Алёнкины истории. Глава 1

Глава 1.
Алёна вышла из дома и быстро пошла к остановке. Она не смотрела по сторонам, и не обращала внимание на моросящий дождь. Потрогала висевший на груди фотоаппарат, удостоверилась, что дождь на него не попадает, поправила сумку на плече, крепче зажав зонт, ускорила шаг.

Дождь уже, который день моросил периодически. На это действие дождя никто уже не обращал внимание. На своей улице асфальт был чистым, и она шла не смотрела под ноги, так торопилась, боясь опоздать на автобус. На первый рейс она опоздала, как и опоздала поехать с подругой. И теперь старалась попасть на автобус их местного водителя сельчанина, что имел в собственности автобус и так же часто делает рейсы в город.

– И всё из-за свекрови. Вчера устроила баталию, этого ей показалось мало, так она ни свет, ни заря примчалась сегодня. Ну, что за ёлки зелёные!? Вот козлятушки ребятушки!
Роптала Алёна, и вдруг до неё дошло, что её кто-то зовёт, долетел окрик.

– Алёнка! Мать твою! Услышала женский окрик.  Алёнка, твою же мать, мне долго тебя звать, да догонять? 
Оглянувшись, Алёна увидела почтальонку, дородную тётушку Розу, та шла или бежала, при её комплекции, не понятно. И уже запыхавшись, продолжала выговаривать Алёне. 
– Тебя и не догонишь. Куда так засвиристела?
Алёна с удивлением произнесла.
– Тёть Роза? Так на остановку, к автобусу. Мне на работу надо. А вы, что это в такую рань? Зачем я вам понадобилась? Если фотографии нужны, то нет, тётя Роза, я не смогу с вами поработать, я сейчас занята под завязку. У меня сложный проект.....
–  Да какие ещё фотографии? Я по-другому вопросу. Вчера невозможно было подступиться к вашей калитке, вчера война у тебя была с Яркой. Я ушла, не стала ждать, да масло в огонь подливать, как Ярка воспримет это. Вдруг баталия продлится, да и мне достанется, а у меня ещё не обойдено было полсела. А вечером я устала, чтобы по два раза ходить. Вот сегодня на работу иду, да свернула, чтобы тебе занести. Подумала, чать не спешное. На вот распишись.

– А что там?
– Бандеролька тебе.
– Откуда? Вроде я ничего не жду.
– А я знаю? Обратный адрес странный какой-то. Какой-то дворец. Здесь написано, вот смотри, агезерийский королевский дворец.
– Чтооо? Какой дворец?
– Да не выговорить мне. Вроде правильно сказала. Слушай. Аге-зе-рийс-кий. Прочитала по слогам почтальонка. И штамп не очень ясный. Вроде бы наш и не наш, даже непонятно, какой области или края.
– А у нас есть такое?
– А кто его знает? Сейчас вон, восстанавливают и дворцы и поместья. Чать сама знаешь, от кого? Ох, Витька узнает, быть тебе битой.
С лукавством заявила почтальонка. Я вчера уж и не стала при свекрухе твоей отдавать.

– О чём вы, тёть Роз? Не знаю я никаких дворцов и их обладателей. Сама видишь, моя жизнь на виду. Ни каких шагов в сторону, а уж тем более, то, на что вы намекаете. И Витя меня не бьёт, злится и ворчит, это да.
– Да, кто же тебя знает, ты ездишь по своим фотосессиям. И в селе из двора в двор ходишь, все щёлкаешь своим фотоаппаратом.
– Работа у меня такая. И на что-то надо жить. Стыдно просить у папы и бабушки деньги. Сама заработаю, но на одну зарплату не проживёшь. А чтобы жить, как хочется и не в чем не отказывать ни себе, ни детям,  приходится все работы брать, что предлагают. А от Вити ни копейки лишнего не дождёшься, даёт столько, чтобы не вякала, как бы, он алименты  платит, и ни копейки больше. Там всё маманя его забирает. Свекровушка моя несравненная.
Алёна не стала говорить, что порой сама одалживает ему свои деньги, которые он обещал отдавать и даже в двойном размере, но ещё ни разу не получила свои деньги назад. И старалась, чтобы об этом не узнал отец, но.....
Далее она не успела додумать, как услышала тётку Розу.

– Да знаю я. Всё село знает. Вот только не понятно, почему ты терпишь?
– Терплю? Ох, тетя Роза! Наверное, ещё не дошла до предела.
– А Клавдия-то, почему не принимает меры? Бабка всё ж ки.
– Вам же известно, почему. Она мне, как и всем говорит, как и все, так и я должна сама пройти весь свой горизонтальный опыт. Наверное, ещё не дошла до края, чтобы всё охватить да в кубышку опыт сложить. Тёть Роз. Алёна рассмеялась и продолжила.  Спасибо.

Алёна расписалась в извещении, получила в руки бандероль, не большой пакет, в нём прощупывалось что-то жёсткое, как обычная коробка из под конфет, только больше по размерам, особенно в высоту.

– Вот только, что делать? Возвращаться не хочется, чтобы отнести домой.
Алёна осмотрела пакет, прочитав адрес, удивлённо хмыкнула, положила в сумку, и ещё раз сказала.
– Спасибо, тёть Роз. Пошла дальше.
– Эй, Алёнка! А мне, что не покажешь, что ли? Тебе, что, жалко показать? Ну-ка покажи, покажи, что там тебе из дворца прислали?
– Из какого ещё дворца? Мне некогда.
– Ну, не знаю, может из замка какого-нибудь. Ты вот совсем недавно ездила фотографировать замок какой-то. В селе поговаривали, далеко ездила. Знала бы ты, как Ярка злилась.
– Ну и что? В редакции меня попросили, работу предложили, я и провела эту рекламную фотосессию. Что тут такого? Видели чать, в газете и в журнале были мои фотографии.

– Видела. А где это?
– Если видела, то и прочитала бы. На берегу Волги.
– Вооона оно чтооо! Где мы и где Волга. Далеко. Это ты так далеко ездила?
– Я и дальше ездила и ещё поеду, если хорошо заплатят. Мои фотографии ценятся, приглашений много. Так, что я выбираю, куда ехать. Поеду хоть на дно морское и, хотя..... Кстати, я там была уже.
Почему-то, не понятно для самой себя, Алёна похвасталась давно минувшим приключением.

– Где была? На дне морском?
– Ну, не совсем на дне, а на глубине, в морской пучине была.
– Ах, ты ж, господи! И как там?
– Обалденно и страшно. Это я была там, когда ещё училась в университете. Мне тогда очень повезло.
Алёна поспешила дальше, а почтальонка за ней и приговаривала.

– Покажи, покажи, чать родственницы мы с тобой, хоть и дальняя я родня Витьке, но родня. Алёнка, мне же интересно. Господи, Алёнка, ну что ты вредничаешь? Я бы могла вчера при Ярке отдать, но не отдала.

– Знаю ваше любопытство, но извините, тётя Роза. Не буду я разворачивать на улице, потом вам скажу, если вам интересно будет. Да здесь, ножницы нужны так не вскроешь пакет. Так, что позже. Ещё увидимся, не последний раз. Бабушка приедет, приходите на чай. Нам настоящий чай папа привёз.
– Ну, не вредничай, Алёнка.
– Тёть Роз, вечером заходите, если не пройдёт ваш интерес.

Алёна осторожно, старалась обойти грязь, её не очень легко обойти, посмотрела на почтальонку, как та шла в резиновых сапогах и подумала.
«Надо были и мне надеть сапоги. Но в городе ведь нет такой грязи»
Почтальонка что-то говорила, но Алёна её не слушала.

Всю неделю шёл весенний дождь. В этом году весна была очень ранняя и жаркая. Такого не помнят и древние старожилы. Всего лишь начало марта, а уже деревья цветут, и весна плавно перерастает в лето. Но уловка зимы или весны проявилась. Порадовала весна теплом, зазеленела трава, расцвели цветы, деревья, что такого в марте, в этой местности ещё не бывало, да, чтобы в первой декаде распускались деревья и цветы. Но радость цветения омрачил дождь, жара спала, наступила то ли весна дождливая, то ли осень прискакала, минуя лета, и опустилась на цветущие деревья. И это хорошо, что заморозков не было, да снега с градом, как в других регионах. А то бы от буйного цветения ничего и не осталось. Вон что в Нижегородской произошло.

– Алёнка! Что за вредная упрямица, прости господи.
Услышала она вновь почтальонку, оглянулась, почтальонка стояла на повороте на другую улицу, что ведёт к почте.
– Ну, что ещё? Тёть Роз?
– Идёт себе и не слышит, не зря тебя Ярка не любит, прости меня господи, но ведь упрямица-то, какая она.
Оохх!

