Педсовет

  В среду, в последний день занятий была уборка в школе. Накануне о ней было несколько раз объявлено, с добавлением, что табели будут выданы только после того, как уборка закончится, и Виктор Алексеевич её качество одобрит. Наведение всеобщей чистоты приурочивалось к годовщине Великого Октября.
Также четвёртого ноября (в первый день осенних каникул) пройдет педагогический совет. В одиннадцать утра. Первый в этом учебном году, первый с новым директором. Виктор Алексеевич преподаёт историю, взялся вести два кружка – во вторник фотографии, в пятницу – «Юные следопыты».
Виктор Алексеевич Лукин высок, сдержан, немногословен. Носит усы «щёточки», после бритья использует одеколон «Северный».   Глаза голубые, несколько неподвижные, словно он о чём-то задумался или смотрит внутрь собеседника, не обращая внимания на его слова. Ещё Лукин до сих пор путается в фамилиях, именах и отчествах учителей, что кажется странным - знание истории предполагает прекрасную память.
Говорили, что до Пятой школы Лукин работал в образцово-показательной Двадцать шестой, до неё в Девяносто пятой, лучшей школе района. Это он, его умение руководить. Говорили, что учился в Высшей партийной школе. Семейный или нет, неизвестно.
 До Лукина директором «Пятой семилетней женской школы» была Лидия Кузьминична. Милый, чрезвычайно отзывчивый и снисходительный человек. Правда немного рассеянный, но это возраст. Лидия Кузьминична ни разу не устраивала педсовета во время каникул – всегда за неделю до них, поскольку принятые решения напрямую влияли на четвертные оценки.  Педсовет имел две части – «серьёзную» и «душевную», как называла их Лидия Кузьминична. Во время «душевой» части пили чай, кушали печенье домашней выпечки и торт, слушали новые стихи Митрофанова (русский и литература), просто разговаривали, школьных тем больше не касаясь. Дашков (музыка и хоровой кружок) играл на баяне им же переложенные фортепианные сонаты Моцарта и Бетховена. Получалось очень смешно. Расходились поздно, но радостные и ещё больше «сблизившиеся». 
А сейчас? В четверг-то? Будет чай или нет? Решили, что будет – директора меняются, традиции остаются. 
Из самых расторопных и старательных учениц шестых и седьмых классов была организована специальная бригада для влажной уборки в учительской и кабинете директора. Виктор Алексеевич от девичьей помощи отказался, сказав, что у себя он уберётся сам, это его долг.  Единственное, что Лукин не способен был сделать самостоятельно, так это выбить ковёр. Выбивал вместе с завхозом Горичевым, с которым подружился ещё летом, когда, «заступив» в директора, руководил косметическим ремонтом лестниц и столовой.
Перед началом учебного года, при знакомстве с коллегами Лукин о себе ничего не рассказывал, но сделал распоряжение – в его кабинете не курить!
Через месяц он попросил поменять на стенах портреты. Над ним, над его столом теперь будут висеть Ленин и Крупская, а не Макаренко (с Макаренко Лидия Кузьминична была знакома лично, очень его любила и часто цитировала). 
- С его именем привычно связывают беспризорников и трудовые колонии. Те времена давно прошли. Школа – не исправительное заведение, наши ученицы – не малолетние преступницы, а мы призваны не перевоспитывать, а учить. Учить, учить, учить и ещё раз учить! Отсюда Надежда Константиновна с Владимиром Ильичом, как образ и пример идеальной семьи. Вы со мной согласны, Тамара Петровна? – рука Лукина легла на руку завуча школы Железновой. Пальцы на пальцы.
Тамара Петровна согласилась, что Ленин и Крупская правильнее. Она преподаёт ботанику и биологию. Ей Виктор Алексеевич глубоко симпатичен, очень глубоко. Тем, что добыл для уроков труда новые швейные машинки, а ей в кабинет  - человеческий скелет и раскладной муляж коровьего вымени. И конечно, внешностью - голубыми глазами, запахом, высоким ростом, усиками и вот такими прикосновениями, совершенно неожиданными, приоткрывающими тайну Лукина – он очень робкий и застенчивый человек, прячущий свою чувственность (Железновой казалось, что директор – мужчина «чувственный») за нарочитой холодностью.
