заказывали, почти не осталось! На смену пришли другие. Совсем другие! Пришли те, которых никакие предательства уже не возмущают!

И не могу сдержаться по вопросу того возмещения ущерба, не очень, кажется, осмысленного даже самим Брежневым. Он же и не думал, будто возмещает ущерб! Он думал, будто с высокого плеча облагодетельствовал свой народ!
Так вот! 20 млрд., это, конечно, очень много. Однако это всего лишь тысячная часть от того, что американцы выкачали из СССР и его оккупированной территории, начиная с девяностых! Тысячная часть!
Вот это у них рентабельность! И за нее американцам надо благодарить того же Брежнева. Это ведь он по указанию США назначил Председателем КГБ Андропова, иначе говоря, пустил козла в огород, а уж тот козёл внедрил в Политбюро хотя и неполноценного, но молодого Горбачёва. И страна очень быстро была разрушена изнутри и сверху! Так что финансовые вложения американцев, сдаётся мне, совсем не показались им неразумными! Подумаешь?! Вложили-то 20 млрд., а взамен вернули около 20 000 млрд.! А потом и триллионы!
В общем, мне всё ясно! И теперь мне кажется, кто угодно может понять, за что мы должны благодарить столь уважаемого Леонида Ильича Брежнева. А заодно всем должно стать ясно, кто мы сами такие? Кто мы, если при нашем общем попустительстве у высшей власти в нашей же родной стране в течение десятилетий хозяйничали в пользу США изменники, то есть, наши лютые враги?! Кто мы такие? Можете подобрать правильное определение?
Думаете, мы русский народ? Тот самый, который считает себя великим?
Хм! Подумать только, в среде этого «великого народа», в его почти трёхсотмиллионном населении за десятки лет не вызрело ни одного умного, мужественного и одновременно порядочного человека, который бы смог спасти свою родину! Зато в его среде издавна процветает сучинизм, как основная форма индивидуального существования! И я каждый миг нахожу всё новые и новые подтверждения своей безрадостной правоты.
Пожалуй, меня бы наверняка спросили: «Ты столько видишь прямо-таки убийственных недостатков социализма, ты даже понимаешь их скрытые причины и в то же время защищаешь социализм, будто свой собственный, отстаивая его как единственно приемлемый для народа политический строй. А ведь это и не последовательно и не логично! Видимо, крепко ты запутался в этих противоречиях! Так и не можешь сделать окончательный вывод, что твой любимый социализм был рождён не жизнеспособным!»
– Нет, господа! – ответил бы я им. – Я действительно убеждённый сторонник социализма! Но сторонник того социализма, который строил и сохранял Сталин, а потом, начиная с Хрущёва, социализма у нас уже не было. Скрытые враги, своя же партийная и прочая буржуазия его уродовала и убивала, но, в то же время, все пользовались его достижениями и преимуществами для затуманивания сознания простых людей, для обеспечения собственной безопасности. Люди-то, в общем-то, могли и разобраться, что происходит со страной! Так что, никаких противоречий нет! Есть лишь стремление с вашей стороны разрушить мою уверенность в правильности миропонимания! Не выйдет! Ведь она опирается не на внушения, а на многочисленные факты, которые всё и объясняют!
50
Надо же! Я ведь и не собирался углубляться в эту неприятнейшую во всех отношениях тему. Всего-то захотел вспомнить-перечислить свои же гипотезы, но опять забурился слишком глубоко. Так я и не расхлебаю их до прилёта, а потом станет не до свободных тем.
Ладно, всё же припомню свои основные гипотезы, для себя, даже без аргументации, если так получится, конечно. Лишь бы опять не ввязаться в полемику с самим собой.

Первая гипотеза. Я думаю, что очень трудная победа СССР в конкурсе многих стран на право проведения Олимпиады на своей территории, плюс к этому, ввод советских войск в Афганистан, а также последующий бойкот Московской Олимпиады с почти всемирным осуждением СССР и экономические санкции – это результат совместной деятельности ЦРУ и Андропова.
Она, его деятельность, предшествовала началу более интенсивного уничтожения СССР. Она начинала слом основ более широким фронтом, нежели это делалось Андроповым ранее. Она наносила мощный удар по экономике, по престижу, по международным связям, даже по отдалённым перспективам взаимодействия СССР с другими странами.
Понятно, почему от СССР отвернулись даже самые лояльные к нему капстраны.

Вторая гипотеза. Мне кажется, будто многочисленные, прямо-таки ужасные происшествия в СССР с гибелью большого количества пострадавших, – это вовсе не трагические случайности! Это стало результатом диверсионно-подрывной работы, которая осуществлялась на территории СССР, скорее всего, по заданию США, а непосредственно – руками самых подлых лизоблюдов из КГБ и, разумеется, под началом Андропова, а затем и Горбачёва.

Не сомневаюсь, узнал бы сейчас кто-то о моём предположении, так сразу бы съехидничал: «Ну, конечно! Конечно же! Это всё они – и Андропов, и Горбачёв! Как же без них удалось бы страну развалить? Без них, как теперь говорят, Советский Союз по сей день бы процветал! Так, что ли?»
Да! Без них, пожалуй, стране было бы легче выстоять против внутренних и внешних врагов. Ведь на СССР со всех сторон обрушилась скрытая война. Велась она не только Андроповым и Горбачёвым, потому, не будь их, подыскали бы и других негодяев, и всё же… И всё же именно они руководили разрушительными процессами, а помогали им тысячи прочих негодяев: всякие яковлевы, лигачевы, шеварнадзе, рыжковы. Всех и не счесть!

Насчёт точности в деталях я не утверждаю! Я лишь предполагаю, пытаясь увязать известные, но затуманенные официозом факты. Увязать с возможными причинами, с условиями и обстоятельствами их возникновения! Так и говорю – это пока моя гипотеза. А почему я так думаю, могу объяснить.

Если вернуться ко многим происшествиям тех лет, то очень уж странным кажется мне их нагромождение и непременное давление на психику населения со стороны своих же СМИ.
Ведь понятно же! Если бы потребовалось внушить всему народу, будто Советский Союз уже безнадёжно рушится, будто он изначально был несостоятелен, будто пора всё менять, пора всё перестраивать на западный лад, будто не надо мешать затеянным кремлем переменам, хотя многим они кажутся неправильными, то, как же следовало поступить злоумышленникам? Как им следовало действовать, чтобы всех убедить?
Известное дело как! Чтобы население за короткий срок сделалось послушным стадом, проще всего его сильно напугать! Напугать теми бедами, которые вот-вот могут войти в каждый дом. А когда люди почувствуют смертельную опасность, то одновременно они испытают и полную беспомощность, а потому будут подчиняться тем, кто выше, кто главнее, кто вроде бы умнее и привык всё за них решать.
Нужны примеры? Да их сколько угодно!
Для того чтобы все содрогнулись, вполне подойдут столкновения пассажирских поездов лоб в лоб! Сразу сотни погибших! Еще больше изувеченных. Тысячи исковерканных судеб даже формально непричастных! Неисчислимые страдания.
Хороши, знаете ли, и взрывы АЭС с массовой гибелью населения от невидимой радиации. Невидимая смерть – это вообще то, что надо для вселения во всех непреодолимого ужаса!
Подойдут и всякие «Титаники». Ведь страшно даже представить, как беззащитные полуголые пассажиры, застигнутые бедой врасплох, тонут ночью в черной ледяной воде! От таких новостей все содрогнутся, даже те, кто никогда не плавал и не собирался.
Очень хороши взрывы военных складов с боеприпасами и разлетающимися на многие километры осколками, а еще лучше, взрывы боеприпасов с боевыми отравляющими веществами. Все тогда поймут, что пришла война, но кого она убьет и когда…
Ужасающее впечатление производят сильнейшие землетрясения, разрушающие города. Особенно, с извержением раскаленной лавы, да только где ее взять, разве что на Камчатке? Да и трещины в земной коре весьма убедительны, когда в них исчезают многие дома и даже улицы! Ох, как убедительны!
Во всех случаях нужно много жертв, много крови, горя, и не должно оставаться надежды на спасение. Это, конечно же, ужасает! Но если такие события происходят где-то рядом, если об этом гудят все газеты и радио, то очень многие люди совсем теряют покой. Начинается изнурение населения. И тогда в нём вызревает предчувствие большой беды, о которой пока ничего не известно. Возникает напряженное состояние всего общества. И бывает достаточно мелкого повода, чтобы возникла всеобщая паника.
В таком состоянии население можно повести, направить или подтолкнуть, куда угодно. Можно и страну развалить, люди и внимания не обратят, ибо им будет не до страны! Всеми будет владеть единственное желание: «Спасти бы детей и себя, а уж всё остальное когда-нибудь потом!»
Смертельно напуганные люди истинных опасностей чаще всего не видят, не понимают и не оценивают их правильно. Их действия далеки от целесообразности. Они цепенеют от ужаса и перестают соображать. Потому легко поддаются внешнему управлению специально обученных людей.

Потому думаю, что совсем не случайно именно такого рода беды, громкие, ужасные и внезапные, одна за другой навалились на СССР перед его принудительным разрушением.
На мой взгляд, еще одно обстоятельство подтверждает искусственное происхождение этих бед. Раньше в Советском Союзе, если случалось нечто страшное, от широких слоёв населения это скрывали. Радио молчало, газеты не сообщали. Просто власти молча действовали, просто помогали, просто ликвидировали последствия. Потому вся страна о местных бедах, случившихся где-то далеко, почти не знала (разве, что из местной переписки)! Чтобы никого не запугивать! Чтобы все спокойно жили, спокойно трудились. Зато перед крушением СССР все ЧП вдруг стали прямо-таки смаковать. И по радио, и по телевиденью, и в прессе, взвинчивая этим население.
Улавливаете логику? У советской власти изменились принципы или цели.
Постепенно всем, даже весьма устойчивым психически людям, начинало казаться, будто ничего хорошего в жизни больше не осталось, впереди одни лишь беды, ужасы, смерти и кровь! И всё хорошее уже позади! Страна трещит, и скоро и нас накроет!
«Куда нам бечь?» – как смачно тогда выражался один мой товарищ.
Действительно, нашему народу «бечь» было некуда (то лишь нечисть всякая рванула за рубеж). Складывалось впечатление, будто ужасы происходят повсеместно и постоянно и их не избежать!
Но ведь кто-то именно такого ощущения и добивался! Ведь так?

И еще одно обстоятельство навело меня на мысль о заказном характере большинства катастрофических ситуаций. Дело в том, что слишком уж многие из них прямо-таки идеально подходили для организации громких диверсий. Слишком уж многие были очень уж удобны для организаторов диверсий. Кнопочку нажал – и получай масштабную катастрофу! Получай жертвы, ужасы, панику и безысходность.
Например, сколько бы я ни пытался, не смогу вызвать даже слабенькое землетрясение. Но это только я такой неумелый, а кто-то, видимо, еще тогда делал это запросто. И чем больше я интересуюсь теорией данного вопроса, тем яснее понимаю, что это мои, но совсем уж не безосновательные фантазии.
Вспомним такое величайшее бедствие, которое случилось 7 декабря 1988 года в Советской Армении – 9-10 баллов по 12-балльной шкале MSK-64, принятой в СССР!
Тогда почти мгновенно погибло 45 тысяч человек (даже в советско-афганской войне за десять лет погибли 14 тысяч)! А ведь ещё 140 тысяч тогда же стали инвалидами, 514 тысяч остались без жилья. Разрушен 21 город и 324 села. Разрушены школы общей вместимостью 210 тысяч учеников, детские сады на 42 тысячи мест, 416 объектов здравоохранения, 2 театра, 14 музеев, 391 библиотека, 42 кинотеатра, 349 клубов и домов культуры. Выведено из строя 600 км автодорог, 10 км железнодорожных путей, утратило работоспособность 230 промышленных предприятий.
Такое светопреставление не потрясает на всю глубину души только самых толстокожих. А ведь там возник самый невероятный кошмар, но я теперь пытаюсь вникнуть всё же в другое.
Оказалось, что я совсем не бредил, предполагая, будто те землетрясения были делом чьих-то рук. Выяснилось, что их давно научились вызывать искусственно! Причем, даже не одним, а разными способами. И я нисколько это не выдумываю!
Например, их можно спровоцировать подземными (якобы промышленными) ядерными взрывами. Или сделать это, как было в Газли Узбекской ССР. По мнению весьма осведомленных специалистов «крупные землетрясения в том районе в 1976 и 1984 годах относятся к разряду наведённых, то есть спровоцированных закачкой около 600 млн. куб/м воды в газлийскую структуру».
Я это не сам придумал! Так объяснили очень компетентные специалисты!

Вот оно как?! Значит, рукотворные землетрясения действительно возможны! Значит, возможны заказные землетрясения! Интересно!
Выходит, что и землетрясение в советской Армении вполне могло начаться по чьему-то мановению! Разумеется, предварительно всё было подготовлено. А уж истинные цели такой подготовки, как мне понятно, ото всех утаивались. Оценить реальную опасность от той подготовки могли только узкие и допущенные к тем работам специалисты. Но их, конечно же, всех заблокировали, взяли подписки о неразглашении и основательно запугали. Или сделали еще надёжнее – опасных свидетелей тихо ликвидировали. Тогда уж точно не проговорятся!
Не ловите меня на слове! Я не утверждаю, будто в Армении была осуществлена именно диверсия, закамуфлированная под природное стихийное бедствие. Я лишь утверждаю, что это технически возможно, чего многие себе до сих пор не представляют! И не только возможно, но, вполне возможно, было востребовано кое-кем для достижения понятных только им целей.

А теперь решайте сами! Разве такое сверхмасштабное бедствие не на руку тем, кто уже тогда старательно запугивал население? И не только запугивал, но и погружал в непреодолимые несчастья. Так почему бы им под видом обычной производственной деятельности не устроить то чудовищное землетрясение? И не только его, а заодно и еще что-нибудь!
Далее прошу обращать внимание на даты происшествий, сопоставляя их с подготовкой к разрушению СССР.

Подумайте сами, а разве трудно было кому-то 30 марта 1979 года организовать в одной из секретных лабораторий Урала выброс в атмосферу облака аэрозоля, применяемого в качестве биологического оружия?
Так ведь организовали! Это было! И тогда в огромном областном городе Свердловск началась эпидемия сибирской язвы. Чудовищная опасность для всех. Несмотря на экстренно принятые меры, всё же 96 чел. заболело, из них 64 погибли. Потом стало известно, что общее количество заболевших достигло 2000 чел. Район города, прилегающий к секретной лаборатории, превратился в «вымирающий».

А разве трудно было кому-то в феврале 1980 года организовать пожар в Государственном союзном НИИ органической химии и технологии (Москва)? Да еще в головном институте по разработке химического оружия! (Вот и ещё одна попытка вызвать массовые отравления населения! В густозаселенной Москве! И тоже – легко организуемая попытка!)
Да, ради бога! Запросто можно организовать! К тому же именно тогда из института бесследно «исчезло» около одного килограмма сверхтоксичного отравляющего вещества, вещества с секретной рецептурой, что опять же наводит на мысль о краже с последующим заметанием следов с помощью огня. Обычный приём!

А разве трудно было кому-то 20 сентября 1980 года организовать один из самых крупных пожаров в истории СССР?
Да, легко! Всего-то требовалось в пос. Машинистов в пригороде Сызрани, где находится крупнейший на Средней Волге железнодорожный узел, открыть опломбированный кран одной из железнодорожных цистерн. Из нее вытек какой-то газ. Он распространился по посёлку, и в некий момент весь объем газа взорвался. Четверть населения поселка погибла. Посёлок навсегда перестал существовать.

А разве трудно было кому-то 7 февраля 1981 организовать столь громкую авиакатастрофу, что Вооруженные Силы СССР были приведены в полную боевую готовность, полагая, что начинается война СССР с США и с НАТО.
Дело в том, что сразу после взлёта с военного аэродрома города Пушкин упал транспортный самолёт «Ту-104». И вот же удача для диверсантов! На его борту почти в полном составе находился генералитет Тихоокеанского флота, в том числе, и командующий флотом адмирал Спиридонов. Разумеется, все погибли. Самый большой военный Флот СССР надолго лишился оперативного управления, что очень важно в самом начале войны и вполне может указывать на ее подготовку.
Расследование закончилось прогнозируемо. Всё свалили на перегруженность самолёта, ошибки экипажа по балансировке груза и неблагоприятные метеоусловия! Всё, как обычно, переплелось там воедино! Еще для убедительности могли бы добавить стаю перелётных птиц или внезапное обледенение крыла. Или такие причины оставили для других авиакатастроф?

А разве трудно было кому-то 9 сентября 1981 года организовать аварию на 1-м энергоблоке теперь уже печально известной Чернобыльской АЭС?
И она действительно произошла, но пока не та, не самая ужасная, известная всему миру. И что же это было, скажите мне, если не репетиция глобальной катастрофы, случившейся на этой же ЧАЭС через пять лет?
А 9 сентября 1981 года всего-то выполняли пробный пуск реактора после капитального ремонта. Привычное дело. Но при плановом повышении мощности произошёл разрыв технологического канала и выброс радиоактивных аэрозолей в вентиляционную трубу.
Неужели то был случайный производственный разрыв? Кто же знает? Мог быть, конечно, и случайным! Облако радиоактивной пыли накрыло площадь несколько тысяч гектаров. Оно с лихвой накрыло и ж/д станцию, и город Припять. Однако власти население города, оказавшееся в зоне заражения (численность 50 тыс. человек, средний возраст 26 лет), беспокоить не стали.
Здорово решили! Прямо-таки, трогательная забота о сне облучавшихся людей. Знать бы еще, какую дозу радиации получил тогда каждый житель? Ведь только в соответствии с ожидаемой дозой и следовало решать, стоило ли беспокоить население «заботливому» руководству АЭС, и руководству ж/д, и руководству города Припять!

А разве трудно было кому-то организовать 15 октября 1982 года на Армянской АЭС (г. Медзамор) репетицию еще одной опаснейшей ядерной катастрофы? Ведь к ней явно готовились, хотя и секретно. Но персонал о подготовке «случайной» катастрофы всё же знал! Именно потому он в панике разбежался, когда произошёл взрыв генератора на 1-м энергоблоке, оставив реактор без надзора.
Очень странное поведение, ведь тот же персонал в подобных случаях ранее в панику не впадал. Для ликвидации пожара пришлось на самолёте перебросить оперативную группу с Кольской АЭС. Через всю страну!

А разве трудно было кому-то организовать 5 июня 1983 жуткую трагедию на реке Волга? Пассажирский теплоход «Александр Суворов», проходя мимо города Ульяновск, зашёл под несудоходный (низкий) пролет моста и на полном ходу снес свои верхние палубы с веселящимися на них людьми. Одновременно с моста от сильного удара попадали вагоны грузового поезда, загруженные лесом, углём и зерном. Погибло более 600 человек.

А разве трудно было кому-то 17 мая 1984 взорвать боеприпасы на основном арсенале Северного флота? Это губа Окольная, где в нескольких километрах от г. Североморск (Мурманская область, база атомных подводных лодок) размещалась главная база обычных вооружений Северного Флота. Погибло около 200 чел. Пожар с продолжающимися разрывами боеприпасов тушили неделю.
И это произошло случайно? По чьей-то халатности? А разве в прежние годы халатности было меньше? Столько же, но ничего почему-то не взрывалось!

А разве трудно было кому-то 27 июня 1985 устроить аварию на Балаковской АЭС (Саратовская область)? Там при «горячей обкатке» 1-го энергоблока (без загрузки ядерного топлива) произошёл разрыв трубопровода. 300-градусный пар прорвался в помещение, где работали люди. Сразу погибли 14 чел. Комиссия сделала заключение, будто авария произошла из-за ошибочных действий малоопытного персонала.
Во как! Малоопытный персонал виноват! А это ничего, что на этой АЭС в течение нескольких лет подряд (1987–1991) один за другим выходили из строя парогенераторы? Почему-то только на этой АЭС! И даже после очередной аварии «малоопытный» персонал по-прежнему не обучали, не экзаменовали, не заменяли, наконец, более квалифицированным, а не малоопытным, как установила комиссия! И руководство АЭС, несмотря ни на что, осталось на своих местах! Чудеса, да и только!
Или никого из руководства не тронули только потому, что заказ на аварию поступил с самого верха, и руководство с задачей справилось отлично? А впереди, видимо, маячила уже ядерная авария, которую тоже следовало хорошо подготовить.

А разве трудно было кому-то 26 апреля 1986 года устроить взрыв на 4-м блоке Чернобыльской АЭС? Об этой аварии с чудовищными последствиями хорошо знает едва ли не весь мир.
Вот что сказал о ее причинах весьма авторитетный специалист в области ядерной техники Острецов Игорь Николаевич, заместитель директора ВНИИ атомного машиностроения по науке, руководитель (1986-1987) работами по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС от Министерства энергетического машиностроения СССР. Уж кому, как не ему всё знать в деталях!
И именно Острецов в последующем официально и неоднократно заявлял, что аварию 1986 года устроили умышленно. И устроили ее в интересах США. Также он утверждал, что еще в 1975 году планировалась аналогичная катастрофа на Ленинградской АЭС, но тогда взорвать реактор не удалось из-за очень грамотных и своевременных действий персонала.
Острецов кстати называл человека, директивно-руководящие указания которого вызвали аварию в Чернобыле. Он-то называл, но необходимой реакции со стороны прокуратуры так и не последовало. Как тут не подумать, что тот человек состоял под высокой защитой Соединенных Штатов, не давших его в обиду. А как же иначе? Ведь он чётко выполнил задание своих хозяев! Катастрофа, пошатнувшая все позиции СССР в мире, состоялась.

А разве трудно было кому-то организовать 31 августа 1986 страшную трагедию на выходе из Цемесской бухты (13 км от морского порта Новороссийск)?
Там сухогруз «Пётр Васёв», грубо нарушив правила судовождения, около полуночи на полном ходу врезался в борт большого пассажирского теплохода «Адмирал Нахимов» и, вместо того, чтобы спасать людей, сдал назад, открыв пробоину для забортной воды, а потом вообще ушёл восвояси.
Пограничные катера, молниеносно прибывшие на место трагедии, где теплоход затонул в течение получаса, тоже почему-то никого не спасали. Потом оправдывались, что у них якобы не было на это полномочий! И потому они ждали, когда погибнет больше людей? Погибло более 700 человек!

А разве трудно было кому-то организовать 12 декабря 1986 международную авиакатастрофу, привлекшую внимание всего мира? Самолёт Ту-134 Белорусского авиаотряда разбился в аэропорту «Шёнефельд» (Берлин). Погибло 72 человека. Вот только большинство из них являлись детьми! Являлись немецкими школьниками, которые возвращались из туристической поездки по СССР.
Потому уже и немцы, оставшиеся без своих детей, стали проклинать «разваливающийся» Советский Союз со всеми его порядками и беспорядками.
Заканчивался 1986 год. Все ближе был назначенный час принудительного разрушения СССР. Организаторы диверсий торопились усилить нервозность населения и восстановить против Советского Союза весь мир.

А разве трудно было кому-то 1 февраля 1988 года организовать на железнодорожном перегоне Приволжье-Филино аварию специального литерного поезда? Он спешил по адресу с высокотоксичными жидкостями.
Из опрокинувшейся цистерны вытекло около 740 л гептила. Это – чрезвычайно токсичное ракетное топливо. В период ликвидации аварии 58 чел госпитализированы с отравлением, многие вскоре умерли или стали инвалидами.

А разве трудно было кому-то 4 июня 1988 года организовать аварию грузового поезда при подходе к станции Арзамас-1 (Горьковская область)? Там произошёл чудовищный по силе взрыв трёх вагонов с 180 т промышленных взрывчатых веществ.
Глубина воронки на месте взрыва – 30 м (высота десятиэтажного дома). Ближайший посёлок снесён с лица земли, 2700 чел. лишились жилья. В радиусе десяти км не осталось оконных стекол. По официальным данным, которым трудно верить, погибли только 94 чел. (в том числе 10 детей), разлетающимися стеклами ранено еще 840 человек.
Считается, что причиной аварии стала утечка газа из газопровода под железнодорожными путями.
Надо же! Как интересно всё совпало, чтобы вылиться в огромное несчастье.

А разве трудно было кому-то еще и 4 октября 1988 года организовать взрыв вагонов с промышленным взрывчатым веществом на ст. Свердловск-Сортировочная (46,8 т тротила и 40 т гексогена).
Образовалась воронка глубиной 15 м, полностью разрушено вагонное депо, расположенное в 400 м от места взрыва. Погибли 4 чел. (это после того, как на удалении 400 метров даже кирпичное вагонное депо было разрушено? Трудно поверить!), ранены 500 (из них около 80 стали инвалидами).
Одной из основных причин происшествия признано несоответствие особо опасных грузов международным требованиям упаковки и условиям транспортировки.
Вот так! Упаковка во всём виновата! Она почему-то не знала международных требований! Ай-яй-яй! Такая вот нехорошая, эта советская упаковка! Всегда была хорошей, а тут вдруг – на тебе, не засоответствовала!

А разве трудно было кому-то 11 ноября 1988 года на атомном ледоколе «Россия», стоявшем у причала, организовать «неправильные действия» персонала. Из-за них реактор остался без охлаждения и находился на пороге тяжелой ядерной аварии.
Если бы «предательски» не сработала автоматическая защита, то никто бы из персонала и не пошевелился! Почему такая беспечность? Где же все были? Или всех собрали на профсоюзное собрание? В общем-то, всё шло к мощной ядерной катастрофе!

Да! После таких примеров меня так и подмывает признать, что в СССР всюду, где имелась потенциальная возможность вызвать крупномасштабную катастрофу, умышленно принимались на работу исключительно неквалифицированные специалисты, разгильдяи и к тому же ещё и балбесы, не щадящие даже себя!
Странно весьма, но для начала допустим даже это!
Но если так и было, так почему же прокуратура и КГБ на таких объектах заранее не обеспокоились столь нелепым кадровым обстоятельством? Это же прямая обязанность прокуратуры!
И ещё очень странно! Почему многие, безусловно, виновные должностные лица, так и остались на своих местах, продолжая и далее осуществлять столь странный подбор персонала для работы на потенциально опасных объектах?
Действительно, а почему? Возможно, этот вопрос следовало направить уже тем, кто руководил той самой прокуратурой и якобы недремлющим КГБ? Уж они-то никак не могли оперативно не среагировать на подобные безобразия – это их непосредственная работа!
Но ведь не среагировали! Ни в одном случае! Или и они почему-то перестали мышей ловить? Похоже на то, что им всем просто приказали закрыть глаза, дабы не мешать тем «мышам» делать порученное им дело?

А разве трудно было кому-то 8 января 1989 года организовать утечку 6 т хлора из холодильника на заводе «Кремнийполимер» (г. Запорожье Украинской ССР)? Это количество могло убить тысячи людей, но по счастливой случайности пострадал всего один человек. А сам завод официально уже готовился к выпуску новейшего химического оружия по программе «Фолиант».
Да, завод явно был уже готов к авариям с более токсичными веществами, специально созданными для уничтожения людей! Если этому чудо-заводу не удалось устроить ЧП с хлором, которым во время первой мировой войны убивали своих врагов германцы, так пора переходить на утечки современного химического оружия по программе «Фолиант»!

А разве трудно было кому-то 20 марта 1989 года организовать катастрофу на ПО «Азот» в г. Ионава (Литовская ССР).
Там произошёл взрыв резервуара для хранения жидкого аммиака. В окружающую среду попало 7000 т аммиака. На свободе оказался целый железнодорожный состав опаснейшего аммиака! Погибло 7 чел. (опять же не верится!), пострадало 64, из опасной зоны эвакуировали около 40000 жителей. Площадь зоны заражения парами аммиака и продуктами термического разложения нитрофоски составила 400 кв. км.

А разве трудно было кому-то 4 июня 1989 года на участке железной дороги Аша-Улу-Теляк организовать сверхмощный объемный взрыв? Для этого всего-то следовало обеспечить утечку газа из продуктопровода на участке между городами Челябинск и Уфа. Что и было сделано весьма грамотно и своевременно. Настолько грамотно (как умеют делать только диверсанты), что газ успел полностью заполнить своеобразное седло между двумя протяженными холмами. Между ними испокон веков проходили железнодорожные пути. Когда там встретились два пассажирских поезда, газ взорвался от искр электровозов.
В огненном столбе чудовищных размеров официально погибли 646 человек из 1370, находившихся в поездах. Около тысячи человек стали инвалидами.
Так что? Действительно этот теракт было трудно организовать? Думаю, что трудно. Потребовалось много расчётов, точное знание движения поездов, умение быстро (пока преждевременно не взорвались безлюдные грузовые поезда) выпустить большой объем газа и, в то же время, не допустить срабатывания аварийных задвижек, автоматически перекрывающих основные трубы продуктопровода при утечках.
Но сделано было всё правильно и своевременно!

А разве трудно было кому-то 14 июня 1989 года организовать разрыв контейнера сжиженного хлора насосных водозаборных станций в г. Хабаровск? Облако хлора (800 кг) накрыло отдыхающих на берегу реки Амур. 70 чел. доставлено в больницу, из них 8 – в реанимационные отделения из-за развития симптомов токсического отёка лёгких.

А разве трудно было кому-то…
Конечно, нетрудно! Но в этот раз всё получилось так нетипично, что виновных даже искать не пришлось. Дело в том, что первого сентября 1983 года над Охотским морем вполне конкретный советский самолёт-перехватчик Су-15 из состава сил ПВО сбил нарушителя воздушного пространства СССР. Нарушителем оказался южнокорейский якобы пассажирский «Boeing-747».
Официально самолёт следовал рейсом №007 из Нью-Йорка в Сеул (через Аляску). В действительности Боинг почти всё время летел с большим или очень большим отклонением от своего маршрута (якобы заблудился, бедненький, со своей многоканальной навигационной аппаратурой), летел над запретной территорией СССР, над базами атомных подводных лодок, явно осуществляя разведывательный полёт.
Очень интересно, что еще до атаки самолета-нарушителя двумя советскими авиационными ракетами «воздух-воздух» некоторые информационные компании Запада уже приступили к акции резкого осуждения «бесчеловечного поступка советского летчика».
Вот только поспешили! Ведь «поступка» на тот момент еще не было! Но «кровожадный СССР» уже активно осуждался чуть ли не всем миром. Его обвиняли в гибели 269 мирных пассажиров, включая маленьких детей. Фотографиями всех 269 погибших с трогательными подробностями заполнили страницы едва ли не всех главных мировых изданий. Мир погрузился в сострадание и искреннюю скорбь по погибшим.
Но могу всех успокоить! То была очередная, столь любимая американцами, инсценировка!
В дальнейшем выяснилось, во-первых, что самолёт, не имевший опознавательных огней, активно уходивший от Су-15, применяя необычные для пассажирского лайнера приёмы, он не имел ни одного пассажира, а лишь экипаж и, возможно, ещё нелегальных операторов шпионской аппаратуры. А вещи взрослых и детей, найденные при поисках на дне в районе затопления подбитого самолета, конечно же, были своевременно подброшены в этот район океана в рамках выполняемой диверсионно-разведывательной операции.
Во-вторых, скоро выяснилось, что тот «Boeing-747» вообще не был сбит (лишь повреждён) и не был потоплен советским Су-15. Он благополучно дотянул почти до Австралии (это сколько же тысяч км? Я не посмотрел, поленился), где был окончательно ликвидирован уже американцами, как нежелательная улика в их разведывательной операции!
Всё вышло весьма логично! Действительно! Зачем американцам живые свидетели, да еще с якобы уже «потопленного» возле Сахалина самолёта?
Таким образом, «Boeing-747» всё же оказался на океанском дне, но очень далеко от Сахалина, где остались подброшенные вещи не существовавших пассажиров (наши водолазы их тел не обнаружили), и потоплен он был американскими самолетами-перехватчиками!
Несмотря на понимание в мире того, что в происшествии виноват, скорее всего, не СССР, а именно США, которые блестяще, что у них редко получается, провели свою диверсионно-разведывательную операцию, всё же именно Советский Союз был выставлен в самом неприглядном виде. Причём, и это тоже меня весьма удивляет, ответная реакция советского руководства носила весьма неубедительный, оправдывающийся характер, лишь ухудшая мнение о Советском Союзе. Вполне возможно, что и это вышло совсем не случайно, а для подыгрывания Штатам.

Под конец года в стране опять случился выброс хлора. 17 декабря 1989 года он произошёл в ПО «Каустик» (г. Стерлитамак Башкирской АССР). И опять, разумеется, были и пострадавшие, и погибшие.
Прямо-таки очень удивительно! Насколько же неуправляемым в руках опытных советских специалистов стал вдруг этот ядовитый хлор! Раньше с ним спокойно работали, а теперь он всюду норовил отравить побольше советских людей! Неужели все специалисты одновременно утратили свою квалификацию? А, может, хлор стал каким-то другим, не тем, какой указан в таблице Менделеева?

Стоп! Снова я не заметил, как увлёкся деталями и многочисленными подробностями. А ведь не собирался доказывать что-то самому себе. Впрочем, я совершенно уверен, что меня итак непременно бы спросили, почему в большом ряду выстроенных мной катастроф оказалось совсем маловато летных происшествий. Неужели их не было?
Согласен, но это лишь у меня, а не в действительности их получилось мало! Просто я не все учёл! Не учёл умышленно, хотя в действительности их было много. Знаю, что только в 1985 году разбилось семь бортов и погибло 276 человек. А случались годы куда страшнее. Но в советское время все авиационные катастрофы строго замалчивались. Потому народ и не представлял, что самолеты так часто разбиваются. Дело дошло до того, что население привыкло к якобы «абсолютной надёжности» Аэрофлота, которой в реальности, конечно же, не было и быть не могло.
Но с приходом Горбачёва в 1985 году на людей вывалили все подробности еще и авиакатастроф. Разумеется, сильно ударили по мозгам. Пожалуй, с испугу многие стали летать реже, да ведь тогда реже летали и по многим иным причинам. Как в них разобраться? В Аэрофлоте, как и во всей стране, многое прямо-таки на глазах менялось на свою противоположность.
Но всё же на главный вопрос, весьма ехидный, я хочу ответить. Ведь обязательно бы спросили:
– Неужели весь ваш огромный список тяжелых происшествий за те годы вы связываете не с всеобщей производственной расхлябанностью, даже не со случайными обстоятельствами, а только с чьим-то коварным умыслом и диверсионной деятельностью?
– Не связываю, – ответил бы я, – но хорошо понимаю, что спрос на самые, как вы их назвали, коварные умыслы в те годы появился огромным. Политикам тогда остро понадобился страх в обществе и хаос в стране! Согласны? И популярное в торговле правило, пожалуй, вы тоже знаете! Если есть спрос, то появится и предложение! Вот оно и появилось! Да еще в таком количестве всё взрывалось, падало и тонуло, что советский народ постепенно поверил в собственную неполноценность. «Смотрите, даже корейцы, хоть и узкоглазые, но всё у них ладится, а что же стало с нами?»
– Допустим, что сравнительно легко, пожалуй, пустить поезд под откос или открыть кран цистерны с хлором, – укололи бы меня, – но как заставить бывалого капитана протаранить постороннее пассажирское судно или самому пройти под заведомо низким мостом? Они же не самоубийцы, эти капитаны! Такое себе не могу даже представить! А вы по-прежнему считаете, будто их можно было заставить стать самоубийцами?
– Я руководствуюсь жизненным опытом и некоторым знанием психологии людей. Потому уверен, что почти любого человека можно поставить в такие обстоятельства, когда он выполнит то, что в обычных условиях для него было бы совершенно невозможно. Да! Я считаю, что почти любой всё выполнит под воздействием обстоятельств, противостоять которым будет не в состоянии!
– Туманно и неопределенно! Какие ещё обстоятельства? То же очень серьёзные и ответственные люди! В действительности никакого капитана нельзя заставить уничтожить доверенное ему судно! Тем более, заставить погубить пассажиров…Это, знаете, чем для него пахнет?!
– От чего же! Конечно, знаю! Но давайте с вами проведём небольшой эксперимент. Можете, например, представить себя на месте капитана великолепного круизного лайнера? Уже представили? Завидую вам! А теперь представьте, что однажды к вам являются двое представительных молодых людей и предъявляют удостоверения офицеров КГБ с государственными гербами. Всё происходит очень убедительно! Мороз по коже от пролетевших в вашей голове самых страшных предположений! Представляете? Тем временем офицеры очень уважительно предлагают вам направить ваше судно под тот самый мост. Совсем не для беды, а только в профилактических целях и в интересах пароходства. Они уверяют, будто до беды не дойдет, просто начальству понадобился прецедент, понимаете? Чтобы на нём научить остальных капитанов собранности, дальновидности, ответственности и так далее. Знаете ли, эти молодые ребята с удостоверениями КГБ могут очень хорошо зубы заговаривать! И как тогда вы поступите, если вы капитан, которому я только что позавидовал?
– Ясное дело! Откажусь категорически! Я ведь отвечаю за доверенное мне судно, за экипаж и за пассажиров! Даже за их вещи! Категорически откажусь!
– А молодые люди вам объяснят, будто они тоже советские граждане и тоже служат интересам своего родного государства, а не частной лавочке. Потому вы, если тоже патриот нашей страны, должны во всем содействовать Комитету государственной безопасности. Не ради себя, а ради своего народа! Должны! Понимаете, обязаны! И что на это вы им ответите?
– Всё равно откажусь! Скажу, что у меня есть своё начальство. Пусть с ним они всё и согласуют, а мне пусть прикажет по команде моё начальство, как и полагается, и в письменном виде. Вот тогда, возможно…
– Прекрасно! Пока всё правильно. Но и офицеры не лыком шиты. У них же – приказ! Они обязаны его выполнить любой ценой, значит, будьте уверены, они его выполнят в любом случае. В любом! Так что вам лучше им не перечить. Иначе они вольны поступать с вами в соответствии с обстоятельствами. Думаю, после такого разъяснения вам станет не по себе, всё-таки это КГБ, а не представители общепита!
– И всё же я не стану им подчиняться! Уж лучше они меня убьют!
– Ой, ли? Даже когда они вам объяснят, что уже сегодня совершенно случайно произойдёт с вашей женой, с детьми, с родителями?
– Если дойдёт до этого, то я просто застрелюсь, и этим обрублю все их притязания!
– За такое решение и, особенно, если бы вы так и поступили в реальности, я бы вас зауважал, как истинного героя. Это самое умное в данном случае и мужественное решение. Во-первых, вас уже не смогут использовать в преступных замыслах, значит, и катастрофа не случится. Во-вторых, исчезнет смысл мстить вашим родственникам, ибо вас этим уже не запугать! В-третьих, ваше самоубийство вызовет переполох в пароходстве, начнутся расследования, шум, комиссии, инспекции. Тут уж «нашим» офицерам-диверсантам станет не до своих задач. Придётся искать резервы в других местах. И всё же далеко не все капитаны изберут столь правильный выход. Часть из них пожелает и рыбку съесть, и лапки не промочить! Иначе говоря, они согласятся выполнить требования КГБ (уточняю, преступников из КГБ), при условии, что потом их навсегда оставят в покое. Уверен, что они согласятся! Именно потому у нас и случаются совершенно странные катастрофы, которые трудно осознать, находясь в здравом уме. За ними часто скрываются, я так думаю, и подобные ситуации и подобные судьбы. Более того, я уверен и в том, что после выполнения задания капитан, ставший исполнителем и опасным свидетелем одновременно, будет сразу ликвидирован. Надеяться ему не на что! Но всё это лирика. Главное же состоит в том, что многих не героев всё же удастся заставить сделать то, самое невозможное. Согласны?
– Отчасти я согласен, и всё же… Трудно мне такое представить.
– А если вспомнить многоэтажные жилые дома, которые не так уж давно взрывались по ночам. Неужели забыли? А помните, как жители одного из домов, жильцы которого дежурили по ночам, поймали на месте готовящегося преступления офицеров КГБ и основательно их помяли. Те и объяснить-то внятно не смогли, зачем закладывали в подвал мешки с гексогеном! Но ведь был такой факт! Нашлись, выходит, офицеры КГБ, которые беспрекословно выполняли любые преступные приказы. Ведь понимали, что делают, и всё равно выполняли!
– Ну, что же! С этим я вынужден согласиться. Такое, пожалуй, случается. Да и то, разве что при мощном шантаже и психологической обработке! – признал, наконец, мой ехидный оппонент возможность широкой диверсионной деятельности руками КГБ.
– Разумеется, с мощным шантажом! Без психологической обработки такие дела не делаются. Вспомните всяких шахидок… Они, говорят, на задание вообще шли невменяемыми. Потому-то я и считаю, – закончил бы я, – что те страшные катастрофы вполне могли быть диверсиями. Хорошо подготовленными громкими диверсиями, а не случайностями, и не природными отклонениями от нормы. С помощью тех диверсий ускоренным способом формировали определенное общественное мнение.
В общем, считаю, что я не только уже подробно вспомнил свою вторую версию, но и в какой-то мере обосновал ее правомочность. И бог с ней, если у меня это плохо получилось!

Теперь о моей третьей гипотезе. Она появилась у меня давненько, уже много лет назад. Но почему-то никто кроме меня не среагировал на некоторые странности того громкого дела. А ведь часто одна и та же идея возникает одновременно у многих людей, незнакомых и даже находящихся на разных континентах, а тут никто до сих пор…
Возможно, это объясняется высочайшей секретностью, которой окружили ту важную операцию. Тогда я скажу в свое оправдание, что ту великую тайну оберегал только Советский Союз, а его давно нет, потому и тайну можно раскрыть без ущерба кому бы то ни было, как мне кажется.
Но больше не буду темнить. Поясняю.
Моя гипотеза связана с громким делом Олега Владимировича Пеньковского. По официальным сведениям – он являлся полковником Генерального штаба ВС СССР, правда, лишенным звания в 1963 году. Тогда же он был обвинён в шпионаже в пользу США и Великобритании, а так же в измене Родине. По приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР расстрелян.
Для меня важно, что судебный процесс по делу этого шпиона широко освещался советским телевидением, радио и прессой. В большом количестве публиковались репортажи из зала суда. Стенограмма судебного процесса была отпечатана большим тиражом, что позволило ознакомиться с нею практически всему советскому населению. Итоги суда с воспитательными целями обсуждались в школах, в вузах и в трудовых коллективах. Потому имя Пеньковского на долгие годы стало в СССР нарицательным, превратилось в символ подлого предательства своего народа.
Разоблачение Пеньковского советской контрразведкой повлекло снятие с поста начальника ГРУ Ивана Серова.
Это наказание генерала Серова еще можно понять, ведь его же ведомство «проморгало» начало деятельности супершпиона, из-за чего многие государственные секреты СССР стали известны в США. Вот только советским людям было особенно обидно за невинно пострадавшего Героя Советского Союза командующего артиллерией маршала артиллерии Сергея Сергеевича Варенцова.
Немного подробностей из этой истории.
Пеньковский познакомился с Варенцовым в 1944 году в госпитале, где находился на излечении после ранения. Пенковский к тому времени уже был опытным офицером-фронтовиком, майором, дважды раненным орденоносцем. Генералу Варенцову он понравился, и тот попросил Пеньковского после выписки и по пути в свою часть заехать к жене Варенцова, чтобы передать привет и подробнее описать состояние мужа и прочее. В общем, как-то успокоить.
Жене генерала Пеньковский, боевой элегантный хорошо воспитанный офицер, очень понравился. После этого Олег Пеньковский практически вошёл в семью Варенцова, который в последующем неоднократно помогал ему во многих вопросах, в том числе, и в служебном продвижении.
В послевоенные годы Пеньковский (уже полковник генштаба) нередко бывал у маршала в гостях. Частенько они очень горячо обсуждали волновавшие обоих вопросы, связанные с ядерными и ракетными проблемами страны. Кроме того, Пеньковский, пользуясь своим служебным положением и покровительством маршала, имел доступ к многим важным для обороны страны документам, чем и пользовался для их фотокопирования и передачи своим заокеанским хозяевам.
Стало быть, вина маршала Варенцова действительно имелась, хотя была лишь косвенной, однако он был наказан чрезвычайно жестоко. Фактически маршал и все члены его семьи были обесчещены на века.
Происходило это так. 1 марта 1963 года главного маршала артиллерии Варенцова вызвали на беседу с Брежневым, Козловым и Шелепиным. Маршала сразу обвинили в том, что он воспитал предателя Родины и шпиона и потому должен понести суровое наказание. При этом Брежнев даже в той ситуации не удержался, чтобы не выпятить себя, человеколюбивого: мол, это Хрущев приказал всех военнослужащих, причастных к делу Пеньковского, разжаловать до рядовых, но якобы только по просьбе Леонида Ильича маршала Варенцова понизят в звании всего до генерал-майора.
На следующий день, как следствие той беседы, состоялось заседание партийного комитета главного штаба и управления Сухопутных войск. В постановлении того заседания были такие формулировки: «Исключительное притупление бдительности, ротозейство и близорукость проявил коммунист Варенцов С.С., который длительное время находился в близкой дружественной связи с ныне разоблаченным шпионом Пеньковским, продвигал его по службе... Пользуясь близостью к тов. Варенцову С.С., Пеньковский часто посещал управление, пытался установить связи с более широким кругом офицеров и генералов».
Потом последовали строжайшие административные наказания. Во-первых, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 марта 1963 года Варенцова лишили звания Героя Советского Союза. Во-вторых, Приказом министра обороны от 13 марта 1963 года № 70 его понизили в воинском звании до генерал-майора артиллерии (что противозаконно в отношении генералов и, тем более, маршалов!) В-третьих, 21 июня 1963 года Пленум ЦК КПСС «за потерю политической бдительности и недостойные поступки» вывел Варенцова из состава кандидатов в члены ЦК КПСС.

Подведу итоги этого шпионского дела с подачи самих американцев.
В 1992 году ЦРУ рассекретило более 200 документов по делу Пеньковского. Из них следовало, что он передал английской разведывательной службе MИ-6 и американскому ЦРУ более ста фотопленок, содержавших пять с половиной тысяч документов, отснятых микрофотокамерой «Минокс». Там, в частности, была секретная информация о советских межконтинентальных баллистических ракетах, степени их боевой готовности, очередности регламентных проверок, статистические данные о точности пуска ракет в цель и прочее. Всё это знать противнику очень важно.
Во время трех командировок в Лондон и в Париж Пеньковского опрашивали в общей сложности 140 часов, стенограммы его ответов заняли тысячи страниц машинописного текста.

Ну, вот и всё! Наконец-то, я подошёл к сути моей третьей версии.
По делу Пеньковского мне представляется так, что предателем и шпионом он не был!
Да! Ни предателем, ни шпионом Пеньковский не был! Разумеется, только в моём, а не в официальном представлении. Но он стал самым важным игроком в блестяще проведенной советским ГРУ оперативной игре, невероятной по смелости и сложности. Она затевалась для ввода Штатов в крайнее заблуждение об истинном количестве, качестве и возможностях советского ракетно-ядерного оружия.
Дело в том, что реальное количество, качество и возможности советских ядерных боеприпасов тогда были чрезвычайно низкими, совершенно несопоставимыми с американскими. А США собирались в ближайшее время развязать войну с СССР. Но специально подготовленная в советском ГРУ «деза», хитро передаваемая через Пеньковского (американцы и по другим каналам получали от ГРУ подтверждение этой «дезы»), позволила в глазах США сильно преувеличить силу возможного советского ответного ядерного удара в случае войны.
В Штатах никак не ожидали, что СССР уже имеет достаточно мощные ядерные силы. Потому возможные последствия войны для США были признаны совершенно неприемлемыми (Штатам так лишь показалось!). И Штаты опять отложили ядерные бомбардировки Советского Союза.
В общем, Штаты наживку заглотили надёжно! И в дезинформацию Пеньковского они абсолютно поверили!
В наибольшей степени в его искренности их убедила та жуткая казнь, то публичное лишение чести, которому подвергли заслуженного фронтовика Героя Советского Союза Главного маршала артиллерии С.С. Варенцова. Американцы просто не могли себе представить, что подобная расправа со столь заслуженным человеком могла оказаться частью оперативной игры. Это в их в головах просто не укладывалось!
Ну, никак американцы не могли поверить, будто ради успеха очередной игры советской разведки маршал артиллерии добровольно согласился принять на себя вечный позор. Игры играми, но ведь проклятия своего народа ему не смыть во веки веков! Уж лучше сразу на костёр! Но если такое всё же случилось, если Варенцова и впрямь покарали самым дичайшим образом, размышляли в США, то по всему выходит, будто маршал действительно виновен в утечке важнейшей для СССР военно-стратегической информации. Виновен! Стало быть, всё, что передал Пеньковский, есть истинная правда! Пеньковскому можно доверять! Конечно можно! Его же за эту информацию в СССР и расстреляли!
А поверив информации Пеньковского, Штаты немедленно приостановили выполнение очередного плана (примерно, пятидесятого по счёту, начиная с 1945 года) ядерной бомбардировки наиболее важных промышленно-экономических центров СССР, то есть, самых крупных городов. И причина торможения понятна: Штатам, чтобы получить совершенно убедительный перевес над СССР (они так считали), потребовалось дополнительное время.
Вот и прекрасно! Ведь именно такой отсрочки и ожидали в СССР, замышляя операцию с Пеньковским! И нужный Советскому Союзу результат стал фактом очередной победы советского ГРУ над американским ЦРУ!

Но кому-то станет интересно, с чего это я вдруг засомневался в измене Пеньковского?
Здесь есть определённая логика. Дело в том, что я неоднократно видел кинохронику суда над ним. И наблюдал Пеньковского достаточно крупно для того, чтобы вникнуть в его настроение и разглядеть его мимику.
И всякий раз я удивлялся тому, насколько детально отвечал Пеньковский на все вопросы о своей предательской деятельности. Насколько он был спокоен, точен и основателен. Он ни разу не сбился, ни разу не ошибся, ни разу глубоко не задумался.
Очень для меня это было странно, ведь Пеньковский же знал, что тяжесть его преступления и масса важнейших сведений, переданных злейшему врагу Советского Союза, не дают ему оснований надеяться на то, что его не расстреляют как бы точно и подробно он ни докладывал всё на суде.
Он это точно знал! Тогда зачем столь охотно отвечал на любые вопросы? Настолько охотно, что мне казалось, будто он, не обвиняемый в тяжком преступлении бывший полковник генштаба, а добросовестный школьник, с удовольствием отвечающий хорошо выученный урок.
По моему представлению, так стараться раскрывать мельчайшие детали своей преступной деятельности не мог человек, знающий, что этим он никак не изменит свою страшную участь! Я мысленно ставил себя на его место и всё твёрже понимал, что с точки зрения психологии Пеньковский вел себя неразумно. Ну, какой смысл ему было красоваться перед судом и перед полным залом, готовым разорвать его на куски как злостного предателя?
В общем, у меня не возникло бы сомнений, если бы он сидел молча, не реагируя ни на что, и только ждал бы в своём сверхтягостном состоянии, когда же закончится, наконец, этот тяжелый для него судебный спектакль. Но Пеньковский усердствовал! Он усердствовал так, словно хотел кому-то преподать поучительный урок. Мол, «не надо с меня брать пример! Видите, чем это кончается!»
И я в таком поведении разглядел нечто противоестественное, потому и засомневался, потому и пришла ко мне версия его невиновности, а так же версия о блестящей оперативной игре советских спецслужб.

А всё-таки, как же дальше жил бывший главный маршал артиллерии Варенцов с тем тяжелым грузом? Как жил человек, буквально прикрывший собственной честью свою страну от массированного ядерного удара США?
Какая уж то была жизнь?!
Мне представляется так, что свою роль по заданию КГБ Варенцов вовсе не играл – с ним поступили втемную! Так жестоко поступили, что американцы заподозрить в этом игру советских спецслужб никак не могли. Не верили они, будто так бесчеловечно можно размазать жизнь весьма заслуженного человека.
Умер Варенцов 1 марта 1971 года, так и не дождавшись изменения к себе отношения своей Родины. Вместо общественного признания его героического самопожертвования, вместо признания его подвига, Варенцов по-прежнему считался пособником отвратительного предателя.
Разумеется! Он же по соображениям строжайшей секретности этой операции не мог знать, что Пеньковский в действительности предателем тоже не был, что его дружба с Пеньковским никакого ущерба стране не нанесла, но и СССР в то время не мог раскрыть подробности важнейшей операции своего ГРУ! Не мог, поскольку всё еще требовалось вводить США в заблуждение.
Первая попытка реабилитировать маршала относится к началу 70-х годов. Жена, дети и внуки Сергея Сергеевича обратились к Брежневу (он тогда уже возглавлял СССР) с просьбой пересмотреть дело. Вскоре их пригласили в КГБ и там заявили, что в преступлении предателя Пеньковского вины маршала Варенцова нет, а в его отношении допущена административная ошибка.
«Вы можете гордиться своим дедом», – сказали представители КГБ внукам – курсантам военного училища. Но дальше этих деклараций дело не пошло. Официальной реабилитации родственники так и не добились.
В 1991 году реабилитации попытался добиться адвокат Борис Кузнецов. Он даже получил некоторые закрытые прокурорские документы, свидетельствующие о немотивированном произволе в отношении Варенцова, но соответствующих решений на уровне хотя бы Министерства обороны так и не было принято.
Оно и понятно! Истина в отношении Варенцова, какой бы она в действительности ни оказалась, нынешней власти совершенно не интересна. Более того! У неё нет никакого желания отдуваться перед хозяевами из США за советское прошлое. Отдуваться за то, что когда-то советская разведка поступила с американцами как с полными кретинами. «А вдруг они всерьёз обидятся уже на нас?! Кто же их разберёт, этих полных? Ещё и нам перепадёт!»
Но, может быть, уже наступила пора официально подтвердить и мою версию? Подтвердить, что дело с Пеньковским было всего-то мощной игрой советских спецслужб? Может, наступила пора смыть незаслуженный позор и прославить героев той великолепной операции?
Возможно, что такая пора и пришла, но уж сегодня, как я понимаю, ни за что не найдется того, кто решится показать американцам, какими они являются кретинами. Разве начальству такое можно высказывать в лицо?
51
Весьма интересной для следствия может оказаться и смерть такого председателя Правительства СССР как Алексей Николаевич Косыгин.
Он тоже, по всей видимости, мешал Андропову как возможный конкурент в борьбе за самое высокое в стране кресло. Хотя со стороны Андропова это было перестраховкой, ведь в кадровых конфликтах Косыгин был явно слабоват! Не та хватка, не та воля к победе! Не те силы и средства в наличии, которые необходимы в подобных делах, которыми не чистоплюи ворочают, а умные, решительные и целеустремлённые циники, послушные, способные и всегда готовые, на что угодно ради самоутверждения. Законы им – точно не указ! Мораль им – лишь сказка для жалких слабаков. Жалости они ни к кому не испытывают. И таких ребят Андропов набрал в свою банду более чем достаточно!
«Да, бог с ним, с Косыгиным, любимым всеми! В таких делах лучше «пере», чем «недо»! – подумал, взвешивая все за и против, Андропов. – Уж лучше убрать его на всякий случай, пока он не выкинул какого-нибудь финта!»
Иначе Андропов поступить и не мог. Он ведь даже в мелочах не собирался отступать от своего плана, поскольку именно мелочи иной раз определяют и успех, и неудачу. А ему кресло генсека требовалось не для собственного тщеславия, не для банального благополучия, как, например, Брежневу! Ему грезился перехват руля Советского Союза, чтобы крутануть тот руль изо всех сил в сторону! Крутануть в сторону неминуемого разрушения социализма, ненавистного старому тайному троцкисту.
В общем, руль Андропову понадобился для организации вселенской катастрофы.

Когда Ю.В. Андропов, наконец, взобрался на столь желанный высший советский пост, он уже не церемонился с теми, кто ему мешал, и действовал открыто. Правда, почти не убивал. У него появилось служебное право просто снимать неугодных его планам людей с любых влиятельных должностей, чтобы они не мешали нарастающему как снежный ком разрушению страны. Именно к такому решительному финалу Юрий Владимирович Андропов, настоящий, убеждённый, умный троцкист – разрушитель СССР, шёл столько долгих лет! На эту идею он положил всю свою жизнь и всё-таки, едва дотянув до заветной власти на склоне лет, победил-таки, добился своего, выиграл!
Впрочем, торжества не получилось! Конечного результата своей демонической победы он так и не увидел. Да и обеспечил её опять же только чужими руками, как поступал во всех скользких ситуациях, не бросая тень на свою репутацию. Благодаря этому лицемерию, его, очень осторожного и скрытного, многие люди в стране до сих пор считают честнейшим человеком, борцом за справедливость и порядок в СССР.
Увы! Если бы так и было! Но было-то всё наоборот!
Передать руль непосредственно в руки взращённого им Горбачёва Андропов не мог. Для этого он должен был сам умереть. Такова уж давняя традиция политбюро – живыми или по своей воле этот пост не покидают.
И хотя после смерти Андропова руль достался не Горбачеву, а вернули его в руки брежневского человека, в руки Константина Устиновича Черненко, но удержать его долго Черненко не смог. Ему скоро помогли уйти. Для этого сначала отравили якобы рыбой (которую вместе с ним за столом ели все присутствовавшие), но он всё же не умер, однако лишился прежней неработоспособности. Потому-то и не удалось Константину Устиновичу остановить ход разрушительных событий, запущенных Андроповым. А он по всем признакам собирался это сделать!
Очень скоро всеядные люди и Черненко свели в могилу, хотя он, надо отдать ему должное, всё-таки принял все возможные меры, чтобы вычистить из высшего госаппарата нечистоплотного Горбачёва, однако же, не успел завершить начатое дело, и страна осталась в руках Горбачёва.
А что получилось дальше, всем известно – Горбачёв с подкупавшей многих змеиной улыбкой, с удивительным косноязычием, с отметиной дьявола на черепе, с неизменной игрой в демократию и в народовластие принял страну под своё начало и сразу же передал бразды правления на милость США. Всё последующее, случившееся с Советским Союзом, оказалось предрешенным.
Да! Дальше всё пошло по плану стратегов из США. В итоге первое государство рабочих и крестьян, отодвинувшее в 1917-м году алчных капиталистов от кормушки, было торопливо разрушено, а население порабощено.
Советское население милости от США, разумеется, не дождалось, ведь Штаты и не планировали что-то улучшать в стране своих заклятых врагов. Им требовалось лишь покончить с СССР, как с самостоятельным прогрессивным государством, которое в близкой перспективе просто обязано опередить США. Требовалось покончить с СССР, а на его месте образовать колонию, поставить там своих наместников, чтобы они регулярно вывозили в США дань в неисчислимых размерах. Вот и всё!
США торжествовали! Их главного и самого могучего конкурента вмиг не стало. Оттого американской управляющей элите показалось, будто она ухватила бога за бороду. А почему не так, если мир стал однополярным, под пятой США, а Штаты оказались значительно сильнее всех. Их агрессивная военная дубина занеслась над всем миром.

Увы! Американская управляющая элита слишком наивно размечталась о том, что было совершенно невозможно. Она от радости, видимо, совсем забыла о существовании тайного мирового правительства. Того мирового правительства, которому подчинялась во всем. Вроде бы забыла и о претензиях якобы безнадёжно ослабевшей после войны Великобритании, по-прежнему обладавшей преобладающим интеллектуальным потенциалом и непреодолимым желанием взять реванш…
В общем, мир упростился, но совсем уж простым от этого не стал! И не оказался полностью под пятой США, хотя они и возомнили себя пупом всей планеты!

Мне трудно отделить зёрна от плевел и точно сказать, кто же из административных персон, снятых Андроповым со своих должностей, был истинным советским патриотом, кто попал под раздачу случайно, а кто всего-то занимал место, уже обещанное Андроповым кому-то другому, более доверенному лицу. Тем не менее, всего за пятнадцать месяцев нахождения у власти, Андропов заменил преданными ему людьми (тоже, разумеется, предателями) 18 союзных министров и почти сорок секретарей обкомов (на август 1991 года обкомов насчитывалось 147, но сюда следует прибавить еще 14 республиканских партийных организаций в каждой союзной республике)!
Налицо оказалась подлинная контрреволюция, которая наивным советским народом ошибочно воспринималась как наведение в стране твёрдого порядка! Народ ещё верил в добрые намерения нового «царя», поскольку именно это ему и внушалось всей государственной пропагандой.
Так действительно было! Советский народ в большинстве своём, ничего не понимая, даже приветствовал подобное разрушение страны. Даже восхищался твёрдостью и решительностью Андропова после мягкотелости Брежнева. Народ разрушение страны принял за нечто другое. За нечто прогрессивное из своей светлой мечты о приближении коммунизма.
Иначе говоря, народ тогда, как всегда случается в переломные моменты своей истории, ничего в происходящем не понимал и, стало быть, повлиять ни на что не мог.
Народ слепо верил очередному небожителю, которого полагалось славить, верил Юрию Владимировичу Андропову. Ведь всем с давних пор очень нравился его парадный портрет. Но народ ровным счётом ничего об Андропове не знал! Впрочем, как ничего он не знал и об остальных небожителях с парадных портретов. И давно привык к тому, что знать, кто именно рулит страной и куда он рулит, не его дело! Знать фамилию, конечно, допускалось. И имя, и даже отретушированную до ангельского блеска биографию, зато глубинную сущность тех засекреченных личностей, их политический, моральный и нравственный облик, тайные убеждения и истинные цели нахождения у руля – ни за что! Как говорится, советский народ мордой не вышел!
Он и сам своё право знать всё и обо всех понимал точно так же – мордой не вышел! Потому ни во что особенно и не вникал, всегда молчал и только молчал. Официально полная аморфность народа объяснялась так, будто он беспредельно во всём доверял руководству КПСС и государства.
Ну, ну!

Ещё при живом Брежневе Андропов совместно с Михаилом Сусловым, длительное время считавшимся главным идеологом страны, очень неглупо распространил среди наиболее влиятельных пропагандистов общественных и экономических наук вражескую теорию конвергенции. А уже они охотно вдавливали её в головы всего советского населения, как приятное веяние объективных перемен в надоевшем всем противостоянии мира социализма и мира капитализма.
Тем более что и Брежневу та вражеская теория весьма пришлась по душе.
Ещё бы, она ему не пришлась! Он же сразу усёк, что с теорией конвергенции генсеку и делать-то в стране ничего не нужно! Ведь конвергенция предполагает, будто разные политические системы совсем не так уж непримиримы, как провозгласил марксизм. Значит, им совсем не обязательно всегда жестко враждовать! Более того, как следовало из этой теории, в реальности обе системы постоянно перенимают одна у другой самое лучшее и на этой основе неминуемо сближаются. А в идеале они вообще сольются в нечто новое и бесконфликтное, сделавшись экономически и политически почти одинаковыми как сестры-близнецы! Стало быть, всем современным коммунистам, да и генсеку бороться с капиталистами больше не резон! И нет нужды защищать рабочий класс (гора с плеч генсека!). Всё равно социализм когда-нибудь победит всюду! Сам собой победит, впитав в себя лучшие черты капитализма и навсегда с ним помирившись!
Ну, ясно ведь, что это вопиющий бред, отрицающий всю теоретическую платформу компартии! Однако Брежневу теория конвергенции показалась подлинным бальзамом на его беспринципную душонку, стремившуюся к полной безответственности и ничегонеделанью!
Вспоминается вражеский мультик на эту тему. В нем еще въедливая дурацкая фраза вдавливалась в зрителей: «Ребята! Давайте жить дружно!»
Оказалось-то, что эта котолеопольдовская чушь уже давненько прививалась в мозги наших людей! Мол, «враги могут быть идеологически непримиримы, однако обязаны сосуществовать бесконфликтно!»
Мне только и остаётся воскликнуть: «Ничего себе, заявочки! Это как же, подскажите мне, лиса и ворона перестанут обижать друг друга, не перетягивая весь сыр на себя?»
Неужели те заявочки самому Брежневу не казались бредом? Неужто, он совсем ничего не понимал?
И это лидер страны, находившейся в окружении изготовившихся к нападению злейших врагов?! Бедная, бедная страна вместе со всем своим честным людом!
Впрочем, вполне возможно, что Брежнев и не понимал того, чего понимать не хотел! Ведь по теории конвергенции бредовое сближение не только возможно, но даже закономерно! Потому, как Брежневу внушили ушлые советники известной национальности (Бовин, Арбатов, Примаков и другие), советскому руководству не следует опасаться сближения. Мол, не надо готовиться к тому, что империализм, погибая, рано или поздно обязательно нанесёт смертельный удар социализму со спины! Капитализм же хороший!
Так уж ленивому Брежневу хотелось думать, будто имеются все основания, чтобы расслабиться. Расслабиться и ему, и его бесполезным политическим органам, и крайне исполнительным Вооруженным Силам, и послушным общественным организациям, и весьма лукавому КГБ (который был рождён для борьбы с распространителями вражеских идей, но сам их и распространял), и каждому простому человеку!
Очень уж хотелось Леониду Ильичу Брежневу считать, будто теперь можно не обращать внимания на то, что советское население удивительно быстро, особенно, молодёжь крупных городов, начинает пренебрегать советскими принципами жизни, часто фарцует иностранными шмотками и всё завистливее поглядывает на Запад, в сути которого сильно ошибается. И всё охотнее перенимает рекламируемый образ западной жизни, их лицемерные, их убогие идеалы, которые никогда не выходят за пределы мечты о стремительном обогащении.
И как же захотелось наивному советскому народу тоже, наконец, того мифического сближения! Как же ему захотелось! И как ему не хотелось новой войны, новых бед и страданий! Как захотелось всего, чтобы совсем «как у них».
А тут и совет от советских небожителей подоспел о том, что именно следует делать для поддержания мира. Оказалось, следует всего-то терпеливо ждать, не злить капитализм критикой, и он сам поймёт свою неправоту и мирным путём обернётся в прогрессивный социализм, то есть, самоликвидируется!
В общем, прямо как в той глупенькой молодёжной песенке, которую на Западе потому и встретили с восхищением, что она всех предельно оглупляет: «Не надо печалиться! Вся жизнь впереди! Не надо печалиться, ложись, друг, и спи!»

Теория конвергенции особенно понравилась тем советским гражданам, которые в СССР любым способом, честным или не очень, уже накопили немало личных богатств, но в своей стране распоряжаться ими открыто и с размахом не могли. Ими оказались, прежде всего, высокопоставленные чиновники, партийные руководители высокого ранга, директора крупных предприятий, известные писатели, режиссёры и композиторы, генеральные конструкторы значительных проектов, известная зрительским массам художественная Мельпомена, всяческие лауреаты и кое-кто еще.
Они-то свои богатства накопили почти законным путём, но среди советских миллионеров неявно значились и крупномасштабные взяточники, и воры, и бандиты, спекулянты, валютчики, и недавно появившиеся подлинные акулы – цеховики.
Каждый из них накопил столько нетрудовых денег, что мог тратить их без ограничений, всё равно бы не обеднел. Так-то оно так, но в СССР жить слишком широко было затруднительно по двум причинам.
Во-первых, всё, что действительно требовалось для жизни, в СССР практически каждому было по плечу даже без миллионов в кармане. Ну, кооперативную квартиру, скажем, можно было купить, если ее бесплатно не дали, ведь две-пять тысяч рублей за квартиру – это же многим было доступно. А вот дворец построить не получилось бы – не позволили бы. Автомобиль допускалось купить, но и это же мелочь для советских миллионеров. Может, драгоценности? А куда их девать в таком количестве, которое они могли себе запросто позволить?
Можно было и шиковать, например, дважды в день посещать ресторан. Несколько скромнее в обед (ведь в обед многие рестораны работали по ценам столовых) и с полным разгулом вечером. Но ведь и это когда-то надоест! Да и слишком заметно и вызывающе выглядит в глазах честных тружеников!
Впрочем, водились тогда и всевозможные игроки. Но они, насколько мне известно, не умеющие в нужный момент останавливаться, не только не обогащались, но часто разорялись! А за их счёт богатели игроки другого типа – подлинные акулы, не признававшие в жизни ничего, кроме денег!
Во-вторых, надо непременно вспомнить, что государственные органы за расходами советских граждан не слишком-то пристально, но всё же поглядывали. Особенно, если кто-то попадал под подозрение с различными махинациями. Тогда органы могли заняться ими всерьёз, и вопросы возникли бы более конкретные, например: «Откуда такие расходы, уважаемый гражданин, при ваших-то официальных доходах?» Тогда всю преступную цепочку вытянули бы очень скоро!
И всё же кое-кто даже в тех условиях нахапал столько, что измучился, не зная, куда деньги применить или припрятать! «Не в бюджет же их возвращать, в самом деле?! Беда с ними, да и только!»
Даже в трёхлитровые стеклянные банки под металлические крышки закатывали рубли для сохранности! Много требовалось банок.

Однако все советские богачи были абсолютно уверены, будто их мечты воплотились бы в жизнь сами собой с возвратом в страну капитализма. Капитализм для них – это же лучшее решение всех вопросов! Отсюда и желание богатеньких (совсем не важно, как им удалось разбогатеть) поскорее подорвать устои социализма в Советском Союзе. Отсюда их стремление вырваться на валютные просторы Запада, чтобы разгуляться там по-купечески, чтобы «зажить», наконец, «по-настоящему»!
И еще одно. Как ни странно это сознавать, ведь в те времена еще существовал крепкий СССР, но даже в самых честных советских работяг уже прочно вдавили убеждение, будто в СССР всё плохо! «Всё плохо было, есть и будет! А вот в западных странах давно всё хорошо и полное изобилие! Потому там жить предпочтительно! Так чего же еще нужно?! Хочу туда! Хочу на Запад!»
Но никто из советских людей не хотел понимать, что на Западе хорошо лишь тому, у кого денег достаёт на всё, а таких людей там всегда было маловато, хотя наши в это упорно не верили, зато верили, будто там богат практически каждый. «Уж я там не пропаду! Это – точно!» – думали многие.

Я уже давно это подметил, давно осмыслил и понял и происходящее и его последствия. Давно мне стало ясно, что троцкисты в СССР, как жестко с ними ни боролись, как ни сажали их вожаков и как ни старались вытравить их смертельную заразу из сознания советских людей, всё-таки выжили! И не только выжили, но упрочили и углубили свои корни!
Выжили троцкисты даже под зорким взглядом КГБ и продолжили разрушать страну планомерно и вполне успешно.
Одновременно очень мало кто из советских людей понимал само существо троцкизма. Большинство было вполне уверено, будто это нечто давнее, старорежимное, будто с ним покончили еще до войны, а уж после войны живых троцкистов не осталось, значит, не осталось и их учения, не осталось их боевой программы разрушения СССР, нечего их остерегаться. Сегодня все разговоры о троцкизме ведутся лишь для разговоров, в воспитательных целях, а «мы вот живем и никакого троцкизма нигде не замечаем. И нам он вовсе не мешает!»
И невозможно было людей убедить в том, что троцкизм притаился где-то рядом и он очень опасен. Он уже итак въелся почти в каждого. Понятное дело, то ли по глупости, то ли умышленно, но ведь в советских людей прочно внедрили мнение, будто на Западе, а не у нас давно построено некое подобие коммунизма. «Ах, Швеция! Ах, Австрия! Как там живут!». После таких выводов можно было сколько угодно с высоких трибун убеждать советский народ в преимуществах нашего социализма – мало кто в это верил.
Убеждать-то можно было, вот только народ-то всё равно по-тихому завидовал тому чёртовому капитализму с его яркими витринами, заполненными всякими дефицитами! Народ и до войны, и особенно во время войны, и сразу после войны жил трудно. Потому и представлял своё счастье лишь в полных магазинах, остальное для него, всякая там справедливость, равенство, бесплатная медицина и большие общественные фонды, компенсирующие небольшую зарплату, доставалось запросто, потому казалось простецкой пропагандой коммунистических руководителей.
Среди советских людей даже устойчивое мнение сформировалось, будто всё, что в СССР плохо, то на Западе хорошо, а то, что в СССР хорошо, то на Западе еще лучше!
Знал бы тот советский народ, что на Западе большинство населения только и может, что созерцать красивые витрины, заполненные чем-то привлекательным, но далеко не всем недоступным!
Знал бы наш народ, что и на кровожадном Западе он со своими доходами лишь смотрел бы на шикарные витрины, но не более того! И тоже бы завидовал!
Знал бы советский народ, как тяжело живется подавляющему большинству людей на том хвалёном Западе! Не мерил бы тогда свою жизнь одними автомобилями, которые на Западе действительно продавались значительно дешевле и без очередей! Не мерил бы народ свою жизнь колбасой, которой в СССР после шестидесятых годов уже не хватало на всех, потому что по своим доходам все могли только ею и питаться! Хозяйки справедливо считали это очень удобным. Оно и понятно, сплошная экономия времени на кухню.

Ох, уж эта вечно желанная колбаса! Сколько ей посвящено всевозможного творчества! Она многие годы не сходила с языка советских людей, так была им нужна, да не всем в рот попадала! Потому в гибельные горбачёвские времена в народе с пониманием воспринимался явно пропагандистский анекдотец, пересказываемый от лица некой советской женщины. Будто она, как говорилось в анекдоте, побывала в самом настоящем немецком колбасном магазине и, обозрев на красивых витринах превеликое множество разнообразных колбас, продаваемых без очереди и без ограничений, насытившись чудесными запахами, якобы упала в обморок!
Эффектная история! И хотя я не верю, будто где-то нашлась советская женщина со столь слабыми нервами, но, думаю, сегодня она точно лишилась бы сознания в любом россиянском гастрономе! В нём видов и сортов колбасы стало не меньше, нежели она обнаружила у немцев, но… Но современная россиянская колбаса, как шутят в Одессе, рядом с настоящей колбасой даже не лежала! Это же обычный обман покупателей, и только! Подлинное мошенничество без признаков мяса, с сомнительным вкусом и непременным пересолом!
Привлекают лишь названия, разнообразные упаковки и множество производителей. А ведь почти всё это «богатство» поставляет нам Запад в виде однородной пасты в бочках, а в неких гаражах ту пасту сдабривают химическими вкусовыми добавками и распихивают по оболочкам. Вот и готовы все сорта и вареной колбасы, и копченой, и сырокопченой и любой иной!
Понимаю, мне сразу станут возражать, будто я не ту колбасу пробовал! Или скажут, будто отвратительную продукцию творят местные жулики, но ведь где-то производят и настоящую… Зато на Западе…
Так вот, уважаемые адвокаты нашего жулья, и про тот самый Запад я кое-что знаю, поскольку там бывал!
А однажды мне удалось по телевизору увидеть репортаж какой-то нашей журналистки. Она брала интервью у известного, кажется, шведского колбасного магната и, унижаясь, льстила ему без всякой меры. В конце концов, та журналистка задала магнату свой главный вопрос, да ещё таким тоном, словно заранее знала, что ответ станет крайне впечатляющим для любого из нас. Она спросила: «А какой процент натурального мяса содержит ваша шведская колбаса, уважаемый господин такой-то?»
Разумеется, она подразумевала, что нашим колбасникам после ответа иностранного магната станет стыдно за то, что они в колбасу закладывают слишком мало мяса.
Так вот, для меня ответ магната навсегда поставил все точки в разговорах о колбасе! Магнат ответил неожиданно, но потрясающе откровенно: «Да! Для нас это очень важный вопрос! Если бы в мою колбасу попадало столько же мяса, как некогда было в советской колбасе, то я давно бы разорился!»
Тем самым, он признал, что советская колбаса была и мяснее и честнее, нежели его «замечательная» продукция. И, кроме того, он признал, что в его красивой и, верю, очень хорошей на вкус колбасе мяса практически нет! Так что – не надо рассказывать гаденьких анекдотов про советскую колбасу и советский образ жизни!
Впрочем, вопрос вовсе не в анекдотах и даже не в колбасе. Вопрос в формировании у людей неправильного мнения, опираясь на которое люди ошибочно делают и остальные выводы, более важные в их повседневной жизни, но неверные.
А про колбасу эрэфовскую могу добавить еще несколько слов. Так вот, даже столь гадкая колбаса, какая продается сегодня, в большом количестве и свободно лежит на витринах, как и когда-то на Западе. За нею «не давятся», ее с полок не сметают! Почему?
Да потому что у населения нет денег! Это и есть основная причина кажущегося современного изобилия в РФ!
Ладно, может, достаточно вспоминать о колбасе?

Понимал бы советский народ, что ему в качестве образца западного процветания демонстрировали жизнь миллиардеров и миллионеров, совершенно нетипичную для остальных американцев.
Разумеется, у богатеньких было на что поглядеть! А другую жизнь советским людям весьма умело оставляли в тени. А если и показывали, то как-то специально пускали ее мимо сознания людей, чтобы не задевала, чтобы казалась пропагандой. Мол, мы хотя и показываем вам нищих американцев, спящих на тротуарах, прикрывшись газетами, но это же редчайшие исключения! У вас же, если сами окажитесь в США или в Европе, такого ни за что не случится! Вы же не такие убогие! У вас будет окей!
Разумеется, все были не такими! Кто же себя убогим считает?

Вот так постепенное сближение социализма с кровожадным капитализмом, затягивающим в смертельные объятия, в конце концов, даже самым честным и самым работящим людям показалось выгодным! И однажды они, обнаружив в себе усиливающееся доверие к капитализму (точнее, к его витринам), сильно заколебались в вопросе, а стоит ли им всей душой и телом поддерживать советскую власть? Им-то с неё какой прок? Или им очень нужна вечная советская нищета? Уж лучше борьба с западопоклонством в нашей стране пойдёт сама собой, а они, умненькие, со стороны поглядят, кто окажется прав и кто в этой схватке победит!
Чем дальше, тем больше советских людей думали так же. Думать-то думали, но не знали, что просчитались на все сто, ибо им уже подвинули сознание! Они ведь не предполагали самого ужасного. А получилось так, что среди тех умненьких зрителей, которые в случае успехов врагов социализма смогли бы повернуть страну назад, повернуть ее в социализм, не оказалось.
Оно и понятно – война то велась тайно! Потому, когда всё зашаталось, беззащитную страну растащили по частям и по кускам местные, а еще проворнее оказались другие, иностранные дельцы-подлецы. Все они непредприимчивым советским гражданам, то есть честным гражданам, оставили лишь право создавать богатства для тех самых негодяев. Или молча умирать без работы, без денег, без надежды.
Советские люди ещё не знали, что к выводу, будто на Западе построен своеобразный коммунизм, их давно и умышленно подводили те самые арбатовы, аганбегяны и бовины, которые для собственной корысти страстно жаждали реставрации капитализма в СССР!

А в то самое время жизнь у основной части населения на хваленном Западе была совсем не такой, какой она показывалась в голливудских фильмах, свободно демонстрируемых в СССР (для вдавливания в сознание фиктивного «западного образа жизни»).
В современной РФ люди это испытали на собственной шкуре почти все, кроме тех пяти или десяти процентов, которые урвали жирные куски бандитскими приёмами, но вернуть страну в нормальное русло оказалось сложно.
Более того, в услужении неправедному капиталу (чтобы не случилось реверса), находятся все те госструктуры, которые раньше защищали завоевания социализма! Не стану их перечислять. Но именно они теперь служат тому и для того, чтобы завоевания социализма, не дай-то бог, не вернулись!
А тут еще и какие-то ЧВК всё чаще стали упоминаться… Иначе говоря, принадлежащие каким-то частным лицам вооруженные формирования. И вдруг выяснилось, будто их в нашей стране уже совсем немало. Говорят, будто счёт идёт на сотни. Говорят, будто каждый уважающий себя абрамович давно обзавелся своей собственной ЧВК, своей маленькой армией, защищающей не что-то отвлеченное, а только его личные наворования.

И опять у меня возникло полное недоумение: «Как же так? Как такое несчастье случилось со страной?»
А ответ-то я знаю, и он предельно прост. Три обстоятельства оказались решающими. Прежде всего, подрывная деятельность советской капиталистической верхушки – целеустремлённая и активная. Во-вторых, успешное переворачивание сознания советских людей за счёт внешней и внутренней пропаганды капитализма и за счёт сохранения значительных проблем в советском быту.
И, наконец, предательство высшего руководства КГБ СССР, которое и должно было препятствовать возникновению первых двух обстоятельств. Но с приходом Андропова Комитет ГБ не только не противодействовал вражеской деятельности на территории СССР, но и сам вел тайную подрывную работу в интересах Запада, в интересах ликвидации социализма.

Между прочим, никто в СССР, пожалуй, никогда не задумывался над одним интересным фактом. В общем-то, он являлся неким парадоксом. Я о том сейчас, насколько капиталистический способ производства всегда страдал от собственного слабоумия.
Никто ведь и теперь не задумывается, поскольку всем давно вдавили обратное, хотя и не соответствующее истине. Всем вдавили, будто капитализм – это вершина промышленного и сельскохозяйственного производства!
Тем не менее, ведь кто угодно наблюдал в современных магазинах совершенно избыточное количество любых товаров. Конечно же, наблюдал! Это же обычная нынешняя реальность! Поражает, сколько предлагают типов телевизоров, стиральных машин, автомобилей, сковородок, лампочек, штанов – да чего угодно!
Но хорошо ли это для экономики? Хорошо ли это для самих покупателей, как им, безусловно, кажется?
Кто над этим всерьёз задумывался? Да никто, пожалуй! Такой избыток всем, кажется, по душе.
А мне сдается, будто это один из классических изъянов капитализма!
Разве не так? Любая капстрана не только в массовом количестве производит то, что никому никогда не понадобится, что никогда не найдёт своего покупателя, но и тиражирует это в десятках самых различных с виду вариантов! О стандартизации и об унификации, удешевляющей и упрощающей производство и эксплуатацию изделий, капитализм и думать не пытается! Произвести бы больше – это их проблема. Вот только как сбыть больше – такая проблема оказалась значительно сложнее!
Торговля изобрела маркетинг. Иначе говоря, покупателя нужно завлекать к себе любым способом. Завлекать упаковкой, цветом, запахом, «новизной», обещанием «трех в одном»! Надо своё расхваливать выше крыши, правда, конкурентов ругать запрещено! Так капиталисты между собой договорились! Могут ведь договориться, если сами захотят!
Типичная картина. Вот стиральная машина фирмы Индезит. Хорошая она или не совсем – это не столь теперь важно! Важно, что рядом продаётся такая же по потребительским характеристикам стиралка Бош. И Электролюкс! И Самсунг! И Хайер! И Беко! И другие! И для кого же всё это сделано? Ведь покупатель-то один и стиральную машину он купит всего одну, на какую глаз положит, а остальные машины останутся стоять безнадёжно!
Но покупателям переизбыток в магазинах явно нравится. Они не задумываются о том, что завтра сами останутся без работы, когда от подобного переизбытка рухнет уже их предприятие, также ставшее ненужным из-за перепроизводства чего-то.
Еще меньше покупатели думают о том, что сегодня на планете всего пять-шесть процентов населения производят всё то, что нужно жителям планеты! В это трудно поверить, но так и есть! Потому остальные 94-95% населения, в общем-то, для участия в производстве не нужны. Значит, будут уволены!
Конечно, кто-то из них пристроится в непроизводственной сфере. Врачи, учителя, парикмахеры или военные! Но остальные-то точно капиталистическому производству больше не нужны! Они не производители! Они – потребители!
Правда, потребителями они станут лишь в том случае, если у них окажется достаточно денег! А откуда брать деньги, если нет работы?
Это ли не явное слабоумие капитализма? Слабоумие, взращенное на алчности так называемого свободного предпринимательства, когда никто в рамках страны ничего не планирует. Каждый сам по себе! Себе-то каждый планирует, но с единственной целью, как выпустить продукции побольше! Не глядя на остальных! Производитель производителю при капитализме всегда конкурент! Человек человеку – всегда волк!
А последствий собственного слабоумия капитализму всё равно не избежать, даже если хорошо понимать причины своих бед!

И я же нисколько не преувеличиваю. Неужели кто-то не согласен?
Ладно, еще пример для размышлений!
Пожалуй, все не раз наблюдали типичную ситуацию. Если рядом с вами открылась первая аптека, то, думали вы, что вам, конечно, повезло! Ведь хорошо, что рядом! Но за нею как грибы появлялись точно такие же аптеки. Хотя было заранее понятно, что слабоумие их хозяев, тупо скопировавших успех конкурентов, загубит первую аптеку и не позволит подняться остальным.
Потому однажды первая аптека, начав буксовать, решительно перепрофилируется, скажем, на продажу автозапчастей. Потом вы мимоходом заметите, что дело у нее как-то наладилось. Ну и прекрасно! Но скоро остальные аптеки, позавидовав первой, скопируют ее инициативу и тоже станут продавать запчасти! А через некоторое время из-за отсутствия сбыта загнутся все! Это и есть капитализм! Это и есть свободное предпринимательство! Это и есть врожденная нерациональность системы, обязательно приводящая к загниванию! Где же здесь рациональность? Где мозги ваши, господа хорошие!
Да сами спросите в любом гастрономе, откуда, например, к ним привозят тот же хлеб? Я как-то спросил и своим ушам не поверил, настолько это показалось мне неразумным. Оказалось, что хлеб, и не только его, привозят из всех соседних городов и даже из других областей!
Где же экономическая целесообразность? Или в этом и заключается тот хваленый эффект конкуренции, которая улучшает качество любой продукции?
Не верю! Если копеечный хлеб везут за двести километров, продают его по той же цене, что и местный, ибо иначе не продать, то чтобы самим не прогореть, надо на чём-то сэкономить. На муке? На ее количестве или качестве? На дрожжах? На пищевой краске, которая у умельцев превращает пшеничный хлеб в «ржаной»?
В любом случае, подобная экономия не улучшает качество хлеба. И где же тут прячется выдающаяся роль конкуренции?
Чушь какая-то! Даже Брежнев бубнил когда-то, что экономика должна быть экономной! Он хотел сказать, что она должна быть если уж не оптимальной, то хотя бы рациональной! Выходит, при капитализме до сих пор не понимают того, что у нас даже Брежнев понимал! У них индивидуализм! И каждый выживет только в случае, если вырвется вперёд, а что будет с остальными, для него уже не важно!

Но есть и хорошая новость! К неразумному капитализму повсеместно подбирается неотвратимый конец. И не только в Эрэфии он к нему подбирается! Капитализм действительно подгнил давно и повсеместно! Сегодня это может не сознавать лишь пассивная человеческая масса, находящаяся в самом внизу системы, где думать некому и некогда. Но акулы-то давно факт узрели приближающегося краха капитализма, узрели его по устойчивому снижению своих прибылей.
Правда, если не лукавить, то на территории царской Российской империи или на территории нынешней РФ настоящего капитализма никогда и не было. При царизме, как нам говорили, он лишь зарождался на основе рвущих страну иностранных фирм, да так и не вылупился, а сегодня, после повторного рождения, успел переродиться в нечто иное, более похожее на приодевшийся по-современному феодализм.
Да и нынешняя модернизация связана лишь с тем, что так называемый цивилизованный Запад готов продать в распоряжение РФ что угодно! Сбыт – всему голова! Даже самые совершенные машины, самое совершенное оборудование и технологии (если не объявят политические санкции). Сам-то наш феодализм производить это, возможно, и в состоянии, но разве Запад позволит продавать себе хоть что-то?!
Понятное дело, что не позволит! Эрэфия, как подлинная колония, не должна иметь высокотехнологичной промышленности! Она должна всё покупать у Запада, обеспечивая ему прибыль! Это ведь – экономическая азбука, господа!

Но, бог с ними, с мелкими деталями нашей жалкой действительности! Главное всё-таки упрятано в том, что капитализму и впрямь светит скорый и окончательный конец! Везде и всюду!
И только потому, что любой капитализм, каким бы он ни был, теряет смысл, как только предложение устойчиво превышает спрос! Если прибыли владельцев капитала расти перестанут, значит, и привычное расширение производства становится бессмысленным! А это уже что угодно, только не капитализм! Капитализм по своей захватнической и алчной природе не расти не может, вот только зачем ему расти без роста прибыли?! Не себе же в убыток?
Но с капитализмом то самое страшное для него уже случилось – потребительский спрос выдохся не на некоторое время, а навсегда! Населению же правду не сказали, а трудности объяснили очередным кризисом! Мол, подумаешь! Мало ли мы всяких кризисов пережили! Переживём и этот!
Ан, нет, господа хорошие! Этот ваш кризис – уже нечто принципиально новое! Этот – уже полный тупик! И совсем не важно, насколько ласково его обзовут политологи, обманывая общественное сознание, пусть даже тем самым очередным кризисом, важно лишь то, какая всё-таки жизнь наступит дальше? Чем денежные мешки заменят свой протухший капитализм? И насколько болезненной сия процедура окажется для населения?

Именно такая тема мне теперь и интересна!
Во-первых, интересна сама по себе, как некая сложнейшая проблема, о которой никто не рискует говорить по-честному. Вот меня и подмывает разобраться, чтобы раньше всех предугадать последующие события. А во-вторых, она интересна тем, что ответ на вопрос, что же с нами будет дальше, это главный вопрос нашей жизни! И моей жизни и вашей и, вообще, всего человечества!

Для мыслительного эксперимента я попробую вообразить себя на месте самого-самого выдающегося и распрекрасного промышленного магната. Если удастся влезть в его шкуру, то смогу понять, как он станет действовать, уразумев, что его прибыли перестали расти навсегда. Навсегда!
Раньше-то их удавалось повышать расширением производства или сети магазинов, или завлечением потребителей многообещающей рекламой, рекламой чего-то новенького, на что многие клюют, или снижением издержек производства и сбыта. Теперь та лафа закончилась! Прошлые меры больше не работают и работать не будут!
А по действиям магната, возможно, я угадаю и нашу наиболее рациональную и спасительную реакцию.

Итак! Начну от имени магната с самоанализа. Повторяю еще раз: «Я – это он!»
– Так что раньше мне требовалось для полного удовлетворения моей душеньки? Во-первых, доминирование над всеми! Во-вторых, обеспечение собственной безопасности.
Доминирование – это то, что и сделало меня магнатом! Это то, что возвысило меня над всеми! Жить иначе, не стремясь подмять под себя всех, я не могу и не буду!
Хотя теперь-то как определить, кто из нас, из магнатов, самый-самый, кто первый? Как определить? Раньше это делали, сравнивая размеры состояний каждого. А теперь?
С большой натяжкой в наш круг смогут войти человек сто или двести. Ну, триста или четыреста, это максимум! Но так уж важно количество? Важно лишь то, что все мы как-то знакомы друг с другом! Каждый из нас находится на виду у остальных, таких же, как и он сам. Или примерно таких же!
Тогда по каким же признакам нас построить, если не по размерам состояния? Как узнать, кто за кем и кто под кем, если судить по справедливости? Ведь каждый стремится стать первым и своего не упустит!
Для начала, если без жеманства, пусть первым побуду я! Но признают ли меня коллеги? Ведь каждый из них тоже имеет немыслимые по размерам средства, которых хватит на всё, чтобы рано или поздно всех подмять!
Так чем мне убедить остальных, что я первый? Тем, что у меня денег больше, чем у них? Вряд ли теперь это столь важно. Многим из нас деньги девать некуда от их избытка!
Да и вообще! Деньги – это лишь наш инструмент для управления миром. Это всего-то разукрашенные фантики, но мы превратили их в главную цель жизни населения всей планеты. За деньги глупые людишки готовы на всё! Потому наш инструмент силён и универсален! За эти бумажки мы забираем себе все реальные ценности мира, все результаты труда подневольного населения и сами его жизни, в конце концов.
Но как мне стать первым?
Допустим, я смогу выгодно профинансировать строительство ста современнейших высокопроизводительных комбинатов. Хорошо! Но и другие магнаты смогут построить столько же! И у них куры деньги не клюют! Потому деньги – это уже не довод!
К тому же, в условиях перепроизводства разумнее вообще избавиться от уже имеющихся заводов! От них теперь одни убытки! Вон, даже автомобильная отрасль и та буксует! Даже сбыт всевозможных телефонов и компьютеров застопорился! Стало быть, моё состояние соперников никак не убедит!
Тогда чем же их убедить? Может, своей жене сотую по счёту норковую шубу или пятого живого тигра купить? Или заказать себе такой большой авиалайнер, чтобы соперники от зависти подавились?
Так они себе, если захотят, еще лучше закажут! Выходит, и это никого не убедит!
Конечно, они меня зауважают, если учтут моё фантастическое умение подчинять себе в моих же интересах нынешнюю власть! И перекачивать в мой карман бюджетные деньги.
Но это и они, в общем-то, умеют не хуже моего!
И что же тогда? Что?
Да, ничего! Совсем ничего не осталось!
Никакие бриллианты, никакие богатства мира не убедят их в том, что я среди них первый, потому что мои коллеги и сами всем обладают! Или смогут обладать, стоит им захотеть! И они, как и я хотят стать первыми, чего бы им это не стоило!
Деньги и любые иные богатства в наших отношениях давно перестали быть тем, к чему стремятся простые смертные. Денег у нас настолько много, что они нам больше не интересны и не нужны. Мы их можем раздавать всем желающим как угодно долго! И нас не убудет! Но раздавать мы не станем. Иметь возможность – это совсем не значит делать! Какой нам с этого навар?
Привлекательной для всех нас остаётся лишь власть! Нам нужна власть! Нужна такая власть над планетой, чтобы мы вершили на ней, что нам вздумается, чтобы все безропотно выполняли наши приказы и не рыпались!
В общем, такой власти у меня нет, а потому вполне ясно, что нет у меня и весомых аргументов для убеждения своих коллег!
Потому, как говорится, вот вам и картина Репина «Приплыли»! Крыть мне нечем! Каждый из нас может считаться первым! Пусть даже только в душе! Но первенства никто не уступит, ведь они такие же звери, как я, значит, грызня будет продолжаться до последней капли нашей крови!

Остаётся всего одно и не слишком приятное средство. Придётся договариваться, чтобы не вызывать кровавых схваток между собой. Придётся садиться за общий стол и решать всем вместе, кого считать первым.
Это вроде бы вполне правильно! Но ведь и зыбко! Любой из нас в состоянии вписаться в кресло самого-самого! И никого не сдержать! А назначенный нашим общим голосованием на место первого будет всегда рисковать собой больше любого другого! Он же ничем не защищён от вполне возможной рокировки! И без него обойдутся, если договорятся и так решат остальные! А освободившееся место займёт самый ушлый из оставшихся!
Но надолго ли?
Получается, что я сам стремлюсь к тому, чтобы меня поскорее ликвидировали.
Занятно! А не дурак ли я в таком случае?
Нет! Я не дурак! Просто я так устроен, что всегда буду стремиться на самый верх, и меня не переделать. Так что, я всё же попробую!
Но тогда на первый план сразу выдвигаются проблемы собственной безопасности! Моей безопасности!

– Мне хорошо известно, – подумал я, оставаясь в роли могущественного магната, – что люди, не имеющие достаточно средств, полагают, будто деньги – это самое главное в жизни, поскольку они исполняют любые желания! Деньги превращают жизнь в приятную сказку! Они…
Пожалуй, это верно! И вполне соответствует действительности моего нынешнего существования. Но картина моей жизни не учитывает того, что я всё-таки раб своих денег!
Да, я раб своих денег! Не я, а они мною управляют! Я же связан ими по рукам и ногам! Я ежесекундно о них думаю, защищаю, перемещаю, вкладываю, вытягиваю из каких-то проектов, наращиваю, планирую и опять всё меняю. Это бесконечный процесс, и он намертво держит меня в своих жестких лапах! И днём, и ночью! Держит всегда и везде!
Нищим не понять, как такое возможно, но именно мои деньги мне угрожают более всего! И делают меня более несчастным, нежели те, кому денег катастрофически не хватает! Но ведь нищие не познали моего постоянного нервного напряжения и потому не смогут осознать всего ужаса, связанного с огромными деньгами! И тем более, не смогут в него поверить! Им-то кажется, будто в моих руках зажат весь мир. И кто поверит, что из-за привлекательности моих триллионов, я всегда живу под чьим-то невидимым мне прицелом! Невидимым, но всегда болезненно ощущаемым!
И всё действительно так! Мои деньги притягивают людей значительно сильнее, нежели всемирное тяготение, а для меня это становится постоянной и реальной угрозой. Опасных людей вокруг меня много. И никакая охрана не спасёт! В сложных ситуациях она бессильна.
Не представляете себе такого?
Я понимаю вас! А как же вы удивитесь, если узнаете, что я боюсь своих же слуг? Этого из них, разумеется, никто не замечает. Я умею хорошо скрывать свои чувства, но как мне скрыть от самого себя, что именно им, моим слугам, устранить меня бывает проще всего?
Я почти всегда нахожусь во власти слуг. Моя еда, моя одежда, мой сон, самые элементарные лекарства, не говоря про автомобиль, самолёт, вертолёт… Даже мои собаки могут стать орудием моего убийства! Как я могу об этом забыть?! Ведь в каждую постороннюю душу не влезть, дабы понять истинные намерения думающего человека! Как об этом не помнить, даже будучи погруженным в дела, требующие абсолютного внимания и отдачи?
Пусть против меня даже ничего не замышляется, но я не могу не предусматривать подобного исхода! Я обязан перестраховаться! Я обязан подозревать всех! А как мне выжить иначе? Если я расслаблюсь, если забудусь в роковой миг, кто-то воспользуется моей оплошностью! Потому мне приходится оставаться начеку даже во сне!
Это изматывает! Постоянную угрозу гадко сознавать! Это расшатывает нервную систему, заставляет без оснований набрасываться на людей, не понимающих странностей моего поведения. Как им понять, что оно является неотъемлемой стороной моей жизни! Жизни человека, обладающего несметными богатствами, порождающими его абсолютную беззащитность!
От слуг меня спасает лишь то, что им-то моя смерть не нужна. Они с нею только потеряют! Прежде всего, своё доходное место. Значит, и многое иное в своей жизни.
Но ведь вполне возможны более сложные варианты! Например, кто-то их обяжет, кто-то принудит, подкупит, шантажирует! Или ими овладеет личная месть. Вот тогда я стану по-настоящему беззащитным.
И разве кто-то из посторонних, знающих лишь то, что я богаче даже многих развитых стран, да еще вместе взятых, сможет понять мою жизнь? Хотя бы с единственной ее стороны!

Многие подумают, ничего не понимая в моей жизни, будто более всех мне следует опасаться своих главных конкурентов.
Не тут-то было! Они-то, как раз, прекрасно сознают, что моя смерть приведёт к власти моих наследников, а это для конкурентов может оказаться еще худшим вариантом. Кроме того, всякий конкурент хорошо представляет, что развязав однажды руки себе, он даёт такое же право и другим, но уже против себя. В нашей среде никому такого не простят! Кровь прольётся за кровь! Потому даже от самых вредных конкурентов я своей смерти не жду! Они давят на меня иными средствами.
А вот от родственников… Даже от самых любимых людей – это вполне возможно! По своему опыту знаю, что в личных отношениях близких людей случается столько лицемерия и коварства, что избавь меня от них бог! Даже говорить не хочется, насколько иногда потрясают своей непредсказуемостью дерзкие выпады самых дорогих сердцу людей! С ними приходится держать ухо востро, даже когда их ублажаешь и, казалось бы, можешь рассчитывать только на благодарность!
В общем, не дай-то мне бог найти свою погибель с этой стороны!

И всё же самыми опасными остаются ближайшие помощники, заместители, директора по отдельным направлениям деятельности, финансистов, юристы.
Для выполнения их обязанностей со знанием дела я вынужден открывать им слишком многие секреты своих корпораций. И это становится моей ахиллесовой пятой. Чем больше знает мой помощник, тем полезнее он для меня, но и опаснее. Уже потому, что тайно мечтает о том прекрасном для себя моменте, когда сможет отхватить хотя бы внушительный куш, если не всё, чем владею я.
И ведь отхватит, как только я зазеваюсь! Они моё состояние вмиг растащат по своим норкам, дай им только волю!
Потому мне приходится думать и об этом! И периодически придумывать, как стравливать ближайших помощников между собой, чтобы они не сговорились, чтобы всегда враждовали. Придумывать, куда их внезапно перемещать с эффектом ошарашивания. Когда их лучше отстранять от дел, якобы с повышением в должности, но всё же удалять от кормушки, в которой они чересчур хорошо стали ориентироваться! Нужно придумывать, кого приближать, активизируя зависть остальных, а кого погружать в немилость. Кого-то не замечать, не объясняя причин. Иногда приходится игнорировать даже самые дельные предложения, выражать своё неудовольствие так, чтобы не смогли понять мою реакцию? Непонимание меня подчиненными – это же лучший способ обезопасить себя от них. Люди становятся мягче, когда обязаны выполнять то, чего они не понимают, в чём не разбираются, но вынуждены за всё отвечать.
В общем-то, есть много приёмов, чтобы держать людей на коротком поводке. Но моя беда в том, что и мои помощнички – люди достаточно грамотные! Они и сами эти приемы знают, и их трудно прижучить! И в том ещё моя беда, что ставки в их игре очень высоки. Однажды они могут рискнуть, и моя задача не пропустить этот момент и встретить его во всеоружии.
Потому-то я должен казаться всем непонятным и загадочным! Я должен производить впечатление человека знающего и понимающего больше каждого из них, даже если это не так. Тогда меня будут побаиваться. Будут опасаться, как бы в их глазах я не прочитал то, что они пытаются скрыть!

Ну и ладно! Всё равно, главный-то мой вопрос повис без ответа! Как мне спасаться в связи с окончательным кризисом и финалом капитализма?
В общем-то, кто бы на нас не наговаривал, но для людей моего круга этот финал неожиданным не стал. Мы это предугадывали заранее! Мы всё понимали! И мы напряженно думали, вспоминая всех чертей, в том числе и Карла Маркса, но он всё же оказался прав.
Не совсем, но прав в главном! Ошибся он лишь, предрекая, будто на смену капитализму придёт социализм, а вышло-то всё наоборот. Социализм, а с ним и коммунизм раньше капитализма отошли в мир иной! Помогли им мы, это сущая правда! И сразу всё в мире странным образом перекрутилось – против теории Маркса, против здравого смысла, против закономерного развития общества. Это же мы и поработали!
Сегодня никто не хочет признавать, что наш драгоценный капитализм стал загибаться ещё в относительно благополучных восьмидесятых. Закряхтел и тяжело задышал на ладан. Одни атомные станции во что обошлись, когда ядерное топливо в Штатах почти закончилось. Это грозило полным провалом электроэнергетики США! Американцы без электричества абсолютно не жизнеспособны! На электричество в США завязана вся и частная и производственная жизнь! Всё в стране бы остановилось и рухнуло! Не говоря уже, про бытовую сторону. Перестало бы работать всё: лифты, связь, кухонные плиты, телевизоры, фены, микроволновки, отопление, водяные насосы… Действительно, всё! И случилось бы это только из-за отсутствия ядерного топлива, которое тогда почти закончилось, а самостоятельно производить его по-современному Штаты не могли. И эту смертельную угрозу для страны, для капитализма, американцы проморгали, периодически скидывая ее со своих плеч на чужие.
И, разобравшись, наконец, в том, что их ждёт, они уже собирались себя отпевать! А что им оставалось делать, если урана 235-го на всей планете осталось смехотворно мало, да и тот для США недоступен. Где же его брать?
Но! Надо же такому случиться! Помощь капитализму пришла с самой неожиданной стороны. Помогли, как говорится, худшие друзья – руководители Советского Союза. Эти моральные уроды (а как их назвать иначе?) предали свой народ и его судьбу американцам в угоду! Не могу даже представить наяву, как такое паскудство у них прошло без последующего заслуженного откручивания голов! Советский народ тогда готов был горы ворочать, лишь бы построить коммунизм, а они продали Штатам свою страну с потрохами за жалкие подачки. Они своим заклятым врагам открыли все ворота! И это притом, что СССР в ту пору стоял на экономических ногах куда прочнее мирового капитализма! Правда, СССР продолжал развиваться темпами, более низкими, нежели прежде, но и они капитализму даже не снились!
Конечно, то предательство – работа тех полных русских выродков, троцкистов, коммунистов, утопистов… Пусть называют себя, кем хотят! Но нормальным людям такое трудно понять. Как можно предать свой народ, свою страну, где живёт твоя мать, где ты сделал свои первые шаги?! Кто ты такой по сравнению с трехсотмиллионным народом?! Ничтожество! Да и ради чего ты так поступил? Ради денег? Совсем уж мелковато! Ради идеи? Но никакая идея не стоит личного позора во веки веков!
Однако «советские» выродки, сделав свою страну донором жизненно важных органов, всё же основательно помогли Штатам. Крепко забуксовавший американский капитализм слегка оживился, высосав из СССР его соки. Колоссальных советских богатств Штатам вкупе с Западной Европой хватило до нынешних дней.
И сейчас пришло время заявить, что в СССР был действительно построен настоящий социализм (пусть и извращенный после убийства Берии). Этот социализм даже в самом Советском Союзе многие очерняли, как только могли, а он, и такой, весьма убогий, политически перекошенный, оказался прочнее любого капитализма!
Разумеется, в СССР было много серьёзных проблем, но они были поправимы, в отличие от капиталистических…
Измена верхов спутала все карты Советского Союза. Так чему было удивляться? Измену практически всего высшего руководства ни одно государство пережить не в состоянии, независимо от его политического строя! У них же, у подлых изменников, в руках оказался руль! Вот они и направили страну к обрыву!
Та измена, конечно, не обошлась и без участия всех советских спецслужб и, в первую очередь, их самых высоких руководителей. Но в большей степени страна расползлась по национальным швам усилиями самого высшего политического руководства! Не из-за надуманной национальной неприязни, которой в СССР, по большому счёту, не было, а из-за амбиций мелких советских царьков, унюхавших запах возможной собственной независимости и царствования в каком-нибудь Азербайджане, Армении, Латвии или в Грузии.

Правда, Штатам даже последних соков Советского Союза хватило ненадолго! Опять мировой капитализм, издыхая, оказался у разбитого корыта, не находя очередного донора.
Так было. И теперь это известно всем, не потерявшим способность самостоятельно разбираться в сложных ситуациях! Именно это состояние капитализма мне и следует рассматривать в качестве исходных данных при поиске путей собственного спасения. Отсюда же следует плясать в поисках ответа на вопрос, каким быть миру дальше? Что значит, строить его по-новому? Ведь такие призывы звучат уже частенько.

В общем, итоги размышлений «моего» вымышленного олигарха таковы.
Социализм мы извели полностью! Возродится он, если сможет, видимо, не скоро! По крайней мере, мы не позволим ему возродиться, поскольку нам, олигархам, при социализме наступит непременный кирдык! Но и капитализм сам себя извёл! И, видимо, он уже ни при каких вливаниях не очухается! Стало быть, нам и выбирать не из чего! Это как в корзине с битыми яйцами копаться – ворошить пустые надежды, только пачкаться! Приемлемого для нас общественного строя в перспективе не просматривается!
Так куда двигаться?
Пока не знаю! Но не мне же, в самом деле, ждать милости от жизни! Я должен сам закрыть этот вопрос! Весь мир только моими руками и должен повернуться в нужную мне сторону! В нужную нам, олигархам, сторону! Как бы он ни упирался переменам, от которых всем, кроме нас, ждать чего-то хорошего не приходится, а победим всё равно мы, ибо в наших руках сила!

И ведь всё могло у нас, у магнатов, получиться по-хорошему, но вышло по-другому.
Дело в том, что в жарких спорах мы (мы – это тайное, но исключительно влиятельное мировое правительство, которое мы под себя, как хозяева мира и образовали) радикально разошлись во мнениях на перспективу планеты. И между нами началось непримиримое противоборство.
Каждый считал, будто только его план станет его собственным спасением, значит, другие планы ему не нужны! О спасении коллег-конкурентов никто всерьёз не думал! И почти никто не верил, будто капитализм при нынешнем его технологическом верховенстве как-то можно перенастроить, как-то можно поправить, в общем, оживить. Впереди для всех маячила ужасающая своей неясностью перспектива.
Потому и вышло так, что мнения разделились на две части. Одна часть мирового правительства ударилась в некий глобализм, как в абсолютно радикальную идею спасения себя и своего господства над миром. Я для себя назвал их глобалистами. Другая часть опасалась ломать мир круто, а предлагала его модернизировать постепенно. Эту часть тайного мирового правительства я назвал модернистами.

Глобалисты надумали такое…
Не теряя времени, не дожидаясь полного краха капитализма и краха своего влияния на мировые процессы, они решили уничтожить девяносто процентов живущих ныне людей, считая их лишними для себя, а остальных оставить в своё услужение, привязав к многократно ужатому производству.
В таком случае Земля по их задумкам вздохнёт свободнее. Никаких капитализмов и коммунизмов на ней не останется! Всё опять начнётся чуть ли не от первобытного общества для всех, кроме нас, думали глобалисты! А там поглядим, куда и как! Но на первом этапе всё придётся основательно взорвать, разрушить, выкорчевать и засыпать! Больше не будет так, что весь мир работает на расширение производства, на рост выпускаемой продукции, на рост нашей прибыли! Этот путь, как выяснилось, когда-нибудь заводит в тупик! Нам не нужен рост прибылей! Нам нужна стабильность! Скукоженный мир будет по-прежнему работать на нас, но нам станет значительно проще управлять им в наших интересах! Мы окажемся для нового мира богами! Всякого рода бунты навсегда прекратятся, а на нас будут молиться! Чего нам еще хотеть!?

А мне так кажется, думал я под шум авиационных моторов, что мир, управляемый торгашами, это совсем пропащий мир! Как бы мне не возражали те, кто заинтересован в таком мире! У торгашей всегда на уме только собственная выгода! Добиваются они ее любой ценой, но расплачиваются за проблемы всегда не они! Речь, конечно, не о рядовых продавцах – они люди зависимые! Речь о хозяевах жизни, об архитекторах мира!

А на что же надеялись модернисты?
Они считали, будто всё и в нынешнем мире можно поправить, если к проблемам подойти с умом и, главное, без спешки, без разрушения всего и вся до основания. Эта часть властителей настаивала на сохранении нынешнего мирового порядка, но предлагала существенно его модернизировать. И сделать это модернисты предлагали, как и глобалисты, разумеется, только под себя. Только под себя!
При этом модернисты остерегались действовать резко, ибо это, вполне возможно, вызовет разрушение множественных производственных и прочих связей на планете, а, следовательно, и тяжёлые последствия не только для всех экономик мира, но и для всего населения планеты! Не переусердствовать бы с лихой решительностью!
Потому модернисты, тоже не очень-то заботясь о судьбе человечества, не собирались ничего менять радикально! Не собирались всё разрушать, чтобы на свободном месте строить под себя нечто иное. Они предлагали всё настраивать постепенно, на научной основе, все проблемы разрешать без революций, чтобы не выкорчёвывать с корнями весь нынешний мировой уклад, а приспосабливать его заново под себя! Только под собственные интересы. Но главное, они не собирались уничтожать почти всё население планеты. По крайней мере, на первом этапе не собирались. Пусть всё происходит естественным путём.
Уже это намного лучше, нежели в головах глобалистов!

Стоп! С этого момента я не буду олигархом, я снова стану прежним. И я намерен изложить представления о будущем мира не от имени олигархов, а свои собственные.
Так вот, насколько мне известно, в итоге жарких споров среди членов тайного мирового правительства всё случилось значительно хуже, чем изначально предполагали и глобалисты и модернисты.
Случилось так, что обе части мирового правительства категорически не нашли общего языка. Более того, они впали в активный антагонизм, не отказываясь от задуманного ни на йоту, но действовать с этого момента решили, как сами считали нужным, то есть без договоров и согласований с остальными.
Они схлестнулись не на шутку, а насмерть, словно давние непримиримые враги. Впрочем, врагами они всегда и были, долго скрывавшими и, наконец, открыто проявившими свои истинные намерения относительно друг друга.

В новой ситуации глобалисты действовали особенно решительно. Они считали, будто настал тот важнейший момент, когда необходимо всё изменить под себя уже и в самом мировом правительстве. И тогда силой установить истину в споре за мировое господство! Только силой! Только вырубая несогласных под корень! Безжалостно уничтожая всех, мешающихся под ногами при воплощении принятой идеи! Никаких компромиссов с конкурентами! Никаких переговоров, согласований и постепенных сближений позиций! Рубить под корень и устанавливать своё верховенство и в мировом правительстве, и в целом мире!
В общем, от решительности глобалистов на планете запахло очередной войной на истребление. Запахло глобальной сверхвойной, в которую глобалисты собирались вовлечь весь несчастный по их же милости мир. Эта война будет действительно качественно новой, непонятной, неожиданной во всём, потому он нее не будет спасения.
Вполне возможно, что она окажется ядерной! Но совсем не обязательно. Разве что в самом крайнем случае! Уж слишком неприятные последствия возникнут потом даже у глобалистов, казалось бы, удаленных от любых неприятностей в какой-нибудь Австралии или Новой Зеландии.
Но и совсем исключать ядерный вариант я бы не стал, поскольку в последние годы многие влиятельные люди стали поговаривать, будто была же Хиросима, были Нагасаки, был же Чернобыль и сотни других ядерных инцидентов – и что? А ничего! Планета достаточно быстро все последствия перемолола и восстановилась. Так что ядерной войны не стоит чересчур уж бояться! Всё постепенно придёт в норму.

Разбираясь в причинах и в сути споров внутри мирового правительства, собирая информацию по крохам из СМИ, я со временем узнал, что английские магнаты, иначе говоря, представители Старого Света, считали свои права на мировое господство более весомыми, нежели права своих заокеанских коллег из США. И это в какой-то мере было справедливо! Ведь до своего падения в результате Второй мировой войны англичане правили миром не один век, а Штаты возникли только двести лет назад. Куда им тягаться с Великобританией!
Но тягались между собой ведь не страны – тягались конкретные магнаты, часть из которых когда-то перебралась в Америку, а часть осталась в Великобритании. И у каждой части магнатов из тайного мирового правительства были собственные планы на абсолютное мировое господство, несовместимые с иными. Планы, не предусматривавшие ни конкурентов, ни помощников. В этом поначалу и заключалась причина тайной, а потом и открытой непримиримой вражды.

Исторически английские магнаты сосредоточились, в основном, в Лондоне, хотя кто же скажет наверняка, где они живут фактически. Они долго пребывали на вершине мира, который держали в повиновении за счёт военного флота Великобритании и весьма хитрой дипломатии в своих колониях.
Территория Великобритании вместе с ее колониями оказалась больше всей территории России. Жемчужиной среди колоний всегда считалась благодатная Индия и, несколько в меньшей степени, Хина, по-нынешнему Китай. Но и остальные «жемчужины» приносили магнатам Великобритании баснословные прибыли.
Обычно англичане скрывают это, но самые большие доходы им давал оборот наркотиков. Великобритания выращивала их в Индии, а затем и в Хине. Наркотики под видом чая (они тоже заваривались) были не только желанным товаром для Европы и Америки, но использовались и в качестве оплаты труда местного населения, превращая его в зависимых от наркотиков идиотов.
Именно на наркотиках Великобритания завоевала и укрепила своё мировое господство. Впрочем, сегодня королевский двор лукаво рассказывает миру об иных источниках своих доходов. В красивых сказках упоминается индийский чай, различные восточные пряности, африканский кофе и латиноамериканские какао-бобы, на которых якобы и разбогатели английские монархи. Пусть говорят, но истина-то не в их словах!

И всё же долгими усилиями американских коллег золотой век Великобритании клонился к закату. Не сам собой – сначала магнаты США организовали Первую мировую, не совсем для них удачную, а потом и Вторую мировую войну. После ее окончания лондонские магнаты оказались просто-таки морально и финансово раздавленными. Они буквально рухнули по всем направлениям!
Оно и понятно! Ведь Великобритания, формально считавшаяся (как СССР, США и даже Франция) полноправным победителем в войне, оказалась сильно разрушенной, а уж экономически выпотрошенной чуть ли не более остальных воевавших стран. Но главное, она лишилась почти всех азиатских колоний, которых под разным статусом у нее были десятки.
Уже после войны, когда мировое господство уверенно перехватили США, они продолжили добивать своего прошлого конкурента. Для этого Штаты возбудили мощное национально-освободительное движение в Африке. Одна за другой освобождались там колонии. Советский Союз тут же раструбил на весь мир, будто в Африке побеждает стремление всех народов к социализму. США же скромно промолчали (обычно они действуют не столь умно!). Количество английских колоний, за счёт которых когда-то поддерживался высокий уровень благосостояния в Великобритании, рухнуло.
Признаюсь, я как-то попытался сосчитать все колонии, однако сбился и бросил! Но даже сегодня королева Великобритании всё ещё является монархом 16 государств, экономически и политически от нее зависимых!
Да, ладно об этом! Важно лишь то, что после войны Великобритания утратила свою прежнюю военную силу и власть на океанских просторах. И, что особенно убыточно, ее фунт стерлингов перестал признаваться мировой валютой, собиравшей ранее с любой страны мира дань с каждой продажи и с каждой покупки.

Зато американцы во время Второй мировой войны сильно нажились на Лондоне. Нажились, выкачивая из него за поставляемое вооружение и боеприпасы колонии, накопленные за столетия богатства, вывезенные из тех колоний, а так же и плоды промышленного производства самой Великобритании за сто лет. Лондон всё отдал, лишь бы не оказаться под немецким сапогом. Тогда бы пришлось лишиться вообще всего, в том числе, и независимости! До этого в итоге не дошло, однако Лондон всё же оказался под чужим сапогом, только под американским!
А Вашингтон, низвергнув Лондон с вершины мирового господства и, с большим удовлетворением забравшись на эту вершину, добился-таки того, к чему давно стремился. И его нисколько не смущало, что подчиненное положение Великобритании вызывает у англичан лютую ненависть к американцам. Американские магнаты наивно считали незыблемым своё главенствующее положение в мире, потому не пугались тайных проклятий Лондона.
В Лондоне же с тех пор главным своим врагом назначили, хотя и скрытно от американцев, даже не германский нацизм, а благотворительного дядюшку Сэма. То есть, магнатов из США. В Лондоне зародилась тихая, но лютая и незатихающая ненависть к США, которая жаждала разгромного реванша! Лондон не смог смириться с унижением и потерей мирового господства.
И потому вполне логично, что Лондон, являясь формальным союзником и якобы младшим партнёром США, только и думал о том, как бы вернуть себе мировое господство, и как высечь некогда зарвавшихся американских магнатов, а лучше бы вообще их растоптать раз и навсегда!

Лондон терпеливо ждал своего часа, умело прикидываясь слабым и послушным.
Козырем Великобритании в реализации реванша были ее спецслужбы, традиционно сильные в интеллектуальном плане. Они, как и раньше, не только покрывали весь мир своими сосущими щупальцами, но и по-прежнему управляли многими мировыми процессами.
Да и бывшие колонии Великобритании от английских пут окончательно не освободились. Англичане дали им только политическую, но не экономическую свободу. Экономическая зависимость осталась.
Зато в США те качества, которые служили козырями в руках Великобритании, всегда пребывали в деградированном состоянии. Например, бывший начальник тайной государственной полиции Германии (IV отдел РСХА, то есть гестапо) Генрих Мюллер, пригретый после войны американцами у себя как лучший специалист по СССР, заявлял своим работодателям в глаза, что американским спецслужбам до немецкого уровня очень далеко, а до уровня советской разведки им вообще никогда не подняться!
Так или иначе, но после завершения войны Великобритания не только не снизила активность своих спецслужб, но и значительно ее усилила. Правда, в противоборстве с советской разведкой у них не всё ладилось, поскольку английскую контрразведку, ориентированную на работу с СССР, возглавлял (это не шутка!) советский резидент Ким Филби, член так называемой Кембриджской пятёрки. Потому ни один советский агент в Великобритании в те годы не провалился, а советские спецслужбы прекрасно знали всех шпионов из Великобритании и собственных предателей, то есть двойных агентов.

Но всё это я вспомнил только для обновления в своей памяти нужной информации. Как оказалось, почти ничего не забыл.

Ко всему сказанному хорошо бы каждому читателю разобраться и понять, что важнейшим обстоятельством, будоражившим послевоенный мир, стало то, что США, инициировав Вторую мировую войну, даже после великой победы не достигли в полной мере желанного мирового господства. Не достигли! А ведь они по-прежнему стремились к нему изо всех сил! И продолжали искать новые пути к этой цели, будоража весь мир новыми локальными войнами.
Главным же препятствием на пути к мировому господству для США оказался Советский Союз. Причём, взращён экономически, между прочим, он был самими Штатами.
Именно так! Насколько бы неожиданным для кого-то не показалось это признание, но это так! Ведь перед войной Штаты буквально накачивали СССР деньгами, целыми заводами, оборудованием и технологиями, подготавливая его к войне с Германией. Да и во время войны экономическая помощь от Штатов стала решающей для нашей победы, хотя потом она сильно приуменьшалась советской пропагандой. Но пропаганду можно оправдать, ведь после 1945-го Штаты по своей воле объявили СССР своим главным врагом, не расхваливать же их после этого! Потому помощь США и скрывали от советских людей.
Так уж происходило в реальной истории – США нам помогали! И всё же именно СССР после войны сильно отравил Штатам радость от завоевания фактического верховенства в мире. А лидер Советского Союза Иосиф Сталин, как выяснилось, ещё в ходе войны не только видел будущее дальше американских олигархов на два-три хода, но и принимал самые эффективные меры для защиты СССР от заранее разгаданного им американского натиска. Для защиты СССР уже после войны.
В общем-то, Штатам стало невозможно не считаться с международными положением и интересами СССР. В особенности, когда Советский Союз шаг за шагом выстроил Мировую социалистическую систему, объединив своих сателлитов в достаточно сильный военно-экономический союз.

Конфронтация США и Советского Союза после Второй мировой войны продолжалась и непрерывно усиливалась долгие полвека. Выйти в ней победителем, судя по всему, должен был СССР, но неожиданно случилось всё наоборот! Почему произошло именно так, наоборот, меня с тех пор и волнует.
Последние десятилетия, как я могу судить по косвенным признакам, тайное мировое правительство делало вид, будто уж в его-то составе царит полное единодушие. Но это было лишь ширмой. Американцы нагло считали себя главными во всём, а своих английских коллег – бесправными подчиненными, в то время как Лондон спал и видел, как он вырвет из американских лап принадлежавшее ему ранее мировое господство. Вырвет не силой, а умом, подорвав мощь США!
Советскому Союзу приходилось противостоять буквально всему Западу. Тем не менее, если учитывать только экономическое соревнование двух противоположных мировых систем, капитализма и социализма, то Штаты в нём проигрывали Советскому Союзу почти по всем статьям, особенно по темпам экономического развития. Это вполне объективный, а не натянутый мной вывод! Так и было!
Но Штаты проигрывали, это надо признать, очень уж своеобразно. Сложно было тот проигрыш зафиксировать и представить советскому народу наглядно и убедительно. Не чугуном же и не хлопком-сырцом доказывать!
Пусть СССР по сводкам ЦСУ и выигрывал в темпах развития, только советских людей это ничуть не убеждало. Нехватка многих продуктов и промышленных товаров, очереди всюду, неразвитая и невосстановленная после войны инфраструктура городов… Потому большинству советского населения картина виделась такой, будто именно США обгоняли Советский Союз по всем экономическим показателям! И жизненный уровень населения в США был как будто значительно выше советского. Правда, это еще как посчитать! Например, в США его подсчитывали не по всем категориям населения, а только по средним и богатым. Нищих, бездомных, одиноких и больных они хитрым образом в свою статистику не включали, тем самым, сильно приукрашивая общую картину.
А советское население всё равно даже той лживой американской пропаганде доверяло больше, чем своей, поскольку американская пропаганда убеждала не словами, а добротными американскими штанами, сделанными из дерюги, сверхтягучей жевательной резинкой, яичным порошком и шикарными легковыми автомобилями. И как, зная это, можно было поверить, будто именно СССР развивался более высокими темпами и скоро по всем статьям мог догнать заторможенные капитализмом США.
Вот и не верили! Не верили, хотя это было сущей правдой!
Однако имевшийся в действительности неплохой рост благосостояния населения в СССР всё же тормозился очень сложными обстоятельствами, в которые население вникать не желало.
Во-первых, наследие долгой и разрушительной войны!
Во-вторых, у Советского Союза камнем на груди так и висели внушительные по размерам вооруженные силы. В-третьих, на их содержание работала основная часть промышленности, сельского хозяйства, науки, и населения. В-четвёртых, несколько миллионов активных мужчин, причем наиболее работоспособных, служило в ВС, а не работало в народном хозяйстве на благо народа. И это еще долго продолжалось после завершения кровопролитной войны, когда мужчин в народном хозяйстве и без того катастрофически не хватало!
К тому же мало кто в СССР отдавал себе отчет в том, что большая армия реально требовалась для защиты страны. Однако армия не только защищала страну, но и мешала накормить советское население, как ему самому того хотелось, мешала одеть, обуть, во что хотелось! После объективного военного ущемления штатских людей она мешала им хоть слегка распрямиться.
Армия и флот высасывали из страны огромные силы и средства. А население на это обстоятельство не обращало внимания: «Подайте и нам то, что есть на Западе, и только! Объяснениями и оправданиями сыт не будешь! Какие же у нас экономические успехи, если в магазинах нет того, что есть на Западе?»
Так считали уже многие, но как стране обойтись без сильной армии, если США постоянно угрожали войной? Чуть ли не ежегодно планировалось нападение на СССР. Хорошо еще, что Штаты всякий раз чего-то пугались и войну откладывали.
Неудовлетворенность населения своим бытом морально подтачивала фундамент СССР, и в этом плане он оказался слабоват.
Советские люди старой закваски почти всё понимали правильно и не роптали, а вот молодёжь… Она не делала скидки на вражеское окружение, считая его придуманной отговоркой. Молодым почему-то всегда всего не хватало, хотя голодными они не были, голыми или босыми тоже не ходили! Но зависть, не свойственная старшему поколению, неудовлетворённость своими покупательскими возможностями, наконец, возрастное стремление выпендриться перед сверстниками – всё это стало разъедать советскую молодёжь, начиная с шестидесятых годов. «Подай им всё и сразу!»
А следом подросла и молодёжь семидесятых. В ее среде еще больше оказалось неудовлетворенных потребителей, но всё меньше подрастало тех, кто собирался работать руками, пусть даже на станках! Всем вдруг захотелось получить любое высшее образование, чтобы руководить, чем угодно, и где угодно, лишь бы не считаться рабочим классом! Отношение к рабочим профессиям резко ухудшилось. Почти до презрения. Молодёжи идти в пролетарии не хотелось! Ей хотелось в «белые воротнички», если на американский лад! Ей хотелось в советскую интеллигенцию. А эта среда, со слов Ленина, всегда была гнилой!
Так, по большому счёту, в советской практике и выходило!
Скоро наступили восьмидесятые. Новая молодёжь еще в большей степени признавала лишь свои потребности. Неспособность государства, делавшего упор на тяжелую и оборонную промышленность, их удовлетворить в полной мере, воспринималась молодыми, как потерянные возможности, как унижение их великого достоинства!
Среди молодых всё чаще встречались не совсем советские по своей сути люди, а более прозападные, расчетливые дельцы и предприимчивые спекулянты! Им хотелось, как они говорили, за бугор!
А тут еще евреям разрешили уезжать из СССР! А потом и немцы, аккуратные во всём и работящие, жившие на этой земле двести лет, вдруг захотели перебраться на забытую «родину», ставшую более благополучной. Это вызвало массовую зависть остающихся славянских иждивенцев. Им больше не хотелось участвовать в благоустройстве своей страны, им хотелось рвануть туда же, где всё подадут на тарелочке с голубой каёмочкой! Где всё для благополучной жизни населения уже сделано, причем сделано чужими руками!
Идеологический и моральный потенциал населения СССР стал резко ухудшаться. Советский народ, если ещё оставались основания его так называть, стал быстро терять те свойства русского характера, которые делали его поистине великим до войны, в ходе нее и несколько лет после.
Советские люди, в значительной степени зараженные вещизмом, брюзжанием по поводу дефицитов и очередей, уже не являлись прежними советскими людьми. Всё больше среди них становилось абсолютных потребителей, доставал и фарцовщиков, людей пятого сорта, не способных на подвиги, на самопожертвование. Всё чаще отовсюду слышалось лишь «дай!»

Как-то мне на глаза попался и сразу очень понравился ответ Елены Прудниковой своей дочери. Её взрослеющая дочь где-то наслушалась сказок о прелестях жизни в славные царские времена. Слышали, возможно, как на радио некий зеленец распевал обманные песенки для незрелых умов: «Саночки, бараночки, да булки французские…»!
Вот девушка и наслушалась! Она откровенно позавидовала этой сказочной жизни и восторженно поделилась своими сожалениями с матерью:
«Представляешь?! Изумительные бальные танцы! Брызги шампанского! Ослепительные кружева! Шумные фейерверки! Роскошные пышные платья! Галантные кавалеры со шпорами…! Жили ведь люди и не тужили! И была у них совсем не наша жизнь, полная мелких забот, а чудный и непрерывный праздник!»
Елена Прудникова, не совсем профессиональный, а потому весьма крепкий своей логикой историк, специализирующийся на раскрытии исторических загадок советского времени, математик по образованию, насмешливо поглядела на доченьку и ответила ей следующее: «Всё так и было, доченька! Всё было красиво! Всё было беззаботно! Только ты, любимая моя, с нашим семейным происхождением на том празднике жизни вряд ли поднялась бы выше посудомойки!»
Не каждую девушку это бы отрезвило окончательно, но дочь Елены Прудниковой истину усвоить смогла. Она перестала считать себя исключительной, а заодно стала по-другому смотреть и на блестящую жизнь придворной российской знати. Да и вообще, по-другому взглянула на всю историю, которую, как оказалось, можно представлять в самом обманчивом виде, если это кому-то выгодно! Какая уж в истории наука? Одна профанация! Один обман!

И всё же именно они, Соединенные Штаты Америки, со своим заплесневелым капитализмом победили в напряжённом противостоянии двух политических систем за выживание. Они добились политического крушения Советского Союза.
В США даже награды стали вручать «За победу в холодной войне!» Одну из них вручили Горбачёву, своему основному приспешнику.
Правда, если судить трезво, то победили Штаты очень трудно. Победили едва! Они и без «помощи» Советского Союза уже загибались. И загнулись бы неминуемо очень скоро, счёт шел буквально на год или два. Но вывернулись! Вывернулись за счёт предательства Советского Союза всякими андроповыми, горбачёвыми и иже с ними. Не хочется лишний раз всех перечислять. Список-то оказался больший! Очень большим.

Так случилось или иначе, а всё же Штаты оказались над миром в единственном числе. И когда американские олигархи вполне осознали новую ситуацию, то в мире, сделавшимся с тех пор еще более несчастным, началось такое…
Например, вместе со Штатами двадцать два послушных им европейских государства будто ни с того, ни с сего разбомбили крохотную мирную Югославию в центре этой самой Европы… Ирак американцы превратили в сущий ад своим нашествием… Вся Северная Африка вдруг перевернулась и заполыхала от их миротворчества… Началось выдавливание в Европу из Африки туземцев, которые презирали местных граждан и считали новую страну пребывания своим трофеем… Заодно американцы подожгли руками тех же туземцев Францию, не во всём согласную со Штатами… Нашествием агрессивных и преступных мигрантов ещё сильнее накренили Великобританию… Экономически прикончили все бывшие просоветские государства, всякие Литвы, Латвии, Болгарии, Венгрии…

Но незримое противоборство в тайном мировом правительстве все послевоенные годы так и продолжалось.
В Лондоне, конечно же, со своим позорным поражением и утратой мирового господства не смирились. Понимая, что дни капитализма, по большому счёту, сочтены, английские магнаты решили нанести по США мощный удар, действуя своими прежними методами, то есть, побеждая врага коварно и чужими руками. Разумеется, удар они решили нанести со спины.
Настал-таки звездный час для Великобритании. В ход пошли самые изощренные приемы воздействия на людей, которые вполне могли обеспечить Лондону реванш. И это сработало. Значительная часть модернистов в США (их также стали звать консерваторами) за счёт подкупа, запугивания, шантажа, террора, карьерных обещаний и прочих грязных делишек стала предавать своих коллег, действуя против них скрытно.
Одновременно Лондон распространил своё скрытное давление на все страны мира. Это позволило Лондону, как ни странно такое по своей сути, «выиграть» выборы президента США (именно в США!), водрузив на этот пост своего безусловного протеже!
Под управлением Великобритании выборы в США прошли беспрецедентно грязно и нагло! Всё было подтасовано, перекручено, подброшено, отсеяно, но кого это волновало, если дело сделано! Если Президент США Трамп, игравший на стороне модернистов, вторично в Белый дом не попал. Его якобы законным путём отстранили от президентства, не дав и дальше продавливать силой государственной власти все решения на пользу США.
Мне даже кажется, будто Трампа для верности втихую убили, хотя еще долго потом всему миру показывали какие-то смонтированные фото и киноматериалы с его участием. Кто знает? Ведь всё это лишь современные политические технологии! Они достигли такого совершенства, что ложь на глазах превращается истину.
Кто же этого не понимает? Впрочем, не столь уж важно, понимает население или нет! Важно лишь то, что все промолчали, никто значимо не протестовал!
Но, захватив государственную власть в Штатах и проделав задуманное с Трампом, глобалисты на всякий случай стали уничтожать и главное орудие модернистов, то есть, сами Соединенные Штаты Америки. И у них это прекрасно получается. К тому же в США весьма ко времени усилился паралич всякого производства, а он и раньше являлся частью плана глобалистов. В общем, дело у них наладилось!
Мне же пока не ясно то, что происходит с вооруженными силами США? Но, по всей видимости, здесь тоже нет трудного вопроса! Они ведь по конституции подчиняются нынешнему Президенту США, то есть, послушному ставленнику глобалистов. Потому американские вооружённые силы будут использоваться глобалистами в своих интересах. Иначе говоря, ВС США теперь находятся под внешним управлением Лондона.
Вот так-то! Договорился я до того, что вряд ли кто-то благополучно переварит, обвиняя меня, возможно, в сумасшествии! Но, как мне теперь представляется, если я и ошибаюсь, то лишь чуть-чуть! И не в главном! Думайте сами, ребята, кто правит миром и зачем! Думайте!

Таким образом, поскольку всю власть над миром прибрали к своим рукам глобалисты, то и музыку для всех закажут они. Вернее, закажут такую «музыку», какая нравится только им, но не населению планеты, хотя и оно будет под нее послушно вытанцовывать!
Стало быть, теперь именно глобалисты (по праву это они творят или нет, не столь уж важно) станут наводить свои порядки в этом несчастном мире! И этот мир ждёт самая решительная глобализация, хотя мало кто представляет, что же это такое?
А знать-то следует! И не из простого любопытства! Ведь в недрах глобализма некое место отведено и каждому из нас! Думается мне, не слишком завидное место и не столь уж долго мы его сможем занимать.

Какой же всё-таки может оказаться жизнь при глобалистах?
Зная их самые крупные цели, можно догадаться, каким окажется и их «новый мировой порядок». Не в деталях, разумеется. В деталях они, может, еще и сами не всё представляют.
Но это же пустяки – второстепенные детали! Они всё решат по ходу. И вполне возможно, что новый мировой порядок глобалистов будет мало отличаться от того нового мирового порядка, который собирались организовать на планете нацисты. Ведь и те, и другие всё начинали с уничтожения людей. И названия совпадают – новый мировой порядок!

А самых крупных целей у глобалистов, насколько мне стало известно из открытой литературы, всего-то две.
Первая – якобы спасти Землю от экологической катастрофы, но спасти только для себя. Вторая – обнулить зашатавшуюся и ненадёжную цивилизацию и начать всё сначала, с наивного общества, то есть пойти уже изведанным историческим путём.

Как нам понять их цели?
Это как раз просто.
Спасение Земли от экологической катастрофы предполагает, прежде всего, освобождение планеты от множества людей. Глобалисты этого и не скрывают. Они почти всех считают лишними!
Понятное дело, на Земле людей и впрямь стало многовато. Особенно, в больших городах. И даже если люди не совсем потеряли голову и совесть, в чём я относительно многих стал сомневаться, то все равно, очень уж быстро они губят планету во всём и вся. В общем, рубят сук, на котором и сами сидят!
Например, китайцы совместно с местными дельцами из РФ практически вырубили всю тайгу за Уралом. Свою же территорию китайцы давно испоганили до того, что жить там затруднительно. Оттого климат ухудшился до опасного состояния. И не только в Сибири, но и по всему миру. Уже активно подтаивает «вечная» мерзлота! Скоро из-за многих климатических изменений Землю будет не узнать!
Стремительно вырубаются леса в Африке и в Южной Америке, а последняя всегда вносила наибольший вклад в насыщение атмосферы кислородом от своих непроходимых лесов, если не считать деятельность мирового океана. Ведь лес – это до сих пор непонятое людьми чудо природы, обеспечивающее жизнь на Земле. Каждое дерево – это мощный генератор электростатического электричества, а именно это электричество обеспечивает образование воды из атомарного водорода, выдавливаемое недрами, и свободного кислорода в атмосфере. При этом один лишний атом кислорода насыщает атмосферу. Сверхэкологично!

В общем, без деревьев не было бы воды, хотя нам всем впаривают перевертыш, будто в пустыне деревья не растут, потому что в ней нет воды!
Но всё как раз наоборот! Обширные пустыни возникли на нашей планете в результате глобального катаклизма 1842 года. В результате него леса на территории нынешних пустынь были засыпаны глубоким слоем песка и погибли. А когда не стало деревьев, то не стало тумана, облаков, туч, не стало дождей, и наступила смертоносная засуха.
Если же в современных пустынях опять высадить леса, поливая деревья поначалу, чтобы прижились, то потом они восстановят эти земли, создавая за счёт электростатического электричества дожди.
Так уже было сделано! Почти вся Сибирь – это же сплошной песок, на котором кто-то (не спрашивайте меня – чья это работа) менее двух веков назад высадил леса, и они задавили пустыню, образовавшуюся после того глобального катаклизма.
Если же леса вырубать, как это делается почти повсеместно, то земли под ними превратятся в пустыню, ведь даже зеленые искусственные плантации тех земель в не смогут выработать столько же статического электричества, сколько способны выдать большие деревья. А без статического электричества не будет и дождей!

Но ведь люди еще и океанские водоросли в значительной степени погубили. После отравления мирового океана перетёртым пластиковым мусором, нефтепродуктами и химикатами в океане погибла существенная часть растительной флоры, которая в максимальной степени и пополняла атмосферу кислородом.

Изменение климата на планете тоже идёт возрастающими темпами. Рост средней мировой температуры воздуха устанавливает новые рекорды. Потому тают ледники некогда многокилометровой толщины, сохранявшиеся сотни лет. Из-за этого повышается уровень мирового океана. Пресная талая вода понижает его соленость. одновременно с опреснением снижается и плотность океанской воды, значит, меняются направления и скорость важнейших океанских течений…
Всё это в совокупности, вызванное рукотворным мировым потеплением, в конце концов, приведёт к мировому похолоданию. Однако для нас всех хрен редьки не слаще!
Население Земли достигло нескольких миллиардов человек, многим из которых нечего есть. Правда, не из-за того, что людей слишком много, а потому что слишком плохо организовано колониальное или полуколониальное существование населения в бедных африканских или азиатских странах. Там и современного производства практически не нет, потому нет рабочих мест. Отсюда и поголовная нищета. И главное, всё это не случайно – всё организовано умышлено, и понятно, кем.
Вдобавок люди грязным производством почти повсеместно отравляют питьевую воду, которой итак на планете недостаточно для всех, химикатами отравляют сельскохозяйственные земли, уничтожают растительную и животную природу. Эти беды исходят обычно от очень неэффективных властей или алчных собственников местного производства.
Так или иначе, но люди сами себя уничтожают!
Всё это – весьма жуткая реальность нашей планеты! Но, к сожалению, всё это сущая правда! Потому надо сверхсрочно разрешать очень многие проблемы. Надо спасать Землю! Надо спасать себя!

Казалось бы, глобалисты, понимая проблемы планеты, и надумали их решать! Вот только решать их они собрались весьма своеобразно! По принципу: «Не будет лишних людей – не будет и проблем!»
Можно ли подобные планы реализовать в реальности?
К сожалению, вполне! Как говорится, «элементарно, Ватсон»!
И глобалисты многое уже продумали. Сначала они собираются повсеместно, то есть, на всей планете, остановить важнейшие предприятия. А когда почти не останется рабочих мест, у населения не останется и средств для существования.
Первое время для видимости и предотвращения бунтов глобалисты собираются поддержать новых безработных увесистыми пособиями, пенсиями или отпускными. Денег магнатам вполне на это хватит. Но ведь и цены очень скоро улетят в космос, поскольку всё, особенно, еда, окажется в жутком дефиците. Так что, как говорится, спасайтесь, кто как может! Но население не сможет – за редким исключением.
Заметно, что планы глобалистов постепенно начинают действовать повсюду. Если сегодня даже сверхмощные автомобильные заводы-монстры самых известных корпораций застыли без работы, а ведь на них дополнительно завязана огромная доля самой разнообразной промышленности мира, то остановить остальное производство и торговлю для тайного мирового правительства – это же пара пустяков!
При этом глобалисты цинично заявляют, что, вполне возможно, придётся поспособствовать населению в избавлении от долгих мук и дополнительных переживаний. Придётся ускорить все процессы освобождения от бесполезного существования.
Разве не предельно откровенно сказано?
Они уже готовы отключить в городах электричество и газ. Это вызовет цепную реакцию, разрушающую привычную городскую жизнь. Автоматически прекратится подача воды, работа канализации, зимой не станет обогрева жилищ, остановятся лифты, электрический транспорт, перестанет работать сотовая связь, зачахнет интернет. Даже воду вскипятить станет огромнейшей проблемой. Прекратится подвоз к магазинам продовольствия, но магазины итак не будут работать из-за обесточенных кассовых аппаратов, отсутствия интернета и электричества. Не станет ни домашнего, ни уличного освещения. Всюду расцветёт преступность, а с улиц, которые окажутся безлюдными, она переместится прямо в холодные и неосвещенные жилища.
Люди будут постепенно привыкать к звериным порядкам и к зверству в отношениях между людьми. Этого и добиваются глобалисты! Взлетит количество инфарктов, инсультов, прободений и прочих происшествий с людьми, требующими медицинской помощи, но ее больше не будет. Растерянность, непонимание происходящего и перспектив станет выкашивать всё больше и больше мечущихся в ужасе людей.
Заодно населению предполагается запретить любое переселение, хоть куда, и вообще какое-либо существенное передвижение. «Мол, куда вам спешить, уважаемые, если предприятия стоят, учреждения закрыты, театры, музеи и рестораны не работают? Вот и сидите дома, пока всех не эвакуировали в загородные спасательные лагеря за нарушение режима». А они, эти спасательные лагеря, возможно, станут называться несколько иначе, как уже назывались когда-то. Например, концентрационные лагеря.
Наличные деньги, сдаётся мне, скоро тоже упразднят, чтобы сломать привычный товарооборот и поставить под контроль все денежные операции населения. В первое время, наверно, ещё останутся банковские карточки, правда, не скажу, как они будут работать без интернета и электричества? Удостоверений личности и паспортов тоже не останется. Да и зачем они, если на лбу каждого проставят метку в виде чипа. В нём закодируют неповторяющийся нигде номер человека, возможно, ИНН. Для того ведь его и внедряли на всей планете! В Китае это уже работает. Там каждый полицай имеет портативный компьютер, который на любого встречного выдает досье, если ему в лицо навести какой-то визир.
Чипы – это уже прогресс, потому что в нацистских лагерях номера узникам накалывали примитивно – тушью на руке. Но всё равно, хотя и прогресс, очень уж он напоминает тот прежний концлагерь! Только заборов из колючей проволоки не останется. В век цифровой электроники они оказались бесполезны, поскольку камеры видеонаблюдения и распознавания лиц уже всюду понавешаны. Ни ступить, не повернуться, чтобы нас не заметили! Камеры удерживают население эффективнее колючей проволоки.
И шустрые дроны скоро будут успевать повсюду! Они всё заметят! Шаг в сторону от индивидуально разрешенного вам маршрута, и всё! Компьютерная система автоматически заблокирует банковскую карточку любого несчастного. Потом он и хлеб купить не сможет.
А жаловаться на произвол дронов и наружных камер будет некому! Да и бесполезно жаловаться! Цифровизация! Прежние органы государственной власти с множеством гадких чиновников канут в лета. В них не будет нужды. Всякое управление человеческими массами станет осуществляться, допустим, через автоматизированные банки, в распоряжении которых окажется некоторое количество заранее натасканных церберов. На всякий случай, на случай восстановления порядка!
Автомобили, находящиеся в личной собственности, в переходный период сильно проредят, а потом их вообще устранят. Оно и понятно! Население не должно оставаться мобильным! Пусть все сидят по домам!
Не останется пассажирских поездов и самолётов. А если они и будут, то не для всех! Не будет прежних электричек, пригородных автобусов.
Автоматически не станет дач, до которых всё равно не добраться, с которых всё равно ничего не привезти. Да и семян для посева чего-нибудь съедобного не будет. Зачем глобалистам эта неконтролируемая параллельная чехарда с производством продовольствия?
В общем, огромная система подобных мер вынудит людей страдать, нервничать, излишне переживать, возмущаться, воображать самое страшное будущее своё и близких. Появится множество вопросов, на которые население не сможет найти ответы. Как дальше жить? На что жить? Что нас ждёт впереди? Неужели, всё это правда?
Закономерным итогом подобных мер и страданий окажется резкий взлет смертности населения. В первую очередь, конечно, хронически больных и пожилых людей, а потом и остальных. Ведь итак за последнее время инфаркты и инсульты сильно помолодели. Значит, работает модель!
И даже любители спасаться в зарубежной эмиграции могут напрасно не колотиться. Ни за какие деньги не получится у них отвальная! Ведь скоро и в помине не останется не только межгосударственных границ, но и сами нынешние государства исчезнут. И точно такой же порядок установится на любой территории, куда бы несогласные не удрали, если у них хоть что-то получится. А контроль за каждым всюду будет одинаков. Всюду будут агломерации (территории, обязавшиеся кнутом и пряником выполнять преступные распоряжения тайного мирового правительства)!
Думаю, поначалу оставшимся разрешат жить лет до тридцати, может, даже до сорока. Понятное дело, зачем им немощные старики? Ведь и до сорока кого угодно можно выжать как лимон. А потом их карточки заблокируют. И совсем никто несчастным не поможет, если всем вокруг и самим станет невыносимо голодно.
Да и всякого вида пенсии с какого-то времени платить перестанут. Объяснят это тем, что пенсионный фонд опустел, ведь производство-то стоит, потому ничего на своих работников не отчисляет. Мол, ничего с этим не поделать! Помирайте по объективным причинам!
Впрочем, зарплаты тоже, как вы понимаете, зависят от того же самого производства. Дальше эту мысль и развивать не стоит – тошно ведь!

