Тайные письмена

     Автор, которого нет

    Так дела не делаются! Я щёлкнул «Сохранить», откинулся в кресле и закурил — вот она, новая глава, готова. Выдох. На экране — идеальные абзацы, будто отполированные временем. Но что-то грызло меня изнутри, потому что я не писал эту главу. Нет, конечно, пальцы стучали по клавишам, слова складывались в предложения — но мысли, сюжетные повороты, даже эти чёртовы метафоры... Они пришли откуда-то ещё. Как будто кто-то водил моими руками, пока я в полузабытьи пялился в монитор. Я никогда не писал в таком стиле — слишком гладко, без моих корявых правок. Я ткнул пальцем в экран:
— Мам! Иди сюда!
Она вошла, вытирая руки о фартук.
— Ну что опять? Опять твои «гениальные» страдания?
— Читай, — прошипел я.
Мама нахмурилась, пробежала глазами текст. Потом перечитала вслух — медленно, будто пробуя слова на вкус.
— Это... жутко, — она отстранилась. — Ты правда это придумал?
Я засмеялся — сухо, как треск сгорающей бумаги.
— Вот в том-то и дело. Нет.
Мама перекрестилась.
— Может, тебе отдохнуть? Вчера же пил...
Я удалил главу. За окном стемнело. Где-то завыла собака. А на экране, в углу, курсор мигал — будто подмигивал.

     Невидимый соавтор

     Бох ты мой! А это что здесь появилось? Я отвлёкся всего на минуту — заварить чай. Вернувшись, увидел: э-э-э-т-то ещё глава? Я же не писал! Меня и в комнате-то не было! Жаль, комп не выключил. Наверно, тогда бы не появилось…
 Я в панике! Кто-то залез в мой файл. Разве такое возможно? Я же поставил защиту весьма надёжную, а кто–то пишет… пишет… и пишет – строки появляются у меня перед глазами. Вот идёт буква за буквой и никаких ошибок, все знаки препинания на месте. Если бы я писал, то куча ошибок была бы. Значит точно, не я пишу, да и стою я в стороне. Вот ещё дальше отхожу, а строки льются и льются.
Текст был теплее, чем я обычно пишу. Герой, которого я задумал как циника, вдруг помогал старушке донести сумки — и делал это с такой естественной добротой, что я улыбнулся. Я потрогал монитор — холодный, обычный.
— Ну кто ты?.. — прошептал я.
В ответ текст на экране чуть сдвинулся — будто страницу перелистнула лёгкая рука.
  К вечеру «соавтор» дописал ещё две главы. И тут я заметил удивительное - фразу «Счастье — это когда тебя ждут» — так говорила моя мама. Я позвал её:
— Мам, это… это же твои слова!
Она взглянула на экран и тихо рассмеялась:
— Может, это ангел-хранитель? Пишет вместо тебя, лентяя!
Сюжет повернул в неожиданную сторону: вместо запланированной ссоры — примирение, вместо предательства — прощение. Я бы так не написал, но это было прекрасно: «Черёмуха за окном роняла лепестки в лужи, превращая их в звёздные карты».
Стиль изменился — появились лёгкие, почти поэтичные описания. Слова возникали бесшумно, появлялись на странице сами собой.
Я сел перед монитором и мысленно спросил: «Ты можешь слышать меня?»
Ответа не было. Лишь за окном шелестели листья черёмухи, а цветы роняли лепестки в лужу.