– Что? Что вы там бормочите?
– Так и бормочу то. Надо же сказать тебе. Я зайду, как с работы пойду?
– Заходите, если пожелаете. Ответила Алёна и тихо себе прошептала. Вот любопытная сплетница. Теперь всё село будет знать об этой посылки.
– Ты мне покажешь, Алёнка, и не думай отвертеться. Ты мне ещё и про морскую пучину расскажешь. Где ж такое ещё можно познать.
– По телевизору, тёть Роз, по телевизору.
– Всё равно приду.
– Если я с работы уже приеду, заходите. Ответила Алёна, и подумала,

«Сплетница, настоящая пустоплётка и ведь не отстанет, такая шлёнда-прилипала, как называет её бабушка. Я сама ещё не знаю, что там и можно ли показать посторонним. Да ещё про морскую пучину ей рассказать. Вот въедливая и дотошная. От неё и не отвязаться».

И пошла дальше, вспоминая, как по протекции отца, она попала в две не забываемые удивительные командировки. Сначала одна, а потом месяца через два  другая.

– Морская пучина! Прошептала Алёна. Это было не забываемо,

Было это ещё на первом году замужества. Однажды она попала на подводную лодку, по своей профессии, а она с фотоаппаратом не расставалась. Её включили в группу. Виктор злился, ему хотелось с Алёной, у него отпуск был, но в первую его не допустили. Допуск был только на одну Алёну и на группу. Он в группу никак не входил. А на вторую он струсил, но Алёне было всё равно, ей это очень нужно и для практики и для учёбы. Учиться-то ей надо было. Бросать учёбу из-за замужества она не собиралась.
А тогда, там, на подлодке, было очень интересно и тем не менее страшновато. Её мучила клаустрофобия, как там было тесно, а народа много. Она не представляла, как можно находиться в таком замкнутом пространстве, да ещё на такой глубине, что не доплыть.
Ей хотелось вдохнуть свежий воздух, чтобы ветерок обдувал и солнышко светило. Дышать-то она дышала, но не ощущала свободы. внутри у неё всё дрожало, пробивал такой мандраж, что с усилием сдерживала, чтобы не трястись. И она не выдержала, спросила у капитана подлодки.

–  А бывает так, что кто-то нажимает кнопку самоликвидации?
Капитан удивился и спросил.
–  В каком смысле?
–  Ну, кто-то захочет покончить с собой, а заодно и со всеми.
С невинным взглядом ответила Алёна.
–  Что за глупости спрашиваешь? Накинулись на неё сразу оператор из их группы и корреспондент. Алёна была прицепом в этой группе, по просьбе отца своего. Но капитан улыбнулся и сказал.
–  Вовсе не глупости, случается не выдерживают тесноты и духоты, сходят с ума. Но один человек не может вывести нашу субмарину из строя. Здесь всё предусмотрено. Одна кнопка ничего не решает. Не волнуйтесь девушка.

Этот ответ удовлетворил Алёну, и она с уважением смотрела на подводников, которых она фотографировала, и на их снисходительные улыбки и подмигивания уже не обращала внимания, сама улыбалась им весёлой улыбкой. Она была единственной девушкой в этой группе и к тому же молоденькой. Алёна ещё училась, но её фотографии и репортажи уже считали гениальными. Ей бы писателем стать, но ей интереснее та профессия, которую она выбрала. И её считали гениальностью.

– Гениальности сопутствует удача и успех. А успех всегда с деньгами. И как тебе, Яровая, удаётся так поймать кадр в миге?
Говорил на кафедре профессор, рассматривая её фотографии. Алёна же пожимала плечиками и улыбалась.


Однажды ей повезло, она ещё поднималась на воздушном шаре. А Виктор струсил. Вот там простор был, аж дух захватывало. Но вниз сначала старалась не смотреть, так высоко были от земли, но всё же посматривала, а над ней шутили, и пугали её, но она осмелела. Ей было весело и страшновато, но всё же она постаралась с высоты всё осмотреть и заснять. Кадры у неё получились замечательные. Работа или, как её назвать, пока ещё практикой. Она практиковалась, и работа ей была интересной, репортажи её получались яркими, в то время любовь охватывала её, как божественный вирус, она переносила любовь на всех людей, на работу, старалась заполнить ею и Виктора, но тому не интересно было.
Она просила его взять её как-нибудь с собой в рейс, ей хотелось и с Виктором сделать репортаж и фотографии. Но он её не брал и пресекал все её просьбы. Отвечая ей.
– Ещё чего? Чтобы тебя приняли за эскортницу, да украли тебя у меня, да ещё и увезли в неизвестность. Жди дома.

Но она не унывала, каникулы закончились, ей надо было ещё и учиться. Для неё жить, это любить, учиться, работать, творить и самообразовываться, это она считала живой жизнью.
И в то время она себя и Виктора сравнивала, как две половинки яблока. Приложить друг дружке и будет целое яблоко, не убавить, не прибавить. Вот только прошло чуть, чуть времени и Алёна почувствовала, половинки-то эти перестали совмещаться. И ей показалось, что образовался гибрид, смесь. Половинка яблока, кое она считала себя, так и была чистой и ясной, а вторая половинка яблока коим, как она считала, Виктора, съежилась, пожухла и вдруг перевоплотилась в половинку огурца. И что получилось?
Так и есть, получился гибрид, а гибрид не может быть целым.
И в их жизнь проникала ложь. Алёна чувствовала себя уже так, что как будто лежит она в грязной постели.
Она вздохнула, и подумала.

– Жизнь моя меняется и меняется, но почему-то не улучшается.
И уже подошла к остановке, поприветствовала весь находящийся там народ, стала ожидать автобуса, снова пошёл дождь, она снова развернула зонт.
Алёна стояла на остановке в плаще, под зонтом и снова ушла в свои  воспоминания, все свои воспоминания в неурядицах она старалась сбросить, растворить, но они назойливо лезли из памяти на поверхность. Она тряхнула головой, и в голове стало легче.

– Ну, что это такое? Спросила она себя.

День у неё не задался, с раннего утра свекровь очередную бомбардировку устроила. Если свекровь докучает каждый день и к этому уже привыкла и сегодня быстро с ней разобралась, и не заострила на этом внимание, подумаешь, свекровь. То сон, приснившийся этой ночью, ведёт к размышлению, что стоит задуматься.
Хоть и говорится, сон есть сон, но много правды можно узнать во сне. Она даже думы об этом откидывала, и ту мысль, что назойливо лезла, «Неужели папа прав?», старалась растворить. Но, что тут думать, вероятнее всего так и есть. Да и без вероятности, так и есть. Чистая правда начала проявляться.
Она вздохнула тяжело, внутри груди заныло. Печаль заполняла её сердце.
Печаль или тоска? Подумала она. Как распознать? а может и то и другое, сразу вместе.

Сегодня ей не удалось уехать на работу с подругой, как договаривались ещё вечером, опоздала из-за дорогой свекровушки.
Вот, что её вспоминать? Алёна поморщилась, словно от оскомины.
Вот точно, ехидна из Авернуса. Выползла на свет божий и без зазрения совести гадит людям жизнь. Да, откуда у неё совесть? Она считает для себя, благодарность, это не её стезя, для неё благодарность – собачья болезнь. Но не для других. Другие обязаны благодарить её, особенно я. А меня считает неблагодарной, и на мне лежит цвет избранности её сыночка, раз он меня выбрал, я должна благодарить её постоянно, за её сыночка. Надо же до такого додуматься! О чём это она?
И как от неё отвязаться? Подумала Алёна.

Как бы было хорошо, если она жила далеко, хоть не каждый день бы бегала к нам, а то бегает на день по несколько раз со своими претензиями и дети уже её боятся. И что за бабка? Внуки её боятся. Как хорошо бы было обрубить эту наглость её навсегда. Но как?
И Алёна представила, как она посылает кулак в бесцеремонную наглость всего человечества. И у этой наглости все черты несравненной свекровушки.
– Фууухх! Выдохнула Алёна. Но разве я так смогла бы сделать?
Нет. Конечно, нет. Но взглядом порой эту наглость обрубала.  А ну её!  Слишком много её за это утро. Это уже слишком.

Алёна мысленно стала отодвигать её из своего пространства, расчищала будущее, видя, уже свою жизнь совсем другой и незаметно ушла в мечты, в те мечты, как бы её жизнь сложилась, если время повернуть вспять. Не приехала бы она в то лето на каникулы, глядишь, ничего бы не было.