Ну, и как вам чёрно-белая картинка из моего воображения, опирающаяся на кое-какую открытую для всех информацию?
Мне остаётся лишь немного добавить от себя. Все эти ужасные нововведения (ужасные для нынешних людей, привыкших к нормальной человеческой жизни; для людей, которые ещё недавно боролись за какие-то странные свободы и права) вполне в возможностях глобалистов.
И всем придётся забыть о любых правах человека! Уже сегодня можно отвыкать от давно неисполняемой конституции и от прежних законов, подмененных избирательным беззаконием! Пожалуй, останутся лишь распоряжения новой администрации (агломерации), назначенной глобалистами, скорее всего, через свои же банки. Да и в моральном плане администрация, можно не сомневаться, не дрогнет, получив нужные приказы, ведь не дрогнули же когда-то нацисты, стремясь к своему новому мировому порядку! А чем нынешние ребята хуже? Или чем они лучше? Тут сразу и не понять, как о них точнее выразиться!
Вообще-то, я в таких подробностях всё расписал, будто лично знаком с секретными планами глобалистов. Это не так! Я лишь постарался логически представить, зная их повадки во всём мире, зная их намерения, как они станут поступать с нами. И буду счастлив, если хоть слегка ошибся! Буду счастлив, если моё воображение занесло меня, неведомо куда, не имея для этого веских оснований!

Между прочим, в стирании нынешних государственных границ и в уничтожении якобы суверенных государств со всеми их атрибутами и состоит суть второй цели глобалистов.
Когда эта цель будет достигнута? Пока не знаю! Но процесс запущен, и скоро на Земле не останется ни государств, ни каких-либо президентов, правительств, парламентов. Даже вооруженных сил не останется и, возможно, вашей скудной частной собственности. Правда, элиты на себе это не почувствуют. Но этот разговор явно не для остальных, не для тех, кто не принадлежит к малочисленной мировой элите.
Не останется ни здравоохранения, ни системы образования! В условиях нового мирового порядка это представляется лишним! Об этом давно публично разглагольствует некто Герман Греф. Всюду, куда ни глянь, будет простираться Единое земное пространство, заполненное быстро убывающим населением и управляемое сверхолигархами, пожалуй, через их же компьютеризированные банки.
Вот и всё, что будет! Красота, чистота, да и только!

Однако остался важный вопрос: «А когда эта красота наступит?»
Этого пока никто, пожалуй, точно не знает. Тем не менее, глобалисты намекают, будто торопиться со своими реформами они не намерены. Разумеется, поспешать им следует, ведь и они не живут вечно, но не лететь же, сломя голову!
Мол, «успеется ещё дров наломать! Процесс может затянуться на многие годы и даже на десятилетия. Но мы свою рыбку ни за что не упустим!»
Я же думаю, что нас большой продолжительностью этих процессов просто отвлекают! Успокаивают! Обнадеживают! Чтобы не бурлили, чтобы заранее не волновались, не срывали чужие планы, не создавали дополнительные проблемы, чтобы надеялись за свою жизнь всё же как-то проскочить.
Думающее население наивно успокаивает себя грандиозностью задачи, на которую замахнулись глобалисты. Ведь им, бедненьким глобалистам, придётся переработать несколько миллиардов лишних людей. Трудновато придётся!
Помнится, Вторая мировая война за шесть лет перемолола всего-то, прости меня боже, 50 млн. человек, а тут на очереди миллиарды! Да ещё каждый год на планете дополнительно рождается 120 миллионов детей. Вполне очевидно, что даже мировая война как средство прореживания населения для столь масштабной задачи окажется слабоватой. Ведь за те же шесть лет мировой войны на Земле появилось ещё 720 млн. детей! Какое же это прореживание!? 720 – 50 = 670! Иначе говоря, население планеты за войну всё равно увеличилось, хотя и на 50 млн. меньше, нежели могло.
По сравнению с семьюстами двадцатью миллионами те 50 миллионов погибших в годы войны – это же сущий пустяк, прости меня господи! Потому-то от глобальных войн изверги в последнее время как будто бы отказались. Стали искать совсем уж драконовские методы прореживания населения!
И легко нашли их! Как раз те тщеславные и алчные учёные людишки, собранные Соросом в специальные институты, людишки, которые относительно себя еще на что-то надеются, очень помогли глобалистам в создании варварских технологий! Ведь очень старались, глупенькие! Старались, но новые методы всё же разработали!
На этом основании глобалистами уже сегодня приняты изрядные меры для ограничения естественного прироста населения. Вполне пригодилось разрушение института семьи, как основной ячейки общества, воспроизводящей полноценное население. Оно в Европе и в прочих «цивилизованных странах» уже дает существенные результаты. Там давно приостановлен рост населения. Оно даже убывает.
Но в Европе сегодня не столь уж большое население, всего-то 10% от населения Земли, если считать его с Восточной Европой. Посему влияние Европы на рост народонаселения Земли не является решительным, хотя европейскую семью основательно дискредитировали!
Надо сказать, что глобалистам сильно помогло повсеместное введение ювенальной полиции! Оно привело к тому, что молодые люди, насмотревшись, что творит с нормальными детьми эта всемогущая полиция, как она забирает детей из семьи и передает их однополым гомосекам, уже не хотят рисковать, не хотят заводить себе детей, чтобы не делать ни себя, ни их глубоко несчастными.
В Африке, кстати, тоже живет не так уж много людей, как обычно считается. Всего 12% от населения Земли. Для ограничения населения в Африке давно запрещено развитие всякой энергетики. Потому там нет и промышленности, нет рабочих мест, нет и полноценной жизни. Разумеется, африканцы сами собой болеют, сами собой и умирают. Никакой медицины там, большей частью, нет, а быт ужасен! Прямо-таки доисторическое существование в двадцать первом веке! Продолжительность жизни в некоторых африканских странах остаётся на уровне тридцати лет!
В Латинской Америке уровень жизни несколько выше, чем в Африке, но и населения там всего 8% от населения планеты. Прирост его всё ещё велик, хотя почти всех мужчин удалось переключить на гомосексуализм. Его десятилетиями рекламируют на весь мир карнавальными костюмированными шествиями «голубых». Всему миру демонстрируют эти радостные шествия, но мало кто в других странах знает, чему они посвящены.
В Азии всё иначе. Совсем недавно туда перенесли почти всю промышленность из США, Канады и частично из Европы. Там почти 60% от мирового населения, и оно отнюдь не убывает. Более того, две трети новорожденных со всей планеты приходятся на этот регион.
Особенно интересен Китай. После второй мировой войны он активно пытался уменьшить численность своего населения, которое сегодня составляет почти 18% от планетарного, но пока, как сами китайцы официально заявляют, безуспешно.
Пусть даже так, но промышленность в Китае скоро начнёт загибаться, поскольку рынок сбыта сжимается. Оттого большое население прокормить себя не сможет. И у глобалистов многое получится, как задумано!
Впрочем, насколько мне известно, нищета увеличивает рождаемость, а не снижает ее. И еще один фактор, важный для Китая, – всю статистику и заявления, касающиеся численности населения в этой стране, не следует воспринимать как истину. Здесь работает больше политика!
Наконец, в Северной Америке (США и Канада) всего 5% населения, и скоро с ним будет покончено. Там всё больше и больше мексиканцев и прочих «гостей» из Южной Америки.
А с Австралией и делать-то нечего – там и сегодня всего-то 0,5% населения от мирового. И этот пустынно-горный остров, значительно удалённый от остального мира, куда иммиграция предельно усложнена, глобалисты планируют, мне так кажется, оставить для себя. Австралия волне пригодится им, чтобы укрываться от эпидемий, радиоактивного заражения местности или иных напастей, навалившихся с помощью самих глобалистов на остальные части света!

Впрочем, не столь уж большой проблемой, как полагают глобалисты, является якобы слишком медленное снижение населения мира! Нерасторопному населению всегда можно помочь. Но в этом направлении всё же планируется действовать достаточно медленно и чинно! Ведь никто глобалистов не подгоняет, окромя собственных планов.
А возня с умершими в их планы не входит. Потому населению предлагают переходить на самообслуживание. Населению повсеместно начинают внушать простую и запоминающуюся идею: «Всем станет значительно лучше, и матушке Земле, в том числе, если все людишки станут самостоятельно справляться с утилизацией умерших. Что бы в будущем не случилось, а ухудшать бактериологическую обстановку на планете никак нельзя! Это может привести к ещё большим эпидемиям и даже к пандемиям».
И уж только при крайней необходимости, как глобалистам кажется сегодня, на Земле можно устроить очередное Чёрное (раньше оно называлось Червонным, то есть, Красным!) море. По миру давно гуляет версия, специально подброшенная глобалистами, будто то море искусственного происхождения. В общем-то, так оно и есть, наверное, но не для того же его наши предки сотворили, чтобы сделать общей могилой. Не для того, к чему всех подводят глобалисты!
Я думаю, что сначала на месте моря предки вырыли огромный карьер, чтобы добывать всякую руду и уголь, а пустую породу они транспортировали в сторонку, чтобы не мешала. Постепенно из той породы образовалось то, что теперь называется Кавказской грядой. Представляете масштабы работ? А уже во время всемирного потопа немыслимых размеров волна прокатилась от Крайнего Севера почти до экватора. И тогда огромный котлован заполнился водой, грязью, каменными глыбами, лесом, выкорчеванным с корнями, а попутно и сотнями миллионов погибших! Потому, пожалуй, в Чёрном море в несметных количествах образовался сероводород, достаточно спуститься метров на пятьдесят под воду или глубже. И никто теперь, конечно, не помнит, какие народы там покоятся. Может, местное население, а, может, рабы отовсюду, ставшие ненужными!
Но от моих современников иногда слышны сомнения: «А если не природа, то кто же столь могущественный умышленно расправился с людьми? А если всё же не природа? Если всё это повторится и с нами?»

И что же по планам тайного мирового правительства (всяких-превсяких глобалистов) должно получиться дальше, уже после уничтожения лишних людей?
Я так думаю (думаю за них), что дальше, всего-то лет через пятьдесят или сто, Земля сама практически восстановится! И всё на ней забудет о прежнем существовании людей, бездумно покорявших природу! Всё изменится в распрекрасную сторону! Всюду вырастут дремучие леса. Диковинные травы высотой с нынешние деревья затянут былые пашни и прочие искусственные раны, вызванные строительством городов, заводов, карьеров, аэродромов, дорог. Сами собой рухнут заброшенные людьми плотины и исчезнут искусственные водохранилища. Реки проложат новые русла. Неузнаваемым окажется весь ландшафт. Из-за увеличения зеленого пространства суши и очищения поверхности океанов улучшится химический состав атмосферы. Лишнее тепло от океанов будет легче уходить в верхние слои атмосферы. Планета перестанет перегреваться.
Земля постепенно оживёт, как надеются глобалисты. Она восстановит цветущий здоровый вид. Станет наполняться давно забытыми растениями, дикими животными, внесёнными во всякие Красные книги, и даже исполинскими насекомыми!
Всюду наступит первозданный рай. А жить в нём останутся только избранные, рискнувшие спасти Землю от остальных людей. Избранных окажется мало. Потому всего хорошего на Земле для них окажется достаточно.
Разумеется, глобалисты не откажутся от современных технических достижений и прочих благ. Они станут поддерживать сравнительно небольшое и разнообразное производство, достаточное для обеспечения своих нужд, но не сильно вредящее природе.
Слуги и рабы будут жить за десятки километров в специальных поселениях, чтобы не нарушать идиллию. За ними станут приглядывать хорошо подготовленные надсмотрщики и прочий вспомогательный люд. Популяция рабов будет постоянно контролироваться, чтобы излишне не разрасталась.
В своём раю глобалисты станут подлинными властелинами, коим выпала честь жить в своё удовольствие! Жить так, чтобы им не мешали ни экономические кризисы, ни войны, ни избыточные людские массы с неизбежными своими претензиями, ни мерзкая политика, без которой раньше не получалось управлять людьми и государствами, ни хоть какая-то мораль.
Они собираются построить для себя то, о чём всегда мечтали коммунисты. Но коммунисты, по разумению глобалистов, не разобрались в главном – рай для всех на Земле построить невозможно! Не-воз-мож-но! Кому-то всё же придётся вывозить навоз! А это занятие, как и многие другие, даже в теории не совместимо с райской жизнью!

Да, уж! Рай на Земле! Рай для немногих избранных! Рай на основе концлагерей и массовых захоронений для большинства!
Неужели кому-то это может казаться прекрасным? Пожалуй, может! Ведь подготовку к такому будущему мы сегодня и наблюдаем. И я всё это не придумал! Я лишь обобщил и увязал то, что глобалисты ни от кого не скрывают, вот только мало кто этим интересуется, воспринимая как глупую шутку.

Неужели после столь ужасной картинки хоть кто-то усомнится в том, что глобалисты обязательно проделают с миром всё, ими обещанное? Неужели кто-то станет сомневаться в том, что и сами глобалисты давным-давно не скрывают от населения Земли? Они же регулярно сообщают об этом устами своих наместников и пишут их руками! Например, руками и устами Клауса Мартина Шваба, основателя и с 1971 года бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе.
Он часто и откровенно пишет и часто проговаривается о диких планах тайного мирового правительства, о планах глобалистов. И у меня нет сомнений в том, что проговаривается Клаус умышленно. Ровно в той степени, в которой ему поручено проинформировать население. Чтобы оно привыкало к своей перспективе!
Примерно так же в своё время поступал Герберт Уэллс в своих книгах «Машина времени», «Война миров», «Люди как боги». Как будто всё там – явный вымысел! Как будто безобидная фантастика, игра писательского воображения… А ведь автор книг был вхож в столь высокие круги своего времени, что зарождается сомнение: «А не была ли то разведка боем?» Так полководцы обычно проверяют реакцию противника на возможные далее действия.
Надо признать, что у глобалистов всё спланировано разумно! Так и следует им поступать – очень рационально! А думающее население должно самостоятельно делать правильные выводы! Должно! Но оно сомневается даже в том, что тот же Уэллс не случайный фантаст-одиночка, а рупор глобалистов.
Плохо, что население не может само докопаться до истины! Совсем плохо! Давно ведь известно, что самая ужаснейшая идея в людских головах переваривается в несколько этапов. Сначала она воспринимается как «абсолютно недопустимая», потом, как «неприемлемая». Чуть позже – как «терпимая». И, наконец, в дальнейшем уже как «вполне нормальная».
Иначе говоря, люди привыкают ко всему! Ко всему! Даже к самому ужасному, если действовать постепенно, без спешки. Если приучать их заранее и не спеша!
Вот Клаус Шваб, претендующий по праву своей высочайшей должности на роль кумира среди всех экономистов планеты, и приучает население к тому, что ещё кажется невозможным, но скоро будет восприниматься как вполне нормальное.

И опять мне слышится возмущенное недоумение нашего наивного населения: «Как же так?! Как такое возможно?! Они не посмеют! Тут вам не здесь!»
Ещё как посмеют! И даже не поморщатся!
Но я-то знаю, почему те люди сомневаются в возможности установления нового мирового порядка! Они его очень боятся! Да-да! Они боятся потерять всё, что имеют теперь! Боятся крутых и неприятных перемен в своей жизни! Потому засовывают голову подмышку! Так сегодня в своём страхе им легче жить, а что будет завтра, они всё же надеются увидеть лично. И им кажется, будто страхи со временем как-то развеются. Они – оптимисты! То есть, глупцы! Глупцы, закрывающие глаза на всё, что их смертельно пугает. Но пугает-то их объективная реальность! Не чьи-то выдумки, а сама реальность!
От нее, конечно, можно спрятаться подмышку, обманывая себя некоторое время, но она не растворится по вашему желанию в небытии.
Только и остаётся констатировать: «Наивность непоколебима! Можно даже не пытаться!»
52
Совсем уж не время мне в этом копаться, но в памяти снова всплыло то возмутительно навязчивое… Всплыло преступное разрушение глобалистами института семьи.
В нём, сколько ни разбирайся, сколько ни возмущайся, а глобалистам всё равно ничего не противопоставишь! У них в руках огромная сила против нас! Но в любом случае, это самое настоящее их преступление! Очевидные действия против человечности! И сущая катастрофа для большой части населения планеты (мусульман пока не трогают)!
А каким образом же можно приостановить эту катастрофу? Семья, род – это ведь самая крепкая опора в жизни любого человека… Как без этого прожить?
Но благополучной некогда Европе уже навязано нововведение глобалистов – «родитель №1 и родитель №2»! А ведь такое могли придумать только зверствующие иезуиты! И они «работают»!
По всему видать, что затеян управляемый геноцид. Геноцид детей! И уже потому, как казалось мне, не могут нормальные люди не понимать столь очевидной истины! И всё же события развиваются так, будто многие всё же не понимают. Более того, находятся даже те, кто с восторгом встречает внедрение в нашу жизнь сатанизма.
Я пока не знаю, как с этим быть. Мне-то намерения глобалистов в целом понятны, но почему не просыпаются простые люди? Ведь это сатанизм против них и направлен!
Для меня общая пассивность – тоже загадка! А что если людишки всё поймут на моём примере? По крайней мере, я попробую объяснить. Но опять же вопрос, как это сделать?

Для начала, я очень надеюсь, что меня пока еще не осудят, если я глобалистам в пику признаюсь в любви к своей семье. Если признаюсь, что дорожу ею очень. И своё огромное, разноликое и противоречивое семейство родственников я тоже по-своему люблю.
Да! Я люблю наше большое семейство, образовавшееся за последние две-три сотни лет. Это я уяснил, копаясь в архивах и составляя семейное генеалогическое дерево. И прямо-таки горжусь тем, что вытянул из небытия (никто не знал и не помнил!) нашего древнего пращура, нашего семейного родоначальника по линии моего отца. Пращур оказался выходцем из днепровских казаков и числился у них небольшим воинским начальником сотником.
Однако вопрос не в нём, и для него я не стану возвращаться в конец семнадцатого века, хотя тот сотник, по всему видать, был очень лихим человеком и весьма выдающейся личностью. О нем можно рассказать многое из того, что я, так или иначе, вычислил по некоторым вехам его жизни. Всё это я описал в семейной книге нашего рода.
Кто ознакомится, тот вполне уверится, что из нашего рода и кроме сотника вышло много незаурядных людей. Только о них потребуется отдельный разговор, а для моего рассказа важно вспомнить лишь об отношении моего отца к семье. Важно вспомнить, чтобы понять, чем для него и для его современников считалась семья, и почему сегодня глобалисты пытаются с ней покончить.
Вроде бы рассказать о своём отце совсем не трудно. Должно быть, кому-то кажется, что не трудно. Ведь его отношение к семье, частью которой я и являлся, я помню по себе. Я постоянно ощущал его, и всё же некоторые отцовские воспитательные принципы не могу объяснить даже сегодня.

Например, однажды я обнаружил в тревожном чемодане, укомплектованность которого отец как раз проверял, великолепный перочинный нож. Он был в перламутровом обрамлении и, самое главное, имел множество различных лезвий, даже ножнички, даже отвёртку и даже пилочку. То было настоящее чудо, а не обычный перочинный нож!
Мне тогда еще не исполнилось и пяти лет. Мои глаза загорелись, воображение разыгралось! Опасаясь нарваться на отказ, я всё же рискнул попросить у отца тот нож, предвкушая, как обомлеют на улице все мои друзья от его вида.
Отец вручил мне нож сразу и молча.
– А можно с ним погулять?
Отец и это разрешил легко. Просто кивнул мне с улыбкой и без каких-либо наставлений, мол, пожалуйста.
Дело было зимой. На улице никого из друзей не оказалось, потому я на огромной луже сам стал ковырять лед ножом, испытывая каждое его лезвие на прочность. Это было утомительно, но очень интересно. Правда, в какой-то момент, я даже не среагировал вовремя, нож оказался подо льдом. И хотя глубина-то никакая, всего несколько сантиметров, и весь нож на виду, да только в руки он не давался.
Я и прыгал и скакал на льду, стараясь его проломить, но лед не сдавался и работал как большая мембрана, отгоняя и нож вместе с водой всё дальше от моей лунки. Я пришёл в отчаяние, продолжил подпрыгивать на льду, но своими действиями лишь ухудшил ситуацию. Нож по-прежнему сверкал подо льдом, но был совершенно недоступен!
Мои безуспешные попытки спасти нож продолжались очень долго. Ровно до той поры, пока мама настойчиво не позвала меня домой. Пришлось подчиниться, рассчитывая потом принести сюда большие камни и с помощью их решить эту задачу. Увы, скоро стемнело и на улицу меня больше не отпустили. Засыпал я, страдая и придумывая самые различные планы спасения ножа и своей репутации.
Ночью выпал новый снег, а утром я не смог обнаружить не только нож, но и проковырянную вчера лунку. Я отчаянно ее искал, но нужного результата так и не достиг.

Помню, как паршиво я чувствовал себя много дней подряд. Я постоянно помнил о своём позоре и глубоко его переживал. Ещё бы! Нож-то у меня никто не отнял! Я его даже не потерял! И всё же я сам загнал такой прекрасный отцовский нож под лёд! Загнал по собственной глупости. Он прямо-таки уплыл от меня! Но как признаться в этом отцу? Он-то не накажет, я точно знаю, но что подумает обо мне? И никогда мне ничего больше не доверит. Мне же теперь нельзя доверять! Я и сам это знаю!
Ох, и тяжело же мне было! Хотелось сквозь землю провалиться от обиды, от позора и от чувства не только собственной вины, но и полной беспомощности. Подумать только – прекрасный перламутровый нож сам от меня уплыл! Разве отец в это поверит, если я расскажу? Такой дорогой нож! Такой красивый и острый!

Все последующие вечера, когда отец возвращался со службы, я старался не попадаться ему на глаза, что в нашей единственной комнатушке сделать было сложно, разве что спрятаться под кроватью. Но там мои волосы постоянно брали в плен пружины железной кроватной сетки. Потому я в углу, отвернувшись, старательно занимался своими игрушками, или делал вид, будто что-то рисую в альбоме, и только для того, чтобы отец, затеяв со мной разговор, не попросил бы свой нож обратно. Мне за себя было стыдно вдвойне, ведь я ничего про нож отцу так и не рассказал.
Со временем я эту историю почти забыл. Вернее, она перестала меня постоянно давить. Но главное-то оказалось в том, что я так и не дождался не только ни одного упрека от отца, но он никогда о своём ноже со мной даже не вспомнил! Но ведь и забыть он не мог! Выходит, не хотел ставить меня в трудное положение, берег моё самолюбие!
Каково? Я бы так со своими детьми, кажется, не смог! Непременно бы потянуло на воспитательные беседы. Вот и сейчас не соображу, как же всё-таки было лучше поступать.
По незнанию кем-то моего отца можно подумать, будто случай с ножом стал нехарактерным.
Может быть. Тогда что же мне думать о случае с биноклем? Это, когда отец запросто дал мне свой служебный бинокль, и я, и весь двор бегал с ним всюду до вечера. Как у меня тогда большие мальчишки не отняли привлекавший всех бинокль – сам не пойму! Но разве отец заранее не понимал такой возможности, доверяя мне подотчетный инвентарь? И всё же доверил!
А случай с пистолетом вообще в моей голове не укладывается. Я и сегодня, вспоминая его, начинаю переживать.
В то время наши офицерские дома стояли на окраине среднеазиатского города рядом с воинской частью, потому по ночам дикие пустынные собаки посещали нас в первую очередь. Спасаясь от сильной жары, я обычно спал на улице, запасаясь кучей камней. Но дикие собаки не глупили, они, будто знали мои возможности и всегда выбирали безопасную дистанцию. Собираясь в большие стаи, лаяли они мощно, очень громко, подчас все разом, но подвывала каждая на свой индивидуальный лад. Какофония становилась невыносимой.
Как-то вечером отец принес со службы малокалиберный пистолет Марголина и мне пояснил: «Дикие собаки умны. Их и убивать не надо. Достаточно ночью припугнуть, тогда они рисковать не станут и уйдут! Может, даже навсегда! Попробуем?»
И дал мне в руки, шестнадцатилетнему, пистолет и магазин к нему, снаряженный сверкающими желтыми патрончиками.
Этим же вечером ко мне, как обычно, заскочил Олег, мой хороший товарищ, а увидев пистолет, затрясся от восторга и буквально повис на мне: «Дай хоть на часок – я только Галке покажу и сразу верну!»
Я держался долго, буквально вдалбливая Олегу, что не пойду на такое безумие! Он со своими вечными залетонами запросто засадит моего отца в тюрьму и разрушит всю нашу семейную жизнь. Не дам! Но Олег не отставал, и я, уж сам не знаю, как это произошло при моем полном умственном здравии, всё же уступил!
Через час Олег, конечно же, не вернулся! Не вернулся он и через два часа, когда у меня от волнения уже всё нутро перевернулось. Я живо представлял, как Олег с кем-то уже сцепился, а остановить его в таком случае почти невозможно – он же холерик! Или, еще лучше, он сдуру похвастался местным бандитам, они всегда вертелись где-то по близости с нами, возвышая себя в их глазах, мол: «Теперь знайте, с кем имеете дело!» Но они запросто могут отнять пистолет, и концы в воду, а вместе с ними и наша семейная жизнь! Ужас!
Крайне возбужденный Олег вернулся только ночью. Под рубашкой за поясом легко просматривался пистолет. У меня отлегло от сердца, но всё ли я знаю:
– Ты где пропал? Конечно, уже где-то влип? – со страхом, но и с радостью, что Олег вернулся, набросился я на него, сразу же отобрал пистолет и проверил наличие патронов в магазине – «не стрелял, ума хватило!».
– Порядок! – только и ответил Олег, хотя я видел, что его переполняют эмоции.
– Всему городу уже похвастался? – уточнил я с сарказмом. – А обо мне ты не думал? А о моём отце?
– Да ты всегда по пустякам вибрируешь! – встал он на дыбы. – Ничего же не случилось!
– Ох, Олег! С тобой просто опасно иметь какие-либо дела! Ты всегда держишь всех на грани! Лучше иди-ка ты с глаз моих долой! Иди спать, герой!

Похоже, он действительно не понимал, что из-за его мальчишества вся наша семья стояла на самом краю бездонной пропасти. Бог с ним, но неужели и отец, вручая мне тот злополучный пистолет, не предвидел подобного исхода? Не пойму, как он мог так легко мне довериться, закрывая глаза на множество непредсказуемых случайностей?
Но таков уж мой отец! Он доверял мне как себе и, видимо, делал это, чтобы подтянуть мою самостоятельность и ответственность.
Уж не знаю, чего он таким воспитанием добился! Впрочем, я уже сознавался в том, что многое не понимал из его воспитательного воздействия на меня, но бесконечно уважал как человека непредсказуемого и всегда поступающего по своему разумению!

Стоп! Я опять не заметил, как удалился от заявленной мною же темы. Но теперь припомню уже действительно важный эпизод из нашей семейной жизни. Он очень хорошо характеризует отношение моего отца к нашей семье. Но кратко это у меня, пожалуй, не получится, поскольку ввести современного, да еще и молодого человека в те далекие года совсем непросто. Буквально всё тогда происходило по-другому.
Это нас лишь убаюкивают, будто люди всегда были одинаковыми, такими же, как мы сегодня! Мол, те же у них были чаяния, те же заботы, и, конечно же, те же самые эмоции, те же принципы и, разумеется, понятия о чести, совести и обо всём прочем.
Увы! Всё совсем не так! В действительности люди и их материальное окружение с каждым поколением сильно меняются. Подчас меняются до неузнаваемости. Потому-то одни других и не понимают, а мы все удивляемся: «Как же так? Вроде на одном языке говорим!»

Так вот! Во времена, которые отпечатались в моей памяти с детства, мой отец всегда был в военной форме одежды. И ничего удивительного в том не было, ведь он служил офицером-ракетчиком. Правда, это уже при мне он служил офицером, а с семнадцати годков мой будущий отец участвовал в боевых действиях на фронтах Великой Отечественной. Участвовал, но война для него продолжалась недолго, поскольку в одном из сражений он был ранен в руку. И как потом выяснилось, то лёгкое ранение коренным образом определило всю его, да и нашу судьбу.
Конечно, то случайное ранение оказалось, можно считать, досадной неприятностью, тем не менее, оно спасло моего будущего отца от неминуемой гибели. И я нисколько это не преувеличиваю! Призыв 25-го года рождения был выбит из строя почти полностью.
После излечения отец и еще две-три сотни таких же совсем мальчишек были отобраны специальной комиссией для выполнения какого-то секретного задания. Никто не знал, какого именно и чем оно грозит каждому из них. Спрашивать было не положено. Всю команду погрузили в воинский эшелон, который направился в тыл.

Допущу небольшое отступление, чтобы поделиться. Очень уж я был удивлён тем отбором, когда о нем узнал от своего отца. Был удивлён и одновременно восхищён.
Это же надо себе представить! В то время, шёл ноябрь 1943 года, еще никто не знал, когда и чем закончится измотавшая всех война. Еще были впереди новые боевые потери нашего народа, были впереди бесчисленные смерти, но кто-то мудрый, находившийся над всеми, уже позаботился, чтобы даже при самом тяжелейшем исходе войны в живых остались хотя бы эти отобранные сотни молодых парней. Они уже обстреляны. Они уже показали себя в боях и даже были ранены, хорошо, что не тяжело. После войны их никто не рискнет упрекнуть в том, что избежали печальной участи большинства своих одногодков…
Надо же! Кто-то позаботился даже об этом! А теперь… А теперь историю творят человеконенавистники-глобалисты, создающие совсем иное будущее для населения всей планеты!

В итоге, после нескольких месяцев тяжелой и напряженной солдатской учебы, после хронического недоедания (всё же не фронтовые нормы питания!) и недосыпания кое-кого из красноармейцев отчислили, как не выдержавших предельных нагрузок. Остальных бойцов два раза придирчиво проверял начальник тыла Красной Армии генерал армии Хрулёв Андрей Васильевич. Всё происходило на Красной площади, на которую генерал вышел через Спасские ворота. Правда, никакой торжественности не ощущалось, и на парад тот смотр готовности ничуть не походил.
После первого осмотра генерал Хрулёв выразил неудовлетворение подготовкой контингента. Учёба, недоедание и недосыпание продолжились еще почти на месяц.
Между прочим, генерал Хрулёв – весьма легендарная личность той войны! О нем я всегда слышал лишь хвалебные отзывы. Его особенные военные заслуги подчеркнул сам Сталин. То было на торжественном обеде в Кремле по случаю Победы советского народа над фашизмом. Когда закончились положенные по протоколу тосты в честь выдающихся полководцев, Сталин с наполненным бокалом предложил: «Теперь нужен тост за подлинного полководца и великого труженика войны, без которого и не было бы этой великой победы. Выпьем за товарища Хрулёва».

Секретность задачи для специально отобранных красноармейцев оказалась на такой высоте, что они узнали о своем предназначении только, оказавшись в Иране. Там из них формировался специальный полк охраны ленд-лизовских грузов, поставляемых для фронта из США.
С территории Ирана, оккупированной с началом войны войсками союзников (СССР и Великобритания), чтобы не допустить проникновения с юга советской границы нацистов, не было слышно грохота войны. Там стреляли редко, и не из орудий. И хотя несколько товарищей моего отца всё же погибли на постах от рук немецких диверсантов, но разве можно было сравнивать те потери с фронтовыми! В Иране, можно сказать, было спокойно.
При этом мне ничуть не стыдно за отца. Не стыдно, что судьба пощадила именно его, откомандировав с фронта до окончания войны. Он же не отсиделся где-то! Он же не ловчил! Всех отбирали вслепую, и вполне могло статься, что отбирали на верную смерть. Так тоже бывало. Но тогда никто и ничего не знал!
А ведь отцу всё-таки повезло! Только потому и мне повезло родиться в послевоенном 50-м году!
В чём отцу повезло, а в чём даже напротив – это еще можно обсуждать, но его не демобилизовали даже в 50-м! А ведь после победы прошло уже пять лет, но отец так и продолжал свою якобы срочную, а реально, бессрочную солдатскую службу, вырванный из послевоенной созидательной жизни своего народа.
В год моего рождения отца не только не надумали отпустить, наконец, домой, но даже более того. Постановлением правительства всех солдат его возраста было решено оставить в солдатах еще на несколько лет.
Как не увериться в том, что в судьбу отца вновь вмешался рок. Видимо, он брал плату за то, что отец остался в живых. Да только солдат – это же человек подневольный, бесправный, экономически не состоятельный и не самостоятельный. Всё ему запрещено, что другим можно. Сидит себе за высоким забором! В этом смысле солдат – он как ребёнок, разве что лишенный любящих родителей.
В ответ на происки злой судьбы отец решил, что дальше так продолжаться не должно! Потому он поступил решительно и мудро, действуя по поговорке, что клин клином вышибают. Чтобы навсегда не оставаться в солдатах, он подал рапорт о зачислении его в Одесское артиллерийское училище. Вроде бы сам навсегда напросился в армию, да ведь уже в ином качестве. После выпуска станет офицером – другое статус, другие возможности!
Впрочем, к тому времени солдатом отец формально уже не являлся, поскольку достиг максимально возможного для солдата-срочника воинского звания старшина, да и служил он старшиной комендантской роты одесского военного гарнизона.
По словам отца, это позволило ему два раза видеть вблизи маршала Жукова, а однажды даже здороваться с ним за руку. Жуков тогда был Командующим войсками Одесского военного округа и в штатском приехал на спектакль в оперный театр, а перепуганное начальство гарнизона, не зная, чего в таком случае ему следует опасаться, стянуло к театру патрулей со всей Одессы. Вот Жуков и рассердился. Он подозвал к себе один из нарядов патруля. Лейтенант, бывший начальником этого патруля, доложил маршалу по форме, хотя тот стоял перед ним в штатском. Приняв доклад, Жуков с каждым из трёх военнослужащих поздоровался за руку, а у лейтенанта ещё и уточнил с сарказмом:
– А что, разве теперь все одесские самовольщики стремятся попасть в оперный театр?
– Мне это неизвестно, товарищ Маршал Советского Союза!
– Даже так? – усмехнулся Жуков. – В любом случае, отправьте всех патрулей по своим маршрутам. Здесь им делать нечего! – он развернулся и пошёл к поджидавшей его у входа в театр женщине.
Вот, собственно, и всё о той встрече. Через много лет, узнав об этом случае от отца, я уточнил у него, какого мнения в тот момент он был о Жукове. «Высокого» – только и ответил отец и этим поставил точку. Впрочем, могло ли быть иначе при взгляде на прославленного маршала с высоты обыкновенного солдата? Разве он мог знать, кем по своей сути являлся Георгий Жуков?

Но я продолжаю.
Через два года после окончания с отличием артиллерийского училища отец оказался не в ствольной артиллерии, на что он рассчитывал, а в создававшихся в ту пору ракетных войсках. Оказался в одной из первых ракетных бригад, дислоцированной в украинском городе Кременчуг.
Всё в той бригаде считалось в высшей степени секретным. Даже слово «ракета» употреблять вне службы строжайше запрещалось, кому бы то ни было! В общем, не допускалось даже самых безобидных намёков на новые войска, которые были обязаны стать ответной угрозой для США, поскольку Штаты усиленно готовили против СССР новую войну и ставку в ней делали на дальнюю бомбардировочную авиацию! А вот советские бомбардировщики дотянуть до территории США тогда не могли. Штаты же пользовались аэродромами Европы, приближенными к территории СССР.
И снова к военной судьбе отца подключился вездесущий рок. Потому, видимо, отец, как самый неперспективный выпускник (еще бы – двадцатисемилетний «дед» среди двадцатилетних «мальчиков»-выпускников) оказался командиром взвода заправки ракет.
Эта должность считалась служебным тупиком, ведь в силу ее специфики она не предполагала дальнейшего кадрового роста, и можно было до конца службы оставаться в звании младший лейтенант (должность была рассчитана даже не на лейтенанта, а на младшего лейтенанта). Однако старшие начальники быстро разглядели деловые качества отца и…
Спустя всего три года (после дополнительно оконченных и также с отличием годичных курсов в Ростовском училище ракетных войск) его назначили на должность командира стартовой батареи.
Лейтенант – на должности подполковника!
То был для кого угодно совершенно необычный взлёт! Позже даже Юрий Гагарин, вернувшись из космоса и отправляясь туда старшим лейтенантом, перепрыгнул всего через одну ступень и стал майором, а здесь лейтенант назначен на должность подполковника! Через три ступени! А в придачу ему – персональная машина, целый парк тяжелой специальной техники и двести подчиненных, из которых даже два майора.
Кстати, с приходом моего отца они не только почувствовали себя незаслуженно обойденными, но и вызывающе продемонстрировали своё неуважение к новому командиру, якобы выскочке. Демарш пришлось безжалостно подавить. Чего заслужили – то и получили! Но отец действовал строго по уставу.
Наиболее важным обстоятельством последующих перемен стало то, что очень скоро стартовая батарея нового командира оказалась лучшей в бригаде, а потом и лучшей в армии, а еще через два года лучшей в ракетных войсках. Можно сказать, что с тех пор моего отца знали все ракетчики. Об этом можно многое рассказать, но я-то собирался поведать о другом, об отношении моего отца к семье.
В 1957 году отец уехал поступать в Ленинградскую Военную артиллерийскую академию имени Калинина. Разумеется, зачисление в нее лучшего командира стартовой батареи было предопределено, но отец сдавал экзамены на общих основаниях. И всё шло, казалось, по намеченному плану.
Но пришла пора пояснить мне жизненную ситуацию семьи в то сложное время.
По приезду в Ленинград отец, как и договаривался со своей женой и моей матерью, провел разведку и сообщил ей, что за все годы учебы надеяться на предоставление жилья академией нет даже малейших оснований.
Кто бы знал заранее, что такая информация окажется решающей для моей матери. Она тут же ответила отцу, что на таких условиях ехать в Ленинград категорически отказывается: «Опять искать углы! Мы только получили с тобой первую в жизни свою комнатку, только как-то зажили и опять погружаться в рабское бесправие у чужих и недоброжелательных людей! Туда, видите ли, не ходи, это не включай, здесь не для вас! А деньги платить огромные! Опять придётся переезжать чуть ли не каждый месяц, поскольку ни одна хозяйка долго не терпит маленького ребенка! А у нас их теперь двое! Никто к себе и не пустит. Одна стирка чего стоит… Светочка вообще грудная! Представляешь, что нас ждёт? Что меня ждет! Ты-то целый день на службе! А я больше так не могу! Не могу! Я долго там не выдержу!»
Ну, что же! Отец знал, что у жены выплеснулась наружу не пресловутая женская истерика – жена абсолютно права. Уже ведь случалось крупозное воспаление легких, когда полгода жили в землянке на полигоне в Капустином Яре. Тогда врачи, извиняясь, признались отцу, «всё, что в наших силах, мы сделали», но жена каким-то чудом пошла на поправку. Потом откуда-то появился тяжелый ревматизм, ударивший по ногам и сердцу. Да! Тогда всё было очень непросто. И до сих пор не просто… И это не пустые женские капризы: «Не хочу и не буду!» Всё вполне обосновано – в Ленинграде жену действительно может подкосить множество новых бытовых перегрузок. Опять переезд… Опять в неопределенность… На руках двое маленьких детей…
И потому… И потому отец после успешной сдачи первого экзамена подал рапорт с отказом от поступления в академию.
Такого там еще не знали! Академия – это же высокий трамплин! Все офицеры стремились попасть в нее, да не у всех это получалось. Кого-то уже из академии отчисляли за неуспеваемость или за какие-то проступки, но еще не было случая, чтобы кто-то сам отказывался учиться в академии. В общем, никто не считал такой шаг разумным.
Потому последовали настойчивые уговоры и вразумления на разных уровнях. Всеми, вплоть до начальника академии.
«Вы же поймите! – внушал генерал-полковник старшему лейтенанту. – После окончания академии у вас появятся такие перспективы, что многие проблемы отпадут без вашего участия! В том числе, и квартирный вопрос. У вас же будет совсем другой должностной уровень! Как вы не понимаете?! Вы так успешно начали офицерскую службу, а теперь наступаете себе же на горло! Никуда я вас не отпущу! Сдавайте экзамены и учитесь! Я всё сказал! Можете идти, товарищ старший лейтенант!»
Отец тоже не сдержался: «И я всё сказал! Прошу подписать мой рапорт, а потом я уйду!»

Вернувшегося в Кременчуг моего отца уже ждал в своем кабинете раздраженный командир бригады. Он не стеснялся крепких выражений по поводу «выкрутасов» любимого им командира стартовой батареи. И надо же, в тот самый момент комбригу позвонил ещё и командующий ракетными войсками Главный маршал артиллерии.
Он резко отчитал командира бригады за необъяснимое «дезертирство» из академии его подчиненного, лучшего кандидата от ракетных войск: «Не надо мне ничего объяснять! Скажите мне лучше, куда вы все смотрели? Не можете с одним старшим лейтенантом справиться, а я вынужден на вас полагаться в воспитании тысяч? – рычал он так, что его телефонный голос гремел на весь кабинет. – Где теперь этот герой? Ах, рядом с тобой! Так передай ему трубку!»
«Что это за военные хитрости? – загремел Главный маршал артиллерии отцу в самое ухо. – Немедленно возвращайся в Ленинград!»
– Нет! Я как решил, так и сделал! – ответил отец.
– Я тебе приказываю!
– Нет, товарищ Главный маршал артиллерии! Это мой личный вопрос, и я его сам решил! Да и вступительные экзамены в академии уже закончились! – вставил отец свой последний аргумент под сильным напором маршала.
Тот заревел в трубку:
– Какое мне дело до всяких экзаменов! Я тебе сказал, что там тебя ждут! Ты зачислен! Моим приказом! Собирайся и сегодня же выезжай в Ленинград! И наш разговор окончен!
– Нет! Я уже всё решил и ничего менять не стану!
– Ну, знаешь ли! Видел я упертых хохлов, но таких… Передай трубку командиру бригады…
Бедный полковник сразу многое услышал в свой адрес и уже посчитал, пожалуй, что генералом после такого гнева командующего ему не стать. И всё это, надо же, по вине какого-то старшего лейтенанта! Но ведь напоследок Командующий еще и приказал доставить его в академию живым или мертвым! А как выполнить такой приказ, если лейтенант и слушать не хочет – нет и нет! Уперся рогом, словно баран, будь он неладен!

Вот так-то!
Теперь-то должно быть ясно каждому, на какую высоту мой отец поднимал жизненные интересы своей жены и своей семьи?
Любой офицер его решительный шаг оценит как чрезвычайный и необъяснимый! Надо же! Самому, будучи трезвым, отказаться от намечавшейся успешной карьеры лишь потому, что жена на захотела с ним поехать… Ну, знаете ли! Невиданный случай! Никуда бы она не делась, потерпела бы! Надо же понимать, что самое важное для офицера – это его карьера! Жена, видите ли, не захотела… Даже смешно!
Каково? И многие ли на такое способны? Меня даже дрожь пробирает, когда я вспоминаю об этом поступке отца! Когда думаю, когда сравниваю, когда представляю, как трудно было ему своими руками погубить столь большую удачу.
Но по всему видно, что у отца был абсолютно твёрдый принцип: «Семья всегда должна стоять выше всего остального!»
А как же служба? – спросят меня.
– Так ведь и она ради семьи! – ответил бы я. – Да! Она для Родины! Но у каждого офицера она и для семьи! И жертвовать семьей в мирное время офицеру недопустимо! И уж совсем подло, если такое жертвоприношение производится в интересах собственной карьеры!
Вот это – принципы! Вот это – мораль!

Но потом оказалось, что у той истории было продолжение. Вторую ее часть я узнал не сразу, и только частично от своего отца.
Я был уже не мальчиком, а целым майором. Но второй части этой истории ещё не знал, хотя мне она теперь кажется куда важнее, нежели первая часть, уже рассказанная мной. Важнее, поскольку еще сильнее подчеркивает не только истинно мужские принципы моего отца, но и его скромность.
Как-то в поезде я разговорился со случайным немолодым попутчиком. Он настойчиво выражал мне своё удивление тем, насколько я внешне похож на его давнего сослуживца. И попутчик вдруг назвал полные данные моего отца. Пришлось и мне сознаться, что он не ошибся – я его сын.
Сколько же радости выплеснулось в ответ, сколько рассказов посыпалось в подтверждение особых достоинств моего отца! В общем-то, я к этому давно привык. Стоит людям узнать, что я сын Ивана Ивановича, как они начинают им восхищаться. Стало быть, я по праву могу им гордиться!
После долгих воспоминаний попутчик вдруг уточнил: «А каким генералом стал ваш отец? Лейтенантом? Полковником? Может, генералом армии?»
– Нет! Генералом он не стал! – ответил я без сожаления и добавил с гордостью. – Зато после службы и заочного окончания юридического факультета стал заместителем генерального директора НПО «Специальных методов литья» в Одессе. Тоже ведь неплохо, да?
– Вон оно как повернулось… А Яшин-то генералом стал! Высоко поднялся! Заместитель Министра обороны СССР по науке. Генерал-полковник! А ведь когда-то был в подчинении у вашего отца…
– Я знаю его… У родителей дома семейное фото осталось, на котором я сижу у Яшина на руках. Только ведь у каждого свой путь, свои достижения…
– Да, что там говорить! – перебил меня попутчик. – Судьба играет человеком, а они играет на трубе! Но ведь ваш отец был просто обязан подняться очень и очень высоко. Его же, как весьма перспективного, взял под своё крыло сам Варенцов… Мог стать и командующим…
– Кто? – не сдержался я от неожиданности. – Тот самый Варенцов? Главный маршал артиллерии?
– Ну, да! Он же тогда был нашим командующим! А меня как раз перевели в Медведь… Там стояла другая ракетная бригада. В общем, наши пути с вашим отцом разошлись… Я-то считал, будто его дело решено раз и навсегда…

По приезду, дождавшись удобного случая, я попросил отца рассказать, понравилось ли ему под крылом маршала Варенцова?
Отец ухмыльнулся. Он всегда был готов на прямой вопрос дать такой же прямой ответ, но сначала спросил, откуда мне про крыло известно.
– Я расскажу, – обещал я. – Но сначала ты мне расскажи, батя, чтобы мы от темы не отклонились.
– Ладно, но никакого крыла не было! Была мохнатая лапа! – засмеялся отец. – Видимо, тебе встретился кто-то из моих войсковых сослуживцев?
Я подтвердил эту догадку кивком головы, а отец продолжил:
– Тогда всё произошло закономерно. Моя стартовая батарея много лет, так сказать, гремела в ракетных войсках. Ты и сам помнишь! Потому командующий не мог обо мне не знать, вот он и узнал! Однажды я даже беседу с ним имел. С глазу на глаз. То было в феврале 1957 года. Было сразу после возвращения нашего ракетного дивизиона с полигона. Он меня при разборе учений и именными часами наградил! Но если отбросить шелуху, то Варенцов сказал мне следующее:
– Мне нравится, как вы организовали свою работу. Мне нравятся ваши отношения с людьми, политико-моральное состояние батареи. Мне нравится ваш служебный напор, нравится военная биография фронтовика и ваш жизненный стиль! В общем, я высоко ценю вашу работу в должности командира стартовой батареи и вас самого, но вы достойны большего. Потому я решил не темнить и поставить вас в известность о следующем, но прошу не допускать разглашения.
Я, конечно, пообещал, а маршал продолжил, предупреждая моё очередное вскакивание со стула.
– Вы сидите, сидите! Поговорим по-простому, как товарищ с товарищем. Я вполне естественно намерен подготовить себе смену. Ей придётся доделать то, что не успел сделать я. Но для этого не годятся те, кто сегодня меня окружает, кто привык рядом со мной быть лишь хорошим исполнителем! В руководство ракетными войсками нужно влить свежую и энергичную кровь. Чтобы были идеи, компетентность, мощный напор, принципиальность и умение дипломатично лавировать в среде тех, кто будет обязательно мешать. В общем, я решил попробовать на эту роль вас.
– Товарищ Главный маршал артиллерии! Благодарю за доверие, но я всего-то старший лейтенант! Не мой уровень руководить ракетными войсками!
– Это лишь пока! Но через восемь или десять лет вы должны полностью соответствовать всем требованиям для этой роли! Я так хочу и, думаю, вам это по силам! Осенью поступите в артиллерийскую академию. После нее за пару лет получите опыт управления ракетным соединением и подниметесь на армейский уровень, это уже моя забота, а оставшиеся два или четыре года, не знаю, как мне повезёт, вы потратите на то, чтобы подучиться в академии генштаба, а после ее окончания оказаться в моем штабе.
Я тогда сидел, сказал мне отец, и молча переваривал сказанное маршалом – всё было чрезвычайно неожиданно, даже нереально, но маршал-то сидел передо мной. Сидел как живое свидетельство того, что я умом пока не тронулся. И как я мог не верить происходящему? Но я не верил! Я искал за ним нечто, мне пока непонятное. Искал какую-то интригу. Искал, не находил и потому молчал.
– Так что, Иван Иванович? Принимаете такой план? – наконец, спросил маршал каким-то безразличным тоном.
– Я служу Советскому Союзу, а желание начальника, согласно уставу, это же приказ для подчиненного! – ответил я.
– Вот и хорошо! В дальнейшем встреч не ждите, меньше будет кривотолков, а наш разговор сохраните в тайне. Служите образцово и дальше! Желаю вам успеха, и можете идти.
Вот и всё, что рассказал мне отец.

Я же потом находился под столь сильным впечатлением, будто отец рассказал мне о своей встрече с инопланетянами. Ведь всё казалось нереальным! Подумать только – Маршал! Его удивительное предложение!
А еще я пытался уяснить, как же перенес ту беседу отец? Мой вопрос касался даже не содержания беседы, и не предложения маршала, а абсолютного несоответствия общественного и воинского положения отца и маршала. Их беседа один на один казалась мне невозможной, но не верить отцу я не мог – он никогда и ни в чём меня не обманывал. Я в этом убеждался ни раз. Не мог я не поверить и в этом. И всё же я с трудом переваривал рассказанное, пытаясь увязать его с известной мне биографией отца. Простой его военная служба не оказалась. Вопросы в моей голове порхали как ласточки, но ни один из них я не считал настолько существенным, чтобы произнести его вслух.
В конце концов, я спросил:
– И почему же всё пошло не так? Почему ты не стал хотя бы генералом?
– Так я же отказался поступать в академию! Маршал по телефону устроил мне разгон, но понял, что со мной ему эту кашу больше не варить! Стало быть, с тех пор я лишился его невидимой поддержки и далее плыл самостоятельно, как все!
– Потом жалел, наверно?
– Да как тебе сказать? Пожалуй, жалел иногда. А с другой стороны даже радовался, что всё разрушилось. Я же за свою службу насмотрелся на всяких генералов. Они только для своих подчиненных кажутся всесильными богами, а сами-то пресмыкаются, кто как умеет! А если не умеет, так долго в генеральском кресле не усидит! Я бы пресмыкаться не смог, так о чём мне жалеть, если по большому-то счёту! Честь я не потерял! Совесть тоже не запятнал! Думаю, что в преисподней всё это окажется значительно весомее, нежели генеральское звание! И даже весомее маршальского! – усмехнулся отец.
– А мне-то, почему никогда не рассказывал? – спросил я отца.
– Так много для того причин было! Сам понимаешь! Во-первых, маршал не велел! Во-вторых, не хвастаться же мне на всех углах, что я в Москве большую лапу заимел! А в-третьих, в декабре 1959 года были образованы РВСН. У них появились свои дальнобойные ракеты, а наши оперативно-тактические ракеты стали относиться к Сухопутным Войскам. Стали отдельным родом войск. Наш Маршал возглавил РВСН, а я оказался в Сухопутных Войсках. Он, конечно, мог меня к себе перетащить, так я же сам отказался поступать…
– Понятное дело! – согласился я.
Однако отец продолжил:
– Понятное, говоришь? А фамилию маршала-то ты знаешь? То же был Варенцов Сергей Сергеевич! Слышал о таком?
– Ещё как! Он же в 1962-м погорел в связи с расстрельным делом Пеньковского! Как же, хорошо помню! Жаль мне мужика! Несоизмеримо его вине тряхнули! Разжаловали, даже боевых наград лишили! Это уж совсем недопустимо! Он же Героем Советского Союза был! Отменили указ! Прямо-таки размазали человека! Я это помню…
– Вот и получается, будто мне еще крупно повезло, что я не оказался в числе любимцев Варенцова, как, например, полковник Пеньковский. Мне вообще не следовало высовываться, не говоря уже о том, чтобы намекать на свою связь с развенчанным маршалом. Обязательно нашлись бы те, которые всегда готовы за что-нибудь уцепиться… Вот я и молчал…
– А знаешь, батя? Я даже рад, что ты не стал ни генералом, ни маршалом. Иначе я никогда не смог бы считать себя самостоятельным человеком – всюду бы меня за сынка принимали, а все мои заслуги признавали бы результатом твоего продавливания!
– Вот видишь, сын, как хорошо не быть генералом! – усмехнулся отец. – Выходит, я тогда, как в воду глядел! Да и мама твоя мне в этом вопросе сильно помогла! И кто тогда мог знать, как дальше всё у нас сложится! Я-то уже посчитал, если маршала подвёл, так ничего по службе мне больше не светит… И кого же ты встретил из моих сослуживцев?
Я назвал отцу фамилию своего попутчика.
– Помню его! – обрадовался отец. – Хороший был офицер, но не из моей батареи…
– Так откуда же он про маршала узнал?
Отец пожал плечами:
– Я никому не рассказывал, а маршал тем более, значит, молва народная донесла. Из гостиницы, например, куда я приходил к маршалу в номер. Командир бригады мне передал приказание маршала, я и ходил…
– А в гостиницу-то зачем? Можно было бы и в бригаде… В кабинете каком-то! – заметил я.
– Да ты что? Зачем я маршалу на службе, да еще без свидетелей? Не совета же ему у меня спрашивать! Наш народ сразу всё домыслит, а в гостинице… Там с этим проще, да персонал, видимо, чересчур болтливым оказался. Люди всегда люди!

А меня тогда сверлила другая мысль.
Оказалось-то, что? Оказалось, что отец, когда по настоянию жены отказывался от академии, не просто жертвовал всей своей военной карьерой. У большинства офицеров карьера-то, как кот в мешке, заранее и не узнать, как всё в финале получится, а у отца всё иначе намечалось. Потому уже было ясно, от чего он отказывался – от гарантированных генеральских лампас и даже, кто знает наперёд, может, и от маршальского жезла.
Понятное дело! Пусть всё это совсем не обязательно выпало бы на его долю, жизнь-то иной раз весьма сложна, но ведь обещано-то было очень многое! Обещано не кем попало, а почти всесильным начальником, Командующим ракетными войсками, Главным маршалом артиллерии, а отец всё равно отказался! Всем пожертвовал ради благополучия семьи! Не дрогнул и потом, когда на него дружно давили со всех сторон, пытаясь сломить!
Да! Нам можно только радоваться, что еще встречаются в нашей серой массе надёжные люди, на которых можно уверенно равняться! По крайней мере, когда-то они были! И семьи у них образцовые, наверняка, были!
А что же сегодня нам подсовывают? Истинное позорище! Родитель номер один и родитель номер два! Европа-то из-з всех сил сопротивляется, но ее ломают через колено… Хорошо, что до нас с того колена пока лишь осколки долетают. Но и это – вопрос времени!
53
Всё! Только настроение себе испортил, но ни к чему разумному не приблизился! Тогда перенесусь-ка я в свои курсантские годы, которые всегда греют моё сердце.
Я уже вспоминал о наших курсовых командирах. Я им очень благодарен – они были настоящими! Но не надо думать, будто так же, как у нас, было всюду, во всех подразделениях большой Советской Армии.
К чему далеко ходить, если даже на параллельном с нами курсе взаимоотношения с командованием с самого начала сложились по-другому. И, в общем-то, они оказались неприемлемыми для армейской обстановки и, как мне казалось, произошло это по вине обеих сторон.
Факультетов в нашем училище было всего два. Первый из них считался механическим, а второй – электрическим.
Я учился на первом факультете, то есть, не на том параллельном, о котором сейчас вспоминал. К сведению, на нашем факультете упор в программе обучения делался на сложные механические системы, а на втором факультете – на электрические устройства и электрические машины. Так нас и делили – механики и электрики.
Не скрою, при поступлении почти все из нас мечтали о втором факультете. Считалось, будто для повседневной жизни в прикладном плане лучше иметь знания и умения по электрооборудованию. Мол, в механике и самому просто разобраться, если нужда возникнет.
Вообще-то, не всегда это верно! Немногих я встречал специалистов даже с нашего механического факультета, которые были способны выявить причину отказа хотя бы простенького редуктора, не говоря уже о действительно сложных механических системах. Например, таких как гидромеханическая коробка передач автомобиля. Да, мало ли сложных механических систем! Не стоит думать, будто в механике всё так уж просто устроено! Кое-где мозги сломаешь, пока догадаешься, почему механизм не работает, как ему положено.
Но после зачисления в училище по факультетам нас распределяли, не особенно-то выясняя наше желание, а руководствовались кадровыми соображениями, потому между параллельными курсами сразу возникало напряжение. Возможно, из-за зависти или обиды. Ведь для некоторых курсантов, особенно, на втором факультете, упомянутые кадровые соображения негласно опирались на помощь влиятельных родственников или знакомых. Разве мы этого не понимали? Потому и злились.
К тому же однокурсники со второго факультета всегда пытались продемонстрировать над нами своё превосходство, поскольку попали учиться туда, куда сами и наметили. Вряд ли всегда и во всём их превосходство имело реальные основания, но дух нездоровых отношений между факультетами всё же витал. Возможно, с нашей стороны он вызывался стремлением доказать, что второй факультет пыжится напрасно, а мы ни в чём ему не уступаем, ни в учебе, ни в спорте, ни в дисциплине.
Впрочем, особого напряжения, приводящего к тяжёлым конфликтам, у нас не возникало. Можно считать, что напряжение лишь подразумевалось.

Уместно заметить, что на нашем курсе отношения между курсантами сложились в большей степени простецкие, дружеские, доброжелательные и открытые.
Тон этому, видимо, с первых дней задал наш начальник курса и курсовые офицеры. А на втором факультете каждый курсант старался напустить вокруг себя как можно больше туману, внушить окружающим собственную важность и неприступность. Каждый пыжился, делая вид, будто он туз козырный или его близкий родственник. Почти каждый представлялся чуть ли не королем – исключительным и величественным от осознания собственной значимости. Мы над этим посмеивались. Однако яростных стычек или подлинной вражды, прорвавшейся хоть однажды наружу, я не припомню. И всё же мы, курсанты разных факультетов, были удивительно не похожими, что, пожалуй, со стороны могло казаться странным. Это в одном-то училище!
Зато к любым старшекурсникам, независимо от факультета, у нас, помнится, всегда было столь же подчёркнутое уважение, как к людям, которые уже с честью преодолели все трудности, нам лишь предстоявшие. Старшекурсники, особенно, выпускники, казались нам очень далеко от нас ушедшими, взрослыми, что ли? Хотя вели они себя всюду скромно, но неспроста же самоуважение так и читалось в каждом их движении, в разговорах, даже в молчании. И мы, тайно любуясь старшекурсниками, имели все основания полагать, что скоро станем такими же, как они, ведь об этом позаботится наше училище.

И всё же я вернусь к командирам.
Знаю, что на параллельном курсе курсанты никогда не восхищались своими командирами. Даже напротив! Кто в том был виноват, мы тогда не очень-то задумывались, лишь посмеивались. Нам и своих забот хватало!
Вот только начальников курса и командиров взводов на втором факультете меняли часто, но отношения от этого не менялись Они напоминали минное поле – того и гляди, что-то и где-то рванёт.
Разумеется, вновь назначенные командиры были обязаны исправить положение, но, видимо, никто не мог этого добиться. Обычно после своего прихода они сразу пытались «закрутить гайки», поскольку справедливо полагали, будто дисциплина на курсе плохая. Курсанты на это, сознавая, что в них видят не людей, а лишь объекты, волю которых следует подавить любой ценой, противодействовали. Чаще всего, они коварно подставляли своих командиров перед их начальниками, да так, что те выглядели весьма неумными. А ещё курсанты тихо саботировали любые приказы и распоряжения своих начальников, выполняя всё наоборот, но делали это с видом, полным преданности и усердия! Ни за что не придерёшься!
И что нас особенно удивляло, на тот несчастный параллельный курс всякий раз назначали, казалось бы, самых опытных и знающих своё дело офицеров, но воз с места они не сдвигали. Все командиры, взятые вместе или по отдельности, вплоть до выпуска, так и не сумели расположить к себе курсантов, не заслужили у них авторитета, потому-то и продолжалось всё на их курсе через пень-колоду!
Случалось там и изощренное издевательство, когда курсанты из строя, если удавалось укрыться за чьей-то спиной, позволяли себе громкие оскорбительные шуточки, бесившие начальника курса или командиров взводов. Униженные, те мгновенно выплёскивали своё раздражение, проявляли открытое неуважение уже ко всем подчиненным сразу, требовали признаться, «кто это сказал?»
Разумеется, подобные действия лишь увеличивали разрыв и не оставляли надежды на взаимопонимание офицеров и курсантов. А коль у воспитателей не было авторитета, то воспитание подчиненных происходило в стихийном порядке. Жизнь, учеба, всякого рода нагрузки и воинское воспитание вперемежку тянулись сами собой в расчёте на то, что после выпуска все непосильные муки неудавшихся воспитателей, наконец, закончатся. Но до того времени еще следовало дожить!

Зато на нашем курсе, которым с первых и до последних дней нашего пребывания в училище командовал Пётр Пантелеевич Титов, всё складывалось принципиально иначе. И сравнивать-то нельзя с тем, что происходило у соседей!
Но в чём состоял секрет успеха нашего начальника курса?
Если уж быть совсем откровенным, то я не знаю этого до сих пор! Да, я действительно не знаю! Хотя сам закончил службу полковником. Уже потому, казалось бы, должен понимать куда больше своего бывшего начальника курса, который тогда был всего-то капитаном, потом, правда, стал и майором. Ан, нет! Я и теперь в вопросах взаимодействия с людьми преклоняюсь именно перед ним, перед нашим немногословным Пётром Пантелеевичем, и свои решения стараюсь мысленно сверять с ним.
Личность командира – вот что более всего оказывается важным! Мы своего Пётра Пантелеевича беспредельно уважали! Мы его ценили как человека. Мы гордились им как нашим начальником и командиром.
Кстати, рассказывали как-то в курилке, будто он воспитывался в детском доме, но перед нами об этом никогда не исповедовался. Возможно, было в приближенном узком кругу.
Может, именно та сложная жизненная школа, впитанная в детском доме, его и закалина нужным образом? Или очень хорошими людьми были его учителя? Всё это вполне возможно было, но оно мало кому позволит извлечь хоть какие-то уроки для себя. Опять же – всё упирается в личность.
Мне сейчас это вспомнилось к тому, что в последнее время я нередко наблюдал, как вдавливают в людей мнение, будто из советских детских домов дорога непременно вела в воровской или бандитский мир. Кто этому поверил, пусть обернётся на нашего Петра Пантелеевича. Он собой олицетворял самый правильный ответ на этот вопрос. Он был идеальным советским командиром, прекрасным воспитателем своих подчиненных, строгим и одновременно очень внимательным человеком, ничуть не озлобленным, как часто бывает, справедливым ко всем старшим товарищем, правда, всего на уровне общевойсковой роты, к чему по своей численности приравнивался наш курс. Но, выпустив нас из училища, Пётр Пантелеевич дальше по командной линии не пошёл. Стал преподавателем.

Мне сейчас представляется, будто каких-то особенных воспитательных секретов у Петра Пантелеевича Титова, вполне возможно, и не существовало. Просто умный порядочный человек честно делал своё дело каждую минуту и, главное, относился к нам, к мальчишкам, требовательно, умно и справедливо. Относился по-отцовски! Этого оказалось достаточно, чтобы коллектив его уважал, чтобы был дружным и надежным. Только ведь не всякий так может работать с людьми.
Пётр Пантелеевич, мне кажется, сумел понять главное, что помогло ему стать хорошим воспитателем. Он понял, что мы, хотя и полноценные военнослужащие, хотя и его подчиненные, но всего лишь дети. Физиологически давно взрослые, но ещё дети и умом, и душой, потому не всегда понимаем очевидное, много мним о себе, утверждаемся унижением себе равных, обижаемся ни на что… Он понимал, что всё это пройдет! Всё это наносное!
Когда я думаю об этом, всегда вспоминается Александр Бек с его «Волоколамским шоссе». Замечательная книга, которая мне подсказала многое, важное для жизни. В ней прекрасно показано, какими воспитательными средствами умный командир формировал свою дивизию, как воспитывал вверенных ему случайных и очень разных людей, готовил их к выполнению своего жертвенного воинского долга, а, в общем-то, готовил к подвигу, который дивизия и совершила в 41-м. Совершила на ближних подступах захватчиков к столице.

Вполне сознаю, что только благодаря Пётру Пантелеевичу на нашем курсе не прижилась привычная для армейских условий солдафонщина.
В нас требования службы никогда не вдавливали. Никогда не подавляли нашу волю, хотя обычно именно так делается с помощью глупых, но обязательных для армии приемов. К услугам любого командира всегда имеется строевая подготовка, роль которой предельно минимизировал еще Фридрих Энгельс (он был артиллеристом), уставы, наряды и прочие средства воздействия на душу и тело.
Кому-то покажется, мол, какие же то издевательства?! То объективные трудности овладения воинским ремеслом! В воинском деле не избежать целого вороха специфических трудностей.
Но такими объяснениями нам лишь головы морочили, в то время как уже сама уставная система подталкивала некоторых командиров к замаскированным издевательствам, к подавлению личной воли подчиненных, а не к осознанному повиновению.
Тот, кто служил в войсках, знает по себе, что общепринятая практика предполагала с первых дней подавление воли непривыкших к новому порядку молодых людей, еще вчера бывших совершенно свободными и самостоятельными! Делалось это принуждением, давлением на психику, угрозами, внушением всевозможных страхов, даже воздействием едва сформированного коллектива на сознание строптивого! Требовалось, заставить любой ценой! Требовалось подчинить! Чтобы каждому стало ясно, что вольная жизнь закончилась, что подчиняться всё равно придётся. Хотя бы затем, чтобы себе же не вышло дороже!
В общем-то, эта практика не что иное, как самая обычная дрессировка. Точно также дрессируют животных. Только в армии всегда было ещё хуже, поскольку даже кусочка сахара за правильное поведение не предполагалось. Только моральный кнут и физическое изнурение!
Чтобы никого не повергать в ужас, я должен добавить. Всё же в советской армии, какими бы ни были отношения с командирами, всегда оставалась благородная цель воинской службы – защита Родины от реальных угроз. Это оправдывало всё! Это извиняло даже самые дурные приёмы самых плохих командиров. Подчиненные понимали, что в их сложностях, несправедливостях и обидах виновата не сама армия, а виноваты некоторые незрелые люди, оказавшиеся командирами.
И если уж говорить о подавлении воли, о принуждении, об издевательствах, то следует окунуться в воинскую действительность армии США. Я этот вопрос когда-то изучал основательно. По своей инициативе изучал, без указаний. И, если сказать в нескольких словах:
«Вот уж где подлинные издевательства… Причем, там они узаконены! Жаловаться нельзя, потому что бессмысленно. А терпеть приходится, поскольку после службы, если она прошла без взысканий, можно получить пряник в виде обучения в вузе за счет армии. Очень солидный пряник! Большинство призывников в США рассчитывать на высшее образование никак не смеют из-за бедности. А такое понятие как защита Родины у них вообще не упоминается!»

Людей со стороны полное рабочее спокойствие на нашем курсе всегда удивляло. Оно, если мы о нем задумывались, удивляло и нас самих, не то, что посторонних.
Поначалу нам, как и посторонним, казалось, будто в армии без всякой ерунды никак не обойтись. Но мы заметили, что наш начальник курса не очень-то одобряет казенные словечки: «есть!», «так точно!» и «никак нет!» Нам он об этом, конечно же, не говорил. И, разумеется, не одергивал нас, если мы их применяли, поскольку такое требовалось воинскими уставами. Тем не менее, Пётр Пантелеевич приучал нас разговаривать нормальным человеческим языком. Никогда не давил на нас силой своей должности, своими погонами, возможностью нас наказать. Всегда убеждал объяснением целесообразности и, главное, необходимости. Той самой необходимости, которой следует подчиняться в любом случае. И понять ее должен каждый самостоятельно. Понять и осознанно подчиняться. А выполнение приказа старшего – это тоже необходимость. Такова уж специфика армии! Без повиновения младших старшим армейская система не то, чтобы побеждать, но и существовать долго не сможет.
А военная специфика языка, объяснял нам Пётр Пантелеевич, должна проявляться в четкости и краткости формулировок, а не в громком выкрикивании шаблонных фраз, даже если они прописаны в уставах. И, тем более, военная специфика не должна проявляться в лизоблюдстве. «Никогда не теряйте себя перед начальством! Вы обязаны исполнять служебные приказы, но не должны извиваться перед теми, кто старше вас по положению, не обязаны услуживать им лично. Вы присягали своему народу, а не начальству, какие бы погоны оно не носило!» И мы это впитывали.
Пожалуй, будет неверно понято, если кто-то решит, будто наш Пётр Пантелеевич был чрезвычайно немногословен, мол, каждое слово жалел. Совсем не так! Он весьма толково изъяснялся по существу любого вопроса, интересно рассказывал, если уж начинал рассказывать, прекрасно реагировал на чужие шутки, если они оказывались уместны. Шутил и сам. Но никогда не пустословил. Не рассуждал, бог весть о чём, не обсуждал действия командиров и начальников, не критиковал отданные ему и нам распоряжения.
Поставит задачу без сюсюканья и долгих разъяснений, и извольте выполнять! Только и уточнит напоследок: «Вопросы есть? Нет? Тогда вперёд!» Подразумевалось, что мы сами должны включать своё понимание и инициативу для решения любой задачи!
Впрочем, иногда Пётр Пантелеевич в сердцах задерживал нас в строю с полчаса и даже дольше. Задерживал в виде неявного наказания. Задерживал вплоть до того момента, когда его самого поджимал распорядок дня, нарушать который не позволено никому.
Подобное наказание оказывалось замаскированным, но надо признать, вполне заслуженным. Конечно же, мы ему не радовались, но и не особенно возмущались, поскольку понимали его справедливость. Такое случалось, если нас, как полагал сам Пётр Пантелеевич, следовало слегка повоспитывать нравоучениями, что-то объяснить, от чего-то предостеречь, что-то вдавить в наше путаное представление о действительности.
Например, в связи с чьим-либо вызывающим проступком. Но даже тогда Пётр Пантелеевич выражал своё резкое отношение, даже возмущение и презрение, но лишь к самому проступку, а оскорблений и унижений в адрес личности виновного ни в коем случае не допускал. Это я считаю признаком высочайшего педагогического таланта.
А каждый из нас, разумеется, сразу примерял всё сказанное начальником курса на себя, и был вполне убеждён в том, что Пётр Пантелеевич говорит не о нём. «Пётр Пантелеевич лишь предупреждает, чтобы и я такое же не сотворил! Чтобы случайно не споткнулся! Он не перестаёт меня уважать! Он верит мне!» – думали мы примерно так.
И не ошибались. Пётр Пантелеевич был уверен в том, что мы самостоятельно делали правильные выводы. Верил и доверял, не опекая. Опека ведь подсекает самостоятельность, заставляет действовать с оглядкой на авторитеты, а кому нужны офицеры, нуждающиеся в постоянных подсказках?

Меня давным-давно интересует, потому я часто задаю себе один и тот же вопрос: «Откуда у Пётра Пантелеевича и наших командиров взводов находилось столько житейской мудрости? Они всего-то на несколько лет были старше нас. Неужели потому, что они из другого поколения?»
К третьему, к четвёртому и, тем более, к пятому курсу училище успевало вложить в нас целый океан общественных, инженерных, специальных и военных знаний. Под их воздействием мы действительно росли как бамбук. И скоро очень во многом обошли своих командиров. По своей сути, мы уже были готовыми инженерами, разве что без дипломов, а наш Пётр Пантелеевич и командиры взводов по-прежнему оставались со средним образованием.
Формально они сильно отстали от нас во всех науках. Они и сами это понимали. Понимали это и мы. Тем не менее, их авторитет в наших глазах ничуть не снижался. Мы их по-прежнему уважали не за звёздочки на погонах и должности, не за дипломы, а за их роль в нашей жизни и за то, как образцово они ее исполняли.
Уже через много-много лет после выпуска мы часто вспоминали наших первых командиров. Вспоминали только добрыми словами! И ведь было за что! Они были настоящими! И как же нам в этом повезло!

Вот ещё мелкий штрих к портрету Петра Пантелеевича.
Моя милая супруга всегда удивлялась и никогда не могла понять, почему мне, профессиональному военному, целому полковнику, всегда предельно не нравилась строевая подготовка. Я действительно всегда относился к ней критически и, даже полностью соблюдая все требования службы, строевую подготовку молча ненавидел.
И всегда считал, будто природа напрасно наградила головным мозгом людей, марширующих под бравурные марши, ибо для такого занятия достаточно только спинного мозга! Это кто-то из великих подметил, прямо мне в унисон.
Я люто ненавидел тупость строевой подготовки ещё до той поры, когда узнал мнение на ее счёт Фридриха Энгельса. А у него, между прочим, был великолепный военный опыт! Так вот, Энгельс с присущей ему безупречной логикой сделал очень своевременный и гениальный тактический вывод: «С появлением автоматического огнестрельного оружия строй для армии утратил своё значение!»
Насколько же это верно! Пока воевали копьями и прочей колющей ерундой, строй обеспечивал силу и стойкость всего войска, где все сражались плечом к плечу, перекрёстно защищая один другого. Но под градом пуль из пулемётов такой строй лишь множил потери! Для сохранения людей, без которых врага не победить, предпочтительнее оказался уже рассыпной строй, неорганизованный, беспорядочный, при котором невозможно всех или почти всех поразить одной пулемётной очередью, одной бомбой или одним снарядом! Ну, не одним, так несколькими!
Следовательно, прежний смысл строя, отрабатываемого в современной армии в ходе многочисленных занятий, исчез. Пропал смысл и бесконечной муштры военнослужащих в строю. Если под этим смыслом не скрывается умышленное желание задавить подчиненных физически, утомить, измучить.
В общем, не буду особенно преувеличивать! В какой-то степени строевая подготовка до сих пор полезна, однако ее роль преувеличена до абсурда. Особенно, в тех случаях, когда она оказывается в компетенции некоторых своеобразных начальников, использующих ее как главное воспитательное средство.
Ну, что с таких начальников взять?! Они другими воспитательными средствами, возможно, не владеют!
А ещё строевая подготовка используется для всяких ритуалов и военных парадов! На мой же взгляд, любые парады – это вообще унизительный для армии цирк, превращающий военных людей, безусловно, достойных уважения своего народа, в оловянных солдатиков, услаждающих праздных бездельников. Явно – не порядок!
Но я всё же согласен и с теми, кто утверждает, будто строевая подготовка до сих пор в армии эффективно работает, как воспитательное средство.
Да, работает! Но как? Очень уж дико! Ведь это обычная дрессировка людей, словно, животных. И эта дрессировка нисколько не поможет им в бою.
Понятное дело! Если принуждать подчиненных часами вышагивать, – а это тяжёлая физическая нагрузка, – то можно легко довести их до сильнейшей усталости. Этого командиру добиться довольно просто, прохлаждаясь в сторонке. Но ведь в таких случаях воспитанию поддаются лишь самые слабые физически и самые слабые духом. Именно они, в конце концов, сдадутся командиру на милость: «Чёрт с ним! Подчинюсь! Лишь бы отстал! Лишь бы дал отдохнуть!»
Но разве солдаты со сломленной волей и подавленной инициативой – это лучшие солдаты в бою? Это лишь более удобные солдатики в мирное время для плохих командиров. А в военное время, как показывает опыт, таким командирам могут и в спину выстрелить, припомнив незаслуженные обиды и оскорбления. И такое на фронте случалось не раз!
Ну, а не самые слабые как поступят? Они ни за что не сломятся! Как бы их не гоняли по строевому плацу. Будут молча и безукоризненно всё выполнять, при этом зля командира своей улыбочкой, но виду, что их одолели изнеможением, не подадут. Они не покорятся. И уважать командира не станут! Он сам в этом и виноват!
И много ли толку от такого воспитания? Такие солдаты всё равно не станут уважать плохих командиров, потому и на смерть за ними не пойдут.
Впрочем, итак всё понятно. Без уважения к себе со стороны подчиненных командиры никогда и ни за что не смогут взять, условно говоря, ни крепости, ни города! Потому «чистые» строевики армии не нужны! Следовательно, не нужна и строевая подготовка, доведенная по своей сути до физического наказания или изнурения! Она лишь ослабляет армию!
С этих позиций (нам тогда именно так и казалось) подходил к строевой подготовке и наш Пётр Пантелеевич, но как-то в курилке ему процитировали Энгельса, и что же мы услышали в ответ:
– Ну, молодежь! Вы хоть себя не обманывайте! Вы же видите лишь то, что хотите видеть! А ведь Фридрих Энгельс служил в Прусской армии! Так? В ней действительно слишком много внимания уделялось строевой дрессировке, и всё же их армия была многократно бита русскими воинами! Я вам не советую воспринимать столь прямолинейно, будто строевая подготовка – всегда основа военного успеха. Но и не надо считать, будто сегодня она совсем не нужна! Это вам лишь хочется, чтобы так было! Но скоро вы заметите, что любой большой начальник, приезжая с проверкой и тем более с инспекцией, свою работу всегда начинает со строевого смотра. Хорошо это или плохо, но это непреложный факт! И если подразделения внешне не опрятны, их действия не слажены, военнослужащие плохо показывают себя при выполнении строевых приёмов и при прохождении с песней, то дальше, друзья, как вы не садитесь, а в музыканты… Мораль проста: и сегодня надо уметь себя показать, а строевая выучка в этом деле очень важна! Можете считать, что важна она только к сожалению, но всё-таки важна! И вам, в скором времени лейтенантам, – в первую очередь!
Возразить было трудно и ни к чему! Ещё и потому, что мы давно знали – пусть наш Пётр Пантелеевич и не уважает строевую подготовку, но сам-то любые строевые приемы, особенно, самые сложные, с оружием, выполняет настолько образцово, что его мастерство, доведённое до совершенства, просто завораживает наблюдателей. Цирк, да и только!
Коль уж офицеру положено владеть строевой подготовкой, то найти кого-то в этом деле лучше нашего Петра Пантелеевича было трудно!
54
Впрочем, помнится мне, как однажды вполне заслуженная слава нашего капитана Титова, слава лучшего строевика в училище, сильно нашему курсу навредила.
Это случилось в один из самых холодных зимних месяцев 68-го или 69-го годов. Возможно, в декабре, но может, и в январе или в феврале. Мне запомнился не конкретный месяц года, а лишь холод и сопутствующие ему мучения.
Первопричиной всему стало желание посетить наш Казанский гарнизон большим-пребольшим начальником – первым заместителем Министра обороны СССР, Главнокомандующим Объединёнными вооружёнными силами государств-участников Варшавского договора, дважды Героем Советского Союза, членом ЦК КПСС, Маршалом Советского Союза Якубовским Иваном Игнатьевичем.
Иначе говоря, к нам направлялся всесильный ревизор! С любыми возможными последствиями! Прежде всего, конечно, для самых больших начальников гарнизона. С перепуга все они, а далее по цепочке до самого низа, стояли на ушах. Иначе говоря, заранее готовились к самому худшему, не зная, к чему именно, но понимали, что непременно нужно угодить, иначе кирдык!
Одной из первых практических задач для гарнизонного начальства являлась торжественная встреча маршала на аэродроме с почётным караулом. Целоваться с подчиненными в соответствии со странными привычками Леонида Ильича маршал, конечно же, не станет, но не дай-то кому-то бог уже с первых шагов вызвать его недовольство!
Разумеется, очень важным для больших начальников стал поиск образцового начальника почётного караула (это же первое лицо из Казанского гарнизона, которое попадет на глаза маршала!), а также подразделения для формирования состава караула, разумеется, также лучшего в строевом отношении. От безупречности выбора и от первого впечатления, произведенного на Якубовского, зависели судьбы многих местных начальников.
Понятное дело, в качестве начальника почетного караула безоговорочно назначили нашего Петра Пантелеевича Титова. Кого же ещё?! Лучшего строевика в гарнизоне можно было и не искать! А за ним в качестве почетного караула потянули и весь наш курс, справедливо полагая, будто Титов сам доведёт его до требуемого уровня.

Мы-то всех тех перипетий не знали, когда нас внезапно сорвали с занятий, что считалось совершенно неординарным событием. Потом нас поспешно одели в то, что всегда было под рукой, и дабы подчеркнуть особую торжественность момента, дополнительно выдали тоненькие белые перчатки. Наверно, капроновые, поскольку они блестели как шелковые.
Времени для выравнивания курса по ранжиру, а не по взводам, что было для нас привычнее, и для слаживания подразделения в новом составе почти не оставалось. И хотя точных сведений о времени прилёта маршала мы не имели, но капитану Титову периодически сообщали, а он нам, чтобы не расслаблялись, будто «Маршал из Москвы почти вылетел!»
«Почти» означало только то, что никто точно ничего не знает, но все напряжены и ждут чего-то ужасного.
Нам же некогда было рассуждать на тему, что означает фраза «почти вылетел». Мы напряженно тренировали встречу возле своей казармы, не теряя ни минуты. В конце концов, капитану Титову сообщили, что настала пора выдвигаться на аэродром! И Пётр Пантелеевич повёл свой курс в аэропорт, чтобы к сроку занять указанное место.
Погода делала всё возможное, чтобы мы познали самые отвратительные ее возможности. Было всего градусов пятнадцать мороза, но по лётному полю струилась непрерывная колючая позёмка. Временами ветер, не встречая препятствий, разгуливался до сильного, играя полами наших легко продуваемых шинелей. К тому же он закидывал нас миллионами ледяных зарядов. Все снежинки, подчиняясь разгулявшемуся ветру, превращались в больно ранящие пульки. Они вонзались в наши беззащитные лица, в уши, атаковали шею. Они заставляли щуриться, болезненно заливая глаза пеленой, которая мгновенно замерзала.
Ветер отмораживал нам щёки, вдавливал холод в легкие, сбивая дыхание. И всё же мы, несмотря на непогоду, в которую, как говорят, хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, изображали собой две шеренги, вытянувшиеся вдоль аэродрома как струнки. И перед нами, конечно же, как и мы по стойке «смирно» стоял наш командир – начальник курса капитан Титов. Он же – начальник почётного караула.

Уже на аэродроме, не делая скидок на погоду, мы продолжали тренироваться с автоматами в положении «На грудь». Кто бы знал, как сильно эта стальная штуковина через свой ремень напрягает шею. Всё же три с половиной килограмма! Хорошо, хоть не легендарный ППШ времён войны! Тот вообще весил пять с половиной килограммов! Впрочем, обнажённая кожа одинаково хорошо прилипает на морозе к любому металлу, и это не зависит от веса автомата.
Белые перчатки оказались декоративными. Мы сразу это поняли, но взять с собой свои штатные рукавицы нам не позволили, чтобы они, припрятанные потом в карманах, не делали из нас выпуклых матрёшек. Натянуть же белый капрон поверх наших рукавиц оказалось невозможно – тесноват. Посему скоро наши руки превратились… Всем, пожалуй, понятно! Но на лицах надлежало сохранять уверенность и невозмутимость.
На равных с нами все трудности переносил и Петр Пантелеевич. Более того, мы из-за мощного озноба совсем скоро не могли и слова вымолвить, а ему предстояло при встрече маршала без запинки перечислять его многочисленные титулы и потом безукоризненно вышагивать рядом с ним вдоль строя! В окоченевшем-то состоянии! Это – тяжелейшее испытание, которое по силам не каждому! Но Петр Пантелеевич нам и виду не показывал, насколько ему тяжело.
И мы тоже старались изо всех сил, стремясь довести ритуал до совершенства. Мы старались для того, чтобы не уронить себя и не подвести любимого командира. Но холод брал своё, истязая нас до появления пугающего безразличия, – явного признака сильного переохлаждения всего организма.

Прошёл час наших тренировок на аэродроме, однако в назначенный час маршал не прилетел. Пётр Пантелеевич разрешил всем греть руки в карманах и завязать ушанки под подбородком. Это помогло лишь отчасти. Потому начальник курса принял решение разогреть нас иначе. Только бег! Тяжелый, долгий и напряженный бег! Он мог разогреть наши тела и вернуть их к жизни.
– Напра-во! За мно-о-й! Бего-о-ом, марш! – скомандовал капитан Титов и с нарастающим темпом побежал вдоль взлётной полосы впереди колонны. Мы качающимся строем последовали за ним.
Но разве то был бег? Жалкое перемещение в одном направлении скорчившихся от холода людей. Бежать по-настоящему было тяжело и больно. Полы длинных шинелей парусили под напором ветра и нагружали бёдра так, что поднимать ноги становилось крайне тяжело. Сил хватало всего на несколько шагов, а потом приходилось расправлять полы шинели. Пальцы в сапогах и руки давно потеряли чувствительность и мучительно болели. Кожа на лице от ветра, льдинок и мороза одеревенела настолько, что ни сморщиться, ни улыбнуться не получалось. Из носа постоянно что-то текло и превращалось в сосульки. От горячего выдоха опущенные клапана шапок в районе рта покрылись инеем. Заиндевели даже ресницы и брови. Вдыхая холодный воздух на бегу, мы разжигали болезненный костёр в лёгких. Автомат в положении «На грудь» через натянутый ремень с каждым шагом больно бил по шейным позвонкам, отдаваясь в мозгах.
Мы очень устали от того, что уже успели пережить, еще не выполнив свою задачу. Очень устали от бега, но приходилось пересиливать себя.
Постепенно курс растянулся длинной кишкой, не соблюдая ни дистанцию, ни интервалы. Кое-кто не выдержал даже нашего низкого темпа и плёлся сзади с жалким видом крепко побитого француза…
Я тогда, как и все мы, из-за сплошного промерзания на всю глубину своего организма плохо понимал действительность, но, помнится мне, Пётр Пантелеевич прогнал нас километра два вдоль взлётной полосы. Не меньше. Когда же все развернулись обратно, ветер перестал бить в лицо, даже помогал бежать. Да и полоса слегка наклонилась в нашу пользу. И стало значительно веселее на душе – ведь возвращались! И вдруг мы все обнаружили, что как-то отогрелись. Сбылось!
Постепенно стали отходить даже пальцы рук в этих странных декоративных и совсем негреющих перчаточках. Мы повеселели. Посыпались проклятия в адрес нашей безжалостной военной судьбы и другие шуточки. Жизнь в нас возвращалась. Это отец нашего курса, Пётр Пантелеевич, опять всех спас от неминуемой гибели!
А потом мы снова ждали маршала, так и дежуря полным составом у взлетной полосы. И разные типы самолетов в ту нелётную погоду редко, но всё же взлетали и садились, дополнительно обдувая нас потоками искрящихся льдинок. Но…

Но и через два часа маршал не прилетел, а мы продолжали стоять на ветру. Редкие самолеты по-прежнему садились и взлетали, видимо, в нарушение своих авиационных правил. В промежутках между самолётами ЗИЛы-снегоуборщики лениво, как казалось нам со стороны, скребли от снега длинную и очень широкую полосу, на которой даже большие самолёты смотрелись мелкими букашками. Всем – и нам, и самолетам, и ЗИЛам было непомерно тяжело.

Маршал не прилетел и через три часа. А мы всё ждали, частично превратившись в лёд, и давно были не в силах на что-то реагировать. Некоторые самолеты по-прежнему иногда взлетали и садились, но только не тот маршальский борт, которого мы ждали с упорством самоубийц, проклиная всё на свете.
Казалось, мы не только безжалостно, но даже умышленно кем-то брошены на погибель. Из-за общего переохлаждения иных мыслей у нас давно не осталось. Они попросту замёрзли в заледеневшем мозгу! Но даже потом, через годы, я часто вспоминал тот случай и снова зло чертыхался от бесполезного возмущения. Неужели высокие командиры и начальники не догадывались, что мы тоже люди?! Пока еще живые люди! Как трудно они принимают самые элементарные решения! И чего же от них можно ждать в действительно сложных ситуациях, несущих с собой серьёзную ответственность для этих генералов?

Как же такое могло случиться? Никто о нас, замороженных военных людях, совсем не думал! Выходит, наши большие начальники только приказывать и научились, не отвечая за последствия своих приказов, за свою нерешительность или недомыслие! Как бы мы воевали с ними, не способными даже на это, промёрзшие насквозь, если бы в тот день от них реально понадобилось бы что-то значительное? Мы бы, возможно, и рады были бы воевать, но бездействием тех больших начальников оказались не в состоянии этого делать. Они довели нас до невозможности даже спасаться. На что же они способны, если не считать заботы о собственных задницах?
Ни одна сволочь (не могу называть их иначе) не считала себя обязанной хоть немного подумать о своих подчиненных, которые бессмысленно погибали по их вине!
Никто из высоких начальников, прикрывавших почётным караулом свои высокоприподнятые задницы, не позаботился, пребывая в тепле, о брошенном на морозе личном составе.
Неужели столь сложно было дать команду, чтобы мы ждали вылета из Москвы, а ещё лучше, даже прилёта маршала Якубовского уже в Казань, в обогреваемом здании аэровокзала?
Но для того, чтобы дать подобную команду, следовало думать не о том, как угодить маршалу, следовало помнить не о себе, а о людях, которые обязаны тебе повиноваться и исполнять беспрекословно все твои приказы, даже самые бессмысленные, самые бесчеловечные и абсолютно безответственные.
Кто из высоких начальников тогда думал о людях? И не только о брошенном на погибель почётном карауле в составе более ста человек, а вообще, обо всех самых простых людях, не занимавших высоких постов. А ведь именно таких в Советской Армии насчитывалось несколько миллионов.
Заботиться о них не значило выступать с высоких трибун, сверкая своими многочисленными наградами, а значило создавать этим людям человеческие условия в повседневной жизни с ее обычными и даже самыми необычными трудностями. С холодом, с жарой, с жаждой, с невозможностью выспаться или помыться! Создавать людям человеческие условия, чтобы они могли выполнять возложенные на них обязанности.
Много ли таких трудностей испытывали, как и мы, те люди с расшитыми золотом генеральскими погонами? И какая от них польза нашей стране, если они по факту давно служили не народу, а своим начальникам, оберегая тем самым только своё собственное и вполне безбедное существование?
В общем, мы для тогдашних командиров оказались лишь средством, способом, подразделением – чем угодно, но только не людьми, заслуживающими заботы!
К чему я опять это вспомнил? Да всё к тому же! Вспомнил к вопросу о роли личности на определенной военной должности! Наш Петр Пантелеевич, если бы он поднялся до больших должностных высот (чего с ним не случилось), вёл бы себя иначе. В этом я совершенно уверен и, думаю, что так же уверены были и все мои однокашники. Он в любой ситуации и с любыми погонами остался бы настоящим человеком, потому и о других людях бы не забыл! Но генералами всегда становились люди иного рода…
55
Вспомнил ещё одно маленькое происшествие, характеризующее Петра Пантелеевича.
Баня курсантам полагалась раз в неделю. За этим следил старшина. А чтобы ее не пропускали, если кто-то темнил, он каждую помывку пофамильно отмечал в специальном журнале. Всё как положено.
Вполне нормальная баня в нашем училище имелась собственная. Разумеется, имелся и график помывки всех подразделений училища. Курсанты (ведь в училище были и солдаты) всегда мылись во второй половине дня, после занятий и обеда. И лишь однажды, когда в нашей бане что-то вдруг сломалось, а по графику было положено мыться, Петр Пантелеевич повёл нас строем в городскую баню. Она располагалась неподалёку, на улице Красной Позиции. Менее получаса ходьбы от училища.
Вполне понятно, что городскую баню для нас тогда зарезервировали и оплатили, ведь одновременно в нее нахлынуло более ста человек. Чтобы штатский народ не сошёл с ума от внезапной огромной очереди, вызванной нашим нашествием, посещение бани штатскими было прекращено на два часа. На входе висело соответствующее объявление, и билеты штатским не продавались.
Но такой конфуз с баней случился всего раз. Обычно училищная баня сюрпризов нам не преподносила.
Но мне вспомнилось вот что. Как-то морозным вечером наш взвод, раскрасневшийся после плановой помывки, вернулся в казарму. В руках у каждого – обычная картина – мокрое полотенце (специально выданное только для бани), индивидуальная мочалка и завёрнутое в нее раскисшее наполовину мыло. Всё это, тоже нам выданное для бани, мы, как обычно, собирались разложить для просушки на батареи отопления, потом поменять постельное бельё, получив свежее в каптерке, и спокойно подшить свежие подворотнички к кителям. Всё, как водится. Всё давно отработано!
Но в коридоре, нетерпеливо выглядывая из дверей своей канцелярии в поиске первого встречного, нас поджидал Пётр Пантелеевич. Ему, как выяснилось позже, недавно звонили с одиннадцатой кафедры и просили, по возможности, прислать курсантов для отбрасывания снега от учебного корпуса. Мол, работы там минут на десять, но надо бы сделать прямо сейчас.
Первым под горячую руку попался я. Пётр Пантелеевич в двух словах поставил мне задачу («работы там минут на десять!»), но я, предчувствуя для себя большие неприятности, всё же не удержался от возражения в виде встречного предложения:
– Товарищ капитан! Разрешите, я всё там сделаю, но только через часок! Мы вспотевшие после бани, а мороз ниже двадцати! Заболею ведь ни за что…
– Ты задачу получил? – спросил Пётр Пантелеевич в такой форме, что возражать не имело смысла. И, действительно, после подобной фразы закономерно последовала предполагаемая ее концовка. – Вот и выполняй!
Делать было нечего. Я доложил командиру своего отделения, какую получил задачу, взял в известном мне месте фанерную лопату с жестяной окантовкой (у нее большой захват) и отправился отбрасывать снег. Работы оказалось много. Периметр здания – сто десять метров. Снег предстояло отбросить на метр. И хотя до меня его отбрасывали не однажды, но после последнего снегопада снова навалило глубиной с полметра, да ещё и прежний успел кое-где слежаться. Потому провозился я там не менее двух часов.
На следующий день меня всего ломало. Чувствовал, что тело запылало, все мышцы обессилили, клонит в сон. Отпросился у заместителя командира взвода в санчасть.
Вообще-то, следовало поступить иначе – еще во время утреннего осмотра заявить командиру отделения о плохом самочувствии, он сообщил бы по команде. Дежурный по курсу записал бы меня в специальную книгу больных на приём к врачу. Дежурный же после обеда отвёл бы всех записанных строем в санчасть, а там бы нас рассортировали, кого куда. Но мне повезло, всё получилось оперативнее, поскольку в тот период командование училища опасалось широкого распространения гриппа, потому для всех подразделений действовало указание: «При первых же признаках простуды – немедленно в лазарет!»
Оказалось, что моя температура поднялась выше тридцати девяти. Ангина. Определили в лазарет и стали усиленно лечить.
В общем-то – пустяк в том возрасте. Живые люди, случается, болеют, чем ни попадя! Потому сам факт болезни не должен был кого-то насторожить. Тем не менее, на следующий день в мою лазаретную палату явился Пётр Пантелеевич. Просто зашёл, как бы по пути. Просто поинтересовался: «Ну, как ты тут? – спросил он меня. – Ничего особенного, говоришь? Тогда хорошо! Выздоравливай поскорее и сразу начинай закаляться! В дальнейшей службе пригодится!»
Я-то знал, что начальнику курса ко мне было не по пути! Он приходил специально ко мне! Таким приемом он извинялся за мою болезнь, как я догадался. Не на колени же ему, в самом деле, передо мной падать! Я итак всё понял и был благодарен за понимание и заботу! Ведь сам и виноват, раз уж таким хлюпиком оказался!
В общем-то, если по-честному, то всё знать о подчиненных командир обязан. И заботиться об их здоровье обязан. Но в моём случае можно было бы ко мне и не заходить. Было бы достаточно позвонить в санчасть, чтобы всё узнать. Или, в конце концов, послать дежурного по курсу, чтобы выяснил все подробности.
Я и сам поступил бы так же в отношении своих солдат. Но с моей стороны это стало бы только признанием моей причастности к болезни, но не признанием вины и, тем более, не извинением, а Пётр Пантелеевич сделал иначе! И это мне было особенно дорого! Он людей не только понимал – он заботился о них по зову души. И не только потому, что это являлось его служебной обязанностью. Он как человек не мог поступать иначе!
Он и на аэродроме никого морозить бы тогда не стал. Петр Пантелеевич нашёл бы иной выход, приемлемый не только для него самого, но и для каждого из участников той встречи маршала.
Просто человеком он был таким – человечным!
56
И всё же, к чему я пришёл?
А пришёл всё к тому же, для многих совершенно непонятному, но для многих людей к очень важному выводу. Как говорится, ох, уж эти бравые генералы! Сколько на их счету погубленных запросто людей! А сколько раз их, таких великих полководцев, буквально играючи переигрывали немцы, множа наши потери от ран, от гибели в бою и от пленения сотен тысяч наших людей!
А сколько подленьких генералов оказалось изменниками? Явными изменниками или скрытыми, готовившимися предать родину, да только не дождавшимися благоприятного момента. Но ведь и у них потом (как же так?) вся грудь оказалась в орденах! Поди, разберись после драки, кто он на самом деле!
И кто же о генералах мог подумать плохо? Это при таком-то иконостасе, красноречиво за себя якобы говорящем! Кто мог усомниться в их генеральской порядочности? Ведь все они, в глазах народа, как на подбор, заслуженные-перезаслуженные и истинные герои! Нам так говорили, а мы верили и впитывали, совсем потеряв критичность!
А мне часто хочется воскликнуть: «Люди! Очнитесь! Неужели не видите, что битый небитого везёт! Разберитесь вы, наконец, кто на вас едет! Это они, все заслуженные, должны вас чествовать, а не вы их!»

Один лишь Сталин с высоты своего положения смог усомниться в преданности своему народу многих генералов Красной Армии! Правда, совсем не потому, что он изверг, никому не доверявший, как теперь злобно твердит подлая пятая колонна, стремящаяся отвратить людей от гениального вождя и человека, но потому что он детально проанализировал разгромное начало войны.
А когда проанализировал, то ему открылась потрясающая, прямо-таки невероятная причина. Оказалось, что сокрушительное поражение в начале войны Красной Армии, без сомнения мощной и достаточно хорошо подготовленной, стало возможно лишь в виду измены на уровне высшего командования. Иначе быть не могло! Сильная армия внезапно стала слабой лишь по их воле.
И изменили, прежде всего, именно самые главные генералы (это Тимошенко как нарком, Жуков как начальник генштаба, командующие Особых западных военных округов и многие их непосредственные подчиненные на уровне армий и дивизий, помогавшие в организации тайных диверсий). Только они все вместе перед самой войной смогли во многом подорвать нашу оборону, чтобы немецкие войска не встретили организованного и мощного сопротивления. А ведь только на это заранее организованное сопротивление народ и рассчитывал, на него надеялась вся страна. И оно бы непременно состоялось при верном народу руководстве войсками. И вермахт бы обязательно забуксовал в районе советских границ. По крайней мере, массового прорыва немецких войск на нашу территорию не случилось бы. Так рассчитывали в генеральном штабе до войны.
Состоявшееся массовое предательство генералов, то есть тайное содействие врагу, чтобы после победы в Германии учли услуги этих генералов, для Сталина стало очевидным. И он сделал то, что и должен был сделать для очистки Красной Армии от предателей. Сталин тайно возбудил расследование, которое поручил особо доверенным лицам, ибо выдать себя было недопустимо – предатели сразу взбунтовались бы, спасаясь от ареста, и наворочали бы еще больше бед.
Кроме того, арест наркома или начальника генерального штаба, пусть даже трижды обоснованный юридически, вызвал бы недоверие фронтовиков ко всему руководству Красной Армии, ко всему руководству государства, а это повлекло бы за собой еще больший развал обороны.
А в тот момент главной задачей Красной Армии оставалось непременное задержание врага теми силами, которые не только не потеряли боеспособность, а хотя бы оказались в наличии. В том числе, и с помощью тех генералов, которым не было доверия. Уже потом, в течение первых тяжелейших месяцев войны, те генералы, когда Сталину было не до них, постепенно рассосались, ушли кто куда. Кто-то погиб, кто-то оказался надолго раненым или больным, кто-то перешел на сторону врага, кто-то был снят с должности, а кто-то прикинулся своим в доску…
На их места пришли другие люди. Они действительно были совсем другими. Их растерянность после первых поражений сменилась здоровой злостью и стремлением воевать с проклятыми оккупантами до победы и на его территории.
Это были совсем другие генералы – не генералы мирного времени, упивавшиеся своим высоким положением и статусом, но боявшиеся войны как чёрт ладана, ибо именно война могла не только лишить их по-барски сытой жизни, но и выявить их настроения или профессиональную непригодность. А в военное время от этого и до расстрела один шаг! Потому генералы мирного времени войны боялись катастрофически, да и не готовились к ней, как следует, ведь сами-то воевать они не собирались. Они планировали с началом войны перейти на сторону врага. У них даже сомнений не возникало в том, что вермахт разгромит Красную Армию за сравнительно короткий срок.
При таких настроениях они даже не предполагали, что Красная Армия сможет с помощью объединенного единой бедой народа остановить оккупантов. А когда это стало фактом, то переходить на сторону врага генералам оказалось невыгодно. Вот и пришлось показывать, будто рубежи обороны они сдавали совсем не умышленно, а просто враг был настолько силён, что они не смогли сдержать его натиск, хотя якобы старались.
Очень хочу, чтобы мои упрёки, вполне заслуженные усилиями многих генералов, обошли бы стороной бесконечно верных народу и порядочных генералов. Таких, например, какими навеки в памяти советских людей остались генералы Карбышев, Панфилов, Лизюков и многие другие. Очень много в Красной Армии было настоящих генералов, советских на всю глубину своей души, вот только один единственный изменник сильнейшим образом портил всю картину, а был-то изменник совсем не один! Много их было.
Для меня на самом верху воображаемой пирамиды, сложенной из достойнейших советских генералов, навсегда остался маршал Константин Рокоссовский. Остался как безусловный пример для подражания остальным. Хотя он и поляк! Известно же, что среди врагов советской власти поляков было, как мне представляется, куда больше, нежели истинных помощников и союзников!

И всё же вопрос у меня остался: неужели и на фронте было всё также дико организовано как у нас теперь? Организовано не по-людски, без понимания возможностей людей, без заботы о соотечественниках, не обладавших генеральскими погонами?
Если так, то это же возмутительно. Тогда к бесчисленным мукам советских солдат и офицеров от смертоносных действий сильнейшего и звереющего врага, добавлялись и ужасы, творимые своими же командирами! Слишком уж многие из них, даже не питая тайных стремлений перейти на сторону врага, думали лишь о том, как сохранить на этом свете только себя и только свои должности. Слишком многие думали не о том, как уничтожить лютого врага и сохранить в целости своих младших товарищей (именно, товарищей!), а как своего начальника не вывести, не дай-то бог, из душевного равновесия!
На мой взгляд, по своему вкладу в победу эти «слишком многие» мало отличались от изменников, хотя ошибочно принимались за своих, да и героями подчас считались.

И всё же, который уж раз размышляя на эту невесёлую тему, я вынужден признать, что было именно так! Очень плохо было, хотя существовало и фронтовое братство! Оно было, в основном, среди солдат и офицеров, беззаветно проливавших свою кровь и понимавших, что и рядом с ними никто не ловчит!
Но речь-то не о фронтовом братстве! Речь о расслоении самой Красной Армии по чинам! И оно осталось до сих пор, как мне кажется. Потому и теперь, если приглядеться, очень уж часто всё происходит точно так же, некрасиво, как происходило на фронте.
Слишком уж часто происходит именно так. Происходит автоматически, будто потому, что такое положение вещей давно признано правильным. Потому и все возражения против него давно затихли. И постепенно все смирились, уяснив невозможность здоровых перемен.
Отсюда и мои догадки, и этот почти болезненный вопрос: «Так почему же при тех порядках, если факты я не передёрнул, на фронте могло быть по-другому? Почему там могло быть честнее? Разве маршал Конев не бил генералов кулаками по лицу? Не немецких генералов! Своих! Ещё как бил! Такие факты, несмотря на строгую цензуру, иногда всё же прорывались в неофициальных воспоминаниях самих генералов».
И что это, позвольте узнать, за методы руководства были у прославленного маршала? И почему подобные унижения своих боевых товарищей сошли ему с рук? И как Конев относился к остальным подчиненным, находившимся на самом нижнем служебном уровне? Или, может, о солдатах и младших офицерах он заботился иначе? Может, он только бестолковым генералам вдалбливал задачу кулаками?
А, может, Коневу следует всё простить, ведь фронт под его рукоприкладством воевал вполне успешно. Даже лучше иных фронтов.
Но очень уж мне интересно узнать, почему маршал Конев так и числится среди самых лучших героев своего народа! Между прочим он, так не получив отпор, видимо, уверился в своей непогрешимости. Даже в услужение к Хрущеву согласился пойти, зная, что в связи с некоторыми противозаконными услугами становится государственным преступником. Нашего «героя» и это не остановило! Он добровольно согласился исполнять театральную роль Председателя суда над полгода назад убитым по-бандитски Лаврентием Берией.
А это уже требует более глубокой оценки! Оценки того, кого именно мы считаем героем и маршалом победы. На поверку-то выходит (если только не стремится любой ценой оправдать устоявшиеся мифы), будто Коневу (и не только ему!) было абсолютно безразлично – сражаться за народ или против него! Отсюда следует, что его моральная сущность мало отличалась от обыкновенного дерьма. Это точно! Ведь для Конева важной была совсем уж не судьба народа, а возможность самому бултыхаться на поверхности, как и ведёт себя любое дерьмо. Правда, на поверхности плавают и корабли, но это уж точно не про Конева.
Потому вечный позор положен маршалу Коневу, а не слава! Это то, что в итоге своей жизни он вполне заслужил! Были и полезные народу дела, да только его подлючесть всё пересилила!
Кстати, даже мордобой Конева тоже кое-что мне объясняет. На поверку-то получается, что окружение Конева вполне понимало, с кем оно постоянно имеет дело. Окружение Конева давало ему совершенно правильную моральную оценку, а он ощущал ее на себе. Смог бы, так и расстрелял бы всех, да не получалось, потому и бесился от собственного бессилия, вымещая злобу хотя бы с помощью кулаков. Я только так эти факты и объясняю.

Да разве только маршал Конев отличался бесчестием, продолжая принимать бесчисленные ордена за мордобой?
А если вспомнить о делишках «первого» маршала – Георгия Жукова? Нашего непотопляемого героя. Вернее, всё же слегка притопленного Сталиным после войны за многие грязные делишки, несовместимые со статусом полководца, но снова всплывшего после его убийства.
Кстати, повторно Жуков всплыл уже при Хрущёве, сделав ставку, как и Иван Конев, на подлость и измену. А что? Разве не Жуков поддержал антинародный государственный переворот 26 июня 1953 года, прикрыв его послушной ему армией?
Неужели Жуков тогда всего лишь ошибся? Не разобрался, за кем пошёл? Да, за Хрущёвым он пошёл, за ярым троцкистом! Пошёл вполне осмысленно!
Но, может, он не понимал, что тем самым предавал советский народ ради собственной карьеры? Нет! Всё он, конечно же, понимал, но стать отъявленным подлецом, лишь бы подняться над всеми, ему показалось вполне допустимо. В общем, негодяй в высшей степени! Тут и обсуждать больше нечего!
И понятное дело, если именно такие деятели по-прежнему числятся героями нашего народа, то и сегодня останется в силе нравоучительное откровение Жукова: «Нечего о солдатах думать? Не генералы ведь они, и не маршалы, чтобы мне с ними возиться! Их, вон, сколько… А если дополнительно понадобятся, так бабы ещё нарожают!»

Да, уж! Простой советский народ, который всегда был готов к подвигам, у нас нигде с почётными караулами да с фуршетами не встречали! Разве что разрешали по большим праздникам маршировать по городским площадям с красными знаменами да с портретами тех, о ком ничего толком не знали.
Конечно же, народ – это не маршалы! Или так: маршалы – это уже совсем не народ!

Не сочтите за браваду, но даже я бы порядок в этом вопросе навёл (если бы они, объединившись, еще раньше мне шею не свернули).
Ведь многое в стране следовало изменить. Даже по мелочам. Например, зачем с почетными караулами встречать генералов, маршалов, президентов всякого калибра и прочих должностных лиц! Они что же, без подобной поддержки свою работу делать не в состоянии? Зачем им понадобились особые почести, отвлекающие народ от действительно важных дел, за которые и они якобы радеют?
И на каком, собственно говоря, логическом, моральном и финансовом основании всё это организуется? Разве не конкретные результаты их деятельности, известные всем, поднимают их авторитет, а почетные караулы и большие привилегии?
Что – мы им, высокопоставленным, чем-то особенным в своей жизни обязаны, кроме простой благодарности за добросовестное выполнение своих же служебных обязанностей (если это соответствует действительности)? Я других оснований не знаю. А вот они нам многим обязаны! Так пусть работают без фанфар, если они действительно работают, а не прикидываются! И нечего окружать себя многочисленной прислугой, охраной и прочими прихлебателями! Ведь всё это явно лишнее! Нечего им царями притворяться!
Меня прямо-таки умиляет, когда эти деятели, подъехав к месту встречи, ждут, чтобы им кто-то распахнул двери лимузина! Неужели они даже дверь самостоятельно открыть не могут, работники наши незаменимые? А мы-то, глупые, от них трудовых подвигов ждем!

Жаль мне бывает наших людишек. В некоторых понятиях они совсем запутались. Всё в их головах перевернулось, и белое, и чёрное! Если же в действительности всё совсем не так, то откуда такое чинопочитание? Почему кое-кто многие годы гордится тем, что когда-то ему посчастливилось пожать руку некому генералу? Я и сам таких встречал.
Ну, почему, скажите мне, людишки наделяют почестями совсем не тех людей, которые действительно улучшают их жизнь? Не тех, которые действительно занимаются полезными для народа делами. Зато без разбора поклоняются высоким должностям и, разумеется, тем, кто их занимает. А ведь проку от тех людей часто и на ломаный грош не наскребёшь?! Только щёки и раздувают, пока им двери персональных автомобилей распахивают! Или для нас всего важнее должности, а не практические дела? Так, что ли?
Пора бы разобраться, люди добрые! И в кумирах своих, и в себе! Неужели чинопочитание и самоунижение у русских людей, как говорят, сидит в крови? Так, что ли?
Но раньше-то у нормальных людей было иначе. Это лишь Лев Толстой, при всём уважении к его таланту, в своём романе «Война и мир», весьма далеком от подлинной истории, от войны и от жизни, изобразил русских крестьян глупыми и послушными истуканами со скомканными в руках шапками, с преклоненными головами, с покорно опущенными плечами. Льву Николаевичу, видимо, именно такого крестьянина хотелось видеть в своём имении. Или других по духу крестьян (христиан) он в своей жизни не встречал?
Сомневаюсь, что не встречал! Если почитать того же «Вадима» Михаила Лермонтова, то русский народ предстаёт совсем другим, не столь уж забитым, как у Льва Николаевича. Там показан хитрый и коварный крестьянин. Он ничего не забывает и ничего не прощает барину-недотёпе. Таким барин в действительности и был, но только не сам Вадим – он ждёт удобного момента, чтобы отомстить, до поры притворяясь послушным. И такой момент настаёт!
А ещё я советую разобраться в глубинном смысле народной фразы «пострадать за мир». О! Какой неожиданный в ней смысл! У любого, кто в этой фразе разберётся, представление о русском народе дореволюционной поры и его униженной покорности барскому насилию переменится радикально.
В общем, мне кажется, что никогда не был наш народ ни особенно тупым, ни особенно набожным! И не состоял он сплошь из услужливых истуканов, хотя и такие типы встречались, да и встречаются. Как же без них! Но имелись в народе люди с соображением и с достоинством. Не боялся наш народ постоять за себя, постоять за справедливость. Он и волю для этого имел достаточную, чтобы эту справедливость, как он ее понимал, защищать, не взирая, на чины, звания и последствия для себя лично! В том числе, и за мир мог пострадать на каторге.
А Лев Николаевич (не спорю, он силён был как писатель) правду-то ни о войне, ни о народе, ни о мирной жизни своей страны не написал. Будто ничего об этом и не знал. Или не рекомендовали? Потому его исторический роман историческим точно не получился! Так, рафинированные придумки неких событий, не имевших реального места в истории! А если и имели место, то в другое время, в другом окружении и под другим соусом. Не исторический срез у Толстого получился, а подробная история жизни некоторых дворянских семейств. История вымышленная, но красиво описанная. И густо приправленная многочисленными и раздражающими читателя сносками-переводами с французского.
Кстати, что это за дворянский мир образовался в империи, представители которого так и не смогли выбрать для себя любой, но всё же единственный язык? Так и путались в обоих! И почему-то в их среде считалось шиком говорить на смеси французского с нижегородским. Неужели то исходило от их истинного аристократизма или от большого ума?
Зато некоторые независимые исследователи истории, которые в поисках истины не ленятся, заглянули в реестр газет и журналов, издаваемых в России во времена, описанные Толстым, и были крайне удивлены. Всего два или три названия на всю Россию, да и они оказались с микроскопическим тиражом, потому читать их могли лишь единицы (если не в читальном зале!). Сразу возникает вопрос: «Так был ли французский действительно распространён «в свете» или это навязанный тем же Толстым миф?»
Или язык всё же был распространён, но люди, пыжившиеся разговаривать по-французски, ничего на этом языке не читали? Тогда они и на русском ничего не читали? В том числе, и «Войну и мир». Примерно, как сегодня наша «богема». Разве только нечто с картинками в своём телефоне-айфоне. Остальное богеме не по уму?

Ладно! Пусть гений многое накуролесил, как писатель и историк! Но к чему теперь в его адрес мои вопросы, мои удивления и возмущения? Будто в романе Толстого хоть каким-то образом могла появиться историческая правда!
Думаю, появиться она не могла принципиально. Ведь свою «Войну и мир» Толстой писал под щедро оплачиваемый политический заказ Двора. И, видимо, тот заказ предполагал запустить в общественное сознание совсем иное представление об описываемой войне, что Лев Николаевич и исполнил, как сумел. Причём, объем его литературной работы действительно оказался огромным. Автору пришлось потрудиться как настоящему льву! И что греха таить, не всякий писатель с такой объемной работой бы справился. Лев же Николаевич сумел. Так отдадим ему должное! Обманул-таки всех! Справился!
И справился потому, как мне это представляется, что в зрелом возрасте, то есть после крайне беспутной и беспечной молодости, после пьяных дебошей и карточных долгов фантастических размеров, от которых сбежал на Крымскую войну, всё же стал настоящим трудягой. Выходит, переродился-таки, что, безусловно, делает ему честь. Как говорится, лучше позже, чем никогда! А личный опыт кутилы при описании жизни дворянства пришёлся ему очень кстати!
Но это всё о нем, о писателе, а что же о самом романе? Что о романе, который я не признал ни историческим и, тем более, не достоверным?
Знал бы об этом хоть кто-то из моих нынешних попутчиков, уверен, не стал бы он вникать в мои доводы, заранее принимая их за наглый бред. («Подумать только! На самого Толстого замахнулся! Сам-то ты кто такой? Сам-то что написал, чтобы иметь право судить признанное всеми великим?!»)
В общем, меня самого бы и осудили! Так что выражать свои претензии и защищать их мне пришлось бы абсолютно в неравном бою, в котором все заранее видели бы меня поверженным и потому не заслуживающим внимания.
Однако я бы не сдался. И теперь пусть тот, кто защищает этот роман, сначала объяснит хотя бы некоторые исторические противоречия этого сочинения.

Да! Пусть он объяснит, например, как вышло, что в романе нет даже упоминания о том, что отечественная война (1812 года) оказалась лишь частью другой, ещё большей войны. Малой частью настоящей мировой войны, которая полыхала тогда всюду, в том числе и в Западной Европе, и в Азии, и в далёкой Америке, отделенной от Российской империи океанами?
Трудно поверить, что это умолчание сделано не умышленно. Трудно поверить, что сделано оно не для того, чтобы исказить историю. И разве не для того, чтобы возвысить крохотную часть над всей историей? И не для того чтобы мировую историю представить незначительной, неприметной для читателей Льва Николаевича? Зачем-то Толстой прятал же мировую войну.
А у него мировой войны, будто и не было. И не было других более грандиозных событий в мире! Ведь что о них известно из романа? Да, ничего! Зато теперь все знают, что было под Москвой очень важное для истории село Бородино!
Не зря ведь даже о странной войне на самом пороге Москвы почти всё в романе осталось в тени. Остался лишь военный совет в Филях! Осталось село Бородино! Остался якобы великий полководец Кутузов! Тот самый, который правильнее всех понимал необходимость сдачи Москвы. Ай да молодец! Ай да удалец!
А я так думаю, что ничего кроме достигнутого эффекта затемнения всей мировой истории, запрятывания большой мировой войны Толстому и не надо было! Большее ему, видимо, не заказывали!

Ладно, пусть моего маленького наблюдения кому-то окажется недостаточно, чтобы усомниться в отсутствии в романе исторической правды. Тогда уместен еще один мой вопрос.
А действительно ли русские войска воевали с французами? Каким это образом случилось, если поверить известным письмам, в которых русский император Александр Первый обращался к Наполеону Бонапарту, начиная письмо словами «Мой дорогой друг и брат!» И так далее.
Но ведь Л.Н. утверждает, будто в это самое время русский император вёл с Наполеоном жесточайшую войну. Ничего себе! Разве во время столь жестокой войны враги могут считаться братьями? Разве это не элемент предательства не только целей затеянной войны, но и своих войск? Чушь какая-то на поверку выходит!
Мне представляется, будто братская любовь явно не уместна, не то, что непримиримая вражда и сражение до победы! И ничего посередине быть не может!
Впрочем, братские отношения всё же могли сохраняться! Но не в случае, описанном в романе и явно вводящем читателей в заблуждение. Вот если бы противодействующие армии на самом деле не были враждующими, а в действительности оказались бы союзными. Да, да! Союзными! Тогда возможны и братские отношения.
Стало быть, войска Наполеона и Кутузова были заодно!
Если так и было, то становится понятным, по какой причине все распоряжения Александра к войскам издавались на французском языке. Да очень просто, он-то командовал объединенными русско-французскими войсками (или частью их), где русские и французы воевали плечом к плечу! Надо же было и французам, не понимающим по-русски, объяснить, что к чему! Вот император и обращался к ним по-французски. Но очевидно и то, что к своим войскам он обращался на родном для них языке, вот только документик этот замылили…
Знаю, что в мой адрес последует гневный вопрос: «А с кем же русские и французы воевали, раз уж не между собой? С кем?»
Вот это-то, как раз, Л.Н. от читателей старательно и утаил! Утаил, поскольку смысл этого обстоятельства и было ему велено перевернуть на противоположный! То есть, сделать историей то, чего на самом деле не было.
И с тех пор наши покорные и всеядные историки так и твердят полную чушь, забивая мозги всем со школы, будто Кутузов воевал с Наполеоном! То есть, с «дорогим другом и братом» своего императора Александра!
А видимые противоречия этой лобуды современным историкам, как и Толстому в своё время, было приказано не замечать. Более того, приказано вообще делать всё для дискредитации любых противоречий, чтобы общество не могло обнаружить истину во веки веков.
И сегодня историки так и продолжают работать над этой задачей, как это не смешно. Причем некоторые на этой ниве даже академиками стали!
Вот только истина постепенно всё же проклёвывается.

А еще интересно, почему в официальной истории действия Кутузова выглядят весьма странно? Почему при подготовке к битве под Бородино он приказывал занимать позиции, выгодные только французам, а не русским войскам, которые он и возглавлял. Получалось так, будто Кутузов активно способствовал победе врага! Или же он ничего не понимал в сложившейся обстановке или умышленно помогал французам!
Выходит, что помогал! Налицо либо измена, либо в действительности всё было совсем не так, как объясняют историки! И мы, в общем-то, уже сами догадались, что именно было не так – русские войска и французские были союзниками, а воевали они против войска того государства, которое часто именуют Тартарией.
Так или иначе, но даже непосредственные подчиненные Кутузова не понимали его действий перед Бородино. Потому они, усомнившись в благоразумии Кутузова, стали игнорировать его распоряжения, принимая их за привычные для него проявления трусости. Возможно, что благодаря стараниям тех патриотично настроенных офицеров русские войска и не были разгромлены окончательно (кстати, кем, если французы были союзниками?).
Действительно, есть чему удивляться, если современники Михаила Кутузова с давних пор знали его как весьма трусливого (историки называют его осторожным) дворцового подхалима. Все знали, что он панически боялся Наполеона.
Особенно боялся его после 2 декабря 1805 года. Тогда близ Аустерлица Михаил Илларионович, объявленный позже великим полководцем, чему его современники крайне изумились, тайно сбежал от своих войск. А русские войска, поставленные Наполеоном в невыгодное для сражения положение и к тому же лишенные управления, потерпели самое крупное поражение со времён Нарвской битвы 1700 года.
Современные историки, разумеется, опять не растерялись. Они тут же объяснили причины того разгрома! И свалили всю вину на «бестолкового императора», возжелавшего якобы для себя военной славы без веских на то оснований. Совсем получается похоже на то, что они рассказывают про «великого полководца» Жукова и «бестолкового» Сталина, якобы присвоившего себе славу великого Жукова. Смех, да и только!
Допустим, что всё-таки император был бестолковым! Но если он во всём и виноват, коль уж сам взялся исполнять обязанности командующего, якобы, ничего не понимая в этом деле, то зачем же там присутствовал столь талантливый и всё понимающий Кутузов? Почему не исправил положение? Да он якобы, как придумывают историки, не стал ему возражать только из-за боязни обидеть императора своими возражениями!
Ну и ну! А поставить императора перед фактом сокрушительного разгрома всей его армии Кутузов не побоялся! А погубить огромное количество своих подчиненных он тоже не побоялся? Выходит, всё-таки угодил своему императору наш спаситель, как и хотел?

А почему в романе Толстого и в помине нет сведений о важных особенностях легендарной личности Кутузова, издавна выдаваемого нашими историками за спасителя России? Ведь современники Кутузова дружно считали трусом и лизоблюдом! А еще они знали, что он хорошо читал лекции по тактике, чем, в основном, и кормился, но был никчемным полководцем.

И опять круг вопросов вернулся к тому же: а от кого, собственно говоря, трусливый Кутузов спасал Россию? Ведь не от Наполеона же! Мы уже разобрались в том, что от Наполеона спасать уж никак не мог, поскольку с ним не воевал. Так от кого же спасал?
Вижу, что мне самому эту вымышленную историю от мусора не очистить! На дне всё равно останется муть, а не чистейшая истина!
Да и в поведанной нам Львом Толстым истории видна одна лишь муть!

Так с кем же всё-таки воевали рука об руку русские и французы? Кто им противостоял?
Может и впрямь, они с русскими и воевали? Только с другими русскими! Тоже с русскими, но (возможно) из другого государства, которое враждовало с императором Александром и предположительно называлось Тартарией.
Видимо, так и было. Или не так?
Знающие люди мне как-то объяснили глубоко запрятанную истину, будто и Кутузов и Наполеон воевали тогда с русскими казаками – был такой социальный слой русского народа. За казаками стояла российская земщина, и стояли бояре, а за Александром Первым стояла опричнина, то есть князья.
Казаков на наших землях было тогда немерено. Они же, если разобраться, есть всего-то свободные крестьяне-землепашцы на своей земле. А земщина, которую казаки поддерживали, это некогда равнозначная царю и его опричникам отдельная законная ветвь власти российского государства. Отдельная и равнозначная! Однако Пётр, ломая под видом реформ весь прежний уклад России, ликвидировал и земщину (чтобы не мешала его разрушительной реформе), и принялся отбирать землю у казаков, однако до конца их так и не сломил.
Да и как сломить, если всюду набиралось их превеликое множество. Дружно забурлили свободолюбивые казаки от несправедливых реформ. А из казачьих низов поднялся их предводитель Степан Разин, а позже возник и Емельян Пугачёв (он, по всей видимости, был уже боярского, а может, и царского роду).
И началось! Но совсем уж не крестьянскими, как лгут нам современные историки, оказались начавшиеся народные войны против царя, хотя и были они, в основном, казачьими. Но сражались-то казаки не за себя, а за прежнюю справедливость, за восстановление политической силы земщины, за прежние права приближенных к царю влиятельных бояр, решавших на равных с царём проблемы государственные и казацкие, в том числе.
Вот как оно было, пожалуй! И это очень похоже на реальную историю. С той страной, с той Тартарией и стала воевать Московия Александра Первого.

А что же французы? По всему выходит так, будто французы лишь помогали русскому императору в его войне с народом, в войне с сильными казаками. Западу ведь тоже было выгодно извести всех казаков. Запад с ними не дружил, а проникнуть в богатые восточные земли, проникнуть на Урал и далее на Восток, он просто-таки мечтал, как и сегодня.
Позже французы, помогавшие воевать русским, попали в хитроумную ловушку и оказались и виноватыми, и даже битыми своим прежним российским союзником! А далее, когда Александр под видом освободителя погнал Наполеона со своей территории будто завоевателя, так уже объединившиеся европейские союзники вместе с армией Александра Первого добивали Наполеона в самой Европе. Очень уж Европа боялась Наполеона. Боялась, что он всю ее подомнёт.
А добивать-то Наполеона даже всем миром пришлось им тяжко. Он действительно оказался крепким мужиком и талантливым полководцем! Всех постоянно переигрывал. Едва под Лейпцигом объединенные европейские и российские войска в окончательном сражении не разгромил. Чуть-чуть только и не удалось! Потому финальное сражение той войны, в которой Наполеона всё-таки добили, почти случайно, назвали Битвой народов. И памятник в честь того сражения под Лейпцигом соорудили, да такой, что египетские пирамиды пред ним блекнут.
Но это так, к слову. Видел я тот памятник в 1962 году. Ничего фундаментальнее никогда не встречал. Но по фото весь гигантизм сооружения совсем не воспринимается – надо там самому где-то постоять, в сторонке или на лестницах, ведущих к вершине. Постоять, чувствуя себя крохотной букашкой. Это производит мощное впечатление. Это давит на психику! Это запоминается! На то он и памятник!

И как же столь запутанное переплетение исторической правды и кривды распутать? До чего же основательно историки всего мира перекрутили прежнее бытие наших народов! А Толстой своим романом всего-то сотворил еще одну дополнительную подпорку для их лживой истории, подтвердив якобы достоверность их выдумок своей популярной литературой.

Интересно, а как бы мои оппоненты восприняли еще одно противоречие? Я говорю о захвате французами Москвы!
Я усматриваю здесь противоречие в связи с тем, что в распоряжении историков имеется письмо, в котором Наполеон извиняется перед «своим братом» Александром за то, что лишь непредвиденные обстоятельства вынудили его нарушить их предварительные договорённости. А договорились «братья» о том, что первым в Москву непременно должен войти Александр! Не Наполеон, а именно Александр!
Ну и как? Голова ещё не пошла кругом? А ведь у историков однозначно вышло, будто Наполеон зачем-то пленил Москву, давно якобы принадлежавшую Императору Александру! Стало быть, если верить письму, Александр сам у себя собирался отвоевать Москву и войти в нее раньше Наполеона, хотя она Александру уже якобы принадлежала!
И что здесь бред, а что истина? Кто мне пояснит? Но Лев Николаевич опять обошёл стороной эти важные вопросы! Обошел, чтобы мы так и не разобрались в том, кто же и с кем воевал?

Ладно! Есть еще одно весьма странное противоречие, от которого, как мне кажется, Л.Н. тоже умышленно отвернулся, будто ничего о нём и не знал. А ведь должен был знать! Должен был, поскольку современные исследователи истории обнаружили немало дневниковых записей (русских и французских) как раз того военного времени, которое и упомянуто в романе. И все записи в дневниках сделаны непосредственными очевидцами того, известного всем московского пожара, превратившего город в дымящиеся головешки.
Все очевидцы описывают пожар с разных точек, в разное время, разными фразами, с различными эмоциями. Однако все они пишут о пожаре так, что современному читателю становится понятно, будто так и быть не могло. Выдумки какие-то!
«Видимо, все эти пишущие свидетели – большие лирики и, пожалуй, чрезвычайно сильно всё увиденное преувеличили! Мол, у страха глаза велики!»
Ну, а если им всё же поверить? Поверить и все записи привести к общему знаменателю, получив какой-то обобщенный результат, который вряд ли может быть липовым.

Сказано – сделано! Но в таком случае картина пожара выходит весьма интересная. Выходит такой, будто никто, в общем-то, здания в Москве и не поджигал! Ни умышленно этого не делал, ни случайно, как часто говорят, мол, из-за печей, лишившихся надзора.
Да! Со слов свидетелей получается так, будто никто город не поджигал. Никто!
И всё же, это и есть главное и самое невероятное, в какой-то миг над Москвой возникло нечто чрезвычайно яркое и необычное! Будто новорожденное солнце, но ещё более яркое и ещё более жгучее! И уж от него всё вокруг воспламенилось. Даже камни стали плавиться, не говоря уже о возгорании дерева.
Так в один голос утверждали все свидетели. И все они были совершенно потрясены необъяснимым новым «солнцем». Смерть несущим солнцем, которое довольно-таки быстро теряло свою ослепительную и воспламеняющую яркость, заодно усмиряя и свой нестерпимый жар.

После анализа наблюдений свидетелей (я им почти на сто процентов верю) мне кажется, будто я знаю, что тогда случилось в Москве! Знаю, чем в действительности могло оказаться то новоявленное солнце!
И чем же оно могло быть, если не ядерным воздушным взрывом? Это же человеку, знакомому с ядерным оружием, ясно как в солнечный день!
Но все уже твёрдо знают, что именно этого точно быть не могло. Но почему же все это знают? И что им мешает поверить в то, о чем говорили свидетели?
Я знаю, что им мешает. Им мешают лишь полученные когда-то знания. Им же всегда и всюду объясняли, будто первый ядерный взрыв… И они в это поверили. А почему же им не верить? Всем ведь известно, что «Наша цивилизация – вершина! Всё развивается по спирали! СССР догонял и только в 1949 году…»
«Ну, вот! Видите? Только в 1949 году, но не в 1812 же! Не могли же в 1812 году взорвать то ядерное устройство, которого еще и в помине не было! Конечно, не могли! Так что, не городите всякую чушь! Сами и придумали, пожалуй, чтобы было о чём поболтать! Ведь так? Сознайтесь!»

Ох, людишки! Всё-то им всегда понятно! Но ответа я так и не услышал – что же то за солнце такое странное было? И есть у кого-то хотя бы один вариант ответа, кроме моего? Что всё-таки тогда вспыхнуло в небе и по всем направлениям и на значительном удалении подожгло всю Москву?

Все, думаю, промолчали бы. И я понимаю эту ситуацию. Если бы я публично выступил с подобным своим предположением, то меня обязательно бы высмеяли и посчитали бы сумасшедшим.
Я вполне понимаю людей, которые бы так поступили, и всё же они не правы! Я-то с ума не сошёл, а вот они со своими представлениями о действительности совсем не готовы даже подумать иначе, нежели их когда-то научили. Обидная заторможенность мыслительных процессов! Им прямо-таки запрет какой-то в мозги вмонтировали! Типичная блокировка на размышления!
Я знаю, если они даже разговорятся, то опять в ход пойдут некие прописные истины, которые они когда-то впитали, глубоко их не осмысливая. И мне в укор они сразу вспомнят Игоря Курчатова, Оппенгеймера, Хиросиму и бог знает что ещё! Мол, «когда всё это появилось впервые, вы-то знаете? А если знаете, так зачем нам мозги крутите?»
Эти людишки ни за что не согласятся с тем, что реальная действительность могла оказаться не такой, как их учили в школе. Они не согласятся, прежде всего, с тем, что они сами хоть чего-то не знают или не понимают. А уж если они что-то и не понимают, так этого, по их понятиям, просто нигде и существовать не может! И закончен разговор!
В своей полнейшей осведомленности обо всём они совершенно убеждены, и переубедить их невозможно. Да и зачем мне их переубеждать? Не им творить историю и, тем более, не им ее кому-то объяснять!

Мне же представляется так, будто наша цивилизация на Земле не только не первая, но и не самая развитая из существовавших ранее. Это, если судить хотя бы по оставшемуся от последней из них удивительному архитектурному и скульптурному наследию. Мы-то привыкли считать его результатом творчества своей цивилизации. Мы даже представить себе не можем, что кто-то жил на Земле до нас. Нас к этому с детства приучили.
Но наша цивилизация совсем молодая. Она существует всего несколько сот лет. Может, двести, может, триста или даже пятьсот. Но ей повезло, и она впитала многие выдающиеся наработки предыдущих цивилизаций, внезапно погибших по каким-то катастрофическим причинам.
Иначе говоря, мне давно представляется, будто до нас на планете жили некие люди (или как их можно назвать?), от которых и остались, условно говоря, те ядерные или какие-то иные сверхмощные боеприпасы. Эти боеприпасы достались одной из воюющих сторон (вероятнее всего, англичанам), а потом были применены по Москве (а так же по Севастополю, по Новороссийску, по Таганрогу… Все названия, разумеется, современные). В результате чего Москва сгорела, люди погибли, а выжившие получили значительные дозы радиации.
Предполагаю также, что в качестве средства доставки использовали большие воздушные шары. Ведь взрыв-то получился воздушным – «новое солнце», разгоревшееся в вышине, сжигало окрестности. Вполне возможно, что и воздушные шары достались поджигателям от наших славных, но неизвестных нам предков! То есть, от далёких предков, сокрытых от нас сегодня недобросовестными «Архитекторами мира», академиями наук и, разумеется, служивыми историками.
Вот и скажите мне, почему такая гипотеза кажется вам невозможной? Будто мало мы получали от своих историков всяческих «сюрпризов»! Предостаточно! Потому веры им, чтобы они нам не объясняли, как бы все наши догадки не высмеивали, чтобы мы катились точно по их рельсам, давно нет!
Многие из нас уже догадались, что пришла пора самим искать истину и, разумеется, самим думать, самим всё проверять на зуб.
Вот так-то, дорогой наш Лев Николаевич! Не обижайтесь на меня! Вы поставленную вам задачу решили прекрасно. То есть, исказили действительность в головах многих поколений соотечественников и иностранцев. Исказили до невозможности. Настолько плотно утрамбовали историческую ложь в их мозгах, что даже через сотню лет никто эту сторону вашей литературы не критикует и всему о выдуманной вами войне с Наполеоном верит.
Да и как обыватель мог не поверить прославленному Льву Толстому?! Он же ещё при жизни был всюду признан гением! И это всем известно!
Хотя у меня вдруг промелькнула догадка, не для того ли и он был провозглашён Александром Первым гением, чтобы никто не сомневался в его стряпне? Ведь по аналогии поступили и с «гениальным» Эйнштейном и с «гениальным» Теслой! А ведь им лишь разрешили показать кое-что из доставшегося от предыдущей цивилизации.
Сами судите о гениальности Льва Толстого. Роман назван «Война и мир», но он даже причин возникновения войн читателям не объяснил! Мог бы Лев Николаевич заранее, прежде чем роман писать, Клаузевица почитал. У него же достаточно толково объяснены и поводы, и причины возникновения войн. Не напрасно же Владимир Ильич Ленин в этом вопросе отталкивался от работ именно Клаузевица.
Уж лучше бы вы, уважаемый Лев Николаевич, сказки для детей писали. Ведь у вас они отлично получались. «Филиппок», «Три медведя», «Косточка», «Акула» и множество других. Мне они нравились. И детям моим нравились, когда я им читал. Интересно, поучительно и хорошим русским языком написано. Но «Война и мир» лучше не вспоминать! Разве что девочкам понравится… Наташа Ростова, князь Болконский (хотя намёк, что он из древнего рода Волконских достаточно прозрачен, можно было и не маскировать).
57
И опять мои мысли вернулись к войне. Не к той фальшивой, которая красочно расписана Толстым в его романе, а ко Второй мировой, четырёхлетняя часть которой для советских людей зовётся Великой отечественной.
Помню один важный эпизод, определивший многие мои последующие взгляды. Я буквально содрогнулся, когда (уже сам был офицером) осознал истинный смысл некого разговора фронтовиков. Они тогда слегка подвыпили, вот язык и развязался…
Однако то был единственный разговор фронтовиков на эту тему, который мне повезло услышать самому. Фронтовики не разговорчивы.
Слушая их, я был уверен, будто понимал всё правильно, но оказалось-то, что я глядел на всё слишком поверхностно, с высоты давно сформированного, но не совсем верного представления о военных реалиях.
Боже мой! А как же могло быть иначе?! Ни один человек (я уверен в этом на все сто) не понимает всего в своей жизни точно так, как оно происходит в действительности, даже являясь свидетелем событий. У каждого складывается некое собственное представление о действительности, искаженное множеством кривых зеркал, бесконечно искажающих информацию.
Если кто-то могущественный, читающий чужие мысли, сможет сравнить это представление с действительностью, то он непременно удивится людской наивности. Каждый из этих суетливых людишек придумывает себе свой полуфантастический мир, тем не менее, у каждого есть непоколебимая уверенность в том, будто именно он, глупенький, всё понимает правильно… В общем, я об этом уже говорил.
На всякий случай поясню, поскольку это важно. И надо понять, что я лично застал те времена, когда фронтовики ещё что-то рассказывали о боях, о войне. Теперь они молчат. Да и кто из них сегодня остался с нами? Честно говоря, они и тогда вспоминали войну лишь иногда. А личными воспоминаниями делились, если уж делились, конечно же, не с нами, не с зелёными мальчишками. И никогда не делились с посторонними, никогда со случайными слушателями, чтобы, как считается, излить свою душу. Никогда!
Я понимаю это так, что фронтовики по опыту своему знали, будто никто другой, кроме них самих, не поймёт и не прочувствует их переживаний на всю глубину души. Не поймёт, что творилось тогда в их душе, когда над всеми властвовала смерть.
И как мы могли понять то, что в наших молодых головах совершенно не укладывалось!

Вот, например, помню, как возмущались ветераны тем, что даже там, на святом как будто фронте, где истинная проба каждого человека проявлялась как нигде лучше, не всё ведь делалось честно. Вот и награды часто получали не те, кто их заслужил. Не всякий раз, конечно, так выходило, но уж больно часто всё-таки!
Не о себе вспоминали между собой фронтовики – они обижались на то, как унижали их боевых товарищей, истинных по их представлениям героев, так и не получивших заслуженных и потом и кровью наград. И особенно они злились на обилие тех, кто и на войне существовал в относительной безопасности, зато награждён был как настоящий борец с лютыми врагами.
Сильнее всего в мою память врезались слова одного седого фронтовика… Он что-то зло тогда высказывал, но я не слушал, переваривая предыдущее, однако вздрогнул от резкого слова «жуковщина».
Меня оно оглушило как выстрел за ухом. Прямо-таки громыхнуло по мозгам неким неожиданным смыслом, не сразу мною осознанным. Ведь это слово прозвучало как резкое осуждение чего-то частого, но обидного и недостойного, вершившегося на войне маршалом Жуковым.
Для меня тогда то откровение показалось неприемлемым. Настолько неприемлемым, что хотелось вмешаться в разговор, хотелось возразить, хотелось потребовать объяснений.
«Как же так? – бушевало во мне так и не вырвавшееся наружу возмущение. – Я же Жукова считаю героем, впрочем, как и все мои товарищи и знакомые. Я уверен в этом, потому не могу принять столь неуважительное отношение к нему даже настоящих фронтовиков. Странно, что они единодушно поддержали рассказчика. Очень странно!».
Да и как я мог думать иначе, если считал Георгия Жукова самым заслуженным маршалом, самым талантливым, самым народным полководцем, и вдруг от людей, знающих о войне всю ее подноготную, услышал хлесткое солдатское словцо, которому не верить тоже не был готов. Ведь сказал его фронтовик!
Не мог я ему не верить! Не мог, и всё же засомневался.
Понятное дело, мне тогда казалось: «Ну что могли знать рядовые красноармейцы о маршале?! Кто из них его хотя бы разок видел, а уж знать подробности, достаточные для подобных суждений…».
Но и не верить тому немногословному седому фронтовику, его резким незатейливым фразам, осуждающим Жукова без захлестывающих эмоций, не верить всему убедительному облику фронтовика, я тоже не мог. И я верил ему. Верил и не верил одновременно! И не мог понять, почему же я всё-таки верил, хотя это противоречило всем моим представлениям о маршале.

А ведь то слово фронтовика действительно воспринималось как страшный приговор Жукову. Именно так оно бы воспринималось кем угодно! Причём приговор был адресован чрезвычайно заслуженному человеку, награждённому бессчётным количеством боевых орденов!
Вот только под его мундиром, как я выяснил позже, выяснил с помощью журналистских расследований Юрия Игнатьевича Мухина, чужая боль никогда не пронизывала сердце!
Оказалось, что никого, кроме себя Жуков не признавал заслуживающим уважения и наград. Все были обязаны прославлять только Жукова, даже если он не был причастен к тем или иным событиям. И это я не выдумал! Так и было!
Он часто заявлял о себе без тени стеснения, будто «он один сделал войну». Дело дошло до того, что его ближайшие коллеги, маршалы Конев и Рокоссовский, возмутились этим фактом и попросили Сталина приструнить Жукова, поскольку он приписывает себе славу победителя даже в тех сражениях, в которых не участвовал, чем позорит всех полководцев.
Тем моим фронтовикам, как я их тогда понял, маршал Жуков во всех известных им ситуациях казался крайне высокомерным, грубым и несправедливым. Особенно несправедливым, по их мнению, он был к офицерам и к генералам, которых при каждом посещении передовой старался снимать с должностей и отдавать под трибунал без веских на то оснований. Так часто и делал. И делал только для того, чтобы все боялись его заранее, едва заслышав фамилию. Тем более, чтобы боялись возразить Жукову хотя бы одним словом.
Получалось так, будто людей перед собой Жуков не видел. А если и видел, то не считал их достойными своего внимания. Будь перед ним красноармеец, офицер или генерал – это же не люди! Это всего-то материал, необходимый ему, Жукову! Материал для поля боя!
И Жуков каждым своим взглядом, словом и жестом властно демонстрировал, будто это он великий, ставший в силу своих неведомых заслуг вершителем миллионов судеб, оказавшийся вправе распоряжаться этим материалом, как ему вздумается. Высокие цели или интересы народа, оправдывающие великие жертвы, им даже не подразумевались. Будто ему всё дозволено! Будто над ним лишь бог, но и бог закроет свои глаза на что угодно, поскольку Жукову дозволено всё! Всё! Ему именно так представлялось, и поступал он всегда в соответствии со своими извращенными представлениями.

Но проходили годы, многое в жизни менялось, а я по-прежнему в глазах своего народа замечал абсолютное почтение к маршалу Жукову. Выходит, народ так ничего и не узнал! Так ни в чём не разобрался! Так ничего и не понял!
Впрочем, и та давняя Великая Отечественная война для народа осталась фактически засекреченной. Каждый видел в ней лишь свои или соседские беды. Даже фронтовики знали о войне лишь то, чему стали свидетелями, но не более. А всё остальное они тоже узнавали из книг, из кинофильмов, возможно, из справочников и «Историй», в которых всё было только о них, о генералах и маршалах! Всё об их подвигах! А где же прятался народ? А народ – он участвовал! Тоже участвовал! Но не о нём же писать и говорить, в конце концов?! О народе не интересно!
Чем дальше во времени мы удалялись от той войны, тем с большим почтением народ относился к Жукову. Образ этого государственного преступника постепенно канонизировали.
И дело было совсем не в том, что вокруг нас почти не осталось фронтовиков, осуждающих Жукова. Дело было в том, что даже наши фронтовики очень уж скоро замолкли. Боязливо замолкли! Глухо замолкли, увидев, что официальная пропаганда внедряет Жукова во все головы как героя! Фронтовики настолько испугались (были основания), что опасались вспоминать любую правду о войне. Да и правдой к тому времени почти все молодые (под влиянием пропаганды) стали считать неправду.
Остаётся только иронизировать! Уж не фронтовикам же с неправдою о войне бороться! Им это не по силам, они ведь люди маленькие! Настолько маленькие, что их и слушать официально никто не хотел, если они отступали от врученной им заранее бумажки. А на той бумажке была «правильная война». Та выправленная важными людьми война, которой в жизни своей фронтовики нигде не видели.