      Исповедь подлеца

      Всё-таки, до чего дошёл прогресс! Не надо теперь придумывать и жать на клавиши – всё само делается. Если это не прекратится, то я быстро напишу свой, или чужой роман. Раз он у меня и никто на него, пока, не претендует – он мой!
Так, этот роман пишется, можно и о следующем по-мозговать.
 Есть у меня мыслишка написать о своей любви. Ведь любил же я когда-то, и счастлив был с избранницей моей. Так почему же я теперь один, верней, с мамой, а не с ней?
 Я сам разбил своё счастье – выгнал свою любимую с моим малышом. Как я их любил! Почему я так жестоко с ними обошёлся? Ведь они были для меня светом в этом мире. А мой сын, такая лапочка - малюсенький, беспомощный... Теперь он уже взрослый и знать меня не желает, а я достаточно известный писатель...
 Я его мать, видите ли, обидел! Чем? Деньги, вырученные за продажу её жилплощади, я ей вернул. Правда, за те годы, что они хранились в банке, обесценились и ей пришлось отправиться в свой Задворинск к родителям. А мне это и надо было – от себя подальше. Да ещё болела она от переживаний...
 Мало ли у кого муж на стороне гуляет! Что, из–за этого убиваться что ли? Она словно свихнулась! Выслеживала, вынюхивала. Откуда пришёл? Куда пошёл? Мало ли куда может пойти интересный, молодой человек - не на работу же! А она всё мне: - - На тебя приворот сделан!
Сумасшедшая! Какой приворот? Баба у меня завелась, точь в точь такая же, как она до родов. Ну и разнесло же жену после родов, прямо, как меня в последнее время!
 А какая Она стала теперь интересная, красивая, стройненькая - такая же, как тогда, когда впервые увидел её – ни чем не изменилась, и время её не коснулось. Я, на её фоне, просто старая развалина. А какая оказалась умница! И любима всем народом, и знаменита! - Моя заслуга! Не выгнал бы её, не оставил без средств к существованию – не выбилась бы в люди, так бы и прозябала со мной, старым хрычём...
 Мой ангелочек! Как бы хотел я всё вернуть! Я бы ту суку и близко к себе не подпустил! И ведь права жена была – приворотом меня взяла Та, а я, как дурак, сох по ней! Когда узнал, что с Той весь офис переспал – было уже поздно. А тут другая подхватила меня, правда, замужняя. Вместо игрушки поимела меня - скучно ей было... Потом пошла череда женщин, лиц которых я уже не помню – все на одну похожи - на Ту, что приворотом меня взяла.
 Опротивели все бабы! Никого мне не надо! Ни–ко-го! Я и мои книги, и мама, и кот, и бывшая моя половинка на обложках журналов.
 Я гад! Я подлец! Я убийца! Своими руками любовь задушил! Что мне осталось - романы писать? Романист чёртов, бумагомарака! Теперь и писать не надо – само пишется.
 Ишь, какой самописец нашёлся! Вот я тебя вырублю!...

      Призрачный успех

      Я так старался тихонечко включиться, думал, если осторожно, то он меня не заметит. Ан, нет, узрел! Что-то ещё настрочено... почитаю, что я там понаписал в своё отсутствие... Не плохо! Да, я великий писатель! Просто Толстой, Достоевский, Гоголь вместе взятые. Какой поворот сюжета! Какой слог! Какой размах! Это потянет на эпопею. Надеюсь, моё авторство зафиксировано?
 Я умница! Я умница... Я ли умница? Я кто? Я где? Может, помер я, или сплю?
- Мам! Поди сюда! Посмотри я...ой! Чуть не крикнул – жив?! Нельзя мать расстраивать, ещё подумает, что спятил. Нет, я нормальный: вот мой кабинет, вот мои книги, вот мой компьютер, вот мой новый роман, вот моя подпись под ним. Подпись моя, значит и роман мой! А я его не писал! Ха – ха – ха! Прощайте, меня в дурдоме заждались!
   Товарищ, написавший мой роман! Ты где–е? Ау–у! Откликнись!... Тишина. Что же дальше. Я, ведь, собирался написать о НЕЙ, а я её бросил, а она болела, а я её бросил больную и отнял всё, что у неё было... Нет! Я ей ребёнка оставил! Как это благородно с моей стороны!
 Что со мной происходит? Почему я злюсь на НЕЁ? Она ведь святая!
 Всё та шлюха из отдела, где я трудился! Чем она меня опоила? Месячными своими что ли? В кого я втюрился?! На кого променял своё счастье?! Всю жизнь мне эта гадюка исковеркала!...Надо взять себя в руки.

        Заглавие я уже придумал: «Ворожея», нет «Колдунья», нет «Ведьма», нет  «В сетях чёрной магии». Вот, то, что надо! С чего начать... Кофейку глотнуть...

        Опять! Это опять началось! Я только руку поднёс, а уже текст пишется. Но я ещё не продумал детально сюжет, так, общая концепция. Ладно, пишем, так пишем. Мне то что, буду почитывать... Вообще неплохо! Надоела эта писанина! В голове ноль, а заказчик требует.
 За этот роман я получу кучу «бабок». Теперь, может, куда махнуть? Давно в отпуске не был - могу себе позволить?! Куда? В Грецию, или на Кипр? Вот, только, вдруг, кто-то права заявит. Может у кого-то комп глючит... надо посоветоваться со знающими людьми…

  Оказывается, такого быть не может. Выставил себя на посмешище. Скоро я, пожалуй, в привидения начну верить. Кто–то мне помогает. Зачем? За что?
 Так... интересненькое дело! Пока общался в интернете, написано всё произведение! От силы два часа прошло. Ну и скорости! Быстренько на распечатку и в издательство. Это вещь! Мне бы так никогда не написать! Эх, заживу!!!

