Неизвестный позывной

 Неизвестный позывной
     Рассказ добровольца СВО
                Посвящается Сергею  Александровичу Мажукину 
 

         Пятое апреля две тысячи двадцать третьего года.  Курский полигон. Взвод морской пехоты состоял из самарских мобилизованных. Среди них был я – единственный доброволец, уроженец маленького городка Брянской области.
Машины «Урал» стоят наготове, чтобы отправить нас в Запорожье. Сели, плотно прижавшись друг к другу. Лица суровые, автоматы, выданные нам накануне, крепко держим в руках. Но почему-то задуманный нашим руководством план не сложился. Восемнадцать часов «Урал» сотрясал нас  на территории ЛНР и ДНР. Наконец остановились на широком поле.  Встретила нас команда военных инструкторов  –  бывших вагнеровцев.

- Без подготовки на линию боевого соприкосновения мобилизованные и добровольцы не направляются, –  сказал их командир. – Не волнуйтесь, ребята, сделаем из вас настоящих воинов СВО.
Две недели муштровали нас высококвалифицированные  инструкторы – участники СВО с самого начала операции, имеющие  реальный боевой опыт и высокий уровень подготовки.  В учении было трудно. Мы осознавали, что получили  серьёзную военную, физическую и медицинскую подготовку. Освоили тактику ведения ближнего боя, где нужны смелость, скорость, холодная голова.  Не жалели мы  слов благодарности нашим учителям.
-  Может, хотите служить  у нас? – предлагали инструкторы.
У командира нашего взвода была другая задача и цель.  Мы  знали, куда отправляемся и для чего. Опять, тесно прижавшись друг к дружке, сидим в машине «Урал».

-  Держитесь, бойцы! Не выпускайте из рук автоматы! Со скоростью света будем лететь! – громко распорядился водитель.
Под свистом пуль неслись мы в деревню Просковеевку.  Остановились. Огляделись. Стоят  добротные частные дома, а местных жителей не  видно.  Нам объяснили, что мирные жители в целях своей безопасности покинули деревню. На дверях домов и  примыкающих к ним заборах были крупные надписи:  «Вагнер»,  «Волк». Представитель Минобороны сообщил:
-  Вас встретили бойцы штурмовой бригады «Чёрные Волки». В этой бригаде на благо Родины  вы и будете служить. Временно селитесь в домах с названием «Волк». Подумайте о своих позывных. Ваш путь к конечному месту назначения ещё не закончен.

Двое молодых мобилизованных, двадцати двух и двадцати трёх лет, ещё с момента нашей встречи в Курске старались быть со мной рядом. Чем я приглянулся им? Наверно, видели во мне отца. Вошли мы в дом. Чистый, добротный, уютный. Было немного жутковато: будто без приглашения вторглись в чужие пенаты. Я присел на двуспальную кровать. Мои пацаны  расположились на широком диване. Накопившаяся усталость свалила нас  мгновенно.
Проснулись от громыхания орудий.  Схватили автоматы и выбежали на крыльцо. Где-то в стороне от деревни шёл бой.  Мысль моя вернулась в нужное русло:
-  Спокойно, ребята. Предупреждали нас: воюют здесь только вагнеровцы. В их распоряжении артиллерия.  А мы – проходящие мимо.

  В деревне пробыли два дня. «Волки» проверили нас на боевую готовность, укомплектовали боевым снаряжением, вещевым  имуществом, полным комплектом необходимой одежды и снаряжения.
  В минуты отдыха я лежал на хозяйской мягкой постели и размышлял, какой позывной мне придумать. Вспомнилась бабушка Аня. В детстве она часто меня и моего друга гладила по головке  и приговаривала: «Один серый, другой белый – два весёлых гуся».  «Ну, конечно, –  встрепенулась моя мысль, словно птичка. – Мой дружок был тёмноволосый, а я – так, блондин. Значит, мой позывной с этой минуты… (Сергей лукаво улыбнулся)…

   Четвёртое мая – второй день пребывания в деревне. Под отдалённое громыханье орудий собрались бойцы из нашего взвода – поздравлять меня пришли с Днём рождения. Разменял я свой сорок девятый год жизни. Шоколадные пайки мне дарили и свои позывные называли. Нет теперь у нас имён.  Все мы – братья, готовые прийти на помощь друг другу. «Дай, браток, закурить», – обращается  ко мне сослуживец.  «Возьми, брат», – подаю я ему последнюю сигаретку… 
Дальше  предстояли окрестности  Соледара.

-  Отправляемся в путь, на конечный пункт нашей службы, –  сказал  командир взвода. – Собирайтесь. Пойдём пешком ночью: так безопаснее. Не расстраивайтесь: всего-то четыре километра.
Пешком, ночью, с поклажей в руках и за спиной – тяжеловато. Четыре километра на деле превратились в двенадцать. Жалоб, возмущений и стонов не было, шагали бодрячком. Пришли к лесополосе и плюхнулись на землю, кто как мог.
Чуть обозначился рассвет, все были на ногах. Лесополосу обследовали вдоль и поперёк. У её переднего края нашему взору открылся красивый зелёный луг метров сто пятьдесят шириной. «Вот бы прогуляться с дочкой и женой по такому красавцу-лужку и лесочку», –  осенила меня нечаянная мысль.
-  За этим лугом видите тоже лесополосу. Там затаился враг, –  прошептал командир взвода и тут же добавил, – берём лопаты.