После снятия с должности Хрущёва (октябрь 1964 года) и появления Брежнева в роли Генерального секретаря ЦК КПСС маршала Жукова всё чаще превозносили уже официально! Хрущёв же после снятия Жукова с должности Министра обороны «похоронил» его для всех на даче, как в тюрьме.
При Брежневе Жукова сдержанно, но всё увереннее воспевали в кино, в книгах, во всякого рода льстивых рассказах маршалов, вроде Баграмяна! Того самого маршала Баграмяна, который ужом вертелся, лишь бы скрыть предательство, совершенное его командующим фронтом Кирпоносом в самом начале войны. Ведь Баграмян служил у него начальником штаба, а значит уже в силу своей должности и соответствующей ей компетентности не мог не понимать, не мог не видеть, что генерал Кирпонос пытался сдать свой фронт врагу (как сдал свою армию генерал Власов).
Не мог не понимать! И всё же помогал Кирпоносу, всё же подчинялся его преступным замыслам и приказам! А Кирпонос, разумеется, во всём делился со своим начальником штаба, с Баграмяном! По крайней мере, ставил ему задачи, которые Баграмян и решал! Посему выходит так, что не мог Баграмян не стать безусловным участником готовящегося преступления!
Конечно, Баграмян – государственный преступник! И всё же он сумел выйти сухим из своей же грязной воды. Сумел выйти и во время войны и после ее окончания и далее. Не зря же в народе говорили, что самый хитрый из армян, это маршал Баграмян! Народ знал ему цену, хотя многие подобное утверждение считали лишь удачно зарифмованной шуткой.
А многие солдаты и офицеры о предательстве знали. И как они должны были на это реагировать? Со всем соглашаться? Я думаю, что их выворачивало наизнанку от отвращения, но бороться за восстановление справедливости они не могли из-за совершенно проигрышного для них соотношения сил.
Лживые воспевания баграмянами Жукова и иже с ним, пожалуй, надёжно заглушили фронтовую правду и о Жукове, и о подобных ему «героях» с лампасами. После войны с их подачи в ход пошла совсем другая правда – правда самих генералов и маршалов, в которой они всюду выставляли себя безусловными героями.
Да и как могло быть иначе, если после убийства Сталина эти «герои», опираясь на свои влиятельные должности, заняли мощную оборону против тех, кто всё же пытался сказать правду о деятельности некоторых из них на фронтах. Высказать ее публично в своих книгах и фильмах, чтобы донести до народа. Ни у кого не получилось!

Сразу оговорюсь, чтобы сохранить объективность. В послевоенной жизни, почти спокойной жизни, очень не многие фронтовики осуждали Жукова хоть за что-то. Почти все они в нём заблуждались, но заблуждались честно!
Очень не многие вообще знали о Жукове хоть какую-то правду. А из-за давления на мозги лживой пропаганды, прошедшей цензуру уважающих Жукова генералов, относились к нему с великим почтением.
Да и как могло быть иначе?! Как-никак, целый Маршал Советского Союза! Да еще четырежды Герой! Разве для советских людей эти звания и награды не являлись безусловным доказательством подлинных заслуг Жукова? Разве этого мало? Потому даже малейшие сомнения в величии Жукова, которого в народе воспринимали частью непогрешимого Сталина, считались происками, направленными на подрыв авторитета великого полководца, да и самого Сталина. И не иначе!
Идти кому-то с истиной против столь убежденной в своей правоте силы, какой казались послевоенные народные массы, было не только страшно и опасно, но и бесполезно! Эту толщу даже самым горячим словом не прошибёшь!
Справедливости ради замечу, что иногда и при мне фронтовики из числа бывших красноармейцев или младших командиров не то что бы ругали, но прямо-таки боготворили Жукова.
Да! Встречалось и такое! Боготворили, хотя обосновать по моей просьбе подобное отношение к нему хоть какими-то аргументами они не могли. Они просто верили в то, что им внушили, а историю реальной войны они не знали и, чего уж теперь скрывать, и не собирались узнавать. Зато в них крепко въелась услышанная не однажды официальная пропаганда о войне. Потому иначе, как о герое, они о Жукове и подумать не могли, повторяя то, что видели в кино или читали в художественной литературе, но, не зная его существа! Я тоже, не скрою, прошёл этот бесславный этап незнания, но, слава богу, самостоятельно преодолел навязываемые мне заблуждения.
И теперь мне хочется сказать всем нашим людям:
– Уважаемые! Я объясню вам лишь то, в чём сам с трудом разобрался! Так вот! Знаете вы о фактической сущности Жукова или не знаете, это ваше личное дело. Более того, закон защищает это ваше право знать или не знать, потому вы не пострадаете никак, чтобы не думали или не говорили о Жукове. Можете высказывать любое своё мнение совершенно свободно. Однако если вы станете прославлять этого человека после того, как узнаете, что по своим деяниям он по факту являлся особо опасным государственным преступником СССР, то ваше восхваление преступника поставит и вас на одну с ним чашу весов. И тогда возникнет уже не вопрос вашего знания или незнания. Тогда возникнет вопрос о поддержке или не поддержке вами особо опасного государственного преступника.
Каково? Пусть неожиданно, зато верно!
И всё же тех сограждан (товарищами их не назову), которые после моего предупреждения всерьёз испугались за свою судьбу, я вынужден успокоить. Дело в том, что бы я ни говорил, но Жукова советским судом так и не судили, хотя он этого заслуживал. А поскольку по нашим лукавым законам только суд может признать человека виновным или невиновным, честным или преступником, тем более, особо опасным государственным преступником, то Жуков до сих пор считается честным советским гражданином. И, разумеется, четырежды героем.
И хотя это не соответствует ни справедливости, ни нормам морали, действующим в нашем обществе, но вы, восхваляя Жукова, можете за себя не волноваться. Никто вас за это не осудит. За исключением вашей совести, конечно. За исключением искорёженной ложью памяти вашего народа, лишившегося стараниями Жукова миллионов своих соотечественников, возможно, родителей ваших родителей. За исключением народа, осознавшего, что действиями Жукова и его подельников, он потерял свою настоящую советскую Родину.
Эта Родина перестала быть советской с приходом в СССР к высшей власти Никиты Хрущёва. По его указанию даже диктатуру пролетариата в Программе КПСС тихой сапой отменили. Её место в жизни, как и предсказывал Ленин, немедленно заняла диктатура буржуазии (партаппаратчики, руководящие работники министерств и ведомств, крупные руководители народного хозяйства, высокопоставленные работники профсоюзов, члены союзов писателей, композиторов и прочие). Но без помощи Жукова Хрущёв бы высшую власть в стране не захватил и социализм не разрушил!
Правда, официально гражданам советской страны про буржуазию ничего не разъясняли. Дабы не будить спящего зверя! Но об этом нужен особый разговор.

Я же сейчас (хорошо бы всем понять меня, заранее не обвиняя в очернительстве, в посягательстве и т.д.) не имею цели без оснований опорочить ни Жукова, ни вообще кого-то.
У меня цель иная, вполне справедливая. Во-первых, надо же когда-то восстановить справедливость по отношению к истинным героям и к простым работягам любой войны, которые не замечены и не отмечены вполне заслуженными наградами, многие даже не похоронены. И во-вторых, надо же проверить позорные факты некоторых биографий, пусть даже самых известных героев, даже народных кумиров, если эти факты поставили их честь под подозрение. Кумирами-то становятся усилиями пропаганды или рекламы.
Кому-то уже стало страшно?
Не волнуйтесь! При такой проверке возможны всего два варианта. Если человек чист, то факты не подтвердятся, и боятся ему, разумеется, нечего! Все за него только порадуются.
А если получилось иначе? Если всё сложнее? Если даже не во время войны, а уже в мирное время герои войны морально упали? А молодёжь подглядела это, да и решила для себя, будто героям всё прощается… Даже преступления! Мол, героев всё равно отмажут, чтобы на них никакая тень не упала! И каждый молодой человек, видя столь роскошную возможность, сделал выводы для себя: «А почему же мне так нельзя?»
Да только потому, что недопустимо в народе размывать моральные ценности! Истинных героев, конечно, забывать нельзя! Их, безусловно, надо чтить и чтить! Но нельзя же защищать от позора тех, кто героем стал лишь случайно, по ошибке, по протекции, как угодно, но в реальности никогда им не был, либо перестал им быть.
Вот, господа хорошие, какую цель я преследовал! Разве за подобное стремление меня можно осудить? Так что – помогайте мне работать! Наше дело правое!
А Жуков… Я многое знаю о нём, о чём и не вспоминаю и теперь не пишу. Знаю такое, что делает его в моих глазах преступником даже без решения на это какого-либо суда, кроме суда совести. Делает его не только преступником, избежавшим заслуженного наказания, но и оставшимся незаслуженно в глазах поколений героем. Обидно за темных людей – не на тех они ориентируются!
Что же сейчас с этим поделаешь? Лично я, как видите, стараюсь не забывать выясненную мной истину, стараюсь рассказать людям, что представлял собой тот человек, сути которого народ не знал, не понял в своё время и не собирается понимать теперь!
А понять-то его следовало обязательно! Этот мнимый герой, более всех других прославляемый, но скомпрометировавший себя ещё перед большой войной и в ходе нее настолько, что худшее и представить трудно! И не только тем, что подчиненных за людей не считал, а лишь рабочим материалом для решения своих задач. И не только тем, что присваивал трофейное имущество, главным образом, антикварное и самое ценное, да еще в таком количестве, что впору было новые музеи и картинные галереи открывать. Забудем на время даже об этом, ибо на фоне двух других преступлений Жукова остальные покажутся просто мелочами.
Пожалуй, первая из самых больших подлостей Жукова против советского народа – это его измена в пользу Германии, совершенная еще до начала войны. Оказавшись по воле злого рока (хоть Сталин был и велик, но в людях он часто ошибался, слишком уж им верил!) начальником генерального штаба Красной Армии, он очень много и конкретно предпринял для того, чтобы вермахт своё вторжение начал весьма успешно, несмотря на хорошо подготовленную оборону Красной Армии.
Жуков, пользуясь служебным положением, заранее подорвал эту оборону. Он изменил предполагаемое направление главного удара немецких войск на другое, маловероятное, что привело к крайне неразумному перераспределению боевых возможностей Красной Армии, перераспределению в пользу Германии. То есть, страна по воле Жукова потратила огромные ресурсы, чтобы сделать себе же хуже. Типичное вредительство!
Он даже Директиву о приведении войск западных военных округов в полную готовность, подготовленную руководимым им же генштабом, довёл до сведения командующих военными округами таким странным образом, что она не была выполнена. Потому почти все войска Западного особого военного округа накануне вторжения вермахта остались в пунктах постоянной дислокации и были уничтожены спящими в первые часы войны.

Второй очень большой подлостью Жукова против народа стало его активное участие в антисоветском государственном перевороте, возглавляемом Хрущёвым. После этого, хотя народ еще долго не замечал произошедшего, советская власть пошла под откос, а Жуков в результате переворота превратился ко всему прочему ещё и в особо опасного государственного преступника. Эта формулировка, которую он вполне заслужил, придумана не мной. Она взята из уголовного кодекса. И все должны понять, что свой несостоявшийся расстрел Жуков заслужил не моими молитвами, а собственными действиями, которые от народа надёжно скрыли. Постарались навсегда скрыть его подельники.
И всё же – не удалось! Кое-что просочилось! Но аморальная сторона внутренней политики в практике нашей якобы праведной советской жизни по-прежнему осталась: «Героям дозволено всё!»
А такого быть не должно! В этом же постулате прямо-таки растоптана сама основа справедливости, выше которой людьми ничего не ценится! Но если в обществе начнёт процветать вседозволенность, если бал станут править неприкасаемые, то справедливости в нём точно не будет!
Не хочу я продолжать об этом. Заведусь ведь сверх меры. О том лишь и стану думать. Знаю себя! А сердечко уже, нет-нет, да прорезывает весьма характерная боль. Не буду хоть в дороге его злить.

Кто-то после моих выводов о Жукове станет горячиться, защищать своего кумира, и мне, бестолковому, объяснять, будто к великим людям нельзя подходить с общими мерками. У них большая власть, но и большая ответственность! Большому кораблю – большое плавание!
А я не уверен, что обязательно так! Кто угодно из своего опыта может привести примеры ухода больших начальников от ответственности. Вот и получается, что в реальной жизни большая власть, как раз, обеспечивает не большую, а пониженную ответственность! Или вовсе никакую! Что лишь подтверждает факт весьма несправедливого устройства даже советского общества, не говоря уже о прочих.
Но я понимаю тех людей, которые хотели бы мне объяснить, будто полководцы – люди с особыми качествами.
Конечно, с особыми! Я и не возражаю! И логика этого утверждения вполне разумна.
Понятное дело, война, это время очень тяжелое, время горестное, жестокое, совершенно особое и на фронтах, и в тылу. Потому она и в людях нуждается особых, очень своеобразных, стойких, грубых, решительных, с крепкими нервами.
Но я знаю и то, что война, когда ее время приходит, сама находит в толще народа нужных себе людей. Находит! Это верно! Но при подборе кандидатур на полководцев ей действительно приходится тяжело. Они же, по сути своей, повелители миллионов человеческих судеб. Как с этим не согласиться?!
Именно потому те полководцы, поднятые своим служебным положением над кровавой бойней, просто обязаны обладать особыми качествами. В них с первого взгляда каждый должен угадывать лидера, воле которого он должен и готов подчиняться.
Но хорошо бы всем полководцам никогда не забывать, что в их руках оказывается судьба и родины и народа. Потому они должны быть находчивы, хитры, решительны, изобретательны, храбры, работоспособны и выносливы, но в интересах народа! Они должны иметь стальные нервы. Не должны трястись от грозящей им ответственности за возможные ошибки и за поражения. Их меньше всего должно волновать мнение о них других людей. Они должны идти напролом к поставленной цели, не глядя ни на что, и ни на кого! Они не имеют права раскисать при виде ужасов и последствий войны.
Чрезвычайное самолюбие, тщеславие и высокомерие – это, к сожалению, тоже обычные качества крупных военачальников! Более того, такой, да и прочей гадости в них – с избытком! Она их катализатор, подогреватель и даже внутренний двигатель! К тому же у них должна быть стальная воля, непреклонный характер, несгибаемость и настойчивость.
Всё так! Однако с таким набором они почти всегда становятся злобными, грубыми, хамоватыми, чересчур самоуверенными и самовлюбленными. Можно признать, что их главные качества слишком уж плохо уживаются с требуемым обычными людьми человеколюбием и высокой моралью руководителей! И это не слишком приятный, но всё же очень существенный факт!
Хорошо! Пусть всё именно так! Но разве за этим портретом не угадывается образ Жукова? Он ведь таким и являлся – злобным, хамоватым, самовлюбленным, не так ли?
Слышал я и такие речи, будто большие полководцы – это дурно воспитанные и чрезвычайно эгоистичные чудовища. По всей видимости, это близко к реальности! Но дело-то на своём месте они делают лучше других! Тем и сберегают многие жизни подчиненных и решают поставленные перед ними задачи. И, очень хочется надеяться, что совсем не обязательно все из них такие уж законченные чудовища, как Жуков. Но кто же станет это утверждать до непосредственного знакомства с ними?! Надо, говорят, пуд соли вместе съесть!
Пусть они чудовища, но если они станут ласковыми, добрыми и нежными, смогут ли они быть настоящими полководцами, посылающими тысячи людей на смерть? Ведь тогда они, пожалуй, станут совсем другими, возможно, совсем непригодными к своему кровавому ремеслу!
Пожалуй, это верно! Если они о каждом красноармейце станут переживать, да всем одеяльца на ночь поправлять, то не смогут с металлической твёрдостью свои армии на очевидную гибель посылать. А без этого ни одна победа не добывается! Кому-то приходится толкать на смерть живых людей, более всего желающих выжить. Кто-то должен это делать. И этот кто-то должен иметь стальные нервы и быть чем-то вроде чудовища…

И с этим я, в общем-то, согласен. Тем не менее.
Во-первых, нельзя забывать, ради чего людей посылают на смерть! Не по прихоти же своей! А во-вторых, совесть-то терять никогда нельзя! Какую бы должность не исполнял! Совесть – это же хребет человечности в каждом человеке! Совесть есть понимание того, что не для него одного Земля существует! Совесть – это понимание того, что любой человек, даже самый великий, многим обязан другим людям и должен отдавать им свои долги!
Но уж если совесть улетучится, то в человеческом теле останется лишь алчный зверь, запросто губящий себе подобных ради своих корыстных интересов! Как и произошло с Жуковым! Это ещё при условии, что совесть у него хоть когда-то была. В чём я сомневаюсь!
Удивляюсь, как можно предать свой народ ради самоутверждения! Именно совесть и должна быть тормозом, если потянуло на подлость! У Жукова тормозов, видимо, от рождения не оказалось.
Правильно говорят, будто специфические полководческие качества способны превратить любого героя в злого гения. Превратить в того, для которого живых людей вроде и не существует, а лишь одна живая сила! И такой человек легко пожертвует кем угодно! Всё без сомнений и раскаяния зальёт кровью. Будет бросать людей на смерть, как шахматные фигурки, не переживая за их судьбы! Для него, для великого полководца, то будет рядовая игра! Игра не в интересах народа.
Разве не так было с Жуковым в сражении под Москвой? Ведь никакого военного искусства он не проявил, никакого хитрого замысла у него не было! Одного лишь требовал Жуков у Ставки для организации обороны Москвы: «Дайте мне ещё хотя бы три армии!» Их ему и нашли – всех сибиряков собрали, куда смогли дотянуться!
А три армии – это, между прочим, триста тысяч жизней!
Предвижу, скажут мне, так они же герои, закрывшие своими телами Москву и всю страну! Если бы не они, так…
И это точно! Они герои! Но разве Жуков в той ситуации тоже герой?
К тому же, если судить по совести, полководец он просто никакой! Он и под Москвой в 41-м, и до самого конца войны (почитайте сами его мемуары) так и не понял, что врага необходимо уничтожать, а не «вытеснять!» Это ведь его термин! Вытеснять! Он и сам везде и всегда с гордостью признавал, что всюду врага вытеснял! Вытеснял!
Казалось бы, очень хорошо! Ведь спас Москву – главный транспортный узел страны. Захватили бы его немцы и сразу парализовали бы снабжение наших фронтов! А Жуков врага вытеснил! Очистил от него Подмосковье.
Только ведь враг, не будучи совсем уж глупым, отходил, уменьшая тем самым свои потери, потом набирался сил и опять возвращался за нашей кровью!
Разве так поступают настоящие полководцы?! Он же – напыщенный и самовлюбленный дилетант! Все сражения превращал в кровавый пинг-понг! Туда-сюда! Туда-сюда!
Он даже на завершающем этапе войны продолжал не уничтожать врагов, а тупо вытеснять их с занимаемых позиций! Иначе не погнал бы под ураганный огонь миллион красноармейцев на сильно укреплённые Зееловские высоты, последнее препятствие перед Берлином! Понятно же любому, если ломиться напрямую, в лоб – то потери окажутся самыми тяжелыми и самыми большими.
Или Жуков, наш любимый герой, этого и добивался? А почему бы нет?! Чем больше потери, тем выше слава полководца! «Разумеется! – скажет всякий. – Ведь такое сражение! Столько погибших! Столько искалеченных! Но он же победил! А победителей не судят!»

Говорят, будто это сама война и дозволяет полководцам абсолютно всё. И это так, ведь заранее считается, будто для своего народа любые полководцы вовсе и не злые гении, а самые добрые ангелы-спасители. Считается, будто любые их действия идут на пользу народу. Уже потому идут, что они занимают высокие посты и имеют большие звёзды на разукрашенных золотом погонах! Потому-то им всё прощается! Им всё сходит с рук. Любые ошибки, любые злодеяния прощаются под предлогом, будто иначе и быть не могло! А уж об их вине и разговоров мне не помнится! Считается, будто только кому-то и что-то нельзя, но им-то, великим, можно всё, ведь на благо народное! Они же святые!
Постепенно в глазах населения наши полководцы оказались наделенными прямо-таки божественными полномочиями и неприкосновенностью! Их чтили даже в случае разгромных поражений, всегда находя этому приемлемые объяснения! Их не снимали ни с должностей, ни с пьедесталов, несмотря ни на какие подлости и даже измену своему народу! Есть же тому примеры! Тот же Жуков! Тот же Конев! Да всех и не счесть!
Но мне сдаётся, будто люди, идущие на умышленные злодеяния, являются истинными чудовищами. Они не имеют жалости, не имеют совести, они не знакомы с честью! В них есть только властолюбие, тщеславие и эгоизм. Особенно это проявляется в случае добытой в битвах победы, одержанной как всегда не их кровью. Они легко подменяют цели защиты родины собственными корыстными целями!
Вот только пора бы всем усвоить, что всякому чудовищу, сколь его ни прославляй, всегда будет мало. Мало почитания, мало восхищения! Ему грезится сверхвласть, да еще такая, которой ни у кого и никогда не было! Власть над всем и всеми. Чтобы падали ниц!
Ради такого мироустройства чудовища готовы на любое преступление. Для этого они и свой народ предадут без колебаний, как предал Жуков, пойдя на антисоветский переворот. Или сдадут народ в рабство, как сделали Ельцин, Горбачёв и последующие, которых мы тоже проморгали, ровно, как проморгали когда-то и подлую сущность Георгия Константиновича.

И очень уж обидно, что и сегодня всё продолжается в том же духе. Жуков в представлении нашего населения так и остался героем войны номер один! Потому что людям некомпетентным трудно менять своё мнение, если хоть какое-то, пусть и чужое мнение, им однажды досталось. На нём они всегда и будут стоять, ведь больно признавать свою некомпетентность.
И я не преувеличиваю!
Вняли бы этому те, кто до сих пор превозносит не погибших тогда и раненных солдат, кровью которых во имя спасения остальных полита наша земля, кровью которых и достигнута трудная победа, а превозносит недостойных славы генералов и маршалов, вроде Жукова, Конева и аналогичных им.

Если учесть всё, каким оно было в действительности, то Жукова вообще следует объявить вне закона.
Я уже вспоминал об этом. И хотя топчусь на одном месте, однако опять буду вникать в то, что кажется хорошо известным. Буду вникать, поскольку очень уж сильно оно повлияло на нашу советскую жизнь. И я согласен с возмущениями, будто мои воспоминания удивительно бессистемны. А все претензии прошу отправлять к моему уставшему мозгу. Это он всё так бессистемно крутит!

Так вот, давно было известно тем, кому это надо, но скрывалось от населения, что Жуков (и с ним еще несколько напрасно почитаемых сегодня генералов) играл весомую роль в государственном перевороте в июне 1953 года. С тех заговорщиков и началось медленное сползание нашей страны в нынешнее «процветание».
В голове это не укладывается, однако же, по представлениям ненормального Жукова для гарантий его безопасности в ходе путча вполне допускалось военное столкновение войск НКВД и Советской Армии. Для этого две придворные танковые дивизии, подчинявшиеся более Жукову, нежели тогдашнему военному министру Булганину, заранее были введены в Москву и заняли боевые позиции в самых важных тактических районах, чтобы при необходимости спасать заговорщиков-преступников, заливая столицу кровью мирных советских людей, несогласных с политическим переворотом.
А третья дивизия, но уже авиационная, на своих аэродромах недалеко от Москвы готовилась в скором времени не в шутку бомбить столицу с воздуха! Бомбить свой народ, чтобы обрести над ним полную, как чудовища полагали, «законную власть»!

Сегодня кому-то эти факты могут показаться моим болезненным бредом или диким вымыслом. Я таких людей понимаю! Сегодня и мне это кажется невероятным, ведь гражданская война в июне 1953 года всё же не началась! Не случилась! Но разве важно то, что она не началась, ведь в голове Жукова и на улицах Москвы война тогда вполне созрела!
Для меня, для историков и для вынесения приговора в этой невероятной истории важно лишь то, что именно Жуков готовился развязать побоище своих со своими! И кто он после этого?
Наш же наивный народ как считал его тогда, так и сегодня считает своим спасителем и освободителем! А четырежды герой собирался с этим наивным народом покончить!
Или, если так и не покончил, то та попытка ему не засчитывается?

А то, что трагедия всё же не произошла, благодарить следует совсем не благоразумие, проснувшееся якобы у Жукова. Это совсем не он 24 июня 53-го остановил развитие трагических событий, подталкивавших СССР к саморазрушению. Жуков-то ни в чём не сомневался! Он бы запросто начал! Он бы не дрогнул, обрушив на советских людей смертоносный огонь его же народной армии! Он жаждал самой высшей власти, на которую, как он считал, только он один после победы и достоин. Он же – самый-самый! А тут какой-то народ под ногами мешается…
После переворота высшая власть в СССР почти сразу досталась Хрущёву. А Жуков за свои военные услуги получил от него, наконец, должность Министра обороны.
«Это мелочь, безусловно! – думал Жуков в тишине своего нового кабинета на Фрунзенской набережной. – Ведь даже американский и французский генералишки, Эйзенхауэр и Шарль де Голь, командовавшие своими малочисленными войсками в конце войны, давно стали президентами в своих странах, а я, великий полководец, сотворивший своими руками грандиозную победу в той большой войне, назначен лишь министром обороны, да и то с большим опозданием. Но пусть Хрущёв теперь считает, будто я удовлетворился такой малостью, будто я успокоился! Ничего! Скоро поглядим, у кого этот мир в руках окажется!»

Войну тогда в связи с государственным переворотом в СССР не допустило более трезвое руководство МВД, очень быстро и правильно оценившее обстановку. Оно, уже всё зная о состоявшемся государственном перевороте, полагало самой важной для себя задачей предотвращение начала гражданской войны и столкновения Министерства обороны с МВД. А уж на втором этапе, если первый окажется успешным, можно будет арестовать всех государственных преступников, затеявших путч, и восстановить в стране законный порядок.
Кровавое противостояние с Красной Армией, как считали в МВД, политическую ситуацию уже не спасёт, ведь человека, за которого следовало драться до конца, ибо на нем после смерти Сталина фактически держалась вся страна, спасти не удалось. Его больше нет! Сам Жуков или преданные ему холуи расстреляли этого человека средь бела дня! Расстреляли из крупнокалиберных пулемётов в его же доме!
Так в центре Москвы заговорщики убили Лаврентия Павловича Берию, второго человека в государственной иерархии СССР, а по существу, первого! Тем самым, совершили государственный переворот с привлечением войск! Теперь, как понимали в МВД, вооружённое противостояние страну не спасёт, а только погубит ее! Потому было решено временно отступить, чтобы не ввязываться в открытую борьбу с заговорщиками, опиравшимися на подчинённую им Советскую Армию.
Решение было верным, поскольку особо опасных государственных преступников, спасавших свои шкуры убийством Лаврентия Берии, никакое противодействие остановить уже не могло. Они все очень хорошо знали, что потерпев неудачу в путче, будут преданы суду и, конечно, расстреляны, как и полагается поступать с особо опасными государственными преступниками. Потому они не остановились бы перед развязыванием внутренней войны между МВД и Советской Армией. В такой войне и народ не мог остаться посторонним, а страна оказалась бы совершенно беззащитной перед внешним вторжением.
Вот такое учинил наш прославленный «освободитель-защитничек», четырежды герой! А наивнейший из наивных народов его по-прежнему боготворит! Да ещё и сам себя считает великим, хотя в марте 53-го года, когда убили Сталина, его потенциал оказался настолько низким, что он ничего не понял и в защиту своей народной власти, в защиту будущего своего и своих детей не предпринял ничего. Ничего он не предпринял и в июне того же года, когда убили Берию, и еще много-много раз, когда кучки негодяев вершили его судьбу. И как награду за свое терпение он в итоге и получил тот самый бесчеловечный капитализм, с которым его деды покончили еще в 17-году.
Браво! Стало быть, выходит так, что оставшись без Сталина, сразу после его гибели, этот великий народ не смог даже одного шага сделать, чтобы не свернуть себе шею! Вот и выдающаяся роль Сталина явно подтвердилась в судьбе этого народа. И все успехи этого народа, как сразу выяснилось, были связаны лишь с ним. Доказательства-то налицо!

Опять я топчусь на месте. И всё же припомню еще нечто важное.
Например, что военную составляющую хрущёвского переворота 53-го года организовал за обещание назначить его министром обороны наш четырежды Герой Георгий Жуков! Он и сам в различные времена хвалился в своих интервью тем, как якобы арестовывал Берию, как заламывал ему руку, как отбирал у него револьвер. Лгал ведь, как обычно, создавая о себе очередной миф! Не было такого! Впрочем, заговорщики абсолютно все там заврались, расписывая свои героические роли якобы в аресте Лаврентия Берии! И своим противоречивым враньём себя же выдавали.
В этом «деле» вполне осмысленно участвовали такие же государственные преступники, как и сам Никита Хрущёв (организатор государственного переворота). Участвовали генералы Москаленко (командующий ПВО Московского военного округа), Батицкий (заместитель командующего ВВС Московского военного округа, в один миг перескочивший из генерал-майора в генерал-полковники), Неделин (заместитель Министра обороны по вооружению), Брежнев (какой-то там заместитель в Главном политическом управлении МО), Баксов (начальник штаба ПВО Московского военного округа), Гетман (начальник штаба, заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Вооружённых сил СССР) и иже с ними!
А ведь все они до сих пор слывут у нас выдающимися военными начальниками и настоящими героями отечества!
О чём это свидетельствует? Разумеется, не об абсолютном непонимании населением многих политических спектаклей, свидетелем которых оно систематически становится. Становится, благодаря политикам без чести. Однако и само население себя давно прославило своей наивностью и никак не обоснованным долготерпением.
Но разве меня можно обвинять в том, будто я хоть что-нибудь в этой истории преувеличил?

Мне кажется, если бы я всё это не прокручивал в своей голове ради воспоминаний, ради того, чтобы скоротать время в дороге, то в мой адрес непременно поступил бы «убийственный» для меня вопрос по тому государственному перевороту…
«Как же так? Вы (это я, значит) говорите, будто гражданскую войну, которую был готов с лёгкостью начать нелюбимый вами Георгий Константинович Жуков, всё же не начал или остановил не он, а МГБ, то есть, Министерство государственной безопасности. Так?»
– Да! Это я подтверждаю! По смыслу именно так я и сказал! Только не МГБ, а МВД!
«А разве МГБ было не в курсе? Конечно, там всё знали. Знали! Но ведь министром МГБ с 1951 года был товарищ Игнатьев Семён Денисович, преданный главному заговорщику Хрущёву. Так?»
– Именно так! – подтвердил бы я. – Министром МГБ во время переворота в июне 1953 года был Игнатьев.
«Очень хорошо! Но тогда выходит, что это он остановил гражданскую войну? Получается, что он, находясь в одной упряжке с Хрущёвым и Жуковым, был против них? По меньшей мере, против Жукова, готового начать войну! А Игнатьев ее всё же остановил! Так?»
– С этим действительно следует разобраться! Я думаю, происходило иначе. Пока заговорщики окончательно не победили, не взяли всю власть, Игнатьеву было не с руки самому раскрываться. Ему нельзя было рисковать, показывая своим подчинённым, своему ближайшему окружению, в котором были и честные генералы и офицеры МГБ, что он и сам принимает участие в заговоре. Это же понятно?
«Конечно!»
– С другой стороны, Игнатьев, вполне возможно, по свежим следам собрал коллегию Министерства или ее наиболее активных членов, и она приняла вполне разумное решение («не ввязываться»), которому Игнатьев и не собирался противопоставлять себя. Он, конечно, сразу согласился с таким решением, то есть, как я и говорил, с решением МГБ. И сразу побежал докладывать о нём Хрущёву. Хрущёв был очень умным человеком. Он сразу сообразил, что ему тоже не нужна гражданская война. Он же – не Жуков! Но Хрущёв понял и то, откуда теперь для заговорщиков будет исходить главная угроза. Угроза их ареста! Разумеется, от честных генералов и офицеров МГБ, верных своему долгу. Потому он дал указание, как я понимаю, своему Игнатьеву, чтобы тот немедленно приступил к арестам в своём министерстве именно тех генералов и офицеров, которые переворот не признают и убийство второго человека в руководстве страной не простят! Что и было Игнатьевым исполнено. Потом всех в МГБ, кто не согласился признать государственный переворот, кто не предал память Берии и Сталина, Хрущёв расстрелял.
«Да, но…»
– Какие уж тут «но»? Выходит, что гражданскую войну не допустили именно честные генералы и офицеры МГБ и МВД! Как я и говорил раньше. И Игнатьеву такое решение тоже оказалось на руку! Ведь без взаимного вооруженного противостояния МО, МГБ и МВД всё страшное для него скорее бы закончилось. Разве не так? И хотя мы при тех событиях и не присутствовали, но восстановили их на основе известных фактов, психологии поведения действующих лиц, собственной логики и жизненного опыта. Вполне допустимая реконструкция событий! Ей можно верить, хотя и не следует считать истиной!

Но память снова возвращает меня, который уже раз, к Георгию Константиновичу Жукову.
Сталин, и ни для кого это не секрет, обладал, куда большими талантами, достоинствами и властью, нежели каждый человек из его окружения. Однако же Сталин не превратился в зверя, как перечисленные несколькими строками выше хрущёвы и жуковы.
Не превратился! Потому что не гнался за должностями, никогда не терял совесть и имел человеколюбивые планы в отношении своего народа и своей страны! Потому что он служил не своему тщеславию, как Жуков и прочие, а своему народу!
Это, мне кажется, очень важный вывод об истинной сущности Иосифа Сталина! И он, разумеется, взбесит тех, кто пытается выставить Сталина чудовищем.

Ага! Это тот самый вывод, от которого нас постоянно уводят специально обученные люди! А из него следует, что всё-таки можно быть великим полководцем, можно занимать важнейшие государственные посты, и всё же остаться порядочным человеком! Можно! И этот камешек опять полетел в огород «великих» жуковых.
Можно, то можно! Как с этим не согласиться! Вот только в реальной истории, насколько мне известно, сохранить в себе человеческую душу и чистую совесть, очень высоко поднявшись над людьми, как руководителю страны, удалось лишь одному человеку – Иосифу Виссарионовичу Сталину. Остальных, рано или поздно, ломало и заносило осознание собственного «величия», превращавшее их в тиранов, садистов и изменников! И пусть они превращались даже в пятирижды героев (липовых!), но героев, по сути своей всё же отрицательных.

Потому моё мнение о роли Сталина в истории Советского Союза давно выработано и давно не меняется! Оно выстрадано долгим и мучительным поиском истины. Поиском в самых сложных условиях информационного голода, когда истину о Сталине в Советском Союзе подло, умно и тщательно искажали и вытравливали из памяти народа (и из моей памяти) по команде с самого высокого государственного уровня.
Теперь-то хорошо видно, что троцкизм в СССР продолжал жить и бороться с советской властью до последних его дней! Потому постоянной пропагандой вдавливали в головы непросвещенного населения специально подготовленную и порочащую Сталина и Берию ложь, ложь и только ложь.

Потому истина до сих пор многим не известна, а кто-то ее вообще никак не воспринимает!
Большинством она и понята-то не будет, даже если ее перед каждым на блюдечке выложить! Так уж отразилась на нашем населении длительная обработка его сознания! Долго ведь вдалбливали, будто Сталин – это зло! А Берия – это вообще исчадие ада!
И постепенно задурили мозги даже самым думающим мужикам. Интеллигентики, понятное дело, те лишь подпевают всегда пропаганде! Они читают то, что им рекомендуют, впитывают, да потом за своё выдают, чтобы выглядеть во всём осведомленными, а думать самостоятельно из них мало кто способен! С ними и разговаривать-то не о чём, не о прочитанных же статьях! Они мне заранее понятны, какие бы иностранные словечки для тумана не вворачивали! Эти словечки у них воспринимаются как признак образованности и соответствия времени. Увы! Всё не так!
Мне лично очень жаль, но истина теперь мало кого интересует! Люди, как правило, не сознают великой мудрости, укладывающейся в короткую фразу: «Прогнозирование будущего невозможно без достоверных знаний прошлого».
Конечно! Ведь прошлое – это фундамент будущего!

Нам, к примеру, во все времена с большим пафосом внушали (внушают и теперь) особенное уважение к нашему великому народу. Мол, в Великой Отечественной войне победил ни Сталин, ни Жуков или Рокоссовский, ни генералы и маршалы, не миллионы безымённых солдат, а только он, весь великий советский народ!
Казалось бы, хорошо, что внушали! Правильно, что внушали, будто победил именно народ, а не героические одиночки. Народ, а не отдельные личности, какими бы героическими они ни были! Мол, герои героями, но ведь и герои являются выходцами из того самого народа, который победил. Однако и они без народа, без своих корней – никуда!

А кто же с этим спорит? Конечно, это народ свою кровь проливал на полях сражений! Он и победил! Потому что и Иосиф Виссарионович Сталин и Лаврентий Павлович Берия были частью своего народа, создавая ему славу в наибольшей степени, как никто другой!
И всё же та философская правота (о соотношении ролей личности и народа), вдавливаемая в нас с юности, мне кажется чересчур односторонней, даже обманывающей, искажающей существо вопроса, упрощающей его. И это притом, что она как раз и предназначена для того, чтобы охватить все сложные, тяжелые и длительные исторические процессы, не углубляясь в их важное существо, а уже в качестве заранее готового вердикта провозгласить: победил народ!

На мой взгляд, нам вообще слишком долго и лицемерно внушали не всегда верную идею о преобладающей роли народа в истории. И, тем самым (это и было целью), чрезвычайно занижали роль отдельных личностей в самой истории.
Разве вам самим такое расслоение ролей не бросалось в глаза? Мне же кажется, если уж прославлять, то сначала нужно узнать, что представляет собой конкретная личность, и какой народ имеется в виду! Понятное дело, не всякая личность является героической, но и не всякий народ заслужил прославления. Или я не прав?
Если говорить за себя, то я давно уверился в том, что роль личности, не каждой, разумеется, может оказаться в истории просто-таки огромной, решающей и даже абсолютной! Она, в принципе, может оказаться намного значительнее роли всего своего народа! И в целом и по частям!
Так, я считаю, получилось с Лениным! Так получилось со Сталиным! Так получилось с Берией! И никого более поставить в этот ряд я пока не могу. Уверен, что были претенденты в этот ряд, но их умело отсекли. И сделали это настолько своевременно, что народ о них ничего толком и не узнал, потому теперь, назови их имена кто-то вслух, только хмыкнет пренебрежительно: «Это еще что за фрукт, которого мы не знаем?!»
А говоря о роли личности, я уверен, что никто, и никакой народ запросто не смог бы заменить или (как нам раньше говорили) выдвинуть на историческую арену другую равнозначную личность, взамен утраченной.
Да! Уверен, что не смог бы! Заменить-то, кем попало, это ещё можно! Как говорится, свято место пусто не бывает, вот только и все последующие события окажутся иными! Понимаете меня? Вся история пойдет другим путём! Не думаю, что путём более правильным, поскольку потому она и выдающаяся личность, что видит и понимает всё лучше остальных. И ее роль может быть огромной! Если она, конечно, Личность в полном смысле этого слова! Выдающаяся, недосягаемая, гениальная, жертвенно порядочная!
А если говорить о роли народа в великой победе, то я бы сформулировал так. Сталин победить нацизм без своего народа не смог бы, это точно! Но и народ без Сталина победить бы нацизм не смог! Не надо преувеличивать роль народа – он, конечно, бывает силён, но без великого вождя всегда слеп, а значит, и немощен!
У нашей же советской страны вышло со Сталиным, можно сказать, счастливое совпадение! Вышло счастливое для народа слияние воедино силы, мудрости и совести. Сталин дополнил и повёл свой народ правильным путём, а народ дал Сталину силы и средства для труднейшей победы. И она состоялась! Но ни один народ мира в тот момент не мог претендовать на нечто подобное. Не мог, имея и большую численность, и даже несметные богатства, и промышленность, и вооруженные силы…

Поймите меня правильно, дело совсем не в высоких должностях! Ведь все, кто занимал их после Сталина, даже мизерного права не заслужили, чтобы сравниться с ним в каких-либо полезных народу свершениях, в соотношении масштаба личностей!
Константину Симонову принадлежит прекрасно сформулированная и замечательная мысль, высказанная о Сталине: «Да! Был культ личности, но ведь была и личность!»
Правда, и Симонов, которого я бесконечно уважаю за его дневники о начале войны (только они помогли мне понять то ужасное начало войны, ту неразбериху везде и всюду, то непонимание обстановки всеми, ту первую кровь и бесконечное смятение), оказался не совсем прав.
Ну, какой, в самом деле, у Сталина был культ личности?! Об этом культе и говорить уже, должно быть неудобно. Как ни крути, одни наветы! Хватит, наконец, повторять всякие гадкие Хрущевские вымыслы о Сталине! Хватит! Пора уже и до истины своими мозгами добраться!
Может, лучше говорить о заслуженном уважении и всенародной любви? Это у Сталина действительно было! А культ личности – это как-то странно звучит! И лживо звучит. Ведь бывает же любовь к матери и к отцу, бывает любовь к любому человеку, ставшим родным, но в таких случаях не говорят же о культе их личности! Надумано это!
Бывает ещё на свете бескорыстная любовь и уважение! Так было и со Сталиным! Была любовь и уважение к человеку, с которым советский народ связывал стремительное улучшение своей жизни! И никогда не было никакого культа, если вспоминать о нём в предлагаемом нам смысле, будто народ тупо молился на Сталина как на некого идола!
Этот культ выдумал Никита Хрущёв! Умный был, однако, вражина! Умел гвозди в мозги простачкам загонять по самую шляпку!
А те, кто при нём большие должности занимали, да не честью своей дорожили, а своим местом, те Хрущёву охотно подпевали, даже понимая всю подлость происходящего! Подпевали, надеясь, что он заметит, что он оценит их рвение и приблизит к себе! Приблизит, где доходнее, где теплее.
Как ни обидно, но так уж повелось, что всегда из нашего народа выделялось слишком уж много отходов в виде вражеских прихвостней. Были они при фашистской оккупации, были при хрущёвской слякоти, были при брежневском мирном сосуществовании, умно навязанном Советскому Союзу хитрым враждебным Западом. А уж далее…

Не стану спорить! Сталин действительно был крохотной частью своего народа-победителя. Это верно! Но притом он был столь важной частью, которую никак невозможно заменить ни в каких важнейших государственных задачах, которые Сталин решил за свою жизнь во благо народа!
Да! Когда-то был Сталин! И с ним заодно был его народ! Вместе они составляли непобедимую и созидательную силу!
Сталин без советского народа не был бы собой, не стал бы столь великой личностью, а советский народ не смог бы стать великим без Сталина! Как перестал он быть великим без него.
Неужели это кому-то до сих пор не ясно?
И всё-таки, знаю, что многим не ясно! Даже тем, кто немало пожил на белом свете, кто обладает немалым жизненным опытом. Потому, мне и думается, что заодно не ясно им и многое другое, очень важное для осознанного существования в этом путанном. Как говорил мой хороший знакомый, всегда смотревший в корень, но никогда не жаловавший гладенькие дипломатические выражения, «мозги качать нужно, господа-товарищи!»
Действительно, нужно качать! Куда ни глянь сегодня, с кем ни поговори, всюду проявляется воинствующее невежество, тем не менее, изрядно себя почитающее. Люди потонули в быту и забыли важную мудрость: понять настоящее и, тем более, прогнозировать будущее, можно, лишь понимая прошлое и вникая в настоящее.
Но теперь все это мало кому интересно. Оправдываются тем, будто что-то знают со школы, а то, что их «знания» никак не связаны с реальностью, а есть сплошные выдумки, им глубоко до фени! Мол, слишком много всего на них обрушилось – совсем запутались.
Так, распутывать нужно, если запутались! Нужно, если считаете себя людьми мыслящими, а не послушными стадными существами! Распутывать нужно наше прошлое, освобождая его от лживой шелухи, которая привела к перерождению уже и самого народа!

Я же вполне убеждён, что без Иосифа Виссарионовича Сталина и Лаврентия Павловича Берии победа Советского Союза в Великой Отечественной войне стала бы невозможной даже при наличии всех прочих условий! Народ без них бы не выстоял!

И я признаю, что удивительным и не слишком приятным совпадением оказалась для нашей страны национальная принадлежность обоих лидеров. Уже не знаю, кому в большей степени навредило это обстоятельство – обоим кавказцам или всему русскому народу, которому они, инородцы, так умело, добросовестно и верно служили?
Недоброжелателям со стороны могло показаться, будто русский народ и впрямь не способен выдвинуть достойных руководителей из своей среды! То ему каких-то Рюриковичей подсовывали, якобы иностранцев, а теперь якобы представители зачуханного Кавказа предложили своих Джугашвили и Берию!
Прямо напасть какая-то! Свои, русские, выходит, и пробиться наверх не могут? А почему не могут? Им не дают это сделать или они сами ни на что не годны? Вопросы и проблемы, которые давно стоят, но не делаются даже попытки, чтобы их разрешить по справедливости и чести!
Много вопросов и много проблем! Но они обязательно, как их не маскируй и не сглаживай, должны были возникать хоть в какой-то голове, если она способна мыслить самостоятельно и широко. А уж, какие из этого делать выводы, обычно определялось моралью хозяина головы.
И те выводы, можно предположить, иногда выходили не самые лучшие для Сталина и Берии. Но те русские люди, которые оценивали не национальность своих руководителей, а результаты их деятельности и учитывали значительный прогресс СССР почти по всем направлениям, не могли не понять, насколько повезло русскому народу с теми двумя руководителями, пусть они и нерусские! Вот, если бы оба оказались евреями, я уверен, никаких вопросов бы вообще не возникало! Они бы нас точно завели в тупик давным-давно!

И что же с того, что оба руководителя оказались не русскими?! Ведь все мы в Советском Союзе от рождения были разными, зато все были советскими! Это важнее остального! Хотя мы были разными, но всё-таки едиными! О национальности редко кто вспоминал.
Стало быть, какая в том беда? Какая беда, что во главе страны оказались осетин (Сталин в соответствии с современными исследованиями ДНК не был грузином, как обычно считается) и грузин. Лишь бы эти маленькие народцы, бескорыстно поднятые на современный уровень развития человечества русскими братьями, не возомнили о себе лишнего! Не стали бы на том основании, что они тоже кавказцы, а во главе страны поставлен кавказец, считать себя достойными помыкать русскими. Да! Сталин, выходец из их народа, велик и гениален, но это же не означает, будто и каждый из горцев велик и гениален. Поскромнее следует быть, товарищи!
А Сталин, между прочим, предполагал возможность такого исхода национальных отношений и был этим обеспокоен. Только потому он и опасался оставлять после себя Лаврентия Берию, хотя именно этот человек оказался во всех отношениях наиболее эффективным и порядочным управленцем. А Сталин всё равно переживал: «Опять кавказец?! А русские опять будут на вторых ролях? Такой кадровый непорядок может привести к большой беде! Этот непорядок можно случайно усилить по глупости, тогда начнётся национальная неприязнь, а потом и вражда. Нельзя допускать такого исхода! Нельзя опять во главе страны ставить кавказца! Никак нельзя! Это крайне важно!»
Вот и решил Сталин, что для Советского Союза будет лучше, если формальным руководителем после смерти вождя станет Маленков. Не слишком деловой, не слишком работоспособный и многого не понимающий в вопросах руководства страной, зато русский!
Вот и хорошо, думал о нем Сталин, – у всех на виду, официально, страной будет рулить русский, а в его тени окажется незаметный, но и незаменимый во всех государственных делах грузин Берия. Он-то всё, если понадобится, подправит, всё наладит, во всём разберётся! Он это сумеет, что доказывал не раз!

Последующие события показали, что никто в огромном СССР, кроме этих двоих, кроме Сталина и Берии, не смог сделать для победы то, без чего она бы не состоялась. И только они всё смогли! И никто кроме них!
Только их совместное руководство дало победные результаты! Потому и весь советский народ получил право считать себя и победителем и великим! Только, благодаря руководящей роли этих двух личностей, советский народ был всем миром признан и великим и победителем!

Я не сумасшедший и вполне сознаю то, что утверждаю! И нисколько не преувеличиваю роль Сталина и Берии. Я нисколько не приукрашиваю, не возвеличиваю, не превозношу их! Всё именно так и было! Было истинное величие. И не надо мне напоминать о роли личности в истории. Знаю я эти теории, но знаю и нашу советскую практику!
Да! Именно эти два человека, и только они, своими великими повседневными делами поднялись столь высоко в моих глазах, что, не будь я атеистом, посчитал бы каждого из них истинным Богом. Но они были всего-то людьми! Советскими людьми! Однако не простыми, а людьми высокой чести!

Воображаю, как обрушились бы на меня за эти слова многие соотечественники. В первую очередь, верующие. Они привыкли к иному Богу, но и он, как говорят, когда-то был живым человеком!
Считайте меня, кем угодно, но я никогда не боялся говорить об этом своем убеждении, хотя никого не агитировал. Считал это бесполезным. Не боюсь сказать и теперь: «Эти люди достойны значительно большего, нежели я могу сделать для восстановления их чести. Для полной реабилитации в глазах их обманутого и обманувшегося народа!»
Если же кого-то заинтересует моё мнение, то прошу учесть существенное обстоятельство – оно никак не связано с моими симпатиями. Дело вообще не во мне. И такое мнение у меня формировалось долго, трудно и не всегда достаточно уверенно. Бывали и тяжелые сомнения, которые я постепенно рассеивал и преодолевал. И однажды на основе анализа многих фактов синтез моих знаний перешёл в нынешнее стабильное убеждение.

И всё-таки кое-что я понять не могу. Ни рассудком, ни жизненным опытом. Это мне кажется вообще непостижимым!
Но я поделюсь…
Ну как, скажите мне, в нищей убогой неграмотной семье родился такой гений, как Сталин? Ведь он, если верить официальной биографии, был всего-то сыном спившегося осетинского (именно, осетинского, это доказано анализом ДНК) сапожника, убитого, в конце концов, в пьяной драке уже после ухода из семьи! А мать вынуждена была стать прачкой, не поднимавшей головы из-за вечной нищеты и тяжелой работы на износ.
Как их сын смог стать Богом для всей советской страны, которую сам и построил, сам взрастил, и сам защищал, пока оставался среди живых? Как такое могло случиться? Как это оказалось по силам одному-единственному человеку, да еще столь низкого социального происхождения?
Современная наука о наследственности в этом случае пасует! Невозможно такое, утверждает она! Ведь половина генов перешли от алкаша, а вторая…
Однако же случилось! Однако же стал!
Не провозглашён кем-то беспричинно, как делается это теперь на всяких презентациях, а именно стал! Стал, благодаря своим способностям, моральным качествам, работоспособности, целеустремлённости, преданности коммунистической идее освобождения народа от эксплуатации. Стал, благодаря своим делам и подлинным чудесам, совершенным руководимым им русским народом, еще вчера крайне забитым и неграмотным! Стал народом, который Сталин шаг за шагом превращал в великий народ! И превратил ведь!
Но, вот ведь какая беда! Как только Сталина не стало, не осталось и былого величия того народа! Самомнения у него впоследствии образовалось много, а оснований для величия давно нет! Во всём заметен один лишь регресс! И в этом, как мне кажется, тоже заключён ответ о соотношении роли народа и отдельной личности! Очень разным в реальной жизни бывает такое соотношение! Причем, оно может отклоняться как в ту, так и иную сторону!

Не стоило бы мне придавать широкой огласке эти верные по своей сути, но всё же непривычные для многих заключения.
В этом вопросе никого переубедить мне всё равно не удастся. Все у нас дюже грамотные! Все «всё знают»! Хотя на поверку толком ничего не знают, знать не хотят, да и не в состоянии разобраться в сути многих сложностей! Зато обвинять, обличать, линчевать тех, кто отличается от них – это, запросто и с удовольствием! Не поленятся хотя бы для того, «чтобы не считал себя самым умным! И чтобы не надеялся, будто сможет поменять наше «мнение» об изверге Сталине. Куда ему?! Мы итак всё понимаем!»

Одни людишки, мыслящие по верхам, услышав меня, посчитают себя оскорбленными. У них, видите ли, давно сложилось собственное «мнение». А другого мнения, даже трижды верного, они ни за что не потерпят, поскольку для них любое чужое мнение заранее не верно!
Для них же Сталин и, тем более, Берия – это, давно ими заучено, исчадие ада! А я для них, заодно, либо провокатор, либо идиот, который сам-то ничего в прошлом не понимает, ведь не профессиональный историк, не политик, не большой начальник, а всё туда же со своим свиным рылом, в калачный ряд! Видимо, выпендриться надумал!
У меня люди с подобными реакциями обычно вызывают жалость. Они и жизнь свою проживут мутно, не разобравшись в ней никак! А мне напоминают цирковых медведей, катающихся по арене на велосипедах. Они же тоже всё могут и всё понимают!
Другие людишки вообще не поймут, зачем мои «запоздалые стоны» о Сталине и Берии, и кому они теперь полезны. Сталина-то нет! Берии нет! Так зачем шевелиться понапрасну?
Третьи людишки потребуют доказательств. Потребуют, но слушать их они не станут! У них это приём такой, чтобы любого с толку сбить!
Четвёртым доказательства тоже не нужны. Они и сами знают, что я совершенно прав, однако столь люто ненавидят Сталина, что соглашаться с его величием ни за что не станут! Вполне возможно, что они имеют к нему старые личные счёты. Возможно, совсем плохое мнение о Сталине имела их бабушка, поскольку ее муж отсидел при Сталине за антисоветскую деятельность, то есть, как у них считается, – пострадал ни за что! Или дедушка с оружием в руках воевал против советской власти. Воевал по глупости или по идеологическим соображениям, потому и был шлёпнут по приговору суда, как враг народа. Опять же, разумеется, «ни за что»! И во всех преступлениях дедушки виноват, безусловно, Сталин! Он и имущество у дедушки конфисковал, а там столько золота да серебра пропало, что его бы и теперь всему семейству для безбедной жизни хватило…
Так или иначе, но для всех перечисленных не только Сталин, но и я являюсь лютым врагом. Пусть я им ничего плохого не сделал, зато защищаю ненавистного им Сталина. И больше никакие факты им не нужны!

Потому трудная моя задача! Разве такое объяснишь в двух словах, даже если сам всё понимаешь?! А если попытаться объяснить обстоятельно, с доказательствами, с фактами, со свидетельствами, раскладывая историю год за годом, так выйдет томов на пять или на двадцать пять. Такое способны прочитать и переварить лишь самые въедливые умы! Обычные слушатели, читатели, да и я с ними, утону в подобном объеме информации.
А если мне попробовать штрихами? Говорят, талантливым художникам это под силу. Однако мне художественного таланта природой не дано.
Так, может, по главным свершениям пройтись, по заметным вехам? Хотя бы для себя уяснить, упорядочить, что же божественного сделал Сталин для народа, для страны, для победы, которая состоялась вопреки планам тайного мирового правительства?
А ведь именно оно, это пресловутое тайное мировое правительство, и разожгло вторую мировую войну, начав ее в своих шкурных интересах! И оно же с треском вдруг потерпело поражение от какого-то семинариста Сталина! Крушение планов… Потеря времени и средств… В общем, позор на их седые головы…
Начнёшь тут беситься на месте тайного мирового правительства! Подобное унижение для членов того правительства, чувствующих себя всемогущими на подчиненной им планете, не прощается никому и никогда! Вот и Сталину они не простили, организовав его медленное и мучительное отравление чужими, как всегда, руками.

Но мне ли (ехидно спросит, кто угодно) рассказывать о роли Сталина хотя бы в военной победе? Разве в этом вопросе я для кого-то авторитет? Разве я сам воевал, идя рядом со Сталиным все четыре года к трудной Победе? Или хотя бы лично видел Сталина? Может, выполнял его распоряжения, говорил с ним хоть о чём-то? Или делал с ним другое важное для страны дело? Или имел возможность хоть издалека наблюдать его личную жизнь и, значит, более обоснованно судить о нем, как об обычном, пусть и гениальном человеке?
Нет, нет, и нет! Обидно мне, но на все вопросы я отвечаю одним лишь «нет»!
«Тогда какого чёрта ты нам горбатого лепишь? – с радостью спросят меня те, кто Сталина ненавидит. – Зачем щёки раздуваешь, будто больше нашего знаешь и понимаешь?»

Да! Именно это я вполне мог бы услышать! И крыть мне нечем! Ведь в какой-то степени их мнение справедливо – мало ли чего я начитался, наслушался или насмотрелся? И мало ли каких выводов из всего этого я понаделал? Может, это всего лишь моя болезненная реакция на недостоверную историческую информацию? Меня хотели обмануть, вот я и поймался, а теперь другим голову морочу!
Всё возможно! Вот я, представьте себе такое, абсолютно уверен, будто Иосиф Сталин был для советской страны Богом! Представляете, истинным Богом! А кто-то совершенно убеждён, будто он оказался сущим Дьяволом. И кому верить? Особенно, если учесть, что большинство крепко обманутого нынешнего населения придерживается последней точки зрения и ничего в своих взглядах менять не намерено!
Такая позиция свойственна в первую очередь якобы пострадавшим от чудовищных сталинских порядков. Но и многие другие эту позицию разделяют, так или иначе. Зачем им что-то в своих представлениях менять? Они не верят, будто от этого в их жизни что-то улучшится, а без личной выгоды они не пошевелятся.
Так, может, примкнуть к большинству, подумают те немногие, которые еще сомневаются. Может, стоит поверить утверждающим, будто они действительно пострадали от Сталина?
И одно лишь мне известно наверняка. Даже самое незаинтересованное в наветах на Сталина население поверит, прежде всего, тому, от кого оно само зависит, кто может на него надавить! Тому поверит, кто исторически оказался к этому населению ближе, кто платит хоть какую-то зарплату, кто говорит убедительнее, кто чаще мелькает на экране.
Или тому поверит, кто очень уж уверенно и залихватски лжёт, не моргнув глазом, например, как Жириновский или Зюганов. Они хорошо усвоили уроки Геббельса: «В первую очередь поверят самой неправдоподобной, самой нелепой и несостоятельной лжи!»
А ещё давно подмечено, что несведущие люди охотнее поверят тому, кто очень громко кричит, и неважно, что именно он кричит. Поверят тому, кто возмущается по всякому поводу, кто ведёт себя крайне вызывающе. Важно, что они привлекают к себе внимание. Остальное – дело техники!
Кому-то покажется очень странным, но ложь для несведущих людей всегда выглядит привлекательнее. Она всегда интереснее, ближе и убедительнее любой истины. А истина обычно смотрится простой и скучной. Потому ложь в народе всегда закрепляется быстрее и прочнее, нежели любая истина.

Но не всё в моих поисках истины оказалось столь уж плохо! Например, я буквально воспарил, заполучив в своё распоряжение книгу известного российского писателя-историка, автора многих документальных книг, в прошлом сотрудника КГБ Арсена Мартиросяна. Книга называется: «Сталин после войны. 1945 – 1953 годы».
Мартиросян оказался моим заочным союзником в решении моей проблемы.
Оказалось, что и у него когда-то возникала такая же трудность, как у меня. Он тоже не знал, как правдиво и убедительно показать выдающуюся роль Иосифа Сталина в истории нашей страны и мира. Не знал, как сделать это столь убедительно, чтобы поверили даже те, кто предубеждён.
Арсен Мартиросян смог-таки решить эту почти безнадёжную задачу! Он «привлёк» к характеристике Иосифа Сталина тех людей, которые знали его лично. Даже тех, кто знал его, но себя всегда считал врагом либо Сталина, либо врагом сталинского социализма. Уж они-то восхвалять Сталина никак не могли. Надо же, но они и ругать Сталина не стали! Да, это удивляет, но многие убеждённые враги, оберегая свою честь, до столь очевидной лжи не опустились! Они о Сталине сказали правду, признав его величайшим человеком.
Воспользуюсь находками Мартиросяна и я. И заранее прошу у Читателя прощения за неточности в цитатах, воспроизводимых с помощью моей дырявой памяти.

Наиболее кратко и ёмко Сталина охарактеризовал после его смерти премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Надо иметь в виду, что это явный и весьма ретивый наёмник мирового правительства, неистовый ненавистник Советского Союза, злейший его враг, которого нам и сегодня представляют как самостоятельного и выдающегося политика мирового уровня. Но если такое представление Черчилля выгодно англичанам, так зачем, не понимаю, его провозглашают великим русские? Неужели только по недомыслию?
Надо же понимать главное! А оно заключается в том, что ещё до войны Черчиллю было поручено мировым правительством укрепить пошатнувшееся положение Великобритании, как главной империи мира, и организовать для нее получение максимальных выгод от разгорающегося конфликта. Но во время Второй мировой войны Черчилль справился с этим лишь частично, да и то, с второстепенных сторон. Можно сказать, поставленную задачу он не решил. Потому на заключительном этапе Второй мировой войны его якобы вполне демократично переизбрали, а вместо лавров победителя над фашизмом он был грубо отлучён от празднования победы и получил позорную отставку.
А как же могли с ним поступить иначе, если его родная Великобритания и по его вине всё равно утратила лидирующее положение в мире, поначалу по многим послевоенным вопросам оказавшись в списках даже не за США, а за Советским Союзом.
Что уж вспоминать о том, что своё новое положение в мире Великобритания воспринимала как наиболее оскорбительное.
Черчилль же за свои провалы хорошо ещё не пулю в лоб получил, как заработал ее в апреле 45-го президент США Рузвельт, который тоже не справился с задачами, поставленными мировым правительством перед США. Более того, с приближением победы Рузвельт словно забыл, что он тоже смертный! Забыл, что он не сам по себе такой великий, как его превозносят. Не по своим заслугам он четвёртый срок ходит Президентом США, а только с разрешения тайного мирового правительства. Потому он должен был бы помнить своё место в тёмном углу. Но, поддавшись сильнейшему влиянию личности Сталина, он весьма неразумно для себя стал симпатизировать не мировому правительству, назначившему его Президентом США, а Сталину и всему советскому народу. В общем, заигрался, бедолага, и основательно запутался!
Кое-кому из истинных правителей мира это показалось возмутительным! Оно и понятно! Тайное мировое правительство, как раз, решительно меняло направление своей политики, провозгласив новым врагом недобитого Сталина с его Советской Россией, а Рузвельт в то же время мешал этому, предлагая Советскому Союзу большой денежный кредит на послевоенное восстановление страны.
В отличие от убиенного Рузвельта 76-летнему Уинстону Черчиллю, горящему стремлением отыграться любой ценой, пусть даже разжиганием ядерной войны, мировое правительство в 1951 году предоставило вторую попытку, чтобы всё-таки ликвидировать СССР и, главное, непокорного Сталина, на котором советская страна и держалась.
Для этого Черчилля повторно избрали премьер-министром и, надо сказать, он успел-таки совершить немало гадостей прогрессирующему в экономике и быстро восстановившемуся после разрушительной войны Советскому Союзу. За эти-то гадости Черчилль по сей день и прославляется, как великий политик, а по сути, он всего-то жирный карлик, стоявший на плечах такого гиганта, как тайное мировое правительство, которое им управляло, организовывало и оплачивало его тайную подрывную деятельность.
Тем не менее, даже этот непривлекательный внешне и внутренне Черчилль, имевший к Сталину крупный моральный счёт за вполне заслуженные унижения, не смог покривить душой и однозначно признал величие своего главного врага. По поводу смерти Сталина Черчилль заявил следующее: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил ее с атомной бомбой!»
Это следует понимать так, что за тридцать лет Иосиф Сталин сумел решить огромнейший комплекс сложнейших и труднейших задач, в результате чего отсталая, разрозненная и искалеченная многими невзгодами страна превратилась в мощную сплоченную передовую державу. А СССР – это же от начала и до конца великое детище Сталина, которое только при нём и могло существовать, как выяснилось позже!
Кто теперь поверит, что в годы первой советской пятилетки каждые 29 часов в строй вступало новое большое предприятие! Во второй пятилетке – уже каждые 10 часов, в третьей, это было перед самой войной, – каждые 7 часов. А в первой же послевоенной пятилетке – каждые 6 часов!
Не фантастика ли по нынешним временам, когда как выдающееся достижение стране показывают лишь помпезный «парад в честь парада 41-го года»?! Больше и показать нечего!
Что это, если не маразм? При этом еще и Мавзолей Ленина фанерой обшивают, лишь бы людям совсем память отшибло!

Между прочим, одной из основных причин нападения Запада на СССР в 41-м были, как раз, невыносимо высокие для капиталистических стран темпы развития советского государства. Эти темпы были способны окончательно дискредитировать капитализм, постоянно буксующий в тяжёлых экономических кризисах и безжалостно выжимающий соки из трудового люда! Запад советских темпов развития просто испугался!
Такого триумфа Советского Союза тайное мировое правительство вынести не могло, потому к власти в Германии был срочно приведён крайне ретивый молодой политик Шикльгрубер, более известный как Адольф Гитлер. Ему-то и поставили задачу прекратить поступательное экономическое развитие СССР, уничтожив его как самостоятельное государство.
Гитлер с этим так и не справился, несмотря на привлечение всех военных и промышленных ресурсов капиталистической Европы. Чего только в этом ряду стоили промышленно развитые Германия, Франция, Чехословакия, Италия!? Но не по зубам им всем оказался окрепший менее чем за двадцать послереволюционных лет сталинский социализм!

Теперь приведу вспоминания Кордела Хэлла. В годы Второй мировой войны он являлся государственным секретарем США. По многим официальным встречам знал Сталина лично и вот что о нём говорил:
«Сталин удивительная личность. Он наделен необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов. Он один из тех лидеров, наряду с Рузвельтом и Черчиллем, на плечи которых легла такая ответственность, какой не будет знать ни один человек в ближайшие 500 лет».

Вот, что говорил посол США в СССР (1943-1946 годы) Аверелл Гарриман:
«…У Сталина глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера… Я нашел, что он лучше информирован, чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль, и в определенном смысле наиболее эффективный военный лидер».

А вот что сказал известный политический деятель из «наших», Керенский Александр Фёдорович, премьер-министр Временного Правительства России в 1917 году, видный представитель антисоветской белой эмиграции, доживший до преклонных лет в США:
«Сталин поднял Россию из пепла. Сделал ее великой державой. Разгромил Гитлера. Спас Россию и человечество. Показал для мира, что значит Россия».

Даже Алексий Первый, Патриарх Московский и Всея Руси (1945-1970), так и не нигде и никогда не подтвердил надуманную идею демократов, будто Сталин уничтожал православную церковь, но после его гибели решил сказать следующее:
«Великого Вождя нашего народа Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, общественная сила, в которой наш народ ощущал собственную силу, которой он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы ни проникал глубокий взор великого Вождя… Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума».

Теперь слово предоставляю Анри Барбюсю, французскому писателю. Он посещал СССР в 1927, 1932, 1934 и 1935 годах, заболел пневмонией в Москве во время написания биографии Ленина, где и умер в 1935 году, но похоронен в родном Париже.
«…История его жизни – это непрерывный труд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого бы прославили навсегда. Это – железный человек. Фамилия дает нам его образ: Сталин – сталь. Он несгибаем и гибок как сталь. Его сила – это несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, постоянная забота о подборе людей.
Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой России – подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет свои истоки в низах. Человек, чей профиль изображен на красных плакатах рядом с Карлом Марксом и Лениным, – это человек, который заботился обо всем и обо всех, который создал то, что есть, и создал то, что будет. Он спас. Он спасает. Человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата. Сталин есть центр, сердце всего того, что лучами расходится от Москвы по всему миру».

От себя я добавлю еще несколько важных, на мой взгляд, подробностей о деятельности Сталина, которые мне известны в той или иной мере.
Прежде всего, в интересах укрепления безопасности страны Сталин провёл коллективизацию сельского хозяйства и индустриализацию промышленности. Без этого не удалось бы накормить народ! Без этого не удалось бы высвободить народ из сельской местности, чтобы поставить его к станкам новых промышленных предприятий. Без этого страна не смогла бы вооружить армию так, чтобы она оказалась способной противостоять сильному противнику, давно не скрывающему своих агрессивных намерений в отношении СССР.
Далее, Сталин посвятил укреплению оборонной способности два относительно мирных десятилетия, отпущенных стране до начала большой войны. От решения этой задачи зависело, быть ли впредь советской власти или оказаться уничтоженной. Потому началось решительное и крупномасштабное перевооружение армии, подготовка оборонительных рубежей СССР, массовое обучение населения воинским специальностям.  Именно тогда стали популярными лозунги: «Все на самолёты!» «Все на трактора!» А ведь трактористы – это танкисты военного времени! В соответствии с задачей подготовки страны к обороне началось и невиданное мобилизационное перемещение тысяч предприятий, работников, семей из европейской части на Восток, где заранее строились коробки новых цехов, подводились коммуникации и целые заводы оснащались новым оборудованием.
Началась мобилизация всех научных и инженерных кадров на решение важнейших оборонных задач. Началось усиление агентурной разведки и активизация разведывательной деятельности. Начался промышленный шпионаж в интересах оборонной промышленности, чтобы не тратить время и интеллект на важнейшие разработки, имеющиеся у врага. И многое другое.
А чего стоит титаническая дипломатическая деятельность Сталина перед войной?! Её же можно сравнить с волшебной махиной, побуждающей многие капстраны плотно сотрудничать с Советским Союзом!
За счёт дипломатии даже высокоразвитая, хотя и униженная Версальским договором и заторможенная всякими ограничениями Германия, интенсивно сотрудничала с СССР вплоть до 33-го года. Но после прихода к власти Гитлера экономические отношения между странами почти прекратились. Стало понятно, что не только на словах Германия готовилась к войне. Стало ясно, что мировое правительство привело Гитлера к власти специально для нападения на Советский Союз.
Попутно я разрушу один миф, глубоко въевшийся в сознание людей: никогда у Сталина не было сомнений по поводу того, будет ли развязана война против СССР или не будет. Всякие современные разговорчики, будто Сталин не знал, будто он сомневался, будто был обманут Гитлером, будто не верил своей разведке – всё это приемы идеологического одурачивания современного населения. Не только Сталин, но и весь советский народ перед войной хорошо знал, кто теперь для страны главный враг и то, что к его встрече все должны готовиться, не покладая рук.

Теперь кое-что о сталинской дипломатии. Чтобы лучше осознать ее гениальность, нужно знать политическую ситуацию в предвоенном мире. А она, как и нынешняя, определялась планами и действиями тайного мирового правительства и некоторыми действиями тех стран и их руководителей, которые в те времена еще почти безнадёжно, но всё же пытались под сильным давлением извне проводить самостоятельную внешнюю политику.
Кроме того, политическую ситуацию в том мире определяло множество мифов и легенд, умышленно распространяемых для переворачивания сознания населения. Тайное мировое правительство уже тогда прекрасно сознавало, что сознание людей непременно должно быть запутано во всём, чтобы население ничего в происходящем не понимало, чтобы не предвидело грядущего, чтобы не сумело нарушить планы «великих мира сего»!

Теперь многие у нас полагают, будто итак излишне бубнят о политической ситуации предвоенного времени, словно нет тем важнее и интереснее.
Согласен! Говорят и пишут об этом действительно много. Но при этом либо маскируют главное многословием, либо откровенно лгут, либо так смещают акценты некоторыми комментариями, что даже сущая правда кажется ложью и наоборот.
Теперь это называют политтехнологиями. И нет ничего удивительного в их широком применении, ведь идеологическая обработка населения страны, в которую намечено вторгаться, является важнейшей задачей всякой нападающей стороны перед оккупацией. Догадываетесь, о какой стране идёт речь?

Между прочим, один из прочно въевшихся в наше население мифов состоит в том, что в развязывании войны виноват лично Гитлер. Мол, он был самостоятельной фигурой, полновластным руководителем Германии! Будто именно он надумал напасть на Советский Союз для расширения жизненного пространства Германии. Это он, злодей, во всём виноват! Пятьдесят миллионов человеческих жизней на его совести!
Всё почти так, но не во всём! Нападение Германии на европейские страны и на СССР, конечно, имело место, но управлялось оно тайным мировым правительством. Потому самостоятельность Гитлера – это огромный миф. Гитлер был настолько же самостоятелен, как и любой другой наёмник тайного мирового правительства, выполнявший порученную ему работу. И только!
Не хочу, чтобы кто-то всерьёз посчитал, будто я намерен выгораживать Гитлера, ибо это совсем не так. По моему убеждению, он, безусловно, является преступником мирового масштаба! И не столь уж важно, наёмник он или нет. Судить его нужно по его делам! Вот только те, которые подталкивали Гитлера на Восток, которые управляли им, будто куклой и финансировали, ставили задачи завоевания и помогали их решать, сами-то они его никогда самостоятельной фигурой Гитлера не считали.
И они имели на то все основания! Гитлер – всего лишь марионетка в их руках! Не более того! Так кого же в первую очередь следовало судить Нюрнбергским трибуналом?
Чтобы население Германии воспринимало Гитлера настоящим фюрером, наделенным неограниченной властью, его наделяли и некоторыми степенями свободы, но только по второстепенным вопросам.
Надо признать, что и все нынешние, так сказать, президенты, абсолютно все, тоже ведь являются марионетками в руках того самого тайного мирового правительства. А оно само, совершая любые гадости на планете, в том числе, развязывая мировые войны, всегда остаётся в тени, всегда оказывается ни при чём, поскольку всем людям планеты давно внушили, о боже, что никакого тайного мирового правительства вообще не существует! Его якобы нет в природе! Это выдумки всяких сумасшедших! Это, в конце концов, настоящая конспирология!

Ха, ха, ха! Свеженькое словцо, его даже в словарях пока нет! Но такие слова-пустышки очень многих сегодня буквально парализуют. Они якобы всё объясняют! Хотя это всего лишь привлекательный ярлычок!
Но если на кого-то навесили этот ярлычок, я так понимаю, то всем должно стать ясно: человек совершил прямое попадание в истину. Оттого-то «та тайная сторона» и всполошилась! Потому-то она и ярлыки поспешно развешивает и распространяет порочащую прозорливых людей дезинформацию! Пытается выставить умного человека сумасшедшим! Пытается дезавуировать его прямое попадание в истину. «Мол, что с него взять? Не слушайте вы его, он же сумасшедший! Он же настоящий конспиролог!» Звучит зловеще!

Но, как я это понимаю, тайное мировое правительство, как его не назови, не только существует, не только верховодит всем тем, что входит в круг его интересов, но и, более того, его члены ещё и миротворцами в глазах мира иногда предстают, если уж решаются показываться на глаза прилюдно!
Но их главную чёрную сторону, их истинное лицо, их сущность, никто не видит и не знает! Это же ото всех скрывается! И всё же после войны некоторые члены этого правительства так увлеклись, так заигрались, что в Нюрнбергском суде лично выступали обвинителями нацизма! Это они, задумавшие, подготовившие и подпитывавшие нацизм шесть лет подряд, выступили обвинителями нацизма?!
Вот уж чудеса происходят в этом мире! Ведь только они и виновны в развязывании второй мировой войны! Как, впрочем, и первой! И их вину уж никак не сравнить с виной наёмного управленца Адольфа Гитлера и его ближайшего вполне преступного окружения.
Иначе говоря, Гитлер, конечно, редкостный негодяй! И он, безусловно, заслуживал самого сурового и показательного наказания. Это даже не обсуждается! Как и то, что он оказался не совсем уж безвольной пешкой в той роли, которую играл, ещё и пытался извернуться, но всё-таки остался пешкой. Остался всего-то исполнителем чужой воли с крохотными степенями свободы. И всё же, я так считаю, в главных своих «делах» он был лишь послушным подчиненным. Не надо преувеличивать его роль.
А более крупные фигуры, которые во всех грехах лично и виновны, легко избежали заслуженного возмездия. Об этом даже речи не было! И если в наши дни они когда-то появляются на людях, то обязательно в масках сущих ангелов, благодетелей, меценатов. Дотянуться до них с карающим мечом так никому и не удалось. Да, насколько мне известно, никто и не собирался.
Иногда, по необходимости, они выставляют вместо себя каких-то кукол, которых в сфере политики договорено воспринимать как действительно влиятельных лиц. Таковы уж правила игры, которые они и установили, прохлаждаясь в тенёчке и наблюдая за любыми процессами на планете!
Не понимая этого, невозможно понять логику довоенных, военных и послевоенных событий в мире.

А в предвоенные годы, насколько я понимаю прошлые события, такая логика имела место.
Во-первых, последние два века миром явно верховодила Англия. Её верховенство держалось на богатствах, собираемых с многочисленных колоний, на широкомасштабном обороте наркотиков, чая, кофе и пряностей из Юго-Восточной Азии, а также на банальном морском разбое, называемом пиратством. И, конечно же, Англия всегда опиралась на свой сильнейший военный флот, а также на английский фунт стерлингов, весьма хитро утвердившийся в качестве мировой валюты.
Во-вторых, в начале 20-го века заявку на мировое господство выдвинули некоторые члены тайного мирового правительства, не столь уж давно переселившиеся по своему желанию из тесного Лондона в бескрайние просторы Нового Света. Америка дала им новые возможности для обогащения и, значит, повышение статуса и в самом мировом правительстве. Да и вопросы личной безопасности и безопасности их частной собственности на территории Северной Америки, отделенной от мира двумя огромными океанами, обеспечивались проще и надёжнее.
В связи с этим расколом, как я это понимаю, в среде членов тайного мирового правительства возникли элементарные трения, усилилась борьба интересов и перетягивание каната из Англии в США (со Старого Света в Новый Свет), а важнее всего остального, началась борьба за перемещение центра глобального влияния в Америку.
Эта внутренняя борьба для мирового правительства оказалась весьма вредной, поскольку ослабляла его, но и запретить ее по-хорошему не получалось! Как-никак, а всем членам мирового правительства следовало гарантировать хоть какую-то свободу, чтобы из-за банальных разногласий они не перешлёпали друг друга! В общем, всем какое-то время следовало уживаться мирно! По крайней мере, до тех пор, пока кто-то не возьмёт убедительный верх.

Новый Свет, целенаправленно развязав в своих интересах Первую мировую войну, неплохо на ней нажился и укрепился, заодно образовал свою ФРС, предприняв первую, но неудачную попытку сделать доллар США мировой валютой вместо английского фунта стерлингов. Весьма важный шаг к мировому господству, но явно плохо подготовленный!
Этот шаг, сбросивший все маски, резко обострил внутреннюю войну в тайном мировом правительстве.
Хотя, что же в том нового? Без неё, в конце концов, всё равно не обошлось бы, как и в любой другой хищной стае! Доминантный вожак может долго держаться на своей силе и авторитете, но если ему недостаёт хотя бы одной составляющей, то всегда найдётся новый претендент на власть. Он всех и подомнёт!

Вот и членам мирового правительства, оставшимся в Англии, стало совершенно ясно, что события движутся к большому конфликту с коллегами, обосновавшимися в США. Стало ясно, что американские коллеги явно нацелены на передел мира в свою пользу и смену господствующей империи. Эта империя, то есть, Соединенные Штаты Америки, в руках их коллег станет орудием военной и финансовой мощи, способной закрепить вполне возможный успех и дать отпор всем, включая и Великобританию.
Это крайне всполошило Старый Свет. Ему следовало немедленно принять решительные меры, чтобы навсегда прекратить попытки некоторых выскочек из США подняться над миром, оттеснив с олимпа Великую Британию. Но как это сделать?

Надо сказать, что в подобных делах англичане всегда были большими пройдохами. Они обязательно выгибали мировую историю исключительно под себя, но всю грязную работу всегда делали чужими руками, изображая, будто все ее плоды совершенно случайно упали в чистые английские руки. Тоже ведь своеобразный почерк!
Потому в Старом Свете был намечен следующий план действий, восстановленный следователями по последующим мировым событиям.

Прежде всего, Великобритании следовало поскорее усилиться и дать решительный бой Соединенным Штатам, предварительно нарастив собственную военную мощь.
План предполагал использование «чужих рук». Сначала требовалось ослабить войнами Европу, выкачать из нее как можно больше средств. Натравить на СССР Иран и Турцию. Потом силами Германии разгромить СССР! Захватить его территорию и неисчерпаемые природные богатства.
Но в первую очередь следовало по всему миру усилить защиту своих колоний от посягательств США. И, кроме того, обманным путём заставить Штаты потратиться на военное усиление и стравливание двух самых обиженных по результатам Первой мировой войны стран – Германии и России (в то время, уже Советского Союза).
Когда США основательно поднимут мощь Германии и СССР, их следует стравить между собой. Когда Германия стремительными танковыми ударами разгромит Советский Союз, что не вызывает сомнений по результатам анализа их потенциалов, то она и сама окажется изнеможённой. Ее следует остановить, чтобы не допустить далее Волги. Иначе Германия сама овладеет огромными русскими ресурсами на Урале и в Закавказье и станет сильной, как никогда. Возможно, даже непобедимой, учитывая значительный людской потенциал Советского Союза, который перейдёт в распоряжение Гитлера. А доминировать в Европе должна только Великобритания и никто другой!
Очень важно, чтобы не допустить чрезмерного укрепления Германии, надо в определенный момент напустить на нее специально для этого объединенные армии Польши и Франции. Они легко расправятся с ослабленной Германией, но и сами ослабнут настолько, что все выгоды и трофеи от многочисленных истребительных войн окажутся в руках одной лишь Великобритании.
Только тогда Великобритания опять превратится в сильнейшую империю, колонии которой одновременно расположены в Европе, Азии, Африке, Канаде и Австралии. Она станет не по зубам Штатам! И Штаты будут вынуждены покорно признать своё подчиненное положение.
Видит бог, получился прекрасный многоходовой план, вполне достойный Великобритании – победа окажется у ее ног, но добыта она будет чужими руками! Как будто без участия самой Великобритании! А в мире эту ситуацию можно будет представить так, будто ей просто повезло! Как всегда везло Англии и до этого!

А чем же думали ответить Штаты? Они же тоже стремились добиться верховенства над миром.
Члены мирового тайного правительства, освоившие для своих нужд США, разумеется, тоже строили свои планы. И, разумеется, совсем другие, выгодные только им. В Штатах однозначно считали, что с мировым лидерством Великобритании пора кончать.
Для этого, полагали они, вполне подойдёт Вторая мировая война, поскольку Первая не помогла Штатам решить все стоявшие перед ними задачи по перетягиванию каната на себя. Вторая мировая должна доделать то, что не удалось ранее.
Причём новая война, конечно же, должна стать самой страшной в истории и громыхать где-то подальше от США, что для островной Америки организовать пара пустяков. Пусть все воюют в Европе! Пусть воюют в Юго-Восточной Азии! Пусть воюют в Африке и в Австралии! Пусть воюют везде, но США примут участие в войне только на чужой территории и в ее финале, когда придёт пора получать дивиденды победителя.

Для достижения своих целей у руководящей верхушки США родился такой план.
Сначала в совершенно разоренной Германии, но имеющей большой индустриальный и военный потенциал, следует привести к власти очень активного политика Адольфа Гитлера. Он сумеет повести за собой большинство немцев, голодающих и обездоленных Первой мировой войной и несправедливым к Германии Версальским миром.
Гитлер к тому же ещё и великолепный оратор! Обладает нотками уверенного в себе фанатика, а немцы, униженные и бедствующие, поверят чему угодно и кому угодно, лишь бы у них появилась, наконец, надежда на улучшение жизни, постоянная работа и хоть какая-то зарплата. Он это не только пообещает немцам, но и даст им. Разумеется, с нашей экономической помощью!
В этом вопросе мы поможем Германии, а значит, и Гитлеру, – без доли лукавства полагали олигархи в США. – Мы им хорошо поможем. Мы построим в Германии множество крупных американских (в американской собственности) заводов, на которых немцы будут делать нам деньги и готовиться к своей войне! Мы разрешим Гитлеру наплевать на все Версальские ограничения. Стало быть, возродится промышленность, боеспособная современная армия, производство всех видов тяжелых вооружений, Генштаб и прочие важные мелочи.
Мы очень хорошо подготовим Германию к войне с Советами, – решили американские олигархи. – Но с обязательным условием, что Гитлер отнимет у Великобритании Палестину и после завершения войны образует там самостоятельное еврейское государство Израиль, очень нужное в качестве американского форпоста на Ближнем Востоке!
А чтобы эти хитрые евреи всё же заселили жуткую раскалённую пустыню Израиль, их следует переселять туда силой. Именно так, силой! Поначалу можно напугать немецких и европейских евреев неким холокостом. Напугать, и всё! Этого для многих окажется достаточно. И пусть Гитлер оберёт уезжающих евреев до нитки, а их деньги использует на свои новые вооружения. А мы на это закроем свои глаза!

Одновременно с помощью, оказываемой немцам, мы, – тайно планировали американцы, – станем во многом помогать и русским. Мы будем стремительно поднимать советскую экономику финансами, своими лучшими инженерами, новейшими разработками, поставками всевозможного оборудования. Мы будем строить им новые заводы, и переоснащать уже имеющиеся самым современным оборудованием. Мы будем хорошо готовить Советы к страшной бойне с Германией.

А когда оба тигра (Германия и СССР), взращённые и откормленные нами, наберут силу и схлестнутся, мы станем помогать тому из них, кто официально подвергся нападению, а не станет агрессором.
Самим же Штатам оказание такой помощи было крайне важно, чтобы выглядеть достойно и гуманно. В этом случае США будут выглядеть страной, стоящей на страже мира, демократии и свобод граждан всей планеты!
Теперь-то многим должно быть понятно, почему Сталин, проинформированный об этих планах советской разведкой, призывал наших пограничников не ввязываться в немецкие провокации на границе! Не ввязываться, чтобы нацистам не удалось обманным путём выставить СССР агрессором, ведь тогда Штаты стали бы помогать Германии, как пострадавшей стороне. Тем не менее, не надо призывы Сталина выдавать за приказ не отражать явного вторжения вермахта на нашу территорию. Это уже слишком!
А в том, что нападение скоро состоится, никто в СССР не сомневался. Потому накануне войны, о начале которой Сталину стало известно за несколько дней, Красная Армия, Флот и пограничные войска вообще получили четкую Директиву Генерального штаба о заблаговременном приведении всех вооруженных сил в полную готовность к отражению вторжения вермахта.
Правда, уже десятки лет ходят лживые версии предвоенных действий советских вооруженных сил, но они на совести Жукова. Именно он стремился этой ложью переложить ответственность за разгромное начало войны с себя, как начальника Генерального штаба, виновного в не полном выполнении Директивы Западным Особым военным округом, на Сталина.

Перед войной мы, – задумывали олигархи в США, – позволим Гитлеру нарастить очень значительную военную силу. Ведь сейчас в Германии разрешена армия всего-то в сто тысяч человек, вооруженных стрелковым оружием. Такая армия не способна кого-то одолеть даже в Европе, а ей придётся воевать с сильным противником на Востоке, имеющим большие людские и природные ресурсы. Ей придётся продемонстрировать военные действия нового типа, войну мощных современных моторов! Продемонстрировать войну сильно повзрослевшей за двадцать лет авиации и, главное, стремительные броски мобильных танковых соединений, осуществляющих глубокие прорывы сквозь оборону противника в его тылы. Это – новое слово в теории войны! Это – её современная изюминка, позволяющая побеждать быстро и наверняка! Гитлер справится!
А ещё Штатам придётся помочь Германии с присоединением к ней дипломатическим путём Австрии, а также помочь с отторжением от Чехословакии Судетской области и присоединением ее тоже к Германии. Тогда немецкие генералы смогут поверить в гениальность Гитлера и перестанут судить о нём как о зарвавшемся авантюристе.
Потом можно будет прибрать к рукам и оставшуюся часть высокоиндустриальной Чехословакии. Это обеспечит Германии настоящую мощь!
Но и остальную Европу Гитлеру следует отдать, за исключением Швейцарии, пока в ее банках хранятся наши американские деньги. Для разнообразия можно оставить нетронутыми еще несколько стран, где уже есть верные Германии режимы. Например, Венгрию, Финляндию и Румынию. Они всё равно станут во всем помогать Германии.
А всех мужчин из оккупированных стран, военных и штатских, надо сразу поставить под немецкое ружьё. И трофейную военную технику со всей Европы, и вооружения надо передать вермахту. Пусть всё это повоюют за наше правое дело! Более того, всю промышленность оккупированных территорий надо полностью повернуть на военные нужды Германии! Тогда, пожалуй, сил окажется достаточно, чтобы сходу сломить Советы!
В общем, – планировали американцы, – по ходу войны мы решим и все остальные задачи, но победа, в конечном счёте, должна быть не за Германией, а только за нами, за США!

Но был ещё один очень важный пунктик, ради которого в США всё и замышлялось.
Не надо забывать главное – Штатам требовалось абсолютное мировое господство, которое они и рассчитывали достичь новой мировой войной!
Но их планам сильно мешала Великобритания, которая по-прежнему занимала самое высокое положение в мире. Значит, ее тоже следовало добить! Только как это сделать? Тоже ввергнуть в разорительную войну? Сильно напугать немецкой оккупацией? Отобрать всё, что она имеет?
В этом вопросе, – рассчитывали американские олигархи, – нам хорошо помогут немцы. Они помогут своей авиацией и подводным флотом. Они пройдутся и по Северной английской Африке до самой Палестины, а Италия в это время вторгнется в английский Египет. Под таким напором Англия обязательно отступит, и ее колонии, расположенные в Северной Африке, станут нашими!
Одновременно Япония начнет широкомасштабные боевые действия в Юго-Восточной Азии, угрожая английской Индии и другим ее колониям, которые англичане в условиях мировой войны защитить не смогут – сил не хватит.
Хорошо бы Японию натравить на СССР с Востока. Война Советского Союза на два фронта, сильно удаленных один от другого, ускорит нашу победу.
В общем, – как планировали американцы, – из-за морской и воздушной войны вокруг Великобритании и ее многочисленных колоний ей сразу станет не до жиру. И тогда всё колонии останутся беззащитными. Великобритания будет потрясена до основания и чрезвычайно напугана. Она обязательно попросит у нас помощи. И мы ее, разумеется, окажем. Но окажем только для виду, будто самому дорогому союзнику. Однако в виде помощи продадим ей самые древние свои дредноуты, бесполезные старые танки и самолёты, да и то лишь в обмен на британские колонии и ее золотой запас!
В таком случае Британии, как бы она не трепыхалась и не возмущалась, придётся-таки принять столь разорительные условия, а вместе с тем лишиться и своего мирового владычества, лишь бы не оказаться раздавленной нашествием Гитлера на ее островную территорию.

Чуть позже, – планировали американцы, – мы глубоко задвинем и британский фунт стерлингов, заставив весь мир признать главной мировой валютой наш доллар. Для этого мы своими авианосцами заставим нефтедобывающие страны торговать нефтью только за доллары! Тогда впредь всем странам мира придётся покупать нефть только за доллары США, что нам и требуется!
Таким образом, с Британией будет покончено, а над миром поднимется звёздно-полосатый флаг США, как символ нашей мощи и верховенства!

Очень важно, что свои планы на передел Европы имела даже Польша, наглая до невозможности и всегда антирусская. Она открыто предлагала Германии совместное нападение на СССР, чтобы потом поделить его территорию, но Гитлер это предложение решительно отверг.
Крайне интересно, почему Гитлер не захотел объединять усилия.
Позже прояснилось, почему Германия отказалась от предлагаемой ей дополнительной помощи в планируемом ударе по СССР. Отказалась, хотя Советский Союз двойного удара точно бы не выдержал. Ведь тогда польская армия была не только самой многочисленной в Европе, но и самой сильной. По крайней мере, так считалось. Впрочем, позже польская армия проявила себя очень слабой, прежде всего из-за трусости генералитета и офицерского состава.
Но Гитлер, надо отдать ему должное, сразу догадался, что после разгрома немцами Советского Союза роль Польши радикально изменится. Он догадался, что её вооруженные силы усилиями тайного мирового правительства будут объединены с армией Франции. И это будет сделано для того, чтобы Польша и Франция совместно добили потрепанную войной Германию, поскольку к тому времени она будет не помогать, а мешать Штатам завершить свои планы на мировое господство.
Гитлер решил помешать этому плану.
«Вы подталкиваете Германию к разгрому Советской России? – размышлял Гитлер. – Пожалуйста! Это входит и в мои планы Я их давно и открыто провозгласил на весь мир в своей книге «Моя борьба». Всё хорошо! Но ведь далее вы собираетесь коварно уничтожить уже и Германию, используя объединенные вооруженные силы Польши и Франции. Вот этому я помешаю! Раньше, чем попытаются сделать это с Германией, я оккупирую и Польшу, и большую часть Франции, лишив эти страны их армий и возможности воевать с Германией. Не получится у вас ее уничтожить!
Но достанется от меня и Великобритании, ведущей против Германии свою подлую тайную войну чужими руками. Уничтожать ее полностью я не намерен – она еще станет нашим союзником. Главное, лишить Великобританию возможности разгромить Германию в последующем, когда я окончательно разберусь с СССР. К тому же перед мировым правительством я обязался освободить Палестину, а потом сконцентрировать в ней всех европейских евреев!»

И что по поводу этих приготовлений думал Сталин?
Сталин уже отчётливо представлял существо политики Запада на уничтожение СССР и роль, отводимую Германии в этих планах.
Сталин вполне сознавал, что обороноспособность его страны ещё недостаточна, чтобы противостоять агрессии объединённого Запада. Единственной мерой, которая хоть как-то могла задержать развязывание войны, могли стать договоры с Великобританией, с Францией, с Польшей, с Чехословакией, с США и с Японией. По этим договорам каждая из перечисленных стран должна гарантировать Советскому Союзу ненападение на него и свою военную помощь в случае предпринятой против него агрессии третьих стран.

Это было весьма мудро, но конечный результат зависел не только от воли и решения Сталина. Например, Польша заранее выступила категорически против любого решения, которое пошло бы на пользу СССР. Великобритания и Франция делали вид, будто поддерживают инициативу СССР на подписание взаимно сдерживающих договоров, однако в действительности бесконечно юлили и оттягивали окончательные решения, ожидая нападения Германии на СССР. Было ясно, что с ними кашу не сваришь!
Более того, так называемый Мюнхенский сговор Германии, Великобритании и Франции, позволивший Гитлеру без войны оккупировать промышленно развитую Чехословакию, имевшую достаточно сильную армию, показал истинную цену любым подобным договорам. Ведь у Чехословакии такие договоры уже были заключены с Великобританией и Францией, однако «союзники» легко отдали страну на съедение агрессору, не предпринимая никаких военных усилий для ее спасения. И кому нужны такие договоры?
Один лишь Советский Союз предложил Чехословакии реальную военную помощь, но из-за отсутствия общих границ обратился к Польше с предложением пропустить некоторые воинские части Красной Армии в Чехословакию. На это Польша ответила категоричным отказом и, более того, предупреждением, будто любые попытки Красной Армии вступить на территорию Польши будут расценены как агрессия против суверенной Польши и станут поводом для начала войны.

В общем, страны Европы делали всё возможное для изоляции Советского Союза от каких-либо союзников и подготовки против него агрессии со стороны Германии.
Вот тут-то Сталин и принял для спасения СССР совершенно гениальное решение. Он пошёл на заключение договора о ненападении с Германией. В мировой пропаганде этот договор получил название Пакта (договора) Молотова-Риббентропа, яростно оплёвываемого всеми врагами советской власти до наших дней.
Подоплёка же этого важнейшего для СССР договора такова.
Гитлеру требовалось непременно заполучить территорию, примыкавшую к СССР, для развертывания на ней своих передовых войск перед вторжением в Советский Союз. Более всего для этого подходила Польша, но с ней у Германии постоянно возникали трения, с помощью которых Польша стремилась показать свою мнимую великую значимость. То она одновременно с Германией ввела свои войска в Чехословакию (едва Польшу потом вытолкали обратно), то она категорически отказала Германии в организации прямого коридора через свою территорию к Данцигу и к немецкой Восточной Пруссии...
Но самое важное, что особенно бесило Гитлера, заключалось в том, что эта якобы славянская страна, всегда преспокойно предававшая именно славян, по планам Великобритании должна будет добить уже саму Германию, ослабевшую после разгрома ею СССР!
Видит бог, Гитлер не зря усматривал в Польше злостную ненавистную змею, притаившуюся на время перед нанесением по Германии смертельного удара. Уж этого Гитлер допустить не мог! Потому было решено, что с Польшей Германия покончит в самую первую очередь и тем самым без каких-либо соглашений с ней получит столь необходимый плацдарм для подготовки нападения на СССР.
Что тут скажешь? Блестящая идея!
Но чтобы покончить с Польшей, Гитлеру следовало быть уверенным, что на ее защиту не придёт Советский Союз, который тем самым защитил бы собственные западные границы. Потому Гитлеру позарез был нужен договор о ненападении именно с СССР. И обязательно – о невмешательстве в дела Германии в случае ее военных конфликтов с третьей стороной. Имелась в виду, конечно же, Польша.

Разумеется, Гитлер этими планами ни с руководством Польши, ни со Сталиным не делился. Тем не менее, попытки склонить Советский Союз на подписание такого договора с Германией, предпринимаемые через дипломатические каналы, ни к чему не привели. Стали категорически не желал связывать себя договорами с явным агрессором.
Однако поведение всех стран Европы изменило намерения Сталина.
Он, конечно же, разгадал намерения Гитлера и, хотя не выдал этого, но поставил на пути заключения пакта ряд очень тяжелых для Германии условий, но чрезвычайно выгодных Советскому Союзу для наращивания своей военной мощи. Таковы уж законы дипломатии, что своего счастливого случая упускать никак нельзя и давить всех подряд следует, пока поддаются!
Это оказалось действительно гениально и, я бы сказал, даже нагло со стороны Сталина.
Конечно, нагло! Ведь Гитлер план Сталина на усиление Красной Армии сразу понимал, но все недостатки желанного пакта решил превратить в достоинства несколько позже, уже после разгрома Красной Армии в подготавливаемой войне! А пока – любой ценой добиться подписания с Советским Союзом пакта, чтобы он не стал помогать Польше.
Сталинские дипломаты, не таясь, представили немцам детальные списки того, в чём остро нуждался СССР. Но Гитлер даже знакомиться со списками потребностей своего врага не стал. Он без колебаний приказал своим подчиненным принять любые условия, лишь бы пакт состоялся.
И обе стороны его очень скоро подписали, после чего немецкая промышленность была вынуждена поставлять в СССР уникальные станки, генераторы и электродвигатели большой мощности, которых не делали в СССР, химическое оборудование, измерительную технику, то есть, всё, необходимое для производства вооружений. Из Германии бесперебойно поступало всё то, чего советские специалисты и советские заводы самостоятельно сделать пока не могли.
Более того, Германия без проволочек передала самые современные образцы своих самолётов, артиллерии, танков, стрелкового оружия, запрошенные Советским Союзом для ознакомления. При этом, как пишут некоторые авторы, работавшие с архивными документами, например, Юрий Игнатьевич Мухин, Гитлер, отметая протесты своих генералов, махнул на них рукой: «Ради бога! Отдавайте им всё, что захотят, лишь бы соблюдали Пакт! Всё равно русские разобраться и скопировать ничего не успеют! У них времени для этого нет!»
А что же обязался поставлять в Германии СССР?
Советский Союз по договору поставлял в Германию, в основном, сырьё и руду, то есть продукцию с минимальным вложением советского труда, в то время как с немецкой продукцией всё получалось наоборот. В нее, как раз, были максимально вложены знания немецких ученых, инженеров, труд высококвалифицированных рабочих и задействовано важное, чаще всего, уникальное оборудование, которым СССР не располагал.
В общем, сталинская дипломатия добилась того, что Германия не сама себя готовила к войне, которую собиралась вот-вот развязать, а готовила к ней своего будущего противника, СССР!
А Советский Союз, используя букву поспешно и без глубокого изучения подписанного Германией пакта, отгружал ей вместо железной руды почти пустую породу из отвалов советских шахт. Содержание железа в той породе было предельно низким. Такое сырьё без предварительного обогащения было невозможно загружать в домны. Но немцам ту руду всё же приходилось обогащать, чтобы потом делать из нее заказанное Советским Союзом оборудование и в срок отсылать его по назначению! Другого металла у Германии практически не было!
Немцы (не Гитлер, конечно, – он по-прежнему был доволен подписанием пакта, который позволял ему готовить Германию к войне) буквально взвыли от столь невыгодных поставок. Очень скоро уполномоченные гонцы примчались в Москву качать права на самом высоком дипломатическом уровне.
Однако протесты были очень грамотно отклонены самим Сталиным. Он, к удивлению гонцов, оказался осведомленным в вопросах металлургии лучше многих немецких специалистов. Ведь о возможностях и технологиях обогащения руды тогда не знали даже многие металлурги. Но Сталин, легко оперируя процентным содержанием железа в поставляемой руде и требуемой для загрузки в печи, убедил немецкую сторону, что СССР Германию не обманывает, просто он пока не умеет обогащать руду с низким содержанием железа, а Германия это делать может. Потому пусть она пока потерпит и обходится тем, что ей дают. Если такое положение когда-нибудь и удастся изменить, посочувствовал немцам Сталин, то уж точно, не в ближайшем будущем.
Немцы уехали не солоно хлебавши! И примерно так получалось у них почти во всём.
Вот каким знающим и дипломатичным, загоняющим врагов в тупик своей логикой, был Сталин, руководитель Советского Союза! Нынешние считают, будто им вообще ничего знать не нужно, мол, для этого есть специалисты, которые все материалы своевременно подготовят и подскажут, где следует расписаться!

Пакт был подписан 23 августа 1939 года. Немецкие дипломаты в Кремле ликовали. Риббентроп принялся произносить напыщенную речь о давней и вечной дружбе двух великих народов…
Молотов прервал его без должной вежливости: «Только не надо высоких слов! Мы прекрасно знаем им цену! Как и то, что Германия полным ходом готовится к развязыванию войны с Советским Союзом!»
Риббентроп опешил от предельной откровенности и не сумел возразить даже для формы. Он ещё раз уяснил, что его планы не являются секретом для советского руководства, и скрыть истину никакими пактами или пышными фразами здесь не удастся. Москва хотя и подписала пакт, выгодный ей на том историческом этапе, но она не пересмотрела свои представления об известных ей намерениях Германии напасть на СССР с целью полного уничтожения Советов. Обмануть СССР при Сталине Германии не удалось!

Но почему этот безупречный в юридическом и дипломатическом смысле, почти ангельский пакт, заключенный с Германией уже на фоне аналогичных пактов, заключенных с ней почти всеми европейскими государствами, по сей день вызывает злобу на Западе, а также тех, кто пляшет под его дудку?
Мне нравится ответ на этот вопрос известного историка и политика современности Натальи Нарочицкой: «Советско-германский договор 1939 года изменил очерёдность планируемых Гитлером нападений на менее приемлемую для Запада. Главное, договор 1939 года, поменяв «всего лишь» очерёдность нападений, поменял и послевоенную конфигурацию, сделав для англосаксов невозможным вхождение в Восточную Европу ни в начале войны, ни после Победы. А, следовательно, потерпели крах надежды изъять Восточную Европу из орбиты СССР».
То есть Великобритания и остальные европейские страны изначально были уверены, что Гитлер им не враг! Они были убеждены в том, что и сам Гитлер открыто провозгласил: «Расширение жизненного пространства для Германии возможно только на Восток!»
Европа с интересом и надеждой ждала нападения Германии на СССР. Европа заранее приветствовала такие планы Гитлера.
И вдруг… О, боже!
Совершенно неожиданно Гитлер заключил пакт о ненападении именно с Советской Россией. Неужели его планы изменились? Запад заволновался не на шутку! Он перестал что-то понимать в происходящем! Тем не менее, Запад понял главное, Сталин опять его переиграл.
В Великобритании и во Франции хитрили, всячески оттягивали и затрудняли многими условиями подписание своего договора с СССР, а он неожиданно заключил договор не с ними, а с Гитлером. И тем самым оставил Запад в луже, для себя же значительно улучшил политическую ситуацию!
Вот в чём ответ на вопрос, почему Западу ненавистен этот пакт, по-русски, договор! И почему Запад до сих пор так люто ненавидит Сталина!
Ещё бы им его не ненавидеть! Ведь Сталин всякий раз переигрывал Запад своим умом, своим предвидением, своими упреждающими мерами! Сталин лишь своим существованием или памятью о нём в народе явился прямым свидетельством несостоятельности всех европейских политиков, хоть по отдельности, хоть вместе взятых! Вот они и бесятся!

И теперь понятно, почему через неделю после подписания пакта Гитлер многим политикам спутал карты, начав войну не с СССР, о чём постоянно всюду заявлял, а с Польшей. В Европе это вызвало панику из-за непонимания своих перспектив. А ведь Польша мечтала вместе с Германией участвовать в уничтожении Советского Союза, и упорно предлагала этот план Гитлеру. И вот неожиданно для всех сама оказалась добычей Германии!
Так кто же виноват в таком повороте событий, если поглядеть на них с точки зрения Польши?
Конечно же, виноват Сталин! Конечно же, Сталин! А кто же ещё?!
Будто он и напал на Польшу! А то, что она сама не хотела идти на контакты с СССР, уже будто и не в счёт!
Польская армия сопротивлялась жалкие две недели. Но под напором хорошо организованных танковых и механизированных немецких ударов и лишенная управления, она всё же, словно человек в параличе, вроде ещё живой, но ни на что не годный, слегка потрепыхалась и всё же сдалась на милость победителей!
И в этом Сталин виноват?
Допустим, но почему же к тому времени польское правительство в полном составе, как и высшее военное командование Польши, позорно бросило свой народ на погибель, укрывшись в Великобритании?
Сталин и в этом виноват?
Европа после непонятого ею нападения на Польшу и ее быстрого краха засуетилась, не понимая и своего будущего, но вполне обоснованно опасаясь за него. Кое-кто уже догадывался, что немецкой армии, еще слабой на данном этапе, нужна подпитка в виде всех имеющихся в Европе ресурсов. И Германия, разумеется, эти ресурсы очень скоро присвоит силой.

В любой истории зафиксирован признанный, казалось бы, факт, будто Вторая мировая война началась с нападения на Польшу.
Пусть даже так, хотя в действительности война задолго до этого уже велась в Юго-Восточной Азии. Да и в Испании тоже. А бескровное лишение независимости Австрии и Чехословакии – это что же? Разве не начало той самой мировой войны? Конечно, но историки всё равно нас путают.

В ответ на вторжение Германии в Польшу Франция и Великобритания, руководствуясь договором о военной помощи Польше, объявили немцам войну. Объявить-то объявили, но повели себя крайне странно.
Именно такой, «странной», назвали историки объявленную этими странами войну Германии, ибо переброшенные во Францию десять английских дивизий и сто уже находившихся там французских дивизий против немецких двадцати пяти (!) совершенно бездействовали вплоть до февраля 1940 года. Они тянули время, будто специально готовили собственное поражение. Это было ясно любому военнослужащему, как и то, что Франция и Великобритания имеющимися у них силами могли бы достаточно легко разгромить все силы вермахта.
Они-то могли, но их военное руководство не получило на это приказ от своих политических руководителей, а те, в свою очередь, действовали не в национальных интересах, а в интересах тайного мирового правительства. Оно-то и открывало перед Германией все запертые ворота. И делалось это только для усиления Германии и в рамках ее подготовки к вторжению в СССР. Франция и Великобритания ослушаться тайного мирового правительства никак не могли!

Однако на море война Великобритании против Германии, выгодная США и мировому правительству, началась без промедления. Уже 3 сентября 1939 года. Но и там она оказалась странной. Немцы не имели столь мощного флота, каким обладала Великобритания, однако их подводные лодки стали убийственным сюрпризом для британцев. В прежних войнах таких лодок не было. Их никто не знал, и никто не предполагал, что они окажутся весьма мощным и высокоэффективным оружием на морских просторах.
Невидимые немецкие лодки принялись топить английские суда одно за другим, заранее внушая ужас в души моряков уже тем, что смерть подбиралась к ним под водой. Она подбиралась невидимой, неизвестной и не вычисляемой. Она могла появиться в любой момент и будто ниоткуда! Полная неопределенность обстановки при реальной опасности погибнуть в любой момент быстро сводила англичан с ума, деморализуя весь их флот.

Если не скрывать весьма неприятную для британцев правду, то кое-чему в начавшейся войне придётся сильно удивиться! Поначалу немцы, как это было закреплено международными правилами морской войны, подбирали экипажи потопленных ими английских кораблей и спасали людей. Но скоро были вынуждены придержать своё благородство. Дело в том, что спасение экипажей требовало больших усилий и большого времени, а авиация Великобритании в благородство с самого начала не играла. Международные правила ведения войны ее не останавливали. Она с первых дней действовала по-бандитски. Великобританию не заботили жизни даже своих моряков. Она лишь старалась потопить всплывшую на поверхность для спасения английских же моряков немецкую лодку, что и делала с помощью своих бомбардировщиков.
Тогда немцы быстро переменили свою тактику. Они внезапно наносили свои торпедные удары и, оставаясь невидимыми, срочно уходили в безопасность, не спасая бедствующие британские экипажи.

Только в следующем году (13 августа 1940 года) Германия приступила к массовым налётам своей бомбардировочной авиации на промышленные объекты воюющей с ней Англии. При этом немцы имели задачу не задевать местное население. Великобритания же, напротив, принялась бомбить именно мирное население немецких городов, потому и немцы перестали с нею миндальничать.
И все же высадка немецких сухопутных войск, по всей видимости, не планировалась. То есть война Германии и Великобритании в плановом порядке (так было задумано) велась только на море и воздушными силами. В основном она велась для устрашения Великобритании (в интересах США). Правда, в 44-м году немцы стали дополнительно обстреливать уже и Лондон своими самолётами-снарядами ФАУ-1 и ракетами ФАУ-2.
Лишь 16 мая 41-го года этот ужас для Великобритании закончился, когда основные силы немецкой авиации были переброшены на Восток. Там, на Востоке, заканчивалась подготовка вермахта к вторжению в СССР. До начала войны оставалось чуть больше месяца.

Так или иначе, но Вторая мировая в Европе началась и велась совсем не так, как предыдущая. Первая мировая война продолжалась долго! Очень долго! Четыре года. Но противостоящие войска месяцами не двигались с места, окопавшись и периодически постреливая почти в никуда для изнурения противника. Всюду господствовала невероятная грязь, кровь, нечистоты, эпидемии, голод, массовое горе…
Прекрасно обустроенная Европа с ее древней великолепной архитектурой быстро потеряла своё лицо! Жертвами затяжной позиционной войны, когда стреляли, но месяцами никто не наступал, когда чья-то победа даже не предполагалась, стали двадцать миллионов европейцев.
Во Второй мировой всё складывалось иначе. Немецкие войска лихо прокатились по нескольким европейским странам с праздной пехотой на броне своих (и трофейных) танков. При этом пехота отдыхала, расслаблялась и забавлялась, особливо, въезжая в города, где ее местные жители почти всегда встречали с цветами и ликованием.
«Пятая колонна», ставшая известной как одна из главных составляющих победы сил реакции в Испании, теперь уверенно действовала и во всех европейских странах. И она едва сама не участвовала в парадном шествии немецких завоевателей.
Жителям континентальной Европы, советским гражданам на удивление, такая война вполне могла показаться милым и приятным приключением. Никого не убивали! Никого до поры не грабили! Более того, требовали соблюдать все прежние порядки и обязательно с завтрашнего же дня выходить на свои рабочие места.
Люди, видя такие порядки, не волновались. Они не боялись за себя. И это объяснимо, ведь всё происходило вполне мирно и чинно.
Вот как развивались те события.
9 апреля 1940 года Германия направила властям Норвегии и Дании одинаковые по содержанию ноты о своём намерении (заметьте) совершенно мирной оккупации этих стран. Да и то, оккупации, проводимой якобы для предотвращения ввода войск Великобритании и Франции.
Прямо-таки спасли, родимые! Но всё действительно обошлось без жертв и потрясений! Население почти не испугалось!
Да! Очень интересно начиналась война в Европе!
Но 10 мая 1940 года Германия уже жестко потребовала от нейтральной Голландии согласия на германский протекторат и, не дождавшись ответа, вторглась в ее пределы. Потом вторглась в Бельгию, в Люксембург, а также во Францию, с которой Германия уже более полугода формально находилась в состоянии войны.
«Странная война» с Францией перестала быть таковой только по инициативе Германии, которая нарушила режим затишья. Франция продержалась всего 19 дней и сдалась фактически без боёв, хотя после Победы над Германией в 1945-м вдруг стала числиться одним из победителей! С чего бы это? Да опять лишь потому, что так было выгодно США и Великобритании. В таком случае удельный вес западных победителей при дележе Германии значительно возрастал.
18 мая Гитлер подписал декрет о присоединении к Германии бельгийской территории.
14 июня германские войска под фанфары вступили в ликующий Париж.
4 июля немцы оккупировали и аннексировали британские Нормандские острова.
В сентябре Германия открыла в Румынии свою военную миссию.
22 сентября германские войска вошли в Финляндию.
27 сентября состоялся тройственный союз (Берлинский пакт) между Третьим рейхом, Италией и Японской империей.
С 8 октября 1940 года Германия за четыре дня оккупировала Румынию якобы для охраны ее нефтяных промыслов, без которых воевать не могла, и для поддержки режима Иона Антонеску.
1 марта 1941 года Болгария по своей инициативе присоединилась к Берлинскому пакту и дала разрешение на использование своей территории для нападения на Югославию и Грецию.
25 марта 1941 года к Берлинскому пакту присоединилось королевство Югославия, но через два дня там произошёл государственный переворот. Восставшие офицеры югославской армии расторгли договор о присоединении к Берлинскому пакту. Тогда Гитлер вечером того же дня подписал директиву о войне против Югославии с целью ликвидации её как государства. Но в ночь на 6 апреля делегация нового югославского правительства в Москве подписала Договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией.
31 марта 1941 года «Африканский корпус» немецкого генерала Роммеля нанёс мощный удар по британским вооружённым силам в Ливии и стал развивать наступление вглубь британских колоний в Африке.
За неделю с 6 апреля 41-го года Германия, Италия, Венгрия, Болгария и марионеточная Албания захватили и расчленили Югославию.

Итак! Сталинский план, связанный с подписанием пакта Молотова-Риббентропа, сработал! Европа, ждавшая со дня на день нападения Германии на СССР, дождалась-таки этого нападения, но на саму себя! А у Советского Союза появилось дополнительных полтора года для подготовки к большой и неизбежной войне. То, что ее не удастся избежать, в СССР было понятно каждому! Это и не скрывалось. Более того, население призывали для подготовки к обороне делать всё возможное.

Историк Игорь Шишкин весьма точно сформулировал то, что произошло тогда. Сформулировал не сухо, как говорят в таких случаях, и не беспристрастно, а наоборот, как мне больше нравится, не скрывая собственного отношения к тем событиям:
«Британцы остаются британцами. И они чтят преступника Черчилля. А он действительно преступник, на его руках море крови мирных жителей по всему миру! Но он был выдающимся политиком, который отстаивал интересы Британской империи, это факт. А не спас он её только потому, что товарищ Сталин в 1939 году переиграл Британию и нанёс ей самый страшный удар, от которого она уже не оправилась. «Пакт Молотова-Риббентропа» – это начало конца Британской империи. И такого они нам, конечно же, никогда не забудут и никогда не простят».
58
У Сталина и всех советских людей, сколько бы теперь не извращали этот факт, не было сомнений в том, что страну ждёт скорая война. Причем война бескомпромиссная. Война, рассчитанная на полное уничтожение Советского Союза, ненавистного тайному мировому правительству. Война против СССР, неожиданно для тайного мирового правительства вышедшего из под его контроля. И страна готовилась к грядущей войне. Готовилась осознанно и целенаправленно, напрягая все свои силы и возможности.
К сожалению, к той войне так же тайно готовилась, заранее ликуя от предвкушения победы, и многочисленная «пятая колонна» в СССР, так называемые недобитые. Самыми опасными тогда оказались очень многие генералы Красной Армии, пропитанные неверием в свои силы и духом пораженчества, то есть, готовностью сдать страну без боя, лишь бы спасти свои шкуры.
Они-то в первые дни и недели войны сдавали нашу территорию без сопротивления, пока сами не осознали, что вермахт всё же не такой всесильный, как им казалось недавно, что он все-таки забуксовал и, возможно, дальше его наступление захлебнётся, а Красная Армия, напротив, придёт в себя, соберётся и упрётся. На основе такого анализа событий генералы-пораженцы решили, каждый в своё время и по-своему, что в перспективе им будет всё же безопаснее и выгоднее выполнять свои генеральские обязанности в Красной Армии, а не ориентироваться на переход к немцам. Потому они принялись поспешно заметать следы уже частично состоявшегося предательства. Ведь с первых дней войны они умышленно помогали захватчикам.

С давних пор, да и сегодня, то предательство генералитета Красной Армии нам преподносят как некую загадку начала войны. Нашим историкам якобы совершенно не понятно, почему же Красная Армия поплыла под натиском вермахта как тающее на сковороде масло. А ведь подобные загадки следовало давным-давно разгадывать не историкам, а прокуратуре СССР! Именно ей следовало провести следствия и передать дела в суды. А суды должны были сделать так, чтобы все советские люди узнали существо этой загадки и кто за нее должен ответить.
Сталин, потрясенный стремительным разрушением хорошо организованной обороны наших западных территорий на направлении главного удара вермахта, почти сразу заподозрил измену и немедленно затеял тайное (очень мудро с его стороны, что тайное!) расследование причин поражения Красной Армии.
Расследование продолжалось с особыми предосторожностями от его огласки в течение всей войны и многие годы после ее окончания. Очень уж много было изменников, всё делалось весьма тайно, а для открытых судов требовались неопровержимые доказательства, многие из которых были лишь в памяти свидетелей, не доживших до победы.
По косвенным признакам расследование закончилось к концу 52-го года. Опираясь на эти материалы, Сталин намеревался раздать всем генералам и маршалам то, что каждый из них заслужил в действительности. Кому-то полагался почёт и награды, а кому-то соответствующие их вине наказания. Внедрённая кем-то в оборот формула, будто победителей не судят, Сталина возмущала, – «Еще как судят!» – воскликнул он как-то.
Оно и понятно! Не разобравшись в скрываемой под генеральским мундиром сути каждого победителя, нельзя и в дальнейшем быть уверенным в безопасном будущем страны.
Узнав о нависшей угрозе, советский генералитет и особенно малочисленный маршалитет, у которого всё рыльце давно было в пуху, срочно сплотился, чтобы не позволить Сталину привлечь к ответу виновных в оставлении огромных территорий и неоправданной гибели советских людей.
Во главе сопротивления, как я предполагаю, оказался Г.К. Жуков. Он считался самым прославленным из высших офицеров, а его вина, пожалуй, была наибольшей. Он ещё до войны слыл одним из главных пораженцев, если вообще не организатором поражения Красной Армии, являясь начальником ее Генерального штаба!
Вполне возможно, что именно завершение того опасного для многих генералов сталинского расследования и готовность Сталина к справедливому разбору действий генералитета и маршалитета перед войной и в ходе нее, а если понадобится, то и проведение военного трибунала над ними, стала одной из реальных причин убийства Сталина.
Это вполне возможно. Хотя были и другие причины, даже более значительные. Да и следовало учитывать чрезвычайную активизацию разведки Великобритании, нацеленной на убийство человека, на котором и держался весь СССР.
Недаром же многие прославленные советские «герои» так дружно сплотились вокруг главного государственного преступника того времени, Никиты Хрущёва. Сплотились в ходе государственного переворота, совершённого в СССР Хрущёвым 26 июня 1953 года, как раз при военной поддержке тех генералов и маршалов с основательно подмоченными репутациями.

Оказалось, что в Советском Союзе уже давно сложилась единая тайная партийно-генеральская преступная шайка. Ведь еще Тухачевский в 37-м готовился осуществить военный переворот с убийством в ходе него Сталина. Тогда заговор провалился с подачи, как ни странно, враждебной Советскому Союзу Великобритании. Но и Британию можно понять. Ей было совсем уж не выгодно подталкивать СССР в объятия Германии, а Тухачевский именно к этому и стремился.
Но к 1953-му многое в стране и в мире радикально изменилось. Тот же Черчилль ужом вертелся, лишь бы оправдаться перед мировым правительством за тяжёлые провалы в поставленных ему на войну задачах. Это ведь прозорливый Сталин не позволил ему достичь почти гарантированного триумфа! Потому для Черчилля целью номер один являлся именно он, Иосиф Сталин.
Целью номер два стал весь Советский Союз, ненавистный Западу за его невероятные экономические, военные и политические успехи. Эти успехи приковали к СССР внимание многих угнетённых народов мира, умаляя, тем самым, так старательно создаваемое мнимое превосходство капиталистического Запада над советским социализмом.
Потому вполне возможно, что тогда и свершилось невероятное событие, как казалось многим. Оно состояло в том, что преступные цели советской партийно-генеральской банды, дрожавшей от страха за себя, и английской агентуры, тайно, но успешно действовавшей в СССР, наконец, удачно для них переплелись, а их действия объединились и значительно активизировались. В результате такого сговора Сталин был отравлен. И не столь уж важно, по большому счёту, чьими непосредственно руками это сделано. Важно лишь то, что дело всей его жизни, Союз Советских Социалистических Республик, сразу зашаталось.
59
Понимаю, что меня могут спросить, почему я до сих пор ничего не рассказал о роли в истории нашей страны Лаврентия Берии. Почему ничего не рассказал, хотя, и это Читателю уже должно быть ясно, очень высоко оценил его в начале своих воспоминаний?
И спросили бы обязательно, почему до сих пор я часто вспоминал только Сталина? Почему вспоминал только его внутреннюю и внешнюю политику в ходе войны, оставляя в тени столь значительную для экономики и политики фигуру, как Лаврентий Павлович Берия!

Что можно сказать? В этом вопросе свою вину я признаю! Я действительно о Лаврентии Павловиче пока ничего стоящего не вспомнил. Помнил-то его всё время, но пока молчал!
И кто же догадался, почему я молчал?
Да, потому, что понимал – не станут истинную правду слушать те наши наивные люди, те многочисленные мои соотечественники разных возрастов, национальностей, взглядов и вероисповеданий, которые за десятки прошедших лет не удосужились самостоятельно разобраться в истинной правде об этом человеке. Не удосужились разобраться, но покорно и даже с инициативой впитывали о Лаврентии Павловиче Берии абсолютно любую и самую чёрную ложь!
Я молчал, поскольку не сомневался (не сомневаюсь и теперь) – они никогда и не захотят в этом разбираться! Не захотят себя тревожить! Не захотят что-либо менять в своих представлениях, будь они трижды неверными!
Они не станут будоражить свою налаженную жизнь неожиданным осознанием своей прежней дремучести и даже вины перед своим народом. Они берегут собственный мирок от потрясений, напрямую их не затрагивающих. Они рассчитывают перекантоваться, ни во что не влипать, не сражаться, а прятаться от любых опасностей реальной жизни, засунув голову подмышку!
Потому я и уверен, что из них никто меня слушать не станет! А в качестве отговорки, скорее всего, скажет, будто всё это ему не интересно!
И я знаю, что любой слукавит, ибо важность этого вопроса никак не связана с чьим-либо интересом! Причина кроется в другом. Просто людям бывает страшно вдруг разглядеть не выдуманную кем-то, а реальную жизнь! И особенно страшно разбираться в чём-то самостоятельно. Страшно самому делать оценки и выбирать свою собственную линию поведения. Ох, как страшно! Настолько страшно, что лучше уж ничего не делать! Лучше под камнем отлежаться, подобно жабе.
А ведь вопрос о гибели 26 июня 1953 года второго человека в советской властной иерархии есть самый важный вопрос, считай, для всех последующих поколений нашей страны, настолько многое в жизни советского народа та гибель разрушила!
Это даже не вопрос убийства одного человека! Это вопрос гибели всей нашей советской социалистической страны. Той страны, которую с упорством, с гениальностью и с чистой совестью выстроил для советского народа Иосиф Сталин. Он выстроил, а народ всё запросто спустил в сортир. И, что совсем уж позорно, так и не разобрался, что своими же руками лишил достойного будущего не только себя, но даже своих детей и внуков!

В тот чёрный день убийства Берии страна действительно была смертельно ранена Хрущёвым и теми, кто оказался с ним заодно. И всеми теми, кто поддержал государственный переворот умышленно, осознанно, из-за корысти или по простоте душевной. Кто поддержал его хотя бы покорным молчанием и раболепием, как сделал это удивительно слепой, да еще и обманутый советский народ!
И до сих пор ведь он не прозрел! Только теперь еще и отупел. Теперь он выживает в стране, оказавшейся материализованным следствием его никчемности. Выживает с обленившимся умом и волей, со спящей совестью, с проснувшейся алчностью! Разве я не прав? Разве я говорю так, потому что ненавижу этот народ? В этом же меня непременно упрекнут, по привычке переводя стрелки с темы разговора на привычные рельсы – сам дурак!
И всё же я снова и снова пытаюсь (ну не болван ли?) хоть что-то объяснить живущим рядом со мной людям с их искалеченными мозгами и извращенной паскудным временем моралью!
И оттого всякий раз попадаю в тупик!
А как же может случиться иначе? Или вы мне подскажите, как в двух словах охватить все великие дела того человека, настоящая биография которого заставляет буквально с малолетства удивляться и восхищаться его деловым напором и преданностью выбранному жизненному пути.
Как это объяснить людям, которые так же плодотворно жить не хотят, не могут или боятся? Я не знаю.

Можно вполне определенно утверждать, что теперь нет, и никогда в истории не было человека, более оболганного липкой клеветой, нежели Лаврентий Павлович Берия! И это притом, что он был человеком, кристально чистым и выдающимся в своих делах и помыслах. Он с первых и до последних своих дней прожил с однозначным знаком плюс. Так прожил, что его жизненный путь многократно восхищает!
И только представьте себе такое... Столь выдающегося человека, даже память о котором наш народ за его дела должен боготворить, в нашей стране этот самый народ не только не защитил от немыслимой грязи, но и сам ее подливает вопиющей неосведомлённостью и болезненным воображением! А это уже… От этого вечный позор ему самому, всему неудачному этому народу! Нельзя же, в самом деле, всегда оставаться слепым, безвольным и немым! Нельзя же всегда быть непамятливым! Нельзя навеки усыпить свою совесть!
Я не прав. Оказалось, что можно!

И лишь одно обстоятельство вызывает у меня сожаление, когда я разбираюсь в героической и неправдоподобно насыщенной событиями и великими свершениями судьбе Лаврентия Павловича Берии. Вызывает сожаление его национальная принадлежность!
Иначе говоря, мне очень жаль, что его угораздило родиться в Грузии! Да ещё следом за самим Иосифом Джугашвили, за осетином, которого в моей стране ошибочно считают грузином лишь потому, что он родился и долго жил в Грузии!
Ну, зачем слепая судьба так странно поступила с Лаврентием? Зачем она свела этих двух людей, которые для России сделали больше потребных ей великих дел, нежели огромное количество самих что ни есть русских от рождения, и тоже считающихся великими?
Действительно! Как тут не огорчиться! В высшем руководстве советской страны у всех на виду оказались два достойнейших грузина. И произошло это в России, костяк которой составляют многочисленные русские!
Только и осталось признать, что произошёл обиднейший просчёт природы в судьбах Сталина и Берии, и в судьбе России, точнее, всего Советского Союза. И матушке-природе за подобные просчёты должно быть совестно!
И всё же, несмотря ни на что, я не стану этот печальный для русских факт как-то объяснять или обыгрывать. Просто предлагаю иметь его в виду.

А далее скажу так. Ранее мне уже приходилось делиться своим скандальным на чей-то взгляд мнением, будто без Сталина не было бы великой победы. От своих слов не отказываюсь! Именно так и есть!
Не было бы без одного единственного, но столь великого человека как Сталин, нашей великой победы! И я опять уверенно подтверждаю это своё мнение! И буду стоять на нём всегда! Но к этому прибавлю ещё один вывод. У Сталина без помощи Берии во время Великой Отечественной войны победа тоже едва бы состоялась!
Нет! Даже более категорично – ни за что бы она ни состоялась! Они оба были совершенно необходимы Советскому Союзу, его советскому народу и друг другу! И надо благодарить нашу судьбу, что они многие годы работали в паре.
Почему я в этом столь категоричен?
Да потому что даже Сталин при всей его гениальности и работоспособности не мог постоянно тянуть работу за всех. Не мог он выполнять огромную прогнозную работу, плановую, организационную, управляющую, канцелярскую. Не мог выполнять ее за весь высший государственный аппарат, который в номинале вроде и существовал, но по делам своим не очень-то многое двигал с пользой для страны. Сталин же, в отличие от них, как хорошая хозяйка в своём доме, подбирал все хвосты, то есть выполнял огромную работы за тех, кто ее по любым причинам сам не доделывал!
Однако с началом войны объём руководящей работы в интересах фронта и тыла стал непосилен даже для Сталина. Потребовался коллектив, управляющий страной, небольшой, но компетентный и решительный.
И тогда советская демократия мирного времени, уже ставшая для народа привычной и естественной, в интересах победы была свёрнута. Да, свёрнута! Но только на особый военный период. Это выразилось в том, что вся высшая власть в СССР сконцентрировалась в руках сформированного специально для управления всем и вся ГКО (Государственный Комитет обороны; и не столь уж важно, что это название за годы войны несколько раз менялось в целях его уточнения).
В ГКО вошли высшие партийные и хозяйственные руководители, известные с мирного времени: И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков и Л.П. Берия. По ходу войны к ним на какое-то время присоединялись Н.А. Вознесенский, Л.М. Каганович, А.И. Микоян и Н.А. Булганин.
Сталин всегда оставался Председателем ГКО, а Л.П. Берия с мая 1944 года стал его заместителем. Заместителем Сталина, значит, вторым человеком в иерархии воюющего государства. Но уже с первых дней войны, и с первых дней работы в составе ГКО Берия взял на себя почти все обязанности по руководству деятельностью тыла, то есть добровольно взвалил на себя и многие обязанности своих недорабатывающих коллег. Лишь бы спасти страну от сильнейшего врага, спасти ее от оккупации, от уничтожения, а между собой разбираться будем позже.
Вот как было! И без героического подхода к любому делу Лаврентия Берии стране стало бы совсем худо. Он еще и Кавказ сумел отстоять, организовав его оборону в условиях, когда никто даже не представлял, как это можно сделать без нужных сил и средств! А прорыв немцев к Кавказу обеспечил бы им захват нефтедобывающих областей. Наше счастье, как говорится, что Берия очень много сделал, чтобы подобный исход стал невозможным.
И за всё это «доблестные отечественные историки» (вечный им позор!), невзирая на истину, вычеркнули Берию отовсюду, будто его никогда и не был! Они вычеркнули его даже из состава ГКО! И только затем, чтобы лишний раз не напоминать народу о его истинной роли в спасении страны. А если великие дела Берии, его работа почти за всех в вяло шевелящемся советском высшем руководстве народу всё же станет известна, то ему легко можно впарить хрущевские бредни, будто Берия – это лютый враг народа! Будто на нем лежит вина за печально известные события 37-го года! Будто он только и занимался тем, что по ночам на огромном чёрном авто рыскал по Москве, чтобы выискивать и насиловать девочек!
Конечно, всё это мерзкая клевета! Всё это нисколько не соответствует действительности! Такая история характеризует вовсе не Берию, а лишь самих историков и высшее руководство страны, вдохновлявшее этих историков на все эти гадкие подлоги.

Между прочим, те доблестные отечественные историки так и не ответили на вопрос, а где же Берия «прозябал» всю войну, если его не было в ГКО? Если всю войну его якобы вообще не видели в высшем руководстве СССР, не видели на местах.
Они, подленькие наши, так и не нашли места, где можно было бы хоть условно «продержать» без дела всю войну столь энергичного руководителя, чтобы потом он снова где-то всплыл. Всплыл, чтобы якобы творить новые бесчинства под руководством «злобного и всех подозревающего в наступившей старости» Сталина!
Ох уж эти, послушные любым властям горе-историки! Они веками сочиняют для нас свои гнусные выдумки! И не ради торжества истины они тужатся на своих псевдо научных поприщах, а в угоду сильным мира сего! И особенно ради тридцати сребреников, заработанных на посылках у тех сильных.
60
Как же распределяли между собой обязанности по спасению страны Сталин, Берия и остальные члены ГКО? Это не только очень важно для понимания организации руководства страной в то сложное время, но и само распределение весьма интересно и неожиданно. По крайней мере, для меня.
Так вот, Сталин с началом войны занялся, главным образом, боевыми действиями на фронтах. От этого зависело само существование советского государства и его народа, поскольку он перестал доверять руководству Красной Армии. Об этом я уже вспоминал.
И важно подчеркнуть, что для Сталина такая деятельность оказалась совсем новой, сложной и немыслимо тяжелой!
Во-первых, Сталин никогда специально не занимался проблемами оперативного искусства и военной стратегии. В этих проблемах он не был компетентен, ибо давно передоверил столь важные области военных знаний специалистам, как он их себе представлял, то есть, советским маршалам и генералам. Теперь же Сталину пришлось заниматься этим самому и срочно. Заниматься под угрозой напирающего вермахта.
Во-вторых, с первых дней войны потрясённый Сталин осознал горькую истину. Она заключалась в том, что военные «специалисты» мирного времени, тщательно отобранные для Красной Армии как наилучшие, оказались способными лишь на предательство и сдачу страны в оккупацию. Не более того!
Сталин сразу это понял по состоянию дел на фронтах, и перестал доверять тем «специалистам», но не имел возможности заменить их другими (а кем?). Потому для начала он постарался каждое действие маршалов и генералов поставить под свой контроль. Правда, Жукова он снял с должности начальника генерального штаба чуть ли не в первую очередь, осознав то ли его бездарность, то ли измену.
С того времени без одобрения Сталина не началось ни одно важнейшее сражение войны. Работа по их подготовке строилась так. «Специалисты» предлагали и разрабатывали нужные планы, а Сталин всех заслушивал, вникал, уточнял, а потом одобрял или заставлял искать более подходящие решения задач не только стратегического, но даже более низкого уровня – фронтового или армейского.
А ведь фронтов на его голову иной раз (их количество – величина переменная) приходилось до двадцати! И на каждом фронте Сталин всё изучал, прорабатывал возможные последствия любых действий и только потом принимал окончательные решения, перетягивая всю ответственность с разработчиков на себя.
Такой объём работы является абсолютно непосильным даже для гениев, в том числе, молодых и здоровых, чего не скажешь о Сталине! Кроме того, поначалу он очень поверхностно разбирался в военных вопросах. Он никогда и не готовился воевать, в отличие от Гитлера, который посвятил военному делу себя почти полностью. Сталин же доверился специалистам, своим маршалам и генералам, а советский народ ничего не жалел для родной Красной Армии, отрывая от себя последнее.
Понятно, почему Гитлер перед войной уже без какой-либо натяжки являлся хорошим стратегом, сколь плохо бы о нём ни отзывались теперь, превращая даже его истинные достоинства в абсолютные недостатки! А вот Сталину пришлось осваивать военные науки на ходу, по ночам, начиная с азов. Но гений есть гений! И он, как все теперь это знают, справился с тем, с чем не справился бы никто! Никакие Суворовы! Никакие Наполеоны! Это уж точно!
Это же заметили и немцы. Всего через полгода с начала войны они зафиксировали коренное изменение стратегического мышления руководства Красной Армии. Она всё чаще старалась выхватить стратегическую инициативу, что для вермахта всякий раз становилось смертельной угрозой. Немецкие генералы тогда ещё не знали, что так происходило потому, что в работу Генерального штаба Красной Армии включился Сталин.

Так вот, именно Сталин, если смотреть на все военные проблемы упрощённо, взял на себя главное в той войне – руководство всеми фронтами, а Берия взвалил на свои плечи весь тыл, почти всё производство, а заодно и внешнюю разведку, и снабжение армии!
И без столь своеобразного тандема, какой весьма удачно составили Сталин и Берия, Советскому Союзу победить в войне было бы, я уверен, не суждено.
А слово «упрощенно» несколько выше мною употреблено не случайно. Дело в том, что и остальные вопросы (не говоря уже о внешней политике и взаимодействии с подлыми и хитрющими «союзничками») Сталин тоже, так или иначе, контролировал, а Берия кроме работы в тылу занимался и многими военным делами. В частности, это он в кратчайшие сроки организовал и потом руководил срывом наступления горных немецких дивизий на Кавказе. А прорыв там немцев стал бы крахом для СССР, поскольку открыл бы вермахту путь к критически необходимой ему нефти, лишив ее Красной Армии.
Именно Лаврентий Павлович держал в своей голове всю работу внешней разведки. За это время не провалился из-за предательства ни один наш нелегал, поскольку Берия не доверял фамилии и имена советской агентуры никому, кроме своей памяти. Он лично руководил внешней разведкой по всем направлениям, странам, задачам и агентурам. Все важнейшие разведывательные операции были под его опекой.
В том числе и атомный проект, которым Берия в инициативном порядке, понимая его угрожающую важность, стал заниматься еще до войны. Он даже с Оппенгеймером встречался накануне войны, о чём редко кто знает даже из специалистов! Берия и встречался и занимался, вот только страна до войны не могла взвалить на себя ко всему еще и атомный проект. Пришлось Берии подождать. Возобновить свою деятельность по атомной бомбе он смог уже в самом конце войны, когда его руководящие роли в ней можно было без опаски переложить на других людей.
Вообще-то, Берия всегда оказывался (почему-то!) именно в тех местах и в тех событиях, от которых более всего зависела судьба страны. Он оказывался тем человеком, который перетягивал на себя любые проблемы, дела и обязанности от кого угодно и успешно решал их, если это становилось важным для тяжело сражающейся страны.

Только один случай для примера.
В первые недели войны план эвакуации советской промышленности на Восток оказался практически сорванным. Более всего подводила железная дорога. Она не справлялась с перевозками, опаздывала, не обеспечивала подачу вагонов, платформ и паровозов, теряла важные грузы, да и целые эшелоны не могла отыскать на своих бесчисленных станциях и разъездах.
Срыв плана эвакуации грозил стране скорой и неизбежной гибелью. В затяжной войне тыл имеет еще большее значение, нежели фронты, ибо фронты не могут воевать без вооружения, техники, боеприпасов, топлива, продовольствия, медицины, транспорта… Всё это фронтам поставляет тыл!
Вообще-то за выполнение чрезвычайного мобилизационного плана эвакуации, заблаговременно и детально разработанного аппаратом Лаврентия Берии ещё до войны, отвечал Лазарь Моисеевич Каганович, но он сразу зашился и дело завалил настолько, что в условиях войны трудно было распутать!
Тогда в инициативном порядке все неразрешимые проблемы эвакуации взвалил на себя Берия. И как же он мог поступить иначе, если от успеха эвакуации зависела успешная работа заводов за Уралом и везде?! И с Берией будто сами собой стали отыскиваться эшелоны, ушедшие неизвестно куда. Сразу стали разгружаться станции, где давно образовалось загромождение эшелонами, грузами и людьми. И скоро вообще всё стало выполняться по намеченному ранее плану. Иначе и быть не могло! Не мог же Берия оставить без решения задачу, от которой зависело существование страны!

Или еще один пример, который будто сам просится вдогонку.
В самом начале войны на заседании ГКО критически встал вопрос о том, что немцы в ходе неравных боёв сожгли почти все советские танки, а промышленность настолько заторможена, что который день не выдаёт фронту ни одного нового танка. Войскам нечем давать отпор!
На такое обвинение всегда хваленый Вячеслав Молотов, ответственный за всё танкостроение, ничего ответить не смог! Он лишь бубнил что-то коллегам по ГКО, но и только!
И тогда Берия обратился к присутствующим прямо и резко: «Молотов не имеет связи с заводами, оперативно ими не руководит, не вникает в дела производства, а когда болезненные вопросы ставят нарком Малышев или другие, Молотов созывает большое совещание, оно часами обсуждает вопрос и формирует какое-либо решение. От таких решений мало пользы, а на деле Молотов отнимает время у тех, кто непосредственно должен заниматься оперативными вопросами, так что вместо пользы получается вред».
Оказалось-то, что Берия находил время и для того, чтобы проследить за состоянием дел по всем важным направлениям, а не только по тем, за которые отвечал лично. А далее он поступил так, как мог поступать только Берия! Для разрешения танковой проблемы он сразу предложил себя: «Я сегодня же полечу на Урал и во всём разберусь». Сталин согласился.
Через два дня все заводы, словно в доброй сказке, заработали в полную силу! Танки лавиной пошли на фронт! И в этом весь Берия! Он всегда сам кидался в любой прорыв и побеждал самые невероятные обстоятельства, которые опасно сковывали страну!
Действуя так в каждом деле, Лаврентий Павлович Берия очень скоро взвалил на себя немыслимое количество сложнейших обязанностей, но, выполняя невозможное для других, он каким-то волшебным образом справлялся с многочисленными делами. Это был удивительно эффективный организатор и управленец!
Судите сами. Постановлением ГКО от 4 февраля 1942 года о распределении обязанностей между членами ГКО на Лаврентия Берию уже был возложен контроль выполнения решений ГКО по производству самолётов, моторов для них, остального вооружения и миномётов, а также контроль выполнения решений ГКО по комплектованию Военно-воздушных сил Красной Армии. А именно, формирование авиаполков, своевременная их переброска на фронт и т.п. Но и этого ему казалось мало. Лаврентий Павлович взвалил на себя и текущее производство танков, и нефтедобычу, и металлургию, и эвакуацию промышленности, и пуск предприятий на новых местах, и организацию работы железнодорожной сети, и многое другое…

Не ругайте меня особенно сильно! Возможно, что я всего лишь сплю. И потому под монотонный рокот авиационных моторов пассажирского лайнера мои воспоминания выстроились бессистемно и бездоказательно. Но ведь и до меня все люди, пытавшиеся всё это обобщить наглядно, так и не создали ничего бесспорного! Трудной оказалась эта задача! Так, может, ещё кто-нибудь за нее возьмётся?
Не стану я корить и свою память, хотя она уже даёт осечки. Возможно, когда-то, даже очень не скоро, уже после возвращения домой, я опять займусь этим вопросом, доверяясь не только памяти, но и авторитетным источникам. Но пока на меня работает лишь она, моя ненадёжная память, всё чаще с годами что-нибудь путающая. За это, если обнаружится, прошу меня милостиво простить! И сами не зевайте – всё перепроверяйте!

