Приключение в область чувственной любви

- История одного художника.
По роману И. Гончарова «Обрыв»

Выборку и систематизацию материала произвел
М. Шульгин: Сочи, апрель 2025

     Данная подборка материала романа предназначена для людей художественного склада, живущих на содержании до тридцати и более лет, которые растрачивают свои силы на любовные приключения.
Выборку материала произвел М. Шульгин: Сочи, апрель 2025

     Цель: осмысление бесперспективности подобного образа жизни

     Прочтению данного романа я обязан рекомендации протоиерея А. Ткачева, известного религиозного блогера. И действительно, И. Гончаров открылся для меня мастером диалога, знатоком любовных отношений. 

     I. В поисках страстной любви

     Райский (праздный живущий на доходы от своей деревеньки человек), на вопрос Аянова «Если влюбился, то женись» - отвечает: «Ты говоришь женись! - Тогда будет конец всему и начало скуке!  А я не хочу конца! Да её бы за меня бы и не выдали!»
Аянов: «Значит, жениться нельзя, а играть в страсти с ней можно. Смотри же не влюбись. Когда-нибудь ты так обожжешься…»
     — А я только и во сне, и наяву вижу, как бы обжечься. И если б когда-нибудь обжегся неизлечимою страстью, тогда бы и женился на той…
     — Да нет, страсти либо излечиваются, либо кончаются дурно и лишь редко заканчиваются свадьбой. Но и тогда нет от страсти покоя.
     — Для меня нет мирной пристани: или горение: или — сон и скука!

     II. Неудачный опыт юношеской влюбленности
 
     Когда-то в юности он был влюблен в простую, покладистую, безропотную девушку. Даже хотел на ней жениться, но она ему вскоре наскучила. Тогда он, увлекаясь разгульной светской жизнью, стал подолгу исчезать. Она вскоре умерла и избавила его от обязанности жениться.
     Он думал часто, сидя около нее, не слушая ее простодушного лепета, не отвечая на кроткие ласки: “Нет — это не та женщина, которая, как сильная река, ворвется в жизнь, унесет все преграды, разольется по полям. Или, как огонь, осветит путь, вызовет силы. Где взять такую львицу? А этот ягненок нежно щиплет траву, обмахивается хвостом и жмется ко мне, как к матке… Нет, это растительная жизнь как сон и не для меня…”

     III. Побуждение к чувствам 
 
     В романе И. Гончарова «Обрыв», автор выводит Бориса Райского, ищущим глубоких ощущений человеком без определенных занятий, но с «попыткой» быть художником или поэтом (отметим, что у него пока нет материальных проблем).
     Построим алгоритм его диалога из нескольких встреч с холодной красавицей, богатой вдовой Софьей, которую он хочет побудить к чувственности.

1. Райский льстит своей кузине, одновременно укоряя её в чувственном несовершенстве: «Вы внешне совершенны, кузина, почти как Венера Милосская...;
—  Зато…, ваша жизнь, ваши правила… куда как несовершенны».

2. Выгодно сравнивает её с другими: «Тетки ваши стары больны, а вы прекрасны, блистательны, ослепительны…».

3. Твердит ей, что надобно снять пелену с глаз и не оглядываться на строгие правила предков, и смотреть на мир открытыми глазами: «Надо бы снять эту портьеру с окна, и с жизни тоже, и смотреть на всё открытыми глазами, тогда поймете вы, отчего те старики на портретах полиняли и лгут вам, обманывают вас бессовестно из своих позолоченных рамок…», требуя от вас быть праведной.

— Она оправдывается, ссылаясь на благоразумие и неспособность кузена Бориса объяснить суть своих правила, по которым надо жить: «О каком обмане, силе, лукавстве говорите вы? — спросила она. — Ничего этого нет. Никто мне ни в чем не мешает… Чем же виноват предок? Тем, что вы не можете рассказать своих правил? Вы много раз принимались за это, и всё напрасно…».

4. Он напоминает ей библейскую истину, что надо любить, плодиться, страдать. — «Надо любить… и быть любимой…».

— И что ж потом, говорит она?

— «Потом… плодиться, множиться и населять землю», а что сделали вы?
— Уклоняясь от темы любви и детей, Совья утверждает, что в прошлом брака «она была счастлива. Зачем непременно страдать»?

5. Он сомневается в этом, заявляя: «Что когда любишь, то глаза не лгут?». Если б лгал ваш язык, не солгали бы глаза, изменились бы хоть на минуту эти краски. А глаза ваши говорят, что вы как будто вчера родились…».
— Она умело парирует, обличая его в артистизме и позерстве: «Вы на Чацкого похожи. Вы поэт, артист, вам, может быть, необходимы драмы, раны, стоны, и я не знаю, что еще! Вы не понимаете покойной, счастливой жизни, я не понимаю вашей…Да и артисты видно живут весело?»

6. Он отрицает, философствуя: «Что значит весело? - Глупое слово - весело! Только дети и французы ухитряются веселиться».