Мужа у Железновой нет. И не было. Тамаре Петрове сорок один год.
Кроме Макаренко замене подлежали Толстой и Пушкин. Их места над стендом с расписанием уроков и «Планом внешкольных мероприятий» заняли Горький и Маяковский.
- Стоит бросить на них хотя бы мимолётный взгляд, как чувствуешь себя бодрее, мобилизованней. Строже и отвественней, – рука Лукина, оставив на пальцах Тамары Петровны невидимый тёплый отпечаток, взлетела к его груди и вынула из кармана расчёску. – Пушкин замечателен, но слишком лиричен, порой через чур игрив, а Толстой – граф. Не говоря уже, что философ никудышный, дрянной.  Видите-ли, «ударили по правой, подставляй левую…». Нет, любезные!  Сами ударим так, что искры из глаз полетят! Образно, как вы поняли.
…В одиннадцать утра учителя сидели у Лукина, ему удивляясь. Оказалось, что он прекрасно всех помнит. С каждым входящим он здоровался, безошибочно называя имя-отчество пришедшего:
- Садитесь, Марина Александровна, на любое место. Какая вы сегодня нарядная!
Нарядными были все, не только учительница химии. Педсовет уже давно воспринимался как праздник. Возможно, из-за чаепития, возможно из-за того, что во время педагогического совета каждый мог показать свои личные достоинства – наблюдательность, склонность к анализу, «психологии», умение чётко и ясно выражать сложные мысли. Включая внешность, теряющую своё значение в школе – дескать, «учитель» существо бесполое и хорош не своей фигурой и лицом, а умением подавать материал.
Поэтому для педсовета делались причёски, надевались самые лучшие платья и костюмы.  За исключением Бойцова (Начальная военная подготовка, физкультура), носившего военную форму постоянно. Расставался с ней Игорь Иванович, только для того, чтобы надеть спортивный костюм.   
Виноградова (химия) принесла испечённые капустные пирожки, Дёмина (начальные классы) – ватрушку, Марк Борисович Шапиро (физика) – кремовый торт.
- А это, товарищи, зачем? – спросил Виктор Алексеевич.
- А это, товарищ Лукин, - улыбнулась завуч Тамара Петровна, поправляя косицу, - мы после педсовета всегда пьём чай. Так у нас заведено.
- Так это для чая в шкафу пылится сервиз?! Всё думал, зачем? Столько полезного места занимает (крупный, в «осенних» листьях чайник, такая же сахарница и 12 чашек с блюдцами, подаренные Лидии Кузьминичне на пятидесятилетие)…  Оказывается, вот почему. Что ж, раз заведено, возражать не буду. Кто секретарь?
Бессменным секретарём, ведущим протоколы педсоветов, был обладающий изумительным почерком Рогачёв (черчение и рисование).
Когда Рогачёв сел за особый «секретарский» стол, взял в руку перо и сделал лицом «Я готов!», Лукин поднялся:
- У вас, уважаемые коллеги, могло возникнуть недоумение. А почему педагогический совет он назначил на первый день каникул? «Он» - это я. Зачем обсуждать успеваемость и поведение учащихся, если четвертные оценки уже поставлены? Дело в том, товарищи, что в объективности ваших оценок я ничуть не сомневаюсь. Среди учениц беременных пока нет?
Математик Зулин вскинул брови и кашлянул.
- Судя по отрицательному кашлю Сергей Сергеевича, беременных учениц пока в школе нет. И привлечённых к уголовной ответственности тоже. А все остальное по сравнению с этим мелочи. Почти. Во всяком случае, ещё не накопилось. Так зачем же, спрошу я вас? Что и кого обсуждать, если в этом нет теперь особой нужды? Отвечу. Встретились мы здесь для знакомства. Более близкого и пристального. Моего с вами, вашего со мной. Учитывая сегодняшние особые условия для подобной встречи: редкая для школы тишина, вчера наведённая чистота, предвкушение предстоящих Октябрьских торжеств и… И, надеюсь, наша готовность быть откровенными. А то всё мельком, всё бегом, всё по мелочам и хозяйственной текучке.
