Туристическая поедка в Болгарию

  «Ударник коммунистического труда», записанное «почетное»  звание в моей характеристике, а  кто и как меня им сделал отдельный вопрос, но заслуживает внимания, чтобы иметь представление, как присваивалось это  звание и что для этого было нужно. В те дни, самое начало 80-х ,я только что приехал из очередного своего учебного «отпуска» и вышел первым днем на работу. Вызывает меня мой непосредственный начальник на строительном объекте с утра и говорит: завтра в 10.00  ты должен прибыть ко мне в кабинет. Сказал и уехал. Любил он так, безо всякого снисхождения, «пощекотать нервы». Стою и гадаю, с чего бы вдруг «на ковер»? Как же я потом на строительный объект попаду, мне ведь от  Управления до объекта непосредственных работ, как минимум час- полтора добираться, рабочий день насмарку, должен понимать. Вроде как «не провинился» еще, может по учебе в институте что всплыло? Была у нас, вечерников такая возможность, но  мало кому это удавалось, сдать сессию досрочно, между лекциями, а потом получить в деканате справку о вызове на сессию, которая в те времена оплачивалась с сохранением средне-месячной зарплаты на производстве и провести этот «дополнительный отпуск» по своему усмотрению. Я предпочитал использовать  его для поездки на свою малую Родину, родную Брянщину, навестить родителей, друзей и провести веселое время на охоте.
      Как пример, заканчиваются лекции по сопромату, преподаватель и говорит: завтра принесу на  лекцию экзаменационные билеты  для «ознакомления» и кто пожелает, можно будет сразу после лекции  сдать зачет, а через неделю экзамен. Надо сказать, что сопромат (сопротивление материалов) для многих был, сейчас не знаю, тяжелейшим предметом в высших учебных заведениях с техническим уклоном, предмет новый, в школах его и близко не проходят, так что школьные знания тут были бесполезны. Охотников сдать досрочно, из всей группы набралось  всего человек пять, в том числе и я, остальные же наивно полагали, что «скопом» сдать легче. Остались после лекции, вытянули билеты, стали «готовиться», а кое кто пытался даже заглянуть в «шпаргалку». Прочитал вопросы по теории, вроде все помню, на все лекции ходил. Решил задачки, одну потом другую. Подошла моя «очередь» сдавать, преподаватель: задачи решил? Решил. Покажи?  Показал, а он и говорит, хочешь сразу в зачетку поставлю «зачет и экзамен» одним днем, но только «удовлетворительно», согласен? Нет,  говорю, не согласен, там еще по теории два вопроса в билете, пытался выторговать я себе оценку получше…. Преподаватель берет мою зачетку и давай ее листать, может я вообще,  отличник какой-то,  «вундеркинд», а там по «политэкономии»- три, по «истории КПСС»- три, «химия, физика, математика»… сплошные трояки. Хочешь больше «балл»? Да хочу. Не балбес же я окончательный, тут дело принципа, конкретных знаний. Тогда на следующей лекции снова будешь тянуть билет, а за сегодня ставлю «зачет» только, другого не могу. На экзамене, стоило мне дождаться своей очереди, и что- то там отвечать, пытаясь «блеснуть» своими знаниями предмета, а он даже меня не слушает, берет мою зачетку, и говорит, так это я вам прошлый раз предлагал сразу поставить зачет и экзамен? Мне, пискнул я. И вы не согласились? Не согласился. Ну а на сегодня, оценка «хорошо» вас устроит? Пятерку не могу, на фоне остальных предметов и выставленных оценок, посчитают в деканате, что поставил  «по блату». Устроит. Все, ты свободен.  Хорошие в большинстве были преподаватели, да и жалели нас, работяг, понимали,  что трудно работать на производстве и вечером сидеть на лекциях до 23.00 а потом еще час- полтора добираться до дома. Шли нам навстречу в некоторых вопросах и делали для этого, что могли. Вот так и получалась иногда, «досрочная» сессия. Однако отвлекся, я.
       Делать нечего, на «ковер», так на ковер. Приезжаю утром, начальника нет, уже на объекты выехал, но его заместитель, Нина Егоровна З, увидев меня, поздоровалась, обрадовалась, улыбнулась и говорит: так Ген, видишь кабинет давно не обновлялся, а мы слышали,  ты рисовать, писать плакаты, да и вообще «спец» по художественной части, так что освобождаем тебя на три дня от основной работы и сделаешь тут  «кое- что». 
      Первым делом, «хозяин посылает тебе вот этих людей, запомни и верни мне бумагу», с сильным кавказским акцентом произнесла. Что то неуютно мне стало на душе от такого «начала», как –никак, а детективы к тому времени уже читал, может прознали, что я охотник? Себя не забудь, да не бойся, это «Ударники». Вот этот список «Борющиеся», а этот «Кандидаты». Так я же всего только год работаю, как окончил ПТУ, хоть и с «отличием» и «борющемся» никогда не был, а уж тем более «кандидатом», да и есть тут у вас уже они, вон на почетных плакатах.  Ну это не тебе решать, сказала Нина Егоровна, как отрезала,  а из тех что есть, половина уже умерли, а вторая половина на пенсии. Вчера нагоняй получили от «Самово»  и показала пальцем вверх.