    Бархатный ад

    Как прекрасен Майами в бархатный сезон! Золотой закат растекался по океану, окрашивая волны в медовые оттенки. Я стоял на балконе своего номера, сжимая в руке бокал с виски, которое не приносило ни удовольствия, ни забвения. Внизу, у бассейна, смеялись полуобнаженные красавицы, их загорелые тела блестели на фоне бирюзовой воды. Но этот роскошный пейзаж казался мне декорацией из дешевого спектакля.
"Пять звезд, черт возьми", - пробормотал я, отхлебывая теплый напиток. Алкоголь обжег горло, но не согрел. В голове стучало: "Зачем я здесь? Что я пытаюсь доказать?" Мой взгляд упал на телефон. Всего три клика - и я увидел бы ее последние фотографии. Но пальцы не слушались. Вместо этого я машинально набрал номер мамы.
- Привет, сынок, - ее голос прозвучал как бальзам. Я закрыл глаза, представив нашу кухню с потрескавшейся краской на подоконнике, чайник, который всегда свистит на одну ноту выше нужного...
- Как там твой райский отпуск? - спросила мама.
Я посмотрел на свою тень, растянувшуюся по мраморному полу. "Рай пахнет хлоркой и дешевым парфюмом", - хотелось ответить. Но сказал: "Прекрасно, мам. Все прекрасно."
  После звонка я вдруг заметил, что мои руки сами собрали чемодан. Рубашки аккуратно сложены, туалетные принадлежности упакованы. Будто кто-то принял решение за меня.
  Я вышел на улицу, где влажный воздух обволок меня, как одеяло. И вдруг - увидел ЕЁ. Она шла по променаду, окруженная людьми, и смеялась тем смехом, который я не слышал с тех пор, как... Нет, лучше не вспоминать. Ее платье развевалось на ветру, открывая знакомый изгиб щиколотки. Она поправила волосы - тот самый жест, который когда-то заставлял мое сердце биться чаще. Теперь оно лишь болезненно сжалось.
  Я замер, боясь, что она обернется. Боясь, что не обернется. Но компания прошла мимо, даже не заметив стареющего мужчину, прижавшегося к стене отеля.
  В баре я налил еще виски. Зеркало за барной стойкой показало мне не известного писателя, а изможденного человека с глазами, в которых читалась лишь одна мысль: "Домой. Скорее домой." Бармен, полируя бокал, бросил
- Сэр, вам нужно развеселиться! В Майами самые красивые женщины мира!
Я поднял бокал в тосте за собственное одиночество:
- Именно поэтому я улетаю первым рейсом.

   Когда самолет оторвался от взлетной полосы, я наконец расслабился. Где-то там, внизу, оставался фальшивый рай с его картонными пальмами и пластиковым счастьем. А я летел туда, где меня ждал единственный человек, который все еще верил, что я могу быть кем-то, кроме подлеца.

   Встреча в аэропорту

   Я спешил к выходу, уворачиваясь от толпы, когда вдруг почувствовал знакомый аромат - тонкий, едва уловимый, но от этого еще более узнаваемый. Сердце бешено заколотилось, прежде чем мозг успел осознать - это ОНА.
- Не может быть... - прошептал я, замирая на месте. Но это была она - моя бывшая. С той же легкой походкой, с тем же ямочками на щеках, когда она улыбалась. Только теперь в ее глазах читалась мудрость, которой не было двадцать лет назад.
- Боже, это правда ты! - ее голос прозвучал так, будто мы расстались вчера. Она бросилась ко мне и, не задумываясь, обняла. Я замер, боясь пошевелиться, боясь, что это мираж. Ее пальцы коснулись моей щеки:
- Ты поседел...
- А ты... - я хотел сказать "не изменилась", но остановился. Она изменилась. Стала лучше.- Ты прекрасна! - выдохнул я вместо этого.
  Мы просидели в кафе до самого объявления ее рейса. Она рассказывала о сыне - нашем сыне! - который теперь работает в Европе. О своих картинах, которые стали пользоваться спросом. О новом муже, который, оказывается, давно знал обо мне.
- Он говорит, ты был героем моего романтического периода. - смеялась она, и в этом смехе не было ни капли горечи.
  Когда объявили ее рейс, она вдруг серьезно посмотрела мне в глаза:
- Я никогда не винила тебя. Жалела - да, но ненависти не было.
Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Вместо них на глаза навернулись предательские слезы. Она поцеловала меня в щеку - быстро, по-дружески - и исчезла в коридоре на посадку.
  Я долго сидел в опустевшем кафе, разглядывая следы ее губной помады на бумажной салфетке. В голове крутилась одна мысль: Почему компьютер перестал писать за меня именно сейчас?  Может быть, потому что настоящие слова нельзя доверить даже самому умному алгоритму. Их нужно прожить. Прочувствовать. Выстрадать.
  Я достал из кармана билет на родину и вдруг осознал, что впервые за долгие годы мне не хочется никуда бежать. Ни в Майами, ни в виртуальную реальность, ни в алкогольное забытье. Только домой. К мольберту, который пылился на чердаке с тех самых пор, как я променял мечты о живописи на гонку за славой.
  Её самолет уже взлетел, оставляя за собой белую полосу на вечернем небе. Я поднял голову и впервые за двадцать лет по-настоящему улыбнулся.

