Хороша была Танюша, краше не было в селе...

Хороша была Танюша, краше не было в селе....

Мы с матерью подошли к автобусной остановке. Я повернулась в сторону подходящего автобуса.


 - Не смотри туда, - быстренько сказала мать и сама стала передо мною, словно защищая от кого-то. Я удивленно посмотрела на нее. Она, чуть сморщив нос, добавила. - Там Танька, семечки продает.

Я заглянула за мать и увидела чуть полноватую с очень хорошеньким личиком еще молодую бабенку в какой-то телогрейке, подвязанной шалью, и узнала свою сестру, которая тоже смотрела на меня насмешливыми глазами, лихо пощелкивая семечками и звонко повторяя: покупайте семечки! Хорошие крупные семечки! Картинка, ни дать, ни взять, прямо из фильма «Военно-полевой роман» с Натальей Андрейченко в роли бывшей санитарки Любки, торгующей после войны пирожками на улице.

Тут подошел наш автобус, мы зашли в салон и сели на свободное сиденье.


 - Совсем опустилась, - продолжила моя мать про мою двоюродную сестру. - Из АТП ее поперли за беспутство, так она вот, семечками торгует по городу. Стыдоба какая!

Я ничего не отвечала матери: говорить правду или то, что думаю, нельзя, чтобы не испортить радостное событие — мой приезд к ним с отцом в гости на мою малую родину — Сибирь... а осуждать женщину, да еще родню (какую ни есть...) и поддакивать я уже не могла, как раз после кончины моей наставницы Людмилы я начала воцерковляться и старалась блюсти законы Божии: не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй на ближнего своего и т.д. Да и какой смысл напоминать Танькиной тетушке, то бишь моей матери, что она сама непосредственно принимала участие в ее судьбе, как фельдшер-акушер регулярно и так, чтобы никто не узнал, избавляла ее и всех родственных девок и баб от нечаянных залетов. И эти бабы до сих пор вспоминают мою сердобольную мамочку, как «доброго ангела».

Танька была в отцовой родне краше всех. «Руса кОса до поЯса, в косе лента голуба». - это про нее. И глаза голубые с поволокой в поллица, и губки бантиком, и щечки розовые, как яблочки наливные, и фигура статная... И веселая она была. Ее звонкий хохот был слышен на другом конце деревни. Мне, маленькой девочке, она всегда казалась беззаботной, жизнерадостной, счастливой. Она была дочерью старшей сестры моего отца. У этой моей тетки их было четверо — девок. Первую она в подоле принесла еще в школе. Но потом ей повезло найти поселенца, бывшего заключенного Сиблага, молчаливого болезного мужичка, но с очень красивым лицом. Танька в него пошла.

В то время ее еще никто не звал Танькой, она была красавица Танюша. И по характеру она была не злая, даже добрая и немного наивная. Она улыбалась всем и доверяла всем. И в какой-то момент кто-то из родственных мужичков, - то ли зять, то ли сват. - воспользовались ее такой беззаботной доверчивостью.

По доброте душевной она даже не осудила его, наоборот, она с пониманием отнеслась к этой мужицкой потребе, как говаривала ее мамаша: «мужикам одно от бабы надо». И с тех пор Танюша стала Танькой для всех. И тех, кто с удовольствием пользовался ее слабостью, и тех, кто ее за это осуждал.

Моя мама хотела продолжить рассказ про Таньку. Но я напомнила ей православную житийную историю про Марию Египетскую, которой,  до того, как стать святой, просто нравилась распутная жизнь. Она даже не была проституткой - она не брала деньги с мужчин. Она тоже была очень доброй и доверчивой. А потом вдруг осознала и познала Бога и стала его угодницей. Кто знает, к чему придет наша Танюша по этой дороге...

До этого случая я видела ее после ее первых и единственных родов. Ее муж привез ее из роддома в какую-то низенькую избенку с одной комнаткой. А я как там оказалась, - не помню. Вспоминаю только, какой ужас навеяло на меня их жилище и сам этот муж, невзрачный замызганный водитель самосвала. Танька, словно не замечала этой вопиющей для только что родившей матери обстановки, а ее красивое лицо было как вызов, как контраст всему происходящему.

Но, похоже, таким было только мое впечатление. Потому что все ее сестры, ее мать и кто-то еще быстренько на скорую руку организовали нехитрый закусон и дружно навалились на самогон по этому радостному поводу. Танька, как кормящая мать, воздерживалась, но веселыми шутками поддерживала компанью.

Вскоре она бросила своего пьющего мужа, или, может быть, он сам ушел от такой веселой женушки. И Танька пошла искать работу и счастья в АТП. И нашла там все в полной мере.

Я не думаю, что Танюша-Танька не понимала, что делала со своей жизнью и как к этому относится вся родня и общество, даже такое — деревенское, пьющее, разгульное... И я не ищу ей оправданий. Она сделала свой выбор... Как, впрочем, и эта родня. и это общество.

Я не видела и не слышала о ней много лет, я была занята своей непростой жизнью с непростыми отношениями, победами, разочарованиями и трагедиями. Я не хотела даже оборачиваться в сторону своего ущербного, по милости героических дедов, и обреченного на вымирание от алкоголизма рода. В тот раз я заехала к родителям по пути из командировки. А эта нечаянная мимолетная и несостоявшаяся встреча с моей родственницей, бывшей деревенской красавицей, напомнила мне о моей судьбе, которая, не дай Бог(!), могла стать подобной...

Хороша была Танюша, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.
Месяц в облачном тумане водит с тучами игру...

Сергей Есенин

Vala Fila