Повернуть? А повернёшь ли? Назад былого не вернёшь, что есть, уж больше не свернёшь. Если только спрыгнуть. Да многое сворачивать не получиться, вот свекровь бы вычеркнула из своей жизни и из жизни своих сыночков. А как можно свернуть любимые сердечки, да ещё таких, самых любимых, золотые сердечки своих сорванцов, которых любила больше жизни.
Но вот, что так заставляет мою душу печалиться? Особенно сегодняшнее утро, и не проходит. Да, и порой так и терзает, сердечко моё болит. И всё это берётся откуда-то из глубины сердца. Или сознания. А вот что?
Алёна не может понять.
Первый год замужества был не сравнить с последующими  годами. В первый год, была любовь. Её Витя, Витюшенька, её сладкий, сладкий Витенька, он любил её, а уж она-то, как любила его, что не возможно рассказать.

Сначала, как говорится, ничего не предвещало. Всё было обычным делом, приехала на каникулы к бабушке и у местной подруги, с которой с детства дружили, как приезжала к бабушке. И у неё на дне рождении познакомилась с приятным молодым человеком, красавчиком, оказавшимся рядом с нею за столом. Он за ней стал ухаживать, завязался разговор, и выяснилось, что у них много общего. Оба увлекались страшилками Стивена Кинга, любили итальянские фильмы про любовь. Оказалось, что и село это любили. Он здесь родился, а у Алёны бабушка жила. И предпочитали прогулки на свежем воздухе. И многое, что совпадало.

Пригласил танцевать, и он стал ей декламировать стихи, утверждая, что это его стихи. А Алёна  была исключительно романтической особой, и кое-что понимала в поэзии. Сама она не писала стихи, но поэзию обожала. И даже могла отличить поэтов серебряного века от представителей других веков. А ямб от хорея - тем более. В голове у неё под его комплементы в стихах, защёлкало, закружилось от осознания, какой прелестный парень перед ней. И сразу подумала, это её судьба. И она сразу клюнула на эту наживку.

А кавалер продолжал читать ей стихи. Кое-что из раннего, как он говорил, но Алёна уловила подмену. Она разобралась, что это не его стихи, но не хотела омрачать своё настроение, опустила это. А он и рад стараться, на языке рыболовов-спортсменов это называется удачно подсечь.

Они протанцевали весь вечер, прерывая танцы на короткие четверостишия. Их молодой человек удачно вытаскивал из анналов своей памяти, почти шепотом читая в маленькое ушко со сверкающим бриллиантиком. Он трогал ушко, ласкал бриллиантик, а она витала в эмпиреях, верила каждому его слову. И так ему поверила, так влюбилась, что решила его воплотить в свою жизнь. И сказала.

–  Свадьба! А он радостно согласился.
Родители её были против и не сказать, что были в шоке, это значит, ничего не сказать.

– Он же, всего лишь водитель, с недалёким умом, а тебе ещё учиться.
Кричал отец, но Алёна билась за любимого, как львица.
– Как можно мыслить так приземленно? Папа, мама? Вы же интеллигентные люди! Не стыдно? А любовь?
Сердито кричала она родителям в ответ.
Да, любовь! Усмехнулась сейчас Алёна. И куда всё делось?
У кого-то из людей, стоящих на остановке, в телефоне зазвучала песня:
– Я любить научился, как увидел тебя.....
Эти слова песни резанули сердце Алёны, она резко оглянулась, увидела, как один парень, вытащил телефон и стал тихо разговаривать.

Повидимо рингтон начинался этими словами песни. Подумала Алёна. Но, почему во мне такой оклик в сердце был? С болью в сердце, с тоской? Почему? Снова спросила она себя.
Она с болью смотрела на парня, говорившего по телефону. И снова Алёна не поняла, почему, какая-то тоска разливалась в её сердце, что не соскрести и не убрать. Снова показалась неприглядная картинка сна о Викторе.
«Тьфу! Что такое? Спросила Алёна себя. Бабушка приедет, надо с ней поговорить. Хотя, бабушка больше требует, чем разъясняет. Самой придётся разбираться.
Она вздохнула и отвернулась от того парня, и так тот с недоумением смотрел на неё, что даже перестал разговаривать по телефону.

Откуда-то пришло видение, как корочка льда, пробитая её лицом, неприятно царапала ей щёку и кровь потекла в рот. Алёна быстро протёрла рукой щеку и посмотрела на пальцы. Крови она не увидела.
– Фууухх! Привидится же. Произнесла Алёна. Что это такое?
И как в видении, так и здесь, в настоящем, Алёна глубоко вдохнула, и чистый влажный воздух заполнял лёгкие.

«Дышать! Какое счастье – дышать».
Думала Алёна. И почему-то в настоящем ей стало дышать с болью, как будто сломаны рёбра.

– Что за глупость? Тихо, еле слышно для самой себя прошептала Алёна, и не осознанно одной рукой потрогала с одной стороны рёбра, где была боль и потихоньку вдохнула полные лёгкие воздуха.
Но дышать стало снова легко, и она взглянула на небо и увидела чёткую картинку ночного неба.

И это среди дня? В дождь? Что со мной происходит? К чему все эти видения?
Мелькали мысли Алёны, но она ясно видела звёзды на чёрном бархате неба. Алёна смотрела в удивлении на звёзды и её посетила мысль,
«Я такое уже видела, только не знаю, где и когда. Но помню, видела».
Она продолжала смотреть на небо и в её мозгу воспроизвелась ещё одна мысль и довольно спокойная.
«Я жива!»
О, Боже! Конечно, жива. Другого и быть не может. Хотя, кто его знает.
Алёна стояла и смотрела в небо, которое сквозь дождь чётко показывало ей звёзды. Их было так много этих мелких сияющих жемчужин на чёрном бархатном небе, сквозь серую мглу дождя.  Мелькнувшая мысль в Алёне,   прозвучала спокойно.

«Не самый плохой вид перед смертью».
Что? Перед какой ещё смертью? Что происходит? что-то должно случиться?
Бабушка! Услышь меня. Со мной что-то происходит, а я не могу понять, тем более осознать. Бабуля! Услышь меня. Посмотри меня.
Мысленно обращалась к бабушке Алёна.

Человеческие голоса казались частью видения и раздавались из-за завесы дождя, закрывающей звёзды, или же порождённые сознанием Алёны, принесшим из какой-то глубокой памяти, только вот ей не вспомнить.
И это всё воспроизвелось в раздражающий гул. Среди звёзд показался образ бабушки и Алёна послала свои мысли.  Мысленный крик Алёны летел на образ бабушки, что показался среди звёзд. И она с удовлетворением смотрела туда.
В толпе пошло оживление, и кто-то задел Алёну, извинился. Алёна очнулась, стряхнув с себя видения, снова глубоко вдохнула, в голове прояснилось.

– Боже и привидеться же такое. Откуда это? Тихо спросила себя Алёна и снова попросила.
«Бабушка взгляни на меня».
Поправила на плече сумку, потрогала фотоаппарат, что висел на груди. Затем протянула руку под дождь, ладонь смочило дождём, и она протёрла её лицо, и вытащила из кармана платочек, протёрла им лицо.

– Фууухх! Выдохнула Алёна всё скопившее в ней и оглядела себя.
Дождь лил, как из ведра уже целую неделю, улицы в селе стали довольно грязными и не проходимые там, где нет асфальта. Ещё не просохшая земля от половодья, не впитывала воду. В этом голу весна бурная и полноводная. Слава богам от её дома и до центра был асфальт, но Алёна всё равно с трудом дошла до остановки и как не оберегалась, туфли всё же испачкала, асфальт хоть от самой калитки, но на центральной улице на него так много натащили грязи, а дождь не справлялся, не успевал смывать.

Неправильно сделана насыпь и сам асфальт, всё грозятся переделать, но воз и ныне там, то есть грязь остаётся на асфальте, и ходи народ, как хочешь. Хоть летай. Вроде запрещалось в этот период ездить по улицам, где нет асфальта, но ездили и затаскивали грязь на асфальт.
А тут ещё мимо остановки промчался грузовик, и она еле успела отскочить вглубь павильона. Автобус запаздывал, Алёне было всё равно, у неё график работы свободный, но она слышала роптание других людей, стоящих на остановке, да и её сегодня ждёт не только главный, но ещё и какие-то представители городской и районной власти должны  присутствовать при просмотре.
Грузовик дал ей возможность выйти из своих раздумий и постараться забыть их, а тут и автобус подошёл.