- Очень хорошо! – подала бодрый голос Виноградова.
- Тогда приступим?  – Лукин подошёл к Железновой, обдав её тонким ароматом одеколона «Северный». – С вашего позволения, Тамара Павловна.
- Конечно, Виктор Алексеевич, - Железнова поправила брошь. 
- Прекрасно! Несколько слов о себе. О своём принципе. Собственно, он не мой, а Ленинский – «Человека нужно не лепить, а ковать!». Разогреть, накалить и вдарить! Второе. Я считаю, что основой любого общественного процесса – а образовательного, тем более -  является дисциплина. Дисциплина и дисциплинированность. Не будем вдаваться, чем они отличаются. Вдадимся в другое.
Лукин быстро подошёл к двери, приоткрыл и позвал:
- Лизанька, заходи.
В кабинет робко вошла пионервожатая Лиза Туманова – румяная от волнения и тоже нарядно-праздничная. С портфелем в руке.
Лукин сел за свой стол:
- Сейчас мы будем слушать отчёт школьной пионервожатой Тумановой о проделанной нами работе. Я имею в виду работу возглавляемых мною кружков фотографии и «Юные следопыты». Давай, Елизавета.
Туманова глубоко вздохнула, поставила портфель на ковёр и вынула из него толстую тетрадь:
- А как читать, Виктор Алексеевич?  По алфавиту или кто как сидит?
- Громче, Туманова, громче, чтобы всем было слышно.
Лиза, прибавив силы голосу, звонко повторила:
- Как мне читать, Виктор Алексеевич? По алфавиту, или в зависимости от того, кто как сидит?
- А как тебе удобней?
- Мне удобней по алфавиту.
- Хорошо. Не возражаете, товарищи?
- Не возражаем, - бодро ответила Виноградова.
- Тогда, вы будете второй, Марина Александровна. А первым у нас будет товарищ Бойцов Игорь Иванович, потому что фамилий на букву «А» среди учителей нашей школы нет.  Прошу вас встать, товарищ Бойцов.
Физрук поднялся, остальные переглянулись. На лицах улыбки и недоумение – что это Лукин затеял? 
- За истёкшую первую четверть, - начала Туманова, - учитель физкультуры Бойцов пятнадцать раз касался бёдер и грудей учениц шестого и седьмого класса Рязановой, Малиной и Вульфсон. Хотя эти действия не были связанными с физкультурными упражнениями на бревне. Для поддержки нет необходимости трогать ноги и груди.  Также во время подтягивания на турнике учитель физкультуры Бойцов   пристрастно касался ягодиц и бёдер учениц Лазаревой и Шиловой. А двенадцатого октября, после эстафеты в парке, он зашёл в раздевалку в то самое время, когда вспотевшие девушки переодевались. Многие были без маек. Кто-то переодевал… кхм… трусики.   Также в тире, ведя занятия по Начальной военной подготовке, учитель Бойцов под предлогом обучения меткой стрельбе, касался губами шеи и уха ученицы седьмого «Б» класса Егоровой Ирины. Чему непосредственными свидетелями были ученицы Половицина и Мирошник. Также во время лежачей стрельбы по мишеням учитель Бойцов стоял позади и смотрел не на мишени, а на раздвинутые ноги стреляющих.
- Не было этого! – вскричал побледневший Бойцов. – Врут они всё! Никого я не лапал и не касался губами!  Я протестую!
- Я тоже, товарищ Бойцов. Я тоже протестую против подобного поведения. Лиза, это ложь?
 - Нет, Виктор Алексеевич! Всё правда! Честное пионерское! Он хватал. И за грудь, и за попу. И подглядывал за нами. И шутил гадко. Но так, чтобы никто не слышал! И свидетели его поступков тоже дадут «Честное пионерское слово», что это было так. Вот…
Туманова быстро нагнулась к портфелю и достала толстый конверт.