Кстати, только своим друзьям, пожалуй, могу рассказать о реакции моей милой супруги на мои воспоминания и копания в давно прошедшем. К этой реакции она неизменно прибавляет своё важное для меня мнение, будто я копаюсь постоянно в том, что давно никому, кроме меня, совершенно не нужно, только время теряю!
И я воспринимаю это единичное мнение как мнение всего народа!
И уж когда я горячо и нелестно, но всё же к месту, вспоминал маршала Жукова, жена вообще с явным сожалением пыталась меня урезонить:
– Ты опять принялся за прежнее? Пойми же, наконец, дурья твоя башка! Пойми, дорогой мой, кто он на Земле, а кто на ней ты! Масштабы несопоставимы! И заодно уясни, наконец, что людям совсем не важно, каким на самом деле был Жуков, важно лишь то, каким они его себе представляют!
– Вот я и стараюсь! – отбивался я.
– Ну и сам погляди, что из этого выходит? Ты же в глазах тех несведущих граждан, которые о Жукове не знают буквально ничего, всего лишь Моська в сравнении с ним! Да! Моська, которая только из своей мелкой подлючести пытается куснуть величайшего полководца всех времён и народов! Ах, Моська, знать она сильна! Только так они и подумают о тебе! И после этого ты надеешься всех переубедить?! Это же крайне наивно! Ты пытаешься всем объяснить, будто они сами ничего не понимают и сами ничего не знают!
– Но так, в общем-то, и есть!
– А хоть бы и так?! Они же тебе в ответ только посмеются, будто только ты всё и знаешь! Только ты один в ногу и идёшь! Ну, зачем ты упираешься в ту гранитную скалу? Тебе ее всё равно не свернуть, хотя я прекрасно знаю, что ты честен и пытаешься донести до них истинную правду, только кому она здесь нужна? На что способна твоя правда в жизни современных людей? Да еще теперь, когда всё везде и всюду в трещинах, из-за которых страна вообще развалится на куски не сегодня, так завтра!
– Ну, как ты не понимаешь?! Даже ты меня не понимаешь! – мгновенно заводился я. – Как можно молчать, если при тебе топчут святое?! Я же и без тебя понимаю, что Жуков до сих пор под аккомпанементы своей дорогой власти, не сталинской, а преступной, слывёт у несведущего народа маршалом победы, освободителем народов! И наш народ слышать не желает о том, что Жукову было безразлично, кого защищать, а кого убивать, если он свой народ в 53-м году едва опять не погрузил в пучину новой войны! И только ради собственной власти, по собственной прихоти!
– Да, и я знаю это, дорогой мой! – не успокаивалась жена. – Всё знаю! Только речь не о Жукове, по большому счету, а о том, что ты напрасно мнишь себя бульдозером! Не свернуть тебе, дорогой мой, эту кручу давней и бесконечной политической лжи! Только тебя же обзовут склочником или завистником! Карьеристом, фашистом – кем угодно! Ты же сам это знаешь! Если в какой-то голове застряла ложь, то для правды в ней места нет! Твой случай! Им же это вдолбили навсегда, а обратно-то не выдолбишь! Да они и сами не хотят ничего больше знать!
– Ты понимаешь!? – взывал я. – Вот Иван Конев, он только после войны проявил себя абсолютным подлецом и трусом, поддержав хрущёвский государственный переворот, а во время войны-то был толковым командующим. Уже хоть что-то говорит в его пользу! А военная слава Жукова – это же сплошная липа! К тому же он ещё до войны был ярым троцкистом, подчиняясь Хрущёву на Украине по партийной линии, и всегда вёл двойную игру на сдачу страны немцам. Об этом теперь глухо молчат! Но военная слава Жукова обеспечена лишь теми операциями, которые разрабатывал и проводил совсем не он. Жуков лишь примазывался к ним, как представитель Ставки! А последнее слово в планировании крупных операций всегда оставалось только за Сталиным, который после 22 июня получил убедительные основания не доверять своим маршалам и генералам. Тем более, Жукову, которого сразу отстранил от должности начальника генерального штаба! Неспроста же Сталин всю ответственность за результаты всех сражений и за судьбу страны переложил на свои плечи. Жаль только Жуков за свои делишки так и не ответил, вывернулся, и только за счёт преждевременной смерти Сталина!
– Ну и что с того? – только раззадоривала меня жена.
– Так сама посмотри! Вон, Ватутин, к примеру. Что с него взять? Это же он предлагал на Курской дуге не ждать того момента, когда немцы станут наступать, а немедленно нанести по ним упреждающий удар. Сталин с этим не согласился, считая, что Красная Армия к этому не готова. И его правота подтвердилась через три месяца. Это время использовалось обеими сторонами для невиданной по напряжению подготовки к решающему сражению войны. К нему обе стороны накапливали еще неизвестные новейшие танки, самолеты, противотанковые орудия, боеприпасы, концентрировали и готовили войска для решающего удара.
А 5 июля 1943 года вермахт первым перешел в мощное наступление. И сразу стало ясно, что наши объединенные войска, готовившиеся всё это время, даже в полном составе не смогли сдержать удара немцев по всему фронту. Такая у них набралась силища! Немцы на Курской дуге были на пороге победы. И, если честно, то победа Красной Армии на Курской дуге убедительной не стала. Едва-едва мы победили, столь сильным оказался враг. Впрочем, 23 августа победа всё же досталась нам! И, самое главное в той битве оказалось, что после Курской дуги вермахт уже не смог, как ни старался, собрать достаточно сил, чтобы сдержать напор Красной Армии, перешедшей в победоносное наступление, продолжавшееся вплоть до завершения войны.
Но если бы Сталин поддался утопическому плану Ватутина, то мы были бы биты своей же глупостью на три месяца раньше! Не просто биты, а уничтожены! Раз и навсегда! И кто бы отвечал за поражение, после которого не Красная Армия дошла бы до Берлина, а вермахт дошёл бы, куда захотел?! Кто бы отвечал? Неужели Ватутин? Нет, конечно! В истории остался бы крах не ватутинского, а сталинского социализма! Всё свалили бы на одного человека! Как, впрочем, и все последующие годы пытаются свалить на Сталина то, в чём сами и виноваты!
– И что с того? – будто ничего не понимала жена.
– Представь только, Сталин всё держал в своей голове и в руках, а Жукову, не более чем церберу, он доверял всего-то проверять подготовку войск к операциям и собирать информацию о противнике для доклада Ставке. Но Жуков и с этим, подчас, справлялся плохо. Есть стенограммы телефонных разговоров, где Сталин выражал недовольство тем, что Жуков плохо знает обстановку, хотя пребывает в центре событий. Но даже в таких случаях Сталин отчитывал Жукова, как и всех остальных подчиненных, весьма тактично, не оскорбляя!
– Да ради бога! Пусть всё это – настоящая истина! Пусть ты трижды прав! – не сдавалась и жена. – Только нашему населению вникать в такие подробности совсем не хочется! Оно же, как думает? Раз уж Жуков объявлен героем, так пусть героем и остаётся! Пусть он даже государственный преступник, для которого народ ничего не значил, но пусть всё остаётся по-прежнему! Не хотим мы ничего в своих головах менять! Он же большой человек, маршал, значит, ему многое дозволено! Даже родину предавать иногда можно! Мол, у больших людей – и ошибки большие! У них там, у этих великих, своя жизнь, свои правила и законы! Так народ думает, ты понимаешь? Да и вождя, который бы поднял народ на спасение страны, давно нет в живых, потому можно не напрягаться! Можно на борьбу всем не подниматься! Живешь как-то – и живи! Лишь бы ничем не рисковать! Лишь бы не вникать, лишь бы не думать! Сам ведь знаешь, что нашему народу и в рабстве неплохо живётся, если разрешено в Турцию ездить! Наши люди обычно твердят: «Не было бы хуже! Не было бы войны!». Но война-то рядом! В общем, чёрт с ним, с будущим детей, со всей страной, с нашей изуродованной историей! Мы всё стерпим! Будто ты сам этого не знаешь, родной мой? И всё равно пытаешься всем рассказать свою правду! Всё равно взрываешься! А зачем? Плохой ты у меня всё же сапёр, если не предвидишь мин, на которых подорвёшься! Да и один ты одинёшенек!
– Ничего! – оборонялся я. – Сталин тоже был один!
– Уж только себя с ним не сравнивай! К тому же Сталин в своих делах один никогда и не был, хотя и противопоставлял себя многим лично! Но действовал он всегда заодно с многими единомышленниками.
– Ничего! И один в поле воин! – не сдавался я. – Помнишь, как отец…
– Конечно, помню. Ты мне не раз это рассказывал. Я помню, что отец никогда собственного достоинства не терял, но и тот случай всё же стал не только удивительным, но и уникальным. И окончиться он мог совсем иначе! Если в одиночку бросаться на льва, то, значит, непременно быть растерзанным! За редким исключением, которое Иван Иванович тогда и продемонстрировал.
– Вот с этим я категорически не согласен! Секрет победы… Секрет его победы заключался не в числе единомышленников! Победу определил перевес моральных сил! Именно моральное превосходство сломило все остальные силы, ему тогда противостоявшие! Видно, ты главное в той истории всё же не разглядела! Может, опять рассказать?
Жена засмеялась и согласилась: «Очень уж тебе хочется снова вспомнить все подробности той истории с отцом! Ну, попробуй!»
– И попробую! – едва не завёлся я. – Для тебя же стараюсь! А ты опять не собираешься слушать! Брось хоть на время свои кастрюли!

Всё происходило во время важной московской инспекции в ходе тактических учений. Именно действия ракетного дивизиона на учениях и результат тех действий мог определить итоговую оценку и, можно смело сказать, дальнейшую судьбы командования дивизиона. Разумеется, всю работу оценивала специальная инспекция, состоявшая из московских офицеров, но окончательное слово было за московским генерал-лейтенантом, председателем комиссии.
Генерал по своей сути оказался замаскированным барином. Уехав из Москвы, где его самого, наверняка, гоняли как сидорову козу более высокие начальники, и, оказавшись хозяином в бескрайних песках Каракумов, он представил себя всесильным падишахом и потому совсем распустился. В то время, когда дивизион с высочайшим напряжением всех сил выполнял задачи по подготовке и пуску ракет, борясь за каждую секунду, грузный генерал вальяжно развалился в тесноватом КУНГе («универсальный крытый кузов нормальных габаритов») и прицепился к начальнику штаба с откровенно глупыми замечаниями не совсем трезвого человека.
Начальником штаба работал Иван Иванович. Он, непрерывно находясь на связи с подразделениями и штабом ракетной бригады, принимая и передавая кодированные сообщения с важными цифровыми данными, старался не замечать замечаний генерала, мешающих работать, но генерала в какой-то момент такое отношение задело, и он громко возмутился:
– Ты, майор, слушай, когда тебе говорят! Внимательно слушай и отвечай! – сквозь икоту выдал генерал, нетерпеливо дергая Ивана Ивановича за руку.
Вот тут Иван Иванович не сдержался:
– Во-первых, не майор, а товарищ майор! А во-вторых, не мешайте работать, товарищ генерал-лейтенант!
Генерал, казалось, протрезвел. Он выдержал долгую паузу, после которой разразился длинным монологом. В нём преобладали нецензурные выражения с откровенными угрозами, смысл которых сводился к следующему:
– Да ты знаешь, майор, что я с тобой сделаю…
Все, кто только мог, мигом вылетели из командного пункта, поскольку оставаться свидетелем подобного диалога было весьма опасно.
– Вы что-то сказали? – напрягаясь всем телом и наклоняясь в сторону генерала, переспросил Иван Иванович.
Он демонстративно бросил обе руки на стол перед генералом, что означало готовность к серьёзным действиям, и удивительно спокойным, но очень твёрдым голосом произнёс:
– Товарищ генерал-лейтенант! Немедленно покиньте командный пункт! Это место для боевой работы, а не для нетрезвых выходок!
Несколько мгновений висела тишина, только непрерывно попискивали радиостанции, в спешке оставленные радистами, потом генерал резко поднялся и вышел вон.
– Теперь тебе конец! – предрёк командир дивизиона, сидевший рядом. – Вот только он вернётся в Москву и... А ты? Не мог промолчать, что ли?
– Задача идёт… Давай-ка время навёрстывать! – только и ответил Иван Иванович.
Так или иначе, но скандальная новость быстро распространилась повсюду. Все понимали сложность ситуации, но к Ивану Ивановичу с сочувствиями не приставали даже близкие товарищи. Понятно, что этим его горю не поможешь!
Все ждали завершения учений и последующего разбора, который традиционно должен устраивать председатель инспекции. Было ясно, что начальника штаба станут долго и больно раскатывать, словно катком.
Прошло двое суток. Доклад генерала о результатах инспекторской проверки длился около часа и закончился выставлением ракетному дивизиону вполне заслуженной оценки «отлично». Об ожидаемом всеми инциденте не было сказано ни слова. После завершения мероприятия генерал со своими подчиненными укатил в Москву немедленно, отказавшись от традиционного совместного банкета членов инспекции и офицерского состава дивизиона.
«Весь народ недоумевал, не понимая, как это Ивана Ивановича не раскатали?» Именно этой фразой я обычно завершал свой рассказ жене. Но теперь я закончил его иначе:
– А ты говоришь, будто один в поле не воин! И всё же это не так! Батя-то был один, но победил фигуру, которая по своему масштабу была ему не чета. И победил только из-за своего морального превосходства!
– И в чём же оно проявилось? – язвительно уточнила жена.
– Вот видишь! Ты и впрямь ничего не поняла. Отец же не проглотил молча очевидное хамство генерала, хотя именно так на его месте поступили бы многие. Это – раз! Во-вторых, он потребовал от генерала, храбро нарушая субординацию, не мешать выполнению боевой задачи! На это вообще, мало, кто способен! В-третьих, будучи всего-то майором, он пресёк грубость распоясавшегося не какого-то там удальца, а целого генерал-лейтенанта! О-го-го! А ведь между ними была глубочайшая служебная пропасть и соответствующие ей возможности. Этого тебе достаточно?
– Допустим! – ответила жена, делая вид, будто согласна со мной.
– Но и это ещё не все факторы, обеспечившие отцу победу. Генерал-то сам ему и помог. Он ведь откровенно бездельничал, ничего полезного не делал, но назойливо мешал напряженно работающим людям. Мешал, пользуясь своим начальствующим положением. Это раз, и такое поведение не делало генералу чести. Более того, он еще и нетрезвым пребывал на службе, это два, а своей низкой бранью допустил грубое нарушение воинской дисциплины, это три! То есть, морально он сам себя подкосил, но, слава богу, вовремя всё понял и закруглил вполне достойно, по крайней мере, не стал мстить. Впрочем, мстить с его стороны было бы весьма неразумно! Слишком уж много оказалось свидетелей его предосудительного поведения, и все они с отцом были заодно. Такое генералу легко бы не сошло!
А я для сохранения объективности обязан добавить, что эту историю в своё время узнал даже не от одного, а сразу от нескольких знакомых моего отца, которые откровенно восхищались им, как достойнейшим человеком. Сам-то батя только из скромности никогда не рассказывал мне, да и никому, то, что могло пойти ему, так сказать, в плюс.

И всё же моя жена во всём права! Вполне права, осуждая мои попытки достучаться в этом вопросе, хоть до кого-то! Это я и сам отлично понимаю! Но я понимаю ещё одно важнейшее обстоятельство, которое заставляет меня как-то действовать: «Какие бы обвинения, даже самые убедительные и самые обоснованные, я не предъявлял теперь Г.К. Жукову, только ведь большинство людей поверит в них лишь, узнав мнение о Жукове не моё, а самого Сталина».
Народ же, он как обо мне думает? «Ты говори, говори! Язык-то без костей! Тем не менее, Жуков всю войну-то, считай, при Сталине был! Если и ездил на фронты или ещё куда, так всё равно к нему и возвращался. Выходит, нужен он был Сталину! Ведь плохого помощника Сталин при себе бы не держал, ясное дело! Потому, дорогой ты наш товарищ, против таких аргументов нет тебе веры! И всё этим сказано!»
А узнать мнение Сталина о Георгии Константиновиче Жукове – сложнейшая задача для кого угодно, поскольку напрямую Сталин об этом, насколько мне известно, никогда не отвечал, и ответить уже не сможет!
И как мне при указанных обстоятельствах решить такую задачу? Как узнать мнение Сталина о Маршале Жукове?
Дилетантам-то давным-давно вдавили такое представление, совершенно неверное, будто Сталин после войны прямо-таки боготворил Жукова, ибо только он и спас Москву от немцев, а потом и весь Советский Союз от краха. Потому награды ему, почёт и парады!
Разве не в этом теперь убеждены все, насмотревшись всяких художественных фильмов (иногда даже хороших), и начитавшись всяких книг (иногда даже хороших). Их авторов обычно интересовала отнюдь не истина, а лишь мнение на этот счёт собственного руководства или нынешнего руководства страны. А они, всякие руководства с 56-го года, все без исключения, выставляют Сталина злодеем, а Жукова необоснованно обиженным героем и военным гением, спасителем народа. Вот откуда ноги у этого мифа растут!

И всё же мнение Сталина о Жукове (почти документальное) можно составить и даже не промахнуться. Да ещё, как говорится, в динамике, в разные годы. Оно ведь радикально менялось по мере узнавания Сталиным истинной сущности Жукова.
Этими знаниями я сейчас и поделюсь.

Так вот, первое отношение Сталина к командиру корпуса Георгию Жукову, известное мне из литературы, проявилось ещё в году 37-м. Тогда Жукова стали прессовать по партийной линии на окружной партийной конференции. В вину ему якобы поставили то, что он не разглядел врагов народа в своём уже репрессированном начальнике Уборевиче и в прочих репрессированных командирах по делу о подготовке государственного переворота. Якобы не разглядел! А ведь всё происходило у него на глазах, должен был и разобраться, что к чему. Но Жуков оказался политически близоруким (ой, ли?), вот и встал вопрос на окружной партийной конференции о его партийной ответственности.
Подсказываю важность той ситуации – подобные обвинения со стороны товарищей по партии обычно предвещали скорый арест.
Вот тут-то Георгий Жуков и поступил весьма нестандартно. Обычно все обвиняемые в таких ситуациях сдавались, а он решительно направил в Москву две телеграммы. Одну – лично Сталину, другую – наркому РККА Ворошилову.
В обеих телеграммах Жуков выразил полное несогласие с мнением партконференции о нём, поскольку, как писал в телеграммах Жуков, для такого мнения не оказалось объективных оснований.
Сразу прошу меня извинить за вольное изложение от своего лица сути того инцидента, поскольку делаю его для краткости по памяти.
Меня нисколько не удивляет, что Сталину решительность и непокорность Жукова, то есть, качества, указывающие на сильную волю и внутреннюю убеждённость в собственной правоте, пришлись по душе. Жуков проявил способность двигаться к цели напролом, вопреки противодействию более могучих сил. Проявил несгибаемость в самых безвыходных обстоятельствах. А это – весьма ценные для военнослужащего качества, в этом нет сомнений.
Такой сильный человек, наверняка решил тогда Сталин, в трудную для страны минуту может пригодиться. Такого человека трудно напугать чрезвычайными или трагическими обстоятельствами! И Сталин стал присматриваться к Жукову, чтобы лучше его узнать, как он всегда поступал при подборе кандидатуры на какую-то высокую должность. «Посмотрим! Время покажет!» – решил он.
И время действительно показало, хотя для Сталина не всё в Жукове открылось одномоментно! Суть Жукова выявило лишь большое время – многие годы и многие беды!

Видимо, по указанию Сталина НКВД оставил Жукова в покое после той партийной конференции и его телеграммы вождю. И, зная теперь многое из последующих событий, я думаю, что НКВД напрасно подчинился Сталину беспрекословно, забыв о важных фактах в деятельности Жукова. Вернее сказать, виноват не сам Наркомат внутренних дел, а его руководство, которое пришло на защиту Жукова, но сделало это во вред стране.
Почему так вышло? Предполагаю следующее.
Жуков по своему характеру – это же весьма тщеславный выскочка, одинокий хищник, считающий себя в любом вопросе выше всех остальных! Да еще и смелый, любитель лихо рискнуть, лишь бы подняться над всеми. Он был болезненно самолюбив. Потому вряд ли пропустил возможность оказаться среди победителей в случае успеха грандиозного государственного переворота. Тем более, как не попробовать, раз уж даже его начальник командарм 1-го ранга Иероним Уборевич тайно готовился участвовать в антисоветском заговоре троцкистского толка. А Уборевич, в свою очередь, вряд ли не привлек к заговору Жукова, карьерную целеустремлённость которого и криминальную решимость давно разгадал.
К сведению. Организатором того готовящегося в СССР государственного переворота с убийством Сталина и верных ему людей из руководства страны стал заместитель наркома РККА по вооружению Михаил Тухачевский. Он сам это на суде и сообщил.
Тухачевский, конечно же, одобрил вовлечение Жукова в свою преступную организацию – новые люди заговорщикам были нужны, как воздух, тем более, столь железные, каким оказался Жуков.
Начало переворота планировалось на 1 мая 1937 года. Причём, арестовать законное руководство страны заговорщики собирались прямо на трибуне мавзолея и в ходе военного парада.
И ведь прекрасно придумали, надо сказать! Ещё бы! Преданные заговорщикам вооруженные люди в большом количестве и вполне официально уже находятся рядом со Сталиным и готовы действовать в соответствии с известным им планом.
Но всё пошло по другому плану! Информация о готовящемся мятеже своевременно просочилась в НКВД. Сталина, разумеется, обо всём известили и, конечно же, в НКВД разработали операцию пресечения мятежа.
Тухачевского под благовидным предлогом заблаговременно отправили в город Куйбышев, где, оторванного от «своих», арестовали без шума и доставили в Москву уже в качестве подследственного.
Так же поступили в Москве и в прочих местах с остальными заговорщиками, о которых в НКВД уже знали. А вот Жукова тогда никто не выдал. Его фамилия вообще не прозвучала из уст каких-либо заговорщиков. Это его и спасло.
Конечно, весьма маловероятно, и всё же возможно, что Жуков и не был в курсе готовящегося заговора. Но мне это представляется почти невозможным! Ведь именно в том преступном направлении Жуков действовал и в последующем. И в успешном государственном перевороте 26 июня 1953 года под руководством Никиты Хрущёва наш герой Жуков (можно сказать, уже по привычке) тоже принял решающее участие. Вполне очевидно, что он и мятеж Тухачевского не пропустил бы мимо себя.

Ну, а в 1957 году по указанию победившего всех своей наглостью Хрущёва состоялась поспешная реабилитация всех политических врагов СССР. Она проводилась по невиданному ранее юридическому принципу – «всё случившееся при Сталине должно сменить свой знак на противоположный». Потому все довоенные заговорщики, начиная с Тухачевского, были оправданы полностью. Причем даже без пересмотра их дел, которые вообще было приказано уничтожить. А это уже юридический нонсенс в мировой практике!
Очень показательно, что после реабилитации всех политических преступников, лично известных Жукову, он всюду отзывался о каждом из них и, особенно об Уборевиче, как о великих военачальниках, невинно пострадавших от злодея Сталина. Его никто не тянул за язык! Стало быть, он из их круга, потому с тоской и вспоминал провалившийся, но так хорошо спланированный переворот.
Надо же, как ловко заговорщики повернули СССР в нужную его врагам сторону!
61
Насколько мне это известно, при «злодее» Сталине любое уголовное преследование производилось строго по закону.
Возможно, где-то и кто-то из следователей рисковал самовольно применять незаконные методы к подследственным, но трудно поверить, что это без серьёзных последствий для себя могли позволить себе следователи при расследовании громких и, тем более, крупных политических преступлений. Такие дела были под особым надзором очень больших начальников. И наказание следователей в случае их преступных действий с подследственными, как говорят, «не заржавеет».
Только не надо мне напоминать о 37-м. Это станет очевидной попыткой перевернуть происходившее тогда с ног на голову! Ведь в указанное время Сталин не имел государственных постов, потому и не имел никакой государственной власти. То есть, даже при всём желании он не мог законным путём влиять на политические процессы, если советские органы власти были бы против этого. Сталин и не влиял, хотя и наблюдал за ходом всех громких политических процессов. Чтобы быть в курсе.
В общем, у меня нет сомнений, что уголовные дела Тухачевского, Уборевича, Якира, Гамарника (застрелился накануне ареста), Корка, Путны, Фельдмана, Примакова и других выявленных заговорщиков расследовали строго по закону, то есть, без нарушений их прав. И судили в июне 1937 года тоже всех строго по закону.
В иное мне поверить трудно. Иное логически не проходит.
К тому же, процесс Специального судебного присутствия Верховного суда СССР был открытым для всех заинтересованных!
И как в том случае, скажите мне, его материалы могли подделать у всех на виду?! Ведь в зале постоянно присутствовали многие свидетели, в том числе, и иностранные журналисты. И, в том числе, из Великобритании. Эту деталь советую непременно запомнить.
Конечно, можно уперто возражать, будто вместо настоящих журналистов из этой недружественной Советскому Союзу страны на суде присутствовали самые матёрые представители влиятельнейшей английской разведслужбы МИ-6, пребывавшие под прикрытием некоторых английских издательств. Они, имея совсем другие задания, правду не публиковали!
Допускаю! Вполне возможно, что именно так и было! А почему должно быть иначе, если руководство Великобритании весьма нуждалось в подробностях о том процессе. Его очень интересовало, сознались ли подсудимые на суде в подготовке мятежа? И, главное, насколько этим признаниям поверило советское руководство? Будет ли оно и дальше «дружить» с Германией?
Но ведь даже от тех английских свидетелей в прессу не поступили сведения о незаконности суда и незаконности мер, применяемых к подсудимым. Не к чему было придраться! И это очень весомый аргумент в пользу того, что люди Сталина ничего не фальсифицировали, чтобы обвинить якобы «невинных красных командиров».
Выходит, тогда никто в мире не усомнился, что судебный процесс вёлся строго по закону и состав преступления вполне доказан.

Многие последующие годы независимых исследователей того процесса вроде бы всерьёз интересовал засекреченный вопрос: «А откуда советскому НКВД стало известно о готовящемся заговоре?»
Тайна приоткрывалась постепенно. На это потребовались многие годы. На сегодняшний день прояснилось, что информация просочилась из Германии, якобы от немецких генералов, допустивших ее случайную утечку. Ничего странно в этом, кажется, нет, ибо Тухачевский всегда именно с немецкими генералами имел наиболее тесные контакты.
Позже дополнительно выяснилось, что информация попала в СССР от немцев через чехов. Но откуда ее получили чехи? Это тоже выяснилось, но значительно позже.
Ответ оказался весьма интересным и неожиданным. Первоначальные сведения о заговоре, попавшие к чехам, исходили от Великобритании!
Разумеется, в Советский Союз те сведения добирались очень запутанным и обезличенным путём, чтобы Сталин не догадался, кто же преподнёс ему опасных заговорщиков прямо-таки на блюдечке.
Теперь-то ясно, что преподнесла их Великобритания. Как обычно она делала подобные дела, чужими руками. Однако же против истины не погрешила – опасный заговор действительно имел место! То не было наветом, а оказалось в рамках интересов самой Великобритании.

Об этом очень убедительно написал Арсен Мартиросян в своей книге «Сталин после войны. 1945-1953 годы».
Он усматривает мотивы действий Великобритании в том, что до Второй мировой войны она весьма опасалась союза немецких и советских генералов. Но именно Тухачевский в СССР еще с Первой мировой войны был настроен прогермански. Высказано даже предположение, будто на своей высокой должности он активно шпионил против СССР в интересах Германии. Разгром же этого канала заговорщиков англичанами мог разрушить совместные планы германских и советских генералов, стало быть, и планы политиков на создание советско-германского союза против Великобритании. Чего она и добивалась столь запутанным, но верным путём, выдавая Тухачевского с его компанией.

Тухачевского и его подельников расстреляли по приговору суда. И нам повезло, что это случилось до начала большой войны. Хорошо, что обезвредили столь опасных врагов, поднявшихся в Красной Армии на достаточно высокие командные должности.
Но другие опаснейшие враги всё же сохранились и сделали своё дело. В частности, сумел выскользнуть Жуков. Может быть, потому сумел, что именно тогда к нему присматривался Сталин как к возможному выдвиженцу на более высокую должность. Если так, то это обстоятельство, нет сомнений, могло облегчить Жукову собственное спасение.

Судьба и дальше оказалась благосклонной к Жукову, недостойного этого, как мне кажется.
В 1939 году, когда Советскому Союзу понадобилось выровнять опасное военно-политическое положение на Дальнем Востоке, неблагоприятное из-за многочисленных японских провокаций, командир кавалерийского корпуса Георгий Константинович Жуков из Киевского особого военного округа был назначен командующим 1-й армейской группой советских войск в Монголии.
Ему предстояло усилить плохо проявивший себя местный комсостав, и Жуков с этой задачей справился. В боях в районе реки Халхин-Гол Георгий Жуков сыграл важную роль в разгроме войск милитаристской Японии, за что получил первое звание Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда». И, сдаётся мне, тогда он был награждён по заслугам.
Та победа для СССР в дальнейшем оказалась крайне важной. Считается, что именно она привела к тому, что в 41-м году Япония остереглась вступить в войну против Советского Союза на стороне Германии. В общем-то, Япония отказалась не категорически, а выставила Германии условие, что вступит в войну в случае победы вермахта в битве за Москву, но так и не дождалась этого, потому воевать с СССР остереглась, затеяв захватнические войны в Юго-Восточной Азии!

Мне представляется, будто Сталин в отношении Жукова размышлял примерно так.
«Георгий Жуков еще в Первую мировую войну зарекомендовал себя как исключительно храбрый и дерзкий унтер-офицер кавалерии. Не зря же он награждён двумя солдатскими Георгиевскими крестами. Вполне убедительное подтверждение того факта, что врага он рубил бесстрашно».
Надо сказать, что Сталин не по чужим рассказам знал, что такое рубка живых людей в стремительной кавалерийской атаке. В ней нужны лихие качества, доведенные до совершенства, отвага, самоотверженность и... И немыслимая для нормальных людей жестокость!
«Теперь этот Жуков, – рассуждал Сталин, – проявил себя ещё как грамотный и инициативный полководец. И он вполне заслужил звание Героя Советского Союза. Надо будет подумать, как и дальше использовать его наиболее рационально. Думающий, волевой, инициативный! Может, начальником Генерального штаба его назначить? Там сейчас Мерецков всеми штабными делами заправляет, но его многочисленным зарубежным связям, а, стало быть, и ему самому я давно не доверяю. Надо будет над этим детально подумать!»

Вполне очевидно, почему перед войной решительный и уверенный в себе Жуков всё больше нравился Сталину. Тот отлично показал себя и в последних командно-штабных учениях, проводившихся Генштабом Красной Армии в январе 41-го года, фактически, накануне войны.
Действуя за «синих», Жуков блестяще разгромил «красных», то есть войска Красной Армии, вскрыв многие слабые места реальной системы стратегической обороны СССР.
Для страны это оказалось очень плохо, ведь Жуков, пусть пока только на топографических картах, но сумел разгромить войска Красной Армии, несмотря на уже построенную линию обороны. Но очень хорошо, наверное, подумал Сталин, что сам Жуков разбирается не только в тактике и в оперативном искусстве, но и в стратегии! Значит, стране в этом деле он сможет помочь! Хорошо и то, что Жуков никому не льстит, не демонстрирует, будто всё у нас хорошо, а настроен критически и патриотично.
И всё же решимость Сталина в вопросе назначения Жукова на должность начальника Генерального штаба сдерживала очень принципиальная служебная характеристика, данная ему в ходе давней аттестации его командиром Константином Рокоссовским.
Рокоссовский ее написал, когда служил командиром дивизии, а Жуков был командиром полка и находился в его непосредственном подчинении. В отличной, в общем-то, аттестации Рокоссовский однозначно указал, что Жуков не должен использоваться на штабных должностях, поскольку штабную работу органически ненавидит. Именно такое слово и употребил – ненавидит!
И как Сталину не верить столь хлёсткой, но смелой характеристике?! А с другой стороны, жаль, конечно, если Жуков не подойдёт. Во всём, как будто, он хорош!
Всё же Сталин рискнул. В середине января 1941 года Георгий Константинович Жуков постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) был назначен начальником Генерального штаба РККА, то есть стал, образно говоря, руководителем мозга Красной Армии.

И всё же очень скоро Сталин убедился в том, что Рокоссовский оказался более прозорливым, чем он: Жуков в должности начальника Генерального штаба действительно не годился.
В ходе очень неблагоприятного начала войны с Германией Сталин окончательно убедился в том, что Жуков с новой должностью не справляется. И он был снят. Снят за развал стратегической обороны, за незнание текущей обстановки на фронтах и за потерю руководства оставшимися силами Красной Армии.
Правда, мне самому видеть эту резолюцию не приходилось, но ведь понятно, что за пустяки с таких должностей не снимают! Значит, уже были очень существенные промахи. По всему выходит, что верить той резолюции вполне можно.
Разумеется, в совокупности всё, за что был снят Жуков, неплохо послужило интересам врага. Это совершенно верно! И всё же тогда никто не смог бы обоснованно утверждать, будто все поражения на фронтах стали результатом целенаправленной подрывной деятельности Жукова (хотя, на мой взгляд, так и было).
Тем, кто тогда служил в Генштабе под началом Жукова, казалось, будто многочисленные поражения и потеря управления войсками вызваны банальной растерянностью начальника Генерального штаба и его психологической подавленностью случившимся, в результате чего он и бездействовал. По крайней мере, именно так Жуков старался всё представить. Однако и растерянность, и психологическая подавленность начальника Генерального штаба в начале войны не давали оснований для его прощения, а лишь свидетельствовали о несоответствии занимаемой должности. Это факт.
Да и с юридической точки зрения сокрушительное разрушение обороны в самом начале войны для начальника ГШ являлось безусловным преступлением уже вследствие понесённого страной огромнейшего ущерба. Этого было вполне достаточно не только для снятия с должности, но и для предания суду военного трибунала!
И всё же прижать Жукова лишь многочисленными подозрениями и катастрофическими поражениями Красной Армии Сталин тогда не мог. Он всегда и всё делал строго по закону. А для суда требовались более веские доказательства вины.
Для их сбора, и не только по Жукову, понадобилось длительное время. И Сталин стал документировать все факты на будущее особо секретным образом.

Но не могу спорить с тем, что до войны отношение Сталина к Георгию Жукову было вполне доброжелательным и уважительным. Такое, на радость тем, кто прославляет Жукова, действительно было. И никаких подозрений и даже оснований для подозрений вождь к Жукову тогда не питал! Даже напротив.
А о том, какие внутренние убеждения исповедовал новый начальник Генштаба и каким оказался его истинный моральный облик, Сталин узнал позже. Первые сомнения по поводу странностей личности Жукова у него появились, пожалуй, лишь 22 июня 1941 года после сокрушительного и не оправданного никакими обстоятельствами поражения Красной Армии в приграничных сражениях.
Ещё более значимое подозрение Сталина опиралось на то, что войска оказались совершенно не готовы воевать именно там, куда и пришёлся главный удар вермахта. Не готовы как-то очень уж странно. Не готовы, словно специально, словно по мановению чьей-то волшебной палочки, хотя на прочих направлениях всё было иначе. Надо же! Готовились войска, готовились, а когда понадобилась их полная готовность, оказались не готовы! Почему так? Кто виноват в эдаком абсурде?
Сдача огромных территорий врагу фактически без сопротивления, как сразу догадался Сталин, стала возможной лишь в результате измены высшего руководства РККА. Никакими случайностями такие события объяснить невозможно! Оборона была рассчитана на огромные возможности врага, но она поплыла при первых же ударах.
Разумеется, Сталин сделал то, что ему и полагалось сделать. Он инициировал тайное расследование, которое было завершено только после войны, только перед самой его гибелью.
Проводить расследование все те годы открыто Сталин не мог, понимая какое противодействие это вызовет со стороны объединившихся генералов, да еще генералов, давно утративших свою честь. Да и доверие бойцов и командиров к руководству Красной Армии и к руководству всей страны рухнуло бы, что еще больше ослабило бы Советский Союз в борьбе с фашистской Германией.

В очередной раз (известный мне) отношение Сталина к прославленному им самим Маршалу Победы отчетливо проявилось на банкете по случаю семидесятилетия вождя 21 декабря 1949 года.
Эта часть мероприятия подробно описана в книге Юрия Игнатьевича Мухина «Отцы-командиры. Звезды на погонах – звезды на могилах».
Вот что узнал Юрий Мухин.
«Маршал Жуков находился за одним праздничным столом с Верховным Главнокомандующим, но в его персональную честь (в честь Жукова, прим. моё) не было сказано ни слова. Всем присутствовавшим это показалось странным. Старшие военачальники стали знаками подавать Жукову сигнал на перекур. Жуков попросил Сталина сделать перерыв. Вождь дал разрешение. Сам он курил трубку за столом, а все вышли в курительную комнату. Здесь же командующие войсками фронтов попросили маршала Жукова начать короткое выступление, чтобы они могли продолжить здравицу в честь Сталина и, конечно же, в честь первого маршала Победы. Так и решили.
После перекура своё выступление-тост Георгий Жуков начал примерно так: «Если бы меня спросили, когда за всю войну мне было тяжелее всего, то я бы ответил, что осенью и зимой при обороне Москвы, когда практически решалась судьба Советского Союза».
Выслушав молча эту тираду Жукова, Сталин внезапно оборвал его словами: «Вот вы, товарищ Жуков, вспомнили оборону Москвы? Правильно, что это было очень трудное время! Это была первая победоносная битва нашей армии при защите столицы. А вы знаете, что многие ее защитники, даже генералы, получившие ранения и отличившиеся в боях, оказались не отмеченными наградами и не могут получить их, так как стали инвалидами?!»
На этот упрек Жуков ответил так: «Товарищ Сталин, я, как и Вы, тоже не отмечен наградами за ту битву, хотя почти все работники Генерального штаба награждены орденами Ленина (Шапошников, Антонов, Ватутин, Штеменко и другие). Вполне допускаю, что мною допущен в этом деле просчет, и мы поправим это».
Тут Сталин ударил кулаком по столу так сильно, что хрустальная ножка высокого фужера обломилась, и красное вино пролилось на скатерть. Вождь, перебивая Жукова, сказал: «А вместе с тем вы не забыли наградить своих бл…ей».
Наступила гробовая тишина, в ходе которой Сталин поднялся, вышел из-за стола, ушёл и не вернулся».

На мой взгляд, больше ничего и знать-то не нужно, чтобы понять послевоенное отношение Сталина к Жукову. Такое можно было высказать лишь человеку, глубоко не уважаемому! Человеку, в вине которого и, причем, в умышленной вине и вреде, Сталин был уже вполне уверен! Такое можно было высказать только человеку, с которым в дальнейшем Сталин не хотел иметь ничего общего, испытывая к нему самые худшие чувства!
А поток всякого рода наград, парады и прочее, – это всего лишь антураж. Театрализованное представление празднующей страны-победительницы остальному миру. Должен же у победившего народа быть главный герой войны! Вот он и был назначен! Смотрите на него все и любуйтесь! Это Маршал Жуков, даже со спины увешанный всевозможными наградами! Каким народ его себе представлял, таким его и показывали.
Я, помню, еще ребёнком пытался понять, когда Жуков успел заполучить столько орденов!? И, главное, за что? Прямо-таки не человек, а удивительный герой, каждый шаг которого становится подвигом, требующим награждения! Прямо-таки ходячий демонстратор всяческих наград!
Конечно, большинство людей, не задумываясь, считает, будто все награды Жуковым заслужены, но если вникнуть…

Теперь-то я думаю, вспоминая неожиданно открывшийся конфликт на кремлёвском банкете, что Сталин на каком-то этапе крепко пожалел, что на главную роль русского героя-победителя после той тяжёлой войны выбрал именно Жукова и каждую неделю специально чем-нибудь награждал. Иначе говоря, Сталин заранее готовил мундир Жукова к грандиозному театрализованному представлению на радость народу-победителю.
Он пожалел и о том, что предоставил Жукову почетную возможность командовать сражением на завершающем этапе войны, при взятии Берлина, отняв это вполне заслуженное право у Рокоссовского. Пожалел, что позволил принимать парад Победы в Москве 24 июня 1945 года, и дополнительно ещё один, 7 сентября в Берлине, правда, совместно с бывшими союзниками по борьбе с поверженной фашистской Германией.
Кстати, именно с теми «верными союзничками», которые почти договорились между собой напасть 1 июля 1945 года на ненавистный им Советский Союз. Напасть объединенными силами США, Великобритании и Франции с привлечением специально сохраненных на этот случай сил вермахта. План носил название «Немыслимое».
Этого не случилось в намеченные сроки отнюдь не потому, что у кого-то из прежних союзничков возобладал разум или проснулась совесть. Просто американцы очень хотели сначала хоть на ком-то испытать своё новёхонькое ядерное оружие, но пока и сами не были к тому технически готовы. Потому предлагаемые Великобританией сроки нападения на СССР их не устроили. Американцы настояли на том, чтобы оттянуть нападение на более поздние сроки, несмотря на уверенность англичан в том, что самый удобный для Запада момент начала войны с СССР будет безвозвратно упущен.
И надо заметить, что англичане, как обычно, оказались дальновиднее своих заокеанских союзников. Момент был упущен!
Первое испытание ядерного оружия, да и то лишь в условиях специального секретного полигона Аламогордо, было произведено только 16 июля 1945 года. И сразу стало ясно, что наносить один или даже два удара (больше ядерных боеприпасов у США еще не имелось) по СССР неразумно с военной точки зрения. Слишком мала суммарная мощность. Эффект окажется недостаточным.
Наносить удар по Германии, которая уже капитулировала и не находилась в состоянии войны, тоже не резон. Мировая общественность такого шага не поймёт. Зато в качестве первой и испытательной цели идеально подходила милитаристская Япония, еще пребывавшая в состоянии войны с США.
Конечно, новое оружие не терпелось испытать на войсках Красной Армии, как предлагал Черчилль, вот только новый Президент США Гарри Трумэн, будучи очевидным ястребом, и сам очень нуждался в военной помощи Советского Союза на Дальнем Востоке, потому сдерживал Черчилля.
Причина была очень веской. Война США с Японией продолжалась уже почти четыре года, но Япония так и не была разгромлена Штатами. Это сильно дискредитировало США как страну, заявившую о превосходящем военном превосходстве над всеми. Исходя из этого, Штатам надлежало в кратчайшие сроки принудить Японию к капитуляции.
Но как это сделать? Как это сделать при наличии у Японии мощной и боеспособной Квантунской армии, готовой сражаться фанатично и до последнего японца? Победить Квантунскую армию, обладавшую высоким боевым духом и преданностью своему императору, аморфные американцы даже не надеялись! Они и задачу такую перед собой не ставили, понимая ее неисполнимость.
Вот потому-то прежний Президент США Рузвельт, получивший в апреле 45-го года пулю в висок за непонимание целей тайного мирового правительства и очевидное сочувствие Советскому Союзу, уже договорился со Сталиным решить эту непосильную для американцев задачу с помощью Красной Армии. Более того, Рузвельт тайно надеялся, что Красная Армия прочно увязнет в этой войне, как случилось с США, и тогда Советский Союз даже после завершения Великой Отечественной войны многие годы будет воевать с Японией на радость США.
А что? Прекрасный дипломатический ход!
Но Рузвельт, правда, уже мертвый, так и не узнал, насколько же он просчитался не в своей дипломатии, а в реальной жизни. Красной Армии под руководством маршала Василевского хватило двух недель, чтобы Япония лишилась своей основной сухопутной мощи – знаменитой Квантунской армии. После сокрушительного разгрома своих главных сухопутных сил Япония уже не могла воевать и капитулировала.
Надо иметь в виду, что Сталин объявил войну Японии в августе 1945 года, поскольку обещал Рузвельту еще на знаменитой Ялтинской конференции сделать это через три месяца после победы. Так и сделал, и всё же мир с тех пор сильно изменился. Изменились отношения между СССР и США. В новых условиях, казалось бы, Сталину был не резон держать своё слово перед США. Действительно, не следовало жертвовать своими людьми теперь уже в войне с Японией, но в интересах ставших враждебными Штатов.
Это так! Так почему же СССР всё же объявил войну Японии?
Дело в том, что Япония оставалась очень уж агрессивным соседом СССР. И было очевидно, что США в ближайшем времени постараются натравить ее на СССР. В предвидении этого имело смысл раз и навсегда отбить у Японии желание воевать против Советского Союза. Потому-то война СССР с Японией и состоялась в сроки, договоренные ранее.

Впрочем, я опять как во сне, удалился от своих главных воспоминаний. А они были об отношении Сталина к Жукову.
Так кого же ещё Сталин мог выбрать на роль главного победителя? Как это узнать? Кого мог выбрать из имевшихся в его распоряжении героев, если не кого-то из командующих фронтами? А кого из них, если не Маршала Советского Союза Жукова?
А, может, ему следовало остановиться на прославленном во многих сражениях Маршале Коневе?
Нет! Только не его! Он ведь давно уличён в пристрастии к рукоприкладству даже в отношении генералов! Как-то не с руки подобного держиморду провозглашать национальным героем!
Вообще-то, для многих людей, интересующихся Великой отечественной войной, пожалуй, не секрет, что Сталин более всех командующих фронтами ценил Константина Рокоссовского. Ценил его и как полководца, и как человека, но в вопросе выбора главного героя-победителя вмешалась чистая политика – Рокоссовский по происхождению был поляком! А польское государство по результатам своей довоенной агрессивной истории и изменнических действий в ходе самой войны никак не заслужило, чтобы Сталин преподнёс всем полякам столь дорогой подарок. В общем, не появилось у поляков веских оснований, чтобы гордиться своим участием в этой победе! Не они ее делали! Не им ее и праздновать!
Конечно же, сам Константин Рокоссовский к позору своей нации нисколько не причастен! Он-то – истинный герой и прекрасный командующий! Самой высокой пробы! Вот только с польским происхождением ему не повезло!
Ну, а ранг прочих советских маршалов, кроме этих трёх, в народе всегда оценивался значительно скромнее. И Сталин об этом был осведомлён. Никто бы его не понял, если бы иные маршалы выдвинулись вперёд, отодвинув указанных выше трёх полководцев.
Вот и пришлось Сталину плотно закрыть глаза на открывшиеся в ходе войны «достоинства» такого русского полководца, каким проявил себя Жуков. Пришлось закрыть глаза на его подлючесть и всё-таки назначить на роль «самого-самого» от имени советского народа. Да и то, лишь потому, что Георгий Жуков оказался чисто русского происхождения и в мордобое вроде бы не замечен. Хотя иными позорными действиями всё же сумел прославиться – чуть, что не по нему, так сразу генералов, случайно под руку попавшихся, отдавал под трибунал. Просто так отдавал, чтобы везде Жукова все заранее боялись! Боялись одного лишь упоминания о нем!
Вообще-то, такое поведение большого начальника на Руси всегда самодурством называлось! Потому Маршал Георгий Жуков и есть главный самодур Советского Союза!
Но что же в тех сложнейших обстоятельствах мог поделать Сталин?! Кого он мог выбрать, если только Жуков и оказался самым лучшим из самых худших?

Но в послевоенный период Сталин в какой-то мере всё же «воздал должное» безмерно тщеславному, но недостойному свалившейся на него славы Жукову, поставив его на подобающее место. Сначала значительно понизил в должности и убрал с глаз долой в Одессу Командующим второстепенным военным округом, а потом еще дальше – в Свердловск, в совсем уж малозначимый внутренний Уральский военный округ.
По уму-то Сталин вообще должен был отдать его под суд за вскрывшееся и доказанное безмерное мародёрство и воровство, как поступал в таких случаях с остальными провинившимися перед народом генералами. Вот только Жуков, как постоянный представитель Сталина на фронтах, уже давно слыл в народе частью самого Сталина, его правой рукой. Если бы Сталин у всех на глазах отрубил себе эту руку, то народ его бы не понял. Пришлось Жукова убрать лишь в тень, чтобы меньше напоминал о себе и напрасно не позорил вождя.

Но накопленная злость и подлость, всегда клокотавшая внутри Жукова, очень пригодилась ему во время государственного переворота 26 июня 1953 года, то есть для совершения особо тяжкого государственного преступления, возглавляемого другим матёрым государственным преступником Никитой Хрущёвым!
За данное преступление Жукова следовало судить и расстрелять, но ему всю жизнь везло! Видно, потому снова всё вышло наоборот! За военное обеспечение государственного переворота Жуков был отблагодарён Хрущёвым и назначен-таки Министром обороны, о чём он давно мечтал, как о промежуточном варианте последующего возвышения уже на главную политическую должность. Об этом он мечтал тайно, не распространяясь, надеясь взять власть силой. Силой всей Советской Армии, которая оказалась в его подчинении.
Разумеется, сам Хрущёв, а также соучастники переворота и все последователи Хрущёва на верхних этажах власти всегда скрывали от народа роль Жукова в государственном перевороте и в силовом захвате власти в СССР в 53-году. А то ведь дёрнет когда-нибудь прозревший народ за некую невидимую пока верёвочку, да и вытянет весь клубок их совместных подлостей на всеобщее обозрение. А вдруг разозлившийся народ ещё и разберётся во всём, да больше не потерпит издевательства над собой! Да ещё воздаст каждому «великому» по заслугам!

Никогда я не смогу забыть многочисленные преступления Жукова. Не смогу простить. Не смогу признать его истинным героем, а не тем, кем он являлся в действительности, то есть скрытым врагом отечества.
Не смогу забыть и то, как те пожилые фронтовики, давно снявшие выцветшие гимнастёрки военной поры, дымили в усы едкой дешёвой махоркой и вопрошали с горечью… Вопрошали, почему же немецкие командиры, в отличие от нашего комсостава, своих солдат, своих фашистов, значит, всегда берегли? Почему? Ещё как берегли!
Это же вопрос вопросов, не разрешенный у нас и поныне, поскольку он никого наверху так и не взволновал? Может, в том и сокрыт ответ, что не взволновал?
И всё же, скажите мне, хоть кто, почему немцы своих немцев на фронте берегли, а русские русских – не особенно-то и старались сберечь! Почему же так? Немцы же, по всему выходит, нелюдями безжалостными себя показали, а русские, стало быть, настоящие люди против них! Но немцы своих берегли, а наши…
Я изучал, я знаю, у немцев на передовой было так: едва над их головами нечто опасное пропело или прошипело, так сразу команда – ложись! И земля, как и их командиры, всегда их спасала, даже если она для них чужая, а нам вроде бы своя, вроде бы родная. А уж, коль немцы залегли в своих укрытиях, так понапрасну под огонь и не высовывались. Ждали команды, когда всё стихнет!
И немецкие командиры не очень-то торопились наступать под огнём, никого под пули напрасно не гнали, почём зря своих людей не транжирили. Зато те же самые пехотные немецкие командиры немедленно вызывали огневую помощь. И уж тогда по нашим позициям от души работала их штурмовая авиация и штурмовая артиллерия! Работала тщательно, с немецкой аккуратностью и точностью, добивая оставшихся в живых наших бойцов, наших советских людей, отцов и дедов, которых так ждали их бедовавшие семьи.
Немецкая авиация и артиллерия делать это умели хорошо. Да и как могло быть иначе, если у немцев и авиация и артиллерия непосредственно подчинялись немецким пехотным командирам! А те, понятное дело, были кровно заинтересованы в уничтожении красноармейцев перед собой. Потому спуску своей авиации и артиллерии немцы не давали! Такие у них были порядки!
Порядки, которым всегда завидовала советская пехота. Ещё бы не завидовать! Немецкая пехота в своих интересах напрямую командовала и артиллерией и авиацией. А в Красной Армии о таком порядке лишь мечтали солдаты, да их окопные командиры, находившиеся рядом, зато генералы даже не задумывались (зачем им это?).
И напрасно мечтали красноармейцы в течение всей войны! Напрасно, поскольку советская артиллерия, а тем более авиация в Красной Армии считалась элитой. Ну и как же они, столь особенные, могли подчиняться какой-то там зачуханной пехоте?! Они решали какие-то свои собственные задачи, а уж пехота решала свои, совсем непрестижные земные боевые задачи. Часто решала без спасительной огневой поддержки, а потому только и знала, что закапываться в ту самую землю, которая и живых защищала и погибших безропотно принимала! Пехота все задачи сама решала и сама погибала! А артиллерия и авиация по-прежнему решали свои особые задачи, не очень-то реагируя на запросы пехоты… Ох, уж эти генералы!
Об этом больно говорить, но нашу авиацию, даже когда своей пехоте светила верная гибель, трудно было вызвать и тем более дождаться! Пехотным командирам полагалось задолго раскланиваться перед авиационным командованием, да заявочки подавать в письменном виде! Желательно, дня за три до возникновения необходимости, которую по понятным причинам никогда невозможно предусмотреть!
Впрочем, дело не только в заявочках! Наша авиация до конца войны практически не имела радиосвязи, так как же можно было ее вызвать, даже при безотлагательной нужде у пехоты? Какая оперативность огневой поддержки могла быть без радиосвязи!? Потому-то три дня! А через три дня становилось поздновато…
И при этом наша авиация ещё умудрялась поглядывать на пехоту свысока, хотя ее экипажи и сами погибали не реже несчастных пехотинцев. И всё же в единую систему огня всё это «взаимодействие» в Красной Армии почему-то не складывалось, не помогало успешнее громить врага.
Видимо, это как раз тот случай, о котором говорят, будто рыба гниёт с головы. То есть, с генералов! От кого же, как не от них зависело единство управления огнём и его эффективность! От них и должна была исходить забота и о пехоте и обо всех подчиненных на войне, и об их жизнях.
Но авиационные генералы не очень беспокоились! Их вполне устраивали почти бесполезные вылеты, бомбардировки по площадям, победные отчёты своему начальству о выполненной работе и перетягивание чужих заслуг на себя, а своих провалов – на соседей!

Немецкие генералы, между прочим, на своём уровне все были реально воюющими, все были ответственными, в отличие от наших! Они были самостоятельными, были мастерами своего дела! Они сражались вместе со своими войсками и управляли ими, в соответствии с занимаемыми должностями! Они сами планировали боевые действия, сами разрабатывали все операции, а не ждали указаний сверху. И хорошо знали, что замены выбывшим из строя им ждать не откуда. Людские возможности Германии и ее европейских сателлитов практически исчерпаны.
Зато среди генералов Красной армии, и без того не слишком почему-то грамотных, не слишком инициативных в бою, всегда прячущихся за решения старшего начальника (на гражданке таких называют бюрократами), вдобавок затесалась ещё и большая доля политработников.
Политработники всегда были генералами липовыми, не настоящими, хотя в генеральской форме одежды они казались красноармейцам козырными тузами. Вот только какой с них прок в бою или в сражении, если в военном деле они ничего не смыслили?!
До войны они числились в средних и в больших партийных начальниках! Указания всем давали, ни за что не отвечая! Потому-то Сталин их, не зная, куда же пристроить в ходе войны, и нарядил во всё генеральское, сделал замполитами соединений или членами военных советов армий и фронтов. Вроде бы, комиссарами революционной поры. Понятное дело! Куда-то и их, бездельников, надо было пристроить, если все боевыми делами заняты! В тылу от их бестолковых указаний дела тоже не поправятся, скорее наоборот!
А в армии толку-то с политработников на любых должностях сколько? Чаще – одни убытки! Хотя бы на амуницию, на пайки, на денежное довольствие. А если среди тех генералов ещё и активный дурень попадался, который всем советовать да приказывать начинал… Тогда заметно прибавлялось пролитой крови наших красноармейцев! Но и в таких случаях, какой же спрос с политработника? За него всегда отдувался его командир или командующий.
Честно признаюсь, если бы мне пришлось пристраивать политработников на фронте, так и я бы спасовал. Впрочем, крепко подумав, решил бы им больше взвода не давать! Да и этого многовато – всё же тридцать человек, тридцать судеб! Разве их можно губить бессмысленными действиями? А чему дельному политработник мог научить бойцов своего взвода, кроме как языком чесать? И как он повёл бы их в бой, сам ничего в обстановке не понимая?
Именно из болтунов-надсмотрщиков и вылупились позже наши некомпетентные во всём, кроме интриганства, руководители СССР Никита Хрущёв и его ученик, ещё более убогий, нежели учитель, Леонид Брежнев. Пустили, как говорят, двух козлов в огород! Кого пустили, от того и пожинали!

А что же артиллерия? Насколько она помогала воевать и выживать пехоте?
Я и сам по военной специальности артиллерист, но честно вздохну: «Ох, уж эта артиллерия… Бог войны, между прочим, а толку от нее для пехоты было маловато! Лишь противотанковую артиллерию я ругать не стану! В ней нашим артиллеристам еще опаснее и тяжелее приходилось, нежели в пехоте. Для немцев каждое противотанковое орудие было как кость в горле, потому с ним они старались расправиться в первую очередь».
Но об артиллерии вообще трудно вспоминать без слёз! Маловато толку от нее оказалось, поскольку чаще она бабахала просто по площадям, а не по заранее разведанным целям, потому не причиняла врагу особого вреда! А сведений о целях, когда требовалось, всякий раз не оказывалось из-за слабости наших средств разведки! Вот и дубасили пушки и гаубицы в никуда! Конечно, для доклада начальству дело вроде бы сделано, как и следовало, – отстрелялись, даже стволы покраснели. А на самом деле огромное количество боеприпасов израсходовано, скорее всего, впустую, а что с того проку! Если только какой немец зазевался, да попал под огонь, но чаще всего им в блиндажах да в укрытиях от наших артналётов даже страшно не становилось!
Однако грохот наша артиллерия производить умела! Он, наверно, ей и засчитывался за вклад в победу! Как начиналась артподготовка, так битый час вздыбленная земля грохотала, если не дольше. Из всех раскалившихся стволов палили, если не в противника, так уж в сторону противника! Неужели из-за этих канонад всегда и считалось, будто свои задачи артиллерия выполняла, как и следовало?
Вот только немцы лишь посмеивались. Они хорошо изучили возможное время обстрелов, потому предусмотрительно прятались в укрытиях. Знали и продолжительность налётов, и даже то, что русская пехота скоро опять начнёт тупо штурмовать их надёжные укрепления в лоб, беззащитно ложась на немецкие пули. А немцы опять будут поливать этих неуёмных русских картечью из миномётов, из минометов. Значит, опять возникнут огромные и неоправданные потери! А русским и это нипочём! Они снова и снова будут с непонятным упрямством повторять свои бесполезные атаки, как у них принято – «любой ценой!» И опять станут напрасно терять своих людей. Станут превращать живых людей в трупы, выражаясь иначе, стыдливо прикрывая малопонятными словами ужасную суть своих действий, превращать живых людей в боевые потери!

Между прочим, советские артиллеристы от своей пехоты, если уж разговор затевался горячий, обычно отбивались, оправдываясь, будто вынуждены беречь снаряды. Это же дефицит! Действительно, снарядов в бою всегда не хватало, потому что палили густо туда, где пусто! Палили в белый свет, а не по разведанным целям! А каждый снаряд – это огромный труд тыловиков, голодных, замерзающих, измученных горем…
«Мы их шрапнелью и миномётами, – удивлялся в своём блокноте убитый немецкий офицер, – давно вся высотка их кровью залита! А они всё лезут, ползут, бегут! У них это героизмом называется. Только после наших миномётов редко кто из наступавших воскресал! А русские командиры, будто ничего не понимают! Они опять и опять своих людей на верную смерть толкают! Будто война – это всего-то мясорубка для человеческих тел, а не борьба умов и техники! Ни умов у них что-то не видно, ни техники! Они воюют они не умением, а упрямством!»
А ведь это им характеристика, нашим генералам, организаторам наших кровавых побед!

Мне вспомнился один училищный случай. На самой обычной лекции по истории КПСС речь зашла о героизме комиссаров, вот тогда я и спросил преподавателя про фронтовую мясорубку в рядах Красной Армии. Спросил его, можно ли было воевать иначе? Можно ли было людей как-то поберечь, ведь то были наши деды и отцы, люди, родные нам по крови!
Полковник вопросу не удивился и ответил, глазом не моргнув. Кому-то показалось, будто ответил он вполне убедительно (мы в своей курсантской среде потом это обстоятельство обсуждали).
«Видите ли, товарищи курсанты, фашисты, конечно, берегли своих солдат. Но берегли их только потому, что людские ресурсы Германии были весьма ограничены!»
Во как! Сам-то полковник понял, что он нам выдал?
По его ответу выходило так, будто красноармейцев на фронте было вполне достаточно, чтобы их бессмысленно уничтожать! Видимо, как раз потому и командиры не удосуживались их беречь! Но неужели я всё правильно понял? Или всё же что-то перепутал?
Однако ответ полковника, если вдуматься, оказался еще шире и еще страшнее, нежели мне показалось с самого начала! С его слов, как человека принимавшего участие в той войне, выходило так, будто командиры даже не считали нужным беречь людей! Зачем, если их итак предостаточно?
Проговорился он, что ли? Не знаю! Но кто же, кроме него мог нам такое рассказать? Где мы подобные откровения могли прочитать официально или увидеть в кино? Откуда еще мы могли узнать о существовании подобной дикости?
Конечно, ни откуда мы узнать не могли! Мы знали о войне многое, но совсем иное. Совсем иное! И ничего подобного ответу полковника узнать не могли, ибо нам о войне всегда рассказывали не то, что происходило в действительности, а то, что нам якобы следовало знать! Нам подавали всё облагороженным, героическим, причесанным до некой трагической красоты! В воспитательных мерах, что ли? Или не хотели травмировать нашу психику? Или заранее формировали некую боевую среду, в которой всё должно происходить на более человечном уровне? Не знаю, что у них было в уме.

Сегодня, как реакция на те слова полковника, мне бы непременно вспомнилось хамоватое жуковское откровение, открывающее реальное отношение генералов к бойцам Красной Армии: «Бабы ещё нарожают!» Но в то время я еще не знал таких его откровений.
Но любые командиры на фронте и без откровений маршала Жукова прекрасно понимали, сколько в действительности стоит жизнь обычного красноармейца. Да, нисколько она не стоит! Бабы еще нарожают! Командиры и сами до этого доходили.
Они ежеминутно использовали в своей фронтовой практике столь низкую цену человеческой жизни. Особенно ей пользовались генералы. И это притом, что по военной статистике самих-то генералов за годы войны погибла треть от списочного состава. Очень много погибло. То есть, многие из них себя тоже не жалели!
А это для меня совсем уж странно? Себя не жалели, командиров не жалели, красноармейцев не жалели! Похоже на всеобщее помешательство или на какое-то непонятное и невыносимое давление, противостоять которому они не могли.
В голове не укладывается. Так и кажется, будто в этом вопросе, в вопросе жизни и смерти, генералам кто-то вдавил в сознание нелепую формулу, будто на войне люди непременно погибают, и противодействовать этому даже не стоит!
А что если, именно от Жукова, как от очень высокого воинского начальника, та формула и исходила? И она подчиняла себе деятельность генералов и офицеров сверху донизу, как факир подчиняет флейтой кобру! Мне кажется, будто такое вполне возможно. Ведь Жуков же не просто так ту фразу вбросил! Он же, наверняка, кого-то из генералов воспитывал своей циничной откровенностью! Он же учил кого-то не жалеть людей, коль бабы еще нарожают! Мол, вы должны наступать, а о людях надо меньше всего думать! Вот такая его установка в форме приказа среди генералов, видимо, и действовала!
Или то был настоящий героизм, самоотверженность, самоотречение?
Может, я чего-то не понимаю? Может, генеральский героизм заключался не в том, чтобы побеждать врага за счёт своего военного искусства, а в том, чтобы не жалеть ни людей, ни себя?
И, в общем-то, логика такого поведения достаточно проста: чем больше шума, чем больше потерь, тем выше цена победы и больше кажущиеся заслуги генерала! Погубил генерал много людей – значит, заслужил очередную награду! Так зачем же им было людей щадить? Себе во вред?
Так, что ли?
Но если покопаться в военной истине, не отводя глаз от самых ужасных ее сторон, то ведь действительно, отдавая бессмысленно жестокие приказы, генералы нутром чувствовали, что жалеть им своих людей, в общем-то, смысла нет.
Конечно, нет смысла!
Нет! Заявлять об этом вслух, разумеется, было бы глупо! Разумеется, посылать людей на смерть просто так, без крайней нужды, совсем бесчеловечно, но как им быть иначе, если по-другому они не умели? Куда проще всё делать по привычной схеме, делать как всегда! Приказал «вперёд!» и «ни шагу назад!» – и всё! Считай, свой генеральский долг перед родиной исполнил! Не отступать же приказал, в самом деле, а атаковать! Значит, генерал молодец!
А то, что задача в сложившихся условиях никакой кровью не выполнима, что нужно действовать как-то иначе, действовать лисьей хитростью или дьявольским умением, или подождать или обойти, так это для генерала не столь уж важно. Ему-то что? Ему сверху приказали наступать, а он тут же своим войскам то же самое переприказал! Стало быть, своё дело уже сделал! Никто не упрекнёт! А кровавые последствия пусть берут на себя подчиненные! Это их обязанности! Пусть своей кровью заливают пустые поля, да безымянные высотки! Такая уж их судьба! Нам, генералам, достанутся честно заслуженные ордена, а остальным – безымянные братские могилы. Конечно, очень уж много этих могил осталось за нами! Но Жуков учит всех, что война без жертв не обходится! И разве он не прав? Так что, не о том нам приходится думать!
И как вам нравится генеральская логика войны?

Её страшно сознавать. В неё трудно поверить, но я давно уяснил со слов фронтовиков и сегодня это хорошо помню, что почти все командиры именно так и рассуждали, безропотно выполняя любые (именно, любые!) приказы своих начальников. Так и требовалось от всех – «приказы не обсуждаются!»
С другой стороны, попробуй возразить! Ведь сам в штрафбат угодишь! Потому сия наука самосохранения передавалась от одного командира к другому!
Понятное дело, если твоих людей в ходе боя сильно побьют – их, в общем-то, жалко. Это плохо, если сильно побьют, поскольку батальоны, полки и дивизии окажутся недоукомплектованными и слабыми в следующем бою.
Но что же делать, если иного не дано? Только и оставалось жертвовать теми, кто оказался под рукой, а потом ждать, когда пришлют очередных. С матюгами сверху, разумеется, но ведь пришлют когда-то! Как не прислать, если воевать-то надо!?
А если и не пришлют, тогда ослабленные части во второй эшелон отведут. Совсем уж хорошо! Во втором эшелоне куда спокойнее! Там и выживать значительно проще!
«Ну, а если совсем много народу поляжет, так ещё лучше, между нами командирами говоря! Тогда не то, что во второй эшелон, тогда вообще с передовой уберут. На переукомплектование. Это же в тыл, значит! Почти, как в отпуск! И зачем мне против собственной выгоды людей беречь? Мне самому выжить надо, а не их беречь! У меня же мать! Меня дома ждут жена и дети!»

Интересно, а как в войсках с этим сегодня? Какие сегодня командиры в той стране, которая с некоторых пор считается капиталистической? Может, современные командиры, как когда-то немецкие, уже берегут своих людей? Что изменилось?
Мне трудно ответить на этот вопрос, ведь я давно далёк от армии. Но я знаю, что об этом пишет человек, прошедший четыре современных войны. Он врач, и не просто озабоченный выживанием людей на войне, но и активно помогающий им в этом. Это Юрий Юрьевич Евич, совсем молодой в сравнении со мной человек, но с богатым боевым опытом. Ему я доверяю.
Вооружая людей знаниями, необходимыми на войне для выживания, он опубликовал великолепную книгу «Тактическая медицина современной иррегулярной войны». А в ней, походя, дал интереснейшую оценку современным командирам, поскольку от них выживание подчиненных зависит в значительной степени. Дал оценку не тем командирам, которых бы нам хотелось видеть, а реальных, уже участвовавших в боевых действиях, уже проявивших себя, самых настоящих. Евич наблюдал их в боевой обстановке.
Вот его дословная оценка:
«Об особенностях взаимодействия с командованием и подчинёнными в условиях иррегулярных боевых действий можно написать целую книгу. Если говорить совсем кратко, в отношении командования они сводятся к тому, что чудовищный беспорядок на всех уровнях, отсутствие какой-либо (не говорю уже – нормально налаженной) службы тыла и боевого обеспечения приводят к жуткому цейтноту и сильнейшему стрессу у командиров всех уровней.
Учитывая это, чем меньше вы будете напрягать командиров (и больше задач решать самостоятельно) – тем лучше. Вторым важным фактором является жуткий дефицит нормальных людей на командирских должностях: на них крайне редко попадают не просто кадровые офицеры, но даже просто нормальные люди. Самый распространённый вариант – калька с гражданского общества, когда на командные должности пролезают те, у кого есть деньги и привычка быть на денежных местах – спекулянты и воры всех мастей, которых по недоразумению в современном обществе именуют «бизнесменами» и «коммерсантами». Если в мирное время они своим неуёмным воровством и полным отсутствием какой-либо работы «на перспективу» поставили нашу страну на край гибели, то в условиях войны они, как правило, раз за разом губят свои подразделения, чаще всего – губят вполне осознанно, частично или в полном составе, ради получения какой-либо материальной выгоды. Самое печальное, что даже наличие военного образования и «кадрового» прошлого не гарантирует от этой напасти. В современном обществе, когда именно торгашеские способности являются мерилом всех добродетелей человека, таких достаточно и в регулярной армии. Простейший рецепт борьбы с этой напастью – тщательно самому выбирать себе командира. Как правило, в условиях иррегулярной войны имеется много возможностей (особенно для медика) перейти в то подразделение, которое кажется ему более достойным.
С подчинёнными, с военнослужащими своего подразделения и так далее, гораздо проще: будьте всегда честны и доблестны, ни в коем случае не пятнайте себя хищениями гуманитарной помощи или мародёрством, в бою старайтесь быть с пехотой, решительно и профессионально исполняйте свой долг – и заслужите любовь и уважение простых бойцов, а также младших командиров. Правда, отношения со старшими (см. выше) этим вы можете испортить – но это в случае, если не последуете совету выбирать их из числа возможно более достойных людей».

Пусть в своей книге Юрий Евич написал только о так называемой иррегулярной войне. Своими масштабами и тактикой действий она никак не похожа на Великую Отечественную войну с ее многочисленными и огромными фронтами, миллионами задействованных военнослужащих, массой огнедышащей техники и вооружения, – но сегодняшние войны уже есть и впредь будут другими. Сегодня более вероятны мирные, на первый взгляд, «майданы», на которых, тем не менее, погибают люди, или боевые действия небольших вооруженных формирований, террористических группировок, отрядов специального назначения или народных дружин. Но роль командиров в такой войне и их истинное лицо, наиболее часто встречающееся, Юрий Евич показал с полной определённостью, подтвердив и мои самые безрадостные размышления и выводы.

Но я никак не могу успокоиться. Ох, уж эта психология людей на войне! Сложна она для понимания тех, кто всегда жил лишь размеренной мирной жизнью!
Потому у меня всегда камнем на душе лежит вопрос к самому себе: «Из описанной мной психологии выходит так, будто среди генералов Красной Армии настоящих героев и быть-то не могло! Неужели действительно так? Но этого же быть не может! Я твердо и давно на личном опыте усвоил, что порядочные люди находятся всюду, пусть в самых малых количествах, но они находятся в любой, даже в самой зловонной моральной среде».
Немало подлинных героев нашлось и среди генералов! Но не о них теперь речь! Не будем отвлекаться! Им-то достаётся слава и почёт! Но скрывать уже после завершения войны прошлые просчёты и поражения – это же измена! Это же только будущему врагу помогать! И кому это не ясно?
Я убеждён, что нельзя скрывать горькую правду о прошлом от тех, кто готовится защищать родину! Нельзя для них сочинять красивые мифы о войне, пусть даже самые патриотические. В особенности такие, будто мы всех врагов всегда побеждали, значит, победим и сейчас, победим и завтра!
Одно с другим никак не связано, и одно из другого не вытекает! Поскольку тогда побеждали ещё те люди, ещё советские, а не эти, не нынешние! А на что годятся нынешние, им ещё предстоит показать в деле, хотя кое-что они уже показали!
Но прошедшая чуть ли не век назад Великая отечественная война действительно сокрыта от всех до сих пор! Лишь малозначительные ее вершки где-то проступают наружу, как крохотная часть погруженного в черноту гигантского айсберга! И уроки той войны так и не извлечены, ведь избыточно горькая правда по-прежнему доступна не многим, да и не многим она нужна! И выводы наперёд по той же причине не сделаны! И меры не приняты! Не уяснены причины тяжелых поражений, следовательно, они могут повториться.
Но мало кого это волнует. Процветает самоубаюкивание, мол: «А зачем нам та замшелая правда? Мы же – победители! Нам теперь бояться некого!»
Это, на мой взгляд, и есть результат настоящего разложения общества вражеской пропагандой!

Кому же не ясно, что народ наш по простоте душевной сегодня уверился, наслушавшись военных мифов и героических сказок о войне, будто генералы после войны всю ту огромную работу по изучению и анализу просчётов и поражений уже выполнили, как им и следовало ее выполнить!
Только опять ведь народ ошибается!
После войны генералы очень долго купались в славе победителей! Им не до той работы было, которая их собственные просчёты да подлость всему народу высветила бы! Да и обстановка в мире уже новой войной попахивала, уже ядерной, потому генералы без рутинной работы не остались. А за нею и прошедшая война как-то забылась!
И уже новые генералы, не воевавшие, в ходе любых учений требуют от подчиненных учитывать опыт прошедшей войны! Прямо-таки курам на смех!
Вроде бы это вполне логично и правильно! Опыт – сын ошибок трудных! Только ведь будущая война, каждому должно быть понятно, окажется настолько иной, что прошлый опыт нам станет камнем на шее во время переправы. Прежде всего, новая война, опираясь на технический прогресс, непременно породит множество совершенно новых средств поражения и защиты. А они, в свою очередь, радикально изменят тактику и оперативное искусство. Это – уж обязательно!
Потому изучать следует только предстоящую войну, благо и опыт у нас в этом деле кое-какой имеется. Вон как лихо современные враги раздраконили вооруженный до зубов СССР – нашими же руками! Без артналётов и без видимой оккупации!
А почему им это удалось? Да потому, что Комитет Государственной безопасности, который с теми врагами обязан был бороться задолго до их активизации, им же и потакал! Только теперь в полной мере и раскрылось, что Андроповское КГБ боролось лишь с теми патриотами, которые пытались спасти страну и защитить в ней интересы русских. Зато Андропов цинично пригревал вокруг себя и пестовал даже не евреев, хотя и это странно в стране преобладающих русских, а только настоящих махровых жидов, умело подтачивающих СССР, каждый на своей стезе, кто как мог! Писатели, режиссёры, поэты, композиторы, молодые таланты на вырост… Мельпомена усердно служила делу развала страны! А тех, кто служить отказывался, подвергался публичной обструкции – об этом заботился КГБ.
Разумеется, не все офицеры КГБ этому помогали, да что же с того, что не все, если вся управленческая верхушка КГБ предала страну с потрохами?! А в КГБ, как и в армии, приказы верхушки предписано исполнять, независимо от собственного мнения, иначе тебе, даже самому распрекрасному, только трибунал с последующим позором и светит!

Я давно пришёл к выводу, что у тех командиров на фронте, которые были должностями пониже (командиры взводов, рот и батальонов), тоже выработалась своя логика поведения. Им, конечно же, беречь людей приходилось, поскольку они сами напрямую зависели от своих бойцов! Все плечом к плечу в бою держались! Но если какой-никакой приказ сверху поступал, тут уж не о людях приходилось думать, а о выполнении того приказа, иначе с самого погоны сорвали бы, да в штрафбат определили!
Конечно, можно было и в бутылку полезть, доказывая начальнику, будто он полный дурак и негодяй. Ну а дальше-то что?
А известно, что! «Проявил малодушие, отказался выполнять приказ!» В итоге выходило так, будто и не за людей переживал, будто не их спасал, не о них заботился, а не выполнил приказ, пошёл против своего командира, значит, предатель! Пошёл против своих! Или даже хуже того – струсил! Потому одна дорожка тебе останется! Та самая, которая прямиком ведёт в трибунал! А тот неправильный приказ, как ты посчитал, уже кто-то другой станет выполнять. И именно так, как ты его выполнять отказался. Значит, людей-то всё равно побьют, хоть и без тебя, но ведь и тебя заодно!
По всему тогда выходило, будто разумнее сразу промолчать! С начальством лучше не спорить, свои предложения держать за зубами! Лучше думать, как бы начальству угодить, а люди – это богатство наживное! Если приказали – вперёд, значит, надо рвать вперёд! Без сомнений и размышлений! Война! И не время рассуждать: «Зачем, да почему вперёд и можно ли иначе, чтобы все твои подчиненные уцелели?»
Не надо размышлять! Не надо рассуждать! Но, даже выполняя приказ, умирать следует молча, не внося в произошедшее полную ясность! Тогда и награды тебе достанутся, хотя бы посмертно! И уважение от начальства будет обязательно! Если оно тебя вспомнит. А на рожон лезть, всё одно, что в адово пекло самому стремиться. Оттуда живыми не возвращаются.
Хорошо! Пусть так! А стоит ли при этом беречь того же командира взвода? Всё-таки офицер!
Такие вопросы непременно возникали в голове более высоких, нежели командир взвода, начальников. И ответ им приходил в голову, конечно же, самый естественный:
«Если уж говорить начистоту, так командир взвода – это кто вообще? Это же самый дешёвый офицерский материал! Ну, день он от силы протянет, если в обороне или в наступлении! Ну, два, если передышку подгадал! Так какой смысл его беречь, если для него всё в этой жизни предопределено заранее – не сегодня, так завтра погибнет! А приказ мне выполнять нужно сегодня! Потому и нет у меня сомнений, как поступать с тем взводным! Такая уж ему судьба выпала! Каждому своё!»

Так, большей частью, и воевали многие наши герои! Героически погибая, но не думая! Не рассуждая! Расплачиваясь жизнями за привычку своих командиров бить врага не умом и умением, а заливать его солдатской кровью! Авось немцы от ужаса захлебнутся той кровью! Вон, сколько ее пролито! Точно когда-то захлебнутся! Тогда наша сразу и возьмёт!
При таком отношении к людям в Красной Армии вермахт множил наши потери немерено! До сих пор не всех погибших подсчитали. Уже тридцать миллионов набралось, а счётчик не останавливается!
И кто их вообще считал? Разве что так, прикидывал! Ведь и сегодня, где ни копни, везде кости людские неподсчитанные? Разве они похоронены? Разве им по достоинству отданы почести за честно отданные жизни? Разве родные знают о них и гордятся ими, как своими героями? По архивам-то, сплошь почему-то сгоревшим или утраченным, нам объясняют, будто подсчитать потери никак нельзя, а по костям, как видно, даже не пытались. А переписи населения на что?
А я думаю, как же с теми неизвестными потерями могло у нас случиться иначе, если с одной стороны враг лютовал, а с тыла наших же беззащитных людей били свои командиры, защищая себя от гнева ретивых начальников, приказывавших наступать любой ценой?!

Потери, говорите? Ну, так что же с того, что они огромные? Чем они больше, тем большими героями смотрелись наши генералы! Как же иначе? Такое побоище они выдержали, бедненькие, что живых людей почти и не осталось!
Конечно, в потоках чужой крови генералы выглядели героями! Ордена им немедленно подавайте! Суворова! Кутузова! Всех степеней сразу!
Остаётся им только посочувствовать! «Как же трудно нашим генералам воевалось!»
Так и тянет их пожалеть! В особенности, несчастных политработников. Всяких там начальников политотделов и членов военных советов армий и фронтов. Погоны у них золотом расшиты, звезд больших много, грудь для орденов широкая, а ответственность за принятие любых решений, от которых и зависит исход боя и сражения, всегда не на них – она на командире или на командующем, при котором они пристроились! Ох, и тяжело, судя по всему, было воевать политработникам!

Можно подумать, будто я излишне строго прошёлся по генералам. Так ведь не со зла, только по заслугам! Они людей не жалели, а я теперь не жалею память о них, поскольку всю жизнь пытаюсь всё-таки понять, почему у нас столь огромными оказались потери? Да и должен кто-то правду в глаза нашим генералам высказать! Не одни же им восхваления, почести всякие, да награды разноцветные! Может, кто-то из них услышит мои тяжелые вопросы, да и сам призадумается! Может и устыдится своей боевой биографии!
Хотя, вряд ли! Они теперь войну вспоминать не желают.
А вообще-то, всё в той войне было и впрямь очень уж страшно и ужасно! Страшно и ужасно!
Но неужели потому и можно всё плохое не вспоминать? Так что ли?
Неужели можно стыдливо молчать о позорном? Неужели можно бесконечно восхвалять героизм и вечный подвиг Красной Армии, не обращая внимания на переполнивший избу сор? Отделить бы одно от другого!
Но, понятное дело, с восхвалениями точно не промахнёшься! На себя ответный огонь не вызовешь! Никого не возмутит твоя «принципиальность»! Хвалить да расхваливать – это во всех случаях безопасно для себя!
Но сдаётся мне всё же, что сначала следует разобраться, кого и за что хвалить? Ведь кто-то из генералов и впрямь заслуживал восхваления, а кого-то следовало на чистую воду вывести и под суд отдать. Ведь сколько генералов в 41-м неявно поработало на немецкую победу?! Да, полным-полно таких оказалось! Это потом они перекрасились в красный цвет! Правда, генерал Павлов со своим штабом, где были и другие подчиненные ему генералы, слегка не успел перекраситься – его быстренько расстреляли, ведь всё было ясно! Но многих в суматохе неорганизованного отступления так и не «раскусили».
Правда, даже с Павловым тщательно разбирались, чтобы трагической ошибки не допустить. Помимо следователей и прокуроров его допрашивал даже Жуков, будто сам не таким же был, как изменник Павлов! Будто сам не приказывал Павлову пропускать немцев в случае начала войны через себя!
Но принципиальную непримиримость Жуков всё же разыграл, не пожалел захромавшего товарища-троцкиста. Конечно, не корысти ради, а токмо во имя собственного спасения!
62
Считаете, будто после столь тяжёлых обвинений мне следует представить доказательства измены обвиняемых? Следует разложить всё по фамилиям и по полочкам?
Понимаю! Так меня проще заткнуть! И проще представить сумасшедшим или совсем уж озлобившимся неудачником. В общем, мне можно приписать многое, оправдывая тех, о ком я сейчас вспоминал, и чтобы я замолчал.
Однако не я должен предоставлять доказательства! Для этого есть уполномоченные государством структуры, которые и обязаны этим заниматься. Заниматься, хотя бы по моему неофициальному или по иному официальному сигналу. Но эти структуры многие десятилетия прикидываются глухонемыми, слепыми или чрезвычайно занятыми! Полагаю, что им так поступать приказано сверху! И понятно, кем приказано!

Ладно! Пусть я по-прежнему сплю, чтобы скоротать убитое в самолёте время. Пусть мне снится, сам не знаю что. Но какие же с меня требуются доказательства, в самом деле, за мои неуправляемые разумом сны?
Да и давно это всем, кто не спит годами и десятилетиями, понятно! Особенно тем, кто пытается сам во всём разобраться, без специально назначенных людей, кто анализирует и сопоставляет известные и столь противоречивые подчас факты. Да и факты ли?
Ищущим истину вполне понятно, что трагические неудачи Красной Армии в первые месяцы войны были заранее подготовлены. Подготовлены, прежде всего, наркомом обороны Тимошенко, начальником Генерального штаба Жуковым и многими другими высокопоставленными должностными лицами, чьи фамилии займут в списке не одну страницу, и которые после войны названы либо героями, либо сами надёжно запрятались от любого следствия.
Это по их вине 22 июня советские самолеты оказались не взлетающими, пушки не стреляющими, танки без боеприпасов, красноармейцы без винтовок, а армия, лишенная управления, стала позорно драпать, поливая весь путь кровью не агрессора, а своей собственной!
И только войска НКВД (главным образом, то были пограничники) без оснований проклятые после войны стараниями Хрущёва, чтобы им никто не верил, когда они станут защищать память Сталина и Берии, стояли насмерть и не отошли без приказа ни на шаг! Слава этим героям! Погибшим и живым! Слава! Они ее заслужили с честью!
А Хрущёв, скрытый враг всего советского, потому и ненавидел НКВД, что эти войска возглавлял и воспитал оболганный как никто в мире нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. То есть героические войска возглавлял, как и должно быть, тоже героический человек, заслуги которого перед советским народом в той войне невозможно даже оценить, сколь они оказались внушительны, но практически засекречены.
Об этом нужен отдельный немалый и, главное, наконец, предельно честный разговор. Но кто же теперь, после длительного промывания мозгов, посчитает Лаврентия Берию великим организатором почти всех советских экономических побед перед войной, в годы войны и после Победы?!
Кто посчитает? Да, никто ведь. Одни ничего о нём не знают, а другие знают, но замалчивают, как и приказано! А третьи и знать не хотят, отмахиваются!

Итак, пограничные войска НКВД с первых минут вторжения врага стояли насмерть, а остальные войска, из состава Красной Армии, беспорядочно отступали (почти все и везде, кроме северных территорий), спасаясь, кто как может. Но почему у нас до сих пор без всякого разбора хвалят всех фронтовиков подряд? И тех, кто честно тогда выполнил свой долг, и тех, кто отступал без приказа, спасая себя?
Известно всем, что звание фронтовик в нашей стране считается святым! Это уже в ритуал превращено. Если кто-то был на фронте или рядом с ним, то он обязательно считается героем. Значит, он – настоящий фронтовик! Значит, заслуженный и уважаемый человек!
Наверное, в большинстве случаев так и есть. Но мне всегда хочется выяснить поточнее, как именно тот человек, которого хвалят, воевал и где воевал? Не надо стесняться таких уточнений! Потому что очень уж много оказалось фронтовиков, которые не на передовой находились, а где-то рядом с ней!
Кому-то, конечно, и рядом, и далеко от передовой приходилось своё правое дело делать – таковы были служебные обязанности. Множество людей вообще были в тылу под бронью. Многие из них упорно писали заявления и рапорта, чтобы уйти на фронт, но им почти всем объясняли, что они нужны в тылу, что в тылу важнее и труднее, нежели на фронте.
С этим я полностью согласен! Это так! Но ведь им и почести полагаются иные! Совсем иные, нежели тем, кто своей грудью натыкался на осколки и пули, пущенные именно в них, а не куда-то наугад!
Сколько таких защитников страны, забытых всеми, осталось лежать на давно распаханных полях, едва присыпанными окровавленной ими же землёй! Они до сих пор не получили слов благодарности за свою единственную жизнь, отданную, чтобы жили мы. Все почести и благодарности, заслуженные ценой жизни мёртвыми, достались выжившим.
Но разве всё справедливо в таком раскладе?
Думаете, будто спустя многие десятилетия в этом невозможно разобраться?
Конечно, куда проще лежать на печи! Теперь же каждому объяснили, будто вся информация либо утрачена, либо очень запутанна! Ясное дело – невозможно!
А вот, к примеру, хорошо известная мне история. Моя мама на следующий день после освобождения родной Одессы от оккупантов, а произошло это 10 апреля 1944 года, по своей инициативе устроилась работать швеёй в швейную мастерскую.
И что в этом героического, спросят меня наверняка. Да только то, что ей в ту пору набежало всего-то тринадцать годочков и ещё пять месяцев, да и шить она не умела! Совсем девчонка, да еще и дистрофик из-за длительного голодания. Разве это не подвиг?
Но тогда никто об этом не говорил! Это было нормой для всех. Тяжёлой, но привычной для советских людей нормой. Они почти все жили так же, и никто этому не удивлялся.
И всё же, маму не забыли. Правда, вспомнили только через сорок лет. Она, которая несовершеннолетней девчонкой по десять часов в день шила обмундирование для фронта, всё же была признана ветераном войны. Признана, между прочим, без собственной инициативы в этом вопросе. И я по праву горжусь ее реальным вкладом в нашу победу.
Но заметьте, почему-то она названа ветераном не тыла, а ветераном войны! Будто лично участвовала в боевых действиях, чего на самом деле не было. Вот ведь как всё запутано на уровне понятий!
Разве не следовало бы разобраться?
– Так правильно ли, что она по какому-то указу-приказу признана ветераном войны?
– Конечно! Ведь на войну работала!
– А разве справедливо?
– Нет, пожалуй! Несправедливо по отношению к тем, кто ползал на брюхе по передовой в грязи, делая в этой грязи своё святое дело и погибая в ней же! Несправедливо по отношению к тем фронтовикам, над которыми пули, осколки и мины свистели чаще, нежели мы теперь моргаем! И не для чьего-то удовольствия они свистели! Почти каждый кусочек убийственного металла кому-то приносил последний вздох и вечное удивление, застывшее в распахнутых глазах!
Понимаете, о чём я? В ту пору ведь многие советские люди совершали подвиги, очень многие! Миллионы людей совершали подвиги, никем так и не замеченные и не отмеченные! Такой уж героический был тогда народ! Но цена каждого подвига всё же была разной. Согласитесь, что так! Потому всем, казалось бы, полагались разные почести! По фактическим заслугам, а не по погонам, не по эмоциям или чьим-то интересам!
А так ли всюду выходило?
63
Вот еще один вопрос.
Сплю я или нет, но сдаётся мне слишком странным, будто не мы, исконно русские люди, а наши лютые враги, ненавистные немцы гитлеровской поры, раньше нас подумали о сохранении справедливости в отношении фронтовиков. Той справедливости, о которой говорилось только что. Это они подумали и сделали так, чтобы не приходилось потом разбираться с каждым персонально, где и как он воевал.
Именно у немцев, а не у нас, были введены особые знаки отличия и почётные привилегии тем, кто был не формальным фронтовиком, но непосредственно ходил в настоящую атаку. Именно в атаку! Сначала в первую атаку! Потом во вторую! В третью, если как-то удалось выжить в первых двух, что в тех смертоносных условиях случалось не часто! И так далее. Этих немцев всегда удавалось выделить из остальных по особым знакам отличия. Независимо от того, солдат это, сержант или офицер. И это очень правильно было сделано.
А атаки не без оснований считались самым опасным трудом на войне, потому с ними и связывали наивысший солдатский героизм. В атаке каждому приходилось делать своё дело, заранее понимая, что ты уже нежилец! Почти наверняка погибнешь. Именно атакующие делали собою ту самую войну, которую даже из фронтовиков познали на себе не все!
После каждой атаки выживали очень не многие. Иногда – никто. Ведь часто приходилось в упор стрелять в противника, уже стреляющего в тебя, драться штыком и прикладом, как и предписано уставом! Приходилось вступать в противоборство с врагом, тоже отчаянно стремившимся победить, чтобы выжить, заранее не зная, кому же повезёт остаться хотя бы искалеченным, но живым! Приходилось бороться лицом к лицу, вгрызаясь во врага зубами! Приходилось именно бороться, а не значки на штабных картах рисовать, делая важное, но не столь уж опасное дело. И немцы это вполне справедливо учитывали.

Если со столь справедливыми критериями, какие были тогда у наших врагов, подходить и к нашим фронтовикам, то немало прославленных героев, усыпанных орденами и медалями, неожиданно предстанут совсем уж не в героическом свете!
Пусть они на меня обидятся! Пусть им станет обидно, пусть! Но поступать именно так требует высшая справедливость к истинным героям! Тем более, к героям, отдавшим свою жизнь за возможность жить нам. Они же за нас погибли, а мы не утруждаем себя даже тем, чтобы хотя бы разобраться!
Но всё равно же придётся когда-то отделять зёрна от плевел! Хотя бы ради тех, кто воевал по-настоящему, кто погибал и тянул на себе ту ужасную войну к победе. Тянул за тех, кто выжил. А тот, кто выжил, тот почему-то вместо погибших получил все их награды и уважение. Справедливо ли это?

А ведь честные исследования войны, остававшиеся чьими-то неправедными усилиями в глубокой тени, обязательно открыли бы неприятную действительность. Ведь именно в Красной Армии процент обслуги, не принимавшей участия в атаках, оказался значительно выше, чем в вермахте.
Вот так-то! У них почти все воевали в каждом бою с оружием в руках. Именно воевали, убивали врага и сами погибали, а в любой нашей дивизии две трети штыков почему-то постоянно ждали во втором эшелоне, когда, наконец, перебьют первый эшелон! Тогда и их очередь наступала!
А немцы с самого начала собирали все силы и били мощным кулаком! Под таким ударом наши войска, изрядно прореженные теми, кто в это время находился в прислуге, редко могли устоять.
У немцев если дивизия находилась в боевых порядках, так она сражалась вся, до последнего солдата, а у нас из такой же дивизии две трети бог знает, чем занимались! Нет, они трусливо не прятались! Они выполняли свои обязанности! Возможно, даже очень нужные в тот момент обязанности, но ведь не стреляли, не шли в атаку, не давили врага, вырывая огнем и натиском своих тел желанную всем победу. Потому ударная мощь немецкой дивизии была всегда выше советской, даже при формальном равенстве с нашей дивизией по численности личного состава и боевой техники.
В наших же штабах, планируя боевые действия, подсчитывали лишь соотношение сил по количеству дивизий, а не количеству реально воюющих бойцов! То есть, в Красной Армии генералы сами себя умышленно обманывали! И от кого, сами догадайтесь, зависело столь неправильное положение дел, если не от этих же генералов?

Осуждающих меня людей я понимаю так, что теперь обязан привести разгромные примеры несправедливостей военной поры. То есть, поименно назвать тех, кто лишь числился фронтовиком, кто увешан боевыми наградами, но трудно объяснить, за что он награждён.
Хорошо, пусть я даже обязан, но разве я повествую о каком-то одном или другом конкретном человеке, фамилию которого могу назвать без труда?
Нет! Мой взгляд значительно шире! Он в целом охватывает ту войну и ее порядки, при которых за каждым бойцом не уследишь. Потому отдельные люди и стали хитрить, в общем-то, пребывая даже на фронте. Стало быть, проблема носила тогда или носит теперь массовый характер.
Хотя я могу, если захотите, кое-кого назвать конкретно, но лучше бы мне этого не делать. Во-первых, справедливее было бы перечислить всех, но мне такая работа физически не по силам! Понадобится совершенно колоссальный объем архивных, свидетельских и прочих показаний и их обработка! Во-вторых, недостаточно всего-то перечислить всех тех людей, не очень заслуженных своим реальным вкладом в войну, но осыпанных наградами. Мне ведь все обвинения придётся самому и обосновывать! А для одного человека подобный объем работы всё же непосилен.

Но я рад и тому, что хотя бы обратил чьё-то внимание на большую и важную проблему. Надеюсь, это станет зёрнышком, которое когда-то прорастёт и принесёт полезные плоды. И тогда мы все, вполне возможно, научимся отделять действительно воевавших фронтовиков-героев от тех, которые были на фронте, даже честно работали на победу, но жизнью своей ежеминутно не рисковали. Их не надо ни в чём обвинять, если они служили честно, но и не надо возвеличивать, оскорбляя преувеличением их заслуг тех, кто действительно часто пребывал в атаках, то есть, в сущем аду.

Чтобы оказалось легче начинать такую работу в отношении генералов и офицеров, рекомендую прочитать книги Юрия Игнатьевича Мухина «Если бы не генералы!» и «Отцы командиры». В них много конкретных персонажей, много детальных расследований и обвинений, которым я вполне доверяю по представленным автором материалам.

Мне же сейчас, прямо-таки в руки явился для примера, прямо-таки приснился известный многим людям писатель, журналист, киносценарист, военный корреспондент и общественный деятель, двадцать лет работавший главным редактором популярнейшего советского журнала для молодёжи «Юность», Борис Николаевич Полевой (настоящая фамилия – Кампов). Он автор многих книг, в том числе, и крупных романов, интересных и патриотичных, но почему-то никто из специально опрошенных мною читателей не может вспомнить ни одной из его книг, кроме как «Повесть о настоящем человеке». Никто их, видимо, не читал или не читает. Может, это неинтересно? Или я ошибаюсь, находясь в среде, в которой моя статистика получилась совершенно случайной и не совсем достоверной?
Впрочем, дело не в книгах. Борис Полевой приснился мне сейчас как человек, увешанный боевыми орденами, которые, на мой взгляд, заслужить не мог. Судите меня и мои сны, если окажусь не прав!
Как и большинство советских писателей, Борис Полевой всю войну работал на фронте. Не воевал, а именно работал! Работал журналистом или корреспондентом фронтовой газеты. В общем, всегда был где-то рядом с фронтом. Но в глаза врагу ни разу не глядел и ни одного врага не убил. Именно так, но был награждён пятью боевыми орденами: Орденом Красной звезды, двумя орденами Отечественной войны второй степени и двумя орденами Красного Знамени! Редкий набор столь высоких наград даже для самых заслуженных фронтовиков, если не генералов, конечно!
И как же такое счастье на него свалилось?! Это же очень интересно!
Борис Полевой, который написал о великом подвиге настоящего советского человека Алексея Маресьева, и сам прославился этой повестью навеки. За нее он был награжден и премирован Сталинской премией. Это верно! Вот только, как ни странно, самого Маресьева за описанное в книге высочайшее мужество никто не наградил!
Да! Никто после выхода нашумевшей книги Бориса Полевого не мог о Маресьеве не знать, не мог хотя бы не слышать о нём, настолько он стал популярным. И всё же Алексея Маресьева никак не наградили, а того, кто подвигов не совершал, но описал их, наградили с лихвой!
Мне могут сказать, будто я не прав, ведь Маресьев всё же стал Героем Советского Союза!
Да, это так! Он стал Героем, но представили его к этому высокому званию уже потом и за другие подвиги. Представили, когда он, преодолев свою физическую непригодность к управлению самолётом и упрямое сопротивление командиров, не разрешавшим ему летать, стал-таки летать без обеих ног, да еще и сбивать вражеские самолёты. Только за те самолеты и наградили. Практически на общих основаниях, хотя к безногому летчику-истребителю, каким оказался Маресьев, никак нельзя подходить с общими мерками.
Зато Борис Полевой, всего-то описавший первый подвиг Маресьева, да еще с лихими придумками, за которые Маресьеву было стыдно смотреть однополчанам и вообще знакомым людям в глаза (даже фамилию исказил), сделался широко известным.
Неужели только потому Полевой и был увешан орденами? За описание чужих подвигов?
В общем-то, да! А в послевоенные годы он к своим боевым наградам добавил ещё шесть орденов и Золотую звезду Героя Социалистического труда…
Не берусь судить, за что их ему вручали, но не очень-то мне это понятно, если не копать слишком уж глубоко?
И всё же мне хочется знать, за что на Бориса Полевого пролился целый ливень наград и премий? Как-то не очень это соотносится с его видимыми земными делами и успехами. Чтобы столько наград получить, будучи чиновником (после войны он им и стал), нужно было, по крайней мере, в одиночку коммунизм в нашей стране построить!
Он не построил? Возможно, я не совсем беспристрастен?
И всё же, более всего меня удивляет, что его раз от разу награждали именно боевыми орденами! Боевыми! Ну, литературные премии присуждали бы, это мне понятно – были же у него литературные достижения. Даже государственную премию дали! Ладно, это для стимулирования дальнейшей деятельности. Пусть! Но боевые ордена за что? Ими следовало награждать истинных и обязательно воевавших героев, а не героев пера и письменного стола!
Разве я не прав? И разве это не хороший пример для тех, кто усомнился в правомочности моих злых вопросов?

Возможно, кто-то не знает некоторых формальных тонкостей награждения, поскольку не имел прямого отношения к наградам, но ордена в СССР не раздавали с высокого плеча, кому что достанется или кто больше нравится, а руководствовались (почему-то в основном, правда) статутами, определенными законом. Статуты орденов чётко оговаривали, за что и в каких случаях следует награждать каждым из них.
Так, например, орден Красного Знамени, которым Борис Полевой награждён дважды, в СССР являлся очень высокой боевой наградой. Это, между прочим, первый орден, учрежденный Советским правительством. И длительное время он оставался единственным орденом.
Как это ни скучно покажется кому-то, но всё же следует узнать некоторые формальности. Мне же они, не судите строго, были всегда весьма интересны.
Так вот, статут ордена боевого Красного Знамени гласит, что им награждаются не все подряд, но только:
военнослужащие армии и флота, пограничных и внутренних войск, сотрудники органов Комитета государственной безопасности СССР и другие граждане… (КГБ сюда внесли уже после войны; до неё и в ходе неё государственной безопасностью занимался НКВД – Народный комиссариат внутренних дел).
Награждение производится (цитирую документ):
за особо значительные подвиги, совершенные в боевой обстановке с явной опасностью для жизни;
за выдающееся руководство боевыми операциями воинских частей, соединений, объединений и проявленные при этом храбрость и мужество;
за особое мужество и отвагу, проявленные при выполнении специального задания;
за особую отвагу и храбрость, проявленные при обеспечении государственной безопасности страны, неприкосновенности государственной границы СССР в условиях, сопряженных с риском для жизни;
за успешные боевые действия воинских частей, военных кораблей, соединений и объединений, которые, несмотря на упорное сопротивление противника, на потери и другие неблагоприятные условия, одержали победу над противником и нанесли ему крупное поражение либо способствовали успеху наших войск в выполнении крупной боевой операции.
Ну и расскажите мне о подвигах Бориса Полевого, указанных в статуте ордена? В чём заключались его особо значительные подвиги? Где проявлялось особое мужество и отвага? Где складывались условия, сопряженные с риском для жизни? Хоть что-то из его героических дел соответствует статуту ордена?
Ничего этого не было и в помине, а ордена, не простые, а боевые ордена, почему-то налицо! Как же так? Может, он был чересчур уж засекреченным героем? Такие случаи награждения бывали, но вряд ли по характеру своей сугубо несекретной деятельности Борис Полевой к ним причастен. Или я всё напутал?

Если теперь заглянуть в статут ордена Отечественной войны второй степени, их у него тоже два, то там условия награждения еще более конкретные и никак не подпадают под «подвиги» Бориса Полевого.
Этим орденом награждается тот:
кто сбил в воздушном бою, входя в состав экипажа: тяжелобомбардировочной авиации – три самолёта; дальнебомбардировочной авиации – четыре самолёта; ближнебомбардировочной авиации – шесть самолётов; штурмовой авиации – два самолёта; истребительной авиации – два самолёта;
кто совершил, входя в состав экипажа: тяжелобомбардировочной авиации – 15 успешных боевых вылетов; дальнебомбардировочной авиации – 20 успешных боевых вылетов; ближнебомбардировочной авиации – 25 успешных боевых вылетов; штурмовой авиации – 20 успешных боевых вылетов; истребительной авиации – 50 успешных боевых вылетов; дальнеразведывательной авиации – 20 успешных боевых вылетов; ближнеразведывательной авиации – 25 успешных боевых вылетов; корректировочной авиации – 10 успешных боевых вылетов; авиации связи – 50; транспортной авиации – 50 успешных боевых вылетов с посадкой на своей территории и 10 успешных боевых вылетов с посадкой на территории, занятой противником;
кто сумел восстановить, освоить и использовать захваченный трофейный самолёт в боевых условиях;
кто артиллерийским огнём лично уничтожил тяжёлый или средний или два лёгких танка, или в составе орудия – два тяжелых или средних танка или три лёгких танка противника.
Далее я не привожу, но и там всё так же конкретно оговорено. Очень-очень конкретно! Потому вполне обосновано возникает вопрос:
«А где танки и самолеты, уничтоженные Борисом Полевым? Где вылеты, за которые, даже не оговаривая их результаты, экипажи награждали орденами, поскольку сам по себе вылет с последующим возвращением становился подвигом?»
Мне кажется, будто писать романы – это «подвиги» всё-таки несколько иные, нежели реально рисковать жизнью в боях за Родину! Я не имею в виду, что романы Бориса Полевого не воодушевляли фронтовиков на подвиги. Я не имею в виду, что они не были нужны в то время. Работа корреспондента фронтовой газеты тоже была важной и нужной, вот только не понимаю, как она соотносится с конкретным статутом полученных им боевых орденов?
Тем не менее, когда по праздничным дням после войны Борис Полевой выходил «на люди», сверкая множеством боевых орденов, его, надо полагать, именно по ним и принимали за истинного героя! Его считали тем самым, который более других фронтовиков обладал особым мужеством и отвагой, рисковал своей жизнью, совершал боевые вылеты, сбивал самолеты противника, уничтожал его танки и живую силу и при этом остался живым!
Посторонние люди по высоким наградам на его груди считали его истинным героем!
И ведь сильно ошибались! Потому своё уважение, признание и любовь они дарили не тому, кто этого действительно заслужил. И очень обидно за тех, кто действительно честно заслужил и был справедливо награждён высокими наградами. Еще обиднее за тех, кто заслужил, но никаких наград так и не получил!
Мне могут возразить, будто Борис Полевой не сам же себя награждал! Его официально наградили! Большие начальники подписывали наградные документы! Значит, посчитали достойным! И какие у вас к ним претензии?
Пусть всё было именно так! Но разве можно большим начальникам столь небрежно обходиться со статутом орденов? Это всё-таки закон! Закон о правомочности награждения, который грубо нарушался по принципу «хозяин-барин».
Почему бы тогда Бориса Полевого, ещё раз нарушив статут, не наградить орденом Мать-героиня первой степени? А что? Весьма уважаемый орден! И женщины, удостоившиеся награждения им, тоже весьма уважаемы в нашем обществе. Почему бы не наградить им и Бориса Полевого? У нас ведь, как выяснилось, незаконные действия, если они допускаются большими начальниками, считаются вполне законными! Если им захотелось, то всё можно! Или я опять что-то напутал? Тогда ругайте меня!
64
К моему большому недоумению я узнал немало случаев, весьма обидных для соотечественников, когда подлинных героев упорно не награждали раз от разу, несмотря на представления к наградам, самым законным образом обоснованные и оформленные их командирами. Но в то же время кто-то совсем уж легко и, главное, незаслуженно получал боевые награды. Например, тот же Борис Полевой. И не только он. Я уже про Георгия Жукова молчу, но там хоть причина мне ясна – Сталин из негодяя наградами лепил образ героя.
И во мне не угасает подозрение, будто во время войны не только в Генштабе, но и в наградном отделе работали скрытые враги. Более того, судя по многим странным результатам их работы, мне теперь известным, именно так и было. И, кажется мне, у них выработались утонченные методы унижения наиболее заслуженных фронтовиков. И эти методы периодически пускались в ход, ведь гадить в каждом случае было опасно.

Знаю, что мне могут возразить, хотя бы по инерции. Мол, Борис Полевой в этом вопросе был не одинок! Разве мало кого награждали не по статуту?!
Так и я о том же! Очень мне интересно, кто, как и к какой ответственности привлечён за свои злоупотребления с награждениями?
Я и сам могу подсказать ещё «такого же» кавалера многих боевых орденов. Например, Константина Симонова! Он тоже имел много боевых наград, хотя, как и Борис Полевой непосредственно не воевал, а тоже служил на фронте военным корреспондентом от различных редакций.
Но с ним картина вырисовывается всё же принципиально иная. Из всех орденов, полученных Симоновым, а их семь, только орден Красного Знамени получен во время войны. К нему и стоит присмотреться, всё ли сделано по закону.
Если не верите мне, то приглядитесь сами, и вам станет понятно, что награждать Симонова этим орденом всё же было за что! Достаточно узнать его долгий журналистский путь по всем фронтам.
Особенно опасным и героическим тот путь был, на мой взгляд, в самом начале войны, в самом неопределенном, самом тяжелом, самом страшном и непонятном времени, когда всюду царствовала паника, неразбериха, страх, непонимание обстановки и смерть, смерть и смерть. А Симонов в то время под непрерывными бомбардировками, обстрелами и окружениями добросовестно выполнял свою работу, хотя не знал наверняка, а существует ли вообще его редакция после всего того, что случилось на его глазах.
Всё то время он был в самом пекле. Более того, он по своей воле нырял в то пекло, чтобы понять поведение в нем людей, чтобы найти способ им помочь своими репортажами. И ведь помогал! Ох, как помогал. Одно лишь стихотворение «Жди меня» в этом смысле чего стоило!
Однажды в чрезвычайно опасной и неопределенной обстановке окружения незнакомый и от растерянности очень решительный офицер НКВД принял Константина Симонова за шпиона. Ему показалось, будто Симонов странно себя ведёт, собирает какие-то сведения, всех расспрашивает, но доказательств вины или невиновности офицер и не пытался искать! По законам военного времени он имел право и уже собирался расстрелять Симонова на месте, без долгого разбирательства.
Спастись Симонову помог почти невероятный случай, но очень возможный в то тяжёлое время – тогда ведь многие люди погибали внезапно. Погиб от немецкой пули у многих свидетелей на глазах и офицер НКВД, потому Симонов и остался среди живых, а потом сумел разыскать штаб активно воюющей, даже контратакующей немцев дивизии, в которую первоначально и направлялся.
Симонов стремился в ту дивизию телом и душой, чтобы разобраться и написать в свою газету, почему же наши войска бегут почти по всему фронту, а эта дивизия не только упорно держится на своих позициях, но даже пытается наступать. Оказалось, дело было всего лишь в воле и умении командира дивизии. Он не струсил. Он воевал, как и должен был воевать! Даже понимая, что силы его дивизии и врага несоизмеримы, он до конца выполнял свой долг по защите родины. А с ним его выполняла и доверенная ему родиной дивизия.
Решительный, напористый командир дивизии, нисколько не щадящий себя, молодого журналиста всё же пожалел по-отечески, приказав ему немедленно покинуть свою дивизию со словами: «Вам ещё репортаж в свою газету нужно доставить, что в нынешней неразберихе будет сложно! Но это же ваша работа! Так что никого не подводите!»
Потом стало известно, что следующий день дивизия не пережила. Превосходящие силы немцев не могли оставлять ее в своём тылу. Они подтянули дополнительные силы и за оказываемое им длительное сопротивление уничтожили дивизию с крайней жестокостью!
Симонов тогда сделал своё дело, и его репортаж о героических действиях дивизии появился в газете. И тот репортаж вдохновлял других защитников на стойкость, на подобные подвиги. А Константин Симонов уже снова был на передовой, опять над ним свистели снаряды, по счастливой случайности разрываясь на безопасном удалении.
Смелым и целеустремленным всегда везёт!
Как иначе можно оценить боевой поход Симонова на подводной лодке Л-4 «Гарибальдиец», выполнявшей боевое задание у берегов профашистской Румынии!?
Это, казалось, было невозможно! Командир лодки в неуважительной форме категорически отказался давать Симонову интервью: «Знаю я вас! Напишете всяких небылиц! Это своими глазами надо видеть! Это надо самому пережить, чтобы понимать, а уж потом писать!»
Командир лодки рассчитывал, что тем самым отшил Симонова, но тот обратился к командованию флота за персональным разрешением участвовать в боевом походе. Разумеется, был лишь обруган: «Нам еще осталось только за гибель военных корреспондентов отвечать! Только они у нас еще не тонули в подводных лодках!»
Но через несколько дней настойчивость Симонова всё же сломила командование, и он пошёл в боевой поход на равных с экипажем. Задыхался со всеми из-за недостатка воздуха! Наносил торпедные удары со всеми! Рисковал жизнью со всеми! А в итоге заслужил уважение командира лодки и всего экипажа. Значит, был признан своим! Был признан человеком, которого по фактическим делам можно считать настоящим фронтовиком, а не тем «писакой», который только и пишет где-то рядом с фронтом!
Кстати, разрешение у командования флота на поход Симонову пришлось буквально выбивать. Никто не позволял! Другой бы воспользовался отказом, объяснив командиру лодки:
– Вот видите! Я-то хотел с вами, да не пускают! Не судьба, значит!
Но тогда это был бы не Симонов! Да и сами посудите, чем он не герой, если добровольно отправился в опаснейший подводный поход, выполняя всего лишь свои журналистские обязанности? Ведь мог написать статью в газету «как все», включив своё воображение, не вставая из-за письменного стола. Героизм! Патриотизм! Что угодно!
Кстати, наград за тот подводный поход Симонов не получил, а он и не считал себя достойным наград, ведь значительное время промучился в том походе из-за не прекращавшегося носового кровотечения. Знаете, почему оно открылось? В атмосфере подлодки, не имевшей возможности всплыть и хлебнуть чистого воздуха, заканчивался кислород, экипаж задыхался, но он был всё же более привычен к этому, а Симонов без тренировки не справлялся.

А ещё два боевых ордена Отечественной войны первой степени Константину Симонову вручили уже после войны, но и они оказались не абы как, а за былые военные заслуги. Майские и сентябрьские заслуги уже 45-го года. Уже за работу в редакциях фронтовых газет, как было и у Бориса Полевого.
Но всё же Симонов – есть Симонов. Он везде на равных испытывал на себе то, о чём писал! А если писал о тех, кто погибал в бою, то и сам погибал рядом с ними. В одном из представлений на награждение орденом Константина Симонова так и записано: «…за написание серии очерков о бойцах частей 4-го Украинского фронта и 1-го Чехословацкого корпуса, и за нахождение во время боев на наблюдательных пунктах командиров 101-го и 126-го стрелкового корпуса и в частях 1-го Чехословацкого корпуса в период наступательных боев».
Героически он вёл себя и на другой войне, еще в 1939 году на Халхин-Голе, куда был направлен в свою первую редакционную командировку. Уже на месте, получив ориентировку от редактора местной дивизионной газеты, молодой журналист Симонов, проявляя непомерную целеустремлённость и активность, уехал в монгольскую степь и как в воду канул.
В общем-то, его уже посчитали погибшим, но он вдруг вернулся, хотя и с большим опозданием. Не на пироги, чай, ездил! А первое своё задание выполнил отлично! Все были крайне удивлены напором молодого журналиста, считая, что Симонов рисковал собой до полного безрассудства.
И везде и всегда он ходил, буквально на самом острие, на самом краю! Он воевал на своём фронте, на котором себя нисколько не берёг! Просто его оружием в той войне были его выдающиеся личные качества, которые он использовал по полной программе.

Знаю заранее, что надо мной непременно посмеются: «И чем же отличался «твой» Константин Симонов от «нашего» Бориса Полевого? Такой же военный корреспондент!»
Отвечаю! Хотя бы тем, что Симонов на фронте работал очень рискованно и нарывался на опасности умышленно, не жалея себя, потому можно лишь удивляться, как он остался в живых! Он писал в газету о героях, но чтобы иметь право писать, всегда был рядом с ними в самых опасных местах и в самое опасное время, разделяя всё и вся. А то, что остался жив, так смелым всегда везёт! По крайней мере, он так и считал. А Полевой, да простят мне люди это кощунство, выжил бы обязательно. Он на опасности не нарывался.
Разве это не боевой героизм журналиста, если он без приказа всегда был с теми, о ком писал? Был с теми, кто был обязан по должности рисковать и потому часто погибал! И даже в атаку Симонов ходил с ними на равных, чтобы самому всё пережить, а потом писать со знанием дела!
Думаю, уже это дало Симонову основания считаться настоящим и более заслуженным фронтовиком, нежели Полевой?!

И всё же, как я понимаю, даже Константин Симонов не помог мне в доказательстве того, что с боевыми наградами Бориса Болевого было что-то не в порядке.
Пусть даже так, тогда я обопрусь на авторитет Михаила Шолохова. Это же вообще литературная глыба! Нобелевский лауреат! И тоже всю войну служил военным корреспондентом, стало быть, имеет право на множество боевых орденов, как и Борис Полевой.
Проверим некоторые факты.
Михаил Шолохов в 1941-1945 годах уже как широко известный писатель работал корреспондентом Совинформбюро, а также корреспондентом газет «Правда» и «Красная звезда». Выполняя задания редакций, он находился в действующей армии. Известно точно, где это было. На Западном фронте в августе-октябре 1941 года, потом до декабря того же года – на Южном фронте, в декабре и январе уже 1942 года – на Юго-Западном фронте. До сентября 1942 года Шолохов работал на Южном фронте, с сентября 1942 года по май 1943 – на Сталинградском фронте, с мая 1943 года по март 1945-го – на Западном фронте, а потом, до самого конца войны, – на 3-м Белорусском фронте. И можно заметить, что он всегда был там, где особенно горячо, особенно опасно.
В общем, весьма внушительно, не так ли? Уж, наверное, между делом он сумел навесить на себя множество боевых орденов, ведь, наверняка, контактировал даже со всеми командующими фронтов, а уж для них награждение кого угодно, дело простейшее.
И действительно! У Михаила Шолохова оказалось великое множество наград. Если не принимать во внимание многие литературные награды, звания и премии, а также иностранные награды, то одних лишь орденов Ленина Шолохов заслужил шесть! А ведь это – высшая награда СССР! Он и дважды Герой Социалистического труда! И кавалер ордена Октябрьской Революции!
А вот боевой орден у Михаила Шолохова всего один. Это орден Отечественной войны 1-й степени. Да и вручен он сразу после окончания войны вполне заслуженно, как человеку, который всю войну активно выполнял свои обязанности на различных фронтах по поддержке морального духа Красной Армии. И впрямь вполне заслужено!
Правда, у Шолохова есть еще и медали, но такие награды фронтовикам давались не совсем за заслуги и не за конкретные подвиги. Они вручались лишь за участие. Применительно к Шолохову, за участие в обороне Москвы и в обороне Сталинграда. И ещё была памятная (не боевая) медаль «За победу над Германией», которая вручалась всем фронтовикам и не только фронтовикам.

К чему я всё это вспомнил? Так ведь для сравнения вспомнил! Заслуг-то перед отечеством у Михаила Шолохова, безусловно, не меньше чем у Кампова, то есть у Бориса Полевого, и всю войну он работал на различных фронтах, а вот боевых орденов почему-то так и не удостоился.
Почему же так? Неужели кто-то в наградном отделе питал к Борису Полевому некие особые чувства? Неужели его почему-то особенно опекали? За какие же заслуги? За родственные или иные связи? Или это всего лишь малозначительные случайности награждения?
Но разве могут быть малозначительными высокие боевые награды? Чего-то я в этом вопросе сильно недопонимаю!

И всё же, как бы там ни было, а к Наградному отделу при Верховном Совете СССР у меня осталось много вопросов. Один из них тоже связан с нарушенной, как мне представляется, справедливостью.
Все, пожалуй, знают первого в стране трижды героя Советского Союза маршала авиации Александра Ивановича Покрышкина. По количеству сбитых за войну самолётов он стал вторым летчиком после Ивана Кожедуба. И обоих героев можно лишь уважать, причём, не только за уничтожение врага, но и за весь их героический жизненный путь.
Тем не менее, кое-кому в РФ известен и заслуженный летчик-истребитель военной поры Речкалов Григорий Андреевич. Так вот, в деле награждения лётчиков-истребителей, казалось бы, всё определяет количество сбитых самолётов. И это, пожалуй, правильно!
Так вот, у Речкалова и у Покрышкина арифметика вышла такой. За Покрышкиным числятся 59 лично сбитых им самолётов и 6 самолётов, сбитых в групповом бою, а за Речкаловым 61 лично сбитый самолёт и ещё четыре в групповом бою.
Стало быть, у обоих набралось по 65 побед, хотя соотношение личных и групповых побед у Речкалова несколько лучше. Тем не менее, Александр Покрышкин вошёл в историю как трижды Герой Советского Союза, а Григорий Речкалов только дважды.
И почему так, спрашивается? Этот вопрос опять к Наградному отделу. А, возможно, и к тому, кто этот отдел курировал с более высоких верхов.
Если Покрышкин получил три Звезды за количество сбитых им самолётов, то и у Речкалова должно быть столько же Звёзд, поскольку сбитых самолётов у него столько же, что и у Покрышкина. Но в жизни оказалось всё иначе. Почему?

Но и этот вопрос на данную тему у меня не последний, поскольку стало известно, что Григорий Речкалов уже после войны, работая по своей инициативе в военных архивах, обнаружил очень странный учёт сбитых самолётов противника в том 16-м гвардейском истребительном полку, в котором он служил под началом командира полка Александра Покрышкина. Как неоднократно утверждал Григорий Речкалов ещё при жизни, три сбитых им в первые дни войны немецких самолёта почему-то оказались записаны на счет Александра Покрышкина.
Если это верно, то возникает вопрос уже не о месте Покрышкина в ряду наиболее эффективных советских лётчиков-истребителей, а о его личной порядочности и о необходимости справедливого пересмотра некоторых Указов Верховного Совета о награждении.

И всё же! Как говорится, простите меня, люди добрые, если я не прав! За последнее время нам столько подбрасывают всякой дезинформации, на основе которой мы подчас делаем совершенно неправильные выводы, что я не берусь отстаивать достоверность и этой версии, ведь проверить ее безукоризненность у меня возможности не нашлось.
Кроме того, мне известно еще одно очень важное обстоятельство, которое я не могу не принимать во внимание. В ходе войны Александр Покрышкин чрезвычайно умело, как никто другой из летчиков, выявлял слабые и сильные места немецких самолётов, немецкой тактики и конкретных немецких асов. На этой основе он лично разрабатывал наиболее целесообразную тактику воздушных боёв с люфтваффе и распространял ее среди всех (всех!) летчиков-истребителей советской авиации. Иначе говоря, своей методикой он увеличивал мастерство каждого летчика-истребителя Красной Армии.
Уже за это, на мой взгляд, Александр Покрышкин заслуживает самых высоких наград не только как летчик-ас, но и как высоко порядочный человек, не кичащийся своей славой, а помогающий всем летчикам-истребителям успешнее бить врага.
И вдруг – узнать о нём такое! Может, техническая ошибка? Может, совсем не его работа!
Как-то всё слишком уж не сочетается, потому сию информацию я на всякий случай намотал на ус, но не чувствую за собой права делать собственные выводы по существу конфликта Александра Ивановича Покрышкина и Григория Андреевича Речкалова.

Мне кажется, что теперь вообще мало кому известно, что в истребительной авиации военного времени был ещё один претендент на звание трижды Героя. Им оказался лётчик-истребитель Амет-Хан Султан (30 сбитых лично самолётов и 19 в групповом бою).
Мне приходилось читать, будто представление для присвоения звания Героя Советского Союза в третий раз Амет-Хану Султану отклонил лично Сталин. Отклонил со словами: «Крымский татарин – трижды герой? Это уже чересчур!»
Не всякий теперь поймёт решение Сталина. Кому-то оно покажется несправедливым, но… Я же его не только понимаю, но и признаю правильным. Могу объяснить свою позицию, надеясь, что не искажу высказанного тогда мнения самого Сталина.
Проблема Амет-Хана Султана заключалась только в его национальности и в поведении на территории оккупированного Крыма народа, который он представлял. Подавляющее большинство его земляков усердно служило немцам в той или иной роли. Добровольно служил немецким оккупантам в роли полицая и родной брат Амет-Хана Султана.
Многие крымские татары добровольно стали даже активными карателями, у которых руки были по локоть в крови советских граждан. Они оказались чрезвычайно активными и в первую очередь казнили коммунистов, комсомольцев, бывших руководителей советских органов управления, военнослужащих и, особенно, засылаемых с большой земли разведчиков.

Вот только не следует к крымско-татарскому факту применять обычное советское правило. Знаете, как раньше нас успокаивали: «В семье не без урода, но в основном-то у нас все люди хорошие! Встречались, конечно, тогда и предатели, но в основном-то...»
Так вот, элементарные подсчёты, произведенные Арсеном Бениковичем Мартиросяном в его книге «Сталин после войны. 1945-1953 годы», весьма красноречивы.
Судите сами: «В 1943 году в немецкой армии служило крымских татар в 3333 раза больше, нежели их было среди советских партизан. А в апреле 1944 года, когда крымские татары стали, наконец, задумываться над своим будущим, всё равно их оказалось в 51 с лишним раз больше! Это ли не поголовное предательство?!»
Если кому-то и этого покажется недостаточно, чтобы оценить отношение крымских татар к стране и к земле, которая их приютила на равных с остальными национальностями Советского Союза, добавлю по памяти еще один исторический документ, содержание которого меня буквально потрясло, потому и сейчас могу воспроизвести его содержание по памяти.
Это было, насколько я помню, Обращение Мусульманского комитета от 10 апреля 1942 года. Оно опубликовано в газете «Азат Крым» («Свободный Крым»). Газета издавалась в Крыму во время его оккупации немцами, но я обнаружил текст Обращения в той же книге Арсена Мартиросяна, за что ему большое «спасибо». Итак:
«Освободителю угнетенных народов, сыну германского народа Адольфу Гитлеру! Мы, мусульмане, с приходом в Крым доблестных сынов Великой Германии с Вашего благословения и в память долголетней дружбы стали плечом к плечу с германским народом, взяли в руки оружие и начали до последней капли крови сражаться за выдвинутые Вами общечеловеческие идеи – уничтожение красной жидовско-большевистской чумы до конца и без остатка. Наши предки пришли с Востока, и мы ждали освобождения оттуда, сегодня же мы являемся свидетелями того, что освобождение к нам идет с Запада. Может быть, первый и единственный раз в истории случилось так, что солнце свободы взошло с запада. Это солнце – Вы, наш великий друг и вождь, со своим могучим германским народом».
Красноречивое обращение, не правда ли?
Может, теперь еще кому-то станет понятно, почему после освобождения Крыма от захватчиков всё местное население было депортировано в другие районы Советского Союза. И это было сделано очень правильно и своевременно! Следовало убрать крымских татар от греха подальше. Ведь Запад, ещё формальный союзник СССР, уже активно готовил против него новую войну и, если в годы Великой Отечественной войны у Германии не было своего флота в Чёрном море, то теперь точно появился бы тяжёлый флот и Великобритании, и США, и Франции, и всякий другой, нам враждебный! Значит, крымским татарам опять было бы кого предавать и кому верно служить!
В такой ситуации решение о депортации крымских татар, которые со своим подло антисоветским настроем опять станут активными пособниками врага, было совершенно оправданным и необходимым.
Но, на мой взгляд, решение было слишком мягким! Последующие годы и события моё мнение подтвердили. Заодно они опять подтвердили, каким «кровожадным тираном» был Сталин!
В реальности Сталин даже в отношении измены крымских татар проявил себя чересчур мягким. Даже в отношении к тем малым советским народам Кавказа, которые сами себя советскими считали лишь до поры, пока иное они открыто сказать боялись. Боялись, пока не появлялась возможность предать советский народ уже открыто.
65
Да уж! Весьма необдуманно проговорился тогда наш бравый преподаватель, наш боевой полковник! Случайно, но ведь выдал самое главное! Сам-то он, конечно же, был из тех, кто своей оговорки и не заметил, ибо всё считал правильным. Или, возможно, сам не понял, что выдал?
Судя по его возрасту, если он и воевал, то в только качестве красноармейца, а уже потом пошел по политической линии (и кафедра марксизма-ленинизма вела туда же!). А эта категория офицеров и особенно генералов на фронте и после войны являлась особой кастой, которая своей главной деятельностью считала ведение разговоров. Потому она больше говорила, нежели что-то полезного делала, и уж точно, более писала и говорила, нежели воевала. Не спорю, были среди политработников и исключения, и я таких лично знаю, но сейчас речь не о них. Потому-то они и считались исключениями, что резко отличались от остальных.

Истинная правда об отечественной войне в том и состоит, что та необходимая и тяжелая победа над врагом, стремившимся полностью истребить наш народ, далась этому народу непомерно большой кровью! Чрезмерно большой! Если выразиться еще точнее, то наш народ для победы тогда пролил своей крови значительно больше, нежели требовалось для той самой победы! Значительно больше!
Очень уж часто генералы транжирили кровь народную напрасно, а страшную правду о своих делах они от народа после войны надёжно засекретили. Себе, разумеется, во благо. Более того, бессовестно прикрыли свои некрасивые «подвиги» множеством незаслуженных наград.
Ну, а сегодня окружающие, глядя на те красивые награды, видят не истинные дела ветеранов войны, а лишь эти их награды! По ним и судят, кто пред ними! Больше наград, значит, больше и уважения! И не задумываются над тем, что кое-кого из награжденных следовало бы не награждать, а судить.
Но от этой вполне справедливой идеи народ всеми способами уводят в сторону! «Не дай-то бог, ещё вражда начнется!»
Выходит, куда проще простить всех изменников, трусов, послушных исполнителей преступных приказов, можно даже наградить, только не поднимать в народе волну возмущения! Да и обесценивание наград начнется…
А разве не ясно, что такое решение – это и есть самая настоящая мина! Мина, которая всё равно когда-то взорвётся внутри нашего народа, ибо слишком многие деятели постепенно уверились в том, будто всё им уже сошло с рук. Значит, и далее опасаться нечего. Можно так и жить, неправедно! И детей своих благословлять на такую же неправедную жизнь!
Так они, между прочим, и жили, запрятавшись за незаслуженные награды и скрывая истинную правду войны и своих давних поступков.

По разумению простых, но совсем не глупых солдат, суть пресловутой жуковщины заключалась именно в пренебрежении солдатскими жизнями. Жуковщина, и якобы на законных основаниях, на силе приказа, исключала справедливость! Кровь народная лилась рекой, и редко кто за это отвечал! Всё списывалось на военные времена, на тяжёлую борьбу с проклятыми фашистами, на самих фашистов, но только не на действия бессовестных командиров. Списывалось не на процветавшую жуковщину.
Сразу после войны понятие «жуковщина» ещё многим было знакомо и понятно. Это потом оно в памяти народной старательно стиралось прославлением в каждой книге, в каждом кинофильме или спектакле генералов и особенно маршалов.
И всё же я совсем немало узнал от фронтовиков того, о чём в советских газетах никогда не писали! И не только не писали, но и нигде не говорили, даже если знали и понимали. Молчали на всякий случай, поскольку подлинная правда о войне не приветствовалась. Внутренняя политика подталкивала всех к тому, что пора, мол, нам о страшных временах забывать! Нельзя же людям всегда помнить о тяготах войны! Так и руки у всех опустятся! А работать-то надо! Чтобы хорошо жить, надо работать весело, с задором! А тяжелые воспоминания не дают людям свободно вздохнуть, не дают им плодотворно работать!
И это как будто очень правильно. При Сталине это было правильно, ибо всё в стране делалось в интересах восстановления мирной жизни, в интересах улучшения жизни народа, много вынесшего на себе, а не для затушёвывания чьей-то подлой вины. Зато после смерти Сталина именно с этой целью и началось затушёвывание генеральских «подвигов». При Брежневе Жукова снова стали носить на руках! Кинофильм «Освобождение» прерывался аплодисментами в зале, когда показывали Жукова! Слепцы стали его воспринимать как освободителя, незаконно обиженного извергом Сталиным, не сумевшим оценить гения, не сумевшим смириться с его славой!
Явный признак того, что сознание народа уже вывернули наизнанку! Вывернули навсегда, ибо правды узнать он уже не мог! Всё вокруг зачистили, как люди сами теперь говорят!

Ну, ладно! Не все же генералы были мерзавцами, – скажут мне уверенно!
Допустим, – отвечу я. – А если вникнуть в детали… Например, кто и когда мне объяснит, почему немецкие офицеры и генералы питались по общей норме из одного котла со своими солдатами, а к нашим выходцам из народа, если они в звании полковник и выше, приставляли отдельного повара!
Разве в этом случае они не мерзавцы? Или их можно простить, поскольку они и не просили прикреплять к ним того повара? Так взяли бы его и отправили воевать, а не прислуживать – ан, нет! Самим пригодится! Война войной, а обед по распорядку!
А ведь из тех поваров по всей Красной Армии удалось бы не один боевой полк сформировать, который бы с оружием в руках отстаивал интересы Родины, а не прислуживал «красным командирам из народа».

И ещё! Судя по всему, офицерская честь не позволяла немецким генералам на фронте у себя под бочком содержать полевых жен или любовниц. Не знаю, может, у них так выходило лишь потому, что немецкие генералы и офицеры оказались слишком далеки от своего народа? Или они лишь по недомыслию своему полагали, будто на фронте все силы следует отдавать для победы над врагом, а не для всяческих утех, забывая хотя бы на короткое время о жизнях своих подчиненных?
Бог им судья, этим непонятливым немцам! Они же бездумные исполнители чужой воли! Они же недочеловеки, презревшие мораль!
Зато наши, молодцы какие! Наши всё успевали! И всё себе позволяли! И у всех на виду! А кто из подчиненных их осмелится обвинить? Многие своих законных жён на фронте поменяли! Исключительно ради дела, разумеется!
И как нам, простолюдинам, по-человечески их не понять! У них ведь жизнь одна!
Но мне всё же очень интересно, сколько же их на фронте было, таких вот морально и нравственно «высоких» красных командиров? Предполагаю, что всех нам и не счесть, как не счесть и суммарный вред от них! Но при этом везде считалось, будто они, эти генералы, – выходцы из народа! Стало быть, все тяготы своего многострадального народа остро чувствуют, понимают и по-отечески относятся к подчиненным, особенно, к красноармейцам и краснофлотцам!
Ну, да! Вместе с народом они якобы страдают! Кровь людскую якобы берегут, ибо без неё не будет им жизни в нашей стране!
Даже интересно – из какого только народа тех выходцев в Красную Армию призывали? Не похоже, что из нашего? У того народа до сих пор в ходу иные принципы в чести!
Нет! Вру я себе! Пожалуй, всё же из нашего народа все эти барчуки выходили, полагавшие, будто их должности давали им право нарушать законы морали, нравственности и даже уголовные. О совести и вспоминать в этих случаях не приходится!
Но кто создавал условия, когда подобные отклонения становились возможны? Ведь те и виноваты, кто создавал условия! Но они, нам говорят, сидят высоко! Они себя никогда не обидят!
Вот вам и корни советской буржуазии! Вот и корни буржуазной морали, проросшие потом всюду в здоровой когда-то советской среде. А уж после войны они стали только силу набирать, эти буржуазные корни. Стали врастаться, укрепляться и разрастаться!
66
Признаюсь как на духу, очень мне не хотелось самому это старое дерьмо ворошить! Но ведь оно – всего-то продолжение моих воспоминаний о командирах военной поры, об их истинной сути! (Я и сам такой!) Как же не отдать им должное, не разобравшись в этой сути? Вот и помяну кого-то по ходу добрым словом, пусть и с опозданием, а кого-то – словом совсем иным, но его вполне достойным.
Однако, вспоминая настоящую войну, мне придётся плясать от самой печки, выявляя в войне истоки той распоясавшейся «жуковщины».
Понимаю, кому-то это безразлично. Кто-то озабочен чем-то другим, да и мораль считает обузой, но мне представляется так, будто это надо сделать обязательно. Сделать для того хотя бы, чтобы люди в повседневной жизни не путали истинных героев с приспособленцами и негодяями. А ещё, чтобы большие начальники, да всякие КГБ и прокуратуры хоть с опозданием, но задумались, почему многое тогда у нас делалось совсем не для победы, а вопреки ей! И делалось-то совсем не по глупости, а умно делалось, значит, всё творилось умышленно, с вредительскими целями. Пятая колона исправно делала своё дело. В том числе, кто-то специально подстрекал предательство высшего командного состава. Потому и случились у нас огромные и ничем неоправданные потери. Особенно, в самом начале войны.
Неужели до сих пор понять не могут или не хотят, что трагическое начало войны и было, как раз, следствием невиданного по размерам предательства генералов.

Наркомат внутренних дел сразу после войны этим занимался и успешно выяснял, кто сотрудничал с захватчиками явно или тайно. Виновные в пособничестве и измене попадали под суд и получали сроки заключения. Но до суда доходили сравнительно мелкие сошки. Да и саму практику восстановления справедливости постепенно давили, давили, да и совсем упразднили! То ли для общего спокойствия, то ли для спокойствия прятавшихся где-то пособников. Отчитались! Всё стало хорошо!
Как бы ни так!
Основная деятельность наших генералов-пораженцев после победы так и осталась в плотной тени. И даже более того! Оказалась под надёжным прикрытием таких же виновников трагического начала войны, которые потом заняли высоченные посты. Генералы-пораженцы уже на мирном поприще удобно пристроились, сделали карьеру и потому смогли влиять на официальное представление о прошедшей войне по своему усмотрению, силой своего служебного авторитета. Могли кое-что в истории затушёвывать, а кое-что, напротив, выпячивать для привлечения общественного внимания или его деформации.
Особенно просто это делалось через художественную литературу, генеральские мемуары и кинематограф. А население, не подозревая возможностей подобного кощунства, всё переваривало, впитывало и принимало за чистую монету. «А как же иначе, ведь всё, связанное с войной, это же святое для нашего народа! А в святых вопросах никто солгать не посмеет!»
Всё же очень наивными были советские люди! Они сами жили честно и потому верили, будто также и вокруг все живут. Но ситуация в стране быстро менялась. Особенно, после убийства Сталина.
На вершине пирамиды, с которой велось наблюдение за «правильностью понимания хода войны», уверенно водрузился маршал Жуков. Тот самый, вроде бы и опальный, который в значительной степени и повинен в страшных поражениях Красной Армии в начале войны, ибо сам их, видимо, и организовал или же прошлёпал, а потом, при Хрущёве, вообще постарался свои грязные деяния свалить на мертвого Сталина!
Полагаю, что и Павлов, и Кирпонос, и множество других генералов должностями пониже именно с благословления начальника генерального штаба Красной Армии Георгия Жукова открывали вермахту все пути-дороги вглубь страны. Но слышал я будто потом без его рецензии, без его правки или рекомендаций никакие книги о войне, даже чьи-то персональные воспоминания, в свет не выходили.
Разумеется, таким путём всё, неугодное Жукову и генеральской пятой колонне, из истории войны вычёркивалось, зато многое надуманное, прославляющее пятую колонну, напротив, вписывалось!
И я, кажется, ничего не придумываю. Ведь именно в таких грехах Жукова после войны открыто обвиняли его ближайшие коллеги Конев и Рокоссовский.
Но неплохо помогали Жукову в этом деле и остальные маршалы, прикрывая друг друга и искажая былую реальность в своих интересах. Одна лишь постыдная сдача Севастополя чего стоит!? А действительную правду о предательстве рядовых защитников Севастополя всеми командующими и командирами, всеми политработниками и старшими офицерами, которые удрали на большую землю, спасая свои шкуры, потом выдали за непревзойдённый героизм всех подряд! В том числе, и позорно сбежавших на большую землю! Всё это предательство и трусость командования провозгласили всенародным подвигом!
Подлинными героями Севастополя оказались только красноармейцы и краснофлотцы, сражавшиеся на позициях артиллерийских батарей большой мощности до последней капли своей крови! Они на тех позициях и остались. Все!
Теперь концы сброшены в воду! Позорно сбежавшие командиры и политработники, потому и оставшиеся живыми, официально тоже объявлены героями. Вместо того чтобы всех их, как и надлежит по законам военного времени, расстрелять! Но ведь у нас героев, даже липовых, обижать нельзя!

После победы некрасивая правда измен, трусости и предательств в ходе долгой и трудной войны, ее невидимая многим оборотная сторона, целенаправленно и усиленно подменялась героизацией самой войны. В итоге этой кампании неискушенному читателю или зрителю представало некое героическое приключение на фоне войны. А настоящая правда столь чудовищного явления как война была задвинута на самый дальний план. И такой убогий процесс многим казался полезным для воспитания патриотизма у молодёжи, хотя в действительности он был крайне вредоносным, поскольку радикально искажал представления не воевавших людей о самой сути войны, о ее многочисленных гранях.
Война во всех пластах советской культуры умышленно изображалась трудным, но прекрасным временем и пространством для величественных подвигов и героических свершений!
Молодёжи в неявном виде внушалось, будто ей весьма не повезло родиться и жить уже после войны. Мол, молодёжь многое потеряла из-за того, что теперь ей негде проявить себя в полной мере, а вот на фронте можно было развернуться во всю ширь… Там можно было стать героем!
Всё это постепенно становилось совсем не безобидным. Война чуть ли не воспевалась! Массовая культура слишком часто пыталась вызывать тоску молодежи по войне, по настоящей жизни, которая якобы была бы у них на фронте. Разумеется, молодые люди сами не начинали где-нибудь войну, но терпимость к войнам у них формировалась. Не сама собой формировалась – то пятая колонна, незаметно вжившаяся в культуру и искусство СССР, делала своё чёрное дело.
В действительности же война во всякий свой миг приносит невыносимое горе и немыслимые страдания для воюющих народов. И если на ней есть место подвигам, то еще больше места она оставляет для насильственной гибели самых лучших, как правило, представителей народа, для самой отвратительной подлости, для человеческой низости, трусости, предательства, измены и наиболее отвратительных поступков. Даже после окончания войны ее раны не заживают десятилетиями, а моральные травмы и деформация морали в обществе остаются по видимости навсегда.
Меня просто коробит, когда любимец женщин Лев Лещенко душещипательно распевает: «День победы порохом пропах! День победы со слезами на глазах, с сединою на висках, и так далее!» Но ведь большинству это нравится.
Как будто всё в этой патриотичной песне правильно. Но в ее красивости мне видится та самая, недопустимая героизация войны. Какая-то чересчур красивая неправда, притворяющаяся истиной. Неуместны красивые слова в рассказах о войне. Героизация войны – это ее одновременное прославление с затемнением связанных с нею многочисленных бед. Люди это чувствуют, потому на братских могилах они обычно молчат. И молчанием говорят о своих чувствах ещё выразительнее, нежели красивыми пафосными речами.

Может, и я не замечал бы вокруг себя явного приукрашивания и восхваления войны, и не протестовало бы всё моё существо против столь душещипательных фраз, если бы не один фронтовик… Незнакомый мне. И говорил он, в общем-то, не мне. Но я тогда замер и слушал безотрывно. Мальчишкой ещё был по факту. Многого, наверное, не понимал. Что-то представлял видоизменённо, по-своему. Но главное я тогда всё-таки прочувствовал и усвоил.
Он негромко говорил о том, будто обращался к самому себе, что люди на фронте никогда не мечтали о дне победы. Ну, какой еще день?! Кому он нужен, какой-то день?! Не было у них такой вехи в мечтах и в разговорах. Все мечтали только о конце войны. Только о конце войны, а не о конкретном дне победы!
У них, у фронтовиков и у тыловиков, это даже в некое привычное заклинание выродилось, в поговорку. Люди только и спрашивали друг друга, спрашивали себя, спрашивали всех, кто находился рядом, не надеясь услышать точный ответ, когда же она, проклятущая, наконец, закончится? Когда?
Всем был нужен только конец войны, а не какая-то победа. Конец войны сам собой предполагал победу. Нашу победу! Потому и говорить о ней не стоило. Для всех было самым главным, чтобы проклятущая война, наконец, закончилась!
А конец войны советские люди, разумеется, связывали только с нашей победой. Не с немецкой же! Иначе никто себе последующие события и представить не мог. И каждый с тоской думал о себе – доживу ли? Повезёт ли домой вернуться?
Все боялись всем своим нутром! Боялись неудачным вопросом спугнуть судьбу или сглазить ее. А если суждено погибнуть, то знать бы как? Это очень важно! Лишь бы не как те, кого они видели с распоротыми животами, из которых…
Лучше бы сразу. Лучше бы от пули, нежели от осколка. Пуля – она, говорят, дура, но и осколки не умнее, зато разлетаются они не поодиночке, а целым облаком металла. Осколки куда страшнее. Они страшнее и по близости к смерти, и по мучениям. С рваными зубчатыми краями, большие и маленькие, острые и изогнутые. Раны от них чаще большие, чаще тяжелые. И их, проклятущих, раз в десять больше бывает, нежели пуль. Это если судить по статистике полученных ранений. Осколки везде настигали фронтовиков и укладывали их хорошо ещё, если в госпиталь, но чаще сразу в братскую могилу.
Но бывало и так, что и от пули погибали мгновенно. Раз! И уже ничто для человека не важно. Так погибать, конечно, лучше! Чтобы не мучиться. Только не верится в это «раз». Всё равно переживает человек какие-то муки, раз уж его мозг не умирает мгновенно.

Вообще-то, если быть реалистом, а не вдохновенным поэтом, сказал фронтовик, то даже порохом война не пахнет, как поёт о ней Лещенко. Порохом – это снова чересчур красиво! Даже романтично! Возвышенно! Это только для стихов годится да для песен. В обычной жизни война пахнет очень дурно. Особенно в обороне, когда все долго находятся в окопах. Тогда более всего она пахнет трижды прокисшим на теле солдата потом и мочой, которая тут же, в окопе постоянно хлюпает, если не мороз. А ещё война пахнет поносом, который от грязи и страха.
Да, да! Война настолько гадко пахнет, что лучше бы никого рядом не было, а всё равно к товарищам жмёшься, несмотря на свои и чужие ароматы, поскольку, оторвавшись от товарищей, ты вообще не жилец. Тогда и сам сгниёшь на радость особым червям. Пфу! До чего же мерзко и страшно!
Вот так на войне выходило, если обходиться без прикрас! Не бывало на войне ничего красивого! Она всех опутывала противным страхом. Стоило выпрямиться в неглубоком окопчике, где приказано держаться до последнего вздоха, как снайпер делал свой точный выстрел. Он давно тебя дожидался! Он терпелив, он умел и настойчив. Едва понадеешься на фортуну, едва расслабишься, он обязательно тебя подкараулит, как подкараулил многих твоих товарищей.
При таких порядках, сдержанно посмеялся тогда фронтовик, в кусты не сбегаешь! Там всё при себе держать приходилось. А это – хуже всего! Настолько унизительно, что лучше бы, казалось иногда, уж пуля…
А постоянное гниение трупов. Они же разбросаны всюду, поскольку нет никакой возможности их захоронить? Попробуй, высунься! Этот невыносимый сладковатый запах победившей смерти, когда ветер с нейтральной полосы в нашу сторону… Этот запах доводил людей до сумасшествия. Если морозы, то как-то легче дышалось, но летом…
После захлебнувшейся атаки тяжело раненных долго не могли собрать, если небо хоть слегка светилось. Плотный обстрел мешал живым голову поднять, а о погибших до поры и не думали. Вот и лежали они почти рядом, не добежавшие до окопа, непогребённые, разлагались. К ним и ночью подчас подобраться не получалось. От немецких ракет светло, что днём. Только высунься, сразу заметят и затеют ураганный огонь. Боеприпасы у них будто и не кончались никогда! А кто пытался, так сам на том пути замирал.
Ещё страшнее с людьми приключалось при ожидании скорой атаки. Такое внутреннее напряжение у каждого, что никакими словами не описать. В нём и страх, и отчаяние, и надежда! И даже согласие на собственную гибель, лишь бы всё поскорее закончилось! И полное смирение со своей судьбой! Там любой атеист против своей воли с богом общался! Любой коммунист на всякий случай крестился! Хоть за что-нибудь зацепиться в этой жизни.
И всё же – борьба с врагом где-то внутри всегда оставалась на первом месте. Готовность бороться насмерть постоянно в себе подогревалась. И еще сильнее она подогревалась извне. Оттого всё в человеке пребывало под столь высоким давлением, что немца и штыком колоть не приходилось. Впрочем, как и наших. Стоило лишь обозначить укол, слегка дотронуться до человека, как он замертво падал от разрыва сердца, от ужаса, от того, чего всегда более всего боялся, но всегда ждал и теперь догадался, что дождался. И человеческое сердце не выдерживало психологического надрыва. Тогда уже не штык вершил судьбы, а крепость нервов, умение забыть всё земное, все человеческое, всё дорогое и милое. Забыть жалость! Только вперёд через тела, пока сам не упадёшь замертво. Вперёд, пока жив. Только вперёд! Убивать, убивать! Так надо…
И ведь никто из товарищей тебе не поможет! Никто не остановится, как часто показывают в нечестных героизированных кинофильмах, где товарища не бросают! В кино обязательно помогут, хотя бы перевяжут…
В жизни было иначе! Запрещено было останавливаться хоть на секунду! Даже, чтобы оказать первую помощь, чтобы оттащить, прикрыть, спасти. В атаке не было права тормозить! Ни у кого! Под страхом штрафбата, под страхом смерти! Лишь атаковать, не обращая внимания ни на остервенелый огонь противника, ни на споткнувшихся рядом лучших товарищей. Только вперёд! С огнём и под огнём! До первого немецкого окопа. А там либо смерть, либо спасение!
И только поначалу это кажется странным и жестоким. Но если поразмыслить, сознаёшь, что только так и должно быть. Останавливаться нельзя! Иначе любой остановится. Остановится лишь затем, чтобы самому не бежать вперёд, чтобы самому не попасть под остервенелый огонь, чтобы передохнуть хоть секундочку, чтобы самому не нарваться на рыщущую смерть. А такой задержкой одного бойца немец, считай, сразу двух наших положит.
Если враг одного подстрелил, а другой рядом залёг, тоже не стреляет, тоже не атакует, того и гляди, атака захлебнётся. А это значит, что потери только возрастут. И все смерти, и нынешние и прошлые, окажутся бесполезными, бессмысленными, напрасными!
Помогать раненым и эвакуировать их с поля боя могли лишь медсёстры, медбратья и прочий медперсонал, для этого предназначенный. Таковы законы войны. Они очень рациональны. Они выстраданы и обильно политы кровью.