– Ну, что Алёнка, опять мечты и воспоминания? Опять страдания, тоска навивается? Опять будем верить в фольклорные сказки? Давай уже взрослей, хватит мечтать, да страдать. Двоих детей заимела, а разумом всё в юность, да детство возвращается, а то и действительно в сказку, что привиделась во сне однажды. Пора, пора. Пора стать взрослой. Сказка сон, не попасть в неё, не попасть тебе в тот мир цветной, не попасть больше, Алёнка. Так, что живи в настоящей реальности, да расшифруй сегодняшний сон.
Прошептала она, она, садясь в автобус.

Войдя в автобус, она непроизвольно щёлкнула фотоаппаратом, висевшим на её груди почти постоянно, с ним она не расставалась. Снимала с себя  лишь только дома, когда занята была сыновьями или домашними делами.
Пожелала здравия водителю, посмотрела на места, она ощутила дискомфорт. И она быстро отошла дальше, ища другое место. Каким-то чувством или интуицией она ощущала, что на передние места, как и на задние, садиться нельзя. И никогда не садилась. А случилось с ней это после того, как она и её свекровь попали в аварию. Ведь и сидели рядом, а свекровь отделалась лёгкими ушибами, а Алёна долго лежала в клиниках. В ней часто возникал страх и ощущение удара по затылку, когда садилась в автобус.

Как однажды, ещё лет восемь назад, вот так же ехали в город, и в автобус врезалась огромная большегрузная машина. Она чудом осталась живой, но ничего не помнила об этой аварии, лишь по рассказам свекрови и других жителей из их села, что ехали вместе в этом автобусе.
И её всегда удивляло, почему она была в областной клинике? А потом и вовсе в маминой. А остальные потерпевшие в районной.
 
И жизнь у неё, как бы началась с чистого листа, хоть и продолжалась по заданному кем-то, сценарию. Всё помнила, что было до аварии, а саму аварию нет. А сегодня вновь ощутила тоску. Не знамо почему, но какая-то тоска была в сердце, которую Алёна не могла понять. Как бы, тоска по утерянному. А что она потеряла?
Понять Алёна не могла. Не помнила. Вроде всё при ней, а ощущение было, как будто потеряла что-то. Что-то из её жизни было вырвано.

Порой проскальзывало что-то, как мимолетными видениями, которые, так и не задерживались в памяти, как вот сейчас на остановке, откуда-то взялись звёзды среди бело дня, да ещё в дождь. Ощущение льда щеками.
Откуда?
И в автобусе часто, когда ехала, что-то проскальзывало в воспоминаниях, но тут же уходили, иногда она силилась вспомнить, только вот, что хотела вспомнить, она не знала и с грустью отпускала всё.
Мелькали картинки, отдельные фразы, но в общее никак не могла собрать. Часто пробивалась фраза,
«Источник силы».
А что это, тоже не могла понять. Советовалась с бабушкой, но та улыбалась и говорила,
«Придёт ещё время для твоих воспоминаний. Для чего раньше времени сердце тревожить. Всему своё время. Оставь всё и живи дальше».

И Алёна жила, растила детей, работала и ждала мужа из длительных почти нескончаемых командировок. И не было больше стихов, и по её расследованиям, их никогда и не было. Не писал он стихи, заимствовал чужие.
А жизнь летит, вот бы наслаждаться бы друг другом, детьми, радоваться жизни, ведь и деньги есть. Сколько их ещё надо? Всех денег всё равно не заработать. Всё есть и возможности. Хотя денег от него она почти не видела, так, типа, чтобы  с голоду не умереть. Говорил, копит на мечту. Как накопит, так заживут.
Она не спорила, говорила себе, сама заработаю.
А какая мечта у него, не рассказывал.
И есть ли мечта? И вот, что-то не клеится у них в жизни, как бы ничего общего у них, разве только, дети. Но и дети были в стороне от их совместной жизни. Да и совместная ли жизнь? Таковой её не назовёшь.
Витя появится на несколько дней и снова уезжает. И дети были только в жизни Алёны, и очень уж очень редко в жизни мужа. Алёна старалась соединить не соединяющие звенья, но никак не получалось. И в основном из-за свекрови. Да ещё не давали покоя ей разные видения.

«Может это совсем с другой жизни мелькают картинки? Ведь бабушка часто говорила, что все жизни взаимосвязаны, всё, что было там, будоражит сейчас. Время такое наступило. Одно вытекает из другого, как говорила бабушка. Думала Алёна.
А что может вытекать? И для чего?
Здесь же другая жизнь. Или я должна сделать что-то, что не успела в той жизни? Как же я устала быть одной. Странно всё это и день так не удачно начался, да ещё и не выспалась».

Алёна ездила автобусом на работу почти ежедневно. Она работала фотокорреспондентом в местной редакции  и день действительно не удался. Вчера до поздней ночи она проверяла сделанные ею эскизы книги. Обрабатывала последние фотографии, которые ей ещё в последние дни переслали, заказали для книги памяти. Книга памяти, в ней лучшие люди района,  герои и труженики района. И эти фото помещала в эскиз книги. И уже поздней ночью закончила и осталась довольна собой.
Больше полугода продуктивной работы, езды по селам и разным посёлкам, деревушкам, да и в самом городке, фотографировала тех людей, которых ей указали. А список был большим. Некоторых людей и в живых уже нет, и Алёне показывали фотографии, она фотографировала этих людей с фотографий, которые она обрабатывала уже в компьютере, восстанавливала. Фотографировала людей в работе и на отдыхе.
На компьютере сделала эскиз книги, подбирала фотографии, писала статьи. Сдавать уже  работу давно надо было, но не тут-т было.  Главный просил довести до конца, добавив в последний момент ещё людей, которых надо было внести в эту книгу.

И работа прибавилась. До конца, так до конца.
Сотворила три эскиза, что уж выберут для книги, будет известно позже, как покажет свою работу, видно будет. Сегодня и узнает. Очерки статьи и заметки тоже готовы и также вставлены в будущую книгу.
Вот уж здесь она увидела разный образ жизни людей. Разных людей, с красивой душой и с их проблемами. Сегодня она покажет свою работу и сдаст её. И будет свободна.

И сегодня у неё самой снова нарисовалась проблема, которую она всё же с лёгкостью решила. Ранним утром, когда ещё можно было поспать часок или даже два, так чуть свет примчалась свекровь, и стала стучать кулаком в дверь и одновременно звонить в дверной звонок, и пока Алёна спросонья вдумывалась, что это может быть в такой очень ранний час, послышались ещё и  пинки в дверь. И весь этот грохот был одновременно. В комнату забежал семилетний сын Сашенька.

– Мамочка, там опять бабушка Яра рвётся к нам.
– Откуда ты знаешь? Может это папа приехал? И сердится, что мы долго не открываем.
Спросила Алёна, она уже вскочила с кровати и надевала халат.
– Я в глазок посмотрел.
– А почему не открыл? Теперь наверняка в двери будут вмятины.
– Я боялся, она там такая злая. Со страхом ответил мальчик.
– Сашенька, сыночек, разве можно так о бабушке говорить? Иди Даню успокой, перепугался наверное. Обними его. Я сейчас к вам зайду.
Произнесла Алёна и помчалась уже по коридору, боясь, как бы дверь, хоть она и железная, вообще не слетела, прошептала только лишь для себя.

– Сейчас я ей покажу этой вампирше, где раки зимуют. Нравится ей травить да пугать детей. Это разве бабка?
И не видела, как сын пожал плечами и прошептал.
– А что, если это действительно так. И Данька напугался.

И мальчик прошёл за матерью, посмотрел и послушал, как мама выпроваживала злую бабку, увидел, как мама выпроводила её за калитку, и чтобы его мама не увидела, быстро убежал в свою комнату. Там, на одной из кроватей, закутанный в одеяло почти с головой, сидел брат близнец и тихо плакал.
Алёна быстро утихомирила свекровь тем способом, каким её научила бабушка, воздействием на психику. А потом ещё чуть не спустила с высокого крыльца, выпроваживая её за калитку.  Повернувшись, увидела убегавшего сына, она поспешила за ним. Зашла в комнату к детям, и услышала, как Саша уговаривал Данилку.

– Не плачь, Дань, ну не плачь, не бойся. Бабушка сюда не войдёт, мама сейчас разберётся, успокоит бабушку, и бабушка Клава услышит и тоже придёт и укротит это исчадие ада, как бабушка Клава её называет. Не бойся, мы вместе, а вместе мы сила. Правда?
Брат кивнул, выползая из одеяла, обнял за шею брата, тихо вздрагивал.
– Бабушки Клавы дома нет. Тихо всхлипывая, пролепетал Данька.
– Да. Нет. Если бы она была дома, бабушка Яра не осмелилась прийти сюда. Но бабушка Клава на расстоянии всё видит и слышит. Не плачь, слышишь, уже тихо стало. Мама с нами, она  прогнала злую Яру, эту страшную ягу.
Алёна подошла к ним обняла обоих и сказала.
– Ничего не бойтесь, я всегда с вами и всегда защищу. Главное сами будьте смелыми и сильными, и научитесь давать отпор.
– И никакая она не Ярославна, она просто Яра.
Произнёс Саша, успокаивая брата.
– Дети, она всё же она ваша бабушка, не стоит в своё сердечко плохие мысли впускать, не говорите так о бабушке.