     Кисть и покаяние

     Белый холст лежал передо мной, как свежий снег – нетронутый, пугающий своей чистотой. Я сжал кисть в пальцах, почувствовав, как дрожит рука. Последний раз я держал ее в руках двадцать лет назад – еще до того, как все пошло прахом.
— Ну же, – прошептал я себе. – Ты ведь когда-то мечтал об этом.
Первый штрих вышел неуверенным, робким. Сначала просто набросок, легкие штрихи угля. Потом глубина, свет, жизнь. Я не понимал, как это получается. Я никогда не умел писать портреты. Но потом... потом что-то щелкнуло. Кисть будто ожила в моей руке, ведя меня за собой. Я не думал о композиции, не мучился с выбором оттенков – краски ложились сами, как будто кто-то направлял мои движения.
И вот – ЕЁ глаза. Под моей кистью рождалось ЕЁ лицо – точь-в-точь как в тот день в аэропорту. Только теперь в этих глазах было что-то еще.
Прощение.
Я отпрянул от холста, задыхаясь.
— Это невозможно...
Но картина не исчезла. Она смотрела на меня, и мне казалось, что сейчас из холста раздастся ЕЁ голос.
Я схватился за бутылку виски, но вдруг остановился. Нет. Впервые за долгие годы я не хотел напиваться. Я хотел дорисовать.
  Словно в трансе, я снова подошел к мольберту. Кисть сама потянулась к палитре, выбирая нужные оттенки.
— Что со мной происходит?.. – пробормотал я, но руки продолжали работать. И тогда я понял. Это не я пишу ЕЁ портрет. Это она пишет мне. Каждый мазок – не просто краска. Это слово, которое я так и не смог сказать. Это боль, которую я прятал годами. Это покаяние, на которое у меня не хватило смелости.
  Я писал всю ночь. А когда утреннее солнце осветило холст, я увидел правду.
Это не просто ЕЁ лицо. Я увидел нас обоих таких, какими мы были когда-то – молодых, счастливых, еще не знающих, что всё закончится.
  Я упал на колени перед мольбертом и зарыдал.

      Последнее слово

      Дверь открылась не сразу. Я стоял на пороге, прижимая к груди сверток с картиной, и чувствовал, как коленки предательски дрожат. Пальцы сами собой поправили галстук. Когда дверь наконец отворилась, время будто остановилось. Она стояла передо мной в простом синем платье, без макияжа, с кисточкой для акварели в руках. В глазах - не гнев, не боль, а лишь тихое удивление.
- Я... - голос предательски сорвался на полуслове. Я протянул ей сверток, и в этот момент заметил, как дрожат мои руки - эти руки, которые когда-то вытолкнули ее из моей жизни.
Она развернула холст, внимательно рассматривала картину, потом медленно подняла на меня глаза. В них не было даже упрека. Только легкая грусть, как осенний туман.
- Ты всегда умел видеть меня настоящую, - тихо сказала она, проводя пальцем по холсту.
Я опустился перед ней на одно колено, как когда-то, двадцать пять лет назад. Только теперь не чтобы предложить руку и сердце, а чтобы попросить то, чего не заслуживал.
- ПРОСТИ, - выдохнул я одно-единственное слово, которое так долго не мог произнести.
Она положила ладонь мне на голову, как когда-то утешала нашего сына.
- Я простила тебя давно, - сказала она.- Теперь прости себя сам.
Мы не стали обниматься. Не понадобились слезы и долгие разговоры. Просто два взрослых человека, наконец-то отпустивших то, что давно должно было остаться в прошлом. Когда я выходил, она окликнула меня:
- Приходи на вернисаж в субботу. Наш сын будет там.
Я кивнул, не доверяя голосу. А когда дверь закрылась, прислонился лбом к косяку и впервые за двадцать лет почувствовал, как что-то тяжелое и черное наконец отпускает меня.
  На улице шел дождь. Я не стал прятаться - позволил каплям стекать по лицу, смывая следы прошлого. В кармане звонил телефон - вероятно, мама беспокоилась. Но сейчас мне хотелось просто идти под этим дождем, чувствуя, как каждый шаг становится легче.
  Я достал телефон. Новое сообщение от издателя: "Роман получился гениальным! Когда следующий?"
Я улыбнулся и написал в ответ: "Скоро. Но теперь я напишу его сам."