- Тут у нас фотографии. На трёх мы сделали снимки синяков на ягодицах Шиловой после пальцев учителя Бойцова. Она говорила, что он очень сильно хватал. Показать?
- Показать? – переспросил Виктор Алексеевич.  – Что вы молчите, Игорь Иванович?
- Не надо, - тихо ответил Бойцов и низко пустил лицо.
- А ведь это не занятия физкультурой, товарищ Бойцов. И не тренировка меткости в тире. Ваши действия вполне можно квалифицировать, как растление малолетних. А где растление, там и ранняя беременность, вызвавшая у товарища Зулина справедливое негодование.  Я, мы все, прекрасно понимаем - вы одиноки, молоды, и, как всякий молодой человек, похотливы. Но нужно себя сдерживать. Сдерживать себя нужно, товарищ Бойцов. Вы ведь не азиатский падишах из гарема! Вы педагог, бывший офицер, призер по лыжам. Иначе…  А вот что «иначе», мы и будем решать всем коллективом.   Пока садитесь. Читай дальше Лиза.
- Дальше у нас учительница химии Виноградова Марина Александровна.
- Марина Александровна, - обратился Виктор Алексеевич к Виноградовой, - будьте любезны, поднимитесь.
Взгляды, сверлившие Бойцова, принялись сверлить медленно поднимавшуюся Виноградову. Её круглая физиономия выражала ужас.
- Читай, Лизанька, мы внимательно слушаем.
- Извините… - встрял секретарь педсовета Рогачёв. Он как-то сжался, потускнел, утратив свой привычный оптимизм. – А как мне фис… фиксировать? Я не знаю.
- Пока пишите так: «Заслушали характеристики». Это заглавие. Затем просто фамилия, инициалы и предмет. Материалы приложим после, я покажу, как. Лиза?
- За первую четверть учительницей Виноградовой из кабинета химии, из кладовой, находящейся в кабинете химии, было вынесено два литра соляной кислоты и шесть двухсотграммовых ёмкостей с перманганатом калия. Разбавленная соляная кислота посредством мужа учительницы Винограовой продавалась по воскресеньям на «Колхозном рынке», как средство для очистки ржавчины. Показать фотографии, Виктор Алексеевич?
- Показать фотографии, Марина Александровна? – переспросил Лукин.
Та, закрыв пылающее лицо руками, отрицательно замотала головой. Резко и сильно.
- На фотографиях запечатлены моменты продажи очищающей ржавчину жидкости, табуреток, а также моменты обработки столярных изделий раствором марганцовки. Муж учительницы Виноградовой работает в столярной мастерской и табуретки для рынка красил во дворе.
- Спасибо, Туманова. А вы, Марина Александровна (она, не отрывая рук от лица, рыдала), садитесь. А вы, - Лукин повернул бесстрастное, как у судьи лицо в сторону учительницы начальных классов Дёминой, - Светлана Михайловна, поднимитесь.
Дёмина «регулярно проявляла несдержанность и грубость, забирая свою трёхлетнюю дочку из детского сада»: кричала на неё (2 фотоснимка), трепала (2 фотоснимок) и шлёпала (3 фотоснимка).
Учитель музыки Дашков исполнял на аллее, ведущей к междугородному автобусному вокзалу, фронтовые песни под аккомпанемент аккордеона, поставив перед собой шляпу для подаяния (2 фотоснимка). На собранные деньги он покупал в ларьке пиво (3 фотоснимка) и нецензурно ругался с женой, пришедшей Дашкова от ларька забрать (2 фотоснимка).
Каждый из учителей был изобличён в чём-то, учителю неподобающем.
 Сильно и сокрушительно опозорились учителя Железнова, Зулин, Рогачёв и Чистякова.
Учительница биологии и ботаники Железнова Тамара Петровна пять раз принимала гостей с субботы на воскресенье. Два раза у неё ночевал высокий мужчина в светлом плаще и шляпе (субботний фотоснимок у подъезда, названный «приход», воскресный фотоснимок у подъезда, названный «уход»), три раза - мужчина среднего роста в кепке и пальто (субботний фотоснимок у подъезда, названный «приход», воскресный фотоснимок у подъезда, названный «уход»).