  Окопы копали, не щадя сил, с мыслью о том, что они в любой критический  момент могут стать нашим спасением. Так что лесополоса покрылась окопами и траншеями. В лесу обнаружили спиленные деревья, брёвна и доски. Значит, позаботилось наше командование. Блиндажи строили из этих материалов. Спальные места обустраивали в два яруса.
Наша лесополоса оказалась с трёх сторон под наблюдением противника. «Волки» сдерживали контрнаступление ВСУ в районе Балаклеи и обеспечивали прикрытие на ведущих к Изюму дорогах.

Шесть позиций было в нашей лесополосе. Полками мы их называли. Самая дальняя – это шестая полка  Я со своими братьями находился на первой – самой близкой  к  вражеской лесополосе.  На  всех полках установлены пулемётные точки и радиостанции (радийками мы их называем). Всё на определённом расстоянии и подальше от блиндажей. По очереди, и днём, и ночью дежурим мы на боевых точках. Через каждые десять - пятнадцать минут выглядываем в окошечко: всё ли вокруг в порядке, не подползает ли враг- одиночка или диверсионная группа? Каждые полчаса идёт доклад. Доклад ведётся не прямым текстом, а на «птичьем» языке: «птичка летит», «пятно появилось», «большая кошка работает», «пила по нам отработала», «чья точка?», «тепло» и так далее…
 Во время своего дежурства у пулемётной точки со мной рядом находится мой автомат. По техническим данным  в рожок вставляется тридцать патронов. Я вставлял в автомат тридцать первый для надёжности стрельбы.  Меня это во время дежурства  выручало. Случай был: работает по нашей полке вражеский пулемёт, я отвечаю. И вдруг наш пулемёт  заклинило  (морозы начались). Разбираться некогда. Вот тут и выручил меня мой автомат…

Первый накат противника на нас был в начале мая. Слева от нашей лесополосы шла широкая дорога Соледар – Бахмут. Загремела вражеская артиллерия. Танк и четыре БМП противника двинулись по дороге к нашим позициям. Из машин высадилась вражья пехота – человек шестьдесят – и открыла огонь. Пехоту мы встретили шквальным огнём. Танк вёл стрельбу и стремительно приближался к углу лесополосы. Мы напряглись, приготовились к бою. Неожиданный взрыв огласил всю окрестность. Это танк  подорвался на мине и  загорелся: наши минёры заранее заминировали дорогу на подступах к нашим позициям. Экипаж танка выскочил и бросился бежать назад. Развернулись боевые вражеские машины, вслед драпанули остатки пехоты. Атака врага была отбита. Мы ликовали.
 
Дальше всё было сложнее. На следующий день две БМП противника подкатили по зелёному полю близко к нашей позиции, высадили своих вояк, которые вторглись в нашу лесополосу. Началось первое прямое столкновение – это было для нас боевое крещение.  Мы видели физиономии чужеземцев: поляки, немцы и украинские нацисты. Да, было страшно. Были раненые, отступили на какое-то время на полполосы. «Куда?!  Вперёд, братья, вперёд! Гоните эту сволочь вспять!» – кричал я во всё горло.  Не знаю, слышали  меня  мои братья, но какая-то сила вдруг вселилась в нас. Погнали мы поганцев из нашей лесополосы, вновь встали на свои позиции. Помнили, выполняли боевой приказ: «Ни на шаг не отступать». Мы удержали дорогу и фланги…
За лето подобных накатов  из противоположной лесополосы было восемь. Бои были разные, одинаковых не бывает. Получало вражье племя по заслугам. Около трёхсот вражеских тел остались лежать рядом с нашей полкой и в самой полке.  Первое время старались «укропы» забирать своих раненых и убитых, но потом им было не до этого. А мы хорошую боевую школу прошли у инструкторов  –  и этим всё сказано. Жалко было зелёного луга, испоганила его вражина. Бедным зверюшкам, ютившимся в лесных полосах, деваться было некуда: в поисках своего спасения носились они по изуродованному зелёному полю.  То заяц в страхе проскочит, то лиса своим скудным летним  хвостом хитро вильнёт, то кабанчик в ужасе хрюкнет…

  Выполняя приказ «Ни на шаг не отступать от своих позиций», много трудностей мы испытали на себе и многому научились. Успешно справлялись с различными видами квадрокоптеров, дронами. Трудно, когда бьёт вражеская артиллерия. ПТУР – это противотанковая артиллерия, а бьёт по пехоте.  Не слышно, как летят «Польки», что поставляют поляки украинцам.  Не слышно ни их шума, ни свиста. Слышно всего две секунды, когда «Полька» падает, и надо в эти секунды успеть лечь на землю.  В критических ситуациях успевали прыгать в окопы, а там раненого противника увидишь.  Не щадишь его: выхода нет другого. Дальше, вперёд продвигаешься. Ну а если увидишь своего раненого – аптечка при себе. Перевязываем, бинтуем, не поднимая своей головы, это важно. За нами через какое-то время идёт группа эвакуации, которая собирает и увозит наших раненых и погибших…

