Война. Убитая станция

В первых числах июля 1941 года я, оперуполномоченный 97 Черновицкого погранотряда, был откомандирован в распоряжение 3 отдела Юго-Западного фронта для дальнейшего прохождения службы в качестве оперуполномоченного НКВД вновь формируемого полка Красной Армии (а проще – особиста полка). Полк должен быть сформирован из добровольцев и мобилизованных киевлян, укомплектован вооружением и военной техникой, обеспечен материально-техническим имуществом и продовольствием к началу августа. А ведь ещё надо будет провести хоть какую-нибудь военную подготовку и боевое слаживание. Т.е. буквально за три недели из ничего надо будет создать относительно боеспособную часть, которая сможет воевать, обороняя Киев и/или другие рубежи нашей Родины.

Мне удалось попасть в один из последних ставов, шедших под вечер из-под города Сарны в Киев. Состав был смешанный, тут были и военные, едущие в тыл по каким-то причинам, но больше гражданских, бегущих от войны в глубь страны. В подобном составе неделю назад я отправил в тыл свою беременную жену Улю, а вот теперь еду сам. Ехать всего ничего – меньше 400 км – этот путь в мирное время поезд со всеми остановками проходил всего за 5-6 часов. Но сейчас железнодорожники не обещали нам доехать быстрее, чем за 2-3 суток, тем более, что в Белокровичах нам предстояла переформирование состава, а только на это потребуется не менее полудня. Да и налёты немецкой авиации повредили местами железнодорожные пути. Хорошо если мы сами под такой налёт не попадём, тогда и вовсе дня 4, а то и 5 придётся добираться.

Мне, как офицеру НКВД, досталось место в пассажирском «егоровском» вагоне. Старенький такой вагон, видимо ещё дореволюционный, деревянный, но зато купейный. Вместе со мной в купе ехали ещё три офицера. Двое из них были фельдъегерями, следующие, как я понял, в штаб фронта с донесениями из штабов воюющих армий (со связью, как радио-, так и проводной тогда в войсках было очень плохо). Третий – полковой комиссар, ехавший, как и я, под Киев для формирования вновь создаваемого стрелкового полка. С ним мы сошлись наиболее близко, ведь нам предстояло делать одно дело – было о чём поговорить. Ехали мы не быстро, бывало подолгу стояли, как говорится, «у каждого столба».

К утру мы добрались-таки до Белокровичей. Утро выдалось хорошее – на небе ни облачка, уже тепло, но ещё не жарко. Станция небольшая, хоть и попадавшая, видимо, под бомбёжку, но пока ещё вполне пригодная для использования по предназначению. Да и само село (довольно крупное, на нескольких его улицах, как я прикинул, жило более 1000 человек) практически не пострадало от налётов немецкой авиации. Тут нам предстояло пробыть часов до 14-15.00, пока не закончится переформирование нашего состава в два эшелона. Один из них, состоявший из теплушек с военными, грузовых вагонов и полувагонов должен далее проследовать на Чернигов, а второй вместе с нами поедет в Киев. Пока суть, да дело мы с комиссаром решили прогуляться по селу и найти какой-нибудь из еды – у нас у всех выданные продпайки заканчивались. Фельдъегеря остались в купе, видимо бумаги, которые они везли, были достаточно серьёзными.

Выйдя в село, мы узнали у местных где тут рынок, на котором можно купить еды. Оказалось, что сравнительно не далеко – через улицу от станции. Деньги у нас были, так что смело двинулись за провизией. Рынок оказался не большим, но достаточно насыщенным, да и то сказать – начало июля: уже и редиска поспела, и молодая картошка (естественно брали варёную), было и сало, и хлеб. От горилки тоже не отказались, ведь ещё сутки, как минимум, ехать. Я с молодых лет пить не любил, но комиссар настоял, пришлось взять.

Закупившись, отнесли всё в купе. Там позавтракали, чуть выпили за знакомство, и я решил ещё немного прогуляться по селу – засиделся за прошлые сутки. С комиссаром утром мы как-то не обратили внимания на вокзал, а он оказался, небольшим, но очень симпатичным, хотя и не монументальным зданием. Обойдя его вышел в село, но, как мне показалось, его облик не соответствовал станции. Село оказалось в большинстве своём одноэтажным. Только около станции стояла пара двухэтажных домов – они до сих пор стоят, их современное фото на заставке к рассказу. Мощёных улиц не было совсем, зато много плодовых деревьев в садах около хат. Мне село показалось чем-то похожим на мой родной Миасс в той его части, которая у плотины.

Но настало время возвращаться. Примерно через полчаса должно закончиться переформирование эшелона, и я пошёл обратно к станции. Но дойти не смог – начался налёт бомбардировочной авиации немцев. Судя по всему, его целью была станция, наши два эшелона и пристанционная инфраструктура. Но и многое кругом попадало под бомбёжку. Народ метался по пристанционной площади, вокруг вокзала, у обоих эшелонов, но в большинстве своём бежал в глубь села – там меньше всего слышались разрывы бомб.