Алёна посмотрела в окно автобуса, вздохнула. Дети хоть и были близнецами, совершенно одинаковыми снаружи, но были разными внутри. Саша был сильным и храбрым мальчиком, а Данилка, вроде бы был и не трусом, но бабушку Ярославну очень боялся.
Со свекровью у Алёны сложились не простые отношения. Как говориться, их вообще, нет. Не сошлись характерами, Алёна и свекровь, которая хотела для своего сына всего самого наилучшего. А в Алёне она это лучшее не видит. Раньше видела, а теперь нет ничего такого, что для её сыночка надо, то есть её сыну нужна не Алёна. По мнению свекрови, Алёна ну вообще не подходит сыну. Не стоит она такого красавца.

«Нет, не такая ему нужна жена. Нет. Да разве это жена? Сразу же посадила ему на шею двух детей». Часто слышала Алёна и от свекрови и от сплетниц, что обсуждали свекровь и её отношения к Алёне.

– Но разве дети не Виктора? Удивлялись те, кому свекровь это говорила.
– Нет. Хоть они и похожи на моего сына, но не его.
– Но, как это может такое быть? Что Данилка, что Сашка копия Виктора.
– Всё равно не надо было их рожать. Да ещё так рано. Сыночек и не пожил свободно. Тесть его по заграницам разъезжает,  и змеюку эту, Алёнку с собой брал, а Витюшинке даже и не предложил, а она родила ему сразу двоих.
– Но это уж кому, как дано. Кому-то сразу даются, кому-то позже, а кто-то и никогда не познает радость материнства, да отцовства.
Говорили ей соседки и подруги.

– И потом, где у Алёнки утончённость? Где красота? Она страшнее атомной войны стала. На неё страшно смотреть.
– А не ты ли твердила раньше, что Алёнка красивше всех девок в нашем селе.
– Была красива, а сейчас нет.
– Ну, как же? Удивлялись собеседники. Да Алёнка цветущая роза среди всех девок да молодок нашего села. Она ухожена и следит за собой.
– Да? Кому нужна её ухоженность? А где её богатство? Тесть с тёщей по заграницам разъезжают, а Витюша работает. Ведь я делала приворот, а приворот не действует.
– И не подействует. Смеялись её подруги.
– А это не моя забота и всё равно подействует. Надо ещё съезжу. Говорила Ярославна. Я-то думала, что она богата. Я-то думала, она в Москву Витеньку с собой заберёт, а она сама в деревню приехала и не думает возвращаться в Москву. Думала, и я с ними по заграницам ездить буду. А что получилось? Богатства нет, отец денег не дает, профессия не перспективная, да ещё в деревне. Какое житьё здесь? Много ли заработаешь, щёлкая фотоаппаратом? Да с гулькин нос. А мне нужны деньги.

– А ты-то причём? Удивлялись люди.
– Как же? Меня сын должен содержать, а все его деньги уходят ей.
– Не ври Романовна, Виктор тебе даёт деньги и не малые. Ему приходится работать много из-за твоих капризов.
– Да? А могло бы на оборот, она должна работать, а не мой сыночек. Я для чего её привораживала? А тесть на него волком смотрит.
– Ох, Ярка, да на Алёнку твои привороты от Макарихи, не действуют и никогда не действовали. Ты забыла, кто у неё бабка? Клавдия никогда не допустит никакого приворота, быстро размотает и ветром пустит тому, кто сделал.
– Нет, не забыла. А должны подействовать. А как уж не почтительная она ко мне стала, так словами не описать. Это же надо! Перечить мне вздумала. Я богиня, а она фырчит и высказывает мне.
– Что, Ярка? Алёнка отказалась тебя признавать за богиню?
– Да в нашем селе только Алёнка на богиню и походит, и уж явно не ты.

Хохотали её соседки и подруги, на которых свекровь сердилась, говорила, что она никакая не Ярка, а богиня Ярославна, и прекращала с ними дружбу. На время, а потом снова начинала с ними дружить и разговаривать. Кому-то должна она рассказывать, какая она богиня и сын у неё самый лучший.

«Да, подумала Алена, вновь вспомнив свекровь и все разговоры. Нрав у меня стал крутым, особенно после аварии. Надо же выживать в этих обстоятельствах и в крутых виражах Вити и свекрови. Не думала же она, моя несравненная свекровушка, что я буду меланхолично сносить её ярость? Не бывать этому. Ну, с первых дней конечно молчала. А потом научилась отпор давать».

У Алёны снова, при упоминании аварии, заболел затылок и она явно ощутила удар по нему чем-то тяжёлым, она вздрогнула и потрогала затылок.
«И что же это такое?
Но снова вспомнилась свекровь и вновь в Алёне всё взбунтовалось.

Да вот! Такая я!
И как говорит моя бабушка, гены пальцем не раздавишь. А достались они мне от отца военного, да и у мамы хирурга характер был тяжёлый, одним словом, золотой. В общем, пошла я натурой в папу с мамой, уж пресмыкаться не стану, особенно перед такой свекровью. И так всё на себе тащу, а Витя постоянно в командировках. Работает, работает, а денег от него не видать. А может, и нет никаких командировок? Слишком затянуты они у него. И этот последний сон ясно намекает на очень даже нехорошее. Ох! Скорее бы бабушка вернулась, да с ней поговорить.

Бабушка, моя бабушка, она всегда мне помогает. И это хорошо, хоть бабушка помогает мне, и дома наши на одном участке стоят, позьме, как его называет бабушка. Папа построил, как я вздумала замуж выходить. Не сбылись мечты папочки, да мамины тоже не сбылись.
Папа хотел, чтобы я стала юристом, и заставлял пойти на юрфак, как Игорь, сын его друга. А мама видела меня врачом, но во мне такое взыграло, что сама не разобрала. И дурь, и упрямство, и воспрепятствовала всем, и я победила, пошла на факультет журналистики.

Замуж, правда, рано вышла, не успела доучиться и развернуться, а ещё и дети сразу зародились. Своим замужеством я и вовсе все мечты родителей разбила в пух и прах. Приехала, сказывается, на каникулы к бабушке, а попала замуж.
Ох, и, что было! Какой тарарам я устроила своим непослушанием. В результате родители отступили, выразившись совершенно неинтеллигентно на букву «Х». И только рукой махнули и смирились, при этом папа сказал.
– Что взять от дурынды, пусть живёт, как знает. Но потом не жалуйся!
– Не дождетесь! – Гордо произнесла я, и с радостью стала невестой.
Алёна улыбнулась, вспомнив с каким видом, она это произносила, и каким был папа в ярости. И как папа долго сокрушался, что вышла замуж за непутёвого.

Конечно, он видел зятем Игоря, но Игорь просто друг мне. Как они не понимали? А что же делать? Так сложилось. А Игорь так и не женился ещё. То ли заучился, то ли заработался, а может ещё что.
Да и зачем мне знать? Подумала Алёна.

Перед глазами оживали картинки её счастливого прошлого, как считала она, сама Алёна. Все шло хорошо. Но тут неожиданно зачастила свекровь. И так ёмко материализовалась в их жизнь со своими требованиями и претензиями.
– Одеваться нужно не так вызывающе и краситься вообще в деревне не стоит, чтобы зря не глазели чужие мужики. Убираться в доме следует чаще. Алёна противилась чуточку свекрови, говорила.
– Так чисто же, я слежу и ежедневно убираюсь.
Но свекровь не слушала её и продолжала.
– А кухонные полотенца нужно менять ежедневно. Да и за мужем ухаживать тщательней, как говаривал наш незабвенный Жванецкий.

Алёна в первый год их жизни была ещё слишком молода и неопытна, чтобы полемизировать и ругаться со свекровью. К тому же Виктора Алёна очень любила и не хотелось ей ссорится с его мамой. Всё же она его мама.
Куда всё делось?
Но я всё равно отучилась и с красным дипломом, бабуля, моя родная бабуля, помогала мне. А вот замужество моё почему-то не предотвратила, как папа её не упрашивал.