Математик Зулин Сергей Сергеевич во время воскресной игры в домино у себя во дворе нецензурно ругался. Потом пил вино (з фотоснимка) и в сильно нетрезвом виде сидел в Парке культуры и отдыха возле аттракциона «Летающие качели». Там же, на скамейке учитель Зулин в неприличной позе и заснул (3 фотоснимка).
Чертёжник Рогачёв Константин Николаевич, имея жену и ребёнка, в течение первой четверти шесть раз ходил в гости к незамужней Симаковой, работающей в Доме Культуры «Большевик». Направляясь через переулок Чкалова домой к Симаковой, Рогачёв её целовал (4 фотоснимка).
Учительница труда и рукоделия Чистякова Татьяна Павловна подралась с соседкой дому, не поделив с ней веревку для сушки белья, натянутую возле дровяных сараев. Подралась (3 фотоснимка) и раскидала выстиранные избиваемой соседкой простыни и наволочки (3 фотоснимка).
Когда (через два с половиной часа) Туманова закончила свой доклад, Виктор Алексеевич вышел из-за своего стола и подошёл к пионервожатой:
- Спасибо, Лизанька, – рука Лукина легла ей на плечо. Устала?
- Немного, Виктор Алексеевич.
- А я, а мы – много. Давай мне тетрадь, фотографии и ступай с богом.
Лиза подняла портфель и, ни на кого не глядя, устремилась к двери. На неё тоже никто не смотрел – половина учителей чуть не до колен сгорбилась, половина откинулась и застыла на стульях, закрыв глаза.
- Подожди-ка, Туманова!
Бросив тетрадь и конверт на стол Рогачёву, Виктор Алексеевич с удивительной лёгкостью устремился к одному из окон. Там на подоконнике грелись на солнце и ждали чая капустные пирожки, ватрушки и кремовый торт, который принёс физик Марк Борисович Шапиро, уличённый в симпатиях к международному сионизму (2 фотоснимка).
- Вы не против, Марк Борисович, если мы угостим Лизаньку и других членов кружка «Юные следопыты» вашим тортом?
- Да какое! Какой теперь чай? Какая после всего, что мы здесь услышали, жизнь? 
- Благодарю, Марк Борисович.
Вместе с тортом и Лизой Тумановой Лукин ненадолго покинул кабинет. Вернувшись сел за стол и спросил:
- Ну что ж, коллеги. Продолжим педсовет?
***
В половине пятого вечера, после того, как Бойцов и все остальные друг другу поклялись, «что…» тетрадь и снимки легли в директорский сейф.
В пять сорок учителя покинули школу, чтобы в восемь утра Седьмого ноября вновь возле школы встретиться, и взяв транспаранты и портреты, отправиться на демонстрацию.
Для педагогического состава «Пятой женской семилетней школы» это был первый праздник, проведенный без улыбки. Не считая директора Лукина и завхоза Горичева. Но заведующий хозяйством – не педагог.
Виктор Алексеевич (новое двубортное пальто, элегантная зелёная шляпа) стараясь попасть «в ногу»,  шёл с Лизой Тумановой и ученицей 7 «А» Галей Вульфсон. Он держал их под руки, иногда шутил, отчего девушки  смеялись. Но шутки директора и весёлый громкий смех учениц тонул в бравурном марше духового оркестра Дома культуры «Большевик».  возглавляющего колонну.
На груди у Гали висел (мечта не только любителей, но и многих профессионалов) фотоаппарат «Зоркий» последней модели. На ремешке «Зоркого» краснел «революционный» бантик. Лиза несла портрет «Макаренко». Тот самый, что висел над столом Лидии Кузьминичны.
***
Через год (через четыре педсовета) Пятая школа стала лучшей школой Сталинского района по всем показателям (в том числе по сдаче металлического лома и участии в олимпиадах по истории, математике и литературе).

*"Отчёт пионервожатой на педсовете", 1952 г. Куракин Василий Егорович.