7. А вы были счастливы в браке? Продолжал он напирать на чувства.
— Да, — я была счастлива и никогда не видала недовольной мины у супруга Paul, не слыхала…

8. Но часто ли слыхали от него задушевные слова, испытывали ли с ним трепет и восторг?
— Она задумчиво и отрицательно покачала головой, путая чувства с желанием. —  Муж никогда не отказывал в моих желаниях, даже в капризах…
— Да, я была счастлива, — решительно повторила она, и уже так счастлива не буду!

9. И слава Богу: аминь! — заключил он. — Канарейка тоже счастлива в клетке, и даже поет. Но когда к вам все же постучится страсть, не бегите от неё и смело поддайтесь чувству ступайте в жизнь, в незнакомую вам сторону…
— Но зачем же непременно страсти, — возражала она, — разве в них счастье?..

10. Вы — прекрасная пленница в светском плену и прозябаете в своем неведении.
— И не хочу менять этого неведения на ваше опасное ведение…

11. Он ответил философски: «Зачем гроза в природе?.. Страсть — гроза жизни… О, если б испытать эту сильную грозу! — с увлечением сказал и задумался».
— Вот видите, кузен: всё прочее, кроме вас, велит бежать страстей, а вы меня хотите толкнуть, чтобы потом всю жизнь раскаиваться…

12 «Нет, страсть не исказит вас, а только поднимет высоко. Вы черпнете познания добра и зла, упьетесь счастьем и потом задумаетесь на всю жизнь, — не этой красивой, но сонной задумчивостью. В вашем покое будет биться пульс, будет жить сознание счастья; вы будете прекраснее во сто раз, будете нежны, грустны, перед вами откроется глубина собственного сердца, и тогда весь мир упадет перед вами на колени, как падаю я…».
(Он в самом деле опускался на колени, но она сделала движение ужаса, и он остановился).

13. «И когда я вас встречу потом, может быть измученную горем, — но богатую и счастьем, и опытом, вы скажете, что вы не даром жили, и не будете отговариваться неведением жизни. Вот тогда выглянете и туда, на улицу, захотите узнать, что делают ваши мужики, захотите кормить, учить, лечить их…».
— Она слушала задумчиво. Сомнения, тени воспоминания проходили по её лицу.

14. Пожив в тишине, наедине — где-нибудь в чухонской деревне, вы ужаснетесь вашей прежней жизни.
— Это невозможно, что вы кузен говорите! 
(У него разыгралось воображение: он невольно ставил на месте героя себя; он глядел на нее то смело, то стоял мысленно на коленях и млел, лицо тоже млело. Она боязливо взглянула на него раза два).

15. Почему невозможно? Нет, кузина, когда вы преодолеете правила предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
(Он сел близко подле нее: она не замечала, погруженная в задумчивость).

16. Вы не будете замечать их, — шептал он, — вы будете только наслаждаться, не оторвете вашей мечты от него, не сладите с сердцем, вам всё будет чудиться, чего с вами никогда не было.
(Он взял ее за руку, она вздрогнула).

17. Одна, дома, вы вдруг заплачете от счастья: около вас будет кто-то невидимо ходить, смотреть на вас… И если в эту минуту явится он, вы закричите от радости, вскочите и… и… броситесь к нему…
(Они вдруг оба встали).

18. И отдадите всё… всё… — шептал он, держа ее за руку.
— Довольно, кузен — сказала она в волнении, с нетерпением, почти с досадой отнимая руку.

19. И будете еще жалеть, — всё шептал он, — что нечего больше отдать, что нет жертвы! Тогда пойдете на улицу, в темную ночь, одна… если…
— Довольно кузен! Довольно — говорила она, глядя на дверь, — что вы говорите?.. вы знаете сами, что это невозможно!

20. Всё возможно, — шептал он, — вы станете на колени, страстно прильнете губами к его руке и будете плакать от наслаждения…
(Она села на кресло, откинула голову и тяжело вздохнула).
— Я прошу вас об одной любезности, кузен.

21. Требуйте, приказывайте!
 
— Оставьте меня, ответила она.   
    
     Райский вернулся домой в чаду, едва замечая дорогу. Ему виделась в перспективе страсть, драма, превращение статуи в женщины. — Но кто же будет этот “кто-то”? — спросил он себя. И какие усилия напрягал он, чтоб… сладить с кузиной, сколько ума, игры воображения, труда положил он, чтоб пробудить в ней огонь, жизнь, страсть… Вот куда уходят эти силы!
     «Не вноси искусства в жизнь, — шептал ему кто-то, — а жизнь в искусство!.. Береги его, береги силы!».
     В этом диалоге неудачного соблазнителя Райского с молодой богатой вдовой Белозеровой, Гончаров выставил героя в разных ролях. Словами Аянова: «И чем ты сегодня не являлся перед кузиной! Она тебя Чацким назвала… А ты был и Дон Жуан, и Дон Кихот вместе».