– Главное окружить ребёнка любовью, но не в смысле чрезмерной опеки, тотальной заботой, глобального беспокойства, а раскрыть ей доверие к миру, вернее не глушить его, ибо оно у неё уже есть. Оно врождённое, но этому, к сожалению, вы не можете её научить прожить жизнь, по-вашему. У неё своя жизнь. И в данных обстоятельствах будьте от неё на расстоянии. Она уже взрослая, а вы привыкли мыслить в полярностях. Это хорошо, а это плохо, это правильно, а это не правильно. Постоянно оценивая всё и всех вокруг.
А природа берёт две полярности. Соединяет и получается прекрасный шедевр, не портите шедевр, созданный вами и природой. Сама осознает, где тщетные её попытки вместить все эти попытки в свои шаблоны. А вы сами навешиваете свои ярлыки. На самом деле в жизни нет этих полярностей, а лишь одно усиливает другое. Пусть творит свой шедевр, пусть пробует всё, что жизнью даётся. Собрать весь опыт должна она, прежде, чем сила её откроется. Оставьте девочку в покое, пусть познает свои ошибки сама. Сила её не скоро ещё раскроется. Любое человеческое состояние прекрасно.
Услышала Алёна тот разговор отца и бабушки.

– Какая сила? Спросила Алёна у бабушки, но та отмахнулась от объяснения, и сказала.
– Какая ещё сила? С удивлением и сдвинув в строгости брови, спросила бабушка. К слову пришлось, я просто так сказала. Отец твой слишком много требует, а ты не подчиняешься и верно делаешь. Живи своей жизнью, а жизнь покажет всё сама, тогда и узнаешь. Опыт жизни самой надо познать. Хоть горький, хоть сладкий. Опыт он и есть опыт, он нейтральный, а каким его ты назовёшь, таким и будет.

Алёна, как не старалась, ничего не узнала.
Не очень-то легко вызвать на разговор бабушку, которая не любила лишних слов, но многим людям она помогала и объясняла. Вот только Алёне бабушка никогда не давала знания просто так. Обязательно нужно было заставить Алёну самой находить скрытый смысл или выводила её на эмоции. Зачем?
А, чтобы раскрылось нутро, как говорила бабушка.
Она всегда, что-то да не договаривала и требовала включать мозги.

Получалось, открываешь одну дверь в мысленном лабиринте, а там новые лабиринты. И попробуй, пройди их. Они бесконечны. Тайны цеплялись одна за другой. И вот никак ей самой не разгадать отсутствие памяти периода аварии.

– Иногда правильно поставленный вопрос, таит в себе ответ. Ищи истину вещей или людей. Говорила ей бабушка.

И вот из городской девчонки, такой вот папиной дочки, его любимицы, сделалась я такой вот, чисто деревенской с примесью ещё чего-то, что и дикий зверь мне нипочём, не то, что свекровь. И прекрасно справляюсь, и отличаю руду дорогую от породы пустой.

Да, что теперь думать об этом? Вот почему тоска у меня всегда в сердце? Сначала думала, что из-за Вити, с его работой и частыми командировками. Постоянными отлучками, его почти нет дома, а я одна с детьми.
Свекровь злилась, почему я не упросила своего отца, чтобы тот пристроил Витю. И куда бы он его пристроил без образования? Ну, и как быть?
Сам почему-то выбрал профессию шофёра, тоже наперекор своей матери, не пошёл в институт. А возможно и не чего там делать ему в этом институте. Не тот уровень интеллекта. Возможно, ему только и светило быть водителем.
Хорошо, хоть не водитель кобылы, как в песне поётся Утёсовым.
Но это всё ерунда, кто и как и чего оканчивал и какую профессию получал. Главное ведь погода в доме. А её нет у нас. Сплошная непогода.

Вот так и живём, он где-то колесит по просторам земли, а я здесь. И последнее время, что-то и отношения стали не такими, как вначале нашей жизни. Сплошная непогода, сплошной гололёд. Совсем  чужими стали и ещё его ревность мне просто надоела. Так допекает, хоть разводись. Так и с катушек можно съехать. Здесь уже не просто гололёд, ураган в гололёд.
К чему такое не доверие и ревность? И повода не даю. Даже в гости ходить перестали. Хотя когда? Первый год встречались с друзьями, а потом.....
А, даже и думать не стоит. Ну, а я виновата? Что умею хорошо ладить с людьми, умею острить и становлюсь душой компании, поэтому люди ко мне тянутся, а его это только раздражало. Особенно, когда ездили в Москву и встречались там с моими друзьями. Особенно если в этой компании был Игорь. И всегда, вернувшись, домой, он мне выговаривал.

– Только на тебя там все и пялились! Нельзя ли поскромнее, без острот своих дурацких?!
Вспоминала Алёна, рассматривая знакомый пейзаж за окном, который ей уже прискучил так, как она его видит каждый день. Дорога на работу, дорога с работы и никакого просвета.

«Главное я его не ревную, он где-то колесит, а меня домашнюю он ревнует, видите ли. А ведь когда-то клялся в вечной любви, обещал золотые горы.....
Ох, и он всегда говорил, и мне, и своей матери, любит свою жену, но ничего менять ему в жизни не хочется. А потом другое стал говорить. Он, видите ли, дал ей свою фамилию, а взамен, что получил? Двоих детей? Интересно, а что он ещё желал получить? Попрекает и свекровь детьми, как будто я их нагуляла.
 
Может и тоска у меня стала по свободной жизни? Ведь я и живу только тогда, когда его нет дома. Нет, надо со своей жизнью, что-то решать. Должна же ещё быть и я у себя, а не только семья, да думы о Вите. Наверное, что-то надо менять, что-то сделать надо со своей жизнью, иначе я загнусь от тоски.

Алёна снова вздохнула и провела рукой по щеке, ту отчего-то щекотало, она с удивлением обнаружила слёзы.

Я плакала? Мысленно удивилась она. Странно! Давно не плакала, думала, у меня уже нет слёз. С тех пор, как поняла, что память во мне не восстановится и тот отрезок жизни вместе с аварией и разными клиниками так и останется для меня загадкой, плакать перестала. Просто стала жить дальше, хоть и чувствую, тот отрезок моей жизни очень важен для меня, а бабушка не соглашается применить ко мне регрессию. И говорит, это ничего не даст, только больше запутает, вроде бы я всё же, должна вспомнить сама.

Сама, так сама, может быть, когда-нибудь и наступит такой момент, и я всё вспомню. Что делать, наступает точка невозврата и должен же для меня наступить ренессанс. Я уверена, возрождение будет и я возьму новую высоту. Чувствую, из старой я выросла, она жмёт мне, пора идти выше и наполнить новым содержанием себя и свою реальность.
По всей вероятности пора.
Родители зовут к себе, говорят, внуков надо в хорошую школу устраивать. А чем здешние школы хуже?
Ничем.
Просто надо ещё и самой детям внимание уделять и учиться с ними совместно. Да, да, так и есть, следить за всем. И учёба будет такой, как и столичная. И это я смогла уже, мы с ними первый класс прошли и по двум программам. По той программе, по которой училась я и по новомодной программе лицея. Молодцы мои мальчики! Учебный год ещё не закончился, а мы прошли всю программу. И на отлично.
Вот и  по-английски уже сносно разговаривают. Пробьёмся. Никуда я не поеду и мальчишек не пущу никуда. И дома учиться будем не хуже столичных.

С бабушкой мне легче живётся, в мальчишках она души не чает. И ещё надо обязательно вернуть свою любовь к себе. Что-то я запустила этот процесс. Аромат эмоций у Вити стал совсем другим. Мне уже и задумываться не стоит, и так видно, всё идёт не так.
Просачивается какая-то грязь через него в нашу жизнь. Надо взять под контроль мысли и свои, и проследить за его мыслями. Конечно, врываться не буду в его мозг, да я и забыла, как это делается. После аварии я многое забыла, но поверхностные мысли, что витают над ним, могу услышать.

Чувствую, что-то здесь не так, что-то назревает, и свекровушка моя ненаглядная затевает что-то. Это по её виду видно и запах её низменности стал более ярким. С совестью у неё проблем нет, ибо она ею не пользуется, от слова, никогда. Я желаю, чтобы ренессанс во мне произошёл. Всё же это моя жизнь. Я должна быть и буду в ней хозяйкой. И если бы мне предложили построить идеальную планету.....