    Еще какие то «Социалистические обязательства» написать на плакате перьями, где все кандидаты «обязуются» делать то да се, выполнить- перевыполнить, гнать- перегнать, одним словом- быть впереди планеты всей.  Сделал.  «Работу»  сдал досрочно. Все вроде бы ничего, даже благодарность заработал, только вот одна «промашка» вышла, молодой еще был, 18-ть лет только- только исполнилось, взял да и фото самых почетных «Ударников» поместил в черную рамку и себя в том числе, окантовка такая, самая яркая, на мой взгляд. «Борющихся» поместил в красную рамку, а «кандидатов» в желтую. «Госприемка» прошла успешно, а вот когда в получку стал собираться народ в кабинете, с улицы же всегда заходили, кто в чем, так было принято,  видели яркие обновленные лица «передовиков» производства, при взгляде на самых-самых, все почему то снимали  шапки. Один только, баламут и плут, Жбанов громко молвил: мать родная, это когда же они успели представиться? В прошлую получку, месяц назад,  виделись же, все живые были. Тут и один из этих самых не выдержал, выступил вперед, да и говорит, это почему меня поместили в траурную черную рамку, как покойника, я то ведь еще живой. Пришлось переделывать по- новой, отрабатывая еще один «выходной». Вот так я и стал «ударником», а еще через год, председателем цехкома. Эта «должность» была действительно хлопотной, выбрали меня сами трудяги, выбрали за справедливость, за то,  что  не смотрел  в рот начальству, а  позволял себе говорить то, что думаешь, а не как тебе велят. Приходилось собирать цехком всякий раз,  когда дело шло о распределении новой техники, как правило,  импортной, кто достоин, кто нет; собираться каждый месяц перед начислением зарплаты, выставлять каждому рабочему так называемые КТУ (коэффициент трудового участия). Гарантированная зарплата минимум (по ставке) всем была, а вот повышающий коэффициент в размере до двух ставок, тут уж нужно было красным карандашом пройтись по каждому, без подписей членов цехкома бухгалтерия не могла начислить зарплату; собираться всем членам цехкома и по «щекотливым» вопросам, как то: один наш рабочий, молодой еще,  в общем то парень, пригласил к себе домой друга, нашего же рабочего, а перед этим они после работы немножко так «расслабились», а чтоб не загреметь в вытрезвитель, а добавить хотелось,  после получки, да и было видимо что, тот согласился. И хозяин этой квартиры первым свалился, а что было потом  и сам не помнит, а жена у него судя по фото, красивая, в их посиделках не участвовала, изредка так, заглядывая на кухню. И вот через некоторое время, месяца не прошло, со слов из его «заявления» в цехком, подает на развод, у нас мол любовь с этим, которого ты сам, на свою голову привел, да мне показал, а сам нажрался, как свинья, да свалился на этой самой кухне. И «пострадавший» не нашел ничего лучше, как нажаловаться нашему общему начальнику на работе, что лучший друг оказался разлучником, семью рушит, а тот выслушал, да и говорит, я производством занимаюсь, пусть ваши семейные дела цехком разбирает, мне своих забот хватает. Разбирали, обоих. Ни чем хорошим все это не кончилось, я молодой еще был, хоть и «председатель», не женатый, больше молчал, предпочитая, пусть говорят старшие  члены, у них опыта в таких делах больше. Такова была моя общественная нагрузка в те годы.
     Близилось лето, а там и сезон летних отпусков. Мне, как студенту, отпуск и полагался только летом, а вот простым механизаторам сложней, кое-кому отпуск «по графику» приходился на октябрь-январь, как правило, если начальник мог застать кого в нетрезвом виде,  на рабочем месте или за день-два прогула. Всем хотелось только летом, но нельзя же распустить весь коллектив, так что попасть в летний график, это надо было заслужить.  Кстати цехком тоже участвовал в составлении графика отпусков.
       Собрались как то в день получки, я и еще два парня, лет на 10 меня постарше и стоят грустные такие, у одного отпуск в сентябре, у другого в июле, они были крепкие друзья, хотели и отпуск провести вместе. Чего грустим, спросил. Рассказали, с надеждой, что может я  смогу чем-то помочь.  Немножко поразмыслив говорю, есть идея: там на первом этаже объявление висит, желающие поехать на 14 дней в Болгарию, подавайте заявление в такой то кабинет. Давайте подадим, со мной то, думаю и вам не откажут, утвердит первичный коллектив, и отпуск твой сдвинут, вот и проведем его все вместе. Надо сказать, что не все желающие могли такой возможностью воспользоваться, все расходы оплачивало предприятие и авиа- билеты в том числе, а вот личный капитал, максимально эквивалентный 500-м рублям плюс трем червонцам, это уже дело каждого. Идея понравилась, согласились через неделю, надо было «посоветоваться» им с женами, чтобы принять окончательное решение. А в те времена, начало 80-х дефицит на все модные тряпки, обувь, да практически на все, даже в Москве, был страшный. Ну а любая жена, на модные заграничные шмотки всегда падкая, на вопрос  и зависть подруг, где достала, с гордо поднятой головой отвечала:  муж с «заграницы» привез.  Так что просили они порой, как у Высоцкого, «мне хоть че, хоть черта в ступе, привези», и заданий «купить» надавали им столько, что  в разрешенные  500 рублей точно не уложишься. Тут впору задуматься парням и  молвить: «Дусь, а Дусь, может я без заграницы» обойдусь?». И все же, здравый смысл победил, отпустили.