Возвращаться в вагон я тоже не решился, ведь именно там было опаснее всего. Что делали мои попутчики я не знаю – их ни у станции, ни на пристанционной площади не было видно. Недолго думая, побежал вместе с большинством в село и увидел, что люди чаще всего прячутся в подвал довольно большого одноэтажного дома, стоящего недалеко от станции. Бомбоубежищ в селе, естественно, не было, но местные видимо знали, что подвал этого дома наиболее защищённое в районе станции место. Подбежав к дому одним из последних понял, что попасть в подвал будет трудно – народу набилось как селёдок в бочке. Тем более, что за мной прибежала ещё мамаша с пацаном лет 7-и. Занять последнее по сути дела место в подвале и не пустить их в туда я не мог. Поэтому лишь помог им протиснуться-таки в подвал, а сам выскочил и побежал в огород.

В огороде росла картошка и её кусты были недавно окучены. Получились такие не глубокие траншеи в одну из которых я лёг и закрыл голову руками. Между тем налёт продолжался. Мне казалось, что он длится уже целый час, хотя, на самом деле, от первого взрыва авиабомбы прошло не более 10 минут. Было понятно, что вечно он продолжаться не может, что у бомбардировщиков закончится боезапас, да и керосин у самолётов тоже не вечен. А вот на наше ПВО я не надеялся: ни истребителей в небе, ни зенитных пушек у станции я не видел. Оставалось только лежать в картофельной ботве, ждать окончания налёта и надеяться, что останусь живым.

Налёт и в самом деле прекращался, видимо бомб у самолётов уже почти не осталось. И тут совсем рядом раздался мощный взрыв. Меня сильно тряхнуло и, по-видимому, легко контузило – я на время потерял слух. Вслед за взрывом посыпалась земля, куски деревяшек и камней. Засыпало меня сильно, но не на столько, чтобы не смог сам вылезти из-под завала, что я и сделал, как только закончился землемад. Этот взрыв стал последним в немецком налёте. Вылезши из-под завала я вместо дома, под которым находился «спасительный» подвал, обнаружил лишь его обломки и глубокую воронку. Бомба попала прямо в этот дом и, судя по картине разрушений, взорвалась уже непосредственно в подвале, пробив крышу, потолок и пол дома. Воронка была заполнена разорванными телами людей, обломками от развороченного дома и его содержимого. Всё это лежало вперемежку: земля и кровь, куски дерева и внутренности людей, камни и оторванные конечности, квашенная капуста из бочек и человеческие мозги. Ни одного выжившего в этой воронке не оказалось.

Тела мамаши с пацаном, которых я пропустил последними в подвал, получили, на первый взгляд, небольшие повреждения и были, наверное, самыми целыми изо вех остальных тел. Тем не менее, и они не выжили. Меня ещё сильно пошатывало, но я впрягся в работу и начал вытаскивать убитых и фрагменты тел из завала. Потом подтянулись ещё какие-то люди и занялись тем же самым. Тела выкладывали рядами на улице перед тем, что осталось от дома. Редко попадались целые тела, многие были разорваны на несколько частей, некоторых фрагментов было невозможно найти и/или определить их принадлежность к какому-либо погибшему. Как мы потом посчитали всего в подвале было около 40 человек и ни одного живого.

После разбора завала я пошёл искать свой вагон. Наш киевский эшелон был на том же месте, но целых вагонов в нём почти не осталось. Немецкие лётчики работали очень профессионально. Они методично отбомбились и по нашему эшелону, и по тому, который шёл на Чернигов. Только сейчас я увидел, что в товарных вагонах второго эшелона везли боеприпасы (хорошо, что не сдетанировали), в полувагонах зенитные орудия, а в теплушках ехали зенитчики. Так оказалось, что имеющаяся в наличии ПВО не смогла защитить не только наши эшелоны, сельскую станцию и дома вокруг, но и себя.

Свой вагон я нашёл (он даже не завалился от взрывов, а стоял на колёсах), нашёл и своё купе. Как ни странно, оно оказалось относительно целым, разве что осколки от бомб прошили несколько раз его стенки, убив всех моих попутчиков. Они, видимо не успели выскочить из вагона при налёте. Прибывшим представителям комендатуры я передал тела убитых и всё их имущество, а сам пошёл на станцию, но отдохнуть и привести себя в порядок не получилось – помогал по мере сил в ликвидации последствий налёта и ждал продолжения движения эшелона в сторону Киева. Из двух паровозов целым остался лишь наш, черниговский был практически уничтожен. Некоторые из ЖД путей тоже были разворочены. Продолжили движение мы лишь под вечер следующего дня и до Киева добрались ещё через полтора суток, но уже без происшествий.

В Бога я не верю, поэтому до сих пор не знаю, кого благодарить за то, что, не попав в тот подвал, остался жив.