От раздумья её отвлёк телефонный звонок. Алёна и не сразу обратила на вибрацию в сумке, что прижимала рукой к телу. Она ещё никак не привыкла к телефону.
В не простое время, девяностых годов, не каждый мог позволить себе телефон. А мы, переехав с далёкой границы, жили уже в столице, мне купили этот телефон, отец откуда-то привёз, из-за границы Но пользовалась им редко. Совсем не давно стала его брать с собой, когда массово стали продаваться и почти у каждого был телефон, а то и несколько. Ей было не приятно, что просили посмотреть, как и что там в нём. Завидовал ей что ли? И уже в селе, опять же, та же свекровь, всё требовала ей отдать его и Алёна его прятала.
Всё же папин подарок. Успокоилась свекровь, когда Виктор ей привёз телефон, и то была не довольна. В рекламе она видела уже новые, а он ей купил, видите ли, дешёвый экспонат. У Алёнки лучше и вновь новая злоба на меня, но не на ту напала.
Конечно у меня лучше, ведь он не ширпотреб какой-то, а настоящий оригинал.

Звонила подруга соседка, хоть она и живёт в селе, но работает тоже в райцентре, в магазине продавцом. Вот с ней-то и должна поехать в район, но опоздала.

– Алёна, ты краску просила, эмаль для пола. Так вот привезли. Тот цвет, какой ты хотела, жёлтый с прозрачностью.
– Лена, спасибо тебе. Я заеду в редакцию, сделаю свою работу и как буду свободной, приеду к тебе. Ты домой поедешь сегодня?
– Конечно, поеду, приезжай, вместе поедем.

Алёна ехала и думала, покупать краску или нет? На первом этаже отец ей хотел застелить полы ламинатом, но ей не хочется делать такой громоздкий ремонт, хоть и красив, и прочен, и не надо больше с ним возюкаться, как с простыми деревянными полами, но дерево ей больше нравилось. Широкие половицы, она обожала ходить босиком. Краска была прозрачной и выделяла структуру дерева.

«Нет, куплю краску и лак, смешаю, до прозрачности, доведу до того оттенка, когда красили первый раз, и покрашу тонким слоем. Обновлю. На кухне пусть остаётся плитка, кухня есть кухня. А в комнатах пусть остаётся деревянный пол, прослужит долго. Он экологичный. Хочу!»
Решила так Алёна.

Остановка сельского автобуса всегда на автостанции, что находилась почти на окраине города, и она пересела на трамвай. Здесь ещё ходили старые трамваи. Маршрутные автобусы, да трамваи. Город, районный центр, когда-то, ещё в сороковых годах прошлого столетия, был областным и перспективным с настоящей индустрией, городом будущего, но областной центр, отчего перевели, и со временем многие предприятия в нём упразднились, как некоторые учебные заведения, перевели в другие места. И со временем город не то чтобы угас, нет, жизнь здесь не прекращалась и дальше двигалась, сфера деятельности, сектор экономики, присутствовал, и жизнь порой била ключом, но в своей замеревшей реальности. А трамваи здесь остались со времён начала 20 века, а можете и с конца 19 века. Ещё в царские времена местный меценат старался облагородить свой город, своё детище, город, который зародили его предки в очень давних временах, крепостью. С крепости возродился городок, а затем уже город. А вот в последние времена на него никто не обращал внимания.
Алёна любила этот тихий уютный городок со старинной красивой архитектурой, нотки которой проскальзывали с очень древних времён.

Она успела войти в трамвай, как трамвай, трогаясь с места, резко дёрнулся, и помчался, набирая скорость, и её не просто качнуло, а опрокинуло. Махая руками, как бестолковая ветряная мельница в буйных ветрах, но так и не поймав поручень, Алёна сначала совершила пару быстрых вращений, видимо в подражание звёздам балета её запустил так создавшийся вихрь, а затем ушла в резкое боковое пике и приземлилась на колени приятного молодого человека. Плюх!
–  Ой! Вскрикнула Алёна.
«Ох! Слава Богу, «аэродром» оказался крепким, готовым к ЧП и экстренным событиям». Думала Алёна.

Внезапный пируэт Алёны и её посадка ему на колени, не травмировали его, он поддержал её рукой, прижимая к себе. Более того, она ещё каким-то образом ухитрилась выбить из руки этого доброго самаритянина, телефон. А мужчина успешно перехватил гаджет, и даже не уронил Алёну, а наоборот, другой рукой сильнее прижал к себе, сохраняя невозмутимость, не отпускал её, улыбался весёлой широкой улыбкой.

–  Вы, девушка, решительно молодец! Создали супер движения! Всё, как в Мариинском театре получилось.
Произнёс мужчина, поймавший Алёну. Алёна же, конкретно смутившись, молча дышала, как загнанная лошадь и не могла выдавить из себя ни слова. Даже банальное простите-извините.
Голова у неё отчего-то и почему-то всё ещё кружилась и, повернувшись лицом к его лицу, взглянула в его синие, как небо в летний полдень, глаза. Голова закружилась ещё сильнее, но она всё же пропищала.
–  Извините, так получилось.
Начала подниматься, но трамвай снова качнуло, и она шлёпнулась обратно.
– Ох! Извините. Ужасссссс. Вот это рокировка! Извините меня. Меня снова снесло к вам на колени.
Произнесла она.
Он помог ей встать и усадил на свое место. Потом с улыбкой произнёс.

–  Вы такая везучая сегодня. Просто романтично и фантастично. Не находите в этом какой-то знак?
А трамвай развил скорость, и мчался по старым рельсам, натружено гудя, словно для развлечения себя и пассажиров, встряхивал и подбрасывал оных.
Слышались смешки и вскрики, Алёна для своего спокойствия ухватилась за ручку впереди стоящей скамьи и ответила.
– Ох! Вот уж нисколечко не романтично, а даже страшновато. Вагон, того и смотри, развалится. И когда заменят старые вагоны новыми? И какой ещё знак? Какой может быть знак в старых вагонах? Хорошо, если не развалится.
– Вы счастливая.
– Да, уж, счастливая. С сарказмом произнесла она. Я не знаю, что это такое. И что такое счастье?
– На этот вопрос ответит каждый по-своему, или никто не ответит. Счастье для каждого относительно.
– Вот, вот, относительно. Что тут говорить, человек может быть не счастлив, а про него говорят, какой же он счастливый.
– Да, верно. Порой люди видят лишь то, что хотят видеть.

Алёна промолчала, лишь чуть поморщилась, подумала, «И, что пристал он ко мне как банный лист?» А он продолжил.
– Истинная любовь способна излечить сердце любимого.
– К чему вы это?
– Вы плутаете в любви..... А ваш нежный тонкий аромат зовёт и дразнит, и....
Алёна, сжав зубы, встала, и не дав ему договорить, пошла к выходу, крепко ухватилась за поручень. И вскоре Алёна доехала до центра, где и была редакция. Она вышла, и заметила, что с нею вышел и этот мужчина, что поймал её и разговаривал с нею. Какое-то время шли рядом, но молча, затем Алёна ускорила шаг и вскоре уже входила в здание редакции.

Далее всё пошло, как всегда, обычный трудовой день. В редакции её ждал не только главный редактор, но ещё руководители из районной администрации. Показ фотографий и статьи и очерки к фотографиям на ноутбуке все восприняли одобрительно.
И хоть это, как думалось Алёне, уже не её работа, но осмелилась и показала эскизы самой книги, как поместила фотографии и описание. Показала все три эскиза. И сама того не ожидала, по общему согласованию присутствующих, редактор поручил ей довести это дело до конца. И пока не будет готов проект, в редакции можно не показываться, с учётом, к маю должна выйти книга. А значит, до конца месяца ей следует закончить.

Это обрадовало Алёну, дома ей лучше работалось, и она не стала переносить на рабочий ноутбук, который находился в общем зале, всю эту свою работу, оставила на съёмном диске.

«Зачем? На съёмном диске сохраниться лучше».
Думала она. Последнее время все свои работы она хранила на нём и всегда увозила с собой. Часто её работы присваивали себе её сотрудники. Ссориться Алёне не хотелось ни с кем, она решила эту проблему по-своему.

И вскоре она была свободна. Посмотрев на часы, она обрадовалась, что успевает заехать в магазин к подруге и успеть на свой автобус, если вдруг подруга раздумает ехать домой.
Но так, как она оставалась без обеда, а время было далеко за полдень, Алёна перед уходом из редакции решила выпить кофе, и только шагнула на кухню, как зазвонил телефон. Звонила Лена, снова спрашивала, когда она подъедет. И Алёне ничего не оставалось сделать, как взять кофе на вынос. Ответив подруге 

– Бегу, бегу. Уже бегу на остановку.
И закрыла стакан, поставила в картонный подстаканник и быстрым шагом помчалась на остановку. Придя туда, увидела только уходящий трамвай.
– Ничего. Сказала себе Алёна. Подожду немного, заодно и кофе спокойно выпью. В трамвае-то будет проблематично.
И села на скамью, стала осторожно пить горячий кофе. В сердце продолжала ныть грусть. И радость от полного доверия ей, довести проект с книгой, да ещё выбрали тот эскиз книги, который ей больше всех самой понравился,  почему-то не перебивала грусть.
Что может случиться? Что так ноет сердце?
Думала, Алёна и тихонечко вздыхала.