          Забегая вперед скажу, отовариться «красивыми» шмотками в Болгарии действительно можно,  было в те времена там, что купить, да и «наварить» особенно самым шкурным моим землякам, хоть и не нашей группы, за которых мне всегда было стыдно, потому что занимали очередь с самого утра, в двух крупных универмагах на побережье, даже пытались установить там, ох, будь она не ладна, позорную запись на руке, с номером очереди перед открытием, чтоб только туда попасть. Ни кому я не рекомендовал из своих друзей такого позорного унижения, обещая что ни-будь обязательно придумать, вспоминая ту же песенку В. Высоцкого: «От подарков их, сурово отвернись, мол у самих добра такого завались». Но просьбы эти, их жен, не мог оставить без внимания. Разведал у Болгар, куда бы это тут, можно «спутешествовать», за покупками, отпросился у нашего руководителя группы, парторга Дмитрия В. Который мне сказал, Ген, с тобой их точно отпущу, одних бы ни в жизнь. Но когда вернетесь, хоть ночью, найди меня и сообщи, что вы вернулись, чтоб я не волновался, за вас всех отвечаю, посадят меня, если что с вами случится,  ибо все «инструкции»  я нарушаю. Так мы втроем посетили славный город Пловдив, находящийся вдали от всех курортных мест, да и вообще вдали от всех туристических маршрутов, где и выполнили все просьбы жен моих друзей, за что они меня, даже расцеловать пытались, когда встречали в Шереметьево своих, вновь ставших женатыми, мужей.
      Впрочем, вернемся к самому «интересному», т.к. далее была по «регламенту»  установлена целая эпопея в утверждении кандидатур. В первичном коллективе нужно было собрать характеристики, я же их сам и писал на всех и  утвердить на своем родном предприятии. Далее утверждались кандидаты в вышестоящей организации, в главке в парткоме. И последней инстанцией утверждения был райком партии (КПСС), эта расшифровка для молодежи нынешних поколений.  Раз последняя инстанция райком, значит меня точно будут там спрашивать, почему не комсомолец, напрягся я, да и знающие люди предупреждали, могут и не пропустить. Так что характеристики писал я со «смыслом». В «шапке» сразу, такой то такой то, должность, разряд, образование «среднее» и последней строчкой член ВЛКСМ, что как бы проскакивало мимо ушей читающих и слушающих. На своей же, после всех общественных «должностей» и нагрузок, как говаривал батька Махно, что у собаки блох на шкуре, образование «не законченное высшее», но  строчки «член ВЛКСМ» не было.  Везде нас всех утвердили и вот настал день утверждения в райкоме партии, от них зависело окончательное решение: выпустить- не выпустить.. Надеялся «проскочить». Не вышло.
         Этот «комсомол» для меня всю жизнь был, как кость в горле. По приезде в Москву, в ПТУ, где я намеревался учиться, обретя «рабочую» специальность, чтоб потом закрепиться и дальше поступать в институт, на первом же собрании группы мастер ПО, а по сути,  наш воспитатель, предложил сразу мою кандидатуру на должность комсорга, кто против? Я даже рот еще не успел открыть,  что то сказать, и так как нас, одноклассников приехало сюда трое, я сманил, то кто то шепнул, спросим его, вообще то он сам «концамолец» или нет?  Спросили, повисла пауза. Тогда «воспитатель» и говорит, перенесем собрание через неделю, пока «проясним ситуацию».  Прояснили. Пришлось сказать почему не комсомолец, удивились, но отстали.
       Самое конечно трудное было для меня с этим комсомолом, при получении постоянной Московской прописки. Кто помнит те времена, знают, что это такое,  быть прописанным в Москве «по лимиту», т.е прописанным «до» такого то срока. Отчасти режиссер Владимир Меньшов в своем лучшем фильме «Москва слезам не верит» пытался показать миру, что это такое и какие были времена. Один раз попался в вытрезвитель, все, песенка твоя спета, в 24 часа собирайся и езжай в свой колхоз, откуда приехал. Попался на мелком «правонарушении» с приводом в милицию,  то же самое. Один-два прогула на работе, та же участь. Так что висело это определение «лимитчик» над каждым, как Дамоклов меч.