После тех откровений фронтовика я несколько ночей подряд вскакивал в холодном поту. Мама всё беспокоилась, будто кричал я в полный голос, куда-то порывался бежать, в исступлении тряс кровать.
Я и сам кое-что помню. Помню до сих пор свой ужас от тех неспешных выстраданных фронтовиком рассказов. Я хорошо усвоил истину – какая уж там красота войны?! Какая героизация, ко всем чёртям?! Слушать чужие рассказы, и то бывает настолько страшно, что спина деревенеет, а если самому пройти через такое?! Или не пройти, а и того хуже, остаться где-то гнить со вспоротым животом!

Потому люди, считающие себя порядочными, не должны позволять героизацию войны, а должны активно предостерегать человечество от неё любыми средствами – хоть действиями, хоть заклинаниями!
Война – это не место для испытания себя! Это не место для демонстрации миру своих небывалых возможностей! Война – это не место для самоутверждения! Война – это самое жуткое чудовище, созданное людьми против самих себя! Война – это ужас, грязь, страх и преждевременная смерть. Война – это исковерканные судьбы оставшихся в живых.
И хотя всё сказанное есть абсолютная истина, но война опять всё активнее используется тайным мировым правительством для управления миром в своих звериных интересах. Очень просто подорвать экономику неугодной мировому правительству страны, разрушив ее производство, поубивав работоспособное население, введя какие-то санкции на поставку в страну того, на что сами вчера и подсадили, уничтожив национальное… Много всяких последствий, отбрасывающих страны почти в пещерный век, приносит война. Потому тайному мировому правительству любые войны очень по нраву! Вот оно и провоцирует их чужими руками, оставаясь якобы в стороне. А потом наживается, восстанавливая разрушенные страны. Якобы помогает!

Сколько книг о войне самых именитых авторов я ни перечитал, но только двух авторов уважаю за достоверность во всех мелочах, часто жутких, зато правдивых, о которых другие не говорят. Это, безусловно, многоопытный фронтовик Василь Быков и, как ни странно, совсем молодой писатель, заставший войну еще ребёнком и сам не воевавший, Юрий Власов.
Тот самый Юрий Власов, фамилия которого была на слуху у всех в 60-е годы. Тот самый силач, знаменитейший штангист планеты, который только мировых рекордов установил более тридцати, а прочие его рекорды и сосчитать трудно! Но, как сам он откровенничал, на все эти рекорды работал с надрывом только ради призовых денег, которые обеспечивали ему возможность, не думая о житейских проблемах, сидеть за письменным столом и писать, писать, писать! Писательство он считал своим главным предназначением, и, я совершенно убеждён, хотя сам Юрий Власов по недостаточному возрасту и не воевал, но о войне он узнал и написал, как не сумели в большинстве своём это сделать даже самые бывалые фронтовики и признанные писатели.
А, может, они и не хотели писать правду? Или им не позволяли? Или силой житейских обстоятельств склоняли к порочной героизации и приукрашиванию, чтобы «лишний раз» не травмировать советских читателей, а в противном случае книги о войне любого автора просто не публиковали? Вполне возможно.
Только «Шурочка» и «Желторотые» Юрия Власова дают столь глубокое понимание войны, которого я не встречал ни у кого из маститых писателей. Он один смог!

У Василя Быкова я перечитал всё, что только нашёл. И поначалу отшатнулся от остроты его описаний. Всё мне казалось слишком жутким, преувеличенным, даже в чём-то антисоветским, чего я органически не приемлю. Один лишь рассказ «Пасхальное яичко» чего стоит в этом смысле?! Он же сознание нормального человека прямо-таки выворачивает наизнанку! Абсолютная антисоветчина!
Но через год меня опять потянуло к Быкову. Захотелось всё же разобраться. Разобраться, чтобы составить своё мнение не с наскока… И когда перечитал «Его батальон», «Болото», Волчья стая», «Третья ракета», «Пойти и не вернуться» и другие книги, я наконец понял этого человека, и принял его правду, и поднял ее в своём представлении на высший пьедестал советской прозы о войне.
Теперь я утверждаю, что именно Василь Быков показал мне Правду о войне. А для меня, как для человека, которого ещё только учили воевать, но воевать, чтобы не допустить войны, это было не просто важно, это было необходимо. Это оказалось находкой, открытием, чем угодно! Это было необходимо знать, и Василь Быков дал мне такую возможность!

Боже мой! Сам удивляюсь, куда меня мысленно занесло? Неужели снова задремал? Нужные ли воспоминания одолевают мою голову или всякая муть!
Если до конца поверить собственным наблюдениям и размышлениям, то становится совсем уж страшно! Куда ни глянь, получается так, будто всюду были и есть одни враги! А я ещё всем предлагаю между собой выяснять отношения в интересах поиска истины и восстановления справедливости! А прав ли я в таких порывах?
Что получится в среде нашего разношерстного населения, ошибочно называемого народом, после усиленного поиска этой справедливости? Хотя и совершенно необходимой нам справедливости, без которой население обязательно скурвится. Это настолько верно, что даже сомнений не вызывает!
Но всё-таки! Что получится в результате поисков справедливости не у каких-нибудь китайцев, легко простивших «шалости» своего сумасшедшего Мао, уничтожившего с помощью молодёжи миллионы интеллигентов, а у нас?
Да ведь заранее ясно, что получится! Огромная кровавая беда получится. Уже ведь проверяли! А народ сегодня и без того не то чтобы разобщён – он до критического состояния пропитан враждой друг к другу, которая вызвана массовой нищетой одних и неправедным обогащением других. И всё это – конечно же, только из-за отсутствия справедливости!
Люди ненавидят открыто шикующих воров, бессовестных торгашей, ненавидят развратную молодёжь, ненавидят чиновников, откровенных коррупционеров, нагло и безнаказанно действующих у всех на виду. Ненавидят и презирают «успешных» жучек, едва ли не малолеток, демонстрирующих еще не испорченным девчонкам, как им шикарно можно жить, отбросив оковы морали и прочие стариковские условности.
А все вместе наши люди дружно ненавидят Москву – отдельное морально разложившееся географическое образование, пирующее на последних каплях народной крови. Москва же в ответ на презрение страны презирает всех, ещё не переселившихся в нее. Примерно то же происходит с условными столицами Татарстана, Башкирии, Дальнего Востока, Сибири...
В эту обозленную среду достаточно внести искру, и всё повалится по принципу домино. И обязательно поможет заграница! Она давно держит руку на нашем пульсе, чтобы вовремя нас придушить. Вот только чуток разберётся со своими сплошными завалами, и тогда нам точно поможет! Развалит, перебьёт и закопает!
А пресловутой загранице в этом нужном деле, разумеется, преохотно помогут многочисленные наши диаспоры. Они же для того и пригреваются в РФ предусмотрительными олигархами. Сколько теперь таких диаспор, ненавидящих своих местных, якобы русских работодавцев! Ненавидящих нас всех, даже самых честных местных жителей. Ненавидящих, хотя бы за то, что мы кажемся им странными, что мы всё же русские, что занимаем территорию, которая могла бы стать их территорией.
Сколько на нашей земле прочно закрепившихся китайцев, молдаван, азербайджанцев, армян, киргизов, казахов? Им же только сигнал подай, как они бросятся завоёвывать своё собственное жизненное пространство, уничтожая нас в нашем же доме! Они точно не оставят нам места на нашей же земле! Они всё считают своим. Им надо только подождать.
О чём тут спорить, если родная по крови Украина, ближе по духу, казалось, некуда, а превращена в злейшего врага, открыто готовящегося к войне с нами. Да ещё с активной помощью милого сердцу многих россиянцев Запада. И уж в этой помощи можно не сомневаться – она явится к нам на все сто! Объединенными усилиями они расправятся с нами без сомнений – страна-то импотентна! Впрочем, разве теперь с Украиной нет войны?
А как же преданная кремлём и брошенная в крови обездоленная Малороссия? Это что же – не война? А Донбасс? А разве вырванный из Украины вопреки двухстороннему договору Крым, плохой катализатор ещё одной войны?
А Прибалтика – это разве не наш лютый враг при всей ее внешней интеллигентности? В годы Великой Отечественной разве не фашиствующие прибалтийцы становились добровольными палачами тысяч белорусов и украинцев?
Правда, тогда и украинские западэнцы оказались не менее кровавыми помощниками немецких оккупантов, уничтожая население «родной» Украины. Так ведь уже сегодня прибалтийцы, западэнцы, а с ними и остальная украинская молодёжь с хорошо промытыми мозгами, настроенная агрессивно против русских, якобы сделавших Украину нищей, готовы без размышлений и сожалений броситься вырезать русское население! Нужна лишь команда и кое-какая организация процесса! Это будет…
А ведь ещё имеется агрессивное окружение более развитых экономически и лучше вооружённых стран! Они-то всегда мечтали заявиться к нам без приглашения! Сегодня их желания и возможности значительно усилились.

В этой ситуации мне вовсе не смешно, как бывшему, но всё же неплохо подготовленному в своё время офицеру ракетных войск, слышать о том, что прежняя советская мощь и нынешнее ядерное оружие надежно защищают РФ от любой агрессии.
Это очень наивно! Очень! Ядерной дубиной всех комаров не распугать, а вот они кого угодно закусают до смерти.
Чтобы убедиться в этом, достаточно заметить, что в разных частях планеты войны ведутся непрерывно, но ведь ядерное оружие в них не применяется! И далее, понятное дело, будет так же.
Скорее всего, сначала наши «лютые партнеры» развяжут на окраинах РФ обычные войны, то есть без ядерного оружия. Мало ли где это произойдёт конкретно? Подойдут Японские острова, Калининградская область, Кавказ, Украина, Осетия? Они сами выберут! И начнут Россию рвать на куски! Но не ядерным же оружием отражать их нападение? Ведь они станут действовать исключительно малочисленными бандами. Тут ядерная дубина только навредит.

Вот и выявилась мощная проблема! Периферийные войны! В них применение ядерной дубины – это уже явно неадекватный ответ! Ядерная дубина предназначена для других случаев, которые нам не предоставят.
Более вероятно, что одновременно и с многих сторон нападут десятки хорошо подготовленных банд, «неизвестного» национального происхождения. Тут и претензии некому будет предъявлять! И ядерной дубиной тут не поможешь. А другой дубины у РФ давно нет! Одна видимость и тщетные надежды, будто по-прежнему нас защищает большая и сильная армия, какой когда-то была советская. Нет уже такой армии! От нее остался лишь странный праздник 23 февраля! В этот день дезертиры, не служившие в ВС и дня, отмечают свой день защитника отечества.

Совершенно к месту будет оглашена весьма неприятная для нас всех истина.
В современных условиях могучие и дорогостоящие РВСН, стратегическая авиация и стратегические подводные лодки, оставшиеся с советских времён, практически утратили способность уберечь страну от внешнего порабощения.
К сожалению, это так! Ведь порабощение любой страны, оказавшейся на прицеле тайного мирового правительства, теперь достигается иными средствами и потрясающе малыми затратами! Даже без вторжения армейских армад на лакомую территорию! И, как правило, даже чужими для агрессоров руками!
Как? О! Эти процессы у них не только детально и пошагово разработаны, но и отработаны на практике.
Теперь в назначенное время в работу включатся, прежде всего, национальные агенты влияния. И с этого же времени ещё интенсивнее станут подпитываться иностранные диаспоры (сколько их в Европу и в РФ вдавили извне?!), активизируется ранее дремавшая агрессивная внутренняя оппозиция. Повсеместно, начиная с предприятий иностранной собственности, управляемых во всём, разумеется, извне, на улицы выдавится одураченный народ, не понимающий сам, чего он добивается, но коль уж велено, то митинговать он станет! Народ станет «справедливым» орудием давления на власть. Одновременно будет деморализована армия и остальные силовые структуры.
И понесётся! Совместно эти силы быстро сделают страну неспособной не только защитить себя, но неспособной даже понять, что с ней происходит.
Типичным примером, подтверждающим именно такой ход событий и простое достижение целей агрессоров, служит Москва 93-го и Украина! Надо подчеркнуть, что бывшая Украина, поскольку нынешняя страна перестала быть суверенной. Всё, что хотели агрессоры, с нею сделали!

Учитывая сложность современной ситуации, легко догадаться, что в незначительных, на первый взгляд, периферийных войнах Эрэфии никак не выстоять. Теперь соотношение экономических, людских и военных ресурсов у нее оказалось значительно хуже, нежели в сорок первом. Но тогда в большой и созидающей стране, ко всему прочему, была ещё крепкая воля к победе. Был мудрый вождь, знавший, что и как делать. Был заранее подготовленный глубокий тыл, были резервы буквально всего и вся, предусмотрительно заготовленные за Волгой и за Уралом. Был, в конце концов, народ, показавший себя в большой беде не только единым, но и упорным.
А что осталось теперь? Судите сами.
В сложившейся обстановке внутри разрозненного, накаленного нищетой и попиранием справедливости народа уже опасно, а потому и нельзя выяснять отношения! Нельзя провоцировать взаимную вражду, гражданскую войну и самоистребление! Но как этого избежать, если всё это уже существует помимо нашей воли? Если оно уже вдавлено в нас извне и умело подогрето?
Как избежать готовящихся для нас ещё больших бед?
Я знаю как! Для начала надо всем понять, что следует объединяться! А после уяснения этого, брать, и действительно объединяться, и подниматься во имя спасения страны, народа и себя! Вот и вся национальная идея – объединяться всем и бороться вместе, чтобы выжить всем! Чтобы спасти страну, а уже потом ее поднимать.
Такую идею от народа скрывать нельзя, как нельзя скрывать чрезвычайную сложность нынешнего положения страны и все для неё угрозы! Ведь народ в эти угрозы пока не очень-то верит, будто слепой и глупенький котёнок! А всё исходит от его вопиющей неосведомлённости! Впрочем, выявление причин такой неосведомлённости и средств ее поддержания оставим для другого разговора. Но объединяться надо немедля!
Национальная идея должна укорениться в каждом человеке осознанно! Иначе говоря, каждый гражданин должен почувствовать себя ответственным за спасение родины! Стать спасителем в ситуации, в которой ее, кажется, уже ничто спасти не может! Но сдаваться всё равно нельзя, если мы хоть немного сохранили в себе черты великого некогда народа, а не превратились в сплошь глупое и безропотное стадо!
Сдается мне, что ради такой национальной идеи даже наши отъявленные национальные воры, растаскивающие сегодня страну эшелонами, могут сотворить немало полезного. Не всегда же им о собственной мошне заботиться! Особливо, если над ней топор уже занесён!
В первую очередь надо раскручивать на полную мощь всякое производство! Всех соотечественников, а не наёмных иностранных боевиков, обеспечивать работой и зарплатой! Сельское хозяйство «на себя» перетягивать! Налоги с богатых брать по 95% и более! Не похудеют! Смертную казнь матерых преступников, то есть, врагов народа, возобновить! Воспитательную работу вести без въевшихся в нашу жизнь лживых выкрутасов, без подлой рекламы и тайных алчных расчётов на личное обогащение.
В столь сложнейшей, прямо-таки, безвыходной ситуации и руководство страны, пусть даже прежнее, никуда не годное из-за своей несамостоятельности, должно нацеливать людей и объединять их в единое целое. Оно обязано сконцентрироваться и проявить прямо-таки небывалую мудрость и невероятную активность, дабы нам всем удалось продержаться до внешней агрессии, одновременно внешней дипломатией изменяя любую ситуацию в свою пользу.
Вон как Сталин договор с Гитлером заключил (так называемый Пакт Молотова-Рибентроппа)! В том договоре проявилась невероятная мудрость советской дипломатии! Благодаря ей гитлеровская Германия принялась всей своей промышленной мощью готовить к войне СССР, а не себя! Но у нынешней власти я такой мудрости не замечал, как и другой полезной деятельности. Мне кажется, будто всё делается как раз наоборот, то есть нам же во вред. И потому народ до сих пор пребывает в прострации, не чувствует смертельной для себя опасности. На уме большинства лишь повышение зарплаты да снижение платежей за ЖКХ. Разве этого достаточно для нормальной жизни, для спасения страны?! А «благополучные» в это же время озабочены лишь препятствиями на пути в Турцию, Таиланд или на Мальдивы.
И никому как будто не понять, что даже полное решение каждым личных проблем, даже создание собственного закрытого от всех уютного мирка, не спасёт ни вас, ни, тем более, большую страну. А кто вы без этой страны? Кому вы окажетесь нужны?
В общем, жаль мне мою страну! Жаль мой одураченный и сильно поглупевший за последние годы народ! Сам собой он организоваться никогда не мог, а уж теперь – и подавно не сможет!
Эх, народ, народ! Самому-то тоже следовало за властью приглядывать. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай! Не дошло…

А всё-таки, что же это такое, наш странный народ, который вроде бы был силён, а сам себя защитить не сумел? Что это такое – народ, если по существу? Все часто повторяют это магическое слово. Все охотно пользуются этим термином, и будто все одинаково его понимают, а объяснить-то редко, кто может. Стало быть, нет понимания о себе и в самом народе. А без ясного понимания себя, без сознания и осознания, не может быть и народа! Так, что ли?
И всё-таки! Что об этом думаю именно я? Что такое народ? Если в самом общем смысле.
Понятное дело, что народ это, прежде всего, великое множество объединенных многим людей. Объединенных многим, а не только территорией и государственными границами. Как же иначе! Но не всех же людей относить к народу без разбора. Не всё население является народом.
Народ, как я понимаю, это лишь преобладающая часть населения, но всё же только часть его. Причем, именно та часть, которая никогда вовремя не понимает, что ее обманывают. Никогда не понимает!
А обмануть-то его пытаются каждую секунду! Однако прозрение у народа происходит очень туго и всегда приходит с опозданием. Чаще всего, со столь большим опозданием, что уже и руками махать поздно! Так в народе и говорят: «После драки кулаками не машут!»
Потому и организоваться народ не может, что вовремя не понимает, когда его обманывают. Не знает он вовремя, чем можно на обман ответить! Зато нашёл себе оправдание, будто после драки кулаками не машут…
Только думается мне, будто эта присказка лжива насквозь! Дезорганизующая присказка! Расслабляющая! Лишающая воли присказка! Ведь воевать за справедливость нужно всегда! Всегда! Даже после самой неудачной драки! Нужно приходить в себя, собираться с силами и воевать до полной победы! Обязательно и не иначе!
Без этого население не сможет стать народом. Мне так кажется.
67
Вот и опять в самолётной дремоте полная голова какой-то ерунды. Но мне нравится, что в этих воспоминаниях не нужно ничего самому себе доказывать. Я себе итак верю! А доказательств есть немало, но мне перед собой их всякий раз можно не повторять. Если же кто-то в этом нуждается, пусть сам всё и проверит.
Я своего мнения, даже идущего со всеми вразрез, никогда не скрываю, хотя и трубить о нём не вижу смысла. Зачем? Давно всем известно, что русские люди никогда не верят в то, чему верить они не хотят! Некое национальное интеллектуальное упрямство от природы, пожалуй! Не хотят они – и всё тут! И даже самые идеальные аргументы их и на миллиметр не подвинут к истине! Они будут наблюдать всё собственными глазами, но этим же глазам не поверят, если уж не верить решили!
Или если начальство так приказало! Приказало не верить, иначе «устроит проблемы», и никто не возразит, все послушно не поверят.
Где уж при отключенных мозгах в истине разобраться!
И всё же, и впрямь, на что мне сдался этот якобы наш товарищ маршал Жуков! Все факты и без меня свидетельствуют о том, что для страны он был подлинным врагом, но очень уж страшно такое произносить вслух при наших людях! Не поймут ведь, поскольку несколькими поколениями уверовали, будто он герой, полководец, маршал победы! А если так, то врагом они посчитают не его самого, а именно того, кто плохо отзывается о Жукове.
Вот так у нас обычно и получается! Потому, хоть и похоронен Жуков почти полвека назад, опять встаёт он поперек моих мозгов. Встаёт, поскольку продолжает пакостить в головах моих наивных и плохо информированных соотечественников! Многое в нашей жизни он наперёд испортил!
Казалось бы, шут с ним, пора забыть, как жена мне советует! Ну, был он самовлюбленным, болезненно тщеславным, был человеконенавистником, готовым на всё, лишь бы забраться над всеми, где воплотился бы в злобного вурдалака. Именно таким бы он и проявил себя, каким сам подло рисовал советскому народу образ Сталина после насильственной смерти вождя. Хорошо, хоть государственную власть Жуков перехватить не успел (Хрущёв это предвидел и повязал его), потому еще больших бед не наворочал.
Всё именно так! Но мне-то теперь он зачем? Именно мне, знающему всю подноготную (если только факты не подтасованы). Уж не затем же, чтобы его со всех пьедесталов в головах наших граждан свалить! Мне и такая малость не под силу!
Так, может, только затем, что горькие слова обиженных напрасно фронтовиков всё же требуют отмщения? Ради восстановления справедливости. Ведь те слова оказались особыми. Они выражали страдания моего народа от бесчеловечности. Страдания, выплеснувшиеся наружу в тех солдатских речах.

После войны Жуков немало бед наворочал! В общем-то, его поведение легко понять. Уязвленное самолюбие не могло смириться с тем, что в наступившее относительно мирное время он, мнящий себя самым великим полководцем всех времён и народов, не возглавил нашу страну, как это сделали у себя на родине генералы американец Эйзенхауэр и француз де Голль. А его, видите ли, недооценили! Не вознаградили! Не избрали, не назначили, задвинули!
«Даже этот неполноценный Хрущёв, генерал липовый, и тот меня обскакал! – злился кавалерист Жуков. – Ведь он меня даже министром обороны после смерти Сталина не назначил! А Сталин вообще на несколько лет, вплоть до своей смерти, задвинул в тартарары!»
Так, может, Жукова действительно недооценили? Или Сталин уже слишком хорошо понимал, с кем имел дело?

Как известно, Сталин после войны полностью разобрался в сути Жукова и мнения о нём был самого низкого.
И как же хорошо, между прочим, что он не назначил Жукова министром обороны! Когда Хрущев все же сделал его министром, то Жуков даже за короткое время успел в армии множество всяких гадостей наворочать! Например, перевёл вооруженные силы на ночной образ жизни! Зачем, спрашивается? Просто переворачивал всю жизнь вверх тормашками! Он сам-то это понимал?
Конечно, понимал! Только для того, чтобы показать всем, будто он может творить всё, что ему вздумается, а остальные должны безропотно подчиняться и всё сносить молча!
Или ещё. Когда с визитом дружбы Жуков съездил в Индию, то очень уж ему там приглянулись поджарые офицеры-индусы. Потому по возвращении домой Жуков заставил всех советских генералов и офицеров подтверждать жесткие спортивные нормативы, независимо от возраста и состояния здоровья. Всех заставил, кроме себя, разумеется, весьма раздобревшего и мало на что физически способного!
В тот период и из-за этого армию покинули очень многие боевые генералы и немолодые офицеры, особенно, когда-то раненные, прошедшие войну, но способные боевым опытом и полученными знаниями принести своей стране еще немалую пользу. Вон, генерал Петров, например, тот вообще служил без обеих рук, значит, был чем-то иным полезен! Но ему-то как те спортивные нормативы сдавать, если даже рук не было? Получалось, что ценный опыт войны раньше времени в землю закопали.
Но Хрущёв и сам подлец исключительный, потому подлеца Жукова он видел насквозь. И как быстро поставил его на должность, так быстро с этой должности и снял. Да ещё и на его служебную дачу под охрану отправил, как в заключение. В общем, обезвредил, но только себя ради! Очень уж боялся Никита Хрущёв, чтобы Жуков ещё один государственный переворот не устроил, какой сам Никита в 53-м вместе с Жуковым провернул! Боялся, чтобы и его теперь, Хрущёва, Жуков не скинул ненароком, опираясь на слепо послушную ему до сих пор армию!
Вышло-то в итоге так, будто не только Сталин, но и Хрущёв своего подельника Жукова недооценил, подальше задвинул. Тоже обидел! Тоже с его мнимыми заслугами не посчитался!
Да, нет! Дело оказалось вовсе не в заслугах. Просто оба этих человека (Сталин и Хрущёв) слишком хорошо знали подлый и мстительный характер Жукова. А такие люди любому делу лишь помеха. На них нельзя опираться – они в любой момент могут предать!

Но хватит об этом! Мне вперёд надо смотреть! Сам ведь только что решил, что людей наших нужно объединять, а размышления о Жукове многих разобщают. К тому же, я не хочу свои воспоминания о нём смешивать с воспоминаниями о людях, которых есть за что уважать. Которые не занимали столь высоких должностей как Жуков, и не имели такого множества наград, но в любых ситуациях оставались достойными людьми, полезными своему народу, в отличие от него.
Последнее обстоятельство для меня всегда имело решающее значение. На достойных людей сегодня и надо опираться. В нашем народе их всегда находилось тем больше, чем тяжелее становились времена! Хотя изжить в себе чинопочитание этот народ так и не сумел. Во все времена он считал, будто некто, поднявшийся на высокую должность, безусловно, и как личность во всём выше окружающих, выше всех остальных. Увы! В жизни чаще случается наоборот. И не только в моральном плане, но даже в деловом.
68
Всё же окунусь-ка я в иные воспоминания, более приятные. Во сне всё так просто сбывается! Вернусь в свои чудесные курсантские годы. Они были прекрасны! Молодость! Преодоление! Надежды! Вся огромная жизнь, казалось тогда, ещё впереди, а весь мир у моих ног! Большие возможности, заманчивые перспективы! Всевозможные служебные трудности, настоящая ответственность и опять трудности до головокружения! Но всё это, в общем-то, и составляло моё счастье. Самое настоящее. Другого я и сегодня не признаю!
Вот! Сразу перед глазами возникли наши училищные генералы. С них и начну, хотя не собираюсь и их обругивать. Не все же генералы одинаковы, хотя до сих пор я вспоминал, в основном, недостойных.
В Казанском ракетном училище служили одновременно два генерала, хотя генеральская должность имелась одна-единственная. Объяснение тому было, но о нём позже.
Нам, курсантам, наши генералы казались вылепленными из разного теста, с какой стороны на них не посмотреть! Разные военные судьбы. Разный стиль работы. Разное отношение к подчиненным.
Старшим по должности был, разумеется, начальник училища генерал-майор Ромашкин. В наших представлениях (может, мы со своего уровня и не сумели многого в нём разглядеть) он слыл военным барином.
Все пять лет учёбы мы только и видели его то на трибуне, то невозмутимо проезжавшим мимо нас в персональной «Волге». И хотя в машине он объезжал не столь уж малые территории вверенного ему училища, что было вполне целесообразно, но и в других случаях предпочитал видеть нас на почтительном расстоянии от себя. По душам с ним поговорить никто бы не решался. Да и не хотелось!
Всякие подробности его кабинетной деятельности нам, разумеется, были не доступны. Даже мне! А ведь я много раз нёс службу часовым у Знамени. То есть, провёл огромное количество часов напротив кабинета начальника училища. Днем туда входили самые разные офицеры, потом они выходили в том или ином настроении, и это было всё, что я мог видеть, а вот разведать нечто конкретное мне никогда не удавалось! На своём посту рядом со знаменем и денежным ящиком я нёс службу слепым филином.
«И что с того? – вправе спросить меня каждый. – Почему же курсанты считали генерала Ромашкина барином?»
Так ведь, дистанция! Она всегда отделяла нас от него до бесконечности. К тому же в Ромашкине преобладала некая показная важность! Показная неприступность! И демонстрировалась прямо-таки королевская величественность! Тем не менее, мне не приходилось хоть от кого-то слышать восторги в адрес начальника нашего училища как человека. (Может, мне не повезло?) Более того, у меня сложилось устойчивое впечатление, будто его, если и уважали, то лишь за погоны генерал-майора! Иначе не полагалось, ибо устав требует уважать любого начальника! Но ни одного хорошего слова о нём…
Зато заместителем начальника училища к нам буквально сослали, да еще с понижением в должности, генерал-майора Савельева. Ранее он командовал дивизией РВСН. Это само по себе вызывало к нему наше уважение! И не только это.
Тамошняя сорока принесла на хвосте, будто сняли Савельева с дивизии за тяжелое происшествие с гибелью нескольких человек. Такое в войсках иногда случалось, а ракетные войска оснащались разнообразной сложной техникой, опасной и часто непредсказуемой! Не кондитерская же фабрика! И совсем не факт, что генерал Савельев был хоть сколько-то в той трагедии виновен. Но как командир он обязан быть за всё в ответе! Он и ответил! Наказать-то, как принято в армии, всё равно кого-то следовало! Ведь если кто-то наказан, то считается, будто меры приняты! Значит, и делу конец!

Мы, курсанты училища, Савельева одновременно опасались и любили.
Любить его было за что! Например, за то, что нас не чурался. Был крайне въедливым и знал все скрытые стороны курсантской жизни. Не считал для себя унизительным остановить любой взвод и проверить, словно старшина, обувь, состояние каблуков, чистоту портянок, носовые платки… Его интересовало всё! И не только наш быт, но и умонастроение, потому иной раз задавал неожиданные вопросы, выяснял наши мнения.
Думается мне, генерал по своему богатому фронтовому опыту давно усвоил, что самые ничтожные мелочи подчас определяют исход весьма важных дел, вот и нас подводил к тому же выводу. Ни на что не следует смотреть свысока – лучше смотреть вглубь!
Савельев на аллеях училища, по которым строем перемещались курсантские подразделения, всегда появлялся неожиданно. Он не следил и не выслеживал нас, нет, он просто жил нуждами училища и потому считал необходимым знать всё в нём и обо всём. И он действительно знал.
Если между занятиями мы замечали его на главной аллее, когда взвода строем переходили из одного учебного корпуса в другой, то нами поднималась «тревога» и все ускоренно перетекали на параллельную аллею. Куда угодно, лишь бы с глаз долой! Ведь почти наверняка остановит и начнёт выяснять, почему, например, заместитель командира взвода идёт не впереди строя, а сбоку, хотя именно так ему удобнее. Или почему последняя шеренга не заполнена? Или почему не у всех курсантов надеты перчатки? В строю все должны быть одеты одинаково. И почему старшина до сих пор не наказал курсанта за утрату выданных ему ранее перчаток и не выдал другие? Или сделает замечание, чтобы свои портфели и папки мы убрали внутрь строя… Мы и сами это знали, но из-за усталости руки иногда нарушали. Если никто не видел. Но Савельев, нам казалось, видел любые мелочи, как их ни скрывай.
Мелочи? Конечно, мелочи! Но таков уж воинский порядок! Что будет с армией, если мелочи разрушат этот порядок? В мирное время вполне возможно, опять кто-то погибнет на стартовой позиции, как случилось когда-то у генерала Савельева. А в военное время – там вообще возможны грандиозные катастрофы. Савельев не мог такого допустить.
Генерал наши приёмы с увиливанием от него, конечно же, всегда разгадывал. Случалось и так, что взвод едва свернёт за спасительный угол учебного корпуса, как сразу с генералом и повстречается! Откуда он только взялся? А Савельев с доброй усмешкой уже поджидал за углом! «Попались, голубчики?!»
Но генерал не имел обыкновения выискивать, к чему бы придраться, коль уж встретились. Он не выдумывал недостатки, если их не было в реальности. Наоборот, в таких случаях даже хвалил. Ему не нужно было выискивать недостатки. Напортив, он стремился к их отсутствию. Ему во всём требовался уставной порядок. Как хорошая хозяйка не потерпит в своём доме того, что способно её опорочить, так и генерал Савельев очищал тот большой армейский дом, за которым ему было поручено следить. И делал это всегда добродушно и с уважением к нам, что всех подкупало.

Вспоминаю рассказ своего однокашника Юрия Сухова. Однажды он нёс службу дневальным по курсу. И в какой-то момент на входе в казарму возник генерал Савельев. Обычно нас заранее предупреждали с других курсов: «К вам направился…» А в тот раз полезное правило не сработало; вынырнул прямо перед носом.
Курсант Сухов, как и подобало дневальному, громко подал команду: «Курс! Смирно! Дежурный – на выход!»
Генерал остановился перед ним и спокойно поинтересовался: «Зачем шумишь? Кто ещё в учебное время есть в казарме?»
– Товарищ генерал! – доложил Сухов. – Весь личный состав находится на занятиях! В казарме остался только наряд. Если считать со мной, то три человека! Из командования курса присутствует только старшина Бушуев. Сейчас он в каптёрке.
– Вольно! Оставайтесь! – разрешил Савельев и сам направился по длинному коридору вглубь казармы, попутно ее осматривая.
Через секунду перед ним в соответствии с уставом внутренней службы предстал с докладом дежурный по курсу младший сержант Дегтярёв. Взмахом руки генерал прервал его доклад и велел проводить в каптёрку.
Дверь в нее в конце коридора была распахнута, но старшины Бушуева на месте не оказалось.
«Странно, – молча удивился дежурный Дегтярёв, – ведь в каптёрке много материальных средств, потому оставлять всё без надзора старшина бы не стал. Да и был он здесь минуту назад!»
Но та ситуация оказалась весьма показательной для понимания нашего генерала. Иначе говоря, если угодно понять, какой ужас охватывал кое-кого при встрече с ним, достаточно вспомнить ту незапертую дверь в каптёрку и последующее поведение нашего бравого старшины Бушуева.
– Так, где же ваш старшина? Испарился он, что ли? – усмехнулся генерал Савельев в сторону младшего сержанта Дегтярёва.
– Не знаю! – растерялся дежурный. – Только что был здесь!
– Ладно! – опять усмехнулся генерал, поглядывая на открытую форточку. – Плохо вы, товарищ младший сержант, знаете обстановку на курсе. – А теперь проводите меня в умывальник и туалет!
Там, благодаря обычным усилиям наряда, всё оказалось в порядке. Но старшину не нашли и там.
На обратном пути генерал обстоятельно осмотрел все курсантские кубрики. Проверил прикроватные тумбочки, в которых редко бывал образцовый порядок. Всяко ведь бывало: то голый обмылок прилипнет к непокрытому салфеткой донцу ящичка, то зубная паста скручена рулетом, а то и вообще всё брошено вперемешку. Но теперь придраться было не к чему.
Савельев заглянул даже под матрасы металлических кроватей, нет ли чего лишнего и хорошо ли натянуты на пружинных сетках матерчатые подматрасники. Проверил порядок в шинельной, а потом и в сушилке. Заглянул в канцелярию начальника курса, где брезгливо поморщился от табачного дыма и вида многочисленных окурков в пепельнице – символа неаккуратности. Сам генерал, подтверждали многие свидетели, не курил даже на фронте.
Не встретив более никого, Савельев махнул рукой дежурному, мол, оставайтесь, и покинул казарму нашего курса. Вполне возможно, что капитану Титову в тот день пришлось выслушать кое-что неприятное за окурки. Но только ни при нас.
А наши мужички из наряда после ухода генерала принялись гадать, куда же подевался старшина Бушуев? Ведь не испарился же он, в самом деле, как предположил генерал! Но так ни к чему и не пришли, поскольку мест, чтобы спрятаться от курсантов в их собственной казарме, просто не существовало. Загадка осталась неразгаданной! Старшина исчез бесследно!

Наш пройдоха-старшина появился на входе в казарму минут через двадцать, нервно озираясь, будто едва оторвался от погони:
– Генерал ушёл? – в первую очередь выяснил он настороженно, кивая вглубь коридора, и готовый ретироваться.
– Ушёл он! Давно ушёл, товарищ старшина! – усмехнулся удивленный Сухов.
– Уф! – стал шумно отдуваться Бушуев, прислонившись к тумбочке дневального и вытирая лицо солдатским платком. – Сегодня, кажись, пронесло! Надо же! – никак не мог он успокоиться. – Из-за Савельева пришлось в форточку вниз головой нырять! Едва шею себе не сломал! Окна-то на техническую территорию зарешёчены, будь они неладны! Думал уже, что навсегда застряну! Тесная форточка, чёрт бы её побрал! – обрадовался, наконец, старшина своей удачливости.
– А зачем вы, товарищ старшина, так сложно маневрировали? – подколол Сухов.
– Ты ещё слишком молод, чтобы мне вопросы задавать! – огрызнулся Бушуев. – Поживи с моё, так и не в такую щель прошмыгнешь, когда приспичит!
– И всё же – зачем в форточку, а не через дверь? – добивал старшину Сухов.
– Зачем, да зачем! – разозлился вдруг старшина. – Будто сам не знаешь, как Савельев нашего брата-сверхсрочника любит?! Он бы мне и ни за что матку вывернул наизнанку! А если бы нашёл упущение, то я и не знаю, что бы он придумал! Вот я, на всякий случай, и использовал запасный выход! Может, это он и распространил про нас анекдот, про сверхсрочников, будто до обеда нас мучит мысль, где и что украсть, а после обеда – как бы это вынести!
– Так ведь генерал Савельев не только вас, товарищ старшина, но и всех нас очень крепко любит! – посмеялся Сухов. – А форточек в казарме на всех, в случае чего, не хватит!
– Ты у меня… Ты у меня скоро не только в форточку, а сам не знаешь, куда пролезешь! – пригрозил старшина и направился в каптёрку завершать пересчёт портянок и курсантского белья. Он готовился к очередной помывке личного состава в бане и усиленно соображал, что из солдатского белья сегодня можно посчитать лишним, чтобы завтра его списать, как неподлежащее ремонту, и использовать для собственных нужд.
69
Было когда-то и такое! – тепло вспомнилось мне приключение старшины. – Но припоминается и более интересный случай. Уже с другим моим товарищем, с Ковалем Адамом Петровичем.
Его имя в первый раз почти всем кажется неожиданным, прямо-таки, первочеловек какой-то, а не военнослужащий! Но для Западной Украины и Белоруссии это имя привычно, а Адам был родом из окрестностей города Ровно (некогда Галицко-Волынское княжество). Надо сказать, что парень он отличный, с какой стороны ни глянь. Ну а случай, о котором я расскажу дальше, всё-таки в большей степени характеризует нашего генерала Савельева, нежели Адама.
Так вот! В один из будних дней курсант Коваль стоял в наряде, исполняя обязанности помощника дежурного по училищу. Нам, старшекурсникам, столь ответственные роли уже доверяли!
Дело было днём. Дежурный по училищу, то есть, начальник Адама в том наряде, подполковник Кожевников, интереснейший, между прочим, мужик, удалился в столовую на пробу пищи в соответствии с распорядком дня. Так положено, прежде чем дать своё разрешение на ее выдачу личному составу. Ну, а Адам, разумеется, остался за него, сидя на телефонах в помещении для дежурного.
Это помещение в соответствии с общеармейскими традициями располагалось на входе в управление училища. Большое окно в коридор позволяло Адаму контролировать входящих и выходящих.
На беду в управление впервые в тот день, хотя время подходило к обеду, вошёл генерал Савельев. Адам, оформляя служебные журналы, замешкался и не вскочил своевременно, замерев в воинском приветствии. Или что-то еще генералу не понравилось, но он остановился и взмахом ладони подозвал курсанта Коваля к себе.
Адам метнулся в коридор, представился генералу, как и положено, уже задницей своей почувствовав, что ситуация обостряется. Чтобы отвлечь генерала от задуманной расправы Адам ему сообщил, что из облисполкома поступила телефонограмма. В соответствии с ней генералу Савельеву следовало к пятнадцати часам явиться в зал заседаний облисполкома города Казани!
– Когда приняли телефонограмму? – доброжелательно к Адаму, но с досадой в сторону облисполкома уточнил генерал.
– Около десяти утра, товарищ генерал-майор! – ответил Адам.
– А сейчас сколько? – с ярко выраженным сожалением спросил генерал.
Не все из нас тогда знали, что генерал Савельев на людей голос никогда не повышал. Случалось, он крепко ругался. Такое бывало, но всегда без крика и нецензурных выражений. Если же он обнаруживал у курсантов значительные промахи, то при одном лишь взгляде на генерала всем казалось, будто у него схватило сердце. Лицо кривилось, словно от сильной боли, и выражало явное разочарование и сожаление. Хотя жалко-то ему всегда было нас, бестолковых, а не себя.
Да и за любые наши промахи генерал ругал себя, а не нас! Да! Это было заметно, понятно и совершенно удивительно для нас. Он никогда не искал виновных, считая всякие проступки курсантов своей собственной недоработкой или упущением других командиров. Ни на кого не ругался, выражая даже самое сильное недовольство не в лицо виновному, а куда-то вниз и в сторону. Это выглядело так, будто рядом с собой генерал видел нерадивую собаку, которой всё и высказывал, не обращая внимания на провинившегося курсанта. И голоса опять же не повышал.
Правда, виновникам от такого огорчения легче не становилось. Более того, столь странная реакция генерала действовала на нас ещё сильнее, нежели эмоциональные разносы со стороны некоторых несдержанных офицеров. Курсантам казалось, будто генерал даже отчитать их не хочет из-за презрения, оттого становилось еще стыднее и обиднее за себя. Это работало безотказно.
как генерал Савельев ко всем, в том числе и к курсантам, обращался на «ты». И хотя в армии это не дозволено уставом, но на Савельева никто не обижался. У него это получалось по-отечески тепло. Тем более, солидный возраст, богатырская фигура и расшитые золотом генеральские погоны всё извиняли сами собой. Потому его фамильярность все принимали как должное и без обид.
Понятное дело, что в годы нашей курсантской юности над нами возвышалось немало и других офицеров, которые тоже обращались к нам на «ты». И мы всегда чувствовали, каким именно тоном это сказано – с пренебрежением или по-отечески. В соответствии с этим ощущением и реагировали.
– Сейчас тринадцать часов десять минут, товарищ генерал! – ответил Адам, уже слегка робея.
– Так почему же ты, сынок, не предупредил меня раньше? Почему сразу не разыскал? – с сожалением выдохнул в сторону генерал, отчитывая невидимую собаку.
– Так я же вас здесь ждал, товарищ генерал! В управлении! Думал, вы вот-вот в свой кабинет…
Генерал прервал Адама как раз с тем сожалением, которое у него всегда выходило наружу, если он чем-то был не доволен:
– Ну, какой кабинет? Какой ещё кабинет!? – в сердцах махнул он рукой. – Ты на четвёртом курсе и до сих пор не знаешь, что я штаны по кабинетам не протираю? Действительно, не знаешь?
Наш Адам был тем человеком, которого должностями и большими звёздами не испугать. Он с кем угодно говорил, не теряя головы и достоинства, зато совершенно забывал о воинской выправке, более всего напоминая собой добротного крестьянина, да и только:
– Товарищ генерал! Я, конечно, слышал, что вы не любите кабинеты! Да! Но ведь и я все три года до обеда бывал только на занятиях! Откуда же мне о вас знать? Может, вы в это время как раз и работаете в кабинете!
Генерал Савельев поглядел на курсанта с удивлением – этот ответ напоминал выговор самому генералу, но спросил с улыбкой:
– Напомни свою фамилию, сынок…
– Курсант Коваль, товарищ генерал.
– Коваль, говоришь? Это кузнец, что ли? Так? – он по-доброму усмехнулся. – А полное имя?
– Адам Петрович, товарищ генерал!
– Белорус?
– Нет! Украинец! Из Ровенской области! – как-то по-крестьянски потупившись, произнёс Адам.
– А отец кто? Чем занимается?
– Фронтовик он! – застенчиво ответил Адам. – Без ног вернулся. А вообще-то, он в колхозе всегда… Из крестьянской семьи!
– Вот что, сынок! За то, что ты меня оставил без обеда, я тебя прощаю, но за твою пышную шевелюру я тебе объявляю трое суток ареста. Это для начала! Но если к вечеру ты не предстанешь в образцовом виде, то накажу и тебя, и твоего командира! Пусть впредь тоже не зевает! Ясно тебе, Адам Петрович?
– Так точно, товарищ генерал! Разрешите идти?
Генерал не стал отвечать, лишь устало встряхнул ладонью в сторону курсанта, мол, иди, что с тебя взять, и стал тяжело подниматься на второй этаж.
Зато Адам, вернувшись в помещение дежурного, поскрёб пальцами лоб, как это делают русские люди, сожалея, что опять промахнулись, и стал ждать дежурного по училищу, чтобы срочно постричься. Без него помощник не мог покинуть свой пост.

Минут через пятнадцать генерал Савельев с кожаной папкой для бумаг прошёл мимо Адама к выходу. Возле двери он тормознул, что-то вспомнив, повернулся в сторону Адама и громко, чтобы курсант услышал через стекло, сказал ему с усмешкой:
– Насчёт ареста, сынок, я пошутил! Это ты забудь! А всё остальное остаётся в силе! – и вышел из здания.
Вот такая простенькая история имела место в нашей курсантской жизни. История ещё об одном командире, о котором остались самые хорошие воспоминания. Командир ведь всегда воспитатель. И отношение подчиненных к нему зависит не от строгих законов, не от жёстких уставов, не от дисциплинарной практики. Оно зависит от личности самого командира. Потому-то при равенстве всех факторов за одним командиром подчиненные готовы идти на смерть, доверяя ему во всём, а другого ни во что не ставят, и подчиняются лишь затем, чтобы минимизировать свои неприятности от контактов с ним.

Это всё, в общем-то, понятно! Вот только как выявить тех командиров, за которыми пойдут? Как их можно выбрать, если это совсем не очевидно? Жаль, что нас этому не учили!
Понятное дело, никто и теперь не подскажет волшебного решения такой задачи. Никто не подскажет решения, которое помогло бы командиру или кадровику, действуя чисто формально, спрогнозировать поведение человека в различных ситуациях.
Но всё-таки можно применить простой логический приём, позволяющий почти наверняка решить кадровую задачу правильно! Нужно всего-то узнать о наличии авторитета этого командира у своих подчиненных. Если он авторитетен в своём малом коллективе, то успех, скорее всего, будет ему сопутствовать и в дальнейшей карьере, то есть, по мере продвижения на всё более высокие должности, когда и подчиненных будет всё больше. У маршалов подчиненных могут быть вообще миллионы.
Но мне, к сожалению, приходилось наблюдать выдвижение офицеров совсем по другим принципам. Потому, наверно, и среди генералов встречаются люди уважаемые, но ведь много и других. В нашей армии случалось, что даже министрами становились люди, которые с первого взгляда распознавались, как совершенно непригодные по профессиональным, моральным и нравственным критериям. Всякие ворошиловы, жуковы, соколовы, сердюковы и прочие!
А долгое время население РФ морально готовили даже к такому позору, что главный военный пост займёт женщина! И, разумеется, только для того, чтобы армию развалить окончательно! На что она еще годится! Впрочем, в современной РФ с такой задачей справились и без женщин! Так или иначе, но любое государство, любая армия, как и рыба, начинает гнить с головы! И назначения на высшие военные должности исходят, как раз, именно из той самой головы. Сделать женщин (даже не женщин, а жучек) генералами – это уже свидетельство не только истинного маразма, но и величайшей коррупции, которая рулит теперь всем и вся.

Что же касается Георгия Жукова, то, несмотря на стремительный карьерный рост, его редко кто уважал как военного специалиста, как командира и, тем более, как человека. Это известно многим. Близкое окружение опасалось и даже боялось Жукова, но никогда не относилось к нему с уважением, и, тем более, не любило. Потому, идти за ним с тем высоким вдохновением, без которого не бывает действительно великих побед, мало кто собирался.
А совсем уж далёкие от него подчиненные, обыкновенные солдаты и офицеры, по незнанию думали о Жукове по-разному. Кто-то уважал уже за одну лишь высокую должность, за расшитые золотом погоны, за ордена. Кто-то, способный смотреть глубже и шире, и не трусливый, рано или поздно, говорил вслух о распространяемой им «жуковщине».
Сам же Жуков, чтобы нейтрализовать отсутствие к нему уважения, избрал для себя жестокость к людям, от него зависящим. Уже потому его назначение в качестве командира корпуса, потом начальника Генштаба или командующего фронтом никогда не могло стать более удачным, нежели назначение на эти должности человека, которого подчиненные уважали. Жукова те, кто с ним контактировал, не уважали.
70
Кстати, только сейчас пришло на память нечто, вполне достаточное для оправдания нашего училищного генерала Ромашкина, к которому, как я уже вспоминал, курсанты особой любовью не пылали. Но за такой вывод я уже оправдывался тем, что с нашего уровня многое в генерале мы просто не могли увидеть и разглядеть, но и домысливать нечто и приукрашивать я не стал.
Так вот, теперь я считаю большой заслугой генерала Ромашкина его реакцию на одно позорное происшествие в училище, которое вспомнилось мне по ходу дела.
Читателям, далеким от армейских будней, для начала следует понять, что в советских вооруженных силах большинство командиров умышленно замалчивали всякие происшествия в своих подразделениях и частях (если удавалось, конечно), чтобы не портить мнение начальства о собственной деятельности. Практика эта, безусловно, абсолютно порочная, тем не менее, была распространена! Потому решение генерала Ромашкина не замазывать, а изжить грязь, всплывшую однажды в училище, вызывало уже тогда к нему моё уважение.
А события развивались так. Не секрет, что за отличия в учёбе курсантов всегда как-то поощряли. И, разумеется, правильно делали!
Победителей обычно выявляли по результатам учебы в конце семестра или учебного года. И потому однажды личному составу училища объявили о присуждении весьма отличившемуся старшекурснику и круглому отличнику (фамилию не помню) Ленинской стипендии. Причем раньше такой премии в нашем училище не бывало.
О-го-го! Все понимали, что одних лишь отличных оценок для подобного награждения было явно недостаточно! Требовалась, как мы все представляли, и выдающаяся активность в общественной жизни, и в спорте, и в художественной самодеятельности, в олимпиадах и еще, бог знает, в чём! Такие уж обычно были требования к лауреатам различных престижных премий и стипендий.
Но раз уж присудили, то никто и не сомневался, что этот курсант заслужил не только почетнейшую стипендию, но и наше всеобщее к нему уважение! А как же иначе, если он среди нас во всём – самый-самый! Если оказался лучшим среди всех!
В общем, мы все так считали.
Однако спустя всего полгода генерал-майор Ромашкин на общем построении объявил всему личному составу училища, что в выборе кандидатуры для присуждения Ленинской стипендии командование допустило непростительную ошибку. Оказалось, что нынешний лауреат не только не достоин почётной стипендии, которой он уже лишен приказом начальника училища, но, более того, не достоин быть нашим товарищем и быть курсантом. Оказалось, что он уличен в краже денег у своих товарищей.
Реакция многих сотен военных людей, стоявших со мной в строю, была одинаковой – полное молчание! Люди, как говорят, переваривали обрушившуюся на них непривычную информацию.
Всем было ясно, что слова генерала не подлежат сомнению. Всё, конечно, так и было! Хотя те слова и оказались для всех странными и неожиданными. Неужели такое мог совершить человек, которого чуть ли не на пьедестал возвели? Как же он лицемерил? Впрочем, чему было удивляться, если любые воры свои подлости всегда творят исподтишка, без свидетелей и в темноте.
Так же никто не сомневался, что меры, принятые начальником училища, вполне соразмерны проступку. От ворья следовало избавляться бескомпромиссно!
И всё же столь громкого разоблачения в своём училище мы ещё не знали. Не потому, что у нас не случалось воровства – во многих воинских коллективах, где бок о бок сутками напролёт трутся почти полтораста человек, изредка происходили кражи. Как говорится, песню без слов не оставишь, а в любой семье – не без урода! Но с негодяями, если их хватали за руку, всегда расправлялись тихо, своими силами, не поднимая шума и не привлекая посторонних. А чтобы вот так, открыто, при всех, без намёков, и сразу в лоб, как об этом объявил генерал Ромашкин, такого многие из нас и представить себе не могли.
Но у генерала вышло именно так! Никакого сокрытия, несмотря на позорность события! Такие действия начальника училища мы считали достойными только уважения! И воспитательное воздействие, между прочим, оказалось очень сильным. Все поверили, что теперь не только пострадавшие будут бороться с этим позорным явлением, но и руководство училища станет действовать открыто и заодно с честными людьми.
И полезный урок кое-кому преподали, чтобы неповадно было нечистым на руку.

С провинившегося курсанта при всех срезали погоны, после чего он был отправлен на должность рядового в дивизион обеспечения учебного процесса.
Вот так, я считаю, и должны поступать командиры, но ведь бывает… В общем, не стоит продолжать!
71
А Маршал Советского Союза Якубовский в тот раз в Казань, между прочим, так и не прилетел!
Не дождались мы! Его визит отменили! Впрочем, претензий у нас на этот счёт не было. Все понимали, что у человека на столь высокой должности запросто могли возникнуть очень веские причины для внезапного изменения прежних планов в пользу более важных. Претензии у нас были лишь к нашим гарнизонным начальникам, которые и обязаны были подумать о нас, но, как часто у них случалось, не подумали.
Только на четвертом часу того ужасного ожидания у кромки взлётной полосы нам, наконец, скомандовали: «Торжественную встречу отставить! Возвращайтесь в своё подразделение!»
Теперь я уже не помню, все ли мои товарищи выдержали то издевательское испытание, не заболев?
Выдержать его беспрекословно мы были обязаны, но и свои выводы сделали. Несостоявшуюся встречу маршала Якубовского я запомнил хорошо. Трудно нам тогда пришлось, и всё же по молодости скоро всё сгладилось.
Однако через полгода попытка Якубовского посетить Казанский гарнизон и наше училище повторилась. Хорошо, хоть случилось это летом!

Во второй раз события развивались чуть иначе. В нашем училище в то время заканчивалась летняя экзаменационная сессия. Тогда и сообщили, что во время курсантского летнего отпуска на базе нашего училища будут проведены сборы высшего командного состава Вооруженных Сил.
Казалось бы, нам следовало радоваться – нас-то в августе в училище не будет, отпуск, и вся встречная канитель нас не коснётся! Однако, наученные кое-каким военным опытом, многие из нас предостерегли своих товарищей от поспешного излияния чувств: «А не пожелаете ли вы ещё разок изобразить почётный караул? Или даже нечто более внушительное?»
И как в воду глядели! По крайней мере, наша радость действительно оказалась преждевременной.
Уж не знаю, кому на территории училища что-то не понравилось? Могу лишь предположить, что некий гонец из МО приехал сюда, предваряя визит маршала, чтобы проверить учебно-материальную базу училища, и, как теперь можно вообразить, выразил недовольство начальнику училища генерал-майору Ромашкину земляными кюветами, то есть, водосточными канавами, тянувшимися вдоль одной из внутренних дорог.
Но та дорога и впрямь не была простой. Она вела к важному учебному корпусу №120. Потому училищу было рекомендовано срочно задернить земляные кюветы вдоль всей дороги, засадив их газонной травкой.
Не сомневаюсь, что гонец добавил от себя, что «в противном случае маршалу Якубовскому ваша дорога может не понравиться». Понятно, что с упоминанием имени маршала указание гонца приобрело наибольшую убедительность. Возможно, что он даже не лукавил.

Так оно случилось или иначе, мне это в точности не известно, но подготовка к задернению началась немедленно. Более того, столь «почётная» задача была возложена именно на наш курс.
Простая на первый взгляд работа оказалась грандиозной по многим критериям. Первые же расчёты всех удивили. Оказалось, что задернению подлежала площадь более тысячи квадратных метров. Как будто, и не очень много. Всего-то квадрат со стороной тридцать пять метров! Измеренная же на местности площадка таких размеров представлялась нам, как раз, чересчур большой.
В общем, нашему курсу предстояло где-то раздобыть хороший дерн в рассчитанном количестве, потом уложить его в кюветы вдоль дороги, слева и справа, и обеспечить надёжное приживание травы. Из курсантов-ракетчиков мы на время превратились в юных мичуринцев. А ведь экзаменационную сессию нам никто не отменял! Отменили лишь подготовку к экзаменам, но не сами экзамены!
Титаническая работа набирала обороты! Понятное дело, начальники охотно выдавали нам указания! Вот только они забыли учесть очистку кюветов и нивелирование их поверхности. А эти работы оказались чуть ли не самыми трудоёмкими и тяжелыми. И достались они, конечно же, моему взводу, но с условием, что этот же взвод станет дерн и укладывать!
Чтобы рассеять появившиеся в массах сомнения в возможности срочного выполнения столь титанических работ, нам без обиняков объяснили, что трудности в ходе выполнения приказа могут возникать любые, но они никого не интересуют. Если задание не будет выполнено к первому августа, то далее всё продолжится за счет наших отпусков. Продолжится столько дней, сколько понадобится для завершения работ!
Стимул оказался действенным. Мы пахали самоотверженно! Но теперь мне вспомнились даже не сами работы, а лишь некоторые их фрагменты.

Сразу выяснилось, что в городе почти невозможно отыскать бесхозную площадку-донор с хорошей, но никому ненужной травой, откуда потом и станем черпать тот самый дёрн. Газонов в городе предостаточно, но нам-то от них никакого проку!
Искали пару дней, и только потом у кого-то из наших особо ушлых ребят, уже не вспомню его имя, родилась чудесная идея – подраздеть задернённые участки вдоль любимой нами взлётной полосы аэродрома. Во-первых, те участки имели девственную траву, поскольку были недоступны населению для выпаса скота, относясь к зоне отчуждения. Во-вторых, нам на радость, та трава ничуть не интересовала руководство самого аэропорта, и нам легко отдали ее в полное распоряжение. «Только не приближайтесь к взлётной полосе, не выходите на неё и не пересекайте ни при каких условиях! Ясно вам? Тогда работайте!»
Скоро наш Пётр Пантелеевич получил официальное разрешение на срезание и вывоз части дёрна из зоны отчуждения аэропорта, и мы с энтузиазмом навалились на это дело!

При распределении общих обязанностей получилось, что я со своим взводом весь тот период занимался только укладкой дёрна и ничем иным.
Конечно же, дёрн укладывался не сразу, а после длительной и трудоёмкой подготовки поверхности кюветов, которая мы и выполняли, словно трактора. Другими делами я не только не занимался, но и не имел времени интересоваться ими. Я, как и все мои товарищи, зарылся носом в землю в самом прямом смысле слова! Работа оказалась не столь уж простой, если оценивать ее первые результаты, явно не понравившиеся командованию, и совсем не лёгкой физически.
Одновременно с нами кто-то в аэропорту подрезал дёрн. Кто-то грузил его большими и тяжелыми пластами на автомобили. Кто-то выгружал в нужном месте, очень аккуратно, чтобы не порвался на куски. Кто-то с теодолитом следил, чтобы в струнку вытягивались края будущего газона. Кто-то тщательно поливал.
Да! Ко всему этому добавлю ещё кое-что!
Ближе к завершению работ жизнь заставила нас сформировать «особую бригаду большой мощности». Бригада отвечала за одуванчики. Они, как нас предупредили, своим неорганизованным цветением могли до слёз расстроить старого маршала-фронтовика. Пришлось в это поверить!
Главная забота бригады большой мощности связывалась с тем, что милые одуванчики распускались совершенно неравномерно и беспорядочно, однако неожиданно и в большом количестве. Не подчиняясь руководящим указаниям, они совсем уж легкомысленно покрывали яркими желтыми пятнами весьма большой прямоугольный луг напротив того самого учебного корпуса №120, мимо которого маршал не прошёл бы ни за что, поскольку в нём старшекурсники оттачивали своё профессиональное мастерство.
Расстраивать маршала никто не собирался! Потому наличие недисциплинированных желтых пятен на траве сразу вошло в диссонанс с представлениями училищного руководства об образцовом воинском порядке. Но сами одуванчики о тех представлениях ничего не знали и потому регулярно вспыхивали желтым цветом не там и не в том количестве, которое было допустимо с точки зрения нашего руководства. Более того, некоторые из одуванчиков со временем превращались в вызывающие белые парашютики, которые контрастировали с общим зеленым фоном! Такое безобразие, по мнению руководства, вообще никуда не годилось! Оно могло сбить маршала с истинного пути!
Бригада большой мощности, ревностно относясь к своим обязанностям, рано утром, прямо с подъема, бросалась срывать желтеющие одуванчики, подсчитывая для отчёта их общее количество. Одновременно приходилось сдувать образовавшиеся противозаконно парашютики. И всё-таки идеальный порядок не достигался. В течение дня всё равно кое-где выскакивали новые признаки беспорядка. Для их устранения бригада постоянно находилась в полной боевой готовности.
Ей же вменялась ещё одна ответственная обязанность, выполняемая в относительно свободное время. Обязанность возникла в связи с тем, что часть травы, тут и там, теряла свою свежесть и отвратительно желтела. По поводу печальной участи самой травы никто не переживал, но она отвратительно контрастировала с равномерно зеленым фоном. А это, безусловно, считалось признаком непростительного беспорядка.
Пожелтевшую траву красили! Да, да! Что же с нею можно было сделать иначе? Её красили зеленой краской из небольших пульверизаторов, заранее подбирая колер. Но не всякий раз получалось в масть, потому на общем фоне желтели уже не только отдельные пучки травы, но и большие участки, неудачно покрашенные.
Для достижения большего успеха требовалось проведение научно-исследовательских работ. На них бригада настаивала, требуя у командования время и средства. По предварительным подсчётам понадобилось бы несколько лет, чтобы накопить результаты исследований, сравнить их с эталонами и разработать нужные методики. Это позволило бы более удачно проводить корректировку цвета.
Однако руководство училища предложенный научный подход не заинтересовал даже в период бурной научно-технической революции! Всё было как в старом анекдоте: «Зачем думать? Трясти надо!» На все разумные предложения руководство ответило гневом, поскольку работа по задернению, и любая иная работа вокруг корпуса №120, считалась первоочередной и «горящей».
Учитывая требование срочности, наши специалисты ограничились краткосрочными исследованиями. В частности, было выявлено, что нитрокраска из-за более токсичной основы скорее приводит к пожелтению травы. Более подходящими для наших трудов оказались масляные краски, коих нам без промедления доставили двадцать трехкилограммовых банок.
Кто бы знал заранее, но рисунки по траве маслом оказались делом ещё более не простым, буквально, искусством. Во-первых, из-за большей вязкости масляных красок пришлось отказаться от краскопультов. Проблему решили переходом на малярные кисти, из-за чего резко снизилась производительность. Во-вторых, масляная краска на траве очень долго не высыхала, потому вся бригада, сдувавшая в это время одуванчики, перепачкалась сама, а через покрашенные сапоги изрисовала все дороги, дорожки, крылечки и даже коридор в корпусе №120, ведущий к туалету.
Петр Пантелеевич предложил своё и не совсем научное решение проблемы, зато без привлечения Академии художеств СССР:
– Будет справедливо, если бригада, занятая нанесением краски, займётся и устранением её в нежелательных местах!
Такое решение понравилось всем, за исключением состава самой бригады. Все её члены дружно проклинали масляную краску, которая плохо удаляется, везде оказывается слишком заметной, а объём дополнительной работы из-за неё разрастается, словно зеленый снежный ком!
– Конечно! Это вам, работнички, не одуванчики сдувать! – потешались над ними остальные. – Если бы вы сами всюду не намазюкали, не пришлось бы за собой и подтирать!
Бригада на издевательства не отвечала.

Пожалуй, я чересчур задержался на этой истории, потому сверну-ка её поскорее, но сначала расскажу, чем закончилась та дерновая эпопея.
В общем-то, всё получилось прекрасно! Полный объем работ мы завершили как раз перед наступлением заветного 1-го августа, хотя кое-кому ради отпуска пришлось не однажды поработать вечером и даже при свете фонарей.
Однако мы имели дело с живой травой, которая неожиданно проявила свой нрав. В общем, нас снова едва не подвели симпатичные одуванчики. Вечером их выщипали всех до одного, а утром 31 июля, когда начальник училища на месте знакомился с нашей работой, тех желтых одуванчиков, будто нам назло, оказалось полным-полно. И там они, и здесь, будто маленькие солнышки, горели ослепительной желтизной на фоне темно-зеленой травы! Выходило так, что победить их мы всё же не смогли! Победила природа!
Генерал невозмутимо обошёл территорию по обрамленной газоном дороге, осмотрел окультуренное поле возле учебного корпуса и всем остался доволен. Глядя на вызывающе желтеющие одуванчики, он лишь усмехнулся, приняв мудрое решение:
– Работу вашу я принимаю! – сказал он нашему начальнику курса. – Сделано на совесть! Иного от капитана Титова и его курса я и не ожидал. Думаю, пора вам, товарищ капитан, уже майором стать! Курсантов можете отправлять в отпуск, в соответствии с учебным планом. А одуванчики… Что ж, видно, перед приездом маршала с ними ещё придётся поработать. Но уже не вам.
И всё. Взмахом руки генерал подозвал к себе «Волгу», дожидавшуюся в отдалении, и оставил нас бурно торжествовать заслуженную победу! У кого-то даже возникло предложение «качнуть» нашего начальника курса, но Пётр Пантелеевич панибратство пресёк, указав старшине Ярулину:
– Собирайте инструмент, приводите его в порядок и ведите людей в казарму. Пусть заместители командиров взводов получают на личный состав отпускные документы… А дальше, надеюсь, вы и сами знаете, что делать!
72
В тот же день Пётр Пантелеевич распустил нас по домам на полных тридцать суток, в которые, к сожалению, дорога не входила.
Дорога у каждого была своя. Чьи-то родители жили в Казани, и дома можно было оказаться через час. Но кто-то, как и я, ещё долго летел и летел, меняя самолёты.
Но дольше всех, дальше всех и труднее всех добирался до дома наш товарищ Пешков. Сначала он менял три самолета, чтобы добраться до Якутска, потом катил, на чем придётся еще триста км на север, а уж в заключение мчался на родных сердцу олешках! На самых настоящих! Другого транспорта там вовек не дождёшься! Потому и выходило у нашего товарища – туда минимум неделя, да обратно не меньше. Это – еще в лучшем случае! А то ведь как забуранит, как заметелит среди лета, так даже олени забастуют, не побегут. Придётся пережидать там, где непогода затормозила, считая утекающие денёчки отпуска или нарываясь на опоздание из него!
В общем, что тут рассуждать! Для любого курсанта невозможно сыскать ничего важнее, нежели возможность очутиться дома. И когда она появлялась, даже голова кружилась от предчувствия встреч и душа неистово пела, сердце стучало учащенно, наполеоновские планы рвались наружу из натруженных за полгода мозгов. Знаю, что эти планы всегда рождались по ночам, ибо днём приходилось думать только о деле…

Но в тот раз перед рывком из казармы в аэропорт мне сообщили, вроде как в шутку, что на взлёте слева от взлетной полосы можно будет при благоприятных условиях разглядеть удивительный сюрприз, припасенный лично для меня! И никаких разъяснений! В общем, новая загадка!
Конечно же, то же самое, как я догадался, говорили каждому, потому не только меня разбирало любопытство: какой ещё нам придумали сюрприз? Да еще, видимый лишь из самолета! Не потрогать, не повертеть! Заинтриговали! Ясно, что розыгрыш, но в чём его смысл? Интересно.
Но в тот день никто эту загадку не разгадал, а те, кто всё знал заранее, никому не проговорились, как шутниками и было задумано.
73
Искренне каюсь, но не припомню ни одного случая, чтобы я встретил тебя как положено, у трапа самолёта и с цветами. Каждый раз, то я занят был по самую макушку, то встречная телеграмма с номером твоего рейса безнадёжно опаздывала… В общем, я никогда не оправдывал твоих ожиданий. Даже в тех случаях, когда ты десантировалась совсем в неизвестном тебе городе и не знала, куда и как добраться.
За годы учёбы ты срывалась ко мне три раза в удачно выгаданные праздничные деньки. А летом и зимой уже я прилетал к тебе на каникулы. И нашим родителям от зависти (я-то улетал к тебе, и совсем ненадолго заглядывал к ним) казалось, будто мы виделись чересчур часто и слишком долго. Так казалось кому угодно, только не нам!
Ты однажды даже выговор от своих родителей заработала, когда продала подаренные ими модные сапоги, лишь бы купить билет на самолёт! Ко мне, конечно!
– Он тебе кто? – упрекала любящая и переживающая за тебя мама. – Кто он такой? Не муж ведь, чтобы ты стремилась к нему всякий миг, на всё готовая!
– Мама! Ну, зачем ты так?! Ты же сама всё знаешь! Он мне жених! И скоро мы поженимся! Мы так решили!
– Пока всё это – лишь планы и обещания, которым грош цена! А я тебе так скажу, доченька! Много еще у тебя будет женихов – к каждому не налетаешься! И что делать станешь, когда он там, вдали, себе другую найдёт? А это у них быстро получается!
– Мама! Ну, что ты говоришь?! Зачем ты так! Он же не такой!
– Ну, ну! Так все поначалу говорят, доченька! А потом локти кусают и проклинают судьбу, на чём свет стоит! Особенно, когда в положении оказываются!
– Мамочка моя! Ты не поверишь, но у нас это невозможно!
– Это почему ещё? – встревожилась мама. – Больные, что ли?
– Нет! Но всё равно – невозможно и всё!
– Ну, ну! – закончила разговор мама. – Поглядим ещё, как оно дальше сложится!

Теперь, когда ты уже сама прабабушка, мне осталось лишь усмехнуться, ведь я тогда, как и ты, хорошо знал, почему твоё интересное положение до поры невозможно! Просто, я так сильно тебя любил, что это определяло и всё остальное в наших отношениях. Я не считал возможным рисковать твоей судьбой, пока ты не стала моей женой.

Но я отклонился от того, что стал вспоминать, отклонился от Петра Пантелеевича.
Всякий раз, когда ты прилетала ко мне, я, волнуясь, спешил с этой новостью к нему, к своему начальнику курса.
«А вдруг не отпустит? Объективных причин для отказа было вполне достаточно – их и выдумывать не надо! Учёба, наряды, отсутствие свидетельства о браке!»
Но отказа никогда не случалось. Оно и понятно. Лишенный родителей в малолетстве (они были, кажется, репрессированы) маленький Петя воспитывался в детском доме и потому хорошо понимал цену притяжения любящих душ. Он знал, что разлука для них так же тяжела, как огнестрельное ранение в сердце! Любящим душам следует помогать соединяться. Так он и поступал.
Петр Пантелеевич не задавал много вопросов. Не проверял меня на лукавство! Не инструктировал, не лез в душу. Он ко мне, как и ко всем в подобных ситуациях, относился по-человечески. Просто, выслушав просьбу, доставал чистый бланк увольнительной записки и, заполняя ее, объяснял свои возможности:
– От занятий освободить не могу, сам понимаешь, а потом будешь свободен до утра!
Утром я докладывал о своём прибытии, соображая, как же завтра стану провожать тебя в аэропорту в учебное время, а Петр Пантелеевич этим и сам интересовался:
– Когда невеста улетает? В Ашхабад?
– В Ашхабад через Москву! Самолёт завтра утром! Около десяти утра.
– Сложное время! – вполне обоснованно сетовал Петр Пантелеевич. – Занятия! Да уж ладно! Сегодня после занятий и до утра – свободен! А завтра, как проводишь, так сразу – на занятия! Вопросы?
– Благодарю, товарищ капитан! Разрешите идти?
– Своей невесте привет от меня передавайте! По всему видно, решительная у нее натура!
Что тут скажешь? Человек! Человек с большой буквы!

Как-то во время проводов, ещё в старом аэропорту Казани, мы с тобой досиживали последние минутки перед объявлением посадки на твой рейс. Сквозь слезы ты почувствовала приятный пищевой аромат. Мы повертели носами. Оказалось, что за нами сидел упитанный мальчуган, который лопал одну зефирину за другой.
– Зефир? – удивилась ты. – Откуда?
– Скорее всего, в буфете? – предположил я, хорошо зная, как тебе нравится бело-розовый зефир.
Следующее действие оказалось роковым:
– Успеешь? – спросила ты, понимая, что я сделаю для тебя, всё что угодно, даже самолёт задержу. – Тогда возьми мой кошелёк! – протянула ты.
Я взял (я тогда получал около восьми рублей – не пошикуешь! В общем, денег у меня не было) и пошёл на запах.
Зефир по четыре штучки был упакован в пенальчик из плотной бумаги с прозрачной целлофановой крышкой. Я купил три упаковки.
Ты обрадовалась как ребёнок, но не успела попробовать, как объявили посадку. От волнения мы обо всём позабыли, разволновались, сообразив, что наше совместное время истекло, и стали продвигаться к указанному выходу. В твоих руках оставалась женская сумочка, в которой лежал талон на сданный в багаж чемоданчик и всякие мелочи. В нее же мы втиснули зефир.
Через несколько минут нас разлучили, и я еще долго наблюдал, как ты уходила на посадку, как по трапу поднималась в самолёт… И всё! Нас снова разлучали. Ты опять улетала. Когда увидимся снова?
Через двадцать минут я взглядом проводил рванувший в небо самолёт и помчался в училище. По дороге, засунув руку в карман, обнаружил твой кошелёк и все твои деньги. Других ты не имела!
Меня охватил ужас. Я представил тебя на пересадке в Москве. Хорошо, хоть прилетала ты в Домодедово, и из него же улетала в Баку. В Москве в другой аэропорт переезжать не приходилось. Транзитный билет у тебя уже был. Но предстояла пересадка в Баку. Там транзитный билет тоже имел силу, но ждать в аэропорту своего рейса в Ашхабад предстояло весь день. Без денег! А как в Ашхабаде? Даже на автобус мелочи нет!
Что я наделал! Как ты через это прорвёшься?! Какой же я болван! Так тебя подвёл! До чего же верно сказано в пошленьком анекдоте, что «мужчина, это тот, кто имеет деньги! Остальные – просто самцы!» Ухажёр, называется! Не только сам без денег, так еще и тебя подставил! В общем, позор на мою не седую голову!

Уже потом ты в письме описала свои мытарства. Как я и предполагал, пропажу ты заметила только в Москве, когда надумала сдать чемодан в камеру хранения. Тогда и выяснилось, что даже пятнадцати копеек, нужных для этого, у тебя не оказалось! Пришлось не расставаться с чемоданом до регистрации своего рейса.
Ещё хуже оказалось в Баку. Ты засела в зале ожидания на много часов без движения. Хорошо хоть соседи по креслам попались хорошие:
– Девушка! – обратилась к тебе, в конце концов, одна из женщин большой азербайджанской семьи, тоже давно ждавшей своего рейса. – Мы уже два раза поели, а ты всё сидишь и сидишь… Неужели не голодна?
– Спасибо, я не хочу! – застеснялась ты своей ситуации.
– Ой, не обманывай меня, дочка! Ты за это время даже в туалет ни разу не сходила! Или за чемодан свой боишься? Так, иди! Мы приглядим! Не волнуйся!
Пришлось ей объяснять, что случилось, ведь просто так она бы не успокоилась.
– Ах, как обидно вышло! – заволновалась женщина и по-своему защебетала что-то мужу, а потом вручила тебе целых пять рублей. – Это тебе, дочка! Сходи, что-нибудь поешь!
Пять рублей! – подумал теперь я. – Тогда это было много! Люди, получавшие минималку, то есть, шестьдесят рублей, жили на два рубля в день! Студент жил на рубль, а тут – целых пять! Дай бог здоровья той женщине и всей ее семье! Они не только вошли в твоё положение, но и весьма ощутимо помогли! Всё-таки советские тогда были люди!

Ещё вспомнилось нечто, связанное с нашим начальником курса.
Когда в 69-м ты прилетела ко мне на Октябрьские праздники (информация для молодых: так назывались дни рождения советской власти, 7-е и 8-е ноября), Петр Пантелеевич специально для тебя достал особый (красный) пригласительный пропуск на главную трибуну Казани! «Невесте передайте! Пусть на вас с трибуны поглядит, а то ее в толпе по незнанию Казани легко затрут!»
С тем могучим пропуском ты легко преодолела все милицейские заслоны и действительно весь парад простояла чуть ли не в центре гостевой трибуны. Можно сказать, сама парад и принимала! Но меня всё равно не разглядела.
Да и как было разглядеть? Столько парадных коробок мимо прошагало под оркестр! Восемь на восемь! По шестьдесят четыре человека в каждой! Одна за другой! Сначала наше ракетное прошло – все десять коробок! Потом так же танковое училище промаршировало, а за ними остальные части гарнизона. И в каждой парадной коробке буквально все на одно лицо, все в одинаковых серых шинелях, для тебя неразличимых! Кроме суворовцев, конечно! Те маршировали в своих черных шинелях с красно-желтыми нашивками, да еще с лампасами! Совсем как настоящие, но крохотные генералы!
Потом ты даже плакала от обиды, что так и не смогла меня разглядеть: «Такого случая больше не будет! А вас так много, все одинаковые, плечом к плечу! У меня глаза разбежались!»
И действительно! Такого везения у нас больше не случалось. Это в молодости всем кажется, будто самое главное в жизни ещё далеко впереди! И только в молодости кажется, будто всё, происходящее сегодня, совсем уж обыденно и не столь интересно в сравнении с тем, что нас ждёт в будущем. По крайней мере, сегодня происходит не самое важное, не самое выдающееся! И только через годы мы понимаем, как были наивны. Далеко не всё в жизни повторяется. А некоторые пустяки из нашего повседневного прошлого потом оцениваются как нечто самое главное и самое дорогое в нашей судьбе!
Вот и трибуны, такой же высокой, чтобы весь военный парад под тобой, больше не нашлось! На подобный подарок (якобы пустячок), о котором мы и не просили, был способен только наш Петр Пантелеевич. Ведь он побеспокоился не только обо мне (а таких у него еще сто тридцать человек тогда было!), но и о тебе, которую и не видел-то никогда! А вот сделал же приятное, не поленился! Сделал без какой-либо просьбы с моей стороны…
Но долг всегда платежом красен, а чем я сегодня могу ему отплатить? Я же безнадежно опоздал! Разве что продлить добрую память о нем, о нашем Петре Пантелеевиче Титове! Продлить добрую память о человеке, который ее действительно заслуживал во всём.

Снова моя шальная память потревожила ржавый гвоздик в моих мозгах. Он так и покалывает мозги одним давним эпизодом, напоминая, что когда-то мне не удалось сотворить весьма важное дело. Не удалось по чисто психологическим причинам, которые предвидеть я тогда не смог. Так, наверно, со всеми бывает?
Тот раздражающий гвоздик образовался очень давно. Почти сразу после поступления в училище. Именно тогда меня назначили редактором, так называемого боевого листка.
Вообще-то, должность «Редактор» в моём случае звучала слишком уж внушительно. Мне всего-то следовало не реже одного раза в неделю оформлять за свой взвод этот обязательный боевой листок.
Формат листка казался мне слишком крупным. Теперь такой же называют А4. В верхней его части типографским способом была крупно и витиевато выведена надпись: «Боевой листок». Чуть ниже уже сам редактор проставлял очередной номер и дату выхода в свет, а всё остальное пространство следовало заполнять чем-то актуальным или, по крайней мере, интересным для чтения.
Легко сказать, а чем же его реально заполнить?
Четыре таких боевых листка (за каждый взвод) постоянно висели в коридоре в один ряд на специальном стенде, да еще так, что были заметны отовсюду. Самым неприятным вариантом для каждого из четырёх редакторов, предполагавшим внушительный разнос от командира взвода, считалась пустота в том месте, где обязан красоваться достаточно свежий боевой листок с рукописным текстом на белом фоне.
Ох, уж этот яркий белый фон! Из-за него, окруженного темно-синим цветом равномерно окрашенного стенда, отсутствие боевого листка сразу же бросалось в глаза. А если в понедельник устаревший боевой листок продолжал висеть на стенде, то командир взвода старший лейтенант Володин его просто снимал, обнажая темно-синюю пустоту, за которую можно было и схлопотать. Впрочем, до этого я своё дело не доводил, потому кара меня ни разу не коснулась, но в потенциале она всегда надо мной висела.
Казалось бы, что все мои тревоги являлись сущими пустяками! Что стоило написать нечто умное! Но я же не Лев Толстой, чтобы каждый раз что-то из себя выдавливать.
Конечно, поначалу всё было и не столь уж сложно. Я писал еженедельно какую-то отписку, не мудрствуя лукаво, писал очень крупным почерком, чтобы свободное пространство листка заполнялось поскорее, но с каждым разом такая работа мучила меня всё сильнее. Я выдыхался.
Да и времени, потерянного на столь бестолковую работу, было очень жалко. На первом курсе вообще, что ни день, то сплошной цейтнот, а ведь ещё и письма домой следовало как-то написать, а тут – на тебе! Периодическое индивидуальное наказание! Никому это не нужно, а ты садись и пиши очередной листок, который даже со скуки никто читать не станет! Да и я бы не стал, но писать-то приходилось мне!
Постепенно мой талант иссякал!
Но повторяться-то нельзя. В том и состояла главная трудность! Я уже обо всём писал! Я писал о принятии присяги, писал о кроссе на три тысячи метров и его результатах, писал о контрольной работе по физике и начертательной геометрии, о культпоходе в кинотеатр, о заступлении взвода в гарнизонный караул, о приближающейся экзаменационной сессии, о наших передовиках в учёбе и отдельно о передовиках в спорте, о необходимости искоренять штатские негативные привычки, даже, в конце концов, о недостатках при чистке сапог, но однажды я всё же стал задыхаться.
У меня наступил устойчивый творческий кризис, руки опустились до земли и я догадался, что пора открывать кингстоны и идти ко дну, ибо в противном случае я упрусь в неминуемый позор. Меня все станут распекать, воспитывать и прорабатывать, а я буду всё это тупо впитывать, не смея защищаться. Не смогу же я при всех признать свою творческую немощь, мол, хоть карайте меня, но больше не могу! Это равнозначно тому, чтобы самому расписаться в публичном крахе собственной личности!
Я постоянно нервничал и лихорадочно искал новые темы, но никто так и не протянул мне руку помощи. Все оправдывались, главным образом, отсутствием писательского таланта. Даже Дмитрий Зарянкин, у которого внезапно для всех так мощно прорезался поэтический дар, что он вообще ничем не занимался, лишь целыми днями писал длинные поэмы, а потом искал того, кто их станет слушать, и тот отговорился от меня чрезвычайной занятостью.
От отчаяния я в своём взводе уже и художников выискивал, мечтая украсить боевой листок яркими зарисовками, шаржами или карикатурами с минимумом текста, но и в таком умении никто у нас не признался.
В общем, мне предоставили право одному сплавляться по течению!
Если бы хоть до сессии дотянуть... Тогда удалось бы на весь боевой листок забацать огромную таблицу с результатами сдачи зачетов и экзаменов каждым курсантом, но сессия еще не скоро, а писать надо теперь! Да и таблицы вечным спасением не стали бы! Голова у меня всё сильнее пухла, хотя и прочих проблем было не сосчитать!

Ничто нас так не мучает, как собственные слабости, но при должном напоре когда-то сдаются даже они! И однажды ко мне пришла-таки перспективная идея. Более того, она мне так понравилась, настолько меня воодушевила, что основательно завладела моим сознанием. Я даже возликовал, предчувствуя, что попал в самое яблочко, хотя ещё предстояло воплотить свою идею в тех самых боевых листках. В общем, до триумфа было далеко!
И всё же от перевозбуждения ближайшей ночью мне приснилось, как все товарищи собрались у моего боевого листка, уже и из других взводов здесь же толпятся, все читают и все восторгаются. Восторгаются и моим материалом, и мною. Вслух говорят: «Надо же! Кто бы мог подумать, что он на такое способен?!»
Совершенно ясно, что все были крайне удивлены и растроганы. Все недоумевали, почему они раньше не замечали рядом с собой столь огромного таланта и назначили меня не редактором газеты «Правда», а всего-то редактором зачуханного боевого листка.
– Но истинный талант везде себя проявит! Он везде пробьет себе дорогу! – говорили обо мне. – Потому даже такая мелочь, как еженедельный боевой листок, написанный талантливой рукой, вызывает саму большую гордость всего нашего взвода. Нет! Даже не взвода, а всего нашего курса! А, может быть, даже всего училища! – Ребята! Качать автора! – восторженно предложил кто-то.
– Качать его! Качать! – поддержали все.
– Не надо! – закричал я, открывая глаза, и сразу перед собой увидел разъяренное лицо своего командира отделения рядового Сюнюкаева.
Он стягивал с меня байковое армейское одеяло и яростно выкрикивал:
– Зачем не надо? Зачем не надо? Вставай! Моя твоя говорит! Подъем была! Подъем была!

Сны снами, но новая идея будоражила меня ежеминутно, хотя делиться ею мне ни с кем не хотелось, потому я решился обратиться к начальнику курса напрямую:
– Товарищ капитан! У меня, как редактора боевого листка к вам есть просьба.
– Почему не по команде обратились? – не очень строго, но всё же укорил меня Пётр Пантелеевич.
Этот упрёк был вполне прогнозируемым. Всё же начальнику курса для порядка следовало приучать нас на первом году службы к уставным положениям. Потому я ответил уверенно, не оправдываясь, даже с некоторым вызовом:
– Так ведь редактор боевого листка при выполнении своих обязанностей должен быть лицом самостоятельным в своих журналистских действиях! Для объективности!
Пётр Пантелеевич по-доброму усмехнулся:
– Вот оно как! Сам придумал?
Я промолчал, а он не стал развивать эту мысль и только уточнил:
– И в чём же суть просьбы?
– Товарищ капитан! Мне для боевого листка нужно взять у вас интервью!
– Даже так? – по-прежнему с доброй усмешкой, которая мне, как я понял, ничем не угрожала, уточнил начальник курса. – А ты, случаем, у нас не юмористический журнал представляешь?
– Нет! Дело вполне серьёзное! – стал я защищать свою идею. – Вы наш командир уже почти год. С некоторых сторон мы вас неплохо изучили, но ведь знаем лишь самые формальные сведения, а нам этого недостаточно. Всем по-человечески интересно знать историю вашей жизни! В самом крайнем случае, хотя бы автобиографию, но не слишком сухую. Я могу задавать вам простые вопросы, а вы будете мне отвечать. А потом вы с готовым материалом ознакомитесь, и можно будет его окончательно отредактировать…
– Это понятно! Но почему же вы решили начать с меня? – уже серьёзно спросил Пётр Пантелеевич.
– А у меня в планах есть и командиры взводов, и старшина нашего курса, а если вы разрешите, то и начальник факультета полковник Макунин со своими заместителями. Они же еще и фронтовики, что нам особенно интересно…
– Ого! Да вы, уважаемый, собираетесь не иначе, как до главы советского правительства дойти? – весело подколол меня Пётр Пантелеевич.
Я промолчал, выжидая окончательного решения начальника курса.
– Хорошо! – уже серьёзно сказал Пётр Пантелеевич. – Работайте! Но начинайте с товарищей своего взвода, а потом, как-нибудь, обсудим ваши дальнейшие планы. Договорились, товарищ редактор?
Мне оставалось лишь согласиться, хотя в таком виде моя идея теряла прежний блеск, да и интерес к боевому листку мог оказаться значительно ниже.
Но когда я приступил к осуществлению своего замысла, то напоролся на трудности иного рода, которых никак уж не предвидел. Дело в том, что никто из ребят нашего взвода (а я к каждому обращался без свидетелей, чтобы не вызывать в его адрес иронических замечаний; каждый боевой листок должен был становиться неожиданностью) не соглашался рассказывать о себе откровенно, не хотел рассказывать больше официального набора сведений.
Никто не объяснял мне причин такой скромности, но я итак догадался – не хотят своеобразного стриптиза.
И я оказался прав. Уже спустя многие годы ко мне пришла удивительно простая мысль, не родившаяся своевременно.
До чего же всё-таки это странно, однако – факт! Мы три года жили рядом в казарме. Можно сказать, тесно жили. Потом два года жили в общежитии, тоже фактически плечом к плечу, и нам казалось, будто мы о каждом знаем абсолютно всё, а ведь было-то совсем иначе.
Мы знали лишь кое-что, а сокровенное, да и самые обыденные подробности жизни все, в общем-то, скрывали. Самые близкие друзья, а таких ни у кого более одного-двух и не было, знали, конечно, больше, но в целом получалось так, что каждый из нас для других так и остался загадкой.
Это может быть не совсем понятно. Мы-то прекрасно изучили друг друга. Мы могли очень точно предугадать поведение каждого в любой ситуации. Мы знали обо всех, кто, на что способен и на что не способен. Мы предвидели реакцию своих товарищей на что угодно. И в то же время не знали почти ничего об их прежней жизни. Не знали многих подробностей, даже тех, о которых обычно рассказывают в моменты нахлынувшей внезапно откровенности.
Выходит, время в этом деле – тоже не помощник! Даже пять лет совместной службы день и ночью не добавили нам ясности. А я вдруг вздумал вторгнуться в ту область жизненного пространства, которую каждый по-тихому охранял ото всех. Потому я и получал отказы – категоричные или обещающие, мол, как-нибудь потом, только никто давать мне интервью так и не согласился, хотя я приставал ко всем.
Вот так моя прекрасная, многообещающая, да и очень нужная всем затея, как мне тогда казалось (а разве не так?), с треском провалилась. Никто не пожелал, чтобы сведения о его жизни оказались у всех на виду и стали бы предметом всеобщего обсуждения. Мне не удалось выпустить ни одного боевого листка в соответствии с моим планом, потому и дальше пришлось мучительно искать для него хоть какие-либо приемлемые темы.
Из более позднего опыта я, конечно, знаю, что встречаются люди и иного типа, но тогда в нашей среде их не нашлось. И я не утверждаю, будто это плохо или хорошо, я лишь констатирую сам факт, а он, как мне представляется, в какой-то степени характеризует Петра Пантелеевича, характеризует моих товарищей по оружию, да и наше казанское училище, в какой-то мере характеризует. Или же я снова не прав?
А Пётр Пантелеевич, хотя и не дождался обещанных мною боевых листков с биографическими интервью, но никогда на эту тему со мной не заговаривал. Результат-то был налицо, а он, видимо, заранее знал, на какой именно результат я обречён, но и останавливать меня не стал.
И это мне тоже понятно! Каждый должен самостоятельно нарабатывать свой жизненный опыт, ведь чужой опыт всегда воспринимается как нечто инородное. Да, возможно, и видится он не совсем убедительно, что ли?
74
Снова на меня накатили воспоминания о начале отпуска после той дерновой эпопеи.
Не буду вспоминать, с каким штурмом в кассе удалось вырвать билет на самолёт. Это всегда сложная и нервная история. Но дело было сделано и элегантная стюардесса, наконец, пригласила пассажиров занять свои места в соответствии с билетами. Мне, шустрому курсанту, повезло даже в этом. Я оказался, как и хотел, у окошка с левой стороны салона. Отсюда удастся, пожалуй, разглядеть обещанный сюрприз. «При благоприятных обстоятельствах!»
Оставалось с волнением, несоответствующим ожидаемому событию, ждать, опасаясь пропустить, опасаясь не разглядеть или не понять того, что же в действительности составляло суть обещанного мне сюрприза. В общем, пустячок, но ведь вполне заинтриговали!
«Неужели они настолько просто нас всех надуют? – посмеивался я про себя. – Впрочем, разве моё счастье в их сюрпризе? Оно с волнением дожидается меня дома!»
Я разместился на своём месте и осмотрелся. Впереди без устали вертелась любознательная непоседа. Носиком она уже измусолила толстое стекло иллюминатора, пытаясь преодолеть пределы его обзора, чтобы разглядеть всё необычное еще до взлёта. А рядом с ней возбуждённо выясняли отношения, понизив голоса, совсем молодые ее родители, видимо, не нашедшие взаимопонимания в каком-то пустяке.
Справа устроилась зрелая супружеская пара. Мужчина с потускневшими орденскими планками. Я их сразу распознал. Целых три ордена! Два «Красной Звезды» и «Отечественная война». А ещё медали: «За боевые заслуги», «За победу над Германией» (как же фронтовику без нее?), и другие, юбилейные и памятные.
«Фронтовик, видимо, самый настоящий, заслуженный!» – решил я. – В следующем году намечается большое празднование – ведь уже 25 лет прошло после великой Победы. Вот бы поговорить со знающим человеком о военной поре, да его жена нас разделяет. Тут уж по душам не потолкуешь, а другой разговор мне и не нужен!»
Однако жена фронтовика и сама взяла меня в оборот, как выяснилось, привлеченная моей курсантской формой. И я с почтением отвечал на её незатейливые вопросы, связанные с её внуком, который как раз в то время сдавал вступительные экзамены в Пермское высшее командно-инженерное училище. И до взлета мне пришлось объяснять, нравится ли мне моя будущая профессия, не обижают ли нас старшекурсники, хватает ли мне денег, как я оцениваю своих командиров, не курю ли, и хорошо ли нас кормят?
Потом она решила, препарируя меня, ещё глубже изучить намечающуюся жизнь внука. Для начала бабушка принялась выяснять, не собирался ли и я когда-то поступать в Пермское училище? И почему не собирался? Почему выбрал именно Казанское? Не жалею ли я об этом? Какие перспективы в службе? Где служат наши выпускники? Почему нас учат полных пять лет, ведь раньше и трех вполне хватало?
Её более всего огорчало, что родной внук, который родился в Казани, выбрал для себя училище в очень уж далекой и холодной Перми, хотя и в Казани есть целых два военных училища. И, говорят, очень даже хороших.
«И какая ему разница, где учиться?!» – сокрушалась бабушка, понимая, что теперь навсегда лишится любимого внука. Отныне он сам себе не хозяин.

Всё же маленькая егоза занялась и мной. Для начала она принялась на моём кителе разглядывать петлицы с блестящей окантовкой и пушками, потом читать буквы на погонах. В конце концов, решилась копнуть меня поглубже:
– А куда ты летишь? – стала она выяснять с неподдельным интересом.
Пришлось отвечать, поскольку девочка замерла, глядя на меня, действительно ожидая ответа:
– Сначала в Москву, – ограничился я неполным ответом, но не тут-то было.
– А потом?
– А потом – суп с котом! – вступилась за меня мама егозы. – Не приставай, Света, к дяде! И взрослым надо всегда говорить «вы»! Сколько тебе напоминать?
– А потом вы куда полетишь? – то ли по ошибке произнесла девочка, то ли назло маме.
– После пересадки мне еще до Ашхабада придётся добираться, а через две недели полечу к родителям в Алма-Ату. Самолёты – мой основной транспорт!
– Ой, мамочки родненькие! Как далеко! – закачала головой егоза. – Там же моя бабушка живёт!
Я не стал уточнять, где живёт бабушка Светы, поскольку самолёт вздрогнул и медленно покатился на исходную для взлёта позицию. Загорелось табло с просьбой не курить и пристегнуть ремни. Вдоль кресел проплыла стюардесса в синем костюмчике, раздавая с подноса леденцовые конфетки.
– А у тебя там везде невесты? – не унималась любопытная кроха. – И они все тебя ждут? – сокрушалась малая.
– Света! Сколько тебе повторять? – постаралась приструнить дочку мама. – Не приставай к незнакомым людям!
Девочка шепотом поинтересовалась:
– А тебя как зовут? Скажи мне тихонечко, чтобы мама не слышала. Пусть думает, будто мы давно знакомы!
– Пусть думает! – шепотом поддержал игру и я. – Александр.
– Так у тебя действительно везде невесты? – не ослабляла интерес к этой теме Светлана.
– Ни одной пока! – шепотом ответил я.
– Тогда тебе весело живётся! – рассудила она, видимо, переработав на свой лад, случайно подслушанный взрослый разговор.

«Возможно, что так! – подумал я с усмешкой. – Но когда же я получу право назвать тебя, свою давнюю любовь-одноклассницу, настоящей невестой? Ты хоть в эту встречу мне сдашься? Завтра снова спрошу напрямик! А ты опять, знаю заранее, лукаво уточнишь: «Это можно считать предложением руки и сердца?»
– Именно так и считай! – отвечу я тебе в который раз, предвидя ответ:
– Продолжаешь брать меня штурмом? – всякий раз смеялась ты. – А я опять тебе отвечаю – нет! Нет и нет! И так будет до тех пор, пока мы не окончим свои вузы! Знаешь, это легче всего, броситься в пламенные объятья, позабыв обо всём на свете, но тогда мы останемся и без образования, и без специальности! А ведь именно это должно стать фундаментом нашей семьи, ведь так? А мы своими же руками разрушим все планы не только на ближайшую пятилетку, но и на всю последующую жизнь! Ты этого добиваешься, дуралей? Подожди еще немножко, ведь я тебя тоже очень-очень… Всего-то два-три годика осталось! Я от тебя никуда не убегу! Даже не надейся! А ты?
Я всегда с тобой соглашался! Ведь со своей мудростью ты всегда оказывалась правее меня! Я же, не особенно раздумывая о последствиях, всякий раз был готов взмахнуть шашкой. Главное, считал я, ввязаться в бой, а потом героически преодолевать все трудности вплоть до полной победы. А ты во всём проявляла не по возрасту житейское благоразумие и предусмотрительность, тормозя меня, где следовало и не следовало! Если успевала, конечно!
А я никогда на тебя не обижался. Молодчина ты, конечно! Но сколько можно, всё-таки…
Я всегда считал, будто вечная любовь – это лишь прекрасная выдумка! Сказка, которую можно рассказывать сколько угодно, но в жизни ее не встретишь! Любовь – штука непрочная, что ни говори! Она может существовать, как показывает опыт миллионов влюбленных, только в сильно разреженном пространстве, где не бывает сильного напора многих иных соблазнов. А в реальной жизни всё очень сжато, всё деформировано! То, что по каким-то причинам оказалось далеко, со временем непременно тускнеет. И когда-то даже наша любовь может оказаться зыбкой, не прочной, едва различимой. Иными словами, за несколько оставшихся лет ожидания вполне могут разрушиться не только наши планы, но и наши отношения. Как тебе такие перспективы? А я этого боюсь. Такое ведь со многими происходит, а вдруг случится и с нами?
Но столь важный вопрос, который меня часто мучил, я тебе никогда не задавал. И никогда не задам! В нём сквозит либо недоверие к тебе, либо моё неверие в самого себя! Ни того, ни другого я допустить не имел права! Потому я убеждал себя, что справимся! Как всегда со всем справлялись!
Но разве ты и я, в чём-то такие уж особенные? Мы что же – уникальные, единственные в своём роде? Не как все? Разве мы защищены волшебной бронёй или каким-то волшебным заговором от случайностей и соблазнов, манящих в сторону?
Когда я об этом думал, настроение портилось. Я изо всех сил уверял себя в том, что за предстоящие годы разлуки мы оба сохраним верность друг другу. В то же время, как быть, если ослабнет взаимное притяжение душ, а клятвы и обязательства останутся? Что делать тогда? Обманывать себя и тебя, будто всё осталось по-прежнему? Выполнять свои обязательства, превозмогая себя, или произнести банальное «прости и забудь»?
Всегда ли моя душа будет тянуться к твоей душе с такой же силой, как в эти минуты. Я не знаю заранее. Ничего не знаю, но сегодня я сгораю от любви к тебе! Как же часто я сгораю, находясь вдали от тебя! Не превратиться бы в пепел… В общем, мне только и оставалось допускать, что мы с тобой действительно уникальная пара! Настолько уникальная, что чужой опыт нам не только не поможет, но он и не нужен.
А всё ли в столь сложной жизни получается в соответствии с нашими желаниями и представлениями? Нет, конечно! Маловато получается, если честно прикинуть! Хорошо бы хоть половина!
75
«Как же давно… Как давно то время было и прошло, но стоит лишь прикрыть глаза и всё повторится будто наяву. И снова я курсант! И снова я отпускник! И снова ты меня ждёшь…»
Вот и наша красавица-стюардесса торопливо поднесла кому-то пластмассовый стаканчик воды, постояла рядом, дожидаясь. Потом с милой улыбкой приняла пустой стакан и вернулась к себе за перегородку.
А теперь и самолёт покатился к началу взлётной полосы, замер на пару секунд, проверяя моторы на полной мощности, и вдруг, будто с цепи сорвался. За окном всё видимое помчалось назад с нарастающим ускорением. Меня вдавило в кресло. Быстрее, быстрее, ещё быстрее…
Наконец наш «Ту» задрал остекленный в клеточку нос. В ответ земля нырнула под крыло, и только тогда я заметил…

Я сразу заметил обещанный мне сюрприз!
Ура, сбылось! Не подшутили! Молодцы, ребята!
Я заметил, я понял и обрадовался, я возликовал и возгордился, словно мальчишка!
Прямо-таки безмерная радость взорвалась в груди. Я даже задохнулся от волнения! Сознаться кому-то было бы стыдно – так разволновался от какого-то пустячка! Мальчишка! Мелочь, в общем-то!
Впрочем, мелочь или нет, но курсантам нашего курса было чем гордиться! Благодаря им вдоль взлётной полосы, может, на добрую сотню метров растянулись фантастически крупные буквы, словно выведенные сказочным великаном. Они легко читались. Их было невозможно не заметить: «Слава КВКИУ!»
И всё так аккуратненько! Всё под линеечку! И чёрная земля, пока не иссушенная солнцем, контрастно выделяла каждую буковку на фоне зеленого поля!
«Слава КВКИУ!» И мощный восклицательный знак в конце! Вот ведь, молодцы!
«Слава КВКИУ!»
Кажется, там, на аэродроме, вспомнил я, на заготовке дёрна пахал наш третий взвод! И кто же додумался вырезать такое чудо?! А еще и в секрете удержали! Мелочь, а прошибло на всю глубину души! Едва слёзы восторга не брызнули!

– Мама! Мама! Там большие буквы как в букваре! – не сдержала свои восторги Света, вернув меня в действительность. – И на крыше нашего дома такие же. Они про Славу Капээсэс! Я его не знаю!
Мама заинтересованно потянулась к оконцу и успела-таки прочитать уплывавшую в прошлое надпись:
– Действительно, слава! Слава КВКИУ! Что за КВКИУ? – обратилась она к мужу. – Лёш, ты-то, хоть знаешь?
– Наш папа всё знает! – гордо пропела Света так, чтобы сквозь грохот моторов это узнали все в самолёте.
И тогда папа, положив журнал на колени, был вынужден включиться в разгадывание новой загадки:
– А что там всё-таки было, я же не видел?!
– Да я же тебе говорю! – стала горячиться мама. – Там в зеленой траве вырезано огромными черными буквами «Слава КВКИУ!» Теперь понял?
– Странно, конечно! – тянул время папа. – Название какого-то вуза, пожалуй… Буква «К» означает, конечно, «Казанский». Если буква «У» означает университет, то он в Казани единственный, и в сокращении звучит как «КГУ». Стало быть, не наш случай! Остаётся какое-то училище. Кстати, почему-то университет в Казани носит имя Ленина… Он учился-то в нём всего два месяца, а потом был сослан на перевоспитание в имение своей матери, в Кокушкино. Мать-то Ленина помещицей была! На мой взгляд, университет следовало назвать именем Лобачевского. Величайший математик мира! И преподавал в Казанском университете сорок лет! Два десятка лет был его ректором! Да, ладно…
– Ты нам зубы не заговаривай! – возмутилась мама. – Если не знаешь, то так и скажи! А про Лобачевского мы как-нибудь и сами всё узнаем!
– Ладно! – согласился папа. – Вернемся и мы к нашим баранам!
– А где наши бараны? – с хохотом заинтересовалась Света. – Хочу к нашим баранам!
– Это папа так пошутил! – успокоила девочку мама.
– Ну, да! Всего-то пошутил! – подтвердил папа, не прекращая гадать. – Военное училище, возможно... В Казани я знаю суворовское училище, танковое и ракетное. Странно только, что в сокращении нет ни буквы «С», ни буквы «Т», ни буквы «Р». Значит, ни суворовское, ни танковое, ни ракетное! Какое же тогда? Музыкальное? Ремесленное? Профессиональное? Педагогическое? Медицинское? Ничего не подходит! Надо подумать… – сдался папа.
– Если вам интересно… – предложил я свои услуги.
– Да, да! Раз уж мы не разобрались сами! – развернулся ко мне папа девочки Светы, и я с удовольствием раскрыл «военную тайну»:
– Казанское – это всем итак понятно! А дальше идёт буква «В». Она означает не военное, а высшее! Потом буква «К» рядом с буквой «И». Они означают – командно-инженерное! Ну и последняя буква «У», конечно же, училище. Вообще-то, это моё училище, потому я хорошо знаю! – с гордостью закончил я.
– Ах, вон оно как! – воскликнул папа. – Но почему же это училище не названо ракетным, если оно ракетное?
– Пожалуй, опять из-за перестраховки! – с показной серьёзностью предположил я.
– Допустим! – согласился папа. – У нас всегда секретят от своих то, что врагам давно известно! Но здесь, как мне казалось, должно размещаться нечто авиационное. Думал, это какие-то авиаторы свой аэродром так лихо расписали!
– Были когда-то и такие! В войну ещё! И после неё! Авиационно-техническое училище! А недавно мы дерн для своего училища добывали… Вот эти буквы ради шутки и вырезали!
– Во, как! Лихо сообразили! Теперь все подростки только в ваше училище будут поступать! – по-доброму усмехнулся папа.
– Ну, это вряд ли! – усомнился я. – Мало кто, кроме нас, это увидит!
Папа не стал возражать и тема разговора иссякла. Он отвернулся от меня и снова взял в руки свой «Октябрь»!
Самолет ещё карабкался ввысь, и табло на переборке салона не погасло. Подниматься с мест запрещалось.
Мама помогала дочке прочистить заложенные ушки.
Фронтовик и его жена сидели напряженно, прикрыв веки, и трудно сглатывали слюну. Видимо, летали они редко.
А я в мыслях устремился к тебе. Живо представил, как в первую же минуту в Ашхабаде позвоню из автомата по твоему общежитскому номеру, будто через междугородку, будто издалека, а через пять минут появлюсь перед тобой! Только бы оказалась на месте!
Как же я соскучился, сил нет, родная моя… Сердце выпрыгивает от волнения, что скоро тебя увижу. И никто меня не поймёт! Ведь только письма полгода, письма, письма.… Их всегда ждешь, прекрасно сознавая, что ничего они в нашей жизни не решают, разве что пар иногда стравливают из закипающей души! На короткое время, потому что сразу опять приходится ждать, вытягивая этим ожиданием из себя жилы. Ждать, убеждая себя, что мы обязательно дождёмся друг друга, мы всё выдержим, что осталось совсем не много.
Как же я тебя люблю! Как тянется к тебе моя душа! Но как ни тяжело мне без тебя, а жизнь всё равно заставляет терпеть, заставляет делать своё дело вдали от тебя. Моё дело – нужное дело! С этим не поспоришь! Но как же я скучаю, родная, как брежу тобой, только тебе и могу об этом рассказать! Только тебе…
Но разве можно рассказать о сокровенном, о личном, тем более, об интимном, принадлежащем лишь двоим, – и вслух? Разве можно это выставлять на всеобщее обозрение? И не стыдно? И не хочется провалиться от своего стриптиза?
Раньше любому было ясно, что это недопустимо, безнравственно, низкопробно, непристойно. Теперь этого не чувствуют! Всё теперь наружу! Постепенно приучили всех к безнравственности, к разврату. Он теперь как море разлился всюду. Сплошная мерзость в кино, в телевидении, в современных отрыжках, по-прежнему именуемых книгами. В них описание надуманных небылиц и похоти подаётся вперемешку с кровью, зверствами, порнухой и несметными богатствами!
Без этого Мельпомена уже не мыслит своего «творчества». Растление населения, будто перестало быть аморальным действием!
Для чего всё это?
Мельпомену это не волнует, поскольку верхушка одобряет! Одобряет превращение населения в послушный скот! Как на Западе, на котором воздействие этого комплексного яда, названного сексуальной революцией, давно дало нужные результаты! Не сами же они упразднили нравственность? Опять же всё им навязали, обязали, приучили с детства! Вдавили вместе с вседозволенностью, а теперь уже и своими законами вдавливают! Там давно кошмар содомии состоялся! За детей принялись. А дальше что?
Теперь, видимо, наш черёд? Теперь, считается, будто наступила пора давить всех, кто противостоит «реформам»! Кто душит право свободной личности стать тупым животным.
А начиналось-то всё с простого. Начиналось с разрешения выставлять в обществе напоказ всё, что вздумается, не взирая, на мораль! Лишь бы был навар! И религия поспособствовала! А потом оказалось, что загнать заразу обратно в бутылку уже невозможно, даже если бы захотели! Низкопробность и разврат – это же убийцы человека, рожденные в самом человеке! Впрочем, теперь и на убийц большой спрос!
Потом, видимо, опять эпоха Возрождения понадобится? Или яма уже столь глубока, что до возрождения дело не дойдёт?

Какое же всё-таки чудо – эти летние курсантские каникулы! Но до Ашхабада ещё далеко! Сначала бы прорваться через транзитный водоворот Домодедова! И хорошо бы попасть на ближайший ашхабадский рейс, хоть через Красноводск, хоть через Баку!
Но это – вряд ли! Ближайший рейс подхватит меня только при сказочном везении! Даже притом, что все милые женщины в синей аэрофлотовской форме, вершащие суд над жаждущими регистрации пассажирами, к солдатам и к курсантам относятся по-матерински.
Заодно и выясню, какой же я везунчик, и какой я летунчик!
76
Однако давненько всё это происходило. Тогда моё сердце выпрыгивало от счастья, а сегодня если и выпрыгивает, то уже от стенокардии! Только в полёте мне еще и недостаёт непредвиденных осложнений. И всего лишь от копошения в собственном прошлом! Это – уже слишком! Видимо, кончается ресурс?

Откинув назад спинку кресла, я попытался хоть немного вздремнуть, надеясь именно сном прекратить затянувшиеся воспоминания, но ничего из этого не вышло. Воспоминания меня не оставляли, появляясь без разбору, внезапно, и спать не позволяли.
Оно и понятно! От каких-то картин прошлого мне становилось грустно, что-то другое, наоборот, веселило. Но каждое воспоминание не становилось последним...

«Странно! Почему до сих пор вспоминались одни лишь командиры? А где преподаватели? Где мои товарищи-однокашники? – удивился я. – В моём формировании как инженера приняла участие добрая сотня педагогов. До середины третьего курса у нас шла общеинженерная подготовка, как и в гражданских технических вузах, только готовили нас более широко и глубоко, поскольку уже приучали к инженерной деятельности с военной спецификой. Но на ранних курсах большинство преподавателей были штатскими. Странно, что до сих пор никто из них не вспомнился. Даже женщины! А ведь получился бы весёлый разговор!»

Если уж я задал направление воспоминаниям, так они ему и подчинились.
В какой-то мере я вижу всех преподавателей. И не только тех, кто работал с моим взводом. Помню и других, учивших моих товарищей из соседних взводов и даже работавших на втором факультете. Но их я знал поверхностно – фамилия, кафедра, возможно, что-то индивидуальное или особо выдающееся.
Наши преподаватели были, как правило, довольно-таки интересными люди, не замыкавшими свой мир на одной лишь работе. Их мир был широк и интересен! Таких преподавателей мы сразу выделяли из остальных. В первую очередь, конечно, обращали внимание на глубину их профессиональных знаний и методическое мастерство. Это выяснялось достаточно быстро и просто. Но мы весьма ценили и форму подачи учебного материала. В ней всегда просматривалась личность самого преподавателя, и его отношение к нам, и мировоззрение, и характер, и темперамент.
Более всего нас радовали те преподаватели, которые и сами любили работать с нами. Этого же скрыть невозможно! И, конечно, ценился юмор. Он не только поднимал настроение, но и подкрашивал нашу насыщенную, но весьма однообразную серо-зеленую жизнь.
Помню полковника Концевого! Что ни фраза, то шутка! После неё он обычно выдерживал паузу, не переставая улыбаться во весь рот и наблюдая нашу реакцию. На такие занятия мы спешили с ожиданием радости, хотя Концевой был с неуважаемой нами кафедры «Марксизма-ленинизма».

«Только не начать бы вспоминать всех подряд! – испугался я происков своей памяти . – Тогда придётся каждому давать характеристику… Объяснять, почему запомнился тот, а не другой? С какой кафедры? Чем именно запомнился? И так далее. Зашьюсь, ведь! Сотни людей!
А всё-таки, кто же из преподавателей припомнится сейчас в первую очередь? Кто из них всплывёт в моей памяти сам собой?»
77
Я прикрыл глаза, надеясь, что воспоминания поплывут сами собой, но ничего не вышло. Правда, в тумане проявлялись некие нерезкие образы, но... Впрочем, одно лицо оказалось ближе, ярче и резче…
И то была она! Да, это была наша красавица Бочкова Л.Г.! Имя и отчество совсем не помню. Жаль, конечно, но что-то я всё же помню!
Она преподавала «Детали машин», однако никто не вникал в то, что именно Л.Г. старалась вдавить в нас согласно программе. Мы даже не конспектировали за ней на лекциях, не следили за мыслью, за доской и указкой. Только с каким-то самоубийственным упоением и восторгом слушали ее голос. Нам было важно не то, что повествовала эта милая женщина, а лишь то, каким голосом она это делала!
Да, она была приятна собой. Пожалуй, с небольшой натяжкой годилась нам в матери, но главным ее достоинством мы признавали только голос. Совершенно фантастический по красоте голос, необыкновенный, грудной, бархатный, что ли? Сравнительно низкий, но всепроникающий, слегка напоминающий голос Майи Кристалинской. Майя ведь всем тогда нравилась. И не только своим голосом, но и явной добротой в нём заметной, какой-то необъяснимой женской нежностью, доверчивостью и, кажется, ещё и надёжностью. По одному голосу можно было поверить в полную искренность каждого слова этого человека.
Но голос Кристалинской во многом не добирал каких-то таинственных ноток. А у Бочковой они имелись и заставляли вибрировать с огромной амплитудой наши истосковавшиеся по дому души!
Без сомнения, иногда встречаются голоса, обладающие совершенно удивительным и необъяснимым воздействием на людей. И странно не только это. Если на планете есть многие миллиарды голосов, то почему не удаётся найти в точности такой же, например, истинно мужской голос, каким при полном отсутствии достойных конкурентов обладал Магомаев или Михаил Круг? Или божественно-ангельский голосочек Анны Герман? Муслим ко всем достоинствам своего голоса, восхищал еще и его мощью. А чистейший во всём диапазоне тембр будоражил всех до дрожи в теле; Анна же пленила неповторимой печалью и нежностью, от которой трепетала любая душа.
Зато мне всегда становилось смешно и даже стыдно, когда воспевали якобы потрясающие голоса Лемешева или Козловского! Ну, абсолютно же неполноценные голоса! Просто-таки, немощное блеяние вместо истинного мужского голоса! Именно, мужского! Я бы со стыда сгорел, а им хоть бы что! Блистали!
Человеческие голоса – они же зеркало души в звуковом диапазоне. И столь важны в общении людей они потому, что тесно связаны с личностью их обладателя, а люди научились разбираться в голосах чуть ли не подсознательно. Едва услышишь один лишь голос, его тембр, интонации, игру тоном, не говоря уже о речи, и в значительной степени становится понятен человек. Послушаешь того же Козловского, и понятно, что перед тобой нечто далекое от того, кто олицетворяет собой настоящего сильного мужчину. Олицетворяет человека уверенного, могучего, честного, верного, способного прийти на помощь слабому или обижаемому. Этот же, наверняка, только заскулит своим жалким голоском, а потом запрячется и увильнёт! Птица понятна по полёту, а мужик, можно сказать, понятен по голосу!
И всё же, сколько бы я ни мучился, не смогу передать, что за голос был у нашей Бочковой! Что за тембр, что за тональность! Что за чистота! Что в нём было волшебного и парализующего, сам не знаю, ей богу, но мы всякий раз цепенели, с одинаковым упоением слушая в ее исполнении любую лекцию по каким-то далёким от наших ассоциаций деталям машин!
Не знаю, возможно, тот поражавший прямо в сердце голос не оценили бы на оперной сцене, но нам-то до того и дела не было. Мы, все как один, но тайно от остальных, поскольку сами стеснялись этого, признавали его неслыханным чудом природы.
Вам, конечно, кажется, будто своими смешными восторгами я ничего не объяснил?
Вполне согласен! Но это у меня никогда и не получится! Да и как охарактеризовать подлинное чудо? Оно потому и чудо, что необычно, прекрасно и в то же время необъяснимо!
Можете удивляться сколь угодно, и я вас пойму, но не смогу описать тот голос так, чтобы кто-то смог его представить таким, каким его слышали мы. Может, то был и не голос совсем, а атлас или бархат? Или саксофон, звуки которого опьяняют, проникая в душу и заражая сердце волнением? Или он напоминал дудочку факира, звук которой усмирял не ядовитых кобр, а нас, ребят, истосковавшихся по женской ласке.
В конце концов, всякий читатель, имея некоторое воображение, замешанное на собственном жизненном опыте, сможет сам представить, о чём думали в лекционной аудитории сто тридцать молодых парней, когда они ждали появления этой милой изящной женщины. Ведь перед их глазами всю неделю только и мелькал надоевший защитный цвет военной робы. А у Бочковой были волны каштановых волос и причёска, вполне заслуживающая отдельных восторгов. И одета она была совсем уж не в зелёную гимнастерку!
Мы свою Л.Г. ждали не только с волнением, – мы ее приходу всякий раз были несказанно рады. А она всегда входила в аудиторию с милой улыбкой, принимала легким кивком доклад нашего старшины о наличии людей на лекции, здоровалась со всеми так, будто пришла к нам на свидание, опять же, мило улыбаясь, и этого нам оказывалось достаточно, чтобы начинать млеть! Уже первые звуки ее голоса вводили всех в устойчивый транс. Мы куда-то улетали…
Ну, какие ещё детали машин, в самом деле?! Кому они были нужны, если каждый погружался в специфическое состояние, то ли просто внимая этому чудному голосу, то ли что-то вспоминая под него, то ли окунаясь в расплывчатые розовые и невозможные мечты!
Мы буквально засыпали с открытыми глазами, и нам чудилось то самое необходимое прикосновение матери, которое случалось только в немощном детстве, когда лишь в ней заключалась вся наша жизнь, или неизведанная до тех пор нежность единственной любимой.
Наша муза в ходе лекции имела обыкновение прохаживаться по аудитории, перемещаясь виртуозно, словно на подиуме. Чаще всего на ней был достаточно строгий, но элегантный костюмчик, а на его лацкане всегда зеленел крупный крокодил, стоявший на хвосте с метлой в когтистых лапах! То был значок популярнейшего сатирического и юмористического журнала «Крокодил». Оказалось, что ко всем своим удивительным достоинствам наша Бочкова ещё и работала в его редакции нештатным корреспондентом! Видимо, кроме пленительного голоса, у неё в избытке оказалось и сатиры, и юмора! Истинно – божественное создание!
Она, никогда не пользуясь какими-то записями учебных материалов (высший пилотаж!), оперировала ими достаточно свободно, потому легко перемещалась вдоль рядов, а мы затуманенными глазами автоматически отслеживали каждый ее шаг.
Красивая от природы женщина, конечно же, не могла не замечать наркотического воздействия своих чар, но ни разу не выдала себя и не заставила кого-либо покраснеть, вернув его в безрадостную действительность, заполненную в соответствии с планом занятия пресловутыми валами и осями, шестернями и муфтами, шлицами и шпонками, водилами и зубилами!
Боже мой! Никто ведь, кроме нас, так и не узнает, если ему не повезёт, сколько повезло нам, насколько же завораживающим был её голос! Я за всю жизнь ничего подобного больше не встречал!
Теперь каждому должно быть ясно, что курс «Детали машин» мы прослушали, словно он был песнью соловья, не запомнив ничего, кроме сладости усыпляющего пения нашей милой преподавательницы.
Этой сказке со счастливым концом вполне можно удивляться или не верить ей, полагая, будто я всё преувеличил, но наша муза, как оказалось, не только прекрасно нас понимала – женщина всё-таки и мать, – но даже на экзамене никого не огорчила! И это притом, что многие из нас на все вопросы билета могли извлечь из памяти лишь ее дивный голос, который словами передать не могли!

Пожалуй, если при ком-то постороннем я бы во всех деталях и красках вспомнил ту историю, то не только меня, но и весь мой курс, а, возможно, и всё училище, назвали бы, мягко говоря, странным. Ещё бы! Кого угодно удивит, что после пяти лет обучения из всех преподавателей я запомнил лишь одного или даже одну, но и она никого не вдохновила своей наукой, зато возбудила сто тридцать молодых людей на мысленные, но немыслимые подвиги! Причём – всего-то одним своим голосом!
«Ничего себе! По всему выходит, будто весьма замечательное было у вас ракетное училище! Вот только чему вас в нём учили, и чем вы там занимались?! Кажется, совсем уж не ракетами!» – будет вправе спросить меня любой.

Ладно! Сознаюсь, что преувеличил, но самую-самую малость! Кое-что из «Деталей машин» мы на ус всё же намотали. И даже защитили в течение семестра курсовой проект, рассчитав и начертив некий редуктор в сборе и в деталях. Спроектировали его в точном соответствии с индивидуальным заданием, представив технологические чертежи и пояснительную записку.
Мне же по воле случая пришлось выполнить даже два таких проекта. И не потому, что очень уж понравилось или ни до чего иного не было дела. Всё случилось иначе! Вот и расскажу об этом, прежде чем возвращаться к своим преподавателям. Ведь лишним не будет, если вспомнить ещё и о преподавателях твоего вуза, разве нет, Людок?

В те давние дни твой курс ашхабадского политехнического института собирался в указанный ректору совхоз на традиционную уборку хлопка.
В общем, привычное дело в такой хлопковой республике, каким считался советский Туркменистан! Потому ваши преподаватели заранее выдали своим студентам задание на курсовой проект по деталям машин. Так сказать, чтобы было о чём подумать на досуге после трудного дня на хлопковом поле. Но я лишь иронизирую, поскольку и сам когда-то познал, что это за выматывающий труд – ручной сбор хлопка! Особенно, серого хлопка. Уже после первого денечка кому угодно станет не до деталей машин! Особенно будет донимать гудящая поясница и мельтешение белых пятен перед глазами, не прекращающееся даже ночью. Одним словом, то был ужас ужасный, а не работа!
А тебя вдруг осенило, как говорится, на мою голову, находчивая ты моя! Мне-то, по-твоему, делать было нечего! Потому, пока ты собирала белое золото, я должен был сделать твой курсовой. А что? Вполне прекрасная идея для применения приобретенного мною опыта!
Вот я и вкалывал по вечерам, и по выходным, да ещё, как правило, после воскресного кросса, когда и появлялось относительно свободное время. Мои товарищи разбегались кто куда, по знакомым девчонкам, а я – опять за расчёты, за твои чертежи и пояснительную записку! Так по крохам работал месяца два (и своих-то заданий было выше крыши!), но успел-таки к сроку.
Ты же, пользуясь продолжающейся колхозной неразберихой после завершения уборки, прилетела ко мне на три дня.
Боже мой! До курсового ли проекта нам было!? Но в последние часы я всё же постарался тебе кое-что разъяснить. Увы! Всё оказалось бесполезно! Ты меня не слушала, лишь вздыхала и плакала оттого, что время наше уходит и, внимая моим стараниям, иногда хохотала, убеждая, что всё равно ничего не понимаешь и на моих красивых чертежах абсолютно ничего не различаешь!
С этим мне пришлось смириться, но на всякий случай я вооружил тебя, как сам считал, почти универсальным ответом на самые каверзные вопросы преподавателя, перед которым предстояло защищать курсовой проект, ничего в нём не понимая: «Если будет спрашивать, откуда взяла размер этой шестерни, вала или чего-то прочего, отвечай уверенно, что «это принято конструктивно»! Запомнила? Принято конструктивно! Не всё же в конструкторской практике поддается расчёту, есть еще и чутьё проектировщика! Есть, в конце концов, его талант почувствовать механизм своим нутром! Ясно?»
– Ничегошеньки не ясно! – хохотала ты, целуя меня.
Я понимал тебя. Ты считала, будто имея готовый проект, как-то его всё равно защитишь. Но я понимал и то, что это совсем не просто, почти всё зависит от дотошности преподавателя, однако усилить твоё внимание в этом направлении у меня по понятным причинам не получилось.

И всё же по возращению в Ашхабад готовый курсовой был в твоих руках. Быть-то был! Но ты по-прежнему не понимала в нём буквально ничего, хотя выполняла его якобы собственноручно. Понятное дело, твоё самоощущение от этого оказалось отвратительным!
Кроме того, и честно говоря, кое-что я всё же не успел доделать – не обвёл все линии на чертежах, которые назывались основными и имели большую толщину, нежели размерные. Каюсь, всё же не успел! Для человека, знакомого с техническими чертежами, доделать это было не столь уж сложной задачей, всего-то работы на час, но только не для тебя, не для химика.
Потом ты мне со смехом рассказала, как смотрела на листы ватмана и ничего-ничего не понимала! Для тебя, вечной отличницы, это было необычно унизительное состояние. И с ним предстояло что-то делать. Тогда ты обратилась к знакомому преподавателю, жившему по соседству в вашем же общежитии. К нему – только потому, что он сам еще недавно был студентом, то есть, почти свой, еще не зазнавшийся!
Он во всём, конечно, разобрался быстро. И пока сам жирно обводил основные линии, всё поглядывал на тебя и посмеивался, мол, почему же твой ухажёр свою работу не доделал? Неужели так сильно поссорились? Ты же молчала и всё терпела – лишь бы доделал. Лишь бы доделал и не надумал приставать! Но всё получилось на славу!

Весть о том, что у тебя уже готов курсовой проект, хотя никто из твоих подруг за него еще не брался (не в совхозной же палатке его делать!), вызвала жгучую зависть твоих химиков-технологов. Не их ведь профиль, чтобы в подшипниках да в шпонках разбираться! Потому почти все срочно передрали твой проект (чертежи перекололи!), выстроившись в очередь, ни во что, не вникая, даже не заглянув в собственные задания. В них поначалу ничего и не понимали!
Но очень скоро наступило разочарование. Выяснилось, что драли-то твои подруги совсем не то, что требовалось им самим. Кому-то предстояло разработать проект червячного редуктора, кому-то зубчатого одноступенчатого или клиноременной передачи… В общем, не угадали!
В итоге, разумеется, крайним оказался я, поскольку не выполнил все возможные варианты! Что и было мне передано через тебя от всех твоих сокурсниц в истинно оригинальных выражениях. Я их помню, но вас знакомить не стану.
Когда ты самой первой явилась на защиту проекта задолго до назначенного срока, преподаватель был искренне удивлён:
– Неужели после хлопковой кампании с нашими химиками что-то приключилось? Или как? Лично я впервые вижу проект, выполненный студентом-химиком грамотно и в срок! Да еще и не студентом, а студенткой! Раньше никому бы и не поверил, что такое возможно! Ну, хорошо! Давайте поговорим по существу! – предложил преподаватель, листая пояснительную записку и разглядывая опытным глазом сборочный чертёж и чертежи деталей твоего редуктора.
– Давайте поговорим по существу! – решительно согласилась ты.
– Для начала скажите мне, какие исходные данные понадобились для расчёта вашего редуктора?
– Так ведь, те самые, которые вы и указали в задании! – уверенно выпалила ты.
– Замечательный ответ! – одобрил преподаватель. – И всё же прошу уточнить!
Тебе казалось, будто ты в этом задании на курсовой проект только и разобралась, потому чётко ответила:
– Мощность редуктора и его передаточное отношение!
– Истину глаголете! Обычно ваши химики отвечают мне – «разные»! – ухмыльнулся преподаватель. – Видимо, на вашем факультете что-то странное всё же происходит! Не подскажите, что именно? А впрочем, какое у вас передаточное отношение?
– Это не у меня! Это у редуктора! – стала отбиваться ты.
Преподаватель искренне рассмеялся:
– Пусть будет так! А откуда вам известно, что диаметр ведущего вала 86 миллиметров, как показано на чертеже?
– Это принято конструктивно! – не замедлила ответить ты.
– Ах, вот как! – усмехнулся преподаватель, поглядывая на тебя еще более иронично. – А в пояснительной записке, вот же, поглядите сами, вы приводите вполне нормальный расчёт вала, руководствуясь условиями прочности! Так? А потом по ГОСТ выбираете ближайший подходящий размер из нормального ряда диаметров!
– Конечно, из нормального! – подтвердила ты.
– Вот и хорошо, что из нормального! Теперь всё понятно! – согласился преподаватель. – И всё же я пребываю в затруднительном положении. Проект тянет на «отлично», а ваши знания – едва ли на «удовлетворительно». Что же вам поставить?
– Конечно, «отлично»! – сразу согласилась ты. – Ведь в зачетную ведомость ставится только оценка за курсовой проект, а мои знания никого не интересуют!
– Вы даже эту тонкость уловили?! Замечательно! Значит, пятёрку в ведомость и в зачётку, а тройку будем всю жизнь держать в уме?!
– Конечно! – уже обрадовалась ты, что всё так хорошо получилось.
Но преподаватель решил иначе:
– А как же нам быть со справедливостью? – он тянул паузу, постукивая прекрасно оточенным карандашом по своему столу. – Всё же я вам поставлю среднюю оценку – «хорошо»!
– Согласна, хотя усреднённой справедливости тоже не бывает! – уже без прежней радости согласилась ты.

Но на том история с курсовым проектом для тебя закончилась. Почти закончилась!
Через три месяца после сдачи сессии в твоей зачетной книжке стояли все пятёрки, кроме четвёрки за тот самый курсовой проект по деталям машин. В той ситуации староста студенческой группы Милка Александрова насела – иди, и срочно пересдавай! Будешь повышенную стипендию получать! Не хочешь, что ли? Какие-то там детали машин тебе всю обедню испортят, а ты ещё и сомневаешься?!
– Как я пойду? Кто мне поставит? Не пойду! Позору не оберёшься! – сопротивлялась ты, всегда зарабатывавшая свои пятерки собственными знаниями и умениями.
– Нет, пойдешь! Я сама тебя сейчас в деканат затащу! – не сдавалась староста студенческой группы.
И ведь действительно затащила! Впихнула в секретариат деканата с присказкой в полуоткрытую дверь:
– Вот! Возьмите ее в свои ежовые рукавицы! Она не желает пересдавать курсовой на повышенную стипендию!
Секретарша засмеялась:
– Ладно уж! Ты ведь Маликова Люда? Из группы ТНВ? Да? А какая оценка у тебя за курсовой?
– Четвёрка!
– Тогда сделаем! Четвёрка – это не трояк! Сейчас я только направление на пересдачу напечатаю, а ты, Люда, у декана сразу его и подпиши! Пока не ушёл! Тебе очень повезло, что в кабинете его застала! Не сидит ведь…
Ты осмелела, поскольку вопрос вроде бы начал решаться быстро и без проблем. Но когда постучалась к декану, тот встретил тебя неприветливо:
– Ну, и что вы все ходите?! Едва сессия закончилась, а двоечники уже в очередь на пересдачу выстраиваются! Вы хотя бы дня три-четыре позанимайтесь самостоятельно, а после и приходите! – отчитал тебя декан, но секретарша вступилась вовремя:
– Айстан Байлыевич! Это наша отличница из группы ТНВ! Она желает улучшить свой результат за сдачу курсового проекта по деталям машин! Четвёрку исправить на пятёрку! Я ей выписала направление. Может, вы его подпишете?
Лицо декана просветлело, а тон сделался крайне приветливым:
– Совсем другое дело! Подходите сюда! Я подпишу с удовольствием, хотя, если говорить честно, пересдавать разрешается только неудовлетворительные оценки! А почему вы, интересно, не получили «отлично» во время защиты?
– Как-то не вышло… Ведь больше месяца на хлопок потеряли! – неудачно отговорилась ты.
– Никогда больше так не говорите! – изменился в лице декан. – Хлопок никому помешать не может! Хлопок – основа благосостояния нашей республики! Он очень стране нужен! Потому даже школьников и студентов с занятий снимать приходится! Колхозники никогда самостоятельно не управляются, а хлопок нам терять нельзя! Ни одного килограмма!

Уже знакомый преподаватель с кафедры сопротивления материалов, едва заметив тебя на своей кафедре с направлением на пересдачу в дрожащих руках, с усмешкой уточнил:
– Опять вы? Вот уж не ожидал больше встретиться! Неужели ещё не всё принято конструктивно?
– Мне нужна отличная оценка! – слишком откровенно и нагло выпалила ты, чтобы не объясняться долго.
– Я подобную тягу к знаниям лишь приветствую! – по-прежнему доброжелательно посмеялся над тобой преподаватель. – Выбирайте себе новое задание, разрабатывайте новый проект, и тогда – пожалуйста! Я к вашим услугам! С превеликим удовольствием поставлю вам пятёрку! Если заслужите, конечно!
– Я не сама! Я бы ни за что… – мямлила ты, уже собираясь сбежать от такого позора. – Меня из деканата направили. Сказали «надо»!
– Ну, если направили! Если надо, да ещё и не сама! – продолжал благодушно посмеиваться преподаватель. – Тогда давайте ваше направление, поставлю вам отличную оценку, но вы уж, бога ради, не торопитесь сразу в деканат сдавать это направление! Погуляйте хотя бы часок, другой. Ну, перекусите в буфете, к примеру! Или в кино сходите! А то ведь нас с вами в сговоре заподозрят!

– Получилось? – с бурной радостью в вопросе встретила тебя Милка. – Вот и молодчина! Хоть одна в моей группе на повышенную стипендию вытянула! А я тебя выдвину в комитет комсомола от нашего факультета!
– Даже не вздумай! – испугалась ты.

P.S. Что-то я засомневался... А стоило ли мне рассказывать обо всём этом? Пожалуй, с моей подачи мои же воспоминания не сделают чести моим училищным преподавателям!
Не знаю, но так получилось совершенно случайно! Я-то всегда был уверен, что большинство из них заслуживают самой высокой похвалы! Так, я вполне уверен, и было в действительности! А то плохое, которое кому-то могло почудиться после моего рассказа, так это всего лишь неразумные предпочтения моей памяти или субъективные оценки самих читателей.
Потому и надеюсь, что моя память одумается и сама подберёт нечто более предпочтительное, не в обиду будет сказано искренне обожаемому нами доценту Бочковой. Мы вас до сих пор помним, уважаемая нами Л.Г.!
78
Гляди ты! А ведь, кажется, у меня сработало! Как и задумано! И сразу вспомнился наш милый Робинзон! Со всеми его странностями, непонятными нам в то время…
Робинзоном меж собой мы прозвали начальника кафедры «Сопротивления материалов» доцента Рождественского, человека несколько удивительного, но уважаемого за профессиональную фанатичность и доброе к нам отношение. В военные годы он работал конструктором у Андрея Николаевича Туполева, когда тот в роли полузаключённого (узник шарашки) возглавлял КБ на казанском авиационном заводе. Среди нас даже ходили легенды, будто Робинзон занимался проблемами прочности несущих элементов конструкции самолётов, совершая в этом деле прямо-таки чудеса. Очень ведь ответственная работа! Эти легенды передавались от одного рассказчика к другому, разумеется, со ссылкой на некие незыблемые авторитеты, но достоверность легенд, понятное дело, никем не проверялась.
Как, впрочем, не проверялась достоверность ещё одной, уже местной сказки или легенды. Я ее представляю на ваш суд.
Однажды у руководства нашего училища возникло, как мне тогда казалось, прямо-таки непреодолимое желание перестроить главные ворота. Всё-таки – лицо училища! Первое, с чем встречаются любые гости! Пушки по бокам прежних ворот уже стояли, но выглядели они не слишком убедительно, казались маломощными.
Итак, охота – пуще неволи! Но всех подробностей того проекта я, конечно, не знаю! Возможно, руководству захотелось арку над воротами соорудить. Или основные колонны выложить более фундаментально, чуть ли не красным мрамором. Или кирпичом с особыми гербами!
В общем, к той задумке кто-то основательно приложил свои мозги и руки, чтобы получились наши ворота не хуже московских триумфальных. Это тех, которые посвящены победе в войне 812-го года (как всем теперь говорят, хотя…).
Если задумано, то, значит, скоро будет сделано! У нас всегда так было! Потому вокруг старых ворот стало происходить нечто внушительное…
В итоге развернулось нешуточное строительство! Даже смотреть на него было интересно и страшно одновременно. Страшно потому, что входить-выходить мимо дежурного солдатика, проверявшего пропуска, приходилось крайне осторожно, дабы не наступить на разбросанные повсюду половинки кирпичей, доски с торчащими гвоздями, россыпи песка и вообще, чтобы не вляпаться в сгустки цементного раствора или чего иного, но также неприятного.
В обеденный перерыв одного из будних дней перед триумфальными воротами завороженно притормозил наш Робинзон, словно впервые их заметил.
Всегда рассеянный из-за глубочайшего погружения в себя, он с интересом глядел на недостроенные ворота и, видимо, что-то высчитывал в уме. То он разводил руки в стороны, то обе руки как-то странно и одновременно выворачивал, при этом наклоняясь. И снова что-то прикидывал в уме, и опять смотрел на ворота сквозь прицел из раздвинутых двух пальцев. В общем, колдовал!
Наконец, Робинзон, видимо, удовлетворился своими исследованиями. Это стало заметно по его настроению и, повеселев, он посоветовал солдатику:
– Сынок! Ты рядом с этой колонной не стой! Это весьма опасно!
Тот случай, пожалуй, не перешёл бы в легенду, если бы в тот же день ворота не рухнули с адским грохотом и всей своей монументальной красотой. Они едва не придавили того солдатика, который, несмотря на предупреждение Робинзона, уйти со своего поста не имел права.

И всё же в курсантской среде Робинзон стал знаменит другим пристрастием. По субботам после завершения занятий и после обеда он всегда являлся к нам в казарму. Разумеется, подобные визиты продолжались до тех пор, пока сопромат оставался для нас актуальным, то есть вплоть до экзамена.
Читателям интересно будет узнать, что наш Робинзон не снимал своего заношенного драпового пальто неизвестного цвета даже летом и всегда носил меховую шапку, повидавшую на своём веку многое. Если бы по-хорошему, так её следовало выкинуть еще до войны. Впрочем, это не моё дело и сорвалось с языка напрасно.
Перемену своего одеяния Робинзон допускал лишь в особые дни, только ему понятные, и тогда он сразу утрачивал присущую ему оригинальность.
Так вот, каждую субботу, когда курсанты в превосходном настроении ускоренно готовились в увольнение, которого тягостно ждали всю неделю, мимо дневального, вежливо с ним расшаркавшись, в казарму заходил Робинзон. Он прямиком направлялся в Ленинскую комнату, где усаживался за стол, заваленный подшивками газет, и принимался терпеливо ждать, часто вздыхая, тем не менее, ни на что не отвлекаясь. Пальто и даже шапку он не снимал, поскольку необходимости в том не видел.
Робинзон сидел неподвижно, глядя в одну точку, как правило, очень долго. Просто сидел, просто громко вздыхал и ждал. Он ждал курсантов, которые должны явиться к нему на консультацию, чтобы облегчить свою участь перед трудным экзаменом. И, разумеется, чтобы им самим не приходилось искать Робинзона на кафедре. «А вдруг их ещё и не отпустят?!»
Задолжников, как предполагал Робинзон, судя по текущим успехам нашего курса в освоении сопромата, должно было набраться немало.
«Они же просто не могут не увлекаться сопроматом! – наверное, прикидывал в то время Робинзон. – И не могут не понимать чрезвычайной важности сопромата в своей дальнейшей жизни!»
Однако по субботам после обеда, когда вся жизнь уверенно катилась лишь в сторону увольнения в город, курсанты важность сопромата хронически недопонимали.
Вообще-то, Робинзону стоило бы выглянуть в коридор, и он увидел бы весь курсантский субботний бедлам, совершенно исключавший какие-либо творческие порывы, на которые он так надеялся.
В то самое время кто-то, назначенный для генеральной уборки казармы, всегда приходившейся на субботу, уже скоблил ножичком деревянный пол, исшарканный за неделю сапожным гуталином. Кто-то поливал тот же пол водным раствором порошковой краски. Оттого пол краснел как свекла и будто бы становился наряднее. Кто-то из курсантов, лишенных в тот день увольнения, разгонял макловицей на длинной палке ту свекольную воду по всему полу. Кто-то, перескакивая через объемную лужу, уделывал брызгами зазевавшихся товарищей, вызывая у них вполне прогнозируемую реакцию.
Кто-то сдвигал в сторону наши металлические койки и тумбочки, чтобы они не мешали уборке пространства. Всё это местами создавало непреодолимую баррикаду. На койки, застеленные синими байковыми одеялами, нагромождались неугодные в данный момент табуретки. Поверх них наваливалось всё то, что кому-то мешало в данный момент.
Конечно же, всюду слышалось характерное недоумение тех, кто в ужасном беспорядке терял только что поглаженные брюки, оставленные на минутку сапоги или фуражку. Тем более что все элементы нашей одежды были практически одинаковыми и отличались лишь не сразу заметными номерами, проставленными старшиной.
Особенно обидно было обнаруживать свои вещи на грязном полу, изрядно уделанные свекольной макловицей. Такое тоже случалось, а молодые и сильные ребята от огорчения не всегда ограничивались только жесткими пререканиями.
В то же время некто, демонстрируя накачанный голый торс, торопливо одевался в парадную одежду, а кто-то еще в кальсонах спешил в умывальник, явно, не успевая за остальными. Кто-то кричал кому-то и ругался. Кто-то радостно пел в унисон со своей душой, предчувствуя замечательный вечер!
И все курсанты в нашем стометровом коридоре и в примыкавших к нему кубриках (спальных помещениях) представляли собой действующую и очень шумную модель броуновского движения. Кто-то, перепрыгивая через случайные препятствия, спешил в каптерку или в умывальник. Кто-то стремился в туалет, где в самом разгаре оказалась водоструйная уборка, или пытался вернуться обратно. Но абсолютно все отчаянно спешили! Все суетились, одевались, раздевались, брились, мылись, в общем, лихорадочно готовились к желанному увольнению в город.
В период столь массового головокружения в нашей казарме приходилось видеть много интересного, но было совершенно немыслимо хоть кого принудить заниматься сопроматом! Однако Робинзон обстановку на курсе представлял по-своему. И стоически ждал счастливого случая, будто начинающий рыбак, уверенный в своём успехе.
В итоге он всё же заполучал кого-то из якобы жаждущих торжества истины курсантов. На самом деле кому-то, не собиравшемуся в город, становилось жаль одинокого Робинзона, и тогда он обращался к доценту с якобы давно волновавшим всех вопросом по его любимой науке.
С того момента Робинзон преображался. Это надо было видеть! Он принимался добросовестно исполнять свою важнейшую в жизни роль.
С воодушевлением, которое прямо-таки многоструйными фонтанами выплёскивалось на присутствующих, он принимался что-то объяснять, прикидывать различные схемы нагрузок, тут же рассчитывать их, хоть сосредоточенные, хоть распределенные. Он чертил эпюры сил, эпюры моментов и эпюры напряжений, тут же яростно перечёркивал их, как не особо удачные, чертил всё заново, добавлял в конструкцию жесткие опоры и опоры на катках, убирал оказавшиеся бесполезными элементы конструкции, рисовал мнимые силы и моменты, вырывал листы из своей тетради и объяснял, объяснял и объяснял. Объяснял тем, кто его не слушал.
Но в заполненное творчеством время курсанты ему и не требовались. Робинзон настолько упивался решением любой задачи по сопромату, что она его удовлетворяла сама собой. Его было невозможно узнать!
По ходу дела Робинзон, всё сильнее распаляясь, скидывал шапку, отбрасывая ее, куда попало, ввиду полной ненужности в данный момент. Чуть погодя, на спинку стула швырялось скомканное пальто. И он, ни на секунду не останавливаясь, всё чертил и чертил свои эпюры, выявлял реакции конструкций, рассчитывал прогиб балок, расписывал заумные эмпирические формулы, сопровождая их непонятными никому объяснениями и морем собственных эмоций...
Наконец, наступал момент, когда разогретый неподдельным энтузиазмом Робинзон ослаблял галстук, потом, не довольствуясь достигнутым эффектом, стягивал его с себя, развязывая узел. А через какое-то время уже и рубашка, давно мокрая насквозь от рабочего напряжения, летела в сторону, куда придётся.
Робинзон оставался в видавшей виды майке. Он усиленно работал и не замечал, что курсанты давно не оценивают элегантность его технических решений. Курсанты в числе немногих, оставшихся к тому времени рядом с Робинзоном, лишь устало смотрели любую и, как правило, достаточно серую телепередачу.
В конце концов, Робинзон, распаренный непрерывной работой в течение двух-трёх часов, удовлетворялся достигнутым результатом и начинал процедуру постепенного свёртывания своих творческих порывов. Он рассеянно одевался до исходного состояния, еще рисуя заодно эпюры, и когда на нем, наконец, оказывалась известная всему училищу дранная шапка с опущенными клапанами, ставил точку на консультации, рассеянно благодарил всех присутствующих за внимание к сопромату и тихо удалялся, никому не мешая. И притом не забывал вежливо попрощаться с одуревшим от вынужденного безделья дневальным, давно оседлавшим ввиду временной удаленности начальства неприкосновенную в обычное время тумбочку.