– И о чём так грустит, красавица?
Спросил интеллигентного вида старичок в очках и с бородкой и сел рядом с Алёной на скамью. Алёна взглянула на него и улыбнулась, подумала.
«Настоящий доктор Айболит».
Она даже засмотрелась на ожившего персонажа сказки, но ответила. 
– Видимо не красавица.
Ответила печально Алёна и сделала большой глоток кофе.

Нет, на лицо и по фигуре она была действительно красавица. Была стройной, хрупкой женщиной, что порой ей не верили, что у неё двое детей, считали её молоденькой девушкой. С зелёными, колдовскими глазами, большими, выразительными под пушистыми ресницами. Нос аккуратный, тонкий, даже можно сказать аристократический. Губы пухлые без всяких инъекций, кожа хорошая, гладкая, упругая, чуть смуглая с красивым румянцем на щеках.
А ещё шикарные каштановые волосы. Её гордость, от обычной расчёски они сами собой укладываются пышными локонами.
В её повадках было что-то кошачье. Именно так осторожно и грациозно ходят кошки, мягко ступая лапами и обходя все препятствия, так и Алёна ходила грациозно. У неё были изящные, узкие ступни, тонкие щиколотки и запястья. А настоящие ценители женской красоты знают, что именно это считается признаками утонченной аристократической внешности, а не то, на что думает большинство.

– Конечно красавица. Не согласился старичок. Да ещё какая! А то ходят девушки, глазу зацепиться не за что.
– Спасибо. Поблагодарила старичка Алёна, всё же он от чистого сердца сделал ей комплемент, это видно, и  снова печально улыбнулась.
– Да, что спасибо? Вот был бы я моложе.
Произнёс старичок искренне и с расстройством, что Алёна снова невольно улыбнулась, а он продолжил.
– Хотя, ведь у меня внук холостой есть. Надо вас с ним познакомить.
– Нет, нет. Не стоит. Поспешно ответила Алёна и встала, подошла к урне и выбросила пустой стакан из-под кофе.
– Почему? Удивился старичок. Или ты не свободна?
– Да, не свободна. И у меня двое детей.
– У такой молоденькой? Двое детей?
– Да. Двое и ещё муж есть, хоть и колесит он на своей большегрузной машине по просторам России, но есть. И я не хочу ни с кем знакомиться, да наводить тень на плетень, то есть на меня.
Алёна улыбнулась и вздохнула. Не хочу, чтобы сплетни ходили и на ревность мужа выводили.

– Боишься его? С сочувствием спросил старичок.
Алёна же, пожала плечами, а потом ответила.
– Не знаю. Нет, не боюсь, он просто ревнует, а вот со свекровью у меня нет хоть мало мальски нормальных отношений. Чуть ли не каждый день война, хоть и живём раздельно. Она находит к чему прицепиться. Ой, простите, я вылила вам свою боль и страдания. Извините. Даже не знаю и отчего я так разговорилась, всегда молчала. Сегодня у меня неудачный день.

– Ты, верно, сделала, не стоит держать всё в себе, можно и нужно выговорить кому-нибудь, даже просто пространству.
– Возможно, вы верно говорите и вы правы.
– Прав, не прав, любое состояние человека прекрасно.
– Вы хотите сказать, находится человек в восторге, или скорбит по случаю потери, это одинаково прекрасно?
– Человеку наверняка это так не кажется, но одно без другого невозможно. Эти состояния усиливают друг друга, что даёт возможность прочувствовать, прожить каждое состояние ярче, а заодно решить, где тебе комфортнее, в каком состоянии ты желаешь пребывать.

– Кто же закажет боль потери?
– Все люди заказывают и даже очень. Гордятся болью, ждут её, лелеют. Ставят памятники мученикам и подпитывают боль и сами пропитываются болью насквозь, веря, что только через неё можно проявиться в этом мире. Утвердиться, прославиться.
– Интересно вы подметили. А вот счастью, есть памятники?
– Может и есть, только их не разглядеть за вселенской скорбью. Счастье быстротечно, иллюзорно, неуловимо. Это о горе можно говорить в мельчайших подробностях. А что скажешь о счастье? Как его выразить? О  нём не трубят на каждом углу. Что говорить о том, что и так естественно? Свежее утро, рассвет, закат, шум прибоя или шелест листвы, стук дождя по подоконнику или послеобеденный летний зной. Люди привыкают жить, не замечая счастья. Люди это впитали в себя с молоком матери. Привыкают акцентироваться только на драматических деталях. И вот уже солнце светит не достаточно ярко, или напротив обжигает. Дождь идёт некстати, или его давно не было. Снега, то мало, то много. Люди видят всё то, за что могут зацепиться, чтобы почувствовать боль, искренне веря, что только через неё можно себя почувствовать живым. Это не даёт бонусы, чтобы попасть в рай, но зато может загнать в угол, из которого ох, как тяжело выбраться. Как заставить себя радоваться, когда радостно, ведь порой даже трудно улыбнуться приятному или даже весёлому в твоей жизни. Мышцы лица просто забыли, как это делается. Гримаса скорби не позволяет этому.

– Мои мышцы не забыли, хоть порой бывает грустно, но я всегда улыбаюсь и радуюсь, меня постоянно целуют два очарования.
– Это хорошо, когда есть очарования. В какой-то миг понимаешь, что незначительное простое мимолётное, которое раньше не замечали совсем и есть самое главное. Я вас утомил своими рассуждениями?
– Нет, что вы, интересное рассуждение и для осмысливания жизни пригодны.
– Свою жизнь ты в корне переосмыслишь, красавица. Страх пересилить следует и подчинить себе. Страх, это оружие великое и сильное. Научись владеть этим оружием и будешь владеть миром. Овладев своим страхом, ты будешь владеть собой в любой ситуации. А овладев страхом других, станешь владычицей.

– Владычицей? Спросила, улыбаясь, Алёна. Чем я могу владеть?
– Силой. А сила твоя защитит и тебя, и твоих детей.
С минуту она молчала, потом сглотнув комок удивления, что образовался в горле, произнесла.
– В любом случае мне это не грозит, стать владычицей.
– Никто не знает, что сулит ему завтрашний день, да и сегодняшний ещё не окончен, и что дальнейшее принесёт, лишь богам известно. Выбор, единственно, что остаётся с нами.

В это время показался трамвай и Алёна произнесла.
– Возможно, вы правы. Приятно было с вами ожидать трамвай, время быстро пролетело, но мне пора. Мой трамвай, и направилась ближе к рельсам, но старичок быстро схватил её за руку и сказал.
– Подожди.
Алёна и глазом не успела моргнуть, как он  быстро надел ей на палец кольцо.
– Что вы делаете?
– Это чтобы мой внук тебя нашёл и узнал тебя, красавица.
– Я же вам сказала, я замужем.
– А это разве помешает вам встретиться?
– Да, что вы такое говорите?
И Алёна принялась стягивать кольцо, но этот неожиданный подарок никак не поддавался.

– Что вы наделали? С ужасом спросила Алёна.
– Бери, бери, пригодится. Всё будет правильно. На этом построен мир. это ключ другого уровня, другого восприятия жизни. Доверится миру, вселенной, богу, не важно, как это назвать. Главное почувствуй, что с тобой происходит, всё правильно.
Произнёс старичок и сам от неё попятился задом, размахивая руками, а Алёна посмотрела на кольцо, плотно обхватившее палец, как даритель куда-то исчез.

– Да, что же это такое? Какой шустрый дед.
Вскрикнула Алёна, и в это время трамвай остановился, и Алёна поправила сумку на плече, вскочила на подножку трамвая, крепко держась за поручень, поднялась и вошла в трамвай, подумала.

«Позже рассмотрю, сниму и выкину это кольцо. Хорошо, хоть знакомых никого не было, никто не расскажет несравненно обожаемой свекрови. А то будет новый сыр бор и нервотрёпка».

Села на свободное место и посмотрела на кольцо. Оно было с каким-то причудливым узором и выглядело красиво, достаточно широкое из золотистого металла, с мелкими камешками, словно алмазная крошка.

– Ну, не золото же с алмазами мне подарил старичок. И это первой встречной?
Тихо прошептала Алёна, всё разглядывая кольцо. Она снова постаралась снять кольцо с пальца, кольцо вроде свободно двигалось, не давило, но сниматься ни как не хотело.

«Ладно, подумала Алёна, дома с водой и мылом сниму, остановка уже».
Алёна вышла на остановке, возле большого магазина, где работала подруга.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.