      Собрал все характеристики для решения моего вопроса, а прописаться постоянно в Москве через три года, таких счастливчиков можно было по пальцам пересчитать, в среднем 7-мь лет, девушкам так вообще по 10-ть  приходилось пахать на стройке, для прописки и единственным выходом из этого тупика была возможность выйти замуж за Москвича, но к сожалению, не все приехавшие такой «конституцией» и параметрами 90х60х90 обладали. Да и  ребята многие, особенно после армии, не дожидаясь этого срока предпочитали поскорее жениться на Москвичке, хоть она и сама, «того», без слез не взглянешь.  Для них, главное, прописка, которая открывала новые горизонты, сменить работу, пойти учиться… У всех был шанс, у девушек -москвичек, какой бы внешности она не была, всегда выйти замуж, у парней-москвичей выбрать себе Барби, с ногами «от плеч»,  на зависть всем окружающим, так и каталась эта Москва, в те времена, 70-е, 80-е годы, как сыр в масле.
        Главным «препятствием» на моем пути вставал комсорг треста, вышестоящей организации, без его подписи «ходатайствую», вся бумага теряла смысл. Комсорг управления мне подписал, но предупредил, Ген, знаю тебя, подписываю, но предупреждаю, что в тресте заставят тебя «вступить», без подписи комсорга, тебе не пройти. Да, это было серьезным препятствием. Поставил все подписи, у всех подписал, даже начальник треста Петрушин, хороший мужик, который запомнил меня еще по Олимпиаде, в 80-м Измайловский Олимпийский комплекс вместе строили и встречались там каждый день, а когда я туда пришел мне только месяц как 18-ть лет исполнилось, а уже бросили на прорыв, как кур во щи. Пришел к нему, его должна быть последняя подпись на этой бумаге, после чего ее только в паспортный стол. Тот смотрел, смотрел и говорит, а почему подписи комсорга не вижу?  Так нет его говорю, третий раз приезжаю, не могу застать, а так на самом деле и было. Подписал, но предупредил, без его подписи эта бумага не действительна. Наконец комсорга застал, Сереж говорю, жили в одном общежитии, вот смотри, все подписи поставил, остался только ты, да и срок подачи документов уже поджимает. Он сразу в позу: не поставлю, сколько раз ты мне обещал «вступить», а ты все завтра-завтра. Москва город молодежный, образцовый, тут все комсомольцы, а таким как ты, тут и самое место.
Что то я не припоминаю, что ему обещал вступить, обещал вернуться к этому разговору, да, такое было и не один раз, умышленно затягивая его до последнего, но об этом я умолчал.  Сереж, говорю, вопрос серьезный, мне не до шуток, сейчас у меня сессия, да и на работе дел не впроворот, но я теперь точно тебе говорю, ведь почти каждый день с тобой в общаге видимся, вернемся к этому разговору. Ну смотри, ловлю тебя на слове. Подписал, постоянную прописку в Москве таким образом я получил, а когда пересеклись с ним как то в общаге, он и спрашивает, Ген, когда в комсомол вступишь, ведь ты обещал. Остановились, когда это я вступить обещался, ну не вступить, вернуться к этому вопросу, а разве это не одно и то же? Нет, говорю Сереж, не одно, там вопрос задают: в Бога веришь? А я верю, кому такие «концамольцы» нужны?  Так почему ты мне сразу об этом не сказал? А ты подписал бы  мне? Нет. Я это знал, потому что должность твоя такая и ты не спрашивал у меня причину, а только задавал вопрос, когда вступишь?  На сем диалог закончили мы с ним, здоровались при встрече, но дружбы, как таковой у нас, конечно же,  не было.  Потом еще при работе в ПТУ мастером ПО, замполит докопался до моей биографии, даже запрос в школу тайный посылал, вступал я когда ни-будь или нет? И делал это не от своей  щепетильности, должности, а от банальной ревности, потому что все преподаватели женщины и девушки, предпочитали вальсировать быстрый танец только со мной, а раньше только он всегда играл роль первой скрипки. Пришлось в добровольно-принудительном порядке уйти, по его представлению, не может быть таковой воспитателем подрастающего поколения. Так что партия в те времена, всегда для меня была камнем преткновения, так вышло и на этот раз.