Можно добавить, что в течение семестра каждый курсант, так или иначе, отчитывался перед Робинзоном за усвоение всего учебного материала. И за несколько домашних работ, разных по объему и сложности. Тем не менее, досконально в них мало кто разбирался. А Робинзон из-за этого сильно переживал, едва обнаруживал, что мы ничего не смыслим в его любимом деле, и всегда наводящими вопросами сам подсказывал нам решения, проявляя при этом невиданную находчивость. И делал так лишь затем, чтобы мы уверились, будто самостоятельно пришли к правильному ответу. Выходило так, будто Робинзон ещё и наше самолюбие берёг!
За это мы были ему благодарны, ещё не понимая одной важной и безрадостной истины. Сопромат потому и стал для нас почти непостижимым предметом, что Робинзон был беззаветно увлечён только им, своим любимым сопроматом, однако не был увлечен методикой его преподавания. А это – не одно и то же! Преподавание требовало не только любви к сопромату, но и многих иных качеств, которыми Робинзон не обладал.
Ему бы чуть больше методического мастерства, без которого хороший преподаватель невозможен, но наш Робинзон так и остался прекрасным человеком, хорошим конструктором и инженером, но не стал настоящим преподавателем, умеющим учить учиться.
Печально, но факт!
79
Такое с преподавателями вузов случается не столь уж редко. Дело тут только в личностях.
Чтобы стать хорошим педагогом, прежде всего, конечно же, надо досконально знать свою науку. Это условие обязательное, но, как принято говорить у математиков, недостаточное. К этому обязательно следует приложить умение таким образом преподносить учебный материал, чтобы его могли усвоить. А это, поверьте мне на слово, особое искусство, которое не всем по плечу. Его мало знать, его нужно уметь применять на практике. Это-то у многих преподавателей и не получается в силу каких-то личных особенностей.
Потому навсегда останется истиной несколько обидное для части преподавателей утверждение, будто плохи не студенты, не разобравшиеся в изучаемом предмете (если они действительно учатся, а не изображают учебу), а плох преподаватель.
Да! Плох преподаватель, который, во-первых, не обеспечил студентам возможность понимания, а во-вторых, не увлёк их своим предметом настолько, чтобы они дальше «копали» его науку уже самостоятельно, подгоняемые собственным интересом.

У нас же в высшей школе издавна считается, будто преподаватель, имеющий учёную степень, безусловно, лучший, нежели ее не имеющий. А ведь в большинстве случаев это полная чушь!
Но официальное заблуждение чрезвычайно живуче. А как же иначе, если оно подпитывается деньгами и потому многим в системе высшего образования банально выгодно.
На практике же очень часто лучшим преподавателем оказывается некто без всяких учёных степеней, но обладающий комплексом совсем иных достоинств, которые не оплачиваются деньгами.
Зато даже плохим преподавателям, но со степенями, всегда платят значительно больше, нежели хорошим, но без степеней. Ведь принято считать, опираясь на какие-то мифы, будто у остепенённых значительно выше квалификация. «А как же?! Он же – кандидат! Он же – доктор!»
Вполне возможно, что бывает и так. Может, степень и помогла кому-то стать прекрасным преподавателем! Вполне возможно, что при написании диссертации человек глубоко постиг свою науку и это пошло ему на пользу! Но я думаю, что перед началом дискуссии всё же следует уточнить, о какой квалификации идёт речь? О квалификации ученого или о квалификации преподавателя? Это же не одно и то же!
Разве к учёной степени само собой прикладывается методическое мастерство и талант педагога? Совсем не обязательно. Мне и самому не однажды приходилось учиться у докторов наук, которые в роли профессоров были беспомощны и смешны, хотя являлись действительно крупными учёными. Но даже в быту они изъяснялись путанно, бессистемно, не умели объяснять самые простые понятия. Вот такие бывают конфузы!
Один из них, очень хороший пример, академик Сахаров. Слушать его было как-то неудобно (я у него не учился, но всё же слушал не раз). Неудобно за него самого, насколько корявой казалась речь величайшего физика планеты. Причем, величайшим его назвал вовсе не я, а самые выдающиеся советские физики-ядерщики. Думаю, что им можно поверить.
Звание профессор – безусловно, высокое звание, но оно не про них, не про тех липовых профессоров! Профессор – это всё-таки менее всего ученый, а более всего преподаватель! Однако на любую ученую степень доктора наук у нас почти автоматически навешивают ученое звание профессор. Отвратительная, необоснованная и вредная практика, считаю я.
В этой практике явно просматривается чей-то корыстный умысел. От него и исходит искусственное возвеличивание занятий наукой в сравнении с преподавательской деятельностью. А тем, кто не связан ни с наукой, ни с преподаванием бывает сложно разобраться, насколько это обосновано или же наоборот. Ведь застилают глаза населению всякими учеными степенями, званиями и регалиями, премиями и наградами – всем тем, что часто имеют так называемые ученые, но никогда не обнаруживается у педагогов. Вот и получается, будто преподаватели менее значимы для общества, нежели даже самые липовые ученые, ставшие такими же липовыми кандидатами в доктора!
К тому же педагоги объективно проигрывают ученым ещё и потому, что учат студентов только устаревшим, можно сказать, вчерашним знаниям! Но это зависит не от них и не может быть ими изменено!
Но преподаватели действительно всегда преподают прошлые знания, давно открытые, давно известные. Их знания заметно отстают от наиболее «свежих» идей и теорий в самой науке. Вот только иначе и быть не может, поскольку любая система образования не может идти вровень с наукой. Теоритически хотелось бы, конечно, чтобы инженеры владели самыми новыми научными идеями! Хотя бы в интересах внедрения всего самого передового в производство, и всё же такое невозможно!
В этом вопросе всегда выстраивается некая технологическая цепочка. Сначала нечто ранее неизвестное в науке открывается учёными, только этим делом и занимающимися. Они своими публикациями выносят это новое на обсуждение коллег, которые осмысливают его и могут принять решение распространить новые знания более широко, то есть изучать их в вузах, а потом уже популяризировать и в массах с более низким уровнем образования, нежели высшее.
Иначе ни у кого сделать не получится, поскольку не может телега двигаться впереди лошади! Всё происходит последовательно, постепенно, а для этого требуется немалое время.
Оно и понятно! Ведь даже самые передовые профессора в вузах отстают от своих коллег, работающих в науке. Еще как отстают! И чем они старше, тем это заметнее! Почти все опираются лишь на свои прошлые знания, игнорируя новейшие. Но бессмысленные попытки запрячь в одну упряжку осла и трепетную лань в системе высшего образования не прекращаются! Иными словами, преподавателям настойчиво вменяется в обязанность занятие «наукой».
Но и преподаватели, разумеется, к этой несуразице приспособились, выдавая для отчётности вал псевдонаучного навоза.
«Поди в нём разберись! Ведь так похоже на науку! Как будто может оказаться даже полезным! В общем, чтобы напрасно не конфликтовать, не портить друг другу нервы, всё, что принесли, вам засчитывается!»
Эта порочная практика очень вредит образованию, отнимая у настоящих преподавателей силы и время, и заодно обесценивает саму науку, заваливая ее очковтирательским творчеством преподавателей, ставших поневоле изворотливыми «учёными».

И ещё очень важно вот что! Ради сохранения хоть какого-то будущего нашей страны не надо копировать американскую систему образования! Она ведь ужасно примитивна по своей сути, поскольку лицемерно решает совсем не те задачи, которые ей якобы вменены в обязанность! Совсем не те. В образовании в США дела обстоят так же, как и во всём остальном! Почти всё, начиная с открытия Америки, это мифы, легенды, а позднее – безусловное мошенничество, опирающееся на подмену понятий.
Впрочем, образование в США всегда держалось только на самых лучших мозгах. На самых лучших, вот только отнюдь не на американских!
Штаты всегда в большом количестве отсасывали и сегодня отсасывают в свои вузы эти мозги со всего мира. Отсасывают уже подготовленные где-то за рубежом и тщательно отобранные мозги.
Зато американские вузы, даже наиболее престижные (престижные – с подачи себя этими американскими вузами), мало отличаются от самых заурядных советских заочных (именно, заочных!) факультетов при любых институтах и университетах.
У американцев, пусть это многим покажется странным, студентов вообще не учат. Их лишь «направляют», взимая за это огромные деньги! Именно так! Судите сами! Разве можно назвать обучением вручение студентам в начале семестра перечня учебников и книг, за изучение которых студенты должны отчитаться в конце семестра перед своим профессором (часто даже не очно, а письменно)? На этом роль профессора у них обычно заканчивается!
А в чём же состоит обучение? В самоподготовке по книгам? Так это и есть советское заочное обучение, только заведомо более низкого качества, поскольку советское непременно обеспечивалось ещё и множеством весьма полезных методических указаний. Хотя не секрет, что и советское заочное обучение всегда было заведомо более низкого качества, нежели очное.
В общем, по советским меркам американское высшее образование воспринимается знающими людьми как надувательство или мошенничество, но в США – это норма.
У них, видите ли, так принято! А потому считается нормой! А если кто-то с такой системой не согласен? Тогда – пошёл вон! Значит, не достоин! Или нанимай за себя того, кто всё для отчета напишет и вовремя сдаст даже на неизвестном тебе английском языке! Такое там широко практикуется.
В современной РФ пришли к тому же. Переняли! Видимо, указания поступили…
В американской системе успевающими становятся лишь студенты с большими деньгами, которые всё купят. Или весьма самостоятельные студенты, буквально штучные, с прекрасной способностью к самообучению. Такой способностью чаще всего отличаются корейцы, вьетнамцы, китайцы и прочие выходцы из Юго-Восточной Азии.

Но я ведь изначально затеял разговор только о профессионализме преподавателей. А какими же могут быть преподаватели в американской системе образования, где им вообще не приходится преподавать?
И всё же, честно говоря, даже они не совсем уж бездельничают. Просто в американской системе образования от них требуется не обучение студентов, а составление отчётов о результатах личной научной деятельности. Именно для научной деятельности им предоставляют должности, зарплаты, лаборатории, обеспечивают всем необходимым… Лишь бы за этим последовали полезные определенным фирмам результаты! И часто из этого действительно рождается самая настоящая наука! Но преподавания-то там нет! Вот я о чем!
А научные результаты там, наверно, будут! Конечно, будут! Уже потому, что чужеземные обладатели мозгов очень стараются выдать самые выдающиеся результаты, чтобы навсегда осесть в США. Это их жизнеспасительная мечта.
Вот и всё! А где же всё-таки хваленое американское образование?
А его нет! Точнее, нет американского образования, но есть отличное неамериканское, приехавшее в Штаты, полученное Штатами бесплатно вместе с лучшими иноземными мозгами! Полученное за счёт того, что эти мозги лелеют мечту перебраться в США на ПМЖ, как наиболее предпочтительный вариант своей жизни.
Таким же, в общем-то, является и высшее образование в Англии. Плата за него взимается самая высокая в мире, но образования всё равно нет.
Правда, для избранных там всё же есть образование. Это элитарное образование, но в состав элиты Великобритании ни за какие деньги не пробраться. Ни за какие! Там действительно учат, но только самых-самых!
Зато советская система высшего образования (массового образования!) убедительно доказала своё превосходство над всеми иностранными системами. Она действительно учила! И хотя большинство выпускников получало всего-то диплом о высшем образовании, к чему они, собственно говоря, и стремились, поскольку приобретали право занимать определённые должности, но единицам, только истинным талантам, уже проявившим себя в науке, после выпуска придавалось значительное ускорение вверх.
Этот подход можно назвать селекцией, поскольку за годы учебы с его помощью отбирались и направлялись, образно говоря, в одну сторону середняки, а в другую сторону самые талантливые. И научно-технические прорывы СССР до войны и после нее в изучении космоса, в биологии, в ядерной физике, особенно, в оборонке, объясняются успешностью селекции всех обучаемых в советских школах, вузах, аспирантурах и докторантурах.

И всё же я вернусь к прославленным (точнее, к разрекламированным) иностранным вузам… Если они никого толком не готовят, то откуда же появляются высокопрофессиональные национальные кадры? Свои кадры, а не отсосанные из-за рубежа!
Так вот! Внесу ясность!
И в США и в Великобритании всё же есть отличная система обучения студентов! Есть! И я нисколько себе не противоречу. Дело в том, что в этих странах созданы две параллельные системы образования. Их условно можно назвать системой «А» и системой «Б».
Система «Б» предназначена для выкачивания денег из любых желающих учиться в том или ином университете США или Великобритании. Предназначена для желающих со всего мира! Пожалуйста! Любой университет на выбор! Учитесь (наивные людишки)!
Вот только полноценного образования система «Б» никому не даёт. Зато она через несколько лет, выкачав внушительную денежную сумму, выдаст документ об окончании какого-то вуза, любого, хоть самого престижного. Оплата за обучение в нём, разумеется, совсем другая, но результат тот же – почти нулевой!
Это как раз и есть та система «Б», о которой я только что отозвался критически.

Зато система «А» совершенно другая. Она-то другая, вот только мне ее существо представляется весьма смутно, поскольку вся ее «кухня» держится в большом секрете от мира, не относящегося к высшей элите планеты.
Знаю лишь, что обучаемым там дается действительно разностороннее образование и даётся оно на самом высоком уровне. В том числе, как мне это представляется, ее студентам доступны самые важные знания, имеющиеся в распоряжении человечества. Действительно, самые важные! Нам же только кажется, что мы о них осведомлены в той или иной степени, хотя мы не знаем, даже чего именно мы не знаем! Ведь мы не допущены!
Знания, полученные в системе «А», видимо, распространяются на все области естествознания, а также на подлинную историю нашей и предыдущих цивилизаций. То есть на всё то, что тщательно скрывают от остального населения мира, насыщая его массовое образование в значительной степени мифами, вымыслами и скрывая нечто самое важное – знать бы что?
Выпускники системы «А» вполне обоснованно занимают самые высокие должности в самых влиятельных структурах нашей планеты. Они реально способны решать сложнейшие задачи в различных областях науки и любой иной деятельности.
Это, без сомнений, очень соблазнительно для миллионов претендентов на поступление в университеты системы «А»! Но есть одно условие: в систему «А» допускаются только самые избранные, только сливки из самых-самых богатых и родовитых семей планеты. Допуск туда «простых смертных» принципиально невозможен.
В этой связи комично смотрятся попытки наших нуворишей обучать своих отпрысков в «престижных» вузах Англии, США, Германии и пр. Никуда, кроме как в систему «Б» их не пустят! А реальная цена полученного диплома не соответствует затратам на его получение, потому надеяться не на что. Такой диплом может произвести впечатление лишь на плохо информированных граждан РФ, для которых само упоминание о Гарварде или Оксфорде уже означает, как им кажется, очень многое.

А ведь наше население до сих пор или даже еще в большей степени, нежели раньше, живёт в мире вывернутых наизнанку истин.
Например, после основательной лжи об СССР, успешно вдавленной в некритичное население РФ, мало кто знает правду, но в шестидесятые годы именно США безнадёжно отставали от Советского Союза в кибернетике и в генетике.
Я нисколько не придумываю! Это выводы самих же американских специалистов той поры! И такие выводы очень пугали американское руководство! СССР, безусловно, сделал заявку на стремительный рывок по всем направлениям науки и техники. И такой рывок вполне мог обеспечить ему превосходство над США во многих областях деятельности, прежде всего, в области вооружений.
США заволновались не напрасно и, разумеется, стали искать методы решения этой задачи в свою пользу.
Наверно, как раз потому в конце 50-х годов советских специалистов силовым приёмом заставили перейти на американскую систему математического программирования, приказав забыть обо всём своём. Это сразу поставило нашу кибернетику в положение догоняющей. Вечно догоняющей!
А получилось так либо из-за предательства высшего советского руководства либо из-за его умелого обмана Западом. Ведь любое последующее отставание СССР советское руководство буквально во всём преподносило как всё же наиболее целесообразное для экономии финансовых и прочих ресурсов страны!
Заманчиво звучало, если не знать истины, если не копать глубоко! Экономия ресурсов! Целесообразность! Эффективность! Предпочтительность! Рациональность!
Вообще, просто распрекрасно всё было обосновано нашими врагами! Можно сказать, даже изящно обосновано! Сразу и не разберёшься! По всему видно, они основательно готовились задурить нам головы! Хоть по крупицам, но постоянно долбили изнутри и в нужные точки!
И всё же много чем и вполне обоснованно удавалось гордиться Советскому Союзу. А достигнуто всё было только за счёт успехов в массовом образовании. Именно, в массовом! А массовое образование позволяло из большого количества обычных выпускников извлекать множество уникальных талантов! Ну, а теперь, когда переняли западную систему псевдо образования, гордиться стало нечем, как бы не пыжились! Снова надо поздравить наших врагов! Они опять удачно подсуетились! Даже на бакалавриат страну посадили, а он не даёт выпускникам специальности.
Честно признаюсь, что не знаю, как там с образованием в МВТУ им. Баумана. Тоже, видимо, плоховато. Во-первых, потому что за лучшие вузы наши враги сразу и взялись, чтобы их подорвать в первую очередь и навсегда. А во-вторых, даже знаменитое название этого училища заменили. Неспроста же! Уже не училищем оно называется, как было с далёких царских времён, а университетом. То есть сравнялось с полутора тысячами остальных, в основном, совершенно никчемных вузов, россиянских вузов, которые государством содержатся лишь для того, чтобы хоть на время куда-то пристроить незанятую в производстве молодежь с ее неукротимой бесполезной и часто бешеной энергией. Молодёжь ведь от безнадёги, скорее всего, перетечёт в массовую преступность. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись…
80
Пусть всё так и было, как мне вспомнилось, но ведь любой может меня спросить: были ли, в конце концов, и в моём вузе преподаватели высокого уровня или никто кроме Робинзона или Бочковой не вспоминается?
Были, конечно! Ещё какие были! Но я совсем неумышленно так всё запутал, что с моей подачи эти люди остались в тени. Даже сам не пойму, как такое вышло! Но постараюсь исправить!

Например, абсолютным образцом преподавателя с гражданских, то есть с общеобразовательных кафедр я всегда считал доктора физико-математических наук профессора Терегулова. У нас он читал лекции и вел практические занятия по «Теоретической механике». Наука его сложна и для преподавания, и для понимания обучаемыми, но свою работу он исполнял, как и положено настоящему профессору – блестяще!
При мне Терегулов был доктором физико-математических наук, как говорится, в самом расцвете сил. Всего-то тридцать восемь! Лекции читал без запинки и только по памяти! И насколько же мастерски он это делал! Залюбуешься! Наши конспекты становились буквально идеальными! Логика, стройность, немногословность и чёткость во всём. Погрешностей в изложении, либо какой-то путаницы Терегулов никогда не допускал. И даже в самые сложные для понимания моменты никаких отступлений от темы якобы для эмоциональной разрядки у него не было, что часто практиковали многие преподаватели по иным дисциплинам!
Только в ходе знакомства на первой лекции профессор Терегулов извинился:
– Я знаю, что военные люди не приемлют, когда кто-то держит руки в карманах. У вас это не положено! Считается неряшливостью и неуважением. Я знаю, и всё же вам придется мою привычку потерпеть! Понимаете ли, я когда-то давно, на самой первой своей лекции, так разволновался, что мои руки гуляли сами по себе. Одна из них схватила оголенный провод, который оказался под напряжением. Меня хорошо тряхануло. С той поры в правой руке у меня всегда мел, а левую я на всякий случай прячу в карман. Такая вот история. Так что, не взыщите!

Как-то наш уважаемый профессор забыл, на чём остановился в прошлый раз. Мы заинтересованно ждали развития того лёгкого конфуза, ведь такое случилось впервые. Однако ничего не произошло. Он лишь взял в свои руки чей-то конспект и тут же изрёк:
– Запишите следующий учебный вопрос… – и далее всё продолжилось как обычно.
Но однажды в ходе какой-то лекции наш Терегулов вдруг замер так, будто в стену упёрся. Он почему-то замолчал, глядя на недописанную на доске математическую зависимость. И молчал долго. Слишком долго, чтобы это не показалось нам странным. «Что это с ним?»
Вообще-то, существует, пожалуй, некая теоретическая продолжительность паузы для любого преподавателя, которая не воспринимается, как забывчивость, угрожающая обычному ходу занятия.
А вообще-то, что же такого, если преподаватель замолчал на десять секунд. Или на двадцать. Пусть даже на минуту. Дыхание переводит или в горле пересохло. Мало ли что случается с человеком?
Но наш профессор был недвижим и минуту, и другую, и более того. Он молча поддерживал кулаком подбородок, молча глядел на исписанную им же доску, и о чём-то думал, не обращая на нас внимания.
Всем стало ясно, что он позорно забыл доказательство сложной теоремы. Порвалась логическая нить. И мы, довольные, отдыхали, глядя на него несколько снисходительно. «С кем не бывает?!»
Конспекты терпеливо ждали продолжения лекции. Профессор продолжал молчать. Пауза затянулась до бесконечности, а мы будто остались без преподавателя, улетевшего в своих мыслях восвояси. Он вообще о нас забыл, уткнувшись в исписанную мелом доску.
И тогда с задних столов послышалась ехидная фраза, которая многим пришла в голову, но ведь только один не сдержался:
– Ну, конечно! Даже академик в теореме путается, а с нас три шкуры сдерёт, едва что-то забудем!
Но даже после той провокации ничего не изменилось. Терегулов по-прежнему стоял, уставившись на заполненную формулами доску, словно она могла подсказать ему нечто важное, а мы заинтересованно ждали хоть какой-то развязки. Становилось даже слегка весело – что это с ним? Опять за оголенный провод…
Наконец профессор, будто ничего и не происходило в течение добрых пяти минут, обычным голосом, повышения которого мы никогда не слышали, произнёс:
– Есть ещё одно и очень интересное доказательство этой теоремы. Но чтобы не портить ваши конспекты, я покажу его позже. А теперь продолжим начатое.
«Ага! – усомнились многие из нас. – Красивая отговорка, не более того!»
Каково же было наше изумление, когда, закончив доказательство той теоремы, предусмотренное тематическим планом, профессор Терегулов предупредил нас:
– А теперь поглядите на второе доказательство. От вас я его требовать не буду, но хотя бы поглядите, насколько красивыми бывают некоторые случайные находки математиков!

Мы тогда не знали, что теми словами он весьма скромно хвалил самого себя. Только спустя несколько дней на доске объявлений его кафедры мы обнаружили поздравительную грамоту. Грамоту, адресованную Академией наук Татарской Автономной ССР доктору физико-математических наук Терегулову Ильтузару Гизатовичу, как «одному из видных представителей казанской школы механики деформируемого твердого тела, механики пластин и оболочек, а также за новое изящное доказательство известной ранее фундаментальной теоремы для расчёта оболочек».
А расчёт оболочек, между прочим, – это очень важное направление теоретической механики. Это и ракеты, и цистерны, и различные баки, и трубопроводы, и корпуса самолётов и подводных лодок…
Стало быть, наш Терегулов оказался первопроходцем в очень важных направлениях этой науки! А мы-то считали, будто в ней уже давно всё разработано, исследовано и доказано, и нам остаётся это лишь запомнить!

Кстати, как я узнал много позже самого события, с 1992 года доктор физико-математических наук профессор Терегулов И.Г. заведующий сразу несколькими кафедрами ведущих казанских вузов был избран действительным членом Академии наук Республики Татарстан и руководителем Отделения математики, механики и машиноведения Академии Наук Республики Татарстан.
Наш Терегулов стал действительным академиком! Умница!
Такие у нас были преподаватели! Не все, конечно, но ведь был и настоящий академик!
А надо сказать, в те времена и докторов наук-то было маловато. Не в каждом институте они водились. Кандидатов-то и тогда было полно, а доктора считались штучным товаром. Это уже потом их настрогали, из кого попало! В результате, получился настоящий стыд и срам, а не доктора! Это мне хорошо известно – сам такой!
Будто совсем перевелись сегодня настоящие доктора, потому не стало и «новых направлений в науке», которые должны появляться после каждой защиты докторской диссертации! Так уж предписано руководящими документами, чтобы всякая докторская диссертация открывала новое направление в науке!
Да где там! Новых направлений нет и нет, зато докторские диссертации плодятся без конца!
Дошло до того, что при мне декан одного из технических факультетов сельскохозяйственного вуза защищал докторскую диссертацию по теме «Метод разбрасывания дерьма по полям!» Правда, она была сформулирована более «научно», но суть-то я передал точно! Та тема, если оценивать ее без подхалимажа к декану, то есть к начальнику, не только не тянула на докторскую диссертацию, она и для студенческой курсовой работы не очень-то годилась! Засмеяли бы, если бы не льстили!
Но новоиспечённого доктора наук все заискивающе поздравляли с «большим вкладом»… Думаю, вкладом того самого дерьма! Однако все поздравляющие, умудренные опасной научной жизнью, давно изучили самые важные для себя принципы работы в вузе. Чтобы избежать неприятностей, любое дерьмо своего начальника следует восторженно уважать! Они его и уважили!

Помнится мне, что сдавать экзамены академику было легко, если, конечно, были какие-то знания! Обычно Терегулов через плечо курсанта, не мешая ему, заглядывал в листок для подготовки, задавал малозначащий вопросик, и если ответ его устраивал, тут же заключал:
– Ставлю вам «отлично»!
Если же не «отлично», то обязательно уточнял:
– Вас четвёрка устроит или ответите ещё на один вопрос?
Или:
– Могу вам поставить только «удовлетворительно»! Вы согласны или продолжим?
А в самых неприятных случаях он говорил обычно так:
– Сможете вывести уравнения двойного маятника? Нет? Тогда вопрос решается однозначно!
И, не сюсюкая, отдавал курсанту незаполненную зачётную книжку.
Наш профессор и академик ни себе, ни нам нервов понапрасну не портил. Не пустословил. Во всём был – хоть куда! И преподаватель прекрасный, и ученый настоящий, проложивший заметный путь в важной инженерной науке. И по тому пути потом пошли многие учёные, развивая далее предложенную Терегуловым теорию оболочек.
81
И всё же среди штатских преподавателей, даже без учёных званий и степеней, в нашем училище было немало чудесных педагогов.
Например, помню нравившуюся мне всегда умницу! Её фамилия в ту пору была Лукьянова. Теперь – не знаю, ведь женщины иной раз свои фамилии меняют на фамилию мужа.
При нас Сильва Васильевна была совсем молодой. Может, около тридцати? Потому и не успела обрасти степенями. С ее-то знаниями математики, педагогическим мастерством, с ее целеустремленностью и напором, да не защитить какую-то кандидатскую! Для нее это, как мне представляется, – сущий пустяк! Но, мало ли в жизни случается! Бывает ведь, что человек способен на очень многое, да судьба такую свинью поперёк дороги подложит, что весь потенциал человека так и не раскроется.
А как в действительности сложилось всё у Сильвы Васильевны на исходе ее трудовой деятельности, я так и не узнал. Мог ведь приехать в Казань на встречу выпускников на четверть века после выпуска, но служебные дела тогда настолько меня зажали, действуя заодно с нетерпеливым начальством, что сорвалась моя поездка. И теперь до боли жаль.
Больше всего, даже скрывая это от себя, я надеялся увидеть почему-то именно ее, Сильву Васильевну! Хотелось рассказать, что и мне потом пришлось много лет преподавать. Что именно ее я вспоминал чаще других, как самый достойный образец преподавателя. Именно ее методику старался воплощать в своей практике. И вообще, я нисколько не покривил бы душой, признавшись, что она мне тогда нравилась не только как преподаватель. Мне очень импонировала ее манера поведения.

Но своё тёплое слово Сильве Васильевне, не поехав в Казань, я так и не сказал. А ей было бы приятно узнать о моей искренней благодарности и моем восхищении ее трудовой деятельностью. Мы все нуждаемся в поддержке, которая выражается в честно заслуженной похвале!
А я будто пожадничал. Мой долг так и остался за мной… Очередной не отданный долг. К тому же потом мне сообщили, что Сильва Васильевна и сама обо мне спрашивала, не приехал ли, где теперь? Странно даже – как она могла меня запомнить? Среди выдающихся математиков я у неё не числился. Выходит, запомнить могла только в том случае, если помнила всех, кого когда-то учила. А она могла! Я же говорил – умница!
Сильва Васильевна вела у нас математический анализ. Читала для всего курса лекции, а в нашем взводе проводила ещё и практические занятия. Её наука непростая, требующая скрупулёзной точности в словах, символах, в действиях. Ошибёшься хоть в чём-то – всех запутаешь. Сразу вопросы валом пойдут. Начнёшь истину раскапывать – занятие скомкаешь! Тут нужен особый дар! Это же – математика! А у нашей Сильвы была безукоризненная строгость математических выкладок, абсолютная ясность мысли, простота изложения, чувство времени! Никогда сама не путалась и нас не путала! Как есть, умница!
И на посторонние темы не отвлекалась. Разве однажды, когда я опоздал на практическое занятие. Но тогда наш заместитель командира взвода Генка Панкратов сразу за меня вступился:
– Товарищ преподаватель (так принято было обращаться)! Этот курсант выполнял важное задание! Прошу за опоздание проявить к нему снисхождение! – красиво выразился Генка.
Сильва Васильевна улыбнулась:
– Ну, если командир просит о снисхождении, тогда – другое дело! Снисхожу! Но вы меня, как я понимаю, разыгрываете! Так ведь?
– Нет, Сильва Васильевна! Без подвохов. Вы же по журналу заметили, что курсант Матвеев более месяца числится в госпитале. Так вот, именно с ним задание и связано. После сложной хирургической операции нам приходится его подкармливать! Приходится носить ему еду в железнодорожную больницу. С этим опоздание и связано. Обычно успевали.
– Ну, что же! Похвально! Не пристало товарищей в беде оставлять! Проходите, товарищ курсант, садитесь! – подвела итоги Сильва Васильевна. – А теперь продолжим занятие!
Может, тогда она меня и запомнила?

Если же моё задание объяснять подробнее, то суть его заключалась вот в чём. Я дружил с Олегом Матвеевым. В отличие от меня, он в нашем взводе считался уважаемым «лосем», однако с некоторых пор на финише на него было страшно смотреть. Очень уж задыхался и во время бега, и особенно потом. И скоро выяснилась причина. В ходе планового медицинского осмотра врачи обнаружили значительные затемнения в одном лёгком.
Олега направили в гарнизонный госпиталь. Там диагноз подтвердили и рекомендовали хирургическую операцию, однако делать ее в госпитале не рискнули.
С операцией намечались сложности. Дело в том, что операции на лёгких, которые к тому времени стал делать Фёдор Углов (советская медицинская знаменитость), в Советском Союзе освоили очень немногие хирурги. В массовом порядке их делать ещё не умели!
Олегу в чём-то повезло – ему можно было удалить лишь верхнюю часть лёгкого, чтобы оставшаяся часть продолжала работать. Но… Но хирурги предлагали сделать операцию весьма нерационально. Либо удалить лёгкое полностью, либо с нужной стороны вырезать рёбра, чтобы подобраться к верхушке лёгкого, а уже потом… Вроде бы нормально, но в таком случае сердце навсегда останется без защиты от внешних воздействий. Инвалидность!
Олегу порекомендовали обратиться к некому Морозову – рядовому хирургу, работавшему в железнодорожной больнице Казани. Намекнули, будто он творит чудеса. Надо верить в свою удачу! Вручили направление от госпиталя, материалы обследования и извинились, что сами пока не в форме.

Морозов не стал ссылаться на то, что больной поступил из другого ведомства, а сразу поставил Олега в очередь на операцию. А потом сам её и сделал. Сделал по своей особой методике, которая была совершенно новаторской. Он сумел удалить всего-то больную верхушку лёгкого, оставив рёбра целыми! Как он объяснил Олегу, сделал из рёбер форточку, а потом ее захлопнул!
Вот так хирург! Вот так мастер! Но для меня было особенно важно, что он не имел никаких ученых степеней и даже не стремился их получать! Очередь из больных к нему не заканчивалась, и ответственный хирург не считал возможным подводить тех безнадёжно больных людей, которые молились на него, как на бога, чтобы терять рабочее время на всякую ерунду. К тому же со всей страны к нему, что ни день, съезжались доктора медицинских наук, профессора, кандидаты и обычные хирурги, чтобы перенять передовой опыт! Уж они-то могли хотя бы из благодарности помочь Морозову и с написанием, и с защитой диссертации. И никто бы их в этом не упрекнул, ведь всем было понятно, что подобная протекция была бы весьма справедливой по отношению к такому хирургу. Но он не захотел!

Я уж вспомню свою роль в том давнем деле до конца.
Она была проста и связана со следующим обстоятельством. Несмотря на то, что в областной железнодорожной больнице пациентов кормили вполне нормально, Олег постоянно был голоден, а хирург Морозов его аппетит лишь поощрял: «это пойдёт тебе в плюс». Потому я и вызвался каждое утро относить из курсантской столовой порцию еды Олегу в больницу. К тому времени до нормального веса ему не хватало около двадцати килограммов!
В моём деле мне повезло с расстояниями! Если бы в железнодорожную больницу лететь напрямик, как птица, то весь путь уложился бы в километр. Но я летать не умел, потому свой маршрут проложил по земле. Разумеется, он был значительно длиннее, чем по воздуху, но в два раза короче того, по которому я должен был ходить официально, то есть через контрольно-пропускной пункт училища. Я же перелетал через забор!
Каждое утро мне приходилось проделывать не только свои обычные делишки, но и много дополнительных, уже в интересах Олега. Ещё до общего завтрака предстояло сбегать в столовую; загрузить едой небольшой армейский термос; между тем позавтракать самому; отнести еду Олегу в больницу; вернуться в казарму, чтобы оставить в ней шинель; в столовой сдать термос в мойку; потом мчаться на свои занятия в учебный корпус, определяемый расписанием занятий. Всё это территориально было разнесено и удалено. Мне же нигде не давали «зелёную улицу». Всё приходилось «пробивать» личным напором и, так сказать, обаянием. Где как получится!
При такой напряженности утреннего времени трудно было не опоздать, хотя я почти всегда успевал. Главным образом, за счёт личного энтузиазма – весь маршрут преодолевал бегом, туда и обратно.
Но иногда мешало непонимание. Например, любого, кто на занятия или с занятий следовал без строя (как приходилось поступать мне), ждала кара училищного патруля. Его не интересовали какие-либо оправдания. Для отчёта ему требовались только списки нарушителей установленного порядка! Разжалобить патруль проблемами своей трудной судьбы никому не удавалось.

В потенциале самые большие сложности мне создавали два офицера нашего училища, о которых среди курсантов неспроста ходили страшные легенды.
Первый из них – майор Воропаев. Он занимал должность офицера по режиму. В его задачу входило обеспечение жёсткого пропускного порядка, то есть исключение проникновений в училище посторонних лиц или даже своих, но в неустановленных местах, иначе говоря, через забор. Ведь самовольщики показывали возможным лазутчикам пути скрытного проникновения в режимное военное учреждение, не сознавая этого. И не надо на этот счёт ухмыляться, ибо секретных документов и секретной техники, ее узлов, схем и описаний в училище было предостаточно. И почти всё представляло реальный интерес для противника.
Вторым препятствием для меня мог стать подполковник Погодицкий, начальник строевого отдела училища. В его служебные обязанности по совместительству также входило обеспечение того самого порядка, которым занимался и майор Воропаев.
Эти два офицера не только своими служебными обязанностями, но и проявляемым в этом деле усердием не зря слыли непримиримыми врагами всех училищных самовольщиков, лихо перескакивающих через заборы.
На беду самовольщиков, оба офицера в молодости являлись самыми настоящими мастерами спорта СССР по хоккею на льду и, как о них часто судачили, даже через много лет после выступлений в соревнованиях без особого труда догоняли любого курсанта, как бы лихо он не драпал. Потому курсантов это стимулировало совершенствовать свою кроссовую подготовку. Что тоже хорошо! Но и она не всегда выручала. Периодически по училищу расходилась информация о новых «жертвах» нарушения пропускного режима и чем для них закончились незаконные похождения.
К чести майора Воропаева, его методы работы не исчерпывались только бегом. Они оказались весьма разнообразны. Например, иной раз в самое ходовое для самоволок время он поджидал курсантов возле их любимой тропы. Нарушители сваливались в его руки, словно кур во щи! Иногда он заранее мазал солидолом заборы в наиболее популярных местах, а потом на утренних построениях выискивал курсантов, которые жирно испачкали обмундирование. Такое скрыть было очень сложно, ведь от солидола не так-то просто освободиться, даже если заранее припасти растворитель и кучу ветоши. Но кто же этим занимался в действительности?! Солидол всякий раз становился надёжной уликой нарушения режима и почти катастрофой, ведь нарушителя обычно отчисляли из училища.
К указанным сложностям, которые могли легко стать и моими, прибавился крепкий казанский мороз-морозище! Тогда он целый месяц держался на уровне двадцати.

Утром я из столовой убегал к стадиону, превращенному в каток, трусцой его пересекал, заскакивал по скамейкам для болельщиков, как по ступенькам на самый верх заснеженных трибун, а оттуда спрыгивал на «вольную территорию», откуда и припускал к больнице. Воздух от бега обжигал легкие, бил по ушам и по носу. Всегда сильно мешал громоздкий и тяжелый металлический термос, а еще и вещмешок, в котором я прятал хлеб, сахар, масло и то другое, что передавали Олегу товарищи. Но больше всего мешал глубокий снег. Хотя тропа на моём пути и имелась, но всего в одну ступню. Бежать по ней приходилось осторожно, и всё равно я часто со своим жидким грузом едва не заваливался на бок, что в моей ситуации не допускалось.
Тем же путём я поспешно возвращался в училище.
Но в один из дней моему везению пришёл конец. Уже почти преодолев очищенный от снега каток нашего стадиона, я услышал властный окрик:
– Товарищ курсант, стойте!
Я оглянулся. Майор Воропаев в теплом спортивном костюме совершал пробежку вокруг катка и, ясное дело, не обделил вниманием и меня. Убежать в шинели и с грузом я бы не смог. Пришлось остановиться. Но и позорно возвращаться я не стал, только застыл в ожидании. «Пусть сам подходит, если имеет интерес!»
– Вы куда это через забор направляетесь, товарищ курсант? Разве вам КПП не подходит? – с иронией уточнил майор, видя, что я никуда не денусь.
– Если через КПП, то я опоздаю, товарищ майор!
– Ого! – усмехнулся он. – Вы еще и с претензиями?! Между прочим, все, кто имеет пропуска, проходят через КПП и не опаздывают, а вы, кажется, у нас особенный? И что это вы выносите из училища без материального пропуска? Судя по всему, это совсем не курсантское имущество! Уж вам-то оно точно не положено!
Я молча слушал обвинения, пока майор надо мной издевался, а когда он замолчал, я в нескольких словах рассказал ему свою задачу.
По мере рассказа майор Воропаев менял отношение ко мне, я это наблюдал, потому уже не боялся за последствия нашей встречи на пограничной полосе, однако моё время уходило. Из-за задержки я вполне мог опоздать на занятия.
– Ладно, вижу, уши оттираешь уже, а бежать тебе еще изрядно! – по-отечески тепло сказал мне майор Воропаев. – Действуй, как задумал, а встречи со мной, считай, не было! Товарищу своему передавай мои наилучшие пожелания. Пусть выздоравливает! Вот только ты, герой, мне так и не представился! Кто такой и откуда?
– Виноват, товарищ майор! Очень спешил! – оправдался я и назвал свою фамилию и взвод.
– С курса Титова, говоришь?
– Так точно, товарищ майор!
– Ладно, беги! Считай, не видел я тебя, потому Титову не докладывай!
– Спасибо! – поблагодарил я, и мы разбежались.
Вот таким в реальной обстановке, в которой с моей стороны было серьёзное нарушение, но без злого и корыстного умысла, оказался майор Воропаев. А ведь его иначе, нежели зверем, в курсантской среде не называли! И напрасно! Грозой он был лишь для злостных нарушителей режима, действующих с корыстными целями.

Всё-таки вернусь я к уважаемой нами Сильве Васильевне. Думаю, совсем нелегко ей работалось в чисто мужском коллективе. К тому же, не в случайно собравшемся мужском коллективе.
В случайном коллективе обычно всё случайно и образуется. Там есть и молодые, и неженатые, но присутствуют и степенные семейные мужики, есть и серьёзные пожилые, относящиеся к красивым женщинам как к своим дочерям. Они озорничать никому не позволят! Там молодёжь если и балует, то с оглядкой. У нас же все были одного возраста, молодые, холостые и озабоченные.
А что для женщины означает попадание в такую среду? Только одно! Пристальное, постоянное и критическое внимание мужиков. Хотя по отношению к каким-то молодкам оно могло выливаться даже во всеобщее обожание. Но у нас всегда было лишь обострённое внимание, либо полное безразличие.
Не катастрофично, конечно, но и нелегко женщине постоянно находиться под таким прицелом!

Дальше я остановлюсь на этом, вот только очень не хочу, чтобы кто-то всё истолковал иначе, нежели представлялось тогда мне. А я и теперь полагаю, что тот случай не может бросить даже малейшую тень на нашу Сильву Васильевну. Потому смело о нем и рассказываю. Более того, считаю, что Сильва Васильевна весьма достойно вышла из некрасивой ситуации, в которую ее неуклюже и незаслуженно поставил наш товарищ (уж поберегу и его честь, не называя фамилию).
Всё случилось так. Как-то перед летней сессией Сильва Васильевна читала нашему курсу плановую лекцию по математическому анализу. Как всегда, ей приходилось много писать на доске, поворачиваясь к аудитории спиной. Мы все напряженно работали с конспектами, вникая в суть сложного учебного материала. Темп работы был высоким. Отвлекаться – себе дороже!
Сильва Васильевна была как всегда на высоте. Следить за ходом ее мысли мне нравилось, иногда – буквально до восторга. С нею самые сложные для понимания математические задачи становились будто прозрачными, и легко укладывались на листы конспекта.
Но! Ох, уж эта пластичность и полупрозрачность некоторых современных тканей!
В один из моментов, когда Сильва Васильевна в полной тишине внемлющей ей аудитории постукивала мелом по доске, все услышали чей-то развязанный комментарий:
– Смотри! Трусы обозначились!
При этом большинство из нас, в их числе и я, испытали огромный стыд, будто мы сами допустили столь гадкую бестактность. Но дело было сделано, и исправить что-то никто из тех, кто и не одобрял вульгарные пошлости, оказался не в силах.
В большой аудитории, где только что напряженно работали более ста двадцати человек, повисла тишина. Все замерли. И от стыда, и от ожидания реакции Сильвы Васильевны.
Она не дрогнула, лишь на долю секунды её мел споткнулся и тут же продолжил выводить математическую зависимость. Сильва Васильевна продемонстрировала великолепное самообладание. Она дописала, что и собиралась, повернулась к нам лицом и прокомментировала, не моргнув глазом, что и следовало комментировать для наших конспектов по этой теме.
Многие понимали ее состояние, и понимали, что вина одного неисправимого балбеса из нашей среды теперь лежит на всех. Меня даже подмывало встать и извиниться, но это было невозможно, ведь Сильва Васильевна сделала вид, будто ничего не произошло.
По голосу своего бестактного коллеги мы, конечно, сразу узнали, кто нас опозорил, ведь давно знали о каждом почти всё, а распознала ли Сильва Васильевна тот голос, исходивший с одного из тридцати мест, занимаемых опозорившимся третьим взводом?
Этого мы не знали. Но вполне могла распознать, поскольку вела практические занятия и в этом взводе, часто заслушивая то одного, то другого курсанта. Но запомнила ли?
Только во время сессии мы узнали ответ.
Третий взвод, сдавая Сильве Васильевне экзамен по математическому анализу, показал немыслимо низкий результат. Средний балл за взвод составил – 2,87! Количество двоек оказалось таким, которого по математике в училище ещё не случалось!
Это было грустно и смешно ещё и потому, что достигнутый на экзамене средний балл совпал с ценой бутылки водки, которая часто становилась гвоздём всяческих анекдотов! В общем, был обеспечен дополнительный повод для насмешек!
Все, конечно, догадались, что в столь показательном результате хотя бы частично проявилась скрытая месть Сильвы Васильевны, но никто, кроме пострадавшего третьего взвода ее не осуждал. И самое главное, что при всём желании никто даже из этого взвода не мог на нее обижаться обоснованно. Более того! Скорее всего, Сильва Васильевна никого умышленно и не топила. Просто третьему взводу она не протянула руку помощи, хотя другим взводам помогла, как всегда. И было ясно, что у нее ещё не прошла обида, нанесённая подло и незаслуженно. Ведь к курсантам Сильва Васильевна обычно относилась весьма благосклонно и уважительно.

Теперь та неприятная сцена, давно растаявшая во времени, сдаётся мне весьма занятной ещё и потому, что за ушедшие в историю годы современные милые женщины, сегодня нас окружающие, сильно изменили своё поведение и самоощущение, как это понять.
И не только внешне. Если в моей молодости они изобретали любые приёмы, только бы выглядеть аккуратно, только бы ни одна складочка на одежде ненароком не выдала их женского естества, то теперь этого не осталось и в помине! Всё наоборот!
Ничего мы не замечали тогда и у нашей Сильвы Васильевны. Уж не знаю, что разглядел наш шут!
А что теперь?! Теперь любая девица считает собственным упущением, если ее одежда не проявляет ее скрытых форм с абсолютной очевидностью, будто она предстала пред вами совсем голая! А уж эти их купальники со шнурком в заднице…
Или всё это следует воспринимать как норму? Или самим признавать, будто от их нормы мы сильно отстали? Может, нам ещё и подстраиваться под эдакий срам прикажут?
Докатились! Скоро и шнурков не останется…
А ведь никто их, между прочим, и не заставляет такое вытворять. Сами на всё готовы. Сами считают для себя это главным, стадо дурёх! Нет ни тормозов, ни принципов, да и чести, выходит так, что нет. Одно ведь с другим взаимосвязано, а тут – всё на продажу. Демонстрация! Или я в чём-то не прав?
Разве без этого нельзя обойтись? Им, выходит, уже нельзя! Их теперь с детства так воспитывают!
И после такого на меня за некоторые формулировки можно обижаться? Я-то лишь очевидное подметил. Хотя, конечно же, многие мне непременно укажут, будто последнее дело для мужика комментировать действия женщин. Но я и не комментирую! Я лишь высказываю моё личное отношение к этому представлению! Только и всего!

Однако самым удивительным образом меняются не только моды, меняются времена, меняются жизненные цели и нравы. Не верьте тем, кто настаивает, будто люди всегда были и останутся теми же самыми! Не верьте тем, кто утверждает, будто меняется лишь восприятие последующими поколениями ушедших времен!
Это умышленное введение в заблуждение. В моё время женщины, между прочим, как это ни обидно для кого-то теперь, не на словах берегли женскую честь. А теперь она для многих осталась лишь красивым словом, да еще и давно устаревшим. Или я снова вторгаюсь не на свою территорию? Не моё это дело? Тогда чьё же?
Милые женщины! Ругайте меня любыми словами и сколь угодно, но вы ведь сами в последние десятилетия согласились, в общем-то, что вы не совсем люди! Или вы не люди, а так себе! Если одним словом, то – женщины! Иначе говоря, покорное приложение к любому, кто соизволит вас содержать. И что особенно меня ужасает, – большего вам, в большинстве-то, и не надо! Такое положение многих устраивает вполне!
А где же ваши грандиозные жизненные планы и не менее грандиозное их воплощение, разумеется, с пользой для страны? Именно такое почти советским женщинам было присуще с малолетства! Они ведь горели и делами, и идеями почти буквально! И во многом успешно соперничали с мужчинами! И даже по собственному желанию старались им уступать ни в чём! Встречались даже пилоты воздушных лайнеров! Даже капитаны морских судов! Одна героиня в годы войны вместо погибшего мужа стала танкистом. И всё же они оставались женственными, милыми, добрыми, а потому и любимыми, с которыми любые мужики во всём считались.
Но что же произошло? Выродились они незаметно, что ли? Ушли в прошлое, спровоцированные современным и отвратительным словечком «сексуальность»? Или причина в чём-то ином?
82
Что-то я часто стал ворчать… Видно, и впрямь не телом, так душой старею. И чему удивляться, если так и должно, в общем-то, происходить по законам природы! Происходить в соответствии с возрастом!
Хотя и в этом вопросе мне не всё понятно. Сдаётся мне, будто кто-то могущественный и в этом вопросе туману напустил.
А ведь действительно? Кто задал возрастные параметры для людей? Уверен, что не природа это сделала, как нам внушили! И не условия жизни! Например, моя прабабушка прожила до ста, бабушка почти столько же, и родители прожили совсем немало, а нам внушили, будто раньше люди жили до тридцати!
Но сильно исказили в нашем представлении важнейшую реальность.
Да! Детская смертность была высокой. Этому я верю, потому что у моей бабушки родилось двенадцать детей, а взрослыми стали только семь. Она мне рассказывала, что так обычно во всех семьях и происходило. Но если дети не умирали в раннем возрасте от болезней, то потом они жили долго и ничем не болели! И в медицине не нуждались!
А когда появилась медицина, так ей и больные понадобились – не сидеть же врачам без дела! И лекарства понадобились, и страшные болезни, наводящие на людей ужас, появились! И люди послушно стали болеть! И люди послушно перестали верить в то, что они могут жить по сто лет, целый свой век. Жизнь и равнялась раньше веку. Синонимы то были – жизнь и век! А что теперь? Теперь и восемьдесят лет – очень даже хорошо! Не нормальножитель, а долгожитель!
Может, потому нам и врут о том, как оно было когда-то, поскольку такая ложь в интересах медицины? Ведь врут-то всегда с определенной целью! Стало быть, и в этом вопросе цель имеется!
А насчёт себя ответить определенно я пока не готов. Ведь ты, родная моя, ко мне относишься по-прежнему? А ты всегда была и остаёшься для меня главным индикатором справедливости и даже моим семейным народным судом!
Конечно, я и сам понимаю, что нет мне смысла высказывать своё несогласие со временем и с людьми, которые это время олицетворяют. Ведь они его считают не только своим, но и абсолютно правильным. Другого времени они не знают, и знать не хотят.
Они выросли, шагая с ним в ногу! Они им насквозь пропитались! Они не знают ни другого времени, ни других порядков. Они не могут себе даже представить, будто в мире можно жить как-то иначе! И наилучшим им кажется лишь то, что стало привычным. А потому, кто же послушает меня всерьёз? И, тем более, кто ко мне прислушается? Кто воспримет мои критерии о справедливости и о порядочности, как свои собственные? Как руководство к действию?
Никто же, конечно! Потому что разрушилась связь поколений. Молодёжь теперь воспитывают не старшие опытные и мудрые люди, а реклама и «наши» фильмы, сделанные по заказу Голливуда, но за наш счёт. И совершенно понятно, с какими целями они сделаны. Всюду теперь побеждает пресловутый «продакшен», проповедующий всей планете свои приторные сказки о необходимости смирения и покорности, о достоинствах демократии и наивысочайшем уровне жизни в США! Но всё это, абсолютно всё – очень далеко от истины! Жвачка это, но до людей никак не доходит, что она – отрава! Что ее следует немедленно выплюнуть. Для этого надо еще додуматься, надо созреть!

Помню, слышал я чью-то мудрую фразу, будто мы долго считали главными врагами ядерный Пентагон и агрессивный блок НАТО, но куда страшнее оказался лакированный и якобы приятный во всех отношениях Голливуд.
Согласен. Именно он заразил многие души наших детей липкой буржуазной гадостью, опасность от которой мы поначалу не оценили. А наши дети выросли и почти все оказались «не нашими». И совсем не нашими они стали уже взрослыми, не похожими на нас в самом главном, совсем не советскими. Мы в своей молодости с достоинством пели, что «не нужен нам берег турецкий», а им, вы только поглядите, лишь этот берег и нужен. Да еще два-три раза в год им его подай! Потребители-космополиты!
И вы говорите, будто они такие же, как мы? Будто они тоже – советские внутри люди?
Современная молодёжь действительно, как бы она не ухмылялась по этому поводу, насмехаясь над нами, ничего не понимает, кроме самих себя. Не понимает того, что они видят у себя под носом или, как теперь говорят, в шаговой доступности. Да и не желает она понимать ничего, кроме своих желаний. Дай! Продай! Купи! Хочу! Что еще?
Наиболее употребляемые слова уже не родина, не страна, не народ, не долг и обязанности, а лишь одно – комфорт. В поиске его многие усматривают смысл своей жизни.
Да! Именно, комфорт. Даже не удобство, хоть по-русски было бы сказано, а именно комфорт! Чтобы воспринималось совсем уж по-западному!
Им бы погрузиться в обстановку безделья и праздности, где всё вертится только вокруг них, и всё вертится для них, как в турецком пансионате на берегу моря, отделенного высоким забором от остальной Турции! (Турки не хотят, чтобы их молодежь наблюдала забавы русских, и становилась такой же животноподобной!)
Эгоизм и лень, возведенные в статус мечты и идеала, разве они не символы нынешней эпохи? Разве сегодня не возобладало стремление быть не созидающим человеком, который всё, включая пресловутый комфорт, создаёт своими руками, а поудобнее устроиться неким малоподвижным упитанным мопсом среди сомнительных удобств евро- или афроремонта!
Людям, сумевшим познать жизнь, какой она есть в действительности, без сказок и всякого рода пропаганды красивой жизни, понятно, что комфорт не может быть целью для нормальных людей! И, тем более, смыслом жизни! Это лишь средство, чтобы ничего или почти ничего не делать и, тем не менее, существовать!
Опасное средство! Средство, способное погубить даже не отдельного человека, а всю цивилизацию целиком, если она посчитает пресловутый комфорт своей целью.
Неужели кому-то и впрямь не понятно, что он подавляет всякое стремление к развитию, ибо стимулирует пассивность и бездействие. Он уничтожает главное достоинство человека как биологического вида – способность мыслить, мечтать и, главное, активно воплощать свои высокие мечты в жизнь! Те, кто идут впереди остальных, комфорта не только не знают, но они в нём и не нуждаются. И молодцы!
Неужели молодым это так сложно понять?
Нет, конечно! Понять-то они могут, но только не принять, поскольку понимать этого им не хочется! Понимание разрушит их планы на покой и безделье! Ещё, не дай-то бог, самим захочется действовать! Самим захочется работать!

Вы уж простите мои фантазии, но в моём мозгу иной раз прокручивается некий примитивный, хотя и верный аргумент против заразы, называемой по-иностранному комфортом.
Тогда я снова представляю рассказанную мне как-то идиллическую картинку, в центре которой самодовольный красавец мчится на шикарном автомобиле по идеальной ночной трассе. Вокруг – бескрайние просторы. Вдали – заснеженные горы. За бортом машины свирепствует мороз! Но ему-то – хоть бы что! В модной рубашонке он расслабленно насвистывает в такт прелестной мелодии. Умиротворение на огромной скорости и без особых усилий! Высший комфорт.
Но мощный двигатель вдруг споткнулся на полутакте. И хотя машина ещё катилась по инерции, но генератор сдался, фары померкли, печка утухла. В машину стала проникать темная и ледяная пустыня.
Красавец струхнул. Он стартером несколько раз подёргал замолкший движок, но тот не оживал. Что еще можно сделать? Этого красавец как раз и не знал.
Тишина взялась за психику красавца, ибо она не была той приятной тишиной, которая обычно желанна, но той, которая угрожает вполне реальной бедой!
Как назло никто не летел по дороге навстречу, никто не нагонял красавца сзади. Он замер наедине со своим комфортом. Телефон вдалеке от ретранслятора оказался бесполезной игрушкой. Рассчитывать стало не на кого, а что он мог взять с самого себя!
И тогда красавчику открылась ужасная истина, будто в любом комфорте заключён коварный вред! Он не только препятствует самосовершенствованию, но мешает даже выживанию!
Потому за многие годы своей праздной жизни красавчик не научился даже самому элементарному! Раньше ему и в голову не приходило, что вполне возможны ситуации, в которых его всесильные деньги ничего решить не в состоянии! Он привык получать всё без особых усилий, стоило только пожелать! За него всё делали другие люди, ему прислуживавшие, но никогда, не будучи ему ровней, его не интересовавшие! Всё итак срабатывало!
«Почему никто мне не помогает? Полное безобразие! Куда все подевались?» – зло подумал красавец, замерзая.
Утром заиндевевшую машину обнаружила бригада дорожников. Помогать водителю хоть в чём-то оказалось поздно. Разве что, полицию вызвали на место трагедии.

Вот и вся история! А ведь даже самый нецивилизованный эскимос, наверняка высмеиваемый красавцем в каждом удобном случае, вполне бы выжил в тех условиях, поскольку привык полагаться не на уют и чужие услуги, а на свои знания, умения, смышлёность и силу.
В конце концов, спасая свою жизнь, красавец мог легко сжечь бензин, шины, сиденья. Да, что угодно сжечь, лишь бы не околеть! Но до этого он не додумался! Он привык полагаться на кого-то, не делая самостоятельно ничего. Вот и теперь кто-то должен был его обогреть, разобраться в неисправностях мотора, доставить в теплую гостиницу, но желающих его обслуживать рядом не оказалось. Впервые в жизни! И на этом она закончилась!
Оказалось, что даже комфорт, если уж без него не обойтись, следует самому себе и создавать. Только тогда и останешься хозяином собственной жизни.
Если считать, что для любого человека нет ничего дороже его единственной жизни, то люди, уповающие на комфорт, весьма ею рискуют. Они окружают себя тем, что не спасает их в критических ситуациях, но даже губит. Пребывая в комфорте и лени, они не могут уяснить того, насколько резко однажды всё может измениться.
В ничегонеделанье мозги, как поучала меня бабушка, заплывают жиром!
Возможно, ее выводы не очень хорошо согласованы с биологией человека, но жизненного опыта и собственных наблюдений ей вполне хватало для того, чтобы правильно понимать поведение людей и предвидеть их судьбы.
Взгляните хотя бы на собак. Домашние из них, то есть всегда окруженные заботой и комфортом, погибают сразу, едва хозяева опоздают с какой-либо прививкой. А бездомные? Они уверенно шарят по мусорным бакам, пьют воду из грязных луж, спят на снегу и всё им нипочём!
А причина всё та же. Выживание и комфорт – не совместимы. Разумеется, если это выживание не обеспечивает кто-либо другой, только для этого и приставленный!
Комфорт – это, в общем-то, лёгкость жизни. В идеале – безделье! Потому он ведёт к деградации мозга кратчайшим путём! Чтобы избежать такой участи, следует комфорту противопоставлять постоянное напряжение, преодоление себя, любую физическую работу! Иначе захлестнёт животность, варварство, конец цивилизации. Он, этот конец, обязательно нагрянет со стороны. Оттуда, где люди не поражены культом безделья! Однажды они явятся без приглашения и обязательно установят свои порядки. Люди, привыкшие к комфорту, противостоять им не смогут! Возможно, их просто съедят…

Но почему тогда нынешняя молодёжь только комфортом и бредит? Только им она и мерит все жизненные успехи? У нее это липкое словечко чуть ли не в каждой фразе!
Что это? Недомыслие?
Конечно, как это не обидно! Я давно эту несуразность заметил. Чем больше люди получают информации о мире в период своего образования в вузах, тем меньше у них проявляется желание действовать самостоятельно или хотя бы принимать самостоятельные решения. Они словно цепенеют!
Я давно заметил, что после окончания вуза у многих наступает некий паралич собственной воли! Они уже не верят себе, а верят лишь учебникам, верят любым книгам, телевизионной дребедени, различной пропаганде, убогой рекламе – чему угодно, только не себе!
Это давно замечено! И не только мной. Люди с высшим образованием думать самостоятельно не хотят, они и не думают. Им больше по душе вычитать нечто на нужную тему, или опереться на чьё-то авторитетное мнение, но только не поразмышлять самостоятельно. Понимать мир своими усилиями и строить этот мир в своих вузах они не научились! Их этому и не учили. А те поколения, которые могли их и вне вузовских стен всему обучить, у современной молодёжи не в авторитете.
Какой авторитет, если они кнопки медленно нажимают!
Кому-то мои мысли покажутся занудством, никак не связанным с действительно трудной и напряженной жизнью современной молодёжи, лишенной нормальной страны, – так, ради бога – считайте, как хотите! Я никого не учу жить! Я лишь сам с собой рассуждаю о том, что мне кажется важным! А уж дело молодых, впитывая всё подряд, воспринимать мои рассуждения как свои либо их отвергнуть!
Если понадобится, если обнаружу неподдельный интерес в глазах, я ведь не гордый, я охотно им расскажу, к чему сам пришёл долгим жизненным путём. Молодёжь ведь разной бывает. Есть и та, которая пресловутый комфорт презирает, обходится без дешевого сленга и модных английских словечек. Она даже не курит и папуасскими татуировками своё тело не безобразит. С такими ребятами разговаривать и легче, и интереснее. Они хотя бы знают, что колбаса не растёт на колбасном дереве, несмотря на то, что такое дерево – это не чья-то шутка!

Вообще-то, за зловредную роль в расслоении поколений, а они у нас давно расслоились на десятки фракций, как расслаивается нефть, я не обвиняю ни стариков, ни молодых. Это, по большому счёту, не их вина, зато их огромная беда! И организована она, как мне представляется, злоумышленно и искусственно. Причём в злоумышленности этих действий я не вижу мистики! Сплошной материализм! Иначе говоря, если есть последствия чего-то, то это «чего-то», безусловно, было в природе или есть! Вполне возможно, в конце концов, станут известны и люди, организовавшие расслоение наших поколений. Когда-нибудь они себя всё равно проявят!
Формальных причин для того, чтобы наши поколения расслоились, достаточно много. Некоторые из них ещё можно как-то преодолеть или ослабить, потому что понятно их существо. Но бывают причины, воздействие которых не удаётся объяснить никак. Такие причины действительно есть, а понять их механизм мы пока не в состоянии.
Но кто-то невидимый, коль уж нами завладел чей-то злой умысел, обязательно может! Может! Но нам он ничего не объяснит, поскольку использует эти механизмы и средства в корыстных и антигуманных целях. Использует против нас всех!

Самым распространенным средством воздействия на людей служат знакомые всем деньги. Людям основательно внушили, будто деньги являются важнейшей ценностью жизни. Люди этому поверили, и потому ими оказалось легко управлять с помощью красиво разукрашенных бумажек, ничего в реальности не стоящих. Более того, теперь за эти бумажки почти все люди согласны выполнять всё, что им прикажут!
Тайное мировое правительство, конечно же, воспользовалось массовым заблуждением населения. В частности, оно с потрохами купило весь научный мир, падкий на деньги и на славу, и заставило его работать только на себя. Теперь лучшие умы усердно изобретают как именно, не слишком напрягаясь, уничтожить «лишнее» население планеты! И ведь самих себя, заодно, будто они этого не понимают! Такая уж задача им поставлена!
Очень своевременная задача, как считает тайное мировое правительство!
Можно сколь угодно удивляться или не верить этому, но даже те учёные, которые понимают, что их руками готовится гибель целого мира, стараются об этом не думать и не переживать. Ведь им неплохо платят! А они, копаясь в своих пробирках или пикселях, живут одним днём, будто мотыльки: «Заработать любой ценой! Подняться на более высокий материальный уровень! А потом и о морали можно будет подумать! Но только не сегодня, пока еще денег мало!»
Их грехопадение объясняется просто. Они полагают, будто делают самое важное дело, «поскольку работают на себя и зарабатывают деньги. А что может быть важнее зарабатывания денег для себя и своей семьи?!»
Эти деньги и весьма примитивные жизненные цели заслонили им белый свет, заслонили гуманизм, мораль, нравственность! Заслонили даже их незавидное будущее. Заслонили, что угодно! Эти деньги отшибли им мозги!
А если не отшибли, то, как же можно объяснить происходящее? Если хорошо образованные люди усердно пилят сук, на котором сидят все, в том числе, и они сами? И ведь интуитивно они сознают это и всё равно пилят! Пилят! Поскольку главное в жизни, как они ошибочно себе уяснили, это деньги, которые им за такую работу платят! А всё остальное, в том числе и гибель остальных людей на планете, и гибель их самих, это обстоятельство второстепенное, поскольку пока очень неопределённое и, возможно, их не коснётся!
Поразительно, до чего же легко даже образованные люди могут путать божий дар с яичницей, как говорила моя бабушка!
Мне даже кажется, будто сегодня пусть и не главную, но выдающуюся роль в разъединении поколений и вообще, в управлении населением за счёт его непрерывного оболванивания, играют всяческие телевизоры, компьютеры и появившиеся на их базе различные новые технологии, занятия, развлечения. Причём совсем не важно, какие именно компьютеры в руках. Любые: персональные; стационарные; переносные; мобильные; встроенные в телефончики, вшитые под кожу!
И не надо думать обо мне, как об активном противнике прогресса человечества! Я – за прогресс! И не стану лукавить, всякие электронные устройства во многом совершили полезную революцию в жизни современников. Как не признать этого, зная, например, следующее.
Недавно мне пришлось наблюдать, как глухонемая девушка молча (именно так, молча) «говорила» с кем-то, находящимся на огромном расстоянии от неё. Разве раньше такое счастье было ей доступно?! А тут перед экранчиком своего аппарата она руками делала привычные знаки немого языка и смотрела, как ей таким же образом отвечали по телефону. Для нее этот микроскопический компьютер с экраном явился окном в мир! Стал чудом, позволившим хоть в чём-то преодолеть свои тяжелые ограничения!
Но часто те же прекрасные компьютерные системы нам сильно вредят. Причем, мне кажется, на людей воздействует не столько компьютерное «железо», сколько неведомые населению засекреченные программы, в нём заключенные. Ведь никому не позволено вникать в математическое обеспечение, зашитое очень глубоко в каждый ПК. Я не знаю принципа и механизма воздействия этих программ, но зачем это скрывают? Зачем запрещают? Неспроста же! К тому же часто заметны результаты такого воздействия. Помните? Если есть следствие, то были и причины!
Некоторые механизмы могу предположить более точно!
Прежде всего, недоброжелатели стали использовать такое свойство людей как стадность. Только не надо обижаться на меня за сравнение с животными. Эта мысль не моя, но она точная и не новая. Ведь стадность людей существует в реальности, так что не на что обижаться! Хотя чаще это обстоятельство несколько смягчают, мол, люди – это существа социальные. А проще всё же – существа стадные! В обеих формулировках есть лишь лингвистические отличия, а суть-то одна и та же!
Как ни обидно станет кому-то, но люди в подавляющем большинстве никогда и ни о чём самостоятельно в своём стаде, то есть, в коллективе, в обществе, в другой людской среде, не думают. Они всегда поступают как все! Потому их всегда интересует чужое мнение. Чужое всегда кажется более правильным, более взвешенным! Чужое мнение в стаде буквально поглощают, впитывают и, тем самым чужими знаниями и опытом создают собственное представление о мире! И, поскольку сами ни о чём практически не думают, то лишь повторяют действия, фразы или поведение вожаков. Чаще всего, более уважаемых ими, или просто раскрученных пустышек, признанных стадом авторитетами. Их в избытке порождают и воспроизводят современные электронные системы – телевизоры, телефоны, айфоны, компьютеры. Разве дело в названиях?!
В отаре овец примером во всем становится главный баран! Остальные не рассуждают, а повинуются и слепо идут за ним.
Нормально? А если баран не прав? Если он всех уводит в пропасть? Если он сошёл с ума, или у него злой умысел? Тогда как?
Тогда спастись смогут лишь те овцы, которые живут своим умом, как это нам не смешно воспринимать применительно к овцам. Но столь самостоятельных овец бывает маловато! Среди людей самостоятельные тоже попадаются редко! В особенности, с высшим образованием.

А теперь снова о молодёжи! Для молодежи кумирами (баранами) часто становятся всякие эстрадные существа, постоянно вертящиеся перед глазами. Помню, каких идолов сделали в СССР из совершенно никчемных, на мой взгляд, Битлов!
В единое целое тогда переплелись многие цели и задачи тех неофициальных деятелей, которые реально правили миром. Ими в ту пору только начиналось исследование комплексного воздействия на молодежь определенной музыки, скопления огромных людских масс, сосредоточенных в одном месте, чаще на стадионе, и наркотических веществ, активно распространяемых в тесной возбужденной толпе.
В толпе все одинаково заряжены, и все готовы не только раскачиваться в едином ритме, но и громить всё подряд, если тому будет подан пример! Ну, чем не овцы или бараны? Или слоны, или обезьяны – не важно, из кого состоит стадо, ибо его поведение всегда определяется только тем, кто во главе!
В толпе критичность к собственным поступкам размывается. В толпе пропадает потребность думать! В толпе можно расслабиться и поступать как все! В толпе размывается понимание грядущей ответственности за свои поступки! Большинство ведь всегда право, а я как все! Вместо критичности возникает эйфория от собственных действий в составе больших человеческих масс, участвующих в одном общем для всех мероприятии. И такое мероприятие непременно провозглашается чем-то великим, объединяющим, грандиозным, судьбоносным, историческим!
Это так окрыляет баранов! Это так их воодушевляет, что может подтолкнуть, на что угодно!

В результате проведенных тогда экспериментов с большими массами молодых и не озабоченных размышлениями людей тайному мировому правительству стало ясно, что движущей силой революционных процессов не обязательно должен быть пролетариат, не обязательно должен быть рабочий класс, как следовало из теории Маркса, а крушить всё и вся с успехом может самая обычная молодежь. Её надо лишь организовать, возбудить и направить! Ее руками можно сметать любые неугодные режимы, объясняя это стремлением народных масс к полной свободе и к демократии.

Кстати, однажды именно в интересах того самого эксперимента английские спецслужбы вытащили из грязных подвалов Лондона тех самых Битлов. Тогда никому не известных нищих из какого-то завалящего столичного паба. Они ни на что, в общем-то, в творческом плане не годились, как и большинство других пивных артистов.
Ну, так что же, если не годились? Для участия в эксперименте им пришлось помочь! Как теперь говорят, раскрутить.
К ним подключили выдающихся композиторов, заодно отмыли, приодели, вдохновили, обеспечили, чтобы они обрели уверенность в себе. Потом те настоящие композиторы подарили им несколько привлекательных мелодий (теперь всем известных), а на выходе специальной операции получился головокружительный социальный результат! Эксперимент спецслужб удался на славу!
Вчерашние оболтусы очень скоро были признаны кумирами обкурившихся марихуаной английских стадионов. За ними овцы соглашались идти и в огонь и в воду!
Казалось, с чего бы это при никчемных музыкальных данных этих Битлов? Но рекламная раскрутка помогла! С тех пор у определенных специалистов в поговорку вошло утверждение, будто раскрутить можно даже табуретку – нужно лишь желание и деньги!
Ровно таким же образом, через многотысячные сборища на стадионах, Битлы стали кумирами молодёжи уже на всей планете! Несколько запоминающихся хороших мелодий сделали своё дело! И всё пошло как по маслу, ведь некритичной и восторженно настроенной толпе внушали, будто все присутствуют при демонстрации вершины мирового музыкального и вокального искусства! Всё это преподносилось, как нечто новаторское, невероятно талантливое, высокое и прекрасное, за которым будущее! Перед подготовленной заранее толпой, как всем объясняли, оказались музыкальные гении из вашего же поколения! Их следует почитать! На них следует молиться!
И редко кто был способен не поддаться организованному извне массовому безумию или хотя бы пожать плечами, пассивно демонстрируя своё недоумение, чтобы всю эту умышленную низкопробную круговерть оценить самостоятельно. Оценить своим опытом, знаниями, художественным вкусом, культурой своего народа, трезвым отношением к наркотикам. Я оказался одним из них, потому мне ради истины совсем не жаль топтать чьих-то дешёвых кумиров. Я никогда не был их приверженцем. Не притянули!

Опыт английских спецслужб очень пригодился в последующем! Сознание легко управляемой отныне молодёжи оказалось в руках тех, кто этого добивался с корыстными античеловечными планами! Теперь им стало понятно, как именно следует склонять молодёжь в нужном направлении.
Большие деньги, подлинно папуасские ритмы, правильно настроенная толпа и вброшенные в неё наркотики действительно продемонстрировали огромную силу. Выходило так, что совсем не зря спецслужбы покупали учёных, всё это и придумавших!
Массовикам-затейникам из состава спецслужб стало вполне очевидно, если абы каких «авторитетов» снабдить нужной легендой о их славном прошлом, притягательными манерами, разукрасить и выпустить на сцену перед толпой молодёжи, то огромные человеческие массы станут их бездумно копировать и действовать по аналогии. То есть станут запрограммированными существами в сколь угодно больших тиражах! Тут-то кумиры и зарядят им мозги, чем следует. А вместе эти толпы – большая сила, способная в умелых руках делать большую политику.
Кстати, очень уж в этом угадывается механизм воздействия на массы того самого фюрера…

Понимаю! Кто-то меня не услышит! Кто-то усмехнётся, принимая сказанное за бредни – «Надо же! И Битлам уже попало!»! Но такая ошибка может стать для них и роковой!
Некоторые людишки излишне самоуверенны в своих заблуждениях, потому и считают, будто весь мир скоро станет жить, руководствуясь их прекрасными желаниями! А всё будет как раз наоборот, да и с результатами весьма неожиданными! Не мешало бы хоть однажды что-то выяснить заранее!

Например, давно известны технологии массового закабаления людей без малейшего сопротивления с их стороны. Будто по собственному желанию. С помощью той же рекламы, или иных промывок для мозга, людей подталкивают практически в петлю, а они, уже повязанные, еще и гордятся собой.
Подтверждением сему служит пример быстрого заполнения молодёжной среды такой гадостью и дикостью, как наркотики, женское курение (а ранее, почти поголовное мужское), примитивнейшие музыкальные ритмы, тексты песен, рассчитанные на одноклеточных дебилов, татуировки, клоунский макияж, мода на неряшливость и перекошенность, рваные дыры, несимметричность, выпячивание недостатков собственного тела, гомосексуализм…
Никто якобы не заставляет людей поступать предосудительно! К ним же не применяют силу! Их не агитируют «в лоб»! Но люди меняются в точном соответствии с коварными планами «исследователей», хотя сами этого не замечают и не понимают. А если и понимают, то ничуть по этому поводу не беспокоятся. Им всё нравится! А как же иначе? Ведь в то же самое время их, отвлекая от реальных опасностей, пугают чем-то совсем другим, но не столь важным для их жизни!

Надо признать, что те, которые заказывали исследования на подобную «музыку», на все сто достигли того, к чему стремились! Они получили в руки новое оружие массового воздействия. В общем-то, даже более того. Они получили незаметное оружие массового поражения. К тому же, его никто не сможет запретить! Потому вполне понятно, почему оно широко применяется в ходе современных цветных революций.

Но есть и иные технологии воздействия, не менее коварные, невидимые и неощущаемые. Помните, когда-то ходили разговоры о двадцать пятом кадре в кино? А почему бы и нет?! Это вполне возможно!
Но современная электроника способна на большее! Пресловутая цифровизация быстро шагает по планете, но ещё быстрее она подминает под себя сознание, массовое и индивидуальное!
Теперь ни у кого не осталось возможности законспирироваться или спрятаться от всевидящего цифрового ока. Оно ведь всегда с нами! Оно в кармане! Или где-то рядом, но всё видит и работает всегда против нас!
Теперь человека, неугодного владельцам цифрового ока, можно в прямом смысле слова даже не убивать. Достаточно заблокировать его банковские карточки. С подачи тайного мирового правительства сегодня их уже превратили в эквивалент жизни!
Но можно пойти и дальше. С помощью этих карточек легко устроить весьма своеобразные концентрационные лагеря, в которых обалдевшие люди с перевёрнутым сознанием будут воображать, будто они совершенно свободны в своих действиях и поступках! Но ведь это им всего-то кажется!
Куда они денутся из этого лагеря? Даже честно заработанные ими деньги доступны лишь до тех пор, пока это разрешают банки. Те самые, которые тоже тайно кем-то управляются, конечно же, совсем не в интересах населения. Потому плясать оно станет под ту дудку, которая играет якобы для них, но находится она всегда в руках сильных мира сего. Чем же это не концлагерь?

Впрочем, всякое возможно! В том числе, и нечто совсем уж иное! Более розовое и светлое!
Со мной не раз делились оптимистичными наблюдениями, будто люди с каждым годом совершенствуются, становятся цивилизованнее. Я не возражал. Пусть думают, как хотят, но мне представляется, будто после разрушения советского социализма, каким бы он ни был уже в той далёкой реальности, в людях осталось слишком мало здоровой морали и человечности.
Об этом не принято говорить, но иногда приходится, иначе вообще ничего нельзя понять. Теперь слишком часто люди перестают быть людьми. Они ведут себя как стадные животные, но одновременно всё «тянут под себя», не признавая даже самые законные права остальных.
Поглядите вокруг себя. Разве мало у вас знакомых, готовых всего-то ради жалкой зарплаты совершать самые скверные поступки всем во вред, даже любые античеловечные преступления?
Неужели вы скажете мне, будто таких вокруг вас мало? Их же так просто выявить и опознать. Они, как правило, эгоисты высшей пробы! Они считают себя правыми в любом неправедном случае, если это им выгодно. У них всегда находятся аргументы для оправдания каждого своего аморального поступка. Чаще всего это оправдание звучит в следующем виде: «А что я мог сделать, если мне начальник приказал?!» Или: «Неужели мне следовало возражать, чтобы самому остаться без работы?!»
Поглядите же по сторонам, поглядите! Вы увидите именно такие экземпляры современников среди продавцов, учителей, врачей, секретарей, преподавателей вузов, военнослужащих, полицейских, студентов, мелких банковских работников…
Может, мне достаточно их перечислять? Проще констатировать, что они прижились всюду, в любой области деятельности, в любом коллективе, даже почти в любой семье. Они давно не являются исключениями, презирающими мораль, если она им во вред. Дух спасения любой ценой именно себя, как они обычно говорят, «любимого», без каких-либо моральных ограничений, насквозь пропитал таких современников-эгоистов.
Любопытно, что, являясь всё-таки выходцами из человеческого стада, они, тем не менее, в трудную для всех минуту забывают о своём родном стаде, забывают обо всех и обо всем, то есть проявляют себя самыми настоящими индивидуалистами. Это – в стаде-то, где все заодно! Тоже ведь странное поведение, диктуемое опять же ценностью всё того же собственного эго! Не напрасно ведь в народе живёт присказка, будто в семье, не без урода!
Разве в ущерб себе они откажутся выполнять самые дикие и самые преступные приказы своего начальника? Неужели вы сомневаетесь? Напрасно!
А разве давно в среде нашего народа пытали утюгами и закатывали в асфальт? Ведь не останавливались же в своих бандитских интересах те, якобы «советские» люди, перед дикими пытками! А уж теперь, когда моральные тормоза совсем сдали, тем более не остановятся.
Между прочим, во время войны таких деятелей хотя бы пособниками фашистов называли! Называли изменниками! А теперь мы тех, у кого руки в крови или при случае запросто окажутся в крови, только бы им без работы не остаться, сами и оправдываем. Разве не так? Неужели потому, что на их месте поступили бы также?
А сами себя они совсем уж легко оправдают. Всегда и во всём!
Мы же смотрим на фактических моральных уродов, как на равных себе, терпим их. Очень боимся их таковыми признать! «Это так не вежливо! Это так не культурно!» Потому далеко ли сами от них ушли?
И всё же! Что же стало с общественной моралью? Или всё по-прежнему хорошо?
Поглядите, сколько людей бредёт вдоль шоссейных дорог, но ни одна машина не остановится, ни одна не подвезёт пешехода! Разве это не показательно? Разве в советское время такое наблюдалось? Разве люди были такими же, как сегодня? Нет, конечно!
Выходит, всё же изменили нам сознание, изменили мораль, изменили принципы, изменили поведение! Ещё как изменили! Прямо-таки, на противоположные!
И что же теперь из нас получилось? Всё хорошо?
Да ничего хорошего! Оболваненные соотечественники не в состоянии понять, как они оказались рабами даже без наручников? Но такое уж оно – современное финансовое и цифровое рабство! Ведь деньги и природные богатства всё равно рекой утекают из страны в метрополию, даже если население современной колонии не заковано в кандалы! Формально не заковано, а по сути – даже крепче, нежели прежде!
Выходит, люди по собственному неразумению и пассивности, но под воздействием извне, быстро теряют свою страну, по праву принадлежавшую ещё их давним предкам!
Люди теряют себя и не сознают этого.
Что будет с ними дальше?
Что будет с нами со всеми? Ведь страна оказалась в самой большой беде, а на тонущем корабле опять одни лишь праздники, парады да шоу, угодные нашим врагам!
83
Я взглянул в овальное окошко. Наш самолёт напрягал всю свою мощь, стремясь обогнать облака-подушки, одно за другим стелющиеся под нас.
Пассажиры вокруг, даже малые дети, давно притихли, окунувшись в дремоту, а я продолжал вспоминать и, насколько возможно, размышлять. Что же поделаешь?! Любимое занятие! Но оно не терпит суеты, которая в обычной жизни душит меня везде и всюду, лишая творческого покоя. Редко удаётся вот так, как теперь, повспоминать, подумать о том, что не давит на психику своей необходимостью, срочностью и неотложностью.
Казалось бы, под монотонный гул моторов в памяти должны прокручиваться именно три последних казанских дня, насыщенных скорбью, но вспоминается совсем другое, – всё давнее и обычно не вспоминаемое.
Но оно всё отступит на третий план и забудется, когда по прибытию начнутся обычные дорожные заботы и хлопоты. Ох уж этот Домодедово! Сразу придется мчаться на регистрацию своего транзита, а это и непременная очередь, и ненужные волнения. Потом ещё сдавать вещи в камеру хранения, которая упрятана в подвал, выбирать место для приемлемого обеда, и так далее.

– Мчаться, говоришь? Это мне-то мчаться? Как вы себе это представляете, Александр Иванович? – посмеялся я над собой. – Хорошо, хоть нет нужды заезжать в саму Москву. Давно не приемлю ее бессмысленно утомляющую нерациональность. Те же, например, баснословно раздутые масштабы застройки, затрудняющие жизнь. И снобизм москвичей, ничем объективно не подкреплённый!
Как-то мне под руку попала интересная статистика. Из нее следовало, что почти все по-настоящему выдающиеся ученые (не прославленные, а плодотворные!), проживающие в Москве, приехали в нее с периферии, где родились, где учились, где стали собой. Разве не странно? А почему же огромная Москва со своими многочисленными и якобы лучшими вузами, такая хорошая, такая пригожая, почти никого из числа выдающихся не породила? Выходит, что многие миллионы ее жителей живут впустую, живут не плодотворно, а для себя, не ради своей страны! Это ли не паразиты? Выходит, что и Москва такая же, как ее население, живёт ради себя, гордится собой, а страна ей не интересна! Вот вам и весь разговор о том, кто чего стоит!
Но москвичи ведут себя так, словно московская прописка является их личной и выдающейся заслугой! Будто все этой прописке завидуют! Будто москвичи во всём выше всех остальных!
С чего бы это? Лично я никогда так не считал, поскольку не видел для этого даже малейших оснований. Мне и Москва-то без надобности. И ведь нисколько не лукавлю – меня в нее приглашали! Даже тянули и после академии, и после адъюнктуры, да сам не согласился стать рабом. В общем, не соблазнился!
Большинству этого не понять или даже не поверить, но мне всегда хотелось жить в маленьком чистеньком красивом городке. Чтобы всё было рядом, а главное, чтобы рядом оказалась среднерусская природа, какой-то лесок, поля, речка, то есть всё, вызывающее у меня душевную радость в любое время года. И чтобы всё это было бы действительно рядом, без потери времени на утомительный транспорт и изматывающую дорогу!
Но таких городков в своём прошлом я не нашёл. Может, и были они где-то у нас, такие сказочные города, да только я реализацию своей мечты обнаружил лишь в Германии. Значит, есть всё же места, созданные по потребностям людей, но и они не для меня! В чужой стране я никогда жить не стремился, да и не смог бы! Пусть там всё хорошо, но ведь я там – совсем уж инородное тело. Почти как в чужой постели – вроде бы тепло и мягко, а ведь не у себя дома! Как-то незаслуженно это, незаконно, не по моей душе!

Кстати, хорошая мысль возникла! Кажется, до меня никто ее и не высказывал. Неужели, в самом деле, никто не замечал? Надо бы запатентовать!
Так вот, все обычно ругают свою старость. Старость у них, видите ли, не радость! И почти всех до глубины души потрясает выход на пенсию, как нырок в неизвестность, как конец долго налаживаемой жизни.
Но никто будто не замечает того, что сразу обнаружил я. Пенсия даёт совершенно удивительную возможность, о которой хоть когда-нибудь мечтал каждый! Она даёт возможность выбирать своё окружение! Даёт возможность фильтровать людей, оставаясь только с теми, кого уважаешь, кого любишь.
Я-то сразу кое-кого устранил из своей жизни. Они для меня перестали существовать. Не вижу, не помню и знать не хочу! И сразу жить стало спокойнее и приятнее.
Мы-то всю свою сознательную жизнь такой возможности не имели. Ведь всю жизнь была работа. У меня поначалу была военная служба! А товарищей в армии не выбирают, они сами собой в твоей жизни появляются, какие по штату положены! Тем более, если они твои подчиненные или, еще хуже, если начальники! Кое-кого, как бы плохо к ним в душе не относился, всегда приходилось терпеть, молчать, приспосабливаться, учитывать, надеяться! Приходилось с кем угодно работать рука об руку на общее правое дело, что бы о них не думал, что бы о них не знал, как не были они неприятны!
И вот свершилось! Я стал хозяином своей жизни! Отшил всех, кого не уважал! Приблизил всех, кому всегда рад! И наступила для меня не обыденная жизнь военного пенсионера, а подлинный рай на земле! Да еще без бессмысленных ритуальных построений по понедельникам! Без бессонных ночей и ночных учебных тревог! Без изматывающих нарядов и ночных занятий по расписанию! Без всяческой принудиловки и обязаловки! В общем, лепота настала, да и только! И всё это устроила мне она – моя дорогая пенсия! Очень хорошая, хотя и маленькая!

Я снова возвращаюсь к вечному русскому вопросу, ну почему у нас всегда так или почему всегда всё не так? Почему огромные средства идут именно на Москву? Нам-то всем, народу нашему, это зачем? Почему терпим такую несправедливость? Почему свыклись с тем, что любой сантехник Иванов в Москве зарабатывает в раз десять больше, нежели точно такой же сантехник Иванов вне столицы? Почему она вообще вползла в каждую жизнь и оказалась вдруг самым важным городом страны? С чего ей дано такое право и ничем не заслуженный почет?
Или почему о Москве столько песен, романов и кинофильмов, будто народ и впрямь жить без нее не может? Ведь это же чушь полная! Такая же чушь, как и всенародная любовь к Москве. Вряд ли она была бы так уж нужна нам, если бы не оказалась крупнейшим воздушно-железнодорожным узлом, который трудно обогнуть стороной. И если бы не оказалась по своей сути огромным торговым центром, снабжаемым значительно лучше, нежели любой магазин далече. По мне бы и не видеть ее вовсе, не то что бы стремиться туда!
Да и чем Москва, если не лукавить, может так уж особенно гордиться? В советское время она хоть на страну действительно работала, производила, обеспечивала её самой различной продукцией. Для этого и заводы были, и фабрики. Москва тогда, надо признать это, вносила немалый вклад в общее дело!
Сразу вспоминаются два ее автомобильных завода. Это в одном-то городе! Первый, имени Лихачёва (последнее название), производил, в основном, грузовики ЗиЛ, а второй, имени Ленинского комсомола (АЗЛК), выпускал всем известные «Москвичи».
А ещё работали огромные авиационные заводы! Сколько их было в Москве? Два? Три? Четыре? Они строили различные пассажирские, грузовые, транспортные и военные самолеты под флагами КБ Туполева, Илюшина, Микояна и Сухого, вертолеты Миля. А НПО «Молния» на весь мир прославило себя многоразовым космическим кораблём «Буран».
Славились, между прочим, и московские телевизоры «Рубин», и часы «Полёт». Те самые, которые казались удивительно плоскими, толщиной с копейку! Пожалуй, всем известен и гигант чёрной металлургии «Серп и Молот». Понятное дело, промышленному городу требовалось много стали. А кто не радовался шоколадно-вафельным тортам и конфетам фабрик «Красный октябрь», «Бабаевкая» и «Рот фронт»? И шоколад ведь был настоящим! Как удивляет это сегодня! А станкостроительный завод имени Серго Орджоникидзе! Это же – махина! А завод авиационной промышленности с весёленьким названием «Вперёд»!
Да разве перечислишь всё, что работало когда-то в Москве?
А что сегодня осталось от ее былого рабочего духа?
А сегодня я слышу лишь победные рапорты о том, как всё прогрессирует и развивается. Слышу, как стало всё прекрасно, как много делается для россиянцев, а отечественной продукции практически не вижу! Только полные фуры днём и ночью прут колоннами из-за всех границ в Москву и порожние обратно…
И у меня всегда, когда их вижу, напрашивается вопрос: «А что случится, если кто-то прервёт это бесконечное движение огромных автопоездов в Москву? Ведь понятно же заранее, что этот загадочный для нас «кто-то» не только может остановить подвоз продовольствия – он когда-нибудь это сделает обязательно! Конечно, сделает! Сделает, хорошо понимая, чем это обернётся для Москвы! Возникнет блокада, с которой Москва уже никак не справится! Это же не героический советский Ленинград!»
Москва давно превратилась в огромнейший город-спекулянт! Что может быть позорнее этого? Везут железнодорожными составами что-то из Китая, везут что-то из Турции, везут что попало, откуда угодно. Потом цену взвинчивают и сбывают нищим соотечественникам! Разве это не позор каждому русскому человеку? Из высокоиндустриальной страны сделали страну, ничего не производящую, но жирно кормящую врагов за счёт собственного нищего населения!

Про экономику приходится басенки слышать… И про ВВП, который вообще недопустимо применять, ибо он существенно искажает представление об истинном положении дел в экономике… Рассказывают, словно забывают простую истину: всё, что страна ввозит, идёт ей в большой минус! И этот минус нам следует принимать за пощёчину, полную презрения, но нанесённую самому себе!
А как же подобное состояние дел можно понимать иначе?
Да! Скажите мне, чего стоит страна, не способная производить всё, что ей необходимо? И при этом готовая бесконечно платить заграничному дяде рабским трудом и жизнями своего населения?
Между прочим, Советский Союз был одной из трёх-четырёх стран мира, способных производить, всё что угодно. И он всё и производил! Потому и считался достаточно независимым в своих решениях и в делах. Считался не на словах, а реально. А если что-то покупал за рубежом, так лишь из-за срочной потребности, а потом обязательно налаживал собственное производство. Так и надо поступать! То была почти идеальная экономика для государства, окруженного врагами в масках друзей, заинтересованных в грабительской помощи!
А теперь всё завозят, завозят и завозят. Пусть дядя жиреет, выкачивая деньги из нашей страны, а народ пусть за всё, что ни попадя, платит и тому заграничному дяде, и местным упырям.
В Москве их больше всего и скопилось! Вот этим она теперь, родимая якобы, и известна всем жителям нашей страны! Этим она и знаменита! Потому и процветает! На множестве частных банков процветает, на множестве спекулянтов и прочих паразитов! И этим по праву гордится.

Это же надо, что учудили московские умельцы для создания иллюзии, будто всё сами производят! Возьмёшь иногда в руки какую-то вещь и обрадуешься. Наконец, что-то наше, родное в продаже попалось, если верить этикетке. Вот! И штрих-код знакомый! А приглядишься, то лишь сплюнешь от возмущения! Как такое можно допускать? «Произведено в России обществом с ограниченной ответственностью Filkin Hren. Москва, адрес такой-то. Изготовлено в Гонконге».
Произведено, видите ли, в России, а изготовлено, шут знает, где! Это как? Даже смысл русских слов под себя перекладывают! Оказывается, произведено и изготовлено, уже не синонимы!
Далеко пойдут наши предприниматели!
Но разве это изобретение даёт повод для воспевания паразитирующей Москвы?
И вообще! Зачем нашей стране чудовищная московская гигантомания? Присоединенные земли Подмосковья? Чтобы пускать пыль в глаза? Кому?
Конечно, не для этого. Просто теперь и в Подмосковье жильё будет продаваться по взвинченным московским ценам! Барыши тех, кто стоит за строительством человейников, баснословно вырастут! Ипотека еще больше высосет денег из различных бюджетов, чтобы осесть в нескольких бездонных карманах.
Зачем вообще внушённое всему населению преклонение перед большими городами и особенно столицей? Внушённое, кстати, с помощью законно организованного неравенства в снабжении этого населения самым необходимым. Малые города до сих пор сидят на остаточном принципе. И в них теперь рулят свои спекулянты (виноват, теперь они предприниматели!). Они восседают королями под защитой МВД, сдирая три шкуры с остальных сограждан!
Зачем нам это давление на желудок и психику?
И за всё это мы должны восхвалять Москву и москвичей? Не считаю это хоть сколько-нибудь обоснованным!
Уж лучше бы бросили все силы и средства не на Москву, а на перспективные территории восточнее Урала. Их давно следовало плотно застроить, заселить и оборудовать так, чтобы у тамошних жителей сердце каждую минуту от счастья и красоты пело. А у приезжих и всяких прочих иностранных туристов, чтобы глаза от зависти на лоб повылазили (как иной раз у нас говорят)! Вот это и стало бы для миллионов соотечественников символом любимой родины! Вот это и оказалось бы магнитом для всех и вся! И для своих, и для чужих!
А они всё Москву прославляют…

Впрочем, опять меня понесло! Что-то побурчать в последнее время очень хочется! По любому поводу! Но одним бурчанием нам из грязи не вырваться! Работать всей стране, наконец, надобно, ребята! Вернусь-ка я хоть мысленно в родное училище.

«Так кто же, всё-таки, более остальных закрепился в моей памяти из всех военных преподавателей? – стал я прицельно давить на свою память. – Может, кого-то это удивит, но затрудняюсь ответить! Запомнились-то многие, действительно, многие, но каждый по-своему и, пока, кажется, никто ранее остальных в памяти не всплывает».
И всё же многие запомнились причастностью к очень важному или интересному для нашего профессионального роста предмету обучения. Такое часто наблюдалось! Кто-то запомнился особенностями личной методики преподавания. И это тоже было свойственно многим нашим преподавателям. Кто-то поразил глубиной собственной личности! В моём училище вообще собралось множество интересных людей!
Да, мало ли чем они запомнились?
Вот, к примеру, очень важную профессиональную дисциплину – теорию ракетных двигателей – у нас вёл кандидат технических наук подполковник Кондратьев. Очень грамотный, я бы сказал, внушительный специалист! Мне он с первой встречи понравился своим «истинно» ученым видом – большие очки, огромные залысины, солидность в каждом слове и взгляде, чувство собственного достоинства, степенность, обстоятельность.
Свои непростые лекции Кондратьев читал нам безупречно. Мне всегда так казалось. Всё у него выходило логично, последовательно, доказательно, исчерпывающе и, в то же время, лаконично, прямо под запись. И отношения с нами у Кондратьева установились прекрасные, хотя они всегда сохранялись такими, что дистанцию, обусловленную разницей нашего положения, мы не забывали.
Иной раз в ходе слишком уж напряженных лекций, когда мы не успевали соображать вслед за преподавателем, Кондратьев разряжал обстановку забавными и поучительными историями, случившимися с известными ему ракетчиками. Он по совместной службе-работе был знаком со многими знаменитостями лично. Мы такие истории особенно ценили – ведь очень интересно и поучительно! И, кроме того, конец занятия, а, стало быть, и обед становился чуть ближе. Ведь к финалу третьей пары в желудке обязательно журчало – неизменность распорядка дня давно выдрессировала систему нашего пищеварения! Обед же для любого курсанта – мероприятие почти святое!
Что особенно характерно, Кондратьев ни разу не опустился до пошлости или нелитературных выражений, что не только правильно нас обучало, но и правильно воспитывало. Все его занятия получались насыщенными, без «воды», сплошь формульные зависимости, большое количество эскизов, схем, графиков и табличек, заполненных числовыми данными. Потому зевать нам не приходилось. Успеть бы всё записать, да ещё срисовать бы всё с доски вслед за лектором.
Много лет спустя до меня долетело известие, подтверждающее, что в Кондратьеве я не ошибался. Он был-таки назначен заместителем начальника училища по научной и учебной работе. Достаточно высокая и достойная его должность. Рад за него. Мне всегда казалось, будто он к тому и должен был прийти. Правда, сорока на хвосте принесла, будто после того назначения «многие коллеги оказались им недовольны». Будто «он зазнался, ни с кем не считается».
Не знаю! Я в таких вопросах «сорок» не слушаю. Мне нужны голые факты, а не вброшенная, будто случайно, порочащая кого-то информация или вольные комментарии к каким-то событиям. Я предпочитаю разбираться во всём самостоятельно, находясь с человеком рядом, и составлять о людях собственное представление, благо, о Кондратьеве оно у меня давно сложилось. Таким, видимо, уже и останется.
84
Ну вот, память всё же раскрутилась, и ждать не пришлось. Воспоминания хлынули таким потоком, что осталось лишь выбирать из них то, что в данный момент мне кажется ближе или дороже.
Помню, например, двух очень интересных преподавателей, внешне даже несколько схожих между собой. И, в общем-то, не только внешне! Каждый из них работал с нами, можно сказать, блестяще. Каждым по ходу занятий невозможно было не любоваться.
Вполне естественно (хотя сегодня жаль), что меня в курсантские годы мало интересовали методические проблемы преподавания, ведь я не предполагал, что когда-то тоже стану этим заниматься, тем не менее, уже тогда искренне восхищался обоими подполковниками-преподавателями – Неврединовым А.Ф. и Гамазовым Ю.М.
У них всякий раз получались не занятия в привычном смысле, а выверенные до секундочки и до каждого словечка спектакли по очередной теме! Спектакли – в самом лучшем смысле этого слова. Мы узнавали только то, что нам следовало знать. И получали свои знания таким образом, что потом действительно помнили их всю свою жизнь и применяли, когда требовалось.
В первую очередь учёба свела меня с подполковником Неврединовым. Он преподавал топогеодезию. Запомнилась его особая педантичность, абсолютная точность и пунктуальность в любой ситуации, в любом вопросе. Ни одного лишнего слова никогда не было в его совершенно логичных определениях! Такой же точности он добивался и от нас. Ни секунды потерянного учебного времени.
Я хорошо помню его манеру выражаться кратко и однозначно:
«Товарищи курсанты, дирекционный угол, это угол между вертикальной линией сетки карты и направлением на заданную точку, отсчитываемый по часовой стрелке!»
Во как! И всё! Абсолютная истина, и никаких виляний! И всё остальное в течение полутора часов точно так же! До сих пор помнится, как он вколачивал в нас свою науку.
Как же нам повезло, что нас учили такие квалифицированные и добросовестные люди!
Как будто сейчас вижу перед собой подполковника Неврединова, призывающего нас к порядку по случаю приближающегося конца занятия и нашего преждевременного оживления:
– Товарищи курсанты! Прошу не отвлекаться – у нас ещё есть тридцать пять секунд!
Встретившись с такой мелочностью впервые, мы, курсанты, конечно, удивились, но подчинились, затихли. И как могло быть иначе, если этого требовал старший офицер и наш начальник! Но внутренне все над ним хохотали!
«Ну, как можно считать эти жалкие секунды, в самом деле?! Стоит ли до такой степени мелочиться? Ведь конец занятия неизбежен, как мировая революция! Раньше на полминуты или позже, это же не принципиально!»
Но подполковник Неврединов постепенно убедил всех нас в том, что разница может оказаться решающей! Только позже, на его же занятиях, мы проверили, что каждое его занятие действительно проводилось с точностью до секунды. Виртуоз! И скоро уже в войсках такая точность стала для нас повседневной необходимостью! Она требовалась всюду и всюду проникала в нашу жизнь. Точность – до секунды! Время – до секунды! И нам реально приходилось беречь каждую секунду ценой действительно больших усилий!
Спасибо, за науку, товарищ подполковник! Скоро у вас на занятиях мы узнали, что топогеодезисты при наблюдении таких небесных светил, как Солнце, действительно работают по секундомеру. Вот и мы, чтобы достичь нужной точности измерений, обязательно сверяли выданные на кафедре точнейшие хронометры, привязываясь к началу шестого сигнала радиостанции «Маяк», выдаваемому в каждый час ноль-ноль минут.
Право же, не наша вина в том, что под воздействием чьего-то высокопоставленного непонимания сути этой важной сверки, точное время на «Маяке» вдруг стало совпадать не с началом шестого сигнала, а просто так, просто с шестым звуковым сигналом. И стал он очень длинным! Целая секунда писка! Значит, даже сверка часов могла вносить ошибку величиной в секунду! Для сведения, наши ракеты за секунду пролетали несколько километров! Ошибиться на секунду, значит, и от цели отклониться на километры!
И после такой вредительской по своей сути реформы мы по радио так и не услышали разъяснений, когда именно начинается час! Одновременно с началом сигнала или с его концом? В общем, мы ещё раз убедились, что всякая точность в стране теряется отнюдь не от излишней педантичности исполнителей, а от изрядной глупости некоторых начальников!
Лишь поначалу мы недооценивали «мелочность» подполковника Неврединова. Потом мы приняли ее всей душой, но через много-много лет я и сам старался работать, подражая своему училищному преподавателю подполковнику Неврединову – чётко, лаконично, однозначно!
В общем, спасибо нашему старшему товарищу не только за топогеодезию, но и за его науку работать и жить, сберегая каждую секундочку! Мы хорошо запомнили и такое его правило, что у людей, занятых настоящим делом, мелочей, оправдывающих их безалаберность, быть не должно!

С подполковником Гамазовым мне посчастливилось познакомиться несколько позже, в следующем семестре, но я рад, что такая встреча в моей жизни состоялась. Он оказался безукоризненно образцовым преподавателем, как говорится, по всем статьям.
Для сравнения могу поделиться своими посторонними наблюдениями, полученными вне нашего училища.
Так вот, не скрою для кого-то обидную истину, но в гражданских вузах столь классных специалистов я нигде не встречал, хотя самому пришлось немало в них преподавать. Надеюсь, Читатель поймёт, что свои выводы я не распространяю на всю систему образования нашей планеты и на всех преподавателей скопом! Хорошие преподаватели, конечно, встречались везде. Было бы глупо утверждать обратное, хотя я нисколько не слукавил, заявляя, будто на моём пути их не оказалось.
Впрочем, я не прав! Был же хотя бы профессор Терегулов, который мастерски преподавал и у нас, и в Казанском университете, и в КИСИ, и в других вузах. Конечно же, были тогда достойные преподаватели и в гражданских вузах Казани! Были! Но в общей массе вузовских педагогов они становились, на мой взгляд, исключениями.
Мне в курсантские годы представлялось, будто особенно много таких исключений могло сосредоточиться в Казанском авиационном институте – КАИ! Ведь то был очень серьёзный вуз! Знаменитейшая кузница высококвалифицированных авиационных кадров. Тот вуз даже получил право самостоятельно решать, чему и как учить своих студентов. Мало каким вузам в стране такое доверяли! Но я об КАИ пока выдаю лишь общие фразы, поскольку, будучи курсантом сам плотно с ним связан не был. Шапочно оказался знаком лишь с одним его студентом, и весьма интересным, между прочим, парнем.
Вообще-то, можно уверенно сказать, что в гражданских вузах на радующие встречи мне не повезло. За пятнадцать лет работы на разных кафедрах разных вузов попадались только плохие или очень плохие преподаватели. Это по профессиональной части. Ну, а в остальном – почти все они оказались еще и приспособленцами, отчего меня всегда воротило! Знали они, когда и что следует сказать, даже если сами думали иначе. И, разумеется, все понимали, что нельзя … против ветра! Потому моего уважения они не заслужили!
В вину им, как преподавателям, могу поставить плохое знание собственной учебной дисциплины (пренебрежение к своей работе), разбазаривание учебного времени на посторонние разговоры со студентами, вопиющую личную непунктуальность (ни одно занятие не начиналось и не заканчивалось по времени!), неумение говорить кратко и по существу, привязанность к конспекту. А также полное отсутствие связи с обучаемыми в ходе занятия (прокукарекал что-то – и был таков!), высокомерность по отношению к студентам, легкость и полная безнаказанность многочисленных отступлений от учебного плана (студенты получали не те знания, которые им нужны, а те, которые были удобны преподавателю), плохое методическое сопровождение занятий, прежде всего, их слабую наглядность и убогое материальное обеспечение.
Да, мало ли чего мне приходилось наблюдать! К чему, например, следует отнести процветающее среди преподавателей вузов взяточничество? По моему убеждению, для преподавателя, для педагога, для воспитателя, это же абсолютная низость! Даже не понимаю, как они позволяли себе являться перед студентами после того, как собирали с них дань?! Одно лишь об этом можно сказать – ни стыда, ни совести! Полное моральное разложение.
Я и тогда был уверен, что следовало гнать взашей большинство тех штатских преподавателей, с которыми мне пришлось контактировать, независимо от их формальной квалификации. Ведь многие считались даже докторами наук, хотя, большей частью, не учили студентов, а только калечили их и профессионально, и морально. Студенты в их лице постоянно видели то, чему в нормальном вузе вообще не место! Однако студенты видели эти безобразия день за днём и, в конце концов, свыкались с мыслью, что так и должно быть! Потому такие преподаватели не только внедряли в вузы безнравственность, но взятками культивировали вполне реальную уголовную среду. В наибольшей степени это относится, как ни парадоксально, к юридическим и экономическим факультетам. Там взяточничество процветало!
Это же надо! Студенты, готовившиеся в скором времени встать на защиту законного порядка в государстве, уже до поступления в вуз (взятки для поступления в юридические вузы просто фантастические!) получали практику совершения корыстных преступлений и вполне свыкались с ней! А потом эти молодые преступники верно служили закону? Ой, ли!
Правда, есть очень серьёзное дополнение к перечисленным мною обвинениям. Я ведь сейчас сравниваю военных преподавателей своей молодости с преподавателями гражданских вузов более поздней поры. Но за последние годы всё в стране опрокинулось вверх дном. Даже нечто черное повсеместно стали выдавать за белое! Не очень корректные сравнения у меня выходят.
Потому вполне возможно, что полвека назад моё мнение о преподавании в тех же гражданских вузах получилось бы иным. Может, современный низкий уровень – это результат уже нынешней «модернизации» образования, но когда-то в вузах было лучше?
Хочется верить! Но сам я этого уже не узнаю, поскольку в курсантские годы у меня не было возможности посещать занятия в гражданских вузах, а чужим выводам без личной проверки я не доверяю!

Впрочем, вспомнил кое-что и из своей практики! Я всё-таки присутствовал на занятиях в штатском вузе!
Это было в Туркменском политехническом институте, когда я прилетал к своей невесте, студентке этого вуза. Чтобы не расставаться с ней ни на минутку, я тоже прикидывался студентом и присутствовал на занятиях всюду. Это меня нигде не напрягало, моих знаний хватало даже для ответов на вопросы преподавателей, за исключением занятий в химических лабораториях. Там я плавал как топор из-за весьма поверхностных познаний в различных разделах химии. Еще в большей степени я плавал из-за неумения работать с химическим оборудованием, со специальной посудой (даже названия ее толком не знал), с точнейшими чашечными весами, защищенными стеклом даже от дыхания, с всякими горелками и реактивами, в которых вообще не разбирался, хотя все они имели подробные надписи на склянках…
В общем, я не считаю, будто по столь ограниченному опыту вправе составлять мнение обо всём учебном процессе даже в том самом Туркменском политехническом. И, тем более, понимаю, что не могу компетентно судить обо всех вузах страны.
И всё же косвенно я своё представление составил. Составил, оценив профессиональный уровень хотя бы своей супруги, выпускницы факультета технологии неорганических веществ Туркменского политехнического института. Этот уровень оказался достаточно высоким, хотя бы потому, что жена без проблем была принята на должность инженера-химика в крупное ленинградское НПО «Авангард», более того, в его НИИ. И после того, как освоилась, числилась среди лучших работников – выпускников, в основном, сильных, как я понимаю, ленинградских вузов.
И этот факт также убеждает меня в том, что в своих оценках я не так уж далёк от истины.

Предвижу, что меня зло упрекнут: «Если видел, как всё плохо в гражданских вузах, то почему же не боролся за правое дело, коль уж сам такой якобы честный, такой справедливый, такой борец за правду?»
Этот упрёк считаю справедливым. И отвечу на него так.
Я просто не мог поступить иначе! Не мог бороться сразу со всеми, да ещё, не имея в этой борьбе союзников! Такое даже Гераклам не всегда по плечу! А союзников для борьбы в вузах против тамошних порядков-беспорядков в них же я так и не нашёл. Все там крепко держались лишь за свои места, и им было глубоко наплевать на качество преподавания в их родном вузе. Главное – удержаться в тёплом и хорошо освоенном местечке.
Образ мышления преподавателей, известных мне с тех пор, описывался всего несколькими принципами: «Первый. Зачем портить отношения с начальством? Второй. Своя рубашка ближе к телу, а своя зарплата ещё ближе! Третий! Жизнь прекрасна, но была бы гораздо лучше, если бы не было студентов! Четвёртый. Но если уж студенты есть, то их следует доить, кто как сможет, себе на пользу!»

Чтобы хоть частично оправдаться самому за столь неприятные свои наблюдения, напомню всем, что гражданские вузы всегда были сильны круговой порукой в среде преподавателей! Это же общеизвестно! Они никогда и ни при каких условиях не выносили собственный мусор на всеобщее обозрение, не выносят и не вынесут! Даже если этот мусор прямо-таки душит любое проявление жизни в вузе!
В гражданских вузах всегда одна рука другую руку моет. Тамошние псевдоучёные обязательно под себя готовят себе и замену. Можно смело утверждать, что старые кадры воспроизводят себя во всей своей неприглядности! Точно также они воспроизводят и свои прежние традиции, и свои прежние «порядки», вернее, беспорядки и правонарушения.
Такую преемственность традиций в лучшем виде принято называть научными школами! Во главе каждой из них стоит некий заслуженный-перезаслуженный аксакал, доктор каких-нибудь наук, выпестовавший множество кандидатов и докторов.
Все они по гроб благодарны своему научному руководителю и никогда ни в чём против него не пойдут. Он для них, большей частью, образец во всём, в том числе, и в организации проведения занятий со студентами. Они с трепетом повторяют даже его недостатки! Потому я не питаю надежд на то, что в гражданских вузах хоть когда-то станет чище, если только от верхов до низов в вузах не будет объявлена самая настоящая война расплодившейся всюду профессиональной и моральной нечистоплотности. Но на это даже рассчитывать не приходится – нынешние тенденции совсем иные.

В одном случайном споре с описанными выше корифеями некого гражданского вуза я сам нашёл, как мне показалось, достаточно точную формулировку состояния современной системы высшего образования в стране. Звучит она так: «Даже самый плохой военный вуз, лучше любого самого хорошего гражданского!»
Может быть, со временем этот тезис и перестанет быть абсолютной истиной, но только не сегодня! К тому же, он для нашей страны не так уж плох! Ведь подсказывает, где искать здоровое семя! Подсказывает, где нужно землю рыть, чтобы вырастить для страны нечто достойное!
И не надо нападать на меня, обвиняя, будто много на себя беру! Таких обвинений я не заслужил, хотя и говорю о том, что другие замалчивают, хотя бы для того, чтобы их самих в ответ не испачкали!
И можете быть уверены, что я совершенно искренен и заговоров не плету, вбрасывая якобы выгодную мне дезу! Я не защищаю честь мундира и вполне отдаю себе отчёт в сказанном. Мне, знаете ли, давно статистическая ерунда в виде количества профессоров и докторов в неком прославленном вузе не может закрыть глаза на истинное в нем положение! Насмотрелся я вдоволь на то, что скрывают в любом вузе, стараясь создать впечатление, будто всё у них на высшем уровне! Но если смело их перелопатить…

А теперь сообщу основания для моей формулировки, только что приведенной.
Мне действительно представляется так, будто в любом военном вузе организация проведения занятий на голову выше! Почему? Хотя бы потому, что она строго контролируется! Потому всегда лучше и результаты, показываемые выпускниками, хотя в военных вузах выдающиеся таланты среди обучаемых попадаются реже. В гражданских вузах их значительно больше, особенно, в прославленных университетах, куда стремятся, понятное дело, наиболее подготовленные и талантливые ребята! Так было во все времена. Но подготовка специалистов там ориентирована на единичные экземпляры, на выдающихся студентов, на вовлечение их в науку, а подготовка остальных выпускников происходит по остаточному принципу.
Выдающиеся ребята достаются профессорам, чтобы они могли подготовить себе смену, выращивая кандидатов и докторов. Чтобы могли включать их в состав своих научных школ. С выдающимися-то значительно меньше забот, а результаты звонче!
Такова вузовская жизнь! О производстве и прочих сферах деятельности, для которых вузы якобы работают, профессора думают в последнюю очередь!
В армии же – всё наоборот! Там преподаватели работают на каждого курсанта и на всех одновременно! Гении, конечно, тоже нужны! Но в армии выдающиеся одиночки должны сами демонстрировать свой высочайший уровень, а не с помощью преподавателей. Ведь войскам во все времена нужны не выдающиеся одиночки, а многочисленные толковые и отлично подготовленные для службы офицеры, способные наверняка выполнять свои обязанности в самых сложных условиях современного боя, а не в статистических отчетах вузов!
Выходит так, что военные училища не очень-то заинтересованы в оставлении в своём распоряжении лучших выпускников. Для их пристраивания обычно слишком мало «теплых мест». Да сильные выпускники обычно и сами рвутся в войска, так сказать, на оперативный простор, где смогут себя показать в полной красе, а в перспективе стать генералами! Им теплые местечки в городах и вузах не по нраву!

Важнейшую роль в любом вузе, хоть в гражданском, хоть в военном, играет система контроля качества занятий, проводимых преподавателями. Но она не должна быть формальной, как в гражданских вузах обычно и бывает. Она должна работать принципиально, не затирая недостатки, но обобщая и широко распространяя передовой опыт лучших преподавателей.
В военной системе образования такая система контроля есть. Она не идеальна, и всё же не позволяет халтурить пройдохам и лентяям, затесавшимся в среду преподавателей военных училищ и академий. Ведь, если честно, то училища и академии, это весьма «тёплая» среда, расположенная в крупных городах. Она привлекает многих офицеров, не желающих скитаться по далёким и глухим гарнизонам, желающим осесть в тиши и забыть о сапогах и грязи.
В штатских вузах – всё наоборот! Там, как мне удалось выяснить на собственном опыте, фактически нет ни подобной системы контроля занятий, ни элементарного контроля вообще! Я помню, сколько усилий мне понадобилось на кафедре одного из гражданских вузов, чтобы затащить к себе на формально запланированное показное занятие заведующего кафедрой и хотя бы половину преподавателей кафедры! Ведь положено присутствовать всем, не имеющим уважительных причин. Моя настойчивость для всех коллег оказалась неожиданностью, таящей в себе опасности для их будущего! «Это ещё зачем?! А потом ты ко мне попросишься, на мою же голову? Нет уж! Будем тебя тормозить!»
Ранее там такого, как затеял я, никто не практиковал, хотя я не понимаю, как можно проводить спланированное кафедрой показное занятие без присутствия на нём всех преподавателей и последующего принципиального обсуждения. Обсуждения и самого занятия и действий преподавателя, когда ему припоминают любое невыразительное слово, любую неубедительную формулировку, любое неудачное расположение плаката или разворот к обучаемым спиной, не говоря уже о не достижении учебных целей занятия.
При мне в военных вузах ко всему подходили весьма серьёзно и заинтересованно. Потому любой преподаватель, скверно знающий учебные материалы или неуверенно их излагающий, в военном вузе брался на карандаш до очередного контроля (один раз в год). Если же он опять показывал себя неудовлетворительно, то его, так или иначе, но с кафедры убирали. Это неприятно, но ведь не все способны преподавать на высоком уровне, что следует принимать не как оскорбление, а как аксиому!
Но на кафедре гражданского вуза качество занятий никого не волновало. Ни заведующего, ни старших преподавателей, никого вообще! Всех устраивало гнилое болото – лишь бы воду никто не мутил, не мешал жить без волнений!
Бабушка мне будто о такой организации труда и говорила, усмехаясь: «Пустили козла в огород!»

Так вот! Подполковник Гамазов преподавал нам «Теорию полёта». Это та, можно сказать, звёздная наука, которую начинал разрабатывать ещё Константин Эдуардович, узнаваемый теперь, как мне кажется, всюду по имени-отчеству, потому фамилию его не называю!
Правда, ещё одного ученого мирового масштаба, впервые рассчитавшего все космические скорости и очень много сделавшего для нашей и мировой космонавтики, Ари Штернфельда, даже мы, ракетчики, в своё время не слышали.
Видимо, кто-то решил, будто знать о нем нам не стоит! Что скрывалось за таким решением? Может, его еврейство польского происхождения? Или учеба в престижной парижской Сорбонне? Да! Было у Ари и такое! Он, одиночка, вырвавшийся на просторы только зарождающейся ракетной теории и практики, лишь в середине тридцатых годов эмигрировал в СССР, да и то в виду полной не востребованности этой науки на просвещенном якобы Западе.
Теория полёта – это та самая наука, которая оперирует всевозможными углами рыскания, тангажа, вращения, углами атаки, космическими скоростями, устойчивостью и неустойчивостью полета, управлением летательными аппаратами переменной массы и так далее.
Поначалу всё это оказалось для нас полным кошмаром! Но ничего! Скоро нас многому обучили! Со временем всё, что требовалось в будущем, улеглось и в наших головах!
А каждое занятие подполковника Гамазова было действительно блестящим! И, надо сказать, его горячее стремление нас образовать как можно лучше даром не пропало. Он действительно многому нас научил. И потом мы вспоминали добрым словом и его великолепно отработанные занятия, и его самого.
85
А чего стоит такая учебная дисциплина, как топогеодезия! Это же удивительная наука. Она не обходится без мощной научной подкладки, без математики, без сложных оптических приборов, без специальной геодезической сети везде и всюду, без утомительных перемещений по пересечённой местности от одной точки измерений до другой. Да, мало ли без чего?!
Серьёзная наука! Говорю это без натяжек! И совершенно необходимая артиллеристам и ракетчикам. Им без неё – прямо-таки, никуда не попасть! Каждый выстрел, каждый пуск ракеты требует сложных измерений на местности и сложных расчётов, иначе поразить цель, часто удалённую на сотни км, практически невозможно!

Мне врезался в память наш самый первый буссольный ход. Занятие тогда проводил полковник Пущай. Он служил на кафедре топогеодезии и тоже запомнился мне наилучшим образом.
Календарь в тот день зафиксировал двадцать девятое мая, мой день рождения, но снег на северной стороне оврагов в пригородах Казани еще не растаял. И это притом, что дневное тепло пришло давным-давно. Днём уже частенько становилось жарковато.
Какой тогда был год, у меня вдруг выветрилось. Либо 1968, то есть окончание первого курса, то ли следующий, когда мы учились уже на втором.
Занятие было полевым, то есть проводилось на местности. Погода выдалась приятной во всех отношениях. Пригревало солнышко, а караваны белых облаков не предвещали скорого дождя.
К 16 часам наш взвод вывезли далеко за город, машина вернулась в училище, а мы остались с преподавателем. Красота в тех местах – прямо как в сказках о былинных богатырях и сонной древней Руси. Вокруг Казани вообще места, большей частью, очень живописные. Поля, леса, холмы, речушки или сухие овраги… У любого фотографа на такие пейзажи руки чешутся. По себе знаю!
Для начала мы расположились на господствующей высотке по соседству с треугольной пирамидкой, именуемой тригонометрическим пунктом. Его точные координаты и дирекционные углы направлений на другие тригонометрические пункты мы узнали из специального справочника.
После обычного давления на нас большого и шумного города тамошний простор казался нам космическим! Видимость – на десятки км, пожалуй! В любую сторону! Хотя всё и покрыто сизой дымкой, снижающей резкость и контрастность изображения, особенно если глядеть через мощные объективы геодезических приборов. Просторы редкие. Прямо-таки, океанские! Воля, воздух, пространство!
Местность вокруг очень живая. Причудливо холмистая, зеленая, приятная глазу! Где-то далеко темнело пятнышко леса, где-то блестела речушка, пробираясь по дну виляющего змейкой овражка! Словно ориентиры, специально расставленные для нас, то тут, то там находились одинокие берёзки. Или дубы с широкополыми шляпами мощных ветвей и густой листвы. Куда ни глянь, всюду заплатками раскиданы поля под озимыми, огромные или поменьше, правильной формы или угловатые! Некоторые растянулись параллельно дороге светло-зелеными полосками, другие побежали от нее вкось и вкривь, меняя под солнцем оттенки своей зелени!
Крохотная деревенька вдали, составленная из игрушечных домиков, вытянулась вдоль чрезмерно широкой и прямой улицы, безжалостно изрытой тракторами в недавнее распутье.
Хуторки в один-два домика, оторвавшиеся от суетливого мира людей, и чёрно-белые коровы, прилично удалившиеся от домиков, сами собой приковывали внимание.
Небо над этим простором и красотой сияло крупными голубыми кусками! А далеко на востоке пятном неясного размера завалился за горизонт кажущийся чёрным лес. В той стороне осталась и наша шумная Казань, укрывшаяся целиком за петляющим холмом бесконечной протяжённости.
От столь простой, но редко видимой картины, мы замерли, стоя в невзрачных полевых цветочках, которые неумышленно топтали сапогами. Мы молча любовались прямо-таки сказочным ландшафтом, и тянули время, не торопясь приступать к занятию. Кому хотелось, тот спокойно покуривал. И всем нам тайно мечталось, чтобы именно здесь, где так хорошо всё сложилось, нас оставили бы в блаженном покое.
Увы! Этому не суждено было сбыться!

Теорию буссольных ходов мы познали заранее, еще в классе. Теперь предстояло научиться прокладывать эти самые ходы на местности.
Вообще-то, буссольный ход – это всего лишь ломанная линия на местности или ее абрис, то есть точная схема на бумаге. Ход всегда начинается с точки, координаты которой известны, а завершается в точке, координаты которой требуется узнать.
Трудности хода связаны обычно с тем, что конечная точка находится на большом удалении или не видна из-за препятствий. В таком случае обычная тригонометрия, когда можно приборами измерить все углы и расстояния, уже не в состоянии помочь. Потому приближаться к конечной точке приходится постепенно, в несколько этапов (заходить «из-за угла»), производя типовые измерения и вычисления во всех узловых точках хода до той поры, пока конечная точка не окажется в пределах видимости.
Полковник Пущай ещё в начале семестра напугал нас своим чрезвычайно строгим видом, но скоро выяснилось, что он человек добрейшей души. Вот и теперь позволил вволю налюбоваться местностью, прежде чем предложил заместителю командира взвода Генке Панкратову построить взвод в две шеренги для начала занятия и постановки задачи.
Задача оказалась предварительной. Требовалось проверить и приготовить всё, что понадобится в ходе работы, поскольку скоро мы начнём действовать.
Взвод поделился на десять групп по три человека в каждой. Группам досталось по одной перископической артиллерийской буссоли ПАБ-2А в комплекте с полосатой двухметровой рейкой к ней. Рейка нужна для дистанционного измерения расстояний буссолью. Кроме того, у каждого курсанта имелась своя полевая сумка, а в ней топографическая карта этой местности крупного масштаба, конспекты, бланки, карандаши, резинки, курвиметр, компас, командирская линейка, циркуль-измеритель и тяжелая стальная пластина с гравировкой, называемая хордоугломером. Разумеется, все мы постоянно таскали на себе и давно опостылевший противогаз! Шинели в скатках сложили в сторонке, рядом с ненужным пока имуществом. Хорошо, хоть автоматы на то занятие мы с собой не взяли.
Читателю, которому не довелось самому прокладывать буссольные ходы, возможно, будет интересно узнать, что буссоль – это оптический прибор. В общем-то, сравнительно простой прибор, не обеспечивающий достаточно высокую точность работы. Применяется буссоль, главным образом, для измерения магнитных азимутов и дирекционных углов на местности.
В сборе буссоль тяжеловата. Полный комплект весит 15 кг, но чаще используется только «голенькая» буссоль, закрепленная на складной металлической треноге. Такой вариант, конечно же, легче – около 6 кг.

Когда Генка доложил о нашей готовности к работе, то для разминки и притирки в группах полковник Пущай предложил нам достаточно простую задачу. Потому буссольный ход у всех групп предполагался коротким и всего с одной узловой точкой, то есть в два шага.
Преподаватель запустил свой секундомер, и время для выполнения задачи пошло.
Все заторопились, выполняя заранее распределенные между собой обязанности. В каждой группе один человек работал с буссолью, другой бегал с вехой и дальномерной рейкой, выставляя и веху и рейку в промежуточных точках, а третий записывал показания и производил расчёты.
Вот тут-то и выяснилось, что гладким буссольный ход казался лишь на бумаге, а на местности возникла неразбериха и несогласованность в каждой из групп. Докричаться до своего товарища, державшего рейку вертикально на удалении в триста-четыреста метров от буссоли очень трудно, только горло порвешь, но другой-то связи нет. А товарищ-то, словно специально отворачивается или рейку держит с неправильным наклоном. Ему-то самому это не заметно! Или ещё что-то не так. А как изменить, если ветер сдувает крик – ничего не слышно!
Работать постоянно мешали другие группы. Делая свою работу, они заслоняли нужную веху, тоже безуспешно кричали, тоже суетились, тоже нервничали, но отсутствие устойчивой связи и внушительные расстояния эмоциями никак не компенсировались. К тому же все наши неприятности усиливались десятикратно, ровно по количеству групп.
Показания с буссоли снимались в делениях угломера, непривычных для ракетчиков. Они достались нам вместе с буссолью от артиллеристов, у которых все отсчёты производятся в делениях угломера. Для них привычно, что в одном большом делении угломера – шесть градусов. В одном малом делении – 3,6 минуты! Но это же не десятичная система, столь удобная для расчетов! И даже не более привычная ракетчикам – градусная. В общем, голова кругом пойдёт, пока что-то сообразишь!
Известно, что в окружности 360 градусов! В прямом угле таких градусов девяносто! А сколько это, если в делениях угломера? Мозги сломать можно! Прямой угол в делениях угломера – пятнадцать ноль-ноль!
В общем, наша работа с буссолью очень напоминала трудные переговоры с иностранцами на их языке, который нам почти не знаком! Да и в каждой точке хода буссоль приходилось устанавливать заново.
Как устанавливать?
А так! Сначала нужно сложить буссоль, потом перенести ее в следующую точку, вбить в неё колышек, нанести на его макушку перекрестие, над которым и расставить веху строго по вертикали, утопив металлические заостренные ножки треноги в грунт. Потом с помощью шарового уровня добиться горизонта самой буссоли и совмещения стрелки компаса с магнитным меридианом. И только после того наводить буссоль на удаленную веху для измерения нужных углов.
Без радиосвязи управление действиями каждой группы осуществлялось либо криком, либо жестами, о которых мы заранее, не имея опыта, не договорились. В общем, всё делалось, как придётся, а не как следовало!
По измеренным углам и расстоянию между соседними точками производились тригонометрические вычисления. Это позволяло последовательно находить координаты узловых точек, одна за другой, а потом и конечной. Все отсчёты заносились в специальные бланки. В них же производились вычисления.
Бланки слегка облегчали нам работу, позволяя соблюдать нужную последовательность действий без особых размышлений, но все вычисления, несмотря на громоздкость чисел, приходилось выполнять карандашом на бумаге. Увы! В те годы у нас не было даже простейших электронных калькуляторов.

Теперь мне кажется, будто моя идея слишком глубоко погрузить читателя в подробности той работы оказалась неудачной, поскольку суть моих воспоминаний отнюдь не о самом буссольном ходе, а лишь о полковнике Пущай и о наших с ним приключениях. Можно сказать, о наших мытарствах! Но пусть не пропадут без пользы и мои труды!

Постепенно все группы перетекли к последней точке, где торопливо заканчивали окончательные вычисления.
Полковник Пущай по очереди проверил результаты работы каждой из групп, не оглашая оценки, лишь записывая всё в свой блокнот. Потом построил взвод и объявил, что время нашей работы в расчёт он пока не принимал, поскольку оно «ни в какие ворота!» А для оценки точности объявил нам правильные координаты конечной точки и попросил каждую группу самостоятельно вычислить погрешности своей работы по обеим осям, что для себя он уже сделал. Если погрешности превышают два метра, то оценка «неуд». А потом добавил, что по его сведениям ни одна группа с задачей не справилась.
Мы приуныли. Мы ведь так старались.
«Ладно! – подвёл итоги полковник Пущай. – Не всё потеряно! Попробуем еще раз! Старшие групп для получения новой задачи – ко мне! Начало работы – по моей команде! Вопросы?»
Они у нас ещё не созрели. Пока возникло лишь разочарование и чувство обиды, неизвестно за что и на кого!

Через час повторной напряженной работы разбор наших успехов по случаю очередного буссольного хода повторился. Теперь почти все группы по точности вошли в норматив, но даже у тех из них, которые опять не справились, грубых ошибок не оказалось, лишь отдельные погрешности, испортившие окончательный результат.
«Перерыв пятнадцать минут! – объявил преподаватель. – Как раз до приезда за нами машины. А после ужина вернёмся сюда и продолжим занятие в ночных условиях! Как и предусмотрено расписанием занятий! Готовьтесь!»
Перерыв растянулся на полчаса, так как машины всё не было. Тем временем уже темнело. Наконец, полковник Пущай объявил всем:
– Перерыв прекращаем, хотя машина не пришла! Опоздавших мы не ждём! Потому продолжим занятие! Замкомвзвода, постройте взвод с приборами в две шеренги!

Для нас это стало существенной неприятностью. Ужин явно срывался, но не по вине присутствовавших, потому решение преподавателя казалось вполне логичным. Мы перенастроились, ведь иных вариантов действий у нас не было.
Полковник Пущай выдал старшим групп новые задания и опять запустил подгоняющий нас секундомер. Работа закипела. Мы наивно полагали, будто уже получили достаточный опыт, потому справимся быстрее и точнее.
Не тут-то было! К прежним проблемам добавилась густеющая безлунная темнота. И этот фактор оказался решающим.
Сразу выяснилось, что штатные щелочные аккумуляторы для подсветки буссолей и вех едва живы. Наши карманные фонари с хилыми батарейками тоже продержались не долго, но даже если они и светили, то их приходилось как-то удерживать над бланками и одновременно писать. В это же время бланк приходилось прижимать к полевой сумке, пристроенной на колене. Рук нам явно не хватало.
А уж производить вычисления при слабом освещении было либо трудно, либо невозможно – хоть глаза выколи! В темноте даже налаженные «переговоры» жестами с носителями дальномерных реек проходили весьма нервно. Мы просто не могли нормально видеть и слышать друг друга.
Зато где-то впереди мерцали сразу двадцать подсветок всех десяти реек и десяти вех взвода! Выбирай любую! Но с какой же вехи снимать отсчёт? Разобраться в этом без связи было почти невозможно, а ошибка свела бы насмарку всю работу. Правда, скоро мы сообразили, что снять отсчёт на чужую рейку, не так уж страшно, поскольку ошибка в расстоянии окажется незначительной, а вот навести буссоль на чужую веху, означало крах всей работы – углы должны измеряться очень точно.
Мы кричали и хрипели, стремясь передавать свои команды на огромные расстояния. Мы бегали навстречу друг другу, чтобы хоть наполовину сократить расстояния и договориться по существу. Однако всё это оказалось чересчур болезненно для нас, а для результата – тупо и бесполезно!
Очень скоро мы впали в отчаяние. Наши буссолисты, мало двигаясь, даже в шинелях стали мерзнуть, а другие отчаянно потели от бега с рейками и вехами на дальние расстояния. Всё чаще сказывались несовпадения наших темпераментов и неурегулированные прошлые трения. Всё чаще слышалась ругань, взаимные недовольства и упрёки.
Быстрее всех закипали буссолисты, поскольку они наводили объективы на какую-то веху, но не знали, чьей она является. Они понимали, что ошибка испортит результат общей работы, но ничего поправить не могли, отсюда и психоз!
Расчетчики тоже взрывались всё чаще, поскольку и у них ничего не сходилось. Кроме того, постоянно ломались карандаши, терялась резинка-стёрка, острым карандашом дырявились бланки, приобретая неопрятный вид.
Как нарочно для усложнения нашей работы ни у кого не оказалось перочинного ножа для заточки карандашей. От безысходности мы оголяли грифели зубами, а затачивали их на попавшемся под руку камне. Всё это напоминало не работу специалистов, а ночное копошение с криками странных обозленных существ в серых шинелях.
Даже рейщики-дальномерщики стали выражать своё недовольство, поскольку их костерили чаще остальных, а что именно следует делать, они вовремя не знали и не слышали. Кроме того, они справедливо возмущались, что «бегая и устанавливая», они сами не получают нужного опыта работы с буссолью и опыта производства вычислений, чтобы потом со знанием дела отчитаться перед преподавателем.
Полковник Пущай всюду присутствовал невозмутимо. Он никого не одергивал, никому не подсказывал, ни в чём не помогал. Он лишь наблюдал, переходя от одной группы к другой, от одного рабочего места, к другому.
Ближе к полуночи буссольные ходы всех групп упёрлись в финиш. Еще какое-то время группы продолжали вычисления и оформляли отчеты, подсвечивая себе всем, что было. Наконец, то одна, то другая группа заявляла о готовности отчитаться.
Полковник Пущай подтверждал – «Принял!» Затем фиксировал в своей тетрадке с твёрдой обложкой доложенные координаты конечной точки, время окончания работ и очерёдность, но по-прежнему хранил молчание, чтобы не сбивать с рабочего ритма тех, кто пока работал.
После доклада последней группы полковник Пущай нас построил и ошарашил:
– Лучшую по точности группу возглавляет сержант Селин. Но даже в ней точность определения координат оценивается как абсолютный «неуд»! Оценки остальных групп, думаю, всем понятны! Какие есть вопросы, товарищи курсанты?

Все молчали разочарованно и подавленно. Все переживали неудачу, но все и сами понимали, что пока не видят возможности что-то улучшить. Выходит, не созрели! Весь взвод за полевое практическое занятие заработал только «неуды». Это уж никуда не годилось!
Время подходило к часу ночи. Звезды по-прежнему обходились без луны. Было так темно, хоть глаза выколи, лишь на краю земли светлячками мерцали окошки каких-то домиков, да по далёкому шоссе в обе стороны иногда разъезжались светлые пятнышки тусклых фар.
«Буссольные ходы – это, конечно, замечательное занятие, – думали многие из нас, – но если уж дело не пошло, то ночью оно и не поправится! Как его в сплошной темноте наладить? Потому самое время где-то тихо прикорнуть. А то ведь без ужина остались, теперь и без сна придётся! Не порядок!»
Мы стали переглядываться между собой в поисках союзников для реализации такого плана, но вмешался полковник Пущай. Он приказал старшему сержанту Панкратову построить взвод, что и было сделано.
– Товарищи курсанты! – спокойно обратился полковник. – Понимаю вашу неудовлетворенность собой! Понимаю ваше стремление всё исправить! Но любое загубленное дело можно исправить, только сделав его лучше! Разве не так? Вижу, что все согласны! Потому сейчас старшие групп получат новое задание, и начнём работать сначала! Вопросы?
– Есть просьба, товарищ полковник! – встрял Толька Клименков. – Товарищ полковник, дайте нам минут пятнадцать для согласования некоторых вопросов!
– Для хорошего дела – сколько угодно! – разрешил Пущай и обратился к замкомвзвода. – Товарищ старший сержант, известите меня, когда будете готовы. Всё! Взвод в вашем распоряжении! – и отошёл в сторону.
– Мужики! У меня, кажется, есть хорошая идея! – взял инициативу в свои руки Анатолий Клименков. – Мы ведь двойки получаем из-за того, что отсчёты снимаем по чужим вехам, а потом никакие расчёты не сходятся! Так?
– Понятно, что так! – поддержали его многие из нас. – И ведь всё опять повторится! В темноте не разобрать, куда наводить! И не докричаться! Не уточнить, не перепроверить! И команды не доходят! Опять всё перепутаем!
– Потому я и предлагаю! – азартно заговорил Клименков. – Надо каждому свою веху обозначать разными огнями! Пусть одна группа машет фонарём рядом с вехой вверх-вниз, вверх-вниз! А другая – слева направо, справа налево! Третья – кругами или по диагонали… В общем, об этом надо договориться, тогда и путаться перестанем! И нужные команды в группах можно как-то обозначить! Например, «Ко мне!», «Назад!», «Ничего не вижу!»…
– Толково! – одобрили мои товарищи. – А ещё надо к следующему занятию ножи для карандашей из ножовочного полотна сделать!
– И заказать кувалды или хоть молотки, чтобы колышки забивать на всю глубину, а то ведь качаются!
– Это точно! Сейчас грунт мягкий, а зимой ни за что ни вколотили бы!
– Ну, это уже планы на зиму, а пока надо поспешать с сигналами. Давайте по группам разойдёмся и всё согласуем!
– Правильно! Но кто-то должен проследить, чтобы сигналы в разных группах не совпадали! – посоветовал Анатолий Щуплецов.
В общем, лёд растопили. Он тронулся, а мы переполнялись решимостью испытать, насколько принятые меры помогут нам одолеть ночные буссольные ходы.
Через минут двадцать группы были готовы, старшие получили от преподавателя новую задачу, щёлкнул секундомер, и работа закипела с новым энтузиазмом.

Около трёх часов ночи все группы, уже более организованно проложив свои буссольные ходы, сосредоточились у точки, координаты которой надлежало определить. Старшие групп доложили полковнику Пущаю полученные координаты, а он занёс их в таблицу своей тетради и объявил:
– Товарищи курсанты! Появились первые победители буссольного хода! Ваши усилия не пропали даром…
Оказалось, что две группы за точность получили «хор», четыре группы – «уд» и четыре – «неуд». Настало время кому-то радоваться, а кому-то, хоть слёзы лить от безысходности! И всё же повеселели все, ведь доказали себе, что можем-таки решить даже самую, казалось в начале, непосильную задачу! Оказалось, что возможно даже невозможное, хотя совсем недавно мы в себя не верили.
– Теперь слушаю вас! – обратился ко всем полковник. – Какие есть предложения?
Все молчали. Предложений или распоряжений мы ждали только от преподавателя, поскольку он уже стал для нас признанным вожаком и авторитетом, и он не стал тянуть:
– Предлагаю после короткого перерыва работу продолжить! Вполне возможно, что еще один буссольный ход сделает победителями всех! Глупо сдаваться на полпути! Правда, те группы, которые своими результатами довольны, могут направляться к тригопункту и там отдыхать, дожидаясь остальных!
– Ну, уж нет! В бой пойдём все вместе! – решительно ответил за всех Геннадий Панкратов, наш командир. – Не сели бы окончательно аккумуляторы!
– Одобряю ваше решение, товарищ старший сержант! – поддержал его полковник. – Но, может, кто-то с вами не согласен? Может, кто-то устал? Вполне допускаю такое…
– Перекурить бы! – послышалось из строя, и все засмеялись. – И карандаши поточить!
– Тогда перекур десять минут! – объявил полковник. – Все свободны!

Очередной буссольный ход (уже никто не мог вспомнить, каким он стал по счёту) последняя группа завершила в 4.50.
Давно опрокинулся ковш Большой Медведицы, прокрутив с собой всё звёздное небо, но оно лишь слегка осветилось приближением рассвета. Зато набежали тучки, и стал накрапывать дождь. Чуть-чуть. Почти, не надоедая. Оставляя нам надежду, что не усилится до неприятного, ведь от капель раскисают бумажные бланки. Теперь и их следовало как-то защищать, хотя рук по-прежнему на всё не хватало.
И всё же мы были довольны собой, хотя устали настолько, что могли бы тут же лечь на негустую траву, лишь бы снять нагрузку с ног, со спины, с шеи.

Следующие итоговые оценки всех групп, объявленные полковником Пущаем, оказались хорошими. Две группы получили даже «отл.», но никто им не завидовал! Все понимали, что теперь и сами могут претендовать на отличные оценки.
Ночное раздражение давно рассеялось. Теперь всё чаще кто-то шутил, а остальные дружно реагировали – то ли смеялись, то ли сами что-то рассказывали.
– Вот что, ребята! – заговорил полковник Пущай. – Перед вами стоит еще одна сложная задача, но будем ли её решать или нет, ваше дело!
Мы напряглись.
«Неужели опять придётся браться за буссоли?!»
Теперь этого никто не хотел, заранее сопротивляясь всем своим нутром, потому мы молча уставились на полковника. Даже Генка Панкратов не выразил желания прокладывать очередной буссольный ход, хотя он – командир, ему положено вести нас и в новый бой.
Мы молча ждали, и тогда полковник с усмешкой произнёс:
– Хорошо бы сейчас костёр разжечь! Вы как думаете? Да только сушняка здесь не видно, и дождь моросит!
– Это мы мигом! – многие возбудились такой идеей, и все стали выискивать под ногами и, главное, вокруг разбросанного кучками мелкого кустарника любой сушняк.

Кто бы знал, как сильно сближает людей огонь ночного костра! Это надо лично прочувствовать!
Языки пламени нас согрели. Отблески костра с треском гуляли по счастливым лицам моих товарищей, гордых тем, что они преодолели своё неумение! Преодолели внутреннее сопротивление и стали победителями и себя, и сложных обстоятельств.
Охватив костёр неплотным кольцом, мы расслабились рядом с ним, сидя и лёжа, но спать уже никому не хотелось. Костёр подпитывал нас столь простой, но и необычной для нашей повседневности энергией, которой нам, как оказалось, так не хватало раньше.
Вроде бы, ну что в том костре и в ночной атмосфере товарищеского бодрствования могло быть таинственного и романтического? Но нам безотчётно именно так и казалось, и всё нравилось! Уставшими телами мы чувствовали, что занимаемся хотя и трудным, но важным для страны делом, и от этого наполнялись уверенностью, что приняли правильное решение, поступив именно в ракетное училище. И теперь никто с этого пути нас не собьет!
Все завороженно наблюдали за пляшущим пламенем и разлетающимися по ветру искрами. Даже дождь перестал моросить, так и не намочив траву.
– Товарищ полковник, а вы ведь воевали? – надеясь на интересное повествование, спросил Генка Панкратов, когда настала пора что-то сказать.
Все замерли в ожидании, глядя на полковника, орденские планки которого сами отвечали на этот вопрос. Он очень долго не отвечал, хотя вопрос мимо себя не пропустил. Только смотрел на огонь, ковырялся ровной, словно указка, палкой в костре, молчал и, пожалуй, не знал, как нам ответить покороче.
Молчали и мы, охваченные беспокойством, не задели ли запретную для полковника тему. Наконец, он буднично произнёс, по-прежнему глядя на огонь:
– Как же без этого? Я же с двадцать пятого года. Как семнадцать в феврале 43-го исполнилось, так сразу и призвали. Правда, сначала не на фронт. Сначала я в артучилище попал. Там девять месяцев нас, успевших окончить девять классов, а кто и десять успел, учили артиллерийским премудростям. Тогда столь грамотных призывников набиралось немного. А в феврале 44-го всех в роли младших лейтенантов, ещё необстрелянных, отправили на фронт командовать теми, кто знал и пережил в тысячу раз больше нашего. Но тогда на фронте уже не было так страшно, поскольку закончилась безысходность отступления. Воевать по-настоящему я начинал с Кенигсберга. И как-то уцелел в той мясорубке, сам не знаю, каким образом мне повезло. А через год и два месяца война закончилась. Почти для всех закончилась, хотя многих потом на Дальний Восток перебросили. Там они, уже порадовавшиеся победе над Германией, порадовавшиеся своей везучести и живучести, и повстречались со смертью. Уже в войне с Японией. Но меня такая участь обошла стороной, как видите. Вот и всё, пожалуй!