  Невыносимо больно терять своих братишек. Случилось как-то редкое затишье. Я только что пришёл с дежурства у пулемётной точки. Тишина. Погода солнечная – душа радовалась. Ребята  с позывными «Ч…» и «Б…» решили порадовать братьев – картошку (гуманитарная помощь здорово поддерживает нас) начали жарить возле блиндажа… Я зашёл в блиндаж. Смотрю: зверёк, лесная ласка, приютилась на столе, хлеб решила съесть. «Иди-ка, отсюда, – говорю, – найди себе другое пропитание. Хлеб нам и самим нужен». А самому жалко: ведь живая тварь, для нас безобидная.  Из блиндажа вышел – запах жареной картошки дом напомнил. «Нет, нельзя расслабляться, на СВО мы!», – пронзила  голову суровая  мысль. Отошёл немного, чтобы оглядеть позиции. Внезапно вражеский снаряд недалеко упал и разорвался. Присыпало меня землёй. Минут пятнадцать прошло. Очухался, вылез, понял, что небольшую контузию получил. Встать на ноги сразу не смог. Пополз к блиндажу на четвереньках.
  Сердце защемило: «Б…» стонет лёжа на животе: спина его вся посечена осколками. На мой отчаянный крик трое братьев среагировали быстро. Уложили «Б…» на маскировочную плетёную сеть (носилки у нас теперь такие) и понесли. «А «Ч…» где!? – пронзила меня тревожная мысль. Стон услышал рядом в окопе. У «Ч…» пальцы  на руках оторвало и грудь окровавлена. За плечи схватил его, пытаюсь поднять, а сам кричу: «Ноги целы, хватайся как-нибудь за меня, приподнимайся! Из окопа надо выбираться!» «Не жилец я. Осколки, кажется,  в сердце попали. Оставь меня», –  шепчет он. «Не имеешь права! – вытащил, наконец, раненого «Ч…» из окопа. –  Мать живым тебя ждёт! А девушка, есть?» «Да. Голубоглазая».  «Рассказывай! Рассказывай!» – заставляю его говорить, чтобы он не терял сознание. Где волоком, где на себе тащу «Ч…» под вражеским огнём, а сам про себя прошу Всевышнего: «Господи, помоги нам, пожалуйста! Защити!» Наконец добираемся до того места, куда обычно подходит машина, чтобы забрать раненых наших братьев. Одно успокаивает: лечатся они сейчас в российском госпитале…

  Война войной, а есть и пить живым бойцам необходимо.  Приходилось  за едой и водой отправляться пешком на шестую полку. Туда доставляли  нам питание.  По две пятилитровые бутыли с водой в руках, за спиной тяжеленная коробка, а иногда и две, с пайками, да ещё бронежилет (иногда я сбрасывал его). Стараешься зайцем прыгать от полки к полке.  Особенно трудно было передвигаться с третьей на вторую полку:  расстояние между ними сто восемьдесят метров.
Однажды вражеский квадрокоптер «Ведьма» надо мной завис. Это – страшная вешь.  Ревёт, как бензопила, снизу у него пластина, из автомата его не уничтожишь.  Хорошо, что высокая трава была рядом, прилёг в неё со всем своим грузом, притаился. В голове стучит: «Кинет, не кинет смертельную гранату?» Не кинул, дальше полетел. Встал я, до своей полки благополучно добрался.  Еда была отменная всегда. Позднее, комбат «К…» (на гражданке он был предпринимателем, головастый мужик!) организовал удобную доставку питания от полки к полке. Стало легче…
  Восемь месяцев мы охраняем свои позиции, не даём врагу шансов сдвинуть нас  с места. Даже американские танки  и БМП не помогают «укропам». Время от времени  старший по нашей лесополосе «В…» объявляет список братьев, которые идут «на танцы» – по-нашему значит – в отпуск. В конце декабря в этом списке была и моя фамилия.  Около четырёх километров группой отпускников шли пешком  до точки под названием «Ленин», машиной добрались до  Соледара. Преодолевая воронки и траншеи, какое-то время ютились в подвале разрушенного пятиэтажного дома…
Наконец в моих объятьях дочь, жена, мама, сестра и племянники. Отпуск пролетает быстро. В последние его дни я с тревогой думаю о братьях, что остались там: на нашей лесной позиции. Скоро снова буду в боевом строю защищать интересы любимой Родины.
  Даже маленькая победа достаётся нам нелегко. Дерутся украинцы также отчаянно, как и мы. Потому что они тоже славяне. Жалко их заблудшие умы и души.
                ***
     В праздничный День Восьмого марта Министерство обороны вручило Сергею  две награды: орден «За Храбрость» и медаль За Бахмут и Соледар. 
     Будем ждать наших героев с победой живыми и  здоровыми!

                Январь 2024г.