     Надо сказать, что отбор там, в райкоме,  был строгий, в воздухе уже витал инцидент с «Девушкой в красном купальнике» сумевшей ночью, тайком, пролезть в круизном лайнере в люк окошка из своей каюты и вплавь добраться до капиталистической страны, «предав» Родину. Так что в первую очередь кандидаты различными вопросами «прощупывались» на политическую устойчивость и благонадежность, а вопросов члены этой комиссии (7-мь человек) задавали много,  и на все надо было правильно ответить.  Хоть Болгария и считалась в те времена социалистической, дружественной нам страной, ну а вдруг ты там «потеряешься», да удерешь,  куда ни то. А кто там сейчас «главный», а  входит ли Болгария в СЭВ и как? Тут я конечно не растерялся, старшие мужики научили, отвечай так:  «участвует, но не входит». А это как, спрашиваю. А как мужские «вещи» участвуют в «процессе», но не входят. Я взял так да  и брякнул, что конечно же,  вызвало легкий смех, а моя уверенность возросла, ну все, теперь точно утвердят. Смех закончился, больше ни у кого вопросов не было и вот сидит в самом дальнем углу, сморчок такой, худой, как щепка, лет под 70-т, который все время молчал и говорит, вежливо так, с хрипотцой, как любимая девушка на рассвете, (от усталости),  Геннадий Иванович, вот вы такой белый, пушистый, в институте учишься, передовик производства… все так и тихо добавил, я проверял. Нам такие люди очень нужны. Кому это «нам», слегка я напрягся, а этот сморчок продолжает: и не комсомолец, как так? Повисла пауза, все остальные «члены» тут же схватили мою характеристику и стали вчитываться, как они же это они не заметили? Не спросили? Видно знали, что этот сморчок в кабинете самый главный и будет им потом отдельный нагоняй, каждому. Ну так как, Геннадий Иванович, в чем причина? По идейным убеждениям, ответил я, наивно полагая, что отстанут.  Каким? В Бога верю. Это конечно же произвело эффект разорвавшейся бомбы, заместитель парторга треста, который представлял меня, весь вдруг стал красный, как рак. И к какой же деноминации вы принадлежите, продолжается «допрос» сморчка. Пришлось сказать, но,  добавил я, принадлежать, это значит быть членом этой церкви, состоять в списках, а симпатизировать, разделять взгляды, это совсем другое. Я это знаю, сказал сморчок. И тут я уже заранее предчувствуя, что все потеряно и терять мне больше нечего, с дерзновением: и что, вы меня теперь в Болгарию не выпустите, лишь только потому что я верю в Бога и в комсомол таких не принимают, потому и спрашивают, задавая этот же вопрос?  Нет, говорит сморчок, решая единолично за всех остальных членов, в Болгарию вы поедете, мы вас выпустим, тут вопрос в другом, а в чем, говорить при мне не стал.  Ладно идите. Я вышел из кабинета, как правило, заходит сразу следующий. Зашел, но вылетел пулей от туда и на меня, Ген, почему меня выгнали, че они там так разорались, что ты там им наговорил? А ничего особенного, спросили почему не комсомолец, пришлось сказать, что верю в Бога…. Еще через полчаса вылетает из кабинета заместитель парторга треста, теперь уже «позеленевший»  и сразу ко мне: ну Геннадий Иванович, ты знаешь, ты знаешь, что маленькая ложь рождает большое недоверие.  Почему мне заранее не сказал? Тут конечно же весь коллектив, а коллектив в те времена имел большой вес и значение: а вы его об этом спрашивали? В личной характеристике он что, обязан был заставить написать : не комсомолец, по такой то причине и кто его бы подпустил к этому «кабинету»? Но мог же хоть предупредить, райком же, не твой цехком, как мне теперь работать, выгонят наверное из парткома. Мне даже жалко его как то стало, давай пойду скажу, я сам отказываюсь. Это ни чего не изменит, тебя уже утвердили, посчитали «неудобным» тебя теперь не выпустить, а досталось мне, положение мое теперь хуже некуда, да и верно, напиши ты «не комсомолец» тебя бы и близко к этому кабинету не подпустили. Сказал и ушел, представлять следующих кандидатов. Про этот  инцидент мое непосредственное начальство узнало уже на следующий день, как и весь рабочий коллектив в целом. Что ты там вчера в райкоме «отмочил», нас всех опозорил, как теперь с такой «срамой» нам на планерках там появляться, спросил начальник, я не успел и рот открыть, как один из рабочих сразу вступился: а что он «отмочил», все как было, так и сказал. Ты то откуда знаешь, что то же был там? Вот и сиди, молчи, когда тебя не спрашивают. На этом весь диалог закончился, можно сказать, для меня «безболезненно», но репутацию непредсказуемого сотрудника, который в любой момент может чего либо «отмочить» не взирая на должность и лица, я «заслужил», так что после окончания института с родного предприятия, которому отдал 10-ть лет своего стажа, пришлось уйти. Не пожелало начальство видеть меня в своей команде, считая: хороший человек, уважаемый в коллективе, но не наш, все-таки не наш.
     И еще одна особенность была, сам парторг треста, Дмитрий В. Был старшим в нашей группе, в райкоме отсутствовал при нашем представлении по уважительной причине, в это время получал «инструкции» в КГБ и давал подписку, что его ждет в случае их игнорирования. Конечно же,  вечером ему доложили, что я «отмочил» в райкоме.