Нашему окружению стало очевидно, что разговор окончен. Полковник по непонятным причинам продолжать его не захотел. Может, тяжело было вспоминать. Тем не менее, кто-то из моих товарищей проявил излишнюю простоту:
– Может, что-то интересное там было…
Полковник Пущай взглянул на него, как на ребёнка, не понявшего суть разговора взрослых, потом долго ворошил хворостиной вяло прогорающий костерок, видимо, чтобы ослабить возникшее внутри напряжение, и уже потом спокойно, без эмоций и нравоучительных интонаций, выдал убийственную фразу:
– Война интересна только тем, кого она непосредственно не затрагивает. У остальных на войне бывает не интерес, а ежеминутное ожидание беды! Ожидание своей гибели. Постоянное изматывающее душу ожидание. Даже во сне!
Никто не посмел уточнять высказанную мысль, но мне подумалось, будто всем она стала ясна на всю глубину. Каждый представил свой собственный ужас ожидания смерти.
Дальнейший разговор угас, по сути, не начавшись, и всё же оставил неприятный осадок в душе каждого. Стало понятно, что опытный человек, сидящий перед нами, знает о войне такое, о чём мы могли знать только понаслышке, чего мы не могли ни прочитать, о таком не пишут, ни увидеть в кино, такое не снимают, однако делиться с нами, что нас несколько обижало, он явно не желал.
Действительно, что мы знали о войне? Разве, что время тогда было немыслимо тяжёлое, изматывающее, кровавое, голодное? То есть о войне мы не знали практически ничего, мы лишь ощущали ее как большую беду всего народа! И всё! Но даже эти ощущения возникали у нас не на основе личного опыта, а лишь как результат того, что мы слышали от кого-то, узнавали из книг, а чаще из кинофильмов, наивно принимаемых за абсолютную истину, но были ли те знания истиной?
Нет! Конечно, не были! Мы и сами понимали, что все усвоенные нами сведения столь незначительны и поверхностны, если даже верны, что нам не терпелось самим узнать и даже пережить любые настоящие обстоятельства того времени. Но мы опоздали! Мы родились после войны. Теперь для нас ее познание почти невозможно. Война давно закончилась.
В то время мы думали именно так – война закончилась! И другой войны, казалось нам, скорее всего, уже не случится. Не совсем же спятили наши враги на Западе, зная советский оборонный потенциал!
Но никто и подумать не мог о том, что не стоило нам тогда совсем уж зарекаться! Очень скоро многие мои товарищи испытали прелести войны по полной программе. Хорошо ещё, хоть не на своей территории, а в так называемых горячих точках. Но там им хотя бы за своих близких, находившихся в безопасности на родине, не было столь тревожно. Всё же война вдали от родины – это совсем другая история! Другие цели, другие ценности, другие потери, если сам выжил, конечно…

– Я прекрасно понимаю, о чём вы хотите знать! Это меня тоже беспокоило! – вдруг заговорил полковник. – Только никогда не просите рассказать. Я не о себе, а вообще. Не просите, ребята, фронтовиков рассказывать правду о войне. Всё равно, никто не расскажет!
От этой фразы мы встрепенулись, но едва она закрутилась в мозгу, как все ушли в себя, стараясь понять причину столь категоричного и столь же неожиданного предупреждения. Нам, мальчишкам, которым не исполнилось и двадцати, понять это было сложно. Хотя многие и сами давно подметили массовое нежелание фронтовиков вспоминать подробности войны и удивлялись тому.
Ведь очень странно! Вроде бы все вспоминают ту войну, называемую священной. Вспоминают по-разному. Вроде бы часто о ней пишут, объясняют, соболезнуют, поминают, а на деле-то ничего не сообщают о самой войне, только о каких-то частных случаях, о некоторых происшествиях, о личных потерях. А действительно, почему так?
– Почему? – именно это слово вдруг вырвалось у кого-то. – Если нам никто не расскажет, то пусть уж так и будет. Пусть! Но всё же хочется узнать, почему никто нам не расскажет? Что за секреты оберегают от нас столько лет?
– Это как раз очень трудно объяснить! – произнёс полковник и задумался. Потом продолжил совсем тихим и не очень уверенным голосом, будто говорил сам с собой. – Причины, пожалуй, у всех разные, только результат всегда одинаковый! Может, кому-то нечего рассказать. Бывает, что со страху ничего не запомнил, да и, вполне возможно, не умеет рассказывать интересно. Бывает и так! Может быть и так, что в боях человек ни разу не участвовал, находясь на фронте, а врать, слава богу, не хочет! Но чаще фронтовикам становится стыдно оттого, что рядом с ними очень буднично погибали настоящие герои. Понимаете? Герои погибали, а они сами, хотя и были так себе, но выжили. Стыдно бывает честным людям, что не они погибли! Будто где-то трусливо прятались. Стыдно, будто те герои свои жизни вместо них отдали! А бывает и так, что проявил человек слабость, элементарно струсил, мог кого-то спасти, да не стал, не рискнул. Потом всю жизнь себя винит. Разве о таком запросто расскажешь? А о чём-то другом он и думать не хочет. Но я знаю и подлинных героев, которые себя хвалить ни за что не станут! Наград у них маловато, или совсем нет, поскольку не заметили их в своё время, а сами не напрашивались, – так, кто же теперь в их героизм поверит, считают они сами, потому и молчат!
– Если наград много, тогда доверия, конечно, больше! – заметил кто-то из наших. – С наградами чему угодно скорее поверят!
– Всякое в жизни случалось, – задумчиво произнёс полковник. – Да и награды бывают разными. Кстати, вы, наверно, слышали про Мелитона Кантарию?
– Слышали, конечно! – сразу откликнулись многие. – Это он водрузил знамя победы на рейхстаг! Герой Советского Союза! И что с ним?
– Мне пришлось его видеть лично.
– Повезло! – позавидовал кто-то.
– Ну, да! – подтвердил полковник. – Повезло! Он в нашу часть по приглашению командования приезжал. Для встречи с личным составом полка. Подробности рассказывал, с какими трудностями они знамя на рейхстаг поднимали. Страшно, говорил, было. Не оттого, что стреляли отовсюду, к этому бывалые фронтовики привычны, но очень уж опасно оказалось наверх взбираться. Там ведь лестницы наружные, не парадные, и разрушенные взрывами, да и на такой высоте он никогда не был.
– Вот видите! – неожиданно упрекнул полковника Володька Ермаков. – Кантария подробности о войне всё же рассказывал…
– Рассказывал! Это точно! – подтвердил преподаватель. – Только что бы он рассказывал, если бы его про звезду Героя спросили? Ведь ещё три таких же группы, которые с такими же знамёнами опередили Кантарию, так и остались неизвестными.
– Это как?!
– Очень просто! Мелитон Кантария и Михаил Егоров не были тогда первыми, хотя именно так в истории штурма рейхстага навсегда и записано. – ответил полковник Пущай. – Да что говорить о других, если даже лейтенанту Бересту, замполиту батальона, который с Егоровым и Кантарией на равных пробирался на ту крышу и закреплял знамя, Героя почему-то не присвоили! Кто бы потом поверил самым правдивым рассказам лейтенанта Береста, что и он ту почётную задачу выполнял на равных, значит, он тоже такой же герой? Никто бы не поверил! Вот он всегда и молчал. Зато Кантария за всех соловьём заливался…
Никто не знал, как на это реагировать, а полковник Пущай продолжил:
– Вот вам, ребята, одна маленькая правда о войне! Но она настоящая! Она сразу переворачивает многие представления о войне, потому многие ее знать и не хотят! Ну а фронтовики большей частью, как молчали, так и молчат! Ведь они не в силах объяснить самое главное! – сказал полковник и опять замолчал, подбирая слова, что ли?
– Во-во! В чём же оно, это самое главное? – ещё сильнее напряглись мы.
– Да, в том! – теперь уверенно и громко произнёс Пущай. – Что нечем бывает фронтовикам, даже истинным героям, хвастаться! Почти на всех есть чужая кровь! А от этого жить им страшно. Очень страшно! И не только по ночам! Почти каждый виновен, хотя бы косвенно, в гибели своих товарищей! Казалось, мог спасти кого-то, а на деле-то не вышло! И у всех, хоть короткое, но собственное малодушие случалось! И нестерпимое желание выжить, тоже никого не покидало! А уж оно само искало любые выходы! Не всегда героические, не всегда достойные. Разве об этом всем расскажешь? Теперь мне кажется, сколько людей тогда выжило, столько новых искалеченных судеб и появилось! Вроде бы им радоваться надо, что повезло в живых остаться, да память эту радость омрачает! Столько всякого война наворочала, что лишь в кино выходит красиво! Такая уж она, война, знаете ли, пакостная штука, что трудно понять, чему на ней и после нее следует радоваться! – остановил себя полковник, уже заметно волнуясь.
Все смотрели на него, не отрывая глаз, молчали и что-то в своих мозгах переваривали.
Полковник оголил наручные часы из-под длинного рукава шинели и удивился:
– Видать нас совсем забыли!? Вот вам и пример правды, прямо как на фронте! Не могли ведь забыть, но забыли! Всех бросили в поле на произвол судьбы! Вечером машина не пришла – мы с этим как-то справились, так ее и утром нет! Что у них там произошло?
– Может, ещё придёт! – успокоил всех Клименков.
– Да, беда же не в том, что машины до сих пор нет! Беда в том, что она опоздала! Опоздала! А за такое опоздание люди на войне кровью расплачивались! Но там причины чаще были веские. Там многое зависело не от нас, а от немцев, которые умели мешать, поскольку умели воевать. А если было иначе? Если сами знают, что виноваты? Кто же потом таким как вы расскажет, как он своей забывчивостью или халатностью людей погубил?! Вот и машина была обязана в 6.30 приехать, чтобы вы успели до завтрака сдать на кафедру полученное вчера имущество, позавтракать, а уж потом отдыхать до обеда, и далее – по распорядку дня. Сейчас как раз 6.30, но ни одна машина, сколько видит глаз, в нашем направлении не движется. А время-то вышло! Считайте, наш враг победил!
– Подождём! Мы ещё всюду успеем! – послышались реплики.
– Нет, товарищи курсанты! Ждать мы не будем! Надо действовать! Старший сержант Панкратов! Взводу разобрать имущество и приготовиться к пешему маршу в училище. Расстояние до города – 28 километров. Малый привал будет через каждый час движения. На пять минут. Проверяйте людей, имущество и выдвинемся на маршрут!
– Есть, товарищ полковник! Взвод, в две шеренги становись…
– Однако круто нас полковник отгоризонтировал! – крякнул кто-то недовольно. – Не лучше ли подождать, спокойненько перекурить до приезда машины? Не навсегда же нас здесь оставили, чтобы мы тут корни пускали!?
– Помолчите! – приструнил замкомвзвода. – Оставаться здесь без дела нам ни к чему! Почему нас забыли, мы в училище разберёмся! А сейчас, всем разобрать имущество, привести его в походное положение! Командиры отделений! Всё проверить и приготовиться к построению в походную колонну. Имущество, полученное на кафедре топогеодезии, старшие групп будут сдавать лично. Разойдись!

Запоздавшую машину мы встретили по пути, уже прошагав в течение двух часов что-то около десяти километров.
Надо сказать, что некоторые обстоятельства той ночи и последующего марша нам очень помогли понять «ногами», что такое военная жизнь, приближенная к боевым условиям. Одно дело – любые планы, и совсем другое дело – их выполнение или невыполнение! А понимание оказалось и поучительным, и надолго прочистило нам мозги от блаженных иллюзий и фантазий.

Когда все основательно устали, и кто-то предложил устроить еще один привал, полковник Пущай громко усмехнулся, обращаясь ко всем:
– Вот вам и маленькая война! Уставшие, измученные, голодные, не спавшие ночь, злые… Будете вы о такой войне с гордостью рассказывать, как настоящие победители или захотите забыть? Ваше дело! А для привала время еще не пришло!

Оставшись без ужина, прокладывая всю ночь буссольные ходы совсем не в тепличных условиях, вымотавшись сверх предела, мы тащили на себе тяжёлые буссоли в полном комплекте, дальномерные рейки, дополнительные аккумуляторы, личное имущество и шинели, без которых с подъемом солнца уже вполне могли обойтись! Но какой же солдат проживёт без шинели?! Хотя мы давно согрелись и даже вспотели от приличной физической нагрузки, но не прошли и полпути.
Только в 9.20 на дороге встретилась спешащая за нами машина. Развернув ее, мы на ней и въехали в училище.
Полковник Пущай попрощался с нами в строю, напомнив, что скоро в таком же составе мы встретимся на ночном занятии по прокладыванию уже теодолитных ходов, значительно более точных.
Мы с шуточками сдали топогеодезическое имущество, сразу на зарядку определили хилые аккумуляторы и отправились в казарму. В столовой, как и положено, для нас оставили расход, то есть нашу еду. Разумеется, только завтрак (остальное столь долго хранить запрещалось), который для всех по распорядку дня закончился полтора часа назад.
Пока Генка Панкратов докладывал в канцелярии начальнику курса капитану Титову о наших приключениях, мы успели скинуть шинели, умыться и присесть на свои прикроватные табуретки, втянув натруженные ноги. Всё-таки, мы основательно устали за это время.
Наконец Генка появился. Он сообщил, что до обеда всем разрешено отдыхать лежа, поскольку именно такой отдых для нас и был запланирован по расписанию.
«В общем, – скомандовал он, – отбой до 14 часов! В нашем распоряжении почти два часа!»

Думаю, остальное не стоит чьего-то внимания. Ведь итак понятно, что наша жизнь и далее продолжилась в правильном направлении, не нами заданном!
Но я помню, что полковник Пущай, которому мы были искренне благодарны за науку, кое в чём всё-таки ошибся! Мы совсем не стыдились ни нашего с ним ночного занятия, превратившегося из-за некоторых случайностей в приключение, ни своих ролей в этом занятии. Ведь мы учились воевать без поблажек!
Именно таким образом мы нарабатывали нужный нам практический опыт! Спасибо за это и вам, товарищ полковник!

А до меня только теперь дошло! Это через пятьдесят-то лет! Я вдруг ухватил смысл того, что, пожалуй, хотел донести до нас полковник Пущай.
«Вот, глядите, товарищи курсанты, не пришла за вами машина! Это сорвало вам ужин. Утром опять же из-за отсутствия машины нарушено учебное расписание. Для вуза – это ЧП! Тем не менее, как только по моему рапорту начнётся служебное расследование, совершенно все окажутся ни при чем! У всех найдутся уважительные причины, чтобы остаться в стороне! Но машины-то не было! Занятие сорвано! А виновных всё равно не установят! Все выкрутятся! А вы спрашиваете, почему фронтовики молчат!? Так же и на фронте случалось – виновные не только не отвечали ни за что, но ещё и награды получали! Потому что кому-то наверху так было удобнее, нежели копаться во всяком дерьме!»
Может полковник силился до нас донести, что аналогично тормозили истину всякие жуковы и прочие с ним генералы-пораженцы, не верившие в способность Красной Армии победить, потому намеревавшиеся сдаваться в плен. Ведь это из-за них начало войны стало для СССР столь трагичным! Они были преступниками и по военным законам и по советским! И сами генералы это хорошо знали!
Это из-за них немцы смели 22 июня основное препятствие на главном направлении удара – опасный для них в сражении, но мирно спящий Западный Особый военный округ. Из-за некоторых генералов этот округ так и не был приведен в полную боевую готовность, не стал Западным фронтом и был полностью раздавлен.
Генералы потом оправдывались, будто не получали директивы. Это – конечно же, ложь во спасение! Но пусть даже так! Тогда почему же в готовность были приведены другие округа, находившиеся даже на второстепенных стратегических направлениях?
За доведение директивы и контроль ее исполнения отвечал лично Начальник генштаба. И если директива всё же не была выполнена, то виновен в этом только он, как бы там ни было! Он был обязан проконтролировать, заставить, исправить, но даже не пошевелился! Уже тогда его следовало отдать под трибунал. Вместе с генералом Павловым, командующим Западным Особым военным округом.
Всё получилось провально, конечно, из-за него, из-за Жукова! Это из-за его преступного и, скорее всего, умышленного бездействия не был приведен в полную боевую готовность Западный Особый военный округ! Ведь развертывание войск в соответствии с директивой его же штаба было самой главной и непосредственной задачей Жукова, как начальника Генерального штаба РККА. Он эту задачу завалил! А вдоль границ СССР, когда Западный Особый военный округ спокойно спал, уже изготовились для первого броска сто девяносто немецких дивизий! Как же трудно и с какой кровью пришлось их останавливать! Это удалось лишь в июле 1943-го!
Разве разгромное для Красной Армии начало войны могло произойти случайно? Разве могло организоваться само собой?!
Конечно, нет! Жуков, как мне представляется, именно так всё и спланировал, как оно произошло.

И, надо же! Семьдесят лет подряд народу загаживают мозги пресловутым вопросом – кто виноват в том, что произошло 22 июня?
А это и не требуется выяснять, ведь абсолютно ясно, кто? Все факты налицо! И истина лежит на поверхности, но она, по большому счёту, давно никого не интересует! Вопросы заинтересованных в истине лиц всегда повисают в воздухе без ответа. Почему так?
Но и без разговоров ясно, кто постарался, чтобы истину о провальном начале войны потом замолчали и утопили во лжи!
Конечно, тот, кто во всём и виноват! Тот, кто заинтересован в оправдательной для себя лжи! Тот, кто подло перекидывал свою вину на других! Тот, кто, заполучив высокие государственные посты, использовал их в своих интересах, чтобы силой государственных органов заставить молчать осведомлённых и честных свидетелей его преступления!
Оно и понятно! Чем ужаснее последствия, тем глубже прячут истину! Тем больше крови может пролиться, чтобы она не стала общедоступной!

Мне более остального интересно, неужели полковник Пущай уже тогда всё это понимал? Понимал, но не мог сказать нам открытым текстом, только намекал?
Неужели он уже тогда понимал и про переродившуюся коммунистическую партию Советского Союза, в которой, конечно же, состоял? Понимал вред вдавливаемого в головы народа позорнейшего заклинания: «Слава КПСС»!
Ведь Сталин ещё до войны разобрался, что партия большевиков уже выполнила своё историческое предназначение. Очень достойно выполнила. Выполнила уже тем, что организовала социалистическую революцию и потом отстояла ее в годы иностранной интервенции и гражданской войны. Много полезного она сделала и для индустриализации страны, и для коллективизации сельского хозяйства, но то было раньше.
А с некоторых пор партия лишь мешает строительству социализма. Мешает своей некомпетентностью в больших и трудных задачах, решение которых по силам лишь образованным, талантливым и целеустремлённым специалистам! Только специалистам, а не бестолковым псевдоруководителям, которых сегодня называют иностранным словечком менеджер.
Потому партия, считал с некоторых пор Сталин, должна отойти от управления советским государством. Сталин давно разобрался в том, что послереволюционная верхушка партии занимается лишь собой, упивается своей властью над всеми, своими привилегиями, потому основательно вредит главному делу советского народа.
Последующие события подтвердили правильность наблюдений и выводов Сталина. Именно та партийная верхушка, тормозящая прогресс, его сразу же и убила, как только почувствовала угрозу своему высокопоставленному положению. И представители той же верхушки, даже те, которые не принимали непосредственного участия в государственном перевороте, только из-за страха за себя, всякие Молотовы, Ворошиловы и Булганины, тут же предали и память Сталина, и весь советский народ!
И все последующие съезды партии, а на них собиралось до пяти тысяч коммунистов, трусливо или тупо поддерживали изменников и государственных преступников! Они же всегда убеждали народ, будто там, в партийной и советской номенклатуре, среди делегатов съезда, собраны самые лучшие, самые достойные люди из народа… А оказалось-то, что собраны самые худшие, самые трусливые, самые подлые карьеристы и проходимцы!
Как вообще такое мракобесие допустили? Как всё передёрнули наизнанку?
Потом под это мракобесие враги подвели «убедительные» антисоветские выводы, будто коммунизм по своей сути изначально был настолько гнилым, что предательство верхушки закономерно! Иного, как утверждали враги, и быть не могло!
Утверждали вопреки фактам, вопреки подлинной истории партии, только затем, чтобы с помощью отравленного сознания народа поскорее расправиться с ненавистным государством трудящихся, успешно расшатывающим капитализм на всей планете!
Но ведь закономерно и то, что Сталин, хотя и сам был настоящим партийным функционером, ни идею строительства социализма, ни свой народ не предал! По всему видать, разные во все времена были коммунисты!
Знаю, кто-то обязательно прокомментирует, будто Сталин – это же некое исключение из правила.
Но ведь не только он стал исключением!
А разве десятки тысяч других большевиков до революции, рискуя жизнью, скитаясь по тюрьмам и ссылкам, теряя здоровье, погибая, предали коммунистическую идею? Нет, они не предали!
Это уже потом на их места забрались почти исключительно проходимцы, карьеристы, откровенные вредители, подсадные утки! Ими, как смертоносными вирусами, наполнилась вся власть страны советов, а заболев обогащением и накопительством, эта власть предала и коммунистическую идею и перестала служить народу! Повела его не к коммунизму, а обратно, к капитализму, желанному для разжиревшей верхушки, которой при социализме не удавалось легализовать свои преступные доходы.
Неужели полковник Пущай уже тогда понимал это именно так?
Вряд ли! Мне этого лишь хочется, но тогда только самые приближенные к руководящей верхушке могли понять ее внутреннюю суть и решиться на подобные выводы. Выводы, которые нельзя было, и не позволили бы, произнести во всеуслышание!
Верхушка слишком закрылась и удалилась от народа, чтобы он мог в ней разобраться под оболванивающие выкрики дрессированного стада: «Слава КПСС!»
86
Боже мой! Едва в тени моей ослабшей памяти не остался, Людок, наш главный с тобой спаситель! Ангел-хранитель нашей молодой поры Рэм Петрович Большунов. Подполковник и преподаватель кафедры конструкции ракет.
Весь второй семестр четвёртого курса он нам преподавал конструкцию штатных ракет. И сразу приучил к тому, что любое занятие начинается с письменной летучки. Всего на пять минут. Стремительно, но результативно! За это время мы должны были вписать короткие и точные ответы в розданные Рэмом Петровичем листочки. Ответы требовались только числовые, поскольку из-за секретности ничего не полагалось расшифровывать.
На очередном занятии мы узнавали свои оценки. «Неуды» прощались лишь тем курсантам, которые по уважительным причинам не присутствовали на предыдущем занятии. Но им ещё предстояло отчитаться за пропуск. Набравшим же за семестр пять отличных оценок и не имевшим текущих двоек, полагался «автомат» на экзамене. Прекрасный стимул! И он отлично работал – мы к каждому занятию подполковника Большунова готовились тщательнее, нежели к другим.
Этот приём, кстати, я у него перенял и всегда использовал, когда пришлось и самому преподавать.
А ты, жена моя, надеюсь, тоже часто вспоминаешь с благодарностью Рэма Петровича. Да я это и знаю! Как его забыть?! Колоритная личность! Вот сейчас его вспомнил и сразу на своём же лице поймал улыбку. Почувствовал необъяснимую радость! А всё потому, что Рэм Петрович – он же наш ангел-спаситель!
Дело закрутилось так.
В августе 71-го Рем Петрович оказался руководителем месячной производственной практики нашего взвода. Практика проводилась на крупном машиностроительном заводе в городе Воткинск.
То был не простой завод, то была чудесная машиностроительная сказка! Не простой завод, а огромный производственный город! Вся территория – это ровные ряды чистеньких корпусов, образцовый порядок во всём и такая всюду дисциплина, что ни одного человека в рабочее время нигде вне цехов не встретишь, и великолепное оборудование, и передовые технологии! Ну, и продукция из ворот завода выходила соответствующая! Чудо! Но при этом вся территория была в зеленых аллеях и в цветочных клумбах!
Населению страны было только и известно, что Воткинский машиностроительный завод производил сковородки, детские коляски, сеялки-веялки и детали для ижевских мотоциклов. Такое прикрытие использовалось для маскировки основной деятельности завода. А реально на нём создавались советские боевые ракеты, разработанные в КБ Сергея Королёва и Александра Надирадзе. Возможно, и другие ракеты или ещё что-то, но по соображениям секретности нам знать об этом не полагалось!
Эти нешуточные соображения казанские практиканты сразу ощутили, как только попали в город. Ещё до посещения завода всех строго предупредили: «Только посмотрите случайно не туда, куда вам разрешено, как окажетесь в первом отделе под подозрением в шпионаже». И, надо сказать, те подозрения не были следствием массовой шизофрении комитета госбезопасности, как теперь кто-то позлорадствует! Нет! Воткинское ракетное чудо действительно притягивало к себе шпионов всех мастей! Потому всё на заводе и вокруг него было пропитано нешуточной бдительностью.
Даже городской железнодорожный вокзал удалился от города так далеко, будто он был шумным аэропортом! А поезда ходили только узкоколейные! Возможно, чтобы чужих сюда даже случайно не занесло!
Но всё же случайных занесло. Во-первых, занесло весь наш взвод. Правда, мы уже были переодеты во всё гражданское, дабы ни у кого не возникало сомнений в том, что «мы мирные люди!»
Ну, да! Конечно, мирные! Но наш бронепоезд уже стоял на запасном пути. И, пожалуй, не на узкоколейном.
Во-вторых, совсем чужой и случайной для города оказалась и ты, моя родная душа, как только приехала.
Ты как всегда поступила героически. Вот и тогда, воспользовавшись вузовскими каникулами, решила весь август провести со мной в Воткинске, коль уж меня туда посылают на заводскую практику и ты свободна, ведь иначе встреча у нас не выйдет. Я же к тому времени расписал тебе в цветах и красках (хотя сам в тех краях никогда не бывал), какая в окрестностях Воткинска красота. Тайга! Ягоды, грибы, рыбалка. Родина Чайковского, дом которого у пруда теперь стал музеем.
О твоем согласии и решимости приехать в Воткинск я уже знал из писем, но когда и как это случится, точно ты и сама не знала. Только и ориентировалась на моё сообщение, что первого августа я буду уже в Воткинске. Туда ты и собиралась прикатить к этому сроку.
Современникам трудности осуществления твоего плана не понять! Это лишь с сотовыми телефончиками можно всё легко и быстро согласовать (до поры!), находясь на удалении в несколько тысяч км. Но тогда неопределенности с рейсами, билетами и прочими дорожными проблемами, которые часто разрешались в последнюю минуту, делали бесполезными даже встречные телеграммы. Они просто не успевали за событиями!
Но тебя нельзя было чем-то испугать! На первом самолёте ты из Ашхабада долетела до Москвы. На другом самолёте из того же аэропорта «Домодедово» перелетела в Ижевск, а оттуда умудрилась попасть на таинственный узкоколейный поезд, включавший в себя всего три древних деревянных вагончика, следующих в Воткинск! Достойное путешествие, в котором ты опять, моя хорошая, проявила себя как воистину героическая личность! Я тобой не зря гордился!
Потом ты мне рассказала, как совершенно случайно в вагоне к тебе с расспросами пристала любопытная девочка. Ты ей, очевидно, очень понравилась, потому ее заинтересовало, к кому ты, такая красивая, едешь? «Может, она его тоже знает!»
Девочка была любопытна, но мила, потому ты негромко, по секрету, сообщила ей, что едешь к жениху.
Другая часть разговора последствий для тебя не имела, но первая оказалась решающей.
Уже в более поздних разговорах мы с тобой оценили твоё везение, как заботу о тебе самой судьбы! Но это надо пояснить.
Когда ты с небольшим чемоданчиком и неподъемной сумкой, в которой провезла для меня через полстраны знаменитую чарджоускую дыню и туркменский чудо-виноград, вышла из поезда, на убогом перроне Воткинска к тебе подошёл неизвестный мужчина приятного вида:
– Вы Людмила Васильевна? – спросил он вежливо и, видимо, уже хорошо знал, что не ошибся.
– Да… – проронила ты, полная удивления.
Действительно, странно! Кто в этих далёких краях мог знать тебя, да и этого человека ты прежде не встречала!
– Не волнуйтесь, Людмила! Можно так к вам обращаться? Ваш жених меня предупредил, что вы можете приехать сегодня. Я даже обратный билет в Казань на вас уже заказал. Вместе со всеми.
– Так кто вы, всё-таки? – спросила ты с недоверием.
– Большунов! Рэм Петрович Большунов! Руководитель практики большой группы курсантов, в том числе, и вашего жениха. Я ваш разговор с девочкой случайно подслушал, поскольку сидел рядом. Вот какие случайности бывают в жизни! А говорят, будто такое лишь в кино показывают! А теперь, Людмила, держитесь за меня изо всех сил. Автобусик до города здесь ходит маленький, а желающих предостаточно. Придётся брать его штурмом! Давайте мне ваши вещи.
Ты запротивилась, опасаясь, что пострадает виноград.
– Все вещи давайте мне! Все давайте! Вам с ними в автобус не пробиться!
Героизм тебя покинул, когда ты увидала, как давно перекошенный «Пазик» уже отчаянно атаковали недавние пассажиры узкоколейки. Смотреть на это было страшно. Ты сразу оценила, что шансов попасть вовнутрь и, тем более, доехать до меня, у тебя мало.
– Нет! – испуганно отказалась ты. – Нет! Я на следующем! Я не смогу локтями, как они!
– Всё равно придётся! Следующего не будет! Только держитесь за меня! Нам обязательно надо втиснуться!
– Тогда я в зале ожидания посижу…
– Да, нет здесь никакого зала ожидания! Здесь весь вокзал состоит из билетной кассы, но и она на ночь закрывается! Пойдёмте же скорее, иначе нам придётся худо! В этих краях до такси, видимо, не додумались!
Рэм Петрович, основательно нагруженный твоими вещами, подталкивая тебя, что было сил, как-то вдавил тебя в автобус и втиснулся сам. Всмятку вы добрались до места. Более всего пострадал твой красивый зонтик, остававшийся в руках. После того путешествия он ремонту не подлежал. Пришлось выбросить. И виноград сильно помяли, но свой вкус он сохранил! Это отметили все наши ребята. Оно и понятно, ведь с туркменским виноградом другой просто не сравнится!

Потом мы иногда обсуждали твою прошлую ситуацию, пытались представить, что могло произойти, если бы не случайная встреча в том вагоне с Рэмом Петровичем?
Когда я один думаю об этом, я ощущаю свою абсолютную беспомощность перед той устрашающей неизвестностью, которая могла тебя поглотить. Боже мой, ты, конечно же, в тот автобус сама втиснуться не смогла бы. Даже не попыталась бы! Значит, осталась бы? Но где? Рядом ни жилых домов, ни привычного множества нормальных людей. Ты бы оказалась одинока как тополь на Плющихе, у всех на виду. У кого именно? И очевидна была бы твоя абсолютная беззащитность. Было бы ясно каждому, что в тех местах ты оказалась случайно, ничего вокруг не знаешь, не представляешь на кого можно опереться. Одним словом, типичная ловушка. Всякая нечисть на вокзалах именно таких людей, беззащитных и растерявшихся, и ищет для того, чтобы якобы предложить им свою помощь.
Дальше моё воображение приводило меня в такой ужас, что я от безысходности впадал в транс. Я не мог даже мысленно перенести того, что рисовало моё воображение. Ведь ты была совершенно беззащитна в опаснейших обстоятельствах, о которых я в тот миг и не догадывался, и потому нисколько не волновался за тебя, балбес. Я не знал, насколько сильно ты нуждаешься в моей защите, и даже не чувствовал этого на расстоянии. Где она, эта самая телепатия?
В тот момент я ничего не знал! И моё преглупое сердце ничего не подсказывало! Криком не кричало! А ведь должно было, как говорят! Может, промолчало сердце потому, что ты сама в те минуты не волновалась и мысленно не призывала меня на помощь!
Одно я знаю, если бы с тобой тогда что-то случилось, то я не только не простил бы себе своей тупейшей беспечности, но и жить дальше с такой виной не смог. Это уж точно! С таким грузом жить невозможно! Он всё равно задавит!
Потом я не однажды вспоминал ту опасную для тебя ситуацию и никак не мог понять, почему в те дни, в которые ты могла приехать, мои мозги совсем отключились? Почему я даже не предполагал, что ты можешь приехать вот-вот? Почему даже не догадывался?
Какой же я, всё-таки, дурень! Мне следовало отпрашиваться с практики, изворачиваться как угодно, но обязательно встречать каждый поезд из Ижевска до тех пор, пока не встречу тебя, а я… Почему я не додумался до столь простого и правильного решения? Не понимаю! Что задавило моё соображение? Наваждение? Гипноз? Нет, конечно! Никому это не было нужно! Я просто болван!
Но, Боже мой, передай, если можешь, мой низкий поклон нашему ангелу, прекрасному человеку и отличному преподавателю Рэму Петровичу Большунову! Передай за его чуткость и, в общем-то, за вполне заурядный мужской поступок, но так много значивший в нашей с тобой, Людок, жизни!
87
Ну, вот! Мою память, наконец, раскочегарило! Вспомнился ещё один интересный преподаватель. Признаюсь, что встречаться с ним даже в мыслях мне совсем не хотелось. Не хотелось вспоминать и связанные с ним неприятности, но придётся, коль уж та история опять сама собою навязалась!
С тем преподавателем у меня случился неожиданный и совершенно необычный конфликт. Но видит бог, не я его разжёг. Я лишь оборонялся.
Наш новый преподаватель представился нам подполковником Абдразяковым. Потом он весь семестр вёл практические занятия по системам управления штатных ракет и казался (на наш взгляд, разумеется) человеком технически грамотным, знающим свою дисциплину и материальную часть ракет назубок.
При этом его отличала неизменная уравновешенность и снисходительный юмор. Такой, знаете ли, свысока. Он не упускал случая, чтобы продемонстрировать нам то ли свою гипертрофированную самоуверенность, то ли самодовольную браваду. Зачем это нам? Но, как ни странно, даже такие качества в наших глазах обращались в его достоинство. Можно было предположить, что он везде и всюду остаётся хозяином положения. И привык из любых ситуаций выходить победителем. Именно это всем своим видом он и внушал своему окружению.
Возможно, он действительно всегда был хозяином положения. К тому же старшекурсники, удовлетворяя наш предварительный интерес о преподавателе, мол, чего нам от него ждать, по своему прошлогоднему опыту намекали, будто он – кум королю. Зять высокого партийного начальника. Не знаю, правда ли то, поскольку ни я, ни сам Абдразяков с нами этот вопрос не обсуждал.
В общем, подполковник Абдразяков как преподаватель нам вполне нравился. А почему бы нет? Объяснял он всё толково, подробно, последовательно, не мельтешил, следил за тем, чтобы мы успевали записывать. То есть делал всё, как и следовало, но часто, хотя всё казалось вполне уместным и достойным, он иронизировал или шутил, чем, впрочем, ещё сильнее располагал к себе.
Да и его учебная дисциплина сама по себе была для нас не только важной, но и весьма интересной. Это, разумеется, не его заслуга, но всё-таки объясняло, почему на занятия Абдразякова мы ходили с удовольствием.
Надо сказать, что на его кафедре перед нами действительно раскрывались удивительные технические решения, воплощенные в приборах, отвечающих за ориентацию ракеты в полёте, за ее устойчивость, за стабилизацию центра масс, за программный разворот. Многие те решения нас просто восхищали. Оно и понятно! Множество миниатюрных гироскопов, измерителей ускорений и измерителей углов, электронные реле времени, бортовые компьютеры, коммутаторы, посеребрённые и позолоченные контакты, ого!, чтобы со временем не окислялись… Это же так интересно!
И где мы могли увидеть столько ракетного оборудования, покрытого завесой особой секретности! Всё самое современное! Всё самое передовое! Но ведь и для нас на той кафедре проводилась не какая-то заурядная экскурсия – нам следовало всё досконально изучить для последующей эксплуатации ракет.
88
Нас, двадцатилетних мальчишек, тогда захватил мощный водоворот военного и научно-технического противостояния двух непримиримых общественно-экономических систем. И не углубляться в тот водоворот мы просто не могли. Ведь само противостояние очень многое определяло в нашей последующей военной жизни. Мы готовились встать на первых рубежах этого противостояния.
То, что могли запросто пропускать мимо себя студенты гражданских вузов и, тем более, студенточки, жившие совсем иными ценностями, становилось сутью нашей службы, всей нашей военной жизни. Мы старались вникать в международную обстановку и делать из неё выводов значительно больше, нежели кому-то на гражданке это удавалось.
Мы стремились знать всё, что происходило в мире, чтобы предугадывать события. Мы коллективно обсуждали и анализировали возникавшие в мире острые ситуации. Кроме того, для нас еженедельно организовывали очень толковые политические информации, сейчас я назвал бы их аналитическими.
Мы старались глубже вникать в существо войн, которых в мире тогда велось немало, но преподаватели на них почти не останавливались, работая с нами по не слишком оперативной программе. Разве только по собственной инициативе делились своими соображениями или, отвечая на наши вопросы. Это было упущением воспитательной системы, мы ведь тоже готовились воевать, и нам полагалось знать о современных войнах шире и глубже.

В те годы политическая ситуация в мире часто обострялась и, можно сказать, даже разнообразила нашу жизнь, часто делая ее весьма неспокойной. То где-то там что-то случилось, то здесь нечто заварилось, а завтра ещё где-нибудь на нашей планете прорвёт!
Чего только не происходило! Я и теперь многое помню, будто всё случилось вчера. Может, в это трудно поверить, но если напрягусь, могу восстановить основные события, которые определяли ситуацию в мире в каждый год моей учёбы, то есть с 67-го по 72-й годы. Может, теперь слегка перепутаю даты, но в месяцах вряд ли ошибусь. Тем более, хорошо помню года. Они связаны с моими переживаниями, размышлениями, прогнозами и ошибками.
В общем, разное со мной происходило, потому сегодня даже интересно проверить себя. Неужели ещё живёт во мне пережитое когда-то восприятие событий или всё переосмыслено? Или смысл тех событий вообще утрачен?
Итак, вспоминаю, так сказать, на спор с самим собой! Ха, ха!
Начну с года моего поступления в училище, считая, что именно тогда я стал самостоятельным и стал более вдумчиво относиться к событиям в мире.

Помню, что в начале 67-го (я был еще школьником) США ввязались в войну с Вьетнамом. В том же году в Пекине была проведена вражеская провокация против СССР – захват советского посольства.
В том же 1967 году случилось и нечто приятное для разрядки напряженности. Например, США, Великобритания и СССР договорились о запрете любых военных действий и ядерных испытаний в космосе. Зато Франция разрешила у себя свободный рынок золота, а китайские военные ввели в Пекине военное положение! И то, и другое сильно напрягало мир, ожидавший, чем же это закончится.
Кажется, в марте американцы провели бомбардировку даже не Северного Вьетнама, это было бы логично, они с ним воевали, но их целью зачем-то стал верный американцам союзник (Штатами и порожденный), Южный Вьетнам! Какой в том был смысл, я тогда не понял. Чтобы были послушнее? Очень странный союз! Обычно союзникам помогают, но США решили, что с союзниками в равной степени можно и повоевать! А ведь замечательно придумали! Оригинально! И тем самым, помогли Северному Вьетнаму, которому СССР помогал с самого начала.
В марте же, находясь на похоронах своего мужа в Дели, дочь Иосифа Виссарионовича Сталина Светлана Аллилуева, от которой отец фактически отказался еще тогда, когда она стала куролесить напропалую, попросила политического убежища в посольстве США. После этого в СССР случился, так сказать, дворцовый скандал, в результате которого вместо Владимира Семичасного Комитет государственной безопасности возглавил Юрий Андропов.
Не мог тогда я догадаться, что некоторые политические круги в СССР могли специально использовать Аллилуеву для того, чтобы произвести эту рокировку в пользу Андропова. А он потом, опираясь на власть всесильного комитета государственной безопасности, пятнадцать лет разваливал СССР изнутри. Правда, и до того он сделал немало для развала, возглавляя партийное содружество социалистических стран на подобающей этому должности в международном аппарате ЦК КПСС.
О том, что Юрия Андропова с давних пор двигал наверх незаметный, но очень влиятельный член политбюро ЦК КПСС Куусинен, я тогда (да и мало кто вообще) знал. Куусинен и сегодня для подавляющего большинства населения нашей страны – фигура неизвестная и неинтересная. А напрасно. Именно этот человек, насколько я смог это выяснить, стал главным мозгом, постоянно работавшим на уничтожение СССР. Именно он, единственный иностранец в Политбюро ЦК КПСС, никогда в глаза никому не лезший, готовил внутренние диверсионные кадры для уничтожения СССР. И эти кадры занимали очень высокие посты.
Тогда же, в 1967 году, Верховное командование НАТО (фактически – командование армии США) было изгнано из Парижа и перебралось в Бельгию. Французы под управлением своего президента де Голля совершили этот демарш только затем, чтобы Советский Союз перестал рассматривать Париж в качестве вполне обоснованной основной ядерной цели в случае начала войны. Парижу пообещали и, скорее всего, сдержали слово, перенацелив ракеты на Брюссель – штаб-квартиру Евросоюза и новый офис НАТО.
Потом возник острый военный конфликт между Сирией и Израилем. Чуть позже – начались боевые действия между Грецией и Турцией. А Международный трибунал всё-таки признал США виновными в агрессии против Вьетнама! Хотя, что с того? Штатам от этого, как говорят, не стало ни холодно, ни жарко!
В июне того же 67-го года началась общеизвестная «шестидневная война» Израиля с рядом арабских государств. Это сильно задело СССР, поскольку он занимался усилением обороны арабов, поставляя им военную технику, вооружения и инструкторов. Правда, оборона рухнула по вине самих арабов. Ранее они, как тот теленок, который двух маток сосёт, сами затеяли сложную интригу против наших военных советников, больше внимая советникам из Великобритании, которые тоже работали на арабов. Но разве возможно в одну упряжку запрячь осла и трепетную лань?! И не важно, кто есть кто! Всё равно ничего хорошего из такой упряжки не выйдет! Кроме того, арабы активно покупали военную технику и вооружение у Великобритании, Франции, США и одновременно у СССР. Вся эта странная военная композиция, технически несовместимая, да еще под руководством английских военных советников, просто не могла оказаться боеспособной! В общем, арабские страны переиграли сами себя и были разгромлены в пух и прах, а их многочисленные вооружения сожжены израильскими воздушными ударами.
В результате тех событий и в поддержку арабских государств СССР совершил непростительную для себя внешнеполитическую ошибку (если ее умышленно не организовали наши ушлые внутренние враги в руководстве Союзом!) – он разорвал дипломатические отношения с Израилем, тем самым, лишив себя возможности как-то воздействовать на него в будущем.
Буквально следом Китай объявил об успешном испытании своей водородной бомбы! Как там Станиславский говорил о ружье, висящем на стене?
Тогда же началась гражданская война в Конго, где давно работали наши военные советники. Надо понимать, что Конго «сидит» на немыслимых богатствах, которые безбожно вывозятся из страны, в то время как население остаётся чуть ли ни самым нищим в мире. Только гражданской войны там и не хватало!
В августе, помню, в США случились широкомасштабные расовые волнения. Взбунтовались чернокожие, в отношении которых в США давно и привычно проводился откровенный геноцид. Права чернокожих были чрезвычайно ограничены. Им запрещалось заходить в некоторые учреждения, в кафе и даже в магазины («только для белых!»), нельзя сидеть в транспорте, нельзя говорить в присутствии белых… Привычными стали чудовищные расправы в городах над неграми. Только мощные волнения по всей стране повернули дело в сторону изменения в американском обществе отношения к чернокожим, чего они давно добивались многочисленными и усиливающимися протестами с погромами в «белых» районах.
Тогда же Китай схлестнулся с Индией на общей границе. Хорошо хоть не дошло до применения ядерного оружия. Оно уже было у обеих стран.
В конце года Соединенные Штаты Америки захлестнули массовые и опасные для руководства страны демонстрации против призыва на военную службу и отправки солдат на войну во Вьетнам. Протесты оказались настолько серьёзными, что США в срочном порядке отреагировали, спасая свои войска. Было решено отказаться от обязательного призыва в вооруженные силы США, начав ускоренный переход страны на свободный наём. Нищих в стране имелось с избытком, потому, как рассчитывали в руководстве США, достаточно окажется и наёмников. Так и случилось.
Впрочем, события, наиболее заинтересовавшие меня тогда, я в той или иной мере перечислил. Готов перейти к следующему году.

1968-й запомнился не столь уж многими событиями, но некоторые из них всё же оказались весьма значительными и даже опасными.
Будто специально под Новый год польские студенты организовали в Варшаве демонстрацию против политической цензуры. Занятно, на первый взгляд! Казалось бы, чего им не хватало, этим студентам, и каким боком их вообще касалась политическая цензура? Да никаким, конечно!
Потому было ясно, что массовые протестные мероприятия были подогреты извне. Они, как стало понятно позже, преследовали слом государственных преград на пути вдавливания в Польшу любой, то есть, разумеется, враждебной западной литературы.
Скоро польские власти ради своего спокойствия сдались, и вражеская пропагандистская литература хлынула в Польшу широким потоком. Через десять лет ее цветочки дали обильные червивые плоды, став спусковым механизмом для начала развала всей социалистической системы.
Летом в ГДР, дабы прекратить давно возникшее вымывание из республики сравнительно дешёвых по западным меркам немецких товаров, ввели визовый режим для западных немцев. Это привело к серьёзному недовольству своих же восточных немцев, поскольку сильно затруднились многочисленные семейные связи граждан с обеих сторон. Из-за этого возникло напряжение, как в ГДР, так и в остальном мире, с готовностью спровоцированное Западом на политическую изоляцию ГДР.
Кажется, именно в июле в Москве с огромной помпой 61 государство подписало договор о нераспространении ядерного оружия. Я и теперь отношусь к нему неопределенно. Сдаётся мне, будто многих уже состоявшихся войн удалось бы избежать, если бы страны-участницы тех войн имели своё ядерное оружие. Впрочем, в этом я полностью не уверен. При чрезмерной ретивости руководителей некоторых государств, могло получиться и наоборот, не примирение, а эскалация.
Мне навсегда запомнилось утро 21 августа 68-го года. Будучи в Одессе в первом своем курсантском отпуске, я как раз выдвигался на свой любимый пляж «Отрада», но прослушав «последние известия» по радио, узнал о вводе прошедшей ночью на территорию Чехословакии войск дружественного Варшавского договора, и опешил. Там оказались войска Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши и, конечно, Советского Союза. Перед ними, как сообщили по радио, ставилась задача защитить социализм в ЧССР, предотвратить утрату Коммунистической партией Чехословакии (КПЧ) властных полномочий в пользу противников КПЧ, а также не допустить выхода страны из социалистического содружества и из Организации Варшавского Договора, к чему активно призывали антикоммунистические силы.
Мне стало ясно, что мир зашатался! Уж не началась бы прямо сейчас большая война! Если открыто заявлено на весь мир, что войска Варшавского договора получили задачу защитить социализм в ЧССР, то ситуация более чем опасная не только для ЧССР.

По моим представлениям ситуация накалилась столь серьёзно, что я отставил мысли о пляже, полагая будто уже сегодня могут объявить и всеобщую мобилизацию. А как иначе? Ведь войска НАТО тоже могут резко отреагировать, посчитав сию «дружественную акцию» вооруженным вторжением в пределы суверенного европейского государства, расположенного к НАТО впритык!
Разве Вторая мировая война начиналась не с Чехословакии? Не с ее тихого предательства в пользу гитлеровской Германии, так называемым Мюнхенским соглашением жаждущих крови двух лицемеров – Великобритании и Франции?
Обычно считают, будто война началась с захвата Германией Польши, но разве Чехословакию чуть ранее не захватили военным путём? Разве в неё не ввели немецкие войска? Разница была лишь в том, что этот ввод войск был одобрен Францией и Великобританией, а армии Чехословакии было приказано всё стерпеть, дабы «не множить потери»!
Однако я хорошо помню, как весь день прождал объявления мобилизации, но у меня складывалось такое впечатление, будто в Советском Союзе никто вообще не обратил внимания на то, что мир оказался на грани ядерной войны.
И, как выяснилось позже, правильно сделали, что не заметили, поскольку жизнь и далее покатилась в прежнем режиме, благо и руководство НАТО голову не потеряло. Не только оно, но и над ним, видимо, вполне сознавали огромную опасность столь острого противостояния НАТО и уже развёрнутых в Чехословакии многонациональных сил Варшавского договора. В случае чего, эти войска могли в кратчайшие сроки оккупировать всю Европу, принудительно сделав ее коммунистической. Тогда многочисленные военные базы США и НАТО пришлось бы передислоцировать на менее выгодные в стратегическом отношении позиции. А это укрепило бы оборону СССР, затруднив наступление на него в случае начала войны.

Но тех событий для расшатывания мира, видимо, оказалось мало, потому в конце августа показала себя уже Франция. Она по всем каналам связи официально заявила об успешном испытании своей водородной бомбы в южной части Тихого океана. То есть стала пятой ядерной державой, несмотря на недавнее подписание договора о нераспространении ядерного оружия.
Получилось весьма странная коллизия. Хотя Франция и не нарушила договор, так как у других стран ядерное оружие она не покупала, но сама-то его сделала! Сделала! Разве по договору это допустимо? Если допустимо, то зачем подписывать столь лукавые договоры? Распространения вроде бы не произошло. Это так! Тем не менее, ядерное оружие появилось еще в одной стране! А потом, вполне возможно, в другой стране, и в третьей.
Разве договор не преследовал пресечение такой возможности? Или это не считается распространением? Или не только Франция, но любая страна, не нарушая договора, может вполне самостоятельно клепать своё термоядерное оружие (разумеется, с помощью тех стран, которые уже научились его создавать)?
Чудеса! Как в аналогичных случаях говаривал мой хороший приятель: «То ли я дурак, то ли здесь порядки такие!»

Ну, а дальше, я хорошо это помню, в мире стало еще жарче. СССР вдруг потребовал от Западной Германии в резких тонах прекратить вмешательство в дела восточноевропейских стран.
Разумеется, то требование более всего касалось вмешательства в чехословацкие события. В противном случае СССР обещал вторжение уже в Западную Германию!
Это было более чем решительное заявление! Мне показалось, чрезмерно решительное! Не дай-то бог, придётся выполнять свою угрозу, применяя вооружённые силы! А если после столь жёсткого заявления, разумеется, проигнорированного, ничего не сделать, то, как СССР сможет сохранить собственное лицо?
В ответ на это США, Великобритания и Франция предостерегли Советский Союз от столь опасного шага но, как мне казалось, и, слава богу, всё же прекратили и подстрекать, и всячески поддерживать реакционные силы в ЧССР. Потому события в ЧССР стали постепенно затухать, а Советскому Союзу не пришлось выполнять свою угрозу.
Выходит, угроза сработала!

Далее из событий того же года припоминаю интереснейшую информацию, существо которой я так и не понял. Она заключалась в следующем. Правительство Западной Германии вдруг начало проверку благонадежности своих же государственных служащих.
Оказалось, что несколько высших чинов службы безопасности и военного ведомства Западной Германии, имевших доступ к секретной информации, покончили жизнь самоубийством. Уж не знаю, то ли немецкое правительство подозревало насильственные действия над ними, то ли само не могло разобраться в истинных причинах сей странной эпидемии? К сожалению, и я не знаю, чем та проверка благонадёжности завершилась. Но очень интересно бы раскопать!

И ещё! То, что мне никогда не забыть!
Тогда ещё продолжалась война США во Вьетнаме. 16 марта 1968 года американские морские пехотинцы из роты «Чарли» 1-го батальона 20-го пехотного полка армии США высадились из вертолётов во вьетнамской деревне Сонгми. И, словно бы в ходе боевых действий (с невооруженными мирными жителями!), принялись убивать крестьян, работавших на рисовых полях.
Однако во время беспорядочной стрельбы американские вояки случайно убили своего же пехотинца, и тогда лейтенант Уильям Келли в отместку приказал уничтожить всю деревню. Солдаты насиловали женщин и детей, убивали грудных младенцев и стариков. Всего было убито 504 мирных жителя, из них 210 детей.
Но когда-то нашёлся-таки один-единственный порядочный человек и в США. Им оказался Рональд Райденаур, всего-то услышавший об этом преступлении во время своей службы во Вьетнаме. Но когда он демобилизовался, то о злодеянии американских военнослужащих заявил президенту Никсону, заявил в Пентагон, заявил в Госдепартамент и многим конгрессменам.
Однако его письма, взывавшие к человечности, не вызвали никакой реакции среди американцев. Странно, казалось бы, но факт! И всё же те письма привлекли внимание конгрессмена Морриса Оделла. Его абсолютно непримиримое возмущение этими фактами привело к началу официально возбужденного расследования.
Чудовищные преступления американских варваров были доказаны специальной комиссией. О них узнал весь мир! Люди планеты содрогнулись, увидев подлинное лицо американского завоевателя, «несущего повсюду демократию и свободу».
И что же? Несмотря на доказательства комиссии и мировую огласку, выводы комиссии в Вашингтоне не признали убедительными. В ходе последовавшего уголовного следствия количество обвиняемых, представших перед военным трибуналом, сократилось до шести. Но и они были оправданы, за исключением лейтенанта Уильяма Келли, который и отдал преступный приказ убивать всех подряд и всё жечь.
Для демонстрации «торжества американской справедливости» лейтенанта всё же осудили, приговорив к пожизненной каторге. Однако спустя несколько дней по особому распоряжению президента США Ричарда Никсона он был переведён из тюрьмы под домашний арест. Ну, а в 1974 году стало известно, что президент США того зверя вообще помиловал. Келли был освобождён.
Вот какую свободу и демократию всегда и всюду несут миру США – главный агрессор на планете!

Я потом часто возвращался к тому зверству в своих мыслях. Всё пытался понять, откуда же истоки нечеловеческого поведения американских вояк? Они ведь тоже набраны в армию из среды, надо полагать, нормальных и не агрессивных людей. Тех людей, которые выросли в любви и ласке, живут своей работой, интересами семьи, заботами и вечными материальными проблемами. Но как они могли?
Оказалось, что всё вполне обосновано! Всё произошедшее произошло вполне закономерно! Дело в том, что у нас мало кто знает, что в американских вооруженных силах рядовому составу платят удивительно мало. За месяц не получается даже одной тысячи долларов! У них это – полная нищета. А главным стимулом, чтобы всё-таки шли добровольно служить в армию, сделали возможность для полунищих американцев получить за счет государства высшее образование после завершения военной службы. Но с условием, что за это время к ним не было ни одного нарекания, не говоря уже об отказе выполнить приказ, то есть убивать, грабить или жечь!
Потому нищие американцы, попадая в вооруженные силы, готовы на всё! Они готовы стерпеть любые издевательства над собой! Готовы совершать любые преступления, если прикажут! Готовы превращаться в извергов! И с большинством это реально происходит! И только затем, чтобы после службы получить высшее образование и подняться, как это им представляется, на более высокий общественный уровень.
И они действительно не понимают, что это тоже обман. Кто же им, безродным плебеям, позволит когда-нибудь подняться? Смешно даже! Они-то могут надеяться на что угодно, тем более, помня, что им обещали, но кто им, плебеям, разрешит перемешиваться с элитой?! Есть масса всяких законодательных условий, выполнить которые они никогда не смогут! Они всё равно останутся на дне или почти на дне, но единственную свою душу дьяволу продадут, убивая людей где-то в Корее, Лаосе, Вьетнаме, Конго, Алжире, где угодно! Где прикажут!
Может, эти зверства проявляются только как национальные особенности американцев? Может, так? Может, это их естественные или привитые особенности? Условные или безусловные?
Не похоже, что в этом вопросе доминирует национальность! Ведь в годы войны очень сходно вели себя и другие национальности, в первую очередь, германцы. Причём и литовцы, и латыши, и эстонцы, которые свою государственность-то получили лишь благодаря СССР, люто ненавидели и зверски уничтожали именно советских людей, которым они всем и обязаны. Прямо-таки, истребляли всех подряд! Безжалостно! С удовольствием! Откуда это у них, якобы цивилизованных, какими они себя и теперь считают? Может, это их цивилизация такая – звериная?
А разве другие народы в некоторых условиях не свирепствовали так же? Например, русские в пору гражданской войны. Что они творили с такими же русскими, со своими же соотечественниками. Особенно отличились казаки, ныне прямо-таки прославляемые. За что, кстати, прославляемые? Никто ответить не может. Неужели за свою справедливость ко всем? Да, бог с вами! Никогда так больше не говорите!
Можно припомнить, как в Америке зверствовали голландцы, португальцы, французы, испанцы! Всякие конкистадоры или как их тогда называли? Они вообще, по некоторым оценкам, уничтожили сто десять миллионов туземцев, проживавших в Северной Америке. Этим же теперь занимаются и некогда уничтожаемые американцы. Только они убивают уже во Вьетнаме, в Сирии, в Ливии, в Ливане и где им стало угодно.
Откуда это в людях? Ведь внешне они вполне нормальны. Почему же они убивают себе подобных? Или у них мозги отшибло? Забыли своё детство, забыли свою мать?
Понятно, что в некотором количестве выродки среди людей появлялись всегда и будут появляться впредь! Но они – лишь печальное отклонение природы от нормы. Не уследила природа за тем, кого сотворила! Но как объяснить, что выродками иногда становятся целые народы…
Что об этом говорят наши ученые знаменитости?
Ну, да! Они нам скажут! Они либо осознанно поддакивают тому, что говорят их хозяева, то есть откровенно лгут, либо и сами ничего в происходящем не понимают.
Возьмите, к примеру, «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого! Разве он понимал причины возникновения войн? Если судить по тому, что им написано, однозначно не понимал, раз уж поводы выдавал за причины! Такого бреда намесил, что стыдно за него.
И ведь прошло немало лет с тех пор, когда люди впервые задались вопросом о причинах и целях войн! Значит, стали лучше в этом разбираться! Потому мог же Лев Николаевич почитать хотя бы Клаузевица, своего современника. Он в этом вопросе в самый корень смотрел! Война, говорил он, есть продолжение довоенной политики, но иными, уже насильственными средствами.
Замечательно ведь! И разобрался в сути войны, и сформулировал! Почти как Ленин! Но Клаузевиц подразумевал политику именно государств! А у государств, если кто-то до сих пор не догадался, никакой морали нет! Нет! Никогда не было и никогда не будет! Вернее, если судить по действиям государств, какая-то мораль у них всё же имеется, но самая что ни есть отвратительная! Любому государству хорошо лишь то, что на пользу ему самому, даже если другие государства при этом вообще погибают!
С такими принципами во внешней политике любому государству и до фашизма не далеко! Потому он постоянно и возрождается где-то рядом с нами! Но люди – это всё-таки не государства! У них давно выработана так называемая общечеловеческая мораль. И очень хорошо, если в ее основе заложена справедливость! Мораль вполне определенно указывает каждому человеку, что такое хорошо, и что такое плохо! Но ведь нельзя забывать, что не все люди живут по правилам самой человечной морали. Не все ее почитают.
И что же превращает людей в зверей? Почему некоторые индивидуумы пренебрегают той моралью, по которой живёт всё общество? В чём причины? Дурное воспитание? Врожденные инстинкты хищников? Или безнаказанность?

Я ведь тоже, как-никак, военный! – думал я, когда был курсантом военного училища. – Я тоже призван служить в вооруженных силах. Значит, придётся и мне когда-то убивать, если начнётся война! Но я готов убивать не всех, а только заклятых врагов, покусившихся на существование моего народа! И только для того, чтобы они не убили всех нас, русских! Я в любом случае не стану убивать беззащитных людей, невраждебных, безвредных! Тем более, детей! Не стану, однозначно! Ни за что не стану!
А если прикажут?
Да! Если прикажут? Тогда как ты запоёшь? Если найдётся такой же Уильям Келли? Ведь приказ командира – закон для подчиненного! Невыполнение приказа грозит трибуналом и расстрелом уже тебе самому!
Всё-таки мне очень интересно, стал бы я выполнять преступный приказ? Или не стал? Я ведь пока сам себя настолько глубоко не знаю!
То, что любое убийство абсолютно против моего существа, это мне ясно заранее! Это и обсуждению не подлежит! Оно совершенно недопустимо для меня. Ну, а если над самим занесён меч? Как поступил бы я?
Нам же никогда не объясняли, что некоторые приказы вполне могут оказаться преступными и их выполнять нельзя! Нам об этом не говорили! Нас этому не учили! Чтобы не думали! Чтобы не сомневались! Чтобы всё выполняли без раздумий!
А сам бы я смог разобраться?
А сам я смог бы разобраться? Конечно, смог бы! И не стал бы стрелять! Ни за что! Уверен!
А если самого под расстрел бы подвели? Если бы вопрос так поставили, что либо ты, либо тебя? Тогда как бы ты запел?
Нет! Не стал бы, если в ребёнка! Что же я, спятил?
А в беззащитную женщину? В мать?
Нет, конечно! Уж лучше стреляйте в меня! Ни за что не заставите! Тогда ведь кто-то и в моих родных выстрелит, как сделал я? Нет уж!
А если в пленного врага? Выстрелил бы?
Нет, конечно! В пленного тоже нельзя! Он беззащитен как ребёнок!
Всё так! Но лишь пока всё действительно так! А если пленного освободить, если он сбежит, то опять же станет в тебя стрелять! Так, может, лучше его сразу обезвредить?
Нет! Всё же – нет! Нельзя же пленного! Нельзя.
А почему, собственно говоря, нельзя? Только потому, что в тебя этот запрет когда-то вдолбили? Тебя этому с детства научили! Только потому и нельзя? Лежачего не бить, да? А он встанет и тебя убьет! Это тебе понравится, чистюля? Так кто же прав?
Ну, не знаю я! Нельзя, и всё! Может, потому что учили… Такая у нас установка была. Гуманистическая! И ведь правильная установка! Мораль человеческая! Высокая мораль! Я ее с детства впитал и ни за что не смогу в пленного! Пусть он и враг, нас немерено убивавший! Всё равно не смогу переступить!
А они-то смогли почему-то? Почему они смогли? Другая мораль? Иные цели? Иные принципы?
Не знаю, почему они смогли. Вседозволенность? Безнаказанность, безответственность, гарантированная на самом верху? Они же не только в детишек стреляли, они ножами резали всех на куски, изверги! Вот кого надо расстреливать с самого детства! И мне их не жалко!
А разве они и в детстве такими же были?
А если были, тогда в чём мотивы их бесчеловечности? Почему в детстве они извергами стали? Это же от воспитания!
Круг для меня замкнулся. Может, дело в обработке сознания определенной воспитательной средой? Или в идеологии? Или в подавлении собственной личности и вдавливании в сознание чего-то иного? Тогда выходит, что и совесть подавляется? Так, что ли?
Что, скажите мне, наконец, люди мудрые? Что делает людей даже не зверьми, а подлинными чудовищами? И можно ли таким сделать кого угодно? Меня, например? И как?
Впрочем, меня – нельзя! Знаю заранее, что не получится! Стало быть, и других получится не всех! Но тогда почему люди делятся на тех, кого можно превратить в зверя, и на тех, из кого зверь не выйдет? Кто их так четко делит? Кто создаёт чудовища, когда их создаёт и зачем?

Такие нелепые вопросы меня волновали в моей курсантской молодости. Но за всю службу мне так и не пришлось кого-то убивать. Повезло – легче спится! Но если бы пришлось, то, как говорится, смотри пункт первый!
Хотя в последнее время я почему-то всё чаще стал сомневаться в жизнеспособности чисто гуманистической идеологии. Сгубили ведь мою страну именно с нею, с нашей добротой и безответностью! Сгубили оттого, что всех врагов своих моя страна чересчур уж жалела! Разрешала им говорить и поступать против себя. Всё им обычно, поговорив по душам, прощала! Всё надеялась, что поймут, что одумаются, что оценят человеческое к себе отношение!
А они всегда поступали, и всегда будут поступать на разрушение! Всё безжалостнее сталкивали они огромный красивый народ в небытие! И, наконец, он туда свалился! И завяз где-то на дне! Пройдёт еще лет десять, и скажут, не искажая истину, исчез, не оставив следа!
Вон, в США даже со своими гражданами не миндальничают! Миру постоянно рассказывают про какую-то свободу, а в действительности все у них под прицелом, даже свои граждане в каком-то терроризме подозреваются! Ни сядь, ни повернись – сразу полицейские стреляют! Особенно в черных. Даже слово сказать не дадут, не говоря о простой человеческой свободе! Скажи, например, там слово капитализм! Или негр! Так сразу и загремишь в тюрьму! Чудеса это, если по-нашему! Но такая у них свобода! Такая у них иллюзорная демократия! Они и нам её навязали!

Год 1969 тоже оказался полон тревожных событий.
Главное из них, как мне тогда казалось, случилось 1 марта. В тот весенний день давние трения на границе между СССР и Китаем (многочисленные конфликты начались как протест Китая на убийство Сталина, а потом провозглашение его мнимого культа) перешли в вооруженный пограничный конфликт. Случилось это на реке Уссури в районе острова Даманский.
Погибло более пятидесяти советских пограничников, удерживавших свою территорию. Спустя неделю советские войска перешли советско-китайскую границу в Синьцзяне, и конфликт был решен, как советскому народу сообщили, силовыми методами.
Но позже выяснилось, что нам ещё многие годы лгали, будто поставили китайцев на место. Лгали! Всё было иначе. Но и это – еще не вся правда! Потому что не столь уж давно территорию острова Даманский, пропитанную кровью советских героев-пограничников, вообще отдали Китаю. Просто так отдали! Для задабривания! А Китай рассматривает это как свою победу над СССР.
Словом, всюду измена! Всюду предательство, замазываемое толстым слоем лжи, вдавливаемой в мозги населения!

В тот же год бравый ливийский полковник Муамар Каддафи сверг короля Ливии Идриса, и его родина сразу выдвинула требование немедленного закрытия всех британских военных баз на своей территории.
Великобритании это явно не пришлось по нраву. Это – раз! И она такого демарша никогда и никому не прощает! Это – два!

В США в это же время миллионы американцев участвовали в антиправительственных демонстрациях против Вьетнамской войны.

В ноябре после длительных массовых протестов коренного японского населения Соединенные Штаты Америки заявили о своей готовности вернуть Японии давно милитаризованный остров Окинава и удалить с его территории своё ядерное оружие. Мы тогда радовались, рассматривая сей факт, как благоприятные для СССР изменения настроений в Японии. Позже мне стало ясно, что я был в плену розовых иллюзий.

В январе 1970 года лидер Китая Mao Цзэдун обвинил руководство СССР в «закоренелом неоколониализме» и установлении в стране «фашистского диктаторского режима».
Лихо сказано! Потому отношения с Китаем, который стал самостоятельным государством только усилиями СССР (1 октября 1949 года), портились всё более. Однако начальной причиной этому стало предательство советским руководством памяти Сталина, более чем уважаемого не только самим Мао, но и всем китайским народом. А уже потом в Китае стали развиваться собственные странности, связанные с реальным культом личности Mao Цзэдуна и его, кажется, помешательством. Культурная революция! Дацзыбао! Хунвейбины, громившие всё подряд, особенно все культурные достижения своего народа, его интеллигенцию, наиболее образованных людей, ученых!

В феврале аквалангисты ВМС Египта потопили израильский транспортный корабль. В ответ израильская авиация уничтожила в Суэцком заливе несколько египетских минных тральщиков.

Летом в ленинградском аэропорту двенадцать советских граждан (преимущественно евреи) под видом свадьбы попытались захватить пассажирский авиалайнер с целью перелёта всем составом в Норвегию. Не получилось – попытку пресекли.

В сентябре палестинские террористы захватили четыре пассажирских авиалайнера – один в Каирском аэропорту (Египет), два в аэропорту Доусонзфилд (Иордания) и один в аэропорту Хитроу (Лондон).
В том же месяце и опять же палестинские террористы захватили пассажирский авиалайнер английской компании. Через десять дней они взорвали три самолета, захваченных ранее в аэропорту Иордании. Оставшиеся в живых заложники были освобождены после того, как Великобритания, Западная Германия и Швейцария выпустили на свободу всех арестованных палестинских террористов. Они своего добились! Они победили!

В 1971 году почти все самые важные мировые новости происходили при участии США.
Во-первых, 20 февраля в США произошёл серьёзный сбой в системе оповещения об угрозе ядерного нападения. Возникло ошибочное сообщение о пуске советских ракет в сторону США, что должно было вызвать мировую ядерную войну. Инцидент сумели урегулировать только за счёт наличия прямой связи между СССР и США и трезвого мышления военных представителей и политиков с обеих сторон.
Во-вторых, Президент США Никсон объявил о том, что в следующем году собирается посетить КНР. Весьма опасное для СССР сближение ранее враждовавших между собой государств тогда только начиналось. Перетекание Китая на сторону США означало значительное ослабление социалистического лагеря и одновременное усиление стран агрессивного капиталистического мира.
В-третьих, президент США Никсон опять опасно встряхнул весь мир! Он отдал распоряжение прекратить обмен долларов на золото, заморозить на 90 дней цены и поднять на 10 % пошлины на ввоз импортной продукции и сырья в США. С той поры доллар превратился в обычную бумажку, не связанную обязательствами с золотом, хотя население мира этого так и не поняло. Оно и сегодня отдаёт свой труд и материальные ценности за фантики, никакими ценностями не обеспеченные! Доллары живут до тех пор, пока все страны играют в игру, в которой ценности не настоящие, а бумажные. Правда, США поддерживают верховенство своего доллара тем, что давят на весь мир, обязывая его покупать и продавать нефть только за доллары. Нефть нужна всем, потому приходится иметь и доллары. Вот американские фантики в ходу и остаются!
В-четвёртых, в Вашингтоне после 200-тысячной демонстрации противников войны во Вьетнаме арестовали 12 тысяч участников шествия! Движение в Америке против войны во Вьетнаме набирало всё большую силу – не ради спасения несчастных вьетнамцев, а ради спасения самих американцев, не желавших погибать где-то в Юго-Восточной Азии.
Скоро внутренние протесты подвигнут Штаты при посредничестве СССР прекратить девятилетнюю войну, в которой увязли США без надежды победить туземцев. Мир с Вьетнамом будет заключен на нейтральной территории, в Париже. Советский Союз зачем-то помог Штатам не потерять лицо.
И я тогда не мог понять (и никто не мог мне объяснить), зачем нам это надо? Зачем нам сохранять лицо Соединенных Штатов Америки, которое слишком часто напоминает оскал подлого и активного хищника? Зачем СССР протянул руку помощи своему злейшему врагу, не скрывающему свои планы непременного уничтожения СССР, но вдруг попавшему в тяжелое положение из-за своей жадности и глупости?
Мне уже тогда казалось, будто за этой помощью скрывается какая-то невидимая нам зависимость СССР от США. И зависимость была весьма унизительной – будто бы США велели, а СССР тут же повиновался и помог им «с честью» выйти из ими же затеянной войны с крайне слабым Вьетнамом! Разве не так?

В сентябре Великобритания выдворила из страны 105 советских представителей МИД, заподозренных в шпионаже. В ответ советские власти арестовали и выслали из СССР в общей сложности всего 18 граждан Великобритании. И только?
Мне казалось это странным и возмутительным! Откуда такая беззубость советской политики? Им ведь дай палец, так они и руку откусят! Почему всего 18? Да и то, скорее всего, это коснулось не английских дипломатов, а лишь технического персонала посольства. Вроде бы размахнулся Советский Союз, чтобы рубануть, как следует, да только слегка лизнул!
Почему так? Опять унижение! Опять заигрывание с Западом? Зачем?
Складывается впечатление, будто боялись новых ответных мер, которые со стороны Лондона могли стать ещё более масштабными и чувствительными. Неужели СССР был столь слабым? Или уже тогда у нас всюду засели английские эмиссары, тайно работающие против СССР, работающие на любимый ими Запад? Я терялся в догадках.

В мае 1972 года Президент США Никсон сначала отдал распоряжение о блокаде и минировании северовьетнамских портов, в которых разгружались преимущественно советские торговые суда, а после такой пакости он, как говорится, не постеснялся посетить с официальным визитом Москву, чтобы подписать Договор об ограничении систем противоракетной обороны.
По тому договору в СССР защите от ракетно-ядерного удара подлежала лишь Москва!
Вот-те раз! Разве данное решение не говорит о многом, что касается и самого руководства СССР? Видимо, всякие брежневы и иже с ними не считали своей страной то, что находится за МКАД. Но советским людям столь удивительное решение не соизволили даже объяснить! Да и какая логика, выгодная нашей стране, могла быть сокрыта от народа в защите Москвы? Насколько это рационально? Насколько это разумно? На ум приходит лишь одно объяснение: «Им своя задница дороже всей страны!» Но и в этом просматривается их глупость, ведь эти задницы и без того были троекратно защищены всякими подземными убежищами!
Скажу прямо! Очень милым оказалось такое решение со стороны Правительства СССР, якобы работавшего в интересах всего советского народа! По крайней мере, оно нам именно работу в интересах всего народа лукаво и обещало! А мы, кто пытался думать своей головой, вдруг заподозрили нечто неладное. Опять ошиблись?

В июле Президент Египта Садат, отвернувшийся от СССР в сторону США, выслал из страны 20 тысяч советских советников после того, как СССР отказался поставлять Египту затребованное им вооружение.
И правильно, что СССР отказался! Сколько же Садату можно прощать его лицемерие и игру на две стороны?! Он еще и давил на СССР, засранец!

В августе Коммунистическая партия Китая обвинила СССР, ни больше, ни меньше, в организации заговора с целью убийства Мао Цзэдуна, а США усилили бомбардировки Северного Вьетнама параллельно с выводом американских войск с территории Южного Вьетнама.

В сентябре Япония и КНР согласились на прекращение состояния взаимной войны, в котором они пребывали с 1937 года.

В октябре СССР и США подписали заключительный документ по ограничению стратегических вооружений (ОСВ). Он предусматривал ограничение числа ракет наземного базирования и ракет, установленных на подводных лодках. Причём руководство Советского Союза этим фактом почему-то весьма гордилось, хотя сокращение проводилось со значительным ущемлением именно советских интересов. Что это было? Начавшаяся игра в поддавки продажных советских дипломатов и управленцев более высокого уровня?
Всё! Я выдохся, но ведь, как оказалось, главное до сих пор помню. Теперь-то это подтвердилось! Не склероз!

Во время своей учёбы мы продолжали изучать несколько устаревшие оперативно-тактические ракеты 8К14 Сергея Королёва, ещё состоявшие на вооружении, а вместе с ними изучали уже более современные двухступенчатые твердотопливные красавицы «Темп-С», разработанные Александром Надирадзе в Московском институте теплотехники и имевшие втрое большую дальность.
Да и вообще, ракетный комплекс 9К76 «Темп-С» во многом оказался подлинным чудом для ракетчиков Сухопутных войск, потому-то в эпоху горбачёвского разгула он и попал среди первых под американские гильотины, специально присланные для этого в нашу страну!
Именно так! Американцы охотно помогали Советскому Союзу уничтожать всё лучшее в его Вооруженных Силах! В общем, началась эпоха уничтожения не только ВС, но и самого СССР, условно названная перестройкой. А Горбачёв, особо опасный государственный преступник, до сих пор прячется где-то в Германии безнаказанный.
Почему так? Неужели даже на восстановление элементарной справедливости наш народ уже не способен? Или дело не в народе – просто его руководство считает Горбачева значительной политической фигурой, достойной почитания. Как и Ельцина, между прочим! Слышал я подобное с высоких трибун…
89
И ещё кое-что мне вспомнилось, очень важное для понимания той далекой ситуации.
К тому времени военное противоборство блока НАТО и стран-участниц Варшавского договора достигло большого напряжения. США постоянно стремились заполучить такое превосходство над СССР, которое обеспечило бы его поражение, но предотвратило неприемлемый для США ответный массированный удар. Потому-то для СССР наличие самого современного оружия и мощных вооруженных сил оставалось обязательным условием и собственной безопасности, и сохранения мира на планете.
Этими-то вопросами в СССР и занимались в полную силу! А наши военные теоретики тогда, видимо, ещё не догадывались, что очень скоро в ход будет пущено оружие иного типа. Более предпочтительной станет война не извне, а изнутри. Если раньше на страну противника просто нападали и вторгались на ее территорию, меняя политический режим и грабя, то теперь в стране противника предполагалась предельная активизация пятой колонны и, главное, насаждение в ней недовольства собственного населения внутренней политикой. Такая страна рано или поздно либо значительно ослабевает, либо вообще потеряет способность защищаться. Тогда с ней можно будет поступать без церемоний.

К тому времени в ракетные войска Советской Армии поступили самые различные по мощности, габаритам и массе ядерные боевые части. Они предназначались не только для дальнобойных стратегических ракет, но и для оперативно-тактических, стреляющих всего на несколько сотен км, и даже для небольших тактических ракет, дальность пуска которых едва дотягивает до ста км. Позже даже крупнокалиберная артиллерия получила свои ядерные боеприпасы.
Те специальные, как говорят специалисты, ядерные боевые части, которые всем журналистам нравится называть боеголовками, разрабатывали в советской «синагоге». Этим словом русские по национальности ядерщики в шутку прозвали фирму Арзамас-16, затерявшуюся в Горьковской области.
В «синагоге» будто специально руководителями всех советских ядерных проектов оказались евреи: Юлий Харитон, Яков Зельдович, Игорь Тамм и Андрей Сахаров. В общем-то, никто не сомневался, что они являлись в своём деле отличными специалистами, и всё же получалось как-то странно – почему среди них совсем не было русских?
Что это? Рука руку моет? Или все русские ядерщики были слабаками? А можно ли евреям в такой степени доверять столь важное дело, как оборона советской страны? У них ведь две родины, не как у русских, и еще надо выяснить (а как?) на какую они работают более эффективно? И это вовсе не мой бред. Тот же Сахаров предал страну, а раньше-то ему верили безоговорочно!

К тому времени Александр Надирадзе уже работал над уникальным самоходным стратегическим ракетным комплексом «Пионер». То было настоящее чудо, которое непредсказуемо для противника перемещалось по автомобильным дорогам, из-за чего американцам было крайне сложно его засечь с помощью каких угодно разведывательных средств, следовательно, и уничтожить в первом ядерном ударе. «Пионер» в любом случае сделал бы всё, что от него требовалось! Штаты это совершенно не устраивало, поскольку сильно пугало не только американское население, итак запугиваемое мнимой советской угрозой, но заставляло вибрировать и само руководство страны.
США попытались повторить советскую разработку в своём проекте МХ, о котором по привычке всё рекламировать раструбили на весь мир, как о невиданном ранее уровне технического совершенства, но так и не смогли его завершить! А у Надирадзе в замыслах и чертежах уже вырисовывался более совершенный ракетный комплекс «Тополь», тоже мобильный, но со значительно большей дальностью стрельбы, достаточной для прострела всей территории США даже из советской глубинки.
Ну, что Штаты могли с этим поделать? Разве что своих помощников из числа советской пятой колонны подключить? Предателей у нас было предостаточно на всех уровнях общества – это трудно отрицать. Впрочем, не иначе было и в США, но у них в пользу СССР работали люди, как правило, по идейным соображениям, верившие в советский народ и стремящиеся оказать ему помощь. В Советском же Союзе предавали, большей частью, из-за денег. Предавали в надежде, что накопят здесь своей изменой, а потом переберутся на Запад, который считали раем.

К тому времени под давлением США Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев уже санкционировал физическое устранение Королёва и Гагарина. Ведь ни один из них не потерпел бы позорного сговора Кремля и Вашингтона, если бы узнал о нём. Приказать им в данном вопросе было невозможно, потому в Кремле решили вопрос иначе.
Решили его, разумеется, самым секретным образом. Решили в духе хорошо спланированных и осуществленных убийств с таким прикрытием, что со стороны всё представлялось трагической случайностью.
Как решили, так и сотворили! Королёв неожиданно умер на хирургическом столе, а Гагарин неожиданно разбился в тренировочном полёте на учебном самолёте.
«Ну что сказать? Случается ведь и такое, как не жаль Юру!» – со слезами подумала горемычная страна, как всегда, не понимая сути происходящего и, значит, неспособная влиять на собственную жизнь. Страна, всегда принимавшая умышленные тайные действия властей за нелепую случайность.

Но преступный сговор Кремля и Штатов, как выяснилось позже, состоялся ещё раньше. Он касался сомнительной по части морали помощи Советского Союза Штатам в продвижении ими их лунной аферы. То есть в имитации американцами полёта на Луну с последующим обманом населения всей планеты, будто они на Луне всё-таки побывали!
Ничего этого в реальности, разумеется, у американцев не получилось бы, даже если бы они занимались Луной всерьёз, но ведь великий Советский Союз обещал подыграть мошенникам! А это было гарантией успеха лунной аферы в глазах всего мира.
Проигрывая космическую гонку, американцы собирались покрыть свой лунный позор хоть и мнимым, но очень громким триумфом! Для этого они купили молчание Советского Союза, подарив ему 20 млрд. долларов. Деньги, между прочим, не разворовали, как случилось бы в современной РФ, они пошли на строительство Ваза, КАМАЗа и БАМа – чрезвычайно необходимых стране объектов.
Вообще-то, столь важные стройки и пуск огромных объектов экономики могли стать действительно огромным успехом Советского Союза, которым можно было бы гордиться, но этот успех омрачался одним обстоятельством. Он был замешан на предательстве принципиальных интересов СССР и на обмане всего честного советского народа. А Королёв и Гагарин без сомнения помешали бы такому проекту. Они, конечно, известили бы весь мир об обмане! И нашли бы способ рассказать населению планеты правду о махинациях США, не считаясь даже с мнением своего начальства и высшего руководства Советского Союза, предлагавшего подыграть американцам!
Действительно, разве Королёв смирился бы с этой ложью? Он всю свою непростую жизнь мечтал о полёте к Луне, он уже почти подготовил тот полёт, а американцы хотели обмануть всех, будто это они первыми побывали на Луне, не отрывая своих задниц от Земли!
Гагарин тоже стоял бы за Королёва и стоял бы за истину, не щадя своей жизни! Его не смогли бы запугать ни исключением из партии, ни увольнением с работы, ни чем-то иным! Дело в том, что Юрий Алексеевич Гагарин как человек оказался самым настоящим, а не липовым героем. Он был человеком, вполне достойным своей славы. Героем его сделал отнюдь не его полёт в космос, не многочисленные высокие награды, не мировая известность и слава – он героем был по своей сути! И его героизм не зависел от того, знает ли об этом кто-то или не знает!
Кремлёвские негодяи знали единственный способ, как заставить таких людей, как Сергей Королёв и Юрий Гагарин смириться с обманом советского народа и всего мира! Их следовало убить!
Видя такое, и остальные советские государственные мужи и всевозможные «герои» скромно смолчали бы и подчинились сильному давлению государственной подлости и собственной корысти. Они легко изменили бы своему народу! Они изменой и не считали такие действия! «Их ведь вынудили так поступить!»
Ещё бы! Что им оставалось? Они ведь дали подписки о неразглашении этой мерзкой американо-кремлёвской лжи никогда.
Так они и поступили. Все до одного!
Те подписки для всех высокопоставленных советских подлецов и сегодня имеют, как я понимаю, прежнюю силу. Настолько могучую, что в любом советском или эрэфовском фильме, как только речь заходит о космосе, зрителя сразу предупреждают, будто «американцы, как это ни обидно, всё же выиграли лунную гонку». То есть лгут заранее! Наперед рассеивают возможные сомнения! Готовят зрителей к этой лжи, как к действительному факту. И такая ложь вдалбливается в мозги зрителя многократно, пока он, наконец, не усвоит, какие же американцы молодцы!
А ведь всё это есть подлейший обман народа! И, конечно же, предательство советского народа высшим руководством СССР!
Потом выяснилось, уже когда жаренный петух это руководство сильно клюнул, что среди членов политбюро практически не нашлось честных людей! Разве что узбек Рашидов («вечный» кандидат в члены политбюро), да эстонец Пельше не потеряли своей чести. Был ещё и Романов, но и его дискредитировали.
Все «люди искусства и науки» до сих пор вибрируют, опасаясь даже подумать о том, что давно следует сказать народу правду о тех грязных делишках верхушки СССР!
Страшна-таки, что ни говори, для подлецов вечная подписка! Ох, как страшна! Казалось бы, уже весь мир вывернулся наизнанку, значит, давно всё забыто и помнить больше некому! Казалось бы, им давно некого опасаться, у власти такие же, как они единомышленники. Ан, нет! Подлецы до сих пор боятся свои рты раскрыть! Боятся за собственные шкуры! Лгать оказалось безопаснее, нежели говорить правду!

В нашей созидающей стране то предательство оказалось многими незамеченным, но оно стало очень решительным шагом в объятия к злейшему врагу Советского Союза. Врагу не какому-то там сказочному, не вымышленному, а самому настоящему, бескомпромиссному, безжалостному, давно нацеленному на полное уничтожение социализма. Враг давно ждал, на чём же СССР поскользнётся, чтобы задушить его окончательно.
А то, что Советский Союз когда-то поскользнётся, враг знал наверняка! Знал, что СССР после Сталина возглавляли те, кто не особенно и напрягался, чтобы страна бурно развивалась, кто по своему уровню развития и образования не был достоин своих высоких должностей, кто к тому же восхищался Соединенными Штатами. Тайно от своего народа, разумеется. Но разве можно всерьёз противостоять тому, кем восхищаешься? Разве можно успешно противостоять тому, в чьём превосходстве над собой убеждён!
Вот такие люди думали за нас!

Любое предательство начинается с мелочей. Сначала Брежневу для своей коллекции очень хотелось заполучить самые большие и дорогие американские легковые автомобили. Вот вам и ключик для понимания Брежнева! Не советские у него, надо признать, были увлечения, поскольку и человеком он был, очевидно, по своей сути не советским!
Потом ему захотелось получить от США еще какую-либо цацку или хотя бы официальное одобрение его, Брежнева, «гениальной политики». Захотелось, чтобы враги наградили его хоть какой-нибудь своей медалькой. Советские-то награды уже вешать было некуда! В народе даже посмеивались, что Брежневу сделали операцию по расширению груди, поскольку все ордена и медали на ней не помещались.
У меня вызывает, по крайней мере, удивление своими интересами столь крупный партийный руководитель нашей несчастной страны! Он же вёл себя словно капризный и ни на что негодный ребёнок, который к тому же имел смутное представление о своих обязанностях! Разве ему можно было доверить хоть что-то важное, тем более страну?
А он еще и охотничком был, между прочим! Стрелял с вышки по привязанным кабанчикам. Выходит, любил над беззащитными существами издеваться! Никакой жалости не испытывал! Любил наблюдать чужие мучения и смерть! Любил хвалиться своими живодерскими достижениями! И не только не стыдился этого, но даже гордился! Выходит, и сам не понимал, что является моральным уродом?
В общем-то, мне сразу было понятно, что не всё у этого человека с головой в порядке! А ведь его личные качества в той или иной степени непременно сказывались на стране, во главе которой он как-то оказался. Мне известно как, случайно, просто стал козлом отпущения на случай неудачного смещения Хрущёва, но это уже другая тема.
Постепенно любое одобрение со стороны США стало маниакальным желанием Брежнева, а потом и его сущностью. Он, проявлял недопустимую для его должности наивность. Он уже явно не считал США злейшим врагом! «Как же можно? Ведь штаты часто балуют меня подарками, премиями, медальками! Они настоящие друзья! Я их приучил!»
«Ну, не могли же они, – убаюкивал свою совесть Брежнев, если она у него где-то пряталась, – По-прежнему стремиться уничтожить Советский Союз, если я сам с американскими президентами установил самые теплые и дружеские отношения?! Благодаря мне, США и СССР, наконец, стали настоящими друзьями! Даже в космосе я им помог! А они мне дали большой и беспроцентный кредит. Друзьям ведь надо помогать! Я им помогу, а они мне помогут в трудную минуту! Так и надо!»

С какого-то времени Брежнев вполне поверил во вражескую теорию конвергенции, умело ему подброшенную кремлёвским окружением с подачи Запада. Брежнев действительно считал, поверхностно зная даже элементарные истины марксизма, будто самые непримиримые отношения между капитализмом и социализмом могут когда-то сгладиться. Сгладится вплоть до братской взаимопомощи и дружеских объятий!
И кто только вдавливал в него такую гадость? Это же самая настоящая диверсионная операция по изменению мировоззрения того, кто стоит у руля советской страны. И кому же она удалась?
Может, то был слишком ушлый помощник генсека Бовин, представитель вполне известной национальности? Он потом еще и политическим обозревателем был одно время. С экрана телевизора вдавливал свои жидовские идейки уже всему советскому народу. И как тот народ мог этим идейкам не верить, если они исходили от официального представителя народной власти!
А возможно, что Брежнева обрабатывал представитель всё той же национальности, директор института США и Канады академик (мне кажется, липовый академик), некто Арбатов старший. Он всегда был очень убедителен! И такой важный! А потом и сынок его в этом деле преуспел, продолжая разваливать СССР через Министра иностранных дел СССР Андрея Громыко.
А, может, Михаил Суслов постарался? Ведь тот ещё троцкист! Впрочем, вряд ли – он искренне и совершенно справедливо ненавидел капитализм. Тогда, может, Анастас Микоян, который в самых верхах за рубежом чувствовал себя более уверенно, нежели в собственной стране? Разумеется, так могло быть в действительности, поскольку он же армянин, а этот народ всегда на 95% приживался где-то там, за рубежом, хотя в состав СССР по праву входила малочисленная Армянская советская социалистическая республика. В ней проживали всего 5% от всех армян, расселившихся по миру.
Или кто-то другой с Брежневым проводил диверсионную работу? Например, тот же Андропов подбрасывал вредоносные идейки «по дружбе».
Впрочем, по большому счёту, нам теперь совсем не важно, кто воздействовал на Брежнева, важен лишь конечный результат.
Результат же для страны оказался плачевным. У Брежнева в его поступках всё сильнее проявлялось перевёрнутое сознание. Тем не менее, в ходе заседаний ни один член политбюро не считал для себя возможным возражать Брежневу, какую бы чушь он не нёс.
Понятное дело, уважаемые члены политбюро, эти высокопоставленные аксакалы от КПСС, небожители, всегда поступали очень мудро! Для своей задницы, разумеется!
И действительно, зачем им подставляться? Каждый думал примерно так:
«Совсем не важно, что бубнит Брежнев. Не важно, как это отразится на стране! Важно лишь то, что другие члены политбюро не упустят случая, чтобы подчеркнуть при всех, будто они-то полностью поддерживают гениальное мнение Генерального секретаря партии, в отличие от меня! А Генсек это заметит! Генсек, когда понадобится, обязательно припомнит, кто есть кто! Он, хотя глуп и ленив, но всё же величайший интриган! Потому, рано или поздно, всё припомнит! Кто был за него, и кто был против! И, можно не сомневаться, что не поленится мне нагадить! Уж лучше я во всём буду ему поддакавать!»

Теперь, после более или менее правильной оценки давно прошедших событий, мне кажется, будто самую главную роль в сдаче страны сыграло ближайшее окружение Брежнева. То были, как выяснилось позже, сплошь карьеристы и проходимцы! Подлые приспособленцы, которые, тайно презирая советскую человеколюбивую мораль, социализм и идею коммунизма, во всём подыгрывали только тому, от кого зависело их личное благополучие. Судьба страны им была безразлична, чтобы они ни говорили вслух и, тем более, с высоких трибун.
Слишком много среди них оказалось и самых настоящих, вполне убежденных врагов советской власти! И все они не упускали своего случая, чтобы спеть Брежневу и днём, и на ночь: «Не беспокойтесь, дорогой Леонид Ильич! Мы обо всём договоримся, Леонид Ильич! Будет вам от американцев самый лучший лимузин! Мы договоримся – будет вам от них и медалька! Мы и Малую Землю для вас, любимый наш Леонид Ильич, воспоём, хотя ранее о ней ничего не знали! Вы же у нас трижды, четырежды, пятирижды Герой! И книжку о вашем великом вкладе в Победу над фашизмом и в освоение целины мы за вас напишем! И тоже воспоём! И никому и никогда не проговоримся, что вы принимали непосредственное участие в государственном военном перевороте в 1953 году. Мы на всё готовы, ради вас, дорогой Леонид Ильич! Мы вас так любим, так любим, что готовы целоваться с вами взасос, раз уж вам это нравится! Только обратите на нас своё высочайшее внимание!»
А про себя-то думали: «А что сделает с нами страна, если она о нашей деятельности узнает? Впрочем, хрен с ней! Нам и на Западе в случае чего плохо не будет! Как-нибудь пристроимся! Там наши старания по развалу СССР знают, учтут и оценят! Нам в тех краях всё зачтётся и простится! Мы ведь – элита! Мы – признанные подлецы на высоких должностях. Такие – любой власти нужны!»
Народ же по недомыслию своему продолжал верить, будто его ведут к коммунизму прежним путём, указанным ещё Лениным и Сталиным. Ведь именно так всегда провозглашалось с кремлёвских трибун, а разобраться в обмане самостоятельно народ не сумел. Так и не сообразил он, привыкший безоговорочно доверять любым начальникам, что ни словам, ни обещаниям верить не следует! Так и не понял, что надо всё и всегда держать в своих руках! Иначе эти говорливые интеллигентики обязательно чего-нибудь наворочают в своих шкурных интересах!
Разве так трудно было догадаться, приглядевшись, куда именно вели нашу страну многочисленные высокопоставленные выродки? Разве трудно было догадаться, что из их усилий получится дальше?
Конечно, кое-кто из народной среды и тогда догадывался о перспективах страны, вот только сам себе не верил, поскольку совсем уж дикой, прямо-таки невозможной мерзостью казалось столь откровенное предательство страны ее официальным руководством! Казалось немыслимым! Потому любые подозрения отбрасывались, будто совсем уж ошибочные, любые подозрения забывались.
На беду нашего народа, возможность величайшего предательства ему не показалась – оно уже тогда состоялось, но полный развал страны по западному плану только готовился!
А наш доверчивый народ даже сегодня не очень-то верит в открывшуюся ему правду, хотя всё случилось на его глазах. Так ничего и не разглядел, так ничему и не верит, мол, случайность это! Они не хотели! Не могло быть такого, чтобы специально! Так само получилось!
И уж вообще тому народу, точнее, населению, никогда не удаётся понять, что как раз в этот момент его и вовлекают в ещё большее зло. Такое зло, которое поставит точку на истории его страны. Да и как народу понять запутанное настоящее и призрачное будущее, если даже своё прошлое он узнать и осмыслить оказался не в состоянии! Да и не хочет!
К сожалению, так и есть! И не могло быть иначе, поскольку никакой народ не может обходиться без лидера, выражающего интересы этого народа. Но тот якобы лидер, который был обязан возглавить народ в трудную минуту, умышленно предал этот народ. Тот видный политический деятель давно, как выяснилось позже, служил заокеанским хозяевам, потому умышленно никого не научил, не объяснил, не повёл. Он был управляем нашими врагами, которые целенаправленно вели его и весь СССР к краху.

Конечно же, цэрэушники из США не упустили возможность шантажировать Брежнева его участием в предательстве народа и в государственном перевороте 26 июня 1953 года. И когда это сделали, то Брежнев со страха, уже без всяких подарков и медалек, стал послушным и во всём сговорчивым. Это было!
Но не надо всё в одну кучу мешать! А то ведь у кого-то уже готовы абсурдные выводы. Мол, причём тут Брежнев? Это социализм как общественно-политическая формация оказался нежизнеспособен! Он заранее был обречён! И его давно следовало менять на шило или на мыло!
Слышал я такую чушь не раз!
Только, как ее можно повторять, зная, что якобы нежизнеспособный СССР своей мощью сокрушил всю объединённую фашистскую Европу, «известную подлостью прославленных отцов»!
Ничего себе – нежизнеспособный СССР! Надо же понимать, какая то была мощь! И военная, и экономическая, и научная, и духовная! Но СССР без такого вождя как Сталин оказался чересчур доверчивым и гуманным. И никого не нашлось там, наверху, чтобы хоть как-то заменить Сталина. Был, правда, Берия. Он бы заменил! Он бы смог! Он бы вывел страну на более высокий уровень, но его же не зря убили.

Нет! Народ нисколько не ошибался, когда в течение многих лет доверял руководство страной Сталину. И тогда и сам стал великим! А ошибся советский народ, когда посчитал, будто те, кто многие годы тёрлись рядом со Сталиным, тоже были убеждёнными коммунистами, которые обязательно поведут страну сталинским путём. Не распознал народ их как предателей, вот и поплатился!
Мне могут подсказать, будто предателей из своего окружения не распознал и сам Сталин. И они будут правы! Перерожденцев в руководстве страны оказалось слишком много, даже большинство, но и распознать их было очень трудно. Они же очень опытные враги! Они старались действовать чисто, старались не оставлять следов. Для них это являлось вопросом собственного выживания в советской враждебной им среде!
Возьмите для примера Ворошилова! Давний соратник Сталина! Он, казалось бы, проверен боями и делами в трудные годы Гражданской войны. Как можно ему не доверять? Правда, после того, как Ворошилов завалил Зимнюю кампанию (война 40-го года с крохотной и полусонной Финляндией), Сталин немедленно снял его с должности Наркома обороны, осознав его никчемность в военном деле. Выходит, раньше и Сталин не мог в нем разобраться. Тем не менее, хотя Сталин и переоценил его возможности, но Ворошилов и далее не бедствовал – почти тридцать пять лет просидел на самых верхах, установив своеобразный рекорд среди советских небожителей! А кто расскажет нам хоть что-то о его полезных делах, совершенных за столь продолжительное время работы? Они оказались не заметны!
Из этого я сделал вывод, что Сталин действительно, как и его советский народ, был слишком доверчив. Сталин всегда работал с теми, с кем его свели обстоятельства. Их он учил, направлял, поправлял, контролировал и доверял, несмотря на ошибки.
Выходит так, что высокий уровень человечности, присущий Сталину в отношениях с людьми, оказался его же ахиллесовой пятой и даже бедой всего советского народа.
Часто о Сталине слышу и читаю нечто совершенно противоположное. Мол, изверг! Мол, народ изводил в тюрьмах и лагерях! Расстреливал, чтобы его боялись и уважали. И тому подобная дребедень. Я понимаю, откуда это исходит, потому даже не прислушиваюсь. Собака лает, караван идёт! Вот только у нас и каравана больше нет, а собак по-прежнему избыток!

Так вот! В соответствии с секретным планом, продавленным через Брежнева заинтересованными Соединенными Штатами и одобренным высшим руководством тогдашнего СССР, 14 января 1966-го был тайно убит Сергей Королёв. Он якобы трагически скончался.
Произошло это на хирургическом столе. Якобы ослабленный организм не выдержал простенькую хирургическую операцию. Наркоз, видите ли, не получился. Откуда-то и внезапно открылось сильнейшее внутреннее кровотечение... Надо же! А мы-то думали, что он вообще бескровный!
Пусть даже внезапное кровотечение! Но почему за исход той операции, которую министр здравоохранения Б.В. Петровский почему-то делал собственноручно (зачем это министру?!) и тайно от всех своих подчиненных, при этом проявил вопиющую халатность, непрофессионализм и множество прочих должностных нарушений, не был взят под стражу? Почему он не был осуждён, а более того – очень скоро получил Золотую Звезду Героя соцтруда?
Как прикажете это понимать? Или нам нельзя это понимать?
Я понимаю это однозначно – Петровский выполнил высочайший заказ.
Вот почему за убийство Сергея Королёва не последовал не суд и справедливое наказание, а была вручена высокая награда! Ведь суд всё равно должен был состояться, даже если убийство оказалось неумышленным, даже если оно совершено по халатности.
Но не было суда! Стало быть, всё Петровским было сделано, как и заказали!
И это не мой бред во сне?!

Что же стало с нашей страной? Что в ней происходило?! Разве изменнические действия ее руководства хотя бы для прокуратуры СССР уже не были очевидными? И не были очевидными для Следственного аппарата? И для Комитета государственной безопасности? Выходит, эти влиятельные структуры и их руководство всё происходящее вполне устраивало?
Мне всё же вспомнилось исключение. Один честный человек и там нашелся. Им оказался начальник управления Генеральной прокуратуры СССР Виктор Иванович Илюхин. Он, между прочим, в 1991 году лично возбудил уголовное дело против действующего президента Михаила Горбачева. Не побоялся исполнить свои обязанности! И предъявил Горбачёву, ни много, ни мало, объемное обвинение в измене Родине на том основании, что в сентябре того же года он в нарушение Конституции СССР подписал договор о независимости Эстонии, Литвы и прочих республик. Тогда и этого состава преступления хватило бы, чтобы остановить разрушение предателем нашей страны.
Но опять все побоялись поддержать Илюхина! Опять все оказались умными, и хотя один порядочный среди них всё же нашелся, но «умные» его недолго терпели, сдали с потрохами.

Неужели нашим людям опять нужны не факты, по которым они могут сами установить истину, а лживые официальные объяснения и собственные признания государственных преступников? От них правдивых признаний точно не дождётесь!
Петровский, как я понимаю, получил секретное задание и выполнил его, изобразив нелепую случайность, вспомнив про какие-то дефекты горла у Королёва и прочую галиматью! Мол, я – не я, и лошадь не моя!
Знал ведь, гад, что его прикроют на самом верху! Знал, что Прокуратура СССР, такая же продажная, и пальцем в его сторону не пошевелит! Ведь он – министр СССР, как-никак, а не хухры-мухры! Он неприкосновенен! Никакой закон его не коснётся!
И действительно! Брежневские лизоблюды и кремлёвские холуи всё устроили, всё официально объяснили, всё заболтали, всё закамуфлировали и опасные факты от народа засекретили. Чтобы никто посторонний, не причастный к этой измене, о ее сути не догадался!
Даже дочь Королёва настолько струсила, сообразив, что и как произошло не официально, а в действительности, что с тех пор постоянно всюду только и повторяла сказки своего министра Петровского о сложности операции и об особенностях гортани ее отца, якобы изуродованной органами НКВД. Но ни слова о том, почему Петровский заранее не обследовал больного, как положено перед любой хирургической операцией? Почему даже анализы крови не взял? Почему операцию надумал делать лично министр, да еще амбулаторно, без госпитализации, стараясь, по всей видимости, сохранить всё в секрете? Почему он неоднократно подталкивал к той операции Королёва, делая вид, будто по-товарищески заботится о его здоровье?
Да потому и дочь не произнесла ни слова правды, что она тоже доктор медицинских наук, потому всё понимала не хуже того же Петровского! Как и то, что он ее прямой начальник, а она полностью зависимая! И то сознавала, что за чрезмерное понимание сути этого явного преступления, организованного столь высоким начальством по указке высших партийных верхов, можно и самой внезапно скончаться. Например, как потом объявят, что от сильных переживаний преждевременной смерти отца. Или ещё что-нибудь выдумают! За ними не заржавеет!
Ей было что терять, если бы своего министра вздумала вывести на чистую воду! Кто бы ей в таком опасном деле помог? Кто бы ее поддержал? Да и сам Петровский был разменной пешкой, понятное дело! Лишь исполнитель, которому приказали, и всё на этом! А всесильные заказчики убийства сидели где-то на вершине неподконтрольной народу государственной машины. Они всегда недосягаемы для закона! Законы не для них!
«А отца всё равно не вернуть! – наверняка думала дочь Королёва. – Честь же свою спасать бессмысленно… Надо спасти хотя бы свою жизнь! Ну, что теперь мне делать, если всё так получилось!? Плетью обуха не перешибёшь!»
А ведь действительно – не перешибёшь! К кому ей следовало обращаться, понимая, с каких верхов пришёл этот заказ? Может, к президенту США? Но тогда и она бы стала официальной изменницей!

Брежневу опять всё сошло с его грязных рук!
С ним-то всё понятно! Что взять с закоренелого подлеца и труса?! Но вокруг Брежнева были же и умные люди! И на очень высоких должностях были. Люди, облеченные достаточной властью для пресечения его измены.
Неужели все они не понимали, что никакой шантаж никогда не прекращается сам собой? За ним обязательно последуют ещё более тяжелые требования, которые стране придётся выполнять, чтобы скрыть и прошлые, и самые последние факты измены Брежнева.
Ну, конечно, они всё понимали!
Понимать-то они понимали, но и сами во многом были столь сильно запятнаны, что боялись, как бы и их в чём-то не уличили, не шантажировали, не призвали к ответу.
Только за себя номенклатура всегда по-настоящему и переживала, за свои задницы в кожаных креслах, за свои должности, за свои привилегии, не за страну же!

А далее и всё по тому же секретному плану, только уже 27 марта 68-го года, в авиакатастрофе, которая вызывает недоумение у авиационных специалистов своей нелепой необъяснимостью, погиб первый космонавт Земли Юрий Гагарин.
Конечно же, у меня нет сомнений, что он тоже был убит. Но другим, нежели Королёв, способом! И ведь вполне установлено как это было сделано, и кто убийца тоже известно, но опять все трусливо молчат! Потому что приказано молчать, а приказы, опасаясь страшных последствий для себя, не нарушают!
У меня постоянно вертится вопрос: «Если было приказано убивать даже лучших людей, то, что же представляли собой те, кто в это время находился у руля СССР? Что это были за вражины нашему народу? Что это были за моральные чудовища, способные лишь на то, чтобы спасать от любой опасности собственные задницы!»
Ведь происходящее хорошо понимали те, кто находился в непосредственной близости от руля СССР, но их самих устраивало, что угодно! В первую очередь, устраивало собственное положение! Ну, а остальное… Что бы ни было, считали лучше терпеть, чтобы не навредить себе самому. Вот и вся их жизненная позиция!
По всему выходило, что убийство Гагарина, то есть очередное государственное преступление, оказалось групповым, хотя заказано оно было на высшем уровне! И потому всё оказалось шито-крыто! Знали-то многие, но все молчали, молчат и будут молчать всегда!
Я специально не вспоминаю подробности этих преступлений, известные теперь многим мыслящим и интересующимся истинной историей страны соотечественникам, чтобы сильно не затягивать своё повествование. Я ведь теперь не о преступлениях вспоминаю! Я о преступниках, об их мотивах и моральной нечистоплотности. Кто пожелает разобраться, тот сам и проверит, что потребуется! Заодно убедится в справедливости постановки моего вопроса и ответа моего на него!
Но уж если кто-то доверяет только тем материалам, из которых торчат официальные уши, так что же с такими людьми поделать? Моя бабушка говорила о них так: «Им ссы в глаза, а они в ответ – это божья роса!» Вы уж простите мою бабушку, она так и прожила почти неграмотной, однако на мякине ее не разводили!

Со смертью Королёва почти безнадёжно застопорились все советские космические программы. Одна за другой посыпались неудачи, да еще и с гибелью космонавтов, любимцев всех советских людей.
Пришедший на место Королёва Василий Павлович Мишин, бывший ранее его заместителем, явно не тянул. Но не тянул он не сами инженерные проекты, а огромную организационную и, главное, пробивную работу, которой всегда был вынужден заниматься Королёв, словно целеустремленный буйвол, чтобы его дело не встало на прикол. Никто не мог заменить Королёва в деле раскачивания советской бюрократии, тормозившей любое живое дело. Советский космос и появился-то лишь благодаря пробивной силе Королёва! Но теперь его ошибочно называют не могучим буйволом, а великим учёным и так далее, хотя это явное преувеличение.
Королёв сметал все технические, организационные и финансовые препятствия на пути к своей цели, но он не был ученым, в привычном понимании этого слова! Он просто был настоящим талантливым и очень хорошим инженером.
Его выдающиеся космические результаты как Генерального конструктора заключалась в том, что он выявлял и не боялся привлекать к работе многих талантливых людей, которые быстро проявляли себя как выдающиеся инженеры и продвигали неизведанное общее дело к победе!
Королёва нисколько не беспокоило, что это унизит в чьих-то глазах его вклад в освоение космоса. И правильно делал! Но превозносить его как великого ученого – это явный перебор! Это более относилось бы к другим Главным конструкторам. Например, к главному двигателисту страны Валентину Глушко, к стартовику Владимиру Бармину, к специалисту по автономным системам управления Николаю Пилюгину, к радиосвязисту Михаилу Рязанскому и гироскописту Виктору Кузнецову. Все вместе они составляли известный теперь Совет главных конструкторов, в котором и председательствовал выбранный ими же когда-то Королёв.
Все перечисленные Главные конструкторы были прекрасными «мозгами», действительно, учеными, на исследованиях которых и держалась вся их работа, совершенно новая, никому не известная. Это так. А Королёв лишь тонко угадывал верные направления в их работе, выявлял слабые места чужих проектов, умел оценить новые идеи, их перспективность, умел в условиях неопределённости принять хоть какое-то решение, но сам ничего конкретного не разрабатывал, не создавал и науку не двигал!
И это вовсе не упрёк! Такова уж роль большинства хороших руководителей. Хороший руководитель обязан служить своим подчиненным. Именно служить! Ибо только они, его подчиненные, все вместе решают поставленные высшим руководством сложнейшие задачи! А он должен создавать им для работы нормальные условия и обеспечивать всем необходимым.
Например, важную часть работы по проектированию самой знаменитой ракеты-носителя Р-7, которая и обеспечила Королёву все его знаменитые достижения, выполнил Константин Феоктистов. Но его никто не знает. А если и вспомнит, то лишь как одного из множества советских космонавтов, интеллектуальный вклад которых в реализацию космических программ близок к нулю.
А Константин Феоктистов – величина, куда большая! Он и в космос-то полетел лишь затем, чтобы на основе личного опыта лучше представлять и решать задачи проектирования космических кораблей под космонавтов.
А уж судьба Константина Петровича Феоктистова вообще поражает. Изучая ее, все только руки в стороны разводят, мол, такого в жизни не бывает! Он еще в детстве отличился самым удивительным образом, когда партизанил на оккупированной немцами территории, работая среди них разведчиком. Его даже расстреливали, когда разоблачили, да бросили, не проверив, умер ли с простреленной головой!
Но это отдельная тема.

Итак, после смерти Королёва Советский Союз стали давить космические неудачи. Тем не менее, сразу после протаскивания американской лунной аферы брежневский СССР уже второй раз подыграл космическому обману Штатами населения всего мира. Произошло это в так называемой совместной космической программе «Союз-Аполлон», которая с американской стороны опять оказалась полностью фиктивной.
Иными словами, не было никогда того совместного разрекламированного космического полёта! Не было космического триумфа двух якобы объединившихся на орбите стран и их космонавтов! Не было!
Триумф мог бы случиться, но оказался не по зубам американцам с их провальным космосом (до тех пор они не смогли вывести на орбиту ни одного своего человека, а то, что заявляли на весь мир, было ложью!), потому они опять договорились с СССР провернуть в свою пользу очередной спектакль.
В том спектакле наши космонавты реально находились в космосе, а американские были, где угодно, но только не на орбите, хотя их именно там все телевизоры мира и показывали. Как это сделали, теперь уже понятно, но тогда такой подлог казался технически невозможным из-за отсутствия где-либо записывающей видеоаппаратуры. Но американцы ее специально для этого и разработали. А весь мир, не знавший подробностей, верил магнитофонным записям, принимая их за реальный репортаж.
Но шут с ними, с американцами! У них вся история построена на лжи, но сколько же брехни понадобилось реализовать, согласовать, сымитировать, внедрить в головы советских людей, чтобы никто не догадался, что США опять оказались банкротами! И помогло им в этом «родное советское руководство», совершив очередное предательство советского народа! Очередное!

Примечание-справка, как результат моих поисков информации о подготовке и проведении «совместного» международного космического полета «Союз-Апполон», и ее личная оценка.

То было абсолютно низкое предательство и обман советского народа! В первую очередь своей низостью «отличились» Леонид Брежнев, Алексей Косыгин, Министр машиностроения и послушный фальсификатор Сергей Афанасьев, а также много других высокопоставленных государственных мужей.
В той подлости активно участвовали и многие разработчики советских космических аппаратов. Правда, самых главных руководителей программы, Валентина Глушко и Константина Бушуева, организаторы готовящейся аферу в ее существо умышленно не посвятили.
Иначе сделать предатели и не могли! Знали ведь наперед, что Валентин Глушко и Константин Бушуев неминуемо бы возмутились, и афера бы сорвалась! Потому их до самого старта держали в неведении, а потом под лживым предлогом убрали подальше от старта, когда пришло время запускать «Союз-19» с якобы «отказавшей» связью, что было недопустимо!
Но в действительности связь работала исправно. Её умышленно отключили советские предатели в Байконуре. Так требовалось по сценарию аферы, чтобы не «засветить» работы по подсоединению в Союзе-19 специально созданного американцами видеомагнитофона (видимо, первого в мире!) с голливудскими записями якобы космического полёта! Эти магнитофонные записи контактов советских и американских космонавтов и крутили потом на весь мир из реального космоса советские космонавты, но живых американцев-то рядом не было!
Управление стартом вместо Глушко и Бушуева взяли на себя посвященные во всё советские предатели-прохвосты! Кто именно, разведать мне не удалось.
Вообще-то по инструкции, если бы то был не спектакль, то при отказе связи на основном корабле стартовать должен был корабль-дублёр. И он уже стоял под парами, как и основной, вот только его космонавты не были посвящены в аферу и не были натренированы на подсоединение и эксплуатацию в космосе непростой американской аппаратуры для обмана общественности (они ничего об афере и не знали!). Потому-то и пришлось нейтрализовать Валентина Глушко и Константина Бушуева, чтобы они при «отказе» связи не поступили, как и положено, то есть не пропустили вперёд неподготовленный для обмана корабль-дублёр.
В общем, в обмане своего народа и мировой общественности тогда запятнались многие крупные советские ученые и инженеры. Прежде всего, как ни обидно, в их числе оказался даже Президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш, хотя он и являлся абсолютно порядочным и кристально честным человеком. Потому, видимо, через несколько лет он якобы покончил жизнь самоубийством (от позора?). Но, скорее всего, был убит, когда решил больше не участвовать в преступном спектакле и обо всём рассказать советскому народу. Ведь за этой ложью в бесконечность потянулись и другие! Они вполне могли переполнить совесть и терпение Мстислава Келдыша.
Самая активная роль лгунов-изменников досталась двум товарищам-космонавтам по совместному полёту. Оба этих героя-предателя сыграли свои роли с большим мастерством и энтузиазмом, как и полагалось убеждённым предателям! За это после возвращения на Землю они получили в Кремле свои «честно заслуженные» награды!
В позорном спектакле участвовали и сотни других специалистов, до сих пор лгущих об успешности того якобы совместного полёта и о его большом международном значении.
Но вполне допускаю, что многие из них об афере ничего не знали, поскольку наш-то «Союз-19» стартовал в космос с космодрома Байконур реально, а то, что американцы свой полёт лишь имитировали, наши специалисты с Байконура знать и видеть не могли! Фиктивный старт американцев проводился далеко, на мысе Канаверал в Северной Америке, у самого экватора. О том, что он фиктивный, знали, пожалуй, очень немногие.
Спектакль сыграли так. Сразу после старта, во время которого американский «космический» корабль лишь подпрыгнул и ушёл в сторону настолько, чтобы стать невидимым для наблюдателей с земли, липовых американских космонавтов, рухнувших неподалёку в океан на своём почти фанерном космическом корабле, подобрали готовые к этому военные корабли США.
Потом тех липовых космонавтов несколько суток продержали на морской базе в санаторных условиях до тех пор, когда им следовало сыграть вторую часть спектакля – изобразить бодрое возвращение из космоса, в котором они реально не побывали. Для этого артистов самолётом подняли в воздух в «спускаемом корабле» и отпустили. Им осталось спуститься и приводниться на огромном штатном парашюте, не покидая «спускаемого корабля», и изобразить радость возвращения на родную Землю, когда их «нашёл» и подобрал американский военный корабль!
Но не учли «кино-сапожники», не познавшие настоящего космоса, что после реального возвращения из невесомости они и стоять бы самостоятельно не смогли, как это случилось с нашими космонавтами и произошло бы с кем угодно. Но американцы по наивности сразу затеяли веселые митинги по поводу своей торжественной встречи! Они энергично прыгали от радости, они скакали, проявляя обезьянью прыть, хотя реально были бы на это не способны! Например, наши Алексей Леонов и Валерий Кубасов, вернувшиеся тогда же из реальной невесомости, еще несколько суток могли только лежать!
И эта обезьянья невозможная прыть – ещё одно подтверждение того, что американцы в космос тогда не летали! Весь совместный полёт – это ложь планетарного масштаба!
Полная липа! Но липа, так и не раскрытая населению планеты, поскольку в заговоре участвовал промолчавший и опозоривший нас всех СССР. Вернее, опозорил нас не СССР, а его кремлевские изменники и их многочисленные пособники! Это они пошли на измену, а не честные люди советской страны! Многие из них и теперь правды не узнали.

Не могу удержаться, чтобы не сообщить, что все последующие годы наиболее изобретательно в пользу американцев врал весьма заслуженный советский космонавт Алексей Леонов.
Но чему же удивляться? Не зря же он провел на курортах США около года в ходе, так называемой подготовки к совместному полету. Понравилась, видите ли, дважды Герою Советского Союза роль опекаемого американцами бездельника, мошенника и изменника родины! Да он ничем и не рисковал, поскольку на это предательство его благословили в Кремле.
Перед тем совместным полётом он даже в Голливуде снимался. Выходит, из него-таки получилась вполне состоявшаяся голливудская Звезда!
На съёмочной площадке Леонову полагалось сыграть перед камерой свой первый контакт с американцами на космической орбите. В том числе, разыграть переход из советского отсека якобы состыкованного в единое целое советско-американского корабля в американский отсек.
Надо сказать, Голливуд тогда показал очень низкую квалификацию! Съёмки явно отдавали примитивизмом, выдающим мистификацию. В частности, было заметно, что Леонов не парил в невесомости, а лежал мешком на дне специально сооруженного в павильоне стыковочного узла, копии настоящего, делая вид, будто он находится в невесомости и легонько касается пола рукой, а не использует ее как основательную опору в условиях земного притяжения. Второй точкой опоры Леонова в том павильоне стал его собственный зад, который в поле зрения камеры умышленно не попал. Свободной рукой Леонов призывно помахивал, якобы приглашая к себе лежащих напротив, но, конечно же, тоже не парящих, а имитирующих парение американцев. Но они у всех на виду не стали грузно переползать к Леонову, будто в «невесомости», чтобы мошенничество не оказалось очевидным. Американцев показали уже у цели, уже в гостях на половине у Леонова и Кубасова.
В общем, всем режиссёрам и исполнителям той постановки стало окончательно понятно, что даже опытному космонавту не по силам достоверно изобразить космическую невесомость, валяясь в павильоне Голливуда на дне стыковочного узла! На Земле не полетаешь! Тем не менее, задача была поставлена всерьёз, и Леонову пришлось усердно выполнять все преступные приказы, уж как он смог! И он очень старался обмануть всех будущих зрителей!
Обмануть получилось, и всё же не всех!

Теперь, когда для многих на Земле стала очевидностью та афера с фиктивными посещениями американцами Луны и, во-вторых, с фиктивным советско-американским полётом, с апофеозом советско-американского сближения, мне сдаётся, будто и все остальные достижения США в космосе заслуживают основательной ревизии. При случае, следует внимательнее поглядеть на все их космические достижения!
Уже указанные мной обманы мировой общественности столь очевидны и грандиозны, что можно смело предположить, будто за все годы «космической гонки» США вообще не совершили ни одного вывода в космос своих астронавтов, а скорее всего, вообще не летали!
Всё, что они говорят и показывают на эту тему – ложь и работа Голливуда в своих земных павильонах!
Для непосвященных такой вывод станет неожиданностью. Им он покажется более чем странным, но это, видимо, правда! Можете сами убедиться!
Она подтверждается хотя бы отличным физическим состоянием астронавтов, показываемых Штатами миру каждый раз якобы после возвращения из космоса. После реального полёта они смогли бы лишь устало улыбаться, не поднимаясь с носилок, а американцы скачут перед камерами, словно папуасы в ритуальном танце. Так быть не может! Значит, это ложь! Не были они в космосе!

Если бы только сам СССР не лжесвидетельствовал, будто все липовые достижения США являются истинной правдой, разве кто-то в мире поверил бы этим аферам?
Ни за что! Но коль Советский Союз этот неприятный для себя факт всё-таки признал, как же можно было не верить…

Но следом напрашивается ещё один потрясающий меня вывод. Для начала введу вас в курс дела.
Мне трудно судить о причинах столь мощного провала в космосе технически развитой страны, ведь с боевыми ракетами у них, как будто, всё получалось неплохо (правда, у боевых ракет габариты груза и его масса обычно в несколько раз меньше, нежели у космического корабля), но ведь провал полетов с астронавтами я считаю доказанным.
Как я понимаю, все липовые полёты американцев были невозможны из-за отсутствия у них большой ракеты-носителя, способной разогнать тяжелый корабль огромных размеров не то чтобы до второй космической скорости, но хотя бы до первой. Потому американский корабль не мог стать даже искусственным спутником Земли, не говоря уже о полетах на Луну и далее.
И такой ракеты-носителя у США нет до сих пор!
А ведь для якобы состоявшихся полетов американских беспилотных кораблей на Марс, как и на Луну, необходима вторая космическая скорость, которой у них тем более не было, и нет! Стало быть, под сомнением оказываются и все американские марсоходы!
Не скрою, мне очень нравятся снятые якобы марсоходами фильмы с их путешествиями по далёкой планете! Очень захватывают! Смотрятся они убедительно и, кажутся, совершенно реальными! Вот только не ясно, как американцы доставили свои марсоходы на Марс, не имея для этого ракетных двигателей?
Это остаётся загадкой. Видимо, опять всё происходило в одном из павильонов Голливуда. Или где-то в другом горно-пустынном месте. Ведь современные компьютерные технологии позволяют с лёгкостью смонтировать такую постановку без сложных полётов на Марс.
И кто обнаружит обман, если даже лунную ложь на месте преступления так и не разоблачили! Даже по поводу 500 кг грунта, якобы доставленного американцами с Луны, а в действительности взятого, скорее всего, с какой-то земной свалки поблизости, никто не смог обоснованно возмутиться. Никого и не подпустили к тому «лунному грунту», а потом он совсем исчез!
Фантастика! Кто и зачем украл из-под усиленной охраны 500 кг чего-то странного, названного американцами лунным грунтом, реальная доставка которого на Землю потребовала бы астрономических затрат. Кто и зачем украл, если продать этот грунт невозможно, а научной ценности мусор не представляет!
Аналогичные сомнения возникают и насчёт знаменитого американского телескопа Хаббл. Его-то они как на орбиту выводили?
Мне очень жаль разочаровываться в тех красочных снимках вселенной, которые сделаны этим чудо-телескопом, но я им не верю! Факты свидетельствуют против США! А сами снимки получились всё-таки завораживающе красивыми! Неужели в космосе и впрямь такая разноцветная красота или постарались компьютерщики, которым истина оказалась по барабану! Ведь главное, чтобы снимки производили впечатление, чтобы восхищали! На Земле мы такого никогда не видели, значит, проверить реальность снимков своим опытом всё равно не можем. Стало быть, сгодятся любые! И концы в воду! Или концы в космос? Как хотите, так и думайте!

Даже прославленные американские челноки серии Шаттл, как я понимаю, тоже были масштабными постановочными спектаклями. И они стали грандиозным надувательством населения планеты!
Да и как можно поверить в эти Шаттлы, уже зная упомянутые выше факты, будто с 1969 по 2011 год США запустили 135 челноков?!
А врать, хоть чуток поменьше, как я понял, им теперь никак нельзя! Увлеклись, а обратного хода нет, потому и наплели целых 135!
Это же надо! Настолько нагло, насколько и нелепо!
До чего же психологи правильно подметили, что в небольшую ложь люди могут не поверить, но в совершенно бредовую, абсолютно невозможную – обязательно поверят! Так уж они устроены, что во всём усматривают чудеса! А 135 – это уже, как ни погляди, либо чудо, либо запредельный бред!

Какое-то время НАСА приходилось все космические спектакли и соответствующие им декорации поддерживать официально, показывать мнимые запуски, приводнение, спасение многоразовых ускорителей, рекламировать, комментировать и так далее. Потом – всё это надоело! Пользы-то никакой, а хлопот полно, даже если не считать огромные финансовые затраты! Но спектакли были необходимы для сокрытия уже проведенного ранее надувательства! Стоило остановиться, как у населения планеты появились бы вопросы, на которые невозможно ответить.
И тогда Штаты породили прекрасный план! Они организовали совершенно убедительные поводы для приостановления своих фиктивных полётов, а потом и для полного их прекращения.
Такими поводами стали постановочные спектакли с гибелью подряд двух челноков. Один якобы сгорел при спуске с орбиты из-за разрушения теплозащитного покрытия, защищающего корпус корабля снаружи от чудовищных температур при трении на огромных скоростях о воздух. Другой сгорел скоро после старта, в общем-то, по той же причине!
И опять кое-в-чём американцы выставили себя на весь мир болванами, но сделали это осмысленно – так будет больше доверия!
И действительно, очень уж хочется уточнить: «Вы почему же не исправили теплозащитное покрытие уже на новом корабле в том самом месте, где оно прогорело на первом корабле? Повторно на свои же грабли наступили? Или напротив, хорошо понимали, что этот спектакль итак пройдёт с успехом?»
В каждом из челноков якобы погибло по семь американцев, которых задолго до старта «раскручивали» так, что вся Америка их узнала и полюбила, а после их «гибели» содрогнулась, заплакала и признала, что больше летать нельзя, пока в челноках не исправят всё, что требуется! Нельзя губить таких милых астронавтиков (а их никто и не губил – их всего лишь убрали с глаз долой)!
Хорошо организованные поводы сработали замечательно. Мир поверил, что американцам необходимо сделать паузу. А сами американцы после этого перестали показывать свои липовые космические спектакли, чего и добивались!
Ложь с запусками десятков челноков (135!) так и осталась в памяти людей навсегда не раскрытой!

Но США всё равно нашли способ для «продолжения» своих полетов. Уже вполне реальных, не липовых. Теперь в космос и обратно их доставляют почему-то на российском космическом такси!
Как говорится – очень мило! Что вам еще угодно знать, господа?

Кстати, уже многие годы американцы впаривают всему миру, будто их передышка – дело временное и, главное, Штатам якобы и спешить с космосом нет нужды!
А чтобы не возникало других вопросов, почему, например, за столько лет они до сих пор не подклеили ТЗП на своих «выдающихся» челноках, они рассказывают очередную сказочку. Мол, теперь это им и не надо! Теперь якобы усилиями каких-то частных американских болванчиков-любителей разрабатываются совершенно новые и очень современные космические корабли, которые в мире никому своими фантастическими возможностями даже не снились! И вообще, запуск космических кораблей, дело якобы не столь уж и сложное! С ним и мальчики вроде «гениального» Маска или всем известного гениального Теслы справятся! Мол, пусть пока наши гениальные детишки потренируются со своей игрушечной космической техникой, ведь заниматься всякой мелочёвкой столь «великой» организации как НАСА недосуг!

И всё же у меня даже после сказанного с полной уверенностью некоторые сомнения всё же остаются.
Ну, почему великолепно развитые в научном и промышленном отношении США за десятки лет космической эры так и не справились с запуском своих астронавтов? Почему у них не получилось то, что сумели сделать советские спецы?
Может, потому что это настолько просто, как они теперь утверждают? Или такая задача им оказалась не интересна?
В это тоже не верится – ведь старались американцы изо всех сил догнать и перегнать СССР. И сами трубили везде и всюду о предполагаемом запуске ещё самого первого спутника Земли, заранее раскрывая свои планы! Но не успели запустить его раньше Советского Союза! И не смогли, в общем-то, выйти на уровень СССР даже значительно позже.
Почему же у них так случилось? Что помешало?

Ответ, я думаю, весьма прост. И хотя мною он вычислен лишь логическими умозаключениями на основе уже известных и неопровержимых фактов, разве из-за этого мне не следует такому ответу верить?
Потому повторяю свой ответ, который вполне возможно, является истинным: «Всё потому, что у Штатов не было ракетных двигателей столь большой тяги, как это требовалось! А создать свои двигатели они вовремя не смогли! Это действительно сложнейшая задача. Даже если двигатель в целом разработан и изготовлен, то всё равно он ещё долго капризничает. То почему-то не запускается, хотя всё, как будто, в порядке. То взрывается после запуска, то через какое-то время. То прогорает его камера или сопло. Опять же, это происходит с взрывом. То возникают разрушительные колебания. То низкочастотные, то высокочастотные, а их воздействие на конструкцию совершенно различно, но всегда губительно. Выявить же причину колебаний – это целая эпопея!
Но даже когда всё сделали и отладили, недостаточной может оказаться тяга. Если же и с ней всё получилось на славу, то, того и глади, ресурс двигателя окажется слишком малым, чтобы вытянуть ракету на орбиту! На решение многих проблем понадобятся годы. Американцы с этим не справились. К тому же перечисленные проблемы становятся особенно сложными, если двигатели твёрдотопливные. Они очень сложно регулируются. Это – раз! А при соединении их в пакеты задача вообще усложняется многократно. Это два! Но американцы именно твердотопливными двигателями традиционно и занимались. В общем, они пошли самым сложным путём и не справились, а признаться не хотели и не могли».

Вот такие американцы великие! Зато Советский Союз по их заявлениям был совсем неразвитым! Настолько неразвитым, что уже после его развала некоторые предатели стали продавать американцам оставшиеся в запасе советские космические двигатели РД-180. Те самые, разработать и производить которые Штатам оказалось не по зубам!
Американцы и сегодня охотно используют их по прямому назначению! То есть ставят не только на свои космические ракеты-носители гражданского применения, но и на боевые стратегические ракеты, призванные уничтожить, если уж не почивший СССР, так хотя бы РФ!
Мне весьма интересно узнать фамилии наших предприимчивых «деятелей», продающих Штатам выдающиеся средства для уничтожения РФ! Средства для уничтожения всех нас! Они, и я вряд ли ошибусь, давно числятся в Героях Российской Федерации!
Но недавно руководство США вдруг сделало реверанс. Оно в своём сенате или в конгрессе якобы сильно возмутилось: «Как же так? Советские двигатели никак нельзя ставить на американские боевые ракеты! Эти двигатели настолько плохие, что в нужный момент могут подвести США! Ну, а на американские космические ракеты их по-прежнему ставить можно! Своих-то двигателей у США пока нет!»

Могу предположить, если американский марсианский проект всё же был хоть в малой мере осуществлён, то лишь, благодаря непревзойденным советским двигателям РД-180. В таком случае уже никого не должно удивлять, если Роскосмос сегодня числится одним из мелких подразделений «великого» НАСА. И надо сказать, что Роскосмос служит своему хозяину по имени НАСА беззаветно!
Иначе, почему у НАСА даже без собственной ракеты-носителя космические дела вдруг наладились, а у Роскосмоса они всё чаще терпят неудачи?
На мой взгляд, так происходит только потому, что НАСА ничего достойного создать не может, зато оно может заплатить жаждущим из Роскосмоса, чтобы они ненароком что-то в ракете расковыряли или же установили сикось-накось.

В связи с уже сказанным у меня возникла еще одна догадка. Мне и самому она кажется очень уж зыбкой, но ведь родилась она не на пустом месте. Для нее есть вполне законная основа. Итак, мой вопрос:
«А были ли у США вообще когда-то те страшные для СССР боевые стратегические ракеты, как наземного базирования, так и для подводных кораблей. Все те ракеты с красивыми названиями, а именно, «Атласы», «Титаны», «Минитмены», «Поларисы», «Трайденты» и прочие, которые, как нам, ракетчикам, давали понять, по основным параметрам всегда опережали советские стратегические ракеты.
Были ли у американцев те ракеты только в пропагандистской среде, только для запугивания СССР или они действительно стояли на вооружении?»

Откуда взялись мои подозрения?
Я и не скрываю! Если понятно, что американцы, как ни старались, не смогли сделать большие ракеты для вывода на орбиту людей, то были ли у них подходящие ракеты-носители для достижения боевых целей на расстоянии многих тысяч километров?
Дело в том, что для этого тоже нужны большие ракеты, способные доставить к цели весьма массивные грузы. Для этого тоже приходится выходить на орбиту, либо удаляться от Земли на сотни км, то есть забираться в космос. Но если такие ракеты у Штатов были, то их вполне можно было бы приспособить для вывода в космос любых грузов, в том числе, и своих астронавтов. Это уж точно! Тем не менее, США этого так и не сделали!
Не смогли? Видимо, потому не смогли, что нужных ракет у них всё же не было!
По всему выходит, будто действительно не было! Были одни лишь сказки!
– Но как такое могло случиться? – сразу возразит мне, кто угодно. – Ведь все мы знаем, что Советский Союз в деле создания новых стратегических ракет, всё более совершенных, постоянно догонял США! Нам специалисты в этой области всегда именно так и говорили. Якобы СССР был вынужден защищаться, а для этого принимал ответные меры. Вот и создавал всё новые ракеты, и создавал всё более могучие, более совершенные технически…
И всё же советские ракеты, как нам, ракетчикам, сообщали по данным нашей же разведки, не дотягивали до американских. Обычно советские ракеты имели существенно меньшую дальность, худшую точность и меньшую массу боевой части, зато значительно дольше готовились к пуску, нежели американские боевые ракеты!
Нам так говорили!
Но разве в действительности было иначе? Этого мы не знали и даже не сомневались в том, что нам сообщали специалисты! Мы доверчиво впитывали то, чему нас учили!

Ещё вчера я без колебаний согласился бы с утверждениями, будто СССР сильно отставал по характеристикам своих ракет, но сегодня борюсь с тяжёлыми сомнениями и подозрениями. Что-то в таком утверждении не сходится.
Возьмём для объяснения моих сомнений простой вопрос: «А откуда нам становилось известно о том, что СССР всегда оказывался в хвосте и был вынужден догонять США?»
Действительно! Откуда? Кому мы верили на слово? Разве мы когда-то сами видели те реальные американские ракеты? Разве мы проверяли заявленную американцами дальность пуска и прочие важные характеристики тех ракет? Разве мы инспектировали позиции ракетных комплексов, расположенных на территории США? Разве мы подсчитывали их количество? Разве мы засекали время, требуемое для подготовки ракет к старту?»
Конечно же, нет, нет и нет! Мы верили сведениям некой советской разведки, о которой нам говорили так, будто не верить ей нельзя!
Мы верили заметкам в наших журналах с пометкой «по сведениям иностранной прессы».
Мы верили советской кинохронике, переснятой с американских открытых источников.
Мы верили всему лишь потому, что эти сведения, как нам казалось, перепроверялись «нашими» компетентными органами. Мы всему верили и потому, что такие сведения широко не распространялись, то есть нам якобы особо доверяли. Это несколько льстило и притупляло нашу бдительность.
Но ведь нам по многим случаям теперь известно, что «наши спецы» запросто нам лгали. Например, лгали будто американцы шесть раз побывали на Луне, а потом кружили вокруг Земли в совместной орбитальной связке «Союз-Аполлон»! Лгали самым бессовестным образом! Так можно ли им верить даже в том случае, если они не лгут, а лишь сами обманываются, излишне доверившись всегда лгущим американцам?!
Американцам ведь куда проще было нас обмануть, нежели создавать свои ракеты, которые должны оказаться лучше советских!
Ха! А почему бы американцам действительно не обмануть Советский Союз?
Это же обычная межгосударственная практика дезинформации, которая в данном случае оказалась основой для важных решений нашего противника. Решили обмануть – и обманули!
Например, Советский Союз для устрашения Пентагона иногда тоже на Красной площади демонстрировал не настоящие боевые стратегические ракеты, а лишь их устрашающе огромные макеты! Вполне возможно, если поковырять чем-то остреньким, выяснилось бы, что они фанерные! Но это всё равно срабатывало, ведь поковырять никому не удавалось! Американцы попадались на крючок!
Для дезинформации все средства хороши, которым противник поверит. Сколько, например, во время войны фанерных танков для нужд Красной Армии было произведено в тылу только для того, чтобы хоть разок обмануть разведку противника!? И ведь обманывали!
По моему давнему мнению, которое у многих способно вызвать недоумение, американцы-то привыкли к иному, даже известное всему миру дело предателя полковника Пеньковского, якобы раскрытого советской контрразведкой, судимого и расстрелянного, было превосходной операцией по дезинформации американцев. Это я так предполагаю!
Пеньковский, как абсолютно мерзкий изменник родины, «нарисовал» Штатам столь страшную картину о численности советских стратегических ракет и их боевых возможностях, что на некоторое время отбил охоту начинать войну против СССР. Этого наша контрразведка и добивалась.
В общем, давно не секрет, что в некоторых видах человеческой деятельности дезинформация – дело вполне обычное и очень полезное. Потому мне представляется вполне возможным, что США не слишком заморачивались своими неудачами в создании больших ракет. Они просто навесили «нашим» на уши элементарную лапшу о своих выдающихся ракетных успехах. А наши не только охотно приняли ту лапшу на свои уши, но более того, многие организации и их руководители даже обрадовались такому повороту событий. С американской лапшой им стало значительно проще выколачивать под себя огромные средства на разработку новых и новых стратегических ракет.
Среди наших Главных конструкторов борьба за оборонные заказы и конкуренция между собой всегда была напряжённой прямо-таки до вражды. Так почему бы представителям советского ВПК не воспользоваться козырями, так вовремя подброшенными противником?! И они, конечно же, воспользовались!
Думаю, тогда наши Главные конструкторы быстренько сообразили, что им самим опровергать американские мифы об их ракетно-космических достижениях, значит, только себе и вредить! Главные и не стали опровергать! И военных, которые финансировали всю их деятельность, переубеждать не стали! Ведь так значительно проще получать новые государственные заказы на разработку ракетных комплексов. А это и занятость трудовых и научных коллективов, и премии государственные со временем, и ордена, и Золотые Звёзды, почёт и уважение!
Ну и что им было до того, что всё население СССР пребывало в запуганном состоянии от опасности несуществующих сверхопасных американских ракет?! Ну и что с того, что советские ракетчики считали свои боевые ракеты хуже американских? Зато советский ВПК процветал по части распила государственного бюджета, отнимая деньги от здравоохранения, жилищного и дорожного строительства, от фонда зарплаты, сфер культуры, искусства и прочего, столь необходимого народу для полноценной жизни!
Не стану упорствовать при отстаивании столь неожиданной для многих гипотезы. Насколько мне известно, она никому в голову пока не приходила. Или, если точнее, не сходила с языка. Тем не менее, мне она представляется очень даже возможной и очень близкой к реальности.

Теперь закономерно возникает вопрос, а чего же наш любимый Советский Союз действительно достиг в ракетостроении за прошедшие годы? Если подвести итоги без балды, то есть без дезинформации!
Постараюсь обобщить это, не претендуя на абсолютную полноту сведений, многие из которых до сих пор являются секретными, да и в мелочах бы не потонуть!

Самым главным достижением СССР в ракетно-космической области в шестидесятых годах, пожалуй, стало то, что к старту на земную орбиту после, казалось, совсем недавнего запуска Гагарина, Титова и других первых космонавтов, которых весь мир знал по именам и в лицо, уже готовилась самая настоящая космическая станция «Алмаз», имеющая прямо-таки фантастические размеры и возможности.
В сравнении с тесным шариком Королёва то было сооружение, предназначенное для ведения обзорной разведки из космоса, точного определения координат вражеских целей по всей планете и активного наведения на них своих же ракет. В ней могли длительное время одновременно размещаться и работать несколько космонавтов. Станция была разработана выдающимся, хотя и самым молодым из когорты Генеральных конструкторов Владимиром Челомеем.
К великому сожалению, интригами Сергея Королёва станция «Алмаз» была отнята у Владимира Челомея, а чтобы замести следы своей нечистоплотности Королёв переименовал ее в «Салют». Отнять чужую станцию Королёв смог, организовав специальное постановление ЦК КПСС, – кто мог сопротивляться его бульдозерному напору?!
На радостях Королёв, не разобравшись в уникальности уже решенных Челомеем сложнейших технических и оборонных задач, да и не желая в них разбираться, просто выпотрошил станцию, уничтожив непревзойдённый оптико-электронный разведывательный комплекс, а образовавшийся пустой объем «Салюта» отдал своим космонавтам в качестве орбитального спортзала.
Правда, для самих космонавтов, что уж теперь скрывать, станция стала не только щедрым подарком, но и подлинным спасением от вполне реальной гибели.
Да, да! Невесомость убивала космонавтов всего за несколько суток. Противопоставить ей можно было только длительные напряженные физические упражнения. Они должны были заменить земное притяжение. Но в тесноте королёвского «космического шарика» об этом не могло быть даже речи. Космонавты в «Востоках» и «Союзах» едва шевелились из-за истязающей их тесноты. Более десяти суток такие пытки люди не выдерживали. Даже при менее продолжительных полётах космонавты возвращались на Землю с инфарктами и инсультами, едва живыми. Об этом население, конечно же, не информировали! Это тщательно скрывали.
Однако уникальная космическая станция Челомея, перейдя в руки Королёва и даже спасая космонавтов от гиподинамии и невесомости, утратила свои выдающиеся разведывательные и исследовательские возможности, а это понизило возможности спасения всего советского народа от агрессии со стороны НАТО.
Американцы в то время даже вопрос не ставили о необходимости иметь на орбите свою космическую станцию. Понимали, что это им не по силам!

А еще к тому времени…
К тому времени в Днепропетровске на Южмаше уже производили самые тяжёлые в мире боевые ракеты Р-36 разработки Михаила Янгеля. Противник за тот ужас, который эти ракеты наводили десятью ядерными зарядами огромной мощности, прозвал их «Сатаной».
Её мощь была действительно чудовищной, но, к сожалению, ракета готовилась к старту в десятки раз дольше, чем американские стратегические «Минитмены» (если этому можно верить), потому не годилась для успешного ответного удара. Она просто не успела бы стартовать до нанесения по ней ударов американских ракет! К тому же в заправленном состоянии ракета могла находиться всего один месяц, после чего подлежала утилизации.
Экономически этот баснословно дорогой проект лихорадил Советский Союз гораздо сильнее, нежели ракеты Янгеля нашего противника.

А еще к тому времени…
К тому времени великолепным ответом на агрессивное развертывание Штатами тысячи стратегических ракет «Минитмен» уже заканчивалось развёртывание сравнительно недорогих, но во многом опередивших американцев межконтинентальных ракет легкого класса УР-100, разработки Владимира Челомея.
За кратчайшее время СССР развернул их на своей территории, как и американцы, ровно тысячу, связав управление пуском ракет в единую устойчивую и к тому же адаптивную систему. Потому защищённость этих ракет от ядерного удара оказалась очень высокой, что лишало американцев возможности разоружить Советский Союз упреждающим ударом.
Внезапное ракетное нападение американцев на СССР потеряло смысл, ибо неминуемо последовал бы ответ, последствия которого США никак бы не устроили.
Таким образом, только Владимир Челомей из числа всех Главных конструкторов создал для СССР достаточную и надёжную систему защиты от ядерного нападения противника. Его стратегические ракеты сразу обеспечили ядерный паритет с американцами. А ведь несколькими годами ранее и весь советский флот был вооружен крылатыми ракетами Челомея! Вот это вклад!
Именно Владимир Николаевич Челомей сделал то, что Сергей Королёв долго обещал Министерству обороны, которое финансировало его всю его деятельность, но так и не выполнил, заигравшись с космосом и плюнув на ожидаемую страной защиту.
В общем-то, со стороны Королёва это стало настоящим государственным преступлением, на которое в СССР закрыли глаза в связи с триумфом первого и последующих спутников Земли. Так сказать, сопутствующий положительный эффект на фоне большого преступления. Ведь совсем не спутники требовались нашей стране! Не на спутники страна выделяла Королёву огромные средства, из-за чего наш работящий народ реально недоедал.
Я хорошо понимаю, что за такие выводы и обвинения в адрес любимого в народе Сергея Павловича Королёва вызову на себя шквал огня. Тем не менее, не боюсь этого. Я же прав в своих обвинениях! И надеюсь, мои обличители понимают, что не меня следует винить в преступлениях Королёва, поскольку я лишь отразил создавшуюся тогда реальность, нравится она кому-то или, напротив!
А вот Королёва, как руководителя высокого ранга, за нарушение им советских законов следовало судить. Я же только квалифицировал его преступные действия, независимо от его прежних заслуг.

Но добавлю еще кое-что! Добавлю уже в качестве упрёка не только Королёву, но и другим Главным конструкторам. Ведь и они не справились с задачей ракетной защиты нашей страны. Не справились даже такие авторитетные разработчики ракет, как Михаил Янгель и Валентин Глушко, как ни старались.
А, судя по всему, они действительно старались, в отличие от Сергея Королёва, который лишь имитировал работу над стратегическими ракетами, а втихую, обманывая всю страну, занимался своим любимым космосом.
А Владимир Николаевич Челомей эту сложнейшую задачу решал всю жизнь и однажды-таки решил! Да еще и сравнительно малыми средствами, чем сэкономил их для прочих народнохозяйственных нужд.

Зная историю создания советских ракет стратегического назначения, я всегда и всем, чтобы тоже знали, чтобы не забывали, буду повторять, что именно Владимир Николаевич Челомей – единственный из всех Главных ракетных конструкторов обеспечил Советскому Союзу надёжную защиту. А вот для США, для НАТО и тайного мирового правительства он оказался той прочнейшей стеной, которую в борьбе с Советским Союзом они пробить никогда не смогут.
В США это понимали, потому вполне логично для себя поставили задачу уничтожить конструктора физически. Его засекреченность для них оказалась чисто условной. Это для нашего народа Челомей был засекречен, а враги СССР хорошо знали и его деятельность, и его самого.
И всё же уничтожить Челомея американцам удалось не сразу, только в декабре 1986 года, когда в стране уже восторжествовали совсем не патриотические порядки. Тогда Владимир Николаевич случайно попал в больницу с бытовой, но, видимо, непростой травмой стопы. Всё бы обошлось, но с того времени он оказался доступен врачам, как мне представляется, нанятым палачам. Вполне допускаю, что действовали они под сильным давлением спецслужб. Но какое нам до этого дело?! Такого человека государство хотя бы в своих интересах было обязано надёжно защитить.
Так или иначе, но именно у управляемых извне врачей появилась под видом лечения возможность бесконтрольно вводить Челомею любые медикаментозные препараты. В том числе, как я полагаю, и какие-то яды!
Только теперь, когда мне известно очень многое из сокрытого от нас ранее, я понимаю, что выйти из больницы Владимир Челомей не смог бы ни за что! Он давно был приговорён Штатами, если точнее, тайным мировым правительством.
Ну, а подлые советские исполнители приговора, как я представляю, послушно ждали удобного случая, чтобы всё сделать тихо, чтобы за ними не потянулся шлейф подозрений.
Впрочем, тому составу руководства СССР было не впервой уничтожать людей, которые являлись подлинной драгоценностью советского народа. Потому в один из дней, когда Владимир Челомей в больничной палате закончил разговор по телефону с женой, когда он ей признался: «Я здесь придумал такое! Такое!», у него нежданно-негаданно случился тяжелейший инфаркт миокарда.
Спасти Челомея, разумеется, не смогли (думаю, и не захотели).
Чем не копирование ситуации с Сергеем Королёвым?
Если рассматривать эту смерть в отрыве от всей обстановки в государственной системе, которая уже готовилась к демонтажу советской власти в СССР, то ее, конечно, можно признать вполне возможной, пусть и обидной, пусть и случайной, но не выделяющейся из ряда прочих естественных смертей. Но дело-то в том, что именно случайной считать эту смерть никак нельзя.
Нельзя так считать, зная личность Владимира Челомея и его роль в вопросах защиты страны, уже зашатавшейся от массированного предательства своего руководства и внешнего натиска врагов, почуявших запах скорой победы.

