странные создания

в застигнутых врасплох мальчишках, кидающихся камнями из самодельных рогаток, есть детская злобинка соперничества и неумелое, но честное уважение к взрослым темам: борьбе, сопротивлению, ненависти, дружбе, долгу и совести. иным способом, но теми же мотивами познают мир и девочки, выдающие собранные вееобразно листики опада за внутриигровую валюту. у них есть пластиковая касса, продавцы на ножках и силиконовые продукты.

дети в частности — создания странные. у них особенный ход мышления и своеобразная логика. числа они воспринимают цифрами, зигзаги смело именуют прямыми. в их дутых губках и заломавшихся бровках неподдельная самонадеянность, любопытство и недопустимое для взрослых наплевательство на ошибки. они топают в магазинах, пробуравливая ножками плитки серьёзной будущности, их не пугающей, устраивают истерики и незабываемые дивертисменты, порой их носики шмыгают быстрее и громче частоты сердечных сокращений. вот только сформировались кровяные сосудики, готовые эволюционировать и уже делящиеся на уровне клеток, но всё происходит молниеносно и в то же время постепенно. и со временем носики перестают шмыгать, истерики прекращаются или заменяются изощрёнными протестами, пухлость рук и комочки биша, как и комочки утренней манной каши, исчезают и забываются.

это всё прелести жизни, всеми преодолеваемые. зрение лепестков, заигрывание ветерка со снежными веснушками на чёрном теле. отслоение кожи и расслоение социально-стратическое.

у детей, помимо всякого, есть ещё одна вещь, которую окрепшие взросляки неспособны увидеть, имея катаракту не столько на глазах, сколько на сердце. эти неясные пухлогубые этапики между тесным квартирантством в утробе и просторной ипотекой в далёком приближении примечательны своей областью ясного лба.

увидеть взрослому эту удивительную особенность сложно. для этого ему необходимо предпринять следующие меры по устранению искажения зрения: сильно сщуриться, стиснуть зубы, отбросить предрассудки, обнять самых злейших врагов и прочитать в самых любимых ошибки, а после — принять и тех, и других. тогда в чистокровном лбу рассматриваемого объекта нарисуется миндалевидное вдавление. сначала оно будет шуточным, похожим на иллюзию, но после оно углубится, выдастся, расширится, кожа ловко обтянет новообразованную (на самом деле, всегда присутствовавшую, но только сейчас увиденную) бездну. это — бездна чутких знаний и непрекращающегося честного диалога. с собой и, в соответствии, с окружающим миром. у детей эта бездна вмещает третий глаз. выпуклый, острый, ёмкий, стопроцентный третий глаз, улавливающий малейшие изменения мироустройства.

этот орган выпадает у человека со звуком вакуумной полости, когда он взрослеет. когда белоснежные веснушки на чёрном теле становятся простыми звёздами на ночном небе. когда витиеватое перевёрнутое дыхание домов становится просто дымом. когда перепрыгивание речки по камням перестаёт казаться проблемой.

и неизвестно, куда скатываются или мгновенно телепортируются утерянные глаза. кажется, на своих поверхностях они крутятся по бесконечному полю невежества, страхов и тягостных сомнений.

но факт остаётся фактом.

дети — создания странные.