     И  так как,  ни кому из группы нельзя было с собой везти наличных денег, кроме трех червонцев, которых  можно самим и обменять по прилету в любой гостинице, а вот вся наличка менялась в посольстве Болгарии в Москве, на дорожные чеки, занося их в декларацию, старшему группы разрешалось проносить их в самолет. В Болгарии в любом банке их сразу же обменять могли на местные левы.  Таков был порядок. А сумма была не маленькой, стоимость легкового автомобиля по коммерческой цене, по тем временам. Я думал, что он будет теперь игнорировать меня, после всего что случилось, а вот вышло так, ни кого с собой не взял в посольство, кроме меня, ты будешь теперь моим телохранителем, сказал, как отрезал  и в Шереметьево не отходи от меня ни на шаг, пока в самолет не сядем. На таможне в Шереметьево мы проходили вдвоем последними, вначале я, за мной он. Меня внимательно рассмотрев и просканировав мои вещи, да и меня по всей видимости заодно, пропустили, я не отхожу от него. Таможенник, что стоишь, иди. Я, мы вместе, только вдвоем. Ему сразу, что в чемодане? Дорожные чеки. Что за чеки? Деньги. Предъявите. Раскрывает мой парторг дипломат, там полно денег и сразу ему как то поплохело. Спокойно говорю, телефон посольства Болгарии есть, позвоним если что, должны приехать, помочь.  Таможенник общая сумма? 15 тыс. тот ахнул и все ваши, где декларация? Тут я снова вмешался, он старший группы, а группа вон она, уже в зале, ждем посадки. Таможенник стал куда то звонить, потом все таки нас пропустил, видно ему «рекомендовали» не вмешиваться, в Болгарию,  летим, туристы. Пропустили. Потом конечно благодарил меня мой политический «начальник», спасибо Ген, не зря я на тебя положился, ты меня  действительно поддержал.  В Софии, дабы поскорее избавиться от этого «опасного груза» мы сразу же обменяли чеки на львы и раздали всей группе, кто сколько вносил.
       Болгария запомнилась всем только положительным, и,  казалось, так будет всегда. Уж слишком ярко это было выражено, в том не показном радушии на лицах, куда бы мы ни приехали. Возвращаемся  как то на автобусе,  в свой отель на берегу «Солнечного берега», уставшие, с однодневной утомительной поездки в такую жару, кажись с Козельска, где посещали старинный мужской монастырь, с неповторимой архитектурой, красота вокруг, горы, и на отвесной скале этот комплекс…. В мыслях только одно, успеть бы  в бар, чтобы попить холодненького пивка.  Бар закрыт, поздно уже, но там видим,  сидят какие то люди, стучим долго, настойчиво. Выходит бармен, впустил нас троих, слыша Русскую речь, но не совсем еще понимая, что мы хотим. А один из этой компании, видно «старший», слушал внимательно и говорит бармену: впустите их, и принесите им все, что они попросят. Это наши люди.
           Одним днем, в качестве полезного мероприятия и оказания братской взаимопомощи, в нашем посольстве предложили нам посетить один совхоз и поучаствовать в сборе персиков, которые прямиком от сюда, чартерным рейсом отправятся в Москву, можно даже записки писать. На месте кушайте сколько хотите, а с собой разрешалось  взять не более 5-ти килограмм. Конечно же, ни кто из нашей группы из 30-ти человек не посмел отказаться, от такого предложения, даже двое, которые постоянно нагружались с самого утра ракией так, что почти до вечера не просыхали, чтобы снова нагрузиться, даже они: нас обязательно разбудить,  доспим в автобусе. Да и компания у нас была, дружная, на удивление, перезнакомились все друг с другом еще в самолете. Приятно было видеть девчонок, дававших фору нам, парням, забиравшихся выше нас,  на самый верх дерева «трусить»,  в шортиках, да и кому не приятно, когда прямо у тебя над головой мелькают стройные женские ножки и смазливое личико, улыбающееся  только тебе. Остальные же, кто стеснялся себе такую шалость позволить, хоть и очень хотелось, скромно подбирали упавшие персики и складывали их в ящики.   
     Часам к 11 все ящики оказались загруженными, а мы только во вкус вошли. Собирать на землю, в кучу, нельзя, не картошка, быстро испортятся. Вызвали главного агронома, по возрасту, чуть старше нас, та как приехала на Советском УАЗике, с острой такой мордой, не помню, как его зовут, как глянула на сбор, да как ахнет, вот это да, вот это Москвичи, да какие трудолюбивые. Первый раз у нас тут такое, были и поляки и немцы, но чтоб столько собрать….  А мы вези еще столько ящиков, не меньше, мы только разогрелись, в раж вошли, а работа нам не в лом, наипаче в рамках международной взаимопомощи, все простые рабочие, да несколько  ИТР. Привезла, но задержалась, сказав только, просто так мы вас теперь не отпустим, будет обед в «столовой». Ну обед, так обед, к трем часам дня мы загрузили и эти ящики, собрав, как оказалось целый КАМАЗ, да еще с прицепом. Обед был просто царским, местной ракии, к радости некоторых, аж глаза заблестели,  хоть упейся, живой ансамбль развлекал нас пока мы чревоугодничали, набивая животы, а блюд было перемен и не сосчитать, в ресторане так не кормят. Время от времени запивали все эти разносолы ракией, произнося тосты: за «сбычу мечт», за вечную и нерушимую дружбу, между всеми народами, потом вообще ни за что, каждый сам за себя. Потом девчонки наши плясать в середину залы вышли, да как дали «русского», с частушками, пол задрожал, даже председатель болгар, самый главный тут распорядитель, не удержался, в круг вошел и понеслось… и затянулся этот, так понравившийся нам «обед»,  до поздней ночи, а отпустили нас только с твердым нашим обещанием приехать снова.