Очень хотелось бы узнать, о чём в последнюю минуту своей жизни Владимир Николаевич намекал жене. Что такого выдающегося он ещё придумал?
Вопрос совсем не праздный, ибо специалисты уже тогда считали, что за свою практику Владимир Челомей реализовал столько интереснейших проектов, что теперь чем-то удивить их почти невозможно. Но он всё равно каждый раз удивлял!
Ещё бы! Во-первых, он создал стратегические ракеты УР-100. Они были оснащены жидкостными реактивными двигателями. Это давало ряд преимуществ по отношению к твёрдотопливным двигателям, кроме одного, но весьма важного – требовалась заправка ракет в войсках. Но Челомей и в этом вопросе превзошёл всех – он сделал топливные баки ракет остеклованными. Потому агрессивное жидкое топливо заправлялось не в войсках, а на заводе и уже не разъедало стенки топливных баков, обеспечивая очень длительное хранение заправленных ракет.
УР-100, поставленные на боевое дежурство, защитили страну от упреждающего ядерного удара со стороны США.
Во-вторых, его ракеты УР-500, собранные на основе УР-100, до сей поры являются самыми мощными ракетными носителями в мире. Под именем «Протон» они обеспечивают вывод чего угодно на орбиту Земли и к другим планетам. А сам Владимир Челомей рассчитывал с этой ракетой опередить американцев в высадке космонавтов на Луну. Американцы так и не справились, завалили всё своё дело, а Челомею в Кремле просто не позволили реализовать этот проект (по просьбе американцев?).
А он бы справился! Технически Челомей уже был готов! Да еще обязательно какие-нибудь сюрпризы для американцев прибавил бы, подчеркнув непреодолимое для них отставание.
В-третьих, именно Челомей создал и положил практическое начало эксплуатации на орбите космических станций, да ещё с открытой структурой, то есть с возможностью уже в космосе наращивать их объем и функциональные возможности.
Но и это не всё!
То, что Президент США Рейган в своё время называл звёздными войнами, которыми он пытался напугать СССР и втянуть его в непосильную военно-экономическую гонку, у Челомея уже было разработано, а многое даже испытано, как говорят, в металле. В частности, боевой космический корабль-истребитель, вооруженный авиационной пушкой, очень эффективной в космосе, уже прошёл некоторые испытания вне Земли.
Более того, для того корабля-истребителя ускоренно готовились пилоты, остроумно названные Волчьей стаей, поскольку ее командиром стал Герой Советского Союза летчик-космонавт, заслуженный лётчик-испытатель СССР Игорь Петрович Волк.
А вообще-то, по проекту Владимира Челомея в опасный для СССР период на орбиту Земли должны были выводиться сразу несколько ракет УР-500 с соответствующей полезной нагрузкой. У каждой ракеты – своя особая задача. Предполагалось, что одна ракета обеспечит в космосе уничтожение всей группировки американских военных спутников. Тех, которые вели разведку, обеспечивали целеуказание американским ракетам и все виды радиосвязи, выдавали для армии и флота США геодезические координаты и прочее. Другая ракета, и не одна, с космической орбиты нанесёт убийственные термоядерные удары по территории и стратегическим объектам США и стран НАТО. Ещё пара ракет выведет на орбиту искусственного спутника прямо-таки космические автобусы. В каждом из них будут находиться более тридцати, будем называть их так, спецназовцев. Они приземлятся в любом назначенном месте планеты, захватят органы государственного управления, пункты управления стратегическим оружием… В общем, на пути этих ребят лучше не становиться!
И это, конечно, не всё, что было задумано и реализовано Владимиром Николаевичем Челомеем. Многое нам и знать не положено, но разве перечисленное не может считаться той самой звёздной войной, которой США пугали Советский Союз, ничего реального у себя для этого не имея?!

А еще к тому времени…
К тому времени советские стратегические подводные лодки уверенно догоняли американцев по суммарной ядерной мощи своих ракет. Эти подводные лодки стали основной ударной силой на случай развязывания войны. К тому же – силой мобильной и простреливающей всю территорию США, оставаясь практически невидимой в пучинах мирового океана.
Главной проблемой первых советских подводных атомоходов оказалась их высокая шумность, но эта проблема была успешно разрешена в лодке проекта 971. Начиная с него, наши подводные корабли стали тише и незаметнее американских. Не говоря уже о том, что рекорды скорости и глубины погружения были за советскими лодками. И с немалым отрывом от США.

К тому времени…
К тому времени Дмитрий Устинов буквально изнасиловал экономику Советского Союза военными заказами Министерства Обороны на производство малоэффективных бомбардировщиков Андрея Туполева и немыслимой армады всё новых и новых танков. И хотя львиная доля тех танков делалась на продажу за границу, но текущее содержание советских дивизий, вооруженных этими самолётами и танками, обходилось значительно дороже даже весьма затратного их производства.
Обидно, но в случае войны туполевские бомбардировщики, предназначенные для поражения целей на территории США, скорее всего, погибли бы, поскольку для возвращения домой им не хватало дальности полёта. Конечно, «наверху» всех утешали, будто самолётам удастся сесть в какой-нибудь дружественной стране Южной Америки, но, как говорится, бабка надвое гадала.
Правда, сегодня роль этого недостатка уменьшилась, так как у тех бомбардировщиков появились крылатые ракеты стратегической дальности. То есть самолёты смогут запускать их, не долетая до цели на пару тысяч км, и сразу возвращаться домой. Ведь увеличение дальности пуска ракет равнозначно увеличению максимальной дальности полета бомбардировщика примерно на 4000 км и, следовательно, обеспечивает его вывод из зоны действия наземных сил ПВО противника.
Как мне не жаль, но многочисленные советские танковые дивизии делали заложницей противостояния США и СССР лишь Европу, но ни Штатам, ни Англии реально не угрожали. То есть, их существование нисколько не пугало наших главных противников в США.
Да, Европа, конечно, дрожала и возмущалась от близости советских танков, способных за двое суток отутюжить всю ее территорию. Но советские политики на это всегда отвечали европейцам очень просто: «Не хотите советского ответного удара, так уберите со своей территории войска агрессивного по отношению к нам блока НАТО!»
Вполне нормальное требование. Вот только выполнить его Европа была не способна, поскольку являлась заложницей ситуации, ведь почти каждая европейская страна сама входила в НАТО и, кроме того, по своей политической сути являлась ещё и колонией, управляемой Штатами. Ну, а Штаты всем странам, участницам блока НАТО, всегда очень жестко диктовали свою волю. Диктовали экономическим давлением и диктовали применением военной силы в случае неповиновения, опасного для США.
Правда, Советскому Союзу многочисленные танки могли пригодиться на случай военной конфронтации с Китаем, которая в то время усиливалась, что ни день. Но даже в таком случае более эффективными и менее затратными оставались другие средства вооружённой борьбы, которые маршала Устинова не интересовали даже с учётом того, что танки давно превратились в очень дорогие игрушки. Они беззащитны даже в противоборстве с одиночным солдатом, вооруженным всего-то противотанковой управляемой ракетой или гранатомётом. А ведь таких солдат в каждой армии в тысячу раз больше, нежели самих танков! Потому участь бронированных машин и их экипажей было легко предугадать! Аналогично можно было предвидеть и вероятность выполнения танковой армадой своей боевой задачи.
Неужели Устинову это никто не объяснил? Видимо, все генералы как всегда боялись только за свои зады!

К тому времени…
К тому времени поистине гениальный конструктор Ростислав Евгеньевич Алексеев совершил подлинную революцию в водном транспорте. Скорость разработанных им судов на подводных крыльях, принцип действия которых поначалу не был понятен никому в мире, оказалась в два-три раза больше, чем у традиционных судов! Этот факт при условии задействования всюду большого количества судов на подводных крыльях вполне мог вызвать революционные последствия в качественном составе речных, морских и океанских флотов во всём мире.
Но на подходе уже маячил совершенно фантастический проект огромного судна неизвестного никому принципа действия, названного Алексеевым экранопланом. Опытные образцы таких чудо-машин разной грузоподъемности и габаритов уже испытывались. Они носились над водами Каспия, не касаясь их, со скоростью самолетов!
Были созданы варианты и стратегических экранопланов-ракетоносцев, названных американцами «Каспийскими монстрами». Они могли пронести над водами любого океана несколько ядерных крылатых ракет.
И надо же! Подобные боевые машины резко снизили бы значение стратегической авиации, поскольку могли доставлять больший груз, нежели бомбардировщики Туполева. Кроме того, они оказались бы незаметны для радаров, защищены от катастрофических падений на воду с неба и имели скорость почти как у самолётов, до 700 км/ч.
Экранопланы ещё в большей степени, нежели корабли на подводных крыльях, могли совершить революцию в водном транспорте. Ведь пассажирам они понравились бы безусловно. Разумеется, куда безопаснее пересекать океан на экраноплане, чем на самолете! Да и вместимость экраноплана больше, нежели у самолёта.
Так или иначе, но такие новости сильно взволновали не только мировых производителей самолетов и пассажирских судов, но и эксплуатирующие их компании.
И всем им вдруг показалось, будто сию угрозу можно отвести от себя лишь хирургическим путём. Научно-технический прогресс в таком виде их мало интересовал. Куда важнее было сохранить свои прибыли, которым стал угрожать гений Ростислава Алексеева!

После смещения с должности первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущёва (октябрь 1964 года), который покровительствовал Ростиславу Алексееву после фурора, произведенного его «Ракетами» на подводных крыльях во время Всемирного фестиваля молодежи в Москве в 1957 году, Алексеев испытал мощное противодействие даже в своей стране, не говоря уже о сильном беспокойстве США. Тем не менее, работы всё же как-то продолжались и при Брежневе.
Однако, как можно догадаться, участь гения была предрешена. Предрешена именно его огромным вкладом в оборону нашей страны, в ее народное хозяйство и, главное, совсем нешуточной угрозой технической революции на водном транспорте всего мира.
Мне стало известно значительно позже, что в 1976 году усилиями Андрея Туполева, Дмитрия Устинова, министров авиационной, оборонной и судостроительной промышленности СССР Ростислав Алексеев был отстранен от руководства созданным им КБ при заводе «Красное Сормово» в городе Горький, снят с должности и назначен там же рядовым инженером. Разумеется, выдвинутые против него обвинения были надуманными.
Унижение оказалось чудовищным и рассчитанным, конечно же, на то, что Ростислав Евгеньевич его не перенесёт. То есть, выполняя заказ коррумпированного с самых верхов ВПК и заказ обеспокоенного руководства США, Алексеева даже не стали убивать, как у них давно это повелось, а решили лишь подвести к смерти. Например, к самоубийству, к инфаркту или к инсульту – это было не столь уж важно. Лишь бы он не генерировал впредь свои революционные идеи! Лишь бы своими кораблями не обрекал доходные океанские суда всего мира на сдачу в металлолом! Лишь бы судьба самолетов, преодолевающих океанские просторы, не оборвалась с появлением более целесообразных экранопланов.
Алексеев держался долго. Держался даже, находясь под чудовищно неэтичным давлением на него нового начальника, бывшего его же ученика, получившего вполне определенную задачу – затормозить любые разработки конструктора.
«Ученику», конечно, хотелось всё из Алексеева «выкачать», вот только созидательная деятельность Ростислава Евгеньевича велась против всех правил проектирования и даже против современной науки, которую он основательно перегнал. Только сам Алексеев всегда и знал, что и как делать, продвигаясь к своей цели с помощью какой-то неведомой никому интуиции. Украсть у гения его интуицию было не по силам никому.
Но на том противостояние не закончилось. В январе 1980 года в ходе испытаний боевого экраноплана Ростислав Алексеев получил травму, которая привела его в больницу. Остальное организовать оказалось просто. Выйти из больницы живым ему было не суждено. В начале февраля 1980 года всё закончилось.
На похоронах величайшего конструктора, до уровня которого не дотянул никто в мире и сегодня, не было никого даже из местного начальства, не говоря уже о высоком московском! Это обстоятельство как никакое другое объясняло, что Алексеев был убит. И убит он был по заданию мирового правительства руками отечественных негодяев.

К тому времени…
К тому времени на подходе замаячили великолепные высокоточные тактические ракетные комплексы «Точка» Сергея Непобедимого и его же оперативно-тактические ракетные комплексы «Ока». Они сильно напугали американцев резко возрастающей огневой мощью советских соединений и объединений. К тому же ракета «Ока» имела столь сложную и путаную траекторию движения к цели, что сбить ее до сих пор невозможно! Как же американцам ее не опасаться!?
Правда, «Оку» всё же «сбили». Её сбил изменник родины Михаил Горбачёв, включив по меркантильным соображениям ракетный комплекс 9К714 «Ока» в советско-американский договор о ликвидации ракет средней и малой дальности 1987 года, что не соответствовало техническим требованиям того договора. Иначе говоря, «Ока» никак не подлежала ликвидации, «но коль уж американцы захотели…».
Как и следовало ожидать, очень скоро внутренние и внешние враги советского народа взяли Сергея Павловича Непобедимого «на карандаш». Ведь Непобедимый разработал, такое трудно даже вообразить, двадцать два ракетных комплекса различного предназначения. Причем, все они были приняты на вооружение Советской Армии. Немыслимое достижение! Немыслимое потому, что такое никому не удавалось!
Но и враги зря время не теряли. В 1989 году специально подготовленные подстрекатели в фирме, созданной в своё время Сергеем Непобедимым (город Коломна), решили провести модное горбачёвское мероприятие – выборы трудовым коллективом угодного им руководителя! Иначе говоря, устранить человека, на котором держались все выдающиеся разработки фирмы.
Это им удалось и стало разрушением фирмы Непобедимого, очевидным унижением генерального конструктора и шагом против здравого смысла, потому Сергей Павлович Непобедимый, как говорится, хлопнул дверью и ушёл сам!
И правильно сделал! Разве можно делать вид, будто ничего не произошло, и продолжать работать с теми, кто его столь гнусно предал?

К тому времени…
К тому времени советская авиация готовилась к укомплектованию строевых частей новыми авиационными комплексами, в состав которых входили самолёты-перехватчики МИГ-31.
Эти удивительные комплексы были способны в случае войны сорвать массированный налёт на СССР множества стратегических бомбардировщиков США, осуществляемый по кратчайшему пути, то есть через Северный Ледовитый океан, со стороны которого СССР ранее был защищён не достаточно надёжно.
Теперь всего четыре самолета МИГ-31, оснащённых автоматизированной радиоэлектронной аппаратурой комплекса, полностью решали важную оборонную задачу. Они прикрывали полосу воздушного пространства шириной 1100 км. Фантастика!

В общем, как итог сказанному, – моя страна, несмотря на внешние и внутренние трудности, несмотря на противодействие и предательства всё же уверенно наращивала военную мощь. Взять ее врасплох или силой было более чем рискованно. Потому наши враги за рубежом и в самом Советском Союзе уже действовали иными средствами. Но народ оценить такого рода угрозы самостоятельно не мог, а КГБ, который должен был этим заниматься, уже давно находился в руках Андропова, тайного, но лютого врага советской власти. Разумеется, он помогал не стране, не народу, не советской власти!
Однако всё это я осознал слишком поздно! Слишком! А тогда лишь восхищался ракетной техникой, космическими достижениями своей страны и овладевал военной специальностью инженера-ракетчика.
Да и никто из нас тогда не предполагал, что очень скоро обычные войны потеряют своё значение. Более эффективными станут совсем иные способы колониального закабаления суверенных государств.
90
Впрочем, меня основательно занесло! Я слишком удалился от конфликта с подполковником Абдразяковым, о котором начинал вспоминать.
Даже удивляюсь, чего только не приходилось изучать курсантам на той кафедре, как говорят, до последнего винтика! И всё было нам интересно и познавательно, потому и запоминалось как-то само собой. Но на каком-то этапе дело дошло до электрических схем «Борт-земля». Вот тогда-то и сработали самые нехорошие и скрываемые мной ото всех особенности моей памяти. Точнее сказать, ее отсутствие.
Ох уж эти схемы! Непосвященные не смогут представить те ужасные абракадабры, называемые принципиальными электрическими схемами «Борт-земля». А я о них едва не сломал свои зубы!
Эти схемы (шестилистовки), чтобы поместились, были единой полосой вывешены вдоль всех стен аудитории. Обычно они оставались занавешенными и раскрывались только на занятиях, да и то, по необходимости. Так требовали правила соблюдения секретности.
Каждый отдельный лист схемы имел внушительную длину, метров пять. Ширина листа, а на стене она превращалась в высоту, равнялась одному метру.
Мои проблемы вызывались даже не огромными размерами схем, вдоль которых можно было свободно гулять, а тем, что в них следовало разбираться практически с закрытыми глазами.
Легко сказать! Каждая схема содержала условные обозначения тысяч элементов из системы управления, как ракеты, так и наземного оборудования. Все элементы в совокупности сложным образом взаимодействовали при предстартовой проверке ракеты, ее подготовке к старту и при самом старте.
На схеме все элементы были определенным образом обозначены, пронумерованы и имели свои координаты. Все элементы были связаны между собой затейливой логикой срабатывания по месту и по времени.
В общем, для меня это оказалось жутким нагромождением того, в чём разобраться еще как-то можно, но запомнить – ни за что!
Конечно, с первого взгляда эти схемы вызывали уважение к разветвленной паутине из проводов, реле, контактов, датчиков и их переплетений, и к тем, кто всё это разработал. Они, разумеется, были молодцами! Но когда я осознал, что в этом страшном многообразии и переплетении придётся досконально разобраться мне, запомнить и не перепутать то, что обязательно перепутается само собой, меня охватил парализующий страх.
Как можно запомнить многоступенчатую последовательность включений и выключений сотен реле и тысяч их контактных групп, разбросанных по схеме в разных ее местах и срабатывающих в строго определенное время? Причем, срабатывающих в зависимости от того, что происходит на стартовой позиции. Ведь каждое реле имеет свою обмотку. Потому нужно помнить, в каком месте схемы она находится, показать цепи, по которым к ней подается питание и в каких случаях. Нужно помнить, где, когда и какие контакты это реле замыкает, а какие размыкает. Какими контактами реле самоблокируется, а какие контакты, размыкаясь, готовят его отключение или отключают. Какие ещё реле срабатывают после него, и что происходит с огромным количеством других контактов и реле.
И всё множество элементов надо находить на длиннющей ленте черно-белой схемы, двигаясь вдоль нее и всматриваясь в одинаковые значки реле. И нужно показывать цепи питания всё новых и новых реле, контактов, контакторов, датчиков, временных механизмов, исполнительных механизмов. И знать, что делает каждый из них и когда он это делает, удерживая в голове общую последовательность функционирования всей схемы от начала работы до пуска ракеты!
В итоге возникала стремительно разрастающаяся во все стороны лавина информации, которую я ни в голове, ни на стене, то есть на схеме, соединить воедино никак не мог! Всё у меня перепутывалось, тормозилось и разваливалось! Я цепенел, приходил в ужас от навалившегося кома сведений, которые запомнить и упорядочить своевременно не мог, и увязал в них словно в болоте!
Из наворочанного винегрета получалась внушительная и многократно разветвляющаяся последовательность того, что можно тупо усвоить, лишь обладая весьма могучей памятью! Той памятью, которая не только фотографирует происходящее во всех деталях раз и навсегда, но и обеспечивает мгновенное вспоминание при продвижении вдоль схемы!
У меня же такой памяти никогда не было! Я даже некой среднестатистической памятью от рождения наделён не был. Моя оказалась хуже любой! В общем, я испытывал тогда, пожалуй, то же, что и самый несчастный смертник, которому пообещали свободу, если он взлетит в небо как птица. Понятно дело, взлететь ему было так же невозможно, как мне запомнить ту длиннющую галиматью!

Всё в моей голове безнадёжно перепутывалось даже под уверенное повествование преподавателя, который всё сам и показывал, и пояснял. Он выстраивал работу схемы последовательно и красиво. Он уверенно перемещался вдоль схемы, повернувшись к нам лицом, а к ней спиной, и даже не глядя очень точно тыкал указкой в нужные элементы, называя их обозначения. Я же совершенно запутался уже в самом начале, ну а чтобы самостоятельно это повторить, пусть не всё, но хоть что-то, – такого я себе даже представить не мог! Я безнадёжно забуксовал!
Нет! Я, конечно же, не сдался! Я напрягался, я пытался, я старался хоть что-то запомнить! Но всё перепутывалось, ничего не выходило! Не мог, и всё! Я сразу забывал эти многочисленные, почти одинаковые прямоугольнички реле, не мог отыскать их по обозначению на схеме, не мог перенастроиться на поиск контактных групп, одна из которых оказывалась перед носом, но я и ее не находил, а другая пряталась где-то в десяти шагах! А где именно?
Её приходилось искать как иголку в стоге сена. За это время я забывал, что и зачем я искал! И, конечно, уже не знал, с чего возобновлять свой слепой поиск. Я каждую секунду буксовал, погружаясь в полную беспомощность и растерянность!
Совсем не помню, мучились ли в той ситуации мои товарищи так же как и я? Мне было не до них. Мне было абсолютно ни до чего, кроме этой чудовищной электрической схемы, повергшей меня в замешательство.
Правда, я надеялся, что во всём разберусь самостоятельно. Потом. И ведь обязательно разберусь! Потрачу времени значительно больше, чем кто-либо другой, но разберусь и зазубрю! Обидно, конечно, что получится это весьма нерационально, но не страшно. Такая уж у меня память, если ее вообще допустимо называть памятью, а не эталоном забывчивости или дуршлагом дырявым!
Оказалось, что подполковник Абдразяков заметил мои проблемы. Не только заметил, но и стал подтрунивать, обращаясь, всякий раз, именно ко мне, как только заканчивал объяснять на схеме очередную цепочку:
– А вам это понятно, товарищ курсант? – уточнял он, называя мою фамилию так, будто только я всех и задерживал, будто я совсем тупой, будто из-за меня приходится замедляться, притормаживая остальных.
«В общем-то, так всё и было, но не означало же оно, что я должен терпеть его насмешки? Пусть я буду трижды тупым, но это не его забота! И, тем более, нечего выставлять меня на посмешище! Его дело научить меня, а потом проверить качество усвоения! Пусть этим и занимается! Никто еще тупым меня не считал! Пусть память у меня слабая, зато логика – всем на зависть! Я научился почти во всех ситуациях обходиться без памяти».
Возмущение во мне забурлило настолько, что я даже о схеме забыл, а Абдразяков снова, разделавшись с очередным этапом объяснения работы проклятой схемы, всё тем же ироничным тоном поинтересовался:
– А теперь вам ясно, товарищ курсант? – он опять смотрел в мою сторону так, будто я своей тупостью мешал ему проводить занятие.
Бурление во мне нарастало, но курсанту выступать против подполковника, вдобавок чрезвычайно самоуверенного, да еще против того, который скоро станет принимать зачёт, это как на танк с игрушечным пистолетиком кидаться…
Я сдерживал себя из последних сил. В голове уже вертелась не та злополучная схема, а всякие бредовые идеи мести. Проскакивали даже отчаянные мысли, например, встать сейчас и при всех набить ему морду. Когда-то, еще до училища, мы в оскорбительных для себя ситуациях так и поступали! Любой позор смывала только кровь обидчика!
Да мало ли чего, вертелось тогда в моей голове! Она закипала от новых неопределённостей и возмущения!
Видимо, Абдразяков этого не понял. Но это был его минус, а не мой. Потому он, перейдя к новому участку схемы, снова выразительно поглядел на меня, приостановив объяснение:
– Ну, а теперь вам понятно, товарищ курсант? – произнёс он с обидной для меня и уже отработанной им ироничной интонацией.
Возможно, всё опять бы обошлось, но кое-кто из моих товарищей обернулся ко мне с насмешливой улыбкой, поддерживая тем самым явное издевательство надо мной. Стало быть, стараниями Абдразякова я для всех сделался частью потехи нашего самоуверенного шутника-подполковника.
И я не выдержал! Такое со мной бывает. Я терплю, терплю до какого-то непонятого мне самому момента, а потом что-то внутри срабатывает, и меня как пружину распрямляет! Я готов смести обидчика с лица земли. И уже не остановлюсь, пока этого не сделаю. В такой момент не бывает средств, способных меня остановить или, как говорят, охладить. В такой момент мне бывает всё равно, кто передо мной! Хоть самый-самый чемпион по какому угодно мордобою!
В общем, я поднялся с места. Поднялся, но продолжал молчать. Я держал паузу до тех пор, пока не увидел, что Абдразяков на моё несанкционированное действие остановился, словно вкопанный, и его удивление явственно нарисовалось на его лице. Только после этого я, чеканя каждое слово, под удивленные взгляды своих товарищей произнёс так, будто почувствовал себя разогнавшимся танком, который уже нельзя остановить:
– Товарищ подполковник! Я прошу вас в таком тоне больше мою фамилию не упоминать!
Аудиторию раздавила тишина. Это я хорошо помню. И частью той тишины и общего удивления в широко раскрытых глазах моих товарищей стало чрезвычайное замешательство Абдразякова. Это я тоже помню!
Он оторопел и не мог вымолвить ни слова. Он, всегда чрезвычайно самоуверенный, некоторое время представлял собой полное смятение чувств и замешательство. Он растерянно глядел на меня, не находя нужных слов. Ещё бы! Вдруг на него прилюдно попёр какой-то там курсант-недоумок! Невозможно ведь такое в действительности!
Я же, закончив фразу, самостоятельно сел на своё место и под столом крепко сжал в замок вспотевшие ладони. Они предательски тряслись от возбуждения. И хотя сделанного мне оказалось мало, но я сдержался.
Осталось ждать ответного удара от Абдразякова, а там посмотрю, как мне быть дальше.
У него, как преподавателя, были разные варианты действий. И все выигрышные. Если бы не его замешательство, то хозяином положения всё-таки оставался бы он. Он мог легко и методично меня размазать, хотя бы как курсанта, пренебрегающего воинской дисциплиной, непозволительным обращением к старшему по званию или же срывающего занятие. И мне казалось, что минутная растерянность должна была подтолкнуть его именно к такому самоутверждению, к собственной реабилитации. К этому он мог приступить немедленно или дождаться зачёта.
Видимо, преподаватель выбрал второй вариант. Оно и понятно, в ходе предстоящего зачёта он вполне сможет повернуть дело так, что я сам себя и выпорю! А ему останется лишь руками развести: «Ну, вот! К сожалению, так и не подготовился, потому придётся прийти еще раз! Может, даже два раза или три!»

Месяца через два пришло время опасного для меня зачета. По мере приближения он снился мне всё чаще! Да ещё в таких жутких тонах, что меня всякий раз бросало и в дрожь, и в жар!
Все мои товарищи, казалось мне перед зачетом, давно перестали вспоминать тот инцидент. Все, кроме меня и, думаю, кроме подполковника Абдразякова.
Зачёт в соответствии с учебным планом нам следовало сдавать до сессии. В таком случае отдельное время на подготовку к нему не выделялось. Мне же тогда, будто кем-то специально было подстроено, опять сильно не повезло. Все предшествующие дни, когда мои товарищи выкраивали время, чтобы готовиться к зачёту, кто, как мог, мне пришлось то в наряде стоять, то заниматься другими безотлагательными делами.
В общем, получилось так, что на зачёт я пошёл с плотным туманом в голове, хотя раньше такого со мной никогда не случалось. Я всегда всё знал. Может, не отлично, но знал!
О схеме даже думать не хотелось, поскольку ее я так и не освоил, другие дела задавили, но в каждом билете один вопрос обязательно был по той ненавистной электрической схеме. Отсюда и моё настроение! Я предчувствовал, что через Абдразякова мне не пройти. Я сам и помогу его торжеству, поскольку наверняка засыплюсь, доказав, что он был прав насчёт моей тупости!

Перед зачётом мои товарищи всё же припомнили мне тот случай и заранее смотрели на меня с сожалением, будто я уже тот зачёт завалил. Не сдать с первого раза что-то на четвёртом курсе – это было для всех чересчур. Такого, давно набравшись опыта, мы уже не допускали. Потому мне заранее было и обидно, и стыдно. Но я собирался смириться даже с таким позором, поскольку месть подполковника Абдразякова казалась мне неизбежной. Не стреляться же мне из-за этого зачёта, в самом деле?! Всё равно как-то и такую ерунду я решу!

Свой билет, из числа аккуратно разложенных на столе преподавателя, я выбрал с ощущением обреченности. И оно меня не обмануло. Вопрос по схеме оказался самым сложным из всех возможных и трудно запоминаемым. Мне что-то всё же припомнилось, но логичного и связанного ответа не получилось бы никак.
Было противно чувствовать себя недоумком, потому даже два других вопроса, которые я знал вполне нормально, я тоже скомкал. «Но Абдразякову засчитать их всё же придётся! Не сможет он утверждать, будто я совсем уж ничего не знаю!» – порадовался я хоть такому достижению.
Однако вопрос по схеме считался более важным, нежели все остальные. Не ответив прилично на него, не приходилось рассчитывать на получение «зачёта». Нас об этом предупреждали. Потому свою горькую схему я оставил на закуску.
«Вот и выпали Абдразякову все козыри! Теперь рассчитается со мной сполна! – подвёл я итоги. – Стало быть, настал конец моей трагикомедии!»

Когда мне осталось ответить только по схеме, я зачитал преподавателю, как и положено, очередной вопрос из билета и приблизился к ней, уже вызывавшей во мне дрожь.
С чего начинать, мне было известно. Абдразяков стал слушать меня с добродушным видом, глядя в сторону, словно всё это ему давно надоело. Но очень скоро я капитально поплыл, сбился, ушёл в сторону и запутался настолько, что вообще замолчал.
С тактической точки зрения остановка для меня была недопустимой. Следовало нести любую околесицу – пусть потом сам и поправляет, а я послушаю с умным видом, мол, я так и говорил – только не молчать! Это выстраданная поколениями курсантов азбука, помогавшая подчас сдавать всё и вся без достаточных знаний.
Однако молчать мне долго не пришлось, поскольку инициативу вдруг перехватил сам Абдразяков:
– Вы же до сих пор всё правильно докладывали! – подвёл он зачем-то промежуточные итоги, явно мне подыгрывая. – Вот уже и указку сами направили на нужное реле Р-72… Почему же не продолжаете? Я же вижу, вы знаете, что это реле замыкает свои контакты 21-41 и тем самым подает напряжение… – стал он со всей очевидностью тянуть меня из болота.
И я вспомнил! Да! Дальше мне всё было известно. Я обрёл привычную для себя уверенность и принялся вполне толково докладывать. И всё же переоценил себя. Снова запутался в каких-то контактах, ушёл в сторону от требуемой последовательности включения реле, и опять моя указка беспомощно опустилась. До логического конца было слишком далеко, но я уже выдохся и не знал, как продолжать. Моя схема, как выражаются ракетчики, зависла!
– Ну, что же вы? – заинтересованно глядя на меня, удивился мой мучитель. – Вам же осталось показать только цепь подачи напряжения на реле Р-117! А дальше и рассказывать-то нечего! Дальше итак всё известно! Верно? – спросил он меня, будто это я нащупал истину, а не он.
– Так точно, товарищ подполковник! – подавленно промямлил я.
– Вот и хорошо! Рад, что схему вы прекрасно освоили! Вполне можете собой гордиться! – сказал он мне, похоже, опять издеваясь. – А поскольку и по программному механизму, и по индикатору ускорений претензий к вашему ответу у меня нет, то вопрос решается однозначно – ставлю вам «зачёт»! Возьмите зачётку и пригласите очередного курсанта!

Из аудитории я выпал ошарашенным и вспотевшим. Мне не верилось, будто мои унижения закончились, но это подтвердилось вытянувшимися лицами моих товарищей. На них легко читался единственный вопрос:
– Что? Неужели ты сдал?! И он тебя так просто пропустил!? А мы-то рассчитывали на кровавую расправу! Силён мужик, однако же!
Я так и не понял, на чей же счет пришлась последняя реплика моих товарищей. Но подразумеваю, что всё же, не на мой! Ведь это подполковник Абдразяков не стал мне мстить. И когда я впоследствии освободился от известного всем синдрома студента, считающего, будто что-то знать следует только до сдачи экзамена, то догадался, что он и не собирался мстить, и уж меня своим врагом точно не рассматривал.
Просто он давно понял, что однажды сам поступил со мной не слишком благоразумно, потому сделал для себя наперед выводы. Всю вину за тот инцидент он возложил, конечно, на себя. Не на меня же! Вот и всё! А меня, по большому счёту, он даже зауважал. Я, по крайней мере, на его месте так бы и поступил. Всё-таки проявил мальчишка характер, не сломался!
Я не бахвалюсь – это взгляд и оценка ситуации со стороны. Для меня же теперь та история настолько далека, что я не уверен, а со мной ли она произошла?
Вот, пожалуй, и всё о том случае, и заодно еще об одном хорошем преподавателе из моего родного училища, о подполковнике Абдразякове!
Такие люди учили нас уму-разуму! Не устану повторять им слова благодарности за то, как именно они делали своё дело! Итак, понятно – делали они его на совесть!
91
Моя пожилая соседка вдруг застонала во сне, заёрзала в тесном авиационном кресле и проснулась, вытаращив удивленные глаза почему-то на меня. Повертела головой по сторонам, словно, соображая под звук моторов, как она здесь оказалась, потом извлекла из сумочки какие-то лекарства или витамины и последовательно забросила в себя несколько горошин, не запивая.
А мне сразу вспомнились курсантские витамины.
В нашем училище, чтобы о нем ни говорили из-за предвзятости, был настоящий культ учёбы. Почти никто из должностных лиц не имел права отрывать курсантов от самостоятельной подготовки. Считалось, будто курсанты в это время настойчиво занимались учебными делами, а уж чем в действительности, никого не интересовало! Тем не менее, по пустякам нас никогда не беспокоили, и мы по очереди бесстрашно сбегали на каток к девчатам, что-то читали художественное или писали письма родным и любимым. Не всегда, конечно, но время находили для всего!
Самостоятельная подготовка ежедневно начиналась после обеда и продолжалась до ужина. Кроме субботы и выходных. Но не бывает правил без исключений. В первую очередь это касалось так называемого дежурного подразделения. Оно тоже жило по общему распорядку дня, ходило на занятия, потом убирало территорию, обедало со всеми, но при необходимости затыкало собой некоторые аварийные «дыры», заранее не предусмотренные всякими планами и графиками.
Именно так однажды с нами и случилось. Пять человек из моего взвода, считавшегося в тот день дежурным подразделением, попали на разгрузку вагона воинского назначения. Среди пятерых оказался и я.
В тупике железнодорожной станции Казань-сортировочная нас уже дожидался обещанный крытый вагон с настежь распахнутой дверью. Мы догадались, что груз принят, коль пломбы сорваны, а нам оставалось лишь перекидать всё имущество в автомобиль, которого рядом не было. Зато там уже находилась женщина, обрадовавшаяся нашему появлению. Видимо, давно ждала.
Она назвалась провизором и на правах хозяйки груза поставила нам задачу:
– В первую очередь, ребята, чтобы не допустить штрафа за простой, надо освободить вагон. Всё разгружайте сначала на снег. А уже потом – в машину, которая должна скоро подъехать! И будете свободны!
В пустом наполовину вагоне оказались фанерные ящики и большие картонные коробки, в меру тяжёлые. Для пятерых – не столь уж много работы.
Мороз под вечер набирал силу и, кажется, давно опустился ниже двадцати, потому затягивать своё дело мы не собирались. Распределились по точкам. Кто-то работал в вагоне, кантуя груз к двери и подавая его вниз, кто-то укладывал ящики на улице. Заодно и согрелись.
И хорошо ещё, что вовремя заметили, насколько сильно была деформирована одна из коробок, но ещё до нас. Причем при каждом толчке из нее вываливались аккуратненькие упаковочки с одинаковыми лекарствами. Женщину провизора, как ни странно, это не расстроило:
– А! – махнула она рукой. – Ничего, мальчишки! Переверните коробку на бок, чтобы больше ничего не высыпалось, а потом акт составим. Это же обычные витамины, причём, дешёвые. Было бы хуже, если дефицитные лекарства…
Немало упаковочек с витаминами уже валялось на полу вагона. Пару штук мы случайно раздавили сапогами. По полу покатились желтые шарики. Нам их стало жалко. Спросили провизора:
– Если скоро спишут, то, может, мы их попробуем? – спросил розовощёкий Толька Клименков.
Совсем недавно его, как донора, подходящего по группе крови, ночью увозили в госпиталь для прямого переливания крови какому-то подполковнику. Прямо в реанимацию. Вроде бы, больше пол-литра тогда взяли. Толян сам согласился, вечный доброволец, хоть куда! Потом, как и всегда после сдачи крови, ему дали и отдохнуть, и накормили до отвала сгущёнкой и конфетами.
– Да, на здоровье, ребята! – благословила нас провизор. – Ешьте, сколько угодно!
– Такой большой! – подколол Клименкова Толян Щуплецов. – А надеешься витаминками поправить подорванное вином здоровье?
– А почему бы и нет?! – запальчиво ответил Клименков и пару желтых шариков отправил в рот. – Сойдут! Кисленькие!
Не все разделяли его решимость. Мало ли что из этого получится? Всё-таки, лекарство – не конфеты.
– Неужели их можно много съесть? И не вредно? – не поверил Володька Ермаков.
– Ешьте, ребята! Ешьте, не бойтесь! – с доброжелательной усмешкой убедила всех провизор. – Это же витамин «П». Он вам только на пользу пойдёт!
– Неужели, сколько угодно? – продолжали сомневаться мы.
– Да, да! Ничего плохого не случится!
В общем-то, к этому времени наша разгрузка была закончена. Мы сложили ящики рядом с вагоном и ждали машину. А тем временем горстями разжевывали и рассасывали витаминки, гоняясь друг за другом, чтобы согреться. Особенно мёрзли ступни. Не рассчитывая долго работать на улице, мы прикатили на станцию в летних портянках, вот и пришлось энергично пританцовывать, чтобы не простыть.
Через десяток минут я почувствовал что-то неладное. Мне почему-то стало жарко, а руки сами собой потянулись к пылающим бровям. Они нестерпимо зачесались. То же самое началось на месте усов и подмышек. Следом воспламенилась грудь, затем и спина в районе лопаток!
Тайно от всех я почесывался, но всё сильнее беспокоился о причинах неожиданной чесотки и странного горения. «Прямо-таки жар! Воспаление чего-то? Неужели отравился этими чёртовыми витаминами?»
Подобную растерянность я заметил на лицах своих товарищей. Они тоже усиленно чесались и удивлялись, ничего не понимая. Меня это слегка успокоило. Выходило, не мне одному стало не по себе!
Скоро наши лица покрылись отчётливыми красными пятнами. Глядя на товарищей, я представлял, что такие же пятна выступили и на моём лице. Беда! Стало ясно, что мы отравились этими дармовыми витаминами. Перебрали, что ли?
Нас всех бросило в жар и от витаминов, и от осознания, что отравились. Мы даже шинели порасстёгивали, как и кителя, до голого тела, лишь бы проветрить запылавшие жаром организмы. Мы не потели, но всерьёз горели.
«Чертовщина какая-то! На нас эксперименты проводят, что ли?»
– Да, не волнуйтесь вы так! – успокаивала нас провизор, заметив общее беспокойство. – Это витамин «П» так действует. Это же никотиновая кислота! Скоро всё пройдёт!
В это почти не верилось, хотя какой ей интерес нас всех травить? Но настроение упало. Поскорее бы здесь закончить, и домой. Но машины всё нет.
Постепенно мы остывали, а вместе с тем проходило и беспокойство. Мы опять бегали, чтобы согреть ноги. На них витамины не действовали, ноги мерзли по-прежнему.
Генка Панкратов обратил внимание, что и женщина-провизор съежилась. Тоже замёрзла. Он посоветовал ей отогреваться в конторе по соседству. «Мы к этим ящикам никого не подпустим, не беспокойтесь! И хорошо бы вам заодно насчет машины ускорить, позвонить, узнать, что с ней стало. Может, ее сегодня уже не будет».
Получив разрешение от Генки, женщина с благодарностью убежала в тепло. В конторе всё равно всех не разместить, а то, хорошо было бы и нам туда. Если бы не пенсионный возраст хозяйки конторы, то мы, возможно, давно уместились бы там все, а так бегали отогреваться по очереди.
В бегах прошло ещё часа полтора. Много! За это время приходила пожилая весовщица-железнодорожница. Она, бурча, проверила пустой вагон, строго приказала нам вымести мусор и дала отмашку маневровому тепловозу, чтобы он откатил пустой вагон. А мы опять остались мёрзнуть, уже не рискуя согреваться никотиновой кислотой.
Машина за ящиками приехала только после девятнадцати часов. Мы стали ее загружать, а Генка метнулся в контору, откуда связался с дежурным по училищу и попросил срочно прислать за нами машину.
Дежурный по училищу Генку расстроил. Оказалось, что прежняя дежурная машина, которая нас на станцию и привезла, уже отработала своё и ушла в автопарк, а новая недавно повезла ужин караулу на гарнизонную гауптвахту. Стало быть, только часа через два будет у нас!
Генка взвыл от отчаяния:
– Товарищ полковник! Мы здесь почти околели! До приезда вашей дежурной машины мы не доживём!
– Ничего не могу поделать! – ответил дежурный. – Как только, так сразу!
Тогда Генка пошёл ва-банк:
– Хоть подтвердите потом, что мы водкой здесь не баловались, а только согревались!
– Вы что, товарищ сержант? У вас там мозги совсем переморожены?! – закричал в трубку полковник. – Какая водка?! Я вам так подтвержу…
Генка положил трубку и засмеялся:
– Может, хоть теперь ускорит?
Машина пришла очень скоро. Мы не успели погибнуть! Но по приезду дежурный по училищу потребовал нас к себе. Проверял, не пьяные ли мы, но сразу во всем разобрался, чертыхнулся, потом рассмеялся и нас отпустил.
Время ужина давно закончилось, но дежурный по курсу оставил нам так называемый расход. Мы знатно поели на ночь и отправились в казарму.
Вечерняя поверка закончилась совсем недавно. Народ активно готовился к отбою, расхаживая в неглиже, по крайней мере, наполовину.
Кто-то из курсантов, особенно ценивший время сна, не мешкая, сразу же свалился в койку, и через минуту спал, не обращая внимания на шум. Кто-то спешил в умывальник, чтобы поплескаться ледяной водой по пояс. Были у нас и заядлые моржи! Кто-то подшивал свежий подворотничок на завтра, кто-то гладился или чистил сапоги. Ведь на снегу пыли нет, потому сапоги зимой пачкались, в основном, от пола, постепенно становясь красными из-за мастики. Но чистить их приходилось не каждый день, не то, что летом!
В Ленинской комнате любители «забивали» места напротив телевизора, чтобы посмотреть «как живут нормальные люди». В большом казарменном классе несколько человек уже вращали рукоятки трескучих арифмометров «Феликс», рассчитывая систему охлаждения ЖРД для курсового проекта. Кто-то рядом терзал иностранные тексты, накапливая переведенные на русский язык «тысячи знаков» для зачёта, и периодически чертыхался по-русски.
Нас, едва появившихся в казарме, заинтересованно расспрашивали, где мы пропадали до отбоя в такой мороз? А мы щедро делились с желающими витаминами, которыми набили карманы шинелей. Народ с благодарностью получал дармовые конфетки и, довольный, расходился.
Но через несколько минут наиболее чувствительные стали нас атаковать:
– Вы что нам дали? – таращили они глаза. – Не спятили ли, случайно? Не отравили? Ведь чешется всё, как от вшей! Тело гаром горит!
Мы их успокаивали, подавляя свой смех:
– Это ничего! До завтра пройдёт!
Постепенно всё большая часть народа залетала в наш кубрик с крайне встревоженными и раздраженными физиономиями:
– Это шо? Покушение? Мы все в красных пятнах! Отравили, гады? А ну, подъем! Будем вам морды мылить!
– Завтра! Если сами до утра доживёте! – отбивался я.
Перепуганная публика начинала закипать. Приходилось ее успокаивать:
– Ничего-ничего, ребята! – объяснял, в основном, я, поскольку моя койка располагалась у самого входа в кубрик, и мне претензии предъявлялись в первую очередь. – Просто нужно резко уменьшить приток кислорода в организм! – советовал я.
– Это как? Как уменьшить? – таращили на меня испуганные глаза.
– Будто сами не знаете? – издевался я. – Надо присесть на корточки, низко наклонить голову и делать вдох как можно реже! И всё!
Народ с надеждой отходил, и мы со стороны наблюдали развитие комедии, и едва сдерживали смех, вспоминая, как сами всполошились от непонятного жара. Правда, не все нам верили. Кое-кто бросался в умывальник тушить пожар своего тела ледяной водой. Мы никого не разубеждали.
Постепенно все успокоились и затихли в своих койках. Приближалась полночь, а за ней уже подкатывал новый день, который был обязан составить ещё одну крохотную часть нашей жизни, полной светлых надежд на будущее!
Удивительно, но с никотиновой кислотой мне опять пришлось встретиться спустя многие годы. Обычно, когда после давнего инсульта опять возвращалось сильное головокружение, я делал себе инъекцию на три кубика. И снова меня прошибал знакомый жар, расширяя сосуды, питающие головной мозг. И снова вспоминалось давнее зимнее курсантское приключение.
92
В один памятный вечер мы провожали уходящий год, хорошо нам послуживший, и с радостью ожидали первых минут очередного, как говорят, нового года, уже 1972… Впрочем, не с того всё начиналось. Если повествовать по порядку, то следует вернуться на полдня назад.
Так вот! После обеда 31 декабря 1971-го года Пётр Пантелеевич построил нас для традиционного напутствия. Поздравил всех с наступающим праздником, не забыв и наши семьи, коими многие успели обзавестись. Всё-таки за нашей спиной уже осталась половина пятого курса.
В грядущем году нас ждали грандиозные личные события – выпуск и распределение. А потом все должны разлететься, раздробив наш дружный коллектив, с которым за пять лет сроднились!
Что характерно, холод 31-го декабря стоял, как и положено, собачий. Ниже двадцати, пожалуй! Потому Пётр Пантелеевич долго нас не держал, но на прощанье предупредил:
– Завтра построение с лыжами здесь в… – он слегка помедлил. – В девять тридцать! Проведём лыжный кросс. Первый в году! И чтобы никаких шуток на этот счёт! Вопросы?
Такое поздравление настолько нас ошеломило, что вопросы сформироваться не успели. Мы, разумеется, единодушно были против столь сурового приговора, но всё равно молчали, подавленные.
Что за праздник нам предстоит, если с раннего утра намечено построение?! Значит, вставать придется не позже 8.30! На хмельную голову! Очень милое поздравление!
К тому времени из курсантов мы превратились в слушателей. Это случилось одновременно с переходом на четвертый курс. С тех пор мы жили не в казарме, а в отдельных квартирах курсантского общежития. Оно располагалось за территорией, но вплотную с училищем, что для нас было очень удобно.
Ежедневно после окончания служебного времени мы становились свободными людьми. Даже питались за свой счёт и там, где сами считали нужным. Правда, большинству удобнее было ходить в офицерскую столовую, но семейные слушатели утром кормились дома. Прямо из ласковых рук своих милых жён или матерей. Совсем другая жизнь! Прощай казарма!
Мы чувствовали себя вполне достойно, так как нам платили немалые по тому времени деньги. Считалось, что получали мы 95 руб., хотя после вычета подоходного налога выдавали на руки 87! В то же время студентам на гражданке жилось в три раза труднее. Их стипендии были неодинаковыми в разных вузах. В технических и в университетах она составляла 40-45 рублей, а в остальных вузах, как правило, на червонец меньше, что весьма существенно. Причем студентам стипендия полагалась только при отсутствии за прошедшую сессию неудов и троек, а нам – независимо от успеваемости. Нас ещё и одевали, и обували за государственный счёт! В военную робу, разумеется, одевали, но забот-то в этом вопросе было значительно меньше, нежели у полунищих студентов!
Если после моих слов кто-то всерьёз позавидовал слушателям КВКИУ, могу их успокоить. Мы оказались завершающим выпуском, вкусившим полноценную и достаточно свободную жизнь. После нас всех старшекурсников, как молодых, опять вернули в казарму и посадили на 15 рублей 80 копеек в месяц. И слушателями они перестали считаться. И по вечерам не имели права свободно куда-то уходить. Общежитие окрутили училищным забором.
Сразу возникал вопрос: «И зачем понадобились такие неприятные преобразования? Чего ими добились?»
Ну да! Будто кто-то нам объяснял!
Можно предположить, что латали дыры в госбюджете. Всё-таки армия и без нас съедала весьма и весьма внушительные средства.
Понятное дело, если бы в стране всё делать по справедливости, то и всем студентам следовало платить хотя бы минималку, то есть 60 руб., но тогда нагрузка на бюджет выросла бы двукратно. Ведь в 856 вузах страны, не считая техникумы, училось пять миллионов студентов.
На это можно было и возразить: «Учились, но ведь не работали! Ничего нового для страны не создавали! Отдача для народного хозяйства нулевая. Такую армию иждивенцев бюджет бы не потянул!»
Надо признать, что и курсанты, по большому счёту, являлись дармоедами, но они хоть тянули военную лямку. Они пребывали в достаточно высокой готовности к действиям по защите страны от врагов или в случае чрезвычайных ситуаций. За это, конечно, их как-то и поощряли. Всё справедливо!
Немного тогда покумекав, а также узнав, что студентам вузов одновременно с нашим падением подняли стипендии на десять рублей, я понял, что каждый слушатель, лишившись своих прежних денег, обеспечил повышение жизненного уровня сразу шести-семи студентам. Ох как прав был Михаил Васильевич, утверждая, будто: если в одном месте чего-то убудет, то в другом месте столько же добавится!

И всё же наш курс оканчивал училище, будучи свободными людьми – слушателями! Потому мы и посчитали, что начальник курса майор Титов задумал закрутить нас слишком уж сильно. Как-никак, но первый день нового года для всех был выходным. А после лыжного кросса, какой же выходной, если вымотаешься и пропотеешь до костей? Ноги трясутся, спина болезненно напряжена! В общем, самое плохое начало года и сплошное огорчение для души!
Но всякий приказ Петра Пантелеевича обретал для нас силу закона уже потому, что начальника курса мы уважали бесконечно! Перетерпели и тогда.
Новый год мы, безусловно, встретили. Кто как смог! Кто в общежитии, кто дома, кто в гостях. А потом, если удалось, даже слегка прикорнули, не забывая, что сегодня же рано утром придётся топать с лыжами на место построения.

Утром, едва продрав глаза, мы из окна своего четвёртого этажа обнаружили столь невероятную картину, что не поверили собственным глазам! Вроде, не напивались до одурения и должны соображать, но такое в наших мозгах просто не укладывалось.
Снег почему-то интенсивно таял. Всюду и везде! Хотя всего несколько часов назад уверенно трещал мороз! Теперь его не осталось и в помине. А температура воздуха вдруг поднялась до пяти градусов тепла и так стремительно превращала снег в воду, будто под ним оказалась раскалённая плита! Талая вода уже покрыла всё вокруг, невероятно изменив январскую картину!
Тому, что мы наблюдали из окна, объяснения не находилось! Чтобы в Казани первого января под ногами хлюпала вода?! Да вы что?! Так не бывает! Да ещё чтобы талой воды всюду пять или десять сантиметров! Это невозможно так же, как наступление жаркого июля первого января! Но мы такое наблюдали своими глазами! Уж не спятили ли мы?
Вода не впитывалась нижними слоями льда и снега, потому ее уровень быстро повышался. Мы по щиколотку в воде брели к месту построения. Можно сказать, вброд! Лёд под водой стал жутко скользким, и кто-то, потеряв равновесие, плашмя рухнул в свежую водицу! Кто-то рядом чертыхнулся, спотыкаясь и скользя, чтобы устоять на ногах. Кто-то, резко дёрнувшись, не удержал на плече лыжи. Они, свалившись в воду, окатили тех, кто оказался рядом, и поплыли. Спасаясь, многие скользили и встали на колени.
Началась суматоха! Кто-то хохотал, кто-то ругался, кто-то плавал, кто-то скользил, кто-то предлагал всем успокоиться!
Все понимали, что в происходящем никто не виноват, но ещё до места построения многие оказались в мокрой одежде и сильно вспотевшими, то ли от испугов, то ли от потепления воздуха.
Ни о каком лыжном кроссе, если поступать по уму, не могло быть и речи, хотя вдоль взлётной полосы хорошо утрамбованная лыжня даже в тех условиях, конечно же, оставалась бы в порядке! И над нами еще можно было бы поиздеваться!

Но шут с ним, с этим сумасшедшим воднолыжным кроссом! Вот только кто же нам доступно объяснит, какие силы, и какой невиданный волшебный жар за несколько предутренних часов растопил гигантские массы снега?
Какое чудо природы столь легко победило минус двадцать градусов, хотя накануне они казались незыблемыми? И откуда вообще взялся этот необычный жар? Какая метеорология или физика способна объяснить подобные загадки?
Фантастика, да и только! Мы уверенно наблюдали то, чего никак не может быть! По крайней мере, при нашей жизни подобного ещё не случалось! И старожилы, как говорится, такого не припоминали! Мы привыкли, что в Казани зимние месяцы стабильны и однообразны. Всегда мороз, и только мороз! Или даже очень сильный мороз! Но потепления в январе, да еще столь внезапного, стремительного и наступательного, никогда не случалось, поскольку оно в это время попросту невозможно!

Чтобы лучше понять наше удивление, надо знать два важных обстоятельства.
Во-первых, тот самый мороз, которому в Казани и следовало быть тогда, к вечеру всё же вернулся на своё прежнее место! Потому всё, что утром растаяло на тротуарах и дорогах, очень скоро стянуло гладким прочным льдом. Везде и всюду образовался идеальный каток! Транспорт сделался беспомощным. Жизнь в городе оказалась парализованной.
Во-вторых, наши ответственные метеослужбы не только не объяснили сути нежданного явления и его причин, но даже не зафиксировали его официально, будто и не заметили. Более того, они и в последующем совсем уж по непонятным причинам уверенно отрицали столь странное явление, зафиксированное сотнями тысяч свидетелей.
Зачем и почему? Нельзя же так нагло всех обманывать!
Оказалось, что можно! Ещё как можно!
А коль официального подтверждения так и не последовало, то многие люди, в конце концов, засомневались в увиденном своими глазами и постепенно перестали верить сами себе. «Может, ничего и не было? Может, показалось в суете?! Праздник ведь! Мало ли что! Может, то нетрезвые шутники всё придумали, а мы, на радостях, поверили в какую-то новогоднюю чепуху!»
И постепенно странное праздничное происшествие всеми забылось. О нём просто перестали говорить.

А что же вышло с нашим новогодним кроссом?
Да, ничего не вышло! Мы, конечно, приплыли к назначенному времени к месту построения, неся с собой нужные лыжные причиндалы, и Пётр Пантелеевич, оказавшись перед нами в промокших брюках и ботинках (видимо, выскочил на улицу, не оглядевшись из окна), поздравил нас с наступившим годом и тут же весело признал, что кросс сегодня проводить нецелесообразно.
Это вызвало общий хохот, который одновременно стал и вздохом нашего облегчения! И Пётр Пантелеевич смеялся вместе с нами. Его новогодняя шутка удалась! Не без помощи природы, однако! И весь курс в полном составе, без единой потери, стоял в строю.
Я тогда еще подумал, что кросс стал для нашего майора Титова удачной уловкой, чтобы удержать кое-кого от слишком бурного празднования. Всё же мы проживали уже не в казарме, в которой контролировать нас было проще! А лихие залетонцы у нас имелись!
93
Ладно! Пусть официального объяснения мы так и не дождались, но ведь можно и самостоятельно поразмыслить, что именно было упрятано от наших глаз в той странной метеорологической ситуации!
Знамо дело, ни один человек в здравом уме не поверит, будто метеослужбы по собственной прихоти или же по халатности не заметили и не зарегистрировали столь резкое и аномальное повышение температуры. А потом ещё героически его отрицали.
Разумеется, это делалось по указанию «сверху»! Невозможно же представить, будто работники метеослужбы пропустили свой звездный час! Невозможно представить, будто они не гордились тем, что такое удивительное явление природы выпало как раз на их долю. Невозможно представить, будто они с благоговением не зафиксировали то великое для них событие в служебных журналах, чуть ли не как собственное достижение.
Но почему же тогда они дружно отрицали реальность? Почему то явление, ставшее для Казани уникальным событием, они объявили никогда «несуществовавшим»?
Почему всех обманули, прямо как в той песне: «А город подумал, а город подумал, а город подумал – ученья идут!» Моя бабушка в таких случаях говорила ещё понятнее, но вы уже должны это помнить!
Видимо, тогда и впрямь проводились какие-то важные оборонные учения. Какие-то уникальные секретные испытания нового метеорологического оружия, о котором никому нельзя было знать. А то, что мы нечто особенное всё же увидели и на себе прочувствовали, так нам его видеть и чувствовать не полагалось, потому необычное явление нигде официально и не регистрировалось. Потому и давалась команда тем, кому следовало, – всё отрицать!
Такие игры с нашим сознанием в моей жизни уже наблюдались. Более того, они великолепно «работали», убеждая население в том, будто ему всё померещилось! И потом какие-то осведомленные во всём бабушки долго уверяли всех подряд, будто «ничего такого они не припомнят, будто ничего такого не было! Это всё нынешняя молодежь, больно ушлая она пошла, вот и понапридумывала!»
Удивительно, но даже неплохо образованные люди, понимающие, казалось бы, что всяческим официальностям без перепроверки доверять нельзя (у них в каждом деле свой интерес), часто именно им и доверяли! Так постепенно настоящая истина и «затиралась»!
Кому сегодня, например, доступна настоящая история нашего великого народа? Куда подевалась многовековая история нашей большой страны, нашей территории? Она давно переделана, переписана, перекручена, растиражирована в виде сказок и с измальства вдавлена в мозги наших людей в самом неправдоподобном виде! Вдавлена с какими-то бредовыми монголо-татарскими игами, с иностранными якобы пришельцами Рюриковичами и «истинно русскими» Романовыми под еврейской фамилией Гольдштейн!
Вузы непрерывно выпускают «историков», которые как раз и призваны вдавливать в нас придуманную историю. Унизительную историю, из которой всем должно стать ясно, насколько же никчемным народом являлись наши предки. А яблочко, как известно, от яблоньки… Потому и вы уж лучше помолчите!
Вот в чём состоит главная цель навязывания народу лжеистории! Несведущие люди должны верить сказкам про нашу «никчемную историю». А сами историки, хоть царские, хоть советские, хоть нынешние, но официальные, на эту цель добросовестно и работают.
Тем не менее, она себя настолько дискредитировала, что мне давно видится следующее. Истории как таковой у нас, да и у всего мира, вообще нет! Есть мифы и подтасовки, работающие против нас, закрывающие нам глаза на истину! А настоящая история находится за семью печатями.
Это уже многим ясно! Но где же поглядеть на историю истинную? Кое-кто надеется, будто она имеется в Ватикане, но он-то с нами точно не поделится.
С одной стороны, это всё же хорошо, если ещё осталось что прятать. Значит, она, истинная история, всё же сохранилась! А с другой стороны – нам-то, что с того хорошего? Нам истинную историю всё равно никогда не покажут! Не для того же прятали! Не для того переписывали! Не для того мозги людям веками пудрили! Всё равно ведь, нам достанутся только блаженные сказки о якобы нашей истории!

А ведь действительно! Какие-то деятели и сегодня продолжают вертеть нами через якобы историю.
Календарь у славян вёлся много тысяч лет. Аккуратно велся, из года в год, но в результате реформы, которая не ясно, зачем вообще проводилась, тех тысячелетий, да и самой истории славян вдруг не стало. Испарились тысячелетия, будто их и не было никогда! Как так?
Это же дикость невообразимая! Несуразица! Но разве теперь она кого-то волнует?
И кто знает, что до реформы Петра Первого, которая проводилась и в Европе, тоже заинтересованной во вселенском обмане, шёл семь тысяч трёхсотый год! Но однажды он превратился в семисотый год от рождения Христова!
Но ведь и на том реформаторы не остановились. Взяли реформаторы и придумали, будто символ «J» перед первой цифрой года, как раз и означавший, что дата указана от рождения Христова, означает одну тысячу лет. Вот так незаметно для всех к нашей истории приписали ещё тысячу лет, всё сильнее ту историю запутывая. Прибавили тысячу лет, а отняли пять с половиной тысяч! Вот всех запутали.
И хотя это проделывалось у всех на виду, но догадавшихся о махинациях задавили и запугали. До сих пор все дрожат. И никто не рискнёт призвать так называемую историческую науку к ответу за фальсификацию истории.
А ведь действительно, зачем эти раболепные служаки всех времён и народов скрыли тысячи лет нашей истинной истории и всё, что в ней реально происходило? Что это им дало? Или кому дало?
В той истории наверняка упоминались не выдуманные, а вполне реальные люди, события, достижения, от которых должны отталкиваться и мы, их потомки! Подумать только, было приказано забыть многие тысячи лет, а вместо них вдавить во всех враждебные выдумки немецких русофобов Шлёссера и Миллера. И всё у них получилось! И всё им сошло с рук!
Заодно нам изменили алфавит и грамматику, исковеркали язык, переставили местами или переименовали многие географические названия городов, морей и рек. Даже название страны нам придумали новое – Россия! Это, видимо, придумали одновременно названием Пруссия. Пруссию ведь тоже совсем недавно изобрели (в год рождения Ленина)! Потому кое-кто до сих пор полагает, будто Россия есть то же самое, что и Русь. Ведь так созвучно.
А если с пристрастием почитать того же Пушкина. Он же все свои произведения, дошедшие до нас, уже писал нормальным русским языком! Современным и весьма понятным нам языком! Хотя умер, как нас учат, почти двести лет назад. В любом случае – очень давно! Но если погрузиться в какие-либо исторические документы той поры, то встретите уже не русский язык, а невесть что! Совсем ничего не разобрать! Ижицы-пыжицы! Нам говорят, что это старославянское.
Да ну! Так на современном языке говорил и писал Пушкин и его современники или всё же на старославянском? А почему его книги написаны современным языком?
Получается, опять мы наткнулись на ложь! Везде изощренная заказная ложь!
Придумали же нам не существовавший никогда Древний Рим и Древнюю Грецию, перетянув нечто похожее из близкого нам Средневековья на две тысячи лет назад! Если и был Древний Рим и Древняя Греция, то, как я теперь соображаю, совсем не с этими людьми, к которым и мы относимся. И история у тех людей была иной. Возможно, ее от нас и скрывают.
А еще понастроили свеженьких Колизеев и «египетских пирамид», которые для отвода наших глаз изображают какую-то древнейшую загадку с лживыми разгадками. А из «священных руин и останков» вообще уши современных строителей торчат!
Кстати, даже прежний порядок захоронения славян подвергли унизительной для людей реформе, тем самым запретив порабощенным предкам не только жить, но и умирать по-старому! Ушлые монахи всюду собирали старые надгробные плиты и памятники-истуканы, поскольку их надписи стали запрещенными – они о многом свидетельствовали. Собирали, а потом все кладбищенские предметы цинично замуровывали в фундаменты новых церковных сооружений, откуда их не только не достать, но и никогда не увидеть. Кто же станет искать в фундаментах!
Церкви тоже принудительно перестраивались по-новому. Их привычные для славян входы с четырёх сторон закладывались. Единственный вход оставляли с запада, как раз напротив насильственно введённого новшества – иконостаса. А чтобы выгадать для него место, у всех церквей снаружи спешно делали пристройки с полусферической крышей. Я уже не говорю о крестах и полумесяцах. О них такую чепуху в мозги вдавили, что диву даёшься! Уж мусульмане к славянскому полумесяцу точно не причастны, зато на гербах многих российских городов и сегодня они имеются, эти полумесяцы! И монголо-татары, которых вообще не существовало, разумеется, здесь ни при чём!
Надо же понять, что нашу жизнь перевернули вверх дном. Даже еду какую-то запрещали, а что-то новое, напротив, вворачивали. Гусли (был раньше такой музыкальный инструмент у славян) тоже под запрет попали. Оно и понятно! Гусляры, перебирая струны, раскрывали истинную историю нашей земли и жившего на ней народа. Повествование считалось главной задачей странников. Это же – просвещение народа, это рассказ о важных изменениях в его жизни и обновление памяти о прежних делах великих. Потому и запретили гусляров! А тех, которые «не поняли», что язык следует держать за зубами, убили.

Но почему до сих пор никто в землях наших не возмутился из-за кражи истинной истории?
В голове не укладывается, но даже в советское время так называемые историки продолжали разрушительное для славянского самосознания дело Шлёссера и Миллера. И вполне официально, между прочим, продолжали! С благословления всяких ЦК КПСС, Политбюро и Министерств культуры!
Стало быть, совсем не наши люди в тех управленческих структурах водились, если скрывали от народа его истинную историю, а навязывали придуманную врагами. На них, видимо, работали наши историки, на наших врагов!
А население всегда послушно поддакивало: «Пусть так и будет, как нас в школе научили! Пусть белое остаётся чёрным, а чистое – грязным! Нам-то зачем правда нужна? Нас лишь бы не трогали! Лишь бы не лишали работы! Лишь бы не было войны!»
И наивные люди почему-то уверены, будто при таких порядках их не тронут.
Точно не тронут? Даже если опять начнут уничтожить тысячи лет нашей истории, а вы окажетесь свидетелями реального прошлого?
Не надо заблуждаться! Ещё как тронут! Ещё как закопают! А потом начнётся уже знакомая кому-то, но для кого-то совсем новая пропаганда. И будут нам внушать, будто мы совсем молодая и никчемная нация, еще недавно ходившая в дикарях и варварах! Не то, что Европа или Китай, к примеру! Потому нас следует держать в чёрном теле и учить, учить, учить! И не подпускать! И не разрешать! И усмирять всякими санкциями, на первый случай, а потом можно и более радикальными средствами…
Вон, например, как учат теперь русских в Украине! Как только туда заявились западные кураторы, всем славянам объяснили, будто все они местные, некие особые славяне. Они – независимые украинцы. А русские якобы веками не давали украинцам поднять голову! Потому они – вечные враги! Мол, пора и порядок в этом вопросе навести!
И вполне сработало! Ведь подростки-дурачки не знают и знать не желают, что Украина государством стала лишь благодаря советской власти. Эти дурачки теперь – самые лютые враги своим же братьям-славянам. Они готовы в глотку русским вцепиться. И убивают при первой же возможности, и сжигают… Не ведают, что творят свои злодеяния под воздействием фашисткой пропаганды из милой предателям Европы. А в Европе и в США от происходящего только руки потирают. Сплошная для них выгода! Ведь даже украинский чернозём уже вывозят эшелонами.
Причём, такое уже бывало. Выходит, правы те, кто утверждает, будто в истории всё повторяется. Потому и скрывают ее от нас, чтобы не знали, что было, чтобы не знали, что нас ждёт. Чтобы не готовились заранее! Чтобы долго не могли разобраться в сути своих новых «благодетелей».

Официоз в грязных делишках всегда опирается на своих верных служак и приспособленцев, то есть на наших историков. Это те служаки, которые окончили странные исторические факультеты, наполненные сфабрикованной историей. За несколько лет учебы всем студентам глубоко вбили в головы всякие небылицы, чтобы они вбивали эти небылицы всем гражданам страны, выдавая всё за подлинную историю!
И ведь не стыдно этим заниматься! Взрослые люди! Неужели они как дети не понимают, что творят?
«А как же нам быть? – дружно недоумевают они. – Нам ведь приказали молчать, вот мы и молчим! Не менять же нам, в самом деле, профессию! Поздно нам! Не зря же столько лет потрачено!»
Притом они не считают себя ни лгунами, ни фальсификаторами, ни негодяями! Удивительная это всё же псевдонаучная прослойка профессиональных проходимцев – наши историки!

Ровно так же, как те историки, поступили в Казани и наши доблестные метеорологи, отправившие своим покорным молчанием объективную реальность в засекреченное небытие!
Но мы-то своими глазами видели ту реальность! Мы познали ее в своих ощущениях! Мы делали свои собственные выводы, и уже сами, без помощи официалов, старались докопаться до истины! Для этого в КВКИУ, между прочим, нас неплохо вооружили объективными методами познания мира! И потому многие из нас, как об этом говорят в народе, всюду без спроса совали свои носы!

На этом было бы логично остановить мою память, оставив в покое то немыслимое новогоднее потепление, если бы не знать ещё кое-что на эту же тему. Тоже весьма странное и необъяснимое, но очень уж похожее по фактам и реакции на них.
Поясню! Уже 31 декабря, но 1978 года городу Казани преподнесли новый климатический сюрприз. Правда, теперь он явился к жителям в виде совершенно неправдоподобного мороза.
Я не метеоролог – подписок о неразглашении не давал, потому скрывать ничего не стану. Даже если какой-то термометр тогда и «врал», то остальные тысячи приборов уверенно фиксировали температуру минус 54-56 градусов Цельсия! Да, именно так! 54-56 градусов мороза!
Впрочем, если в предновогодней суете кое-кто и не знал истинную температуру, то прекрасно ощущал на себе ее чрезвычайность. Неспроста ведь железнодорожный вокзал оказался переполнен теми, кто пытался срочно уехать, хоть куда! Или же обогревался в здании всё еще теплого вокзала, спасая свою жизнь, поскольку системы отопления многих жилых домов размораживались одна за другой.
Городской транспорт Казани (за исключением трамваев и троллейбусов) сдался почти сразу. Веером возникали многочисленные аварии в магистралях подачи воды и тепла. Они оказались столь существенными, что по этим причинам останавливались даже предприятия, имеющие собственные котельные. На опустевших улицах города появлялись только самые отчаянные, несведущие или разудалые пешеходы. Но через несколько минут пребывания на улице и они понимали, что на таком морозище продержатся недолго, потому поспешно прятались! Улицы города опустели – ни людей, ни транспорта, ни видимой жизни!
Признаюсь, что мне самому не пришлось всё это увидеть воочию, поскольку в то время я служил в Прибалтике. На неё тоже свалились (знать бы, откуда?) необычные морозы до тридцати. Можно по неразумению решить, будто это ещё терпимо. Но не для Прибалтики же, в самом деле! Там даже такие морозы стали настоящим бедствием.
Так вот! Свидетели по свежим следам красочно описали мне поразившие их события. Не верить им я не могу. И все они называли те запомнившиеся ужасные 54-56 градусов, которые видели на термометрах своими глазами.
Кстати, жители Казани, ещё недостаточно перепуганные, поначалу своим термометрам тоже не очень-то доверяли. Раньше ведь таких морозов не бывало. Да и шкала многих приборов была рассчитана всего на пятьдесят градусов. Правда, это не столь уж важно, поскольку подкрашенный спирт в термометрах опускался и значительно ниже, туда, где градуировки не было, а сами показания легко интерполировались. И было совершенно ясно, что мороз сильнее пятидесяти. Но из-за необычности ситуации некоторые люди продолжали себе не верить.
В конце концов, даже теперь кто-то упёрто не верит воспоминаниям всех жителей города Казани и других населенных пунктов Татарской автономной республики. Ради бога, как говорится, можете не верить мне, но как не верить свидетелям-трамваям? Им-то зачем лгать? А они, все казанские трамваи скопом, ещё несколько последующих лет ездили по своим маршрутам с облупившейся от невероятного мороза краской!
Пусть сами трамваи и не говорят, какой тогда была температура воздуха, но однозначно «заявляют», что мороз был невиданным, ведь до тех пор краска зимой никогда не облетала, а сорок-то градусов случалось каждую зиму. Сорок – это было привычно!

А теперь поразмыслим над главным! И обязательно учтём, как официоз отреагировал на также невиданное новогоднее повышение температуры, случившееся семь лет назад. Помните? Я о нем уже вспоминал. Официоз тогда всё отрицал! Мол, не было аномального потепления в новогоднюю ночь – и всё!
Такая же реакция случилась у официоза и в связи с морозом 54-56 градусов в той же Казани! Опять – полное отрицание и замалчивание.
Официальные метеосводки, между прочим, до сей поры свидетельствуют, будто самая низкая температура в Казани случилась не в тот памятный день, а 21 января 1942 года. И составила она, можно сказать, всего 46,8 градуса. Тоже ведь ужасный мороз! Разумеется, ужасный, но 31 декабря 1978 года вместо фактического мороза в 54-46 градусов официально было признано всего 43! Именно столько сегодня можно найти в официальных отчётах применительно к тому памятному дню.
Впрочем, газеты (их тоже можно найти в интернете) того времени всё-таки писали о чрезвычайно сильных морозах, накрывших всю Европейскую часть СССР. И метеокарты с изотермами многие газеты публиковали, но только не для Казани. И даже признали, что в Архангельской области температура кое-где опускалась до 52-55 градусов.
«Так то же в северной Архангельской области! – подумают многие. – Там, видимо, всегда так! И ведь про Архангельск, сами признаете, никто же не скрывал! Выходит, что в Архангельской области действительно был такой мороз! И никому не врали! А случился бы он в Казани – тоже, наверняка бы, сообщили!»
Но такие выводы делаются от глубокого незнания. Даже для Архангельской области, которая значительно севернее Казани, такая температура – полная и чрезвычайная аномалия!
Хорошо! Пусть под прицелом останется только Архангельская область! Но тогда вопрос: «А откуда в неё принесло сильнейшие морозы, которых нигде по соседству тогда не было? Может, с Северного Ледовитого океана? С островов Шпицбергена? С островов Новой Земли?»
Не смешите, ребята! Там таких температур тоже не бывает!
Тогда откуда же? Не знаете?
Ну, шут с ними, со Шпицбергенами! А откуда сильнейшие морозы возникли в Казани, если вокруг тоже всюду было «теплее», нежели в самой Казани? Откуда их принесло?
Никто ответить не может!
А я так думаю. Вполне возможно, что в Казани работал неведомый жителям гигантский холодильник, дверцу которого нечаянно (или умышленно) приоткрыли накануне Нового года? Ах, вам кажется, будто таких холодильников не бывает? А как же объяснить случившееся иначе, если морозы появились неизвестно, откуда!? Если в соседних местностях их не было, откуда же их «надуло» или занесло? Неужели из-под земли?
Возможно и так, но зачем было скрывать от населения?

Между прочим, вопросы не столь уж глупые, какими они кажутся! И ответы, видимо, не столь уж простые, какими кажутся.
Взять, к примеру, якутский посёлок Оймякон. Его часто называют полюсом холода Северного полушария. Да, называют так! Хотя до сих пор никто убедительно не объяснил, почему Оймякон им считается, если в соседнем Якутске бывает ещё холодней, но его-то полюсом холода не нарекли! Выходит, я наткнулся ещё на один миф, не соответствующий действительности!
Какие-то объяснения наукой нам, конечно, предлагаются, но, кажется мне, все они от лукавого.
Чаще всего вспоминают о дефиците солнечной энергии в связи с высоким географическим положением посёлка Оймякон и сезонным наклоном земной оси.
Пусть даже так! Но тогда самым холодным местом должен стать Северный полюс, у которого самая высокая широта из всех возможных и наклон земной оси не меньше, чем в Оймяконе, тем не менее, Северный полюс не стал полюсом холода.
Нередко холода Оймякона объясняют застоем холодного воздуха по ночам из-за особенностей рельефа местности и долгого отсутствия зимой ветров. Но ведь и далеко вокруг Оймякона, считай, на сотни километров, зимой ветров практически не бывает. Выходит, везде одинаковый застой! Так почему именно в Оймяконе зарегистрирована самая низкая температура (так считается)?
Остаётся предположить, что сама Земля Оймякон и охлаждает, высасывая энергию из посёлка и вокруг него.
Пусть так! Это вполне можно предположить! Но никакие жерла, высасывающие энергию, в окрестностях посёлка не обнаружены. Другие механизмы охлаждения тоже здесь неизвестны. Да и современным теориям о строении Земли такое высасывание энергии противоречит.
И что же получается? Выходит, что так и не стало мне понятно, почему в Оймяконе холоднее всего.
Правда, мне известна неофициальная, но весьма неожиданная и вызывающая у меня доверие теория Алексея Кунгурова. Мол, когда-то по причине обширных катастрофических явлений на огромной территории Восточной Сибири начались сильнейшие вибрации и подвижки земной коры. Потому газ, скопившийся на большой глубине из-за гниения органики, стал струйками просачиваться наверх, на поверхность. При этом он освобождался от действовавшего на него ранее огромного сжатия, то есть расширялся. Но по законам физики в результате расширения газа он охлаждался сам и охлаждал пласты грунта на путях его выхода наружу. За счёт этого, пожалуй, наружный воздух и охлаждался до очень низких температур.
В некоторых местах грунт заморожен на глубину до километра. Его температура обычно держится на уровне всего 3-5 градусов мороза. Это и есть знаменитая вечная мерзлота! Всего минус пять градусов! Но глубина-то какая! Километр!
Замечательно! И всё же я никак не могу понять, каким образом эти 3-5 градусов мороза сделали поселок Оймякон полюсом холода? Совершенно невозможно! Но ведь экстремальные холода-то до сих пор случаются, а объяснений так и нет!
Видно, истину только сам чёрт и знает! Но он-то всё равно ее не расскажет! Не расскажет и почему в ту новогоднюю ночь температура воздуха в Казани вдруг скатилась до необъяснимых значений.
Тайной, пожалуй, останется и причина, по которой официоз этот факт засекретил. Какой-то корыстный интерес у него всё же был, коль все подробности будто колпаком недоступности накрыли, но мы об этом не узнаем! Мы можем лишь догадываться, опираясь на знания основных законов природы и поведения людей. В том числе, и людей, зависимых от своего начальства, зависимых от иных обстоятельств, а потому запросто искажающих действительность себе во благо.

Допускаю, что кто-то, послушав меня, выразил бы свое раздражение: «Знаете ли! Дурацкие вопросы задавать все могут, да только кто на них ответит, на дурацкие? Сам-то ты ответы знаешь? Гипотезы приличные хотя бы есть?»
Конечно, у меня многое есть!
Сначала в Казани в новогоднюю ночь случилось внезапное, сильнейшее и необъяснимое потепление! А ровно через семь лет там же и опять в новогоднюю ночь случилось уже внезапное, сильнейшее и опять же необъяснимое наукой похолодание!
И опять фигурирует Казань с ее многочисленными НИИ! И опять Новогодняя ночь! И опять полное и нелепое отрицание властями происходящего в действительности!
В общем, слишком много странных совпадений, чтобы признать их обычной случайностью. Кроме того, оба случая очень близки по своей физической сути, хотя и противоположны по знаку. Оба относятся к метеорологии. Оба относятся к температуре воздуха у поверхности Земли в не слишком большом географическом районе.
Сама собой напрашивается гипотеза, хоть как-то объясняющая эти случайности и молчание властей: «А не метеорологическое ли оружие в обоих случаях испытывали в районе Казани? Природа-то на такие сюрпризы за все годы наблюдения оказалась не способна! Так, может, ей оба раза помогали?»

А если так, то я уж и не знаю, враги ли на нас испытывали новое оружие или «наши» всё проделали на собственном населении, поскольку это оказалось проще всего?
Впрочем, врагов, пожалуй, можно исключить. Им трудно было бы дотянуться до Казани, а управлять погодой на столь огромном расстоянии, нас разъединяющем, это на сегодняшний день уже вершина фантастики! Скорее всего, то так называемые «наши» порадовали почти миллион жителей Казани своими новогодними сюрпризами!
Признаю! Они молодцы, если действительно создали столь загадочную и эффективную штуковину! Вот только зачем портить жизнь соотечественникам? Зачем наносить огромный ущерб своей родной стране?
Стране-то нужно оружие, которое бы защищало свой народ, а не гробило его подобно маршалу Жукову. Он сколько людей загубил 14 сентября 1954 года на Тоцком полигоне Оренбургской области? Тогда облучению в качестве подопытных кроликов подверглись 45 тысяч молодых военнослужащих, в большинстве своём потерявших там здоровье!
Разве Жуков не изверг? В этом же испытании не было ни научной, ни военной нужды! Сколько молодых людей умерли в скором времени из-за того человеконенавистничества Жукова? Но ему было не привыкать! Ночные кошмары его, видимо, никогда не мучили!
И от остального населения страны, разумеется, всё было скрыто! А оставшиеся живыми свидетели и участники будут всегда молчать и умирать молча, ведь с них взяли подписки, что они никогда не выдадут своих убийц!
Очень жуткие подписки. Этим несчастным людям в случае разглашения тайны обещали не только самим самую страшную кару, но и их родственникам. После такого предупреждения точно замолчишь!
А в Казани даже расписки не понадобились. Просто всем внушили, будто они полные идиоты, придумавшие ни весть что! Ведь ничего же не было! Мираж, психоз, богатое алкогольное воображение! Уймитесь!

В общем, следует признать, что некоторые наши деятели почти наверняка на своём населении уже давно испытывали то, что им хотелось! И напрасно наивное население по этому поводу питало надежды на гуманизм властей. Вполне могли и какое-то метеорологическое оружие испытать! И любое другое!
А почему бы не испытать, если приспичило? К тому же, жертв в новогоднюю ночь получилось не так уж много, а материальный ущерб городу Казани возместили из союзного бюджета. «Какие у вас могут быть претензии? Нет их? Вот и помолчите, пока вами всерьез не занялись!»
Если кто-то в метеорологическое оружие, по простоте своей не очень верит, пусть вспомнит, что грозовые тучи в СССР научились разгонять ещё в пятидесятые годы прошлого века. А Дмитрий Сахаров вообще предлагал устроить двухсотметровую океанскую волну (цунами), которая бы прокатилась поверх США от Атлантики до тихоокеанского побережья, всё смывая на своём пути.
Эта простая и эффективная ядерно-метеорологическая идея настолько обеспокоила руководство США, что оно задумало проверить на практике, а возможно ли столь чудовищное безобразие?
И ведь проверило! В процессе специально подготовленного испытания случилось невиданное цунами, затопившее, но не США, а несколько прибрежных стран Индийского океана. Погибло около миллиона человек. Жуткое дело!
Ну и что? Всё ведь им сошло с их грязных рук!
В общем-то, понятно, что и известная всем ядерная катастрофа на АЭС в японском городе Фокусима была вызвана такой же искусственной океанской волной. (Идея Андрея Сахарова живёт и побеждает!)
Теперь вполне возможно, что военные научились поигрывать и с температурой воздуха, вызывая по необходимости либо сильнейшую жару, либо чудовищный холод, засуху или наводнения. Ведь наука работает денно и нощно! Хорошо бы ещё, чтобы работала она на людей, а не против них! Но надеяться на это могут лишь самые наивные!

Тому, кто по-прежнему ничему не верит, зажмурившись от действительности, а меня посчитает сумасшедшим, советую покумекать хотя бы над следующим официально признанным фактом.
На территории Советского Союза в разные годы произведено около двухсот ядерных взрывов с якобы мирными целями. С мирными!
Звучит очень уж странно, но более двухсот не отрицается!
Военные испытания, которые официально подсчитывались на международном уровне и иностранными специалистами, к этим взрывам, как говорится, – ни ухом, ни рылом!
Самое интересное, что те мирные ядерные взрывы проводились не в каких-то там безжизненных районах Казахстана (на огромном полигоне), как происходило 21 августа 1957 года при испытании первой межконтинентальной советской ракеты Р-7 (8К71) с ядерной боевой частью. И не на пустынных каменных островах архипелага Новая Земля, где ядерщики и военные устроили свой полигон, известный всем заинтересованным иностранцам. Нет, те мирные взрывы проводили во вполне заселенных районах нашей страны! Производили их, разумеется, без разглашения и оповещения населения.
О двух таких взрывах я с большим опозданием всё же узнал. Нешироко, но общественность известили, что в семидесятых годах в Башкирии для повышения производительности нефтяных скважин проводились экспериментальные ядерные подземные взрывы. Тогда мимоходом всё же проговорились, будто взрывы себя не оправдали и в дальнейшем не применялись.
Разве при нашей доступности, точнее, недоступности важной для населения информации в это можно столь легко поверить? Поверить без проверки?
Ну, пусть даже всё было именно так! А как же остальные взрывы? Где, как, зачем и с какими последствиями для здоровья советского населения их произвели?
Я-то совсем не знаю! А вы знаете?
Так вот, если вы не знаете даже о ядерных взрывах буквально у себя под носом, станет ли с вами кто-то делиться информацией об испытаниях якобы сверхсекретного фантастического метеорологического или климатического оружия, последствия которого можно легко списать даже не на испытания, а на капризы неуправляемой якобы природы?
И ещё! В связи с состоявшимися когда-то в Казани испытаниями климатического оружия, мне очень хочется знать, чего же нам ещё ждать от столь заботливых «наших»?
По-видимому, они и всем народом могут пожертвовать лишь для того, чтобы проверить, удастся ли в случае необходимости уничтожить настоящего противника. При таком подходе к испытаниям, мне кажется, за ними не заржавеет! Ведь из-за пресловутой сверхсекретности удержать их от преступлений против своего народа никто не может. За исключением тех начальников, разумеется, которым они подчиняются или с кем находятся в сговоре. Но ведь до них нам не добраться!
94
Между тем, табло на перегородке салона ровно гудящего «Ту» погасло, и следом послышался приятный голос нашей милой стюардессы:
– Уважаемые пассажиры! Прослушайте информацию о полёте. Наш самолет набрал высоту восемь тысяч метров и летит со скоростью 850 км/час. Температура воздуха за бортом минус сорок два градуса. Через несколько минут вам будут предложены прохладительные напитки. Командир корабля и экипаж желают вам приятного полёта. Спасибо за внимание!»
«При такой температуре нужны не прохладительные, а горячительные напитки!» – усмехнулся я. – Когда-то на борту их действительно подавали. Но, по моему вполне обоснованному убеждению, правильно сделали, что прекратили. И вообще, пора бы властям перестать лицемерить, называя алкоголь продукцией, а не наркотиком протоплазматического действия. И пора бы прекратить его рекламу. И вдавливание лжи о так называемом культурном питии пора прекратить! Алкоголь – это, прежде всего, сбор денег с населения! А попутно и освобождение его от разума и от здоровья!»
После объявления в разных частях салона торопливо поднялось несколько заядлых курильщиков. Они устремились в хвост самолёта. Отравленный этим наркотиком организм постоянно требует подпитки. В данном вопросе тоже много официальной лжи, которая продолжается, кажется, уже вечно. И по той же причине. Табак, как и алкоголь, служит для изъятия у неумного населения денег и здоровья.
В общем, каждый занимается делами в соответствии со своими представлениями об их необходимости!

Не нарушили бы эти курильщики балансировку самолёта! Им-то такое злодеяние кажется маловероятным, но если бы они знали истину! – забеспокоился я. – Сделать дурное дело почему-то всегда очень просто!
Хорошо, что я к тем позорным соскам не пристрастился! Не скрою, на первом курсе всё же попробовал. Как и все! Дурной пример действительно заразителен!
В первый же психологически весьма сложный месяц пребывания в училище я попробовал курить из-за нервного перенапряжения, как почти все мои товарищи. Слава богу, многим из нас тогда хватило соображения и воли вовремя прекратить эту чрезвычайно распространенную и вредоносную глупость!

Восьмикилометровая толща воздуха за двойным стеклом иллюминатора размыла очертания небольшого городка с его крохотными домиками, равноудалёнными один от другого, с прямыми улочками, очень широкими тротуарами, деревьями и лучами шоссе, ровно расходящимися на все четыре стороны.
В городке привычно текла независимая от нас жизнь людей. Разве что иногда некто устремит свой взгляд ввысь, провожая наш крохотный самолетик неизвестно куда, да и забудет о нём сразу.
«А если сейчас под нами тот самый Арск?» – вспомнил я, и во множестве деталей представил давно пережитую чрезвычайную ситуацию.
95
Помню, тогда шёл чудный март далёкого 69-го года. В Ашхабаде, куда я за неделю до того примчался к тебе на каникулы, весна проявляла себя во всей красе. Всё цвело и пахло. Погода стояла ласковая, солнечная, пахучая, теплая. Настолько теплая, что моя шинель даже в руках смотрелась нелепо, однако на обратном пути мне без неё пришлось бы туго!
Неделя в твоих объятиях испарилась в несколько мгновений. И, в конце концов, пришло время возвращаться в училище.
Я собирался вылететь в Москву рано утром 9 марта, а оттуда – сразу в Казань. Билет на всю дорогу (транзитный) лежал в кармане. Оставалось последнее препятствие – добраться в пять утра до аэропорта, но в те годы заказать такси было делом нервным.
Современникам это представить трудно! Сегодня же как? Позвонил с сотового телефончика, и через несколько минут машина к тебе подкатит. Тогда сотовых не было в природе. Не было и голодных частников, готовых мчаться в любое время, куда угодно, лишь бы свести концы с концами. Домашние телефоны имели не все желающие. Телефоны-автоматы, распределенные по городу не слишком густо, работали не всегда. В общем, удобств в этом вопросе было маловато.
Накануне я попытался заказать такси на утро как раз из уличного телефона-автомата, расположенного за тридевять земель от нас. Тогда столь простые слова, как «на вокзал» или «в аэропорт», действовали на операторов службы такси магически, поскольку сами операторы вполне сознавали свою ответственность за опоздание пассажиров на поезд или на самолёт. Всё так, но в ночное время машин в их распоряжении было не много, потому моё время стали корректировать, согласовывая, разумеется, со мной.
После торопливого пересчета в уме, учитывая разницу с Москвой на два часа, я сообразил, что предложение оператора меня совсем не устраивало. Попросил подобрать что-нибудь другое.
Пока перебирали ещё несколько вариантов, вертя в уме время вылета, время подъезда машины к дому, время в пути до аэропорта, время начала и окончания регистрации билетов, разницу во времени с Москвой, я что-то напутал, даже не заметив этого, но на чём-то мы всё-таки сошлись. Стало быть, машину на утро я заказал. И был весьма рад тому, что тревожившее меня дело завершено успешно.
Нам оставалось вдвоём провести всего несколько часов. И разве кому-то драматичность нашей ситуации не ясна? В общем, я больше не стал перепроверять свой заказ, сразу забыв о нём, как о деле окончательно решенном.
Понятно каждому, что короткую ночь мы не спали, проведя ее в бесконечных разговорах, воспоминаниях и в планах на ближайшее и отдалённое будущее. А потом, когда закряхтел большой круглый будильник с колокольчиком сверху, мы быстренько собрались и вышли на улицу, чтобы там подождать машину.
Было по-летнему тепло и приятно, только наши души ныли от неизбежности расставания. Голова заполнилась туманом. Все слова закончились, и мы почти обреченно молчали, заранее переживая еще не начавшуюся разлуку.
Ожидаемое такси подкатило в назначенное время. Мы без осложнений доехали до аэропорта и присели в зале ожидания. По моим подсчётам до начала регистрации рейса оставалось минут сорок. Нет нужды спешить, можно ещё поговорить. Можно подержать твои ладони в своих руках. Потому я лишь краем уха услышал очередное объявление:
– Внимание! Закончилась регистрация на рейс 4248, вылетающий по маршруту Ашхабад-Москва. Просьба к пассажирам пройти на посадку к галерее номер два. Повторяю! Закончилась…
– Вот, что значит ранее утро! – удивилась ты. – Самолёты в Москву вылетают один за другим! Хорошо, хоть наш не торопится! Посидим ещё…
– Конечно, посидим Людок! Раз уж мы в аэропорту, то не опоздаем! А с этим такси, столько было волнений… С этим московским временем! С этим пересчётом! – согласился я и одновременно ощутил зарождающееся беспокойство.
Чтобы не паниковать раньше времени, я очень медленно достал свой билет и очень спокойно, как только получилось, взглянул на указанный в билете номер рейса. Он меня удивил. Очень странно, но мой рейс имел такой же номер – 4248 – как у того, на который только что объявили конец регистрации!
«Как же так? – всё ещё повторял я, тупо соображая. – Полное совпадение номеров? Мне бы так в лотерее повезло!»
И вдруг я догадался. Между лопатками защекотала струйка пота. Ноги обмякли. – Какое, к шуту, совпадение?! Побежали скорее!» – скомандовал я тебе.
Мы метнулись к стойке для регистрации. В вытянутой перед собой руке я протянул девушке в синем кителе свою последнюю надежду:
– Девушка! А этот рейс, когда… Когда регистрация?
Она спокойно взяла билет в свои руки и ответила без признаков сожаления:
– Ваш рейс уже готовится к вылету. С этим билетом вы в течение часа можете обратиться к дежурному по аэровокзалу. Билет перерегистрируют на ближайший рейс.
– Как!? Девушка! А, может, я как-то успею? Зарегистрируйте меня! Пожалуйста! Очень надо! Я сам добегу до самолёта, а? Вещей-то практически нет!
– Ну, что вы?! За летящим самолётом вы точно не успеете! Да и свободных мест в нём уже нет! Я же вам объяснила – в течение часа!
– Я… А когда следующий в Москву? – пока я ждал её ответа, моя душа с шумом в голове всё глубже проваливалась в пятки. – Боже ты мой! И в Москве ведь опоздаю на регистрацию казанского самолёта! Принцип домино сработает! Опоздаю в училище! Лучше здесь повеситься! Меньше мучений!
– Часа через два… Обратитесь в справочное или сами посмотрите расписание! – посоветовала красавица в форменной одежде. – А ещё лучше, сразу направляйтесь к дежурному по аэровокзалу!
– Ага! Он меня на своём личном домчит, что ли?! – съязвил я, не зная как теперь быть не только мне, но и тебе.
– Да, не убивайтесь вы так, молодой человек! Ещё всюду успеете! – посочувствовала красавица, с интересом поглядывая на тебя. – Война в ближайшие часы точно не начнётся! – усмехнулась она, язвительно намекая на мою принадлежность к вооруженным силам.
Я развернулся к тебе. Ты смотрела на меня с ужасом, уже вполне осознав произошедшее, но одновременно и как на бога, который даже в самых безнадёжных ситуациях всё же способен творить чудеса. Теперь ты ждала именно чуда. Необходимость в нём казалась очевидной, но что я мог сделать в сражении с Аэрофлотом? Да еще и сам виноват!
Мне стало жаль тебя. Ты переживала за меня столь сильно, будто сама опоздала на самолёт. Я поцеловал тебя в щёку и предложил отойти в сторонку. Следовало сообразить, как нам быть дальше.
– Не унывай, родная! Зато еще немного побудем вместе! А поступим мы сейчас так! – закончил я фразу уже твердым тоном, чтобы ты успокоилась от вида моей решимости. – Считай, что ты меня уже проводила! Не перебивай! Я и сам улечу, а ты отправляйся-ка в институт. Самое время! Как раз успеешь на занятия. Потому, давай прощаться, но только без слёз! А я здесь в два счёта разберусь – пустяковое, в общем-то, дело! Только слегка неожиданное! Надо же так пролететь! Считал, считал время под это такси… А следовало считать под самолёт! Ох уж эти часовые пояса и ночные такси! Когда-нибудь станем вспоминать это утро как смешной анекдот! Давай, поцелую тебя, и беги на занятия! Ну, улыбнись, родная! Улыбнись же! Пустяк это! Маленькое приключение! Можешь сегодня всем о нём и рассказать! Пусть твои подруги надо мной посмеются! Люди любят узнавать, как кто-то оказался в дураках – им от этого становится легче!
Ты молча плакала.
96
Не стану утомлять читателя подробностями своего дальнейшего путешествия, но к шести вечера я добрался до Казани, отыграв у московского времени примерно три часа. И всё потому, что долго летел на северо-запад и почти со скоростью вращения Земли.
Получилось бы ещё лучше, если лететь строго на запад. Этот эффект хорошо известен дальневосточникам. Вылетая из Владивостока или Хабаровска, они оказываются в Москве ровно в тот же день и в тот же час, в который вылетали из дома. Будто долетели мгновенно! А в их родных городах, между прочим, жизнь к тому времени уже перекатилась часов на десять вперёд! Зато лететь обратно совсем плохо! Время летит в два раза быстрее. И это не сказки Эйнштейна о движении со скоростью света – это, как раз, истинная реальность!
В дороге меня захватили новые заботы, особенно предстоящие по возвращению в училище.
Весенняя Казань, как и Домодедово, напрягла меня двадцатиградусной холодрыгой. После ласкового Ашхабада с его цветением фруктовых деревьев я воспринял мороз как удар в темечко! В Казани непреодолимое нагромождение снега. Гусеничные трактора сгребали его на тротуары в барьеры трехметровой высоты. Мой троллейбус тащился внутри снежного коридора, словно в фиорде.
Стало быть, пока я в Ашхабаде радовался весне, здешняя зима не сдавалась, хотя формальная весна уже пришла и в Казань. Но казанцы по опыту знали, что до тепла им тянуть еще месяца два!
Разве не чудеса?! Когда в конце февраля я улетал на зимние каникулы в Ашхабад, двадцатипятиградусный мороз звенел в воздухе и хрустел под сапогами, но через несколько часов полёта я блаженствовал в раю! Плюс пятнадцать, деревья стремительно раскрывали девственно чистые листочки, а в воздухе царствовал аромат очищенного от семян прошлогоднего хлопка! Но прошло несколько дней, и из весеннего Ашхабада я вернулся в прежний холод Казани. Вернулся в ту свирепую зиму, из которой недавно с радостью вырвался. Мне опять предстояло ждать прихода той самой весны, с которой я недавно разминулся в Ашхабаде!
Познать две зимы за год – это же отвратительно! Но встретить две весны за год – это уже прекрасно! Хоть с этим мне повезло! Когда просыпается природа, просыпаюсь и я!

Добравшись до казармы, ставшей почти домом родным, куда всерьёз тянуло после длительного перерыва, я с тоской поставил точку на зимних каникулах, отдавая себе отчёт в том, что с завтрашнего дня заботы опять меня охватят, но, как говорят философы, на более высоком витке спирали. И опять придется впрягаться в учебные и прочие проблемы, от которых не бывает покоя ни днём, ни ночью. И сколько бессонных ночей, проведенных в суточных нарядах, уже числится в моём багаже, а сколько их ещё впереди?
Как же мне не хотелось снова окунаться в знакомое и почти непрерывное физическое и моральное перенапряжение, когда над каждым поступком висит ответственность, изощренно выматывающая силы и душу! А ведь как хорошо жилось в отпуске! Как оглушительно я был счастлив с тобой, родная. Был настолько счастлив и свободен от всего, что не испытывал ни малейшего желания вспоминать о том, что поджидало меня в Казани.

Будто в насмешку, едва я оказался за дверью своей казармы, меня оглушил всей инструментальной мощью давно знакомый военный, так называемый, встречный марш. Он будто черту подвел под моим счастливым, но очень коротким отпуском.
А встречный марш… Он, как всегда, гремел со второго этажа. Над нами размещался училищный духовой оркестр. Он частенько поддавал подобным образом, но, большей частью, только до обеда, потому своими гаммами нам особо не надоедал. Мы и сами в такое время бывали на занятиях в далёких от казармы учебных корпусах.
Хуже приходилось тем, кто стоял в суточном наряде по курсу, значит, находился в своей казарме на первом этаже. В таких случаях репетиции оркестра приходилось терпеть. А они заключались в многократном повторении одних и тех же фрагментов. Обычно с третьего раза повторы раздражали, а с пятого они превращались в орудие изощрённой пытки даже очень прочной нервной системы. Но в тот момент я расхохотался от ощущения того, что вернулся в обстановку, ставшую давно привычной:
– Жизнь всеми колёсами встала на прежние рельсы!
Я решительно открыл массивную деревянную дверь в своё будущее, за которой возле непременной тумбочки меня встретил дневальный. Я предполагал, что после стольких дней, разделявших нас, мой товарищ, кто бы там ни был, встретит меня восторженным приветствием, но весельчак Максимов, оказавшийся дневальным, встретил меня сдержанно, кивнув головой вглубь казармы. Там, в пяти шагах от меня, стоял Петр Пантелеевич.
Будучи готовым ко всему, не выпуская из левой руки маленький чемоданчик, я приложил правую руку к головному убору и очень бодро доложил:
– Товарищ майор! Курсант Вовк из отпуска прибыл! Во время отпуска происшествий и замечаний не имел!
Я хорошо помню, как в светлом порыве души хотел добавить:
– Здравствуйте, Петр Пантелеевич! Как же я рад вас видеть! Вы для меня давно стали, будто отцом, справедливым и заботливым! Учителем, наставником, воспитателем, примером и образцом в любом деле и в любой ситуации. Потому мы вас более чем уважаем – мы вас любим, как любят отца! Но не за родство, а за полезное влияние на нас, за науку на всю последующую жизнь и всю военную службу.
Но ничего, кроме слов доклада, предусмотренного уставом внутренней службы, я так и не произнёс. Не смог отойти от предписанной нам, военнослужащим, уставной сухости в обращении начальника и подчиненного.
Конечно, всё сложилось бы иначе на одинаковом служебном уровне, но ведь нас разделяла длиннющая лестница из тернистых служебных ступенек. Он – офицер, целый майор, я – всего-то курсант!
Впрочем, всё происходившее в тот момент, было итак вполне нормально и привычно. Если без сантиментов, конечно! Ведь мы без слов понимали друг друга. Пётр Пантелеевич не мог не видеть моих глаз, сверкающих обожанием, а я понимал, что ничем не вызываю его недовольства или недоверия.
– Хорошо! – сухо подвёл итоги моего доклада Пётр Пантелеевич. – Сдайте отпускной билет старшине Ярулину. Пусть отметит время прибытия.

Через какое-то время я сосредоточенно готовился к завтрашним занятиям, одновременно обмениваясь с товарищами отпускными впечатлениями. На это и ушли оставшиеся часы до отбоя.
Вымотавшись в дороге со всеми ее переживаниями, и после бессонной ночи, которая прошла в жарких разговорах с тобой, я буквально валился с ног. А впереди ждал новый учебный семестр. В него, конечно же, не следовало тащить за собой прежнюю усталость. Её и в свежем виде скоро наберётся более чем достаточно!
97
Однако спать в ту ночь нам не пришлось совсем! Обстановка изменилась внезапно. Но подробности того, как именно всё развивалось, из-за чрезмерной усталости я помню смутно.
В памяти осталось немногое, только главные события. И, большей частью, лишь те, в которых я сам принимал участие.
Помню, как перед отходом ко сну нас опять построил старшина и огорошил, неожиданно приказав всем, кроме наряда, заступающего завтра, немедленно одеться теплее, переобуться в валенки, взять с собой весь инвентарь для уборки снега и, не выходя из казармы, ждать прихода начальника курса. И это – вместо того, чтобы, наконец, как мы тогда говорили о ночном сне, лечь и отбиться.
«Куда это нас потянут, на ночь глядя? – недоумевали все. – Может, станем снег по ночам чистить, будто дня уже мало?! Или всем кагалом слепим снежную бабу на потеху населению? То-то будет радости ротозеям!»
Когда мы всё исполнили, поступил приказ инвентарь оставить в казарме. Лопаты обещали выдать на месте. Очередной повод для шутки: не спеши выполнять – скоро поступит команда «отставить»!
Вот и Пётр Пантелеевич появился, пышущий паром от быстрой ходьбы по морозу. Его вызвали из дома и, видимо, начальники ему уже объяснили, чем предстоит заниматься этой ночью. Пётр Пантелеевич и нам коротко обрисовал обстановку и задачу. Оказалось, что в гарнизоне объявлена чрезвычайная ситуация в связи с мощными снежными заносами автомобильных и железных дорог. Мы направляемся на помощь пострадавшим.
Нас заново пересчитали, чтобы точно знать в дальнейшем, сколько отправилось в дорогу, и строем направили в училищный автопарк. Там в нескольких колоннах нас дожидались парящие на морозе военные грузовики с металлическими кузовами, оборудованными тентами.

В автопарке людей собралось много. Слишком много. Выдыхаемый ими пар, подсвеченный на фоне чёрного неба автомобильными фарами, красиво клубился над всеми, но новые подразделения продолжали прибывать. Было ясно, что мы не одиноки. По тревоге поднялось всё училище.
Мы по-военному (слышались лишь команды командиров) распределились по кузовам, и старшие машин заново всех пересчитали.
Мне такая обстановка несколько напомнила ситуацию под Москвой в 41-м. Холод, ночь, угнетающая неопределённость, ожидание больших трудностей и смертельных опасностей. От этого настроение становилось гнетущим.
«Куда же нас? И зачем? Неужели всё это мощное и хорошо организованное перемещение действительно только из-за снега? Странно, ведь раньше такого не случалось!»

Нас, по возможности дремавших с поднятыми воротниками шинелей в промерзших кузовах, везли куда-то долго. Зуб на зуб давно не попадал. Спать по-настоящему никому не удалось. Да и не разглядеть, кто спал, а кто лишь молчал, вспоминая резко оборвавшийся отпуск – темно! Лишь иногда вспыхивала спичка, если кому-то становилось без табачного дыма невтерпёж.
Высадились мы, как нам сообщили, вблизи районного центра с названием Арск. Значит, отъехали от Казани на северо-восток примерно на 65 км. И потом пешком ещё долго пробирались по узкой дорожке, будто специально прокопанной для нас в снегу, возвышавшемся с обеих сторон выше головы. На всём пути снег, казалось, был лишь слегка притоптан, а не расчищен до грунта, не до самых рельсов, потому шагалось тяжело и вязко.
Рыхлый снег проминался даже под огромными военными валенками типа «Кашалот», образуя сплошные, хотя и неглубокие ямки, а уж они изощренно выворачивали ноги последующим ходокам. Хорошо, хоть снежные горы прикрывали нас от ветра, ведь наверху хозяйничала метель. От постоянного физического напряжения мы скоро взмокли, но продолжали ползти друг за другом к неизвестной цели. Где же она, в самом деле, наша цель?

Наконец, длинная людская колонна, в которой тащился и я, скомкалась где-то впереди и остановилась. Назад по цепочке передали команду самостоятельно распределяться вдоль дорожки с интервалом пять метров.
Все засуетились, стали давить один другого, сдвигаясь назад. Откуда-то спереди конвейером принялись передавать деревянные лопаты, предназначенные специально для снега. Для рыхлого снега. Если попадается наледь, такая лопата долго не выдерживает, разбивается в щепки. Но снег вокруг был свежим, не слежавшимся, сверху еще пушистым. И он продолжал подсыпать, наносимый, как нам казалось, одним лишь ветром.
Поначалу задача представлялась предельно простой. Под нами, как стало известно, проходили два рельсовых пути, заваленные снегом на пару метров вглубь. А метра два уже до нас откинули наверх предыдущие герои. Нам предстояло завершить очистку рельсов, ступенчато отбрасывая снег всё дальше от них и всё выше. Дальше и выше, дальше и выше, перебрасывая снег на более высокие ярусы, а потом и в чисто поле.
Мы энергично взялись за работу, ею и согреваясь. Наконец-то наша цель лишилась таинственности. Отовсюду посыпались шуточки. Всё чаще раздавался смех. Иногда ветер доносил до нас и женский смех, что удивляло. Мы-то думали, будто это чудится, поскольку в нашем туннеле виднелись лишь серые курсантские шинели с желтыми нашивками на рукаве и на погонах.
Уже потом стало известно, что на этих работах задействованы практически все воинские части гарнизона, а также наше ракетное училище и танковое, работники многих крупных предприятий, учреждений, организаций и студенты всех казанских вузов, техникумов, медицинских и педагогических училищ. Всего – более ста тысяч человек откапывали железнодорожные пути, засыпанные на многие километры, если не на десятки километров.
Вот почему нас торопили! Вот почему мы работали ночью!
Оказалось, что на сибирском и встречном ему направлениях уже двое и даже трое суток в снежном плену стоят поезда. В том числе, и пассажирские, и скорые, и почтовые. В тысячах промёрзших вагонов дожидались освобождения люди разного возраста и здоровья, страдали маленькие дети, кому-то требовалась медицинская помощь, не было воды, еды, отопление давно выдохлось без угля, запасы которого не были рассчитаны на такой срок, замёрзли туалеты...
Очень много людей, терпящих бедствие, с оправданным беспокойством ждали от нас немедленной помощи.
Мы почти непрерывно работали всю ночь. Только около восьми утра, когда небо слегка засветилось сквозь метельное небо, наш конвейер по ярусной переброске снега остановился по переданной издалека команде. От тех, кто работал на самом верху, стало известно, что в чистом поле из-под снега торчат верхушки телеграфных столбов. Даже провода кое-где оказались засыпаны. Стало быть, глубина снега достигала четырёх, пяти и более метров.
Поначалу это воспринималось как шутка. Только подумав о том, сколько мы сами перекидали снега, можно было убедиться в том, что стихия противодействовала нам всерьёз. Насыпало этот снег или намело его, значения не имело. Он легко утопил бы под собой всё живое и неживое!

А потом нам сделали сюрприз. Каждому по цепочке передали большой кусок копченой «краковской» колбасы, весом с полкило, и полбуханки хлеба.
Однако есть не хотелось. Голод заглушила предельная усталость. Спины гудели от многочасовых однообразных движений с нагруженной лопатой. Руки и ноги мелко дрожали после длительного перенапряжения. Разгорячённым телам хотелось пить, но не нашлось ни воды, ни чая, а растапливать во рту холодный снег – затея вредная.
Мы устало жевали колбасу, не особо налегая на быстро замёрзший хлеб, и втайне боялись, как бы опять не пришлось браться за лопаты… Сил для этого уже не осталось.

Но новые подвиги от нас не потребовались. По цепочке поступила команда, чтобы мы прокопали себе проходы от рельсов наружу и где-то в стороне сконцентрировались. Заодно сложили бы в кучу все лопаты. Такое задание подняло наш дух и всех активизировало. Стало ясно, что мы свою работу закончили.
И действительно! Скоро послышались очень короткие и не громкие тепловозные гудки. Потом мы увидели наползающее на нас красное чудище, оборудованное мощными снегоуборочными приспособлениями. Чудище подползало медленнее, нежели черепаха, периодически крякая предупреждающими гудками, очевидно, готовое замереть на месте, если на путях очень близко окажутся люди.
Чудовище не только ползло – оно напряженно работало. В поле веером струился фонтан снега, а рельсовые пути дополнительно очищались вращающимися ворсистыми щетками большого диаметра.
Но, видимо, даже такой монстр не смог справиться с заносами, глубиной в несколько метров, потому наша помощь пришлась ему в самый раз. Теперь уже не мы помогали ему, а он нам всем, окончательно расчищая рельсы.
«Просто удивительно, – только сегодня подумалось мне, – до чего же тогда я узко видел этот мир? Ведь не задал себе простейший вопрос, а как же при таких заносах выживали окрестные населенные пункты? А в каком состоянии оказались автомобильные дороги с разбросанными на них одиночными автомобилями? И вагоны ведь должно было засыпать по самые крыши! Да много еще вопросов должно было у меня возникнуть, но я оказался убогим верхоглядом. Или так вышло из-за сильной усталости?»

Скоро мимо нас поползли застоявшиеся пассажирские поезда. За дни и ночи снежного плена вагоны в районе тамбуров обросли ледяными бородами. По всему видать, туго пришлось в этих «холодильниках» невезучим пассажирам.
За час осторожно протянулись всего четыре пассажирских состава. Дистанция между ними казалась минимальной, может, метров пятьдесят. Мы молча рассматривали и провожали поезда. Даже реагировать на что-то и, тем более, обсуждать, сил не осталось.
Нас, капитально пропотевших во время работы, теперь пробирал небезопасный озноб. Но никто не знал, как и когда нас, новоявленных челюскинцев, эвакуируют из убийственного мира холода. Похоже, мавр сделал своё дело и оказался не нужен! Оно и понятно! Как можно мгновенно увезти отсюда всех, кого доставляли сотнями грузовиков много часов подряд?
Всё сильнее хотелось спать. «Такая потребность всегда является предшественницей гибели от переохлаждения! – подумалось мне. – Хорошо, если это только от усталости, накопившейся за двое прошедших суток».
В одной из групп курсантов, откуда послышался хохот, я заметил нашего Петра Пантелеевича Титова. Он наравне с нами делил свалившееся на его курс испытание.

Мы ждали своего спасения часа два или три, балагуря небольшими группками. Присесть было негде. И никто по-прежнему не эвакуировал отсюда ни одного работника. Над сотнями достаточно плотно скучившихся людей поднимались клубы пара, но теплее им оттого не становилось. Постепенно в разговорах повеяло безнадёгой.
В какой-то миг курсантская среда зашевелилась. До сих пор не знаю, кто взял на себя управление, но люди струйками потянулись обратно на рельсы, преградив дорогу очередному поезду.
Это смотрелось ново и почти нереально! Подобную наглость было удивительно наблюдать, однако машинист не оскорбился. Высунувшись из окна тепловоза, он не покрыл нас трёхэтажным говорком, а только крикнул, размахивая рукой вдоль состава:
– Давай, братва, распределяйтесь по вагонам! Скорее только! Скорее, ребята, пока я коней держу! И осторожнее…
Мы резво протискивались вдоль состава! Не было времени замечать, кто в какой вагон забирался и как это ему удавалось. Каждый думал лишь о себе. Тем не менее, мы быстро сообразили, что в плацкартных вагонах нам делать нечего. В них и без нас народу невпротык, а ведь там, в отличие от купейных вагонов, ещё и боковые полки есть в два яруса! И на каждой плотно ютятся пассажиры, которым и без гостей невмоготу!
В купейных же вагонах мы проворно устраивались, рассаживались в коридоре и даже укладывались прямо на полу, набивались в «предбанниках» перед туалетами, в тамбурах и на выгнутых дугой межвагонных металлических площадках, под которыми виднелись рельсы и звучно лязгали вагонные буфера. И все мы, кому удавалось захватить хоть кусочек пола, почти мгновенно отключали волю и засыпали.
Общая картина нашествия сотен военных на исстрадавшийся поезд, если эту картину представить во всей красе, получилась той еще, если бы кто-то решился её увековечить в цветах и в красках! Но этим никто не занимался. А мы достаточно хорошо понимали состояние несчастных пассажиров, потому старались их не стеснять, воочию наблюдая плачевные результаты многодневной осады этих измученных людей снежными завалами и сильным морозом. Они же, в свою очередь, понимали нас, терпимо относились к нашему присутствию и даже благодарили тех, кто пока не заснул, за освобождение от снежной блокады.
98
Далее я ничего не помню. Это кажется невозможным, но так и было! Видимо, в состоянии анабиоза я каким-то чудом всё же добрался от казанского вокзала до казармы.
Дневальный мне даже обрадовался:
– Шестьдесят восьмой! – процитировал он и записал для доклада начальнику курса мою фамилию. – Можешь сразу ложиться спать! Разрешено! А на ужин мы потом всех поднимем! Не проспишь! – сообщил он весело.
– Не все вернулись? – нашёл силы уточнить я.
– Что ты! Как и ты, подтягиваются со всех сторон, будто пьяные! Кто по одному, кто малыми группками. Ещё человек пятьдесят ждём! – поделился он. – Хорошо, хоть Пётр Пантелеевич вернулся! Теперь он в канцелярии дежурит. Ждёт, когда все соберутся. А начальник факультета (полковник Макунин) давно рвёт и мечет! От него ведь тоже ждут доклада о возвращении людей, а они сюда просачиваются, как в сорок первом при отступлении! Начальству картина видится такой, будто наш Титов всё своё войско растерял! Попадёт ему, наверняка! Даже если, дай-то бог, все на родную базу вернутся без происшествий!
– Да! – только и сказал я, чувствуя как слабею. Добрести бы до койки, а язык уже не слушается, мозги кисельные.
В нашем кубрике меньшая часть коек оставалась аккуратно заправленной с тех пор, как мы уехали по тревоге. На остальных без задних ног спали вернувшиеся товарищи!
99
Вечером того памятного дня, то есть десятого марта, нас подняли с постелей, ещё чумных, чтобы отвести на ужин. К тому времени все до одного вернулись. Все ожили и повеселели, но, как ни странно, никто больше и словом не обмолвился о снежной эпопее. Совсем не обсуждались никакие впечатления! Ни тем вечером, ни в последующие дни. Странным это мне казалось, ведь никто молчать не обязывался, но мы будто языки проглотили. Все и всё забыли, как отрезали!
Может потому так вышло, что поначалу потребовалось время для осмысления ночных приключений, а потом навалились новые события, появились новые интересные задачи… Не знаю я.
По пути в столовую я поглядел на четырёхметровую стену снега, отброшенного от нашей казармы и аккуратно подрезанного со всех сторон. Как говорится, по-военному!
«Ничуть не меньше, чем было там, на рельсах, – попутно оценил я. – А под Новый год наша снежная стена была вполовину ниже! Но мы ее под наблюдением капитана Володина в два счёта раскидали!» – вспомнилось мне предновогоднее приключение нашего взвода.
А раскидали потому, что 31 декабря кто-то проговорился или пошутил с дурным умыслом, но сделал это в присутствии капитана Володина. «Мол, как хорошо придумал первый взвод запрятать бутылки в снегу напротив казармы. Теперь всё дожидается в целости и сохранности!»
Шутка удалась вполне, но нам она праздничное настроение подпортила. Володин, разумеется, узнав о наличии тайника, приказал нашему взводу, рассчитывая обнаружить припрятанное, сначала раскидать снежную стену стометровой длины, якобы она расположилась слишком близко к бордюру, а потом выстроить новую, уже правильную стену.
Мы-то хорошо понимали, откуда ноги растут! Понимали, что друзья-товарищи сделали нас шутами себе на потеху, но нам выбора не оставалось. Так и пришлось четыре часа подряд перекидывать снег, туда-сюда. Правда, и Володин, не выпускавший объект из виду, так ничего и не нашёл.
Оно и понятно! Мы давно спрятали заготовленное в другом месте!
100
После полуночи, когда все обмывали вступивший в свои права Новый год, расположившись в неглиже прямо на койках, между которыми были накрыты не столы (откуда им взяться?), а прикроватные табуретки, дневальный закричал, что было силы:
– Курс! Смирно! Дежурный на выход!
– Курсант Данилевский! – рассердился от его крика и вошедший никем нежданный Володин, назначенный, видимо, к нам дежурным на праздничную ночь. – Вы, что же, товарищ курсант, на третьем году службы совсем устав забыли? После отбоя команда «смирно» не подаётся!
– Не забыл, товарищ капитан! Но сегодня же особая ночь, новогодняя! Вот и захотелось вас поприветствовать и поздравить с Новым годом! Думаю, не только я, но абсолютно все захотят вас поздравить лично!
– Ну, ну! – только и сказал с усмешкой Володин, направляясь по стометровому коридору вглубь казармы.
Но того времени, в течение которого Данилевский держал удар, нашему курсу вполне хватило, чтобы замести следы незаконного пиршества в тумбочки, переставить на место табуретки и притвориться спящими.
Володин, конечно, всё отлично понимавший, прошёлся всюду, старясь не обращать внимания на некоторые признаки того, что недавно происходило в казарме (иначе ему пришлось бы принимать масштабные меры, тогда и его новогодняя ночь пошла бы под откос), якобы остался доволен общим порядком, и надолго обосновался в канцелярии.
Народ лежа ждал, удивляясь упорству Володина – будто своей семьи у него нет! Народ делал вид, будто спит, но в действительности молча проклинал Володина! А он тоже ждал и домой не уходил.
В полвторого Володин-таки удалился. В казарме возобновилась бурная подготовительная кутерьма! Правда, на сей раз, – знаем мы эти военные хитрости! – уже поочередно дежурили специально назначенные наблюдатели, выглядывая через форточку на дорогу вдоль казармы. И не напрасно ведь выглядывали, ибо минут через десять, только всё успели заново разложить, дежурный по форточке заголосил на всю казарму:
– Полундра! Володин возвращается!
Опять срочно всё было приведено в исходное состояние. Но Володин в казарму так и не вошёл – не дождались мы, хотя ждали еще минут пятнадцать! Пошутил над нами! Просто походил вблизи, шороху навёл, усмехнулся, пожалуй, и ушёл к своей семье. Сам ведь не столь давно был таким же! Знал, что к чему!
Всё же настроение упало, мы почти перегорели, но не пропадать же добру! И тогда по всей казарме началось припозднившееся празднество!
Постепенно развеселились! Всё-таки Новый год! Любимый с детства праздник! Жаль, танцевать той ночью было не с кем! Да и не очень галантно мы выглядели в обязательных солдатских кальсонах.
Свет всюду погашен – светомаскировка обеспечена, чтобы не привлекать посторонних, особенно, дежурного по училищу! И только наши белые кальсоны выделялись в темноте, дефилируя туда-сюда, от табуретки к табуретке, от одной группы товарищей, чтобы всех поздравить, к другой!
Ну что сказать? То был элемент нашего праздничного маскарада с 1969-го на 1970-й год!
Хорошие были времена! Светлые были надежды!
101
Когда мы строем направлялись в столовую, я по привычке проверил два «своих» дерева. То были мощные с виду американские тополя, чем-то пришедшиеся мне по душе, но изрядно пылившие летом морем щекотливого пуху. Потому их, как и остальные тополя в нашем училище, нещадно опиливали. Иной раз настолько сильно, что уже казалось, будто дерево такого варварства не перенесёт. Вон, другие-то давно обросли листвой, а это, бедное, до сих пор торчит во все стороны обрубками голых несуразных ветвей.
Мы по той аллее ходили каждый день много раз, потому все озабоченно ждали – неужели оживёт, или теперь училищные варвары точно перестарались.
Но листьев не было бесконечно долго. Уже вышли, казалось, все мыслимые сроки. И мы с тоской подумывали, будто скоро остатки дерева спилят на пень те же варвары. Однако всякий раз дерево находило в себе силы, чтобы ожить хотя бы одной почкой. Она, единственная, запасная и чудом уцелевшая, вдруг выстреливала одиноким, но спасительным листком. Значит, живо-таки дерево! Живо! Устоит и дальше!
А тот единственный зелёный лист за несколько дней разрастался до исполинских размеров, старясь утолить потребности дерева в солнечной энергии и работая за всю листву, которая на нём не появилась. Со временем вырастали ещё несколько таких же огромных листов, и мы как-то незаметно для себя теряли к дереву интерес, понимая, что наше участие ему больше не нужно.
Но каждой весной варварство училищных ботаников повторялось. И после него некоторые деревья опять едва оживали.
Странно, но противопуховая профилактика мало помогала в снижении конечного урожая тополиного пуха. И в назначенное природой время он опять всюду кружил, словно снег, и как всегда цеплялся за наши ресницы, залетал в рот и в нос, надоедал донельзя, скапливался вдоль бордюров лёгкими белыми струями. И всякий раз находился кто-то, поджигавший по-мальчишески эти струи. Они вспыхивали будто порох, и огонь резво бежал вдоль бордюра, пока весь пух не сгорал вместе с тополиными семенами.

Но в том году два могучих тополя не выдержали февральских морозов, чем и привлекли моё внимание. Было от чего замерзнуть – в феврале два дня подряд держались страшные минус сорок четыре!
Это, кстати, был рекордный для меня в Казани мороз! Причём и в Каракумах однажды я пережил столько же, но только тепла! Ещё точнее, жары! Плюс сорок четыре по Цельсию!
Стало быть, температурный диапазон моего существования, выявленный экспериментально, равнялся почти девяноста градусам! Впечатляет, если учесть, что в таком диапазоне температур физическое состояние воды проходит путь ото льда чуть ли не до кипения! А я всё равно выжил, не закипел и льдом не покрылся!
Но это – отступление от темы.
Мы ведь в любой мороз в столовую ходили строем и только в гимнастёрках, чтобы не мучиться в раздевалке с шинелями, хотя без них очень скоро всех пробирало до костей. Я даже время засекал как-то. При морозе в сорок градусов руки без перчаток совершенно дубели всего за тридцать пять секунд! Пальцы совсем переставали слушаться! А мы-то всегда были налегке!
Так вот, проходили мы в тот жуткий мороз мимо «моих» деревьев, а они вдруг как загрохочут! Долгий раскатистый треск, будто рядом мощным хлыстом саданули! Мы едва не разбежались, кто куда, не разобравшись поначалу, что случилось. Страшная сила себя проявила внезапно!
Оказалось, всего-то стволы деревьев от сильнейшего мороза лопнули и затрещали, видимо, по всей длине. Я их потом из любопытства обследовал, но наружных трещин не выявил, потому и смотрел всякий раз на этих пострадавших гигантов, рассчитывал, что трещины со временем внешне проявят себя. Интересно ведь – не от расширения затрещало, а от холодного сжатия.
Но трещины, меня интересовавшие, не обнаружились даже летом. Деревья хотя и трещали со страшной силой, но всё же выстояли и даже позже не засохли. Видимо, природа на этот счёт о них заранее позаботилась!
Зато курсантам, пусть любой морозище трещит, всё было нипочём! Мы трещинами не покрывались! Мы продолжали передвигаться в гимнастёрках (правда, в полушерстяных, какие нам выдавали на зиму, в отличие от солдат) и в столовую, и обратно. И в учебные корпуса ходили в гимнастерках, и, разумеется, «домой», в казарму!
Надо признать, что попутная акклиматизация нас неплохо закаляла.
102
Как-то само собой так вышло, что вспомнил я, можно сказать, кого угодно, только не своих близких товарищей. Ведь уже вспомнились и командиры, вспомнились и начальники! Были и преподаватели – и штатские, и военные. Но только не такие же курсанты, каким числился пять лет подряд и я. Почему же так?
Может, потому, что для товарищей требуется какой-то особый разговор. Долгий разговор. Долгий он потому, что товарищей было много. И потому, что многое знаю об их курсантской жизни, и немало знаю о последующей офицерской службе.
Так или иначе, но вышло именно так, как вышло – сегодня в моих воспоминаниях они отодвинулись на второй план.
И пусть многочисленные товарищи и друзья простят мою странную память, простят ее все однокашники. Простят за то, что вспомнились сейчас не они, а лишь один из всех, который даже другом мне никогда не был.
Он числился во втором взводе, и потому я знал его весьма поверхностно. Не знал бы почти ничего, если бы о нем не ходили легенды, часть из которых я и сам слышал, а развитие некоторых наблюдал в действительности. Причем, те легенды, которые мне пришлось узнать, вполне подтверждались реальностью.
Тот курсант не считался красавцем, которые привлекают к себе общее внимание, и потому все их знают. Нет! Он был маленьким и слабосильным. О таких скорее скажут – плюгавенький.
При нас он не совершал общественно значимых поступков, в результате которых его авторитет мог бы взлететь до небес. Он не ставил спортивных рекордов и не входил в число «лосей» нашего курса. Даже не ставил таких диковинных рекордов, как однократное заглатывание содержимого нескольких стандартных банок сгущенного молока. У нас были и такие рекордсмены! И по пирожкам, которые продавались в чипке (курсантская чайная), рекордсмены тоже имелись с результатом, кажется, около двадцати штук! Но он и среди них не числился.
И среди тех, кто был готов по первому призыву мчаться, куда угодно, хоть в огонь, хоть в воду, его так же не замечали! Он был тихим, спокойным и, кажется, всегда малоинициативным.
В общем, можно долго вспоминать, где не удалось бы встретить этого героя. Проще его назвать, поскольку, несмотря на всё сказанное, о его существовании знали все! Это был ни кто иной, как наш курсант Гудеев.
Он прославился, в основном, тем, что не расставался с художественной литературой. Не расставался нигде и никогда! Даже там, где чтение было запрещено или совершенно невозможно!
Наш Гудеев читал везде. Читал в строю во время движения в столовую и обратно. Читал на посту, хотя за это полагались внушительные наказания. И никакие воздействия командиров и товарищей от этой страсти его не отучили. Он продолжал читать всё подряд, всегда и везде! Даже ночью его обнаруживали сидящим на окне в туалете и читающим. Где, между прочим, было темновато и весьма сквозило. Ему ничто не мешало!
Что всех особенно удивляло, так наш Гудеев читал даже на всех лекциях подряд! Делал он это весьма странно, как нам казалось. Просто укладывал книжку на колени и, склонившись к ней, читал, хотя именно в таком положении выдавал себя более всего. Но это не только не волновало его, но и преподаватели, будто ничего не замечали! Такая история не прошла бы ни у кого, но у Гудеева она прокатывала запросто!
Казалось, постоянно читая лишь художественную литературу, он мог безнадёжно отстать в своём образовании от товарищей, которые все лекции записывали, а потом штудировали их по конспектам. Оказалось, Гудеев в этом просто-таки не нуждался.
Надо признать, что не многим из нас удавалось с лёгкостью осваивать сложные математические дисциплины. Причем, всегда подразумевалось три основных уровня усвоения. Первый, это когда обучаемый всё правильно понимал и мог с конспектом всё объяснить. Второй уровень, когда он мог сделать это уже по памяти. А третий – если мог свободно отвечать на любые вопросы, даже в иной постановке, нежели они ставились преподавателем. Это было самое глубокое понимание и усвоение учебного материала. Оно мало кому давалось легко, но после тренировки – многим из нас.
А Гудеев, вообще никогда не слушая лекции, шёл на экзамены и легко получал отличные оценки. Его товарищи утверждали, будто все дни, выделенные для подготовки к экзамену, он только художественные книжки и читал! Всё как и всегда!
Вот и ответьте, товарищи учёные, как такое возможно?! По мне, так никак?
Выходит, то был непонятный никому экземпляр, наш товарищ Гудеев! Но экземпляр – уникальный. Благодаря чему, он и стал среди нас знаменитым.
Кроме всего прочего, Гудеев обладал совершенно удивительной памятью. Меня это не только поражало, но и заставляло завидовать, поскольку своей памяти я не имею. Так уж получилось! Ни зрительной, ни слуховой, ни музыкальной, ни образной! Никакой! Но с этим недостатком я научился бороться и даже жить, не очень выделяясь среди остальных. Впрочем, это отдельный разговор! Но теперь должно быть понятно, почему я завидовал Гудееву.
Моя зависть была белой, поскольку вреда я ему причинить не мог, как и он не был в состоянии хоть чем-то помочь моей беде. И всё же оставалась крохотная надежда, что я чему-то от него научусь. По части памяти. Отсюда и мой к нему интерес.
В один из самых заурядных дней я застал Гудеева в его любимом месте. Он сидел в туалете на подоконнике, забравшись на него с поджатыми ногами, но не читал, как всегда, а запальчиво выдавал вслух один за другим куплеты из блатных песен! А рядом стояла подогретая группа болельщиков. Оказалось, Гудеев поспорил с кем-то, что вспомнит сто таких куплетов из ста блатных песен, и теперь болельщики считали их вслух, никак не допуская для себя, будто такое возможно! До моего прихода уже набралось сорок пять!
Только представьте подобную задачу! Ну, кто из нас вспомнит столько же куплетов хотя бы из самых популярных, даже не блатных песен, которые для нас исполняют ежедневно? Я и трёх сразу не наберу, пожалуй!
Кстати, через часок я вернулся поглядеть на результаты спора. Они были очевидными. Гудеев уверенно завершал декламацию очередного куплета, а болельщики восторженно фиксировали превышение планового количества – всего набралось сто пять, вместо ста!
Полная и убедительная победа! И демонстрация уникальных способностей! Жаль, однако, что они были направлены в сторону, противоположную прогрессу человечества!
Я же тогда не знал, как не скажу уверенно и теперь, с чем именно был связан существенный порок Гудеева – неужели с гениальностью, – но у него периодически возникала острая потребность в алкоголе, и он всякий раз находил способы, чтобы приводить себя в состояние, которое славы ему не добавляло.
Такая вот история мне вспомнилась. Очень не хочется, чтобы по ней делали выводы о нас всех. Большинство из курсантов училища не только не страдало гениальностью, но и другими популярными пороками также не страдало!

Впрочем, сразу вспомнился ещё один товарищ – Хазиев Ринат. Он тоже при сдаче экзаменов был по-своему гениален. Являясь татарином в столице Татарии, он это обстоятельство прекрасно использовал в корыстных целях. Был он по-татарски удивительно хитрым и увёртливым. По крайней мере, когда на первом курсе я трясся перед экзаменом, как бы его не завалить, он лишь посмеивался, занимаясь, чем попало. «Так ведь преподаватель сам татарин! – усмехался Хазиев. – Разве он меня завалит?!»
И действительно, у него всё проходило гладко, уж не знаю, о чем они говорили между собой по-татарски.
А если попадался русский экзаменатор, наш Хазиев внезапно забывал русский язык! Он настолько беспомощно что-то лопотал по-своему, что не пожалеть его было невозможно. Свою тройку он получал лишь потому, что, как думали о нём преподаватели, ему пока очень трудно учиться на русском языке. Но после экзамена Хазиев лишь ухмылялся: «Военная хитрость!» Русский он знал не хуже любого из нас, хотя говорил с некоторым акцентом, а иногда еще путал рода – «моя твоя не понимает».
После выпуска этого защитничка отечества его хватило для вооруженных сил ненадолго! В общем-то, его распределили в место, действительно не слишком приятное с точки зрения окружающей природы – в Сары-Озек. Бесконечная степь во все стороны – глазу не за что зацепиться! Но ведь и красавица Алма-Ата не столь уж далеко, если чересчур одолевала тоска по цивилизации. Служили ведь наши ребята и там! Но только не Ринат Нуриевич Хазиев. У него сразу созрел план собственной эвакуации.
Однажды лейтенант Хазиев заболел странной болезнью. У него, видите ли, голова выросла до столь больших размеров, что не могла пройти сквозь стандартные двери. Правда, со стороны это не было заметно. Голова как голова! Но Хазиев настаивал на своём и, в конце концов, был комиссован по состоянию здоровья.
Видно, татарская военная хитрость опять помогла ему решить шкурные задачи!
103
«Как же давно всё это было! – удивился я воспоминаниям, порхающим в моей голове будто бабочки – туда-сюда, о том, о сём! – Полвека осталось за спиной, а все дни ещё помнятся!»
И до чего же удивительно всё-таки устроена такая штука, как человеческая память! Насколько иногда поражают ее возможности! Говорят даже, будто ее возможности, в принципе, безграничны.
Ерунда, конечно! Я по себе такого не скажу. Но ведь никакое кино не покажет то, что у человека перед глазами может пронестись за мгновение! Ни один компьютер подобное множество событий не воспроизведёт с такой же скоростью! Буквально всё – за доли секунды! И от тех секунд остаются столь реальные ощущения, будто опять всё прожил наяву.

В общем-то, не знаю, пережил бы я всё опять, если пришлось бы повторять заново? Пять лет в училище! Это много! Тысяча восемьсот дней и ночей! И каждый день, и каждую секундочку заново пережить? Тяжело это было, всё-таки! Опять пришлось бы многое перетерпеть, себя опять преодолеть! Ведь сколько всего случилось за те годы, сколько произошло, сколько сделано…
Пять лет напряженной жизни, напряженной учёбы, напряженной службы! Пять лет судьбы – это же огромный кусок моей собственной биографии на фоне истории страны – и всего-то за долю секунды! А чтобы всё это рассказать словами... Трудно даже представить, сколько времени понадобится! Да и не всякий доброволец выдержит столь пространные чужие откровения. Кому они нужны, по большому счёту? У каждого своё в памяти застряло, что однажды захочется вспомнить или захочется забыть!
А уж если всё это положить на бумагу… Тогда появятся горы манускриптов!
И только в памяти очень уж всё компактно уложено, распределено по ее извилинкам и закоулочкам и даже систематизировано. Вплетено в крохотные секундочки и в невидимые глазом нейрончики моего мозга!
Здорово, что всё-всё куда-то вплетено, и всё же грустно! Ведь прожил я не множество отдельных секунд, а большую, не столь уж простую, весьма насыщенную многими делами и событиями жизнь, где все секунды лишь фиксировали мои личные поступки и события, часто зависящие, к сожалению, не только от меня.

Впрочем, и это не совсем точно! Это не я, а мы с тобой, моя хорошая, вместе прожили столь большую жизнь. Действительно ведь, большую! И действительно хорошую! Мы никогда против своей совести не поступали! Потому сегодня наши любимые внуки оказались старше нас, тех, ещё двадцатилетних, которыми мы остались в собственной памяти, да на пожелтевших от времени фото.

Смешно, но факт, что наши дети и, тем более, внуки и правнуки лишь потенциально способны осмыслить тот очевидный для нас факт, что и мы когда-то были молодыми. Они это знают, но ведь сами в это не верят! Трудно им, мерящим всех на свой коротенький аршин, представить нас молодыми. В их глазах мы всегда были такими, как сейчас.
Но нет смысла кого-то винить. Все люди в таком вопросе одинаковы. Все они легко соглашаются с тем неоспоримым фактом, будто жизнь на Земле текла и до их рождения, вот только абсолютно уверены, будто она была, как бы это сказать, не настоящей что ли? О ней они могут знать многое, но почувствовать те года во всей их полноте, как чувствовали мы, им не дано. Так уж устроена человеческая психология.
Зато им дано другое. Им даны воспоминания собственной жизни!

А мы когда-то беззаботно радовались, как теперь радуются они, тоже тосковали, тоже пугались, терпели, добивались, огорчались, негодовали и даже свирепели. И в нашей жизни для всего находились самые настоящие и причины, и поводы, и силы! И мы всё прожитое пропускали через себя. И эмоций всевозможных было предостаточно.
Дети, да и вообще, все молодые люди в своих представлениях склонны значительно упрощать жизнь старших поколений. Молодым в жизни стариков всё представляется проще и бледнее, нежели оно было у них в реальности, нежели теперь происходит у них самих. Это только у нынешних молодых, как они считают, якобы всё очень сложно, всё чрезвычайно насыщенно и всё очень-очень важно!
«А так ли это, в самом деле? – подумал я и сразу поймал себя на том, что сказанное относится и ко мне самому. – Выходит, что и я, олицетворяя собой всё старшее поколение, безотчётно примитивизирую реальное житие современной молодёжи! То есть, с явным недоверием отношусь к серьёзности их молодых проблем!»
Ладно! Пусть думают, как хотят! И всё же, чтобы им на всю глубину осознать наше житие, придётся самим всё пережить. От самого хорошего – до самого плохого. А в таком случае неразумно торопить время – оно само своё возьмёт! И каждому выдаст то, что ему судьбой на роду написано! А взамен запечатает в памяти от более молодых все прежние радости, заботы, огорчения и даже весьма глубокие шрамы, до сих пор, подчас, болезненные!
Значит, опять всё в жизни повторится, будто прокручиваясь по кругу, только на нашем месте окажутся другие. Окажутся они, наши дорогие молодые! Наши потомки. А потом и вместо них кто-то придёт…
И так будет если уж не вечно, то до тех пор, пока на Земле существует человек. Человек, устремленный вперёд, устремленный в будущее!
104
Но в нашей далёкой молодости мы сумели себя поставить, как надо! С семнадцати годков разлетевшись по своим вузам на тысячи км и, находясь среди множества соблазнов, мы не изменили своей привязанности! Да что там скромничать! Мы остались верны своей первой любви!
Такое слово молодым, пожалуй, более понятно!
Да! Мы всё сумели! И гордимся этим, поскольку наше достижение теперь редко кому удаётся повторить!
Трудно даже сосчитать, сколько раз за время учебы каждому из нас твердили доброхоты, «умудренные жизненным опытом», будто мы застряли в прошлом, будто мы не замечаем прелестей настоящего, будто сами себя обкрадываем оттого, что не живём полной жизнью в своей распрекрасной молодости, а ждём момента, с которого когда-то начнём жить. Всегда ждём встречи! Всегда ждём друг друга! Мол, неразумно это! Нерационально!
Возможно, что так оно и было! Возможно! Зато теперь доброхоты посрамлены нашей супружеской историей! Пятьдесят с лишним лет мы вместе! Но им так и не понять, за счет чего наше духовное притяжение оказалось сильнее того животного инстинкта, который сначала толкает молодёжь на поиски своей «единственной любви», потом – на поиск более хорошего варианта, то есть на сравнение всех подряд, и, наконец, на абсолютную неразборчивость в отношениях. Ничего хорошего при таком подходе получается! Потому-то и разводы всюду, везде трагедии, потерянные годы, разрушенная на взлёте жизнь.
Не так надо было жить! Смотрите, хотя бы на нас и делайте правильные выводы!
Мы на соблазны не клюнули. Иной раз я и сам пытался понять – почему же те всеобщие инстинкты не одолели нас с тобой?
Неужели и другим было сложно в этом разобраться?
Не думаю, что очень уж сложно! Всё было достаточно просто! Но мы с тобой очень своевременно (видимо, хорошие книги и фильмы нам помогли) додумались до главного. Мы оба поняли, что наше счастье, наша судьба в значительной степени находится в наших же, а не в чужих руках! Потому мы сами своё счастье и строили, ни на кого не надеясь. А каким оно вышло, зависело оттого, насколько мы оказались сильны, оказались умны, дальновидны, честны, верны…
И, кроме того, мы всегда знали, что ни при каких условиях не посмеем ради себя самого ломать судьбу друг друга и чужие судьбы! Потому-то у нас и получилось всё, почти как в сказке!
И чем старше мы с тобой становимся – зачем уж теперь нам лукавить, становимся не старше, а старее, – тем сильнее испытываем нужду друг в друге. Особенно, в связи с всякими инфарктами и инсультами, будь они неладны! Мы ведь надёжная опора друг другу!
Свою судьбу клянут лишь те, кто не смог её вовремя направить, как самому того хотелось, как самому мечталось! Видимо, когда-то не выдержал, поддался, увлекся, предал, не сумел, разменялся, устал, сломался! Но не моё это дело, в чужих судьбах копаться!
А мы с тобой всё сумели! Ты с отличием окончила свой политехнический в Ашхабаде, а я своё КВКИУ, и только тогда мы объединились в нашу законную семью. И были у нас с тобой потом и удаленные от цивилизации гарнизоны, были полигоны, были и большие красивые города. Была интересная работа у тебя, была достойная военная служба у меня. Были достижения, в том числе, и общие. Были, к сожалению, и поражения. Всё у нас когда-то случалось, как, пожалуй, у всех, но нас ничто не разлучило! И всемогущее время нас лишь проверяло, проверяло, да в итоге так и сдалось!
И мы всё помним, и всё мы чтим! И своей жизнью, в общем-то, довольны. Не всё в ней складывалось гладко, как бы подчас хотелось, не всё удавалось, к чему стремились, но сегодня в своей биографии нам ни за что не стыдно! А это и есть самое важное условие для нас и для нашего счастья!
И вообще! По моим не столь уж оригинальным наблюдениям, жизнь прекрасна сама по себе! Независимо оттого, как она сложилась у нас или у кого-то! Более того, с каждым прожитым днём цена нашей жизни только возрастает, достигая предельной высоты в тот момент, когда мы упираемся в финиш.
Да! Жизнь удивительна и прекрасна! И за это ей, право же, – слава! Слава! А ещё – «Слава КВКИУ», задавшему нам в своё время очень верное направление в большой мир настоящих людей! Вечная слава нашему прекрасному училищу!

От размышлений в полудрёме меня оторвал голос милой стюардессы:
– Уважаемые пассажиры! Наш самолёт начал снижение. Прошу всех пристегнуть ремни, не вставать со своих кресел и не курить. Температура за бортом – минус сорок восемь градусов Цельсия, а в аэропорту Домодедово – плюс двенадцать! Идёт слабый дождь. Наша авиакомпания благодарит вас за то, что вы выбрали нас, и желает вам во всём успехов! До новой встречи!

Ну, вот! Время в интересных размышлениях прошло почти незаметно, и я почти добрался до Москвы. А там придётся подождать своего рейса на Калининград (уже из аэропорта в Быково), где ждёшь меня ты, родная моя и по-прежнему любимая. Там наша жизнь потечёт куда-то дальше.
И всё же странно! Как это Калининград удержался? Почему его до сих пор не переименовали? Неужели не додумались вернуть якобы историческое название, перечеркнув историю, перечеркнув здравый смысл, а заодно и собственную совесть? Или устали разрушать всё вокруг нас?
Устали-то они, вряд ли! Ещё же есть, что разрушить! Но пора бы и образумиться! Всё равно их время когда-нибудь закончится! Не пожалели бы тогда о своих делах!

Декабрь 2021 года.
Дополнено и переработано в августе 2024 года.
В книге использованы фотографии автора из личного выпускного альбома, посвященного выпускникам Казанского высшего командно-инженерного училища 1967-1972 годов обучения.