Переход - байка

Фото из Интернета

Мост http://proza.ru/2023/05/21/990


          Переход. При выходе из порта судно бежит в район промысла. Как хорошо, когда благоволит погода и экипаж отдыхает, разместившись на палубе. Трудовые будни никто не отменял, но это такие мелочи, пока не назначены вахты для матросов обработки и добычи, которые маются от безделья.

          Возвращаясь к родному причалу, время бежит медленно. Кто-то смотрит с бака вдаль, надеясь увидеть ворота бухты, кто-то выскакивает через каждый час и оглядывает берег, вдоль которого траулер уж очень неспешно пробирается по водной глади.

          Разница в том, что по дороге домой личный состав расписан на работах по приведению внешнего вида корабля в надлежащее состояние для предъявления портнадзору.

          И вот один «морской волк» рассказал такую историю.

          Закончив добычу и переработку рыбы-сырца, сдав продукцию приёмщику, мы летели на всех порах, приближая встречу со своими любимыми, семьями, детьми. Во все стороны, насколько позволяло зрение, раскинулось Охотское море, отражая июньское солнышко от своей зеркальной поверхности. В этот период шторма редкость.
Я тогда заканчивал свой второй рейс. Уже не пацан, но и не оброс ракушками, однако понахватался морского сленга, смело щеголяя где надо и куда не стоит, выбрасывая фразы, словно шелуху от семечек. Нет! Что вы? Никаких матов. На флоте такое непозволительно никому, ну разве если что тяжёленькое упадёт на ножку. Тогда сам Нептун велел высказаться обо всех окружающих, в чьём лице присутствовала вина за происшедшее.

          Вот именно мой недогляд за собственными речами привёл меня в боцманскую команду. Мужчина он у нас был строгий, не скажу, что справедливый, но далеко не глупый. Одним словом, «сорокот». Не одну каракатицу съел за свою рыбацкую практику, якорь ему в дышло.

          Пару дней зачищали поверхности надстройки, поеденные ржавчиной, потом закрашивали. Спускались для аналогичных действий на люльке по бортам, обновляли имя нашего БАТМа.

          На третий день мне и такому же шалопаю с камбуза выпала почётная миссия – окрасить внутренние стены общего гальюна рядом с нашими каютами и заводом. Так сказать, постараться для себя навести красоту на следующий «заплыв». Во-о-о-от!

- Ну что, «Матросы Синепупкины»? – боцман осмотрел наш внешний вид, выдал по ведру краски, кисти с валиками, а также индивидуальные средства защиты дыхательных путей, респираторы. – Вентиляцию включили на максимум. Через каждые тридцать минут выход на верхнюю палубу. Проветрились и… Сами знаете объём. Закончите, доложите.

- А если не положено? – поварёнок преданно глядится в глаза старшего товарища.

- Что?!

- А как мы время будем отслеживать?

- Не умничай! – большой человек нагнул голову, посмотрел из-за густо поросших бровей. – Добрый, я сегодня. Назначу вестового.

          И приступили мы к исполнению задания, спустившись в обозначенное помещение.

          Окрашивать не много, но углы, выступы, какие-то трубы затрудняли продвижение. До финиша далеко. Мы увлеклись. Приходил ли кто нас оповещать о пробежавших минуточках или нет, не помню. Только хлопает меня по плечу чья-то рука, поворачиваюсь. «Упс!». Мной гуманоид в акваланге любуется, улыбается.

- Ты кто? – интересуюсь.

- Брат! Пошли, курнём! А?!

- Может, здесь? – осматриваюсь.

          Диво дивное, хоромы хрустальные, с зеркалами по углам, а в каждом русалка в танце извивается.

- Царь заругает! – виновато потупился одноглазый и зеленеть начал с чётко очерченными границами, как будто кольцо вниз скользило.

- А Женя куда пропал? Мы же с ним малярничали вместе.

- Это тот рыженький, с копной соломы на челе?

- Ага!

- Держи краба, – вдруг всполошился щупальцеобразный и давай размахивать своими конечностями с присосками.

          Тут Жека материализовался ниоткуда, и они на пару давай клешневидных отлавливать, что резво носились, почти не касаясь ни переборок, ни металлического пола.

          Взирал я на эту суету, не заметил женщину из зазеркалья, вышедшую в купальнике синем и со шваброй о двух концах с тряпками.
 
- Сейчас боцман придёт, насуёт вам этой живности в дышло, – серьёзно так выпалила.

- Ой! – простонало туловище двухголовое, облепленное моллюсками.
 
- Мужик, отлепись от меня, – молвили уста одноглазого.

- Сам приклеивался, сам и… а ели не положено, то и не доложено…

          Музыка грохнула. Мозги вскипели. Пустился я в пляс с тёткой на черенке. Русалочки нас окружили, каждая в свою домовину приглашает, заманивает.

          И тут как будто рубильник невидимый выключили. Темнота разом, тишина. Запах, правда, неприятный. Я от него отмахиваюсь, а он в нос мой тычется, и голос с небес.

- Этот отошёл. Берём, ребятки, и в лазарет.

          Капитан-директор шумел на боцмана. Ох, и ругал он его культурными выражениями, которые мне за всю жизнь не выучить. Таких речевых кульбитов я до того дня не слышал. Дед потом рассказывал, главный двигатель в изумлении замолчал буквально на секундочек надцать. Потом прочихался, сделал «Пых» и зашелестел. О, какая сила воспитательного процесса.
 
          Оказалось, мы угорели в закрытом помещении. Вестовой про нас забыл, кто-то выключил вентиляцию. До самого порта нам с Евгением прилипли позывные «токсики».

          Вот такая история, брат.

Сивуч http://proza.ru/2023/05/23/940