      Не получилось приехать.  Посольство наше не разрешило, сказав: хватит с вас, оставьте другим туристам их гостеприимства.
      Приятно было видеть на улицах Софии наши ЗИЛы, Москвичи, ВАЗы, изредка волги (ГАЗ-24), вроде как это не отдельная страна, а одна из наших Республик. Да и погода нас все время радовала своим теплом, но нудно же лежать все время под зонтиком, на золотистом, в буквальном смысле этого слова, песке, боялись обгореть или качаясь на волнах ласкового Черного моря. Группа то в основном молодежная, самому старшему 35 лет, в среднем 25-30, девчонки «свои в доску» и все почему то вдруг «оказались» не замужем или «разведены». Требовались развлечения, душа просила, Русские же мы,  наконец. Одним из таких была довольно таки высокая змейка, витое такое корыто, в высоту под пяти-этажный дом, а внизу бассейн. Забираешься по лестнице на самый верх, ложишься в это «корыто», водичка течет, отпускаешь себя  и полетел по этой самой змейке  стрелой вниз, и выныриваешь уже в бассейне.  Попробовали раз, другой, как то не интересно стало, надо как то усовершенствовать, добавить адреналина в кровь, Русские же мы, а у них, как известно, всегда шило в «причинном месте». Придумали. Спускается первый и на середине этой самой змейки делает умышленный  «затор», так что все последующие застревали так же, когда соберется уже в заторе человек 10-ть, теперь Лидку, Лидку пускай. Лидка, молодая такая деваха, довольно таки высокая, но в два обхвата, все время подшучивали над ней, над ее «конституцией», на что она ни сколько даже не обижалась, только смеялась  вместе со всеми и была в действительности душой любой компании. Стоило только загрустить, затихнуть разговору, в уединенных посиделках на ракии или  бренди «Слынчев бряг», так всегда про нее вспоминали и посылали за ней, так что она была в буквальном смысле этого слова,  нарасхват. Да и характер у нее был золотой, кстати самая первая и вышла замуж, за Болгарина. Тот как увидел ее в каком то городе, сразу и присох, любят они женщин «в теле», чтоб на ней всего было много. Так и следовал на своей машине за нашим туристическим  автобусом до самого Солнечного берега и отеля, где мы поселились всей  группой.
     И вот пустим Лидку сверху, она этот затор и пробьет, а уж в бассейне, в чем и была изюминка, уж спасайся сам, кто как может. Хуже всего было первым, потому что выныривая из него, все остальные, в буквальном смысле этого слова, сваливались тебе на голову. Мы то потом все привыкли, нырнешь в этот бассейн, и не выныривая стараешься отплыть быстрей подальше,  иначе тут сейчас будет образована «куча- мала».  Детей, кстати, на этих «аттракционах» не было, да и не видно их было вообще, семейные и многодетные вдруг все становились «холостыми». Больше и чаще всех доставалось немцам, те русскую речь не понимают, не знают что тут сейчас за цирк будет, поляки и чехи быстро смекнули: О, Русские пришли, пожалуй стоит сейчас воздержаться от спуска, пока они не угомонятся.
    Еще запомнилась Болгария посещением острова «Робинзона Крузо», а условием на него попасть было одним, кроме денег конечно, плыть на него на шхуне, как и возвращаться, надо было только в бикини, в плавках то есть. Поэтому уж совсем, в чем мать родила, такого не припомню возвращения, а вот топлес верхней части  девушек, особенно поляков и немцев,  не единожды  замечено было, что нам, молодым парням из «целомудренной» России тогда было совсем в диковинку и мы бесстыдно пялились на их прелести, вызывая адскую ревность у своих, русских, а тех,  надо отметить, ни кого из них это особенно и не смущало. 
     Попав на этот остров, каждой четверке на сутки предоставлялось бунгало, шалаш короче, от дождя, на всякий случай, ну и «семейным», если кто вдруг решит уединиться. Первым делом нас заставили ловить самим рыбу, потому что в шутку, а я поверил, нам сказали, что жрать на острове нечего, только пить, чтоб с жажды рты не пересохли, вон в квасных бочках «сок» стоит, подходите и наливаете в пивные кружки, кто сколько захочет. А кушать, что вы сами сейчас поймаете, то и будите есть.   
     Притащили огромный такой  морской невод, без дыр, но с крупной такой ячеей, что мне сразу не понравилось, не акул же мы тут собираемся ловить,  но тут я лично  взялся за дело, сам заядлый рыбак, видя что некоторые, особенно поляки и немцы, вообще не понимают зачем притащили эту снасть и как правильно ей распорядиться.
    Трудно было вначале, как при строительстве Вавилонской башни, когда каждый не понимал другого, чего он от него хотят. Переводили те, кто хоть немного знал русский язык и дело пошло, кушать то всем хочется. А уж когда понял  каждый, что сейчас будут рыбу ловить  и каждый знал свое место, дал команду забрасывать невод в море двум, из обслуживающего персонала острова сидящим в лодках «рыбакам». Невод был заброшен с лодок, охватив акваторию у самого острова, со стороны пляжа, метров в 500 шириной. Раз они тут «всегда ловят», значит рыба есть, думалось мне, не будут же зря такую тяжелую работу делать, хотя вон там, не вдали, у скал, растительность даже какая то видна, на мой взгляд, было бы лучше.  Тащили на берег веревками этот невод человек 100 мужиков, немцы, поляки, чехи и мы, причем я строго следил, чтобы снасть шла ровно, преждевременно не высовывалась из воды ни какое крыло, ни левое, ни правое, чтоб рыба не ушла. Помню даже ругался, когда видел что плохо получается у тех кто слева или справа, или кто плохо старается. Какой то мужчина подходил ко мне, видно хотел что-то пояснить, что и так сойдет, но потом махнул рукой, видя наше усердие хоть что- то тут поймать, чтоб не остаться голодными.  Наконец вытащили на пляж мы эту снасть и каково же было мое разочарование, видя полный мешок (куйман) медуз, ежей и прочей морской нечисти, и всего только десятка полтора  камбал и скумбрий. Разве таким количеством накормишь всю эту ораву сюда приехавших? Но какое же неподдельное ликование было у всего обслуживающего персонала и больше всего поздравляли меня, как «главного» рыбака, ни когда говорили,  мы не видели такого «множества» пойманной рыбы, вы первые. Что то тут не так, в чем то был скрытый подвох, сразу подумалось. Ну а когда уже через 15 минут,  понесли подносы по столам, со свежеприготовленной скумбрией горячего копчения, приготовленную на специальных кострах, пальчики оближешь, тут то я и допер, что это не есть свершившееся чудо в пустыне, когда  три хлебца и три рыбки накормили 5-ть тысяч человек, а весь этот маскарад с уловом нужен был для того, чтобы очистить пляжную акваторию от медуз и ежей, которые жалят ужасно. А нам тут купаться.   
        Потом «сок» распробовали в квасных Советских времен бочках на колесах, оказалось, что это не перебродившее еще, молодое виноградное вино, даже с хлопьями на дне, градусами, как пиво, но на вкус, сколько ни пей, а все мало. Да еще под рыбку… Первыми запели, как всегда дружно, компанейские немцы, потом поляки, чехи и последними, мы. А чтобы не ударить в грязь лицом, надо было всех перепеть, знай Русских! Что конечно же и случилось на этих «соревнованиях» и быстро все смолкли, кроме нас. Пели все знакомое, международное, узнаваемое везде по миру: «Катюшу», «Прощание славянки», но больше всего любимое всеми «Подмосковные вечера», что часто исполняли на бис, а поляки и чехи, подпевали нам.  Мирное, веселое было время, казалось даже и границ ни каких вообще нет, разделений на нации, языки….
        Потом обниматься стали друг с другом, знакомиться, заводить себе новых друзей, а кое кто даже пытался заарканить будущих «международных невест», уединившись с ними на пляже или назначающих вечерние «свидания» вон  в том бунгало… а было нас на этом острове человек триста, немцы, поляки, чехи, мы, Русские. Ближе к ночи, все перемешались, ни кто ни за кем не приглядывал, не следил и просто не реально было всю свою группу при всем желании собрать. А на вопрос, где такой то, не видел? только и ответить можно было, вон там, какую то польку или  немку «разговаривал» или уговаривал, а они самые податливые, но сразу и не поймешь, отсюда не видно, а где они сейчас, трудно сказать. Одно обнадеживало, приплыли то все в почти неглиже, а куда таким уплывешь, да и  шхуна то одна, вон стоит на якоре, на ней приплыли, на ней и возвращаться будем. К утру найдутся. Нашлись все, но уже на берегу «материка», куда и вернул нас наш корабль, в целости и сохранности, а если и «пострадал» кто, то от взаимной любви, хоть и мимолетной, да по взаимному согласию.
    Возвращались с острова  все счастливыми, веселыми, с  песнями,  ощущая себя каким то цельным, единым существом с этим миром и творением Божиим, под гордым названием Человек.
 Более 40-ка лет прошло с той, первой поездки "за границу", потом конечно же, была Ероппа, Азия, Израиль... а вот все не забывается она, наверное как и первый мужчина в жизни каждой женщины, а это, как не крути, сидит в памяти, потому что он или она были первыми.